Григорьянц Владислав Германович : другие произведения.

Разорванная цепь (часть 8)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Все подошло к концу. Для кого-то счастливого, для кого-то не очень.


   Часть восьмая
   Громкий тихий финал
  
  
   Глава сорок девятая
   Последние инструкции
   Егорьевск. Переулок Чкалова, 23. Дача генерала Переделкина. 04 апреля 2010 года.
  
   - Павел, еще минуточку внимания, вы можете продолжать работать? Павел!?
   - Извините, я немного отвлекся.
   - Включайте внимание. Я еще раз повторяю: наша цель сделать так, чтобы вас доставили в дом господина Погожина. Вы уверены, что не перепутаете его с кем-то еще? Посмотрите фотографию еще раз.
   - Да, да, да... спасибо... Скажите, Константин Львович, почему вы так уверены, что мне ничего не грозит?
   - Скажем так: абсолютной уверенности нет. Но если вы все выполните так, как я скажу, у вас есть более чем отличные шансы выйти из этой передряги живым.
   - Я же обещал, я все выполню так, как вы скажете... Просто, нервничаю отчего-то очень сильно.
   - В вашем положении это естественно. Соберитесь. Завтра вечером вы будете свободны от этого кошмара.
   - Да, да... я понимаю... да.
   - Ну вот, давайте еще раз пройдем по маршруту. От первой точки и до конца.
   - Давайте...
   Вторая бессонная ночь далась отставному генералу тяжеловато. Константин Львович Переделкин вернулся в Егорьевск из Москвы только в четвертом часу ночи, спал два с половиной часа, и вскоре снова был за работой. К десяти часам утра вся операция приобрела окончательные черты, Организация согласилась со всеми доводами отставного генерала, на проведение операции было получено разрешение.
   Провести такую масштабную операцию одному Переделкину, даже опираясь на силы организации, было не по силам, он даже подумывал о том, чтобы вызвать в Москву Корчемного, одного из своих самых толковых помощников, но именно сейчас это было невозможно. Сейчас его нельзя было отрывать от проведения важнейшей операции, в разработке которой сам Переделкин принимал активнейшее участие.
   Он смотрел на Павла Полянского. Парень действительно был напуган, он был не просто бледным, а находился в оттенке цвета кожи, который называют мертвенно-бледным. Его глаза чуть ввалились в орбиты, скулы вытянулись, стали более рельефными. А еще появилось подергивание левого века, чуть заметное, но отлично заметное специалисту. Подергивание появлялось, когда Павел начинал вспоминать какой-то нюанс инструкции, он старался, он работал и он страшно нервничал. Константин Львович понял, что парню необходимо расслабиться, чуть-чуть отвлечься. И чем быстрее он сможет расслабиться, тем больше толку будет от него в реальном деле.
   - Вот что, Павел, легко в учении, тяжело в бою, это не про нас поговорка. Повторим вечерком. А сейчас будь добр, помоги старику. Спустись в подвал, у меня там полка обвалилась, надо поправить. Сможешь? Мне тяжело уже по лестницам сигать, не молод уже.
   - Конечно, Константин Львович. Помогу, а в чем проблема?
   - Проблема в том, чтобы ты о деле не думал, а то отмахнешь молотком по пальцам, придется операцию отменять, кому ты нужен будешь в инвалидном состоянии?
   - Принято, Константин Львович, буду стараться.
   - Постарайся, будь так любезен.
   Генерал отвернулся, подошел к столу, постучал костяшками пальцев по столешнице.
   - Павел, ты еще здесь?
   Павла не было, он уже спускался в подпол. Надо сказать, что не только Павел находился в стрессовом состоянии - Константин Львович тоже нервничал, точнее, он был озадачен. Ему надо было сделать все, чтобы хоть как-то уточнить полученные данные, то, что он узнал из ночного разговора. Наличие в усадьбе, принадлежавшей Погожину, частного бункера-тюрьмы было для Переделкина фактом совершенно неожиданным, кто был тот человек, которого так прятал Арсений Погожин? Чем он был так опасен для Стервятников? Можно, и нужно ли его использовать потом, но уже в целях Организации? Или же этот человек представлял интерес для государства, был нужен России?
   Константин Львович так и не решил для себя окончательно вопрос соотношения интересов государства и Организации в его статусе на сегодня. Впрочем, в Организации знали, что интересы государства генерал Переделкин ставит превыше всего, он об этом предупредил еще при вербовке. В этом отличались подходы его Организации и организации Стервятников, которые считали интересы их группы влияния намного более важными, чем интересы какого-то отдельного государства. Они были космополитической структурой и считали это своим достоинством, а не недостатком.
   В мировой истории группы влияния появлялись постоянно. Всегда были люди, которые не были при власти, но которые стремились власть получить. Но группами влияния становились те, кто стремился влиять на власть из тени, не высовываясь на свет Божий. В первых империях группами влияния были, например, жрецы и представители религиозных культов. Они не имели власти, но на решения властителей оказывали свое значительное влияние. Когда церковь стала сама мощной организацией межгосударственного масштаба, появились монашеские ордена, которые сами были группами влияния, и тем самым успешно влияли на политику самых различных государств. Тайная деятельность групп влияния была основой их успешной работы. Наиболее успешной была деятельность масонских лож. Тайна, окутывающая эти ложи, наделила их в нашем сознании сильно преувеличенным влиянием, большим, чем то, которое они имели на самом деле. Группами влияния были партийные организации, имеющие свои тайны, но только партии, имеющие структуру, близкую к монашеским орденам или масонским ложам становились настоящими группами влияния. Современные группы влияния имели самое различное происхождение: финансовая или преступная мафия, военные диктатуры, масонские ложи и тайные партии, бизнес-структуры, вот основа работы тех групп влияния, которые руководили современным миром. Они, а не политики, военные или религиозные деятели решали, каким будет наш мир завтра.
   Самым большим недостатком Организации было малое, точнее, слишком малое количество исполнителей, которых можно было привлечь к той или иной операции. В том, будет ли сотрудничать с ним Газарян или нет, Переделкин почти не сомневался. Он достаточно хорошо изучил не только психологический портрет Романа Газаряна, но и особенности работы его хорошо организованной группы. Своеобразная модель зарождающейся группы влияния полумафиозного происхождения. Так вот, Роман был слишком осторожен, чтобы его мог повязать даже такой человек, как Погожин. И он слишком ценил свою независимость. Это было тем мотивом, который позволил Переделкину найти с Газаряном общие интересы в самом ближайшем будущем. Роль Газаряна в предстоящей операции была ничуть не меньше, чем роль Павла Полянского. Но, почему-то, насчет Газаряна и его людей Переделкин переживал намного меньше, чем за Павла.
   Заработал компьютер. Пришло сообщение.
   Переделкин открыл сообщение: подмена документа произошла более чем успешно. Ну что же, группа активного действия (гады) сделала свое дело. В отчете сообщалось, что операция прошла без проблем. Без необычных проблем. Надо дать запрос и выяснить, что имеется в виду под "обычными" проблемами? Константин Львович понимал, что подобрался к какому-то очень важному секрету, настолько важному, что его существование оправдывает строительство и содержание секретной тюрьмы почти что в черте города Москвы. А ведь то, что Погожин показал тюрьму Газаряну - это серьезный промах, скорее всего, Арсений Погожин был уверен, что таким образом произведет на Романа устрашающее впечатление. Впечатление произвел, но не устрашающее: Роман настоящий спортсмен и его запугать очень сложно, а вот договориться - возможно: с логикой у Романа было все в порядке, и свою собственную жизнь он ценил намного выше жизней тех, кто его нанимал.
   Но расслабиться и отдохнуть Константину Львовичу так и не удалось. Пришло новое сообщение с пометкой "срочно!". Это была вытяжка из криминальных сообщений, внутренняя сводка, которая составлялась в недрах УВД Московской области. Константин Львович побледнел: было выделено сообщение о покушение на заместителя начальника УВД по Московской области, Валентина Андреевича Куприянова. Его машину обстреляли по пути домой из автоматического оружия. По счастливой случайности, Куприянов выжил, он находился в реанимационном отделении с ожогами более сорока процентов поверхности тела.
   "Неужели Погожин?" - мелькнула мысль. Но нет, вряд ли... Нет... А вот не связано ли это с Рукавишниковым? Этот тип может, еще как может. И тут одна мысль пронзила Переделкина, как молния, он тут же бросился к телефону.
   - Аркадий? Это я, да, срочно это, срочно. Поезжай в больницу, тут, в Егорьевске. Там лежит Зиновий Мельниченко. Посмотри, что с ним. Если надо - свяжись, пусть пост выставят. Хорошо?
   - Будет сделано, Константин Львович.
   - Ну и хорошо, извини старика, что обеспокоил.
   - Никакого беспокойства. Сразу же сообщу, как только приеду.
  
