Наиль : другие произведения.

Янычар

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 6.43*48  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Итак, представляю вашему вниманию еще один текст о мире Терского Фронта. Наконец-то кто-то рискнул и взял на себя смелость написать "взгляд с противоположной стороны". Рассказ ведется от лица бойца турецкого спецподразделения, янычара Наиля Каракурта. Автор пока пожелал сохранить инкогнито, но, надеюсь. в комменты заглядывать будет. Версия текста от 25.05.2011 г.
  ЯНЫЧАР
  
  Я умер вчера. В ослепительной вспышке взрыва, разорвавшей бархатный ночной сумрак. Ушёл в темноту небытия, ничего не оставив после себя. Ничего, даже серого надгробного камня. И это наверно к лучшему - зачем помнить людей, которые принесли в этот мир страдания и боль? У них один путь - в Ад, куда они войдут в день Воздаяния. Как и было предсказано в Коране, суре аль-Инфитар: 'когда небо расколется, когда тела небесные осыплются, когда моря перельются и смешаются, - тогда каждый узнает, что совершил и что оставил после себя. В тот день ни одна душа не сможет помочь другой, и власть в тот день будет принадлежать Аллаху'.
  Да будет так...
  
  ***
  
  В старом квартале Анкары, где дома испуганно прижимаются друг к другу, а узкие, извилистые улицы переплетаются изысканным восточным орнаментом, стоял неприметный дом. Ничем не примечательный, как и множество других, построенных в незапамятные времена вокруг руин старой крепости. Во внутреннем, закрытом от посторонних глаз, дворике, под сенью небольшого навеса, заросшего густыми зарослями винограда, беседовали двое мужчин. Судя по всему, разговор был серьёзный, не терпящий спешки и суеты, - перед ними стоял низкий столик, на котором едва уместились чайные, похожие на бутон тюльпана, чашки и несколько тарелок со сладостями.
  - Почтенный Бекир-ага, а как же фетва Махмуда Второго? - спросил один из них, - ведь её не отменили до сих пор. Даже упоминать о них - грех перед Аллахом.
  - Сейчас наступает другое время Аллаз, - ответил его собеседник, - и вы это понимаете не хуже меня. Кому, как не вам, знать, что пережил мир повергнутый неверными в пекло ядерной войны.
  - Да, и мы, слава Аллаху, сумели этим воспользоваться, чтобы обрести былую силу и расширить границы.
  - Мало расширить, - сухо заметил человек, которого его собеседник назвал Бекир-агой, - надо ещё и удержать. Поэтому я и вспомнил про них. В течение пяти веков, эти воины были ударной силой нашей Империи, перед которыми не могло устоять ни одно войско.
  - Но у нас есть хорошо подготовленные бойцы, - заметил Аллаз, - корпус мамелюков, который отличается редкой отвагой и бесстрашием. Это признают все, даже враги.
  - Мамелюки хорошие воины. Их можно сравнить с гурда, - едва заметно кивнул Бекир-ага, - но согласитесь, иногда полезнее не сверкающая сабля, а неприметный кинжал. Вы прекрасно знаете, что наши, самые страшные враги, это не кучка выживших гяуров. Это те, кто живёт здесь, рядом с нами. Те, кто, на первый взгляд, служит общему делу.
  - Вы говорите о...
  - Да, именно о них. У этих людей своё видение нового мира, - продолжил Бекир-ага, - они пойдут на всё, даже на мир с русскими, чтобы закончить войну. Их помыслы направлены не на величие, а на жалкое существование, которое может привести к нашей гибели. Да, пока что их мало и они слабы. Сейчас 1450 год*, у нас ещё есть время. Но поверьте моим сединам, Аллаз, с каждым годом, его становится всё меньше и меньше. Что время? Песок, убегающий сквозь пальцы. Ещё лет десять и врагов станет слишком много. И тогда начнётся борьба за власть, которая потребует много крови. Чтобы этого избежать, есть только один выход - начать войну первыми.
  - Вы хотите...
  - Нет, Аллаз, вы меня неправильно поняли. Тайную войну. И первым шагом, который я хочу сделать, будет возрождение воинов, о которых мы говорили. Они наводили ужас на наших врагов. Пусть они воскреснут из тьмы веков и станут тем кинжалом, которым мы будем бороться с врагами Империи и истинной веры.
  - С неверными?
  - С теми, кто встанет на нашем пути, - уточнил Бекир-ага.
  - Но Бекир-ага, ведь вы говорите о врагах внутренних! Значит их целью может стать и правоверный, который всего лишь упорствует в своих заблуждениях.
  - В этом нет разницы, Аллаз. Разве не сказано в Коране, - благочестивые окажутся в блаженстве, а грешники окажутся в Аду, куда они войдут в день Воздаяния? Аллах мудр и сам разберётся с теми, кто окажется на небесах.
  - Я вас понимаю, Бекир-ага...
  - И ещё, - мужчина сделал небольшую паузу и добавил, - совсем необязательно чтобы о новых воинах знали наши, даже самые верные приближённые...
  
  * 1450 год - по исламскому календарю Хиджры. По грегорианскому - 2028 год.
  
  1.
  
