Все страсти, все любви мои возьми-
От этого приобретешь ты мало.
Все, что любовью названо людьми,
И без того тебе принадлежало.
Тебе, мой друг, не ставлю я в вину,
Что ты владеешь тем, чем я владею.
Нет, я в одном тебя лишь упрекну,
Что пренебрег любовью ты моею.
Когда захочешь, охладев ко мне,
Предать меня насмешке и презренью,
Я на твоей останусь стороне
И честь твою не опорочу тенью.
Отлично зная каждый твой порок,
Я рассказать смогу такую повесть,
Что навсегда сниму с тебя упрек,
Запятнанную оправдаю совесть
(Сонет XL, LXXXVIII)
Служебный роман.
Это так просто и в то же время очень сложно. Это захватывающе и интригующе. Это в какой-то степени даже оригинально и экстравагантно. Это любовная история, у которой в большинстве случаев печальный конец. Это промежуток времени в который двое переживают массу различных впечатлений, где перемешиваются такие чувства, как интерес, влечение, влюбленность, обожание, огромное доверие, наконец любовь, страсть, непомерное удовольствие от секса, эйфория, а потом ревность, недовольство, недоверие, усталость от двойной жизни и ... как правило разрыв. Кто виноват в том, что чувства умирают, что проходит накал страстей и в душе остается неприятный осадок, который не слить, не процедить, его смоет только время. Но в то же время психологи говорят, что все наши встречи не просто так, что встречаясь, люди обязательно получают урок, и не важно какой, плохой или хороший.
"Господи, ну почему так больно?! Больно!!! Больше не могу! Не могу!" - мысленно кричит она, стискивая ремешок сумочки. Слезы душат, но нет, она не будет плакать "на людях", как сказала бы ее бабушка. И это "на людях" рассмешило ее и она улыбнулась, но улыбка получилась донельзя печальной. Нет, она же гордая и на улице плакать не будет, а вот сейчас добежит до дома и поплачет в свое удовольствие. Не сразу конечно, сначала она смоет косметику, а то тушь потечет.
"Сейчас, еще чуть-чуть потерпи" - уговаривает она себя мысленно, потому что к горлу снова подкатил шершавый комок и дерет горло от чего больно глотать, а глаза стали почти стеклянными и слепыми от не пролитых слез. Но, она старается дышать глубоко и не моргать, ведь осталось еще чуть-чуть.
Ну вот, можно расслабиться, никто больше на нее не смотрит и ближайшие два часа она предоставлена сама себе и никто не помешает ей предаваться своему горю. А горе такое горькое и большое, просто огромное, его даже измерить нельзя, оно бесконечно. Да, оно горькое, огромное , безмерное, бесконечное и болючее.
Уже дома, где не нужно контролировать свою мимику, смывая косметику и глядя на свое отражение в зеркале, она как-то болезненно усмехается от чего лицо немного перекашивается. Ну вот она умыта, переодета в теплый, мягкий халат и ... что? За всеми этими хлопотами о себе, она как бы немного отодвинула тот момент, в котором она останется один на один с болью и безнадежностью. Но тут в памяти всплывает недавняя сцена, в которой её любимый, выдержав значительную паузу, в течении которой она успела многое передумать и на многое понадеяться, хотя почти наверняка знала, что это разрыв, но как говорят, надежда умирает последней, довольно хладнокровно говорит:
- Я хочу прекратить наши отношения.
У нее непроизвольно дергается лицо и она чтобы как-то скрыть свою досаду на себя, довольно запальчиво с вызовом говорит ему:
- Ты мне денег должен.
- Я отдам. - тихо и спокойно отвечает он, а на лице выражение жалости.
Её затопила злость. Она ненавидит все проявления жалости в свой адрес. Уж лучше ненависть, чем жалость. Она как можно безразличнее пожала плечами, повернулась и ушла.
И теперь эта его жалость доконала ее. Склонив голову, она медленно забралась на свой огромный диван, отползла в угол и уткнувшись в подушку завыла.
Красиво плакать это искусство. Она умела плакать красиво, но плакала очень редко и по разному, тихо, от злости или специально давя на жалость. Не морщась, слегка всхлипывая для острастки, глаза цвета молодой листвы, легко расстаются с хрустальными слезами, носик конечно покраснеет, а губы припухнут, но это всегда так по детски очаровательно, главное не затягивать сцену.
