Григорович Игорь Николаевич. Драма

И.Н. Григорович

Два

с половинкой

крыла

Мама осерчала,

Папа осерчал,

Папа - забияка,

Мама - генерал.

Я по скверику брожу,

письма вот сейчас пишу -

письма эти про любовь,

про мою немую боль,

про житейские дела:

как болела голова,

как меня тошнило очень,

как лечилась я не очень;

чтобы мама с папой были,

а они меня надули...

Рассказали про любовь,

про мою большую роль,

про житейские дела --

ух, распухла голова.

В общем врали,

душу крали,

на себя меня тягали,

понарошку вновь сошлись,

а на утро -- разошлись.

Вот я бедное дитя:

у папули я одна,

и у мамы я одна, --

тама я, и тута я,

там одна и тут одна...

Мама, папа! Где же я?

Я по скверику брожу,

письма к вам сейчас пишу:

письмо папе,
письмо маме,

письмо маме,

письмо папе, --

ведь одно у вас дитя,

так не рвите вы меня.

Я по скверику брожу,

и домой я не пойду.

Буду век здесь коротать --

Ведь без вас мне пропадать.

Вот беру я два листка, --

как кружится голова, --

вот беру и карандаш,

что ж... начну я свой рассказ.

Мама! Я тебя люблю!

Мама! Я тебе пишу.

Возвратись ты поскорей

да наделай кренделей,

папу в гости позовём --

будет мир у нас втроём.

Ух, устала. Посижу

и на небо погляжу.

Мысли, мысельки мои,

вы летите, как листки,

с ветки в ручеёк падите

и по свету поплывите.

Мама будет пробегать,

листья эти замечать,

в руки листик будет брать

да и к сердцу прижимать.

Листик, листик полетит,

маму мне поворотит.

-- Вот умора, во дела,

нюни, сопли развела,

что-то тихо всё пищит

и бумажкою шуршит.

Отберём бумажку эту,

погуляем в эстафету.

Хвать -- и руки обвились,

хвать, -- и косы напряглись,

и из рук, как белый пух,

под сопенье: ах, ты, ух,

под борьбу и крик детей

да под слёзы тополей,

полетело вдаль письмо,

одиночества крыло.

-- Ты держи её!

-- Ай, брось!

Надоела эта вошь,

побежали, вон там гульнём,

лучше время проведём.

Мама, мама!

Как письмо

попадёт к тебе само?

Я тихонько посижу

и сердечко усмирю.

А теперь пойду туда,

где шумит в ушах вода.

Вот и тихая скамейка,

посижу и тут маленько.

Мама, папа! Вот беда,

как собрать мне вас сюда?

Ручеек бежит в мосток,

а над городом дымок,

вьётся серый смог в печаль,

закрывает синю даль.

Мимо носятся машины,

иномарки, лимузины,

побежали кто куда,

на асфальте, как вода.

Поспешает каждый в срок,

чтоб в делах был полный прок.

-- Вот ещё один листок,

посмотрю тихонько вбок,

посмотрю назад, вперёд...

-- Папа, милый голубок!

Пусть письмо моё летит,

пусть тебя поворотит,

приходи ко мне скорей

да и маму пожалей, --

сядем вечером втроём,

сладко песни попоём.

Вот и кончился листок,

распрямлю ему я бок,

в половиночку сложу,

да в кармашек положу.

Солнце, небо, мир, покой,

тихий ласковый настрой.

Ветер по воде летает,

волны белые качает,

крики, смех, детей возня --

в парке летняя пора.

В салки мальчики гоняют,

с рыжей девочкой играют:

писк и визг, прыжок, увёрт --

и в полёт, в полёт, в полёт.

Наше бедное дитя

засмотрелося туда.

Ах, как хочется играть

и от дум своих сбежать.

Подойду и попрошусь...

Ой! то эти! Ой, боюсь.

-- Глянь, опять та мелюзга,

что пищала з-за листка.

-- Эй, ты девочка-краса,

как сюда ты забрела?

Подходи, не бойсь, к мостку,

поплюём с тобой в воду.

-- Вы простите, не могу,

к маме, папе я спешу.

-- К маме, папе -- уморила,

а за то не хочешь в рыло.

Мои предки развелись,

разбежались, раздрались.

Я -- теперь их сирота!

Эй, ребята! Марш сюда!

