Санька сидел с ногами в кресле и читал Ванькину книжку, оказавшуюся необычайно интересной. Он раньше слышал что-то про Оскара Уайлда, но так, чуть-чуть. На английском в школе читали только сказки в шестом классе, а больше ничего Санька не читал. Но ему была интересна эта история.
История человека, которого предали. По-настоящему предали. Он расценивал поступки Алфреда Дугласа только как предательство - сам подтолкнул Уайлда, чтобы он начал судебный процесс, а потом бросил его, не написал ему ни одного письма в тюрьму и вообще уехал в другую страну. А когда Уайлда выпустили, даже денег ему не одолжил. А он знал, как Уайлд его любил! Предатель - и точка, так решил про Дугласа Санька. Он бы так никогда не поступил. Никогда.
Санька вспомнил свою детскую привычку - представлять, что было бы, если бы он оказался героем книги/фильма. Он представил себя в тогдашней Англии. Русский. Приехал... учиться. Красавец. Он представил себя с более тонким носом, нормальным разрезом глаз (а не таким, что глаза кажутся все время прищуренными) и еще сильнее вьющимися волосами. Хотя куда уж сильнее? Кудри - это, пожалуй, было единственное, что ему в себе безоговорочно нравилось.
Значит, красавец... Дальше мысли Саньки развивались в сторону "я ему понравился", потом про отмену суда и так далее. Ему все больше и больше нравилась эта идея.
Он несколько раз перелистывал на портрет Уайлда и рассматривал его. Лицо казалось ему странно знакомым, хотя таких необычных черт лица не помнил ни у кого из своих знакомых. Отметил только, что Уайлд похож на Блока.
"Но эта полуулыбка... это выражение лица... этот взгляд, в конце концов... я их точно где-то видел. Олег!" (В мыслях и дневнике Санька давно отбросил отчество, как слишком длинное). "Ну везде он! Может, у меня уже галлюцинации, и мне это кажется? Ну почему он мне везде мерещится? Его тоже ненавижу..."
Санька достал с полки фотоальбом и вынул старые фотографии, которые Олег подарил ему в прошлый раз. Вот он и отец, обоим лет по двадцать. Он сейчас почти не постарел, такой же красивый... Ну все. Совсем запутался.
Затолкнул этот дурацкий альбом на полку и достал дневник и ручку. Попытался записать все, что сегодня произошло, и все, что он почувствовал. Получилось не очень много. Только то, что смог изложить словами. Большинство же мыслей были запутаны и на бумагу ложиться не хотели. Но о своем отношении к Перову, отцу, Ваньке, Уайлду и Олегу он написал. Возможно, не совсем складно, но написал.
Позвонили в дверь. В пол-первого ночи. Санька знал только одного человека, у которого была привычка приходить к нему поздно вечером и вести беседы. Но сегодня он был рад даже ему. Потому что в одиночестве, представляя себя современником Оскара Уайлда, свихнуться можно.
- Здрасте, Олег Валентинович. А чего вы так поздно? А вдруг я сплю?
- Я знаю, что вы поздно ложитесь. К тому же, я приходил раньше, вас не было.
- Зачем вы опять пришли? Про него я ничего слушать не хочу и не буду.
- Не про него. Про вас.
- А что про меня?
- Что с вами происходит? У вас какие-то сумасшедшие глаза.
- Глаза как глаза. Ничего со мной не происходит. Что вы врете? Зачем вы пришли? - Санька отметил, что у него в голосе вроде как зазвенели слезы, но успокоиться не мог. - Ну что вам всем от меня надо? - Никаких "всех" не было, конечно.
- Поговорить.
- Ладно, идите в комнату. Выпьете?
- Не откажусь.
- Вы еще и алкоголик, - усмехнулся Санька.
Кроме джина, в холодильнике ничего не было. Уже достав пару банок, Санька вспомнил, что на столе в комнате остался открытый дневник. А какой человек не заглянет в чужой дневник, если он лежит под носом? Олег не был исключением. Как ни странно, Санька не испугался.
- Вы еще и нечестный человек, - констатировал он. - Вас не учили не лезть в чужую жизнь? Почему вы все время лезете в мою? Ну и много вы там прочитали?