Но сегодня ей нужно было выплакать, выкричать, в конце концов просто вырвать ту боль, которая разрывала её изнутри. Подушка сразу стала мокрой, дыхания не хватало, приходилось отнимать подушку от лица, чтобы вздохнуть. Тихий судорожный вздох и снова приглушенный подушкой вой раненого зверя. Она бы с радостью умерла в этот момент, только чтобы прекратить эту пытку.
--
Славочка, пожалуйста, не бросай меня, я так тебя люблю. - исступленно шептала она. - Так люблю, я жить без тебя не могу. Ну вернись, пожалуйста-а. - захлебывалась она рыданиями. - Ну почему? - вопрошала она в пустоту. - Ну почему? Что я сделала не так? Ну зачем? Не бросай, я просто умру!
"Я умру! Ну как мне жить без него, он же все для меня! Славочка!" - мысленно взывала она.
--
О - о, нет! Нет! Не хочу! Я так не хочу! Не могу! Мне больно! Больно! - стонала она в подушку, раскачиваясь вперед и назад. Ей хотелось умереть и если бы она была эмоционально менее устойчивой, то точно покончила собой.
"Господи, он ведь все для меня, он ведь моя радость. Моя радость ушла..."
--
Умоляю... - проскулила она в пустоту. Она и сама толком не понимала кого и о чем умоляет. Бога? Но это заслуженное наказание. Его? Но он сделал все правильно. Себя? Но успокоиться не было сил.
Телефонный звонок разорвал тишину квартиры. Утерев слезы она сняла трубку и тусклым голосом спросила:
--
Да?
--
Ты уже дома? - немного игриво спросил муж.
--
Да... - тупо ответила она.
--
Я уже еду.
--
Жду.
Её чувства сейчас, как оголенные провода, на кончиках которых потрескивают искры, затягивает тёмно-зелёная трясина тоски. Тоска затопила все, она просто захлёбывается ею и никто не поможет, нет рядом того, кто может спасти, протянуть руку и вытащить. Ей дали утонуть.
Они знали друг друга не менее трех лет, иногда сталкивались по работе, симпатизировали друг другу, но это не задевало их чувств и не занимало их мысли. Он находил ее красивой, а она его славным малым. Ничего не предвещало сложностей, всегда кто-то кому-то нравится и наоборот, но в большинстве случаев все решает случай.
И вот они сидят в одном кабинете и даже это сначала не сподвигло их на какие либо действия. Это она поменяла должность и перешла к нему, он был на своем месте. И что он видит? Молодая женщина, общение с которой заключается только в работе и... все. Он на своей волне, самодостаточная личность, ему тоже никто не нужен, но тем не менее, он время от времени бросает на нее заинтересованные взгляды, которые она игнорирует уткнувшись в работу и заткнув уши плейером. Но именно она (когда ей становится скучно), бывает инициатором начала разговоров. Впрочем в ее случае так всегда, мужчины только смотрят, а подходить не рискуют, в большинстве боясь отказа с ее стороны. Стерву, пусть и красивую, но все же стерву, всегда видно невооруженным глазом. Так и с ним было, просто смотрел, а первый шаг сделала она. Говорят любопытство не порок, но именно оно под час толкает людей на необдуманные поступки (люди забывают о судьбе постигшей базарную Варвару). Он казался неприступным, вежливым, обходительным, но все же недосягаемым. И ей стало любопытно: а не подрастеряла ли она свои выдающиеся способности флиртовать и как долго в её присутствии он будет изображать гранитную скалу. Изначально, он не воспринимался ею как взрослый мужчина, с которым можно закрутить роман (разница в возрасте составляла лет восемь, не меньше, а она не занимается "растлением малолетних"), но в какой-то момент, она поймала заинтересованный взгляд его миндалевидных глаз и внутренне встряхнулась: "а почему бы и нет". Красавцем конечно не назвать, высокий, но худощавый (она любила крупных мужчин, по крайней мере ей так тогда казалось), прикус неправильный, немного ушки торчат, слегка картавит, но кто сказал, что игрушка всегда должна быть красивой, игрушка может быть забавной. Он был не глуп, осторожен в выражениях, одним словом не самый худший вариант в собеседники, а такой недостаток как жена и ребенок даже не брался ею в расчет, это ведь все несерьезно, так, чтоб не скучно.
Корпоративная вечеринка. Он весь такой уравновешенный, верный муж, а тут она эффектная и пусть не совсем трезвая, но очень смелая, можно сказать даже наглая, подошла, завела бессмысленный разговор на тему, типа "ты мне друг или где?", от чего он стал раздражаться, а потом просто без перехода привстала на носочки и лизнула его в нос. Сказать, что он был потрясен, это мягко сказано, он был ошарашен. О-па!
