13

Зимний сюжет

Старость знает и уже могла.

Зрелость почти знает и еще может.

Молодость может, но будет ли знать?..

Отложив прочитанный лист на стол, Ольга Николаевна неожиданно увидела белый пушистый снег. Он почти вертикально падал за окном позади одетого в строгий официальный костюм совсем молодого мужчины, сидящего напротив нее в кожаном офисном кресле. Всего час назад, когда она входила сюда, в центр книжной торговли, на улице был обычный для этих южных широт серый слякотный пейзаж конца декабря.

Сейчас крупные снежинки за окном пухом оседали на деревьях и домах, делая все вокруг необыкновенно нарядным, умиротворяющим и отвлекающим от суетной будничности. Не удержавшись, она встала и подошла к самому стеклу. За ним теперь все быстро превращалось в белую и таинственную рождественскую сказку. Невдалеке в молочной пелене становилось все менее различимым море, а в необычно притихшей городской суете ясно слышались звуки маяка, которые доносились с мыса у входа в порт.

Очень захотелось бросить сейчас все вынужденные и скучные хлопоты, которые привели ее в этот кабинет и скорее попасть на улицу, чтобы окунуться в этот праздник белой красоты. Как теперь здорово, наверное, где-то у моря, в парке под тихо падающими снежинками! Ольга Николаевна сейчас мысленно была там. На память сами собой пришли запомнившиеся строки, прочитанные как-то ею давным-давно, уже буквально в прошлом веке в какой-то журнальной статье. В ней кто-то из русских, недолго живший и работавший в Японии, восхищался восточным умением созерцать. Это вспоминалось ей всякий раз, когда шел снег.

Он писал, что однажды утром, когда шел изумительный снег, ему нужно было сообщить кое-что японскому коллеге, и он с посыльным отправил ему записку, в которой, однако, ничего не написал о снегопаде. Его послание было возвращено с припиской примерно такого содержания: "Можно ли понять человека, который настолько лишен вкуса, что ни словом не обмолвился, как ему понравился этот снег? Сердце ваше достойно сожаления!"...

За окном все, что еще сегодня было серым, неприглядным, израненным, унылым, теперь укрывалось белым, чистым покрывалом и становилось праздничным и сказочным. Новая белая реальность отодвигала в сознании далеко на задний план все будничные заботы, ослабляла власть сиюминутных материальных забот и соблазнов, неизбежно повергающих в иго суеты, о преходящей сути которой писал еще ветхозаветный Екклесиаст...

Природа сейчас давала нам один из уроков постижения истины. Через эту красоту. Ольга Николаевна была уверена, что невозможно найти на земле человека, который остался бы равнодушным, глядя на такую картину. Но уже в следующую минуту разочарованно поняла, что ошибается.

Она с трудом стряхнула с себя очарование, оторвалась от окна и оглянулась. Это вернуло ее в реальность, где по-прежнему, не отвлекаясь и уверенно откинувшись на спинку офисного кресла, парень лет 30-и, вполне годившийся ей в сыновья, деловито листал небольшую книгу. Что она здесь вообще делает? Но, вспомнив, что целый час специально ехала сюда, в один из спутников своего приморского города, нехотя вернулась в свое кресло. Перед ней на столе по-прежнему лежал уже прочитанный ею проект договора.

Содержание документа ничем ее не удивляло. Его характер был привычно грабительским по отношению к создателю интеллектуального продукта. Она уже привыкла к тому, что нынешнее время повернуто лицом к Его Величеству посреднику, доносящему этот, как, впрочем, и любой другой продукт до потребителя; в пол-оборота - к издательству, овеществляющему мысли в читаемый материальный товар - книгу; сзади, за спиной, остается только сам автор, в голове которого эта книга родилась. Время сейчас как-то не склонно к размышлениям о самом себе, ему это не интересно. Ему некогда. Эпоха занята другими, более приземленными своими проблемами, в которых лучше остального просматриваются очертания золотого тельца.

Если кто-то что-нибудь создал, придумал, сделал, написал, то есть заработал своими руками, ногами или головой, то обязательно и неотвратимо где-нибудь за ближайшим углом, как говорится, "не отходя от кассы", его ждет тот, кто отбирает львиную долю. Искать защиту практически безнадежно и главная трудность в том, чтобы отличить того, кто должен защищать, от того, кто отбирает. Сил и времени этот процесс идентификации займет значительно больше, чем кропотливое создание того, чем зарабатываешь. Поэтому большинство и не затевает его - себе дороже.

Ну, а те немногие, которые все же решились на "поиски правды", если повезет, находят того, кто защитит, но вскоре становится ясно, что это лишь разновидность прежней ситуации. Этот, защищающий, тоже хочет кушать и, как правило, его привычный аппетит лучше аппетита того, кто что-то создает. Так что, это не время, а, скорее, безвременье!

Поэтому с тем, что написано на этой бумаге, лежащей на столе, Ольга Николаевна согласится хотя бы ради того, чтобы мысли из ее книги перестали быть только ее мыслями. Тяжело с ними один на один. Хочется поделиться, чтобы они стали знакомы и другим, даже если этих других не так много, как хотелось бы. У основной массы, к сожалению, утрачены желание думать и потребность в книгах, а у остальных банально оскудела возможность покупать их. Все равно, не может не быть в природе людей, думающих о том же или почти о том же! Ее книги для них!

У молодого человека в кресле скорость перелистывания часто увеличивалась, говоря о том, что тексты в этих местах его не привлекают. Гораздо реже что-то казалось ему интересным, тогда шорох книжных страниц замедлялся или вовсе стихал.

Вот он перевернул последнюю, еще раз оценивающе оглядел неплохо изданную книжку и заговорил: "Конечно, мы возьмем Вашу книгу для продажи, если цена окажется небольшой и в ней будет учтен в предложенных размерах наш посреднический гонорар, - он кивнул в сторону бумаги, лежащей перед ней, немного помедлил, потом продолжил в менее официальном тоне. - А Вы не пробовали писать на простые и более востребованные сейчас темы? С вашим слогом неплохо бы получилось. Понимаете, в этой книге не все будет понятно и интересно большинству наших покупателей, которые вынимают деньги из своих бумажников совсем не для того, чтобы потом ломать себе над книгой голову. Они охотнее платят за то, что не требует напрягаться, а, наоборот, развлекает и легкостью чтения отвлекает их от множества жизненных проблем".

