"Ночь будет холодной", - подумал Филин и поплотнее закутался в плащ. Не то чтобы подумал; эта мысль вовсе не была настолько оформившейся, чтобы её можно было произнести словами. Всего лишь образ, знание и намерение развести костёр, чтобы переждать летнюю ночь третьих лунных суток месяца Даго. Филин зевнул, чуть не вывихнув челюсть, кашлянул и пошёл собирать хворост.
Закат. Как всегда, красивый. И, как всегда, неповторимый. Солнце медленно заваливалось за далёкие сосны и не обращало никакого внимания на гордую всадницу, задумчиво провожающую его взглядом. Красивая девушка лет двадцати трёх, с длинными светло-русыми волосами, собранными в аккуратную причёску, синими глазами, орлиным носом и тонкими губами по-мужски сидела в седле на поводящем ушами гнедом жеребце, ничуть не смущаясь голых коленок, соблазнительно выступающих из-под подола задравшегося голубого платья. Тана привычно дёрнула поводья и сжала коленями бока гнедого. Тот неспеша зашагал между редкими деревьями на звук журчащей воды. Молодая всадница направлялась к ручью, невдалеке от которого Филин устроил привал.
Парень развёл костёр и своим ворчанием разбудил спутницу - девушку четырнадцати лет, юную Улану. Она по-кошачьи потянулась и, часто моргая серыми глазками, спросила:
- Торэми нантэ?
Филин в ответ только пожал плечами и уселся на камень, поставив разогреваться котелок с травяным чаем. Улана печально улыбнулась и, достав из замшевой зелёной поясной сумочки гребень, стала расчёсывать свои коротенькие русые волосы.
Шелест травы выдал приближающуюся всадницу. Филин, ещё не разглядев незнакомку, на всякий случай приветственно поднялся.
Тана остановила жеребца, натянув поводья, и ловко спрыгнула. Подошла к костру, позволив путникам рассмотреть её лицо при свете огня.
Солнце зашло.
- Вы - Филин? - после недолгого молчания без приветствия спросила девушка.
- Да, я, - просто ответил парень, ожидая продолжения.
- Хвала Эллине! - закричала всадница и внезапно разрыдалась, закрыв лицо руками.
Улана медленно убрала гребень в сумочку, осторожно вылезла из-под одеяла и, зыркнув на новоприбывшую диким взглядом, моментально унеслась в лес.
Филин только приподнял брови.
Всадница обернулась, вытирая слёзы, но девчушка уже убежала.
- Я - Тана, Филин, - повернувшись обратно к собеседнику, торжественно произнесла девушка, словно эти слова всё объясняли.
- Мне это ни о чём не говорит, - ровным тоном отозвался мужчина.
Девушка набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:
- Я твоя жена!
Филину внезапно захотелось унестись вслед за Уланой...
Оглушительно стрекотали кузнечики. Сегодня они особенно старались, может, чтобы согреться?
Филин - парень лет двадцати пяти с тугим хвостом длинных волос цвета воронова крыла, янтарными слегка раскосыми глазами - ссутулившись, сидел на камне, вцепившись в жестяную кружку с горячим чаем и глядя на неё, как на святыню. По ту сторону от костра сидела новоприбывшая всадница и тоже молча взирала в свою кружку, словно ища в ней ответы на вечные вопросы "Куда ушла Эллина, создав этот мир?" и "Где зимуют комары и можно ли, чтобы они оставались там же и летом?".
К небольшой полянке, где был разведён костёр, вышел огромных размеров серого, почти дымчатого цвета, волк. Тана вскинула голову, и у неё перехватило дыхание. Она боялась пошевелиться. Зрелище было необыкновенное. Гордое животное медленно подошло к одеялу, которым недавно укрывалась юная Улана, понюхало его и легло рядом, уткнувшись в него носом. Послышался тихий-тихий скулёж, потом волк закрыл глаза и замолк.
Филин молча склонил голову перед серым красавцем и сделал глоток обжигающего чая. Тана немного успокоилась, но продолжала с опаской смотреть на плотно закрытую пасть зверя.
