Бен Зеев Ариэль : другие произведения.

Картинки с Выставки в Цветных Рамочках

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сказка для взрослых

Из серии Небесные Антикомедии.

Сказка для взрослых.

Глава 1

Сгоревшая картина

   - Уважаемые посетители, проходите, пожалуйста, сюда. Это последний зал, который мы с вами сегодня посетим. Здесь выставлены остатки, да-да, к сожалению остатки или останки, это как вам будет угодно, полотна неизвестного автора, которые вы должны посмотреть. Величественная некогда картина, составленная из фрагментов и похожая на мозаику, практически вся погибла при пожаре, который, как я уже вам говорила в начале нашей экскурсии, произошёл в позапрошлом году.
  
   С этими словами экскурсовода Дарьи Никитичны Бореевой, в круглый тёмный зал музея через невысокий узкий проём в стене гуськом вошла небольшая группа экскурсантов. Обращение "Дарья Никитична" совершенно не шло этой миниатюрной молоденькой девушке с миловидным лицом, усыпанном задорными веснушками, поэтому все, и сотрудники музея и посетители, называли её просто Дашенькой.
   Девушка остановила группу в самом центре зала, в котором практически ничего не было видно.
  
   - А почему это, Дашенька, вы сказали, что мы должны посмотреть эту картину? Что это за принудиловка? Я уже насмотрелся сегодня, с меня достаточно, и вообще не помню, чтобы я кому-то что-то был должен. А нет, Витьку десятку должен, это да. Да и запах здесь, как будто только что пожар был, - сказал один из вошедших, а остальные, вторя ему, одобрительно загудели, сгрудившись вокруг экскурсовода.
  
   - Да-да-да! Должны. Сначала я вам всё объясню, а затем уже буду показывать уцелевшую экспозицию. Пожар, как вы уже знаете, случился на следующий день после того, как это огромное произведение длиною в целую жизнь или, что будет вернее, в целые жизни, выставили здесь. Уцелели только отдельные части общей панорамы, да и то, только те, которые были помещены в ниши, специально для них приготовленные. Похоже, автор знал, что случится пожар и всё сгорит, и таким образом он заранее позаботился о том, чтобы сохранить только самые значительные элементы. Пропавшие же части зрители могут представлять себе мысленно, дополняя недостающее, пользуясь одним лишь своим воображением.
  
   После пожара дирекция решила этот зал не восстанавливать, вот только ниши были выкрашены в разные цвета. По своему предназначению они теперь больше служат рамками. Стены же как были, так и остались обгоревшими,- потому и запах такой,- и сейчас на их грязном, обожжённом фоне вы по одной сможете увидеть уцелевшие картинки. Все они расположены в определённой последовательности, но без какой-либо чёткопрослеживающейся связи друг с другом. Я могу включать свет в нишах только по порядку, и он будет гореть всего несколько минут, пока вы будете рассматривать короткие сценки. Затем мы будем переходить к следующей нише и, как только я включу свет в ней, предыдущая погрузится в темноту. Я даже при всём желании не смогу показать их вам вместе. Не знаю, хотел ли такого автор произведения, спросить ни его, ни нашего бывшего директора, который согласился на эту экспозицию, уже невозможно, оба исчезли во время этого злосчастного пожара - это ещё одна загадка, которую никто не может разрешить. Однако новое руководство посчитало, что именно так останки, простите, остатки полотна, будут производить наиболее впечатляющие ощущения. Постарайтесь не обращать внимания на отдельные детали, которые выжжены, попавшими на фрагменты искрами. Эти детали легко сформируются в вашем сознании, и, при малейшем усилии, вы сможете сами мысленно дополнить недостающее.
  
   Дашенька сделала несколько шагов в сторону первой ниши, как по сводчатому залу эхом разлился чей-то вопрос:
   - Дашенька, а вы нам не сказали, как называется картина?
   Девушка, не дойдя до выключателя, вполголоса смущённо сказала:
   - Название вы придумаете сами. Видите ли, никаких официальных бумаг или вообще каких-либо записей не осталось, просто чертовщина какая-то, но одна записка, обгоревшая со всех сторон, каким-то образом сохранилась. Там рукой автора было написано лишь заглавная буква слова, да и то перечёркнутая...
   Даша говорила медленно, как бы с трудом подбирая правильные слова.
   - И, - нетерпеливо перебил её кто-то из группы, - что за буква?
   Девушка некоторое время помолчала, затем махнула рукой и, еле слышно прошептав: "Ша" - тут же закрыла свои уши руками, сморщила хорошенькое личико и даже присела, как будто в зале сейчас должен раздаться удар грома.
   И правда, еле слышно сказанное "Ша", многократно отталкиваясь от полукруглых стен, казалось, загрохотала со всех сторон с такой силой, что у людей действительно начало закладывать уши.
   На какое-то время все застыли, не понимая, что происходит, но рокот быстро затих, вслед за ним исчезло и невольное замешательство, охватившее было экскурсантов, и они тут же начали возмущаться.
   - На фига мне это надо, смотреть какие-то фрагменты, какой-то сгоревшей картины, которая ещё и не имеет названия, а!
   - Пошли домой, у меня уже сын со школы пришёл, его кормить надо!
   - Кому эти горелые остатки нужны?
   - Я уже насмотрелся, культурную программу выполнил, пора на воздух, здесь же дышать нечем.
   - Итак на этот музей времени потратили, достаточно.
  
   Большинство присутствующих повернулись в сторону проёма, через который они вошли в зал, но его не было. Обгоревшая закруглённая стена, глухая, без каких-либо намёков на только что существующий проход, без щелей и даже без трещинок -- вот всё, что они увидели.
   Какое-то время все остолбенело глядели на это чудо, затем одна из женщин подошла к стене и постучала по ней кулачком; звука практически слышно не было, как будто кладка была минимум метра два толщиной.
   - Замуровали! Демоны, - притворно-шутливо сказал кто-то.
   - Эй, это что ещё за шутки?! Что это за принудиловка? Мне кажется, коммуняцкие времена уже прошли. Я вовсе не собираюсь смотреть эту вашу полусгоревшую мутоту! Ну-ка, давайте, выпускайте меня, сейчас же! - возмутился кто-то другой.
   Возбуждённые экскурсанты подступили к застывшей, как изваяние, в середине зала девушке.
  
   - Как странно, - вполголоса, не обращая ни на кого внимания, сказала Даша, - каждый раз, чем тише я говорю эту букву, тем громче и дольше она эхом звучит в зале.
   Девушка обвела отрешённым взглядом возмущённую толпу, наморщила очаровательный лобик, как будто вспоминая что-то, затем, видимо, приходя в себя, упрямо тряхнула утопающей в копне рыжих волос головой, выпрямилась в струнку, отчего стала казаться выше, чем была, и совершенно спокойным, твёрдым голосом сказала:
   - Не шумите, я ничего не могу с этим поделать, проём откроется сам, как только мы посмотрим картинку в последней нише... и вы дадите название этой картине...
   - Ну, так давай, включай последнюю и закончим с этим!
   - Я же вам ясным языком пять минут назад говорила: ниши надо смотреть по порядку, одну за другой; в последней не зажжётся свет до тех пор, пока мы не увидим предыдущую, а в этой, пока не увидим ту, что перед ней и так до самой первой. Увы, придётся с этим смириться, я даже не знаю, где находится этот треклятый выход; он каждый раз открывается в другом месте. Вы можете обстучать все стены, пол, даже потолок - это ничего не даст. Многие пробовали, ничего не получалось. Мы здесь до тех пор, пока всё не увидим, и ничего страшного в этом нет, поверьте мне, я здесь не первый раз.
   - А чё, ребята, давайте посмотрим, не помрём же.
   - Тебе бы, Валер, токо и смотреть всякую ерунду.
   - Да я-то чего? Чё ты, Любаня, на меня гонишь? Куда деваться-то?
   - Н-да, дела, во влипли. Ну, показывай свою "Ша", хрен с ней, - прозвучал чей-то хриплый голос.
   А какой-то старик со вздохом спросил:
   - Как же ты здесь работаешь-то, милая?
   Вместо ответа, Даша прошла сквозь расступившуюся толпу к стене и нажала на небольшой выключатель; жёлтая ниша озарилась ярким светом.
   - Итак, - девушка повернулась к стоящим за её спиной людям и бодро, как ни в чём не бывало, проговорила, - "Картинка в Жёлтой Рамочке". На первый взгляд, ничего примечательного. Обыкновенная спальня...
   - Ну да, - опять перебил её кто-то, - ничего себе обыкновенная. Это ж сколько тыщ она стоила. Моя половина за такую спаленку бы всё отдала со мной впридачу...
   - Да дорогая, - несколько приподняв брови, но тем же, абсолютно невозмутимым, голосом, подтвердила Дашенька, - но не в этом дело.
   Посмотрите на этот отрывок выставленный в жёлтой рамочке. Весь фрагмент описан в жёлтооранжевых тонах. Здесь даже не детали, а общая цветовая гамма говорит о высоком самомнении одного из изображённых персонажей. Казалось бы, ничего особенного: ночь; в постели двое, явно муж и жена. Они не спят, а только делают вид, что заснули. Лежат вместе, но в тоже время отдельно друг от друга, она на боку, он на спине, каждый думает о чём-то своём. Посмотрите, насколько они внешне не соответствуют друг другу. Взглянув на контуры их тел, скрытых лёгким одеялом, нам сразу становится отчётливо видно, что мужчина, прямо скажем, совершенно не привлекателен и на много старше своей жены. А она полное ему противопоставление. Посмотрите, как она красива! Видите, с какой естественной грацией лежит. Даже укрыв её, художник как-будто специально подчёркивает идеальные формы. А глядя на холёное лицо, начинаешь думать, что оно специально создано только для того, чтобы им любовались. И в тоже время что-то в нём есть отталкивающее, печать: брезгливости, безразличия и жестокости одновременно. Взгляд злой, может быть от того, что она либо вообще не спала, либо её разбудили и теперь она не может заснуть. Характер этой женщины ещё более подчёркивает незначительный фрагмент: на заднем плане в приоткрытую дверь заглядывает ребёнок, девочка, судя по всему, дочь этой пары или кого-то одного из них. В глазах у неё растерянность и некоторая доля боязни. Она, вроде бы и хочет зайти и боится это сделать. Видимо, красивая женщина всё же мачеха, иначе как может ребёнок, разбуженный, по всей вероятности, детским кошмарным сном, так нерешительно застыть в дверях вместо того, чтобы броситься к своим родителям. Наверное, она бы побежала к ним, скорее к отцу. Видите, как его взгляд перемещается с потолка на свет приоткрытой двери, и он уже напрягается для того, чтобы либо позвать девочку к себе, либо встать и пойти к ней, либо наоборот сказать, чтобы она закрыла дверь и шла спать. Интересно, о чём же они думают в обступившей их тишине.
  