-- Что ты, рыжая, кричишь

и внимание манишь?

Подержи её за юбку,

Пощекочем мы малютку.

-- Что в кармане? Дай сюда.

-- Ни копейки, ни значка.

Только смятый листик -- вот.

-- Отправляй в водоворот.

И с узорного мотка

канул лист, как в небеса,

чтобы в тучах проплывать,

в быстрых волнах исчезать.

-- Ах! - не крик, а птицы стон, --

кончен детской сказки сон.

-- Ба, гляди, совсем снемела...

-- Отпусти её. -- Вот дело,

з-за бумажного листка

в воду лезет мелюзга.

Тут плотина, тут обрыв...

-- Так держи, чего застыл.

-- Не могу, ведь прёт, как танк.

-- Ты рукой хватай за бант,

я за руки да под плечи,

а ты, рыжая, полегче.

Видишь, даме невтерпеж,

так и лезет. Ну, балдёж!

-- Фу, скамейка. Дай воды...

В речке вон зачерпани.

Я что знаю: чем да чем?

я держу её совсем.

-- Ну, очнулась. -- Ой, бела.

-- Вот возьми-ка два гроша

и в киоске пошуми,

а водички принеси.

А над городом жара

всех прогнала со двора.

Только в скверике сидят,

на скамеечке сопят

малых деток стайка вся

в четыре пересохших рта.

-- Ну попила, дай и нам

хлебануть с горла "Нарзан"

Ох, и времечко настало,

что же с русским словом стало?

Всё, что в русском слове есть --

это красота и честь,

это сила, жизнь и строй,

а не ямы выгребной,

сленга модного отстой.

Слово доброе -- пчела,

мёда принесёт, добра;

а гнилое слово -- муха,

своротит с души и духа.

-- Успокоилась. Скажи,

что случилось? Объясни.

Мы же можем и помочь,

а не хошь, идите прочь.

-- Я писала письма там.

-- Ну, неужто у вас роман?..

-- Ха, роман! Ой, не могу,

заболело аж в мозгу.

-- Я пойду, устала я...

В доме у меня беда.

Я писала, чтоб сошлись

папа, мама, -- развелись.

Крик, как ласточки на взлёте,

что птенца уносят когти

бессердечного кота.

Крик -- а дальше немота.

-- Слушай, может, не беда.

Вот и рыжая одна.

Что, рыжуха, можно жить,

без родителей тужить?

-- Ты же знаешь! Боже мой!

Как ужасно быть одной,

Как мне страшно, как темно,

как не мило, гадко всё.

Что мне шмотки да рубли,

что папаши шлют с межи,

да на их "любовь" ко мне

мне начхать, начхать вполне...

Если б я могла летать,

своих родненьких обнять,

я б просила одного:

не бросайте одного,

к деду с бабой не хочу --

ведь я вас, я вас люблю!

Тихо стало на скамейке,

подобралися коленки,

как в гнезде птенцы сидят

и не пискнут, ждут и бдят.

-- Слышишь, как тебя, Листок,

что замолк твой голосок:

про беду свою скажи,

что в письме-то, изложи.

-- Мне, простите, жаль тебя,

как зовут тебя, дитя.

-- Ружа звать, и видно мне

рыжей быть и в седине.

Гук, давай же что решать,

как Листочку помогать.

-- Что скажу, ведь все же вам

лучше...

-- Сирота он нам.

Долго слов не говорил,

как родных похоронил.

"Гу-да-гу", и "гук" и "гук"

оттого зовётся Гук.

А я -- Альт. Назвали так,

потому что я -- чудак,

в жизни с музыкой дружу

и на альте лад вожу.

-- Альт, про родителей скажи,

Хоть немного рассмеши.

-- Что сказать: бывает, сядут,

пьют, забудутся и лягут

где попало, хоть кричи.

Раз проснулся я в ночи,

по нужде своей пошел,

а отец на нужник сел.

Сел давно и спит уже,

а мне хочется уже.

Скрипку взял и стал играть,

ноты и аккорды врать.

Батя тут же услыхал,

скрипку сразу поломал --

не выносит жутко он,

если фальши слышит звон.

Инструмент сломать сломал,

а вот с нужника не встал...

Смех сквозь слёзы. Жизнь -- беда,

если в доме пьют до дна.

Смех те слёзы иссушил,

но запал не долог был.

