Аннотация: По мотивам романа "Реконструкция" в рамках проекта проза.ру: конкурс копирайта
"Если заметил, что скачешь на мёртвой лошади - слезь"
Утро было самым обычным. С сизым небом и драными облаками. С лёгкой моросящей дождинкой, по-весеннему пряным запахом прошлогодней листвы и сырой промёрзшей земли. Грачи деловито сновали по палисаднику и с дотошностью налоговых инспекторов совали внушительные шнобели во все укромные уголки.
Джинджер гавкнул на особо наглого грача. Ему в ответ донеслось восторженное ржание шального от весны Орьки.
Вот куда жизнь может завести заурядную программистку заурядного городишка, отхватившую на премиальные бонусы земельный участок и выскочившую замуж за одного из заказчиков программных продуктов Кошкина Сергея. У меня появилась земля. У него были деньги и пламенная любовь к историческим реконструкциям. Такова наша женская тяжкая доля. Дуракам полагается царевна-лягушечка и полцарства. А премудрые василисы довольствуются лишь белым конём с нагрузкой в виде царевича.
Неожиданно заверещавшая трубка испортила весь завтрак.
- Ну?
- Юлька, скажи, что я гений!
- А что я с этого буду иметь?
- Ты не поверишь, но у меня гениальная идея появилась!
- Естественно, не поверю.
- Заканчивай прикидываться, малыш. Мы с тобой на майские едем биться на мечах. Прикинь.
- Ты что, с ума упал?
- Юлька, прекращай, я бумаги нам выправил. Ты будешь Их сиятельство, удельная княгиня Тверская, Юлия. А я - Их светлость, князь Сергий. Здорово? И мы едем на ристалище князьями со свитой. Так что пляши и готовь ветеринарную форму на парочку твоих бесценных копытных.
- А Джиник?
- Да куда нам без твоего саблезубого гидропресса.
Мокрый перрон. В лужах - окурки и сигаретные пачки. Беременные дождём со снегом тяжёлые тучи прихлопнули вокзал свинцовой крышкой. И на ней сияют яркие пятна зонтов. Красные. Жёлтые. Зелёные. Каждый охотник желает знать. А охотник кто будет? Фазан желает знать, где сидит охотник?
- Серый, я не поеду. У меня Орька дважды споткнулся, Джиник всю ночь скулил, а мне хрень всякая снилась.
- Ну, давай руку. Я же с тобой, моя маленькая.
- Слышишь, Серый, я прогуляюсь в багажный, пока вы в ресторане сидеть будете?
- Надоела ты мне своим нытьём. Сколько можно туда-сюда шастать?
- Тем более, раз надоела. Всё, пока. Гони термос с кофе и жди к ужину.
- Добегаешься ты, дорогая. Лады. Беги к своим клыкам и копытам. А то ещё
Орька, мрачно насупившись, глодал жердь временного стойла, щедро посыпая длинными щепками копыта и солому. Скосив глаз под длинными мохнатыми ресницами, он лениво фыркнул и лягнул загородку. Брент испуганно прянул в сторону, в который раз впечатавшись в стенку стойла и жалобно заржал.
Пёс постучал хвостом по подстилке и демонстративно зевнул, лязгнув челюстями.
Я удобно устроилась в дорожном скарбе и лениво гоняла "червяка" на "Нокии".
Вагон неожиданно тряхнуло так, что меня отшвырнуло к стене. Дико завыла сирена.
Что там такое? Какого хрена потребовалось экстренное торможение, да ещё и свет вырубили?
Навострив уши, поджав хвост, Джини зарычал. Лошади нервно танцевали в стойлах и громко фыркали. Скотина же ты распоследняя, светлейший князь Сергий, подумала я и швырнула в Орьку заткнувшимся мобильным. Неужели нельзя было меня заранее предупредить об аниматорах?
Чёрт! Вот это иллюзион! Ну, суки! Одни сплошные занозы вместо вагона. И ...и вместо двери - проём. И в стенку вагона впивается стрела с пёстрым оперением и с горящей паклей, примотанной к древку. И нестерпимо воняет гарью...
А в проёме проползала каменистая земля странного красновато-охристого оттенка в сизовато-голубом кустарнике и лилово-зелёных заплатах волнистой травы. Виднелись самые настоящие горы такого же красноватого оттенка, белеющие снежными шапками. Над ними проплывали легкомысленные облака. Рядом с вагонами носились кургузые пинто под всадниками-индейцами. Словно декораторы с детства обчитались вестернов. Для полноты впечатлений не хватало лишь "канделябров" картонных опунций, увенчанных тощими грифами.
Один из размалёванных статистов почтил вниманием и мой вагон. В духе Вилд Веста Билли Коди он на скверном английском предложил обменять мне жизнь на драгоценности и лошадей.
