Аннотация: В колониальной Гватемале ты выкупила меня на невольничьем рынке, а потом ночью приходила ко мне, омывая и целуя раны от плети на моей спине. Твой супруг так учил меня не смотреть в твои глаза.
ИРИНА И ИРЭНА
Зонт не защищал ноги от капель дождя. Когда Ирина вбежала в подъезд дома,
они были совершенно мокрыми. В дырочках почтового ящика белелась какая-то корреспонденция. Ирина открыла дверцу и влажными руками вынула длинный узкий конверт. Это было письмо. Крупным мужским почерком был указан ее адрес, а в графе "Кому" написано Ирэне, именно через букву "э". "Странно", - подумала Ирина, ни один знакомый мужчина никогда ее так не называл.
В своей квартире она внимательно рассмотрела конверт. Цифры и буква номера ее дома были немного смазаны, а на месте адреса отправителя крупным размашистым почерком написано только одно слово "Эдуард". Какая-то тонкая невидимая игла уколола ее сердце. Этот почерк казался ей знакомым. Извечное женское любопытство подталкивало ее прочесть письмо, сомнения только усиливали желание. Наконец она решилась. Осторожными движениями длинных узких пальцев она вскрыла конверт и извлекла письмо. Развернув аккуратно сложенные листки, Ирина пробежала глазами по неровным строкам. Ее губы медленно шевелились, словно повторяя по слогам слова этого странного письма.
Где Вы теперь, кто Вам целует Ваши пальцы?
Дорогая Ирэна!
Сейчас глубокая ночь. Я пишу это письмо, клочки бумаги заменяют мне тебя. Пусть оно станет моим запоздалым откровением, а этот маленький конвертик расскажет тебе то, о чем я не смог сказать во время наших встреч. Моя подруга Бессонница без приглашения зашла ко мне в гости. Но, это к лучшему. В эту ночь она будет моей Музой. Мне будут нужны реки нежных, ласковых, печальных и восторженных слов. Я покрою ими эти маленькие листки бумаги, которые ты будешь держать через несколько дней своими холодными красивыми пальцами. Из моего плеера звучат песни моего любимого А.Вертинского, такие печальные, грустные и утонченные. Некоторые его строки я прикреплю к этим листкам, они станут моими тайными помощниками.
Ирэна, помнишь нашу первую встречу?
Я влюблен в Ваши гордые польские руки
В эту кровь голубых королей
В это тонкое имя Ирэна...
В тот обычный скучный зимний день я ремонтировал телевизор у одной умирающей старухи. Твоя мама ухаживала за этой уже ничего не помнящей бабушкой. Ремонт затянулся, мне нужно было вернуться домой за недостающими деталями. Мама торопилась по каким-то делам и предложила вместо себя прислать свою дочь Ирэну. "Какое необычное имя", - подумал я и нехотя согласился. Когда через час я позвонил в дверь, на пороге стояла ты.
- Вы Ирэна? - спросил я.
- Да, - ответил мне твой томный ласковый голос.
- Эдуард, - смущенно представился я.
Ты протянула мне свою руку, она была холодная, возможно, только что с мороза и еще не согретая домашним теплом. Я еще не знал о постоянном холоде твоих рук, о болезненных странностях твоего удивительного тела.
Тело. Даже сквозь враждебную для моего подсознания одежду я рассмотрел восхитительную форму твоей груди, в моей же затрепетали стрекозы. Кровь для акулы, красная тряпка для быка, запахи созревающих самок для самцов, формы женской груди для меня - это природные сигналы к действию. Сознание в таких случаях лишь бессильно сопротивляется. Удивительно, но мне не пришлось прикладывать особых усилий. Ты села рядом, совсем-совсем близко. Пустячные разговоры, частые прикасания твоих рук к моим, откровенное всматривание в мое лицо, - ты делала все, чтобы мне нравиться. И мне это нравилось.
