Легкий ветерок треплет огненные кудри, Мэй смешно дрыгает ножками, пытается раскачаться. Георг и Клэр сидят на скамейке, пьют чай с вареньем из голубики. Лицо Клэр светится жемчужной улыбкой, а Георг прячет смешки за густыми рыжими усами.

Но на скамейке лишь опавшие листья да свесившиеся через ограду головки цинний. Неизменной осталась лишь Мэй. Чувства мешают работе, для агента существует лишь инструктаж. Он хорошо помнил видео, где Мэй убивает Георга и Клэр. "Малышка - враг!" Жабински требовалось лишь вынуть глок и нажать на спуск.

Мэй спрыгнула с качелей и побежала навстречу агенту. Кружевная цвета осеннего неба туничка порхала на худеньком тельце девочки. Казалась, будто мотылек летит над давно некошеной лужайкой. Жабински не мог, не имел права промахнуться. Внезапно цель исчезла в высокой траве. Забыв об осторожности, он бросился к Мэй, но та уже подняла перемазанный травой и черноземом веснушчатый носик:

- Шон! Почему ты так долго не приходил? Ты же обещал!

Жабински помнил обещание, но уезжая на похороны бабушки, он не предполагал, что вернется спустя год. Тот день разделил жизнь на до и после. Георг и Клэр - опытные агенты, его учителя. Провалиться мог кто угодно, только не они. Агент не имеет права на вопросы: "Виновата ли Мэй в смерти напарников?" Обрамленные густыми ресничками изумрудные глаза девочки, будто заглянули ему в душу:

Мэй схватила агента за палец и потащила в дом. Они поднялись на второй этаж. В отличие от прибывавшего в жутком запустении особняка спальня Мэй сверкала чистотой. Кровать аккуратно заправлена, а все игрушки расставлены по своим местам.

- Я сама научилась убираться в комнате! - девочка рассмеялась, обнажая щелки выпавших зубов. - Только Тедди никак не хочет сидеть на своем месте, как и Мэй, скучает без Шона.

Воспоминания вновь накатываются на Жабински, словно штормовая волна на утлую шлюпку, затерявшуюся в океане жизни.

Бабушка покупает медвежонка маленькому Шону. С тех пор это его талисман. С ним он проходит Афганистан и нелегкую службу в бюро. Мэй - последнее задание. Малышка вечно плачет, и Шон без сожаления отдает Тедди маленькой Несмеяне. С того дня ее словно подменили. У нее игрушек больше чем в магазине на Парк-авеню, но только старого медвежонка никогда не выпускает из рук.

Жабински хмуро улыбнулся. Георг и Клэр лишь охраняли Мэй, также как и он. "Если Мэй считала их родителями, то почему убила?" - словно кто-то подсказал ему вопрос.

Жабински уложил Мэй в кровать и напевал старинную колыбельную, которую когда-то пела ему бабушка: "Вечером приходит сон, он мир укрывает туманом..."

Девочка тихонько посапывала, прижав к себе игрушку. Агент смотрел на спящего ребенка и чувствовал, как на глаза наворачивается вовсе не скупая мужская слеза.

Хриплый голос и кашель мамы. Шон и сестренка играют в саду. Маленький гроб и плачущая бабушка в черном.

Злая судьба, словно голодный волк, откусывала дорогих ему людей. Мэй все, что осталось в жизни Жабински, теперь она его семья, и он должен защитить ее.

Жабински смотрел на пустую скамейку и качели. Осень вовсю вступила в свои права. Опрыснула золотом кроны берез, накрыла багрянцем могучие клены. Но в этой пасторальной безмятежности агент чувствовал скрытую угрозу. Из пестрой глубины леса за ним неотрывно следили невидимые глаза. Сегодня он не позволит забрать им Мэй. Холодный круг глушителя уткнулся в небо, привкус оружейного масла вызвал рвотный рефлекс, а палец инстинктивно надавил на спусковой крючок...

***

Человек в камуфляже снял шлем и вытер вспотевшую лысину. На его глазах белоснежный платок окрасился алым. Кровь, казалось, была повсюду, текла по лицу и рукам. Он судорожно пытался стереть кровь с рук и одежды, но с каждым ударом сердца ее становилось больше. Перед угасающим взором мелькнули кружева голубого платьица, копна огненно-рыжих волос, по-детски невинная улыбка Мэй, и неестественно изумрудные глаза, в которых растворялось его сознание.