Ольга Николаевна боковым зрением ухитрялась наблюдать белое волшебство за спиной у мужчины. Сейчас она совсем не была настроена на бессмысленную полемику по этому вопросу. Вечные вопросы? Горькие истины? Каждый человек просто обязан не "отвлекаться от жизненных проблем", а хоть изредка задумываться над ними, если пришел в этот мир. Молодой, удачливый в бизнесе представитель новой генерации с более приспособленным ко времени складом мышления, вряд ли он ее поймет.

Ведь он все взвешивает только на весах "выгодно - не выгодно"... и не привык отвлекаться от этого занятия даже на такие картины, как сейчас в окне за его спиной. Его трудно убедить в существовании весов, на которых взвешивают совсем другие вещи. Нет, не стоит сейчас тратить на это время.

Когда бумаги были подписаны, она оставила свою визитку, попрощалась и с нетерпением устремилась на улицу. В вестибюле к ней присоединилась пара дюжих ребят. Они забрали из багажника ее автомобиля тираж книги. Ну вот, теперь перед тем, как отправиться в обратный путь у нее есть часок, чтобы попасть в очень красивое здесь место. Ольга Николаевна приметила его, когда приезжала сюда в прошлый раз, правда было это еще летом. Наверное, сейчас в этом парке над обрывистым морским склоном сказочно красиво!

Она захлопнула опустевший багажник, щелкнула кнопочкой на брелке от сигнализации и, подняв капюшон куртки, с удовольствием зашагала сквозь медленно опускающиеся на землю снежинки в сторону моря. Это было рядом, можно сказать, за углом.

Снегопад становился все гуще, облегчая задачу абстрагироваться от всего реального окружения и делая вполне достижимым желание представить себя один на один с этим сказочным миром. Безлюдный парк укрылся нежным белым одеялом и казался действительно волшебным. Где-то за тем ажурным кружевом ветвей воображение рисовало сказку с ледяным замком, куда после своего белоснежного творчества ночью возвратится на отдых снежная королева в сверкающих алмазными льдинками одеждах, сидя в роскошных ледяных санях, запряженных тройкой гривастых белых коней...

Ольга Николаевна услышала звуки маяка и неохотно вспомнила о времени. Появились "боковые" мысли о том, что пора, пожалуй, возвращаться к машине, нужно успеть добраться домой до сумерек. В декабре они очень ранние, до их наступления еще не более двух часов. "Успеваю!" - подумала она. Ее глаза впитывали подробности, чтобы сегодня же вечером сесть за компьютер и попробовать воспроизвести эту картину, но уже при помощи слов.

Нехотя повернувшись в обратном направлении, она почувствовала легкий ветерок в лицо и увидела свои совсем еще свежие следы уже наполовину засыпанными. Это вызвало пока только мысленное восклицание: "Давно не видела такого густого и красивого снегопада!" Однако столь благостное и безмятежное состояние духа несколько рассеялось, когда за углом показался знакомый офис, у которого ее машина, как, впрочем, и другие, уже была хорошо присыпана снегом.

С появлением этой картины стала, наконец, проступать серьезность практической стороны ситуации. Ребята, которые час назад забирали книги из ее машины, сметали снег с чьего-то черного джипа, припаркованного рядом. "Садитесь быстрее, мы Вашу машину тоже очистим". Затем постучали в стекло: "Вам ведь в N-ск? - и махнули вслед уже отъехавшему джипу, - Поезжайте за ним, он тоже туда. Да включите дворники и фары!"

Сквозь падающие снежинки Ольга Николаевна выхватила светом фар включенные задние фонари джипа, уже покидающего парковку. Не воспользоваться советом было бы глупо в этой осложнившейся обстановке. Она старалась не отпускать далеко эти фонари. У водителей это называется "сесть на хвост". Но долго ли она сможет это делать? Ведь джипы имеют ряд преимуществ перед обычными автомобилями. Пока они двигались по городу в сторону трассы на N-ск, был момент, когда она чуть не потеряла его огни в белой пелене. Тогда между ними вклинились фонари какого-то другого авто, но Ольге Николаевне показалось, что знакомые джиповские подфарники пропустили их вперед и теперь опять обнадеживающе маячили перед капотом ее машины.

Внутри у Ольги Николаевны все напряглось и сконцентрировалось на этих огнях. Они в буквальном смысле превратились для нее в путеводную звезду, поскольку видимость с удалением от центра городка становилась еще хуже. Несмотря на свою сосредоточенность, она все же отметила про себя, что, к ее счастью, у водителя джипа была нетипичная для таких авто манера езды. Ни малейшего налета наглости! Огни двигались медленно и плавно.

Вот и сейчас перед поворотом фонари джипа долго пропускают другие огни, движущиеся перпендикулярно. Только дождавшись очень большого разрыва в этих огнях, фонари, наконец, сворачивают вправо, так, что Ольга Николаевна вполне успевает сделать то же и не упустить насиженный хвост. Похоже, это уже загородная дорога на N-ск.

Тем временем, часто работающие "дворники" позволяли заметить, что снежинки теперь падали вовсе не тихо и отвесно. Картина в лобовом стекле стала больше походить на снежные завитки, оставленные промчавшимися над ними в воздухе санями снежной королевы, а заднее стекло норовило покрыться изморозью таких же форм. Весьма уместным сейчас оказалось то, что ее машина была оборудована обогревателями стекол и внешних зеркал!

"Что бы я сейчас делала, если бы накануне на автомобиль не была одета зимняя резина?" - подумала с ужасом Ольга Николаевна, почувствовав, что колеса стали реагировать на небольшие изменения скорости легкой пробуксовкой. Снежный покров быстро увеличивался. Ольга Николаевна искала хоть какие-то успокаивающие причины. "Эта трасса совсем коротенькая, твердила себе она, - какая-нибудь пара десятков километров. Сразу за ней пойдут предместья родного N-ска. Там не будет так ощущаться боковой ветер и потом, как говорится, дома и стены помогают. Еще каких-то минут сорок".

Так она успокаивала себя, но вдруг движение значительно замедлилось, а путеводные фонари джипа перед ее капотом стали как-то странно колебаться вверх-вниз. Ольга Николаевна почувствовала, что и ее автомобиль тоже несколько странно покачивает. Ах, да! Она вспомнила - утром, когда ехала в противоположном направлении, проезжала по понтонному мосту. Это, наверное, он. Боковые его ограничители сейчас слабо просматривались, автомобили медленно и осторожно двигались гуськом огни за огнями. Других ориентиров не было.

