У отца Царя-Батюшки было, как водится, три сына. Такие уж они, цари то есть, узурпаторы. Пока третьего не добьётся -- не успокаивается. А так всё: дело сделано, можно отдыхать. Первый, старшенький, Иван, был полный дурак. Отморозок с рожденья. Нанюхается клейстера крахмального и давай из лука палить по окрестным болотам. Двое других были тоже не большого ума: трансвестит сестрица Алёнушка и мутант, братец Иванушка. Царь-Батюшка разнообразием в именах не отличался. Да и зачем? Позовёт бывало детей: - "Ванюша!" - все трое сразу и бегут. Сестрица Алёнушка тоже приходит. Она раньше тоже Ванюшей была, до тех пор, пока ей местный лекарь ориентацию вместе с полом не поменял. Ориентацию то ладно, а вот на пол плитку в ванной лекарь положил неровно. Да и плитка была, хоть и мраморная, а дрянь - китайская. Что с них взять, с китайцев. Косо смотрят - прямые линии параллельно провести не могут. Они у них не параллельны, причём не в пространстве сходятся, а прямо в виде сторон плитки норовят. Но это не имеет отношения к нашему рассказу.
Так вот, задумал как-то своих сыновей Царь-Батюшка поженить, ну и говорит им: "Возьмите лук, чеснок, огурцы да и идите отседова, чтоб мои глаза вас не видали. И чтоб без жён не возвращались. Да-да, и стрелы не забудьте пустить. Куда чья попадёт, там ему и невеста".
Как вам такое обручение? А что сделаешь, Царь всё-таки, хоть и отец родной. Не послушаешься - на кол. Трансвеститу то что, а другим больно.
Первым мутант стрелял, как младшенький. Ну далеко стрела не улетела. Копытом-то тяжело поди, лук натягивать. Не налезает, собака. Он его и так и этак, ни в какую - размер не тот и пахнет плохо. Короче, попал на скотный двор. Побежал было за стрелой, хотел перестрельнуть, да там и остался, уж болько ему одна свинка понравилась. Потом детки у них пошли. Смешные такие: поросятки с бородами и козлятки с пятачками.
Трансвестит Алёнушка стрелял вторым. Здесь ситуация сложилась похуже. Стрела попала прямо на госэстраду, точь-в-точь Алле Борисовне за пазуху. Ну, тут началось. Её-его сразу на телевидение, на радио. Композиторы ей-ему музыку сочиняют, поэты вирши слагают. Ето неведомо что заполонило собой всю страну. Со сцены теперь только и слышно: "Подружки!!!" И вся страна штанишки сразу обмочит, и слюни по всем дорогам. Летом-то ладно, хрен с ним, а вот зимой скользко.
Старшенький стрелял третьим. Дуб-дубом, но попал. Прямо в болото угодил. А там, в болоте, лягушка одна ну никак не могла замуж выскочить. Её подружки уже давно по всему болоту икры наметали, а она всё в старых девах прыгала. Гордая была очень: - Я, - говорит, - орлица! Мне с вами в болоте жить не в кайф. Я за царевича замуж выйду. - Все лягушки ржут, а ей хоть бы хрен. Сидит себе под луной и квакает. Тут как раз стрела. Она сразу смекнула, что к чему. Расквакалась так, что дождь пошёл. На её голос царевич и пришёл. Он такого пения отродясь не слыхал. А как увидел её во всей красе, так и влюбился по уши. Толи он женщин никогда не видал раньше, толи пьян был, толи извращенцем был, но что есть, то есть. В Мерседес шестисотый её усадил, и они по кочкам болотным домой во дворец и поскакали. Гром гремит, земля трясётся, а они прут себе. Царь-батюшка как услыхал грохот-то, подумал, что никак Стенька с княжной опять в гости собрался. (Этот Стенька, для царей, прям хуже чем татарин какой. Без спросу так и лезет в гости. А как не пускают, так он княжон всё топит и топит, топит и топит. А может это Емелька был с дочкой капитанской. Или ещё хуже -- Вовка с Надькой привиделись. Но не суть, не суть. Кто-то да померещился). Царь тут в штанишки-то и наложил, со страху. Под кровать залез, лежит и дрожит как студень. Он такой жирненький, царёк был. Чуть шевельнёшь - трясётся весь.
