В темной кухне Машка склонилась перед открытой дверцей холодильника.
- Ты чего разгуливаешь в таком виде?
- В каком? - не оглядываясь, поинтересовалась Машка.
- В голом.
- У тебя превратное представление об обнаженной натуре.
- Очень может быть, но это ничего не меняет в данном конкретном случае.
Машка, наконец, оторвалась от созерцания содержимого холодильника и оглянулась.
- А сама-то?
- Не я со слезами в голосе жаловалась на внезапно навалившийся недуг.
- Ну, убей меня теперь. Всем сразу станет легче дышать.
Я, не вступая в дискуссию с раздраженной подругой, отправилась за какой-нибудь для нее одежкой. Вернувшись, я обнаружила ее восседавшей за столом.
- Теперь, по крайней мере, понятно, откуда у Полинки такое нездоровое пристрастие к колбасе.
- Что ты имеешь в виду? - с набитым ртом спросила Машка уже вполне миролюбиво.
- Не знаю, стоит ли рассказывать?
- Ну что она учудила?- вздохнув, поинтересовалась подруга.
- Она закатила настоящую истерику, увидев батон колбасы.
- И что?
- В общем, я накормила твоего ребенка колбасой.
Машка лишь отмахнулась.
- Я думала, ты будешь ругаться.
- Я бы тоже взбунтовалась, если бы меня все время кормили кашами и прочей полезной ерундой. Не бери в голову. Ребенок воспользовался моим отсутствием. Не будем ее за это осуждать.
- Оденься, - протянула я ей халат. - И хватит уплетать холодную колбасу. Я сейчас приготовлю тебе чего-нибудь.
- Гаш...
Облачившись в халат, Машка зевнула и, подперев голову рукой, лежащей на столе, наблюдала за моими передвижениями по кухне.
- Что?
- Почему ты такая хорошая?
- Ты температуру мерила?
- Чего ее мерить? Я и так чувствую, что нормальная.
- А, по-моему, ты бредишь...
- Да ладно тебе, у всех дела...
- А у меня нет никаких дел. Это правда. Только не уверена, что это хорошо.
- Что-то случилось?
- С чего ты взяла? - бросив на Машку взгляд через плечо, спросила я, пренебрегая в который раз дедовым наставлением никогда не отвечать вопросом на вопрос.
Машка пожала плечами.
Я бросила возню у плиты и обернулась.
- Что? Так заметно?
- Это из-за Марата?
- Олька просветила? Ты же знаешь, что все ее охи и ахи нельзя воспринимать буквально.
- Она тоже переживает.
- Что значит тоже?
- Мы же видим, что в последнее время... Мы отдались от тебя. Оставили одну.
- Это нормально. Детство закончилось...
- Ты же знаешь, у меня Полинка, у Игоря неприятности...
- Не хватало, чтобы ты передо мной оправдывалась. Перестань, - снова повернувшись к плите, на которой зашипело молоко, собираясь сбежать из кастрюльки, проворчала я.
- Я могу тебе помочь? Марат...
- Не Марат... С Маратом что-то не так, это точно. Вернее не с Маратом... Отношения у нас какие-то непонятные. Но меня это не волнует. То есть волнует, но дело не в нем...
- А что тогда?
Последние слова Машки приятным теплом уже растекались в моей душе, тесня сгустившуюся там тоску и провоцируя приступ откровенности.
- Хорошо, я расскажу, но только ты поклянись, что Ольке не проболтаешься. Она и так меня чуть ли не за полную дурочку держит.
- Не говори ерунду...
- А что, не так?
Поставив на стол тарелку с омлетом и чашку горячего молока, я устроилась на стуле напротив Машки.
- Из нас троих Олька считает тебя самой умной.
- Ой ли?..
- Да. И я с ней согласна.
- Ладно, довольно комплиментов...
- Гашка... Мы же не чужие друг другу. Олька, она, конечно, ляпнет порой... Но обижаться на нее глупо.
- А кто обижается?.. Только она смеяться будет. Честно говоря, есть над чем.
- Я и вижу, что ты от смеха чуть не плачешь. Рассказывай. Я Ольке ничего не скажу.
- Это о Савельеве.
- О каком Савельеве?
- Не тупи, Машка. О том самом...
По недоуменному взгляду подруги, я поняла, что она, в самом деле, не догадывается о ком речь. Значит, рассказывать придется все с самого начала. Не стоило сейчас заводить этот разговор.
- Машунь, ешь и иди спать. Завтра поговорим.
- Я спать не хочу.
