Гриценко Ксения Константиновна : другие произведения.

Муаровые мемуары

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Студентка-травница с подругой отправляется на каникулы на юг, чтобы пожить отдельно от родителей и немного заработать. Но радужным планам не суждено сбыться. Старые, казалось бы, разорванные связи всплывают совершенно не вовремя. Героиня вынуждена отправится в далёкое и опасное путешествие, об истинной цели которого она даже не подозревает.
  Муаровые мемуары
  Что-то витало в воздухе и не давало мне покоя. Оно на бреющем полёте прожужжало мимо уха и скрылось за спиной. Затем с надрывным зудом зашло на вираж и, спикировав, посягнуло на самое дорогое - укусило за попу.
  Так жить нельзя! Я, доселе лежавшая на боку, резко села. Этой ночью мне явно уснуть не дадут. Надо чем-то себя занять...
  Встала, зажгла огонёк в ночнике, для приличия помахала в воздухе руками, пытаясь отомстить цапнувшей меня музе, и села писать мемуары.
  Нда...
  Села...
  Взяла перо, придвинула чистые листы... посидела...
  Вышла "на задворки империи" в поисках уединения и облегчения. Нашла. Царившая на улице ранняя весна, в комплекте с вышеперечисленными благами, предложила замёрзшие ноги и начинающийся гайморит. Меня подобные перспективы не вдохновили, и я поспешила удрать со двора в натопленное помещение.
  Просветлённая, с легким сердцем и мочевым пузырём, я подбросила поленьев в камин (огонь жадно, как страстный любовник, обвил их рыжими щупальцами), взяла пергамент перо и чернильницу и устроилась на побитой молью шкуре у самого огня... Романтический образ древнего летописца, хоть и не слишком достоверный, но вполне меня удовлетворяющий, был воссоздан из подручных средств. Я с чистой совестью взялась за жизнеописание своей выдающейся во всех смыслах персоны...
  
  ***
  Как и любой нормальный студяга, мы с подругой хотели подзаработать на каникулах. Дажога, хлебосольная столица Пресвятского государства, в которой мы проживали, манила богатством вариантов, но на психику жестоко давили любящие родственнички, с которыми приходилось делить кров. Эти неуёмные товарищи выели мне последние извилины от уха до уха своими тактичными и тонкими намёками в стиле "нахлебница неблагодарная, хоть бы какой прок от тебя был". Я стоически переносила сей натиск на протяжении учебного года, но, когда был с горем пополам досдан последний экзамен, на горизонте замахал мне спасительными пальмами берег надежды в океане отчаяния, то есть проще говоря, каникулы... Полтора месяца обещающие кусочек независимости и, если повезёт, кой-какой заработок на хлеб с ветчиной...
  Таким образом, по месту прописки я работать отказалась по семейным обстоятельствам и Наришка предложила крупный курортный город Великий Разгуляй, в котором у неё жила тётка, а ещё было тёплое море, ласковое солнышко и Редчайшая флора, которая является неотъемлемой частью моей профессии. Недолго думая, я собрала вещи, выпросила у папы карту местности и рванула на встречу приключениям.
  У Юго-западных ворот я встретились с подругой. На меня долго и матерно воздейст-вовали, дабы разбудить в моих бренных телесах совесть, но толи она вчера сильно умаялась, толи тоже отправилась в отпуск, но должного внимания к трехэтажным воззваниям не проявила. Я нагло зевнула подруге в лицо. Та в долгу и не осталась и шлёпнула мою конягу по крупу. Вообще-то Данная конкретная особь доселе отличалась крайне меланхоличным характером, но, получив перчаткой от всей женской дури, обижено заржала и взяла с места в галоп. Я поддержала её немелодичным визгом, в котором, при наличии желания и воображения можно было разобрать наилучшие пожелания... Ну, с наилучшими я возможно покривлю душой, но это были точно пожелания. Вышло у меня на удивление противно - даже стражник, подрёмывающий в караулке, встревожено выглянул на улицу - вдруг в город залетела какая-нибудь неурочная гарпия? Предательница Наришка чинно и степенно проехала в ворота, в ответ на взгляд стражников удивлённо пожала плечами, мол "у кобылы девушка взбесилась, вот неприятность, и как такое произошло?"
  Сразу за городскими стенами располагалось обширное разнотравное поле, в котором выпаса-ли городскую скотину. Туда-то и вынесла меня очумевшая лошадь. Бурёнки шокировано пронаблюдали сначала меня, а потом и пастуха, отчего-то приглянувшегося этой оглашенной кобыле. Пастух спасся бегством, коровки вернулись к неспешному пожёвыванию. Во всем стаде нашлась только одна благодарная зрительница, которая ласково замычала, кокетливо глядя на меня, подняла хвост и одобрила мои действия, а заодно и поле.
  Я показала ей язык, наиграно надула губы и отвернулась, возвращая одичавшую скотину в лоно дороги.
  ***
  Неспешной рысцой мы ехали весь день, с непривычки несколько раз останавливаясь на при-вал. Я хорошо держусь в седле, но на такие расстояния верхом ещё ни разу не выезжала. Потому там, откуда росли ноги казалось, образовалась одна большая мозоль.
  Через три часа езды разнотравное поле сменилось берёзовой рощей, а на закате над нами по-пыталась сомкнуть ветви тенистая дубрава. Но разросшийся даже не за годы - за века использования Наморский тракт не дал раскидистым ветвям дотянуться даже до середины. Полоска неба видимая между тёмных кронами, казалась рекой, несущей золотистые воды через каменистое ущелье. Закатное солнце плыло по ней, как древний Ракоша-бог , только что веслом из лебединых песен не гребло. Тем не менее, и без этих сомнительных спецэффектов смотрелось внушительно.
  За городом и трава зеленее и солнце ярче... и ночь темнее...
  Домики, которые как грибки вырастали возле тракта, кажется, после каждого дождика, остались за лесом, и местность начисто обезлюдила.
  Заболтавшись, мы вспомнили о времени суток только, когда Наришина кобыла споткну-лась. Незамеченная яма в сумерках ни чем не отличалась от камня... или от мёртвой птицы... или от миллионов других небольших тёмных предметов.
  Я развернула карту, подруга зажгла спичку, почему-то каминную. Кое-как сблизив ло-шадей, мы уставились на хитросплетение условных обозначений.... И у меня возникло устойчивое ощущение, что загогулистым газом столицы оно уставилось на нас. Мы изучали друг друга несколько минут, пока ветхому пергаменту не надоело и, с порывам ветра, он не размножился делением... Теперь у нас было две полкарты, причем пункт назначения остался в руках у меня, а отправная точка в руках у Нарилиэлии.
  - Блин, надо было геоид брать!
  - Не смешно, - подруга удрученно изучала вверенную ей территорию. -Сёна, скажи мне, что так и было запланировано...
  - Так и было запланировано... жаль не нами...
  - Это судьба? - грустно вздохнула девушка.
  - Это свинство...- с уверенностью заключила я и пришпорила кобылку.
  ***
  Несмотря на все ухищрения вселенского зла и банальных законов природы, мы достигли де-ревни Чистый путь. Все основные торговые пути пролегают на юг и восток, потому на западном направлении поселений не так много. Лесорубы, земледельцы, рыбаки... Но не ближе полсотни верст от города.
  И так, Чистый путь.
  - Нда, не сказала бы, что он так уж чист, - с сомнением произнесла подруга, объезжая ог-ромную лужу, в которую, как казалось, помои выливали все деревней.. С громким кряканьем из-под копыт выпорхнула потревоженная утка.
  - Ну, возможно эта деревня была основана в те временя, когда люди были чистоплотнее?
  Недоверчивая подруга тяжело вздохнула и направила транспорт на ароматный дымок в конце улицы, где намечался трактир.
  Я ожидала, что под стать деревеньке Трактир будет называться Чистым, но ни снару-жи, ни внутри искомой чистоты обнаружено не было, а над входом висела еле читаемая вывеска "Висельный дровосек". Дровосек выглядел крайне устрашающе: в одной руке он держал, кажется, человеческую (не скажу точно) ногу, а другой прижимал к груди толи какую-то ощипанную жизнью куропатку, толи человеческую же голову, изуродованную предсмертной судорогой. Аппетит у меня тут же пропал - отчасти из-за таланта художника, отчасти из-за недавних замеров у портного. Оные намекали, что у меня около пуда лишнего веса.
  Я спешилась - лошадь вздохнула с истинным облегчением. Парнишка конюх весь покраснел, но вслух захихикать под моим злобным взглядом не решился, за что подруга вознаградила его чаевыми.
  Не без опасений мы вошли к висельному дровосеку, но всё оказалось не так страшно, как на вывеске: грязный пол почесывала стёртым веником миловидная девушка, за стойкой протирал чашки хитрого вида трактирщик. За ночлег он попытался слупить с наивных девушек втридорога, но подруга-телепатка тонко намекнула ему на контрабандный самогон в подполе и особую нежность одного трактирщика к его официанточке (данный трактирщик отчего-то не желает, чтобы его дражайшая супруга, которой по документам принадлежало всё имущество, узнала об этой порочной связи). Бравый работник общепита как-то сник и дрожащими руками взял с нас почти по себестоимости. Плюс лишнюю монетку за возможность накормить клопов.
  Комнатка на верхнем этаже не отличались чистотой. Отсыревшие перины напоминали изгнанные с неба облака, потрёпанные жизнью и качественно свалявшиеся. На окне висела некогда розовая занавесочка, которую, очевидно, на протяжении нескольких лет использовали в роли полотенца (о чем свидетельствовали многочисленные жирные пятна и чёткий чернильный отпеча-ток ладони).
  Но суровая реальности не смутила двух опьянённых свободой и романтикой студенток - не-дрогнувшей рукой я зашторила окно, а Нариша взбила перины.
  Тут мы вспомнили о том, как же давно мы не болтали по душам. Экзамены, билеты, планы.... Никакой личной жизни. Никаких сплетен. Не порядок!
  Я как раз натягивала на голову ночную рубашку, когда из-за увлеченного шуршанья до ме-ня донёсся вопрос:
  - А как по-твоему, я красивая? - подруга расчесывала остриженные до лопаток густые во-лосы золотисто-орехового цвета...
  - Ты? Да ты страшна как гнев Инферы-бога и всех его злыдней, мне теперь пол ночи не уснуть. Ведь, небось, ещё и храпишь...
  Девушка хмыкнула, но тему менять не захотела?
  -Нет, ну серьёзно, как я выгляжу со стороны? От ухажёров правды не дождёшься, они всё норовят про красивые глаза... А что ещё... на самом деле?
  - Ну... у тебя красивые глаза...
  Договорить мне помешала подушка.
  - Ну! Серьёзно! - рука неуёмной телепатки приготовилась предать ускоренье следующему перистому снаряду.
  - Ладно-ладно... Ты... стройная, высокая... волосы у тебя красивые... глаза... Нет, только не подушкой! Только вот нрав у тебя суровый... Ай!
  Я наконец отобрала подушку и возмездие постигло вероломную красавицу. Эти семи верш-ков попытались от меня ускакать, но от моих четырёх пудов ещё никто не уходил. Хе-хе.
  - Ну, а меня какой видят со стороны? - победно попросила я, садясь на поверженную про-тивницу верхом.
  - Тяжёлой...- прохрипели снизу... Я обиделась и слезла.
  - Асёна... Сёна... Асенлия ... Не дуйся... твоим и без того пухлым губкам это не идёт...
  Лесть - страшная сила. Я невольно улыбнулась. Разговор продолжался в том же ключе, но я постепенно отвлеклась. Отвлекла меня девушка, глядящая из мутного потрескавшегося зеркальца на стене. Грязно-зелёные глаза, пять вершков роста, полненькая, с курносым носом и пухлыми губами. Наверное по своему славненька, раз уж не оставалась совсем уж без мужского внимания, но мне она не льстила. Строгая диете - не прихоть, а необходимость. И волосы...
  Волосы были отдельным пунктиком в списке величайших неудач в моей жизни. Их цвет мне никогда не нравился. По этому последние два года представляли из себя сплошную череду экспериментов, как с растительными красителями, так и с алхимическими. Изначальный серо- болотный оттенок сменился каштановым, потом, жёлто-зелёным, потом красным, потом коричне-вым, потом фиолетовым, потом снова коричневым и так далее... Сейчас плачевные результаты многочисленных экспериментов были погребены под невыразительным чёрным цветом, который лишний раз подчеркивали излишнюю бледность моей кожи и маленькую чёрную родинку на носу.
  Я взъерошила шевелюру так, что стала похожа на чёрный одуванчик и повернулась к подру-ге. Та мирно посапывала на своей кровати, отвернувшись лицом к стене. Запоздало пришло понимание, что последней её фразой было "Ладно, я спать". Я, на эту фразу не задумываясь угукнула.
  Что ж, клопы приглашали нас на ужин, невежливо опаздывать.
  ___
  Утро было ранним, а потому сумбурным. С трудом осознавая, где мы и кто мы, одева-лись и умывались. Я так усердствовала с волосами, что прическа и расческа начали стремитель-ную диффузию - то есть в волосах осталась половина зубцов, в поредевших зубцах половина волос. Боевой дух умер, во сне, без мучений.
  Окончательно психическое равновесие меня покинуло, когда, уже взбираясь на лошадь, я мельком глянула на вывеску над входом трактира. На ней красовался всё тот же дровосек... Правда узнать его я смогла только с третьей попытки: окровавленный оскал при свете дня превратился в лучезарную улыбку ярко-красных губ, нога в валенке оказалась не добычей удачливо-го каннибала, а обыкновенным топором; а странного вида голова-куропатка оказалась бочонком пива, на котором по непонятной прихоти художника возлежал венок из хмеля. И, наконец, сам дровосек оказался немного не тем, за кого мы его впотьмах приняли - полу стёртые буквы гласили "Весёлый дровосек". Судя по подруге, которая с трудом сдерживала смех, такой стремительный исход висельной темы и ею не остался незамеченным. А сколько вчера догадок было по поводу этого инфернального заведения, думали уже даже, что деревню захватил некромант. Но нет, деревню захватила только темнота и ничем не ограничиваемое воображение двух студенток. Под дружный смех мы покинули Чистый путь и поскакали дальше, подставив спины восходящему солнцу.
   ***
  Мы достаточно долго уже были в пути, когда солнце блеснуло особо выразительно, отра-зившись синим светом от маленькой точки в траве, в десятке саженей от дороги. Ваша покорная слуга с восторженным вскриком попыталась спешиться, но в результате позорно выпала из седла. Эта досадная оплошность не была замечена, и я прямо на четвереньках рванула в сторону странного блика, вставая на ноги уже на бегу...
  Не вынесшая мук любопытства подруга тоже спешилась (куда аккуратнее) и рванула за мной. Нагнала она меня уже когда я сидела на корточках перед какой-то травой. Ха-ха! Какой-то! Да это же Плакса собственной персоной - редчайшая травка против геморроя! Есть конечно ещё десяток всякой петрушки но... Это же Плакса! К тому же она быстрее всех помогает. И рецепт на её основе самый простой. И...и...
  Всё это я на одном дыхании чуть ли не со слезами на глазах рассказывала Наришке. Он сочувственно похлопала меня по плечу:
  - Псих ты, Асёна. Натуральнейший. Тебя саму надо в список вымирающих - "Фана-тикус вульгарис". А ещё маг-целитель с лицензией...
  - Потому и с лицензией! Эх Нариэальда!... А ещё, а ещё телепатка... А Плаксу-траву оценить по достоинству не можешь...- наигранно покачала головой и приступила к выкапыва-нию антигеморроидальной флоры.
  - Ну почему же? Я наверняка не так безнадёжна...Этот твой слёзный репейник... он только от геморроя помогает? А то что-то у тебя глазки как у дракона в зарослях канабиса?
  - Что?!
  - Ну, может у неё пыльца весёлая? Или ещё что...
  - Завидовать не хорошо! - хихикнула я и засунула Плаксу в холщёвый мешочек.
  На самом деле Плакса и вправду в большой дозировке может использоваться как психо-тропный препарат.... Но Наришке я об этом точно не расскажу.
  ***
  - Надо бы дать этой зверюге имя, - я похлопала по шёлковистой шее свой копытный транс-порт.
  - Как конягу назовёшь, так она и поплывёт, тьфу, повезёт...
  - Предлагаешь назвать её Диваном?
  - Ну почему сразу Диваном... Назови Молнией.
  - Знаешь, всегда мечтала летать... Метёлкой назову. Ты как, не против?
  Лошадь тряхнула гривой и одобрительно заржала.
  - Вот и славно...
  И мы молча поехали дальше.
  Метёлка.
  Мда.
  Магия - это не бездонная пропасть энергии, которую можно направить и применить в лю-бом направлении. Это узкий круг возможностей по воздействию на пространство-время, который человек из века в век пытается расширить. Причем радиус этого круга весьма субъективен. У кого-то он узок на столько, что человек не может воздействовать даже на простейшие, специально подготовленные приборы, как бы умён или силён физически он не был. А есть такие мощные маги, которые могут усилием воли поджечь воду, превратить металл в бумагу или камень в хлеб. Так же способности имеют специализацию, хоть и достаточно размытую. Скажем, я не способно воздействовать на материю как факт, мало того, даже с элементарной техникой вроде метлы мне ни за что не справится (я даже магические фонарики только с третьего раза активирую), зато я способна диагностировать заболевания, различать лечебную биоэнергетику растений, концентриро-вать и направлять эту энергию в зельях. Нариша - телепат, она читает информацию, причем не только с людей, но даже с животных и предметов. Если дать ей в руки портрет, об изображенном человеке он может ничего и не скажет, зато о художнике расскажет больше, что картотека тайной полиции.
  У каждого свои таланты, и даже если какого-то таланта у меня нет, почему бы и не по-мечтать.
  ***
  До места назначения мы добрались через три дня. С приближением моря деревушки, в се-зон охотно принимающие курортников, встречались всё чаще, и проблем с провиантом и ночлегом не возникло.
  Правда с маршрутом движения затруднения всё-таки возникли: восстановлению карта не подлежала. Когда нам всё таки удалось сапожным клеем скрепить между собой половинки оказалось, что восточная перекрывает западную на треть пяди. То же пространство, которое всё таки осталось, было метко заляпано клейкими каплями, к которым успела налипнуть различная грязь. Метко, потому, что самые крупные и грязные капли разместились как раз на западном тракте и прилежащих к нему сёлах.
  Вообще починкой карты мы занялись, после того, как поверив перекошенной шильде "На Великый Разгулий тудыть", потратили часа три по бездорожью. От участи сказочного мученика, который, запутанный злыднями, тридцать лет и три года пробродил в трёх осинах, нас спас какой-то грибник. Вообще, надо заметить, что бородатый, как леший, старичок был весьма сконфужен, когда в показавшиеся ему надёжными кустики въехала черная кобыла, верхом на которой размещалась разъярённая, но от того не менее прекрасная, Наришка. Он так и не определился - смущаться ему стоит или восхищаться, потому покраснел не отрывая глаз и не закрывая рта. Проследив взгляд мужика, я вежливо кашлянула, а подруга порывистым движением затянула горловину рубашки. Помогло - кое-как, справившись с речью бородатый всё таки объяснил нам дорогу до ближайшего села, где мы и попытались восстановить карту, а, потерпев крах, приобрели новую.
  Тем не менее, не считая этого досадного недоразумения, мы всё-таки добрались, до пункта назначения.
  И так, Великий Разгуляй - столица Златоморского края, которая по совместительству является главным морским портом в Закатном море.
   Наришкина тетка оказалась одной из крупнейших местных белошвеек, держащей небольшое предприятие. Дамой она была весьма специфической, но не отталкивающей. Нас поселила во флигеле своего крупного, по местным меркам, дома. Плату за постой не взяла, заявив, что мы будем хоть каким-то утешением для бедной вдовы (да у нас и дать было нечего, откровенно говоря).
  А вот с работой оказалось потуже... Ну, по крайней мере мне, (ибо Всемирная телепати-ческая сеть растёт с каждым днём и подругу с восторгом приняли в первом же телепункте). Я же обежала все лечебницы и лавочки, напрашивалась лекарям и знахарям, решила уже бросить к злыдням это бесполезное дело, когда меня, наконец, приняли в "Святилище слова". Веришь ты в богов и злыдней, или в науку, или ещё в какую ерунду - отрицать действенности современной системы врачевания достаточно сложно.
  Три основных направления - три факультета Академии врачевателей - хирургия, траво-ведение, благословие - основа врачевания и профилактики во всем цивилизованном мире. Есть, конечно, и народная медецина, но тех пыток, которым она жертву подвергает, врагу не пожелаешь. Я, как уже было отмечено выше, отношусь к Школе Травников. Комплексное лечение - залог успеха, потому даже в узкоспециализированных лавках держат пару специалистов по двум другим направлениям.
  Лавка, в которую на полставки приняли меня, открылась недавно и полуобразованная, зато полноценно лицензированная студентка пришлась им как нельзя кстати.
  Правда, за весьма символическую плату.
  Ну, ничего, от голода не умру, а практиковаться когда-то надо.
  ***
  Первая рабочая неделя прошла неожиданно гладко: то есть, на память жаловаться или в конспектах рыться не пришлось. Да и вообще обошлось без переутомлений - с семи до четырёх я работала в помещении, консультируя клиентов, потом в течение двух часов (хотя обычно я укладывалась быстрее) ездила на вызовы (Это когда приходит посыльный и, за отдельную плату, вы направляетесь к больному домой). В итоге около шести я была уже свободна и могла себе позволить прогулки по пляжу, чтение и прочие маленькие милые шалости.
  Подруг повезло чуть меньше - совсем недавно вошедшая в обиход телепатия пользовалась огромной популярностью и обеспеченные баловники прибегали в лавку телепата просто, чтобы отправить привет родственнику в другой конец страны и тут же получить ответ. Вымотанная подруга освобождалась к семи, но сил у неё оставалось разве что огрызаться. Хотя вру, ещё на кокетство, но она в этом упорно не признавалась.
  
