Аннотация: Это моя проба в жанре фэнтези, причем не самая удачная. Сейчас думаю разбить ее на три части - с другими сюжетными линиями. Буду благодарен за отзывы и помощь.
Влад Тарханов
Сага о Ласке Сэме и его друзьях
Оглавление
Предисловие от Демиурга2
Глава первая
Государстенное дело 3
Глава вторая.
Школа выживания. 20
Глава третья
Выпускники 30
Глава четвертая
Очень торжественный выпуск 51
Глава пятая
Игра начинается 76
Глава шестая
По лесам и болотам 93
Глава седьмая
Война на пороге 122
Глава восьмая
Без шансов на успех 145
Глава девятая
В глубоком тылу 160
Глава десятая
Аспагарусов суд 107
Глава одиннадцатая
Попранный кодекс 183
Глава двеннадцатая
Решающее сражение 197
Глава триннадцатая
Победители 228
Заключение 235
Глоссариум 236
Предисловие от Демиурга
Кто я - суть не важно. Кто-то называет меня Сущим, кто-то Демиургом, кто-то Единственным. Но у меня никогда не было имени, может быть, Безымянный подходит мне больше всего. Нравится? Нет, для меня такие понятия как "нравится" или "не нравится" - пустой звук и не более того. Мне это определение кажется более приемлимым - и не более того. А мое имя? А моя сущность? Я и сам не знаю этого до конца. Пусть так и остается. В конце-концов, надо оставить философам пространство для работы. А то, что им еще остается, как не споры о моей сути?
Не так давно выяснилось, что на одном из миров люди узнали имя мое. Странно. Неужели они знают о моей природе больше, чем я? Я был удивлен. Но мое удивление быстро прошло и сменилось разочарованием. Люди стали взывать ко мне, пользуясь моим именем и требовать от меня всякую мелочь, вроде вечной жизни и мирового господства. Как скучно! И как все однообразно. Стоит только появиться в одном из миров более-менее разумной расе, которая додумывается о возможности моего существования, как меня сразу начинают убалтывать на тему мирового господства, как будто ничего более интересного в мирах нет!
Мне кажется, что во мне безвозвратно погиб ученый и есествоиспытатель. Впрочем, так было не всегда. Когда-то, на заре существования, может, по молодости, я создал Мир. И создал его в одиночестве. Играя. Я даже не заметил КАК это мироздание произошло. Потом я повторял этот акт не единожды. Но тогда... И не стало интересно. И населил я мой первый мир всего тремя разумными расами. И они тут же схлестнулись в войне. Мне это наскучило. Я разрушил этот мир и построил другой. Результат оказался таким же. Тогда я попробовал создать множество иных миров. Где-то я заселял мир только одной разумной расой, где-то двумя, где-то тремя. Для чистоты эксперимента я давал мирам разные свойства и имена, я смешивал расы и создавал новые социальные условия, каждый из этих миров оказывался, в чем-то, не похож на другие. И что-то одинаковое было во всех них. Это было удивительно: наблюдать, как в разных мирах, не ведая друг о друге, представители одной расы пользовались одними (или очень похожими) именами, давали одинаковые названия городам и государствам, не говоря о схожей структуре их социумов. Иногда мне казалось, что именно в этой схожести ключ к моей матрице, моему секретному коду, если хотите, к моему имени.
И все-таки, почему мое имя так не дает никому спокойствия? Мое имя! Интересный вопрос. Я дал имя всему сущему. Но кто дал мне имя? Каждый называет меня по-своему, а во многих мирах мое существование - тайна за семью печатями. Мне это даже льстило. Но за много тысяч лет... даже исследования созданных миров утрачают прелесть новизны. Слишком все однообразно получается в конце-концов. Достигнув пика могущества цивилизация уничтожает сама себя. Варвары? А кто их вскармливает, если не цивилизация? То-то и оно.
Когда мне становится совершенно скучно... А скука - это единственная эмоция, которая во мне никогда не угасает, так вот, когда мне становится скучно, я, чисто для развлечения, вытаскиваю из одного из моих миров наощупь, наугад, одну судьбу и слежу за нею. Не важно, долго ли, коротко ли длится эта жизнь, чья это судьба - младенца, умершего от эпидемии холеры или великого воина или мага. Но и этот быстротечный калейдоскоп мне быстро надоел. Тогда я стал экспериментировать над целыми мирами, изменяя условия их существования. Как-то я даже вызвал представителей созданных рас и спросил их: что они хотят для полного счастья. И я дал им это. Все, что они только хотели! Со своими коррективами, конечно же. И они снова схлестнулись в борье за мировое господство. Я подумывал забрать свои дары обратно, но как только и эта игра мне наскучила, я оставил все так, как получилось. Теперь я просто наблюдаю за происходящим. Я все пустил на самотек - и горжусь этим.
Глава первая
Государстенное дело
Дорога на Альмахерт. Приграничье. Провинция Каррита. Северная окраина Империи Анно. 5-й год ЭПК.
Вечерело. Яркое солнце Карриты собиралось закатиться за горизонт, окрасив небосвод яркими красно-малиновыми полосами, чуть преломляющимися в гранях тонких, полупрозрачных облачков. Ветра не было и облака таялм буквально на глазах, а закат все кровавился и кровавился, поглядывая на путников жадным взглядом, оценивая: кого на сей раз приберет к себе Вечность.
По узкой и пыльной дороге между двумя деревнями Альмахерт и Альгарматта медленно тащилась повозка, запряженная парой волов. Животные безропотно тянули не самую тяжелую в их трудовой жизни ношу: это ж вам ни огромный стог сена, ни мешки с урожаем, ни груз дров, который так отягощал их натруженные спины, что сил порой не было дотащить этот груз на себе. Сейчас волы были впряжены в повозку, выкрашенную в темно-коричневый цвет и украшенную желтыми нарисованными цветами. Животные даже были довольны: их помыли и почистили, как делали всякий раз, когда хозяева собирались в далекую дорогу. В повозке ехали двое: хозяин волов, состоятельный мастеровой из Даланты, Вут Главутич и его сын Сэм Вутович. Сыну только-только исполнилось семь лет и это была его первая поездка в далекий и непонятный мир.
Вут выглядел дряхлым старцем, если смотреть только на его лицо, он одевался опрятно, а как на Пограничье, его одежда могла показаться даже слишком щеголеватой: он носил сиреневые шароварты, подпоясывался широким поясом из дорогого самирского атласа, а рубаху из простой, но добротной ткани покрывал плащ из серого и такого же добротного сукна-самотканки. Высокие сапоги из добротной кожи, украшенные искусной аппликацией, и яркосиреневый берет заканчивали его портрет и указывали любому посвященному взгляду на состоятельность своего владельца. Рядом с Вутом лежал заряженный самострел, а за поясом покоился нож с длинным широким лезвием. Движения Вута были живыми и точными, взгляд - резким, мгновенно схватывающим малейшую мелочь, старческим было только лицо, испещренное морщинами, с высохшей и бесцветной кожей, напоминавшей пергамент. И это была не болезнь. Любой встречный, знакомый с магией не понаслышке, узнал бы в старике на повозке человека, задетого магическим ударом. От таких ударов выживали только удачливые счастливчики, а вот след - преждевременное старение... этот след оставался на всю жизнь. Тут уже как кому повезет: у того состарится кожа, у того сердце, у того выпадут напрочь волосы. И никакие целители не придут на помощь, никакие лекарства, потому как воздействие магии повернуть вспять нельзя... Во всяком случае сейчас никто никогда и не пытался это сделать.
Повозка медленно тащилась по пыльной дороге. Середина лета не баловала дождями, травы были скудными, но вот виноград обещал уродить на славу. Тепла хватало на всех. Ласково светившее солнце светило в лицо путешственников, солнечные лучи слепили мальчишку, который вертелся на повозке ужом, время от времени заставляли его чихать. И чихал он не только от солнца, но и от пыли: в этом году по дорогам Карриты пыли было как никогда много. Проскачет всадник на быстром коне или гонец на бешенном двуроге и глотай проклятую пыль, мгновенно всклокоченную густым столбом, отплевывайся и кашляй, надрывая легкие, пока не осядет серое облако и не станут видны спины мерно шагающих впереди животных.
Сэм, сын Вута Главутича был небольшим подвижным пареньком с мелкими чертами лица, быстрый и резвый он походил на ласку, да и движения его -стремительные, точные, отличались грацией, присущей только этому прекрасному хищнику. В деревне к нему прилепилось прозвище Ласка Сэм, именно под этим прозвищем и узнал его весь мир Каритта, но сейчас пареньку было не до подвигов, которые он еще совершит в не столь далеком будущем, сейчас мальчика интересовала только дорога. Он постоянно соскакивал с повозки, подбегал к деревьям, тянувшимся вдоль дороги, пробовал на ощупь листья кустов и тех деревьев, к веткам которых мог дотянуться, но при этом ни одного листа не срывал. Мальчик просто гладил глянцевые поверхности зеленых листков и тут же мчал обратно к отцу, захлебываясь от восторга, пытался передать впечатление от своих чувств, путая речь и комкая слова, глотая их окончания. Ребенку хотелось рассказать отцу обо всем: и о тонких белых прожилках, идущих вдоль тонкого края изумрудных листов диквинного кустарника, и о семействе тлей, которое пожирало багровый лист кукучая, и о странных темных наростах на коре темнокожника. В лесах у Даланты таких растений отродясь не водилось! Да и искусственные насаждение в Даланте были большой редкостью: есть дела поважнее, чем наводить бесполезную красоту - Природа и так великолепно красива! Дикие леса имели свое особое очарование. А тут - строгие упорядоченные ряды, деревья и кустарники подстриженные единообразно, точно по плану, похожие на правильные геометрические фигуры. Эта дорога была копией дорог в самом Имперуме и заботились о ней самым срьезным образом.
