На ступенях перед входом в Палеонтологический Музей Искусства собралась ватага подростков. Пацаны пили пиво, курили и резались в карты; девочки тоже потягивали сигаретки и хихикали о своем, о женском.
От кучки игроков послышался мат - кто-то проиграл. Из будки вылез охранник - в черной форме, с дубинкой на поясе. Отобрал карты, дал по затылку первому попавшемуся горе-катале и велел ждать тихо: скоро пойдете. Получив в спину очередь из неприличных жестов, ушел. Его догнал мальчишка, который все это время сидел за колонной и листал электронную книгу. Ростом он был выше сверстников, но сложен неладно: худой, высокий, да еще и шагал так, будто готовился выйти на сцену или арену цирка - неестественно выпятив грудь и выгнув спину.
Вслед пронеслось:
- О, Чудаков побежал мента доставать! Теперь ему не до нас. Сдавай, Леха.
Спрятав книгу в поясной чехол, Чудаков спросил охранника:
- Господин сержант, а сколько длится экскурсия? В среднем?
Охранник ответил глядя поверх головы Чудакова:
- Я не засекал - оно мне нужно? Грят, были случаи, люди по несколько суток сидели. Всех не упомнишь: вошел посетитель, а когда вышел - кто его знает.
- А я думал, на ночь из Музея всех выгоняют...
- На последний этаж вход обслуге запрещен. Туда только директор заходит и научные сотрудники. Там все заблудшие и сидят.
- Почему же директор оттуда никого не выгоняет?
Охранник выглядел немногим старше Чудакова, но форма и дубинка позволяли чувствовать себя мудрее:
- Я сам недавно служу, но начальник охраны грит, мол, директор только рад, что на последнем этаже есть люди. Его, кстати, недавно достроили: вишь, кладка свежая.
Чудаков оглянулся на ступени перед входом. Одноклассники по-прежнему дурачились в ожидании экскурсовода.
- А сами-то вы на экскурсии были? - спросил Чудаков, рассматривая дубинку.
- Не-а, - сержант повернулся спиной. - Как по мне, кино - лучше.
Возле входа началось шевеление - класс обступил учительницу. Чудаков поспешил занять место в строю, пахнущем косметикой и перегаром.
- 12-й "Б", вам повезло - экскурсию будет вести сам директор музея. - Учительница кивнула в сторону щуплого очкарика.
Двери открылись, подростки потянулись в нутро музея, оставляя за собой пустые бутылки, пакеты от чипсов и окурки. Чудаков заходил последним и, пока не закрылась дверь, успел посмотреть на охранника. Тот тасовал отобранную колоду карт, пожевывая спичку. Махнул Чудакову рукой - на прощание.
В холле висели картины, возвышались статуи и бюсты, фоном звучала классическая музыка. Экскурсовод вывел класс на середину зала и стал в центре живого кольца, под прицелом глумливых взглядов.
- Здравствуйте, дети.
- Привет, ботаник, - отозвался из круга оцепления двоечник Подорванный.
Класс заржал, повинуясь условному рефлексу - раз штатный юморист что-то брякнул, надо смеяться. "Ботаник" ответил ровным голосом:
- Тогда лучше - историк.
- Что - историк? - Подорванный не привык получать сдачи ни на словах, ни в драке, потому к продолжению разговора оказался не готов.
- Если вам угодно как-то прозвать меня, то лучше - историком. Ботаника - наука о растениях, я в ней, признаться, не силен.
- А разве историк не может быть ботаником? - спросила ехидная Журавлева.
Ватага вновь засмеялась, уже громче - почуяли победу.
- В принципе - может. - Историк держался с достоинством, глядя поверх очков на боевые позиции противника. - Но тогда придется учиться вдвое больше - времени на глупые вопросы не останется.
Класс умолк в поисках колкости, а Чудаков позволил себе улыбнуться. Историк кивнул в сторону благодарного зрителя, одноклассники покосились, как на предателя.