  Шёл к закату наш первый выходной. Боги завещали трудится пять дней к ряду, а шес-той день любоваться содеянным и прославлять их (богов) мудрость. Так все и поступали, за исключением иноверцев, крестьян в период посевной да лекарей-служителей из приюта неустанной любви. Я служительницей не была и любить всех периодически уставала, так что с наслаждением пользовалась возможностью хоть один денёк любить саму себя.
   Солнце разложило горизонт по цветам радуги, а воду превратила в жидкое золото, полно-стью оправдывая название всего края. Не одному философскому камню не дано превратить в золото целое море, а капризное светило справилась с задачей в одно мгновение. Распущенные волосы трепало за спиной летним бризом. Приливные волны пенились от усилия, пытаясь в очередной раз игриво цапнуть меня за босую ногу. Подол юбки промок, лип и холодил щиколотки. Незнакомый парень бесцеремонно преградил путь.
  Собственно на это вся лирика и закончилась. Парень оказался не таким уж незнакомым. Это рыжее тщедушное создание с хитрыми косящими глазами и ушами, которые дали бы фору иным крыльям (что выдавало в нём безусловное присутствие эльфийской крови), было посыльным в местном трактире, откуда прибегал к нам несколько дней назад. Меня тогда вызвал приезжий купец: Больной отравился морепродуктами, и всё, что ему было нужно - это промывание желудка, о чем я ему и сообщила. Парень всё это время крутился и лез под руку, пытаясь узнать, как меня зовут и как давно я в городе. Это безумно раздражало, но чтобы лишний раз не отвлекаться при обследовании я сухо и максимально кратко отвечала на его невнятные вопросы. Теперь этот назойливый субъект стоял передо мной с лицом сотрудника тайной службы, а сама я изо всех сил пыталась подавить внезапное желание убежать отсюда куда подальше. Только навязчивых ухажеров не хватало - я даже не знаю, что с ними стоит делать.
  Но, как оказалось, льстила я себе зря - парня срочно прислал какой-то господин, остано-вившийся там же, в трактире.
  Судя по словам посыльного, это был контуженый миллионер - такие суммы сулил он мне за консультацию по его тяжкому недугу. За исцеление мне, видимо, даруют пол царства и коня...
  Мне и с Метёлкой неплохо жилось, а уж куда в своей крохотной комнатке я пристрою пол царства я и вовсе ума не приложу. Тем не менее, настойчивый молодой человек так меня замучил, что я махнула рукой и сдалась - миллионы не миллионы, а какие-никакие деньги я с это болящего стребую за испорченный выходной.
  Тут возникла одна заминка - оказалось, что клиент настойчиво просил, чтобы лекарка прихватила с собой лицензию. Пришлось заворачивать домой за требуемой бумажкой, заодно захватить сумку со снадобьями и травами. В голову закрались недостойные целителя мысли о том, что стоило бы обзавестись дополнительной лицензией на отстрел внеурочных клиентов и посыльных.
  ***
  Рыжий подвёл меня к двери в конце коридора на жилом этаже, неопределённо кивнул на за-крытую дверь и утёк с истинно эльфийской проворностью. Говорила мне бабушка - Не верь, Сёна, улыбчивым кошкам... Ну, и рыжим эльфам...
  Я тяжело вздохнула, на краю сознанья промелькнуло, что хитромордый посыльный не ос-тался за вознаграждением, и тут же исчезла, вымещенная из разума здоровым негодованием. Что же там за чудовище нуждается в моих услугах, если даже этот конопатый попрошайка, который купца в тот раз на серебрушку развёл, предпочел лишний раз не попадаться ему на глаза?
  К негодованию примешалось любопытство... Взрывоопасная смесь. Чтобы нейтрализовать её, я собралась с наглостью и, наконец, постучала в дубовую дверь.
  Ответом мне был трубный скрип давно не смазанных петель. Подобного звукового сопро-вождения были достойны адские двери. Тяжелая дубовая дверь резко открылась, чуть не снеся мне нос. Обонятельный орган остался при мне каким-то чудом. Эта попытка разлучить меня с любимой частью тела просто оскорбила моё ущербное, но всё таки достоинство, и я ,не мудрствуя лукаво, пнула дверь обратно. С громким стуком дверь нашла косяк. Я удовлетворённо хмыкнула и развернулась в сторону лестницы.
  Но, как оказалось, притаившемуся за дверью колдунишке очень нужна была квалифициро-ванная медицинская помощь - правда не моя, а служителей слова. Ибо он так просто не сдался и дверь снова направилась ко мне.
  В этот раз болящий на всю голову не остановился на попытке пришибить меня дверью, а по-шёл дальше. Воистину, подлость человеческая не знает границ и, к тому же, весьма заразна. Потёртый половичёк, растянувшийся в коридоре и намекающий на высокий статус заведения, взвился змеёй из-под моих ног. Я уже падала, когда бессовестный элемент декора поддал мне ускорения под вторые девяносто (ну... сто, не придирайтесь). Вопль "Дарьбожьи яйца!" первым влетел в комнату, за ним и, пославшая к злыдням приличия, лекарка. Дверь за моёй спиной тут же захлопнулась. Надо отдать должное клиенту, приземление было мягким, вернее не произошло вообще, скорее это было приперинивоние. Но менее унизительно от этого не стало. В знак протеста я осталась лежать в пуховом сугробе, не подавая признаков жизни.
  - Ай-ай-ай, Асенлия, ты совсем не изменилась...
  Ну как поступать в такой ситуации? Особенно если никак не можешь вспомнить, каза-лось бы, знакомый голос клиента?
  Я дёрнула ногой и всхрапнула.
  - Мда, Ты в своём репертуаре, но сейчас ты мне нужна бодрствующим лекарем, а не спящей красавицей.
  - Лекари кончились, - неприветливо огрызнулась я, кое-как выбираясь из мягкого плена и ища глазами больного. - Остались только красавицы и стервы...
  Сначала я увидела ковёр. Чуть выше располагался стол, дальше ваза, стакан с водой, кувшин и стопка пергаментов. Теперь пойдём вдоль оси координат икс... что тут у нас?
  Дверь, видимо ведущая в спальню, стул, с наваленным на него тряпьём, диван, с развалив-шимся на нём мужчиной, окно со шторками. Я вернулась взглядом к содержимому дивана. Этого только не хватало мне для полного коллапса. Всё взрываюсь!
   - А можно всех посмотреть? - с раздражающим спокойствие и иронией спросил слабый хри-пловатый голос.
  "Можно, Эвочка,. Сейчас я тебе всё покажу - и где раки зимуют, и куда Артошка те-лят не гонял, и как это - получить по первое число!" - с ненавистью думала я сжимая кулаки. Но вдруг раздумала. Ну нет, на тебя, мелкий злыдень, я злобу тратить не буду, не стоишь того! Закончу всё побыстрее и прощай, катись куда подальше.
  - Ты такой остроумный, Эвочка... Никак надеешься, что смех жизнь продлевает?
  Я подошла к дивану и с любопытством вгляделась в представившееся мне безобразие - левое плечо мужчины украшала большая гнойная рана, на подушку стекали грязные ручейки. Содержи-мое желудка подкатило к горлу, видимо, тоже желая посмотреть...
  Да... Ему только и оставалось что, шутки из последних сил шутить, да Владыке мирско-му Огнебогу молитвы посылать. О чем я ему и сообщила.
  - В твоём случае жизнь смех не продлит, зато умрёшь весёлым, и на морду твою в гробу смотреть не так боязно будет.
  - Что вот так просто отказываешь болящему в помощи? Даже денег с меня за бесполез-ные припарки по старой лекарской традиции стрясти не попытаешься?
  А это идея! Хотя нет...
  - Неужели, зная меня так долго, ты до сих пор не заметил, что хоть я и не гордая, но и не настолько подлая - со стариков, инвалидов и душевно больных денег не беру. Разве что за истраченные препараты... А на тебя я ничего тратить не собираюсь...
  - И ты дашь мне так просто умереть?..
  Святая наивность.
  - Эвург, неужели ту всё еще не понял, что "так просто" тебе и не светит?...
  Он посмотрел на меня очень серьёзно. Нет, не умоляюще, слишком горд он для мольбы, но чтобы нарушить столь хрупкий сон моей усталой совести хватило и этого. Я скинула со стула его вещи и уселась.
  - А что ты предлагаешь?
  - Изобрази бурную деятельность! - прохрипел колдун. До сих пор он не потерял сознание только благодаря огромному магическому усилию. Но проклятье было наложено не сегодня и жрало его с каждой минутой всё интенсивнее... Должна же я что-то сделать, хотя бы последовать его совету. Эвург хоть и мерзавец, но такой смерти он не заслужил.
  Ладно, не будем терять время - я рывком встала и подошла к проклятому Эву. Присела и повнимательнее изучила рану. Обычные проклятия убивали изнутри, а глядя не это можно было подумать, что у мужчины выгрызли кусок мяса. Может в этом элитном трактире просто клопы озверевшие и у них колдун сойдёт за деликатес? Нет, магией вредоносной воняет. Что ж, тогда и мы поколдуем.
  - Как это произошло? - Коротко и сухо спросила я, роясь в сумке. Где же у меня Сон-ница? На живую это врачевать убийственно....
  - Напали. Группой. Пять человек. Один владел боевой магией. Метнул в меня ка-кой-то шарик или камушек. Я почувствовал укол, но не более, а через два дня появилась небольшая ранка...
  Злыдни тебя дери, как можно было так сглупить?!
  Наконец нашла, накапала в стакан, дала выпить, помогая и поддерживая его голову.
  Через минуту он спал, а я приступила к активным действиям...
  Я никогда не приветствовала лихорадочности в работе. Руки действовали не спеша, позво-ляя голове всё обдумать и не напортачить лишнего.
  И так, мы имеем проклятье. Описанное Эвом скорее всего "Чумная бусина". Объект-ная вредоносная магия очень высокого уровня - бусина, попадая в жертву рассыпается в пыль, пыль просачивается на кожу даже сквозь плотную ткань и проклятье начинает действовать. Цель - медленно и мучительно доставить жертву к праотцам. При чем, магия действует так, что проклятый не умрет, и будет мучаться, пока не почувствует, как проклятье сожрёт его внутренно-сти.
  Это вам не просто Свет в лампе зажечь - активировать бусину может только создатель. А создать её может только маг с большой буквы Х ...
  То есть некромант . Не один другой носитель силы не приложит её к эксгумации всего, что плохо лежит на глубине двух метров.
  Где ж ты, дурень на него напоролся?..
  Параллельно с мысленной постановкой диагноза приходили и методы лечения.
  Точнее короткая запись в прошлогоднем конспекте: "По истечении трёх дней необратимо".
  Вымоченный в отваре ромашки и пары заговоров бинт с усилием прошёлся по ране, собирая гной. Те три заговора, алхимический реактив с нежным эльфийским именем Ойриоль, призван-ный остановить гниение, и патентованная подорожниковая мазь профессора Бровиско помогли понять, что злыдня с два я ему помогу. Из обожженной алхимикатом раны начала сочиться светлая кровь, теперь она выглядела намного чище, и оттого ещё сильнее бросалась в глаза - гнойно-кровавое пятно, окруженное ветвистым венком вен, черневших у самых краёв и постепенно переходящих к багрянцу и синеве на периферии. Тут даже мясник не поможет - проклятье распространилось далеко вглубь, кровь разнесла его о всему организму - только и остаётся, что надеяться на богов.
  Боги!
  Я раньше никогда не слышала о подобном комплексном воздействии, но нужно же попробо-вать!
  За более чем достойную плату двое дюжих парней согласились сопроводить меня до храма и доставить туда мою ручную кладь в размере одного полумёртвого мужчины. Извозчик хмурился и предлагал мне послать за катафалком, но мое личное обаяние и Эвурговы личные деньги (нечего было бросать их на столе, мимо которого ходят ушлые лекарки) помогли уговорить упрямца и среди ночи наш "катафалк для оптимистов" покатил на восточную окраину, к храму Целерги-матери - богини здоровья, покровительствующей краю Западных морей в общем и Большому Разгуляю в частности.
  В Присвяти каждому крупному городу или области покровительствует свой бог. Ему строят крупный храмовый комплекс на востоке города. Комплекс состоит из дороги к Храму, Храма, священной рощи праотцев, в центре которой расположен бассейн со святой водой, и общежи-тий для служителей культа. Самый крупный комплекс в расположен в столице - За восточными воротами стоит ещё один город - Сады Господ Занебесных, где служат пяти главным божествам Присвяти.
  В богов верили все, ибо боги "суть есть сила человеческая, в вере сокровенная в магии приме-ненная". И если за морем люди верили в Карающую богиню Справедливость, которая считала магию ересью и Злыдневым искусом, то в Присвяти и прилежащих странах, семью Занебесными благословенных именно из религии она и исходила (даже не было отдельной школы маги - её преподавали служители церковно-приходских).
  И где ещё можно было искать благодати, как не в саду праотцев?
   Не сдерживая стон облегчения, вылезла из тарантаса, который на, казалось бы, ровной дороге трясло как в припадке. Не удивлюсь, если вместо исцеления мне придётся заказать Эвургу Заупокойное служение. Нет, дышит... правда все менее убедительно. Рану я перед выездом повторно обработала, перевязала чистыми бинтами. Теперь в полуночной тьме, которую с трудом разгоняла иссякающая сила фонарей, казалось что в белой материи бинта и спрятанной за ней плоти образовалась черная сквозная дыра. Бррр... мерзость.
  Да, я ещё только до четвертого академического уровня добралась, а у меня на совести уже есть труп. Будет...
  Хотя, Что за упаднические мысли?! Я тряхнула головой и со всей силы ударила по хра-мовой двери колотушкой. В ответ из небольшого дверного оконца на меня уставился взведенный арбалет.
  - Так вот как моего клиента встретят в райских кущах... - философски отметила я, сведя глаза на кончике болта.
  - Не знаю как клиента, а тебе, Ася, даже подойти к ним не дадут! - отозвался из-за двери задорный голосок. Я запоздало пригляделась и обнаружила за арбалетом прищуренный зелёный глаз под светлыми ресницами.
  - Ты, Даря, никак в служительницы подалась? Неужели храмовое вино того стоит?
  Дверь открылась. В проёме показались буйные рыжие кудри, из которых торчал тонкий носик. Узкая девичья рука убрала с лица все это медное богатство, и я смогла разглядеть старую подругу полноценно - отличий от прошлогодне варианта не обнаружила, разве что волосы отросли до плеч (раньше они едва прикрывали уши).
  - Да вот думала служителей посовращать...
  - В храме Богини ?
  Девушка, которая уже целиком показалась из двери, тяжело вздохнула и возвела глаза к небу.
  - Вот так подло обошлись со мной божества. Так что пока приходится обойтись тем са-мым вином, к слову сказать, достойным.
  Она снова уставилась в тёмное небо, как будто пытаясь разглядеть жестоко подшутивших богов. Небо язвительно подмигивало яркими приморскими звёздами, намекая, что она ещё и не то заслужила. Я вежливо кашлянула, напоминая, что всё ещё здесь... и не одна.
  - Ой, да, заходи, - Даря спохватилась и толчком раскрыла тяжёлые двери, ослепив меня хлынувшим наружу светом. И зачем среди ночи так освещать помещение, неужели богиня боится темноты?
  Я зашла, его внесли. Подруга подозрительно косилась на моих бугаистого вида помощников, пока они укладывали тело на длинную лавку у стены. Я сунула им по серебрушке и отправила на все четыре стороны пропивать заработанное. Многовато, конечно, но .. хехе.. не моё не жалко.
  - Эвург? - с искренним изумлением Даранлия обнаружила, что безжизненное тело ей по-дозрительно знакомо.
  - Позови мать-служительницу.
  Подруга оглядела живописную композицию "Скорбящая над блаженным Овигом, поку-санным Инферовыми мухами" и решила пока не задавать вопросов.
  Даранлия была моей подругой уже больше пятнадцати лет - вместе на подворье играли, вместе занятия прогуливали, вместе в мужскую баню подглядывали. Так ничего и не разгляде-ли, но зато есть что вспомнить.
  В шестнадцать лет встал вопрос - как жить дальше. Я пошла учиться на лекаря, подруга - в первый женский отряд "Стрелы Хороса". Через два года оплот феминизма распустили и подруга, полноценно овладевшая боевой магией и ратным искусством ушла в наёмницы. С тех пор прошло два года. И нам было, что рассказать друг другу...Потом...Когда освободимся от этого неприятного дела.
   Видимо рыжуля застала мать-служиельницу за полночным бдением (молитвы о покое предков, читаемых раз в неделю в полночь), ибо госпожа мать храма пришла минуты через три. Опрятная, в длинной зелёной рясе поверх рубахи (простые служители богов носили серые или черные), волосы, как и положено, убраны под чепец.
  - В чем дело? - строго спросила женщина. Ларя быстро шепнула мне на ухо её имя.
  - Благая мать Ризериалия, мне нужна ваша помощь, - я указала взглядом на трупооб-разного Эвурга.
  Женщина скользнула по нему взглядом и снова строго уставилась на меня. Я спохвати-лась и вытащила из сумки лицензию. Золотистая печать ослепительно блеснула под пальцами служительницы. Я замялась под презрительным взглядом и, краснея, как наливное яблочко в солнечных лучах пробормотала, что-то на тему щедрот данного труп.. то есть господина, который не поскупится отжертвовать на храм с полсотни золотых.
  - Что вы предлагаете? Или этот господин был настолько праведным, что боги должны его воскресить? - побуравив меня взглядом заговорила мать Ризериалия.
  Праведный Эвург, это почти как лев вегетарианец... или кролик, давший обед безбрачия.
  - Воскрешать его я и сама не позволю, но и окочуриться на моей совести тоже не дам. Он проклят, скорее всего "Чумной бусиной", давно...
  - И?
  -Я провела все необходимые действия по первой помощи, но случай слишком запущен...
  - И?
  -Исцелить рану ещё возможно, но надо избавиться от проклятия, а сама я на данный мо-мент на это не способна...
  - И?
  Меня начинало мелко трясти. Защита и утешение страждущих, служительница Занебес-ных видимо позабыла о возложенных на неё обязанностях.
  - И я предлагаю провести ритуал очищения...
  - Отпеть? - откуда в ней столько призрения?
  - Крестить огнём и водой...
  Мать Ризериалия Опешила от моей наглости.
  - Но...
  - С детей после крещения сходят даже родовые проклятья, нужно попробовать...
  Женщина терпеливо вздохнула, набираясь терпения, закрыла глаза, помолчали и наконец... кивнула.
  
