- Да иди ты к черту! - в сердцах бросает она. В крови вскипает злость и в себя я прихожу, только когда сырой ветер пробирается под куртку. Кажется, я снова хлопнул дверью. Интересно, соседи с восьмого прибегут ругаться или уже привыкли к тому, что потолок иногда осыпается им на головы?
Мелкий дождь оседает на ресницах, приходится несколько раз сморгнуть, чтобы рассмотреть окружающее. Само собой, я снова пришел в парк. Перила старого деревянного моста скрипят, когда я опираюсь о них локтями. Ладонь сама собой сжимается на мобильнике, пальцы уверенно набирают номер. Мне бы хотелось поставить его на кнопку быстрого вызова, но... она слишком привыкла пользоваться моим телефоном. А лишние ссоры нам ни к чему. Прижимаю трубку к уху и долгих двадцать три секунды вслушиваюсь в гудки, прежде чем раздается щелчок.
- Да? - твой голос хриплый, будто ты только что проснулся. Я будто наяву вижу отпечаток уголка подушки на твоей правой щеке, припухшие со сна губы, трепещущие ресницы, потемневшие радужки и расширенные зрачки, недовольно сморщенный нос. Мне хочется запустить пальцы в твои волосы и целовать пересохшие губы, игнорируя твое недовольное "я же еще зубы не чистил!", опрокинуть тебя обратно на подушки и взять, такого расслабленного и покорного со сна. - Что-то случилось? Алло!
Стряхиваю с себя наваждение, как стряхивал дождевые капли с ресниц.
- Я тебя разбудил? - зачем-то задаю глупый вопрос, прекрасно понимая, что даже ты не можешь спать в пять часов вечера. Особенно ты. А голос хриплый у тебя всегда - слишком много куришь. Я помню его еще мелодичным, словно флейта. Сейчас же он напоминает мне гитару.
- Шутишь? - летит из трубки смешок. - Я посуду мою.
- О. Чистой уже нет? - полунасмешливо спрашиваю я. Бессмысленный диалог. А мне так хочется сказать тебе что-то важное!
- Почему нет? - искреннее возмущение в голосе. Будто я незнаю, что за мытье посуды ты берешься только тогда, когда у тебя на кухне возникают новые формы разумной жизни. - Есть! Помыл же уже...
Вот это уже больше похоже на правду. Неожиданно понимаю, что смеюсь, и сжимающие сердце тиски отпускают. Ненадолго - я помню это. Лишь до тех пор, пока не услышу в трубке гудки. И я жадно ловлю даже самые тихие твои выдохи.
- Ты как? - только тебе удается спрашивать так, что не понять, что в голосе - искренний интерес или совершенное безразличие. Или то и другое? - Что-то случилось?
- Да просто... Мы поругались. Снова, - зачем-то говорю я, не успев прикусить язык. Это звучит так жалко, что мне хочется броситься в бурный поток под мостом. Вместо этого я пытаюсь наполнить голос равнодушием: - Но я не хочу об этом говорить.
- Не вопрос, - спокойно отвечаешь ты. Ты никогда не настаиваешь. Но всегда готов выслушать, если я все же захочу говорить. - Но если вдруг надумаешь...
Я невольно усмехаюсь. Ты не меняешься с годами.
- Ок. Так что там с посудой? Вывел новый разумный вид?
- Да нет. Кастрюли чистые закончились. И тарелки. И... ну и все остальное. Осталась одна сковорода. Но это я уже вымыл. Тут просто миска крышкой накрыта стоит на столе уже месяца три, я все не рисковал крышку поднять. Сейчас вот вынес на улицу, буду пробовать, - очень серьезным голосом отвечаешь ты и я, не удержавшись, фыркаю в трубку.
- А, помнится, когда-то ты мыл посуду каждый день, и убирал, и стирал даже... Притворялся? - с трудом удерживаю веселье в голосе, а сердце замирает в ожидании ответа.
- Притворялся. Для тебя. Хотелось нравиться. Ты же любишь хозяйственность, - спокойно подтверждаешь, и я слышу какой-то скрежет. - Черт, прилипла. Не открывается.
- Вот как, - мой голос становится хриплым, но ты слишком занят, чтобы заметить. Или слишком тактичен, чтобы обратить на это внимание. Или же слишком безразличен? - Ты тогда много притворялся, да? Помнишь, когда пришел ко мне задачку по менеджменту спрашивать?