- Если вопросов больше нет, - экскурсовод сделал ударение на последнем слове, - тогда, пожалуй, начнем.
Подошли к стене с барельефом. На нем крайней слева изображена обезьяна, перед ней, правее - обезьяна на задних лапах, дальше - прямоходящая обезьяна, человекообразный крепыш, и, наконец, Homo Sapiens - царство Животные, класс Млекопитающие. Чудаков помнил эту картинку по урокам биологии. Тогда по классу ходил учебник Подорванного, где тот дорисовал пращурам части тела. Точнее - одну часть.
Барельеф отличался от книжного рисунка деталями. Чудаков протиснулся в первый ряд, чтобы рассмотреть подробнее.
Подорванный тоже узнал изображение - щерился и толкал соседей в бока.
Отработанным движением историк направил луч указки на крайнюю слева обезьяну.
- Перед вами - схема эволюции искусства. Она перекликается со схемой биологической эволюции, что неудивительно: творчество - это продукт человеческой мысли. На оси времени первым изображен аналфабетус - Человек Неграмотный...
Одинокие сдавленные смешки переросли в общий хохот. Подорванный и присные картежники схватились за животы.
- Анал-фабетус! - двоечник выговорил слово на выдохе - вдохнуть мешал смех.
Чудаков задрал голову, сощурил глаза и присмотрелся.
У Человека Неграмотного на спине тяжкой ношей лежит огромная книга - она-то и заставляет беднягу стоять на четвереньках. Его сосед справа, оказывается, вовсе не идет, а сгорбившись сидит за столом и читает книгу поменьше.
Когда истерика прошла, экскурсовод продолжил:
- Следующий за ним - так называемый Homo Educatus, Человек Грамотный.
Экскурсовод сделал паузу. Школьники ожидали смешного слова, но просчитались.
Чудаков забежал вперед рассказа - уже рассмотрел следующих персонажей.
- Далее идет аналог биологического Человека Умелого - трансферопитек, Человек Передающий; за ним - Homo Creatorus, Человек Творящий.
Трансферопитек держит не палку, как показалось Чудакову сначала, а "журавль" - таким пользуются журналисты, чтобы в кадре не появлялась рука с микрофоном.
У Человека Творящего - кисть, он стоя рисует на мольберте.
- Завершает композицию Homo Ducerus - Человек Ведущий. - Историк поправил очки. - Теперь поднимаемся на второй этаж и ждем меня. Руками ничего не трогать!
Чудаков выходил из холла спиной вперед - старался напоследок усмотреть неуловимое нечто в облике Человека Ведущего. Ничего особенного: голый мужчина с развитой мускулатурой и устремленным вперед взглядом. Никаких подручных средств. Homo Ducerus просто вел за собой недоразвитую часть человечества.
Возле двери в зал второго этажа образовался затор - узкий дверной проход не смог впустить всех школьников сразу. Когда историк протиснулся в окутанный темнотой зал, там уже орудовала шайка Подорванного.
- Я же просил ничего не трогать! - крикнул экскурсовод и щелкнул рубильником, до которого не успели добраться вандалы.
Дальняя стена зала ожила объемным изображением.
Африканские джунгли: деревья, кустарники, лианы; за ними - озерцо в обрамлении пальм. На переднем плане чинно идет саблезубый тигр, поворачивается в зал и раскрывает страшную пасть с длинными острыми клыками.
В лазурном небе парит орел. Из кустов высовывается гиена, пугается хруста веток и исчезает в недрах видеореконструкции. С дерева спускается крупная обезьяна, похожая на особь с барельефа.
Экспозиция замерла. Внимание перешло на историка, держащего в руке пульт.
- Австралопитек, его вы видите в центре, является не только прародителем человека, но и прообразом аналфабетуса. - На этот раз никто не смеялся, все застыли в изумлении. - Не знающий грамоты индивид далек от культуры и искусства. Он способен ориентироваться лишь на инстинкты. Какие минимальные жизненные потребности вы знаете?