  Ритуал был длинным, но простым. Проводником благодати богини была вода, потому на неё мы и сделали основной упор.
  Пока я помогала матери-служительнице готовить ритуал, Даря ничего не спрашивала, зная, что потом сможет с лихвой компенсировать недостаток информации. За одно оказывала посильную помощь.
  Мать Ризериалия приказала разбудить двух молодых служительниц для содействия и поддержки, если вдруг что-то пойдет не так.
   Бассейн с благодатной водой представляет собой ступенчатую пирамиду, вкопанную верши-ной вниз. Первая ступень человеку от силы до середины икры, в центре восточной стороны в ней выдолблена небольшая ванная, в которой и проводят крещение водой
  По краям бассейна зажгли факелы. В ванну поместили проклятого. К его носу я поло-жила тампон вымоченный в "Красочные фантазии" (смесь настоек сонницы, плаксы,мятного эфира и заговоров на эйфорию). Лишний раз воздала хвалу высшим силам за то, что успела настояться Плакса. Жаль, что использовать её пришлось не по прямому назначению... Но без неё пришлось бы совсем туго - крещение водой у взрослых проходит крайне болезненно и даже, если бы нам удалось снять проклятье, восстановить психику Эвурга было бы намного сложнее. Искусственная эйфория не даст больному повредится в рассудке от тех сильнейших ощущений, которые ему суждено пережить.
  Мать храма встала у изголовья Эвурга, почти у самого края бассейна. По правую и ле-вую руку от неё встали младшие служительницы. Мы с Ларей полезли в воду, став на колени по бокам от проклятого. Нас, лекарей, учили ритуалу ещё на первом уровне Академии (так, для общего развития), подруге, которая вообще-то была боевым магом, приходилось просто повторять за мной.
  Холодная вода болезненно насыщала тело энергией. Магия лила через край.
  Факелы вспыхнули особенно ярко, мать-служительница завела воющим речитативом Молитву крещения.
  "И сойдёт грешный к воде и заберёт вода его грешную душу и очистит в семи потоках бла-годати..."
  На протяжении всей молитвы мать Ризериалия всё повышала голос и эту фразу уже почти кричала.
  Мы с подругой переглянулись и силой толкнули проклятое тело с головой в воду.
  
  Секунд десять ничего не происходило, только пузырьки воздуха поднимались к поверхности, да тампон мирно покачивался на воде, а потом...
  Он открыл глаза.
  Ещё секунда на осознание и тело начало биться и извиваться, пытаясь освободиться, от на-ших рук. Я изо всей силы давила на его широкую грудь. Удобнее было бы держать за плечо. Но рана не давала даже приблизиться к нему рукой. И без того вода уже розовая от крови. Наём-нице в этом отношении было проще.
  Бешенные, напуганный глаза налились кровью, руки били по воде ища опору, а мы, пытались его удержать. Секунды борьбы казались бесконечными.
  "Семь, всеми, девять.."
  Всё не так! Проклятье цеплялось и не давало ему ни освободиться, ни умереть.
  Нужно что-то делать.
  Я в панике оглянулась по сторонам, на сколько это позволяла ситуация.
  "Пятнадцать, пора пускать обратный отсчет.... До конца этой короткой жизни осталось тридцать, двадцать девять..."
  Два в одном. Так не бывает, нельзя одновременно...
  Я втайне заранее приготовилась к такому исходу и, одной рукой продолжая давить на бью-щуюся грудь, рывком вытащила из-за пояса листок орешника.
  Сунула под воду, закрывая в беззвучно кричащем рту.
  И начала бормотать изгнание.
  
  Сила, жгущая кожу изнутри рванула к дергающемуся Эвургу.
  Слова указывали, сила подчинялась - находила песчинки проклятия в кончиках пальцев, в почках, в позвоночнике.
   Из мельчайших пор начала сочиться темнота, пачкая воду. Тело дернулось в финальной конвульсии.
  И застыло.
  До боли напряженные мышцы рук недоверчиво замерли и, наконец, расслабились.
  Тьма поползла на поверхность. Вода покрылась черной маслянистой плёнкой. Мать Ри-зериалия, выкрикнула какие-то слова и факелы разом выплюнули в ванну по огненному шару. Чернота, успевшая расползтись далеко за пределы Эвургова вместилища, вспыхнула вокруг нас, не причиняя вреда. Если бы не исчезающая грязь, я бы решила, что это всего лишь иллюзия.
  Вдруг все стухло. Я тяжело вздохнула и, подавая пример подруге, рывком потянула тя-желое тело на себя.
  Из последних сил мы вытянули его на траву и повалились рядом.
  Я безразлично наблюдала, как мать-служительница кивком отпускает помощниц и накло-няется над проклятым, проверяя пульс на шее. Потом касается двумя пальцами лба Эвурга.
  Он распахнул глаза и закашлялся. Попытался тут же сесть, но схватился за левую руку и повалился обратно. Исцелить обычную рану не сложно. Месяца полтора и он придёт в норму.
  Мать служительница, бросила, что больше она ничем помочь не может, и удалилась в храм.
  А мы так и остались лежать втроём мокрые, усталые и запутанные.
  