Дорога между Альмахертом и Альгарматтой была действительно чудом: всего полторы имперских лиги длинной была обсажена густым кустарником чары, редкого долгоцветущего и благоухающего растения. Прямо за чарой шли ряды черного тополя, растения, чья древисина ценилась куда как дороже золота, посаженные через равные расстояния. Там, под сенью тополей, росли кусты и молодые деревца: кукучай, ростлик, тополек-семицветка, темокожник, осина. Подумаешь, эка невидаль, скажете вы! Конечно, чара уже отцвела и дорога потеряла большую часть своего очарования, но тут, в Каррите, такие дороги, аккуратно обсаженные кустарником и многолетними деревьями были редкостью, огромной редкостью, и особенно редко можно было найти дороги, вдоль которых стояли старые деревья, а этим черным тополям было уже по пару сотен лет, не меньше. Маги в своих битвах очень часто вытягивали всю силу из растений и животных. И там, где проходили бои магов очень часто отсавались пустыни. Приграничью повезло намного больше: в эти безлюдные земли могущественные маги не заглядывали, а варвары почему-то всегда старались магов нашпиговать стрелами до отказа. Эти земли были не столь плодородны и пользовались дурной славой, поэтому заселены были слабо. Не беспокоят варвары могущественного Имперума - ну и довольно! Вот так и образовалась в самом центре материка большая проплешина лесов и болот: Приграничье. За ней начиналась Великая Степь - земля кочующих варваров. Огромные просторы, наполненные солнцем, ветром и шепотом густой травы.
Что говорить, для паренька, который видел только дикие лесные просторы да нехитрые живые изгороди из быстрорастущего волчьего лыка, такая дорога казалась настоящим чудом! А еще большим чудом было то, что жители этих двух сел смогли эту дорогу сохранить, особенно во времена, когда магия господствовала на Каррите безраздельно. И смогли! И гордились этим. И тем, что сам Император Анно Второй приезжал, чтобы осмотреть эту замечательную дорогу.
Дорога повернула влево, мальчик быстро взобрался на повозку и тут же напустил на себя серьезный и важный вид, ведь впереди показался въезд в деревню, охраняемый двумя мрачными стражами, вооруженными арбалетами и длинными копьями. Село окружала длинная каменная стена - необходимость по нынешним неспокойным временам, особенно, если вы живете на Окраине империи. Стена была порядком старой и порядком латаной: то там, то тут виднелись вставки из свежего камня. Но ворота были в полном порядке, только совсем недавно их оковали свежими железными полосами.
Мастаф Вут поднял голову и внимательно посмотрел на солнце: время близилось к позднему вечеру, дорога к следующему селу была долгой, поэтому следовало остановиться в Альмахерте. Тут, как и во всех деревеньках Приграничья, не слишком любят путешественников. А таким путешественникам, из неблагородных, чаще всего вообще дают от ворот поворот. Но они-то путешествуют не по своей воле, вот и пазз на шее Вута свидетельствует о том же. "Так что поскрипят, поскрипят, да и пустят. А завтра, как раз на вечерней службе, они будут на месте. Нет, не буду загадывать", - в который раз пообещал себе Вут Главутич.
Повозка остановилась прямо напротив стражников. Те весьма неприветливо смотрели на прибывших сквозь прорези в блестящих шлемах, как будто ждали, когда эти надоедливые селяне проследуют дальше своим ходом. Раз решились ездить по Приграничью, извольте рассчитывать только на свои силы. Вут же молчал, ожидая, когда его окликнут. Не стоило нарушать неписанные правила субординации.
- Чего пожаловал, проваливай, пока солнце не зашло! - буркнул левый страж, у которого доспех был чуть поновее.
- Государственное дело! - неожиданно мелодично пропел мастаф Вут, соскочил с повозки и с глубоким поклоном протянул только что говорившему стражнику пазз. Стражник повертел этот оранжевый предмет в руках: пазз походил на неправильную прямоугольную дощечку с ручкойи несколькими дыросками на противоположном ручке конце, а потом передал его напарнику, который был немного меньше ростом, все это время молчал, и лицо которого полностью закрывала шлем-маска, именно он и оказался настоящим командиром стражи. Старший молча принял предмет, вытащил короб с прорезью, вставил в него пазз, повертел какой-то ручкой, после чего кивнул своему напарнику головой.
- Право на защиту, право на ночлег, право на компенсацию расходов, нет права торговать и есть право убраться из нашего селения поутру и пораньше. - бормотал страж, возвращая пазз Вуту. Мастаф еще раз поклонился стражникам и повозка медленно въехала в ворота.
- Опять это государственное дело... - буркнул подчиненный начальнику караула. Тот ничего не ответил, спрятал короб в суму, прикрепленную к поясу, и только после этого кивнул, одобряя неодобрительный тон подчиненного.
- Когда мы были вольными поселениями тут никто не командовал, никто не мог приказать мне пропустить в деревню хоть кого-нибудь. Кому хотели, тому и давали приют... - не унимался стражник.
Командир дозора помолчал немного, потом стянул шлем с головы, и на плечи рассыпалась волна черных густых волос.
- Дурак ты, Марлан, хотя и двенадцать лет в страже, а дурак. А если не перестанешь коверкать языком хорошую речь, да трепать свои глупые мысли по ветру - то станешь безголовым Марланом. Я ясно выражаюсь? - и молодая женщина пристально посмотрела на своего подчиненного, который сразу же как-то съежился, стал меньше ростом и побледнел.
Альмахерт. Приграничье. Провинция Каррита. Северная окраина империи Анно.
Пока отец говорил со стражниками, пока повозка въезжала в деревню Альмахерт, Сэм сидел на повозке и, как вкопанный, смотрел на невиданные доселе вещи. Смотрел на стражников, на их блестящие доспехи, которые казались ему верхом совершенства и красоты, не отрываясь смотрел на яркие перья, украшающие шлемы, не мог оторвать взгляд от невиданного вооружения - в их местности пользовались луками, а арбалеты были в диковинку. Поразили мальчика и короткие широкие мечи в ярких ножнах, украшенных замысловатым узором. Сэм вообще впервые видел укрепленные деревни такой величины, для справедливости отметим, что Альмахерт, через три года после описанных нами событий, получил статус города. Альгарматта, мимо которой Сэм с отцом проезжали совсем недавно, была обычной деревней с укрепленным земляным валом и деревянными воротами, да и вид деревушки был порядком обветшалый и никак путников не притягивал: ворота покосились, вал местами осел, а во рву давным-давно не было и намека на воду. А тут, в Альмахерте, им пришлось попасть внутрь, за каменные укрепления. Как маленький приграничный городок, Альмахерт еще не был переполнен домами и людьми, наполняющими до отказа узенькие улочкаи, толкающимися на небольших площадях, скученно сбивающимися перед Ратушей в дни имперских праздеств, но места в нем было уже маловато, людей, как для Сэма, привыкшего к тихой деревенской жизни, было множество. Да и въезд в город через обитые железом ворота, над которыми нависла решетчатая клеть, основательно выбил фантазию мальчика из седла. Он впервые столкнулся с цивилизацией и чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Больше всего его неприятно поразили запахи поселения: мальчик привык к простым деревенским запахам, чистому воздуху, запахам животных, пашни, хлева. А в поселке воняло, нет, вонь была и в деревне, но вонь поселения была особенной: спертой, неприятной, острой: как в любом маленьком городке, нечистоты сливались прямо в неглубокие канавки под домами, чего же хотеть? Мальчик непроизвольно зажал нос и так просидел до тех пор, пока отец не довел повозку до постоялого двора. На воротах мореного дуба красовался знакомый с детства тягловый вол ярко-красного цвета, сам двор назывался "Кривой погонщик", а располагался он недалеко от единственной площади поселения, которая одновременно была и рынком. Сэм Вутович раньше уже бывал на ярмарке: два раза в году такой праздник проходил в его деревне, но рынок Альмахерта был чем-то совершенно невиданным. Вместо привычных открытых прилавков его заполняли крытые лавки купцов, зазывалы и приказчики торчали у дверей лабазов, призывая прохожих купить самые разнообразные товары, о которых в глухой приграничной деревеньке никто ничего не слыхивал. Людей было непривычно много, они толкали друг друга, скапливались в дверях лабазов, спешили, говорили все одновременно, а посреди всей толчеи возвышались приказные столбы: пять высоких шестов, выкрашенных черной краской. На них вывешивались имперские приказы и постановления местных властей. Центральный шест, самый высокий, чем-то напоминал мачту корабля. Он был выше остальных и имел флагшток: на этой башне вывешивали сигнальные флаги. По таким флагам любой житель империи знал, что сейчас случилось в государстве. Одежда жителей городка очень отличалась от простой и скромной одежды крестьян приграничья, скоро от этого многоцветья, многоголосья и многообразия фасонов, говоров и манер у Сэма стала кружиться голова.
Как только путешественники вошли в постоялый двор, и мальчик почувствовал привычный запах готовой пищи, ребенка сразу как-то попустило. Все постоялые дворы и таверны похожи друг на друга, а мальчикам в Дариде с пяти лет разрешали присутствовать на мужских посиделках, правда, наливали им только сильно разбавленный эль с травами и соком кау, на местном наречии "кувон" - погремушка.