Я не спешил. Микросхему можно было впаять за десять минут. Прошло около двух часов. Я много узнал о тебе, рассказал о себе. Приятно удивился тому, что ты пишешь стихи. Мы обменялись телефонами и после долгого многообещающего рукопожатия расстались.
Насмешница моя, лукавый рыжий мальчик,
Мой нежный враг и беспощадный друг,
Я так влюблен в Ваш узкий длинный пальчик
И лунное кольцо, и кисти бледных рук.
Позднее мы созвонились и договорились о встрече. Я решил форсировать события и предложил комнату моего постоянного клиента Николая. Его старый телевизор я ремонтировал почти ежемесячно, за это время я успел неплохо узнать этого человека. Он жил в общежитии неподалеку. Здесь его все называли Николкой. С Николкой я договорился. Он оставит нас вдвоем по первому же моему сигналу. Мы встретились и я привел тебя в его комнату.
Конечно же, ты хорошо помнишь его, несчастного инвалида с добрейшей душой Квазимодо. Его усталое от бесконечных унижений и трудностей лицо с удивительно выразительными синими глазами, его детскую улыбку. А еще помнишь, он пил.
Я поставил на стол водку и закуску. Мы выпили. Ты немного пригубила и поставила стопку на стол. Налили и выпили еще. Николка не уходил. Я подал ему условный знак, он просил налить последнюю на сегодня стопку. И так несколько раз. Твои глаза удивленно округлились. Такого поворота событий ты не ожидала. В тот день меня здорово развезло. Наконец удалось выпихнуть Николку из комнаты, я с трудом вспомнил для чего мы здесь. Мои пьяные бредни и грубые намерения тебя раздражали. При моей очередной попытке снять с тебя узкое декольтированное платьице, ты громко вскрикнула и убежала, бросив мне в лицо: "Идиот". Так печально прошло наше первое свидание.
Куда же Вы ушли, мой маленький креольчик,
Мой смуглый принц с Антильских островов,
Мой маленький китайский колокольчик,
Капризный, как дитя, как песенка без слов?..
Вместе с головной болью понемногу ослабевали и неприятные воспоминания о нашем неудавшемся свидании. Неожиданный звонок застал меня врасплох. Ты обвиняла меня в телефонном терроризме, глупом и бессмысленном молчании в телефонную трубку. Что это? Твоя попытка к сближению или тебя действительно замучил какой-то придурковатый поклонник? А, впрочем, какая разница! Судьба дает мне еще один шанс.
- Ирэна! Я не знаю, кто донимает тебя звонками, виноват я совершенно в другом. Нам нужно встретиться, сейчас же, на остановке и обо всем переговорить.
- Хорошо, через час я буду, - еще не остывшим от возмущения голосом согласилась ты.
Разве можно от женщины требовать многого?
Николки в его комнате не было. Его соседка Тамара, немолодая женщина с сухой фигурой, грубым прокуренным голосом сообщила нам, что Николай на пару недель уехал в Россию к дальним родственникам. Тамара с любопытством и нескрываемым восхищением рассматривала тебя. Вдруг я заметил, что она мне слегка подмигивает. Я все понял.
- Тамара, можно к тебе зайти на минуту?
- Да, да, проходите, - сказала она и широко распахнула свою дверь.
Мы вошли, я оставил тебя в комнате, а сам вышел в коридор. Долго объяснять ей ничего не пришлось. Я дал ей деньги и попросил купить водки и чего-нибудь положить на зубы трех человек.
- А третий кто? - спросила хозяйка.
- Тамара, для приличия начнем втроем, но после второй стопочки ты нас оставишь. И еще, найди чистую простынку. Она понимающе кивнула головой.
- Хорошая девка, моему бы сыну такую. Располагайся, Эдик, я скоро буду. В наше время такие походы назывались "сходить в наглянку".
- Для вас это в первый раз?
Я кивнул ей глазами.
- Тебе с ней будет нелегко, но все получится, вот увидишь, поверь тете Тамаре, - хрипло и добродушно сказала она и ушла.