За всех ответил Подорванный:
- Пожрать, поспать и...
Журавлева прыснула в кулак, хотя договорить Подорванный побоялся. Остальные девочки покраснели, это было заметно даже в полумраке.
- Совершенно верно, - историк ждал такого ответа. - Человек Неграмотный обладает лишь зачатками разума, и природа развивает его, подбрасывая задачи на выживание: какой плод съесть? на какое животное можно охотиться, а какое может пообедать самим охотником? с какой самкой спариваться, чтобы получить здоровое потомство?
Журавлева опять прыснула.
- Аналфабетус даже не подозревает о том, что обладает культурой, пусть и примитивной с нашей точки зрения. Это все равно, что диванному клопу объяснять понятие высоты. Тем не менее, такое звено необходимо творческой эволюции как отправная точка. В конце концов, все мы рождаемся неграмотными и приобретаем знания в ходе жизни. Другой вопрос - какие, сколько и как быстро.
Картинка вновь пришла в движение.
Обезьяна, принюхиваясь, крутится на месте. Появляется лев, от которого пращур бросается наутек. Погоня переходит на другую стену, где обезьяна плавно превращается в человека в набедренной повязке и копьем в руке, а чудище - в тигра. Охотник пронзает хищника, разворачивается и берется за плуг, в который впряжен вол. Далее крестьянин "перетекает" в рудокопа с киркой, затем - в красноносого токаря, стоящего возле станка. Действие заканчивается на третьей стене: аналфабетус торгует пивом.
Историк щелкнул пультом и поводил лучом указки по стоп-кадру.
- Возможно, вам приходилось слышать выражение "нулевой читатель". Так литераторы называют воображаемого читателя с низким уровнем знаний. Дескать, если даже он поймет, о чем речь, остальные - подавно. Похожим термином пользуются и режиссеры. Вот вам и ценность для искусства Человека Неграмотного. Правда, первая и последняя.
Продавец превратился в обезьяну и побежал к четвертой стене. Там он с ловкостью уселся за парту, затем спрыгнул к огромному глобусу и покрутил его. На школьной доске пращур написал несколько букв и продолжил суетиться между учебными пособиями.
- Как видите, внешне Homo Educatus мало чем отличается от своего неграмотного сородича - как афарский австралопитек от африканского. - Экскурсовод продолжал гонять обезьяну по видеореконструкции, нажимая кнопки на пульте. - Главные изменения происходят в высшей нервной системе: развивается образное мышление, зарождается интерес к новому. Заметьте, теперь это не вопрос жизни и смерти, а тяга к познанию.
Человек Образованный привстал на задние конечности, чтобы передними схватить пластиковый прямоугольник, похожий на аттестат.
Картинка исчезла, зажегся свет. Помещение оказалось пустым - четыре голые стены.
- Пройдемте дальше, - скомандовал историк.
На третьем этаже у входа в зал школьники выстроились в очередь. Экскурсовод прошел мимо молчаливого строя и открыл дверь. Никто не рванулся вслед. Внутри щелкнуло, пол осветился разноцветными отблесками. Послышался голос историка:
- Прошу заходить.
Двенадцатиклассники оказались на стоянке первобытных людей. В углу чернела пещера, посередине горел костер, вокруг расположились обросшие шерстью особи. Гостей они не замечали. Самцы разделывали тушу мамонта, самки возились с детишками. Объемная графика с эффектом полного присутствия - новейшая технология, по сравнению с которой "кино" на втором этаже - прошлый век.
Историк зашел прямо в костер, чем вызвал вздох восхищения. Оттуда, из мнимого пламени, продолжил экскурсию.
- Трансферопитека в первом приближении можно сравнить с Человеком Умелым. Он обладает минимальным набором знаний и даже пытается пользоваться ими во благо себе и окружающим. Впрочем, как и во вред. Ведь из заостренного куска камня можно сделать примитивный топор, годящийся и для охоты на дичь, и для убийства соседа. С точки зрения искусства ситуация выглядит проще - Человек Умелый еще не научился врать, а значит, не вредит с помощью информации.