Пока мастаф Вут договаривался с хозяином постоялого двора о еде и ночлеге, Сэм стоял ни жив, ни мертв, все еще придавленный грузом впечатлений. Там, в его деревне, что-то такое новое случалось крайне редко, а обычными новостями, которые возбуждали жгучее любопытство и бурную жажду деятельности деревенских детей были: появление птенцов в гнезде ореховой горлицы, новая кротовая нора на речном берегу, бутылка, выброшенная на речной берег быстрым течением, новый помет в семействе бобров. Отец подошел к мальчику, тронул его за плечо и повел к деревянному столу, за которым не было посетителей. Бойкая девица тотчас же поставила на стол кружку седого эля, которым славился Альмахерт далеко за пределами Пограничья, маленький кувшинчик погремушки и тарелку с тушеными и остывшими овощами. Еще через несколько минут на столе появился свежайший омлет и кусочки тушеной курицы. Вут Главутич неторопливо ел, запивая еду терпким элем, и с улыбкой наблюдал за тем, как постепенно оживает его сын, как с едой возвращаются к нему силы, которые похитил шумный городок. Уже заблестели мальчишеские глаза, уже вернулся на щеки румянец, уже начал Сэм быстро посматривать по сторонам, запоминая повадки и внешний облик посетителей таверны. Старина Вут знал, что стоит ему даже через неделю спросить мальчика, например, сколько пуговиц было на каптане седого кузнеца и тут же получит точный и быстрый ответ.
Вут не хотел расставаться с сыном и в дорогу ехал с тяжелым сердцем. Что-то подсказывало ему, что мальчика он не увидит больше никогда. Правда, на этот раз, предчувствия отца не сбылись. Он еще увидит своего сына, но час свидания окажется слишком горьким, пусть лучше его не было бы совсем... Человек не видит свою судьбу. Это есть добро, скорее всего, добро. Не видел судьбу сына и мастаф Вут, но предчувствия тоже великая сила. И то, что чувствовал сейчас Вут, было недобрым предчувствием. "Наверное, дорога виновата" - отогнал тяжкие мысли Вут и вновь стал любоваться сыном, который уплетал еду за обе щеки, так, как будто не ел с неделю, что же, у жителей Приграничья проблем с аппетитом никогда не было. Теперь мастаф перевел взгляд на посетителей таверны. Ничего подозрительного тут не было - обычные посетители таверн Приганичья: кузнец с двумя подмастерьями, тройка крестьян, ремесленник, скорее всего, кожевник, какой-то оборванец, да пятерка охотников, наверняка привезли на продажу шкуры убитых животных - вот как кланяются кожевнику, значит, знакомы давно. Надо бы узнать новости, да только сначала сына уложить спать. Точно, пора идти. Сэм, наевшись, почувствовал, что теплая еда, чуть хмельной напиток и усталость сделали свое дело: мальчик почти засыпал за столом. Вут взял его на руки и отнес в тесную, но опрятную комнатушку в самом конце второго этажа таверны. Мальчик пристроился на краю кровати и, свернувшись клубочком, тут же заснул.
Возвратившись в общий зал таверны, мастаф Вут направился прямиком к столу охотников. Громким голосом он заказал эль для всех посетителей. Теперь, по неписанным правилам Приграничья, он мог сесть за любой столик и вести любые разговоры, осталось только представиться добрым людям.
- Вут Главутич, мастаф селения Даланта, что на самой Окраине, на реке Улль. - так же громко и четко произнес путешественник.
- Это ли не сын мастафа Глава Самичича? - тут же спросил самый старый из охотников, чьи волосы были седыми, как снег.
- Имею честь говорить с человеком, знавшим моего отца? - с поклоном ответил Вут, присаживаясь к столу с охотниками. Высокопарный стиль все еще в ходу в Приграничьи, где незнакомца всегда чтят, как короля.
- Не только имел честь знать, но и имею удовольствие до сих пор пользоваться луком его работы. - ответ прозвучал в таком же вычурном стиле. Старый охотник вытащил лук, его друзья закивали головами, показывая одобрение столь высоким искусством мастафа - оружейных дел мастера. Лук действительно был хорош. Не только прочный и изящный, он был еще украшен тонкой резьбой и аппликациями из кости и акульего зуба.
- Говорят, эти прекрасные и изящные вставки служат для того, чтобы упрочить лук и придать ему особую гибкость, это фирменный знак вашего рода, впрочем, вы же никому не откроете секреты вашего мастерства, не так ли, достопочтенный мастафа Вут?
- Мои секреты известны моим ученикам. И у меня их достаточно. Но вот секреты моего отца мне до конца не известны. Он слишком рано пропал и не успел передать все свои знания.
- Простите, мастаф, если я задел вас за больную струну. - Охотник вытащил кисет и предложил Вуту угоститься курительными травами. Вут с благодарностью принял этот дар: охотники Приграничья знают особые растительные добавки, которые придают курительной траве своеобразный аромат, а, кроме того, освежают силы и успокаивают душу курящего. Как то незаметно к столу подсели крестьяне, привлеченных разговором, Глав Самчич был известным оружейником, да и человеком весьма примечательным в негусто заселенном людьми Приграничьи. Так получилось, что Вут оказался в самой человеческой гуще.
- А вы по какому делу, если это не секрет? - осторожно спросил крестьянин, заметивший пазз на шее у мастафы Вута. И торопливо, как бы извиняясь, добавил:
- Может, война уже стучится в наши окна?
- Достопочтенный масс Витрувт, если бы войн стучалась в наши окна, мастафа сидел бы дома под белым вымпелом и мастерил оружие, а не шатался бы по имперским дорогам. - спокойно возразил крестьянину пожилой охотник, выпуская из трубки клуб ароматного дыма. Мастафа Вут тоже сделал глубокую затяжку, посмаковал ароматом травы, одобрительно крякнул и благодарно кивнул угощавшему, после чего произнес:
- Почтеннейший масс Витрувт, цель моей поездки не секрет: я везу своего сына в поместье барона Галберта, туда собирают всех самых крепких и смышленых ребят со всей округи. Потом их отправят в военную школу в сам Касаррах. Империя нуждается в могучей армии. Вот так Император, слава его имени, и успех всем его начинаниям, заботится о будущих офицерах заранее.
- Да, теперь, когда магия исчезла из нашего мира, добрый меч опять в цене. - подал голос молодой охотник. Неожиданно, казавшийся спящим за пустой кружкой эля оборванец вскочил, его всклокоченная борода неожиданно уставилась в потолок, к потолку же взлетели узловатые руки с крючковатыми пальцами и тут же из его горла вырвался дикий вопль:
- Магия ушла из нашего мира за грехи наши! Мы не достойны знать о великой Силе! Слова Первого языка утратили для нас какой-либо смысл, ибо мы в гордыне своей, перестали творить друг другу Добро, а повернули Великую Силу себе во зло! Вот Неведомый и лишил нас Искусства. И нет нам прощения. Нет и не будет!
Неожиданно оборванец смолк, потом протянул руки к охотникам и попросил самым каким не на есть жалким попрошайническим тоном, от контраста которого с предыдущей речью любого брало за живое:
- Угостите еще элем бедного немощного попрошайку, поскольку жаждою томим я аки былинка в сухой степи...
- Хозяин! Дай этому молодцу кружку пойла и проследи, чтобы он пил ее на улице - слишком от его речей воняет! - громко пробасил один из охотников. И когда снабженный кружкой эля охламон отправился из зала вон, прибавил:
- Чтобы не говорили, а сталь - это честнее. Кто сильнее да проворнее - тот и побеждает.
Внезапно оборванец вернулся в центр зала, церемонно поклонился угостившим его охотникам, подхватил со скамьи грязную котомку, мигнул левым глазом, над которым сошлись два шрама косым крестом, развернулся, продемонстрировав, что его кружка пуста, без единой капли влаги, а проходя мимо общего стола резко склонился к Вуту и прошептал:
- Береги сына, его ждет или великая слава и долгая жизнь, либо скорая позорная смерть.
И незнакомец быстро выскочил из зала, дабы не получить по шее за вопиющее нарушение правил приличия: если ты в приличном обществе, нечего на ухо шептать. Говори при всех или пшел вон!
- Вам, крестьянам, всегда чудится война. - обращаясь к массу Витрувту немного пренебрежительно заметил самый молодой из охотников.
- Может и чудится, а может и нет. - вступил в разговор ремесленник. - Говорят, Император хочет надрать задницу Вольным баронатам. Больно уж барончики распоясались. Намедни поговаривают, что сам массирт Макифрукт ездил в Кассарах говорить о военных поставках, а ведь он, пройдоха, если чего не знает наверняка, с места не сдвинется.
- Ну, когда появятся синие шесты, тогда и ясно будет. - примирительно сказал старый охотник. - Вот тогда мы и двинемся на войну, а пока будем продолжать наше дело.
- Мы, охотники Пограничья, слову своему верны. Призовут - сразу же и двинемся, ждать, как крестьяне, не будем. -с резким вызовом произнес молодой охотник.
- Так то оно так, - осторожно произнес крестьянин, - вам, охотникам, собраться всего ничего. А тут надо и скотину пристроить, и урожай собрать, а время-то войны кто угадает? Если в межсезонье да по зиме, нам в поход идтить - милое дело...
- Да какое оно милое, - произнес ремесленник. - Пусть только бы объявили обычный поход на баронов, а не Войну, а то как вывесят малиновые вымпелы - кто тогда будет прикрывать Приграничье? Как не ряди, а на Черных землях только охотники глаз свой держат, мы туда нос сунуть не смеем.
Тут в зале появились волынщики. Значит, начинался час веселья и танцев. Как раз время откланяться и идти спать. "В поход идтить" - почему-то вспомнил эту неуверенную крестьянскую фразу мастафа Вут и улыбнулся, встал из-за стола, поклоном поблагодарил своих собеседников и отправился на боковую. Перед сном он нежно погладил светлые пряди сына, мальчик во сне чему-то улыбался.
Приграничье. Северная окраина империи Анно. Провинция Каррита. Поместье баронов Галберта.