-А вы, от какой фирмы? - в ответ красавчик извлёк жуткого вида "Кольт".
- Дай пульнуть, тогда я жалобу не напишу.
Он опять что-то проревел и помахал антиквариатом перед моим носом.
- Хэй, май литтл бэби! Хау а ю? Хоку хэй! - поддержала я его игру сразу и на английском и на лакота.
Он крутанул барабан. Громыхнуло, опалив жаром. Он скрылся в облаке порохового дыма. И отчаянно завизжала лошадь.
Обернувшись, я взвыла ещё громче. Брент с развороченным выстрелом коленом бился в отсеке, пятная грязную подстилку и доски кровавыми ошмётками.
- Назад, назад, Джини, фу, лежать! - завизжала я громче, чувствуя, что теряю сознание. Бухнуло ещё раз. Прямо над головой расцвел желтовато-охристый цветок расщепленной древесины.
Крашеный сполз вбок и назад на размалёванную лошадь, послушно скакавшую рядом с вагоном. И с гиканьем резко рванул в сторону, вихляя в седле.
Грохотали выстрелы, квакали рожки. С боевым кличем в действо ворвалась кавалерия.
Брент опять попытался вскочить, и беспомощно забился в вагонном стойле.
- Брент, малыш, тише, всё хорошо, всё будет хорошо. Я сейчас. Я сейчас...
Наплевав на все инструкции, я вытряхнула одну из сумок с богатым бодигартовским арсеналом.
- Я достану тебя, мразь, я тебя и с того света достану, ублюдок, - бормотала я, прижимая кулаком левой артерию на шее Брента. Крупная дрожь по взмокшей шкуре в хлопьях розовой пены. Прижать нож, самой превратиться в последние толчки жизни. Полоснуть. На себя и вбок. Какие, к чёрту, аниматоры, бля.
Горячая струя. Хрип. Рывок огромного тела. Он, всё-таки, смог встретить смерть стоя. А теперь заваливался вбок, сползая по доскам вниз.
Говорят, лошади не переносят кровь. Собаки сатанеют от запаха крови... Её тошнотворный запах перебивал нестерпимую вонь гари. А вокруг - словно разлит таз клубничного варенья... сгустки крови размазались ягодами клубники.
- Живые есть? - опять по-английски. Какой, к чёрту, английский? Хау ду ю ду. Наверно и отвечать тогда лучше также.
- Сожалею. Я ничего не знаю. Мой... Моя свита в четвёртом вагоне ... была. Я только отлучилась посмотреть на животных, сами понимаете, мистер, что от ... об... обслуги никакого толка. И, сами видите... - пожалуй, лучше придерживаться "легенды". Ну, Серый, только покажись, я тебе ещё...
- Помощь нужна?
- Нет.
Снаружи доносились отдельные выстрелы, командные вопли и женские визги.
Оглушительно гудела муха. Другая потирала розоватые крылышки на слепом фиолетовом лошадином глазу. Смахнула её. Прикрыла лошадиную голову каким-то грязным мешком, вытряхнув из него какой-то сор ...
Ну, не так и высоко. Стянув ремнями наш общий багаж я увешала Орьку сумками. Спасибо местным воякам, что приладили к вагону "трап". Прощай, Брент, я найду этого ублюдка, найду и заставлю выблевать все его сраные кишки сквозь итальянский галстук.
Воспользовавшись суматохой, я погнала жеребца в ближайший лесок. Там я спрятала чемоданы в овраг под корявым вязом на небольшой поляне, закидав их еловым лапником. Можно и возвращаться. Господи, лишь бы с Серёгой только обошлось.
У тлеющих и горящих вагонов сновали вояки, похожие на помойных мух, вились над моей головой насекомые, напоминавшие кавалеристов. Голосила женщина, безуспешно пытаясь кого-то приподнять с земли. И голова в странном багряно-алом парике нелепым маятником болталась на вытянутой шее в такт рывкам и толчкам. Туда. Сюда. Туда. Сюда. От стелющегося сизого дыма слезились глаза, и першило в горле.
- Мэм?
Я слепо повернулась на голос.
- Извините. Я ничего не понимаю.
Меня начало трясти. Кто-то накинул на плечи куртку.
- Мэм, Вы ранены? Вы знаете, что у Вас в крови вся одежда? ... Мэм? Вы нас слышите? - век бы не слышала!
-Да-да, извините. Слышу. Я подданная Российской Империи. Их Сиятельство удельная княгиня Тверская Юлия. Муж прибыл сюда инкогнито. Он был в четвёртом вагоне. - а в голове назойливой мухой жужжало и билось только одно. Мы непостижимым образом оказались в тех самых молодых, злых и голодных Штатах, выгребной яме Старого Света. Как и почему - значения не имело. Но с этими фактами следовало смириться.