Конечно она меня знала и раньше, ее старый коварный "Электрон" своими непредсказуемыми поломками частенько добавлял новые интриги в сюжеты рулонных телесериалов.
Пей, моя девочка, пей, моя милая,
Это плохое вино.
В этот раз я выбрал себе стопку поменьше, Тамаре на правах хозяйки достался небольшой граненый стаканчик. Все шло по плану. После второго стаканчика Тамара вдруг вспомнила, что ей срочно нужно проведать сына, живущего со своей девушкой неподалеку, но она скоро вернется. А мы можем посидеть в комнате и подождать ее возвращения. Она показала нам как включать свет в общем туалете и просила не обижать ее любимую кошку Милку, которая спит сейчас где-то под кроватью.
Наконец то мы одни! Помнишь, я предложил выпить за наше необычное знакомство на брудершафт. Ты согласилась, это был наш первый поцелуй. Он был долгим, нежным и таким обещающим.
Твои губы и тело напоминали мороженное парфе, украшенное курагой и клубникой женских прелестей. Мои пальцы - десять маленьких гурманов, жадно потянулись к любимому лакомству. Однако твои прохладные ладони крепко обвили запястья моих рук и властно отвели голодных дегустаторов в сторону. Я вопросительно посмотрел в твои глаза цвета крепкого чая.
Ровным равнодушным голосом ты долго объясняла мне о сегодняшней невозможности наших более близких отношений, ты говорила о приличиях, о том, что нам необходимо полнее узнать друг друга, а уже потом полностью довериться чувствам. На это нужно время.
Моя голова медленно повисла на грудь. Такого поворота я не ожидал. История повторялась.
Все бывает не так, как мечтаешь под лунные звуки.
Неожиданно ты притихла, а потом негромко сказала: "Понимаешь, живу я очень скромно, вот если бы ты мог мне помочь...". Моя голова приподнялась.
- Двадцать гривень будет достаточно для одноразовой помощи? - быстро сориентировался я.
- Тридцать.
Денег было жалко, но финал обещал быть красивым.
- Деньги сейчас или потом?
- Потом.
- На проститутку не тянет, - подумал я, - эти шустрые девчонки деньги берут перед работой, да и тридцатки для них явно маловато.
Ирэна, я буду помнить те минуты, когда ты укрывала чистой простыней прокуренную кровать Тамары. Ты сказала, что женщина должна это делать обнаженной и изыскано разделась. А потом наклонила свою аккуратно подстриженную головку и, ласково поцеловав полуостров материализации моих заветных желаний, тихо произнесла знаменитую фразу вельможи Людовика XIV: "Просыпайтесь, Ваше Величество, Вас ждут великие дела!" Прилив твоих ласк увеличил его размер, изменил форму. Потом ты долго и нежно прикасалась к нему лицом и тихо-тихо что-то шептала.
Моя маленькая колдунья! Твои чары подействовали. Проснувшемуся монарху были приятны поцелуи. Похожие на ласточкины гнезда, сжавшиеся от волнения яички, понемногу расслабились, они были готовы поделиться с тобой эликсиром женских надежд и страхов. Прислонив голову на мою грудь, ты прошептала: "Я знаю, как трудно оторвать мужчину от его любимого занятия, но в первый раз я хочу почувствовать тебя как можно ближе". Твои ножки устремились вверх. Медленно моя августейшая особа вошла в твое тело. Лицо изменилось, губы вытянулись в трубочку, гримаса сладкой пытки дополнила тихий, проникающий в душу любовный стон. Все было натурально и искренне. Позднее ты призналась мне, что ужасно изголодалась по мужчине и в любом случае без секса сегодня меня не отпустила. Если бы я это знал раньше!
Мое настроение окончательно улучшилось, когда мы решили спрятать пепельницу Тамары, полную едких окурков, в полиэтиленовый пакетик. Давно я заметил, что кислый запах табачного пепла - пожарная пена для моего любовного огня. Какое счастье, что ты не курила!