  Человек, который сидит напротив меня, просто сияет от радости. Казалось ещё немного и он лопнет, как бурдюк, наполненный кислым молоком. Хотя нет, скорее дерьмом и навозом. Самодовольный урод, вырядившийся в шкуру волка.
  - Вы немного опоздали, Наиль-эфенди, - он оглаживает свои ухоженные усы. Прячет неуверенность за самодовольной улыбкой, - мои храбрые воины сделали работу без вас.
  - Мне приятно слышать, что они оказались достойными бойцами. Никто не может в этом усомниться. Вам сопутствует удача, Атмаджа-паша.
  - Фортуна любит храбрых и сильных, - мужчина просто светился от радости.
  - Вы долго готовились и она не заставила вас ждать.
  - Не скрою, - он слегка наклонил голову, - это было нелегко. Этот человек скользкий как рыба. Словно ему помогает сам шайтан.
  - Как его имя? - прищурился я. Будто мог себе позволить забыть это имя.
  - Михаил Тюкалов...
  - Да, конечно, Тюкалов, - я улыбнулся и повторил, - Тюкалов. Но теперь, слава Аллаху, с ним закончено - он в ваших руках и помощь больше не потребуется. Завтра отправлюсь обратно в Эрзерум, где расскажу о вашей победе. Думаю награда не заставит себя ждать.
  - Мне искренне жаль, - он развел руки в стороны, - что лишил вас удовольствия сделать ещё одну зарубку на винтовке. Думаю, их там и так немало.
  - Хотите посчитать? - холодно спросил я.
  - Нет, что вы, - его глаза забегали, - я всё понимаю...
  И правильно, что понимаешь, полковник Атмаджа Кылыч. Тем более, что никто из нас не делает этих глупых насечек, уродующих оружие. Считать мёртвых - удел ангела Азраила, которому Аллах повелел отделять души людей от тел. Не надо возноситься, сравнивая себя с ним. У полковника холёное лицо, благородные седины и чёрные глаза, в которых мелькает откровенный страх. Боится, этот потомок шакала. Знает, что мы убиваем не только гяуров. Даже правоверный от этого не застрахован, а уж тем более такой, как ты. В его личном деле есть много интересного, если прочитать вдумчиво и внимательно. На первый взгляд, - воин! Как же, - служил на базе в Кайсери, командовал ротой. Правда написано и другое, - как бежал с поля боя, обрекая своих бойцов на смерть. Поэтому и служит здесь, а не на базе. Даже его уважаемый тесть не смог добиться для него иной должности.
  На одно мгновение я представил, как в его голову попадает пуля. Тщательно отобранная пуля, весом в 168 гран*. Согретая теплом моих рук. Совершенство, облачённое в медную, блестящую оболочку. Она пробивает этот смуглый, покрытый капельками пота, лоб и разлетается по стене красными брызгами, перемешанными с белёсыми комками выбитых мозгов.
  - Как вам моя коллекция? - он не выдерживает и отводит взгляд, поворачиваясь к стене, на которой развешано несколько трофейных стволов. Американский карабин М-4, раннего выпуска с несъёмной рукоятью для переноски и второй, более новый, в варианте Мк.18 CQBR, с коллиматорным прицелом Aimpoint. Рядом два русских ствола, - АКС-74 с подствольным гранатомётом и искорёженный, с расщепленным прикладом, Винторез. Чуть ниже, - снайперская винтовка, привлёкшая моё внимание.
  - Неплохое собрание, - вежливо соглашаюсь я и подхожу поближе, чтобы рассмотреть эту необычную винтовку.
  - У каждого своя история, - полковник встаёт рядом и я чувствую резкий запах пота.
  - Вы позволите?
  - Конечно, Наиль-эфенди, - он благосклонно кивает, продолжая играть роль учтивого хозяина, который нечаянно расстроил своего гостя. Ну что же, пусть так думает, не буду разочаровывать.
  Я бережно снимаю со стены винтовку. Сразу видно, что это работа Мастера. Конечно, это не идеал снайперского оружия, но сделано очень добротно. С любовью. Затворная группа от русской винтовки Мосина. На ресивере заводское клеймо, серия ЧН, трёхзначный номер и маркировка СП. Тульская, 1938 год. Ставшая раритетом оптика Сваровски и тёмно-зелёное ложе из стекловолокна с круто изогнутой вниз пистолетной рукоятью. Толстый ствол, с необычным компенсатором на конце. Сквозь его прорези видна аккуратная 'корона' дульного среза. Хорошая работа. Мне жаль это прекрасное творение, которое останется висеть здесь, на стене кабинета. Оно обречено, - оружие умирает, если о нём не заботится настоящий стрелок.
  - Это поистине украшение вашей коллекции, достопочтенный Атмаджа-паша, - нехотя возвращаю винтовку на место и поворачиваюсь к полковнику, - пожалуй, на этом всё, не буду вам мешать.
  - Какие пустяки, Наиль-эфенди, - он показывает белоснежные зубы.
  - Я наверное пойду, соберу свои вещи и завтра, на рассвете, отправлюсь на базу.
  - Мне жаль, что вы не можете задержаться у нас подольше.
  - У меня есть и другие дела, - возвращаю ему улыбку и отправляюсь к себе.
  Когда я уже подходил к дому, который мне определили на постой, повстречал Ильяса-хаджу. Его невозмутимое лицо пересекает широкий, зигзагообразный шрам. Этот человек почти легенда и я вежливо наклоняю голову в приветствии. Двадцать пять лет назад, в две тысячи пятнадцатом году, когда мне было около шести лет, он совершил хадж в Мекку. Пешком. И это несмотря на то, что у него больная нога, - старое ранение, из-за которого он немного хромает. На этот путь, Ильяс-хаджа потратил два года! Вот настоящий мусульманин и воин, достойный всяческого уважения. Он степенно отвечает на приветствие и проходит мимо.
  Завтра отправлюсь в Эрзерум, а потом в Анкару. Доложу о невыполненном задании и буду ждать следующего. Но что-то мне не давало покоя. Обида на полковника, что он лишил меня права на победу? Нет, это что-то другое. Обижаться - удел слабых. Достаю из рюкзака небольшую папку, где лежит несколько листов, отпечатанных на принтере и конверт с фотографиями. На кошму падает несколько фотоснимков. Их качество оставляет желать лучшего, но ничего не поделаешь, наш человек сделал их скрытой камерой. Я ещё раз пробегаю глазами по тексту, который знаю наизусть.
  Имя, фамилия, (позывной): Михаил Тюкалов (Чужой)
  Воинское звание: лейтенант
  Должность: командир разведывательного взвода ОсНаз
  Идентификация: фотоматериалы
  Миссии: диверсия на военных складах г. Гори (предположительно); боестолкновение в п. Алпатово (подтверждено); ликвидация в п. Беной помощника амира А. Джамалханова (не доказано); уничтожение блок-поста и подрыв моста между п. Белгатой и п. Новые Атаги (подтверждено); боестолкновение в Ведено, уничтожение курьера, захват секретной документации, уничтожение группы спецподразделения "Оборотень" и инструктора Т. Броуди (подтверждено).
  Цель: ликвидация.
  С фотографии смотрит крепко сложенный мужчина, лет тридцати. Короткая стрижка, глаза слегка прищурены, словно он внимательно присматривается к окружающему миру. Судя по описанию - нетороплив, скуп на эмоции. Опасный противник, с взрывной реакцией. Полковник, конечно, попытается его завербовать, но это бессмысленно. Не согласится, не тот психотип. Решение достойно уважения, несмотря на то, что это мой враг. Завтра его расстреляют и дело можно списать в архив. И всё-таки жаль, что полковнику повезло! Словно упрекая меня в излишней гордыне, доносится 'азан', - призыв к вечерней молитве. Мечеть здесь небольшая, поэтому её произносит сам имам.
  Аллаху акбар!
  Ашхаду алля иляха илляллах.
  Ашхаду анна мухаммадар-расулюллах.
  Хаййа галяс-салях...
  Вечером, сидя на террасе, вижу как домой возвращается полковник. Наши дома расположены по соседству, их разделяет только забор. Судя по его хмурому виду, разговор с пленником закончился так, как я и предполагал, - завербовать Тюкалова не удалось. Поздно вечером, поужинав, укладываюсь на свежем воздухе. Несмотря на зимнюю прохладу, предпочитаю спать на террасе. Спальный мешок у меня тёплый, не замёрзну. Под голову кладу рюкзак, рядом автомат и разгрузку. Небо здесь низкое, а звёзды большие и яркие. Словно на чёрный бархат высыпали горсть алмазов...
