- Послушайте, послушайте же меня!!! - кричал молодой дождевой червь, пытаясь привлечь внимание своих родичей, собравшихся в большой норе под огромным замшелым камнем. Никто из родственников не обращал на него никакого внимания. Ещё бы, такие встречи, когда собирался весь род, происходили очень редко, поэтому каждый стремился наговориться со всеми, кто ему был дорог, ведь через короткое время все они покинут это уютное родовое "гнездо" и расползутся кто куда, чтобы, возможно, уже никогда не встретиться. Жизнь дождевых червей не такая длинная, к тому же она сопряжена с опасностями, подстерегающими их повсеместно, и встречаются они всем родом только два или три раза. Вот сегодня как раз был такой день, когда сёстры и братья, родители и дети могли повидаться и наговориться всласть. Для кого-то это в последний раз, а для кого-то в первый. Поэтому шум от переплетающихся шуршащих тел стоял невообразимый: у совсем маленьких, непривыкших к таким сборищам, даже закладывало уши, и малыши недовольно сморщивались. Так продолжалось достаточно долго, а молодой дождевой червь, свернувшись клубком и подняв голову, отчего стал похожим на змею, не переставая, кричал одно и то же:
- Да выслушайте же меня!!!
Взгромоздившись на небольшой холмик и возвышаясь над всеми, он уже совсем было отчаялся и начал огорчённо качать своей узкой головой, как шум сам по себе несколько утих, и патриарх, огромный старый дождевой червь, пользующийся всеобщим уважением и любовью и лежащий в самом тёмном сыром углу, наконец расслышал крики и хлопнул огромным хвостом о стену с такой силой, что на собравшихся посыпались комочки земли. Все испуганно замерли, пытаясь понять, отчего случилось это землетрясение.
- Что ты кричишь, Карл, - скрипучим голосом, предварительно откашлявшись, спросил патриарх, - что тебе не даёт покоя? Ты же видишь, все празднуют встречу.
- Послушайте же, - набрав в себя воздуха, выдохнул Карл, - я летал! Я летал, представляете!!! Летал!!!
- Ну и что? - пропищала какая-то старушка. - Эка невидаль! Меня тоже однажды, когда я была ещё совсем ребёнком и по глупости вылезла из земли на солнце, выронила птица, пытавшаяся отнести меня к себе в гнездо, чтобы скормить своим прожорливым птенчикам. Б-р-р-р, как вспомню, так дрожь по телу, - задёргалась старушка, пытаясь отогнать пришедшее видение прошлого.
- Да нет! - закричал Карл, извиваясь от возбуждения. - Я летал, потому что неделю назад встретился с богом!
Шум, который образовался от слов старушки, сразу же затих и все уставились на Карла.
- Да, да! - продолжал он быстрой скороговоркой, словно опасаясь, что все перестанут на него обращать внимание, и никто так и не выслушает его рассказ. - Я встретился с богом!
- Расскажи, - коротко пробасил патриарх.
- Все помнят, какой был день неделю назад? - спросил Карл скорее, чтобы начать свой рассказ, чем для того, чтобы услышать ответ присутствующих.
- Несколько дней, не переставая, лили дожди. Земля пропиталась водой, как губка. Дышать стало совершенно невозможно, и многие из нас вынуждены были вылезти тогда наружу, в этот опасный светлый мир. В нём такое огромное количество охотящихся за нами, что только очень счастливые возвращаются из него обратно домой. Вот и мне пришлось вылезти из-под своего пня наверх. Кругом плескалась вода, это был океан. Я с большим трудом передвигался в нём, пытаясь найти хоть какой-нибудь островок. Мне повезло, когда удалось влезть на огромный совершенно плоский камень не залитый водой. На нём можно было спокойно отдыхнуть прежде, чем отправиться в путь, чтобы найти более сухую землю, где можно было бы обосноваться.