В этот день было особо ветрено. Ветер рвал одежду, хлестал ветвями деревьев, гнул кусты, прижимался к толстым стволам многолетних гигантов. Тучи неслись по небу, не успевая сбиться в кучу, тут же рассеивалиь и собирались опять. Казалось, что само солнце сдувается ветром (вот опять тучи его накрыли, а через пять минут снова становится ясно). Даже птицы куда-то спрятались, не рискуя нестись по бурным потокам ветра в поисках пропитания. Ветер не собирался останавливаться. Пока он еще не грозил ураганом, но именно такой ветер называют "ураганным", именно такие шквалы предвещают бурю на горизонте. Но пока горизонт был на удивление спокоен, люди продолжали свое путешествие.
Повозка Мастафы Вута катилась по Ал-Галберте, впереди уже были внутренние ворота, а за ними начиналась дорога в Хэл-Галберт. До Ал-Галберта путешествие прошло без приключений, да и мальчик вел себя необычайно тихо и казался подавленным, возможно, он что-то почувствовал, а, скорее всего, на него такое удручающее впечатление произвела дорога от Альмахерта к Адонуису, а еще больше от Адонуиса к Ал-Галберте. Действительно, окрестный пейзаж был куда как более унылым, нежели всего сутки назад. Выжженная земля без травинки, по которой волнами носит клубы пыли, да только на некоторых участках дороги виднелись молодые побеги волчьей ягоды, да еще яркими зелеными пятнами выделялись несколько небольших участков, покрытых свежевзошедшим вереском. Почему-то именно вереск первым осаживался на земле, выжженной или иссушенной магическими силами, и, хотя от последней битвы, в которой маги использовали свои силы, прошло почти шесть лет, на полное восстановление земли требовалось полтора десятка лет, как минимум.
Ветер и пыль терзали путешественников. Ветер постоянно поднимал, закручивал столбом, то вдруг, внезапно, опускал вязкую дорожную пыль, от которой теперь не было никакого спасения. Поэтому всю дорогу пришлось ехать с повязанными вокруг носа и рта платками. Иногда Вут смачивал платки новой порцией воды, которая очень быстро высыхала и тут же переставала спасать путешественников от вездесущей пыли. Только ворота города могли спасти путников, спешащих по проселочной дороге по казенной надобности.
За две имперские лиги до Ал-Галберты земля стала совершенно сухой, ни травинки уже не росло на ней. Это была так называемая "серая полоса", которую каждый уважающий себя барон создавал перед своим поместьем. Тут вереск появится еще года через три-четыре, не ранее. И пыль в этой местности был какой-то особенно мелкой, похожей на правильные шарики, только очень-очень маленькие и совершенно одинаковые. Это была магическая пыль. Если из земли забрать всю жизненную силу, по каким-то неизведанным законам, которые не могли объяснить даже самые мощные маги, кусочки земли скатывались такими мелкими шариками, настолько мелкими, что только платок или любая другая повязка спасала от клуба пыли, поднятого внезапным ветром. Такая пыль особенно опасна: надышавшись ею, человек долго болеет, поэтому надо стараться пыльную бурю переждать. Но именно поля такой пыли "заводили" благородные рыцари вокруг своих замков. Чаще всего для этого дела брали не самого могучего мага: потом он неделю творил заклинания, постепенно убивая землю в округе замка: участок за участком. И через какое-то время владетельный господин имел прекрасную заградительную полосу - серую и затруднявшую нападающим действия, особенно, когда маг-защитник поднимал в дело ветер. Магический ветер особый. У такой пыли есть еще одно свойство: куда бы ее не уносил ветер, а пылинки возвращались всегда на место. Почему-то ЭТОТ песок никуда дальше пораженного магией участка не распространялся. Он был привязан к одному месту. Поэтому такие полосы казались неистощимыми источниками неприятностей.
Увидев пазз, стражники тут же пропустили путешественников в село, не устраивая мучительного расспроса и проверки паза на идентичность, видимо, им было не впервой видеть подобные "украшения". А что тут еще думать? По зрелому размышлению, все, отобранные на основании императорского указа, дети должны были следовать в замки своих владетельных баронов, а уже оттуда - по столицам провинций. И Вут, и Сэм были только рады такой оперативности стражников, бесконечно счастливы от того, что избежали длительных расспросов. И как только повозка въехала в село, они бросились к колодцу, заботливо вырытому прямо у въезда в деревню, и стали умываться, пить и откашливать скопившуюся в легких пыль. Стражники спокойно смотрели на это, столь обычное для них, зрелище. Когда и волы получили свой пай воды, повозка поехала по центральной улице прямо к внутренним воротам поселения. Спешащие по своим делам люди не обращали внимания на обычную крестьянскую повозку, которую тащила пара волов.
На центральной площади мальчик опять испытал нечто вроде шока. Он впервые увидел храм. Как любой баронат, селение имело свой храм, посвященный Имперуму. Сейчас, когда магия исчезла, люди стали возвращаться к старым, почти что забытым богам. Храмы никто не рушил, конечно, их уже не посещали, служб давным-давно не проводили, но поддерживали в целостности и сохранности, так, на всякий случай, в силу традиции. А старым богам приносили жертвы в местах заброшенных капищ, которые теперь были терпеливо и бережно восстановлены по всей Ойкумене.
"Поразительно, - думал Вут про себя, - как быстро люди вспомнили о старых богах... Ведь культ Имперума существовал шестьсот пятьдесят лет. За это время старые верования должны были исчезнуть. А на тебе, стоило только Имперуму пасть, как люди вытащили на свет старых божков и вновь поклоняются им с не меньшим пылом, нежели поклонялись до этого Слепому Глазу. Наверное, традиции слишком живучи в народе, может быть, они и умирают только вместе с народом. Умная религия всегда пытается поглотить какие-то местные традиции, тогда она становится близкой местному населению. Без поглощения традиций религия остается мертвой и никому не нужной. Но ведь Имперум и не был религией в общем понимании этого слова. Да уж... Получается, что культ Имперума был слишком чуждым и непонятным, а потому и не был принят людьми. Получается так."
Вот они выехали на дорогу к Хэл-Галберту. Тут дорога была совершенно другой: поля были аккуратно распаханы, каждый клочок земли старательно ухожен, вдоль дороги тянулись посадки молодых елей, а вдоль левого края дороги виднелись аккуратные плантации тутового дерева и обелихи. Обелиха давала прекрасное масло, целебные и вкусовые качества которого были известны далеко за пределами Пограничья, а нити тутовника сплетались лучшими ремесленниками в невесомую ткань-шолку... Сэм опять ожил, но соскакивать с повозки не пытался: по дороге ехали взад и вперед не только повозки, запряженные волами, но и конные всадники. Чувствовалось, что они попали в оживленное место. Их барон, Ламм д'Галберта, был одним из самых крепких землевладельцев в Приграничьи. Он владел большой территорией, не уступавшей иному графству, а ответственность нес... Власть и ответственность в империи Анно шли рука об руку. Ламм стал бароном недавно: всего год назад умер его отец, Филипп д'Галберт. Но про молодого барона пока говорили только хорошо. А это в Приграничьи, где вольные поселенцы не слишком жаловали любую власть, еще надо было заслужить!
Мысли мастафы Вута Главича вернулись к сыну: "Вот он и уходит от нас... Не зря говорила Матушка Ману, что его ждет необычная судьба и она не видит в зеркале жизни ничего определенного, только сияние, которое слепит ее внутренний взор. Только бы он вел себя скромнее. В его возрасте советы взрослых часто пропускают мимо ушей, да ничего, Сэм у меня голова. Конечно, нам удавалось скрывать все его способности, а что еще оставалось делать? Кто не помнит тех месяцев длинных мечей, когда повсюду люди расправлялись с магами, враз оказавшимися беззащитными. И повезло тем, кого толпа просто растерзала, в некоторых, более цивилизованных, местах магов еще и подвергали пыткам и истязаниям. Как быстро Защитники и Повелители были низведены до низших рабов, бессловесных тварей, с которыми не разговаривают, а которых уничтожают. Говорят, трупами магов в Гарнуте и Семи королевствах удобряли безжизненные поля, а на островах Пассаха куски мяса магов стали приманкой для больших океанских рыб... А сколько младенцев, которых старейшины только заподозрили в магическом умении, были умертвщлены, не смотря на слезы матерей и сопротивление отцов. Ты, сынок, выжил только потому, что у нас, в Приграничьи, всегда есть чем занять свое внимание. Быть особенным, отличаться чем-то от других было опасно. Поэтому мы старались скрывать твои возможности, на поверхности было: ну, чуть лучше развит физически, да чуть посообразительнее других, только-то и всего... Все остальное довелось скрывать. А как ты будешь скрывать это БЕЗ НАС? Тогда ввели проверку на наличие магических способностей. А как ее делали? И кто? Люди, которые в магии никогда - ни слухом, ни духом! Сколько детей отправили в имперские детдома, и никто, НИКТО оттуда еще не вернулся. Может, проверку на наличие магических способностей отменят по всей Империи? Абсолютно глупое и бесполезное занятие. Если ребенок чем-то не понравился одному из трех старцев - его отбирали из семьи - и все! Навсегда! А что да почему, да КАК они смогли определить, что именно ЭТОТ паренек обладает особыми магическими способностями? А тебя боги спасали. И мы тебе постоянно твердили, чтобы ты не высовывался, был как все. Ан нет, все равно что-то да не углядели. Теперь расставаться придется. Остается только одно: надеятся, что, все, о чем мы тебе растолковывали, не пропадет даром, все-таки, ты не совсем обычный мальчик. И пусть боги Четырех Стихий хранят тебя. Хранят тебя постоянно". Вут потрепал сына по голове, мальчик поднял на отца огромные серые глаза и неожиданно заплакал. Отцу пришлось какое-то время успокаивать сына, но сердце мужчины разрывалось на части.