Дореконструировалась, дура! Неважно, почему, важно как. Важно, как и куда отсюда линять. "Легенда" увеличивала шансы. Как бы там ни было, но князь и в Юзерии - белый человек.
- Простите, мэм, но нам необходимо определиться, что с Вами делать. - тут я сначала разревелась, а потом долго, до икоты, блевала им под ноги. Как же я ненавижу клубнику.
К нам подошли двое типов в драных мундирах, заляпанных сажей и кровью, и женщина, в грязном платье до земли с разорванным подолом и нелепой шляпке с болтающимися вишенками.
- Не беспокойтесь, деточка. Скоро Вы сможете передохнуть и привести себя в порядок. - с этими словами женщина подхватила меня, стремящуюся сползти в обморок, под руку.
После блужданий по грязным тупикам и закоулкам меня доставили в богадельню при местной методистской церкви. После недолгих препирательств нам с Джиником выделили место на веранде, а Орьку привязали к корявой яблоне прямо под окном.
Плюхнувшись на скрипучую кровать, я провалилась в сон. И вдруг мир дрогнул, взвыл и заскрежетал. Лошади бесновались, превращаясь в кровавое месиво. Завывала сирена, вздымались груды искорёженного металла, взрываясь ослепляющей болью в голове. И над этим безумием качалась багровая луна, набухающая алой до черноты кровью. Я тряслась и качалась вместе с луной, а надо мной зависла хозяйка приюта. Кошмарный сон продолжался.
После идиотского полоскания в тазике, спелёнутая в благотворительное тряпьё, накормленная жидкой кашей и напоенная жидким кофе, я, верхом на Орьке и с собакой в седельной корзинке, оказалась под дверью приземистого двухэтажного сарая. Это и была городская управа.
В кабинете вкусно пахло дорогим табаком и великолепным кофе. Холёные субъекты в непринуждённых, но не лишённых изысканного аристократизма, позах восседали на кожаном диванчике. У окна парочка заутюженных вояк что-то обсуждали друг с другом,неприязненно выглядывая в окно. Чего они от меня хотели, я не поняла. В чём я должна была признаться - тоже. Однако, мне угрожали, трясли перед носом какими-то протоколами и выдвинули, наконец, ультиматум. Или я честно и откровенно выдаю своих сообщников, или моё дальнейшее пребывание здесь закончится на виселице. Наконец мне было позволено удалиться перекусить и подумать.
Злая на весь белый свет, я вылетела из кабинета, запуталась в подоле и врезалась со всего маху в стену. Пинок лишь отозвался болью в ушибленной ноге, но никакого облегчения не принёс. Хотелось завизжать. Ещё больше хотелось придушить дознавателя, раскромсать на мелкие куски писаку и станцевать канкан на их поганых останках. Господи, где же Серый, черти его раздери на тысячу и один неравный шматок дерьма.
Врезавшись в очередную стену, пролетев мимо очередного поворота, я вернулась, но обнаружила почему-то грязную лестницу ведущую вниз. Наступая на подол и обдирая колени о нижние юбки, я спустилась вниз и обнаружила очередную дверь. Мерзко лязгнув, она пропустила меня в мрачный коридор.
Жутко воняло. Стены были покрыты мерзкой плесенью. Тьма несколько рассеивалась факелами, воткнутыми в стену и узкими оконцами под потолком. Где был выход, я не знала. Но и где был вход, я не представляла тоже, поскольку опрометчиво захлопнула дверь. Безрезультатно попрыгав под окном, повопив во тьму подземелья, сломав ноготь, я оторвала подол платья и, стащив две нижних юбки, запинала их в самый гадкий угол. В конце-концов, если я не появлюсь в кабинете этих сраных пинкертонов, то меня обязательно начнут разыскивать, как особо ценного свидетеля.
И я опять собралась проверещать в зловонную тьму призыв о помощи. Однако сил хватило только лишь скрипуче пискнуть. На меня надвигалась подземная нежить. Или сам вурдалак. Попытка втиснуться в скользкую каменную стену оказалась неудачной. Упырь разглядел меня во тьме, вплотную приблизился и плотоядно хрюкнул.
- Zdraste. Ой, здравствуйте. Вы не подскажете, как пройти в библиотеку? - ничего умнее в голову не пришло.
- Тише. - прохрипел нечеловеческий голос. Жуткое существо, смердевшее хуже бомжа, пошатываясь, нависло прямо надо мной.
- Ещё раз прошу прощения. Но Вы не подскажете...