  
   Глава пятидесятая
   Ценная бандероль
   Москва. Аэропорт Шереметьево. 05 апреля 2010 года.
  
   Рейс Айр-Франс из Парижа прибывал в пять утра. Человек, которого ждал Арсений Ростиславович Погожин, принадлежал к безликой дипломатической братии, входил в число серых кардиналов международной политики, и являлся курьером организации, к которой принадлежал и сам Погожин.
   Курьер был вынужден согласиться на незапланированную командировку в Россию только потому, что господину Погожину срочно понадобился документ ценою в несколько миллионов долларов. Ценность документа, возможность задержания этого документа на таможне заставило заняться его доставкой дипломатическое лицо.
   Надо сказать, что Жан Ришерман обладал отвратительным лицом: мелкие крысиные черты лица, остренький нос, постоянно убегающий от собеседника взгляд, влажные, часто дрожащие руки, этот человек не производил впечатление красавца не смотря на то, что и особенных уродств не имел. Просто природа сочетали в нем правильные черты таким противоестественным способом, что любой встречный испытывал желание сплюнуть от отвращения, а вот Погожину на внешность курьера было наплевать. Сразу же по выходу гостя из здания аэропорта, их с Погожиным окружила бдительная охрана. Жан передал пакет сразу же в машине, казалось, он хочет как можно быстрее освободиться от этой обременительной посылки, от этой незапланированной поездки, от длительного пребывания в стране, которую он терпеть не мог. Несколько последних лет именно в России он испытывал горечь поражений, это сильно уязвляло амбициозного дипломата, но что поделать, дипломатическое искусство заключается не только в подковерных интригах, оно еще заключает в себе умение стойко переносить поражения.
   - Здесь все.
   - Почему так долго?
   - Мы проверяли подлинность. Эксперт дал заключение только за два часа до отлета.
   - Хорошо, что успели...
   - Еле-еле успели. Последние минуты до закрытия регистрации.
   - Постарайтесь провести время в Москве как можно приятнее.
   - Благодарю Вас.
   Жан покинул машину Погожина и уже без прикрытия охраны направился к месту стоянки, где обычно его поджидала машина посольства.
   Погожин находился в хорошем настроении. Так было всегда, когда ему удавалось сдвинуть какое-то дело с мертвой точки. Сейчас ему казалось, что все складывается более чем прилично. Вчера поздно ночью пришло окончательно досье на Сергея Сергеева, человека, который по собственной глупости и дурной инициативе сильно помешал планам организации Стервятников. Вывод докладчика был однозначен: это волк-одиночка, за Сергеевым никто не стоит. С огромным удовольствием Арсений отдал приказ подготовить план его ликвидации. Если за Сергеевым никто не стоит, то и убрать его можно будет без лишнего шума. А что руководители страховых компаний? Они и пальцем не пошевелят для того, чтобы защитить человека, которого не застраховали от несчастного случая. А то, что с Сергеем Сергеевым в ближайшее время случится несчастный случай, так это к гадалке не ходи - непременно случиться.
   Когда Погожин подъезжал к дому, раздался телефонный звонок. Звонил Газарян. Это было неожиданностью. Но, раз звонит, значит, что-то срочное, Арсений Ростиславович ответил на столь ранний звонок, как хороший актер, еле-еле сдерживая зевоту.
   - Ну что у вас, Роман?
   - Мы взяли девушку.
   - Вот как? Удивлен. Роман, откуда такая прыть? Сам не хотел волну гнать?
   Погожин был действительно удивлен. Он не очень любил ситуаций, когда люди совершали поступки, о которых он и не подозревал, ну, не ожидал, что они будут на такое способны. Такая прыть, и от Романа? Почти спешка. В этом было что-то подозрительное.
   - Посмотрите сводку криминальных новостей. Там один депутат завалил милицейский чин. Так этот чин и был крышей этой девицы. Получилось как раз ко времени.
   - То есть?
   - Мои ребята, простите, это был как раз ваш специалист, вот... установили, что наш клиент уехал в Егорьевск.
   - Вот как?
   - Путем простого сложения обстоятельств, получилось, что все было за то, что перед нами нужная девушка. А как только прошла сводка об убийстве ее дяди, ну... наши ребята привезти ее должны с минуту на минуту.
   - Хорошо. Сразу ко мне.
   - Будет сделано.
   - Да, а что ты говорил по поводу Егорьевска?
   - Мы туда направили всех, кого смогли снять с города. Всех людей снимать не считаю целесообразным. Вдруг успел вернуться? Так что план "Паутина" продолжает работать. А вот Егорьевск наши ребята прочешут с ног до головы.
   - Заедите к местному руководству, Егорьевскому, чтобы не мешали. Я со своей стороны надавлю.
   Настроение Погожина сразу же поднялось еще на несколько ступеней. Он понимал, что дело не просто сдвинулось с мертвой точки, что вот-вот рыбка окажется у него на крючке. Паутина! Вот сукин сын Газарян, так назвать план перехвата. Это что же, я в роли кровожадного и вечно голодного паука, плетущего свои сети? Сижу в центре паутины и выжидаю, кто и когда попадется в расставленную ловушку? Ан нет, дудки, я не из тех, кто тупо ждет у моря погоды. Я сам беру то, что мне должно принадлежать по праву. По праву сильного!
   Машина уже подъезжала к кольцевой, когда Арсений приказал водителю немного покататься по Москве, прежде чем вернуться к дому. У него возникло какое-то нелегкое предчувствие, показалось, что его машину ведут прямо от аэропорта. Водитель проникся серьезностью задачи. Арсений включил камеру заднего обзора, пока они крутились по Москве убедился, что хвоста за ним не было, но решил, на всякий случай, запись поездки отдать своим специалистам, пусть посмотрят не затуманенным взглядом, может быть, что-то подозрительное и нароют. Погожин знал, что в последнее время его подозрительность стала приближаться к маниакальной, но ничего поделать не мог, теперь ему чудились заговоры против его персоны буквально на каждом шагу. Приходилось принимать адекватные меры.
  
  
   Глава пятьдесят первая
   В пасть ко льву
   Москва. Ясенево. Литовский бульвар 34,к.1,кв.44. 05 апреля 2010 года.
  