О-папулечки... Начало было положено.
О-о, флирт, это довольно интересно. Он повышает тонус, поднимает настроение, вы чаше улыбаетесь, от чего становитесь красивее, вам все в радость. Но у флирта есть и побочный эффект - вы забываете про окружающих вас людей, вы разговариваете только друг с другом, вы видите только друг друга. И когда они что-то в очередной раз доказывали друг другу, а коллега безрезультатно пытаясь вклиниться в их разговор немного раздраженно сказала:
--
Ребята, да у вас любовь.
Они ошеломленно замолчали.
--
С чего ты взяла!? - придя в себя воскликнула она.
--
До вас не достучаться. - был ей ответ.
Они как-то делано рассмеялись и задумались, а ну как правда. Но все по взрослому обдумав мысленно фыркнули, все эти разговоры про любовь просто несусветные глупости. Каждый подумал, что с ним такого быть не может, они же умные, а любовь для дураков.
--
Так, Слава, если ты мне сейчас не поможешь... - она деланно хмурится. - То я тебя поцелую.
Он смеется в ответ.
Он был обескуражен тем как она к нему обращалась. Ее лексикон изобиловал такими словами как: милый, дорогой, солнце и т.д. и т.п.. Очаровательная улыбка в купе с таким словарным довеском, а так же симпатия к этой молодой женщине с его стороны, делали ее поистине неотразимой. Об отказе в помощи не было и речи, истинный джентльмен всегда придет на выручку. Но в последствии она как будто забывала об "угрозе" поцеловать, а он слегка мучился от незнания, действительно забыла или прикидывается. Если забыла, значит безразличен, а если не забыла, может стоит напомнить, но как, мы же гордые (еще и женатые), нам навязываться самолюбие не позволяет. Но в какой-то момент хотение перевесило и он ее слегка упрекнул, мол пугать пугаешь, а выполнять не торопишься. В ответ она сделала большие глаза и напомнила, что они всё же опутаны узами брака и с его стороны не очень корректно намекать на ее "девичью память", и вообще она человек слова, слово дала, слово назад взяла (решила набить цену). Фыркнув, он сказал, что ему это в принципе и не нужно, "не больно то и хотелось" - было ему ответом. На этом может все бы и закончилось, так толком и не начавшись, да натуры, больно увлекающиеся попались. Общеизвестно, что запретный плод всегда сладок, а еще если на кону с одной стороны приз в виде рыжей бестии (в данном случае неправильная трактовка, имеется в виду чертовка) и неприступный, непокоренный гранитный утес с другой, стимул для получения приза на лицо, вы не находите?
"Всякое желание, которое мы стараемся подавить, бродит в нашей душе и отравляет нас. А согрешив, человек избавляется от влечения к греху, ибо осуществление - это путь к очищению. После этого остаются лишь воспоминания о наслаждении или сладострастие раскаяния. Единственный способ отделаться от искушения - уступить ему. А если вздумаешь бороться с ним, душу будет томить влечение к запретному, и тебя измучают желания, которые чудовищный закон, тобой же созданный, признал порочными и преступными." - мудрые и вечные слова в свое уже далекое от нас время написал Оскар Уайльд.
Первый поцелуй имел место быть. Бесшабашная смелость на показ, а поджилки трясутся, можно подумать кто-то стал бы кусаться в первый раз. Хотя... Он вновь намекнул на ее забывчивость и свою доброту, а она безнадежно, (деланно) вздохнув, таки решила расплатиться с "долгами".
--
Ну, и? - спросила она глядя на него в упор.
--
Что, "и"? - переспросил он, разглядывая ее не менее пристально.
Схитрил, побоялся отвечать первым.
--
Понравилось? - прищурив глазки спросила она, все еще ощущая прикосновение его губ на своих.
--
А тебе? - нервно затягиваясь сигаретой, вновь вопросом на вопрос ответил он.
--
Да. - просто ответила она.
--
Мне тоже. - облегченно сказал он.
--
Тебе тоже, что? - немного менторским тоном, спросила она.
--
Понравилось. - слегка насторожился он, не поняв до конца к чему этот вопрос.
--
Вот так и говори, понравилось, откуда я знаю, что тебе "тоже".
--
Ладно. - покладисто ответил он.