Историк вышел из костра и направился к пещере. Туда же робко потянулась вся группа, проходя сквозь камни и мохнатые фигуры.
В пещере обнаружился еще один член общины, долбящий камнем стену. В желтоватом отсвете виднелись высеченные рисунки - примитивные, но по-своему изящные.
- Этот человек изображает сцены охоты, приготовления пищи, общинного быта. На это у него уходит вся мыслительная энергия, для лжи просто не остается в голове места. Спустя тысячелетия потомки этого очаровательного репортера догадаются, что действительность можно искажать. И воспользуются более совершенными орудиями труда.
В зале стала меняться обстановка, переходя из одной сцены в другую.
Китаец пишет палочкой на сырой глине, монах черкает пером в толстом фолианте при свече, денди в клетчатом костюме щелкает на печатной машинке. И в каждом из них (чудесное свойство трехмерной экспозиции?) узнается пещерный художник.
Весь объем зала превращается в редакцию газеты. Одни пишут, другие верстают, третьи печатают. Каждый занят свои делом, как племя во время стоянки.
Картинка гаснет - в зале загорается яркий свет. Историк бросается в угол, где была пещера - там стоит Подорванный с маркером в руке. На белой стене зеленеет неприличное слово.
Парень хотел написать комментарий к наскальным рисункам, а получилось самодостаточное произведение.
Историк взял Подорванного за локоть и потащил к выходу. Чудаков достал платок, чтобы стереть пакость, но надпись исчезла сама - стенам было не привыкать к изыскам потомков пещерных людей.
Класс высыпал в коридор. Историк закрыл дверь электронным ключом и сообщил:
- На этом экскурсия окончена. Всего доброго.
Снова ощутил себя в плотном кольце, под прицелами глаз. На сей раз в них виднелась не смертельная злость, но безопасное любопытство - "расстреливать два раза уставы не велят".
Чудаков сделал шаг вперед:
- Разве мы не дойдем до вершины эволюции? Вы не можете нас бросить на полпути.
Историк снял очки и положил их в карман серого, как пыль веков, пиджака.
- А я и не собирался вас бросать. Но имею право прекратить экскурсию ввиду неудовлетворительного поведения члена группы.
- Но он же один, - удивилась Журавлева и показала в сторону Подорванного, - а нас много. Из-за него одного останавливать всю историю?
- Чаще всего так и бывает, - историк разрубил ладонью воздух, - один тормозит все развитие.
Разорвал кольцо заточения, направился по коридору к лестнице, чеканя шаг по скрипучему паркету.
- Подождите! - Крикнул вслед Чудаков и подбежал к Подорванному, который болтал ногами, свешенными с подоконника, и делал вид, что ему все равно.
Чудаков взял за плечо двоечника и легко поставил его на ноги. От такой бесцеремонности Подорванный опешил, но в драку не полез - и так отличился достаточно. Чудаков посмотрел сверху вниз, впервые за годы учебы используя преимущество в росте. Казалось, готов был ударить зарвавшегося картежника.
- Что тебе нужно? - Чудаков тряс Подорванного за грудки. - Что сделать, чтобы тебя не было ни видно, ни слышно до конца экскурсии?
Кто-то из класса вслух сказал: "Дать по морде".
Хулиган вырвался и с брезгливостью поправил измятую рубашку.
- А вот отдай мне свою электронную книгу, - Подорванный показал пальцем на поясной футляр Чудакова.
- Зачем она тебе?
- Читать буду!
Прямота ответа сбила Чудакова с толку. Все же он расстегнул футляр и показал книгу Подорванному, а потом - одноклассникам.
- После экскурсии - она твоя. Даю слово.