Ты призналась, что захватила тетрадку своих стихов. Моя голова лежала на подушке, ты сидела рядом и голенькая читала стихи. Я подумал, что ты слишком красива для поэтессы, а женщины должны читать стихи мужчинам только в неглиже. А еще я задал себе вопрос - почему стихи поэтесс так волнующи, пылки и страстны только в их юные годы? После тридцати читать их уже невозможно. А еще я подумал, что проститутки стихи клиентам не читают. Тебе было тридцать.
Все понятно и все разгадано.
Эти строки - любви венок.
Ты читала стихи о любви, о душевных переживаниях женщины, они были полны романтики и очень откровенны. Их лирические герои были так не похожи на меня. Одной рукой я легонько поглаживал твою спинку, такую ровненькую, нежную, волнующую. Я смотрел в твои глаза, темно-темно-зеленые, страстные, непокорные. Какая бабушка подарила тебе это волшебство?
Неожиданно ты смущенно объявила новое стихотворение. Оно называлось "Минет". Правда, я совершенно не был согласен с его финальным призывом немедленно подарить женщине удовольствие. Ты вопросительно посмотрела на меня, я же уклончиво заметил, что это твое лучшее стихотворение и напомнил известную житейскую мудрость, что секс без минета - выброшенные деньги. Ты вздохнула, слегка усмехнулась и расположилась между моих ног.
- Ты как больше любишь, с узким или широким влагалищем?- спросили у меня твои медовые губы.
По таким вопросам со мной еще никто не советовался.
- Начинай со среднего, а потом определимся, - наобум ответил я.
Я закрыл глаза, приятные ощущения нарастающими волнами окатывали мое тело. Неожиданно кто-то слегка пощекотал мое плечо. Я приоткрыл один глаз. Крупная красивая кошка вопросительно смотрела на меня. "Кто вы? Почему здесь? Чем угостите?", - спрашивали ее желтые глаза.
"Милка! Милочка! Эмилия! Хорошая моя девочка!". Я протянул руку и взял со стола кусочек колбаски. Кошка не спеша, с каким-то внутренним благородством и равнодушием съела маленький презент и улеглась на моей груди. Я погладил это пушистое изящество, оно довольно мурлыкало, уткнувшись мордочкой в мой подбородок. Поверх поджатых ушек Эмилии я любовался твоим телом. Изогнутая спинка ритмично колыхалась в такт каждого движения головы. Половинки попки, как две круглые луны, манящие и желанные отражались в сером экране телевизора, приводя меня в восторг. Как жаль, что мои руки не могли к ним дотянуться! Две груди, две спелые груши сказочного сорта, приятно ласкали мои бедра. Время от времени ты поглаживала мою влажную экзальтированную плоть финиками сосков, ласково и призывно смотря в мои глаза. Хвост Эмилии немного щекотал твое лицо, мне пришлось придерживать его своими пальцами. Ласки двух очаровательных граций были великолепны.
Признаюсь, во время наших последующих болезненных разрывов и мучительных выяснений отношений, Тамарина комната становилась местом моих краткосрочных свиданий с женщинами. Эмилия была их невольной участницей и, конечно же, лучшие кусочки со стола всегда доставались ей. Когда женщины дарили мне минуты восторга, Милка, привычно лежа на моей груди, требовала от меня ласк и поглаживаний. И только Лика, голубоглазая блондинка с широким задом и тупым равнодушным лицом, похожая сама на сиамскую кошку, не выпускала Милку из своих рук. Даже тогда, когда ее губы были заняты, одной рукой она поглаживала Эмилию. Впрочем, Милка ее не любила и Тамара тоже. Из всех моих женщин, они обожали только тебя.
Какой поэт построил Ваши ноги?!
Две бесконечно длинные дороги...
Наконец, хриплый крик восторга вырвался из моей груди. Раскаленный бурлящий наркотик разлился по телу. С улыбкой на сомкнутых губах, в Тамарином халатике ты быстро удалилась в туалет.