  Смутно помню, как и почему, но мы добрались до ворот дома белошвейки. У них нас встре-чала Нарилиэлия.
  - Сёна! Где ты к злыдням шляешься!....- не глядя, выпалила злобная подруга... Потом поглядела... - Эй, чего вам тут надо?! Все спят, бродяги несчастные!! Нашли когда попрошай-ничать!!!...
  - Это я... - прокряхтела я, сгибаясь под тяжестью взрослого мужчины, который, кажется их чистой вредности, так и норовил сползти с лошади.
  - Это мы, - поправила Ларька, которая вообще-то была нанята охранять храм от посяга-тельств ночной братии, но отпросилась у матери служительницы до завра.
  -..э.. А х.. эах, - простонал Эв, бессознательный уже по собственной инициативе.
  - фррр...- тряхнула мордой чернявая Кошка и переступила с ноги на ногу.
  У меня подломились коленки и вся наша мокрая, грязная и устало-бессознательная ком-пания начала заваливаться вперёд. Наёмница с руганью попыталась уцепиться за хвост своей лошади, но Кошка исправлять ситуацию не пожелала и вдобавок полоснула по загребущим подружкиным руками этим самым хвостом.
  Нервы Нариши не выдержали такого натиска, и она рванула будить прислугу. Нас до-вели-донесли до флигеля. Кошку расседлали и увели в хозяйскую конюшню. Служанки, злобно поругиваясь, притащили нам целую бадью ключевой воды, и ушли спать.
  Немного помучившись с выбором, я всё-таки сначала переоделась в сухое, а потом уже при-ступила к реанимации заново крещённого Эвурга. Теперь у этого везунчика будет два дня рождения...
  Щелчком пальцев Ларя вскипятила воду ( я завистливо поморщилась). Ошпарили пись-менный стол (что теперь будет с лаком?), водрузили на него мужчину. Что бы я делала без подруг? Уже раз пять за ночь надорвалась бы.
  Его мокрую изорванную рубашку мы выбросили по дороге. Кровь удалось остановить ещё в храме не без помощи матери-служительницы. Иначе смысла было его спасать от проклятья, чтобы через пол часа он умер от потери крови. Хотя потери и без того были велики - на восста-новление ему понадобится не менее трёх недель.
  Это если всё пойдёт без осложнений...
  Истраченный без остатка дорогущий "Ойриоль" с шипением обволок рану белой пеной, вы-травливая заразу. Теперь самое страшное...
  Вообще-то я не имею права проводить хирургические операции, но раз уж нас научили... не искать же среди ночи мастере ножа...
  Ещё порция "Красочных фантазий" под нос, и стянуть края раны швом. Аккуратным та-ким, будто порты жениху вышиваю.
  Наложила патентованную мазь, перебинтовала. Завтра схожу в святилище трав и куплю пиявок. Работать с ними отвратительно, но помогают просто фантастически. А теперь спать... или...
  Ой.
  - Ты уверенна, что он нормально отреагирует, когда обнаружит, что по девкам гулящим ему больше не ходить и прямых потомков не иметь?
  - Почему это?... Хель.
  Как-то прошло незамеченным, что на мужчине помимо рубашки были ещё и штаны. И штаны эти были мокрыми и грязными. И если так и оставить его в этих штанах, то через неделю мы прикопаем его как жертву банальной простуды. Или он нас - как виновниц его мужского бессилия...
   Попрепиравшись, мы решили, что болящий заслужил сухие штаны, которые тут же на-шлись под Наришкиной кроватью. Наша златовласа покраснела и на скабрезные шуточки тут же залепетала, что они тут были до неё и вообще... Но тут мы вспомнили, что вообще-то собирались отвоевать будущее эвурговых потомков у коварного недуга и мокрых штанов, и сосредото-чились непосредственно на задаче.
  Три благородные девицы, попеременно краснея и бледнея, схватились за штаны и потянули...
   Рассвет заглянул в наше окно и смущенно зарумянился на горизонте.
  Я дергала сильнее всех, в результате чего не удержалась и приземлилась на ягодицы, при-жимая штаны к груди. Но глаза открыть так и не решилась.
  - Ну и ничего особенного...- протянула Ларя, которой в долгих странствиях приходилось, как рубиться в одном строю мужчинами, так и мыться с ними в одной бане.
  Я любопытно приоткрыла один глаз, узрела волосатые икры и зажмурила его ещё сильнее.
  - Давайте скорее, а то через пору часов уже и на работу пора, - напомнила практичная Нариша.
  Хочешь, не хочешь, пришлось встать и открыть глаза.
  Усталость от бурной ночь кажется достигла своего апогея. Руки тряслись так, что я пе-риодически тянула не за штаны, а за густую ножную растительность. Как я сумела шов такими руками наложить - ума не приложу...
  - Оооох! Дамы! Не все сразу!... - застонал облачаемый.
  - Тебя спросить забыли, - смущенно пропыхтела я.
  - Бывали случаи...ох!.. когда женины скопом срывали с меня одежду... но группового одева-ния я что-то... ох!.. не припомню... - да что ж он такой болтливый?! Он не должен был придти в себя раньше завтрашнего вечера, так какого злыдня?!
   Ответ пришел, когда я уже завязывая шнуровку, коснулась его кожи. Чуть молния не блеснула. Да он просто как запасный амулет - магии в нем на отряд боевых магов. Мы в него столько силы вкачали, что даже будь он трупом, пустился бы в пляс от переполняющей тело энергии.
  К тому же этот подлый колдунишка отлично умел регенерировать - не удивлюсь, если он уже через пару недель будет в отличной форме. Проживёт правда на пару лет меньше, да только если так и дальше пойдёт, то его убьют во цвете лет, и мы так и не узнаем, чем он рисковал.
  Ладно, мне-то какая разница?
  Гордо буркнув "Всех к злыдням, подыхаю!", я отряхнула руки, легла на кровать и поте-ряла сознание.
  
  - ...да всё в порядке...
  -...ну, как-то не хорошо...
  - ... что ему станется?...
  - ...ну вот так прямо на дворе...
  - ... а надо было катафалк вызвать?
  - Кому?!
  - Ой, Сёна, ты проснулась?! А мы тут как раз прикопали...
  - КОГО?!!!
  Я вскочила как ошпаренная. И бросилась в соседнюю комнату, где мы вчера бросили Эвур-га. На лавке лежало только одеяло...
  - Вы что! - я в панике обернулась на подруг, мысли в ноющей сонной голове были совершенно неадекватные. Те восторженно смотрели на меня. Обе перепачканные землёй, но довольные, как дети в канун Ракошина Рождения . Ну сейчас я кому-то подарочков навешаю...
  - Эйэйэй! Ты чего такая грозная? Мы тебе тоже оставили...- пролепетала Ларя.
  - Что оставили? Докапывать?!
  - Нееет...- удивилась Наришка. - Варить...
  У меня подкосились ноги... эти оптимизаторши могли и печеночку вырезать на паштет, и грудинку на отбивные, и филейную часть... на шашлычок... Каннибалки!
  Я бросилась к печи.
  Изразцы пёстрыми чешуйками ядовито подмигивали мне, я схватила ухват и под дружные вопли "Ещё не готово!" извлекла на свет чугунок.
  Из-под крышки пахнуло паром и картофельным духом.
  - Ты что, так проголодалась? Так там ещё кусок сыра остался, а картошке дай дова-риться...
  - Ага, зря мы её что ли по темноте с риском для жизни...
  -..с чужого огорода...
  -.. откапывали...- перебивая друг друга, заговорили подруги.
  - Какая картошка? А Эвург где?
  - Печешься о женишке?
  - О гонораре, - не дала я сбить себя с толку, - куда вы его дели?
  - Гонорар? - Нариша видимо решила свести меня с ума.
  Я Глубоко вздохнула. Перечислил богов столичного храма и поглядела на подруг.
  - Куда вы дели Эвурга? - раздельно произнесла я.
  Наришка собралась, было бодро заявить "Съели!", но на полуслове её перебила Ларя и, наконец, всё объяснила.
  И хвала богам, иначе я бы окончательно сорвалась.
  Оказывается, если я отошла от реальности на рассвете, то двум активисткам не спалось, и они пошли на базарную площадь, где уже начали собираться извозчики. Повод для такого маршрута был весьма достойным: Эв со своей лавки ныл и требовал своего оруженосца (которым, как оказалось, и был тот рыжий парень с кошачьей мордой). ПО этому уговорившись с извозчиком на "Доставку груза в таверну "Гуляй Разгуляй" и передать указанной личности" отсыпали ему 19 медных триугольничков.
  Дальнейшая судьба внеурочного клиента им не была известна.
  А картошки они разжились по дороге на площадь, в небольшом огороде у какого-то безвкус-но-богатого дома с высоким забором - Ларька копала, Наришка стояла на стрёме и отслежива-ла, чтоб никому из домашних не захотелось мимо неохраняемого огорода по нужде.
  Добыли с пол мешка молоденькой южной картошечки и вернулись домой с ветерком.
  Пахла ворованная картошечка раз в пять аппетитнее обычной.
  - А ты о чем подумала? - спохватилась Ларя, наблюдая как из гневного моё выражение лица меняется на удивленное, охельевшее и, наконец, как я истерично хохочу, повалившись на стул.
  Подруги понимающе переглянулись и покрутили пальцем у виска, маскируя нелицеприятный жест под ритмичное почесывание.
  Я не думала обижаться. Отлично понимаю, что такая реакция ненормальна, но что уж поделать, если я , кажется, действительно слишком пекусь о несостоявшемся женишке. До сих пор чувствую какую-то ответственность за первого и последнего человека, который польстился на мои порты...
  
  ***
  Мы познакомились на небольшом семейном приёме у семейства Инели. Вообще-то наше-му, хоть и древнему, но качественно обнищавшему дворянскому роду редко поступают приглашения на подобные мероприятия, особенно от одного из богатейших семейств Присвяти. Но близкий сосед лучше дальнего родственника. А мы были очень близкими соседями.
  Приём был для таких вот бесперспективных господ, которых, тем не менее, следовало дер-жать ближе. На всякий случай.
  Идти никому не хотелось. Отец бы с удовольствием засел в нашей усадьбе на самой грани-це с Ингерикой, и с головой погрузиться в науку, но ему, видите ли, нужно дочерей замуж выдавать. Под дочерьми он имел ввиду меня и сестру Гаршу, которой, к слову сказать, на тот момент не было и четырёх. Женат в нашей семье был только карьерист Гелар (на сорокалетней вдове зажиточного купца). Остальных троих братьев он никому выдавать не собирался, видимо из мужской солидарности. Меня же выдал с потрохами.
   Помимо двух сыновей Инели на приём должны были явиться ещё не менее двадцати неже-натых мужчин в возрастном диапазоне от 15 до 53 лет. Девиц тоже было не менее двадцати, так что ожидалась нешуточная конкуренция. Которую я, начитавшаяся Дернских романов про чистое и светлое чувство, поддерживать никак не собиралась.
  Тем не менее, я позволила затянуть свои телеса в корсет, который не давал не только ды-шать и есть, но и думать о чем либо, кроме следующего глотка воздуха. Сверху на меня напялили модное платье, которое в целях экономии было перешито из маминого подвенечного, и я пошла ослеплять мужскую аудиторию. Хотя если чем я ослепить и могла, то только неправдоподобной бледностью и истинно военной выправкой с деревянной походкой, которые мне обеспечивал злосчастный корсет. Ну, ещё моей главной гордостью и посей день - привезённой из-за моря алой помадой на акульем жиру,
  В розоватом, посеревшем от времени пышном платье я напоминала призрак аристократки, задушенной её собственным любовником. Образ поддерживал натуральный, на тот момент, серо-болотный цвет волос. Исключением из общей серости были только накрашенные той самой помадой губы, и эту серость только подчеркивали. Проходя мимо зеркала в проходной парадного Дворца Инели, я в очередной раз пожалела, что не дала дополнить макияж свекольными румянами - так, чисто для смеха.
  
  Особых почестей хозяева нам не оказывали, но совсем уж вниманием тоже не обделяли. Хозяин дома, Арберт Инели увел моего отца и ещё некоторых приглашенных в свой кабинет, обсудить вопросы собственности и ещё чего-то, что девице знать не положено, а я осталась в гордом... Нет, одиночеством это нельзя было назвать. Вокруг сновали люди, а милейшая госпожа Лодерелия Инели (главная сплетница при дворе царя Мердвига) пригласила всех за стол. Помявшись, я прошла за всеми и пристроилась в конце. Напротив сел слегка запоздавший господин, перекинулся парой слов с соседями, посмотрел на меня и улыбнулся. Это и был Эвург. Черные волосы, прямой нос, хитрые глаза (я даже тщательнее вгляделась) лазурного, много-гранного цвета, как чистые глубокие озера с каменистым дном. Я плохо плаваю, наверное, по этому, когда он в следующий раз посмотрел на меня, я начала тонуть. Взгляд становился все настойчивее, он затягивался, как удавка, скользя по лицу, по волосам, к декольте, где задержался особенно.
  Мне стал тошнотворен этот молодой зазнайка. Мы ещё не были знакомы, а он уже глядел на меня, как на новое приобретение в обширной коллекции. Не лучше и не хуже других.
  Тут хозяйка дома позвала всех танцевать.
  Эвург тут же пригласил меня. Его не смутило, что ко мне уже шел какой-то недоросль с буйными белокурыми кудрями. Я застыла, глядя на его протянутую руку и изображая закончен-ную идиотку. Брюнет терпел и снисходительно улыбался, видимо, считая это поведение нормаль-ным, для юной девицы сраженной его обаянием. Мне захотелось сбежать.
  Но тут вернулся отец, недовольный и расстроенный. Чтобы хоть как-то его порадовать, я напрягла мышцы лица. На нем возникла бодрая улыбка юной карьеристки. Отец тут же повеселел. Если бы я вышла замуж за единственного сына четы Инели, проблем сразу же стало бы меньше на половину.
  И, пожалуй, я бы сделала это, не смотря на то, что совершенно не знала этого человека, мне было шестнадцать и он вызывал у меня резкую антипатию.
  Но я не обольщалась. На его лице жирным разборчивым почерком сам Инфера вывел "Мотан и повеса". Такие как он, маменькины сынки, не знают ни чести, ни совести, ни обязательств.
  Какого же было моё удивление, когда после вечера, на котором он не отставал от меня не на минуту, его преследования продолжились. Через месяц он сделал мне предложение.
  И тут я запаниковала.
  Мать на моё чистосердечное заявление ласково рассмеялась, и сказала, что и рада бы по-мочь, да вот только пока Гаралия подрастёт до нужного возраста, мы разоримся и по миру пойдём. Именно эти слова и разбудили мой праведный гнев - Деньгами нам неплохо помогал брат, да так неплохо, что мне оплатили год обучения в Академии врачевателей. Замужество за этим индюком всё бы испортило. Но положение в обществе и близость ко двору дороже денег или каких-то дочерей, которых, вообще-то, для того и рожают.
  Выход был один - он должен был сам от меня отказаться.
  
  На смотринах я внесла ему порты, но не те, которые готовила своему принцу полтора года, а серое лохматое нечто, на котором с трудом угадывалась вышивка. И вместо положенной системы оберегов повествовала она несколько другом. А именно о приключениях Дарьбога и лесовицы, которые носили, мягко говоря, эротический характер.
  Я, конечно, себе льщу, и узнать на вышивке гравюру, найденную год назад в папином столе, узнать было невозможно, но вот сюжет читался легко.
  Его лицо надо было видеть. За удовольствие наблюдать эту картину я готовы была про-стить ему все время, испорченное его присутствием. Но дальше живой мимики успех мой не распространился, он взял себя в руки, сделал каменное лицо, а под конец даже искренне улыбнулся, гладя, как лицо вытягивается уже у меня. Свадьбу назначили через два месяца.
  Я выдержала неделю.
  Дальше я попробовала быть невыносимой. Я научилась ругаться, как извозчик, плеваться, горбиться и смеяться как дернская лошадь. Я была отвратительна сама себе (не представляя, что всего через четыре года для меня это будет нормой, привитой развесёлыми лекарскими гулянками и потребностью разговаривать на языке клиента). Но упёртого Эва это ничуть не охладило, а когда я стала совсем уж невыносима он просто сказал мне прекратить. Мол, ему я нравлюсь любой, но этот спектакль ему уже порядком поднадоел, да и мне, как ему кажется, тоже.
  И, злыдни, он был прав.
   Тогда у нас состоялся разговор, который я при всем желании, не смогу забыть до самой смерти, когда бы она ни наступила.
  Оставалось три недели до нашей свадьбы, всё уже было распланировано, но ещё не оплачено.
  
  - Что тебе нужно? - хриплым шепотом, чтобы голос не дрожал от слёз.
  - О чём ты? - иронично приподнял бровь. Глаза настолько холодны, что, кажется, замо-раживают самую душу. Не подхватить бы воспаления лёгких.
  - Ты знаешь о чем. Зачем тебе эта свадьба? Некуда деньги потратить? Найди дру-гую! Ты красивый, молодой, богатый, любая согласится!
  - Не хочу.
  Вот так просто, без эмоций. Заросшая беседка, лунная ночь. Ни души вокруг. В таких местах девушками должна овладевать романтика, а не паника. Крупицы самообладания замёрз-ли, глядя в лазурный лёд, и осыпались как иней с ветки. Эвург начал обходить меня по кругу, растаптывая их окончательно.
  - Но я... не люблю тебя...- голос трясётся, я и не подозревала, что могу так испугаться без видимой причины.
  Он остановился у меня за спиной и почти пошептал на ухо:
  - Ну и что?
  Как ну и что? Да как так можно? Одно дело, если бы это было выгодно, но ведь оче-видно же убыточная сделка!
  - Но... Но я не хочу за тебя выходить...
  - Ну и что?
  А ведь я собиралась на него накричать, устроить истерику, залепить ему крепкую пощечи-ну... желательно с ноги. А теперь еле лепечу.
  А подлое создание играло со мной: слегка подул на обнаженную шею, коснулся пальцами мое-го запястья - от руки по телу скользнула молния. Талант позволял ему играючи обращаться с силой и годы учебы в Академии боевой магии его только развили. Эх, будь у него во рту или хотя бы в желудке листок орешника я бы его тоже от души приложила (а что, желудочные колики, это тоже страшно), без проводников же мне только и оставалось, что продолжать трястись от каждого его движения. В голову не пришло ничего умнее, чем спросить:
  - Тогда зачем... все это... почему?..
  Губы касаются моего уха, издевательский свистящий шепот больше похож на змеиное шипе-ние:
  - Просто... мне нравится... запах твоих духов...
  Нервы не выдержали, я с разворота залепила ему запланированную пощёчину и убежала, подхватив юбки.
  