   Это было направление на Егорьевск. Шоссе не было еще загружено автомобилями, оно не было загружено вообще транспортом - было еще слишком рано. Группа автомобилей, которые небольшим караваном отправились в этот небольшой районный центр Московской области, не привлекала ничьего внимания. Это была разношерстная компания обычных иномарок, Роман специально приказал ребятам брать авто, которые не привлекут лишнего внимания даже в райцентре. Возглавлял колонну Амаяк, единственный человек, которому Роман мог позволить проведение столь ответственной операции. Но примерно в шестнадцати километрах от Москвы колонна разминулась со стареньким задрипанным микроавтобусом. И именно в этом микроавтобусе в сторону Москвы ехал Павел Полянский. Он был одет в глухой темный плащ, широкополую шляпу, немного загримирован, но не настолько, чтобы его совершенно нельзя было узнать.
   Уже в столице Павел вновь поймал частника. Около метро это было не так уж и сложно сделать, частник заломил, как для утра, но Павел не спорил. Они приехали по нужному адресу, Полянский расплатился и вышел из машины. Он вышел за два квартала от нужного ему места, на пересечении Литовского бульвара и улицы Айвазовского, и теперь прошелся пешком. Это пересечение образовывало какое-то подобие площади, вот только площадью не являлось. Павел перешел на нужную ему сторону улицы, теперь ему предстояло пройти перед торговым комплексом с супермаркетом, носившим звонкое название "Перекресток". Не смотря на раннюю рань, у супермаркета на стоянке уже было полным-полно машин, кажется, его частник припарковался там же, бомбила, точно подыскивает кого-то на обратный рейс. Паша прошел теперь мимо большого дома, состоящего из двух корпусов, сверился с бумажкой, он был в нужном месте, свернул во двор, отметил наличие еще одного ориентира - небольшого стадиончика, повернул еще раз, и оказался у нужного дома. Было только восемь часов утра, когда он оказался перед дверью, которая была ему нужна. Он подумал, потопал, понял, что откладывать все равно некуда, набрался смелости, позвонил. Никто не открывал, он еще раз позвонил, потом еще и еще. Настойчивость принесла свои плоды: из-за двери послышалось шарканье, шум, и какое-то старческое причитание. Дверь открылась, из-за нее высунулась лысая круглая физиономия с клоками седых волос на плешивом челе. Старческое причитание перешло во вполне ощутимое брюзжание.
   - И что такое нужно вам, молодой человек, от меня да в такую раннюю рань?
   - Простите, вы Самуил Аркадьевич?
   - Ну вот, вы еще знаете, как меня зовут, очень мило, таки заходите тогда.
   Дверь распахнулась. Старик оказался еще меньше, чем показался Павлу. Он был очень небольшого росточка, кругленький, с большой головой, в шлепанцах на босу ногу, закутанный в старый халат какого-то больничного сероватого оттенка. Павел присмотрелся: чтобы казаться выше, хозяин квартиры ставал на небольшую скамеечку.
   - Теперь вы мне можете сказать уже, молодой человек, кто вам таки посоветовал ко мне обратиться, и что вы хотите от старого больного еврея в такую раннюю рань?
   - А если не скажу, обидитесь? - Павел смотрел на старика и не мог не сдержать легкой улыбки.
   - Какой неправильный разговор у нас с вами получается, молодой человек, вот вы слушайте сюда, что вам старый еврей Самуил расскажет. Я ведь понимаю, что вы пришли сюда не спросить меня, плачу ли я налоги, или не краду ли электричество у нашего государства, или я не прав?
   - Вы правы, Самуил Аркадьевич, я к вам по делу. И имя я ваше узнал отнюдь не в домкоме.
   - Так и я таки себе думаю: какой получится у нас разговор, если молодой человек мне не доверяет?
   - Извините, Самуил Аркадьевич. У меня есть друг один. Он как-то о вас упоминал. Миша Корбут...
   - Мишанька? Как же, помню, помню, очень приятный молодой человек. Привет ему передайте от меня, ладно?
   - Извините, не передам. Он умер. Недавно.
   - Ах, какая жалость, какая жалость... Какой хороший был человечек. Да, так что же вы не присаживаетесь? Прошу вас, чувствуйте себя как дома. Может быть, вам нужен кофе? Так я сварю.
   - Извините, Самуил Аркадьевич, можно я сразу к делу?
   - Так давайте к делу.
   - Мне нужен новый паспорт. Загранпаспорт. И виза. В Штаты.
   - Как вам надо, так вам и сделаем, только так будет стоить дороже, и мне надо ваше фото.
   - Я принес.
   Павел протянул фотографии, которые сделал еще вчера в Егорьевске.
   - Что-то вы, молодой человек, тут на себя не совсем такой похожий.
   - Это бывает, фото правильное.
   - Понимаю. Таки я вас очень понимаю. Вы расценочки знаете?
   Павел молча протянул свернутые в трубочку купюры. Старик спокойно развернул трубочку и медленно, аккуратно все пересчитал.
   - На когда вам все это добро надо?
   - На чем раньше.
   - Еще столько же.
   - Возьмите. - Павел протянул еще одну трубочку из свернутых зеленых бумажек. Глаза старика засветились привычной зеленобумажной алчностью, голосок стал сразу же приторно-слащавым, аж до тошноты.
   - Сегодня, в пять. Не забудьте меня таки навестить.
  
  
   Глава пятьдесят вторая
   Федот да не тот
   Москва. Одинцовский район. Молоденово. Коттедж советника Погожина. 05 апреля 2010 года.
  
