Грицаль Анна Сергеевна. 30 дней сумасшествия

30 дней сумасшествия.

Часть 1.

О том, как я схожу с ума.

"Я схожу с ума", - думала я, глядя на свое красноглазое растрепанное отражение в зеркале в ванной.

Я никак не могла вспомнить последний раз, когда я нормально спала. Когда я не подскакивала от кошмаров каждый час, когда не ворочалась с боку на бок, мучительно пытаясь уснуть, когда с паникой во взгляде не посматривала на часы, с ужасом ожидая прихода ночи и понимая, что мне опять не удастся отдохнуть.

Это длилось уже, наверное, больше месяца. Или меньше. Или уже целую вечность...

Если бы кто раньше сказал мне, что можно так страдать от обыкновенной бессонницы, я бы ни за что не поверила. Но, проводя ночи практически без сна, одну за другой, я понимала, что бессонница - это страшно. Страшно, когда, несмотря на все мои усилия, мой мозг никак не хотел отключаться, создавая ужасные, пугающие образы в огромном количестве, заставляя шарахаться от теней и случайных звуков...

Я глубоко вздохнула и включила воду. Кран недовольно забулькал, словно нехотя выпуская из себя холодную струю. Шум воды показался сравнимым с грохотом водопада, ударив по ушам. Я болезненно поморщилась и начала умываться.

Закончив с водными процедурами, я вновь глянула в зеркало. Едва сдержала рвущийся наружу крик - "зеркальная" я расплывалась, подмигивала, строила рожи. Потом мое отражение начало трансформироваться во что-то очень жуткое... Я зажмурила глаза, а когда снова открыла их, то из зеркала на меня взирала все та же испуганная, забитая девчонка с покрасневшими от недосыпа глазами.

Такие галлюцинации случались не впервые. Испугалась я, наверное, по парадоксальной привычке - когда боишься, не так страшно. То есть, когда боишься, значит, все в порядке, инстинкт самосохранения работает, значит, ты еще не сошел с ума окончательно.

Пока запихивала в себя безвкусный завтрак, думала о сложившейся ситуации. Чем меньше я сплю, тем чаще я вижу галлюцинации, и раз за разом они становятся все более ужасными и отвратительными. В прошлый раз, например, мне пригрезилась моя давно умершая кошка, которая со сдавленным мяуканьем приближалась ко мне, загоняя в угол комнаты. От паники, охватившей меня тогда, я начала задыхаться, мне казалось, что мое сердце не выдержит, но потом кошка испарилась, будто ее и не было, а я, ощутив небывалое облегчение, разрыдалась от переизбытка пережитых эмоций.

Пока я в спешке собирала рюкзак и одевалась, мою голову не покидали мысли - а с чего, собственно, начался этот кошмар?

Представьте себе девушку. Она совсем юная - лет пятнадцать или шестнадцать. У нее миниатюрная фигура - она невысокая, но обладает вполне созревшими женскими формами. Она очень красива. У нее большие синие глаза, темные каштановые волосы красивыми волнами падают чуть ниже лопаток. Она любит яркую одежду. В тот момент, о котором идет речь, на ней было красное ситцевое платье, такое легкое, что юбка его взлетала при малейшем дуновении ветерка. А девушка весело и звонко смеялась, когда это происходило, и своим смехом вызывала восхищенные улыбки у окружающей ее толпы друзей.

Нет, это не я, как вы могли подумать. Это моя мама.

Рассказываю я о ней потому, что именно с нее началась моя невеселая история.

Подумать только - всего одна ошибка, совершенная в силу молодости, наивности и легкомыслия, может сломать столько жизней...

Про маму говорили - ангел во плоти, блестящая, как звезда, восхитительная, как Афродита. Даже имя ее кричало, вопило о ее чистоте - Ангелина, милая, невинная, наивная девчонка, которая стала жертвой своей доверчивости.

Моя мама была слишком легкомысленной. Самая яркая и популярная девочка в нашей провинции, она обладала кучей друзей и поклонников. Когда ей было шестнадцать, одна из ее подруг, что приезжали каждое лето к своим родственникам в гости, пригласила маму на свой день рождения.