А потом легла поперек кровати, положив ноги на стену с ковром. Я умиленно поглаживал их руками.
- Они тебе нравятся?
- Да, очень.
- А более красивые ножки тебе попадались?
- Моя хитрая провокаторша, не искушай меня, - ответил я, стараясь не смотреть в твои глаза.
- Вижу, что попадались, - не унималась ты, - расскажи о них, чем их ножки лучше, я не обижусь, мне очень интересно.
Конечно же, рассказывать тебе об этом было нельзя, но алкоголь всем развязывает языки, развязал он и мне.
- Ваши имена очень похожи. Мы были еще почти детьми, - медленно начал я, - ей было шестнадцать, она училась в школе, а я на первом курсе института. Мы познакомились на свадьбе ее брата, моего приятеля Лешки Губошлепа. Ирина была еще девчонкой, мечтающей о любви. Какие красивые у нее были ноги! Я был влюблен в ее коленки, они были похожи на личико улыбающегося ребенка. Такие же милые ямочки, маленькие бугорки на месте носика и ротика. Мы редко встречались, но постоянно помнили друг о друге. Она жила в пригороде, иногда после уроков, когда ее и мои родители были на работе, она ближайшей электричкой приезжала в город. Я встречал ее на вокзале, и мы на такси приезжали ко мне домой. У нас был час времени для поцелуев и объятий. Всего один час. Ее ноги сводили меня с ума. Я целовал ее губы, ее милые мордашки на коленках. Наши ладони дрожали от сладких предчувствий любви. У нас так и не было ЭТОГО, но нам было хорошо. Потом опять на такси я отвозил ее на вокзал и в шесть вечера она была уже дома. Одна такая поездка в те времена стоила один рубль. О вояжах дочери ее родители ничего не знали. Но, ...
В дверь кто-то осторожно постучался.
Далеко-далеко в свое царство ослиное
Вас увозит навеки трефовый король
Дверной звонок прервал чтение. Ирина быстро положила письмо в ящик стола и открыла дверь.
- Добрый вечер, Иришка! - ее муж настойчиво тянул свои губы к ее лицу. С вымученной улыбкой Ирина подставила щеку для поцелуя. Виктор нагнулся, чтобы снять обувь, и ладонью медленно погладил ее ногу. Ямочки на ее коленках недовольно поджались. Ирина сделала медленный шаг в сторону и ушла в свою комнату. Виктор вздохнул и направился в кухню с огромным пакетом продуктов, купленных только что в супермаркете. Он привычно переложил их в холодильник, а бутылку коллекционного вина поставил на стол.
- Дорогая! Сегодня мы будем пить! Ты помнишь, какой сегодня день? - почти прокричал он, чтобы ей было слышно.
- Какой? - тихо спросила вошедшая на кухню Ирина.
- Сегодня двадцатая годовщина нашего знакомства.
- Неужели?- удивилась Ирина - как быстро летит время. А, знаешь, пожалуй, именно сегодня я открою тебе маленький секрет, мой брат Лешка пригласил тебя в тот день на вечеринку по просьбе моей мамы. Ей так хотелось видеть тебя зятем.
- А тебе хотелось быть моей женой?
- Не знаю, в тот вечер я об этом не думала, - тихо ответила она.
- Иришка, у меня сегодня был удачный день. Родственнички одного больного раскошелились, заплатили приличные деньги. Они такие влиятельные люди и предлагают мне свою дружбу. Нужно познакомиться с ними поближе.
Виктор посмотрел ей в лицо, две маленькие свечки в глазах Ирины тускло горели равнодушным огнем.
Ужин проходил вяло, тишина была их незримой собеседницей. Вопреки ожиданиям Виктора, вино и деликатесы не придали праздничности их маленькому юбилею. Почти все вино он выпил сам, легкий приступ хмеля не скрыл от него какое-то странное внутреннее возбуждение жены.
- Тебя что-то волнует? - спросил Виктор.