   Сегодня в Москве было холодно. Ветер рвал крыши, ветер рвал дома, ветер рвал и нес в себе дождь, и каждая капля дождя норовила хлестнуть по лицу, передать телу тот холод, от которого тело человеческое пряталось в теплую одежду. Даже малый путь казался человеку чем-то героическим в такую погоду. Дождя еще не было, но погода, что называется, дождила. Арсений Ростиславович Погожин весело подумал, что сегодняшний день можно было бы со смелостью назвать Непогожиным. Легкий каламбур привел его в некий восторг, который был в его положении неуместным. Слишком много неудач было в его багаже в последнее время, ну а призрак удач потому и призрак, что его не поймаешь за хвост, как не стремись. Впрочем, сейчас Погожин даже больше думал о том, какие выгоды ему принесет работа с Николаем Замятиным. Надо сказать, что о существовании Замятина Погожин так и не решил: ставить в известность руководство организации про существование этого пленника, или не стоит? Оставить эту игру для себя лично? Даже после того, как уже две недели проработал с этим молодым изобретателем, Арсений Погожин так и не определился с выбором. Замятин был гением, но его гений был условным, потому что слишком непонятным. А получиться из всего этого что-то приличное могло только в том случае, если его значки-закорючины не были бредом воспаленного сознания, а правдой в последней инстанции, языком, который был никому не ведом. Это была просто интересная игра. Если она могла принести какие-то плоды, то плоды были весьма и весьма заманчивые, а если плоды были нулевые, то и жалости к расходному материалу не было. Хотя бы удовольствие от забавной игры получил бы, и то хорошо. И если бы у Замятина хоть что-то получилось, то делиться этим с кем-то не было никакого смысла.
   Ветер бросил в лицо последнюю пригоршню мелких пронзительных капель. Арсений отмахнулся от назойливого покушения природы, и через минуту оказался внутри личной тюрьмы. Как владелец бункера, превращенного в тюрьму, Погожин чувствовал себя более чем комфортно.
   - Как ваше самочувствие, Николай Петрович?
   Погруженный в тяжелые думы, Замятин не сразу заметил вошедшего, а от слов Погожина даже непроизвольно вздрогнул. Он перевел тяжелый, почти что безумный взгляд на вошедшего, чуть встрепенулся, и медленным, тягучим голосом монотонно произнес:
   - Благодарю вас, со здоровьем все в порядке.
   - А что, вас что-то беспокоит?
   - В душе покоя нет. Мысли наружу рвутся. А ухватить, чтобы записать никак не могу. Раньше мог, раньше мне было проще. Я даже понимал, что в записях скрыто. Это моя беда... что записи не сохранились. Я даже не смогу объяснить сущность четвертого измерения без опоры на свои расчеты. Вся надежда на те бумаги, которые вы мне показали.
   - Там что-то интересное?
   - Это один и тот же язык. Математика та же.
   - Это поможет вам продвинуться в ваших исследованиях?
   Погожин склонился к лицу заключенного, впившись взглядом в его глаза. Тот взгляд не отвел. Выдержал эту дуэль, и так же монотонно, почти безразлично произнес:
   - Поможет. Но без ключа все это останется бессмыслицей.
   - Я дам вам лучших шифровальщиков.
   - Это не поможет. Это язык. Это не шифр. У вас есть специалист по языкам инопланетного происхождения?
   - Инопланетного? Вы шутите...
   Но вид Николая не был похож на вид человека, который только что пошутил.
   - А что, это похоже хотя бы на один из земных языков?
   - Знаете, Николай Петрович, есть ведь еще неизученные варианты письменности, погибшие цивилизации, наконец.
   - Вы серьезно?
   Погожин от неожиданности растерялся...
   - Как вам сказать... не слишком... конечно... Нет, честно, я не думал об этом в таком аспекте.
   - Эти знания превосходят все, что мы имеем на сегодня, я только не могу их расшифровать, пока не могу.
   - Ну вот... договорились до главного.
   - Смотрите, Николай Петрович, это те самые бумаги. Оригинал. Как вы и хотели.
   Арсений позволил себе такой же широкий жест, которым фокусники обычно начинают представление. Жест не произвел на Замятина никакого впечатления, а вот пакет бумаг, появившийся на столе, впечатление произвел. Николай Замятин бережно подобрался к рукописи, стал перелистывать страницу за страницей. Он настолько увлекся этим, что перестал замечать все происходящее вокруг.
   - Извините, Николай Петрович. - Вынужден был напомнить о себе Погожин. Впрочем, Замятин всего на секунду оторвался от бумаг, пробормотал что-то невнятное, и тут же уткнулся в те же бумаги.
   Арсений Ростиславович Погожин понял, что дальнейшие переговоры с ученым не имеют никакого смысла. Интересно... Почему во время разговора ему показалось, что Замятин абсолютно безумен? Но потом это ощущение прошло. Может быть, именно это ощущение и было самым правильным? Отправить этого безумца на свалку? Он все равно отработанный материал. Погожин задумался настолько, что когда шел к дому даже не замечал ни холодного ветра, ни сверлящих кожу капель почти ледяной воды.
   Он оторвался от мыслей про Николая Замятина уже в доме. Пришло сообщение. Арсений рассмотрел план устранения господина Сергеева, внес необходимые, на его взгляд, коррективы и дал добро на проведение уточненного плана в действие. Он отправил документы, потом привычно откинулся на кресло, вытянулся, теперь он чувствовал себя намного лучше. В этот момент появилась домохозяйка, Нина Павловна, она точно знала, что сейчас как раз то время, которое можно использовать на прием пищи. Арсений Ростиславович ее появление воспринял более чем приветливо. Он был чертовски голоден: ранний подъем сделал сегодняшний день слишком длинным. Он даже подумывал о том, чтобы чуток вздремнуть где-то в обеденное время, но сиеста не входила в число его привычек, а своим привычкам Погожин не изменял. Сегодня Нина Павловна баловала своего хозяина кулебякой. На такие произведения кулинарного искусства она была мастерица. К кулебяке она подала клюквенный морс и черный шоколадный мусс на десерт. К русскому меню полагалась еще и водка, но не сегодня. Сегодня Арсений не собирался принимать спиртного вплоть до вечера, ему определенно казалось, что сегодня решится большая часть его самых неотложных дел. Да... надо позвонить Газаряну, узнать, почему эта девка все еще не у него. Но только после еды, все после еды. Арсений с удовольствием съел хороший кусок кулебяки, подумал, брать ли еще кусок, но вспомнил о лишнем весе и решил отказаться. Он был в хорошей форме, но зачем себя подвергать риску? Тем более, его ждет еще и шоколадный десерт.
   Арсений закончил кушать, он даже не заметил, как остатки еды и прибор исчезли с его стола. Он все еще пребывал в состоянии задумчивости. Опять же по поводу Замятина: он был уверен, что Николай Замятин гений. Но как на его способностях отразились годы, проведенные в психушке? Разве не правда, что шоковая терапия изменяет способности человека, причем к худшему? Профессор Хвостов считал так же. Впрочем, бывали случаи, когда от электрошока в человеке пробуждались неожиданные таланты. Правда, после еще одной процедуры эти таланты куда-то там исчезали. Профессор считал Замятина отработанным вариантом. Отработанным настолько, что и говорить больше было не о чем. Но был еще и профессор Синельников. Ему было почти восемьдесят пять лет, он уже лет семь не консультировал, жил только на пенсию, ему любое обращение за советом было в радость. Погожин знал Афанасия Рафаиловича Синельникова более двадцати лет. И никогда еще у него не было повода усомниться в компетентности старого специалиста. Это именно Синельников считал, что не смотря на все процедуры, мозг ученого мог выдержать все пытки: и электричеством, и медикаментами. Это был бы редчайший случай, но в практике Афанасия Рафаиловича было несколько случаев, когда никакие медицинские издевательства не меняли мышление пациента ни на граммулинку. И это касалось именно людей с какими-то непонятными особенностями, талантами, которые наш мир не готов был принять.
   Теперь надо было делать выбор: между Хвостовым и Синельниковым. Между жизнью Замятина и смертью. Можно было подбросить монетку, но это было неинтересной игрой, а лучшего пока было не придумать. А что, если загадать? Если решить так: доставят сюда Полянского до полуночи - жить и работать Николаю Замятину, а если нет, значит нет. Сразу стало легче на душе. Приятно, когда игра продолжается.
   Он уже собирался набрать номер Газаряна, как раздался сигнал: звонили по защищенной линии. Это был сигнал сверху. Арсений не знал, кто звонит ему на этот раз, но понимал, что звонок будет важнейшим.
   - Что у вас нового? - это был голос Далекого. Разговор вел куратор. Это было хорошим знаком.
   - Продвинулись. Практически по всем направлениям.
   - Этот аукцион был настолько необходим?
   - Уверен, что да.
   - Хорошо. Я жду обоснования вашей уверенности. Если вы знаете что-то большее, чем...
   - Это моя интуиция.
   - Дорогая интуиция.
   - Я готов закрыть своими личными средствами.
   - В этом нет необходимости. Мы не нищенствуем. Но затраты должны быть обоснованы.
   - Я понял. Вышлю обоснование.
   - Плохо то, что аукцион привлек к нам внимание. Лишнее внимание.
   - К сожалению, на этой стадии нашего развития это уже неизбежно.
   - Наш эксперт прибудет к вам послезавтра.
   - Лучше еще через день... Чтобы он мог гарантированно работать с объектом.
   - Хорошо. Посмотрите файл. Эту работу считайте приоритетной.
   - Принято.
   Компьютер действительно принял входящее сообщение. Сигнал прервался. Погожин немедленно открыл файл. И даже присвистнул от неожиданности, от него требовалось немногое: всего-навсего выкрасть один из важнейших государственных секретов России.
   Впрочем, неразрешимых задач не бывает. Есть только один вопрос: стоимость вопроса.
   И тут позвонил мобильный, это звонил Газарян.
   - Да! Я слушаю. Почему девчонка еще не у меня? Что такое, Рома?
   Погожин дал волю раздражению, которое возникло у него после получения файла от Далекого. Он знал, что ему предложили не просто сложное, а архисложное дело. Да, премиальные тоже будут нешуточные, но риск был просто безумным. Мелькнула мысль, что его хотят тупо сплавить, выдав нереальное задание. Отогнать эту мысль удалось с большим трудом, а вот раздражение осталось.
   - Извините, Арсений Ростиславович, у нас новости. Важные. Объект в Москве. Рандеву в пять.
   - Тааак... приятная новость, приятная. А где будет встреча?
   - Он заказал документы у одного специалиста. Тот сообщил мне лично. Кстати, заплатил за комплект приличную сумму. Спешит. Просил визу в США.
   - Отлично... Не упустите его, Роман. Смотрите в оба.
   - Понятно, а девушка... мы при проникновении газ использовали усыпляющий. Видно, дозу не рассчитали, она пока что без сознания, наш врач с ней разбирается.
   - А... это... ладно... разберись сам. Потом доложишь детали. Смотри, не упусти объект, это самое главное...
   - Мы оставили группу в Егорьевске, на всякий случай, организуем ему встречу и там. Тут постараемся сработать небольшой группой. Но перекроем весь район. На всякий случай.
   - Действуй, жду.
   Определенно, сегодня Николаю Замятину крупно везло.
  