Глава 2

Картинка в Жёлтой Рамочке - Семья

****************************************************************************

  
   Алексей, всхрапывая, бормотал что-то во сне, вот только что именно Альбина, его жена, разобрать, даже старательно прислушиваясь, не могла. Ей казалось, будто он всё время повторял "Люба, Любушка," но к кому это относилось, совершенно не понимала.
   "Ишь, разговорился боров, спать не даёт. Это он меня что ли любушкой называет или дочку? Наверное, дочку, меня он так никогда не называл. Или я забыла? Нет, не называл, точно. Даже когда уговаривал замуж выйти, не называл." - раздражаясь, думала она. - Да и чтобы дочку, тоже не припоминаю. А может у него появился кто?.. Шлюха какая-нибудь. Мало их развелось. У-у-у, козёл. Да я тебе яйца вырву, сучёныш. Я не для того на тебя годы трачу, и не для того за тебя замуж выходила, чтобы ты по сторонам бегал".
   Она пихнула Алексея в бок и зло прошипела, когда тот отрыл глаза:
   - Поворачивайся давай на бок, храпишь, как полк солдат, спать не даёшь.
   Алексей открыл глаза и затих. Альбина же продолжала ворочаться, злясь, что сама не может заснуть, а муж спит; нашлялся где-то и дрыхнет, как ни в чём не бывало; что ей то жарко, то холодно; что полночи уже прошло, и она теперь уже точно не выспится, что проглянутся эти синие круги и появятся небольшие мешочки под глазами, которые ей совершенно не идут; что с утра в тренировочный зал, а потом на педикюр, маникюр, да ещё вечером на эту свадьбу племенника Алексея, будь он не ладен вместе с его дядей и всей их провинциальной роднёй, которую она терпеть не могла. Альбина мысленно свирепела от того, что эта свадьба будет на всю ночь, как обычно бывает у этой деревенщины, и ей опять же не доведётся выспаться.
  
   Обычно Альбина погружалась в сон быстро, почти мгновенно, но сегодня, как назло, он всё не приходил и не приходил к ней. Она уже три раза перевернула свою аромо-терапевтическую подушку, и всё без толку: и матрас не тот, и простыня скомкалась и легчайшее одеяло тяжёлое, и муж спит, как младенец. Спит, зараза, когда ей никак не уснуть. Она бы с удовольствием толкнула его ещё раз, но, иди знай, вдруг его сдуру потянет на любовные утехи. И она с брезгливым отвращением подумала, что вот именно этого ей как раз и не хватало в данный момент. Нет, нельзя сказать, что ей не нравился секс, просто со своим мужем она терпеть не могла этим заниматься. Сейчас она спиной чувствовала, что он проснулся, но это только доставляло ей небольшое злорадное удовлетворение: ни одной же ей мучиться.
  
   По правде сказать, годы свои Альбина на Алексея не тратила. Да и чего, в самом деле, надо их тратить на этого низкорослого, одутловатого, лысоватого мужчину средних лет, который ещё и заикается при волнении? Альбина вышла за него замуж только потому, что он пообещал ей безбедную, беспечную, красивую и свободную жизнь.
   Алексей же наоборот очень любил свою жену, очаровательную с виду, стройную, ещё молодую женщину с несколько надменным и злым выражением больших чуть продолговатых жёлто-зелёных глаз. В её взгляде было что-то рысье, что-то хищное и холодное, он не менялся даже тогда, когда она улыбалась кому-то, и в нём, при желании, можно было прочесть, что его обладательница убеждена в двух вещах: все мужчины мечтают обладать ею, а все женщины ей завидуют.
  
   Незадолго до замужества Альбина была одной из ведущих моделей весьма популярного кутерье. И на показах всегда светилась от удовольствия, когда, плавно покачивая тугими бёдрами, шла по высокому подиуму, ловя похотливые взгляды мужчин.
   Предложений у неё было огромное количество, но она была настолько практична, что отвергла все, и только Алексей её устроил полностью. Ей был необходим подкаблучник, который всё для неё будет делать, а для себя не требовать ничего, оставаясь где-то на задворках её внимания. Вот только как она забеременела от него и родила, Альбина до сих пор понять не могла.
  
   Никакой любви к своему мужу Альбина не испытывала, она вообще никогда никого не любила. Даже подруг детства и тех у неё не было. Когда она была ещё ребёнком, пожилые родители, которые не чаяли в ней души, потакая единственной дочери во всём, внушили ей, что она самая, самая, самая. С этим чувством она и жила в мире, забыв и про своих родителей, когда в них отпала нужда, и про школьных и институтских друзей, от которых нечего стало брать. Были несколько приятельниц, таких же как и она. Вот с ними Альбина и проводила всё своё свободное время: ходила в тренажёрный зал, по магазинам, в кафе, или перемывала кому-нибудь косточки по телефону. Даже к своей маленькой дочери она ничего не испытывала, и вынужденно проводила с ней время лишь потому, что так принято. Малышка была похожа на мужа, такая же коротконогая и бесформенная и это раздражало Альбину. К тому жа она не могла простить дочери то, что уже прошло пять лет после родов, а ей всё никак не удаётся подтянуть живот до того состояния, каким он был до беременности.
  
   Вот и сейчас она вспомнила свои роды и первые дни после них. Тут уж ей совсем стало не до сна.
   "Эти отмороженные родственнички мужа, упьются завтра до потери сознания, недомерки деревенские, - думала она лёжа, - во где жлобьё, ни разу в казино никто из них не был, дебилы. А умничают, помню, как уговаривали меня грудью кормить. Особенно свекровь верещала: "Альбиночка, чтобы у ребёнка был полноценный естественный иммунитет, его надо кормить грудью." Что она понимает, эта медсестра из сельской больнички. Мало того, что у меня живот чуть не до колен, так ей ещё надо было, чтобы и грудь, как у неё, до пупа висела. Сама как медуза, ни лица, ни фигуры, так и я такой же должна быть, каракатица старая. Ну уж дудки!"
   Она провела рукой по упругой груди и ехидно улыбнулась.
   "А ведь хорошо сохранилась, школьницы могут позавидовать. Да на какого рожна надо детей грудью кормить, я вас спрашиваю, когда для них есть столько всякой еды, с разными добавками именно для того созданными, чтобы иммунитет как раз-то и развивался. А нет, так врачей полно, вылечат, если что. И, посмотрите, я же была права, нормальная здоровая девочка выросла. А послушала бы я эту дярёвню, сидела бы сейчас, как корова дойная".
   Она представила себя с провисшей грудью, с бесформенным животом, раздавшимися бёдрами и аж передёрнулась в кровати.
   "Как вспомню эти дайперсы, распашёнки, ванночки, присыпки, горшочки, да кому ж всё это надо а?! А этот боров - "Давай, - говорит, - Алька, ещё и сына мне роди." - Сейчас, разбежалась. Хватит с меня этих экстримов. Как вспомню, так вздрогну. Да ну их всех к чёрту! Завтра мне их опять всех на свадьбе видеть, вот тоже радость собачья. Налетят как комары: "Ах, Альбиночка, как ты хорошо выглядишь!" Потому и выгляжу, что вас, дураков, не слушаю и слушать не собираюсь!"
   "Что же мне на свадьбу-то надеть? Может то чёрное платье от Версачи, я его ни разу не надевала. Эксклюзив. Как мне в нём хорошо! Или это со шлейфом от Лорен, тоже ещё никуда в нём не выходила. И обязательно туфли на высоком каблуке. Точно на полголовы буду выше всей этой карликовой кучи; и муженёк пусть побесится, он у меня тоже ростом не вышел".
   Она ещё какое-то время перебирала, что ей надеть и чем бы досадить нелюбимому мужу, но мысли её постепенно становились всё более отрывочными, беспорядочными; сон, в конце концов, овладел ею, и она заснула с тем же самым брезгливым выражением на лице, какое не сходило с него ни ночью ни днём.
  
   Алексей же всё это время тихо лежал на подушке, глядя в потолок, и боялся пошевелиться, чтобы невзначай не разбудить заснувшую было жену. Он думал о том, как её любит и как ею дорожит. Хотя, когда он хотел быть абсолютно честным с самим собой, то признавал, что больше чем её, он любил себя в ней. Ему нравилось, когда другие мужчины обращали внимание на Альбину, а он при этом надувался гордостью от того, какую жену себе отхватил. Его охватывало какое-то возбуждение от того, что он видел, как на каком-нибудь званом ужине или просто в ресторане кто-либо начинал танцевать с его супругой, а он сидел в стороне и смотрел. То, что она ему изменяла, у него не было сомнений, но об этом лучше не думать, она же здесь дома, что же ещё надо? Хотя хозяйка она была никакая. Но его и это слабо волновало, у него был хороший доходный бизнес, и прислуга в доме выполняла всё необходимое.
  
   Через какое-то время он, по обыкновению, начал думать о своём бизнесе, о том линейном, изматывающем распорядке, в котором живёт уже много, много лет. Ведь, по правде говоря, даже нормального отдыха у него нет. Зато есть постоянный стресс, как в офисе так и дома. Одна отдушина - это дочь, но видит её он очень редко, а жена как будто специально норовит ускользнуть, лишь только у него появляется свободная минута. А ему так хочется побыть в кругу своих близких, понежиться в заботах своей жены, проявить себя, как мужа. Ему хочется любить и быть любимым и в конце концов хочется нормальных семейных отношений.
  
   Но так уж сложилось, что только воскресенье Алексей мог полностью уделить семье, а семья ему. В этот день они втроём ходили в кино или театр или ещё куда-нибудь, куда захотят жена или дочь. Предпочтение, как правило, уделялось дочери, но жена не протестовала. У неё было столько свободных дней, сколько она хотела, и ей нравилась такая жизнь. Она была замужем за преуспевающим деловым человеком, абсолютно им любима, оставаясь при этом полностью свободной. А из всех дней недели ей особенно нравилась пятница...
   Алексей же наоборот: пятницу ненавидел всей своей душой. Конец недели, офис закрывается, надо бы отдохнуть, провести вечер в домашнем кругу, с женой, но та, практически с первого дня их замужества, взяла этот день себе для занятий в клубе, массажа, подружек, не важно для чего, но как будто специально делая всё так, чтобы не быть с ним дома. Возразить он ей не мог, зная как построены все его дни, и лишь тихо злился на себя, на бизнес, на неё, на весь мир.
   Была ещё суббота, но, как правило, в этот день их куда-либо приглашали. Причём отказаться от приглашений не представлялось возможности. Поддерживать связи было необходимо для бизнеса, вот так он, зачастую скрипя сердце, вынужден был идти в места абсолютно его не интересующие. Иногда с женой, но часто один.
  
   "Этому надо положить конец. - думал Алексей. - Надо что-то делать. В конце концов я здоровый мужик и просто хочу трахаться. Вот и сейчас: сначало снилось будто меня ждёт какая-то Люба. Интересно, кто это? У меня даже знакомых-то нет с таким именем. Потом эта ворона огромная, я на машине еду, вдоль шоссе из-за каждого дерева какие-то девки что-то кричат и пальцами на меня показывают, а сверху эта ворона: "Каррр! Каррр!! Каррр!!!" и бум-бум-бум клювищем по крыше, будто до меня пыталась добраться. Не к добру этот сон. Ох, не к добру".
  
   "Дожил, - возвращаясь к мыслям о своей жене, думал Алексей, - это же с ума можно сойти; она меня держит как собачонку, совершенно забывая, сколько я для неё сделал и продолжаю делать. Посмотрел бы я на неё через пару лет, не выйди она за меня замуж. Красота проходит, и что остаётся? Вся страна нищенствует. Да она в ногах у меня должна валяться, а не шляться где попало: салон, клуб, подруги. Шлюхи, что я не знаю. С одной Виткой весь город переспал, профура. Хотя, конечно, - он сладко улыбнулся, вспоминая что-то, - эх, вставать лень, а так бы пошёл налил себе коньячку и выпил бы за Витку! Классная она всё же баба, и не злобная. На передок просто слаба, так это ерунда, кого это в наши дни волнует? Да и муж её, говнюк, знает, что она ему изменяет, но ничего живёт же и радуется. Говнюк и есть! Хотя..., - замялся он, - Альбиночка... я тоже говнюк".
   Вздыхая, заключил он и вновь задумался: "Ну что, ну что делать? Я абсолютно здоровый мужик, мне баба нужна, элементарная, без придури, баба. Что здесь такого? Почему я должен мучиться? Ишачишь на работе, как проклятый, и хрен дома расслабишься".
   Он осторожно покосился на лежащую к нему спиной жену, ещё более осторожно провёл рукой вдоль соблазнительного тела и спешно убрал её, когда это тело в ответ дёрнулось в негодовании.
  