- Мне в понедельник на работу, у тебя не так много времени, чтобы вытравить из себя бациллу. А лучшее средство для этого сон.
- Заинтриговала и на попятную?
- Пустяки все это. Интрига... - усмехнулась я. - Да сейчас телик такими историями под завязку забит.
- Я сериалы не смотрю, - уплетая омлет, состроила брезгливую гримаску Машуня.
- Да уж будто бы? Все так говорят и все смотрят. Обыкновенная жвачка. Нет, я согласна, как правило, зрелище - полный отстой. Но попадаются и вполне смотрибельные.
- Значит, не расскажешь?
- Расскажу. Завтра. Налопалась и спать. Давай, давай...
Машка послушно встала и засеменила в свою комнату. А я смотрела ей вслед и понимала, что завтра, скорее всего, ничего ей не расскажу. Не потому, что не хочу или чего-то стесняюсь. Просто завтрашний день наверняка пройдет в суетливых заботах, и на душевные разговоры не будет времени. И от этого понимания мне стало еще тоскливее, хотя, казалось бы, куда уж больше.
Чтобы свернуть ход мыслей на более нейтральную дорожку, я задумалась о Марате. Завтра он возвращается. Правда, он не сообщил в какое время. Но это не важно, поскольку завтрашний день у меня занят полностью. И потом, с чего я решила, что он сразу же захочет меня увидеть? И все же на всякий случай надо было подпитать моего мобильного дружка энным количеством электрических зарядов. А посему я заставила себя встать со стула и направиться в прихожую, где в кармане пальто он безмятежно дремал, зная, что в ближайшее время его никто не побеспокоит. Отыскав в недрах моей бездонной сумки зарядку, я засунула руку в карман пальто и тут же выдернула, будто ее ужалили. Надо же было такому случиться, что молчавший более суток телефон (Машкин звонок не считается) затренькал набившего оскомину Моцарта именно в этот момент. Глубоко вдохнув, переводя дыхание, я снова погрузила руку в карман и выудила вибрирующего в нетерпении бедолагу. Несмотря на позднее время, я даже не взглянула, на высветившиеся на дисплее, циферки, сразу же нажав на кнопку приема.
Часть пятьдесят шестая.
- Не разбудил?
Забившееся мое сердечко в последний раз екнуло и перестало подавать хоть сколько-нибудь ощутимые признаки.
- Алло. Ты меня слышишь?
Слышать-то я слышала, но речевые функции, похоже, были заблокированы.
- Гашка?.. Алло!.. Вот, блин, роуминг-шроуминг... Сейчас перезвоню!..
- Митя... - выдавила я из себя слово из четырех букв и опять застопорилась.
- Гашка, слышишь?
- Да, - осознав, что дар речи, к счастью, покинул меня не окончательно, уже вполне уверенно ответила я.
- Извини, что так поздно. Только сейчас сообразил о разнице времени.
- Ничего. Я не спала. Как ты?
- Что я? Все как всегда. Ты-то как? Почему трубку не берешь?
- То есть?
- Я на домашний тебе звонил раз пять...
- А... Я у подружки. Она приболела, попросила посидеть с ребенком.
- А не спишь почему?
- Не спиться...
- Гаш... Ты еще помнишь, о чем я тебя просил?
- Как тебе сказать... Вообще-то я все помню... Ты что имеешь в виду?
- Не юли. Скажи, помнишь или нет?
- Я помню, - созналась я, толком не понимая, куда он клонит.
- Не передумала?
- Нет.
Я действительно помнила все. Передумать я не могла, потому что думать особо было не о чем. Нет, в самом деле, о чем? Никаких перспективных планов мы не строили. Будущее наших отношений было более чем туманно... Будь хоть с одной стороны, пусть с моей, взято какое-то обязательство... Все выглядело бы не так безнадежно. Не мог же он меня с кем-то перепутать? Хотя... Нет, ну это уж полный бред. А о чем он меня просил?..
- Не молчи. Расскажи, как прошел день?
- Да прошел как-то...
- Чем ты сегодня занималась?
- Это не интересно.
- Мне интересно.
- Ну, хорошо. Утром я ходила в кино. Посмотрела очередную американскую мультяшку. Ничего себе так... Но ничего особенного; можно было и не смотреть. Потом встретила на улице знакомую. Она пригласила меня в гости, и я несколько часов выслушивала очередную грустную историю о том, как мечты разбиваются о скалистые берега реальности. А ближе к вечеру позвонила Машка. И вот я здесь, у нее. Представляешь, эта пигалица закатила мне истерику за ужином.
- Машка?..
- Не тупи, Полинка, Машкина дочка. Она, стуча кулачком, требовала колбасы без хлеба.