Замок барона был просто огромным серым зданием, построенным из местного известняка, грубая кладка и простота линий подчеркивали утилитарное назначение укрепления. Как и положено, замок был окружен рвом, в котором воды пока что не было, но укрепления перед воротами были заняты бдительной стражей. Тут, перед тем, как пропустить отца с сыном внутрь замка, тщательно проверили пазз, расспросили, кто они и откуда, а когда отец отдал сопроводительное письмо от старосты селения, его немедленно отнесли куда-то внутрь. Мастаф и его сын ждали примерно еще пол-стражи, прежде чем им вернули бумаги и пропустили внутрь замка.
Молодого барона мастаф Вут узнал сразу же: высокородный Ламм д'Галберта оказался невысоким, но крепким парнем в потрепанном кожаном доспехе. Он был занят тренировкой отряда, отрабатывающего премудрости копейного боя: воины стояли тремя тесными рядами, а на них неслись макеты всадников с копьями наперевес, всадники были привязаны к лошадиным чучелам, которых, вращая хитрый механизм, на веревках тянули крестьяне. Вут подивился дивной конструкции вращающего колеса, удивительно эффективной ременной передаче, шпалам, которые шли почти неприметно в траве, и по которым скользили макеты наступающих всадников.
Страж, сопровождавший мастафа и его сына, подал знак барону, который мгновенно отвлекся от управления отрядом, передал команду молоденькому лейтенанту в новенькой кирасе, с ворохом разноцветных перьев на гребне шлема. Лейтенант засуетился, быстро раздавая команды, на что уходивший от отряда барон ответил незаметной для тренирующихся солдат улыбкой.
- Ничего, молодой, еще научится не суетиться, - произнес барон не глядя на отряд, который уже спел потерпеть изрядное поражение: из всех фигур только один всадник был опрокинут, но его лошадь пронеслась через ряд солдат, остальные проскочили через ряды копейщиков абсолютно спокойно. Лейтенант растерянно смотрел на неуправляемую толпу, которой стал его отряд, но потом отряхнулся, пришел в себя и стал командовать, на сей раз спокойнее, вдумчивее и экономней.
- В любом деле, если не вложить в команды мысль, получается пшик, не правда ли, мастафа Вут? - барон оказался совершенно простым в обращении и совершенно не походил на напыщенных земледельцев, коими, чаще всего, были бароны внутренних провинций Империи.
- Польщен, магерум Галберт, что вы знаете мою скромную персону... - начал привычную дипломатичную речь Вут Главутич, но барон не дал развернуться приграничному этикету, немного бесцеремонно подхватив мастера-оружейника под локоть, потащил его мимо тренирующихся воинов прямо к стендам с оружием и доспехами.
- Оставьте это все, мастаф, я рад, что вы доставили сына. Завтра он отправится с остальными в военную школу Гиппесби в Кассарахе. А вы мне нужны вот по какму делу: что думаете об этих самострелах?
- Тяжелые. И очень сложны в перезарядке. Да и полет болта не превосходит обычный самострел. У вас их много?
- Полтора десятка.
- Тогда их собрать в одном месте и использовать против какой-то бронированной и медленной штуковины, али против пехотной черепахи, когда она к воротам будет пробиваться. Много выстрелов не сделать - бить в упор и с близкого расстояния. Тогда они пробьют любую защиту.
- Отлично, я так и думал. Хотел повесить интенданта за закупку совершенно бесполезной вещи, но передумал. Вот вам образец пехотного стрелкового оружия. Подлец собирался закупить таких полторы сотни, уже подсчитывал доход, который должен был осесть в его карман. Так что вздернул я его не за арбалеты, отнюдь.
- В полуторах сотнях нужды нет, а вот еще полтора десятка стоило бы иметь: можно бить по десяткам - один десяток стреляет, а два других перезаряжают, получается, что постоянно будет десяток на подхвате. К воротам тогда не подступиться.
- Мне говорили о вас только самое лестное, мастафа Вут, вижу, что мои люди не ошиблись. А закупками займется мой новый интендант, самое время. Да, да, да самое время. Войной уже не попахивает. Государь решил прищемить хвосты парочке слишком обнаглевших баронов. Так что домой, любезнейший мастафа Вут, возьмите подмастерьев и луки да самострелы начинайте делать в самом спешном порядке. - Мастафа склонился в поклоне, принимая на себя ответственность за важное поручение барона. Теперь мастеру не надо было спрашивать ни о цели беседы с бароном, ни о том, что за фрукт свешивался с третьего этажа баронского дома с новеньким пеньковым воротником на шее.
- А самое главное, мастафа Вут, вам предстоит за кратчайший срок подготовить и вывести в действующие мастера двух своих самых толковых подмастерьев. Тут не до долгих сантиментов и старых, устоявшихся канонов. Сила империи теперь - это только сила оружия. И его должно быть с запасом. Мастера нужны быстро. Работы им будет невпроворот. Мой канц-бой выдаст вам все соответствующие распоряжения, грамоты и пазз на обратную дорогу.
- Мой младший сын, Сэм, был самым подающим надежды подмастерьем, магерум Галберт, поверьте мне, остальные ему и в подметки не годятся... - сделал призрачную попытку оставить при себе сына оружейник.
- Милейший Вут Главутич, я прекрасно понимаю вашу надежду оставить сына при себе. - голос барона внезапно стал тихим, спокойным, а приказные нотки совершенно куда-то исчезли. - Я ведь тоже отец. Но...
- Понимаю, - вздохнул мастаф, - армии нужны офицеры...
- Не только, милейший мой Вут, империи нужны не только офицеры, империи нужна молодая кровь. Новые чиновники, новые дипломаты, новые ученые, они нужны катастрофически быстро. Самая первая школа уже дала свои результаты, она превратилась в гимнасий для отборных юнцов, но количество обученной молодежи должно расти очень быстро. И это не моя прихоть - это вопрос нашего выживания в мире, который лишен магии. Вы понимаете меня, милейший? Отправитесь поутру, попрощайтесь с сыном как следует.
Барон быстро сжал руку мастеру, развернулся, наблюдая, как его копейщики справляются с новой атакой всадников из сена и соломы. На сей раз они отражали атаку намного лучше: ни один соломенный рыцарь не удержался в седле, но кони прорезали строй воинов, как корабли режут гладь морскую: легко и непринужденно.
- Молодцы, соколики, - звонким голосом закомандовал барон. - Стали справляться. Только знайте, голубы мои ясные, от того, как вы лошадей свалите, зависеть будет многое, главное, ваша жизнь. Лошадь и рыцаря собой придавит, и другим лошадушкам станет препятствием, так что лошадь свалить порою важнее, чем лыцарскую голову на пику подоткнуть. Давай, становись, копья пониже бери. Упор! Упор! Помните про упор! Строй держать. Старайтесь, соколики, в одиночку не тыкать - два-три копья и в лошадь. Упор держите! Если лошадь свалите, всаднику тоже крышка будет, он через ваши копья не пробьется, даже если встанет на ноги! Ну-ка, еще разочек попробуем, вот она, вражья рожа! Строй держааать!!!
Отец с сыном прошли за слугой, который сразу же поманил их. Сначала они прошли в столовый зал, где поели вкуснейшей каши из смеси злаков и отварной рыбы. Не смотря на изысканный вкус яств, и сын и отец ели мало, скорее, из вежливости, чем по необходимости, угнетенные предстоящим расставанием. Потом их проводили в небольшую комнату, где стояла большая лохань и два ведра теплой воды. Сын и отец по очереди омылись, оделись в чистую одежду, припасенную у каждого для подобного случая. В небольшой комнате, где стояла большая кровать, им постелили и оставили, наконец, одних.
А барон еще та птица! - с уважением подумал Вут, понимая, что такое уважительное отношение к ремесленнику его ранга дорогого стоит. Эти молодые бароны и были столпами императорской власти, их энергия должна была вдохнуть жизнь в вялое тело империи. Империи, в которой все еще заправляли старые аристократы, люди, привыкшие жить по старым меркам, мыслить отжившими категориями и беречь традиции, которые уже утратили какой-либо смысл. Они ненавидели перемены. И то, что мир изменился - для них было всего лишь досадным недоразумением, от которого можно было отмахнуться, как отмахиваешься от слуги, которые принес рюмку не того кларета. Но ровно через минуту все мысли Вута вернулись к сыну. Тот не плакал, лежал на постели с открытыми глазами и, не отрываясь, смотрел на отца.
- Ты помнишь наши наставления? - тихо спросил сына. Мальчик молчал, не отвечая, только когда рука отца коснулась волос, неожиданно быстро кивнул, обхватил руку отца обеими руками и стал торопливо покрывать жесткую ладонь своими детскими горячими поцелуями. Это продолжалось всего несколько мгновений, показавшихся Вуту вечностью. Горькой и несправедливой. Потом сын замер, все так же вцепившись в руку отца, но потом молодой организм взял гору и мальчик постепенно заснул. Но Вут заснуть не сумел: все смотрел и смотрел на сына в неверном свете ночной лампы, и по его лицу иногда-иногда пробегала предательская слезинка.
Глава вторая.
Школа выживания.
Антские леса. Провинция Каррита. Империя Анно. 8-й год ЭПК
Сначала их было ровно полсотни. Пятьдесят ребятишек, которых отобрали с самых различных закутков провинции, молодых парней, подающих больши надежды. Теперь их осталось тридцать семь. Преподаватель, капрал Оривер Марчич, невысокий, коренастый, чем-то напоминающий гнома - вот только без топора и бороды, проходится между рядами ребятишек. Это третий год их полевого воспитания. Три года, которые должны ребят превратить в волчат. И никак иначе. Капрал хмуриться. Его настроение никудышнее. Так бывает всегда, когда...
- Ваалент Ромус! Выйти из строя!
Ваалент Ромус долгое время был одним из самых перспективных курсантов: быстро схватывал материал, быстро адаптировался к лесу. Вот только вчера его доставили местные крестьяне. Попался на воровстве.