Пока шёл дождь, всё было нормально: холодно, но вполне терпимо. Да и что ни говори, а ползти по поверхности получается гораздо быстрее, чем под землёй. Надеясь найти какую-нибудь щель в камне, через которую можно было бы залезть под него, я всё полз и полз. Прошло много времени и мне начало казаться, что конца этому камню не будет. Страх щекотал нервы, хотелось остановиться и умереть, но в то же время было абсолютно ясно, что под таким огромным плато, будет достаточно темно и в меру сыро, так что не надо будет беспокоиться за своё здоровье. Тут на мою беду кончился дождь, а камень всё не кончался. Пока на пути встречались лужи, похожие на озёра, всё было не так плохо, но солнце, это треклятое солнце, оно вылезло из-за туч и начало греть. В начале было даже приятно: кругом влажно, а тебе греет бока и спину. Это только добавляет энергии и ты ползешь быстрее. Но под горячими солнечными лучами начали исчезать лужи. Становилось сухо. Камень уже нагрелся так, что обжигал живот, а спина и бока стали быстро обсыхать и болеть. Тут уж совсем стало не до шуток. Я мог только с трудом дышать своей ежесекундно грубеющей кожей, которая сморщивалась и становилась всё твёрже и плотнее. А мне при этом становилось всё больнее и больнее. Вдобавок к этим бедам прибавилась ещё одна: ветер поднял пыль, которая облепила тело так плотно, что двигаться стало совершенно невозможно. В конце концов меня скрутило в крюк, распрямить который никак не получалось. Сил не хватало, чтобы выдержать эту невыносимую боль. Мысленно я просил, чтобы какая-нибудь птица закончила эти страдания. Сознание постепенно угасало, и в тот момент, когда кровь перестала пульсировать, надо мной склонилась чья-то огромная тень. Что-то большое, взяв меня за бока и подняло в воздух, понесло куда-то и смочило в целом море прохладной воды, отчего боль сразу же стала проходить. Наконец-то можно было распрямиться. Вы даже представить себе не можете, какое облегчение за этим последовало. Но это не всё. Это большое подбросило меня ввысь, прямо к небу, откуда я упал на ещё влажную и такую мягкую траву, что боли от падения не было. Я немедленно сполз вниз и несколько раз перевернувшись во влажной земле ещё больше увлажнил свою кожу. Вместе с облегчением ко мне возвращались силы, но я какое то время просто лежал, не двигаясь и находясь в состоянии эйфории от всего пережитого. Окончательно придя в себя, я решил залезть в землю; как раз она в это месте была в меру рыхлая и тёплая.
Два дня я отдыхал в небольшой норке и прокручивал в памяти всё, что со случилось. Все эти события: медленное умирание под палящим солнцем, тень, которая заслонила меня от него; поднятие в воздух, полёт, падение на траву, счастливое избавление от мук - все они снова и снова проходили передо мной. Я вспоминал эту радость полёта, с которой ничего не может сравниться. Это было что-то бесподобное. Полностью уверен сейчас, что не случайная птица просто выронила меня из своего клюва, нет, меня подбросило вверх нарочно для того, чтобы ощутить то, о чём мы, черви, и мечтать не можем. И чем больше я думаю об этом, тем больше прихожу к мнению, что сам бог даровал мне столь чудесное спасение специально, чтобы я рассказал вам о нём. Кто как ни он мог свершить такое чудо?
Карл постепенно за время своего рассказа перешёл с крика на еле слышный шёпот, а под конец и вовсе замолчал от наступившей усталости: всё-таки черви не привыкли произносить столь длинные речи, к тому же он перед своим рассказом долго кричал и сильно волновался. Теперь он только прислушивался, о чём перешёптываются все собравшиеся, но вокруг стояла тишина.