  
   Глава пятьдесят третья
   Загон для телят
   Москва. Ясенево. Литовский бульвар 34,к.1,кв.44. - Москва. Одинцовский район. Молоденово. Коттедж советника Погожина. 05 апреля 2010 года.
  
   Павел Полянский прошел по знакомому маршруту, как его и инструктировали, он повторил маршрут в точности. Не смотря на это, он не заметил, чтобы за ним кто-нибудь следил. И даже когда подходил к подъезду дома - ничего не предвещало проблем. Полянский старался успокоиться. Но это ему почти не удавалось, даже холодный пот начинал пробиваться не смотря ни на что.
   Павел снова нажал на звонок, на сей раз никакого старческого брюзжания за дверью не раздалось. Дверь открылась тихо и как-то слишком быстро, как будто Павла тут давным-давно ждали. В дверях стоял все тот же маленький человечек - Самуил Аркадьевич. Он был бледноват, точнее, слишком бледным и слишком явно нервничающим.
   - Проходите, молодой человек, вам таки все уже готово.
   Павел расслышал какой-то шум то ли на кухне, то ли в соседней комнате, оттолкнул хозяина так, что тот полетел на пол, рванул на себя дверь и рванул вниз по лестнице. Он не слышал, рванул ли кто за ним, но впереди было два амбала, они явно должны были перекрыть ему дорогу, но Павел уже набрал такую скорость, что просто снес одного из них, чуть было не въехал в стену, бросился вниз по лестнице, как только выровнял тело, на этот раз за ним уже точно кто-то бросился. Он вырвался из двери, и тут же растянулся на земле, кто-то сумел поставить ему подножку, на Павла тут же навалились, а еще через минуту затолкнули в подъехавший к подъезду черный квадратный мерс-внедорожник.
   - Хочешь жить, не дергайся.
   Роман Газарян говорил спокойно, веско, жестко. Павел, сжатый людьми Газаряна, только еле-еле кивнул головой. Тогда Роман набрал номер мобильного.
   - Мы едем. Объект у меня.
   - Жду.
   Погожин был предельно лаконичен, но внутри него все кипело от радости. То, что он сумеет расколоть Павла Полянского, Арсений Ростиславович даже не сомневался. Он вообще уверовал, что сможет вновь оказаться на коне и выровнять ситуацию, которая после серии провалов оказалась критической.
   Все послеобеденное время Погожин посвятил разработке нового задания, но пока разработка не дошла даже до плана конкретных мероприятий. Погожин не знал еще, с какой стороны ему подойти к решению такого щекотливого вопроса, но уже наметил круг лиц, которые могут дать нужную зацепку.
   Чтобы не терять время, пока к нему везут Павла Полянского, Арсений Ростиславович решил переговорить с господином Замятиным, чья счастливая звезда сегодня взошла на вечернем небосклоне очень и очень ярко. В прекрасном расположении духа Погожин спустился в камеру Николая, тот находился в совершенной прострации.
   - Вы знаете, Николай Петрович, что родились под счастливой звездой?
   - В каком смысле? - монотонный голос Замятина эмоций не выражал.
   - Да вот, решал, убить вас или нет. Бросил жребий, выпало - жить вам, Николай Петрович, жить! - И Погожин громко и противно рассмеялся.
   - Да уж... - так же вяло отреагировал заключенный.
   - Шучу я, Николай Петрович, шучу... Что же вы такой смурной-то, а?
   Арсений Ростиславович с трудом подавил приступ смеха.
   - Это не оригинал.
   - Что?
   - Это не оригинал. Это подделка под оригинал. Такую бумагу во Франции начали выпускать в тысяча восемьсот девятом году, к этому времени господин Казот был благополучно мертв.
   - Откуда вы это знаете?
   - Смотрите сами...
   Арсений Погожин был поражен, он с недоумением наблюдал за тем, как его заключенный теребит бумагу, нюхает ее, сначала правой ноздрей приложившись к бумаге, потом левой, подносит близко к глазам, смотрит на просвет, пробует ребро листа кончиками пальцев, потом слоюнит один из пальцев и наносит слюну на кончик бумаги.
   - Видите?
   - Нет...
   Погожин тупо уставился на бумагу, ничего не понимая.
   - У нее структура другая, совершенно другая. При императоре Наполеоне во Франции произошла настоящая промышленная революция, бумагу стали делать по новой технологии, разве это вам не очевидно?
   - Нет, я же не эксперт в этом вопросе, - не без раздражения отрезал Погожин.
   - Извините, я был уверен, что мы говорим на равных.
   - Вот еще...
   Погожин резко развернулся и направился к выходу. Но что-то все-таки заставило его вернуться обратно.
   - Скажите, то, что это фальшивка имеет решающее значение?
   - Да как вам сказать? В этом деле все смысл имеет. Нужен ключ. Он был спрятан. Они были мастера. Код мог быть написан симпатическими чернилами, или еще как, может быть, надо будет сделать рентген. Я не знаю. Мне надо оригинал посмотреть. А это... копия... точная копия... Может быть, ее сделал кто-то из родственников, друзей, учеников. Я не знаю точно. Да и не могу знать. Мне точно нужен оригинал. Если на оригинале нет никаких скрытых следов, следовательно, шифр заключен в самом тексте, тогда его предстоит расшифровать - будет немного проще и чуть-чуть яснее.
   - А если дам самые лучшие компьютера, самых лучших шифровальщиков, свою лабораторию и хороший бюджет, попробуете код расколоть?
   - Мне нужно будет еще и пара толковых лингвистов и математик-теоретик, типа Перельмана, чтобы был погружен только в математику.
   - Сделаю...
   - Тогда попробую.
   - Хорошо. Сейчас я распоряжусь, вас отвезут в институт, где вы будете в ближайшее время работать. В связи с особой значимостью ваших робот, извините, меры безопасности будут самые серьезные. А помещение вашей лаборатории вам пока что покидать будет запрещено. Поймите меня правильно....
   - Ну... да... только мой проект он не на год рассчитан.
   - Я создам вам самые лучшие условия.
   - Я должен подумать.
   - Говорите сейчас. Или да, или нет, я не могу больше ждать, у меня есть и другие проекты. И я не собираюсь тратить все время на господина Замятина.
   - Хорошо, я попробую.
   - Вот и ладненько...
   Теперь осталось поговорить с Павлом Полянским, вытащить из него информацию. Тактика переговоров? А почему бы не договориться? Например, пообещать ему деньги? Чтобы не ломать парня, сумму, достаточную, чтобы покрыть его расходы. Скажем, тысяч сто, поторговаться, компромисс достигнуть на уровне сто пятьдесят - двести тысяч долларов. Думаю, он будет не против, он будет за, всеми фибрами своей жалкой душонки, кстати, можно задействовать психологический фактор, наобещать гарантий безопасности. Все равно он не жилец. Яд? Зачем? Пуля в затылок и на дно Москва-реки, лучше всего в каком-то из подмосковных водохранилищ. Можно и кремировать по схеме Газаряна. А все-таки, лучше на дно Москва-реки. Символичнее будет. Якорь в назидание тем, кто дорогу мне и моей организации переходить будет. А еще приготовить якоря тем, кто подмену документа устроил. А вот была ли подмена документа? Может быть, это просто копия архива, сделанная еще в те времена? Может быть, его никто не подделывал? Как это узнать, была подмена или нет? Кому поручить расследование? Если подмена была, то кому она выгодна, если ее не было, то где, черт возьми, находится настоящий архив господина Казота? Пожалуй, надо привлечь специалистов господина советника президента дружественной нам Франции, пусть поломают головы над этим ребусом.
   - Арсений Ростиславович, Газарян со своими пожаловал. - Позвонили с поста охраны.
   - Пропустите. - Сделал решающую ошибку на сегодня Арсений Погожин.
  