- Молчать. - неприятно холодный металл скользнул по шее под подбородок. Другой рукой упырь вцепился мне в плечо, развернул и прижал к себе. Кончик ножа, царапнув кожу, вонзился прямо в подключичную ямку. Не упырь, кажется. Вроде, человек. Ещё хуже.
Скрипнуло. Лязгнуло. Неожиданно в стене появилась щель. Дверь! Выход! Кто-то вошёл в коридор, выругался. Сплюнул. И двинулся вглубь. Туда, откуда появилось это чудовище.
- Не вздумай вопить. ?- въехала. Базара нет. Осторожно подёргав типа за рукав и, ощутив на щеке горячее прерывистое дыхание, я ещё раз подтвердила готовность молчать и быть тихой, как могила.
- Иди.
- Ага. А куда?
- К выходу, - он обвис на мне всей тяжестью, - выведешь, будешь жить.
И мы нетвёрдой походкой пошатались туда, куда меня подталкивали в спину. Тип обвисал на мне, шатаясь и цепляясь за стену локтем. Я всеми силами пыталась сохранить вертикальное положение.
За спиной послышался невнятный гул, потом крики, выстрелы, грохот дверьми. А я обнаружила почти перед собой приоткрытую дверь. Изо всех коллективных сил мы рванулись вперёд. Оставалось только преодолеть несколько высоких щербатых ступенек вверх. На всякий случай, я задвинула за нами щеколду.
- И что? - поинтересовалась я. Дверь за спиной содрогалась. - А дальше что?
Похититель подпирал плечом и головой стену, пытаясь удержаться на ногах, отдышаться и привыкнуть к дневному свету. Точно человек. Но не менее опасный, чем упырь. Лезвие ножа опять холодило горло. И было в подозрительных ржавых потёках. Бурая от грязи костлявая рука с вздувшимися венами, сжимавшая нож, тоже была заляпана кровью вместе с обгорелым рукавом.
Из-за угла вылетела группа синебрюхих в кепках. Во главе их, размахивая руками, оказался сам "пинкертон". Ах, так, буду вороваться. Плевать. Ускачу от них, вцепившись даже в конский хвост!
- У меня здесь лошадка есть. Свистнуть? - и я отчаянно заголосила: "Ko mne, Skotina! Ryadom"! Жеребец влетел во двор, покрыл его несколькими прыжками и затанцевал, храпя и взбрыкивая.
Не обращая внимания на нож, я рванула жеребца за гриву на себя, шарахнув коленом в бок, чтобы Орька припал на колени. Как мы оказались верхом, я не поняла. Только мой похититель сидел задом наперёд, а я уткнулась ему носом в грудь. Конь вскинулся на дыбы и, задрав хвост, рванул намётом вперёд, не разбирая дороги, распугивая встречных кур, собак и всполошившихся зевак. Я орала, понукая его максимально ускориться, а сзади орала и палила от избытка чувств и захлестнувших эмоций погоня.
Вскоре мы уже неслись по буеракам, свалками, посевам и пашне, пролесками... Ворвались в лес и помчались, рассекая кусты и петляя промеж стволов, расшвыривая комья земли.
- Куда? - отшатнувшись назад, проорала я. В корзинке нервно взлаял забытый в суматохе пёс.
Молчит. Насрать. Сейчас главное подальше в лес, чтоб больше дров. Дрова в хозяйстве всегда нужны. Костерок под кое-кем разложить или головушку чью-нибудь приласкать. На месте разберёмся по ходу дела.
- Слезай. - вдруг прохрипел он.
- И не подумаю! Нам куда?
Вместо того чтобы разъяснить мне маршрут, он рыгнул и попытался свалиться вниз. Рывком возвратив его на место, я пришла к неутешительному итогу. Во-первых, похитителем оказалась я, если признаться честно. И, во-вторых, мне теперь предстоит срочно решить, что делать дальше. Самым простым решением было бы стряхнуть гада в ближайший терновый куст и вывесить объявление, мол, отдам в хорошие руки. Но кому он нужен? Да и жар у него. А если это оспа, или холера?
- Эй, ты меня слышишь? Ты уверен, что не болен?
Ни ответа, ни привета.
Пришлось подъехать к ближайшему дереву, завалившемуся на поросль молодых пушистых сосен, выкинуть из корзинки пса, с превеликими сложностями перевернуть незадачливого похитителя, усесться перед ним и спутаться поводком, соединив талии. Надо бы было связать ему ноги под конским брюхом, но я не была уверена, что Орька согласится с таким приёмом верховой езды. Впрочем, моё нововведение типом было понято правильно, поскольку он немедленно пропихнул левую руку под поводок у меня на животе и вцепился в свой правый локоть.
- Удержишься?
- Да, - он уткнулся подбородком мне в плечо.