"Неужели они мне не верят?" - думал Карл с тоской, от которой сжимались сразу все семь его сердец. И как будто в подтверждение его грустным мыслям всё та же старушка прошамкала вполголоса, хотя в царившей тишине это слышалось как гром:
- Сумасшедший Карл. Наверное, перегрелся на солнце, такое придумать. Птица, я больше чем уверена, какая-то птица его схватила, а потом подумала, что чем есть грязного полузасохшего червяка, можно найти чего-нибудь и пожирнее. Вот она его и выплюнула. А дурачок подумал, что бог спас. Бог!!! Это ж надо такое сочинить. -
Карл чуть не заплакал от обиды.
"Они не верят. Они мне не верят, - обречённо думал он. - Ну, как? Ну, как же мне им доказать, что всё это правда, а не мой вымысел? А может, тётя Марго права: я просто перегрелся, и это только какая-то глупая птица сначала схватила меня, а затем выплюнула. Наверное, права. Неужели бог снизойдёт до простого червя? Это же БОГ!!!"
"Я сумасшедший," - печально заключил он и, свернувшись клубком, затих на своём холмике.
*****************
Человек шёл по обочине дороги и наслаждался ранним весенним утром. Ему хорошо было идти вот так, никуда не торопясь. Только что закончился сильный дождь; тучи рассеялись, и ему захотелось выйти из дома, чтобы подышать воздухом, посмотреть в голубое небо, подставить своё бледное после долгой зимы лицо ласковым лучам солнца. Он шёл и радовался раннему пению птиц, набухающим почкам деревьев, пробивающимся листочкам кустов, зелёной траве и отражениям в лужах с чистой водой.
"Как здорово, что всё это есть, - думал человек, - как замечательно вокруг! Как изумительно прекрасна жизнь. А что такое Жизнь? Как можно визуально себе представить её течение?"
Он любил пофилософствовать про себя, этот человек.
"Наверное, нет, даже скорее всего, для меня Жизнь похожа на воронку, - продолжал он размышлять, - вот появляемся мы на свет: края воронки широки, и мы плаваем вдоль них медленно. Вся жизнь перед нами открыта, любая дорога, в любую сторону. Затем мы растём, мы отдаём предпочтение чему-то, а от чего-то отказываемся, и вместе с этим края воронки сужаются, а само течение жизни становится быстрее; создавшийся водоворот втягивает нас всё глубже и глубже. Нам уже сложнее выплыть наверх и начать всё сначала. Пока мы молоды, сильны у нас много энергии, эта возможность ещё присутствует, но каждый наш шаг вглубь жизни, её воронки, при познании чего-то неминуемо ведёт к сужению её же краёв. Нас начинает всасывать всё быстрее и быстрее, а с возрастом скорость жизни только увеличивается. Чем старше мы становимся, тем это заметнее. У нас всё меньше сил, желания и времени для того, чтобы расширить края, расширить свою жизнь. Нет, недаром, недаром жизнь зовётся водоворотом, она закручивает нас и несёт вниз с увеличивающейся скоростью. В детстве и юношестве мы этого не понимаем, только с годами начинаем осознавать, насколько всё быстро уходит от нас... или мы от чего-то. Мы пытаемся что-то изменить, но только изматываем себя и в конце, обессиленные, просто проваливаемся вместе с жизнью в... Куда? Куда мы проваливаемся? В другую воронку, в самый узкий её конец? Или теперь это может стать началом? Если да, то тогда воронка приобретает видимость песочных часов. Их переворачивают, и всё начинается сначала. Мы растём в утробе матери и раздвигаем края нашей воронки? Ну - да, чем здоровее мы будем, чем сильнее, тем шире будут края воронки перед нашим выходом на свет, тем проще нам потом будет бороться с её сужающимися стенками, тем дольше будем погружаться в неё, тем больше успеем сделать в том мире, в который попадаем. В этом, скорее всего и есть смысл всего. Тогда возникает масса вопросов: а кто переворачивает воронку, и останавливается ли когда-нибудь наше постоянное перетекание из одной жизни в другую? И возможны ли случаи, когда нас просто выносит неведомая нам сила из сужающихся донельзя краёв воронки? Ведь так тоже бывает. Человек, уже отчаявшись, вдруг получает новые силы и может выплыть наверх, туда, где края воронки ещё широки, где он может изменить что-то. Если так, то это ведь кому-то необходимо? Не так ли?"