  
   Глава пятьдесят четвертая
   Идеальный штурм
   Москва. Одинцовский район. Молоденово. Коттедж советника Погожина. 05 апреля 2010 года.
  
   Штурм бывает успешным только тогда, когда его никто не ожидает.
   Не помню, кто из великих генералов прошлого произнес эту пошлую сентенцию, но этот самый великий был, несомненно, прав. Бывают примеры удачных штурмов, когда осаждающие долго готовят атаку, но такие штурмы чаще всего заканчиваются кровавой резней и большими потерями нападающих. Хорошим же считается штурм, в котором нападающие почти не понесли потерь, захватили все, что им нужно, и не убили никого лишнего. Стандарты современного демократического стратегического гуманизма требуют избегать лишних потерь среди невинных людей. И, хотя охрану господина Погожина к совершенно невинным людям отнести было нельзя, лишних жертв никто не собирался приносить на алтарь победы.
   Изюмина плана состояла в том, что в двух машинах, проследовавших на территорию дома Погожина, кроме Павла Полянского и Романа Газаряна находились ребята из антитеррористического спецназа, специалисты по освобождению заложников. В этой группе находился и капитан Иван Дмитриевич Здобрин, доверенное лицо генерала Константина Львовича Переделкина. Их задачей было выключить охрану изнутри дома. Хорошо, что Роман обладал отличной памятью, хорошо помнил, где находится центр наблюдения, в котором он работал с записями с камер слежения, прежде чем забрал их к себе в офис. Две группы того же спецназа собирались штурмовать здание снаружи, в первую очередь, со стороны сада, где располагались бункера-тюрьмы. Переделкин сообщил руководству, что в одном из домов на окраине Москвы содержатся важные заложники. Но адрес и задание группа получила уже тогда, когда выехала на задание.
   И только ударная группа, которая должна была проникнуть непосредственно в дом, и выключить все изнутри, готовилась к операции заранее.
   Машины подъехали к дому, Роман вывел из машины Павла, который дернулся, но уже двое помощников Романа подхватили сопротивляющегося парня под руки, и поволокли в дом.
   План штурма разрабатывался исходя из данных, которые удалось собрать о доме-бункере Арсения Погожина. Любое, даже самое секретное строительство делается руками гастарбайтеров. И не имеет значения, кто тут что строил: молдаване, финны, украинцы, армяне или турки - все равно это была наемная рабочая сила. Поэтому план здания был в руках нападающих. Учитывая наличие в доме доброго десятка охранников и еще четырех - снаружи, тех, что снаружи, на себя взяла группа спецназовцев, которые располагались во второй машине. А тех, что внутри просто решили обработать газом, этот газ находился в баллончиках, которые находились на ремнях у двух сотрудников, тащивших Павла. Созданный в лаборатории еще бывшего КГБ газ был бесцветным, не обладал запахом и вызывал стойкий сон практически через минуту-вторую, как попадал в организм человека. Что было самым удобным, так это то, что против газа существовал простенький антидот, который делала нападающих к действию этого газа нечувствительным. Нападающие могли входить без маски. Для сверхсекретной операции такой газ был идеален.
   Они начали распыление как только оказались в доме. Теперь достаточно было просто пройтись по этажам, чтобы вырубить охрану и сигнализацию.
   Извините, что я так долго описываю все происходящее. На самом деле вся операция по захвату длилась не более пятнадцати минут с момента, как группа захвата оказалась в доме Погожина. Погожин, протянув руку Роману для рукопожатия, так и впал в сон с вытянутой рукой. Заснула охрана в пультовой, так что некому было осуществить ликвидацию заключенных. А на охрану, дежурившую снаружи, неожиданно напали сразу с двух сторон. Пока группа захвата преодолевала стены, а охрана впала в секундное замешательство, их со спины атаковали ребята, сидевшие до поры до времени в машине.
   Именно эту фазу операции и освобождение заложников, спрятанных в бункерах, можно было назвать собственно штурмом. Это был идеальный штурм - без выстрелов, без лишнего шума и без никому не нужных потерь.
   Все было сделано просто и даже немного буднично. Странно, но именно такую работу профессионалы называют "правильной" работой. Я называю такую операцию идеальным штурмом.
  
  
   Глава пятьдесят пятая
   Похмелье
   Москва. Одинцовский район. Молоденово. Коттедж советника Погожина. 05 апреля 2010 года.
  