Картежник, двоечник и лоботряс Подорванный перевел взгляд с Чудакова на ватагу и кивнул - мол, вы свидетели. Одобрительный гул скрепил сделку. Будущий обладатель электронной книги поднял руки и стал в экскурсионный строй: сдаюсь, веду себя тихо.
Наблюдавший за сценой историк снова надел очки. Сделал приглашающий жест - класс отреагировал движением.
Экскурсия поднялась на четвертый этаж.
- С течением времени передача информации получила новое развития. Человек научился скрывать посылы за выдумкой, - говорил историк, открывая дверь. - Чем искусней выдумщик, тем интереснее его слушать или читать. Собственно, отсюда и произошло понятие "искусство" как мы его понимаем сейчас.
Наконец щелкнул замок, дверь открылась, и экскурсовод исчез в темноте зала. Оттуда слышался удаляющийся голос:
- Ярким образцом служит театр. Развлечение зрителя захватывающими историями, на первый взгляд, не несет полезной информации. Но стоит вчитаться в пьесу, как мы получим представление не только о быте описываемого времени, но и о морали, политике, предрассудках. А ведь, скажем, Еврипид пользовался теми же буквами, что и писцы, составлявшие торговые расчеты.
В дальнем конце зала луч света выхватил белый клавесин, за которым расположился историк. Класс потянулся к нему, с опаской ступая впотьмах.
Пальцы легли на клавиши, зазвучала серенада. Историк продолжил мысль, не отрываясь от игры:
- Равно, как и Моцарт писал музыку теми же нотами, что извлекает полковой трубач при сигнале о наступлении. Сущность человеческого гения в том, чтобы облечь информацию в форму простую, но трогающую душу. Да-да, именно здесь на авансцену и выходит духовность как признак восприимчивости искусства.
Словно услышав эти слова, в центр зала вышел обнаженный мужчина. Зажглись цветные напольные лампы: свет не разогнал темноту - ласково попросил потесниться. Зрители оказались в центре представления, невольными его участниками. Мужчина остановился и поиграл рельефными мускулами. Девочки захлопали в ладоши - нестройные аплодисменты утонули в таинственной музыкальной мессе. Стало заметно, что все тело мужчины иссечено шрамами. У обнаженного в руке появился метательный диск. Атлет покрутился вокруг своей оси, присел для броска, но в тот же миг застыл, превращаясь в статую - белую, с безупречно гладкой кожей.
Из другого угла зала, проходя сквозь сбившихся в кучку школьников, вышла старуха с кошелем, полным монет. Карга заметно хромала и вблизи производила впечатление жалкое и отторгающее. Направилась в середину зала и остановилась рядом с дискоболом. Повернулась лицом к школьникам с отвратительным звуком - то ли скрипнула половица, то ли организм издал непотребный звук. Старуха протянула перед собой кошель, сдернула накидку с правого плеча и обнажила морщинистую грудь. Застыла улыбка, в беззубом рту сверкнули два резца, проявилась золоченая рама - видение стало картиной. Игра полутонов, насыщенные краски, точный мазок - шедевр эпохи Ренессанса.
Зазвучал бодрый мотив. Появились четверо господ: трое в голубых накидках, шляпах с перьями и панталонах, заправленных в ботфорты; один - в кожаном жилете, дырявых штанах в обтяжку и стоптанных башмаках. Все - при шпагах; у троицы имелись мушкеты. Пахло от компании дурно - Чудакову захотелось помыться, причем немедленно. Лица у гостей оказались под стать запаху: красные носы и щеки сдавали с потрохами бывалых выпивох, а гнилые зубы портили и без того неприятные ухмылки. Ни дать ни взять - бандиты с большой дороги. Они достали шпаги, готовясь отражать атаку.
Нападающие материализовались буквально отовсюду: со стен, потолка и даже из-под пола бросились враги в красных накидках. Завязалась драка. Мушкетеры отбивали выпады гвардейцев с изящной легкостью, меняя личины бродячих преступников на светлые образы литературных героев.