Она вся вжалась в сидение и превратилась в сгусток внимания. Стараясь не думать о причине, как бы невзначай отстегнула ремень безопасности. Еще час назад этот снег, представлявшийся Ольге Николаевне рождественской сказкой, теперь ощущался, скорее, коварной шуткой снежной королевы. Начинало темнеть.

Глаза неотступно следовали за фонарями джипа, стараясь уловить малейшее изменение в их движении. Так прошло еще некоторое время, показавшееся вечностью. Но вот огни впереди слегка подпрыгнули и, не прекращая движения, перестали раскачиваться. Вот и ее машина перестала чувствовать характерные колебания. Значит, закончился мост! Слава Богу! Рука также невзначай снова пристегнула ремень безопасности. Цепочка движущихся огней теперь стала непрерывной и продвигалась совсем медленно.

"Сейчас, кажется, уже начался тот короткий участок дороги, который проходит по открытой степной местности, - вспоминала Ольга Николаевна, - а за ним до въезда в N-ск будет уже рукой подать". Зазвонил мобильник. Рука нащупала его на сиденье рядом. Это сын. Спрашивает, где она - ее домашний телефон ему не ответил. Бодренько проговорила, что очень скоро будет у себя дома, а если он не будет ее отвлекать, то еще быстрее.

Сквозь косой снег в лобовом стекле ее глаза, напрягаясь до боли, старались удержать в поле зрения фонари джипа. От напряжения они обильно слезились, мокрым щекам было холодно. Ничего, уже близко! Вот только, похоже, из-за открытости участка здесь ветер образует переметы - днище несколько раз коснулось снега. Огни джипа немного вильнули, и через несколько секунд, похоже, на том же самом месте машина Ольги Николаевны забуксовала уже серьезно. Днище скользило по снегу. Перемет! В мобилизованный мозг почти сразу пришла когда-то прочитанная полезная информация: легонько вперед - назад, вперед - назад. Стараемся укатать хотя бы крохотный участочек, который даст возможность сделать маленький разбег...

Еще раз... Спокойнее и без рывков... Пробуем еще раз!.. Все напрасно!.. Что же делать?..

Опять зазвонил мобильник. Как же он сейчас некстати! Просила же его не отвлекать! Из трубки спокойно говорил незнакомый мужской голос:

- Не паникуйте, попробуйте делать то же самое, но слегка двигая рулем из стороны в сторону. Этим вы расширите колею.

- Хорошо. Сейчас, - не раздумывая, послушно ответила Ольга Николаевна.

- Нажмите кнопку громкой связи, кладите телефон рядом и давайте пробовать вместе.

- Давайте, - с готовностью согласилась она.

- Так, неплохо!.. Теперь спокойно назад, - раздалось из трубки.

- Ничего не получается! - по-детски растерянно воскликнула она.

- Спокойно! Соберитесь!.. Еще раз пробуем вперед, потом без рывка назад. Ну...

- Пошла! - выдохнула она, и мобильник сразу же отключился...

Но кто это был? Не с собственным же внутренним голосом она сейчас разговаривала! Голос из трубки был незнаком Ольге Николаевне. Странно!.. Ладно, не отвлекайся, потом разберемся с этим. Главное сейчас двигаемся, и это здорово! Ура! Снова зацепилась глазами за знакомые огни впереди. Как ей удалось их не потерять за время, пока она...

Она только сейчас поняла, что все это время эти огни не двигались. Ждали. То есть, ждал! Кто этот водитель в джипе? Откуда ему известен номер ее телефона? Потом. Сейчас не отвлекайся ...

Каждый метр, приближающий к городу, теперь давался труднее и труднее. Минуту ехали, несколько минут стояли, снова минуту двигались и снова - отстой...

Сквозь напряжение и усталость Ольга Николаевна почувствовала, что у нее зябнут ноги. В самом начале пути из-за невозможности отвлечься на регулировку кондиционера, режим работы которого вызывал запотевание стекол, она, не отрываясь глазами от лобового стекла, щелкнула выключателем и забыла о нем. Теперь в один из периодов "отстоя" все было правильно настроено и включено, но согреться все равно не удавалось.

Вот снова немного продвинулись и опять остановились. Часто возникающие остановки давали возможность возвращаться к своим мыслям, но они только добавляли тревоги. Поздний вечер, занесенная снегом дорога где-то среди поля, мороз, вьюга, заметающая дорогу и лобовое стекло. В нем дискретно, с периодом, соответствующим интенсивности работы "дворников", слабо виднеются сквозь секущий наискось снегопад задние огни джипа.

Размышления все больше пугали. Это ведь реальная ситуация, в которой она участвует, а не наблюдает ее со стороны! "Что я здесь делаю?" - уже второй раз за сегодняшний день возник этот вопрос в голове Ольги Николаевны. "Что я здесь делаю?" - с ужасом повторила она в уме, пытаясь хоть что-то рассмотреть в непроглядной белой мгле. Дорога уже почти не имела каких-то своих очертаний и ограничений. Только слабые огни в лобовом стекле. И впереди ночь...

"Все будет хорошо!" - настойчиво говорила она сама себе. Ей показалось, что огни снова двинулись. "Собраться, не раскисать! Все будет хорошо!" - твердо повторила она и осторожно поставила ногу на педаль газа, но после нескольких минут покоя колеса категорически отказывались сдвинуть автомобиль с места. В это время впереди огни джипа резко дернулись в сторону, исчезли, а на их месте тут же появились другие, более яркие.

Ольга Николаевна поспешно нашла в телефоне номер, с которым был последний разговор.

- Что у Вас случилось? - почти прокричала она.

- Можно сказать, что все в порядке. Обошлось, - тяжело дыша, ответил голос.

- Слава Богу! Но, похоже, Вас развернуло ко мне передними фарами?

- Теперь это уже не важно. Дальше, все равно ехать нельзя, - спокойно и хладнокровно сообщил голос. - Впереди столкнулись несколько автомобилей, поэтому мне пришлось тормозить, - голос немного помолчал. - Дороги уже замело, самим не выбраться, нужна спецтехника, попытаюсь дозвониться в МЧС. Оставьте двигатель включенным и не гасите ближний свет фар. Грейтесь.