- А он... не...?
- Нет, - не дослушав, ответил парень.
- А... - протянула всадница и уткнулась в свою кружку.
Её конь долго таращил глаза на волка и беспокойно переступал с ноги на ногу, но под конец перестал обращать на хищника внимание, удостоверившись, что зверь никакой агрессии не проявляет и спокойно посапывает, уткнувшись в одеяло.
- Спокойный у тебя жеребец. Очень тихий. Другая лошадь давно бы ускакала, - промолвил Филин, не поднимая глаз.
- Угу... - невыразительно ответила Тана, - странно, что его зовут Лютый...
Воцарилось молчание. Через некоторое время девушка спросила:
- Этот волк... он... ручной что ли?
Волк повёл ушами, но больше никак не отреагировал.
- Нет.
- А... - вновь протянула Тана, и снова замолчала.
Ночь становилась темнее. Со стороны журчащего ручейка звучал лягушачий хор. Из глубин леса доносились уханье сов и плач сыча. В метре от костра летало огромных размеров комарьё, но приближаться не решалось.
Девушка засыпала над своей кружкой, но её разбудило обгоревшее полено, которое с треском переломилось пополам. Филин палкой поправил его, и в воздух взвился сноп искр. Казалось, что эти искры не гаснут, а долетают до неба и где-то высоко наверху прилипают к нему, чтобы вечно гореть яркими мерцающими звёздами.
Из-за ближайшей сосны выплыла луна, озарив неверным светом верхушки деревьев.
Волк поднял голову и тоскливо завыл. Тана смотрела на Филина и упрямо молчала, ожидая, что он первый заговорит. А парень вытащил из походной сумки флейту и заиграл какую-то печальную мелодию, которую девушка раньше не слышала. Зверь постепенно затих и стал вслушиваться в музыку.
Мелодия не была похожа на сочинения дворцовых бардов или бродячих менестрелей, это была музыка, рождённая в сердце человека, привыкшего жить в суровых условиях, но глубоко любившего такую жизнь. Филин оторвал губы от флейты и втянул со свистом ночной воздух. Потом запел на неведомом Тане языке.
- Таира аила сойот
Нэсава ото шэда
Дэмойо родии гойо
Тинайрого ирита...
Дэмойо родии гойо
Тинайрого ирита...
Свэдони роками рэйо
Сидорин манежи га
Рама дочти томодрэйно
Тинайрого ирита...
Рама дочти томодрэйно
Тинайрого ирита...
Филин закончил петь, и волк взвыл с новой силой, так, что Тана вздрогнула. Лютый стал пританцовывать, потом фыркнул и, шлёпнув себя хвостом по крупу, затих.
Девушка бросила беспокойный взгляд на своего жеребца, убедилась, что он крепко привязан, поёжилась и взглянула на парня.
Филин задумчиво перебирал мелодии на флейте. Потом со вздохом положил инструмент в сумку (всё равно из-за жуткого волчьего воя ничего не было слышно), бросил быстрый взгляд на Тану и начал яростно ворошить горящие поленья, чем вызвал новый сноп искр и взвившийся пепел.
Девушка тихо спросила:
- Что это за песня?
- Что, прости? Говори громче, - и Филин бросил неопределённый жест в сторону волка. Тот выл, надрываясь. Лютый долго терпел, но под конец заржал и разок взбрыкнул. У хищника уши встали торчком, он моментально захлопнул пасть. Потом разок тявкнул на коня, поднялся с места и гордо удалился в лес, обидевшись, что его творческий порыв не оценили. Вскоре вой, сопровождённый дикими криками вспугнутых птиц, возобновился где-то в лесу.
Тана проводила печальным взглядом улетающие стаи и повторила вопрос.
Филин поднялся с места и пересел поближе к девушке.
- "Тинайрого ирита". Песня Кочевников.
- Ты знаешь их язык?
- Не особо. Понимаю отдельные слова, выражения... Я скитался с ними около месяца пару лет назад.