Пригорюнились, сидят,

пред собою вдаль глядят,

и на лицах след один --

седовласый господин.

Солнце сумерки лизнуло

да по крышам упорхнуло,

побежало по реке,

расплескалось по воде;

заалели небеса,

затопили берега,

в алом пламени вода,

в искрах синяя волна;

бирюзою горизонт

стал на западе как фронт,

разделяет день и ночь.

Как Листочку не помочь.

Дружно вдоль реки бредут,

белы листья стерегут.

Белы листья поднимают,

бодро по воде шагают.

-- Мама! -- бросилось дитя.

-- Что ж ты, доченька моя,

перепачкалась в воде?

-- Папа, где же, папа где?..

Мама доченьку за руку,

увела с собой подругу.

Смотрит Альт и смотрит Гук,

рядом Ружа. Сердца стук --

если папа с мамой живы,

а с собою разлучили.

Хоть реви, хоть волком вой,

а в семье исчез покой --

как те белых два листка,

что уплыли навсегда.

-- Ладно, всем пора домой,

на сегодня нам отбой.

Завтра встретимся опять,

будем Листика спасать.

Я же следом побегу,

где живёт -- подстерегу.

Гук отправился бегом,

Альт и Ружа пошли в дом.

Ночь, что скажешь? Кто постиг,

в тайну детских душ проник?

Если нам при свете дня

не понять самих себя.

Гук пришел. Его там ждут,

ласку и приют дают.

Дядя, тетя обступили

и немного пожурили,

за стол скоро усадили,

накормили, пошутили,

поиграли перед сном,

поболтали кто о чем,

дружно в детскую свели --

добры люди... не мои.

Гук послушал, с койки слез,

с под подушки вынул крест,

на колени стал пред Богом

и молиться стал с поклоном:

за отца, усопших, мать,

как ему-то не пропасть,

дядю с тётей помянул

и друзей не проминул;

а усерднее всего

за живое существо,

что на листик так похоже --

так пошли ей мир, о Боже!

Утро, ранняя роса,

Гук исчезнул со двора,

по воде, по речке лазит,

что-то важное там глазит.

Люд рабочий всё кивал

да мальчонку с речки гнал,

быстро, шибко пробегал

и на службу поспешал.

Может кто бы и помог,

но работа -- высший долг.

Альт и Ружа прибежали,

по скамеечкам скакали,

Гука в игры призывали,

чем занять себя не знали.

Гук им хитро ухмылялся,

сам себе он удивлялся --

как листочек все ж нашел, --

и ответ в душе он вёл.

-- Слушай, Ружа, погоди,

больно шибко не скачи,

а сходи к себе домой,

принеси бумаги, клей,

ручку, можно карандаш

и чтоб тихо. Быстро марш.

-- Альт, послушай, вот листок,

очень смятый и промок,

все же можно разобрать

и слова и суть понять.

Мы напишем письма им.

-- Ну, придумал! Это ж блин.

Нас ведь могут и послать:

на дворе своём играть.

-- Не бранись, молчи, как знать,

лучше нам и пострадать,

а попробовать не грех.

-- Тю, попытка эта -- смех.

-- Ладно, делай, что скажу.

-- Да понятно и ежу.

Враз над листиком присели,

засопели, закряхтели, --

разбирая те слова, --

тут и Ружа подошла.

В план подругу посвятили,

лист бумажный разложили --

и пошли писать слова,

как пророчила душа.

Мама, ты моё крыло,

мне без папы тяжело.

Как без папы будем жить,

как играть и как дружить?

Помиритесь и любовь

нас согреет навсегда.

Папа, ты моё крыло,

мне на сердце тяжело.

Как без нас ты будешь жить,

маму и меня любить?

Помирись, прости и верь

ты на свете всех мудрей.

Вот и письма: два листка --

белых нежных два крыла.

-- а конверты, господа,

я принёс ещё с утра.

Клей легонько наложили,

письма живенько скрепили,

подписали, как умели:

маме, папе от газели.

-- Так, теперь у нас дела!

Кто отправится, куда?

-- Я пойду с письмом к мама,

я же дамочка сама.

А к отцу пусть Гут пойдет,

он мужчина, знает толк.

-- Что ж, останусь Листик ждать,

с ней играть и утешать.

Как узнать нам адреса?