И мы порысили вдоль неведомой речушки по зарослям тростника. Орька жирно чмокал копытами. Джини, вымазавшись по уши в тине и ряске, кругами носился по зарослям.
Вскорости мы подъехали к горному массиву, поросшему невысокими сосёнками и чахлыми берёзками. Узкая каменистая тропинка, петляя между валунами, уводила вверх. Мы двинулись по ней сквозь расселины. Подъёмы и спуски. Красно-бурый камень. Сизый лишайник. Изумрудная зелень. А сверху - бирюза неба. Наконец мы добрались до грота с выходом на каменный карниз.
Высоконько же мы забрались. Пещерка была кем-то до нас обжита: у стены валялась связка дров, у квадратного углубления со следами кострищ, стояла тренога с закопченным котелком. Ещё я обнаружила высокую плетёную корзинку с заготовками факелов. Распяленная в деревянном каркасе мохнатая шкура, вероятно, слыла здесь кроватью.
Поставив её рядом с кострищем и, застелив подстилкой из корзинки Джиника, я скинула туда похитителя, и вытряхнула из дорожной аптечки весь дорожный фармацевтический запас. Воспользовавшись необходимыми по моему разумению стимуляторами, я попыталась привести невменяемого типа в адекватное состояние.
- Эй, ты меня слышишь? Не возражаешь, если я сейчас сгоняю обратно, мне нужны мои вещи.
Он молчал, тяжело дыша и прислонившись к стене головой и левым плечом. Следовательно, был со мной согласен.
- Прекрасно. Я сейчас отлучусь, а ты останешься здесь вместе с собакой. Я оставлю тебе бутылку с водой, если захочешь пить, договорились?
Вскоре я оказалась у захоронки. Соединив одним поводком сумки-холодильники с медициной и продовольствием, а пару чемоданов дорожного барахла - другим, я перекинула снаряжение через Орькину надёжную хребтину. Сама же я впряглась в рюкзак с реконструкторским боевым арсеналом. Надеюсь, что наши на меня в обиде не будут. Сами виноваты, что бросили меня одну в чужой стране за "миллион лет до нашей эры".
На обратном пути я завернула в городишко, навестив свою богадельню, присвоила немного кухонной утвари, парочку куриных трупов, с дюжину яиц и кипу постельного белья.
Уже в сумерках я вернулась. Никого не было!
Плюхнувшись у шкуры на колени, я ни под ней, ни за ней никого не обнаружила. Неужели он вылез на карниз и спикировал вниз тупой головой об острые камешки? Вылетев туда, я некоторое время валялась на пузе на самом краю, пытаясь разглядеть труп в тусклом и непродолжительном мерцании сброшенного вниз факела.
- Ты где? Эй! - завопила я. И где же собака? - Jinjer! Ko mne!
Пёс вылетел из темноты, приветственно хакнул, и рванул обратно. Я - за ним. Журчало и плескалось. Посветив вокруг фонариком, я обнаружила, что нахожусь в скальном отроге. По стене струилась вода. Просто царские апартаменты с холлом и ванной. Джиник требовательно тяфкнул, привлекая моё внимание к обретённой пропаже, скорчившейся у стены неопрятной внушительной "кучкой". Он прислонился к стене, и по нему струился ледяной горный поток. Идиот! Я встряхнула его за плечо, голова мотнулась, как у тряпичной куклы. Я потрясла гада за нос. Нос оказался жёстким и холодным. Он, что, помер мне назло?
- Ты жив или нет? Черти тебя раздери! - я рявкнула на него так, что воскресла бы и египетская мумия. Он тоже слегка встрепенулся и что-то проворчал.
- Негодяй! Мерзавец! Скотина последняя! Что ты себе позволяешь, совсем жить надоело? Подожди, я сейчас вернусь. Только посмей без меня помереть, я тебя сразу же насмерть за это убью, чтобы в другой раз неповадно было так шутить!
Сбегав за Орькой, я привязала мерзавца к подпруге, помогла добрести до лежанки и усадила, прикрыв конским потником.
Мы сидели и шумно прерывисто дышали, искоса поглядывая друг на друга. Джинджер, развалившись в ногах, тоже пыхтел, вывалив язык.
- Ты зачем решил утопиться? - поинтересовалась я. - Тебе, кажется, давно не три года. Солидный мужик в расцвете лет, хоть и неупитанный. Не стыдно?
Ни ответа, ни привета я не дождалась. Он сидел, привалившись лбом и плечом к стене, и молчал. Что же с ним мне теперь делать? Наверно, лучшим бы выходом было сначала долбануть по башке, а потом сбросить в водопад и сказать, что так всё и было. А если он ненормальный? Может, там был филиал местного бедлама, а он находился на излечении. Может, он самый нормальный сумасшедший, а под психа решил закосить мне назло, чтобы поиздеваться над бедной женщиной.