- Нет, нет, - нервно ответила Ирина, - просто я сегодня устала и плохо себя чувствую. Ты не будешь возражать, если мы перенесем наше ночное свидание на завтра? Виктор обреченно согласился.
Поздним вечером в своей спаленке Ирина быстрым нервным жестом достала письмо.
- Неужели это он? Нет, нет, этого не может быть! Этого не может быть! - повторяла она себе.
- А вдруг он? Ведь в лотереи кто-то выигрывает. Да и что теперь, все равно ничего не изменить.
Он или не он? - крутилось в ее голове. Последние его слова в письме обо мне. Он описывает наши встречи и мои ноги. Вдруг она вспомнила. Открытка! Почерк. Ирина подошла к книжному шкафу и достала старую потрепанную книгу "Домоводство", толстую и такую бесполезную сегодня. Она перелистала страницы со старомодными картинками и извлекла из них уже начинающую желтеть открытку.
- Вот она! - обрадовалась Ирина.
Глаза напряглись, всматриваясь в знакомые неровные буквы:
Дорогая Иришка!
Поздравляю с днем рождения.
Старый гном, который живет у меня под столом, открыл мне одну тайну. Мы всегда будем вместе. За корочку хлеба я выпросил у старика для тебя любви и достатка. Целую свою жемчужинку. Гномы выполняют свои обещания. Эдик.
Почерки не совпадали. Впрочем, она подумала, что годы меняют не только внешность людей. Что-то родное и знакомое было в этих неровных буквах. Интуиция женщин редко их подводит.
- Сейчас я дочитаю письмо, - шептали ее губы, - Эдик, если это ты, то дай мне знать, ты знаешь как. Пожалуйста, я все пойму.
В который раз Ирина взяла в руки письмо и продолжила чтение.
Вот Вы ушли, и день так пуст, и сер,
Грустит в углу Ваш попугай Флобер,
Он говорит "жаме, жаме" и плачет по-французски.
Стучалась Тамара. Так не во время! Она зашла в комнату и посмотрела на полупустую бутылку. Пока ты одевалась за ее спиной, я налил ей стопку и мы выпили с Тамарой за ее здоровье. Она любезно предложила нам не забывать старую больную женщину и чаще ее навещать. Мы вышли в темный коридор, я обнял тебя за плечи, на мой прощальный поцелуй ты ответила нежным прикасанием кончиков пальцев к моему лицу. А потом ты напомнила мне о деньгах.
- Проститутка, - подумал я.
Как банальны концы!
Как мы все в наших чувствах глупцы!
Эдик, это ты? - знакомый мужской голос в телефонной трубке оторвал меня от кофе.
- Николай?
- Да. У меня опять неполадки с телевизором. Когда ты будешь?
Жди через час, - сказал я.
Николка встретил меня радушно. Ремонт занял немного времени. Его старая "Березка-Ц208" долго не сопротивлялась. Сегодня он получил пенсию и все его "друзья" сидели в его грязной прокуренной комнате и ожидали моего скорейшего ухода. Им не терпелось пропить его жалкие деньги. Они прекрасно понимали, что для Николки дорога только первая бутылка. Мне захотелось ему помочь. Когда он спросил о сумме ремонта, я заломил цену раз в десять больше обычного. Я знал Николку, он вздохнул и любящим глазом молча отдал мне деньги.
В коридоре он тихо прошептал мне: "Тамара рассказала мне о вашем приходе. Ей так понравилась Ирэна. Эдик, ты можешь приходить с ней и ко мне в любое время".
Я посмотрел в его открытые печальные глаза и сказал: "Николай, спасибо, но я ей больше не звонил".
- Почему? - удивился он.
- Не знаю, мне показалось, что она не моя женщина. Я не в состоянии ее понять.
- Послушай меня. Позвони ей и приходи к нам, она ожидает твоего звонка. Вот увидишь.
Он ушел, громко стуча своими ортопедическими ботинками о грязный деревянный пол. Ему не терпелось напиться.