- Курсанты школы Гиппесби! Вы всегда считались лучшими из лучших, нашей гордостью и нашей надеждой. - голос сержанта завибрировал, как это бывало всегда, когда он начинал говорить об императоре. - Наш славный император Анно Второй сделал все, чтобы обеспечить вас всем: едой, одежой, кровом над головой и лучшими преподавателями. И что же получается? Взамен вы платите ему черной неблагодарностью. Курсант Ромус не далее как сегодня поутру был доставлен в лагерь. Сюда, в лагерь. Доставлен местными жителями.
Сержант внимательно посмотрел на лица молодых ребят, которые стояли в строю и молча смотрели прямо перед собой, попытался оцнить эффект от сказанного. Ни единой эмоции. Это уже хорошо. Тогда Оривер Марчич продолжил:
- Посмотрите на нашего дорогого курсанта Ваалента Ромуса. Залезть в кладовку с едой он умудрился, а вот еды сгреб слишком много - пока на обратном пути возился с тем, чтобы узел через щель протащить, его и схватили крестьяне, которые давно подозревали, что это не лисица у них съестное тырит. А ведь так нельзя. Чему вас только учили добрые люди: бери столько, сколько не будет тебе мешать уходить от погони! И думай, всегда думай о том, как будешь уходить, имей всегда второй вариант отхода. Чему вас учат в славной школе Гиппесби? Почему это ты, Ваалент попался, как какой-то жалкий первогодок? И почему ты рассказал крестянам, как тебя зовут и куда тебя отвести? Ты что думаешь, у нас война идет, а ты тут прохлаждаться будешь? Молод еще? А когда повзрослеешь?
Ваалент стоял ни жив, ни мертв и уши его стали такими пунцовыми, что в засаде не сиди - того и гляди кусты от них загорятся. Капрал посмотрел еще немного, но продолжать моральное избиение молодого паренька, которому стукнуло-то всего одиннадцать с небольшим лет не стал. Итак он получил в его личной палатке - по самое нехочу. Достаточно будет теперь только официальной части церемонии.
- Приказом начальника школы Гиппесби, его высокого уважения полковника Максимуса Астетиса, курсант первого ввода третьего курса школы Гиппесби Ваалент Ромус отчисляется из личного состава школы без права восстановления. Он может продолжить образование в любом невоенном учебном заведении провинции за счет государства. Слава Великолепному императору Анно Второму!
- Слава! Слава! Слава!!!! - проорали курсантские глотки. И только бывший курсант Ромус плакал, плакал, не стесняясь слез: гражданскому это было позволено.
Военная школа Гиппесби. Кассарах. Провинция Каррита. Империя Анно.
У полковника Максимуса Астветиса, начальника школы Гиппесби в Кассарахе было отличнейшее настроение. Он ждал гостя. Генерал Крогге был патроном его учебного заведения и в школу наведывался регулярно. Было время, когда патрон был заят исключительно операцией в Мятежных баронатах, практически год он в школе не появлялся и общества этого опытного, мудрого пожилого военного полковнику явно не хватало. Криса д'Крогге Максимус Астветис уважал и искренне восхищался умом этого удивительного человека. Все военные и политические прогнозы д'Крогге сбывались. В кабинете полковника был балкончик, как его полковник называл. Точнее, это была ниша, своеобразная, она находилась полностью в кабинете полковника, одним только окном, выходила во двор училища.Еще в нише имелись стеклчнная дверь, которая позволяла следить за тем, не пробрался ли кто-то в кабинет, уютных четыре кресла и посередине небольшой столик, на который обычно ставились яства. Поскольку начальник школы ждав только одного высокого гостя, столик был накрыт на двоих. Посреди столика возвышалось блюдо с сиреневым виноградом Ануш - любимым сортом генерала Крогге. Небольшой кувшинчик вина, опечатанный красным сургучом, из долины Вальяр отличался прекрасным букетом и совершенно легко пился. Тонкие вилки лежали на блюдах с бутербродами. Горячее: рыбу под сметанным соусом и жареное мясо принесут по первому знаку полковника. В общем, своей подготовкой к визиту дорогого гостя Максимус Астветис был рад.
Как всегда, визит гостя начался стремительно: полковник уловил краем уха, как в приемной пробасил генерал, называя свое имя подобострастно вытянувшемуся во фрунт секретарю (тот просто не имел права поступать иначе), потом короткий приказ не докладывать и что-то еще, типа что-то со мной... Хм, интересно.
Полковник одернул форму и встал по команде смирно. Дверь кабинета распахнулась и в комнату влетел генерал Крис д'Крогге, собственной персоной, в сопровождении какого-то высокого субъекта в капюшоне, надвинутом почти по самые брови. Генерал был одет так, как и положено высокородной особе: просто, со вкусом и сумашедшей роскошью дорогих тканей. Он был среднего роста, фамильный крючковатый нос и немного кривая улыбка делали лицо благородного воина не слишком привлекательным для прекрасных дам, да только сам генерал не считал это помехой ни для жизни, ни для карьеры. "Знаете, мэсс Максимус, - говаривал однажды генерал полковнику наедине, - я необычайно рад тому, что женщины не отвлекают меня от армии, а я не настолько увлечен их делами, чтобы принимать их всерьез. Проблемы нового платья для любимой болонки меня никогда не будут волновать больше, чем создание новой артиллерийской системы или открытие новой военной школы".
Государь поручил генералу создать систему военного образования в новых условиях, и именно энергия генерала Кальтера позволила империи в столь сжатые сроки создать настоящую кузницу кадров для армии.
- Мэссер Крис! Полковник армии Его императорского величества Анно Второго Максимус Астветис! Слава императору! - отрапортовал чеканную формулу полковник. Генерал приветливо махнул рукой. Тогда полковник продолжил:
- Мэссер генерал! Вверенная мне военная школа Гиппесби к инспекции готова!
- Ладно тебе, мэсс полковник, распустил хвост! Знаю, что готова. Оставим церемонии. Времени мало. Перейдем сразу же к делу.
- Одну минуту, я распоряжусь.
Пока генерал с сопроваждающим устроились на стульях в кабинете полковника, Максимус настоятельно позвонил в приемную. Секретарь быстро появился, оценил обстановку и быстро помчался к куховарам. Еще буквально через пару минут секретарь умело расставил на столике еще один прибор, перенес кресло и установил его внутри ниши. Тут же появился официант, который принес остро пахнущую рыбу и мясо, накрытое серебряной крышкой. Как только официант и секретарь покинули кабинет полковника, как генерал встал и направился прямо к полковнику, который уже успел запереть дверь кабинета.
- Дорогой мэсс Максимус, разреши тебе представить моего сопровождающего, впрочем, думаю, его имя тебе знакомо: это флаг-амирал Виккери д'Алавер.
Прибывший откинул капюшон и заулыбался. Генерал же уставился в лицо ошеломленного полковника, любуясь произведенным эффектом. Полковник бросился к прибывшему амиралу и стал трясти его руку, не в силах произнести сколь нибудь вразумительной фразы. Потом сам Вик отбросил все условности и крепко обнял Максимуса, с которым его связывала старая боевая дружба.
- Господа, - сказал генерал Крогге, когда посчитал, что дал товарищам достаточно времени на встречу, - давайте перейдем на балкончик и продолжим наш разговор, так сказать, в еще более интимной обстановке.
Когда все расселись и выпили первый бокал вина, генерал продолжил:
- Я не буду слишком долго давать вам наслаждаться встречей, уверен, что мэсс Максимус искренне рад тому, что слухи о гибели мэссера флаг-амирала оказались несколько преувеличенными. Теперь о делах. Война с мятежниками показала, что наша армия нуждается в перестройке. Противник нас переигрывает. В связи с этим государь решил создать Управление разведки и контраразведки, которое будет именоваться Секретным Департаментом. Ваша школа, полковник, теперь переходит в ведомство вновь созданного управления. Теперь позвольте вам, мэсс Максимус, представить начальника Департамента, достопочтенного мэссера флаг-амирала Виккери д'Алавера. Так что теперь вы, что особенно приятно, будете в его непосредственном начале.
- Предлагаю, господа, это событие обмыть.
- Ваше предложение, мэсс Максимус вполне приемлимо. Вот только, давайте удалим куда-то эту вашу дипломатическую бурду (генерал Крогге кивнул в сторону кувшинчика с вином) и не стесняйтесь, доставайте-ка из вашего стратегического резерва чего-нибудь покрепче.
- Думаю, "Карвент" о семи звездах будет как нельзя кстати, мэссер Крис.
Увидев, что собравшиеся молчаливо одобряют его выбор, полковник быстро подошел к сейфу и вытащил оттуда пузатенькую бутылочку выдержанного транезитского бренди. Как у каждого нормального военного, сейф в кабинете полковника астветиса содержал в себе множество выпивки, самая ценная часть которой находилась в самом маленьком и самом защищенном месте сейфа. Секретные бумаги Максимус Астветис хранил совершенно в другом месте.
Антские леса. Провинция Каррита. Империя Анно.
Мальчик крался краем леса. Там, где кустарник достаточно густой, а подлесок еще не настолько мощный, чтобы выдать его движения. Худое тело в самой простой одежде, тонкие черты лица, нос с небольшой горбинкой, живые синие глаза и волосы цвета воронового крыла, собранные, по обычаю приграничных рейнджеров, сзади в одну в косичку. Это был Герб Отарич, курсант школы Гиппесби, друг и одногодка Сэма Вутовича. Он был из семьи рейнджеров и поэтому во многих полевых испытаниях был лучше всех. Или почти всех. Сейчас проходило последнее испытание - игра в прятки. Это был экзамен. Сэм был в команде тех, кто прятался. Он остался последним, кого еще не выследили следопыты из команды отправившихся на розыски. Надо сказать, что обе команды показали себя равными по силам: в команде поиска остался тоже только один человек: Герб Отарич. Мальчик был вооружен луком, тупая стрела без наконечника лежала на тетиве, за поясом был спрятан деревянный тупой нож. На шее паренька болтался медальон с его личным курсантским номером.