   Арсений медленно пошевелил рукой. Все тело было тяжелым, неподъемным, грузным, как будто налито свинцом, в голове гудело, а язык просто прилип к зубам. Страшно хотелось пить. Человека, который наклонился над ним, он не знал. Тот же зачем-то приподнял тяжелое веко, зачем-то покачал головой и что-то сказал кому-то вдаль. Потом Арсений почувствовал боль в руке, но в голове стало проясняться. Человек опять повернулся, что-то сказал, но теперь Арсений увидел даже кому и что говорил этот самый человечек. Он увидел старика. Ха! Он даже разобрал пару слов, но смысл сказанного к нему пока еще не доходил. О! К губам что-то прикоснулось. Влажное, наверное, ему дают пить. Пить хочется! Арсений сделал несколько глотков, но его поили чем-то соленым.
   Константин Львович Переделкин, а этот старик, которого заметил Погожин, был, несомненно, он находился в превосходном расположении духа, он только что сделал очень важную работу и сумел ответить на несколько сложных вопросов. Сейчас его интересовал ответ на еще один вопрос: за сколько минут он сможет перевербовать господина Погожина? В своих умениях Константин Львович не сомневался, а вот возможности нового подопечного ему еще предстояло узнать. Теперь он ждал. Врач сказал, что антидот подействует через три минуты, а еще через минуту клиент будет адекватен. Сделав последнюю инъекцию антидота врач удалился, оставив их с глазу на глаз.
   Наконец взгляд Погожина стал окончательно осмысленным. Он уставился на свое кресло, в котором его расположили, закатанные рукава, рубаху, немного запачканную на груди, наручники. Потом Арсений уставился на Переделкина, по-видимому, стараясь его вспомнить. Получалось у него это плохо. Константин Львович не был публичной личностью. О нем знали только те, кому было положено знать о его существовании, да еще те, кому повезло (или не повезло) столкнуться с Переделкиным по его работе.
   - Кто вы?
   - Арсений Ростиславович, сначала, как вы себя чувствуете?
   - Пить хочу...
   - Пейте.
   Переделкин поднес Погожину приготовленное врачом питье. Это не была вода, врач замешал что-то свое, чтобы пораженный быстрее пришел в себя. Что-то вроде набора аминокислот и витаминов. Советник президента выпил, хотя зубы его стучали по стакану. Он начал дрожать, но через несколько минут дрожь прошла.
   - Вы уже можете говорить?
   Арсений утвердительно кивнул головой.
   - Ну что же, прекрасно. Меня зовут Константин Львович Переделкин.
   - Кажется... припоминаю... вы работали в Конторе, не правда ли?
   - Да, сейчас я в отставке. Официально.
   - Понял. И что вы хотите?
   - Мне кажется, я должен объяснить вам ваше положение. Вы захватили заложника. Павла Полянского. Кстати, документы, которые вы искали, у меня. Как и те документы, которые вы так ждали из Франции. Наши люди смогли вовремя сделать подмену.
   - Вы настолько интересуетесь моими делами?
   - Настолько, насколько ваши дела стали частью дел организации, которую еще называют Стервятниками.
   - Спасибо, буду знать, как вы нас называете.
   - Мне нравится, что вы не собираетесь валять дурака.
   - Мы с вами умные люди... Константин...
   - Львович.
   - Константин Львович.
   - И все-таки кто это вы? Контора? Что-то я сомневаюсь, что Конторе стало дело до моей организации.
   - Давайте не будем отвлекаться от темы нашего разговора. Ваш статус на сегодня такой: в вашей Организации вы полностью скомпрометированы. Последнее задание, которое дали вам - это практически равняется самоубийству. Выполнить его невозможно, а проявлять интерес в этой сфере означает конец. Вы это понимаете?
   - Ну... Сомневаюсь...
   - Да, вы правильно все поняли. Мы уже вскрыли всю защиту ваших компьютерных систем. Ничего оригинального. Простой код на числах Фибоначчи. Для наших правоохранительных органах вы похитили человека, удержание заложников, создание частной тюрьмы, пытки заключенных. Сами понимаете...
   - Вы хотите меня судить?
   - Вы же умный человек, Арсений Ростиславович. Я не собираюсь вас арестовывать и, тем более, судить. В этом нет никакого смысла. Вы слишком много знаете. Зачем вам развязывать рот? Для вас есть два выхода: работать на нас, или же автомобильная катастрофа с летальным исходом.
   - Что значит работать на вас?
   - Это означает, что вы об этом штурме никто ничего не узнает. Нам нужен крот в вашей Организации. Вы станете двойным агентом. Риск - двойной, но и комиссионные тоже становятся в два, если не три раза больше. Сначала вы расскажите все, что знаете про вашу организацию, и только после этого мы начнем сотрудничество. Поверьте, нам есть что вам предложить. Подумайте: ваша Организация предлагат вам невыполнимое задание, равносильное смерти, наша Организация позволит вам не только выполнить это задаине, но и серьезно продвинуться по карьерной лестнице в своей Организации. Пока, с вашей помощью, мы не станем контролировать всю ее деятельность. И только тогда будет приниматься решение о ликвидации Стервятников, если нам это покажется целесообразным.
   - Так кто же это вы, неужели Контора? Зачем я нужен Конторе? Она не будет играть против моей организации, я ведь это прекрасно понимаю.
   - Конторе не до вас... пока что. А нам до вас. Ваши последние неудачи - в том числе и мое дело.
   - Вы взялись за нас серьезно. Слишком серьезно. Почему?
   - Вы стали слишком опасными. Вы привлекаете слишком много внимания. И если Ястребы всерьез начнут заниматься всеми группами влияния, достанется всем. Ваши рискованные игры поставили все под угрозу. Не могли развиваться спокойно? Или решили, что настало время? Не настало. Это если о стратегии. Если о тактике, то...
   - Следовательно, я имею дело с конкурентами?
   - А что, вы спешите иметь дело с Господом Богом?
   - Нет, не спешу. Интересно, кто решился на такую игру против нас?
   - Сначала ваш ответ.
   - Вы Экологи? Нет, у них нет связей с Конторой. И не Изобретатели - те из России получают то, что мы им даем. Они не имеют интересов в этой части земного шара.
   - Скажу по секрету: вы не угадаете. Про нашу Организацию вам не известно ничего. Так что потратьте ваши раздумья на что-то более неотложное.
   - А что тут думать? Вы же знали, что я соглашусь?
   В ответ Константин Львович Переделкин неопределенно пожал плечами.
  
  
   Глава пятьдесят шестая
   Всем сестрам по серьгам
   Егорьевск. Переулок Чкалова, 23. Дача генерала Переделкина. 06 апреля 2010 года.
  