Подорванный не выдержал и бросился в гущу событий, раздавая "красным" пинки и зуботычины. Ишь чего затеяли - такой оравой на четверых!
В отличие от предыдущей экспозиции, здесь можно было взаимодействовать с персонажами выставки, как в виртуальной реальности.
Класс замер в предчувствии наказания, но экскурсовод продолжал играть на клавесине, не замечая геройства Подорванного.
- Особенность Homo Creatorus в том, - голос историка звучал чуть громче музыкального фона, - что он умеет превращать земное в божественное. Человек Творящий, как и Прямоходящий, ближе к небесам по сравнению с представителями низших ступеней эволюции. Заметьте, это касается не только скульпторов, художников и писателей. Любой Homo Sapiens может творить, если на то появится воля. Талантливый токарь не только быстро и качественно обрабатывает деталь, но и думает, как усовершенствовать станок; дворник с божьей искрой в душе превращает детскую площадку в райский сад, а не гоняет метлой пыль с перепоя. Homo Creatorus имеет право на жизнь до тех пор, пока нет смысла заменять его машиной.
Стены исчезли, помещение стало безразмерным. Школьники одолели робость и разбрелись между пребывающими с каждой секундой персонажами. Подорванный оставил гвардейцев и переключился на пиратов во главе с одноногим калекой. Журавлева присоединилась к обществу кавалеров, одетых по моде начала девятнадцатого века. Обмахиваясь веером, она зычно гоготала в ответ на реплики ухажеров. Среди них выделялся остроносый красавец с задорным "коком". Ей нравились его черты - "мечтам невольная преданность, неподражательная странность и резкий, охлажденный ум".
Чудаков метался. Сначала сфотографировал на цифрофон средневекового бородача, который спустился с потолка на парашюте в форме пирамиды. Рядом "всплыла" подводная лодка - Чудаков подбежал и к ней. Молодой капитан вылез из люка, но через секунду рухнул на обшивку умирающим стариком. Затем школьника отвлекли голоса, звучащие из пещеры - там четверо парней под гитары пели на английском языке.
Вдруг музыка затихла, вслед за ней улетучился гам. Погас свет. Скрипнула и открылась дверь - совсем не та, через которую экскурсия входила в зал Homo Creatorus. Тьму разрезал бледный луч, который вырвался из проема.
- Творчество имеет и обратную сторону, - произнес историк, заслоняя собой вход в новое помещение. - Помните, мы говорили об остром камне первобытного человека? Искусство в руках Creatorus"а - оружие пострашнее.
Поманил пальцем и вполоборота вошел в светящийся прямоугольник. Первым двинулся Чудаков, далее, сплюнув на пол, - Подорванный.
Остальные - следом.
Последней вошла Журавлева, за ней дверь закрылась.
Помещение напоминало фотостудию - о ней Чудакову рассказывал дедушка. У него был бумажный паспорт, и дед объяснял, почему на первой странице такая смешная фотография.
Лампы светят в лицо, по бокам стоят черные зонтики, на всю стену - обои с пейзажем: пальмы, море, пляж. Историк занял место у допотопного фотоаппарата, из которого, по рассказам деда, "вылетала птичка". Постучал по деревянному корпусу, требуя внимания.
- Одновременно с Человеком Разумным сотни тысяч лет назад на Земле жили неандертальцы. Многие ученые считают их тупиковой ветвью эволюции - neanderthalensis не сумели развиться до уровня родственников по классу.
Историк завозился с аппаратом - менял высоту ножек, доставал и убирал пластины, протирал объектив. Попутно - продолжал экскурсию:
- Вот и у Homo Creatorus есть собрат, который имеет божий дар, используя его совершенно бесполезно. Скорее всего, это направление тоже зайдет в тупик, но до того попортит кровь палеонтологам. Как прикажете различить двух гоминидов, одинаковых по анатомии и противоположных по направлению векторов творческих сил? Вам рассказывали на геометрии, что такое векторы? Отлично.