- Нет.
- Врете. Опять врете.
- Только, что я похож на Оскара Уайлда.
- Похожи... А о чем вы так хотели поговорить?
- О вас.
- Это я понял.
- Что у вас с Никитой Перовым?
- И вы о нем! Боже мой! Ну почему он так всем нравится? Признавайтесь, вам тоже? Да? Но вы за него не волнуйтесь - он сейчас общается с моим отцом. Ему он тоже понравился. Ему ведь нравятся талантливые красивые мальчики? - Это был просто поток сознания, не обращенный ни к кому. - Нравятся, наверняка. А Перов вообще всем нравится. Он красивый, да? Только я не видел, что он красивый - лягушка и лягушка. А я вообще некрасивый, у меня нос толстый и прыщи на груди, я никому не нужен, а он всем нужен, да? Он талант, да? Почти гений. Хочет открыть свой театральный проект, звал меня туда. Только теперь не позовет. Я его поцеловал. Просто взял и поцеловал. Сделал вид, что я пьяный. Он мне врезал по морде и ушел. А там этот... то есть отец к нему подошел, они о чем-то побазарили и уехали вместе. Так что не волнуйтесь за этого придурка. С ним все ОК. А вот мне теперь плохо. Я теперь ревную. Смешно, да? Кого люблю - не ревную, а этого придурка ревную. Вы думаете, что я такой коварный соблазнитель, влюбляю в себя наивного мальчика? Я тоже так думал. Только он не такой наивный, каким кажется. - Санька тараторил все быстрее, не желая, чтоб его перебивали, и крутил прядь вьющихся волос на палец. - А мне трудно жить. Вы думаете - какие у меня могут быть проблемы. А у меня друг болен, я пытаюсь найти деньги на его лечение и вру ему, что они у меня есть. А мне придется много чего продать. Ну и плевать, не это страшно, а то, что он жить не хочет. Постоянно твердит "я умру, я умру". Он не хочет, чтобы я его любил, боится, что мне будет плохо, когда его не станет. Фигушки! Я его вылечу, он еще меня переживет. Иначе я совсем свихнусь, потому что я один. Я всю жизнь один. Я от тоски начинаю с ума сходить, причем давно уже. Я в детстве с пианином разговаривал, потом с лошадьми, теперь с дневником и с фотографиями. Я пытался раньше найти друзей - а нашел компанию уродов, где главным был подонок, насиловавший пацанов - это у него было любимое развлечение. А они почему-то считали это нормальным, я видел, они даже не вырывались. Исключением оказался только я и за год до меня - Ванька, он мне рассказывал потом. Сейчас они все сидят, кто за убийство, кто за ограбление, кто еще за что. Только мы остались. Не потому, что мы не виноваты, а потому что нас не поймали. Я преступник, и отец об этом знает, поэтому он меня и ненавидит. Я преступник, потому что видел и никому не сказал. Правда, что бы со мной сделали, если б я сказал, это другой вопрос. Убили бы, скорее всего. Застрелили бы в спину. У меня есть пистолет, я ношу его иногда с собой. Зря. Нож лучше, в нем не кончаются патроны, им можно ранить и сложно промахнуться. Пистолет - это сразу наповал. - Он встал, открыл ящик стола и достал этот дурацкий пистолет, в котором не было патронов. И вдруг понял, что уже сошел с ума, потому что здоровые люди так себя не ведут. Был полумрак, потому что в люстре горели всего две лампочки, да и те слабо, потому что давно нужно было починить выключатель и купить новые лампочки. - Я кого-нибудь убью. Обязательно. Может быть, отца. Из ревности. Может, Перова. Может, вас. Прямо сейчас.
- За что?