Человек продолжал идти и задавать себе вопросы, и сам же пытался дать на них ответы, как будто он разговаривал с кем-то другим. Внезапно человек остановился.
- Ну, вот, ещё один. Куда ты выполз, дурашка? - человек, чуть улыбаясь, смотрел себе под ноги и разглядывал еле шевелящегося дождевого червя, который, тщетно пытаясь найти в асфальте хоть какую-нибудь трещинку, куда можно было бы залезть и спрятаться от всё сильнее пригревающего солнца, тыкался головой в чёрный асфальт.
- Края твоей воронки уже совсем узки. Ещё пару минут и тебя выбросит из этого мира, оставив в нём лишь пустую, высохшую на солнце оболочку, - человек обращался к червю, как будто это было разумное существо, способное слышать и понимать его.
- А что, если я нарушу, течение твоей воронки? - спросил человек. - Что произойдёт?
Он наклонился, поднял червя, который попытался слабо сопротивляться, извиваясь вокруг пальцев, держащих его мягкое тело.
- Не крутись, - сказал, выпрямляясь, человек, - я даю тебе возможность жить дольше. Как ты сам-то считаешь: это хорошо или плохо? А ты вообще летал когда-нибудь? Все говорят: рождённый ползать, летать не может. Давай нарушим это правило. Конечно, сам ты не полетишь, но со мной - запросто. Давай, я сначала сполосну тебя в этой луже, тебе же нужна влажная кожа, чтобы дышать.
Человек опустил червя в тёплую лужу и несколько раз сполоснул его, очищая от прилипшей пыли и грязи, а затем подбросил его в воздух и тот, пролетев немного, упал на влажную траву, и, скатившись с неё, исчез в земле.
"Ну вот, - удовлетворённо подумал человек, - какая мелочь - спасти жизнь дождевого червя. Интересно, будет он мне благодарен, и кто я для него? Бог? Вытащивший его из воронки, совершивший для него это чудо? Какой смешной бог, не поленившийся нагнуться, поднять его полуживого с земли, вымыть; давший ему возможность хоть раз лететь, и продливший ему жизнь. Какой смешной."
Человек покачал головой и пошёл дальше по дороге, всё так же размышляя про себя:
"А с людьми, ведь с нами может быть точно так же: кто поднимает нас, буквально вырывая из самого конца воронки, когда у нас уже нет сил сопротивляться стремительному движению жизни, и бросает нас в совершенно другую сторону, давая возможность ещё что-то сделать важное и именно в этой жизни. Занятно, какой смешной Бог. Он не ленится поднимать нас, очищать, давать нам возможность летать - Жить!"
Человек шёл и наслаждался погодой, природой, дорогой, всем тем, что он видел, слышал и ощущал.
***************
- А я ему верю, - раздался скрипучий голос патриарха, - со мной, когда я был ещё молодым, произошёл такой же случай. Точь в точь, как с Карлом. Меня также, как и его, кто-то спас от неминуемой смерти, я тоже летал и прожил долгую-долгую жизнь. Я просто никогда не говорил об этом, боялся, что меня сочтут сумасшедшим. -
Все недоумённо смотрели в тот угол, где лежал патриарх. Не верить его словам было невозможно, он пользовался неоспоримым авторитетом. Карл поднял голову и задрожал от радостного возбуждения.
- Значит я не сумасшедший! Значит это действительно было... - думал он.
- И меня также спасли в прошлом году, - сказала одна почтенная червячиха.
- И меня, и меня, - раздалось сразу несколько голосов.
Все вокруг загудели и опять заговорили разом, производя невообразимый шум.
"Значит, я действительно встретился с богом! - восхищённо думал про себя Карл. - Какой смешной бог: он не ленится поднимать нас, очищать, давать возможность летать и жить. Странный бог."