- И что ты?
- Накормила ее колбасой, правда, с хлебом. Презираешь меня?
- Ты в своем уме?
- Откуда мне знать?..
- Не хватало еще из-за такой ерунды убиваться.
- Да я не убиваюсь...
- Еще что-нибудь расскажи.
- Что?
- Ну, не знаю... Про Машку свою...
- Про Машку? А что это ты так ей заинтересовался?
Савельев рассмеялся.
- Ревнуешь?
- Вот еще! Но на всякий случай учти, что она замужем, и муж у нее писаный красавец.
- И ты в него тайно влюблена...
- По счастью, нет. Кстати, ты его можешь знать. Ты ведь футболом, как мне помниться, не брезгуешь - интересуешься?
- Ну, постольку поскольку...
- Он за "Локомотив" играет. Игорь Васнецов.
- Ну да... Правда, лично не знаком. Так он ее муж? А сама она кто?
- Зачем тебе?
- Да так, любопытно.
- Любопытство - порок.
- Знаешь у меня их сколько? Одним больше, одним меньше...
- Лучше - меньше.
- Трудно.
- А кто обещал, что будет легко?
- Ты.
- Когда же?
- Не помнишь?
- Не припоминаю.
Пауза затянулась, и на меня снова накатил приступ беспокойства, непонятного и ненужного.
- Хорошо, не обещала. Просто... Сижу я в гостинице, и все вроде бы так, все привычно... Столько лет одно и тоже. Все расписано по часам на несколько месяцев вперед. Никаких неожиданностей, понимаешь? Можно расслабиться и ни о чем не думать, кроме тенниса. А о нем чего думать-то? Ну, игра, конечно... А игра - это всегда фарт... Но в остальном все отработано до автоматизма. Я долго говорю, да? Никак не могу найти нужных слов, чтобы главную мысль сформулировать. Не о теннисе... Проиграл - выиграл... Все это уже столько раз было. Я и это знаю. Знаю, что со мной будет в обоих случаях. Ничто меня удивить не может. Я так думал. А остался один... Ну душ принял, вышел из ванной стал вещи по полкам раскладывать... И оглянулся, чтобы тебя о чем-то спросить. Удивился, почти испугался. Бред какой-то... А когда замешательство прошло, на меня навалилась такая смертная тоска... Мне теперь легко и спокойно может быть только когда ты рядом.
- Это проблема, - растерявшись, глупо хихикнула я.
- Но это правда!
- Ты отдохнешь, успокоишься, втянешься в привычный ритм...
- Это не пройдет. Я никогда, понимаешь, никогда не чувствовал ничего подобного!
- Все когда-то бывает впервые.
- Это не впервые, это навсегда.
- Митя...
- Но ведь я тебе тоже нужен, правда? Скажи, я нужен тебе?! Не молчи, ответь!
- Митя, успокойся...
- Ответь.
Нет, все не то... Нужен - не нужен... Не те слова. Не те!..
- Давай вернемся к этому разговору через некоторое время.
- Почему ты не можешь ответить сейчас?
- Да потому, что!.. Это не телефонный разговор, - смутившись, пробормотала я.
- Ты предлагаешь мне ждать ответа больше трех месяцев?
- Я ничего не предлагаю.
- Хорошо. Глупо настаивать, если тебе нечего сказать.
- Ты не понял...
- Разве я не об этом говорю?! Я хочу тебя понять, но ты почему-то этого не хочешь. Нравится быть загадочной? Девятнадцатым веком попахивает. Знаешь, такой нафталинный душок...
- Я, может быть, не так современна, как твои подружки, но я такая, какая есть.
- Ты такая, я такой... Проехали. Позвоню как-нибудь. Пока.
Я сидела в Машкиной прихожей и ревела. Без истерики и сожалений. Эмоции закончились, а запас слез все еще был достаточно велик. О разговоре с Савельевым думать не хотелось. И вообще ни о чем не хотелось думать. Позвонит - хорошо, не позвонит - еще лучше. О чем нам говорить? Что у нас общего? Да и что, в конце концов, нас связывает? Хвататься за его слова как за соломинку? А кого соломинка спасала?
Не знаю, во сколько закончился мой предыдущий день, но следующий начинался по расписанию, причем не моему, а Полинкиному.
Наскоро умывшись, я наварила кастрюлю овсяной каши на всю нашу девичью компанию, которую мы уплели с большим аппетитом. Полинка сегодня не капризничала, что придало мне уверенности не только в кулинарных способностях, но и повысило мой педагогический статус в собственных глазах. Прибравшись после завтрака, я строго-настрого наказала рассопливившейся подруге не покидать уютного ложа, собрала, разболтавшееся в кривлянии, ее очаровательное дитя, и отправилась ее выгуливать.