С разъединением наступила тишина. Абсолютная, зловещая и неземная. То есть, завывания метели за бортом автомобиля слышались, но то было в другом, внешнем мире, несовместимом, казалось, с жизнью живого существа. Жизненное пространство сжалось до внутреннего объема этого автомобиля. Вскоре Ольга Николаевна сквозь оцепенение услышала, как она бессознательно постукивает одной ногой о другую. Холодно.

Оцепенение сменилось попытками что-то предпринять, чтобы справиться с этой потусторонней тишиной в себе и в этом крохотном объеме. Она включила молчавший до сих пор приемник и стала снимать велюровый чехол с соседнего сидения. Радиоголос сообщал, что в юго-западных областях страны обильные снегопады спровоцировали заносы. На дорогах сотни автомобилей, застигнутые непогодой в пути, сейчас ждут помощи. Однако, ее оказание осложняется образовавшимися заторами, препятствующими проезду спецтехники.

"Это я и без приемника вижу!", - подумала Ольга Николаевна и щелкнула выключателем. Затем завершила обертывание чехла вокруг ног и включила "дворники". Они не сразу сдвинулись с места. "Примерзают!" - подумала машинально. Глядя в это кромешное царство снега и холода, она усомнилась в том, что существует такая спецтехника, способная пробиться сквозь эту метель и сугробы, в которые превратились и занесенные автомобили с людьми внутри...

Да, да! Водитель из джипа прав! Не нужно выключать фары! Без них гипотетически пробившийся сюда тягач или БТР, как там эта спецтехника называется, может проехаться сверху по сугробу, даже не почувствовав, что под ним машина. Так, фары включены, двигатель работает, ноги утеплены. Ждем-с! Какая глупая ситуация! Убийственная беспомощность! Сидишь в этой ловушке, безропотно ждешь и надеешься: может, тебя спасут, а, может, нет...

Когда закончились все возможные и очень немногочисленные для внутреннего пространства автомобиля темы для активности, а ее психологическое состояние стало переходить в крайнее пассивное спокойствие, снова зазвонил телефон:

- Мам, я перед сном хотел тебя услышать, но твой домашний по-прежнему на автоответчике. Ты что не дома? Где ты?

- Точно не дома. Но не знаю, сынок, как тебе сказать определеннее, где я. У меня впечатление, что я участвую в одном из сюжетов, придуманных снежной королевой, - безучастно говорила она. - Похоже, она тоже пишет, но в отличие от меня, дорогой, увлекается каким-то злым по отношению к своим персонажам приключенческим бумаготворчеством. Именно таким, какое в нынешнее время жалует массовый читатель - и с адреналинчиком, и для него самого безболезненным. Для такой коронованной писательницы это слишком конъюнктурно!

- Ничего не понимаю, мам, ты где?

- Вообще-то, я в своей машине, машина - в сугробе, сугроб - в поле, поле - где-то между понтонным мостом и нашим с тобой любимым городом. Точнее определить координаты не представляется возможным.

- Мам, я сейчас выеду за тобой.

- Не вздумай! Затея с наземным транспортом не впишется в этот снежный сценарий. Разве что за то время, что мы не виделись, ты успел купить вертолет. Но при таком сильном ветре и нулевой видимости ты все равно не нашел бы мой сугроб, даже, если я буду размахивать над ним своей курткой.

- Мам... что делать?

- Ничего. Разве что тоже позвони в службу спасения, напомни им о нас. Хотя, думаю, туда уже звонили из-под каждого местного сугроба.

- Мам, тебе не холодно?

- Мне свежо, - ответила она, поправляя чехол на ногах. - Сынок, давай будем завершать, у меня тут, вижу, на подходе батарея в телефоне.

- Мам...

- Не беспокойся! Все образуется! Целую тебя, сынок! - она отключилась и заметила, что кроме готового замолчать телефона, приборная панель перед ней предательски предупреждает еще об одной неприятности. Мигала красная пиктограмма с изображением бензоколонки - топлива в баке осталось, можно сказать, всего ничего! Доехать до города хватило бы, конечно, но на обогрев до утра - явно нет! Да и изменится ли что-нибудь утром? Ольга Николаевна тихо заплакала...

Прекратить панику! Высморкалась. Если ничего нельзя пока сделать, то нужно, хотя бы думать о чем-нибудь положительном. Сиротливо обвела взглядом эту пару кубических метров закрытого пространства вокруг себя. Все стекла извне засыпаны снегом. "А ведь было бы гораздо невыносимее, если бы она страдала клаустро-, хионо- или еще какой-то там фобией!" - это самое положительное, что пришло ей в голову. Прямо как в старом одесском анекдоте: "Больной перед смертью потел?.. Да? Это хорошо!"

В почти потусторонней тишине она услышала, как пульсирует кровь в ее левом виске. Эту тишину необычно резко и громко в очередной раз нарушил "замяукавший" телефон, предупреждая о разряжающейся батарее. Успеть пока не поздно! Озябшие пальцы быстро нашли телефонный номер джипа. Из него тотчас же ответили:

- Как вы там?

- Садится телефон и заканчивается бензин.

- Оставайтесь на месте!

Хорошо пошучено! Последние слова из телефона вызвали у нее где-то глубоко внутри, даже сквозь слезы, что-то вроде улыбки. Ее внутренний голос в ответ как-то горько и совсем не оригинально пошутил: "Это действительно было бы смешно, если бы не было так грустно". А сама Ольга Николаевна опять обвела взглядом прочно засыпанные снегом с внешней стороны окна автомобиля. "Разве есть другие варианты?.. Кроме того, чтобы оставаться на месте?", - мысленно спросила она кого-то, глядя на замолчавший телефон.

Через пару минут сквозь завывание метели в салон стали доноситься какие-то новые звуки. Они приближались. Наконец, их источник показался совсем близким к внешней стороне дверцы ее машины. Черная кожаная перчатка стала рывками водить по стеклу. В нем смутно мелькнула часть мужского лица. Не открывая дверцы, за ней кто-то поэтапно выкрикивал: "Наденьте через голову ручку от сумки с документами. Поднимите капюшон. Погасите фары. Выключите зажигание". Она, не задумываясь, послушно, как робот, и также поэтапно поспешно выполняла команды. С внешней стороны в это время слышались глухие, но очень близкие к машине звуки, наверное, кожаные перчатки готовили дверь к попытке открыть.