-- Это просто. Дядя мой

с интернетами знаком --

адрес в справку помещён,

только сбегаем бегом.

Дядя выслушал и вник,

быстро в Интернет проник,

Гук их адрес подсказал,

а компьютер справку дал:

кто отец, и кто же мать,

как фамилию назвать,

где работают, как звать.

Детворы уже не видать --

побежали по делам

да по адресным местам

Гук отправился к отцу

по трамвайному кольцу,

ехал, бодренько трясясь,

да со страхом тем борясь.

Вот и улица и дом,

поликлиника притом.

Мальчик с дверью разобрался,

в вестибюле оказался

и пошел к окошку "справка"

наводить о враче справки.

Кабинет ему сказали,

как добраться, указали.

Без талончика нельзя,

ну, а очередь с утра

аж до самого угла.

Гук покорно занял место,

ожидает своё действо.

Альт скамейку осадил,

скрипку рядом положил,

прутик-веточку нашел

и чертить себе пошёл.

О, то вроде как река,

над рекою -- облака,

мотылёк спорхнул с цветка,

зазвенели два крыла.

-- Здравствуй, Альт,

а где же все?

-- Подождем их на скамье.

Видишь, мотылёк в луче

крылья в радуге-дуге.

Дети стали забавляться,

мотылёчком наслаждаться.

Позабыли всё на миг,

у скамейки шум и визг.

Мотылька поймать хотят,

разбежались и шалят.

Вдруг старушечка прошла

да клюкою провела.

Детвора примкнула рот,

лобик морщит от забот.

Пусть потеха, пусть игра,

не мешайте, господа.

Коль игра в тебе живёт --

не увянешь от забот.

Листик скрипочку берёт,

Альту нежно подаёт,

мальчик струны оживил,

и в этюдах мир поплыл

-- Я хочу сегодня с вами

рассуждать как дама с дамой,

в этот офис я пришла,

важны вести принесла.

Только слушайте меня.

-- Пять минут тебе, дитя.

-- Вам письмо, -- пакет даёт.

Мама смотрит и встаёт:

-- Что? Газель? Моё дитя?

Кто прислал тебя сюда?

Да и почерк не пойму, --

я в милицию звоню.

-- Это мы писали, тётя,

про любовь вы нам всё врете.

Если любишь дочь свою,

то люби семьи главу.

Раз дитя вы народили,

то когда-то рассудили

вместе жить, растить,

страдать и друг друга утешать.

-- Что плетешь ты, мелюзга,

кто привёл тебя сюда?

-- Я пришла, чтоб вам сказать,

чтоб про Листик рассказать,

как он плачет, огорчён...

-- Листик? Вот вам мой пардон,

вы, мадам, пошли бы вон.

-- Тётя, любит очень он,

то есть доченька -- она,

и страдает без отца.

-- Гм..., гм..., хм... и да...

-- Мы отцу-то отписали

и послание послали.

Позвоните вы ему...

-- Дайте чаю ко столу.

Чай парит, конфеты вряд,

дамы за столом сидят,

равный разговор ведут,

что на сердце -- не соврут.

Леди-бизнес и семья --

два отчаянных врага.

Только бизнес победит:

нет души -- и не болит.

-- Что за странные слова:

то крыло, любовь, тоска

и без мамы никуда?..

Подожди, пойдём где тихо,

что-то с сердцем, будто лихо...

Мужички сидят рядком

на скамеечке молчком.

Что слова, в семье беда --

если жить лишь для себя.

Это знать не всем дано --

муж жена одно крыло.

Папа, мама -- два крыла,

посерёдке с ними я.

Мамино крыло отпало,

папино крыло упало.

Полкрыла туда ушло,

полкрыла сюда пошло.

Я осталась в полкрыла, --

ах, я бедное дитя.

Сирота я в полкрыла

и горька моя судьба.

Дети встретились, играют,

зла не помнят, забывают.

Папы, мамы в дом идут,

зло иль доброе несут.

-- Папа! Мама! Вы за мной?!

Боже мой! О! Боже мой!

Оставить комментарий © Copyright Григорович Игорь Николаевич (wirill@yandex.ru) Размещен: 29/09/2010, изменен: 29/09/2010. 29k. Статистика. Поэма: Поэзия		Ваша оценка:
Аннотация: Разводитесь разводя детей.

Григорович Игорь Николаевич : другие произведения.

Драма