Старшенький его под кроватью и нашёл. - Батяня, - говорит, - не дрейфь, это я с жаной в коробчонке шестисотой прискакал. А за шум извяни -- дороги дрянь, дураки кругом! -
Царь вылез, корону надел, всех детей созвал: "Хочу, - говорит, - ковёр!" Не хватает ему ковра, видишь. Всё есть, а ковра не хватает. "И чтоб к завтрему!" И державой об пол: БУХ! "Или, - говорит, - на кол!" Во как ему приспичило. Все горюют, а трансвестит радуется. "Во, - думает, - подфартило!" А может он и не трансвестит вовсе был, а этот, как его? Ну, вы знаете.
Мутант к своей свинке в свинарник. Ну, что делать-то будем? А та свинарку упросила один половичок из дома принести. За это она ей молочного поросёночка с бородкой и пейсиками посулила. Та дура принесла, и невдомёк ей, дуре убогой, что поросят с пейсиками не бывает -- не кошерно. Кинула значит свинка прислугу свою.
Трансвестит Алёнушка с экрана на всю страну: "Подружки!!!! Нужон ковёр!!!!" Ну все и понесли в передачу "Отгадай слово из трёх букв", к этому хохмачу с усами. Потащили всё, у кого что было. И ковры и самогон. Один танкист даже танк приволок. Разве жалко? Народ у нас такой, с открытой душой, всё, что где лежит и рядом милиции нет, тащат. На телевидении, что ни день --праздник: пьют, жрут, хохот стоит. Трансвеститу -- Госпремию. В виде ковра от щедрот своих.
Иванушка тоже к своей подкатился. "Ты", - говорит. А дальше слов у него не было. Он вообще умом не блестел или протрезвел внезапно. Так он её за ноги и давай головой об пол бить. Ёжкин пот, жалко. Бил-бил и выбил из кожи лягушачьей девушку небывалой красоты. Аж сам офигел, когда увидел. Она ему в ноги, спасибо, мол, что спас от Кащеевых козней. Помиловались они часа два по углам, а потом Ванька спать, она за работу. К утру ковёр готов, а она опять лягушкой стала.
Утром все к царю с коврами. Тот посмотрел, оценил и первое место Ваньке дал. А потом говорит: "Жрать хочу, чтоб ужин накрыли из лучших блюд". И на мутанта так хищно посмотрел, потом рукой махнул и спать пошёл. А чего ему царю ещё делать? Тиран.
Мутант к своей. "Царь-батюшка кушать захотел. Давай ему Наф-Нафа отдадим или одного из Семерых Козлят. У нас их до фига" . Та в вой. "Я, - говорит, - своих детушек этому таракану рыжему (это она про царя так, чурка нерусская. Царь рыжим был, с усами) не отдам. Пойду лучше посмотрю, что лягушка делать будет." И ушла.
Трансвестит Алёнушка обратно на телевидение. "Помогите, - мол, - ребята!" А у тех похмелье. Ничего с утра не соображают. Сушняк. А один, этот, хохмач с усами, вообще драться полез. Делать нечего, трансвестит домой, а там у него сожитель яичницу готовит. Обрадовался Алёнушка и забрал яичницу.
Ваня тоже тык-пык и домой. А там эта, суженая его, в углу квакает. Он к ней и так и этак, а она всё квакает. Тогда он стакан засадил, поймал её и давай препарировать. Без наркоза. Кожу снял, а оттуда девушка небывалой красоты, прыг на пол. И ему в ноги, спасибо мол, что спас от Кащеевых козней. Ванька смотрит - девчонка-то другая, ещё лучше первой. Ну тут понеслось. Ё-маё, чо они творили в хате. Ни пером написать, ни в сказке сказать. Ванюха то здоровый кабан был, а тут такая деваха - ноги с перепоночками прямо из попы растут. Но всему конец приходит. Ванька спать, а лягушка к плите - царю-батюшке супчик варить. Свинюшка, в замочную скважину смотрела-смотрела, а не видно ни хрена. "Ну, - думает, - хрен с ним, с Наф-Нафом, всё равно он дом не построит." Домой прибежала, собственными копытами сыночка порешила и холодец из него сварила. А посолить забыла - дура. Свинья, она и есть свинья.