Я плюнула и принялась за благоустройство, попутно занимаясь ужином. Как только запылал огонь, и засияли фонарики, в пещере стало почти уютно. Одну курицу я сунула вариться в котелок, вторую, предварительно обезножив, отдала собаке. Обнаружив, что отрог с водопадом ведёт куда-то на волю, я расседлала Орьку и отправила его пастись. Теперь надо заняться похитителем основательно.
- Ну, ты ещё жив? Ты когда ел в последний раз? Что тебе приготовить? Можно подождать куриного бульона, а можно скоренько сварить пару яичек всмятку.
Он молчал. Вероятно, с большим успехом я могла бы обратиться к потолку. Самое обидное, что сейчас он был в относительном сознании и даже среагировал на попытку пощупать ему лоб.
Закинув в пластиковый стаканчик чайную пирамидку, щедро сыпанув сахара, я плеснула туда кипяток из кофейника.
- Пей. - он дёрнулся, и опять уткнулся носом в стену. От него жарило, как от печки. Можно даже лоб не щупать. Его колотило крупной дрожью. Докупался, придурок, до воспаления лёгких! - Эй, будь человеком, хорошо? Моё имя будет Юля. А тебя как зовут?
Он что-то прогудел, снизойдя до общения. Мартен, что ли? Да ещё какой-то увёртливый. Или бойкий? Шиш его разберёт.
- Прекрасно. Будем знакомы. А ты что делал в подвале? И, спасибо, что помог мне оттуда выбраться. Представляешь, мы ехали отдыхать, а на поезд напали какие-то ряженые. Муж и его приятели пропали, я оказалась по уши в вашем дерьме, - тут я осеклась, поскольку он-то тут живёт, - извини за прямоту, короче. От меня требуют каких-то индейцев, прикинь, а я должна выяснить всё про урода одного, он только прикинулся индюком. А сам мне лошадь искалечил. Я его хочу найти и вздёрнуть на его поганых кишках, а мне грозят колодками и позорным столбом, гады. Алло, ты слушаешь? Значит, меня отпустили подумать над своим поведением, а я заблудилась и попала в какие-то застенки. Хорошо, что ты под руку подвернулся и вывел на волю. а ты туда как попал? Что молчишь? Хоть словечко можешь сказать по-человечески, или так и будем в допрос партизана играть?
- Бежал. - буркнул он, обращаясь, однако, к стене.
- Здорово! А ты что натворил? - и, похолодела, сопоставив события последних двух дней.
- Ты, ты...?
- Угадала, я. Мне не повезло, задело пулей. От виселицы ушёл, так тут сдохну. - он с трудом повернулся и посмотрел на свою правую руку. - Оставили факел. Горящий. Пережёг верёвку. Потом охранника прирезал. Ты удачно подвернулась. Без руки тоже сдохну. Только боль вытерпеть можно. Позор - нет.
- Ну, ты и скотина после всего этого. Что же с тобой делать прикажешь? И давай-ка я посмотрю тебе руку, может и не смертельно ещё. Хорошо, что пила тебе не подвернулась. - не дожидаясь разрешения, я схватила его за пострадавшую руку и еле справилась с рвотным позывом. Запястье было сожжено почти до костей. Какие-то обрывки тряпья и ещё непонятно чего сплавились с горелой плотью.
- Оставь. Какая разница? Руку не вернуть. Куда мне, калеке, на паперть?
Сухие поленья весело потрескивали. Жар-птицами токовали языки пламени, бросая на "стены" отсветы и длинные тени. Словно начали ритуальные действа странные и печальные духи, некогда безраздельно владевшие этими местами. Интересно, что же у меня есть от ожогов, млять, наши же, в кузнецов игрались всегда. Да и у меня ветеринария нехилая.
- Я могу попробовать, если поможешь. Если бы мне третью руку ещё получить. - быстро отыскав нужную сумку, я выложила всю фармацию и устроила иллюминацию имеющимися фонарями.
Много болтаешь, детка, - фыркнул он, - тогда делай, что надо. У меня другая рука работает. Третьей будет. Что делать?
- Что делать, что делать... Нашатырь вовремя под нос пихать! Эй, прекрати хватать, что не тобой положено! - тут я взвизгнула , так как у него проснулся хватательный рефлекс, и он перелапал всё, что оказывалось в районе достижимости здоровой руки. Начиная от ручки "АППОЛО", заканчивая "Миромистином", которым он оросил не только мне ухо, но спрыснул себе глаза. - Немедленно поставь обратно.