Собралась целая толпа подростков. Некоторые из присутствующих достигли совершеннолетия. Принесли спиртное...

Опьяненная всеобщей атмосферой веселья, мама не успела вовремя очнуться и уйти. Она проигнорировала звонки родителей на мобильный. Она перестала весело хохотать только тогда, когда один из "взрослых" дружков именинницы захлопнул дверь в одну из дальних комнат в доме.

Вести в провинциальном городке, где все знают друг друга в лицо, разносятся очень быстро. Особенно дурные вести. Эти вообще разлетаются быстрее ветра.

Подростковая беременность - страшный позор. Результатом той вечеринки стала я.

Мама из всеобщей любимицы стала объектом для порицания. Она стала той, кем "не дай бог стать вам, девочки".

Наверное, если бы мама тогда сделала аборт, как убеждали ее все, кому не лень, ей бы всю жизнь пришлось терпеть оскорбления и нападки земляков. Но мама приняла решение сохранить ребенка. Угадайте, кому досталась вся прелесть статуса "плода позорной страсти"?

Забитая, ссутулившаяся, глядящая на всех исподлобья, шарахающаяся от малейшего резкого звука или движения...

Да, это я.

Меня раздавила мамина ошибка молодости.

Нет, я ни в коем разе не виню ее за случившееся. Что было, то было. Несмотря на обстановку, царившую вокруг меня, мои отношения с мамой были прекрасными. Наверное, потому, что она - единственный человек, который меня по-настоящему любил. И единственный человек, кого по-настоящему любила я.

Когда выяснилось, что мама беременна, во всем нашем городишке поднялся страшный скандал. Всем было дело до того, что же предпримет "девушка легкого поведения". Каждый считал своим долгом поучить ее жизни. Каждый говорил, что ей непременно стоит избавиться от ребенка. Даже мои бабушка с дедушкой первое время настаивали на аборте...

Но мама приняла иное решение.

Самое ужасное началось, когда я чуть-чуть подросла и начала осознавать ситуацию. Я повзрослела слишком рано, намного раньше, чем остальные дети.

Будучи совсем еще карапузом, я не задумывалась, почему люди, глядя на меня, когда мы с мамой выходили на прогулку, брезгливо морщились и отворачивались. Когда я появлялась на игровой площадке, молодые мамаши, насупив располневшие после родов щеки, торопливо утаскивали своих чад подальше от меня. А старушки, вечно сидевшие у нашего подъезда, неодобрительно поджимали губы и качали головами.

Мне никто не умилялся. Никто не говорил: "Ой, какая хорошенькая девочка! Сколько вам уже? Ой, какие щечки! Ну-ка, Катюша, улыбнись!"

Осознание того, что я - ущербный ребенок, пришло после одного случая.

Мне тогда только-только стукнуло пять. Мы с мамой вышли на площадку прогуляться, и забыли взять из дома воду. Мне, конечно, тут же захотелось пить. Я попросила воды у мамы, и она убежала домой, оставив меня на площадке одну, предварительно договорившись со мной, что я никуда не уйду.

Обычно вместо других детей в песочнице со мной возилась мама. А в тот момент, оставшись в одиночестве, я решила присоединиться к группе детишек, оккупировавших деревянный корабль с многочисленными входами, выходами, иллюминаторами и горками, в центре которого была большая песочница.

Я, пятилетний карапуз в синем платьице, с белыми лентами, вплетенными в жиденькие, начинающие темнеть русые волосы, смело направилась к детям.

Их было много. Не могу сказать точно, сколько - я тогда еще не умела толком считать. Они сделали вид, что не заметили моего приближения, но, когда я приблизилась к ним вплотную, они обступили меня кольцом, разглядывая меня с непонятным выражением... Хотя непонятным оно мне было только тогда. Сейчас я знаю - на их лицах было презрение.

- Ты кто? - с любопытством спросила одна девочка. Начало знакомства было вполне дружелюбным.

- Катя, - радостно ответила я и широко улыбнулась.

- Зачем ты пришла? - грубо спросил один из мальчишек. - Нам нельзя с тобой играть.

- Но почему? - растерялась я.