В следующий момент она с трудом приоткрылась и тотчас в щель ворвался белый вихрь. Кожаная перчатка крепко схватила ее за руку и вытащила в совсем узкую щель. Колючие снежинки ударили по лицу, и глаза закрылись сами собой, а свободная рука интуитивно заслонила лицо. Верхнюю часть тела тянула куда-то загадочная черная перчатка, мертвой хваткой стиснувшая руку. А нижняя половина, поскольку составляла единое целое с верхом, вынужденно, каким-то непостижимым образом, преодолевая глубокий снег, тоже волочилась следом.

Наконец, ее прислонили плечом к чему-то твердому. Ольга Николаевна услышала перед собой звук приоткрывшейся автомобильной двери, пахнуло теплом и сигаретами, и сразу же кто-то сзади стал вталкивать ее в это тепло. Глаза, переставшие ощущать слепящие уколы снежинок, открылись. "Быстрее перебирайтесь на следующее сидение. Я раскопал только эту дверь".

Оказавшись внутри, оба сразу стали стряхивать с себя снег, смахивать его под ноги и, наконец, откинули капюшоны. Он повернулся в пол-оборота, чтобы положить назад небольшую мокрую лопатку, потом снял кожаные перчатки и достал из бардачка салфетки. Одну протянул ей:

- Вытрите лицо.

- Спасибо!.. Так это Вы?!...

Он, не обратил внимания на вопрос, вытирал свое лицо, руки, потом стал чем-то сметать снег с обуви.

- Не стоит сейчас давать промокнуть ногам, - протянул ей тоже какую-то щетку.

Когда она все закончила, почувствовала, что после улицы в просторном салоне тепло, светло и уютно. Даже не так страшно - все-таки рядом человек! Вот только лужицы, образовавшиеся на резиновых ковриках под ногами, спровоцировали запотевание стекол изнутри. Он вытирал те, которые были досягаемы руке.

- Давайте я вытру с моей стороны, - взяла тряпку из его рук. - Знаете, - после паузы откровенно сказала она, - когда я была у Вас днем, мне бы не пришло в голову, что Вы способны чисто по-человечески оказать такую неоценимую помощь чужому человеку, не задумываясь над вопросом "выгодно - не выгодно".

Он посмотрел на нее, но не ответил. Потом, удобнее уперев затылок в подголовник, заговорил:

- Сидя в том кресле, я должен поступать как лицо, ответственное за бизнес, от которого зависит материальное благополучие мое и моих подчиненных. Работаю этим, - он показал на голову, - и отключаю это, - коснулся груди слева. Но здесь и сейчас мне хочется сказать Вам нечто совсем другое. То, что Вы пишете, если честно, меня цепляет. Даже взял почитать домой, - он показал на лежащий в бардачке экземпляр книги с приколотой к ней ее визиткой. - Мне кажется, любой думающей голове интересно не только читать Вас, но и спросить о чем-то таком, что спрашивать можно не у всех, - он медленно развернулся к ней. - Например, как определиться с гранью между тем, что я решал тогда, просматривая Вашу книгу, и тем, что Вы чувствовали, когда любовались в это время у окна белым пейзажем?

Ольга Николаевна никак не ожидала такого разговора от этого холодного, делового мальчика, каким он показался ей в офисе. Ее сын был примерно одних с ним лет и, к большому ее сожалению, избегал подобных тем в их общении. Это всегда приносило ей боль - как же так, самый родной ей представитель идущего следом поколения убирает назад руки, чтобы она не ухитрилась положить в них бесценный дар, собранный ею по крупицам! Сейчас она даже растерялась от неожиданности, но еще больше обрадовалась тому, что подобными вопросами все-таки кто-то задается:

- Видите ли, - начала она, - учитывая переделку, в которую сейчас попала, я совершенно точно не отношусь к мудрым и пока неясно являюсь ли умной. Помните, "умный с трудом выкручивается из ситуации, в которую мудрый не попадает". Но попробую поделиться тем, как сама, обычно, решаю для себя подобные вопросы. Считаю, разумным в таких случаях вспоминать известный людям сотни лет ориентир. Это крест. Вдумайтесь, он достаточно наглядно иллюстрирует соотношение "вертикального" и "горизонтального" в человеке, то есть потребностей его души, - она сделала вертикальный жест, - и материальных потребностей тела. Доминирует вертикаль! - она немного помолчала. - Во всяком случае, необходимо прислушиваться к своему сердцу. Наша жизнь не должна управляться только головой. Важно слушать и, главное, слышать себя, - она показала на сердце и замолчала.

В салоне установилась тишина. Продолжать или нет? Она посмотрела в открыто смотрящие на нее глаза. Они, как известно - зеркало души, и, похоже, она там жива! Продолжать!

- Вы только что сказали, что, занимаясь бизнесом, отключаете сердце, как бы усыпляете его, не позволяете ему информировать Вас о том, что оно чувствует. Но оно все равно там, внутри пытается это делать. В этой борьбе Вы можете победить, тогда в нем атрофируется функция чувствовать. Но, на самом деле, это будет не победой, а Вашим поражением, даже трагедией!

Глаза по-прежнему смотрели на нее, и, казалось, за ними, там внутри душа трепетала. Ольга Николаевна решила пойти еще дальше:

- Кроме того, если разобраться, куда мы в целом движемся? С отключенными сердцами! Вокруг только бизнес, все пашут коммерческую ниву! Никто ничего не сеет, но все жнут! И жнут несравнимо обильнее, чем те немногие, которые пытаются все же сеять. Все вокруг следует курсом американского доллара. В стране уверенно хозяйничает чужая валюта, поскольку производить, создавать, изобретать, делать открытия, писать книги, наконец, позволяют себе только ненормальные фанаты своего дела, рискующие умереть голодной смертью.

Видя, что он внимательно слушает, слегка кивая головой в знак согласия, она перевела дух и продолжила:

- К сожалению, бизнес живет по тем же законам, что и простейшие микроорганизмы: если не я их, то они меня. Идет своеобразный естественный отбор, в результате которого могут остаться только роботы в человеческих телах. А дальше неизбежная трагедия этой "бессердечной" планеты - крест безмерно растянется вширь и выродится в горизонталь, такую, которую показывает дисплей кардиографа в момент смерти...

Он снова откинулся на спинку кресла, помолчал, потом проговорил:

- Я догадывался, что на все вопросы в природе и в жизни приготовлены ответы в виде подобных подсказок-символов. Фишка, наверное, в том, что нужно научиться их находить, видеть и чувствовать.

