Где-то примерно в конце сентября - начале октября 1967 года дневальный по нашей зенитной батарее сообщил мне, что меня вызывает к себе командир батареи капитан Антипов.
Постучав в дверь кабинета командира и услышав в ответ "Войдите!", я вошёл и доложил по всей форме:
- Товарищ капитан, ефрейтор Грибер прибыл по Вашему приказанию.
- Вам надлежит немедленно явиться к заместителю начальника курсов "Выстрел" генерал-майору Дудченко, - сообщил мне капитан Антипов.
- Вы не знаете, товарищ капитан, по какому поводу меня вызывают к такому высокому начальству?
- Нет, не знаю, только что мне позвонил замполит полка подполковник Дерябин и передал этот приказ. Так что отправляйтесь немедленно, а потом расскажете мне, почему Вас вызывали.
Теряясь в догадках, я тут же отправился в приёмную генерал-майора Дудченко. Офицер-ординарец, как только я представился, сразу зашёл в кабинет генерала. Через несколько секунд он вышел из кабинета и, оставив дверь открытой, обратился ко мне со словами:
- Вас ждут. Заходите.
Войдя в кабинет, я отдал честь и доложил:
- Товарищ генерал-майор, ефрейтор Грибер по Вашему приказанию прибыл!
Дудченко встал из-за стола, подошёл ко мне и сказал:
- Вольно, вольно. Прибыл - и хорошо. Садись, поговорим.
- Слушаюсь, товарищ генерал-майор.
- Оставь эти церемонии, ты же не на плацу.
Генерал сел за маленький столик и жестом пригласил меня занять место напротив.
- Ну, как служится, ефрейтор? - обратился он ко мне.
- Нормально, товарищ генерал. По военной и политической подготовке нареканий со стороны командиров не имею, караульную службу несу исправно, в наряды в солдатскую столовую иду как на праздник.
- Это хорошо, что нормально. А как тебя, сынок, зовут?
- Альфред.
- Альфред Грибер. Ты что, немец?
- Нет, товарищ генерал, я еврей, как и начальник курсов "Выстрел" генерал армии Крейзер Яков Григорьевич.
Брови генерала при этих словах быстро взметнулись вверх, но так же быстро вернулись в своё первоначальное состояние.
- Ну, и ладно. Еврей, так еврей. Дошли тут до меня слухи, что ты активно занимаешься художественной самодеятельностью в полку и Доме офицеров. Это у тебя хобби или как?
- Это моя профессия, товарищ генерал. Я окончил музыкальное училище и университет искусств, где получил несколько музыкальных специальностей, работал музыкальным работником в детских садах, учителем музыки и пения в общеобразовательных школах, руководителем художественной самодеятельности в клубах, а последние годы перед призывом в армию работал главным концертмейстером Ансамбля песни и танца.
- Да, неплохой у тебя послужной список. А как ты смотришь на то, чтобы организовать художественную самодеятельность среди офицеров дружественных армий, обучающихся на наших курсах?
Этот вопрос был для меня неожиданным. Но, не подав вида, я ответил:
- Если мне поручат это дело, я сделаю всё возможное, чтобы выполнить возложенную на меня миссию.
- Вот и добре. Считай, что я тебе поручаю найти и развить таланты наших офицеров-иностранцев. Если нужна будет какая-нибудь помощь, обращайся прямо ко мне. Чем смогу - помогу. Не хочу тебя подгонять, но было бы очень хорошо, чтобы на концертах в честь пятидесятилетия великого Октября выступили и зарубежные "артисты" - офицеры дружественных армий. Чувствуешь, какая на тебе лежит ответственность? Так что, дерзай!
Я вышел из кабинета генерал-майора Дудченко и отправился в родную батарею, где доложил капитану Антипову о своём визите. Тот тут же позвонил подполковнику Дерябину. О чём они говорили, я не знаю. Но на следующий день капитан Антипов вызвал меня к себе и сказал, что он предоставит мне возможность во второй половине дня уходить на репетиции с "иностранцами".
Первыми моими подопечными иностранными "артистами" стали офицеры Кубинской Народно-Революционной Армии. Среди них оказалось довольно таки много любителей песни, танца и музыки.
Нам удалось создать небольшой вокально-инструментальный ансамбль, в котором использовались не только традиционные, но и кубинские музыкальные инструменты. Музыканты ансамбля играли, пели и танцевали. В ансамбле появились и солисты - Ромон Примеро и Иван Дупорте. Репертуар ансамбля составлялся как из кубинских песен, так и из песен советских авторов.
Мне было очень приятно работать с кубинскими офицерами. Наши отношения весьма быстро стали дружескими, несмотря на наши различные воинские звания.
Первые выступления национального кубинского вокально-инструментального ансамбля офицеров Кубинской Народно-Революционной Армии состоялись на праздничных концертах, посвящённых 50-летию Великого Октября, 1 и 5 ноября 1967 года в Доме офицеров. Иван Дупорте исполнил две кубинские песни "Куба, красивая Куба" и "Камарера", а Ромон Примеро - песни "Джено тенго анадиэ" и "Подмосковные вечера". Успех ансамбля был ошеломляющий.
После своих триумфальных выступлений кубинские "артисты" заявили мне, что я являюсь их самым лучшим другом.
- Если ты когда-нибудь приедешь на Кубу, - говорили они, - тебе будет устроен приём по высшему разряду. Мы тебе покажем всю нашу страну. Ты будешь самым почётным нашим гостем.
Но на Кубу я за всю свою жизнь так ни разу и не попал. Не удалось мне испытать на себе гостеприимство своих кубинских друзей.
Успех кубинцев вдохновил на артистическую деятельность и офицеров других армий. Я начал подготовку тематического вечера дружественных армий, который также успешно прошёл в начале апреля 1968 года.
За эту работу меня наградили почётной грамотой курсов "Выстрел", а начальник курсов "Выстрел" генерал армии Яков Григорьевич Крейзер объявил мне благодарность.