   Мыкнув что-то, Алексей закрыл глаза и принялся вспоминать вчерашний день, когда он со своими ещё школьными друзьями был в бане.
   "А что это Ренат рассказывал, когда мы остались одни? Про каких-то девок, которых он снимает на проспекте, когда Люськи его, - вот уж кто мегера, пасёт его как чабан отару, - дома нет. Правда, Ренат сам чабан и отара у него, будь здоров, ей здесь хорошо побегать надо, чтобы всех отвадить, - усмехаясь, продолжал думать Алексей. - А ведь эти девки, они там на каждом углу стоят по вечерам, когда я домой возвращаюсь. Только я так не смогу, как он: пару минут в машине и домой. Нет, это не для меня, заразу ещё какую подхватишь. Как он не боится? И жена и пару постоянных на стороне, так ещё и к этим норовит подскочить. Где ж столько здоровья? Посмотришь на него ну штопор и штопор, но верткий, как оса. Всегда таким был и в школе тоже, никто одолеть не мог. Вот и с бабами также. Что они в нём находят, прямо души ни чаят. Конечно, можно было бы и с секретаршей закрутить, но я терпеть не могу такую херню. Пробовал раз, потом еле избавился. Нет, мне нужны отношения, которые вообще ни к чему не обязывают. Хотя какие могут быть отношения с проституткой? Проститутка она и есть проститутка. Как пепел в пепельницу стряхнул. Нет, это не интересно, не годится так. А что если просто поиграть? Поиграть ведь можно. Как будто, - и ещё раз задумчиво протянул про себя, - как будто бы..."
   Он потянулся к телевизионному пульту, лежащему на тумбочке и включил телевизор, где как раз рекламировали агентство занимающееся сдачей квартир.
   - Совсем сдурел, - услышал он сдавленный голос супруги, открывшей глаза, - два часа, а он телевизор решил посмотреть. Алексей покорно нажал на кнопку и экран погас.
   "А что, - усмехнулся он, - может устроить мне семейные отношения с проституткой по пятницам. Дочь ещё маленькая, её и няня может уложить, Альбине по фиг, только рада будет, что меня нет, а я... . А что я? Буду проводить вечер, как сам хочу. Буду разыгрывать семейный спектакль по пятницам. Я ещё в школе любил в самодеятельности играть да и, надеюсь, это не сильно меня обяжет. А, в принципе, какая разница? Это же проститутка, поиграю немного да и хрен с ней. Кому они нужны, твари? Вот только надо, чтобы была одна и та же, а то спектакль не удастся".
   Он удовлетворённо усмехнулся и тут обратил внимание на узкий лучик света, который упал на потолок, вырвавшись из приоткрытой двери, ведущей в спальню дочери.
   - Пап, мне страшно, - услышал он плачущий голос, но не встал, а только приподнялся и показал ребёнку, чтобы она закрыла дверь и шла спать.
  

****************************************************************************

  
   Дашенька выключила свет в нише и повернулась к стоящим экскурсантам.
   - Вот, - просто сказала она, - такие дела в этой "дорогой спальне."
   - Отец называется! К дочери-то мог встать, - раздался мужской голос из группы, - ребёнок испугался, не спит, а он о блядях. Да и жена, сука, будь у меня такая - убил бы. Вот Алексей - козёл и есть козёл. Говнюк.
   Дашенька внимательно посмотрела на говорившего.
   - А где же на картине видно, что он думал о женщинах и почему вы решили, что его зовут Алексей?
   - Не знаю. Первое имя, что на ум пришло. Любань, а это он не тебя ли во сне вспоминал, а?
   - От ты болван, Вова.
   Кругом рассмеялись.
   Дашенька же, не обращая внимания, сказала:
   - И как вы решили, что его жена...?
   Она не договорила.
   - Да, сука, сука, - сказал кто-то из группы, - это же сразу видно. Шлюха какая-то. Глядя на эту семейку, это всё сразу же как-то стало ясно, без всякой на то видимой причины.
   Девушка хотела что-то сказать, потом махнула рукой, помолчала немного, и, сказав:
   - Ладно, посмотрим,
   подошла к другой нише и включила в ней свет.
   - Теперь следующая картинка, - невольно указывая рукой на осветившийся прямоугольник, сказала она, - обратите внимание, какое здесь контрастное изображение. Художник не писал что-то, тщательно вырисовывая детали, а делал размытые кругообразные мазки чередующиеся с резкими штриховыми ударами, будто плевками по полотну, не заботясь особенно, как на это будут реагировать зрители. Похоже, всё здесь происходящее имеет в своей основе скуку, изоляцию и разочарование, и одновременно этот фрагмент пронизан верой, что всё может измениться. Но так ли это? Вглядитесь в эти маленькие красные капельки на белоснежной стене прихожей. Что это? Кровь или что-то другое? Они так выделяются из всего этого серого похмельного цвета, как будто кричат о свершённой несправедливости. А эти лежащие на полу деньги и брызги чего-то белого, мутногнойного ясно предполагают собой пошлость? А в открытую дверь спальни виден застывший на краю кровати Алексей, сидящий в полуспущенных трусах, разве он не говорит о подлости?
   Смотрите, смотрите внимательно и представьте себе, что же могло произойти до этого момента, похожего на фотографию запечатлённую невидимым фотографом.
  

Глава 3

Картинка в Белой Рамочке - Лапуля

****************************************************************************

  
   В этот вечер Алексей, купив цветы и торт, медленно ехал по проспекту вдоль тротуара, высматривая ту, которая, на его взгляд, подошла бы ему.
   "Ну, на ком сердце ёкнет? Любовь с первого взгляда. Где же ты, моя Джульетта? Твой Ромео близко-близко, не подведёт его пиписка", -- ёрничал он про себя.
   Женщины, замечая медленно двигающуюся машину и понимая, что это потенциальный клиент, старались привлечь его внимание к себе, но "Лучше проехать несколько кварталов, посмотреть что как, кто, где и почём, а затем уже, на втором заходе можно будет и определиться с выбором. Точно, как в бизнесе. А какая разница? Это ведь тоже бизнес. Они предлагают товар, я смотрю, торгуюсь и, или покупаю или нет", - думал Алексей.
  
   Сделав несколько попыток, обращаясь к молодым и не очень проституткам, Алексей уже совсем отчаялся, - все они производили отвратительное впечатление, - и собрался было поехать восвояси, как вдруг его внимание привлекла, сиротливо стоящая, молодая женщина с каким-то отрешённым выражением на бледном лице. Хотя очень может быть, что эта бледность в свете фар его автомобиля только показалась ему. Дальний угол, на котором стояла женщина и возле, которого он собирался развернуться, был настолько слабо освещён, что её и видно-то было еле-еле. А кроме неё на нём больше никого не было.
  
   "Обкурилась что-ли?" - подумал он, останавливая машину и приоткрывая окно.
   - Можно в рублях, но валютой лучше, красавчик, - быстро подойдя и засунув голову в окно, проворковала она.
   - И сколько?
   - А чё будем делать?
   -Ничего не будем делать...
   - Козёл!
   услышал он ответ девушки, которая сразу же потеряла к нему всякий интерес и начала отходить от машины. Он усмехнулся, пригнулся пониже и громко сказал:
   - Погоди, лапуля, не уходи. Сколько за ночь-то? Там разберёмся чего делать будем. Чего-нибудь придумаем.
   - Двести баксов, - подбежав, мгновенно отреагировала девчонка и попыталась открыть дверцу автомобиля, но, видя, что он не открывает тут же спустила цену:
   - Сто пятьдесят.
   - Сто и садись на заднее сиденье.
   Она постояла секунду, думая, видимо, что напоролась на скупердяя, затем протянула руку в окно:
   - Тогда давай сейчас.
   Алексей повернулся и положил бледнозелёную бумажку на коробку с тортом, стоящую на заднем сиденье.
   Девчонка лаской вскочила в автомобиль, захлопнула за собой дверь и цепко схватила лежащие деньги.
   "А она не такая и молодая, лет двадцать пять, а может даже и старше, просто худая и бледная, действительно бледная, не показалось, вот и выглядит будто школьница", - подумал он, внимательно разглядывая проститутку в зеркало. "Да это и хорошо. Кому нужны эти малолетки отмороженные. С ними даже поговорить не о чем. Хотя о чём с ними разговаривать? Оттрахал да и всё. Ах, да, у меня же будет семья по пятницам, мне разговоры нужны, тепло, ласка, обед там, чай, то, сё..."
   - Это что, для мамочки купил, грехи замолить? - кивая на лежащие букет и торт, с ехидцей спросила девушка.
   - Не твоё дело, - хотел было ответить Алексей, разозлившись на её тон, но передумал и просто сказал:
   - Это тебе.
   - Мне? Что будем играть в дочкин день рожденья? Так ты бы мне ещё букварь подарил и задачник по арифметике. Или сегодня 8 Марта, а я как-то пропустила?
   - Не груби, это тебе, - ещё раз сказал он, и, останавливая машину, добавил, - выходи, приехали, и не забудь забрать своё.
   - Ну, пасибки, папаша, я сладкое ух как люблю! Смотри, как ты близко устроился. А чего я тебя раньше не видала? Всего три квартала от места подбора. Эх, а я думала покатаемся немного, уютная у тебя машинка, тёплая, - вылезая и с притворством качая головой, сказала она и пошла, звонко постукивая высокими каблуками, следом за Алексеем в тускло освещённый подъезд. Они поднялись на лифте на четвёртый этаж и вошли в квартиру.
   - Снимаешь? - осматриваясь, деловито заметила она, когда он, включив свет, ввёл её в комнату. - Машина и мебель не соответствуют друг другу. Тихая заводь от семьи, от детей? Ну ладно, ладно, не дуйся, мне-то что? - оборвала она себя, заметив, как он метнул в неё косой взгляд.
   - Покурить-то хоть можно или сразу подмываться идти? - останавливаясь на середине комнаты, без особого интереса разглядывая обстановку, спросила она. Он махнул рукой, кури мол, и она, достав из сумочки пачку недорогих сигарет, закурила легко выдыхая небольшие облачка дыма, стараясь придать им форму колец.
   - Она что, дура? - подумал Алексей. - А что? Это даже и к лучшему. На хрена мне умная шлюха?
   - А кресло я бы переставила от окна ближе к журнальному столику. Окно старое, зимой от него дуть будет, - пробормотала девушка сама себе и чуть удивлённо посмотрела на Алексея, который тут же передвинул кресло на то место, о котором она говорила, как будто обязан был выполнить её желание.
   - Ну, я вижу мы никуда не спешим, - сказала девушка, удобно усевшись в это кресло, и, сняв туфли, заложила стройные ноги в чёрных кружевных, затянутых в некоторых местах чулках, одну на другую. Алексей наблюдал, как она чуть шевелила пальцами ног, расправляя их, - видимо, туфли слегка жали, как она, поджав губы, задумалась о чём-то своём, как устало, закинув голову назад, с закрытыми глазами, глубоко затянулась - и ему нравилось всё это. В этих невольных движениях, в маленьких деталях он чувствовал что-то домашнее, что-то тёплое и непринуждённое, чего он давно уже нигде не встречал.
   Он бесшумно пододвинул к ней небольшой журнальный столик со стоящей на нём пепельницей и застыл рядом.
   "Ну и что мне с ней теперь делать? - подумал Алексей, отгоняя это внезапно возникшее тёплое чувство. - На кой она мне вообще сдалась? Чёрт, вот влип. А хотя... буду разыгрывать заботливого супруга. Итак, начало пьесы: акт первый: Действующие лица и исполнители:
   Он, в смысле я, и уставшая жена, пришедшая с работы. Вовремя пришла или мне надо любовницу срочно в шкаф запихивать? - внутренне захохотал он, спрашивая себя, и сам себе ответил: - Вовремя, пришла - вовремя. Как же её зовут? А, чуть не забыл - Лапуля. А откуда пришла? - опять внутренне рассмеялся он. - Ах да, с работы. Жена с работы пришла вовремя. От станка, так сказать. Весь день гайки и болты закручивала, устала бедненькая моя у станка-то впахивать... или станком подмахивать. Как в моей ситуации будет правильней-то?"
   И ещё раз ехидно про себя усмехнувшись, спросил вслух невозмутимым голосом:
   - Ты есть-то хочешь?
   А что, ещё и кормить будут? Торчу как слива... Всё, всё, прости, уже завязала.
   Видя, как он, реагируя на её трёп, непроизвольно поморщившись, качнул головой, извинилась она.
   - Кушать это ты здорово придумал, я и в самом деле голодна.
   Не отвечая, он вышел в коридор и вернулся оттуда с парой женских мягких и тёплых тапочек. Став на колено, он надел на её ноги эти тапочки, после чего, забрав туфли, без слов вышел на кухню, где загремел посудой и приборами. Она же продолжала сидеть и курить, пытаясь понять, в какую игру он с ней играет, и что плохого можно от него ждать.
   "Выглядит он нормально, на отморозка не похож. Хотя, кто его знает. Это такие твари, чуть ли не ангелами могут прикинуться, а потом..."
   Её передёрнуло от каких-то воспоминаний.
   - Иди кушать, - услышала она и, обречённо думая, - ну вот, сейчас начнётся. Сейчас этот козёл уже будет в какой-нибудь идиотской маске или в обтягивающей живот коже с прорезью и торчащим из неё членом в кремовых розочках... О, Господи, - пошла на кухню.
  