  На следующий день я официально заявила о разрыве помолвки. К счастью, никто не за-ставит поставить подпись на свитке единения, и я с удовольствием воспользовалась своим правом на отречение. К неизмеримому восторгу родителей жениха.
  Эвург от комментариев отказался и исчез из моей жизни...
  На четыре года...
  
  Обе мои подруги эту историю знали, обе меня поддерживали, но не понимали. Я и сама себя не понимала. Наверное, если бы мы встретились по истечении этих четырёх лет, я бы сошла с ума при виде этого красавца. Но мне хватило когда-то двух месяцев, чтобы теперь я ни за какие пирожки не согласилась гулять с ним в одном саду. Ему не интересно, с кем он имеет дело, он хочет обладать вами как Малернским стулом, который украсит его гостиную. Родители тоже не понимали - за моё непристойное поведение мне буквально объявили бойкот. Месяц со мной почти не разговаривали. Потом заговорили. Чтобы устроить скандал. Потом ещё один. И ещё один. И при каждой новой стычке, Которые случались почти ежедневно мен упоминали, что если бы не моё самодурство, всё было бы хорошо. Нервы сдавали, но я все таки была уверенна в правильности своего решения. Нет, я конечно уже не мечтаю о любви, но и в рабство к собственному муже идти не готова.
  Зато, как оказалось, готова идти за гонораром к клиенту.
  Съела молодую картошку, погладила нижние юбки, закинула сумку через плечо и пошла в трактир.
  
  А там меня встретил Эвург. Причем прямо на пороге его комнаты. Хотя и ходил он ещё при помощи оруженосца, но он ходил. Он хороший маг, ибо даже из окончивших Академию боевой магии мало кто сможет восстановиться так быстро. На ногах я ожидала его увидеть не ранее чем через месяц.
  - Вот и ты, зайди!
  Опешив, я повиновалась без вопросов.
  - Дай сюда лицензию!
  Я так же без вопросов протянула слегка измятую вчера бумажку.
  Эвугр взял её край, я же попыталась её отпустить, но почему-то не смогла. Пальцы обожгла привычная боль, печати коснулся отблеск золотого свечения.
  Хель...
  Тысячу раз...
  Я отучилась четыре уровня, но не разу не брала на себя такого и потому совсем позабыла о клятве, которая гласит:
  " И приняв на себя врачевание хворей, доведи до конца, иначе в страдании настигнут будешь той же хворью и изведён в седмицу..."
  Свидетель же тому Лицензия - страж нерушимого договора.
  - Надеюсь, ты понимаешь, в чем дело, а теперь пойдём...
  Давненько я не бывала в таком ступоре. Может мерзкий колдунишка чего-то наколдун-ствовал? Потому, что я послушано пошла за ним, проследила как он взбирается на подведенную лошадь в компании ещё четверых мужчин наёмничьего вида среди которых отыскался и мой рыжий знакомец.
  - Садись, нам надо торопиться, - Эв кивнул на вороную лошадку.
  - Но моя Метёлка...
  - За ней проследят, я распорядился.
  -.. мои подруги...
  - я послал им записку с объяснениями.
  - Но моя...
  - Хватит, садись и всё, мне в дороге нужен надёжный лекарь, а ты заключила договор, так что отвертеться не сможешь в любом случае...
  - .. работа...
  - Я заплачу тебе три месячных оклада, в проигрыш ты не останешься. Садись!
  Сама поражаясь своей покладистости, я вскочила на вороную зверюгу и мы поскакали прочь из города. Причем, я даже не знала, куда. Радовалась только, что все врачебные запасы у меня собой в сумке.
  Великий Разгуляй провожал нас весёлым шумом первого рабочего дня, а наша почти похо-ронная процессия двигалась к воротам. Прощай море, это были отличные десять дней.
  
  Ехать верхом в юбке было страшно неудобно, к тому же за день мы остановились всего лишь раз, почти не разговаривали. В результате, когда вечером мы, наконец, остановились, я просто упала с лошади. Один из мужчин, сопровождавших нас (я так до сих пор и не знала их имён, но он был бородатый, с кустистыми бровями и обширной плешью) подал мне руку, но я смогла пройти всего пару шагов вдоль поляны и снова упала. Просто не хотелось идти дальше, потому я улеглась на прогретой за день земле, закрыла глаза и стала поглаживать пальцами траву, как пушистый ковёр. Не было сил думать о приличиях, да и окружающим мужчинам было чем заняться, обустраивая стоянку. Я по одной подтянула ноги к груди (юбки при этом нехорошо задрались) и развязала завязки на сандалиях. Композиция из ремешков упала на траву, ступни с удовольст-вием зарылись во влажную жирную землю. Потом вымою, а сейчас нужно насладиться момен-том.
  Было уже около десяти, на бледнеющее небо наползали тусклые звёзды, серый месяц угро-жающе навис над нашей поляной серпом Жницы- Роки, пугая и завораживая одновременно.
  Так я лежала, пока от костра не запахло сварившейся кашей, и наёмники с нанимателем не потянулись за ложками.
   Тогда я поднялась и ничего, не говоря, подхватила сумку и направилась в лес. В след по-летели недоуменные взгляды и похабные шуточки. Мне было всё равно. Я направилась на поиски ручья или родника, чтобы, наконец, смыть с себя пыль и пот. К счастью у меня оказалась с собой единственная сменная рубашка. В общем-то, надо сказать спасибо моей вечной безалаберности - я просто забыла выложить её, когда приехала в дом белошвейки. Зато теперь эта тонкая рубашка была моей единственной сменной одеждой. Как с бельём быть и вовсе не подозреваю.
  В тяжких думах о насущном я вышла к речке. Неширокий поток торопливо нес свои воды к морю. Я умылась, ополоснула ноги и поняла, что хочу ещё. Помучившись между смущением и потребностью в чистоте, я выбрала второе - ничего интересного в моей неказистой фигуре не было, и скрывать там откровенно нечего, к тому же уже достаточно стемнело. В общем, я сняла сарафан, нижние юбки рубашку и в одном белье зашла в воду. По щиколотку, по колено... по макушку. Я с трудом всплыла и начала отфыркиваться. А ведь я надеялась не намочить волосы, как вот их теперь сушить?
  Немного поплескалась, отерла кожу какими-то водорослями, полезла из воды. На про-тяжении всего купания меня преследовало назойливое чувство взгляда в спину, один раз я даже не выдержала и оглянулась, но никого не увидела. В общем-то пускай подглядывают, я выше этого... ой! Глубже... Опять провалилась в бочаг.
  Выбралась на мелководье и застыла на четвереньках, пытаясь отдышаться. Как уже бы-ло упомянуто - плаванье не самая сильная моя сторона. По крайней мере, в седле я держусь куда крепче, чем на воде.
  От увлеченного сопения меня отвлекли чьи-то хлопки - аплодисменты.
  - Восхитительно, - крикнул с берега насмешливый голос. Я с трудом разглядела сидящего на берегу Эва, в слабом лунном свете только его бледная кожа слегка фосфоресцировала. Так вот чей взгляд я чувствовала. Хотя нет, там же никого не было, а этот недобитый петух не успел бы отскочить за дерево. Тем не менее, легче мне от этого не стало - я почувствовала, как стреми-тельно краснею, и поспешила притвориться пьющим оленем... не слишком убедительно...
  - Ладно, - села и притянула ноги к груди, шаловливый ветерок покрыл плечи гусиной кожей, - налюбовался. Отвернись - я выйду.
  - А что, я ещё чего-то не видел и ты хочешь от меня это скрыть?
  - Просто сделай то, что тебе говорят!
  Эв пожал плечами и отвернулся. Я знала, что он все равно подглядывает, но поделать с этим ничего не могла. Это какая-нибудь русалка с совершенным телом может позволить себе выставлять всё на показ, а мне было дискомфортно, но в спешке путались пальцы и облачение проходило медленно и нервно.
  - Помочь? - мужчина заметил, как я пытаюсь дотянуться до крючков на спине, и, не до-жидаясь ответа, взялся за юркие детальки.
  Ловкие пальцы неспешно скользили вниз, крючки послушно застегивались. На последней пальцы слегка задержались, но там мне помощь уже была не нужна, и я быстренько удалилась туда, где слышались негромкие голоса наёмников.
  Каша уже кончилась, но мне с недовольными лицами отрезали кусок хлеба с ветчиной. Понемногу разболтались, и я узнала, что Рыжего оруженосца зовут Бивом, бородато-плешивого наемника Жегом, и двоих Малернских темнокожих наёмников, которые оказались братьями, звали Балди и Бэнди. Мы достаточно мило поболтали и легли спать на заранее приготовленных подстилках из лапника. Я задержалась, чтобы досушить волосы и тоже завали-лась смотреть путаные страшные сны.
  
  Часа в четыре утра мне приспичило в кустики, и я с сожалением отвергла объятия нежного предутреннего сна ради низменных потребностей. Проходя на обратном пути мимо импровизирован-ной коновязи я краем глаза заметила неладное - лошадей было четыре, а всадников как бы планировалось пять...
  Видимо ночью развязалась уздечка, и неуёмная скотина решила полюбоваться окрестностя-ми - в мягкой земле четко отпечатались копыта. Я пошла в направлении этих отпечатков, везде находя следы лошадиного пребывания - рытвины и помятые ветки вели меня вглубь леса. Я и сама не заметила, как лагерь остался далеко позади и следы вывели меня к небольшой лощине, на дне которой у поваленного дерева и обнаружилась моя лошадь, да не одна, а в компании матёрого волчары, который как раз отъедал ей ногу... В нос ударил мерзкий запах.
  Я была в таком шоке, что забыла испугаться, судя по тому, что я дальше сделала, у меня вообще последний разум остался на лежанке.
  Я заорала на обнаглевшую зверюгу:
  - Ты, злыднево отродье, в своём уме! Мне теперь что пешком невесть куда переть?!! Ты вообще думал, когда жрать начинал?!!
  Волк как-то стушевался...
  - Ну... извини... я... вроде не специально...
  Сказал волк.
  - Ага не специально, ты же почти ничего не....!!!! - тут до меня дошло, что разговаривать с лоснящимся любителем маленьких девочек в красных шапочка несколько... необычно... На всякий случай я припомнила, есть ли у меня шапочка этого рискованного цвета, констатировала её отсутствие и рискнула заговорить.
  - Ты ведь понимаешь, что нельзя все так оставить...?
  - И что ты предлагаешь? - болтливое животное подняло на меня окровавленную морду
  - Сейчас, по моему, тебе стоит предлагать...- я смотрела на волка, как строгая няня, на ре-бёнка, разбившего дорогую вазу. Волк неожиданно сник и уставился себе в лапы, с носа капнула бурая капля.
   - Ну, я мог бы ...
  - Что...?
  - Подвезти тебя...
  - Ты как себе это представляешь? - идея меня заинтересовала, но ...
  - Ну, верхом, как лошадь...
  Я смерила волка долгим взглядом. Мускулистый зверь размером с пони... Не то, что меня, здорового мужика в полном боевом вооружении выдержит. Я кивнула и побрела обратно к месту стоянки, волк поплёлся следом за мной.
  - Ну что ж, мой верный конь, назову- ка я тебя... Сивкой...
  - Сама такая, у меня имя есть.
  - Есть животное - твоё призвание, зачем ты лошадь схарчил, именной?
  Волк оскалился. Шерсть на загривке встала дыбом.
  - Жрать хотелось, вот и схарчил! - рыкнул он. Но тут же взял себя... в лапы и про-должил тихим шипением. - Ты себе, девка, и в кошмаре не представишь, как это, когда твоё сознание исчезает, и нет уже ни запретов, ни связей, ни чувств... Только голод и бешенство, застилающее глаза...
  А опасливо покосилась на говорящего зверя. Он меня одним укусом переполовинить может. Я поспешила вернуть тему разговора.
  - Так... как же тебя зовут?
  - Аржент...
  -ууу... а меня Сена... Асенлия....
  - Будем знакомы...- неприязненно выплюнул серый, - ...Асенлия...
  
   Лошади нервничали, чувствуя зверя, косились, сбивались с шагу, неприязненно фыркали. Люди злились, вынужденные это терпеть, волк, не привыкший идти под селом, раздражался, я дремала.
  Уже через три-четыре часа подобной езды нервы всадников не выдержали, и мы останови-лись на привал. Пока мужчины обустраивали "очаг" я занялась скотом. Лошади не боятся собак, а волк внешне это большая... очень большая, но собака. Значит нужно просто отбить запах дикого зверя... ну и псины заодно - дышать невозможно.
  - Что это? - волк подозрительно покосился на меня жёлтым глазом, Нос нервно заше-велился.
  - Смесь кипарисового масла и воды с заговорами, а что не так?
  - Воняет эта твоя смесь прямо таки зверски, - пожаловался Аржент, сморщил нос и пока-зательно чихнул.
  - Зверски воняешь ты, - усмехнулась я, - а эта смесь тебя хоть немного одомашнит. По крайней мере, лошади не будут так нервничать...
  Серый транспорт снова недовольно поморщился, но дал себя обрызгать.
  - Я теперь и на метр ни одного запаха не услышу...
  - Ну и ничего от этого не потеряешь, - я пожала плечами и потрепала Аржа по загривку как коня. Волк угрожающе оскалился. Я на всякий случай отстранилась.
  Пообедали и продолжили путь, как ни в чем, ни бывало. На следующий привал останови-лись, когда уже стемнело. Я постепенно входила в ритм путешествия, но поездка все равно давалась мне тяжело. Меня не хватало даже на имитацию активных действий, но, к счастью, их от меня и не требовали - я в команду не навязывалась, обязательств, помимо врачевательных, никаких на себя не брала так что и спроса с меня никакого.
  Отрад как-то незаметно разделился на два лагеря. Я с волком на одном конце поляны, наёмники на другом.
  Пока я расседлывала Аржента, к нам подошёл Эвург. Этот гений регенерации прекрасно обходился и без моей помощи, но утверждал, что в походе нельзя обойтись без лекаря. Мне возразить было нечего - магический договор имеет силу до конца предприятия. Для приличия приходилось диагностировать его на каждом привале, прижимая руки к высокому лбу. Лучше конечно губами, но дело не такое важное, к тому ж с такой скоростью восстановления уже завтра к вечеру от раны останется один синяк. На вопрос, чем же он расплатился за этот подарок судьбы, он скромно отвёл глаза. Нда, подозреваю, что чем жертвовать бесценными годами жизни, он произвел один из тех инферовых ритуалов с жертвоприношением. И хорошо, если он задобрил духа парой ягнят, а не девицей.
  Видимо, я слишком глубоко ушла в свои мысли и не сразу поняла, что обращаются ко мне.
  -...Сена!.. - Эв пощёлкал пальцами перед моим взглядом.
  - Что? - я сосредоточилась на загорелом красивом лице. Оно поморщилось.
  - Просто ты застыла вцепившись в седло и уставилась на моё ухо... - я любопытно перевела взгляд на это самое ухо. Интересно, что я в нем нашла?
  - Не обращай внимания, со мной бывает, - наконец откинула седло и плюхнулась рядом с волком, который уже давно растянулся на траве. Поколебавшись, панибратски улеглась на серый бок. Волк недовольно поморщил нос, но стерпел. Не дождавшись приглашения, Эв присел напротив нашей живописной композиции.
  - Лесовица усмиряет дикого зверя?
  Аржент изобразил на морде что-то вроде иронии:
  - Думаешь, из меня выйдет достойная лесовица?
  Я ахнула от такой подлости. Звери-мужчины насмешливо переглянулись.
  - И что же ты такое? - Эв вскинул левую бровь. - Слишком уж ты болтлив для обыч-ной блоходельни.
  - Он прекрасный принц, превращенный злой ведьмой в тварь дрожащую, - я мстительно улыбнулась.
  Но Аржент и не подумал растеряется по удивленно-презрительным взглядом брюнета.
  - Да ну?
  - Ну, возможно не настолько эпично, - серый неспешно облизнулся, - но в общих чертах так... - спокоен, как дохлый лось.
  Неприязненные взгляды скрестились где-то в районе моего носа. Инстинкт самосохранения подсказал мне, что в мужской разговор этот самый нос совать не стоит. Я незаметно отодвину-лась к хвосту и притаилась. Это не трусость, это тактический ход. К тому же мой орган любопытства последнее время слишком часто оказывается в зоне риска.
  - И как же все было на самом деле?
  - Это долгая история...
  - Ничего, на ночь всегда приятно послушать славную байку.
  - Я никудышный рассказчик.
  - Зато я отличный слушатель.
  Диалог больше походил на поединок двух отличных фехтовальщиков. Эвург стремительно нападал, Аржент ловко парировал. И на протяжении всего боя оба ни разу не прервали зритель-ный контакт - волк даже не моргал.
  - Давай же, поведай нам, зверёк, где тебя научили разговаривать?
  - В храмовой школе, я ещё петь умею и колдунствовать... немножко... - оскалился хвоста-тый, видимо имитируя улыбку.
  - Ммм, как любопытно... И как же вышло, чтобы столь разносторонне развитая лич-ность опустилась на четвереньки?
  По моим расчетам, здесь самообладание человека должно было заканчиваться, любой бы уже вспылил и дал Эву в морду. Но самообладание волков, видимо, было намного крепче.
  - Пить меньше надо было, - просто ухмыльнулся волк, - различных паскудных зелий. Ну, и собутыльников выбирать тщательнее...
  - Ты пил со злобными ведьмами? - яду в брюнете хватило бы на целый гадюшник.
  Аржент покосился на меня. Я притворилась, что всецело увлечена ощипыванием его хвоста.
  - Я с ними спал...
  Последующих вопросов он ждать не стал. Вскочил и направился в сторону леса. На мой удивлённые окрики буркнул, что голоден. В руках остался клочок серо-бурой шерсти.
  - Чью лошадь ты вознамерился схарчить сегодня?... - мой вопрос остался без ответа.
  Я пожала плечами и отправилась на приготовленные лежанки. Есть не хотелось, спать то-же. А вот полежать и подумать сейчас просто архиважно.
  