- Что значит "Тинайрого ирита"?
- "Звезда на рассвете". Или "предрассветная звезда"... Хочешь, переведу всю песню?
- Хочу...
Филин прищурился, вспоминая текст.
- "Таира целовалась с парнем..." гм... что-то в роде... "далеко от табора. Это видела лишь предрассветная звезда". И снова - "это видела лишь предрассветная звезда". Потом... "Сплетали руки влюблённые, крепко обнимались, смеясь. Только в небе улыбалась предрассветная звезда. Только в небе улыбалась предрассветная звезда...", - парень внезапно смущенно потупился и немного робко продолжил, - Там ещё несколько куплетов, но я их не помню наизусть. А в целом, смысл такой... Они мечтали пожениться и народить детей, чтобы они пели и смеялись, жили с табором, чтобы их семья была крепкой... гм... но во время битвы при Икабне парня убили, и Таира осталась совсем одна, как и "предрассветная звезда", - Филин смущённо улыбнулся и прочистил горло.
- Печальная песня...
- Угу...
Тана опустила голову и подцепила носком туфли лежавшую на траве сосновую веточку. Та едва приподнялась, а потом упала обратно. Девушка свела ноги вместе и крепко прижала к животу остывшую кружку. Потом робко приподняла голову на Филина. Сердце бешено заколотилось, но она переборола себя.
- Филин, ты... ты даже не хочешь у меня ничего спросить?
Парень прокашлялся, потом затих. Некоторое время молчал.
- Э... гм... ну... Как же ты... как же ты меня нашла?
Тана медленно выдохнула. Она сама не заметила, как задержала дыхание.
Потом показала ему серебряное кольцо с кошкой на указательном пальце левой руки. Рука Филина автоматически дёрнулась к груди, на которой висел крест с чёрным камушком в центре.
Между этими двумя вещицами давно была связь. Из поколения в поколение они передавались старшим сыновьям или дочерям, когда им приходило время обзавестись собственной семьёй. И если крест отцом был подарен Филину накануне свадьбы (а невесту он в глаза, естественно, не видел и в этот же день убежал из дома, скитался четыре года, пережив войну, чуть не став героем, потом королевским бардом, потом кочевником, потом лесным духом), то в тот же день будущая свекровь отдала своё кольцо Тане, в чём, собственно, и заключалось всё бракосочетание...
Эти две вещицы, связанные свято соблюдаемой традицией, в итоге из просто символов брака стали нечто большим. Если раньше это были просто куски серебра, то теперь они связывали воедино молодожёнов и позволяли одному из супругов найти другого, если они в разлуке. Но обычно это не имело практики, ведь супруги не расставались.
Но имела место одна история. Прапрапрабабушка Филина умерла в неволе, украденная Ринуэльским лордом, увезённая за океан. Её супруг долго горевал... а когда кольцо чудом вернулось обратно в семью, он понял, что его жена умерла. Колечко с мордочкой кошечки переплыло через океан и с каким-то преуспевающим торговцем добралось до столицы Урбана - Гидрию. Там его купила одна купчиха, подарила дочке, а дочка подарила её своей подружке, коей оказалась младшая дочь прапрапрабабушки Филина. Она узнала колечко, закричала "Это же мамино!!!" и вернула отцу...
Тана знала эту историю. Как знал и помнил её и Филин. Он сжал крест и глубоко вздохнул.
- Почему ты ушёл от меня? - выдавила из себя девушка.
Парень долго молчал и теребил крест. Потом сипло ответил:
- Я... я не знал... я не мог... - прочистил горло, и продолжил обычным, хотя слегка дрожащим голосом, - Я был слишком молод. И не готов к семейной жизни. Тем более, ни разу не увидев свою невесту... Я просто струсил и убежал.
Тана коснулась его рукава кончиком мизинца, и Филин вздрогнул.
- Пойдём домой?.. - тихо позвала она.