Погода была замечательная, настроение на удивление превосходное. Плутая дворами, мы за разговорами незаметно добрались до Петровского парка. Уставшая Полинка тут же забралась на лавочку и, болтая ногами, принялась рассматривать гуляющих здесь детишек. Слушая ее, я не переставала удивляться, что, не смотря на ограниченный лексикон и коверканье слов, комментарии были очень занятны. Странное поколение подрастает. Двухлетняя пигалица уже имеет какое-то свое мнение и даже пытается рассуждать. А Родька? Читать не умеет и учиться не хочет, а в разговоре иных взрослых за пояс заткнет. Может, потому что гораздо больше времени проводят с взрослыми, а не в общении со сверстниками?
- Поль, пошла бы поиграла с ними? А то сидишь и ворчишь как старушка.
Не заставляя себя уговаривать, Полинка соскочила с лавочки и направилась к малышам, разрисовывающим цветными мелками асфальт. Я откинулась на спинку лавочки и, щурясь на яркое весеннее солнце, стала наблюдать за детьми.
Разморившись от безмятежного безделья, я чуть было не заснула, но, призывно зазвучавший в кармане Моцарт, заставил меня встрепенуться. Лениво нашаривая в кармане мобильник, я попутно думала, что цивилизация, вернее столь стремительный темп ее развития, вряд ли принесет человечеству то, о чем мечтали наши предки. Удобство и комфорт понятия все же более относительные, чем принято об этом думать. Взять, к примеру, мобильную связь. На первый взгляд удобство очевидно, но как часто звонки раздаются в неподходящие моменты и раздражают. Можно, конечно, отключить телефон, если не хочешь, чтобы тебя беспокоили. Но подавляющее большинство абонентов этого не делают. Почему? Да потому, что как назойливая комариная эскадрилья тут же налетает множество всяких " а вдруг". А вдруг что-то неотложное? А вдруг позвонит тот, звонка которого ты так долго и безнадежно ждешь? А вдруг что-то важное? И так далее и тому подобное... И надо принимать решение. А принятие решения это всегда маленький стресс. Куда спокойнее, когда выбирать не нужно. Вздохнув, я нажала кнопку приема.
- Привет, детка!
- Ты опять?
- Не слышу восторга радостного узнавания. А вот я соскучился. Очень хочу тебя видеть. Ты как?
- Я выгуливаю ребенка подруги.
- Звучит не слишком оптимистично. Впрочем, моего оптимизма вполне хватит на двоих. Так я приеду?
- Машка свалилась с соплями. На мне ее Полинка. Как тебе такой расклад?
- Соплями меня не испугаешь, а детей я просто обожаю.
- Обожаешь?
- Не бойся, не в гастрономическом смысле.
- Ну, не знаю...
- Я еду. Надеюсь при визуальном контакте на большее радушие. Пока.
- Подожди! Едешь-то ты куда? Я у Машки.
- Координаты?
- Мы пока гуляем. Если поторопишься, найдешь нас в Петровском парке.
- Это у "Динамо"?
- Да.
- Оставайтесь там, я скоро буду.
Часть пятьдесят седьмая.
В том, что оптимизма было у него в переизбытке, он продемонстрировал тут же, заметно развеселив родителей, скучающих на лавочках вокруг детской площадки.
- Умерь свой пыл, пожалуйста, а то люди невесть что подумают.
- Комплексы надо изживать, старушка.
- Позволь мне оставаться такой, какая я есть. Насмотрелась я на тех, что без комплексов...
- Нет, с тобой решительно надо что-то делать. У тебя не просто устаревшие, а прямо-таки извращенные взгляды на жизнь.
- Зато ты за последнюю неделю как-то несоразмерно помолодел.
- Молодость правит миром.
Внимательно всмотревшись в его жизнерадостную физиономию, я, кажется, начала догадываться о причине разбирающего его веселья.
- Да ты... Пьяный что ли?
- Ну, есть немножко...
- Хорошенький денек мне предстоит... Малолетний ребенок, инфицированная подруга и пьяный недоросль... Ты на машине?
- Увы... - развел он руками. - Не мог же я рисковать встречей с тобой.
Придвинувшись ко мне вплотную, он обнял меня за плечи, стиснув так сильно, что у меня перехватило дыхание.
- Хорошо хоть так, - высвобождаясь из его медвежьего объятия, проворчала я. - Сколько тебе нужно времени, чтобы окончательно прийти в себя?