  Ночью неожиданно проснулся. Словно кто-то толкнул меня под руку. Не открывая глаз, прислушался к ночным звукам. Возникло ощущение, хорошо знакомое людям, которые много времени проводят в одиночестве. Чувствуешь чужих, находящихся где-то поблизости. Не знаю, как это объяснить, но это правда. Кожей чувствуешь. Будто по вискам провели кончиком гусиного пера. Я медленно дотронулся до автомата, который лежал рядом со мной. Здесь кто-то есть. Есть. И клянусь Аллахом, эти люди не хотят поднимать шум. Чувствую напряжение исходящее от этих людей. Вот, под ногами одного из них, хрустнул камешек. Это рядом. Совсем рядом. В соседнем дворе. Медленно поворачиваюсь на бок. С веранды мне прекрасно виден двор соседнего дома. Не весь, но входную дверь вижу. От забора метнулись две быстрые тени. Ещё один... Открывает калитку и сразу уходит в сторону. Во дворе уже пять человек. Они грамотно рассыпаются по сторонам и замирают. А вот и ещё двое. Не может быть! Эту осторожную походку трудно спутать. Человек немного хромает, но несмотря на это двигается легко и плавно. Длинная белая борода... Это Ильяс-хаджи!
  Следом за ним, входит высокий мужчина. Вот они подходят к двери, двое встают по сторонам, а Ильяс опускается на одно колено. Что здесь происходит? Высокий мужчина что-то тихо говорит. И тут я его узнаю! Тюкалов! Михаил Тюкалов. Цель, ради которой сюда и прибыл. Я держу его на прицеле, но стрелять в моём положении, это подписать себе смертный приговор. Вот это да! Кто бы мог подумать, что Ильяс-хаджи пойдёт на такой риск. Освободить пленного гяура, ещё куда ни шло, возможно, что хочет обменять на кого-нибудь из своих, но помочь Тюкалову захватить в плен Атмаджа-пашу, это всё равно, что сыграть в шахматы с самим Иблисом. Что за партию он задумал?
  Один из людей подходит к дверям и начинает стучать в дверь. Через несколько минут он, словно запыхавшись после быстрой ходьбы, скороговоркой объясняет полковнику, что его вызывают связисты. Судя по всему, полковник купился на эту уловку. Проходит ещё несколько минут и дверь распахивается. Слышу звук ударов, что-то тяжёлое падает на пол и три человека врываются в дом. Невольно усмехаюсь - ситуация просто фантастическая. Мне не остаётся ничего, кроме смиренной роли статиста. Нет, я могу устроить переполох, отправив гранату прямо в соседний двор, но стоит ли? На судьбу полковника наплевать, так что подождём. Минут через десять из дома выходит Тюкалов, толкая перед собой связанного человека. Один из бойцов замирает у калитки, осматривает прилегающую улицу и наконец подаёт знак остальным. Ещё несколько секунд и они растворяются в темноте.
  Было желание за ними проследить, но, немного подумав, отказался от этой идеи. Во-первых, - это бессмысленно. Во-вторых, - не понимаю причину, побудившую Ильяс-хаджу помогать гяурам. А если не понимаешь, зачем вмешиваться?
  Утром, как и следовало ожидать, начался жуткий переполох. На пороге камеры обнаружили убитого часового, а пленников и след простыл. Выпучив от злости глаза, дежурный офицер побежал на доклад к полковнику, но и он пропал. В его кабинете, где мы с ним разговаривали обнаружили следы обыска. Солдаты прочесали окрестности, но ничего не обнаружили. Кстати, винтовка, которую вчера рассматривал, тоже пропала...
  Через час за мной должна придти машина. Я неторопливо собрал вещи, взял чехол со своей снайперской винтовкой и, закинув автомат на плечо, отправился к площади перед мечетью. Как раз вовремя - меня уже ждали. Знакомый водитель развалился на сиденье и, как обычно, что-то жуёт. Неподалёку стоят несколько офицеров, из свиты пропавшего полковника. В привычной униформе оливкового цвета и высоких 'прыжковых' ботинках. Они видят меня и разговор обрывается. Спиной чувствую с какой ненавистью они смотрят мне в спину. Могли бы - убили на месте. В этой реакции нет ничего удивительного, - таких как я не любят. Можно поставить недельное жалованье, что в исчезновении пленника и Атмаджи-паши они подозревают меня. Или таких как я. Хочется улыбнуться, но я сдерживаюсь, - вот так и рождаются легенды о моих боевых братьях. Кто я такой? Меня зовут Наиль Каракурт. Янычар.
  Через три дня я был в Анкаре. Запылённая машина, пропетляв по узким улочкам, выехала на окраину города и через несколько минут подъехала к нашей базе. Стандартная проверка документов, ворота распахиваются и мы въезжаем на территорию. Прямо передо мной, - плац, за ним несколько корпусов, принадлежащих 'неизвестной' организации. Дорога уходит направо, туда, где в тени стройных тополей разместилось приземистое, одноэтажное здание. Ещё один поворот и опять ворота. Здесь уже дежурят не рядовые, а офицеры из службы внутренней безопасности. Ещё одна проверка документов и контрольный звонок начальнику смены. Старший даёт 'подтверждение' и мы подруливаем к маленькому дому, который называем 'карантином'. Сюда возвращаемся после заданий, чтобы отмыть въевшуюся пыль, отоспаться и написать отчёт.
  На небольшом подносе, поставленном на стол, лежит сыр, хлеб и глиняный стакан с вином. Десятки раз, возвращаясь с заданий, видел этот натюрморт, но каждый раз улыбаюсь. Небольшой кусочек сыра, мягкий хлеб и терпкое красное вино. Эта традиция уходит своими корнями в глубь веков, когда дервишеский орден Бекташие был духовным наставником и соратником янычар. Давно канули в лету те времена, среди нас нет дервишей, но традиция осталась. Теперь так встречают вернувшихся с задания воинов. Отламываю кусочек хлеба и запиваю его глотком вина. Кто-то из моих братьев позаботился. Вот теперь я дома. Я вернулся.
  Как говорят друзья, это жильё напоминает волчье логово. Может быть и так, не спорю. Не доводилось видеть как живут волки, если не считать боевиков, из тейпа Непримиримых, которые служили нашими проводниками в Мёртвых землях. На их шевронах были изображёны оскаленные волчьи головы на фоне двух тейповых башен. В гостях у них, слава Аллаху, бывать не приходилось, так что не буду сравнивать. Меня и такое вполне устраивает. Небольшая квадратная комната, с выбеленными стенами и высоким потолком. Завешенное плотной тканью окно, шкаф для вещей, сундук, высокий оружейный сейф, стол и широкая тахта, накрытая полосатой кошмой - вот и вся обстановка.
  Рюкзак бросаю у входа, автомат, вместе с разгрузкой, - на тахту, винтовочный чехол аккуратно кладу на стол. Помоюсь, - займусь оружием. Вычищу, а потом завалюсь спать. Надо написать отчёт, но этим займусь завтра. Тем более, что... В общем, я ещё не знаю, что там будет написано. Ночные похождения Ильяс-хаджи не давали мне покоя. Всю дорогу про него думал. В досье, которое читал перед выходом на задание, есть несколько туманных фактов, но с кафирами он дел не ведёт, это проверено. Ладно, время терпит, придумаю что-нибудь. Пыльная одежда летит к порогу, достаю из шкафчика свежее полотенце, из рюкзака небольшой несессер. На плечо закидываю ремень с кобурой и выхожу из комнаты. Душ здесь общий, в конце длинного коридора.
  Навстречу, обернув бёдра полотенцем, идёт один из моих сослуживцев. На светлых, коротко подстриженных волосах, ещё блестят капли воды. Увидел меня, улыбнулся.
  - М'ерхаба, Наиль. Вернулся?
  Через его плечо перекинут ремень, который он лениво придерживает левой рукой. По нашим правилам, янычар не может быть безоружным. Нигде и никогда. Разница только в модели. Каждый подбирает оружие по своему вкусу. У него в кобуре Глок-21, а у меня Ремингтон, модель 1911-R1. Сорок пятый калибр, семь патронов в магазине, один в стволе.
  - М'ерхаба, Мурад. Как видишь.
  - Рад за тебя, - он хлопает меня по плечу, - кстати, Аллаз-ага просил тебя зайти, когда закончишь свои дела. Поговаривают, что надвигается что-то очень серьёзное. Может и для нас что-нибудь найдётся?
