Аннотация: Вышивать бисером Настю научила мама, а саму маму - её мама. Возможно, какая-то Настина прапрабабушка и была первой вышивальшицей бисером. И ещё ведьмой.
моему критику и другу Белле с благодарностью
Вышивать бисером Настю научила мама, а саму маму - её мама. Возможно, какая-то Настина прапрабабушка и была первой вышивальшицей бисером. И ещё ведьмой. Потому что в деревне и Настю и её маму считали ведьмами и, конечно, не без основания. Кем ещё могут быть две цыганки, живушие в огромном старом доме на отшибе?
Они появились в дождь из ниоткуда на ярко-красном, как их платья, джипе и сразу начали происходить жуткие и удивительные вещи. Яко посуху доехали мать и дочь до своих ворот, хотя даже тракторист Фёдор, который не просыхал, как вечная лужа на главной улице, (эту улицу и все переулки он перепахивал вместо обрыдших полей своим могучим и грязным трактором) однажды сам застрял там в вырытой им на спор бездонной яме. Потом в окнах их, и только их дома, вспыхнул свет, хотя все электрические провода уже давно были срезаны и проданы бесстрашными алкашами вездесущей мафии с пугающим именем вторцветмет. Назавтра провода чудесным образом вернулись на давно изчезнувшие столбы с белоснежными фарфоровыми изоляторами. За одну ночь вокруг цыганской усадьбы вырос трёхметровый забор из пахнущей свежей сосновой стружкой вагонки, огородивший пришлых от всего мира. Ни одной щели и только непрекращающийся механический гул и редкая невнятная - но явно не русская - речь, возможно, даже не человеческая, по ту сторону проклятого забора.
Утром страдающие похмельем местные жители с ужасом обнаружили асфальт. Он был чёрный с вкрапленными блёстками слюды, начинался у главной дороги и заканчивался у цыганского тупика. И сколько Фёдор не вспахивал это дьявольское наваждение - наутро невероятным образом асфальт опять оказывался цел. Зато сам Фёдор внезапно бесследно исчез и теперь вместо него около осиротевшего трактора сидел худой беспородный запаршивевший пёс и провожал умоляющим взглядом мужиков, несущих в банках утреннее пиво.
В один из четвергов набежала маленькая, как мышка, серая тучка и проморосила по заколдованному асфальту скупыми мелкими каплями. Над цыганским участком льстиво изогнулась радуга и временный деревянный забор растворился в воздухе, а на его месте возник той же высоты каменный, из неведомого жёлтого кирпича. С новых зелёных ворот на любопытных изрыгали огонь красноглазые жёлтые драконы.
Местные ненавидели и боялись цыганок, но больше всех - старший сын Фёдора Тимофей, охотно откликающийся на кличку Тимоти, полученную от шпаны за накачанные руки в наколках и полные энергии и внутреннего ритма невнятные речи. Тимоти полюбил Настю сразу, как она появилась в их школе и мельком сверкнула в его сторону чёрными глазищами. Чтобы привлечь к себе внимание новенькой, Тимоти обстреливал её шариками из жёванных страниц учебника литературы и физики, а на переменах толкал и щипал за аппетитные места. Красавица только улыбалась. Зато с Тимоти стали происходить странные вещи: на уроке биологии его клюнул в темечко ворон, тридцать три года простоявший на шкафу чучелом, и улетел через закрытую форточку, нарисованный фрегат из учебника истории обстрелял хулигана картечью, которая застряла под кожей щёк отвратительными красными угрями, а на физкультуре лопнули одновременно обе резинки и заставили полыхающего Тимоти под вселенский хохот подхватить упавшие на пол треники и убежать, сверкая белыми ягодицами.
В один прекрасный день Настя позволила приручённому Тимоти донести свой портфель до хранимых огнедышащими драконами огромных ворот цыганской усадьбы. Дальше не проходил никто: мама Мила была не такой уж и милой. Поговаривали, что она знается с дьяволом или даже с самим губернатором. Её не брали ни налоговая, ни ОМОН. Источником её нездешнего благополучия могло быть лишь колдовство или нефтяная вышка за высоким забором. Одноглазый Петрович клялся и божился, что видел там утраченным оком финиковые пальмы и кипарисы, сменившие старый вишнёвый сад, многобашенный с колоннадой мраморный дворец, голубое озеро со стеклянным дном и белые силуэты то ли статуй, то ли безмолвных рабов. Кто знает? Правда всегда сокрыта от глаз. Поэтому многие верили всему, включая личную вертолётную площадку и еженочные полёты Милы на метле. Зачем метла, если есть вертолёт? Для бесшумного вредительства, не отслеживаемого расквартированным по соседству полком ПВО - пояснял неразумным односельчанам кривой пророк.
Этот мир держится на лютой любви и бескорыстной ненависти. Цыганское гнездо поджигали каждую ночь, а оно не горело, всё было против любви Насти и Тимоти, но она вспыхнула. Бывшие дружки толпой били Тимоти, Мила закрывала Настю в её комнате, отбирала мобильник и вырубала интернет - впрочем, последние два действия казались явно лишними: связь в округе была никакая.
Настя тихо плакала и вышивала на пяльцах любимое лицо.
И они с Тимоти умудрялись встречаться тайком от мамы.
Вскоре Настя поняла, что и сама будет мамой.
Мила посадила Тимоти в тюрьму за связь с несовершеннолетней.
Тимоти сам был несовершеннолетним, но у Милы были хорошие связи.
Настя приходила к нему на свидания и обещала, что она вытащит его и они улетят далеко-далеко.
Тимоти не верил.
Ты не ведьма, а твоя мама - да.
Я тоже.
Тимоти не верил.
Тогда Настя рассказала о бисере.
Колдовства никакого нет: надо только сильно хотеть и непрестанно трудиться.
Бусинка к бусинке, стежок за стежком - это несложно.
Вышьешь дом - будет дом, а я вышила тебя.
Сейчас вышиваю остров посреди моря и самолёт.
Тимоти смеялся и не верил.
Но одной дождливой ночью он исчез из камеры, словно испарился.
Из своей спальни за закрытыми ставнями пропала Настя.
Мила выла и швырялась проклятиями и бисером.
С небес хлынул ледяной дождь.
В Исландии ожил вулкан с непроизносимым названием и засыпал солнце пеплом.
На Японию обрушился цунами и расплавленная радиоактивная лава залила три реактора Фукусимы.
Мила призвала дьявола и губернатора.
Губернатор призвал МВД.
Но план "Перехват" не сработал.
А ненавистный цыганский замок запылал и выгорел дотла.
Мила исчезла.
Говорят, пассажиры рейса "Москва-Калькутта" в иллюминаторе видели её, пролетающую на высоте десять с половиной тысяч метров на искрящейся от гнева метле.
Щелудивый пёс исчез, зато объявился нетрезвый Фёдор и завёл свой старый трактор.