Что-то пророческое было в его словах. Все, о чем он говорил или предупреждал, рано или поздно сбывалось. Сбылось и в этот раз.
В такое волшебное лето
Не надо так долго терзать.
- Почему ты так долго не звонил? - тихо возмущался твой голос в телефонной трубке, - я тебе не понравилась? Давай встретимся, ты мне сейчас так нужен.
На остановке кто-то нежно прикоснулся к моему плечу. Я обернулся.
- Как ты меня сегодня находишь? - спросили твои губы.
- Ко мне на свидание пришла какая-то космическая женщина, Аэлита, - ответил я, рассматривая твой красивый фиолетовый костюм.
- И все? Больше ты ничего не замечаешь?
- Вроде н-ни-чего, - неуверенно ответил я.
- А прическа?
Я с особым вниманием посмотрел на твои волосы, они были покрашены в каштаново-рыжий цвет и немного по-другому подстрижены.
- Тебе очень к лицу твоя новая стрижка и цвет волос, - мой виноватый комплимент явно запоздал.
Я всегда был за тех, кому горше и хуже
Я всегда был для тех, кому жить тяжело.
Тамара встретила нас радостно. Я попросил пригласить Николку. Он открыл дверь и с широкой улыбкой сразу же похвалил новый цвет твоих волос и прическу. Николка смотрел на тебя восторженными влюбленными глазами. Так, наверное, смотрят дикари на свои женоподобные каменные божества. В его обычном взгляде было столько униженной тоски и печали, но сегодня они светились каким-то внутренним счастьем.
Мы остались у Тамары, хотя Николка долго уговаривал меня обосноваться именно у него. Его неубранную грязную кровать с железной сеткой невозможно было прикрыть никакой простыней. Как закадычные друзья, мы выпили за Ирэну, ее красоту и здоровье. В тот день обнаженное пьяное Счастье незримо присутствовало между нами, оно пило и ело, целовало наши губы, делало все для того, чтобы мы были веселы. И мы были веселы. Я подкладывал Николке закуску, Тамара шепнула мне, что он постоянно голоден. После второй я вернул ему половину его денег, взятых обманом накануне, а вторую половину незаметно отдал Тамаре. Пусть она подкормит его в голодные дни. Уверен, что они пропили их на следующий же день.
Николай! Я бесконечно виноват перед тобой. Конечно же, Ирэна - это твоя женщина. Но, по какому-то необъяснимому року, в трех наших судьбах высшие силы поставили запятую именно между нами. Поэтому я наслаждаюсь Ирэной, этим Клондайком удовольствий, мое Величество покрыто помадой ее поцелуев, мне она хрипит в самые сокровенные минуты: "Делай со мной что хочешь, я твоя сучка, я шлюха, пошлого хочу, пошлого!"
Николай, ты мой князь Мышкин, добрый, умный, великодушный. Ты моя хмельная совесть. Одного не пойму, как можно оставаться добрым человеком, брошенным матерью в роддоме, не знавшим ее поцелуев, воспитанным в интернате для детей-инвалидов, не видевшем ласки и домашнего тепла, убогого и жалкого физически, забытого всеми, бесконечно унижаемого и обманываемого? У нищего отнимали все, даже его суму. Впрочем, а человек ли ты?
Вы танцуете, Ваше Величество,
Королева Любовь.
Ирэна, помнишь нашу первую встречу у тебя дома? Это была первая годовщина нашего знакомства. Я просил тебя открыть дверь обнаженной. Она открылась, словно занавес в театре. Премьера удалась. Ты была одета лишь в туфельки золотистого цвета и крупное янтарное ожерелье, так пикантно дополняющее твою чудную высокую грудь. Я ощущал себя Цезарем на пороге дворца Клеопатры. Опустившись на одно колено, ты протянула мне маленький поднос со стопочкой водки и разрезанным на дольки апельсином. Счастье и страстное желание разлились по моему телу вместе с водкой, обожгли меня изнутри. Путь к дивану был недолгим. А потом, моя Клеопатра, ты танцевала для меня восточные танцы под аккомпанемент незнакомой арабской музыки. Я любовался твоим телом зная, что это больше не повторится. В этот день ты была сладчайшей рабыней своего султана, халифа на час.