  - Если что-то очень серьёзное, то отправят не нас, - усмехаюсь я, - а мамелюков. Мы в таких переделках участвуем авансом. За полгода, а то и год, до 'очень серьёзного'.
  - Да, Наиль, ты прав. Для нас это было бы слишком поздно. И ещё, - он прищёлкивает пальцами, - чуть не забыл! Вчера приезжал Джим. Сказал, что присмотрел для тебя нового напарника.
  - Хорошо, - поморщился я, - зайду.
  Джим - это один из наших инструкторов. Американец по происхождению и наёмник по образу жизни. До третьей мировой войны служил инструктором в Грузии. Потом, когда между Россией и Америкой началась ядерная война, перебрался в Турцию, где его заметил один из сотрудников Аллаз-аги. После тщательной проверки был завербован и теперь служит у нас. Он уже в годах, - ему около шестидесяти пяти лет, но до сих пор в прекрасной физической форме. Преподаёт, читает лекции по тактике снайпинга. Въедливый и требовательный инструктор. Только орёт много.
  Нового напарника, говоришь. Нового... Зелёного юнца, которого придётся натаскивать несколько месяцев, прежде чем выпустить в поле? Настроение окончательно портится. Мой прежний напарник, с которым мы дружили с восемнадцати лет, погиб два месяца назад, на границе с Болгарией. Мы тогда хорошо отработали по цели, но при отходе нарвались на патруль. Его убили сразу. Первой, наугад выпущенной, пулей. В голову.
  Из душа я вернулся в комнату. Пора заняться оружием. Первым почистил пистолет, потом автомат. Как уже говорил, оружие каждый выбирает себе сам. Недолго думая, выбрал русский Калашников. Надо отдать должное гяурам, - создали безотказное оружие. Пыль, грязь, - всё нипочём. И с патронами проблем нет. В тех краях, где мы работаем, достать русские патроны не проблема. Автомат у меня трофейный, взятый во время одной операции под Аргуном. АКМС, под патрон калибра 7,62 мм. В горах этот патрон лучше, чем лёгкая пуля 'пятёрки'. Помню, что кара-кафа, как мы называем русских наёмников, даже после смерти не хотел расставаться со своим оружием. Вцепился намертво - не отодрать. Почему 'чёрноголовый'? По неизвестной причине, кафиры-наёмники, повязывают на голову чёрные банданы. Не знаю насколько это практично, но целиться по тёмному пятну удобно, это факт.
  Наконец, я заканчиваю с этим железом и расстёгиваю оружейный чехол, где лежит моя винтовка. Remington 700 LTR, в калибре 0.308Win. Спусковой механизм X-Mark Pro, оптика LEUPOLD Mark-4, и ложе из стекловолокна HS-Precision. На рукоятке перезаряжания - набалдашник от Badger Ordnance. Отполировано зеркало затвора и ударник заменён на более лёгкий. Некоторые мои собратья, ставят новую спусковую скобу с шахтой для увеличенных магазинов на десять патронов, но я отказался от этой мысли. Мне редко приходилось делать несколько выстрелов подряд. Как правило, это один-два выстрела и всё, мы уходим с позиций, чтобы успеть уйти до того, как нас вычислят и сравняют с землёй из миномётов и крупнокалиберных пулемётов.
  Да, таких винтовок давно не производят, а мастера создавшие это прекрасное оружие, сгорели в пламени третьей мировой войны. По счастливой случайности, несколько штук хранилось в арсенале коммандос, в городе Болу, откуда она и прибыла. Оружие выдали на третьем году обучения, после того, как я прошёл тесты и началась специализация, разделившая нас на 'командных игроков' и 'одиночек'. С тех пор с ней не расставался. Мы с ней прошли Тегеран и Дамаск, Бургас и Казанлык. И всегда возвращались обратно. С потерями, иногда шатаясь от ран и усталости, но возвращались. Даже мёртвые возвращались домой - у нас не принято оставлять тела погибших.
  Раньше мы жили все вместе. В большой казарме, в комнатах по четыре человека. Оджак размещался на окраине Анкары, хотя корпусом его назвать сложно. Количество воинов, входивших в наш состав никогда не превышало ста десяти человек. А потом... Потом какая-то сволочь, думающая только о своём кошельке, заминировала нашу столовую. Погибли восемнадцать бойцов. Слава Аллаху, что большинство из нас были на заданиях, - жертв могло быть гораздо больше.
  Никогда не забуду глаза нашего командира - Аллаз-аги. Они словно почернели от горя. Каждый из нас ему как родной сын, а тут сразу восемнадцать погибших. Не знаю у кого он был на приёме, чтобы добиться такого решения, но через неделю мы получили сто восемьдесят пластиковых папок. В каждой - человеческая жизнь. Сто восемьдесят целей и 'открытый лист', с коротким приказом - уничтожить. Мы хорошо отомстили за смерть наших братьев. За каждого погибшего янычара, враги заплатили десятью жизнями своих сторонников. Сто восемьдесят человек отправились к Аллаху. Целый месяц, по всей Турции, плакали женщины, оплакивая своих мужей, братьев и сыновей. Но мы отомстили. С тех пор, по приказу нашего командира, мы живём за пределами базы, небольшими группами, по пять человек.
  Так уж сложилось, что все янычары - сироты, воспитанные в чужих семьях, по окраинам Турции. Люди, не помнящие родства. Мы знаем, что в наших жилах течёт чужая для турок кровь. Но чья? Кто теперь скажет. Иногда, во сне я вижу каких-то людей. Странно, но эти сны немые. Мне что-то говорят, но звука нет. Перед глазами мелькают череда зарисовок, словно черно-белые фотографии из досье. Досье на мою прошлую жизнь. Иногда вижу цветущие каштаны, черноусого мужчину в незнакомой военной форме и маму... Всегда хотел запомнить эти сны, чтобы наконец понять - кто я и откуда? Увы, они растворяются как утренний туман, оставляя после себя хмурое настроение и боль. Наверное так даже лучше.
  Я вырос на окраине Турции, в небольшой деревушке, неподалёку от Карса. Хозяин, которому меня отдали на воспитание, получал за это небольшую плату и драл с меня три шкуры. Местный кузнец и оружейник. Оружие, - вот его настоящая страсть, ради которой он был готов на всё, даже на голод. Впрочем, так часто и бывало. Я пас коз, баранов, потом помогал хозяину в мастерской. В десять лет уже неплохо стрелял и знал все системы оружия, которые проходили через его мастерскую. Позже, когда мне исполнилось восемнадцать, из Анкары прибыл сюрюджи* и меня отправили в подготовительный отряд - 'ачеми оглан'. Так я стал янычаром.
  Потом был долгий, семилетний путь. От сопливого мальчишки до воина. Когда первый выпуск закончил обучение, о нас вообще никто не знал. Как правило, мы действовали под прикрытием войск, дислоцированных в Кайсери и Болу, где находятся базы турецких коммандос. Даже их нашивки на форме носили. Потом произошла утечка информации и про янычаров узнали. Сначала военные, потом политики. В этом нет ничего удивительного, невозможно вечно хранить в тайне наше существование. Но если секрет нельзя сохранить, его можно спрятать в потоке дезинформации. Каких только слухов не было! Нас называли отморозками из корпуса мамелюков, смертниками из контразведки и даже ассасинами из секты низаритов. На самом деле, янычары не принадлежат ни армии, ни службам государственной безопасности, ни фанатически настроенному духовенству. Мы подчиняемся... Хотя, вот об этом я, пожалуй, не буду рассказывать.
  В сферу нашей деятельности входит не только ликвидация. Глубинная разведка, специальные фронтовые операции, а иногда - специфические мероприятия на территории Турции. В общем - не только внешние, но и внутренние враги. Поэтому, так сложилось, что современные янычары - изгои. Мы не участвуем в офицерских пирушках, не вышагиваем тридцатого августа на парадах и не бренчим медалями в штабах. Потому, что мы убиваем не только гяуров, но и правоверных мусульман. Независимо от цвета глаз и нашивок на форме. Я сумбурно рассказываю? Наверное просто устал. А может потому, что так и не придумал, что рассказать в отчёте про Ильяса-хаджу.
  