И всё оказалось не настолько страшно, как могло быть, но намного ужаснее, чем я надеялась. Даже нашатырь мне пришлось нюхнуть только два разика. Думаю, что наша совместная врачебная деятельность была достойна увековечивания не только на страницах "Ланцета", но и в книге рекордов "Гиннеса". Мы переплели пальцы его пострадавшей и моей левой рук, благодаря чему я могла подставлять под маникюрные ножницы его несчастное запястье, в то время как он безропотно спреил обработанные участки руки.
Как только я заштукатурила ему запястье гелем и обложила салфетками, он безропотно улёгся на лежак, отвернувшись к стене. Я пристроилась рядом. Спать рядом с ним оказалось столь же неудобно и опасно, как с бешеной арматурной конструкцией.
Наутро, запустив мысленно в сопящего похитителя подушкой потяжелее, я выскреблась из уютного тепла, чтобы приступить к приготовлению завтрака. Интересно, что это наша экономка всегда ныла и бухтела, требуя повышения зарплаты? Ей бы так батрачить всё утро, отскабливая обуглившуюся за ночь курицу ото дна котелка, когда под ногами постоянно оказывается то жестянка с водой, то любопытствующая собака. Отбиваясь тряпкой от Орьки, я угодила ногой в котелок. Силясь стряхнуть с ноги котелок, я услышала за спиной насмешливое фырканье Мартена.
- Очень весело, да? - его кривая усмешка окончательно меня добила. - И, вообще, кто тебе разрешил встать с кровати?
Естественно, что отвечать мне он не счёл нужным. Только проследив заинтересованным взглядом за улетевшим в пещерный сумрак чугунком, наконец-то рассоединившимся с моей ногой, он медленно опустился на пол.
- Марш на место. - заорала я, уже не соображая кому, то ли псу, притащившему чугунок обратно, то ли Мартену, запихнувшему здоровую руку в посудину. - Не видишь, что не до тебя?
- Слышу, - проворчал он, отставляя посудину, и рассматривая указательный палец, брезгливо поджав губы.
Подхалимски постучав хвостом, Джиник немедленно запихнул нос в горлышко, чтобы спустя минуту громко чихнуть и уставиться на меня с не менее брезгливым выражением.
- Уходить мне пора. - почти нормальным голосом заметил он, потрепав Джини по холке. - Регуляторы по мою душу спешат.
С трудом поднявшись на ноги, он, опираясь на моё плечо, вывел меня на карниз.
По узкой тропинке, поднимающейся из долины, ползла длинная бурая змея. Военный отряд. А он неожиданно меня развернул и прижал к себе.
- Прощай, спасительница, - его губы были жёсткие. Сухие. Горько-солёные на вкус. От него сладко пахло корицей и горечью дорог. И зноем степей. И бесконечной синевой неба. И полынью бесконечных прощаний. Волосы струились между пальцами.
И, вдруг, он отшвырнул меня в сторону так, что я со всей мочи грохнулась на камни, дико взвизгнул, взлетел на Орьку. Тот сначала попятился, ощутив на себе чужака, всхрапнул, взятый в шенкеля, и сорвался бешеным намётом, грохоча копытами по камням. Джиник с лаем метнулся за ними. А я?
- Стой! А как же я? Вернись, Джини, ко мне! - ощущая предательскую слабость в ногах, я опустилась на лежанку, ощущая всем телом толчки растревоженной копытами земли. Перед глазами всё поплыло.
Конское ржание, крики людей, грохот копыт, выстрелы.
Вместе с сизым дымом, грохотом и воплями врывается разношёрстная толпа. Ослепляющая боль в боку и плече подбрасывает меня вверх, ударяя опять о камни.
Они переглядываются, переговариваются, озираются по сторонам. Звуки их гавканья саднящей болью тикают в висках, ковыряются в подрёберье тупым зазубренным ножом. Бурые тени перед глазами искрят и радужно переливаются в серебристо-зелёном тумане.
Едкий запах пороха выжигает глаза. Измученные лёгкие рвутся горечью расплавленной меди. Жуткая боль в груди и затылке выжигает остатки сознания. Наваливается блаженная тьма.
А потом что-то зашуршало рядом. Резкий свет кнутом хлестнул по глазам.
Неужели я осталась жива?
Стараясь ничем не обнаружить "пробуждение", я попыталась сосредоточиться и понять, что происходит. Ноги действовали. Левая рука с грехом пополам подчинялась. Правую притянули за запястье к металлической стойке. Дышать было больно. Лежать было мягко. Оказывается, меня куда-то перетащили. Как же мне теперь разыскать и убить Мартена, как меня разыщет Джиник и... где же эта сволочь, которая меня подстрелила?