   К её удивлению, на кухне всё выглядело нормально, никаких отклонений. "Козёл, - так мысленно она именовала всех своих клиентов, был так же нормально одет, как и при встрече, только пиджак висел на спинке стула, а поверх рубашки с галстуком был надет обычный кухонный зелёный передник с котятами.
   "Точно такой же, как у меня дома", - подумала она и села к столу.
   - Тебя как зовут-то? - спросила она Алексея, подцепляя вилкой тонко нарезанную буженину, но он ничего не ответил, только чуть сморщил угол рта и подложил ей в тарелку салат из помидор со сметаной.
   "Коз... - начала было она про себя, как услышала:
   - Зови меня, как хочешь, и я буду звать тебя как хочу, ладно? Так будет лучше. Разве имя играет какую-то роль в наших с тобой отношениях?
   "...ёл! - закончила она. - Конечно играет. Хотя разницы "в наших с тобой отношениях", - мысленно подчеркнула она его слова, - никакой, здесь ты прав. Так что не такой ты и козёл. Буду звать тебя Пупсик. Хотя зачем мне тебя вообще как-то звать? Я здесь на пару часов, не всё ли мне равно. А вот за еду и питьё спасибо, вовремя. Буженина просто великолепная и салат ты сделал, как я люблю", - начиная кушать, думала она.
   - Очень вкусно, спасибо, пу... - она, оборвав себя на полслове, продолжила, - котик.
   Но, увидев, как он поморщился, отметила про себя: "Нет "котик" ему не нравится. Ладно, будет не котик, а что-нибудь другое. Рыбка - нет, зайчик? Ну, на зайчика он похож меньше всего. Конечно, козёл или пупсик подошли бы как раз, но... . Может козлик? А никак пока звать не буду. По ходу придумаю чего-нибудь".
   - А сам-то, чего не ешь? Ну-ка, давай свою тарелку.
   Она, приговаривая, как всё вкусно, положила ему салат, буженину, сыр и несколько маслин.
   - Ты чего так устало выглядишь, работал что ли много сегодня? - спросила она и сама удивилась тому, насколько обыденно прозвучал её вопрос.
   "Странно, - подумалось ей, - это что же? Какая мне разница? Он мне заплатил не за мои вопросы или мой интерес, но как хочется просто побыть в сказке, поиграть в дом и семью. У меня ведь тоже будет семья. Должна же быть. Это просто временно, просто временно. Устроюсь я в этой жизни, обязательно! И всё будет хорошо, и они поженятся, и у них будут дети, и будут они любить друг друга, и умрут в один день. Надо только немного, совсем немного подождать, только чтобы сестрёнка подросла, а там заживу для себя".
   - Слушай, лапушка, - сказал Алексей, глядя на часы, - давай возьмём лимон, сыр, маслины и сладкое и пойдём к телевизору; коньяк, вино в комнате. Хочешь, я тебе мартини сделаю. Ты какой любишь?
   - Оставь, - видя, что она включила воду и начала собирать тарелки, тихо добавил он, - я посуду потом помою. Сейчас начнётся "Новая Волна", должен быть хороший концерт. Я его обожаю.
   - Иди, я сейчас приду, тут всего ничего, пару минут, и я освобожусь. Я даже, когда ко мне кто-то приходит, сразу всё мою. Терпеть не могу оставлять грязную посуду на потом.
   Она поморщилась, как будто это был её дом, а посуды полная раковина, и это он пришёл к ней в гости.
   - Так что тебе, мартини, коньяк, ликёр, вино? Пирожное я тебе уже положил. Не знал, какие ты любишь, купил на свой вкус. Или ты хочешь торт?
   Услышала она, закрывая кран и вытирая руки.
   - Коньяк, только немного! - крикнула в ответ и, прислонившись к стене, закрыла глаза:
   "Господи, чем же это кончится? Что ему надо? Зачем? С чего? Почему нельзя сделать всё просто? Потом выставит мне счёт: ты сожрала это, это и это, выпила на столько? Как будто я просила. И хрен заплатит, козёл. Нет, он же дал вперёд. Что же это тогда?"
   Она открыла свою сумочку, стодолларовая бумажка лежала там, куда она её положила. Минуту подумав, она поджала губы и, сложив аккуратно деньги, тихо вышла в коридор, где попыталась их спрятать под стельку своей туфли.
   - Ты что делаешь, дурочка? - услышала она за спиной и её сердце ёкнуло в испуге, - Не бойся, я не буду забирать то, что тебе дал. За кого ты меня принимаешь? Хотя догадываюсь: за козла.
   Алексей усмехнулся.
   - Идём, сейчас концерт начнётся, всё на столе, и я не хочу смотреть его один.
   Чуть качая головой, он забрал из её рук туфлю, вытащил из-под стельки деньги, засунул их обратно ей в сумочку и поставил туфлю на пол.
   - Ну, идём же, я тебе коньяк налил, да и сам не прочь чуток выпить, - беря её за руку, сказал он, и они вместе пошли к телевизору.
  
   Они сидели рядышком и смотрели концерт. Он ощущал её тело, холодное упругое бедро, от которого веяло равнодушием. Иногда украдкой заглядывал ей в уголки глаз, в них тоже ничего не было, кроме отчужденности, усталости и какой-то обречённости.
   "А чего я жду, прилива страсти? Она шлюха, проститутка, машина созданная для выполнения определённых функций, не более того. Кто я ей? Никто. Очередной козёл, у которого есть немного денег, и который козёл и есть. По-идее, мне бы сейчас её в зад трахнуть... или отвезти назад, пустое это всё, но... . Нет, надо попробовать. Я же завтра буду жалеть, что не доиграл этот спектакль до конца".
   Он сидел и не знал, что ему делать, а она готовила себя к тому, что сейчас, вот сейчас начнётся что-то кошмарное, из ряда вон выходящее. Поэтому, когда концерт кончился она сильно вздрогнула, услышав:
   - Ну, что, лапушка, пойдём что ли?
   "Вот, сейчас, хоть бы ещё минутку", - пронеслось у неё в голове, и она спросила с надеждой:
   - Я в ванную комнату на минуту, О'кей?
   - Конечно. Возьми там полотенце, халат, что нужно. Всё давно готово.
   - Давно готово. Что давно готово? Что он будет делать? Может быть мне сбежать?
   - Не волнуйся, - услышала она его спокойный голос, видимо, он заметил её волнение, - ничего плохого не произойдёт.
   "Вообще ничего не произойдёт, - подумал тогда он, - я не смогу. Ну, не могу я так. Зря всё это. Эх, Альбина, Альбина, этого всего могло ведь и не быть".
   В ту ночь они легли в одну кровать, но ничего и не было. Он вздохнул и, повернувшись на бок, заснул.
   "Импотент, - подумала "Лапуля", - козёл и импотент. Да и хрен с ним, деньги я ему не отдам".
   Она зря волновалась, наутро он их и не потребовал. Наоборот, сказав, что всё было именно так, как он хотел, отвёз её на тот же угол, где подобрал и, к её удивлению, добавил, что приедет в следующую пятницу в то же самое время, как и вчера.
  
   Его суббота прошла замечательно. Альбина даже не спросила, где он был, а когда он попытался сказать, что оставался на работе, так как её всё равно нет дома вечером, а ему надо подготовить новый проект, лишь кивнула головой, причём с таким равнодушием, что ему показалось, будто она его даже не слушала.
  
   В повседневной занятости неделя пронеслась для Алексея, как один день. Ночь, проведённую с проституткой, он даже не вспоминал, и в делах чуть было не забыл о том, что у него снята квартира и он, вроде бы, вроде бы, хотел поиграть в спектакль под названием "Семейный вечер по пятницам". Только закрывая офис, он вдруг хлопнул себя по лбу и посмотрел на часы.
   "Как же это я забыл-то?! Эта, как бишь её звали-то? Ах да, Лапуля, заждалась меня бедненькая".
   Но времени ещё было достаточно.
   "Очень хорошо, - подумал Алексей, - заеду в магазин, куплю цветы, закуску, торт; она, кажется, говорила, что любит Киевский, и коньяк. Хотя нет, коньяк ещё оставался. А, куплю ещё бутылку на всякий случай, а вдруг мы решим напиться. Хотя на хрена мне напиваться?"
  
   Точно в то же время, что и в предыдущую пятницу он подъехал к углу, где стояла та же самая проститутка. Она подошла к машине, и, не сразу вспомнив, что Алексей обещал приехать за ней, странно посмотрела на него, протянув с каким-то замешательством:
   - А, это ты... Я и не думала, что ты приедешь.
   - Я же сказал, что заберу тебя в пятницу в то же время.
   - - Думала, простой трёп. С чего бы тебе за мной приезжать? Ничего ведь даже не было. Мне, конечно, всё равно, но это как-то странно, тебе не кажется?
   - Странно, не странно, хорош рассуждать. Давай садись и поехали. Деньги на коробке от торта, на заднем сиденье. И, пожалуйста, в пятницу ни с кем не уезжай. Я могу задержаться на работе, но всё равно приеду.
   Женщина, всё ещё не избавившись от своего удивления, села на заднее сиденье, и, забрав лежащие на коробке торта деньги, и вполголоса спросила:
   - А что, Киевский тоже мне?
   - Конечно тебе, кому же ещё?
   - Нет, он явно сумасшедший, - подумала она, - чем же это кончится? Хотя деньги он опять дал. Будь что будет. В конце концов, сто баксов не валяются.
   - Спасибо, я и не думала, что ты запомнишь, что мне нравится Киевский торт. И цветы мои?
   - Твои, Лапуля, твои, - усмехнулся в ответ Алексей.
   - Как мне не нравится эта его "Лапуля," - мысленно пронеслось у неё, но в ответ она лишь коротко сказала:
   - Спасибо.
  