  * 168 гран - 10,9 грамм.
  * Сюрюджи, - представитель янычарского корпуса, в обязанности которого входило сопровождение и надсмотр за партией новобранцев.
  
  2.
  
  - Дистанция, - четыреста двадцать метров. Превышение над целью, - десять градусов. Ветер с левой стороны, около двух метров в секунду, - голос размеренный и спокойный, словно капли воды, падающие на камень. - Вертикальная, - девять, восемьдесят две, горизонтальная - один, шестьдесят шесть*. Цель, - небольшая пауза, растянутая на несколько тягучих, как смола, секунд, - идентифицирована. Огонь по готовности...
  Рывком сажусь на тахте, уставившись в темноту широко открытыми глазами и чувствую как по спине струится холодный пот. Кажется, что в ушах ещё стоит мой крик. Или стон? Кошмар, который преследует несколько лет. Мне повезло, что я проснулся, не досмотрев сон до конца. Теперь точно не усну, - так уже бывало не раз. Встаю, набрасываю на себя одежду и выхожу в коридор.
  - Не спится, Наиль-эфенди?
  Я поворачиваюсь и вижу одного из наших служителей. Это старик, лет семидесяти пяти. Его смуглое лицо изрезано глубокими морщинами и похоже на запечённое яблоко.
  - Часто вижу, как вы не можете заснуть, Наиль-эфенди. Так бывает со многими вашими братьями. Хотите, сварю вам чаю?
  Не хочу разговаривать, но старик не отстаёт, уговаривая словно маленького ребёнка. Да, сварить настоящий турецкий чай, это искусство. И его именно варят, а не заваривают. В двухэтажном чайнике, похожем на пароварку.
  - Чаю? - переспрашиваю я.
  - У меня есть хороший чай из Трабзона. Его хорошо пить в такой час. Многие называют это предрассветное время часом Быка, но они ошибаются. На самом деле, он приходится на второй час ночи. А сейчас просто зыбкая грань между ночью и днём. Я приготовлю вам чай, Наиль-эфенди.
  - Ну что-же, пусть будет чай. Пойдёмте.
  - Я принесу, - старик взмахивает руками, и широкие рукава его халата взлетают, как крылья филина. Шаркая по каменным плитам, он уходит в свою комнату.
  Зыбкая грань между светом и тьмой. Прав, этот старик, тысячу раз прав. Зыбкая грань. И ещё свирепая тоска перед рассветом, когда все демоны выползают из преисподней и досаждают кошмарами, от которых нет спасения.
  Дождавшись десяти часов, позвонил Аллаз-аге. Его адъютант остудил моё рвение, объяснив, что начальства нет в городе и вернётся только завтра. Может это и к лучшему. Это даст мне лишние сутки на отдых и возможность подумать. А ещё могу заглянуть в лавку, чтобы посмотреть товар.
  Вчера вечером, я долго сидел над отчётом, который закончил писать уже в сумерках. Наконец, вложил мелко исписанные листы в конверт, запечатал и поставил личную печать. Набросив куртку отнёс его в ведомство аги*. Его адъютант, несмотря на позднее время был на месте. Вот теперь всё - можно ждать нового задания. Завтра прибудет Аллаз-ага, вызовет меня к себе и вручит очередную папку с чьей-то жизнью. Всё как всегда. Кстати, если бы я выполнил задание, то получил десять дней отпуска. Не выполнил, - нечего бездельничать, - война ещё не закончилась.
  Отметившись у дежурного, переоделся в гражданскую одежду и отправился в город. Пройдя по узким улочкам старой Анкары, свернул в тихий переулок. Через несколько десятков метров спустился по двум истёртым ступеням и толкнул рыжую, в трещинах облупившейся краски, дверь. Звякнул медный колокольчик и я вошёл в прохладный, забитый старыми вещами, зал. В воздухе ощутимо пахнет сыростью, плесенью и нищетой. Здесь плетёные стулья соседствуют с рулонами древних (ещё довоенных), карт мира, а изящный секретер красного дерева - с пластмассовым столом, украшенным надписью 'Coca-Cola'. Без всякого сомнения, что этот, расположенный у стен древней крепости, магазин, знавал лучшие времена. В далёком прошлом, здесь толпились туристы, покупая ненужные им сувениры. Дешёвые и грубые поделки, которые потом пылились на полках их домов.
  - Доброе утро, эфенди, - из сумрака задней комнаты, вышел сухой, словно высохшее дерево, старик.
  - Доброе утро, почтенный Низар. Как ваше здоровье?
  - Жив, слава Аллаху.
  - Чем порадуете на этот раз?
  - Есть несколько интересных книг, эфенди.
  Вы удивляетесь, что янычар читает? В ачеми-оглан, на это просто не хватало время, поэтому сейчас жадно глотаю всё, что могу купить или достать. Книги - большая редкость. Они дороги и не каждому по карману. Мне - хватает. Тратить жалованье некуда и некогда, вот и накапливается. Книги, - единственная страсть, которую могу себе позволить. Книги и оружие. Может и смешно звучит, но читаю всё - от арабских сказок, до классиков мировой литературы. Это даже поощряется, - для лучшего знания языка. Каждый из нас знает не меньше четырёх языков. Арабский, турецкий, английский и русский. Знания вбивали в голову, не признавая усталости и слова 'не могу'. Надо заметить, что и мы старались не бездельничать - никто не хотел вылететь из отряда и пополнить ряды 'чикме' - 'отвергнутых'. Даже те, кто прошли обучение до конца, не всегда становились воинами нашего оджага. Кто не выдержал последний экзамен, в лучшем случае, переводились в 'чемаат' - вспомогательную часть. Они охраняли наши базы и работали в мастерских.
  Просмотрел несколько потрёпанных книг, выбрал три и заплатив одну золотую лиру, выбрался на улицу. На часах было около двенадцати и я решил навестить старика Джека, чтобы посмотреть на будущих янычаров. На небольшой площади, примостившейся между, похожими на ласточкины гнёзда домами, толпился народ. Один из множества базаров старой Анкары, где можно купить всё - от одежды, до невольников. Хотя нет, на маленьких базарах рабов нет, - этот товар продают на больших рынках. Затопленная людьми площадь гудела и звенела, ругалась и спорила, торговалась, воровала, жила и умирала, будто огромное живое существо.
  - Ты пришёл, чтобы отсрочить большую войну, - дервиш крутился вокруг меня, словно в непонятном танце. Кривлялся, как безумный, а потом вцепился в мою одежду и завизжал, - большую войну! Оставайся здесь, оставайся! Если не закончишь, то заберёшь её с собой!
  - Да пребудет с тобой мир и благословение Аллаха, - я осторожно отцепил его грязные, покрытые глубокими язвами, руки и повернулся, чтобы уйти.
  - Запомни, - его голос срывался на хрип. Казалось ещё немного и он упадёт на землю, корчась в экстазе, - запомни! Если не закончишь, то заберёшь её с собой!
  Чтобы отделаться от этого бедняги, я сунул ему несколько мелких серебряных монет. Он жадно схватил монеты, завертелся волчком и обессиленно упал на колени, простирая руки к небу.
  - Гу!!!*
  Таких так он в Анкаре много. Неприятное зрелище, - их грязные тела покрыты струпьями, а лохмотья полны вшей. Среди этих людей попадались и настоящие дервиши, принадлежащие Суфийскому Ордену Накшбанди, и просто сумасшедшие, пострадавшие во время последней мировой войны. Одни живут в общинах, - ханаках, которые созданы городскими властями, а другие доживают век в дороге, - бродяжничают, живя на скудное подаяние.
  Война... По рассказам наших инструкторов и наставников, ядерные удары были нанесены по американским соединениям, расположенным на нашей территории. В первую очередь, - по базе Инжерлик, около Адана, потом по Измиру, где был дислоцирован штаб 6 ОТАК, в который входили боевые части ВВС Турции и группа ВВС США. Может этим бы не ограничилось, но большие державы были заняты схваткой между собой и про Турцию просто забыли. Большинство жителей разрушенных городов погибли, а немногие выжившие умерли от болезней, так и не поняв, в чём они прогневали небеса.
  Были и такие, как этот дервиш. Потеряв разум, они бродили по пыльным дорогам, выпрашивая милостыню и грозя людям будущими небесными карами. Мне иногда кажется, что даже обезумев, они продолжают разыскивать близких. Живут в своём, недоступном простым смертным, мире и не задают вопросов, на которые нет ответов.
  Вернувшись на базу, я направился в сторону трёхэтажного здания, где находится ачеми-оглан. Подготовительный отряд, где воспитывают будущих янычаров. По времени, - занятия подходят к концу, скоро будет небольшой перерыв на полуденный намаз - зухр.
  Уже в коридоре я услышал крик Джека и даже усмехнулся. Наш инструктор не изменился. Его крик звучал в наших ушах с первого дня занятий и не смолкал до самого выпуска. Первое время казалось, что даже во сне нас преследует его властный, командный рык. Я постучал и заглянул в аудиторию. Инструктор кивнул в сторону преподавательского стола, ни на миг не прекращая лекцию.
  Сидя перед этими молодыми парнями, наталкиваюсь на любопытные взгляды, с которым они смотрят на меня. В этих, ещё не видевших смерти, глазах явно читался интерес. Им ещё интересно. Как и все молодые воины, полны самых дерзких планов и надежд. Это пройдёт. Со временем. Вместе с пониманием и первыми смертями придёт новое чувство. Ты станешь обычным рабочим, этой бесконечной войны. А потом... Потом случится так, что ничего больше не останется, кроме тоски и опустошённости.
  Примерно через полчаса, лекция заканчивается и янычары покидают аудиторию. Ко мне подходит Джек. Это крепкий, для своих лет, мужчина. Он невысок, но жилист, словно сплетён из канатов. Руки длинные, поэтому слегка напоминает черноморского краба. Рукава камуфляжной куртки закатаны до локтя и я вижу край знакомой татуировки, - Sgt Patrick McCaffrey... Один, из погибших в Ираке, сослуживцев. На плече Джека вытатуировано двенадцать фамилий и девиз морской пехоты США - 'Semper Fidelis'*.
  - Хэллоу, Наиль! Ну вот я и свободен. Пойдём, прогуляемся.
  Выходим на улицу и поворачиваем в сторону тополиной аллеи. Несколько минут мы идём молча.
  - Давно вернулся?
  - Вчера.
  - Понятно, - он машинально кивает, попадая в такт наших шагов. Как большая и старая лошадь. Только без гривы. Инструктор бреется налысо и его голова блестит как бильярдный шар. - Я присмотрел для тебя нескольких выпускников. Посмотришь?
  - Их бумажные дела? Потом.
  - Сейчас наборы маленькие.
  - Да, знаю. Сколько на этот раз?
  - Выпускников? - переспрашивает он. - Не больше сорока человек.
  - Не густо...