- Ага, было дело. Я тогда и, правда, много притворялся, - смешок. И я жду, что ты сейчас скажешь привычное "влюбленные бывают такими идиотами..." Но в этот раз ты меняешь сценарий, и мое сердце обрывается от мысли, что я теряю тебя. В очередной раз. - Весело тогда было, да?
Улыбка горчит полынью - ты любишь полынь, а я только недавно узнал, - но я улыбаюсь, даже зная, что ты не видишь меня.
- Да, весело было. Знаешь, а ты всегда был мудрее меня. Меня это так бесило тогда. Сейчас отпустило уже. Почти. Наверное. Ну, еще так, немножко злит, - о нет, злит даже очень. Я зол на тебя, но еще больше на себя, идиота. Зол за то, что не смог вовремя рассмотреть, зол за то, что ты не позволил увидеть, что показал себя настоящего, только когда было уже ничего не вернуть. Хотя я старался, Бог видит, как я старался. А ты отводил грустный взгляд и упрямо делал вид, что не понимаешь. А потом познакомил меня с нею. И сейчас я задыхаюсь от чувства вины: и перед ней, и перед тобой. Я отобрал у нее все, взамен пообещав то, что давно уже отдал тебе.
- Ну, такова жизнь, - чуть недоумевающе отвечаешь ты, и я почти вижу, как ты пожимаешь плечом - только левым, как всегда.
- Тебе, наверное, это многие говорят, - не спрашиваю. Я и так знаю, что прав, помню. - Ты необычный.
- Ммм... Бывает, - тянешь ты, и я тут же вспоминаю, что ты терпеть не можешь разговоров о себе. - Архетип такой.
- Архетип? - цепляюсь за предложенную тему, как за спасательный круг.
- Ахха. Знаешь, что это такое? - в твоем голосе тут же звучит увлеченность, и я понимаю, что это твоя "новая трава", как ты называешь свои увлечения.
- Это что-то с войнами связано? Оружие? Аниме? - пытаюсь вспомнить, что там еще занимает место в твоих мозгах. Пожалуй, можно просто брать словарь и читать по списку. Нет того, что тебя в этом мире не интересует. Кроме меня.
- О, нет-нет. Это эээ... - ты подбираешь формулировки попроще, специально для меня. Я знаю, как ты способен усложнить самые элементарные вещи и как можешь в двух словах передать суть самых сложных вещей. - Это философски-психологический термин. Ну примерно. Ты Юнга не читал, нет? Ну, вот он писал про архетипы. Это как бы прототип характера... Хм. Не характера. Ммм... Психологической модели. Вобщем, прообраз. Ты на вике почитай, там есть. Умеешь викой пользоваться?
- Чем? - я жадно вслушиваюсь в твой вдруг зажурчавший ручьем голос, пропустив мимо ушей сами объяснения.
- Ну, вика. Википедия. Знаешь, что это? - в твоем голосе нетерпение фанатика, готового ринуться насильно просвещать необразованных туземцев. Я представляю, как сейчас блестят твои глаза, как ты постукиваешь пальцами по бедру, как быстро облизываешь губы.
- Нет. Ты мне ссылку дай, - больше выдавить из себя не удается. Я ненавижу расстояния, что мешают мне прижать тебя к себе. И речь не только о трех сотнях километров.
- Ок. У меня есть твое мыло, да? Я не помню.
- Я позвоню вечером еще и продиктую, - цепляюсь за эту соломинку.
- Звони. Где-то так после девяти, - я слышу в твоем голосе нетерпение и понимаю, что пора отключаться.
Я отчаянно хочу спросить тебя "Как дела на личном фронте?", но с некоторых пор вместо равнодушного "мне и самому неплохо" ты с улыбкой в голосе отвечаешь "О, у нее сессия/вечеринка/переезд/новая работа", от чего мне хочется разбить телефон. И я больше не спрашиваю.
Ты больше не передаешь приветы моей жене. Несколько звонков назад я сказал, что встал между вами. Ты с искренним недоумением спросил "Почему?" и на миг я возненавидел тебя. Но приветов ты ей больше не передаешь.
- До вечера, - с трудом выдыхаю я.
- Бай-бай, - тут же отзываешься ты.
Я так и не смог сказать тебе того самого важного. И не смогу. Опоздал.
Глубоко вдыхаю пропитанный влагой воздух. Пора возвращаться домой. К моей жене. К твоей бывшей лучшей подруге, которая ненавидит тебя за то, что я...
- Не грусти. Все в жизни случается к лучшему, - безошибочно угадываешь ты мое состояние. И я сжимаю зубы, вслушиваясь в гудки.
Ты не меняешься с годами. Вот только я слишком поздно прозрел.