- За все. За то, что вы слышали все, что я сейчас говорил. За то, что вы любите моего отца. За то, что вы старый, а выглядите моложе. За то, что вы похожи на Оскара Уайлда и не похожи на него. За то, что вы знаете, что носки надо подбирать к галстуку... или к ботинкам? А вот я не знаю. За то, что газеты каждый месяц пишут о вашем новом романе, за то, что вас все любят, а меня - никто. - Сел на ручку кресла и посмотрел на Олега совершенно сумасшедшими глазами. - За то, что у вас раньше волосы вились, а теперь не вьются. - Зарылся пальцами в эти волосы. - За то, что я вас люблю, а вы меня нет. - Уткнулся носом ему в плечо и отбросил подальше пистолет. - Я сумасшедший. Меня лечить надо... - Сам не понимал, знал или нет, что так закончит свой монолог. Чувствовал себя как на сцене. Понимал, что сейчас - либо аплодисменты, либо выгонят.
- Газеты врут. У меня давно не было "романов", - Санька почувствовал губы. Губы на своем виске. Все, аплодисменты. - Я давно ни в кого не влюблялся.
Это не аплодисменты. Это овации. У Саньки зачесалась бровь, такое бывало в предвкушении какого-то интересного события. В личном плане.
- Ты правда любишь меня?
"Ага, так я тебе и сказал. Я сам не знаю. Вроде да".
Санька поцеловал его - быстрым поцелуем, секундным прикосновением губ к губам.
- Почему так? - спросил он. - Голубых всего десять процентов от всех мужчин, а нас по крайней мере четверо на один спектакль. Отец специально так придумал?
- Вряд ли. Тебя он пригласил, потому что ты его сын. Он в тебя верит, он хочет, чтобы ты не опозорил его имя. А голубой ты или нет... Он надеялся, что по наследству это не передается.
- Не передается. Я же не от природы такой, я влюбился. А ты?
- Не знаю, всю жизнь был уверен, что у меня наследственное.
- Нет, Ванька это изучал, он говорит, что это не передается, а приобретается. Чаще всего - в раннем детстве, реже - в период полового созревания, как у меня. Мне было шестнадцать... ну, почти.
- Кто он такой, твой Ванька?
- Ревнуешь, - понял Саня. - Ревнуешь! Он... запутавшийся человек. Наркоман. Очень странный. Иногда говорит так, как будто он уже несколько жизней прожил и все-все знает, а иногда - как будто он маленький ребенок. Только это редко бывает.
- Ты его очень любишь?
- Да. Понимаешь, я его люблю, и Перов мне нравится, а ты... я вообще не понимаю, что я чувствую. - Прижался головой к его плечу. - У меня не было отца, и сейчас нет. Я в детстве мечтал, чтобы ты был моим отцом. Ты мне всю жизнь нравился. А я тебе?
- Не знаю. Честное слово, не помню. Я понял, что ты мне нравишься... ну, несколько месяцев назад. Я очень боялся рассказать тебе. Знаешь, сегодня пытался рассказать все ему, но не смог. Не нашел слов.
- Он тебя убьет. Нет, сначала меня.
- Ну, ты преувеличиваешь.
- А что он сделает?
- Не знаю. Даже не знаю, будет ли ругаться или отнесется спокойно.
- Наверно, будет ревновать. Ты ведь с ним... хм, спишь?
- Ну да. Но он не ревнивый.
- Да, и теперь у него Перов есть.
- Значит, отказываешься от Перова?
- Нет. А тебе что?
- Оставь его, я тебя прошу.
- Нет. Из принципа. Я его добьюсь. Ты не понимаешь, он должен в меня влюбиться.
- Почему?
- Ему нужно отомстить.
- За что?
- За все. За то, что он лучше меня. И вообще, я не отдам его отцу.
- Оставь его, он ему нравится. Я сразу заметил. Твоему отцу нужен человек, которого он мог бы любить. И мальчику он нравится. Мальчик восхищается им! Оставь его, пусть сам решает.
- Нет! Пусть найдет себе другого мальчика!
- Ну как хочешь, - Олег встал и пошел в прихожую.
- Стой! - Санька обнял его сзади, потянулся к пуговицам рубашки. - Не надо, не уходи, пожалуйста.
Олег перехватил его руку.
- Этого не нужно.
- Почему? Пожалуйста...
- Ты еще больше запутаешься в себе. Ты и так запутался. - Отошел, стал снимать куртку с вешалки.
Санька закрыл лицо руками. Ему опять хотелось плакать.