Нырнул под черную накидку и попросил стать кучнее. Класс выстроился в два ряда: немного потолкались и уставились в объектив, натянув на лица улыбки. Историк выпорхнул из-под накидки, в его руках обнаружился маленький цифровой фотоаппарат.
- Внимание, снимаю!
Задергалась и блеснула вспышка. Школьники почувствовали, что не могут двигаться и говорить. Только зрачки бегали туда-сюда. 12-й "Б" превратился в часть выставки.
- Есть все признаки того, что современное общество откатилось на ступень назад, - продолжал историк, глядя на дисплей аппарата. - Мало кого интересует искусство в чистом виде, без возможности продать его. Это мало кого интересовало и раньше, но в абсолютном исчислении сегодня масштаб угрожающий - море вместо лужи. Что и говорить, деградация... Творчество Человека Передающего подчас оценивают выше деятельности Человека Творящего, а иногда восторгаются и умениями Homo Educatus. Всему виной простота и главное - дешевизна орудий труда.
Скрипнула деревянная оболочка камеры-обскуры, превращаясь в плоскую подставку. На нее историк водрузил ноутбук, открыл крышку, соединил кабелем с фотоаппаратом.
- Больше не нужно колдовать над пластинкой со светочувствительным покрытием из йодистого серебра, проявлять ее в парах ртути и фиксировать в растворе тиосульфата натрия. Щелкнул, сбросил и готово! Отпала необходимость комкать листы в ожидании музы, марать бумагу, а потом выкладывать написанное свинцовыми буковками из коробок. Можно даже не сидеть ночами у рояля, наигрывая фразы и меняя гармонию: набрал сэмплы, сложил в кучу - кушайте на здоровье, если не стошнит. А уж о поисках нужного полутона на палитре я вообще промолчу, чтобы не рассмешить вас. Зачем пачкать руки и мыть кисти? В итоге, посмотрите, что получается...
Перед двенадцатиклассниками выстроились чудовища. Они рвались растерзать жертв, но натыкались на незримый барьер и возвращались обратно - как собаки на цепи.
Картежника Леху сотряс рвотный спазм - потекло с подбородка на одежду.
Неподвижный отряд молча переживал ужас.
- Не бойтесь, эти монстры безопасны, всего лишь виртуальная экспозиция, - улыбаясь проговорил историк. - Здесь собраны самые яркие продукты неандертальского творчества. Видите пальто, поверх которого красуется майка?
Пальто висело в воздухе на плечиках прямо перед Чудаковым и зловеще мотало рукавами, норовя схватить за шею и придушить. Белая майка истрепалась, местами зияли дыры - видимо одежка носилась очень давно.
- Это не простое пальто, а одетое, - историк похлопал экспонат по плечу, как бы успокаивая. - В том смысле, что литераторы в своих опусах часто его "одевают".
В строю чудовищ оказался также безголовый мужчина. Голову он держал в руке и, по словам историка, "кивал своею головой в знак согласия". В числе уродцев значились наброски портретов - скособоченный карлик, большеголовый мутант с чахлым тельцем, несимметричная женщина, которая шла боком, с оборотом в три четверти; ходячий стол, несущий на себе кувшин с цветами и фруктами.
Стол не отбрасывал тень. А кувшин - отбрасывал.
Довершал кошмар музыкальный фон - режущая ухо какофония в стиле "техно".
Школьники находились в полуобморочном состоянии. Более-менее осознанно смотрели на паноптикум Чудаков и Подорванный. Первому было интересно наблюдать за живым воплощением мертвого творчества, а второй находил в увиденном нечто родное.
Когда в дрожи забился и Чудаков, историк решил закругляться:
- Но самый главный этап, венчающий творческий процесс, это публикация. Посредствам нее общество оценивает труды автора. И здесь вновь нужно отметить значительное упрощение.
Историк развернул ноутбук монитором к классу, подошел ближе, чтобы было видно тем, кто еще мог смотреть, и нажал кнопку "enter". Групповая фотография 12-го "Б" мгновенно появилась на интернет-странице Музея Палеонтологии Искусства.