   Вечер и ночь они провели также как и в прошлую встречу. Алексей почему-то не решался к ней прикоснуться, оправдывая свою нерешительность тем, что ему необходимо привыкнуть к этой женщине.
   А она думала, что он просто брезгует.
   - Тогда зачем он это делает? - недоумевала она, - Хотя не всё ли равно, деньги ведь платит.
  
   Так продолжалось несколько месяцев, и она всё не понимала, зачем это ему нужно, что же он хочет от неё, но, себе на удивленье, она начала ждать эти пятницы. Не из-за денег, нет. Она в этих пятницах отдыхала. Она поняла, что он играет, что ему в этой игре нужны отношения с женщиной, которых у него нет в семье. Это было очевидным, что у него есть семья, хоть он ни разу даже не заикнулся о ней. И тогда она сама добровольно начала подыгрывать ему. Причём ей это настолько понравилось, что даже стало казаться, что всё это не понарошку, а взаправду. Она ждала его каждую пятницу на том же углу, но уже одевалась совершенно по другому. В руках у неё была не малюсенькая сумочка, а сумка, порой набитая всякой домашней снедью, которую она специально готовила днём, чтобы вечером они вдвоём могли отдохнуть. Алексей всегда относился к ней ровно, доброжелательно, и, если бы кто-нибудь увидел их со стороны, то он бы подумал, с любовью. А она просто купалась в этом покое и благоденствии.
  
   Со временем в их отношения ещё вошёл и секс, хотя он никогда не требовал его, и это только приблизило её к нему. С ним ей не надо было работать по своей ночной специальности, она просто могла стать женщиной, обычной женщиной, у которой есть семья и муж. И она, не признаваясь в этом даже себе, начала мечтать о том, что у НИХ может появиться маленький. Правда, он всегда давал ей деньги, и, когда она отказывалась их брать, чуть ли не силой засовывал эти сто долларов в её кошелёк.
   Каждый из них получал своё удовольствие в этом ненавязчивом общении. А затем произошло вот что.
  
   Его, столь долго приготовляемая, сделка сорвалась. По каким-то незначительным просчётам с его стороны. Ему не удалось заработать хорошие деньги, и он ещё потерял перспективного клиента, бизнес с которым сулил немалые барыши. В этот день, а это как на грех была пятница, он начал напиваться ещё в офисе. Выпив немало и будучи в самом мрачном расположении духа, он без всякого желания, скорее по выработавшейся привычке поехал на угол, где его ждала...
   "Шлюха, - думал он по дороге, - если бы я не тратил столько времени на эту шлюху, всё было бы нормально, сучка".
   Она, как обычно, впорхнула в машину и хотела что-то радостно сказать, как наткнулась, будто на стену, на его окаменевший затылок и угрюмое молчание. Испуганно вжавшись в сиденье, и подтянув сумку чуть ли не к самому подбородку, она ждала самого худшего, но те несколько минут пока они ехали и чуть позже, когда поднимались в лифте, он не проронил ни слова.
   В квартире, как только они зашли и сняли верхнюю одежду в коридоре, она отважилась задать вопрос:
   - Что-то случилось?
   Это её участие взбесило его так, что он разразился откровенной площадной руганью:
   - Ты, кто ты такая, чтобы меня спрашивать что случилось?! Ты обычная шлюха, проститутка, которую я покупаю по пятницам! По-ку-па-ю! Возомнила о себе, сука! А ну на колени, живо! Тварь! - Спуская брюки рявкнул он, и схватив её за волосы с силой заставил опуститься.
  
   Когда всё было кончено, и она поднялась, он, увидев слёзы на её глазах, подтянул брюки обратно, застегнул пояс и вдруг сморщившись с какой-то звериной ненавистью ударил её со всего маха в дрожащие измазанные губы. Затем вытащил из бумажника сто долларов и бросил в лицо. С усмешкой посмотрев, как она растирает кровь струящуюся из разбитой губы, добавил ещё двадцать.
   - На бинты, и чтоб через минуту духу твоего здесь не было. Пшла вон! -
   Не дожидаясь пока она уйдёт, он направился в спальню, где и завалился на кровать, не раздеваясь и не снимая обуви.
  
   Проснулся он утром раздетый, брошенные им деньги валялись на полу, вся его одежда была аккуратно сложена и повешена на спинку стула, а её не было. Побродив по квартире, он выпил чуток коньяку, вернулся в спальню, сел на край кровати, подпёр голову руками и подумал:
   "Да и хрен с ней, с сучкой. Шлюха, она и есть шлюха".

****************************************************************************

  
   Даша выключила свет в нише и повернулась к застывшей группе. Все стояли, не глядя ни на неё, ни друг на друга. Так прошло несколько минут.
   - Что же вы молчите? - наконец спросила она.
   - А чего тут скажешь?
   - Что, уж совсем нечего?
   С её словами между всеми присутствующими началась настоящая перепалка, порой переходящая в крик.
   - Да получила девка, должна была понимать на что шла. Возомнила о себе. Представила, что жена, поверила в сказку. Дура, вот и получила! - пробасил кто-то из группы.
   - Да нет, - раздался женский голос, - этот гад всё так обставил, что она и поверила. Три месяца ей голову крутил. Все мужики козлы!
   - А как вы знаете, что три месяца?!
   Пыталась встрять в разговор Дашенька, но её никто не слушал.
   - А вы лучше? Бросаетесь на кого попало, только за бабки и лёгкую жизнь.
   - А ты нашей жизни пробовал? Чего судишь? У девки, видать, сестрёнка одна, болеет может, а родители где-нибудь в Тьма-Таракань живут. Кто поможет-то, как не она?
   - Откуда вы узнали про сестрёнку, в картине же ничего этого нет?!
   крикнула Даша. На этот раз ей удалось привлечь к себе внимание.
   - Да не знаю, как-то подумалось...
   - И мне подумалось.
   - И мне.
   - И мне, подумалось, что она, эта Лапуля, Вера то есть, помочь ей должна.
   - А почему Вера? Где вы это... - начала было Дашенька, но её опять никто не слушал.
   - Ой, ой, помогалка нашлась. Ну сестрёнка, ну и что? Работать надо идти, а не подмахивать каждому встречному поперечному. К нам на завод можно было.
   - К нам? Да на нашем заводе платят раз через пять...
   - Ну, ты же пошла.
   - Ну я... у меня семья.
   - А семьи не было бы, не пошла бы, что ли? Как она на угол? Не смеши меня, Катюха. Шлюха девка и есть шлюха, туда ей и дорога. Но ничего, она хорошо заработала и только один раз в глаз. Можно жить!
   - Дурак ты Коля!
   - Я дурак?! Да....
   - Тише, тише! - пыталась перекричать всех Даша, - Вы же в музее! Здесь нельзя кричать.
   - Помолчи, подруга, мы тут сейчас разберёмся, кто дурак, а потом...
   Даша, ничего больше не говоря, подошла к следующей нише и включила в ней свет. Все разом замерли.
   - Ну, вот и хорошо, - удовлетворённо сказала девушка, - давайте посмотрим, что же было дальше. Только вот о чём я хочу вас попросить. Попробуем не кричать и не оскорблять друг друга, ладно? А не то мне придётся прекратить этот показ.
   - Как же ты его остановишь, если двери не откроются, пока мы не посмотрим все картинки.
   - Правда, - смущённо улыбнулась экскурсовод.
   - Да не дёргайся, Дашуня? Не трухай. Мы тут все люди свои, с одного завода. Вот нам начальство, ни с хера ни с ветра, организовало поход в культуру. А оно нам надо? Ты успокойся, мы чуток пошумим да и всё, до мордобоя не дойдёт.
   - Да вы не понимаете, с момента пожара у нас каждый день по несколько экскурсий. Раньше такого никогда не было. Как будто сюда весь город тянет, но это ерунда - у всех одни и те же мысли возникают, вот что странно, и все ругаются между собой. А надо, чтобы было тихо.
   - Замётано, сестрёнка!
   - Стопудово!
   - Интересно, чем это всё кончится.
   - Да уж, - сказала Даша и продолжила уже о картине:
   - Этот отрывок в синих тонах нам говорит о подчинённости и, в тоже время, надежде. Надежде, которая была или ещё будет. Там время покажет, а пока всё тот же наш знакомый Алексей, только с ним теперь другая женщина, совсем молоденькая...
   - Очередная шлю... - перебил её Колин голос, но на него зашикали со всех сторон, и он тут же замолк.
   - Они в машине Алексея, он за рулём, но чуть повернулся к этой девушке, которая несколько напряжённо сидит на заднем сиденье, сжав в руке деньги. А у нашего героя улыбка не добрая, совсем не добрая. Гадкая улыбка, хищная какая-то.

Глава 4

Картинка в Синей Рамочке - Надин

****************************************************************************

  
   Вот уже третью неделю Алексей приезжает на этот угол, где каждую пятницу вечером на протяжении нескольких месяцев его ждала одна из тех женщин, которые сейчас медленно прохаживаются вдоль ярко освещённых магазинных витрин, нарочито выставляя на показ свои прелести. Третью неделю её не было. На этом углу она всегда стояла одна, он был самый тёмный из всех, и на нём никто не хотел предлагать себя. Две прошлые пятницы он подъезжал, но не найдя её, недоумённо пожимал плечами и уезжал восвояси, думая про себя:
   "А что это я так распереживался, обычная проститутка. Ну, нет её и хрен с ней, другая будет".
   Однако что-то щемило у него в груди и он, злясь и не смотря на других женщин, быстро уезжал.
   Сегодня на углу кто-то прохаживался.
   "Наконец-то!" - с облегчением и радостью подумал Алексей, нажимая на газ, и через пару секунд со скрипом останавился у обочины.
  