На этом и порешили. Поцелуи стали у них платой за оказываемые друг другу мелкие услуги. Плата была необременительной и довольно приятной по началу, а потом они вошли во вкус и это стало просто необходимым. Ожидание возможности для поцелуя (коллектив никогда не дремлет), было сладким и одновременно мучительным и день казался прожитым зря, если возможность все же не подворачивалась.
Почему судьба так несправедлива? Почему вот этот молодой, глупый (ведь пошел на поводу), женатый, а соответственно чужой молодой мужчина, целуется так, что кружится голова. Он просто проводит по руке, а у нее по телу дрожь, и не просто дрожь, а сексуальная. Колени конечно не подкашиваются и дыхание не сбивается, но реакция есть, соски готовы прорвать бюстгальтер.
Как-то очень быстро их затянуло в омут страсти и пусть негласно, но оба знали, что секс обязательно будет, это просто вопрос времени и денег.
Но она дала понять, что "мальчик" ей не нужен, что она не будет все решать сама и если он что-то хочет с ней иметь, то конкретные действия должны исходить от него. Но он все же подвел. У них появилось свободное время (пожертвовали выходным днем) и лишние деньги (номер в гостинице бесплатно не дают). Но до гостиницы дело так и не дошло, не подрасчитали с деньгами, пришлось довольствоваться комнатой в неотапливаемом коттедже, предоставленную ее подругой. Если учесть, что на дворе был декабрь, а обогреватель еле-еле фурычил, короче не Ташкент. Но даже это не охладило их страсти. Они как-то быстро и довольно деловито разделись, воровато поглядывая друг на друга, до нижнего белья и юркнули под одеяло.
Темно (задернуты шторы). Тихо (ответственный момент, почти не дышат). Как ни странно, она совершенно спокойна, только вот замерзла и от холода немного колотит. А вот у молодого человека руки трясутся и даже "сто грамм" для храбрости не помогли, хотя сам горячий, как печка. Хотя ладно руки, тут проблема похуже..., это наверное нервное (вроде как первый раз жене изменяет). Можно подумать она двадцать первый. Некоторое время они лежа в кровати просто разговаривали. Она шептала всякие милые глупости, а он вторил ей.
--
У тебя кожа просто шелк. - шепчет она проводя рукой по его плечу.
--
А у тебя бархатная. - шепчет он в ответ между поцелуями, снимая с нее бюстгальтер. Она пытается помешать этому, вцепившись в деталь своего туалета бульдожьей хваткой.
--
Лида, я его сейчас просто порву. - стращает он. Она делает вид, что верит угрозе и с легким вздохом сожаления отдает требуемое. За игрой "отдай сама, а то возьму силой" они не просто согрелись, а даже разогрелись и все получилось...
Она не была готова к такому повороту дела. Эффект от слияния с его телом получился ошеломительный, как будто он был ее продолжением, второй половинкой, идеально подходящей половинкой. Ни что ни куда не упиралось, ничего не терло, не давило и оргазм накатил на удивление быстро. И когда на пике наслаждения она тихо и немного смущаясь прошептала:
--
Я сейчас кончу. - он от удивления хмыкнул (в последствии она узнала, что ему впервые об этом сказали).
Ей понравилось, все было довольно приятно, а если бы она побольше двигалась, а он проявил хоть какие нибудь эмоции, например, дышал погромче, было бы наверное еще лучше. Но о ужас! Даже при таком раскладе это было именно то, чего ей всегда хотелось и это было очень плохо. Она испугалась. Она поняла, что дело не в его умении или неумении и не в ее шевелении, а в эмоциях. И пришло осознание того, что эта связь не пройдет для нее бесследно, потому как, все замешано на чувствах.
Ей всегда казалось, что тетки, которые пишут любовные романы, безбожно обманывают читательниц, ну не могут герои заниматься любовью всю ночь или весь день на пролет. Оказалось, что не обманывают, действительно, можно в течении часов семи с перерывами и отдыхом получить удовольствие непосредственно от близости раз пять. И самое интересное, что они не перестали "хотеть", хотя казалось бы , куда еще, просто организм уже не выдерживал.
Уже покинув неотапливаемое "любовное гнездышко" и идя рядом, периодически сталкиваясь плечами, она вдруг тихонько рассмеялась.
--
Почему ты смеешься? - как-то уж очень проницательно заглядывая ей в лицо, спросил он.
--
С меня джинсы падают. - улыбаясь объяснила она.
--
Почему? - на его лице отразилось бездна удивления.
--
Потому, что я нашла новую диету под названием "Слава".
--
В смысле?
--
Нельзя столько трахаться. - хохотнула она.