   Сегодня у генерала Константина Львовича Переделкина была очень сложная встреча. Он должен был зайти к Петру Николаевичу Порощикову. К сожалению, зять Порощикова, Зиновий Мельниченко был убит в больнице. Убит грубо, просто, двумя выстрелами в голову. Он пришел к товарищу, которому пообещал, что сумеет справиться с его делом. Но за чередой своих дел получилось так, что судьбу этого конкретного человека он, именно он, а не кто-то иной, проворонил. Человек погиб из-за глупости, его глупости. Вместо того, чтобы подключать к этому делу пусть не самого постороннего, но все-таки стороннего человека, он должен был все сделать сам, а вот не хватило его на все и на всех. Его не хватило, но что до этого погибшему? Что до этого его другу, который надеялся на лучшее, на него, дурака старого надеялся. А что он? А он просто не уследил. Не смог сделать так, чтобы защита была надежной. Спрятать парня, разве не было такой возможности? Была.
   А теперь он смотрел в погасшие глаза друга и понимал, что эта боль создает между ними барьер, барьер, который они, скорее всего, не смогут преодолеть до самой смерти. Петр не плакал. Он застыл. Застыл, подобно скале. Константин Львович подошел к нему и сказал:
   - Прости меня. Не уследил. Знаю, что тебя это не утешит. Но я их найду. Всех их найду. И не успокоюсь, пока Рукавишникова не посадят. Извини.
   Но в ответ он не услышал ни слова.
   А что его слова? Они были всего лишь самоутешением. Ведь не Петра он утешал, себя. Выпрашивал у друга индульгенцию, да не выпросил. Он действительно сам начал рыть под Матвея Рукавишникова. Тем более, что чудом выживший, получивший множественные тяжелые ожоги Валентин Андреевич Куприянов так же имел на Рукавишникова серьезный зуб. Говорили, что Матвей исчез из страны, но Константин Львович был уверен, что в ближайшее время о Рукавишникове еще будет слышно.
   Если бы не смерть Мельниченко можно было бы считать последние операции Организации более чем удачными. Фактически, они получили одного крота, причем весьма осведомленного, в организации Стервятников. Сейчас с Арсением Погожиным работали самые доверенные люди Переделкина. Проведенная операция, благодаря связям генерала, была отмечена, как внеплановые учения в максимально приближенных к боевым условиях. Вскоре, Константин Львович не сомневался, про эту операцию забудут те, кому про нее следует забыть.
   А пока Погожин давал очень интересные показания. И чем больше он говорил, тем больше понимал Переделкин, с какой сложной задачей ему предстоит еще справляться: Стервятники хорошо продумали структуру организации, и крепко держали вертикаль власти, которую даже члены организации не могли точно вычислить. Такой уровень конспирации вызывал уважение со стороны профессионала. С другой стороны, это много говорило о личности человека, создававшего организацию Стервятников. И это было еще одной темой для размышлений.
   Павлу Полянскому повезло больше других: ему выдали премиальную сумму, достаточную для того, чтобы он смог перекрыть некоторые затраты, в частности, потери его шефа. В любом случае, важнейшее изобретение самого Кашинского находилось в надежном месте. Пусть под сукном, до времени под сукном! Это было важно, генерал считал, что некоторые изобретения должны отлежаться, чтобы человечество дозрело до их использования. Впрочем, решение по этому вопросу было уже не в его компетенции. Каждый делает свое дело. Намного сложнее было положение Аркадия Деревянко. Это был тоже достаточно известный, хотя и непризнанный государством изобретатель. Его исчезновение примерно пол года назад не вызвало у спецслужб какого-то беспокойства. И зря. Он подошел к достаточно опасному изобретению. Но сейчас, после пыток, которые он вытерпел, состояние его здоровья, в том числе психического, вызывало серьезные опасения. Сначала Погожин пытался склонить Деревянко на сотрудничество добром. Не получилось. Да и не могло получиться. Это был человек старой закалки. Для него "держава" было не просто словом, это было самым важным фактором в его работе. И теперь все его разработки могли просто кануть в Лету. Теперь за его состоянием следили в одной из лучших клиник столицы.
   А вот Николай Замятин поставил старого генерала в угол. Константин Львович понял, что ничего в том, что говорит этот безумец, просто не понимает. Он уловил, что Замятин пытается создать прибор, который поможет рассчитывать вероятность различных событий. Рассчитывать достаточно точно. Говоря проще, с этим прибором можно было бы предсказывать будущее. Вот только один нюанс: он так и не понял, может ли этот прибор изменять будущее? И что это вообще означает, ведь Замятин несколько раз повторил, что будущего не существует, как и прошлого... Но эта странная болезненная фантазия, какая-то странная математика, формулы, конечно, такое бывает, особенно у психически больных людей. Но совершенно одинаковый бред не может быть у двух людей! Это противоречит всем законам физики, химии и биологии, вместе взятым. Если бы не архив Казота, можно было бы отмахнуться от бредней этого типа... Замятина. Но архив Казота существовал. И это было самым странным событием в череде событий, произошедших в эти несколько апрельских дней.
   Замятин был готов работать над этой проблемой. Константин Львович решил напроситься на аудиенцию к кому-то из физиков, тех, кто мог бы просветить его по этой проблеме. Почему бы старине Капице не подсказать ему такого специалиста?
   Константин Львович усмехнулся. Представил, как будет усмехаться Капица, когда он будет рассказывать ему про истинные причины визита старого генерала. Но даже сейчас, тем более сейчас, нельзя было упускать возможность получить знания в этой мутной области познания.
   Что делать с Романом Газаряном и его людьми генерал еще не решил. Скорее всего, они просто расстанутся, но при этом Роман останется должником, может быть, это пригодится... в будущем.
   Менее приятной обязанностью, которая легла на Переделкина, стало решение руководства полностью взять бизнес Аликперова под контроль. Этот поток знаний не должен был проходить мимо контроля Организации. Теперь Константин Львович был уверен в этом.
   Он подошел к стене, на которой висела карта мира. Переделкин вытащил из ящика письменного стола белый флажок, написал на нем одно слово "Далекий" и воткнул его в точку, около которой была надпись "Пекин". Скрестил руки, отошел, посмотрел еще раз. Оценивающе чуть прищурил глаз. Пока что про этого типа, Далекого, информации было слишком мало. Но в том, что с ним придется схлестнуться, возможно, и не раз, Константин Львович не сомневался, ни на грош.
   Переделкин подошел к окну, распахнул его. Апрельская ночь ворвалась в комнату глухой провинциальной тишиной. Из-за того, что его дача находилась почти что на самом отшибе райцентра, можно сказать, что в сельской местности, вокруг было удивительно тихо и также удивительно спокойно. Пронеслась какая-то темная тень, скорее всего, птица, одна из тех, кто никогда никуда не перелетает. В окно ударил аромат начинающейся весны. Константин Львович подумал о том, стоит ли смешивать этот чудесный дивный аромат с запахом гаванской сигары. Табачный дым помогает мыслить. Но сегодня мыслить уже не было необходимости. Сегодня необходимо было чуть-чуть расслабиться. Приблизительно на сто пятьдесят грамм коньяка и, все-таки, на одну хорошую сигару.
  
  
   Вместо послесловия
  
   Я снова иду на свидание. Свидание, длиной в одну жизнь. Я знаю, что ей повезло. Я знаю, что ее никто не тронул, никто пальцем не тронул, никто словом не обидел. Я знаю это.
   И не могу простить себе, что позволил рисковать ее жизнью. Я не уверен, что она сможет простить мне это. Говорили, что у дяди Людмилы были серьезные неприятности. Неужели из-за меня? Неужели я всем приношу неприятности? И что я буду делать дальше? Как я буду жить? Неужели простит? Или не простит? И почему меня это настолько волнует?
   Он шел на свидание. Шел к станции метро "Парк им. Горького". Он назначил ей свидание там, где ему особенно повезло. Он купил букет белых хризантем, почему-то ему казалось, что именно хризантемы больше всего к лицу Людмиле. И его мучили все эти странные глупые мысли, они, не смотря ни на что, лезли и лезли в его голову, и Павел от этого страдал, действительно страдал. Это состояние называют еще "мандраж". И чем ближе Павел приближался к месту встречи, тем сильнее пробирало его это нечеловеческое волнение.
   Люда стояла не на перроне. Она ждала его, как и говорила, около входа в метро. Она была одета с той торжественной небрежностью, которая прекрасно подчеркивала стиль. Людмила прекрасно владела искусством стильно одеваться. Павел шел к ней навстречу, широко и доверчиво улыбаясь. Букет цветов удобно лежал в правой руке. Но лицо Людмилы скривилось в недовольной гримасе. Павел растерялся, но это состояние ее лица растянулось всего лишь на минуту. Она только процедила:
   - Застегни шир'инку.
   Павел растерялся, потом быстро сообразил, что от него требуют немедленных действий, так же быстро застегнул ширинку, которую смог забыть застегнуть дома, и протянул Людмиле цветы. Девушка вздохнула, так, как вздыхают, приняв какое-то важное решение. Если бы Павел мог читать ее мысли, он бы по вздоху ее прочитал что-то вроде того, что мужчинка, мол, какой есть, но все-таки мой. Люда взяла Павла под руку, вцепившись мертвой хваткой в предплечье, обняла за шею и, сексуально картавя, тихо произнесла:
   - Я тер'петь не могу хр'изантемы.
   А ровно через секунду они целовались.
  
  
  
  

18

  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"