   - Лапуля!!! - открывая боковое окно, позвал было он, в ожидании увидеть ту, которую искал, но в окно просунулось несколько пошловато размалёванное лицо совсем уж молодой незнакомой ему девчушки. Запах дешёвой косметики вихрем закружился по салону дорогой автомашины, заставляя его недовольно поморщиться и зажмуриться.
   - Эк, тебе приспичило, красавчик! Как только тачка не развалилась, так тормозить? Чем займёмся? - услышал он чуть хрипловатый голос.
   - А где?... - открывая глаза, начал было спрашивать он и запнулся, понимая, что даже не знает, как же звали ту, кого он ищет.
   - Верка, что ли? Так она угорела... - несколько беспечно прозвенел голос незнакомки.
   "Так её Вера звали?" - в недоумении отметил Алексей про себя, тупо уставившись в руль автомобиля, и абсолютно отрешённо, не разжимая рта, процедил: - Как это угорела?
   - Угорела, вот уже как недели с три, - продолжала девчонка, несколько окая.
   "С Поволжья, что-ли? Тащутся сюда за лёгкой жизнью, и вот она тебе эта жизнь. Дуры! А Вера, откуда была она сама? Не наша точно", - думал Алексей, вначале просто вслушиваясь в звуки, произносимые девушкой, и не обращая внимания на то, о чём та говорила. Постепенно однако он становился всё более и более внимательным к её рассказу, понимая, что её слова имеют прямое отношение к нему.
   Девчушка же тараторила не переставая. Было видно, что ей скучно, а поговорить ох, как хочется, вот она и нашла слушателя, а может и того лучше - клиента.
   - Подружка мне рассказывала, - говорила она, - слушай, может я сяду в машину, а то стою тут раком уже пол часа? Зад застыл.
   Алексей кивнул,
   - Ладно, только давай назад садись.
   Девчонка нахохлившимся воробышком впорхнула на кожаное сиденье его БМВ.
   - А я Надя, а здесь все зовут Надин, дурацкое имя, но я привыкла, - ни с того ни с сего сказала она, как будто он её спрашивал и продолжила свой рассказ, положив ногу на ногу, - Эх, хорошо, тепло у тебя здесь. Так вот, Верка эта пришла домой от клиента, как всегда по пятницам к субботнему утру, - у неё постоянный был по пятницам-то, - вся в крови, губы разбиты и на голове ссадина, представляешь? Два дня из комнаты не выходила. А в одну ночь, пока Юлька, подружка её, ну, которая мне потом всё это рассказала, на работе была, - они вместе квартиру снимали, - Верка закрыла окна, двери, открыла газ и легла спать. Вечером Юлька возвращается с работы, дверь открывает, а её прямо газом так и обдало. Хорошо свет не успела включить, весь дом бы разворотило. Вот ведь козёл. Слушай, можно я закурю? -
   И видя, что Алексей опять кивнул, достала и закурила сигарету. По салону в добавок к дешёвой косметике распространился отвратительный запах дыма, чего Алексей терпеть не мог. Но он промолчал, только сцепил зубы и заиграл желваками. А девчонка продолжила, говоря громко и резко, и не обращая на него никакого внимания. Теперь она начала рассуждать, правда, больше разговаривая с собой, чем пытаясь объяснить что-то ему. Алексея это очень даже устраивало, Надин полностью отключилась от него и не дёргала своим вниманием.
   - Юлька говорила, что Верка этого клиента полюбила, а он её избил. А я как думаю: да она чокнутая была, вот и всё. Ну, избил, ну и что? Бабка мне как говорила: бьёт, значит любит. Дед, рассказывала, ей даже руку сломал, и ничего, душа в душу жили. А этот Верке и не сломал ничего. Подумаешь синяков поставили. Об меня один отморозок сигарету прижёг, прямо в грудь воткнул, придурок, я же не побежала топиться, хотя, - она помолчала, - уже всерьёз подумывала об этом. Вот жизнь!
   Девчонка, вспомнив этот случай, передёрнула плечами и продолжила свой рассказ, только теперь голос её стал тихим и задумчивым.
   - Что делать, бывает и такое: никогда не знаешь на кого напорешься. А вот полюбила она зря. Нельзя нам любить. Вот блин, свалить бы отсюда, хоть на край света. Я бы в Африку слиняла, поверишь, нет? Только бы человека найти нормального. Задолбало всё это, сил нет.
   Она посмотрела на тихо сидящего Алексея, и встряхнулась, будто отгоняя от себя что-то такое, что ей мешает.
   - Да, ты не кисни, слышь? - обратилась она к нему, заметив, как он качает головой в такт её словам. - Померла, так померла, видать судьба у неё такая. А я лучше, чесслово лучше. Ты попробуй, увидишь. Всё сделаю, будешь доволен! - закончила она, опять перейдя на высокие ноты, видимо пытаясь показать, что случай с Верой никак не отразится на её желании угодить клиенту.
   - Эй, ты давай думай быстрее ежели хочешь чего, а нет, так сваливай, а то я из-за тебя всех клиентов потеряю. Стоим тут... - добавила она, уже раздражаясь на то, что он ничего не говорит и как будто вовсе не реагирует на её слова.
   - Выходи, - только и сказал Алексей, не отрывая взгляда от руля.
   Видимо, в тоне каким это было сказано, было что-то такое, что девчонка пулей вылетела из машины.
  
   Алексей отъехал в сторону, не обращая никакого внимания, на бешенную ругань летящую ему вдогонку.
   Тогда, после первой встречи и разговора с Надей, Алексей приехал домой. Его колотила нервная дрожь, и он даже не зашёл в спальню к дочери, что он всегда делал по приезде, а сразу же пошёл в кабинет. Подошёл к окну и, отдёрнув густую занавесь, долго устало смотрел на ночную пустую улицу внизу. Затем снял со стоящего здесь же барного столика бутылку коньяка и бокал и, сев на небольшой кожаный диван, включил телевизор.
   "Угорела, угорела, угорела, - одно и то же слово, не переставая, будто бормашина дантиста, сверлило его сознание, - не из-за меня ли? Как эта девка размалёванная сказала: "постоянный по пятницам." - Кто постоянный? Я постоянный?! Она была проститутка! Шлюха, мразь, грязь, тварь, и, на тебе, угорела! - раздражался он всё больше и больше, - Влюбилась? В кого, в меня что ли? Она проститутка!!!! Я ей деньги платил. За каждую ночь со мной. Сто долларов, хотя её цена была трёшка, да и то в базарный день. Не, не может быть, чтобы в меня. Наверное, ещё кто-то был, шлюха ведь! Ну кто, кто может любить проститутку? Какой-нибудь такой же выблядок как и она сама. И разве я её избил тогда? Да, нет, так один раз дал в морду и... дальше не помню. Проснулся раздетый, укрытый, все вещи аккуратно сложены, стольник на полу, двадцатка ещё, а её нет... . А её значит Верой звали".
   Он сделал большой глоток коньяка и прикурил лежащую рядом с хрустальной пепельницей сигарету. Альбиночкину сигарету. Сам он не курил, но сейчас, закурив, он вспоминал, как это делала Вера. Ему нравилось, когда она курила. Он любил смотреть, как она, не торопясь, выбирала из пачки тонкую, длинную, тёмную сигарету своими такими же тонкими, почти прозрачными белыми пальцами, сама прикуривала от лежащей здесь же зажигалки, - сам он не давал ей прикурить, говорил, что это вредно, - и потом, несколько откинувшись в кресле, сидела, чуть пошевеливая пальцами ног, полузакрыв глаза, с едва заметной улыбкой отдыхающего от всех насущных проблем человека. Ей некуда было торопиться, пятница был её день, ИХ день, и она это знала.
   "Да и хрен с ней, с сучкой, не всё ли мне равно? Найду другую, хотя бы эту, как её? Ах, да - Надин. Надо же такое имячко придумать - Надин. Таких и имён-то не бывает. Надя, наверное".
  
   В ближайшую пятницу он опять медленно ехал вдоль тротуара, пристально разглядывая женщин, разгуливающих взад и вперёд, пытаясь выбрать, какая из них ему подойдёт на этот вечер. Никого не выбрав, он опять доехал до последнего угла. Там, одиноко пританцовывая на холодном ветру, ёжилась в своей короткой не по погоде курточке всё та же девчонка.
   "А, шут с ней", - подумал Алексей, останавливаясь и опуская боковое стекло.
   - Надя! - позвал он её, открывая дверь.
   - Надин, - звонко поправила она его, запрыгивая на переднее сиденье, и вполголоса добавила, - это дома меня зовут Надей, Надеждой, а здесь - Надин.
   - Пусть будет Надин, - безразлично сказал он. - Тебе цветы, ром и торт на заднем сиденье... . -
   - Ром, - поморщилась Надин, потирая окоченевшие руки, - кто может пить эту гадость?
   Алексей улыбнулся:
   - Как только мы приедем домой, я тебе сделаю грог, и ты сразу согреешься.
   Он повернулся, взял её ладошки в свои руки, и, склонившись в её сторону начал дышать на них, пытаясь согреть своим теплом.
   Надин ошарашено смотрела на его лысеющую голову и не могла понять: ей нравится то, что он делает или нет.
   "Может он болен, только этого мне не хватало. Хотя с виду мужик приличный. Не, на больного не похож", - подумала она и, решительно высвободив свои руки, спросила:
   - А как насчёт...?
   - А-а-а, - выпрямляясь и усмехаясь, протянул Алексей и, достав стодолларовую бумажку, положил ей её на колени.
   - Этого за ночь хватит?
   - Смотря, что делать будем.
   - Жить, Надин. Мы будем с тобой жить.
   "Только этого мне и не хватало", - подумала Надин и сказала, отдавая ему его сто долларов и открывая дверь:
   - Я тебя не знаю, чего это вдруг я с тобой жить стану.
   Алексей схватил её за руку и чуть ли не насильно усадил обратно.
   - Прости, я не так выразился. Конечно, мы вместе жить не будем. Мы просто проведём с тобой ночь. Если мне понравится, я за тобой приеду в следующую пятницу. Годится?
   "Попробовать что ли? Вроде, он не маньяк какой. Выглядит солидно. Машина новьё, да и прикид нормальный. Очки, все дела. Да и задубела я тут стоять. Когда ещё кто приедет, если приедет? Может мне и правда подфартило, а вдруг я ему понравлюсь, и он меня возьмёт на содержание? Надоело мне это всё, хочется какого-то покоя, уюта, надо же как-то отсюда вырываться," - думала про себя Надин, а рука уже машинально засавывала сто долларовую банкноту в маленькую сумочку. Алексей же глядел на это движение с едва заметной усмешкой, чуть скривившей его рот.
   "Клюнула", - подумал он.

****************************************************************************

  
   Не успела Даша выключить в нише свет, как шум разгорелся с новой силой.
   - А, что я говорил? - победоносно вещал в темноте один, наверное, всё тот же Коля. - Ха-ха-ха! Ничего нового, такая же поблядюшка, как и предыдущая. А то: сестрёнка, лечиться, да просто на передок деньжат подсобрать, а вы развели тут сопли со слезами.
   - Да иди ты, - угрюмо и без особого энтузиазма отвечали ему, - прямо, если бы она могла как-то ещё прожить, Надя бы терпела, как об неё окурки тушат. Ты бы стерпел?
   - Издержки производства, пусть ещё молока за вредность попьёт.
   - Дурак!
   - А чё, дурак-то? Чего они ждут, когда сами же в омут лезут. Пороть надо было в детстве, пороть, по голой жопе ремнём!
   - Скотина этот Алексей, просто скотина!
   - А почему вы решили, что её Надеждой зовут? - перебивая, развивающуюся перпалку, ошеломлённо спросила Даша.
   - Не знаю, может синий цвет так повлиял, но другого имени просто и в голову не пришло.
   - Я же говорю, все думают одинаково, вот и предыдущая группа - Надя, и до неё и ещё, странно всё это.
   - Да ладно, сестрица, не бери в голову, совпадение, бывает...
   - Не бывает! Нет в мире совпадений, всё закономерно, всё логично.
   - Ещё один Аристотель на нашу голову, молчи уже. Я бы посмотрела, если бы с твоей дочкой так.
   - Тьфу на тебя!
   - А я вам вот чего скажу, не хрен им было в город приезжать, жили бы, где жили: и им хорошо и всем...
   - Ой, заткнись, достал уже!
   Группа расшумелась не на шутку, теперь каждый кричал что-то своё, даже не слушая о том, что ему отвечают и отвечают ли вообще. Мужские, женские голоса слились в один неумолкаемый гул, который отражаясь от стен гудел, казалось, на весь музей.
   - Тихо! - крикнула Дашенька, - Я не буду продолжать экскурсию! Хватит! Откроется же это чёртова дверь сама когда-нибудь!
   Все замолчали и окружили экскурсовода.
   - Ты, дочка, помолчи, - сказал один старик, - ну-ка Машуня, включи следующую картинку.
   Средних лет женщина подошла к следующей нише и включила в ней свет.
   - А эта картинка выполненная в красных тонах и выставленная в красной же рамочке, прямо-таки кричит о физическом насилии, жестокости, похоти и, как ни странно, любви одновременно, - машинально будто кукла заговорила Даша, - наверное, нет ничего более ужасного, когда всё это смешивается в один клубок. В нём всё так запутывается, что уже и не разобрать, что есть что, где начало, где конец и что есть истина, а что ложь. Посмотрите: съёмная квартира, где Алексей был с Верой и куда, более, чем очевидно, приводил Надю. Никого нет. Кругом какой-то развал, всё оплёвано, как после жуткой пьянки. Смятая постель, а на ней разбросаны деньги. Много денег. Что здесь произошло?
  