--
Можно. - хмыкнул он.
Она жутко его стеснялась, выискивая у себя несуществующие изъяны и еще немного комплексовала из-за разницы в возрасте, а он пытаясь ее раскрепостить говорил и показывал свои недостатки на теле. На что она с фырканьем отвечала, что он говорит глупости и эти его "недостатки", как он выражается совершенно ее не волнуют и она их совсем не замечает.
Они настолько упивались друг другом, а желание достигало такого предела, что они даже потихоньку кусались. Секс всегда был просто невероятным, совершенно невообразимым, немыслимым, неимоверным, умопомрачительным.
А так по дурацки признаваться друг другу в любви могли только они. У деревянного забора, под темным февральским небом с которого большими хлопьями шел мокрый снег, замерзшие и не очень трезвые (день рождение коллеги).
--
Почему ты со мной? - в очередной раз задает он до чертиков надоевший ей вопрос.
--
Я люблю тебя. - спокойно отвечает она глядя на него.
--
Ты чёкнутая. - с ужасом выдыхает он.
Опустив глаза, она безразлично пожимает плечами, вроде "как вам угодно".
--
Ты ненормальная! - схватив ее за грудки и притянув к себе взволновано говорит он. - Я так тебя люблю, но мне так плохо когда ты не рядом, я не могу так жить. - прерывающимся голосом признается он, а по лицу катятся слезы.
И увидев эти самые слезы и услышав придушенные всхлипывания, она чуть с ума не сошла от горя, мгновенно осознав, что им никогда не жить вместе, никогда он не будет принадлежать ей полностью и навсегда. Никогда. Но смириться с этими познаниями было так невероятно трудно и ужасно болезненно.
--
А мне думаешь прямо сахарно без тебя живется. - уже плача, злыми слезами, выпалила она.
Вцепившись друг в друга как утопающие они тискали и мяли друг друга, как будто это была их последняя встреча, а слезы смешивались со снегом еще сильнее морозя щеки.
Она была безмерно счастлива с ним, но ее совесть частенько поднимала голову и пыталась вразумить хозяйку, но она просто "захлопывала дверь" у совести перед носом и говорила, что та приперлась совсем некстати.
"Совесть - официальное название трусости."
Оскар Уайльд.
Она дерзила судьбе, назначая с ним свидания в такие дни, как день рождение его жены, день святого Валентина. А еще наплевав на все нравственные принципы, несколько раз приводила его домой к себе. И ей не было за это стыдно. Не было и все.
--
Тебе идет быть влюбленной. - улыбаясь спокойной улыбкой Монны Лизы говорит ее лучший друг Лена. Именно эту молодую женщину Лида в мыслях всегда почему-то называла "другом".
--
Ты так думаешь? - не в силах сдержать счастливой улыбки спрашивает Лида.
--
Да. Ты стала еще красивее и глаза сияют.
--
Лена, ты мне льстишь. - кокетливо улыбается Лида.
--
Я? Никогда. - отрицательно машет головой Лена.
--
Я просто счастлива. - говорит Лида глядя на любимого, который стоит в компании курильщиков и периодически бросает свой взгляд в их сторону, как будто проверяя не исчезла ли его ненаглядная.
Они придумали себе игру, в которую могли играть только они двое. Игра называлась "Алфавит". В которой нужно было на каждую букву придумать ласковое слово, например, "А" - ангел, "Б" - безумно красивая, "В" - великолепный, и т.д. и т.п.
Его всегда удивляло то, что она не глядя могла достать из своей сумки любую нужную ей вещь. В ее сумке всегда был идеальный порядок. Как то он удивился этому, на что Лида ответила, что она жутко педантичная особа.
--
А кто такие "педанты"? - полюбопытствовал он.
--
Педант - это зануда, склонный к чрезмерной аккуратности, сомнениям, формализму, долго помнящий добро и зло. Склонный к переменам настроения в сочетании с жаждой деятельности и повышенной возбудимостью. Импульсивный с ослабленным контролем над влечениями и побуждениями, склонен к преувеличениям, но искренен в выражении чувств.
--
Ого, и это все про педанта? - оторопел он.
--
Нет. - засмеялась она. - Это все про меня. Я это выяснила посредством тестов.
--
Хм... - что-то прикидывая в уме отозвался он. - Тогда я тоже такой же педант как ты. Я тоже аккуратный зануда помнящий все и не умеющий справляться со своей возбудимостью. - хитро улыбнулся он. На том и порешили.