  Злыдни побери это всё!
  Видимо, инферова братия услышала мои воззвания и я все таки провалилась в тяжелый беспокойный сон, переходящий в бред.
  
  Бежать.
  Лапы ноют, шерсть промокла от расы, но глаза видят цель, а на языке уже чувствуется вкус крови. Запах кипарисового масла перебивает почти все остальные, но остались ещё глаза, уши, инстинкты... и разум... Остатки его, все менее различимые, сосредоточены на том, чтобы не забыть кто ты.
  Прыжок!
  Последняя конвульсия у мертвого оленёнка... И все...
  Нет больше ни тебя, ни других...
  Ни дружбы, ни любви, ни верности...
  Ни печали, ни радости, ни горя...
  Ни веры, ни справедливости...
  Есть только плоть, разрываемая белыми зубами, кровь, размазанная по морде, смерть, ви-тающая в воздухе...
  И отчаянье в усыпленном яростью мозге...
  И бегом к ней, чтобы все рассказать...
  И пусть они изрубят его не куски...
  И забыть будущее, оставшись прошлым...
  В этом бреду окровавленная морда оказывается у самого её лица. Оскаленные клыки, за-пах мокрой псины.
  "Стань той, что изменит все вокруг себя, иначе всё изменится в тебе".
  
  И снова и снова, повторяющиеся куски перемежались тёмными провалами, вся ночь в беше-ном ритме. Картинки сновидений сменяли одна другую, чтобы после повторится в другом порядке... И что-то важное лежит на поверхности, но не дается в руки, не поддаётся осознанию...
  Вдруг темнота... И с особенной резкостью проступают в мозгу все звуки. Стрекочет куз-нечик, заливается какая-то ранняя птаха, шуршат лежаками товарищи по путешествию. И это просто ещё одно утро, которое наступило после беспокойной ночи.
  Это не я неслась по ночному лесу, и не я теряла себя, чтобы секундой позже мучительно об-ретать заново.
  Рука нащупала кусок сырой шерсти, нос уловил душный запах мокрого зверя. Я спросонья попыталась вспомнить, брала ли с собой шубу, попутно на ощупь, определяя, из кого она.
  Шуба оказалась не моя.
  И догадалась я об этом, только нащупав у неё зубы...
  - А говорят ещё, что дареному коню в зубы не смотрят... - философски протянул обладатель шубы.
  За ночь я совсем забыла Арженте и теперь вчерашние воспоминания стремительно вытес-няли из головы навязчивые видения. Тут же вспомнились все те вопросы, которые я хотела ему задать.
  - Извини... - убрала руку, помолчала, снова запустила пальцы в густой ворс. - Ответь мне, пожалуйста, волк, по-человечески, в честь чего ты взялся везти меня. И не ссылайся, пожалуйста, на чистую совесть и запасы альтруизма - ты не сойдёшь за служителя приюта неустанной любви даже в ритуальной шапочке...
  Внимательно вглядываюсь в жёлтые глаза, хотя хель с два в них что прочтёшь - даже с кошкой общаться проще.
  - Ладно, не буду про альтруизм...
  Отвернул морду.
  - Это часть предназначения... Если бы я не помог тебе, мои шансы вновь стать человеком были бы утеряны... навсегда...
  Допустим... звучало слишком пафосно, да и в рычащем голосе мне прислышались смешливые нотки, но это отлично списывается на нервы...
  Уже что-то, об остальном расспрошу по дороге. Чует моё сердце, так я ничего и не узнаю, кроме сказочки про злую ведьму.
  