   Все встали полукругом и застыли на местах, разглядывая кричащую картинку в кроваво-красной нише.

Глава 5

Картинка в Красной Рамочке - Люба, Любушка

****************************************************************************

  
   С****** продрав глаза, Алексей уставился вверх.
   "Э-э-х-х. Опять отличился, - мрачно подумал он. Как бы в ответ на его мысли потолок внезапно начал вращаться, вызывая тошноту, и Алексей, закрыв глаза, закопался головой в подушку. - Идиот!! Давал же себе слово, ведь давал! Ещё после этой, как её? Ах, да Надин и той первой лапули. Давал, мудак. Ну, и за что я её отметелил? Люба, Любушка, милая голубушка. С чего это я напился-то вчера? Со злости что ли? А разозлился с чего? Сказала, что у неё будет ребёнок. Нет, не так... . Вот как: она сказала, что у нас, У НАС, УУУУУУ НАААС будет ребёнок. - Ну, правильно, на кой хрен мне нужет от шлюхи ребёнок!!!! Правильно отметелил, не хрен! Это же проститутка!!! Она сдурела что ли, сука?! Неужели она и впрямь подумала, что я могу захотеть иметь от неё детей? Тварюка".
   Алексей брезгливо передёрнул плечами и выругался смачным матом. Его опять начала разбирать такая злоба, что он быстро заговорил вслух, теряя слоги и постоянно заикаясь:
   - Дать бы ей в хайло! Ребёнок от уличной шлю---юхи, которую имеет каждый кто хочет! Я! Я буду отцом этого вы-вы-выблядка. А может и не я! Да на ней пробы ставить не где, сучка! А может она сумасшедшая? Такое мне налепить! Прально я ей в рожу дааал. Во---нила о себе, суч--чч-ара при--жая. Их тут вагон и маленькая тележка по всему городу понатыкано, паскуды триппе...е!!!
   Он замолчал и задумался. Начало подташнивать. Мысли в голове проворачивались отрывочно, какими-то кусками, но среди них настойчиво пробивалась одна:
   "Бьёт, значит любит. Бьёт, значит любит. Бьёт, значит любит...".
   Чугунная голова раскалывалась от выпитого накануне, мысли спутались в какой-то ком, из которого всё время высовывалось всё тоже "бьёт - значит .....!"
   Алексей вылез из-под подушки, опять лёг на спину и только попробовал открыть глаза, как его затошнило уже основательно.
   - Ах, чтоб меня!
   Он соскочил с кровати и как только можно быстро, зажимая рот рукой, поплёлся в туалет. Там, обхватив унитаз обеими руками, его долго рвало тем, что было выпито и съедено вечером предыдущего дня. Наконец, ему стало немного легче, и он в изнеможении сел на холодный кафельный пол. Посидев какое-то время привалившись к стене, и понемногу приходя в себя, он осмотрелся. Вокруг были брызги крови.
   - Ух ты, тит твою мать! Ничего я ей дал! - выругался он в сердцах и, тяжело поднявшись и держась за стены, побрёл обратно в спальню, думая про себя, что горячий, крепкий кофе ему бы сейчас подошёл как ничто.
   - Лю!.. - крикнул было он, но осёкся на первом же слоге .
   "Ах, да, ведь её нет. Жалко, она бы точно сварила кофе. Как она его чудно в турке заваривала, даже в Турции такой вкусный не пил. Что же я это с ней сделал?" - сев на испачканную кровью кровать и машинально водя пальцем по засохшим бурым кровяным разводам и пятнам, думал Алексей. Ему опять стало дурно и он, глухо застонав и согнувшись в дугу, положил локти на колени и, обхватив руками голову, начал мерно полураскачиваться из стороны в сторону, мыча что-то нечленораздельное.
   Понемногу дурнота отступала и в памяти начали всплывать более подробрые события прошлой ночи.
   "************************** и *********. Да какого ****?"
   Вот б**! Ну и фа************! Что она та*****, кретин?!

****************************************************************************

   - Слышь, Валер, а чего он тут говорит-то? Я чегой-то не разберу.
   Отчётливо прозвучал в задумчивой тишине чей-то шёпот
   - Заткнись, баран. Тебе же говорили: - искры от пожара прожгли - Сам додумай.
   - А-а-а.
   - Да тихо вы там, мать вашу!!!

****************************************************************************

   За окном громко и настойчиво раскаркалась ворона:
   - Карр!! Каррр!!! Ка....
   "Изнасиловал...мудила... свою любушку. Зачем? Зачем?!!! Она же была такая славная. За что? За то, что она подумала, будто я её люблю! Будто её вообще могут любить. Правильно ведь подумала, правильно. Я же сам ей это внушил. Подожди, о чём это я? Внушил, не внушил; шлюха она, девка продажная. Все они одинаковые".
   Он помычал что-то невразумительное и опять начал говорить сам с собой.
   - А вот говорят, что все проститутки хорошие матери и жёны. Херня, наверное. Шлюхи они и есть шлюхи. Им же всё равно с кем. Бабки дают, вот и всё что им надо, сукам. А может ей просто надо было, чтобы её любили? Любили и всё? А я её взял и изнасиловал. Нарочно. Чтобы она даже не думала, что она женщина, что она человек. Я её купил. Она вещь! Моя вещь! На час, на два, на ночь! Хочу корону надену, хочу в унитаз макну. Могу делать с ней всё что хочу, я заплатил. А эта сука безмозглая забеременела. Во, блин, дура! Эх, ведь так всё хорошо было, дура хренова.
   Он опять замолчал и опять эта ворона за окном:
   - Каррр! Каррр! Каррр!
   - А я помню, как она мне рассказывала про то, как её изнасиловали, помню. Когда она только приехала в наш город, и как она тогда хотела покончить с собой, даже вены вскрывала, - шрамы показывала, - и только чудом жива осталась: соседка зашла к ней и вызвала скорую. Мне даже в какой-то момент её стало жалко. Я ещё думал, какие подонки. Зачем надо насиловать? Кругом полно блядей, зачем. А правильно сделали, она может им тоже сказала, что забеременела. Или вообще всё мне наврала? Иди проверь? Да и на хрена мне проверять, я ей кто, родственник что ли? Да и вообще, хер с ней, с дурой... . А если по правде, она была лучше всех. Лучше всех, лучше... . Я таких и не встречал никогда. Люба, Любушка моя.
   Он посидел ещё какое-то время, вспоминая, что происходило ночью, затем сплюнул и вдруг, зло передразнивая себя, сказал:
   - А чего это я тут расхныкался? Люба, Любушка. Голубушка. Да срать ей в башку! Подумаешь, трахнули против воли! Да таких как она на каждом углу восемь стоят, только и ждут, кто бы снял. Хрен с ней, такая же тварь как и все. Шлюха! Ничего с ней не будет. Не сдохнет! Дали в глаз, изнасиловали её, тоже мне: горе великое! Может я так хотел вчера? Сучка. Я ей деньги платил, гадюке? Платил. Ни разу не обманул. Перетерпит. Заработать захочет, через неделю как штык будет на углу торчать, меня дожидаясь. А я вот возьму и хрен приеду, хе-хе-хе, другую найду.
   - Каррр! Каррр! Карррр!
   - Что ты там ещё раскаркалась, паскудина! Убить бы тебя!
   - Каррр!
   Его начало трясти толи от мыслей, толи с похмелья, знобило с такой силой, что руки заходили ходуном, а лоб покрылся холодной испариной. Он опять что-то промычал, лёг и начал водить трясущейся рукой по тумбочке, стоящей справа от кровати, пытаясь нащупать коробку с салфетками, обычно лежащую сверху, но на тумбочке кроме ночной лампы ничего не было.
   - Во блин, что салфетки не могла положить, скотина?!
   Он попробовал встать, но ноги, будто ватные, подогнулись и он тяжело плюхнулся обратно.
   - Ёпть! - Зло скривился Алексей. Вставать ещё раз он не рискнул.
   - Каррр! Каррр! Каррр!
   - Накаркаешь, сволочь! Счас грохнусь и ещё лоб расшибу. Вот же паскуда. Э-э-э, - застонал он, выдвигая ящик тумбочки, и, не глядя, начал в нём шарить правой рукой, надеясь найти там что-нибудь, во что можно высморкаться и чем можно будет вытереть влажный лоб. Достав пачку каких-то бумажек Алексей попытался вытереть ими лицо, но пачка распалась в его руке и бумажки разлетелись.
   - Каррр! Каррр!
   - Заткнись ты! О-о-о, блин! Как раз вовремя! Давай, сейчас я ещё буду мусор здесь собирать, Люба! - позвал он, открывая глаза.
   "А хер бы ей!" - вспомнил он и тут заметил, что по всей кровати разбросаны доллары, евро, рубли. Он что-то зарычал, пытаясь сосредоточиться; с трудом сел и, взяв несколько купюр в руки, начал их сосредоточенно разглядывать, переворачивая то на одну, то на другую сторону. Несколько раз в недоумении встряхнув головой и убедившись, что не спит и что это действительно деньги, он, протерев слипшиеся глаза, заглянул в ящик. Там ничего кроме денежных банкнот не было. Деньги разного достоинства лежали вперемешку, как будто их не клали туда специально, а просто бросали внутрь, даже не заглядывая.
   Алексей, застонав, уставился на них, уже совершенно ничего не соображая.
   "Это ещё что такое? - на автомате вытащив ещё несколько купюр, подумал он. - Откуда они здесь взялись? Я и не помню, чтобы и вообще что-то сюда клал, да я этот ящик и не открывал никогда. Люба! Ах, да! Тем более деньги, да ещё в таком количестве. Чего ради? Эта сучка же могла всё забрать... . Сука! Куда её хер понёс? Паскуду".
   - Каррр! Каррр!
   "Ты ещё тут разоралась, падаль!"
   Постепенно что-то начало доходить до его охмелевшего сознания, но мысли всё ещё еле-еле ворочались и его опять стало подташнивать.
   "Надо что-то пойти попить, а то в горле всё пересохло. Щас, щас, - вставая, думал Алексей, - сейчас разберусь. Надо только попить. И спокойно, Лёха, без нервов. Откуда они там взялись? Всё решим, всё! Это же лучше, чем если бы их не было, правда? Хотя... откуда они там взялись?"
   Заставив себя подняться, он неровными шагами вышел в кухню, подшёл к холодильнику, широко открыл дверцу и какое-то время стоял, решая, что же ему пить: рюмку холодной водки, банку пива или элементарно бутылку кефира.
   "А может заварить себе крепкий чай? Не, заваривать там что-то, в жопу, кому это сейчас надо? Кто это будет делать? Жаль рассола нет. Ну, ничего, кефир, кефир вылечит. Как пить дать! И никакого алкоголя, никакого! Хватит с меня!"
   Он достаточно энергично взболтал бутылку кефира, открыл её, облизнул крышку с внутренней стороны и, не отрываясь, выпил всё содержимое большими жадными глотками. Затем обтёр губы тыльной стороной ладони и, тяжело вздохнув, вернулся в спальню.
   Ему стало гораздо легче; он вытащил ящик из тумбочки и вытряхнул всё из него на испачканную кровью кровать. Затем сел и принялся спокойно пересчитывать деньги. Их было много, очень много: десятки, двадцатки, пятидесятки и сотни - все вместе сложились в круглую сумму.
   "Странно, - думал Алексей, - как это так получилось? Откуда?"
   Он перебирал все возможные варианты, но тут же все отметал, потому что его не оставляла уверенность в том, что он не клал деньги в ящик кроватной тумбочки. Он вообще туда ничего не клал. А в квартире, которую он снимал только для того, чтобы провести пятничную ночь с проститутками, больше никого кроме него и их не было.
   "Что же это получается? - размышлял Алексей. - Эти шлюхи подбрасывали мне деньги обратно? Стой, стой, не может быть, чтобы они не брали деньги? Такого не может быть! И ни одна не заглянула вовнутрь ящика? Не верю! Это же шлюхи, шалавы, обычные уличные проститутки. Что же это такое? Чего это они деньги-то не брали? А я, получается халявщик? Нет, здесь что-то не так. Я должен разобраться".
   - Каррр! Каррр!
   - У-у-у-! Заткнись ты!
   Замахал он кулаком в сторону окна.
   - Каррр!
   Нервная дрожь неожиданно пробрала его от головы до пяток.
   "Мне надо встретиться с Любой. Я должен у неё спросить. Неужели и она? Не может быть! Не дай Б-г! Не надо, пожалуйста!"
   В отрицании чего-то Алексей замотал головой. Он встал, наскоро оделся и... .