Им совершенно не было скучно вдвоем. Они могли часами разговаривать, а потом и не вспомнить о чем собственно говорили, но точно знали, что это было что-то приятное.
"Единственная прелесть брака состоит в том, что обеим сторонам неизбежно приходиться изощряться во лжи."
Оскар Уайльд.
Как-то наступил такой момент, когда они поняли, что возвращаться в семью нет сил. Что это так мучительно тяжело и расстаться просто невозможно. И что лучше мерзнуть в переулке и потом непонятно чем мотивировать свое полутора часовое опоздание с работы, но еще хоть пол часа побыть вместе.
--
Я бы хотел жить с тобой. - тихо говорит он не сводя с ее лица взгляд своих миндалевидных глаз.
--
Со мной тяжело жить. - не весело усмехается она. - Я педант, а значит противная зануда.
--
Ну мы же выяснили, что я тоже педант. - напоминает он.
--
Да. - соглашается она. - Но бывают моменты когда мне нужно уединение и тишина. Я могу молчать весь день и раздражаться от того, что меня начинают дергать или просто пытаются заговорить. Я не люблю готовить и иногда на меня находит и я начинаю злиться и швырять непосредственно не бьющуюся кухонную утварь в раковину, только по тому, что нужно варить обед. Я много читаю, и если покупаю новинку, то в последующие часов шесть для меня существует только книга.
--
Я бы готовил себе сам и тебя кормил. И никогда не дергал если тебе хотелось помолчать. Хотя знаешь, первое время я отпускал бы тебя только на кухню. - серьезно глядя на нее заявил он.
--
В смысле? - заинтриговано улыбнулась она.
--
А все остальное время держал бы в кровати.
--
Не получилось бы. - хохотнула она.
--
Почему?
--
Быстро надоели бы друг другу. - просветила она.
--
Думаешь? - скептически глядя на нее спросил он.
--
Знаю. - убедительно сказала она.
--
От куда? - спросил он не сводя с нее глаз.
--
Ты что забыл? Я же очень умная. - с важным видом заявила она.
--
Ах, конечно! - "вспомнил" он и они тихонько рассмеялись.
- Она просто глупая курица! Она ревнует меня к своим же лучшим подругам, закатывая истерики и сцены ревности. - раздраженно высказывается он.
--
Слава, очень тебя прошу, не смей при мне обзывать свою жену. - наставительно выговаривает она.
--
Вчера пришел с работы домой, а ужина нет и посуда не мытая. - недовольно продолжает он.
--
Ты сам виноват. - уверенно говорит она.
--
В чем? - злиться он.
--
Объясни ей, что от нее требуется. Она не телепат и не может знать чем ты вдруг недоволен.
--
Но посуду помыть ведь можно! - насупился он, обиженный ее заступничеством за его жену.
--
Может она не успела, у нее маленький ребенок на руках. - категорично заявляет Лида.
--
Но ведь я тоже сижу с ребенком, когда она уезжает на учебу и все успеваю. - с видом оскорбленного достоинства заявляет он.
--
Ну ты же педант. - пожимая плечами отвечает она, как будто это проясняет все. - Не все же так умеют, как ты. И запомни одну прописную истину, терпением и лаской можно добиться очень многого, а лестью и подхалимством можно добиться очень многого даже у посторонних людей... и даже у тех, кому в принципе ты не очень и нравишься. - подумав добавила она.
Вот она снова зубоскалит с сослуживцем, вся такая загадочная, интересная, милая, с томным взглядом и вдруг ловит на себе ЕГО серьезный оценивающий взгляд. Быстренько свернув разговор, она подошла к нему и заглядывая в глаза спросила:
--
Что случилось?
--
В смысле? - спокойно спросил он в свою очередь.
--
Ты чем-то недоволен?
--
Нет, все нормально. - совершенно без эмоций ответил он.
--
Ты ревнуешь? - кокетливо улыбнулась она.
--
А смысл? - все так же серьезно ответил он глядя на нее в упор.
--
Не поняла? - легкое недовольство в голосе и улыбка уже не кокетливая, а слегка язвительная.
--
Лида, флирт у тебя в крови, ты без этого просто не можешь, так, что смысла ревновать нет, но я знаю одно...
--
Что именно? - не выдержав его паузы спросила она приподняв бровь.
--
Что тебе нужен только я. Скажи, что не так. - самодовольно закончил он.
--
Не так. - скорее из-за природной вредности она не стала подтверждать его слова.