  Очевидно, расспросы - не мой конёк, но к тому моменту, как мы устроили обеденный при-вал, я услышала от волка ровно следующее.
  Нравилась ему одна юная прелестница(читай "Злая ведьма", но однажды что-то у них не заладилось, она его к кому-то взревновала, или он её с кем-то изменил, но в результате вспылила эта юная кудесница и опоила его зельем, от которого наш герой, забыв себя, унёсся в лес, там мучительно трансформировался в зверя и ещё три дна мчался куда-то как инферовыми мухами покусанный.
  Я в уме перебрала зелья, производящие частичную или полную смену ипостаси человеческой на звериную, отмела половину, как иллюзионные. Потом половину половины, как строго временные и осталось три зелья.
  Первое - "Элрилена" - было придумано эльфами в вечной погоне за модификацией биомас-сы. Её следовала смешать с порцией крови зверя-ипостаси, отмеряя дозировку по весу, и употребить внутрь. Но "элрилену" я тут же отвергла, ибо результат её был необратим, а нам стоит надеяться на лучшее.
  Второе - "Мохнатый порошок", как его весело прозвали между собой зельевары. Части-ца зверя-ипостаси изначально входит в состав. Зелье в нужной пропорции можно подсыпать в пряную еду, и вкус будет незаметен. В области обратной смены ипостаси здесь было пооптимистич-нее - путь к обратной трансформации открывался через зелье-ключ, которое подбирается индиви-дуально.
  И третьим в списке победителей значился "Выворотский бальзам". Чистая магия, ис-пользующая как проводник ключевую воду - с ней попадает в организм и начинает действовать. Сделать подобного перевертыша человеком можно, если взломать обязательное заклинание-замок. При чем ключиком может оказаться как трехэтажная магическая формула, так и простое слово, жест или последовательность действий.
  Все зелья начинают действие через три-семь дней после употребления, но процесс можно ус-корить рядом ингредиентов, так что по времени и симптомам опознать нужное зелье не удастся. Придется проверять все варианты по очереди.
  Начать решила с "Мохнатого порошка". Если без сюрпризов, то подобрать его будет не-сложно. О том, что будет, если исходное зелье было осложнено какими-то персональными изысками, которые заставят волка превратиться во что-нибудь совсем уж непотребное или вовсе протянуть лапы, я думать не стала.
  И тут же приступила к действиям.
  - Решила, наконец, приготовить ужин? - с усмешкой спросил Жег, сваливая рядом ворох хвороста.
  - Боги упаси! А вы тут на что? - я не отрывала взгляда от склянки, в которой начина-ли реагировать ингредиенты уже второго зелья. Набор алхимикатов у меня был минимальный. Не особо разгуляешься, но около пяти попыток у меня есть, а там может мы все таки заедем в город и я пополню запас.
  Кстати, о городе - мы были в пути уже четвертый день, а он все никак не попадался. Вер-нее, наша кавалькада всячески избегала крупных трактов, двигаясь к югу-востоку небольшими проселочными дорогами, а то и вовсе тропинками. Мы и людей-то почти не встречали. Что бы пополнить запасы провианта Эвург посылал рыжего оруженосца в ближайшее село. Остальные, не дожидаясь, ехали дальше.
  Зелье сыто булькнуло и успокоилось. Зеленовато-желтая жидкость весело искрилась в за-катных лучах.
  Волк, развалившийся на солнышке, умоляюще поднял на меня глаза, но я была неумолима.
  - За что мне это? - обреченно вздохнул мохнатый превращенец.
  - Считай это платой за проезд, я ловко влила зелье в волчью пасть.
  В животе у зверя глухо заурчало...
  - В следующий раз, прежде чем съесть лошадь, я потребую у её хозяйки документы, - стра-дальчески выдавил волк. - И не дай боги, чтобы она оказалась лекаркой...
  Вскочил и понесся в кусты...
  Как неудобно вышло...
  Эх, надо будет 2 года доучиться на магистра зелий. Первое зелье волк просто брезгливо отрыгнул.
  Видимо Диплома бакалавра, который выдавали после 3 года обучения не достаточно...
  Из кустов взвыли.
  Лошади чуть в стороне нервно заплясали и заржали, попутчики бросились их усмирять.
  Я хотела сделать вид, что здесь абсолютно ни при чем, но строгий взгляд пятерых здоро-венных мужчин и надрывный вой в дальних кустах погнали меня спасать ситуацию. В котелок с кипящей водой полетели порошочки из трав. "И почему только я не приготовила его заранее? Всего-то и надо было, что дубовых листьев на перваче настоять, да разбавить... Нет же, с нами же такого не бывает..." - недовольно думала я, отмеряя долю зверобоя.
  Котелок в кусты понёс Бив.
  Я же ретировалась в противоположные кусты, за которыми протекала река. Все та же. Но сегодня я рвалась к воде особенно - полуэльф привез мне из деревни штаны, рубашку и смену белья. Я почувствовала себя человеком.
  Оставаться в одном исподнем (длинной хлопковой майке и панталонах) я все ещё немного стеснялась, но уже не так сильно. Никакая общепринятая мораль не могла стать между мной и жаждой чистоты.
  Я плескалась уже минут 10, когда на берег вышел волк.
  - Помогло? - миролюбиво спросила я, выходя из воды.
  - Ведьма, - беззлобно буркнул волк.
  - Обращайся - у меня ещё есть дивный отвар из травяных жаб. Смерть в 4 часа в жуу-удких конвульсиях.
  - Можешь больше не пытаться, - фыркнул волк, - меня с детства кормят ядами на зав-трак обед и ужин, у меня стойкий иммунитет почти ко всему.
  - Ах ты коварная личность! - я притворно оскорбилась - округлила глаза, погрозила ему пальцем. - Это к чему же тебя так тщательно готовили?
  - К управлению государством! - Аржент хвастливо вскинул морду, щурясь на меня хит-рыми глазами. - Я же говорил, что я - принц!
  Он заговорщицки подвигал бровями. Кто бы мог подумать, что волчья морда способна на такую активную артикуляцию.
  Ну, принц не принц, а подобные предосторожности явно неспроста. Надо будет как-нибудь вытянуть у него, кто его родители.
  А пока я внезапно принюхалась и крайне пожалела об этом.
  - Воняет от тебя... принц... Как от главной Дажегской помойки!
  - Как будто не ты в этом виновата...
  Опасливо встал и попятился, догадываясь, к чему я клоню.
  - А ну полезай в воду, монарх вшивый!
  Я резко схватила его за холку и пихнула в воду.
  За волком только булькнуло.
  Рядом с тем местом, где мы стояли, дно резко уходило вниз, и волк погрузился в воду с головой. Всплыл, отфыркался, выбрался на сушу, чтобы, подло боднув меня под коленки, сбросить в тот же бочаг и самому прыгнуть следом.
  Лунная полночь потонула в визге и хохоте.
  Выбравшись на мелководье, я стала натирать жесткую шерсть мылом.
  - Осторожнее, барышня, вы меня сейчас изнасилуете! - возмутился серый прохиндей.
  - Расслабься и получай удовольствие, - язвительно хмыкнула я, но все-таки ослабила уси-лия.
  - Нежнее надо быть, нежнее, - волк хлестнул меня хвостом по ногам.
  - Иш чего захотел! Все нежности после свадьбы! - наигранное возмущение, ответный шле-пок пучком водорослей.
  Волк изобразил разочарованный вздох.
  Мы выбрались на Берег, уселись под каким-то деревом и притихли.
  - Не знаешь, что это за река? - я не сильна в географии, а спрашивать об этом у осталь-ных попутчиков было почему-то стеснительно.
  С волком вообще все было намного проще. Он хоть и оказался врединой и язвой, но говорить с ним было легко, да и за человека я его все таки не считала. А стеснятся животного, пусть даже и такого скабрезного, как-то не получалось.
  - Знаю, - кивнул Аржент. - Это Лышая Карка, один из притоков Шароки.
  - Дарьбожьи яйца, - удивленно протянула я, - а мы в ней купались... И кто додумался так реку назвать?
  - Лышая, это архаическая форма слова лихая, до сих пор иногда используется на северных границах. Даже легенда об этой реке есть. Мол, жила здесь Карка - бабка-затворница. И была она ведьмой, не ахти какой, но зелья приворотные, наверное, лучшие в царстве варила. Бегали к ней со всех деревень парни да девки, рождаемость выросла - мама не горюй! Ну, и прослышали, конечно же, про это в верхах, говорят, сам царь себе зельице заказывал. А мы тогда все с Западными задружиться пытались. Ну и приехал с Дэрна служитель их Тяжкой Доли и начал царю втолковывать, что, дескать, разврат бабка развивает, низменные инстинкты поощряет, население страны растлевает. Мол, сегодня она афродизиаками торгует, потом начнет свальный грех поощрять, а потом и вовсе родину в Инферовы лапы передаст. Царь тогдашний ужаснулся и послал этого самого служителя трудносудьбинного в логово дикой старушки, в этот притон необузданной любви, дав ему собой отрядец небольшой, на случай, если древняя бабка сопротивление окажет. Карка с ними и разговаривать не стала. Опустила очи долу, да и вылила все декокты в реку, а сама исчезла, как и не было. А отрядец во главе со служителем из этой реки воду брали, коней поили да кашу варили...
  Я неприлично хихикнула, представляя эту картину.
  - Да-да-да! На утро весь отряд не мог смотреть друг другу в глаза, а деревенские дур-нушки, засидевшиеся в девках до сорока и больше, заимели престижного жениха из столицы.
  С тех пор реку называют в честь Карки и считают, что выпивший из неё воды, если не был ещё влюблён до того момента, обязательно влюбится в ближайшее время.
  - Ну-ну...
  - Хе-хе, ты как, не сошла ещё с ума от такого сногсшибательного мужчины, как я? - волк, ставший на время, если не серьёзным, то хотя бы сосредоточенным, снова начал дурачиться.
  - Извини, дружище, но ты для меня слишком хорош. Я предпочитаю мужчин попримитив-нее - мне вполне достаточно, чтобы у мужчины было две ноги, а хвост - это и вовсе уже излишняя роскошь. Ну, нет, я не достойна такого счастья.
  - Ну, как знаешь.
  Сбоку послышался шорох и из кустов на берег вышел Жег, который сегодня сторожил наш покой первым.
  - Уважаемые, мы завтра на рассвете выезжаем, извольте...- саркастично пробасил боро-дач.
  - Всё-всё-всё! Считай, мы уже пришли!
  В ту ночь я отключилась тут же, без всяких раздумий и мучений без снов и тревог до са-мого утра.
  Мы провели в пути ещё три дня, продолжая ночевать в лесу. На борьбу с клещами, кло-пами и комарами ушли все мои запасы тёртой герани, на борьбу с волчьей вонью - кипарисовое масло, на попытки обмануть природу и сделать из зверя человека - куча других запасов. Потери были крайне велики и, боюсь, придется ещё потратить настойку пустырника, чтобы отпоить Эвурга, когда он увидит счет за все мои жертвы.
  Через семь дней после выезда из Великого Разгуляя я окончательно взбунтовалась и мы все таки заехали в город. Запасы поистине незаменимых ингредиентов и алхимикатов были пополнены, и моё духовное равновесие было восстановлено.
  В город я вошла пешком, чтобы не смущать мирных граждан, а волк обежал его лесом (благо таковой в этом районе наличествует в изобилии). Несмотря на мои попытки, отговорить их не получилось, и весь отряд поехал со мной. Вместо объяснения, отделались расплывчатым "Может быть небезопасно..." Представить, чтобы на меня покусился хотя бы распоследний воришка я себе не могла. После недели пути выглядела я, мягко говоря, плохо.
  Потрепанные, пропыленные вещи, такого размера, будто шили их не на женщин, а на рояли, полное отсутствие прически и распухшее от плохого сна и злых комаров лицо. Попрошайничающие у капища старушки завидев меня, дружно коснулись пятернею живота, лба и груди в защитном жесте. Более всего бредущая с пустым взглядом девушка напоминала умертвие. Объяснялась моя апатия довольно просто - мы только что поссорились с волком.
  Стоило мне вылезти из седла, как зверь вздохнул с театральным облегчением и грубо буркнул:
  - Вот ведь наездница. Эв, она хоть иногда даёт тебе быть сверху?
  Эвург мерзко усмехнулся.
  - Представь себе животное, не дала пока вообще ни разу ...
  - Ну, слабак! Хоть стихи ей почитай, может смилостивится...
  Я слушала диалог, потеряв дар речи. Вообще, меня было трудно смутить, да и от Эва можно было ожидать чего угодно, но Аржент. Не смотря на все, за пять дней нашего знакомст-ва он показал себя довольно милым, да и я, как ни старалась, не могла воспринимать его как мужчину. Он для меня был огромной ездовой собакой и, как ни странно это осознавать, другом, которому можно сказать о чем угодно. И эта его грубость оказалась для меня ударом ниже пояса, потому я не придумала ничего оригинальнее, чем возмутится:
  - Эй, морды! Я вообще-то здесь! Вас ничего не смущает?
  - Смущает, - спокойно кивнул серый. - Ты почему такого славного парня тиранишь?
  Я задохнулась от возмущения.
  - Да я... Да я! Да с таким, как он я в голодный год за мешок картошки не... А ты, хамло мохнатое вообще пасть бы не открывал, Злыднев зоофил...
  Я развернулась и почти бегом направилась к городу, подальше от них.
  - Вон оно что, - понеслось вслед. - Как же можно?
  - При такой-то заднице... - это уже кто-то другой, но это уже не важно.
  Я не оглядывалась, не слушала, пыталась не думать и сохранять достоинство.
  Через какое-то время меня нагнал топот копыт. Мне ни Эвург ни наёмники ничего не говорили, но за спиной то и дело раздавался похабный шепот и негромкие смешки.
  Мне было все равно, что они там говорят. Ну какая мне разница, что кое-кому кое-что хвостом натёрло? Мне было все равно...Мне все равно было обидно... Как можно было подумать, что я и... Как это низко.
  Ворбев (если верить старой шильде, городок назывался именно так) выпустил меня через южные ворота, и я продолжила путь. Ноги резко почувствовали разницу между уложенной досками мостовой и бугристой дорогой, лужи на которой, кажется, вообще никогда не высыхают. Припекало солнце, компанию мне пыталась составить мошка, и настроение, кажется, смешалось с пылью под ногами.
  Повод для этого был абсолютно недостойным, и, что самое обидное, я это прекрасно понима-ло. Чего я вообще ожидала от непонятно чего? Зажралась, потеряла форму.
  Горько улыбнулась своим мыслям.
  - Сена! - прорычало за спиной. Вот ведь, уже догнал, а Эв с отрядом где-то задержива-ются.
  Я не слышу, я не слышу, мне вообще плевать.
  - Асенлия.
  Ну надо же, он знает моё имя. И как только запомнил?
  Волк поравнялся со мной и склонил голову на бок, чтобы смотреть в глаза.
  Мне почти удалось убедить себя, что для меня ничего не значит мнение блохастого гру-бияна, но обида обожгла с новой силой, заставив лицо гневно зарумянится.
  - Ну извини ты меня примитивного, сама ведь знаешь, что все мужчины суть животные. Я в таком случае и вовсе животное в квадрате.
  - Животные не бывают настолько испорченными.
  - Ооо, барышня, не стоит их идеализировать - за два месяца в этой шкуре я многое пови-дал и могу сказать - люди обычно куда более тактичны. Они хотя бы спрашивают у самки разрешения, а не походят сзади и...
  Волк в лицах изображал, как это бывает. Когда он сдвинул брови и округлил глаза на конце фразы, мышцы моего лица самопроизвольно начали напрягаться в улыбке. Я быстро взяла себя в руки - один раз спустишь ему все так с лап, а потом вечно терпи его наглость.
  - Хватит! Отстань, безнравственное нечто...
  - А вот звери, кстати незлопамятны! Загрыз и забыл...
  - Ещё одно слово, половичок, и я поступлю с тобой по-зверски!
  - Да в чем дело, злая женщина?
  - А в том, тупое животное! Как ты вообще мог подумать, чтобы я с..!
  - Я вообще думал, что вы муж и жена! Вы за брата с сестрой не сойдёте вообще ни разу...
  - Тем более! Неужели не заметно было, что я наёмница, как и остальные! Ты почему-то не говорил ничего такого, скажем, о Биве?!
  - А что, он тоже?
  - Что тоже?!
  -Ну извини, хорошо! Ну, хочешь, я на колени встану?
  - На передние или на задние?
  Я остановилась, чтобы посмотреть. Аржент попытался воспроизвести.
  Тут-то нас и настигли.
  Дорогу перед и за нами заступили бравые труженики ножа и арбалета. Из кустов справа и слева от нас тоже показались романтики большой дороги. Всего, навскидку, их было около десятка.
  Волк вздыбил шерсть, оскалил желтоватые зубы, прижал уши. Тело сгруппировалось в удобную для прыжка позу. Прежде чем десяток стрел пронзят серое тело, он успеет загрызть пару-тройку нарушителей порядка.
  - Госпожа, а где же ваши спутники? Или они не знают, что опасно оставлять девушку од-ну с диким зверем? - Заговорил смуглый мужик обросшей наружности.
  - Да что вы говорите? - Эвург выехал из тех же кустов, откуда только что появился разбойничий оратор.
  А потом взмахнул мечом и снёс загорелую патлатую голову.
  Одновременно с ним остальные наёмники порешили по одному разбойнику.
  Волк, не раздумывая, бросился на ближайшего к нам арбалетчика. Оставшиеся стрелки попробовали выстрелить, но болты застряли либо в щитах, либо в близстоящих деревьях.
  Ещё пара минут, обреченное на неудачу сопротивление, и короткий бой был завершен.
  Но это был только первый акт.
  Когда все противники были повержены и отряд, подозрительно оглядываясь, сошёлся на се-редине дороги, подкрепление ударила по нам с флангов.
  И среди них был маг.
  Эвург взял его на себя. Силовые удары напоминали по виду разноцветные молнии. Вот противник Эва вскинул руку и к брюнету направился как будто плотный клочок зеленоватого тумана. От магического щита он отскочил, как мячик. Дерево, в которое он врезался, тут же начало обрастать черной плесенью.
  Вокруг меня кипела битва, а я сидела, сжавшись в калачик в самом сердце сражения. Свист и лязг мечей, грозный рык, стоны и вскрики вокруг меня смешивались с поднятой в воздух дорожной пылью и оседали на волосах и одежде холодящим живот ужасом. Я зажмурилась и начала тихо поскуливать, не понимая, как я вообще могла оказаться в такой ситуации.
  Казалось, прошли месяцы, пока все ни оборвалось глухим вскриком мага. Светловолосый мужчина лет сорока, при мече и неплохо одетый оседал в пыль, рассыпаясь на глазах.
  Эвург нагнулся и поднял с земли уцелевшую челюсть.
  - Будешь знать, инферово отродье, как проклятья на приличных магов насылать, - брюнет оторвал взгляд от трофея и огляделся.
  Остальные нападавшие, которых осталось около пяти бросились убегать. Кого-то настигла молния, кого-то метко брошенный нож.
  Того, что оказался главарём раненого взяли в плен.
  А я всё сидела, боясь пошевелиться.
  Победители уже начали перебрасываться первыми короткими фразами, и среди них я уло-вила:
  - А что это с волчарой?
  Я стремительно вскочила и огляделась. Он полусидел в полутора метрах от меня, из бока торчал болт. Меня не пугали окружающие трупы, а в городском морге я и не такое видела, но пара капель крови существа, которое стало мне другом, заставили меня содрогнуться.
  Аржент хрипло дышит. Поднимать эту тушу приходится вчетвером. На поляне, со всех сторон укрытой деревьями развели костёр, натаскали лапника, вскипятили воду, положили в огонь острый нож, чтобы тот хорошенько прокалился.
  Волка уложили на лежанку. Серый был вполне бодр и, когда я давала ему сонницу, у него даже хватило сил сострить по поводу того, не желаю ли я засадить его в кустики, надеясь, что таким образом стрела выйдет сама.
  Тампон, смоченный всё в тех же Красочных фантазиях, лег под нос, тщательно выстригла шерсть вокруг болта, протёрла место будущего надреза вновь закупленным Ойриолем. Не слишком ли часто в этом месяце мне приходится выполнять работу мастера ножа? Как можно более аккуратно извлекла наконечник, перехватила края небольшой раны, наложила подорожниковую мазь и перебинтовала, с помощью Балди и Бэнди.
  Видимо, мой транспорт временно дисквалифицирован.
  Обо всем этом нужно серьёзно подумать. Я уселась напротив огня, бездумно вглядываясь в его полыхающие космы.
  - Господа, поясните мне, пожалуйста, глупой женщине, какие нормальные разбойники ста-нут нападать в трёх часах ходьбы от города?
  По ту сторону костра переглянулись.
  - Никакие, - терпеливо пробасил Жег. - Этим...разбойникам было не важно, потому, что они подкупили главу города. Важнее им было застать нас врасплох. Но, очевидно, в этот раз им это не очень-то удалось.
  - Я всегда начеку после того, как на меня напали прямо в городе, - Эвург пошевелил выле-ченным плечом. - Этот самый маг. Даже плащ тот же.
  - И чем же вы им так насолили?
  - А это, Асенлия, вас уже не касается.
  - Как это не касается?! - моему праведному гневу не было конца, - меня могли убить, ра-нили моего...волка, и меня это не касается!
  - Да, Сена, не касается! - отрезал Эвург, и дальнейшие расспросы перестали иметь смысл.
  Я надулась, съела свой кусок хлеба с ветчиной и улеглась спать.
  
  Передо мной сидел молодой мужчина - отблески костра бегали по его волнистым русым волосам, которые давно уже стоило подстричь, прыгали в рыжих, с желтыми искорками, глазах, скользили по бледной коже. Одет он был в мою совесть, ибо только она прикрывала натренирован-ное тело от моего жадного взгляда. Собственно я, кажется, даже во сне умудрилась смущенно зарумянится, и решила смотреть только в глаза.
  Глаза эти хитро прищурились, и я вдруг задумалась, сколько ему лет? Наверное около 25, может меньше. Хотя взгляд... Слишком спокойный, слишком мудрый, слишком прямой. Он читал меня, как открытую книгу, заглядывая в самые укромные уголки, в то время как я могла лишь скользить по поверхности.
  Так он глядел на меня, иронично приподняв бровь, а потом вдруг нахмурился и низким клокочущим шёпотом произнес:
  - Верни мне меня,... Ты можешь...
  Встал, развернулся и пошел... И вот уже превратился вдали в клочок серого тумана...
  Махнул серым хвостом, бесстыдно пометил какой-то куст...
  - Аржент!
  - И тебе доброго утра, злая женщина с острым ножом...
  Строит страдальческую физию, но я-то знаю, что обезболивающий заговор у меня лучше всего выходит.
  Проснулся волк весел и бодр. Вот ведь, заживает как на собаке. Я уже тянула руку, что-бы быстренько проверить его состояние, когда он вдруг оступился и страдальчески тявкнул. Я тут же передумала, упала перед ним на колени и притянула его нос к своим губам. Я уже упомянула, что только такой контакт при диагностики может дать точную картину.
  Прислушалась к ощущениям, сосредотачиваясь на голосе чужого организма, но тут...
  