- Мама говорит, что ты плохая, - заявил другой мальчик.

В силу юного возраста, я даже не расстроилась, а, скорее, очень сильно удивилась. Но потом...

Сзади меня кто-то толкнул. Да так сильно, что я не удержалась на ногах и упала. Этот удар в спину оказался неожиданным, и я не успела выставить вперед руки, вследствие чего ткнулась носом в грязный, пахнущий чем-то неприятным песок.

А дети засмеялись.

Вот тогда я действительно расстроилась. Обида захлестнула меня. Я попыталась встать, но меня снова толкнули. И снова взрыв хохота. И крики: "Парасюшка! Смотрите, у нее весь рот в песке! И эта свинья хотела с нами играть? Она такая де отвратительная, как ее мамаша!".

Дети порой бывают очень жестокими. Особенно, если весь свет настраивает их против чего-то. Или кого-то.

К счастью, уже после третьего или четвертого толчка подоспела моя мама. К тому моменту я уже была вся в грязи и рыдала, захлебываясь собственными слезами и соплями. И дети смеялись, смеялись... А мама кричала на них, а они... Смеялись...

Один раз я ткнулась носом в песок неудачно, и пошла кровь. Вид красных капель на песке и на моем платье напугал меня еще больше, и истерика накатила с новой силой.

Вспоминая эту сцену сейчас, спустя много лет, я до сих пор морщусь от ужаса, до сих пор к горлу подступают слезы. И душит обида.

Все они были старше. Кому-то уже исполнилось восемь. Кто-то был старше лишь на год. И все они накинулись тогда на слабую девчонку, на "плод позорной страсти", как учили их родители, на существо, не достойное быть нормально воспринятым обществом.

С течением времени ничего не менялось. Из детского сада меня пришлось забрать - дети устраивали на меня самые настоящие гонения, и мне приходилось прятаться в шкафчике для одежды или в холле под кушетками. Бывали дни, когда я могла просидеть там, скрючившись, весь день, до того самого момента, когда мама, возвращаясь с работы, заходила за мной и вытаскивала меня из моего убежища, зареванную, перепуганную, иногда с синяками...

Но по сравнению со школой детский сад был для меня просто раем.

Лет в восемь я поняла одну жестокую истину. Любое человеческое общество - это клубок ядовитых змей. Одно твое неверное движение - и ты труп. Иногда тебе даже двигаться не нужно, потому что змеям ты не понравился априори, и они жрут тебя просто так, есть у них на то причина или нет. Потому что они вечно голодны до слабых, беспомощных, неспособных за себя постоять, закомплексованных щенков вроде меня. И даже если ты таким щенком не являешься - поверь, они его из тебя сделают. Рано или поздно.

Классе в первом или во втором у меня была одна подружка. Ее звали Женя. Я не помню, как мы с ней познакомились, но помню только, что с ней терпеть издевательства сверстников было не так страшно.

Женька была очень худой. И, на мой взгляд, некрасивой. Конечно, мы были детьми, и сейчас ее лицо почти уже стерлось из моей памяти. Но мне очень хорошо запомнились вопли: "Эй, безобразница! Водишь дружбу с дочерью путаны? Вы друг другу под стать!"

С этой девочкой, Женькой, связан еще один переломный момент в моей жизни. Таких моментов было много, но каждый раз я не училась чему-то хорошему и позитивному, а только глубже падала в бездну депрессивного расстройства, захлопывая двери в свою душу, закрывая уши так плотно, чтобы не слышать стук родных, когда они хотели помочь.

Был конец второй учебной четверти. Мы выставляли оценки (значит, это случилось все-таки во втором классе), потом наступил черед генеральной уборки. Нас с Женькой учительница отправила к завхозу за тряпками, и мы поспешили поскорей уйти, пока одноклассники не окружили нас и не начали свою обыкновенную ежедневную процедуру издевательства.

На пути обратно мы столкнулись с группой мальчишек. Среди них были как одноклассники, так и ребята из параллельного класса. Некоторые из них тащили ведра с водой.

- О, смотрите, кто идет! - закричал один из них.

Я зажмурилась. Вся группа мгновенно заинтересовалась нами.