--
Врешь. Ты меня любишь. - прошептал он приблизив свое лицо к ее лицу так близко, что они чуть носами не стукнулись.
Она молча разглядывала его глаза, такие любимые, такие красивые и эти глаза смотрели на нее с таким обожанием и вредничать, даже в шутку расхотелось.
--
Ну и что, ты меня тоже любишь. - фыркнув констатировала она.
--
Я тебя обожаю. - тихо сказал он и просто обласкал ее взглядом.
--
Нет, ну что за дурак сюда опять лазил? А?! - злился он.
--
Ты у меня спрашиваешь или вопрос чисто риторический? - задумчиво переспросила она заглядывая ему за плечо, посмотреть, чем же он не доволен.
--
Что значит риторический? - вдруг повернувшись к ней спрашивает он.
--
Ты действительно не знаешь значения слова "риторический"? - не обидно хохотнула она уставившись на него во все глаза.
--
Нет. - честно ответил он и сложил руки на груди ожидая объяснения.
--
Ну... - протянула она, подбирая правильную трактовку. - Это скажем так, вопрос ни к кому и в никуда, то есть вопрос не требующий ответа.
--
А, понятно. - получив ответ он снова озаботился своей проблемой.
Ей было очень приятно, что он может по своему, но все же признает у нее наличие ума. Что он не стыдясь задает вопросы, ответы на которые по большому счету мог бы и знать, в его то возрасте. Но она прощала ему все его незнания и оплошности. Она любила его. Не то чтобы без памяти, она по жизни была реалисткой и прекрасно понимала, что это когда нибудь кончится, но надеялась только на то, что к моменту расставания они уже "наедятся" друг другом и это будет не столь болезненно.
Он не любил когда она начинала, что-то говорить о своем муже, но в то же время мог не менее полу часа разглагольствовать о своем ребенке, периодически вставляя что нибудь про жену. В разговорах, жену, он чаще всего именовал "моя", а она в такие моменты просто исходила ядом от ревности. Хотя это нужно быть совсем дурой, чтобы ревновать к законной жене. Вы не находите?
Как-то по дороге домой, возвращаясь с очередного сабантуя и прибывая в довольно не трезвом состоянии, она вдруг решила, что совершенно никому не нужна. У мамы кроме нее есть еще дети, муж просто умница и красавец (долго один не останется) и поселись она хоть в самом дальнем ските, в самом захолустном краю нашей необъятной родины, вряд ли кто нибудь спохватиться и заметит ее отсутствие. А можно еще и умереть и плакать будут только бабы с работы (причем от радости), которые никак не могут простить ей то, что она вот такая и многое ей можно, чего нельзя другим. Как там говорят: "Что положено Юпитеру, то не положено быку",.. так вроде.
И все это она вывалила на него нуждаясь в его не только дружеской поддержке. Но он немного недоуменно таращил на нее глаза не понимая до конца, что она от него хочет и о чем вообще толкует.
--
Ну вот ты же, нужен кому-то. - утверждала она.
--
Кому? - как-то уклончиво спросил он.
--
Сыну. Жене, она же тебя любит. - немного раздраженная его бестолковостью втолковывала она.
--
Любит. - подтвердил он и она даже не разозлилась на него, сама ведь начала этот разговор.
--
Вот видишь, ты нужен, а я никому не нужна. - тяжело вздохнув горько закончила она.
Он молча смотрел на нее, а она ждала, что он начнет ее переубеждать, что мол нет дорогая, ты не права, ты мне нужна и т.д и т.п., но как это не грустно, он молчал. И тогда, наверное, чтобы совсем его добить или вызвать хоть какие нибудь эмоции, она наклонилась к его уху и прошептала:
--
Знаешь чего хочу больше всего на свете? - он отрицательно покачал головой. - Я хочу от тебя ребенка. - он дернулся всем телом, но продолжал молчать. В его глазах плескался ужас, а в голове метались мысли одна другой страшней. Господи! Ну почему бабы такие дуры? А она сказав все это и не дождавшись от него комментарий с тихой грустью во взгляде уставилась в окно автобуса. В последствии они больше не поднимали эту тему, как будто не было брошенных ею в пустоту слов о ребенке, но именно тогда было положено начало конца.
Он никогда не узнает, что тогда про ребенка она говорила искренне, не врала и не лукавила, хоть и была пьяна. В последствии месяцев через восемь после разрыва их отношений, она вспомнит ту сцену и проанализирует ее. И поймет почему она хотела ребенка, все окажется до банальности просто. Не потому, что она его любила как никого другого в этой жизни, а просто ее биологические часы тикали отмеряя оставшееся время. Как это ни смешно, но чаще всего женщина хочет иметь ребенка именно от того мужчины которого любит в этот момент, хотя это бывают и не самые лучшие экземпляры мужского племени. Она любила его.