  Первый выпуск был самый многочисленный. Нас было сто десять человек. За восемь лет существования оджага, мы потеряли двадцать семь братьев. Восемнадцать из них погибло при взрыве и девять во время выполнения заданий. Аллаз-ага часто повторяет, что мы обязаны беречь свои жизни. Были случаи, когда выходили на позицию и уходили, не сделав ни одного выстрела. Не потому, что мы боимся, а потому, что не имеем права погибнуть. Мы нужны чтобы убивать врагов, а для этого обязаны выжить.
  - Куда тебе их прислать?
  - К полосе препятствий, - отвечаю я, - к финишу.
  - Хорошо, предупрежу наставника, - Джек довольно усмехается. Он знает, что несмотря на его рекомендации, новичков буду проверять долго и подчас жестоко. Иначе нельзя, - я должен доверять своему будущему напарнику. Как самому себе.
  Спустя час, смотрю на четверых парней, стоящих напротив меня. Светловолосые, сероглазые. Таких, как они, в оджаге, большинство. Я один из немногих, у кого чёрные волосы и тёмные глаза. Стоят расслабленно, но уверенно и твёрдо, - хороший знак. Но это ещё сырой материал, который надо готовить и готовить. Хорошо размятая глина, не больше.
  - Мне нужен напарник, - начал я, - вас, четверых, порекомендовал инструктор, как лучших в снайперской группе. Я верю, потому, что сам прошёл эту школу и знаю цену его словам. Но работать с вами придётся мне. Возможно, что кто-нибудь из вас станет моим вторым номером. Вы готовы к этому?
  - Готовы! - один из них отвечает так быстро, словно боится, что его перебьют.
  - Ты всегда отвечаешь за своих собратьев?
  - Нет, но я думаю...
  - Мне не надо, чтобы ты думал за всех. Нужен ответ от каждого из вас.
  Один из них замешкался и теперь смотрит на меня выжидающе, будто я уже отказал. Хотя нет, он не выжидает, он меня оценивает! Интересный субъект, с характером.
  - Хорошо, - киваю я, - сегодня вечером жду здесь. После вечернего намаза. Свободны.
  Они отвечают на мой кивок и послушно уходят в казарму. Ени-чери*, укради их шайтан! Молокососы... Вечером, после вечернего намаза, я никуда не пошёл. Если говорить честно, то и не собирался туда идти. Ночью прекрасно выспался, позавтракал в нашей столовой и отправился на стрельбище, расположенное неподалёку от 'карантина'. За несколько часов сделал десять выстрелов, на дистанции от пятисот до семисот метров, а потом долго чистил винтовку, устроившись под навесом, построенным на краю поля. Снайперское искусство - это больше чем стрельба. Это философия, - воплощение красоты и точности. Даже цель вторична. Она лишь закономерная точка, поставленная в конце этого трактата. Трактата о совершенстве выстрела. Разбираю винтовку и тщательно проверяю каждую деталь. Иногда, словно не доверяя своему зрению, закрываю глаза и медленно ощупываю части, в поиске мельчайших дефектов, которые могут повлиять на точность.
  По дороге в 'карантин', прохожу мимо того места, которое назначил для встречи. К моему удивлению, у финиша полосы препятствий, увидел одного из претендентов. Ждёт, значит... Ждёт больше двенадцати часов. Хорошее качество, для снайпера.
  - Где остальные? - подхожу к нему и опускаю чехол с винтовкой на землю. Я не ошибся, это тот, который вчера опоздал с ответом.
  - Мы ждали все вместе, эфенди. Они ушли только после полуночи.
  - Почему остался ты?
  - Я хочу, - он твёрдо смотрит мне в глаза, - быть вашим вторым номером.
  - Хорошо. Завтра утром зайдёшь к Джеку. Я его предупрежу.
  - Слушаюсь! Спасибо, эфенди.
  - Я ещё не сделал свой выбор, воин. Просто даю тебе шанс.
  Вернувшись, принял душ и упаковал вещи. Как правило, получив новое задание, янычары переезжают на другую базу. Она находится неподалёку, километрах в пятидесяти от Анкары. Там есть всё, что нам необходимо для подготовки. От оружейных мастерских, до тренажёров. Если задание будет несложным, то большую часть времени я просижу в мастерской. Буду снаряжать патроны и возиться с оружием. Через полчаса в дверь постучали и вошёл вестовой, прибывший от Аллаз-аги. Командир вернулся раньше намеченного и теперь желает видеть меня у себя.
  Кабинет, расположенный в одном из зданий, был знаком каждому янычару. Приказы нам отдавал только начальник корпуса. Лично. Исключений не было и никогда не будет, - так записано в уставе. Даже штурмовые пятёрки (имевшие своих командиров), присутствовали на брифинге в полном составе. Письменный стол, на котором никогда не видел бумаг, пепельница и неизменная традиция - чай. Пепельница, - это для гостей и местных служащих, в оджаге курящих нет. Вдоль одной из стен, - пять стульев и небольшой сейф.
  Мне иногда кажется, что время над ним не властно. Невысокий, плотный мужчина. Сколько ему сейчас? Около шестидесяти, не меньше. За двенадцать лет, которые я его знаю, он ничуть не изменился. Только добавилось седины и в уголках глаз замерли лучики морщин. Аккуратная короткая стрижка, смуглое, чисто выбритое, лицо. Аллаз-ага никогда не носил ни бороды ни усов. Плотно сжатые губы и чёрные, похожие на дуло пистолета, глаза. Первый выпуск янычаров, дал ему прозвище - 'Сорок пятый'. Он узнал про это на следующий день, а через неделю нам выдали новое личное оружие. Теперь у нас пистолеты только сорок пятого калибра, не меньше. Может это простое совпадение, но шуточки по оджагу ходили долго и его знаменитая фраза: 'я всегда рядом', - получила новый смысл.
  Всегда рядом... Да, это так. Янычары боготворят Аллаз-агу. Он не просто наш начальник, он заменил наших родителей. Кстати, надо отметить, что преследовать янычаров никто не имеет права. Я имею ввиду официальные власти. Нас нельзя арестовать, задержать, проверить наш груз. Нас даже расстрелять нельзя. Убить янычара могут только враги или сами янычары, если один из братьев нарушил наши законы и предал. За это положена смертная казнь, через удушение. По преданиям - это правило ввёл ещё Мурад Первый. Правда, за всю нашу историю, не было ни одного случая предательства. Янычары не сдаются в плен. Был один случай, когда штурмовую группу зажали в тиски. Они сражались до последнего патрона, а потом взорвали себя гранатой. Фанатизм, скажите вы? Нет. Верность своему долгу.
  - Тебя что-то смущает, Наиль? - Аллаз-ага сцепил руки в замок и посмотрел на меня.
  - Нет, Аллаз-ага. Просто ситуация, которая сложилась в Шатое, немного странная.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Похищение полковника и этого русского наёмника, - Тюкалова.
  - Да, Каракурт, я читал твой отчёт. Скажу честно, мне очень не нравится эта ситуация. Особенно мне не нравится то, что полковник исчез во время твоего пребывания. Кылыч - пешка, но если информация, которой он владеет, попадёт к русским, то это означает одно - сорвётся несколько операций. Если рассуждать в глобальном масштабе, в этом ничего страшного, но ты, не хуже меня, знаешь правило, - если совпадений слишком много, это становится подозрительно.
  - Простите, Аллаз-ага?
  - Ты там был, Наиль. Связав это с тобой, могу сделать предположение, что копают под нас. Кому то очень выгодно, выставить нас в роли изменников. Я пробовал узнать по своим каналам, но ничего не вышло. Словно бьюсь в стену. И поэтому, чем дальше, чем больше убеждаюсь, в том, что это операция MIT*.
  - И всё это сделано ради нашего оджага? Но зачем? Я ведь был направлен туда, чтобы просто зачистить Тюкалова. Если бы не Кылыч, то гяур бы погиб.
  - Тюкалов здесь ни при чём. Даже если бы ты его зачистил, то вернувшись обнаружил бы суету в Шатое и пропавшего полковника. И это исчезновение приписали бы тебе. И никто бы в этом не усомнился. Операция в духе янычар.
  - Слишком сложно, Аллаз-ага, - я недоверчиво покачал головой, - и всё это ради того, чтобы нас дискредитировать? Зачем?
  - Конечно нет, - он устало махнул рукой, - мы, как мне кажется, только часть плана. Хороший предлог, чтобы нанести удар тому, кто стоит за нашими спинами. Вот кто главная цель этих провокаций. Мне так кажется.
  - Скажите, Аллаз-ага, - я немного помолчал, - как понимаю, случай не единственный?
  - Третий, - он поднял на меня глаза и повторил, - третий случай. Я не должен тебе этого рассказывать, но тебе скоро на задание. Не хочу потерять одного из лучших снайперов. Это третий случай, за два месяца, Наиль и все по одной схеме, - проводится наша операция и, кто-то неизвестный, наносит удар. Для простого совпадения это слишком часто.
  - Чем это грозит?
  - Это может вызвать новую волну кровопролития. И у нас опять появится работа. Много работы. Это плохо...
  - Мы созданы, чтобы проливать кровь.
  - Наиль, - он пристально посмотрел на меня, - а ты не устал убивать?
  Если честно, я не знаю, что ему ответить. Война давно перестала быть для меня чем-то иным, кроме хорошо оплачиваемого ремесла. Тяжёлое, кровавое, но ремесло. Профессия, которая ничем не отличается от любой другой.
  - Наша война не закончена, Аллаз-ага...
  - Когда был создан ваш оджаг, я считал это временной мерой.
  - Временной?
  - Да, Наиль, именно временной. Не всё можно решить путём ликвидации. Особенно, когда речь идёт о выживании в этом, сумасшедшем мире. Ладно, иди отдыхай. У тебя есть пять дней на отдых. Потом начнёшь готовится к новому заданию.
  - Тюкалов?
  - Забудь про Тюкалова, - Аллаз-ага задумчиво потёр лоб, - сейчас не стоит дразнить это осиное гнездо. Там и так скоро будет очень жарко. Кстати, ты был у Джека?
  - Да, Аллаз-ага.
  - Вот и прекрасно. Значит отдохнёшь и выберешь себе нового напарника. Пока будешь работать над новым заданием, его дополнительной подготовкой займутся инструктора, чтобы тебе было полегче. Джек прислал четыре характеристики. На мой взгляд, там есть хорошие бойцы. Посмотри, может кто-нибудь заменит тебе Рашида.
  - Я уже сделал выбор. Из четырех остался один. Если он выдержит, то возможно станет моим вторым номером. Но заменить не сможет - Рашид был как родной брат. Его заменить невозможно.
  - Знаю, Наиль. Но напарник тебе необходим. Ты прав, - наша война ещё не закончена. Иди, отдыхай, - он вздохнул и махнул рукой. Я поднялся, отдал честь и пошёл к двери.
  - Наиль, - окликнул меня Аллаз-ага.
  - Да?
  - А почему ты не упомянул в отчёте про Ильяса-хаджу?
  