- Вы совершенно верно мыслите! - оживилась она, почувствовав ответный пас. - Во всяком случае, с моей точки зрения. Я ни в коем случае не претендую на истину в последней инстанции, я сама ее ищу, но, кажется, почти уже хватаю ее за хвост. Во всяком случае, кажусь себе тем гипотетическим человеком, которого встретила, перечитывая Артура Шопенгауэра. Так вот, представьте человека, у которого часы идут верно, а у большинства вокруг и даже на городской ратуше - нет.

- Интересно!

- Он знает настоящее время, но что в этом толку? Все ставят свои часы, сверяют и живут по городским часам, тем, что на ратуше. Это делают даже те, немногие, которые знают о том, что часы неверные. А теперь перейдем к сегодняшней реальности и представим вместо часов на городской ратуше - воображаемые часы нашей планеты. Каждый человек на ней - член общества, помните: "жить в обществе и быть свободным от него невозможно", но как тогда достичь взаимопонимания с этим обществом, если оно не хочет слышать тебя? - она посмотрела ему в глаза, потом отвернулась и тихо добавила, - Вот, даже книг об этом не хотят читать...

- А знаете, - вдруг совсем доверительно, даже как-то по-детски заговорил он, - Вы так похожи на мою маму! Я почувствовал это, еще тогда, когда просматривал Вашу книгу. Я имею в виду сходство внутреннее.

- Вот как! Тогда уверена, у Вас есть, кому задавать трудные вопросы. Мама всегда будет рада помочь Вам отыскать ответы на них. Вы только спрашивайте ее, - сказала она, вспомнила своего сына, и что-то защемило внутри.

- Поздно! Ее уже нет, - ответил он тихим голосом.

- Извините... - она помолчала, потом, пораженная его доверительностью, также доверительно добавила, - знаете, со мной всегда был еще один ориентир и появился он у меня еще раньше креста. Все свои стержневые вопросы я всегда сверяю со своей мамой. Даже теперь! По-прежнему, в сложные моменты всегда задумываюсь над тем, как бы она поступила на моем месте, что бы одобрила, а что - нет.

В глазах напротив нее прочиталось явное желание что-то сказать, но тут вдруг раздался звонок его мобильника. Это сразу вернуло обоих в реальность с очень определенными пространственно-временными координатами: здесь и сейчас. Ольга Николаевна тревожно посмотрела на плотную белизну, лежащую на стеклах с внешней стороны, потом безнадежно убедилась в полной неработоспособности своего телефона, привалившегося внутри сумки к бумажнику, и уныло подумала, как права английская пословица: "Что толку от денег голодному человеку в пустыне!" Сейчас она как раз находилась внутри аналогичной ситуации, когда "всесильные" деньги бессильны!

Тем временем в кресле рядом завершился телефонный разговор. Еще несколько минут назад бывшее расслабленно-доверительным выражение его лица, опять превратилось в непроницаемую маску холодного рассудка. Он что-то решал. Включил "навигатор", пощелкал на его панели кнопками, что-то прикинул. Потом посмотрел на часы и на показатель уровня топлива в баке.

- Есть новые проблемы? - она показала на его телефон.

- По моей просьбе друг выяснил, что неподалеку, у города в конце нашей трассы сосредоточена спецтехника. Она готова пробиваться к нам уже сейчас, но начнет это делать только на рассвете, то есть, уже часа через три,- тогда уменьшится вероятность подмять под себя "живой" сугроб. У меня топлива еще часов на пять - накануне повезло заправиться. Оставаться здесь и ждать - этот вариант безопаснее.

- То есть, он даже не единственный?

- Вот посмотрите, - он опять превратился в открытого доверительно настроенного взрослого мальчика, - мы застряли вот здесь, - его палец двигался по дисплею "навигатора", - если оставить машину и попытаться пойти вот так, напрямик и не промахнуться в пурге с направлением, то до ближайших сельских домов всего метров четыреста. Правда, остается открытым вопрос - есть ли там сейчас люди? Многие местные хозяева - горожане, зимой здесь не живут. Поэтому этот вариант более опасен и останется как запасной, - в его глазах чувствовалась легкая улыбка.

- Значит, не все так плохо?!..

Он утвердительно кивнул головой.

- Это же здорово! Теперь не стоит волноваться. И вообще, никогда не стоит волноваться! Переживания позволительны только в вопросах жизни и смерти, а все более мелкие неприятности так или иначе рассасываются сами собой. Это я прочитала у одного умного автора и совершенно с ним согласна, - оптимистически воскликнула она.

Она только теперь заметила, что слегка улыбавшиеся глаза выглядели очень утомленными. Да и сама Ольга Николаевна, теперь, когда надежда стала реально обоснованной, расслабилась и почувствовала смертельную усталость. Веки со свинцовой тяжестью неумолимо опускались. Последняя осознанная мысль была о том, как все же отлично, что кто-то догадался опустить сейчас спинку ее кресла!

Но что это? К двери джипа с ее стороны приблизилось какое-то голубое сияние, мигнуло, и снег со стекол бесшумно сошел куда-то вниз. Ольга Николаевна увидела... снежную королеву. Она сидела в ледяном кресле рядом с джипом. Ее ослепительно белые одежды и серебряная корона сверкали льдинками алмазов. Она холодно улыбалась. Впрочем, это была даже не улыбка, а состояние лица с растянутыми губами. То, что называют "ч-и-и-и-з". Хлопок в ладоши, и рядом появилось второе, такое же, как у нее кресло. Ее величественный жест указывал на него:

- Ну что, коллега, у нас с тобой, кажется, есть общая тема.

- О, да! Об этом я готова говорить сколько угодно, - Ольга Николаевна, легко прошла сквозь дверцу джипа, даже не открыв ее, и оказавшись с внешней стороны, села в предложенное кресло рядом с венценосной коллегой.

- Скажи, ты действительно считаешь, что я жестока со своими персонажами?

- Да, считаю. Впрочем, это вполне естественно для автора, который по природе своей никогда не чувствовал ни душевной, ни даже физической боли, никогда не был и не сможет оказаться на месте своего персонажа и никогда не поймет его. Зачем ты пишешь о людях? Пиши о том, что ты знаешь лучше нас.

- Зачем чувствовать все самой? Разве мне не достаточно наблюдать это у вас, людей?