Раскинув руки по спинке лавочки, он вальяжно закинул ногу на ногу.
- Пятнадцать минут на свежем воздухе плюс чашка крепкого кофе...
- Хорошо, - кивнула я. - Еще пятнадцать минут Полинка выдержит... А вот с кофе сложнее.
- Здесь поблизости есть очень миленькое заведение. Кстати, детское.
- Я в курсе, а вот откуда тебе про него известно?
- Скажем так, была в моей жизни одна история... Давай об этом как-нибудь потом?
- Как скажешь.
- Вот как в тебе одновременно уживаются покладистость и занудное упрямство?
Я пожала плечами. Этот вопрос я и сама себе частенько задавала, но ответа пока не нашла.
Про детское кафе, о котором упомянул Марат, я знала не понаслышке. Родька, как я уже говорила, был большим поклонником фигурного катания, и мне не раз приходилось возить его на тренировки в ЦСКА, а поскольку это, как правило, происходило в выходные дни, то логичным завершением наших вояжей было посещение кафе. Меню здесь было разнообразное, поэтому можно было накормить ребенка и полноценным обедом из трех традиционных блюд, и, потакая капризным сладкоежкам, устроить праздник невоздержанности. В мою задачу последнее не входило. Вчерашний бутербродный ужин и так остался на моей совести темным пятном. Машка придерживалась строгих взглядов на питание ребенка, и ее милостивое пренебрежение я списывала на присутствие в ее организме той самой бациллы, что и заставила ее прибегнуть к моей помощи. Больше испытывать доверие подруги, я намерена не была, поэтому заказала всем, включая и находившегося в алкогольной эйфории Марата, нормальный обед.
Полинка ела вяло, чуть ли не засыпая пока несла ложку ко рту. Мне пришлось взять инициативу в свои руки, и вместе мы вполне успешно справились. Марат же болтал без умолку, но постепенно его речи становились менее игривыми.
- Не соизволишь ли объяснить, - вытирая салфеткой Полинке рот, обратилась я к нему, когда в его речах наметилась пауза, - с какой радости ты с утра пораньше напился?
- Скажешь тоже... Напился... Так, хлебнул для храбрости.
- Для храбрости? С кем воевать собрался, боец невидимого фронта?..
- Не подходящая обстановка для объяснений...
- Скажите пожалуйста, а я и не заметила, что обстановка тебя напрягает...
- Не напрягает. Просто не подходит.
- Ты в своем репертуаре...
- Что ты имеешь в виду?
- Недоговоренности, намеки... Когда ты рядом, я все время жду, что вот-вот услышу что-то важное, может быть, даже сокровенное... У тебя есть тайна?
- Какая тайна?
- Тебе лучше знать какая. Я все время смотрела на тебя и никак не могла понять... Внешне ты такой... Успешно-беспроблемный, легкий... А в глазах порой такая сосредоточенность, будто боишься выболтать что-то лишнее, то, что никому знать нельзя.
- Так вот что тебе во мне интересно.
Марат рассмеялся.
- Вот и сейчас... Ты смеешься, а глаза-то невеселые.
- Ты хочешь меня понять?
- Да. Хочу.
- А зачем?
- То есть как зачем?
- Из любопытства? А может, что-то более серьезное?
- Ты мне не безразличен.
- До какой степени?
- Знаешь что!.. Ответь сначала хотя бы на один из моих вопросов!
- Смотри, Полинка заснула. Уморила ребенка. Что теперь ее матери скажешь?
- Ну-ну... В этом ты мастер.
- В чем?
- Менять тему разговора. Ладно, проехали. Бери ребенка и пошли домой.
Машка не металась в беспокойстве по квартире, как можно было бы предположить. Она мирно спала в своей комнате, издавая заложенным носом нечто среднее между свистом и храпом.
- Нет, ну надо же, нас столько времени не было, а ей хоть бы хны.
- Высокая степень доверия...
Я оглянулась на Марата. Со спящим ребенком на руках он выглядел совсем не таким, как я привыкла его видеть. Озабоченным?.. Озабоченным я видела его и прежде. В глазах, в выражении лица было что-то другое... Незнакомое... И, главное, я вдруг увидела, что он уже далеко не так молод. Его возраст для меня никогда не был секретом, но почему-то я никогда об этом не задумывалась. А ведь он действительно мог называть меня деткой. Нет, в отцы он мне по возрасту все же не годился, но тогда, когда ему было столько же лет, сколько мне сейчас, я еще находилась в столь безмятежном розовом детстве...