  * - Поправки в угловых минутах (MOA)
  * - Гу! - Он! (одно из имён Аллаха)
  * - Ведомство аги - резиденция янычарского аги
  * - Semper fidelis - Всегда верен
  * - Ени чери - Янычары (новое войско).
  * - MIT (Milli Istihbarat Teskilati) - Национальная Разведывательная Организация Турции
  
  3.
  
  Неожиданно, эту тяжёлую паузу, разорвал резкий телефонный звонок. Неожиданно, но клянусь Аллахом, очень вовремя. По крайней мере, у меня появилось несколько минут, чтобы обдумать ответ. 'Сорок пятый' протянул руку и снял трубку, которая почти утонула в его большой ладони.
  - Да? - несколько минут командир внимательно слушал, постукивая карандашом по столешнице. Это его старая, знакомая всем янычарам, привычка - он словно разделял наши доклады на отдельные пункты. Не отвлекаясь от разговора, кивнул мне на стул. Надо понимать, что-то изменилось и наш разговор ещё не закончен. Плохой знак. Теперь, только Аллах знает, во что он выльется и каким будет финал. То, что я умолчал в отчёте про Ильяса-хаджу, можно трактовать по разному. В самом плохом случае - как предательство и тогда меня ждёт короткий суд и казнь. Первый предатель в рядах янычар. Первый, за всю историю нашего оджага...
  Я опустился на жалобно скрипнувший стул и положил ладони на колени. Даже если мои предположения окажутся верными, сопротивляться бессмысленно. К тому же, слишком уважаю Аллаз-агу, чтобы устраивать перед ним дешёвый водевиль, под названием 'спасти свою шкуру'. Изворачиваться и врать тоже не буду. Сам факт, что командир узнал о Ильяс-хадже, меня не удивил, - агенты, у 'Сорок пятого', есть везде и самого разного уровня. Его ушами и глазами мог оказаться любой человек, повстречавшийся на вашем пути. Седобородый старец, сидящий на пороге своего дома, полоумный дервиш, танцующий на базаре или чопорный чиновник из министерства обороны.
  Аллаз-ага молча выслушал невидимого собеседника, бросил несколько коротких фраз и положил трубку на рычаг. Хрустнул раздавленный карандаш. Несколько минут командир молчал, уставившись невидящим взглядом в пустоту. На его смуглом лице редко заметишь свидетельства переживаний, но сейчас было явно видно - новости оказались плохими. Очень плохими.
   - Пять часов назад, - он заговорил медленно и отчётливо, разделяя фразу на отдельные слова, - на границе с Болгарией, уничтожена разведгруппа. При эксфильтрации попали под наш миномётный обстрел.
  - Ахмед...
  - Да, Наиль.
  - Кто-нибудь выжил?
  - Нет.
  Его слова, словно расплавленный свинец, обожги мучительной болью. Ещё одна потеря, ещё один шрам. Я прекрасно знал этих воинов. Какая нелепая, в своей случайности, смерть! Одни из лучших бойцов. Первый выпуск. Лучшие... Но даже они не застрахованы от миномётного смерча, который рвёт тела на части, развешивая по деревьям кровавые ошметья голых тел. Почему голых? Не знаю, но при взрыве миномётных мин, человека словно вытряхивает из одежды.
  Ахмед... Рослый, русоволосый крепыш, весельчак и забияка, с хитро прищуренными глазами василькового цвета. Бессменный командир группы глубинной разведки, для которого не было слова 'невозможно'. Несколько раз они сопровождали меня на задания, прикрывая спину. Однажды, южнее Созопола, буквально вытащили с того света, уничтожив отделение болгарских бойцов из бригады 'Специални сили', которые, как свора голодных псов, шли по моему следу.
  - Кто давал координаты удара? - в горле стоял твёрдый и колючий ком, мешающий говорить.
  - Уже не узнаем, - покачал головой Аллаз-ага, - корректировщик убит.
  - И конечно случайно, - оскалился я.
  - Шальная пуля.
  - Кому-то мы сильно мешаем.
  - Мы мешаем многим, - сухо ответил Аллаз-ага. - От Ставрополя до Кандагара. Если всех, жаждущих нашей крови, привезти на базу, то их задние ряды окажутся в Эврене.
  - Когда я получу новое задание, Аллаз-ага?
  - Жаждешь мести?
  - Нет, Аллаз-ага. Месть - это гнев и ярость. Она пуста по определению. Отомстив не получишь успокоения. Наказать - да, хочу.
  - Всему своё время, Каракурт, - он помолчал, потом внимательно посмотрел на меня и повторил, - всему своё время... Лишь бы не зря...
  - Я понимаю.
  - Ничего ты не понимаешь Наиль, - грустно усмехнулся Аллаз-ага, - и поверь, именно в этом твоё счастье. Ладно, иди отдыхать. И запомни, у нас остался незаконченный разговор. Мы ещё к нему вернёмся.
  - Да, командир.
  - Ступай, Наиль.
  Несколько дней я провёл в карантине. Настроение было похоронное. Вынужденное бездействие действовало мне на нервы, изматывая сильнее долгих переходов. Да, иногда и снайперу трудно ждать.
  Большую часть времени просидел на стрельбище. Приходил, занимал позицию, выбирал цель и уходил, не сделав ни одного выстрела. Смотрел, как инструктора гоняют будущих янычаров. Тех, кто придёт после нас. Жаль, но ни один учитель не расскажет этим парням то, что иногда происходит в твоей душе. Душе янычара. Иногда... Иногда мне кажется, что у нас её вообще нет. Не существует. Может мы оставили наши души в неизвестном прошлом? Там, где остались наши близкие. В такие моменты мне становится страшно...
  Моросил мелкий дождь, навевая непонятную тоску и даже книги не помогали. Я бесцельно скользил глазами по строчкам, не вникая в их смысл. Что-то меня тревожило. Нет, не потеря братьев. Их смерть, это нечто другое. Это глубокая скорбь по ушедшим, не более того. Смерть - закономерный итог нашего ремесла. Мы все когда-нибудь погибнем. Хищная птица долго не живёт.
  Мысли, вот что не давало покоя. Я начал задавать себе вопросы, о которых раньше не задумывался Ответы, вбитые в наши головы учителями, уже не подходили. Наоборот, они вызывали непонятное чувство беспомощности.
  Новое задание ещё не поступило и дни проходили в обязательных тренировках, партиях в нарды и бесконечных разговорах с Мурадом, за чашкой чая. Кстати, коллегу тоже никуда не отпустили. Эта пауза, словно грозовое облако, повисла в воздухе. Нам ничего не оставалось, кроме одного - ждать.
  - Да уж, - Мурад взъерошил светлые волосы и метнул кости на доску, - ты понимаешь, что это значит, Наиль?
  - Это открытая война...
  - Именно так, - он кивнул головой, - именно так.
  - Очередной ликвидацией неугодного чиновника здесь не обойдётся.
  - Согласен, - кивнул Мурад, - это больше напоминает борьбу за жизнь нашего оджага. И знаешь, похоже, что противник перешёл к активным действиям.
  - Началась операция по нашему истреблению?
  - Если до этого нас пытались только дискредитировать, то сейчас началась вторая фаза - физическое уничтожение.
  - Тебе это ничего не напоминает? - хмуро спросил я.
  - Если ты имеешь ввиду расправу над нашими предшественниками, в 1826 году, то у них ничего не получится - сейчас другие времена. Пушками нас не окружишь, сипахи и акынджы канули в историю. Мы стали скользкими тварями, которых трудно взять за горло. Да и слухи про наши 'красные листы', не пустой звук. Наши противники знают, - для них это чистой воды самоубийство, - покачал головой Мурад.
  'Красный' лист - это 'последний приказ' Аллаз-аги. Можно сказать, - посмертный. Этот термин появился после взрыва в нашей столовой, когда погибли сразу восемнадцать воинов. Приказ вступит в силу, если по нашим базам будет нанесён удар и большая часть янычаров и сам Аллаз-ага погибнут. Тогда выжившие переходят на нелегальное положение и начинают убивать. По длинному списку, который каждый из нас знает наизусть. Именно поэтому, мы никогда не собираемся на базе в полном составе.
  - Оджагу от этого не легче. История учит другому.
  - Ты слишком много читаешь, Наиль.
  - Разве я не прав?
  - Ход мыслей верный.
  - Тоже про это думал?
  - Конечно думал, - он грустно усмехнулся и пожал плечами, - когда нибудь мы должны были стать ненужными. Отработанный материал, не более того.
  - Разве война уже закончена?
  - Дело не в этом. Наверху что-то зреет. И это 'что-то' мне очень не нравится. Твой ход, Наиль, - он кивнул на нарды.
  Через несколько дней, когда я отдыхал в своей комнате, валяясь с книгой на тахте, в мою дверь постучали. Дежурный из ведомства аги.
  - Наиль Каракурт? - спросил он, хотя мы прекрасно знакомы.
  - Так точно.
  - Назовите личный номер и позывной.
  - Четырнадцать ноль два. 'Курт'.
  - Завтра, в восемь утра, вам надлежит явиться к Аллаз-аге.
  - Слушаюсь.
  Офицер кивнул, словно подчёркивая, что официальная часть закончена.
  - Не знаешь где Мурад?
  - Понятия не имею, - пожал плечами я, - вроде был у себя. Посмотри в спортзале.
  - Ладно, поищу. Если увидишь - передай, чтобы прибыл вместе с тобой.
  - Хорошо.
  Ну вот и закончилось безделье. Если не ошибаюсь - работать будем в паре с Мурадом. Ладно, это всё завтра. А сейчас - спать, спать. Я отложил книгу, зацепившись взглядом за случайное предложение: 'Он не почувствовал удара. Только вдруг увидел перед собой траву и прямо перед глазами какое-то растение, полурастоптанное, с красноватыми кистями цветов и нежными узкими лепестками: цветы росли и увеличивались - так уже было однажды, но он не помнил когда'. Да, однажды так и будет. И это чувство, наверняка окажется знакомым...