****************************************************************************

  
   - А это, куда он делся-то вдруг?
   - Вот ты дуб, Коля, девки-то все погибли. Ему надо успеть Любу остановить. Это ж ясно, что и она того...
   - А на картине нет того, что Алексей куда-то уходит,
   - Так это ж коню понятно. Рванул болезный. Да, видать, поздновато.
   - Коню понятно, а Коле нет.
   - Заткнись ты, без тебя тошно.
   - Успеет! Должен успеть! Эк, как чесанул, как ужаленный.
   - Ужаленый, скотина такая! Мерзавец. Чтоб он сдох!
   - Так у него-то как раз всё будет замечательно. Это девки зазря души отдали, а ему хоть хрен, козёл. Ещё и денежки вернули.
   - Какой козёл, хуже! Подонок!
   Группа расшумелась обсуждая увиденное и строя предположения, что же будет дальше.
   Никто не спорил, все соглашались с тем, что Алексей подонок и, что с ним-то как раз ничего не произойдёт.
   Даша молчала и только переводила взгляд с одного говорившего на другого.
   - Всё, - сказала она, - надо заканчивать. Мы и так провели в этом зале больше времени, чем надо, а за дверьми уже стоит следующая группа. Давайте закругляться.
   Она подошла к следующей нише и включила в ней свет. Ниша не озарилась никаким цветом, она была чёрная и бездушная. На всех повеяло могильным холодом и люди разглядывающие содержание сразу же озябли и непроизвольно приблизились друг к другу.
   - Картинка в чёрной рамочке. Совсем небольшая, но какие мрачные тона, ничего кроме разрушения и пустоты.
   Дашин голос был подстать тому, что было нарисовано.
   - Похороны Алексея. Совсем немного народа пришло. Родственники, маленькая дочь, которая не понимает, что происходит и хочет подойти к этому большому закрытому чёрному ящику, рыдающая мать покойного и жена, у которой из-под вуали горят глаза. Но смотрит она не на останки, а на очень симпатичного батюшку, отпевающего усопшего. Знает ли она, как и почему погиб Алексей? Или ей это вообще безразлично?

Глава 6

Картинка в чёрной рамочке - Конец

****************************************************************************

   Буквально через несколько минут Алексей приехал на тот угол, где вот уже как с год по пятницам "снимал" женщин на ночь. Всего их было три. Последней из них и была Люба.
   С утра на углу никого не было.
   "Совсем дурак, чего это я сюда припёрся в такую рань? Надо будет приехать вечером. Она должна здесь быть вечером. Выходных у неё нет, так что: до вечера. Ах, да, сегодня суббота, мне надо будет что-нибудь придумать дома, чтобы поехать сюда. Ладно, это ерунда, скажу, что деловая встреча. Альбиночке всё равно, ей даже лучше, когда меня нет".
   Дома он, не говоря ни слова, прошёл в кабинет и закрыл за собой двери на ключ. Подойдя к окну, он смотрел на одинокую ворону, которая летала кругами и, не переставая, каркала. Так он простоял до вечера, а когда чуть стемнело, он взял из бара бутылку коньяка и вышел из дома, пройдя мимо смотрящей телевизор Альбины, которая даже не повернула головы в его сторону, только, зло скосив свои великолепные глаза, шепнула в его широкую спину:
   - Чтоб ты пропал!
  
   Алексей приехал на угол, где надеялся увидеть свою Любовь, но там стояла совершенно незнакомая девушка, которая повернулась и с презрением плюнула в его сторону.
   На её лице было написано такое отвращение, что он, сидя в закрытой со всех сторон машине, закрыл лицо от плевка, затем быстро развернулся и помчался прочь по улице, по обеим сторонам которой стояли девушки и женщины на любой вкус и цвет. Ему казалось, что все они с исказившимися от презрения лицами показывают на него пальцем, плюют в его сторону, и в его ушах раздавалось только одно:
   - Вера, Надежда, Любовь!
   Эти три слова, три имени стучали по его голове как будто кто-то тяжёлым молотом бил по огромному колоколу. Это было как пытка, но этого кому-то тоже показалось мало. Прямо рядом с его машиной летела огромная ворона, которая стучала на лету в окна и крышу и пронзительно кричала:
   - Карррр!! Карррр!!! Каррр!!!
   Алексей прибавил скорости, но ни женщины ни ворона не исчезали. Наоборот. Теперь ему казалось, что они стояли по всей дороге, а их голоса становились всё громче и громче. Он откупорил лежащую на сиденье бутылку коньяка и судорожно припал к её горлышку.
   "Надо выехать за город, - решил он, - там я от них оторвусь".
   На бешенной скорости он вылетел за городскую черту, выскочил на кольцевую и помчался по ней совершенно не обращая внимания на всё увеличивающуюся скорость. Но и здесь из-за каждого дерева, из-за каждого знака, из-за каждого поворота появлялась какая-то женщина и, показывая на него пальцем, оглушительно кричала вслед:
   - Вера, Надежда, Любовь!
   А ворона, казалось, уже била не по машине, а прямо ему в голову:
   - Карррр!! Карррр!!! Каррр!!!
   Он вылетел на виадук и...
  
   Похороны были скромными. Немного старых друзей, работники фирмы, которая теперь перешла его жене. Немногочисленные родственники и сама жена в чёрном траурном платье, со спрятанным под густой вуалью лицом. Альбина прикладывала к сухим глазам кружевной платочек, пока священник произносил заупокойную молитву, а сама с интересом рассматривала молодого, интересного собой батюшку. Она была шлюха, обыкновенная шлюха, которая любила потрахаться ради собственного удовольствия. Батюшка с ухоженной бородкой и маслянистыми глазами, на её взгляд, был подходящей кандидатурой.

****************************************************************************

  
   - Ну, всё всем ясно?
   Опять пробасил всё тот же Коля
   - Кругом одни шлюхи, нормальное название для картины, короткое, но ёмкое - Шлюха или Шлюхи!  Возражения есть?
   Все молчали.
   - Возражений нет!  Пошли домой. Насмотрелись вдоволь. А где дверь-то? Даша, ты говорила, как закончим, дверь откроется, и мы домой пойдём, а двери-то нетути!
   - Так вы же не видели последнюю картинку.
   - Какую ещё картинку? Ты чё, подруга? На стене больше ничего нет.
   - На этой нет, а на противоположной...
   Все обернулись.
   В полутьме практически ничего не было видно, только в самой середине закругляющейся стены еле-еле проглядывалась небольшая ниша, которую чуть было видно.
   - А что там может быть? Её и не видно совсем.
   - Да, - согласилась экскурсовод, - издали её не видно, но, если каждый подойдёт к ней, наклонится и заглянет вовнутрь, то увидит те сказочные тона, в которые она выкрашена и тот праздник, который на ней запечатлён.
   - Да какой уж тут может быть праздник? Ты чего, девочка, съела чего-нибудь не того? Ну и выставка, я вам скажу, охренеть можно!
   Даша щёлкнула выключателем, Коля первым направился к нише, пригнулся и заглянул внутрь. Буквально через минуту он смущённо улыбаясь, почёсывая свой затылок, но не говоря ни слова, уступил очередь следующему желающему посмотреть, что же там внутри.
   Один за другим все в группе посмотрели эту нишу и удовлетворённо собрались в середине зала. Последним был тот старик, который улыбаясь сказал
   - Ну, вот, а вы тут шлюха, шлюхи. "Ша, ша". Причём здесь эта буква? Автор что-то другое сказать хотел, а все: "Шлюха, шлюхи". "Вера, Надежда, Любовь", вот как надо было назвать эту картину.
   - А почему "Вера, Надежда, Любовь"?
   - Да потому что их звали так, девчонок этих, да и по картине всё отчётливо ясно, Коляша.

 Глава 7

Картинка в перламутровой рамочке - Вера, Надежда, Любовь

****************************************************************************

  
   Шофёр бензовоза, на который упал с виадука автомобиль Алексея, и который взорвался от этого падения, не только остался жив, но даже не получил ни одной царапины. На своей свадьбе, которая состоялась в тот же день, что и похороны Алексея, он вновь и вновь рассказывал своей счастливой невесте и гостям, что в момент взрыва его как будто вынесли из уже охваченной пламенем машины три женщины, "Три Феи", - как он говорил, почему-то похожие на стоящих вдоль дороги проституток. Они бережно положили его на траву и со смехом повторяли одно и тоже:
   - Вера, Надежда, Любовь!
   Ему и верили и не верили, но все согласились с тем, что факт, что он остался цел и невредим - это чудо и все были счастливы, кричали:
   - Горько!
   И поднимали тосты за Веру, Надежду, Любовь!

****************************************************************************

  
  
   - А причём же здесь "Ша" тогда? - не унимался Коля.
   - Да ни при чём, потому её автор и перечеркнул. Эх, ты.
   - Да я чё? Я ни чё. Просто спросил.
   И все вокруг засмеялись.
   - Правильно, - сказала Даша.
  
   Дверь отворилась, и вся группа смеющейся толпой весело вывалила на солнечную улицу, забыв даже поблагодарить Дашу, которая стояла в дверном проёме и, улыбаясь, смотрела им вслед.
  
   AbZ Racine, Mequon, WI
   Aug/15/2015
  
  

  
  
  
  
  
  
  
  
   27
  
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"