С Сэмом они подружились сразу же. Дело в том, что Герб Отарич уже знал Сэма. Его отец ездил к мастеру Вуту Главиутичу за луками для своих рейнджеров, взял с собой сына, считая, что мальчишке путешествие пойдет на пользу. Отец Сэма подарил молодому гостю детский лук собственной работы. Это поначалу был лук Сэма, но сын мастафы Вута не обижался: он уже смастерил не один лук и с гордостью показывал гостю, как стреляет из лука собственного производства! Для жителей Приграничья любой контакт с новым человеком - событие. А когда еще от этого контакта веет домом, родиной... Приграничье не столь густо населено, вот и получается, что когда встречаются два приграничника, первым делом начинают выяснять, кто ты да откуда, да кто твои родичи. А там знакомые или родственники почти обязательно находятся. А теперь представьте себе, что творится с ребятами, которых оторвали от дома, привысного места жительства и увезли, по их представлениям, чуть ли не на край света? А тут хоть одно, но знакомое лицо! Они бросились друг к другу, крепко жали руки, обнимались, радуясь тому, что хоть кто-то знакомый есть в этом чужом мире. И остались друзьями. На всю жизнь.
Герб крался очень осторожно. Он не знал, какое оружие выбрал для засады Сэм, поэтому вел себя крайне осторожно. Дружба дружбой, а учеба учебой. После двух месяцев адаптации к школьным порядкам и простой муштры - привития азов дисциплины, курсанты оказались в полевых условиях. Их, молодых ребят, вывезли сначала в степную зону, потом горы, леса. Их ждала еще пустыня. Кормили впроголодь, так, чтобы считалось только. Еду они должны были доставать себе сами: добывать на местности, учиться выживать, в любых условиях, уметь воровать у крестьян. Все это должно было сделать их из волчат матерыми волками. Тот, кто не выдерживал испытаний, тут же отчислялся. Отбор был суровым. Крестьяне были сильно раздражены набегами волчат, они вели с курсантами настоящую необъявленную войну: попавшегося на воровстве просто избавили почти до смерти, а потом ломали руки, пытаясь искалечить на всю жизнь. И крестьян никто не осуждал: им тоже жилось несладко, и воровство для крестьянина было сродни убийству, ведь оставшись без запасов, при неурожае, крестьянская семья была обречена. Или помирай, или иди в рабство к барону. А из рабства так просто не выкупиться. Кабала она и на небесах кабала. Школьное начальство смотрело на эти войны со спокойствием: чем сложнее, тем лучше. Больше стимулов воровать так, чтобы не попадаться!
Говорят, в разных местах, в разных государствах рано или поздно приходили именно к такой системе воспитания будущих воинов. Вполне возможно, что в этой системе ничего нового и революционного не было, но главное было то, что такая система должна была обеспечить результат.
Герб оглянулся. На месте Сэма он выбрал бы вот то дерево, под ним неплохой подлесок и очень удобная позиция для стрельбы из лука. Луком Сэм владел не хуже Герба, на соревнованиях по стрельбе только в этой дисциплине Герб постоянно обходил Сэма. Но Сэм мог выбрать и другое оружие. Он мог уйти в те кусты, там удобно натянуть пару ловушек, которые можно легко не заметить... А ловушки Сэм Вутович любит и делает их виртуозно. Не заметишь, как на тебя свалиться что-то сверху. Ага, надо и по верхам осмотреться. Так и есть! Герб чуть заметно усмехнулся. Недалеко от кустов, в кроне деревье с большим трудом можно было определить замаскированную сеть. Следовательно, там ловушка. Значит, и логово Сэма должно быть от этого места недалеко. У него ведь только нож на хозяйстве. Надо попробовать подобраться к кустам. Жалко, что осталось только две стрелы. Действовать, и действовать наверняка!
Обойти удобнее всего получится слева. Потом вон то дерево. Я взберусь на него и попробую оттуда выцелить. Уверен, что получится. Если нет - по ветке почти к кустам и прыгать...
Герб все сделал идеально. Ветка оказалась надежной, а умение двигаться по лесу и даже взбираться по деревьям безшумно было у Герба с самого детства. Оставалось только прыгнуть на небольшую прогалинку, где сидел замаскированный Сэм. Можно попробовать и отсюда достать, но тогда остается только одна стрела... Рискованно. А так, когда тебя сверху никто не ждет...
И Герб прыгнул, При приземлении сразу же перекатился, всадил стрелу в то место, где должен был прятаться его товарищ, но... Понял, что там никого нету. А тут сверху упала сетка, и пока Герб пытался выпутаться, совершенно неприметная кочка превратилась в курсанта Сэма, который набросился сзади на товарища и чиркнул его ножом по горлу. Герб перестал барахтаться, подождал, когда Сэм поможет выпутаться из сетки, после чего немного сумрачно протянул другу медальон в знак победы.
Сэм широко улыбался:
- Не грусти, Герби, не корову ведь проигрываешь!
- Ага, объясни мне, Сэмми, почему так получается: если даже я в каком-то деле тебя лучше, как доходит до соревнований, так ты побеждаешь? Неужели я что-то делаю не так? - голос Герба казался не на шутку обиженным.
- Пойми, Герби, тут все дело в концентрации. У меня это получается. В нужный момент надо просто сконцентрироваться, только и всего. Ладно, я знаю, что это не так просто. Герби, пойми, меня отец этому учил постоянно. Хорошее оружие не сделать без концентрации. Поэтому у меня это получается автоматически. Но даже концентрация имеет свои пределы. Вот, смотри, когда мы соревнуемся в стрельбе из лука, никакая концентрация не помогает, я могу с тобой на равных держаться максимум два-три круга, потом все равно твое умение берет верх.
- Рейнджер рождается с луком в руке. - важно ответил Герб. Сэм представил розовощекого младенца, вылазившего на свет божий с луком в красном кулачке и тут же прыснул смехом, который сразу же подхвачен товарищем.
- Сэм, ты заметил, что жратву опять не достанешь?
- Крестьяне поменяли тактику. Они теперь складывают еду в общий амбар и хранят там, как зеницу ока: и собаки, и охрана, и ловушки, только заклинаний не понавешали...
- Если бы могли, понавешали бы. - заметил Герб
- Я уже думал над этим. Мы вдвоем не справимся. Нужен третий.
- Третий? Сэмми, может сразу наберем десяток ребят и силой прорвемся...
- Не надо так, Герб, я говорю вполне серьезно. Сила тут не нужна. Если попрем у мужичков силы побольше будет, особливо если они за вилы возьмутся. А нет ничего опаснее крестьянина, который защищает свою жратву. Он так честь жены защищать не будет, как мешок с зерном. Так что сам посуди. Один занят ловушками, второй собаками - и там и там надо внимания по максимуму. А кому тогда замок всрыть и продукты потырить?
- Рутти?
- Именно Рутти. Я к нему, Герби давно присматриваюсь, парень что надо. Главное, в нем характер есть. Наш. Приграничный.
- А что, я не против. В любом случае, надо что-то делать.
- С голоду не подохнем. У меня план есть, думаю, Рутти не откажется. Уверен в этом. Надо только быстрее до лагеря дойти.
Военная школа Гиппесби. Кассарах. Провинция Каррита. Империя Анно.
В секретном кабинете начальника военной школы Гиппесби полковника Максимуса Астветиса было уютно и безопасно. Это было одно из немногих мест в школе, где можно было говорить, не опасаясь прослушивания.
- Мэссер Крис, мы давно говорили, что надо сделать так, чтобы все секретные службы работали скоординировано, помните, еще два года назад вы развивали эту идею в этом самом кабинете?
- Верно, мэсс Максимус. Но последние события в борьбе с мятежниками, точнее, наши последние неудачи... Благо, что в свое время удалось отговорить императора от личного руководства операцией, иначе мы были бы сейчас в очень щекотливом положении. А так... Маршалк Вальт уйдет в отставку, а на его место назначат толкового генерала. Эти события доказали государю, что армия нуждается в совершенно другой схеме управления армией и другим принципам ведения войны. Сейчас решено перевести войну в вялотекущую фазу. Мы выведем из баронатов примерно две трети карательной армии, оставим только самые необходимые части. Сейчас, когда наши военные школы выпускают первых офицеров, все они пройдут практику в боевых условиях и начнут с самых низких должностей. Таким образом, экспедиционная армия станет школой практической подготовки будущих военных. Мы будем осуществлять постоянную ротацию частей, подготавливая не только офицерский состав, но и солдат. А это значит, через три-четыре года нас будет достаточное количество подготовленных кадров. В любой момент империя сможет безболезненно увеличить свою армию втрое против сегодняшней. А если учесть количество офицерского состава - то и вчетверо. А когда некоторые факты убедили государя, что противник знает о нас гораздо больше, чем мы о нем... Тогда и подоспела идея о создании Секретного департамента. Многие наши неудачи объяснялись тем, что мы совершенно ничего не знали о планах противника. А это, совершенный нонсенс, господа офицеры! Как это ничегошеньки не знать о назначении генерала Кальтера, который у нас же и проходил подготовку, командующим войсками мятежников? Это только один факт! Я не говорю о других проколах, которых было множество.
Генерал прервал свою речь, потянулся за бокалом бренди. Офицеры выпили, Крогге потянулся к блюду с виноградом, отломил одну ягодку, опустил ее в рот, раздавил и, почувствовав вкус и букет терпковатого виноградного сока, удовлетворенно прищелкнул кончиком языка.
- Изменения произошли на многих уровнях. Вашего покорного слугу не далее как позавчера государь пригласил в коронный совет.