- Больная приходит в сознание. - услышала я русскую речь. Ну, суки, ещё и с посольством связались. Что же теперь врать в своё оправдание? - Доброе утро. Как мы себя чувствуем?
Надо мной зависло белое существо в поварском колпаке. За ним маячили две тётки в голубом.
Обнаружив под левой рукой расшатанный болт в металлической трубке, я смогла его вывинтить.
- Однако. - вякает существо. - Надеюсь, вы не собираетесь опять на нас набрасываться?
Завитая мелким бесом тётка подходит справа. Отстёгивает манжеты от запястья и локтевого сгиба, вытаскивает из вены длинную толстую иглу, прижимает тампон, сгибает руку и опускает с просьбой подержать некоторое время.
- Я пить хочу. - она заходит слева, приподнимает мне голову, подносит к губам ёмкость с мерзкой жидкостью.
- Попробуйте сделать глоток.
Во рту остаётся поганый привкус металлической кислятины. Вода ледяным дикобразом проваливается в желудок. С трудом преодолев рвотный спазм, роняю болт. Она поворачивается на звук. И-йя - ща ребром ладони по дну, чтобы вбить ей край стакана в основание носа.
Рука чуть заметно дёргается. Тампон с капелькой крови падает рядом. Как глупо... И что теперь? Они еще немного потоптались рядом, попрощались и ушли. Опоили, суки... Я провалилась в сонное забытьё.
Проснувшись, я почувствовала себя намного крепче. Тусклый синеватый свет слабо освещает камеру. По углам мечутся тени, стена почему-то колышется. Слева тянет свежестью. Доносится гул. Скосив глаза, удаётся рассмотреть окно. За ним неприятно мерцает вечерняя синева. Бестолково мечутся сполохи.
- Как наши дела?- опять русская речь. - Как себя чувствуем?
- Чувствуем. - осторожно отвечаю, стараясь не сипеть.
- Вот и ладушки. Очень рад.
- Чему?
- Как это чему? Вы живы, пришли в сознание. Из интенсивной терапии вас можно и в общую палату переводить.
- Где я?
- В районной больнице. Вас доставили сюда с неделю назад после железнодорожной катастрофы. - я промолчала, ожидая услышать что-нибудь ещё. Увы. Он решил дождаться первого хода от меня.
- А остальные?
- Вы ещё молоды. Надо жить. Вы обязаны жить, если повезло выжить в той огненной мясорубке. - он вздохнул и посмотрел на меня с опаской.
- Надо. Наверное. А Серёжа? Из четвёртого вагона, Кошкин Сергей? - спрашиваю, не надеясь ни на что, лишь бы что-то сказать в ответ.
Вместо ответа, он интересуется, не мешает ли мне окно. Если признаться честно, то мне всё мешает. Окном больше, окном меньше. Он мешает больше, чем окно.
- А дальше что? И, с кем я имею честь говорить?
- Ой, зачем так официально? - он жутко чему-то обрадовался. - Борис Денисович, ваш покорный слуга и лечащий врач. А тебя как звать, помнишь?
- Юля.
- Юля ... - бормочет он под нос. - Юлия Владимировна, просто замечательно. Понимаете, просто великолепно, что Вы вспомнили, как вас звать. Какой год припоминаете? Надеюсь, и с ОРИТ-психозом Вашим нам удалось справиться совместными усилиями. Прелюбопытнейшая штука, надо заметить, такое последствие ЧМТ и пребывания в палате интенсивной терапии.
И суетливо что-то переставляет на тумбочке в изголовье. Серый, ты, Серый.
- Дежурю я сегодня. У меня полторы ставки. А вы, гражданочка, буянить за моду взяли, то на людей бросаетесь, то ... - он вздохнул, и некоторое время смотрел в окно. - Это чудо, что тебя со стеной вагона взрывом вынесло. Ладно, отдыхай пока, а я пойду прогуляться по другим отделениям.
Лежала я за ширмой, отделяющей меня от прочих пациентов. На обшарпанной тумбочке в литровой банке сохли трупики колокольчиков с ромашками. Из распахнутого окна тянуло зябкой прохладой и бензином. Вплотную к стене росла корявая ива. Удалось сползти с кровати, подойти к окну. Листочки прохладно касаются лица и рук серебристыми рыбками. Внизу под окном полоска травы отделяет здание от тротуара. На плечо ложится рука.
- Да не буду я прыгать. - не оборачиваясь, успокаиваю я вернувшегося врача.
- Честное слово. Ива тут растёт. Серебристая. Только болеет она почему-то. И демонстрирую корявый обломок веточки с замершей оттопыренным средним пальцем коричневой гусеницей пяденицы.
![[farwest.it]](/img/g/grigorxewa_j_e/rekonstrukcija/ill_rek_farwest.jpg)