Парень испуганно воззрился на неё и некоторое время молчал. Постепенно его взгляд стал оценивающим, он отметил красивую внешность девушки; доброту и одновременную строгость в глазах; кожа на ладонях девушки была грубой, мозолистой, что говорило о трудолюбии... Филин отвернулся, вмиг похолодев от хода собственных мыслей. Вернуться?.. Жить в доме, с любящей женой, окружённый родными и близкими, в тепле и уюте, наполненный уверенностью в завтрашнем дне, не боясь замёрзнуть зимой и не думая, где ему придётся проводить следующую ночь. Сможет ли он? После стольких лет скитаний? Не будет ли он постоянно склоняться к бродяжничеству? Семья - это ответственность. Но... у Таны такие красивые светлые волосы и столь яркие синие глаза...
- Я... - начал было Филин, посмотрел на девушку, потом внезапно как-то весь опустился и выдохнул, - я не знаю... - хотя вместо этих слов внезапно возникло желание сказать "я тебя люблю".
- Пойдём домой, Филин... - с тоской в голосе позвала Тана.
И чувствовалось, что тоска эта, затаённая, прорывается сейчас впервые за долгие годы. И парню стало стыдно. Она ведь... Она ведь столько времени искала его. Это же какая верность!.. И ни слова упрёка... только горечь...
У парня заколотилось сердце, он внезапно упал на колени перед девушкой, сжал её руки в своих ладонях и отчаянно крикнул:
- Прости меня... Прости меня, Тана! Я... я такой эгоист... прости меня... Святые небеса, о чём я только думал?!!
Девушка задрожала и расплакалась, уткнувшись лицом в широкую грудь своего мужа.
Она долго ждала. Очень долго искала... Четыре года... но они были совсем молоды, и впереди целая жизнь! Они успеют ещё всё наверстать...
Юная Улана, свободолюбивая Кочевница, сбежавшая из табора, сидела у ручья и гладила своего Волка. Она убежала ради Филина. Потому что влюбилась в него, как кошка. Она сопровождала его в пути вот уже два года, то появляясь, то исчезая. Был период, когда она, ни слова не сказав, ушла и пропала на три месяца, после чего явилась без слова приветствия. Филин долго пытался уговорить её вернуться в табор, но слишком поздно обнаружил, что она следует за ним, и её родных найти уже не представлялось возможности. Филин вскоре привык к маленькой дикарке, как он сам её неоднократно называл за то, что она умудрилась подружиться с самым большим волком в этом лесу.
Улана прекрасно слышала весь разговор и хорошо понимала, о чём идёт речь. За два года она великолепно выучила урбанский язык, хотя продолжала говорить только на родном. И способность к языкам оставалась её маленьким секретом. Да что ей какой-то там урбанский, если она знает язык волков!
Девушка ревниво вглядывалась в силуэты, сидящие рядышком возле костра, и перебирала пальцами мягкую шёрстку своего Волка.
- Неужели мне придётся покинуть тебя, Филин? Нэиса иэ уроба кайда йот, Мейлах?
Улана некоторое время сидела неподвижно, а потом резко сорвалась с места, выбегая прочь из леса. Волк моментально помчался за ней. Лес резко кончался и переходил в бесконечное поле. Девушка остановилась, отдышалась. Потом в голос зарыдала и упала на живот, вцепившись в траву, моментально изрезав ладони об острые стебли. Волк подошёл к ней и уткнулся носом в плечо. Плач перешёл в тихое всхлипывание. Улана медленно поднялась на колени и устремилась взором на горизонт...
Небо светлело. На стыке ночи и утра, когда ещё люди и тени кажутся одним и тем же, когда ещё не различаешь красок, но небо уже приобретает лёгкий лазурный цвет, ещё не алый, солнце ещё далеко, и бока облаков ещё не окрашены в малиновые оттенки, ещё молчит жаворонок, но уже перестал петь соловей, вот тогда... над горизонтом зажигается звезда. Она виднеется всего несколько минут, после чего растворяется в утреннем свете. Именно эту звезду Кочевники назвали Предрассветной.