Крогге произнес эту новость и потом посмотрел на эффект, который произвел на окружающих. Для них сегодня с новостями был явный перебор.
- Магерум Крис, - первым сориентировался в обстановке хозяин кабинета, - думаю, что по такому поводу подойдет "Галуан Векюр".
- Отличный выбор. - одобрил решение полковника советник Крогге.
- Господа, - произнес почти все время молчавший флаг-амирал д'Алавер, - предлагаю выпить за мудрость нашего императора и нерушимость империи!
Офицеры встали и выпили. Отменный бренди предрасполагал к откровенной беседе. Тем более, что собрались за столом те, кого смело можно было назвать единомышленниками. В любом деле, а особенно на заре империи, люди стараются собирать команды единомышленников. Без таких команд сделать что-то толковое практически невозможно. Надо отдать должное генералу Крогге - он все время своей работы не обращал внимания на сословные предрассудки и продвигал по службе только самых толковых командиров, были они из благородных или нет. В свое время Крис д'Крогге выдержал шквал критики, преодолел серьезное сопротивление, но на должность начальника военной школы Гиппесби в Кассарахе назначил именно полковника Максимуса Астветиса. В том, что полковник Астветис самая подходящая кандидатура на эту должность - никто не сомневался, но он был из "простых" - неблагородных, а потому благородные тугодумы, радеющие лишь о сохранении замшелых традиций, стояли горой против этого назначения. Им была вообще противна мысль о создании военной школы, в которой будут обучать неблагородных юношей из Приграничья. Но это была императорская идея - для офицеров, которые должны были уметь проводить специальные операции, по мнению императора, больше всего подходили юноши, живущие в суровых условиях Приграничья. Императору предложили назначить на эту должность дальнего родственника, человека недальновидного и очень амбициозного, рассчитывая, что коронная кровь перевесит личные заслуги Максимуса Астветиса. Но Крогге сумел доказать императору, что напыщенный индюк в школе из неблагородных просто завалит дело.
После того, как господа офицеры отметили еще одно назначение, советник Крогге встал из-за стола и произнес:
- Государь оставил в моем ведении подготовку кадров, так что я не оставлю вас своим вниманием, мэсс Максимус. Пора перейти к делу. Ваш преподавательский состав уже собран, я надеюсь?
- Так точно, магерум Крис. - полковник вскочил с места и встал по команде "смирно".
- Я сам. Провожать не надо.
И генерал Крогге отправился к выходу из кабинета, и по его походке нельзя было сказать, что он вообще что-то пил. "Мтарая гвардия" - уважительно подумал про себя полковник Максимус Астветис.
- Я признателен генералу за то, что он так дипломатично оставил нас наедине. За нас! - флаг-амирал разлил по бокалам остатки бренди. Товарищи чокнулись, выпили.
- Макс!
- Да, Вик!
- Я рад, что мы будем работать вместе. Сам понимаешь, нам предстоит сделать многое. Я не могу тебя пока что поставить на соответствующую способностям и заслугам должность в Департаменте, но мы сможем часто видеться по твоей работе. И это очень важно для меня.
- Надеюсь оправдать твое доверие, Вик!
Друзьям не надо было много слов, чтобы понимать - они теперь связаны еще крепче, чем раньше. Раньше их объединяла одна боевая задача, сейчас еще и годы дружбы, привязанность и доверие. Так можно доверять только тому, кто прикрывал тебе в бою спину, так не доверяют самым близким родственникам, так не доверяют даже женам и детям. Доверие в наше время - слишком драгоценное свойство, поэтому к нему и относятся так бережно.
- Нам предстоит тяжелая работа, Макс, так что, выслушай, какие изменения надо внести в планы подготовки офицеров, в связи с новыми задачами, которые стоят перед нашей службой.
Глава третья
Выпускники
Заброшенное кладбище. Кассарах. Провинция Каррита. Империя Анно. 12-й год ЭПК
- Сэм!!! Сэм!!! Сэээм!!!
- Да не ори ты, Рутти, он сейчас появиться. Еще ровно две минуты до третьей стражи.
- Да нет, я же слышал, начали бить склянки в порту.
Рутти Паневич, который постоянно приходил на любую встречу заранее, всегда нервничал, если кто-то опаздывал. Ему сразу же начинало казаться, что с товарищем что-то случилось, в лучшем случае, арестовала стража, а в худшем, подрезали в кривых и грязных переулках.
Герб Отарич был прямой противоположностью своему товарищу, никогда не нервничал, был скуп на замечания, старался говорить только по делу, а если и говорил длинно, то только тогда, когда цитировал напамять классиков военного дела. Им обоим исполнилось четырнадцать лет и они были закадычными друзьями Сэма Вутовича, одного из самых блестящих учеников школы Гиппесби.
Сэм и Герб знали друг друга еще до школы, поэтому сошлись достаточно быстро, а вот к Рутти приглядывались достаточно долго. Все началось с мелкого воровства. Чтобы выжить в полевых условиях, надо было красть. Местные крестьяне быстро оплочились против прожорливых малолеток. Не быть пойманным с поличным - это стало главной прерогативой воспитания. А крестьяне все ужесточали охрану своего добра. В конце-концов ребята оняли, что работать надо небольшой командой: Сэм отвлекает собак, Герб занимается ловушками, Рутти тырит и заметает следы. Это была стандартная схема, по которой ребята чистили самые крепко охраняемые амбары.
Потом пошла жизнь в городе. Тут условия стали еще более жесткими: теперь против ребят были не крестьяне с их нехитрыми уловками и без должной подготовки, а профессионалы - городская стража, которая хорошо знала все приемы воришек самых различных мастей. Тут слаженные действия небольшого коллектива оказались как нельзя кстати, оменялась немного схема действия: Сэм отвлекал внимание, Герб тырил, а Рутти заметал следы. Схема работала. Кроме еды ребята стали красть и вещи подороже, быстро протоптав тропинки к скупщикам краденного. Купчишки тут же озверели, когда поняли, что кроме обычных банд и гильдии воров, в городе появилась еще одна, никем не контролируемая сила. Скупщики краденного радовались прибыли - товара становилось все больше и больше. Тогда купчики пошли обычным путем: стали подкармливать городскую стражу, так, что теперь стражники стали еще серьезнее относиться к своим обязанностям. Даже Гильдия воров вынуждена была признать Кассарах неблагоприятным местом для своей работы и свернуть там свою деятельность. Когда обычные методы по борьбе с молодым ворьем оказались не столь эффективными городские власти пошли другим путем: внезапно скупщики краденого стали снижать цены на ворованную добычу: слишком много курсантов промышляли воровством, слишком много курсантов искали способ избавиться от ненужных вещей в обмен на полновесные империалы. Но снижение цен произошло так быстро и так слаженно, что за этим просматривалось чье-то умелое руководство. А молодые ребята стали осваивать новые методы добычи денег.
Волей-неволей курсанты стали участвовали в налетах и грабежах, а наша тройка: Сэм, Герб и Рутти стали лидерами одной из многих уличных банд подростков. Гоп-стоп сильно раздражал горожан. Вечером из дому без стражи никто не выходил. Разгул банд малолеток и регулярность криминальных происшествий обозлила обывателей. После того, как в тавернах в стражников стали швырять объедками пищи, стража стала еще более строго бороться с зарвавшимися курсантами. Начальство школы потирало руки: курсанты получали те навыки, которые им были нужны в практической деятельности. И получали их в условиях, максимально приближенных к боевым.
- Рутти, зачем орать, я уже полстражи тут. - Сэм вышел из тени, в которой удачно скрывался. - Я тут как раз думал, а ты меня отвлек от мысли...
Сэм выглядел хмурым и грозным. Увидев рассерженную физиономию товарища, Рутти упал на колени и, воздев руки к небу, возопил:
- Прости меня, о Сэмми Вутович, Великий и ужасный, прости верного и недостойного раба своего за глупую и непозволительно оскорбительную оплошность... Я могу продолжать? - тихим и спокойным голосом спросил Рутти Герба. Тот одобрительно кивнул головой.
- Помилуй меня, многогрешного, не зарывай живьем в холодную и серую пыль этого кладбища... - начал биться головой о кладбищенские плиты провинившийся...
- Прощен! - важным голосом процедил Сэм, после чего друзья бросились обниматься.
- Рутти, твои спектакли - это что-то! - Сэм был рад внось увидеть своих друзей, увидеть целыми и невридимыми. Тем более, после того, как они прошли экзамен по карманному воровству.
- А знаете, господа курсанты, эти объятия на кладбище выглядят несколько предосудительно, вам так не кажется? - Рутти первым разорвал дружеский круг.
- Ах, младой человек страдает комплексами нетронутой невинности? - Сэм насмешливо посмотрел на товарища, но Рутти и не собирался сердиться. Рутти был немного не терпеливым, не слишком любил засады, из-за того, что много времени надо было ждать и проводить неподвижно. В отличии от Рутти, Герб был парнем немногословным, сдержанным, умеющим выжидать, он всегда говорил простыми фразами, чаще овечал односложно: да или нет, и почти никогда не говорил по собственной инициативе. Более разговорчивым он становился только в обществе своих товарищей.
- У нас проблема с Толстогубым. - прервал дружеские подначки Герб.
- Я в курсе, спасибо, Герби... Рутти?
- Сегодня все как обычно. Действует по стандартной схеме. О нем говорят, что он похож на сторожевого пса - вцепившись в цель, не отпустит ее ни за какие коврижки.
- Его пора давно отвадить от нашего пирога, не хватает, чтобы разборки вспыхнули по новой. - подвел краткое резюме Сэм. Возьмем еще Головатого и Правшу. А на шухере будет стоять Минутка.
- Есть информация: Толстогубый находится под крылом стражников. Доказательств нет, но... - Герб покачал головой, подтверждая, что информация получена из надежного источника.