В принципе по своей природе они оба были очень жизнерадостными и умели смеяться над своими ошибками. Они очень редко ругались, а если все же ругались, то так болезненно переносили это, что мирились почти сразу. Конечно инициатором примирения чаще была она, так как считала, она же старше, значит умнее. И это нисколько не беспокоило ее самолюбие, потому как он очень охотно шел на примирение.
Приятная улыбка и ароматное облако - это было сказано про нее. Дорогая парфюмерия подобранная со вкусом и которой пользуются с умом всегда себя оправдывает. И когда она шутя говорила, что легко может "потеряться" от него, он ей отвечал, что не получится, потому как он найдет ее просто по запаху. Что "так" пахнет только она и у нее совсем нет шансов исчезнуть.
"Грешишь" - иногда корила она себя, но тут же мысленно начинала бунтовать и оправдываться, мотивируя тем, что живем мы один раз, а если даже раньше и жили, то никто не помнит как и где. У нее просто не было сил противостоять своему влечению.
Но вот свершилось непоправимое. Ее переводили в другой филиал фирмы и возможности отказаться просто не было. И начались мытарства. Она просто сходила с ума от того, что придется расстаться, встречаться так часто как ей хотелось уже не получится. А он стал очень странно по ее мнению себя вести, как будто затаился, ожидая развязки и не совершая каких либо действий. Как говориться, "охота пуще неволи", и она таки нашла способ оттянуть свой перевод, хоть не надолго, но все же передышка. Но тут он стал капризничать. Стал намекать на усталость от двойной жизни, в какой-то очень страшный по ее мнению момент, в момент душевного затмения, он сказал что ему больше невыносима ложь с которой он живет вот уже пятый месяц.
--
Ты сошел с ума? - растеряно спросила она.
--
Ты не понимаешь. - убежденно произнес он. - Знаешь как мне трудно спать с женой? Знаешь чего это мне стоит? Я выпиваю бутылку водки и только после этого могу смотреть на жену как на сексуальный объект. А я так не хочу! Я устал. - категорично подытожил он.
Она испугалась этого всплеска его эмоций.
"Нет, нет, нет, все должно быть не так! Еще рано расставаться, он мне еще нужен, я пока без него не смогу". - с ужасом подумала она.
Психологи утверждают, что когда мы боимся кого-то потерять, то мы обязательно потеряем этого человека. А она боялась.
И никто не спросил ее мнения, ее просто в один прекрасный момент поставили перед фактом, что им все же лучше расстаться. Ее бросили, самым тривиальным способом. И самое смешное, что о гордости она даже и не вспомнила.
После она пыталась найти объяснение его поступку, и даже у него спросила, на что он ответил, что любить ее он любит, но вместе они больше не будут. Вот и пойми мужскую логику.
Но она до конца не оставляла попыток вернуть его. Она крутилась возле него как кошка возле сметаны, но он был неумолим. Он разговаривал с ней, но чаще сторонился. Конечно вот так сразу они не могли даже не смотреть друг на друга, взгляды имели место быть. Он смотрел пристально, но отчужденно, она прищурившись, но с тоской.
Свет стал ей не мил, жизнь в какой-то момент опостылела, муж стал досадной помехой, а его периодические настаивания на сексе просто добивали ее. Только огромным усилием воли она заставила себя относиться к мужу подобающе и иногда уступала его домоганиям, а после тихо, без всхлипов давилась слезами и умирала от безнадежности и безвыходности своего положения.
Но конечно наступил момент когда она успокоилась на столько, что стала понимать, что ее душевные переживания довольно сильно отразились на ее внешности и теперь потребуется очень много времени, чтобы привести в норму свою фигуру. Заедать разочарования и горести лучше шпинатом и сельдереем, а не шоколадом и булками. И это пол беды, а вот пошатнувшиеся отношения с мужем продолжали шататься все больше и больше, набирая скорость и амплитуду маятника. И не было ни сил ни желания, что-то исправлять. А встречая свою бывшую любовь на улице она либо отворачивалась либо нарочно начинала копаться в сумке, или заметив его из далека могла просто перейти на другую сторону дороги. Она просто не хотела встречаться с ним взглядом и здороваться, ей это было почему то неприятно.