  В промежутке между ударами сердца время замерло, мир погрузился в звонкую тишину, я почувствовала на своих губах вместо холодного мокрого носа тёплые мягкие губы.
  Поцелуй был сумбурным, будто впопыхах. Жадный и изучающий, будто попытка понять и запомнить что-то навсегда, всего лишь за короткое мгновенье.
  Я хотела открыть глаза, хотела оборвать эту связь, хотела увидеть, понять, возмутиться и не могла. Ведь, прежде чем сделать что-то, вы всегда очень четко осознаёте, что будете жалеть об этом всю жизнь. И губы сами отвечают на этот бесстыдный вызов.
  Пробуждение было внезапным и безжалостным.
  Время вдруг снова пошло, как будто кто-то перевернул песочные часы: сердце снова билось, а окружающий мир шумел сотнями голосов. Наблюдавшие картину спутники ничего не заметили и лишь усмехнулись, когда я щёлкнула волка по носу, делая вид, что ничего не было. Да и не должно было быть. Моё воображение слишком уж разбушевалось, это граничит с болезнью, особенно после того, что снилось мне сегодня ночью.
  Кажется, у меня возникает потребность в мастере благосвия и телепата, чтобы раз и на-всегда выяснить, моё ли воспалённое сознание играет со мной шутки, или чужое, намного ,более сильное. От этих глупостей нужно отделаться сразу, раз и навсегда.
  А кончики пальцев до сих пор покалывает острыми холодными иголочками...
  Аржент симулировал. Мощные заговоры, подорожниковая мазь и вложенная в него сила (мой и без того скромный запас сошёл на нет) сделали своё дело, да и рана была не слишком сложной. Но на всякий случай я решила не ехать на нем пока, а подсесть к кому-нибудь вторым пассажиром.
  Ехали медленно. Я всю дорогу до привала уговаривала Эвурга (вернее пыталась грубо шантажировать, к слову, безуспешно) передать подруге моё письмо. Он был магом куда более широкого профиля, чем я, но уговаривать его пришлось как красну девицу на сеновале. Девица, то глупо хихикала, то строго хмурилась, грозила пальцем и ходила вокруг да около. Парень, то заигрывал, то уговаривал и, наконец, не слушая лепет про "Вот батька узнает..", под заливистый визг, переходящий в одобрительный хохот, завалил-таки девку в стог.
  У меня перед глазами так и стояла эта картинка, когда я засовывала волшебному голуб-ку в клюв небольшой свиток с запиской. Ничего, оно того стоило. Я сосредоточилась на образе Наришки, вспоминая томный взгляд и густую шевелюру, размахнулась и, что было сил, подбросила почтовика в небо. Полупрозрачный голубок на секунду завис в наивысшей точке и, с негромким хлопком, исчез, чтобы через секунду свиток упал в руки к подруге.
  Её помощь мне сейчас была действительно нужна. Все эти выпады в астрал среди бела дня и навязчивые сновидения, неотличимые от яви - все это может быть признаком высшей подлости - я спятила и место мне в приюте терпимых. Или хуже - один неуёмный колдунишка без спросу приникает в моё сознание, и, в попытках хоть немного защититься, мой мозг порождает всех этих химер. Возможно, я себе льстила, но уверенность, что Эвург хочет завладеть самым сокровен-ным, меня никак не покидала.
  Села и стала ждать. Пальцы сами собой начали теребить серёжку на левом ухе. Через неброское серебряное колечко Наришка могла настроиться на меня где бы я ни была. Что же так долго? Может, я что-то напутала?
  На всякий случай спросила у Бива, какой сегодня день...
  Шестой...
  Так чем же она так занята?
  Я сидела, вперив пустой взгляд в одну точку, когда ко мне подлетел огромный бутерброд и постучал по родинке на носу.
  Я клацнула на него зубами, но вертлявый ломоть ускользнул и с разгону снова боднул меня в нос. Я изловчилась и цопнула его вручную. Он ещё слегка посопротивлялся и крайне достоверно обмяк.
  - Зачем ты меня отвлёк? Я тут думу тяжкую думаю о судьбах родины, а ты на меня бу-терброды натравливаешь?
  Эв, рассевшийся по другую сторону костра в обществе оруженосца, вопросительно приподнял бровь.
  - Я? Честное слово, он сам! Бутерброды слетаются на умные мысли, как мухи на мёд.
  - Хм! Мнмням...
  - Ага, сама-то небось так не можешь...
  Я посмотрела на брюнета с вызовом:
  - А ты научи! Есть же такая теория, что даже утку можно научить колдовать!
  - Ну и научу, - не слишком уверенно согласился эВ.
  Обошёл костёр, сел рядом и протянул вперёд руку.
  Над ладонью заплясали искорки активной силы. Мерцая сложились звездой, деревцем, Хелем...
  Я поморщилась, вытерла руки о штаны и смахнула пошлятину, как будто разгоняя дым.
  - Преобразовать пассивную энергию не сложно. Нужно просто сосредоточиться, и "под-толкнуть" её, привести в движение. Расшевели свои внутренние силы.
  - Как? - меня когда-то уже пытались учить, но безуспешно.
  - Сосредоточься, проще всего было бы активизировать магию резким всплеском эмоций. Думаешь, почему древние проводили ритуал посвящения в маги путём масштабной оргии.
  - Не знаю, - строго оборвала я. - Я не сторонница архаических методов и предпочитаю ид-ти в ногу со временем.
  - Тогда, напрягись!
  Я послушно сосредоточилась. Напрягла мышцы, на лбу выступила испарина. Казалось, что мозг изо всех сил сжимается в голове, чтобы выдавить из себя хоть каплю магии. Без толку, только рука занемела...
  Ничего...
  Когда я занимаюсь по своей специальности, это, кажется, почти просто. Скажем, при ди-агностике нужно попасть в ритм дыхания обследуемого и тогда на себе чувствуешь, что, где и как болит. А уж для того, чтобы разобраться, в том, что ты "увидел" и существуют шесть лет академии.
  - Чему вас в той академии только учат? Бормоталкам типа "У собачки боли, у ко-шечки боли, а у пациента денежного заболи чуть позже, чтоб снова за приём платил"?
  Я иронично взглянула сначала на мужчину, потом на сосновую иголку, которой он задумчи-во ковырял в зубах...
  Все не так уж безнадёжно.... Просто нужен проводник... Проще преобразовать ауру расте-ния, нежели извлечь что-то из себя...
  - Хель!
  Эв, неосторожно почесавшись, разодрал свежее появившийся чирей на руке.
  Я удостоилась гневного взгляда.
  - Ну и?... - протянул руку.
  Я высокомерно задрала нос и ткнула пальцем в ранку.
  - У собачки боли, у кошечки боли, у этого хелева злыдня ещё и чешись...
  Ранка чуть засветилась, затягиваясь. Чешуйкой отшелушилась повреждённая материя.
  - У тебя и это не действует...
  - Тварь ты неблагодарная, - беззлобно улыбнулась я, и встала, скидывая с колена под шу-мок заползшую на него ручонку.
  Направилась я в кусты, но на пол пути голова резко пошла кругом, я споткнулась и поле-тела вниз. Не долетела, встретив лбом берёзу, которая, конечно же и не подумала отпрыгнуть с траектории моего падения. К моменту приземления я была уже без сознания...
  Вернее, я была в своём сознании не одна, и меня это слегка отвлекло.
  "Нариша! Дарьбог тебя!.. за ногу... Ты мысли читать разучилась?! Какого злыдня ты вламыва-ешься без стука, как слон в палатку?!"
  "Так вышло. Чего тебе вообще надо было?!"
  Я слегка опешила от столь холодной встречи. Не сразу нашла, что сказать...
  "Можешь побыстрее, у меня дела!"
  "Какие?"
  " Личные!"
  Я решила пропустить мимо... восприятия...
  "Хорошо", - все идеи из головы вылетели, мысли пошло заикались, - " Мне нужно... знать... мне нужно... чтобы ты проверила... меня на следы постороннего вмешательства..."
  " Да я сама..."
  "Не санкционированного вмешательства!"
   Голова закружилась, перед глазами поплыли пятна-образы... Скользкими червями, переплетениями водосточных труб, извивами дорог, хвостами скользких змей, путаницей нечесаных волос... Когда я была уже на грани сумасшествия всё кончилось внезапной вспышкой света, после которой глаза вновь увидели благословенную тьму...
  "Так, у меня кончается время, короче, вторжение было, вероятно, что не единожды, блоки не слом-лены, но качественно помяты... Наведи что-нибудь помощнее, попей валерьяны, или лучше сваргань себе "Белой воды" оно надёжнее выйдет"
  "А кто?..."
  "Да, я тут встретила своего старого поклонника... Хорош, злыдень... Серенады, цветы, клятвы..."
  "Я не об..."
  
  Первыми заболели глаза. Особенно правый, который какой-то умник широко раскрыл пальцами и пытался что-то в нём разглядеть. Секунд через десять я даже поняла, кто был этим умником. Кто бы сомневался.
  Я резко щелкнула зубами, Эвург отдернул руки.
  Наёмщик вообще не давал другим членам экспедиции даже приблизиться ко мне с тех пор, как встал на ноги. Правда, надо отдать ему должное, особо и не досаждал. Я тоже особо не навязывалась. Эв получил отличное образование, а его отец был одним из богатейших, если не богатейшим человеком в стране, но одному Властебогу известно, до чего дойдет этот учтивый и воспитанный юноша, если дать ему хотя бы намек на благосклонность.
  
  Ритуальное вступление.
  - Пред ликами богов упрашиваю вашего родительского согласия на соединение наших ищущих судеб, - Эвург брезгливо косится на ритуальные порты.
  Ритуальный ответ.
  - Ежели дочь наша нашла в тебе судьбу свою, то да соединят вас боги высшими узами, и да споют вам Светы гимн свой, - попытки отца придать голосу торжественные интонации приводят к тому, что мне становится страшно стоять рядом. Он даже покраснел от напряжения.
  Мать незаметно шлёпает меня веером по спине, чтобы я отвесила ритуальный поклон в знак подтверждения, мол, да, горю и жажду.
  А я оцепенело смотрю на редкие крупные жемчужины зубов будущей свекрови.
  Лодерелия в ответ скалит их ещё брезгливее.
  Конечно эту тучную блондинку с шикарным дернским акцентом умудряющуюся таскать на себе драгоценностей примерно по весу полного латного доспеха (а золотые вышивки на груди не уступают ему и в непробиваемости) можно понять. По безжалостной присвятской традиции жених просит разрешения на брак в доме родителей невесты. Наши экологически чистые деревянные хоромы с резными наличниками, потёртой мебелью и двумя стареющими слугами не впечатлили владелицу нефритовой ванной (честное слово, сама видела) и позолоченной ночной вазы (по слухам).
  Молчание затягивается. Мать уже не скрываясь бьет меня по почкам треклятым веером.
  Я отмерла и во избежание очередного удара склонилась в глубоком поклоне. Руки держат юбку, ко-лени присогнуты, макушка смотрит в пол.
  Пароль.
  - Доверяясь доверяю. Примкни к пантеону моих богов.
  Вежливая улыбка на губах Эвурга идёт рябью алчности.
  Отзыв.
  - Вверяюсь верующей. Примкни к пантеону моих богинь.
  Обе стороны вздыхают с облегчением.
  - Не побрезгуйте с нами отобедать, - папа, наконец, расстаётся с возвышенной гримасой и стано-вится тем усталым циником, которым я знала его всю свою жизнь. - Сегодня у нас вчерашние котлеты из конины.
  - Ох и шутник ты, Асен , - со смесью брезгливости и ужаса бормочет Арберт Инели.
  - Да-да, - папа усмехается, зная, что трапеза, такая же обязательная часть ритуала, как и все остальное.
  А я, даже чувствуя на своей талии прикосновение хозяйской руки, не могла поверить, что всерьёз произнесла слова, которыми не разбрасывалась, даже играя в куклы. Ну да, подруги крутили пальцем у виска, а я предпочитала обрекать пышно разодетых тряпичных и белоглиняных красавиц на страшные приключения, обходя за десять огородов семейное счастье.
  - За объединение родов, Инели и Лир Керлус, за слияние традиций, - помпезно провозгласил бу-дущий свёкор.
  Лодерелия поморщилась, папенька хмыкнул, маменька зааплодировала.
  Хотелось как лучше, а получилось, как получилось.
  Неделя длились долго.
  Я пыталась внушить себе радость от предстоящего бракосочетания, но жених запретил мне ви-деться с подругами, и некому больше было поддерживать во мне ощущение добровольно-принудительной благодати. Попыталась расслабиться и получать удовольствие. И поняла, что чем дольше мы находимся вместе, тем больше я нахожу в нем недостатков. Что самое обидное, что недостатки находились во время усердного поиска достоинств.
  Красавчик. Передние зубы слишком большие, да и остальные кривоваты.
  Зато глаза красивые. Они синие, а я серые люблю.
  Высокий, стройный и сильный. У него руки жесткие, и рёбра колючие, и однажды пытаясь меня "приобнять" он чуть не свернул мне шею.
  Он образованный. Почти. Четвертый год из семи в академии Практико-кинетической боевой магии имени Наджея Неожиданного. И кто бы мог подозревать, что я буду недовольна этим фактом. Все попытки завязать интеллектуальную беседу сводятся к "Тебе этого не понять, ты же барышня". Отличная обмазка на все времена.
  Он богатый!
  Не поспоришь.
  В шестнадцать лет не думалось ни о будущем, ни о прошлом. Хотелось познавать мир, самоут-верждаться, дурачиться и влюбляться в придуманных мною же героев. И конечно же нельзя скидывать со счетов инстинкт противоречия и пресловутое шестое чувство. Это самое чувство подсказывало мне, что ничего хорошего от замужества мне ждать не следует.
  Тем не менее, я натянуто улыбалась, игриво уварачеваясь от навязчивых объятий и прицельных по-целуев. А Эвург наглел, не по дням, а на глазах. Хозяйский взгляд, хоть и неприятный, но терпимый, дополнили распущенные руки, украдкой стискивавшие мои колени и задирающие юбку.
  Через неделю моё световское терпение лопнуло.
  Это того, который изобрёл заклятие точечного разрушения на крови единорога. Кстати, забавно, веками никому и в голову не приходило использовать единорогов для чего-либо кроме врачевания (все продукты жизне- и смерте- деятельности единорогов используются и по сей день во всех школах врачевания), а господин Наджей гениально решил, что энергия, она везде одна, вопрос в том, как её применяют. Одним и тем же заклинанием можно как свечу поджечь, так и сарай соседа. Опробовали заклинание на эльфийских лесах Вишт Вуддаворы. Косоглазые коротышки до сих пор с предубеждением относятся к человечеству в целом и с ненавистью ко всем уроженцам Дерна, откуда и прибыл в Присвять вышеозначенный гений, по нижайшей просьбе нашего тогдашнего короля.
  
  Кашеварил Бив и каша вышла отменная.
  А после ужина хотелось только одного - упасть и уснуть на месте. Эв уже десятый сон ви-дел (красочные фантазии все таки отличное зелье), наёмники разбрелись, кто спать, кто караулить, даже волк умчался ловить себе законный ужин, а я все сидела и размышляла. И было над чем.
  "Белая вода" - это крепкий сон без сновидений. Она блокирует мысли и чувства и даже при минимальной защите никто не сможет покопаться у вас в голове. Казалось бы, то, что нужно. Но сон без каких-либо, пусть даже незапоминающихся снов - это все равно, что не спать вообще. Организм не отдыхает, а только ещё больше устаёт от невозможности синхронизировать и систематизировать свою работу. Во временя последней войны многие офицеры имели при себе "белую воду", и , если их брали в плен, даже лучший телепат не мог пробить их защиту. Вот только если этим героям удавалось спрятать фляжку от досмотров и принимать зелье достаточно долго, они сходили с ума. Достаточно от двух недель до месяца подобных возлияний, чтобы навсегда расстаться с разумом.
  Нет.
  Лучше, на свой страх и риск, попробовать эффект пролитого масла. Голова на утро будет как с похмелья, но вылечить это не так уж и сложно - мятное масло в сумке.
  Эффект пролитого масла действует очень просто. Есть ряд средств, вроде дурман травы, лавандовых благовоний и банального канабиса, которые облегчают проникновение в сознание. И есть ряд сочетаний, которые делают ваши мысли скользкими, будто маслянистыми. Проникну легче некуда, а читать или воздействовать почти невозможно. Только опытный телепат способен ухватить мельтешащие, скользкие мысли, сменяющие друг друга, искаженные и невнятные. Если вы бодрствуете, то и сам не можете сосредоточиться - удовольствие, скажу я вам, на любителя. Но если подмешать сонницы, то это будут всего лишь красочные, незапоминающиеся видения, которые на утра оставят лишь лёгкую ломоту в висках.
  Опять таки во время войны многие, не имея грамотных зелий, использовали опиум. Не-безуспешно, хотя последствия для здоровья были необратимыми.
  Ух. Приняла, уснула. И к злыдням здоровье.
  
  Хм. Голова на утро болела у всех.
  Растирать виски мятным маслом пришлось мне, как штатному лекарю. Уже вторую не-делю на них пашу, а до сих пор даже не знаю размер оклада. А премиальные, а внеурочные?!
  
  - Стойте, так это мы Ворбев третьего дня проехали! - меня посетило внезапное озарение.
  Эвург иронично хмыкнул.
  - Ну? - более сдержано отозвался волк - непрошибаемый сарказм мохнатого был задавлен моим... интеллектом. Ну, по крайней мере, мне было приятно так думать, покачиваясь в седле.
   - И продолжаем двигаться вдоль Лышай Карки?
  - Ну?
  - Ну! Мы час назад пересекли Гловненский тракт, объезжая Кизлявки! Тут же до папенькиного поместья пол дня пути! Они, небось там как раз всей семьёй отдыхают.
  - И? - это уже Эв.
  - Ну и почему бы не навестить несостоявшегося тестя?
  - Это как? - Аржент обернул на меня клыкастую морду. Ногу обдало горячим дыхани-ем.
  -Зачем?
  Тупооой!
  - За ванной!!! - сорвалась я. - Никакие разбойники не додумаются искать вас в древнем затерянном поместье одичавшего архивариуса! Я из-за ваших тайн уже неделю в бане не была, скоро забуду, как шампунь выглядит. И мыло у вас гадкое. Мы с маменькой лучше варим.
  Да, я капризная гадкая девчонка, которая не желает переносить никаких даже малейших лишений!
  
  Лицо папы, в три часа ночи поднятого стуком в ворота выражало что угодно, только не ис-креннюю радость от встречи с блудной дочерью.
  Очевидно, дядьку Накуту снова прострелил радикулит и отцу пришлось впускать незва-ных гостей самому.
  Мы тихонько поздоровались, изобразили бурную радость от встречи и под хмурым отчим взглядом прокрались в отчий дом. Шепотом объяснили ситуацию, на цыпочках пошли устраивать комнаты. Волк, прикинувшийся домашней киской тихо скользнул в комнату и раскинулся на кровати поверх покрывала. Я беззвучно выругалась.
  Все было настолько тихо и крадучись, что, естественно, через пять минут на ушах стоял весь дом.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"