Сделав прощальный круг над городом, косяк вампиров выстроился безупречным клином и устремился на юг. Сторонний наблюдатель едва ли различил бы в небе кого-то кроме гусей, но глаз посвященного вполне мог обойти простенькую иллюзию и созерцать во всей красе грациознейшее воплощение смерти. Учитывая же скорость грациознейшего, воплотиться на Кипре смерти предстояло не далее, чем через пару дней. Владислав Ларошуа, один из старейших Нерожденных средней полосы, известный в миру как токарь второго разряда Славка Воропай, наблюдал за гусями, прекрасно осознавая, что увидит, сдвинув зрение в сторону от иллюзии.

Гуси скрылись за горизонтом. Поправив старавшуюся убежать за ветром шляпу, Воропай двинулся прочь от аэропорта. Глупо было приходить сюда, и он прекрасно это понимал, но все равно не мог отделаться от шальной мысли о полете без помощи своих крыльев. Не одну сотню лет он летел во главе таких же косяков, мигрирующих на средиземноморские курорты в поисках тепла, и наблюдать за отбытием с земли было просто пыткой. Это же надо было так проколоться на старости лет! Уже осенью, перед самым отбытием, Воропай умудрился повредить крыло своего альтернативного тела и теперь не мог без судорог даже обернуться крылатым, не говоря уже о попытках летать. Полеты ему светили не раньше мая, а для холоднокровного вампира в Москве это означало четыре месяца жестокой борьбы за существование. Конечно, можно было воспользоваться самолетом, но ни один даже новообращенный вампир не опустился бы до такого.

Кроме того, способ выжить все-таки был. Массово умирать от холода вампиры перестали еще в средние века, когда выяснилось, что активизация поглощения человеческой крови вполне способна поддержать их метаболизм и в холода. Конечно, для всей популяции это был не выход - люди бы быстро закончились - но один Ларошуа вполне мог рассчитывать на то, чтобы пережить зиму. К счастью, скопления подвыпивших людей в последние годы отнюдь не отошли в историю, как предрекали некоторые пессимисты всего сотню лет назад. Найти себе прекрасную спутницу и увести ее в ночь не вызывая подозрений стало делом более, чем элементарным...

Довольно скоро после наступления холодов Воропай осознал, что элементарность эта едва ли распространяется на зиму. Привычная ему техника подавления человеческой воли требовала в мороз огромных усилий, и полноценно восстановиться после охоты можно было лишь в случае успеха со всеми жертвами. Вот уже несколько дней Воропай упускал намеченную дичь, и если сегодня его снова ждала неудача, это вполне могло поставить точку в истории Владислава Ларошуа.

Клуб "Маркиза демонов" внешне ничем не отличался от многих раскиданных по городу заведений средней руки, в которых люди собирались, чтобы с наибольшим удовольствием и наименьшим смыслом потратить деньги, время и силы. Ларошуа с отвращением взглянул на неоновую надпись и содрогнулся от налетевшего ветра.

- С-серая шейка, блин, - процедил он себе под нос и вошел в клуб.

Отвращение отвращением, а охота здесь была все же легче, нежели на любовно вспоминаемых им балах ушедших веков. Несколько минут ленивых движений по танцполу в поисках жертвы, несколько - на знакомство и разговоры, и вот, она уже под контролем. Рина - так, кажется, ее звали, хотя, точно Воропай вспомнить потом не мог - милая девушка, но не из тех, на ком сходятся все взгляды; удивит ли посторонних, что с танцев она ушла не одна? Едва ли - скорее удивило бы обратное...

Слегка затуманенный выпитым разум, да еще и загнанный музыкой на задворки разума здравый смысл позволяли подавить волю даже ослабленному вампиру. Выходя из "Маркизы демонов", Воропай держал за руку уже не Рину, а что-то вроде ходячего манекена. Манекен выглядел как Рина и даже двигался как она, но в мыслях было лишь одно - идти за своим спутником, делать все, что он пожелает.

Пройтись спокойно всего один квартал было настоящей пыткой. Обостренное голодом обоняние, ноющие от холода зубы, которым никак нельзя было позволять стучать: все требовало немедленно взять свое, не упустить жертву, когда она уже в руках... Но аккуратность прежде всего: вампир с опытом Воропая никак не мог позволить себе быть уличенным, да еще и в непосредственной близости от места охоты.