  Ещё одно дождливое утро. А чего ещё ожидать от середины зимы? Ничего хорошего, кроме этой промозглой сырости. Несколько минут назад закончился бриффинг у Аллаз-аги. Я оказался прав, - задание для снайперской пары, так что не зря Мурада в карантине держали. Мы шли по тёмному коридору, направляясь в кабинет, расположенный этажом ниже. В нём проведём весь день - документы из здания выносить запрещено правилами. Иногда, как это было с Тюкаловым, нам выдают распечатки из досье и фотографии, но это большая редкость. Тюкалов... Не знаю, но эта цель не давала мне покоя. Он словно смерть, из старой турецкой притчи. Цель... Мне кажется, что мы с ним ещё встретимся, с этим наёмником.
  - Ты что-нибудь понял? - Мурад махнул выданной папкой.
  - А что здесь понимать? - я пожал плечами. - Обычное задание. Не первый раз. Придти, зачистить и уйти. Что тебя смущает?
  - Да нет, ничего.
  - А если поточнее?
  - Муторно мне что-то, Наиль.
  - Предчувствия? Почему 'Сорок пятому' не сказал?
  - Зачем?
  - Погоди, Мурад, - сказал я и он послушно остановился.
  - Что, Наиль? Не переживай, я в форме.
  - Ты уверен?
  - Аллах не пошлёт больше, чем человек может вынести.
  Переутомление, в нашей жизни, частое явление. Мы приходим с боевых выходов выжатые как лимон. Выпитые досуха, постоянным напряжением. В поведении напарника не было ничего необычного, - с этим сталкивался каждый из нас, но не дело идти на задание с таким настроением.
  - Не переживай, Курт! Со мной всё в порядке! Просто, - он покачал головой, - чувство нехорошее. Аллаз-ага, как будто специально отправляет нас подальше от базы. Ты заметил, что в приёмной ожидало ещё несколько человек? И все они из первого и второго выпусков. Элита корпуса.
  - Не знаю. Может ты и прав. Но что это изменит?
  - В том то и дело, что ничего, - засунув руки в карманы, он покачался на каблуках и кивнул мне, - всё в руках Аллаха, даже такие грешники, как мы. Пошли работать.
  На этот раз нам выпал северо-запад. Болгария. Привычной, по учебникам истории, линии фронта, между нами, нет и никогда не было. Современный фронт - это широкая полоса на карте. Территория мёртвых земель и несколько областей, постоянно переходящих из рук в руки. Блокпосты, патрули и небольшие группы диверсантов. Я уже работал в тех краях, так что местность знакомая. Цель парная, - надо зачистить одновременно двух человек. Случай, для снайперской практики, редкий, но ничего удивительного. Снайперский дуплет. По идее, на такое задание надо отправляться с хорошим прикрытием, но мы пойдём без сопровождения. Ладно, в сторону размышления, к делу.
  Итак, - две цели. Болгарин - мой. Тодор Николов. Сорока шести лет, женат, двое детей. Плотный мужчина, с небольшим животиком и сильными руками. Короткий ёжик седых волос, мощный упрямый подбородок, серые глаза. Здоровый мужик. На лице несколько шрамов, а уши немного приплюснуты, как бывает у борцов и боксёров. Нет, скорее боксёр - нос ему ломали не один раз. По имеющейся в досье информации, - бывший военный. В настоящее время занимается коммерцией, а если точнее - приторговывает всем, что попадает под руку. Хорошие связи на оружейных заводах. С русскими общается довольно плотно. Надо заметить, что это не мешает ему торговать и с нашими. Правильно было написано в одной старой книге, - бизнес не имеет границ. Всё бы ничего, но последнее время мой объект начал часто общаться с одним чиновником из турецкого MIT'а. Что у них за дела в деле не сказано, но мне, в сущности, это не интересно. Кто много знает, часто ошибается. Лишняя информация, не более того. Иногда нам выдают полную информацию о цели. Даже причину ликвидации указывают. Как любит говорить Мурад - в воспитательных целях. Хотя, как правило, формулировка стандартная: 'приговорён судом шариата'. Это не тот случай. Мелкие игры больших людей, не более того. И эти двоё - очередной обмен фигурами на шахматной доске, в бесконечной партии под названием 'война'.
  Наша задача в том, чтобы накрыть их во время очередной встречи. Одновременно двоих. Второй объект, - чиновник из нашей разведки, Узман Кемаль. Профессия на лице написана, если вы понимаете, что я имею ввиду. Подразделение и должность не указана. Видно здорово нашкодил этот Узман, если за ним двух янычаров отправляют.
  Место встречи - небольшая заброшенная деревушка на юго-западе от болгарского Китена. Если быть точным, то в километре от неё, где находятся развалины небольшой усадьбы. Обнаглели наши 'деловые' партнёры - третий раз подряд встречаются в одном и том же месте. Охрана, по описанию, серьёзная. Узман ездит в сопровождении трёх бойцов, а Тодор, вообще маленький отряд возит. Около десяти человек, не меньше. Пока карту изучал, даже бедро заныло. Однажды, в тех краях, меня крепко прижали. Еле вырвался.
  Усадьба находится на открытом месте. К северу, метрах в ста, - небольшая роща, которая просматривается из конца в конец. Не подходит. На востоке, - узкая лесополоса, выходящая к реке Караагач. От лесной опушки до объекта около пятисот метров по прямой. Маловато конечно, но что делать? Как любил повторять Джек - ближе семисот метров лучше не стрелять. В полевых условиях, конечно. В ответ так прилетит, что мало не покажется. Ладно, это позже обсудим с Мурадом. Эксфильтрация - на юг, по направлению к мёртвым землям, возникших после ядерного удара по Истамбулу. На побережье, где нас подберёт катер.
  Через несколько часов Мурад поднял голову от бумаг.
  - Мысли по поводу?
  - Я бы заминировал двор и вообще бы туда не совался.
  - Какая 'красивая' идея! Было бы неплохо, - усмехнулся он. - Или, по примеру наших предков, нанести массированный ракетный удар, чтобы не пачкаться. И ходить никуда не надо - нажал кнопку и всё.
  - Давай без шуток...
  - Если без них, - Мурад указал точку на карте, - то стрелять надо отсюда.
  - А уходить, что, к реке?
  - Нет, к реке плохо. Если верить досье, то кафиры, из охраны Тодора, бойцы серьёзные. Прижмут к берегу и добьют. А уходить с таким хвостом, без группы прикрытия... Сам знаешь - и победитель может оказаться побеждённым.
  - Хвост так просто не отрубишь, - кивнул я, - даже кусками.
  - Слушай, Наиль, а если сделаем так? - он, на небольшом листе, вырванном из блокнота, скупыми карандашными линиями, набросал схему...
  - Да, пожалуй, что вполне выполнимо.
  - Ну разве я не гений? Слушай, что говорит ходжа и проживёшь дольше, - ухмыляется Мурад и скомкав бумажку кладёт её в пепельницу. Щёлкает зажигалка и 'порядок смерти' превращается в серый пепел, - Старый волк с пути не собьётся!
  - Ты просто сборник пословиц Мурад. Но почему ты стал янычаром? Надо было стать муллой, повторял бы прописные истины и жил в почёте и уважении, - парирую в ответ я и мы опять берёмся за бумаги.
  Через несколько часов, сдав документы дежурному офицеру, вернулись в карантин. Пора упаковывать вещи, - сегодня уходим. Да, если сказать честно, то мне это задание тоже не давало покоя. Слишком быстро. Утром нас ознакомили с задачей, а вечером должны приступить к его выполнению. Аллаз-ага, словно специально, старается держать нас подальше от нашей базы. Что происходит, если на фронте мы должны чувствовать себя в большей безопасности, чем дома?
  В небольшой, трёхдневный рюкзак, упаковываю вещи. Расчётное время на выполнение задания - четыре дня. От выхода с базы, до выстрела. Эксфильтрация, как это ни странно, в расчёт никогда не берётся. Даже если выбираться приходится в три раза дольше, чем выходить на позицию.
  Оружие... Ничего нового - автомат, снайперская винтовка и неизменный пистолет. По большому счёту - пистолет можно смело отложить в сторону. Это оружие в тех условиях почти бесполезно. То, что мы берём их с собой - больше похоже на традицию. Для винтовки беру сто штук патронов, для автомата - триста. Четыре магазина для пистолета и две гранаты. Да, знаю, что мало. Если нарвёмся на большие неприятности, то сколько не бери, всё равно не хватит. Янычары стараются не вступать в бой, если можно уйти. Какой смысл в нескольких убитых солдатах противника, если минутой раньше, ты, аккуратным выстрелом, зачистил командира этого соединения? Вот именно, что никакого.
  Надеюсь, в этом рейде мне хватит одной пули. Хотя, никто не знает, чем может закончиться первый выстрел. Уйти всегда сложнее, чем подобраться к цели. Из еды - вяленое мясо, курага и изюм. Аптечка и две литровые фляги, - одна из них с чаем, сваренным стариком-служителем. Натягиваю тёплое бельё, камуфляж, куртку и разгрузочный жилет. К рюкзаку привязываю чехол с винтовкой и лохматым, снайперским камуфляжем. Пристёгиваю к бедру пистолетную кобуру и оглядываю комнату. Вроде ничего не забыл... Уже собравшись и взяв в руки автомат, подхожу к столу, на котором лежит Коран. Открываю наугад книгу и в глаза бросается строчка, подчёркнутая карандашом. Сура ат-Татрик*: 'и пусть человек посмотрит, из чего он создан'...
  Ровно через три часа, мы прибыли на небольшой, закрытый аэродром, расположенный в сорока километрах от Анкары. В распоряжении нашего оджага, есть несколько небольших самолётов, в том числе и одна Cessna Caravan Amphibian. Удобная вещь, когда забрасывают на побережье - эта модель оборудована поплавками. Птичка конечно потрёпанная, видавшая разные виды. По уверению пилота, грузного мужчины, лет тридцати, - летает на молитвах и заклинаниях. Судя по обилию ругательств и богохульств, которыми он пересыпал свою речь, - преобладали заклинания.
  
  * - Ат-Татрик, - Ночной путник.
Оценка: 6.43*48  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"