- Поверь, невозможно написать хорошо о том, чего сам никогда не чувствовал. Мне, например, обязательно нужно хорошо знать то, о чем пишу, иначе у меня ничего не получится.

- Ты же не хочешь сказать, что все твои книжки являются лишь описаниями того, что с тобой когда-либо происходило?

- Нет, конечно! Не все. Но даже, если канва сюжета мною придумана, все равно, я ее заполняю ситуациями и поворотами, в которых или я сама побывала, или мне они хорошо известны и прочувствованы. Мысленно я помещаю себя внутрь сюжета, потом шаг за шагом вспоминаю, что я чувствовала или представляю, что бы почувствовала в подобной жизненной ситуации и записываю свои ощущения.

- Вот как! Но ведь у тебя есть и сказки. Как ты пишешь их? Разве тебе приходилось бывать в сказочных ситуациях?

- Ты права, сказки в том буквальном смысле, который ты имеешь в виду, с людьми, конечно, никогда не случаются.

- Вот видишь! Ты сама себе противоречишь.

- Вовсе нет! Сюжет каждой сказки активно вращается вокруг идеи, связанной с сугубо человеческими проблемами, а сказочные герои в них переживают тоже весьма человеческие чувства, которые мне хорошо знакомы. Ты ведь слышала что-нибудь о совести, страхе, сожалении? Есть еще разочарование, радость, забота, долг, любовь, ненависть, сочувствие, боль.

- Ты хочешь сказать, что в твоих сказках, по сути, человеческое содержание, только помещено оно в неправдоподобную для людей форму?

- Ну, что-то вроде того.

- Знаешь, мне захотелось поговорить с тобой, потому что в последнее время я как-то не очень довольна тем, что пишу. Чего-то не хватает!

- Может, души и сердца? Ты не поверишь, именно такое у нас сейчас в основном и читает так называемый массовый читатель, тот, благодаря которому раскупаются тиражи.

- Но мне хочется, чтобы, прежде всего, это нравилось мне. Ну, и читателю тоже, пусть не массовому. Сама понимаешь - выручка, деньги мне ни к чему. Из твоих слов выходит, что для того, чтобы получалось хорошо, нужно чувствовать то, что пишешь, как бы пропускать сквозь свое сердце. Так?

- Да! Я именно это имела в виду. И мысль эта появилась не у меня первой. С моим городом связано имя любимого у нас писателя - Паустовского, который считал, что в книге, обязательно должен чувствоваться автор с его мыслями, чувствами, мировоззрением, отношением к персонажу, наконец. То есть, он - признанный авторитет в нашем деле, однозначно полагал: настоящее произведение должно исходить из сердца.

- Как же мне быть? Я не могу пропускать через сердце то, что пишу! У меня же нет сердца!

- Не отчаивайся! Твоя творческая натура что-нибудь придумает. Ведь писательство - не единственное ее проявление. У тебя оригинальная сказочно-хрустальная архитектура! Я всегда восхищалась твоей изысканной живописью, которой ты ухитряешься заниматься на всем, что подворачивается под руку. Особенно красиво выходит у тебя на стеклах! Я тоже иногда фантазирую с красками, но всегда смещаюсь в более теплую палитру, она мне роднее. Думаю, в творчестве нужно держаться того, что тебе ближе и понятнее. Того, что ты хорошо знаешь и лучше чувствуешь.

- Спасибо! У меня теперь есть, что обдумать, - она величественно поднялась с кресла. - Пора! Да и ты просыпайся, утро уже! Все будет хорошо! - и превратилась в голубую дымку.

Ольга Николаевна вернулась в джип так же, как и покинула его, сквозь дверь, тихонько, чтобы не нарушить отдых уставшего мужчины в водительском кресле. Он спал, полулежа на боку, в своем кресле с откинутой спинкой. Его безмятежный вид, неудобная поза сна - все в нем сейчас напоминало ей сына, когда тот, изредка проезжая по делам мимо ее дома, иногда заскакивал, быстро обедал, почти насильно усаженный ею за стол и уставший неожиданно усыпал, сидя прямо в столовой. А она тихонько подвигала ближе второй стул, садилась рядом, рассматривала его спящего и думала...

Думала, как же непозволительно много сил и времени молодежь сейчас отдает суете, связанной со стремлением вверх по воображаемой лестнице. Ведь суть этого стремления чаще всего пустая! Как верно говорят в народе - "если бы молодость знала, если бы старость могла!". У них нет времени послушать тех, кто уже кое-что знает, некогда поговорить с самыми близкими людьми, им недосуг даже подумать о чем-то помимо этой суеты и понять, что же, там, в основании, держит эту лестницу, а может, Кто?..

Чем выше взбираешься по ней, тем больнее падать, если не знать, не понимать условий ее устойчивости. Впрочем, боли при падении можно не почувствовать в том смысле, в котором мы привыкли ее понимать в этой жизни. Более того, можно даже не понять, что на самом деле карабкаешься "вверх по лестнице, ведущей вниз". Ведь там, на этой лестнице многие утрачивают ориентиры: верх, низ, право, лево перестают иметь разницу. Может, стоит оторваться взором от вожделенных следующих ее ступенек и определиться сначала с сутью ее основания?..

Всякий раз эти ее мысли, впрочем, как и многие другие, так и оставались только ее мыслями. Сын просыпался, сокрушался, что позволил себе уснуть, на бегу целовал ее в щеку и пропадал до следующего раза, когда опять по случаю окажется где-то поблизости. И снова все будет, как всегда, бегом, на лету. И опять не достучаться будет до его души, не спросить: "Как живешь, сынок?" и не услышать в ответ, как же она, его душа, живет. Как живет его тело, Ольга Николаевна и сама иногда видит.

И этот взрослый мальчик, спасший ее сегодня (нет, уже вчера) похоже, живет такой же суетной дезориентированной жизнью. Так, к сожалению, живет лучшая часть (о худшей части и говорить не стоит!) нынешнего поколения молодежи. Нехарактерная возрасту практичность, перебор расчета на фоне скудости чувств, развитой ум, но недоразвитое сердце, активная жизнь тела и почти безжизненная пустыня в душе.

Вот он проснется, потом, наконец, пробьются к ним спасатели, приключение завершится и снова он заживет прежней жизнью, в которой темп, содержание и приоритеты диктуются желанием взобраться на вершину пресловутой лестницы. Ольге Николаевне так хотелось надеяться, что разговор, который был у них здесь, в джипе, подтолкнет его к решению серьезнее разобраться с тем, на что же лестница опирается.