Утром Ванька просыпается, ни хрена сообразить не может: голова как колокол церковный гудит. Смотрит, кастрюля с супом китайским "Hot and Sour." Ну, он себе супчика налил, сидит жрёт, а в углу лягушка квакает, точно жаба какая. Тут Ванька всё вспомнил, кастрюлю под мышку и к бате во дворец.
А во дворце народу: придворные там, гости заморские всякие, один прынц хранцузский даже приехал. На трансвестите жениться хотел. Вчера пир был, все с похмелья, жрать хотят. Яичницу съели, но не то - не с соплями, тяжело заходит. Потом холодец, а он не солёный, и во дворце, как назло, ни хрена нет: ни хрена, ни горчицы. Тут Ванька с супом китайским. Ну, опять чемпион. Царь-Батяня нажрался и давай под фонограмму песни орать, потом спохватился, что не по сказке пошло, говорит: "Чтоб завтра с невестами ко мне или на кол. Свадьбу будем играть." Дался ему этот кол, ну!
Мутант в свинарник, а там никого - убежали все в лес, чтоб не закололи ненароком к свадьбе. Мутант за ними, а от них только рожки да ножки по всем кустам валяются, злые волки сожрали и не подавились. Он плакал-плакал, потом из лужи водицы ключевой попил и в человека превратился да такого пригожего, что у Конька-Горбунка, когда он его на скотном дворе увидел, горбы пропали.
Трансвестит, к своему бой фрэнду, давай мол жениться, если ты честный человек. Тот чемодан схватил и ходу, нечестный попался. Ну Алёнушка не долго переживал, вернее совсем не переживал, на кол очень хотел. "Во, - думает, - насижусь вволю."
Ванька тоже домой, а там эта, в углу квакает. Он её схватил и хотел было опять об пол головой шмякнуть, а она ему человеческим голосом: "Ничего не бойся, утро вечера мудренее. Иди во дворец и Царю-Батюшке скажешь, как только шум услышишь: это мол гром гремит, земля трясётся, поп на курице несётся. И тут я во всей красе из лужи выпрыгну и косточки и корочки по столу поразбросаю."
Утром Ванька во дворец, а там во дворе Алёнушка на колу балдеет. Его снимать хотели, а он -- ни в какую. "Я, - говорит, - такого наслаждения никогда не испытывал". Так его там и оставили. Ванька в зал, там все ждут, Царь-Батюшка на троне, злой, сука, у царицы дела начались не вовремя. Зато, хорошо хоть не понесла. Царь и спрашивает, где мол невеста. Тут шум гам. Ванька говорит поп на курице, и точно поп на курице прямо в царские покои вскакал. Прямо Ворошилов, через окно открытое вскакнул. Все за курицей гоняться начали. Поймали, голову ей тяп, она золотое яйцо хлоп, из яйца лягушка сама прыг и Ваньке на грудь. Тот её за ноги да и давай головой об пол колошматить. Бил-бил, ни фига. Гости тоже били били, не разбили. Царь-батюшка собственной белой ручкой приложился, ноль: лягушка и лягушка. Тут как раз мутант, преобразившийся подгрёб. Поднял он лягушачье тело бездыханное с пола и поцеловал прямо в уста алые. И на тебе, кто бы мог подумать, кожа у лягушки слезла, а под ней девица-красавица небывалой красоты мутанту на шею скок, спасибо мол, что спас от Кащеевых козней. Тут все: "Ура!!!" и давай пировать. Мутанта с лягушкой обженили, она сразу икры и наметала по всем оврагам. Трансвестит, который и не трасвестит в общем, с кола слез и за иностранного прынца замуж вышел. А Ванька, дурак, так один и остался в старых девах куковать, идиот.