Прозрачная стена исчезла, нечисть кинулась на беспомощных подростков...
...Как они выбежали в коридор, никто из школьников не помнил. Запыхавшись, остановились на лестничной площадке. Выпученными глазами смотрели друг на друга, обмениваясь стонами и короткими фразами. Когда из двери вышел историк и двинулся к лестнице, в испуге рванули вниз.
Один Чудаков остался, где стоял.
- Чего убегаете? - удивился историк. - Пойдемте на пятый, там самое интересное.
Подростки сделали шаг назад, к стене с картиной Архипа Куинджи "Полдень. Стадо в степи", закрывая собой пасущихся коров.
- Будет немного страшновато, - историк перевел взгляд с Чудакова на жмущихся плечом к плечу одноклассников, - но вы - взрослые, должны понимать: это - имитация.
- Сам иди, ботаник! - возразил картежник Леха и показал кукиш.
Класс загудел. Историк развел руками:
- Ну что ж, раз никто не хочет...
- Я хочу, - произнес Чудаков и поглядел вверх, куда вела лестница. - А что там?
- Там - последний павильон экспозиции под названием Homo Ducerus, Человек Ведущий. Это следующее звено творческой эволюции. Материалы чисто предположительные - вещественных доказательств вид пока не оставил.
Чудаков пошел наверх, но его остановил Подорванный:
- Ты это... отдай книгу-то!
Нехотя сняв футляр с пояса, Чудаков достал электронную книгу, посмотрел на нее в последний раз и передал Подорванному. Читать ее он, ясное дело, не будет. Закачает туда игрушек - и все дела. Устройство последней модели, чтение текстов в ней - лишь одна из функций. Еще можно смотреть фильмы и слушать музыку.
Подорванный схватил добычу и упрыгал, стуча костяшками пальцев. Его длинные руки, кривые ноги, сутулая спина и выдвинутая вперед челюсть смотрелись весьма органично в стенах Палеонтологического Музея. На площадке засуетились другие представители 12-го класса "Б". Дружно пошли вниз. Одни передвигались без помощи рук, иные опирались на передние конечности, волоча зад.
У центрального входа их ждала прямоходящая учительница и заросший шерстью охранник с дубинкой на поясе.
- А где Чудаков? - спросила учительница, сверяясь с журналом.
- Пошел на пятый этаж! - наперебой заговорили одноклассники.
- Понятно. - Учительница сделала в журнале пометку и еще раз пересчитала класс "по головам". - Так, а Подорванный где?
Историк и Чудаков подошли к залу на пятом этаже.
- Вы говорили, что человечество откатилось на ступень назад, - спросил Чудаков, поправляя пустой футляр. - Значит, следующим этапом снова будет Человек Разумный?
- Напоминаю, мы говорим не о биологической, а о духовной эволюции. Homo Ducerus - ориентир для тех, кто ценит чистое искусство, творчество ради творчества. Но таких в наш музей попадает мало, до пятого этажа редко кто добирается.
Историк занес ключ над замком.
- Ты станешь совершенно другим человеком, которому будет сложно вписаться в современную эпоху. - Экскурсовод посмотрел на Чудакова с жалостью. - Еще не поздно отказаться, подумай.
Чудаков расправил плечи, уничтожая комичность прямоходящей фигуры, над которой посмеивались одноклассники. Он точно знал, что вернется из будущего в настоящее и будет опять экономить на завтраках, чтобы через год купить новую электронную книгу.
- Я готов.
- И меня возьмите! - подал голос от лестницы Подорванный. При ходьбе двоечник опирался только на левую руку - в правой была зажата книга. - Я тут это... подслушал и мне того... интересно стало.
Историк улыбнулся и пропустил Чудакова вперед. Следующим зашел Подорванный. Переступив порог, он приподнялся на задние конечности и сделал первый шаг.