"Живы! Живы! Здесь же тепло, вон двигатель работает, - кто-то тряс ее за плечи и шлепал по щекам. - Просыпайтесь, ну просыпайтесь же!" Она с трудом открыла глаза. Человек в униформе перегнулся через нее и стал теперь хлестать по щекам мужчину в соседнем кресле: "И вы просыпайтесь. Ребята, быстрее, другие там дальше еще ждут. Дай Бог, чтобы и у них тоже с вечера оставалось достаточно топлива в баке, а то ведь ...", - растолкал, поспешно вылез наружу и скрылся. Ольга Николаевна даже без очков легко прочла на его удаляющейся спине три буквы МЧС. Теперь ей, наконец, стало ясно, где она и почему.

В открытую дверцу джипа было видно как необычная, огромная машина на гусеничном ходу осторожно двинулась дальше, к следующему сугробу, отбрасывая в сторону, похожую на огромный хвост белого песца, снежную массу. "Наверное, это и есть БТР?" - догадалась она. За гусеничным исполином пошли люди в таких же униформах с лопатами. "Здесь пусто! Никого! Может где-то поблизости занесло? Нужен Джек. Джек, ищи, ищи Джек!" Ольга Николаевна закричала: "Я здесь, здесь!". "Ребята, здесь все в порядке! Идем дальше", - и исполин двинулся дальше. А они все еще сидели внутри джипа на своих местах и безмолвно улыбались сами себе.

Несколько вездеходов поменьше доставляли освобожденных из снежного плена людей до города. Они двигались по коридору, пробитому в глубоком снегу исполином, уже ушедшим дальше. Вьюга улеглась, на востоке, как и предыдущие миллионы лет, с неизменной пунктуальностью всходило солнце. Освещенную им сверкающую поверхность с высоты движущегося по лабиринту вездехода можно было хорошо рассмотреть. Отсюда, сверху, открывалась великолепная белая панорама. На полотне ослепительной белизны кое-где холодные синие тени заигрывали с теплыми розоватыми лучами. Живописная игра контрастов. Может быть, Рокуэлл Кент или Рерих...

Они одновременно оторвались от белого великолепия, встретились глазами и обнялись. "Как все прекрасно!", - прошептал он. "На земле все прекрасно!", - тихо ответила она. До самого города никто больше не проронил ни слова.

На пригородной площади, куда стекался аналогичный транспорт, пестрели яркие палатки. В первой, той, что была с красным крестом, выясняли, нужна ли им медицинская помощь, во второй с логотипом в виде ножа и вилки пытались накормить, а в третьей записали все данные о них и об автомобилях, оставленных пока в снежном плену.

В ушах стояла повторяемая в громкоговорители информация: "Надеемся, завтра мы уже начнем раскапывать ваши автомобили и свозить сюда. Просим приехать и забрать их сразу же, как только мы позвоним, здесь одновременно все не разместятся. К этому времени городские дороги будут уже приведены в порядок, и можно будет уезжать своим ходом. Здесь же вы сможете заправиться топливом".

Группа, в ее район, набралась быстрее. Нужно было прощаться. Почти укомплектованный вездеход уже ждал. Еще вчера днем в офисе, там, в городе-спутнике они даже представить себе не могли, что их, таких разных по мировосприятию, по индивидуальному набору оценочных критериев и личностных ценностей, по возрасту, наконец, сроднит это неожиданное происшествие, пережитое вместе.

- Мне здорово повезло в этой переделке только потому, что рядом были Вы! Вряд ли полчаса назад я имела бы возможность полюбоваться красотой этого белого рассвета, если бы не Ваша помощь, спасибо...

- Нет, нет! Это Вам спасибо за то, что открыли для меня эту красоту. Я вчера выхватил глазами из Вашей книги слова о том, что природа дает уроки постижения истины через красоту. Думаю, меня ожидают и другие открытия, после того, как внимательнее прочту Вашу книгу, - и чуть более официально добавил, - Постараюсь, чтобы она активно раскупалась, и буду информировать Вас об этом.

- Это было бы мне очень кстати. Я сейчас налегке - только с голой пенсией. Хотя, это всего лишь двадцать пятое - так много перед ним того, что важнее. А двадцать пятое для этого множества является только средством. Его нельзя путать с целью, цели где-то в предыдущих двадцати четырех, там же, где красота, но ближе к единице.

Они помахивали друг другу, пока вездеход не скрылся в ближайшем снежном лабиринте. Вот на очереди и ее дом, вход в парадное уже расчищен, вездеход подвез прямо к нему. "До самой квартиры в другой раз", - в шутившем водителе угадывался коренной житель N-ска. Вездеход развернулся и отправился к дому следующего очередника.

Дома Ольга Николаевна прежде всего позвонила сыну, потом с удовольствием стала под горячий душ, после чего прямо в банном халате упала в собственную, райски уютную, по сравнению с автомобильным креслом, постель. Эмоциональная усталость давала о себе знать. В какой-то момент она открыла глаза и резко села в постели. Батюшки! Она не могла вспомнить имени этого мальчика!

С этим, то ли вопросом, то ли восклицанием Ольга Николаевна провалилась в сон. Когда она проснулась, был уже вечер. Вопрос по-прежнему вертелся в голове. Она отправилась на кухню, сварила себе кофе и, уютнее завернувшись с ногами в махровый халат, устроилась в кресле перед окном. За ним, несмотря на сумерки, понемногу оживала, занесенная снегом жизнь. Главным образом за счет детворы.

Снежный циклон к этой возрастной категории прикоснулся самой приятной и беззаботной своей стороной. Снежки, санки, лыжи, снеговики, снежные лабиринты и раскрасневшиеся лица без проблем на них - вот основные слагающие детского счастья! Вот он, ребенок как он есть! И если писать портрет ребенка, но не какого-то конкретного: Сашу или Наташу, а ребенка вообще, без имени, то есть, пытаться изобразить суть детского естества, то сейчас такой портрет можно было бы написать с любого ребенка за окном.

Ольга Николаевна поставила пустую чашку от кофе на подоконник, подошла к столу, включила компьютер и, оставив попытки вспомнить имя, начала писать:

- Кажется, мне удалось увидеть обобщенный портрет новой генерации людей с оборотной, скрытой стороны, и, похоже, она намного привлекательнее фасадной! Это обнадеживает!..

Елена Григорян

01/2010