Переулок, арка, дом, еще переулок... Достаточно. Воропай остановился, развернув Рину к себе. В глазах ее было бесконечное доверие, лишь слегка подернутое дымкой безволия, а свободно лежащий на плечах шарф не скрывал полнокровной жилки на шее. Ждать дальше не было никаких сил, да и не требовалось. Клыки сами собой стали удлиняться, они уже не помещались во рту и требовали крови. Воропай склонился над жертвой, даже прикрыв в предвкушении глаза как какой-нибудь новообращенный упыреныш, и тут... Резкий порыв ветра, как обычно забавлявшегося за счет прохожих, запустил в одинокую пару таким снежным бураном, что на мгновение они скрылись из виду даже друг для друга. Боль пронзила клыки Воропая, облепленные снегом, а отвращение к снегу, забившемуся под плащ, передернуло все его тело. Пустяшная неприятность, но для ослабленного неудачами этого оказалось достаточно, чтобы потерять контроль над разумом Рины. Глаза девушки просветлели, и она припустила в сторону освещенной улицы, даже не удосужившись для приличия свалиться в обморок.

Последнее разочарование и совершенно ясное понимание: это конец. Владислав Ларошуа достаточно долго ходил по земле и летал по небу, чтобы понимать: шансов на выживание у него больше нет. Подчинить человека ему уже не под силу, а уж о попытке свободной охоты не могло быть и речи. Воропай замерзал. Он чувствовал, что до дома уже не дотянет, и не сможет даже чуть-чуть продлить мучения теплом обогретой квартиры. С бессильной злобой и каким-то отстранением наблюдал он за тремя алкашами, разливающими бутылку у гаража. Наблюдал, понимая, что в былые времена справился бы со всеми троими, даже не подчиняя их себе, а сейчас едва ли наскребет сил хотя бы пройти мимо.

Мимо пройти не удалось. Еще не дойдя до торицы Воропай почувствовал, что ноги больше его не держат, а попытавшись опереться на стену, понял, что и руки не лучше. Медленно оседая на сугроб, один из старейших Нерожденных средней полосы вспоминал Париж. Почему Париж? А он и сам не знал - просто вспомнилось. Приятно...

Чьи-то грубые руки подхватили Ларошуа, прервав чреду блаженных воспоминаний.

- Опаньки, а мужик-то совсем окоченел. Давай, Андреич, налей ему быстро, а то смотреть же страшно, - голос, не менее грубый, чем руки, звучал где-то совсем близко.

- М-мне в-все равно нельзя в-вина, - вяло отмахнулся Воропай, - он-но прит-тупляет...

- Не боись, братан. Вином травить не будем - продукт чистейший! - гордо сообщил обладатель грубого голоса, и что-то обжигающее полилось в горло умирающего вампира, загоняя остатки сознания в такие дали, о которых при жизни не подозревал и Нерожденный...

Проснулся Воропай от яркого света полуденного солнца, которое наконец соизволило выглянуть из-за тучи и с азартом щекотало дремлющего на скамейке вампира, удивляясь его живучести. Вампир же, только натянув привычным движением шляпу, понял, что необходимости в том не было - солнце ничуть его не беспокоило. Он недоверчиво высунулся из-под шляпы и подмигнул солнцу. Солнце подмигнуло в ответ, и Воропаю не оставалось ничего иного, кроме как чихнуть.

Весь день он провел в столь бодром состоянии, коего не испытывал уже несколько веков. Зубы еще побаливали, да и удлиняться до полноценных клыков не хотели, но в остальном, Воропай чувствовал себя на редкость живым, что уж и вовсе было абсурдно, а от того - еще более приятно. Как опытный вампир, он прекрасно оценивал свой новый потенциал и понимал, что в состоянии подчинить своей воле половину города. Уж теперь промашек не будет. Никогда.

Ближе к ночи Владислав Ларошуа, один из старейших Нерожденных средней полосы, известный в миру как токарь второго разряда Славка Воропай, вновь стоял перед дверями "Маркизы демонов", полный сил и уверенный в себе как никогда. Клуб снова был полон людей, и танцующие тела светились от избытка свежей крови. Но Воропай уже знал, что больше не пойдет на танцпол - его интересовал бар.

М.А.Г.(Rothmir)