Бедный халиф приготовил тебе необычный подарок. Конечно, такую женщину положено осыпать золотом и жемчугами, а золотую пектораль по всем правилам гарема ты должна была одними губами снять с моего уставшего "Я". Драгоценностей у меня не было. А было желание подарить тебе немного счастья. Долгими вечерами я мастерил одну вещицу. На обвитый золотистой лентой проволочный каркас в виде ассиметричного сердца я прикрепил около сотни SMD-светодиодов по контуру ленты. Два тонких незаметных провода соединяли конструкцию с миниатюрным электронным прерывателем, работающим от небольшой литиевой батарейки. Я прикрепил это к самой красивой розе моего заранее купленного букета. Цветочница, помогавшая мне с упаковкой, с любопытством посмотрела в мое лицо и сказала: "Сегодня Ваша дама будет счастлива. Любимая женщина?" Я кивнул головой.
Немного отдохнув от бешенства первых минут, мы прошли на кухню, на столе горой возвышались купленная мною выпивка с гостинцами и упакованный букет. Я развернул упаковку и незаметно щелкнул выключателем. Среди роз в красном мерцающем контуре сердца пылали два ярких белых слова "ONLY YOU". На стол, кружась, упала моя записка.
Дорогая Ирэна! Электронный клон моего сердца теперь в твоих руках. Делай с ним, что хочешь, но помни, он тоже умеет страдать, болеть и любить. Целую твои колени. Эдуард.
Две теплых слезы упали на мою руку. Я посмотрел в твое заплаканное лицо. Наши губы соприкоснулись. Неожиданно ты опустилась на колени. Мой необязательный друг и постоянный спутник утонул в объятиях твоих дрожащих губ. Это было мое самое большое сексуальное удовольствие. Казалось, что капли моего любовного нектара упали на твое сердце. Возможно, они остались там навсегда. Мое мальчишество удалось.
Чьей-то рукою мы брошены
В эту большую кровать.
В этот день я превзошел себя. Мы мало ели и много любили. А еще говорили, открыто и много. Ты рассказала о днях своей бурной юности. О многочисленных небескорыстных встречах с арабскими студентами, о ненасытности твоей женской души, а еще сквозь слезы призналась, что очень больна, уже много лет ты страдаешь артритом в тяжелой форме, каждый шаг тебе дается с болью, и перед запланированной встречей со мной за несколько дней усиленно принимаешь кучу лекарств, изнуряешь себя йоготерапией. Я опешил. Ладонь моей руки медленно поползла от твоей коленки к груди, повторяя все округлости твоего тела. Пальцы, застрявшие на белоснежных холмах, сжали соски, а губы прижались к губам. Это был мой ответ. Ты все поняла.
Лежа на животе, я слушал спиной твой ласковый экзотический массаж. Особая техника ногтевых щипков и быстрое рубление ладонями спины и ягодниц приводили тело в восторг, навевали шальные мысли. Темнело, вспышки пульсирующего сердца добавляли интимности нашей встрече. "ТОЛЬКО ТЫ" - напоминал мерцающий контур. Неожиданно два неярких желтых огонька привлекли мой взгляд. Огромный белый кот злобно рассматривал наши обнаженные тела.
- Филя! - ласково обратилась к нему ты.
Кот зашипел и, бросив обиженный взгляд на хозяйку, прыжками удалился из комнаты.
Зазвонил телефон. Пока ты беседовала с подружкой в смежной комнате, я вынул из сумки приготовленный заранее большой запечатанный конверт и положил его на стол возле букета. Ты вошла и удивленно воскликнула. Наискосок на конверте большими буквами было написано