- Безобразница, - ехидно начал Лешка Морозов, из нашего класса, перекладывая тяжелое, полное воды ведро из одной руки в другую, - а ты чего такая грязная? Тебе бы помыться, а то от тебя еще и воняет.

Женька была из неблагополучной семьи. Отца не было, мать часто прикладывалась к бутылке, работала допоздна, и вряд ли ей было дело до собственной дочери. Женька носила вещи взрослой дочери одной из соседок, которые та старательно перешивала для девочки. Женьку все в округе жалели, и помогали, чем могли, но она все равно была не слишком опрятная. Несмотря на все это, она была очень тихая и добрая, и мне всегда нравилась. И она никогда не упрекала меня за грехи моей матери.

Ребята окружили нас. Со всех сторон сыпались оскорбления. К моим глазам подступили слезы.

Вдруг кто-то вылил на меня воду.

Целое ведро ледяной воды!

Я промокла до нитки. Пытаясь восстановить дыхание, трясясь от холода, я повернулась к Женьке... А ее рядом уже не было.

Ее, такую же мокрую и визжащую от страха, ребята, весело хохоча, тащили к парадным дверям, ведущим на улицу.

Чтобы вы поняли весь ужас ситуации, необходимо прояснить один момент. Зима в тот год выдалась суровая. Термометр не показывал слишком низкий градус для того, чтобы отменить занятия в школе, но резкие порывы ледяного ветра пробирали до костей.

И мальчишки тащили тощую, мелкую, до нитки промокшую девчонку на мороз.

Меня охватил ужас. Я кинулась за ними, изо всех сил молотя кулачками по их спинам и требуя, чтобы они ее отпустили. Как назло, на первом этаже, где происходило все это действо, не было ни одного учителя, чтобы прекратить это безобразие.

Они-таки вытащили ее на улицу... Сразу несколько мальчиков придержали дверь, чтобы она не могла зайти внутрь.

Остальные наблюдали за Женей из окна.

А она замерзала. Она стояла, обхватив руками свое худосочное тельце, пошатываясь под порывами ветра. Мокрая одежда начала застывать и покрываться инеем...

Всеобщее веселье длилось не более пяти минут. Потерявшая нас классная руководительница появилась на горизонте и разогнала толпу хулиганов, затащила Женьку внутрь. Вот только для Женьки было слишком поздно.

Меня тогда оттеснили вглубь школьного здания вместе с мальчишками. Завуч, поймав меня, мокрую, рыдающую и совершенно разбитую, повела в свой кабинет, вызвонила маму...

Женьку я больше никогда не видела. Она умерла от воспаления легких в больнице.

Наверное, стоит рассказать немного о городе, в котором я жила.

Начну с того, что это была типичная провинция. Провинциальные города отличаются своей унылостью, серостью, стертостью красок и лиц. Даже люди словно сливаются со стенами домов, их лица расплываются в вашей памяти, образы размываются, и остаются лишь силуэты, как будто вы смотрите в окно во время сильного ливня.

Я свой город не любила. Обветшалые дома довоенного времени, излишне консервативные настроения старожилов, ужасные дороги, которые по весне разносило в непроходимую грязь. Это был тот самый город, где все друг друга знали. На мой взгляд, это поселение не заслуживает гордое звание "город". Уж не знаю, за какие заслуги ему его присудили.

Две школы, конкурирующие между собой. Одна принадлежала небольшому району, где селились "новые русские" в шикарных больших коттеджах, и дети там, соответственно, были высокомернее "обычных". От района для "старых русских" элиту отделяло большое шоссе.

Элитный район всегда внушал мне страх.

Оставить комментарий © Copyright Грицаль Анна Сергеевна (annka19992100@yandex.ru) Размещен: 06/04/2016, изменен: 06/04/2016. 20k. Статистика. Глава: Проза Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Так случается. Психические неуравновешенные подростки иногда попадают в дурдом. Но так ли на самом деле ненормальны люди, которых принимают за сумасшедших? А может, в их умах куда больше логики, а в сердцах - сострадания, чем у "нормальных" людей?

Грицаль Анна Сергеевна : другие произведения.

30 дней сумасшествия