Пора! Пора! Еще ничто не ясно.

Воображенье - лучший проводник.

Весь мир воображеньем опоясан.

Он заново разросся и возник.

Он движется вовне или внутри нас,

На личности и роли нас деля.

Он формула. Он точность. Он стерильность.

Вкруг солнца вечно вертится земля.

Павел Антокольский

ПРОЛОГ

Зал гудел. Еле слышно, но гудел, словно его стены и высокий стеклянный купол, заменявший потолок, переговаривались между собой на своем, каком-то очень древнем языке. В свете солнечных лучей медленно, словно неохотно, плясали пылинки. Громко, оглушительно громко в царящей тишине, тикали часы в центре зала, вделанные прямо в мозаичный пол. На металлическом диске в центре циферблата, к которому крепились стрелки, сидела молодая женщина в темно-синем складчатом одеянии, выделяясь на фоне бронзы, как чернильная клякса на бумаге, на руках у нее тихо сопел ребенок - он был так укутан в складки одеяния, что виднелась только золотистая макушка. Пестрые - темно-каштановые с серебристыми прядями разного оттенка - волосы обрамляли бледное лицо женщины, застывшее в отрешенности, глаза скрывались под белой повязкой, только тонкие губы беззвучно шевелились. Это было единственное движение в ее теле, которое могло показать, что она не статуя, а живое существо, потому что она даже не дышала.

Из проема, выводящего в коридор, выскользнула худенькая русоволосая девочка в сером платье с кружевной отделкой.

Девочке было двенадцать лет.

И она умирала.

А еще ей очень не нравился этот зал с гигантскими часами.

Следом за ней в зал шагнул хмурый мужчина средних лет, в одежде такого же цвета.

- Смотри, Эржебет, - сказал он, сложив руки на груди. - Это и есть те самые Тунганские часы.

- Это будет... здесь? - тихо спросила она, оглянувшись. Мастера Тунганской Башни - всего их было восемь - почти неслышно прошли в зал и рассредоточились: шестеро встали вокруг циферблата, оставшиеся двое (это были женщины, одной было не более двадцати-двадцати пяти лет, вторая была зрелого возраста) встали недалеко от входа. Эржебет заметила, что шестеро Мастеров стоят по углам выложенного мозаикой вокруг циферблата шестиугольника.

- Да, - мягко одна из Мастериц, та, что моложе. - Проходи в центр и садись рядом с... - она замешкалась, нервно глядя на неподвижную женщину. - Рядом с Зун, - неловко закончила она.

Эржебет подобрала подол платья и осторожно ступила на циферблат. Ее отец равнодушно смотрел на то, как она медленно идет вперед, осторожно переступает через огромную часовую стрелку и взбирается на диск, чтобы сесть рядом с неподвижной женщиной.

- Помните, что Элетерии нужна ее жизнь, - сказал он мужчине с изборожденным шрамами лицом. - Сделайте все возможное.

- В этом напоминании не было нужды. Она еще мала и слишком слаба... - человек со шрамами оценивающе посмотрел на девочку, и ей захотелось крикнуть, просто хотя бы назло ему, что она готова к чему угодно.

- Но другого выбора нет. Ей, если что, и так умирать, а ждать Резчика мы не можем, нет времени, - возразил мужчина с по-женски длинными черными волосами (сурениец). Прозвучало это цинично, но... правильно.

Вблизи Зун казалась куклой - куклой с ароматом воска и чего-то, похожего на самринский кофе. Губы беззвучно шевелились. Ребенок в ее руках повозился и снова засопел. Эржебет, борясь с оторопью, читала про себя молитву, то и дело забывая ее на середине и возвращаясь к началу. Ноги дрожали, и она про себя радовалась тому, что сидит.

За сон и за тело, за тело и душу, за душу и сон, по воле иль против, молюсь Иотели, молюсь Йесша-Нию, молюсь Сер-Суремо, молюсь о дарованной жизни моей. Защиты прошу у Заступницы Светлой...

Повторив обрывок молитвы несколько раз, Эржебет вдруг поняла, что Зун тоже читает эту молитву, только всю, от начала и до конца.

- Что ж, начнем, - сказал сурениец. - Осталось всего лишь четырнадцать часов.

Эржебет оставалось жить меньше суток.

Прядильщица, Ключник, Книжник, Резчик, Резчица, Стеклодув, Кукольник, Часовщик, Часовой. Девять Мастеров.

А здесь - восемь. Наверное, Зун тоже Мастер?

Две женщины. Резчица и Прядильщица.

Каждый Мастер, кроме женщин, сжимал в левой руке узкий клинок, сделанный из прозрачного материала, издали похожего на замершую воду.

- К счастью или на беду - время камень крошит, - нараспев произнес сурениец и вытащил из широкого рукава своего одеяния маленькие часы на цепочке. Часовщик.

- Что сегодня на виду, завтра станет прошлым, - добавил невысокий, седой как лунь старик. Подмышкой он держал толстую книгу в потертом переплете. Книжник.

- Жизнь земная - теплый дар, ночью согревает, - старшая из женщин развела руки, и на них словно сами собой повисли тончайшие нити. Прядильщица.

Эржебет беспокойно поерзала на месте.

- Что сегодня бросит в жар, завтра не смущает, - пробормотал светловолосый, довольно молодой мужчина, похоже, из атони. Взгляд у него был затравленный. Эржебет проследила за его направлением и поняла, что он смотрит на Зун. В его руке была маленькая куколка с золотистыми волосами. Кукольник.

- Всем наука ворожить пыткой жгучей станет, - мужчина со шрамами поигрывал чем-то, очень похожим на большой кусок стекла, сверкающий в солнечных лучах. Стеклодув.

- Что сегодня будет жить, завтра - мох на камне, - еще один мужчина-атони вскинул руку, в которой сжимал странного вида металлическую трубку. Часовой.

- Страх живет во всех сейчас, отравить пытается, - мареаец средних лет качнул длинной цепочкой, на которой висел серебряный ключ. Ключник.

- Что сегодня как алмаз, завтра рассыпается, - молодая Мастерица взмахнула ножом. Точно, Резчица.

А Резчика нет?!

Повисла тишина. Все переглянулись. Эржебет заметила, как отец сжал кулаки.

- Он свое лицо не спас, постарел как будто... - чуть слышно прошептала Зун.

Она - еще одна Резчица?

- Что сегодня целый час, завтра - лишь минута, - закончил Часовщик, облегченно выдохнув.

Зун с шорохом поднялась, заставив Эржебет вздрогнуть, положила ребенка рядом с ней и развернула ткань. Оказалось, что не одеяние занимало столько места, а тельце в покрывале...

Эржебет уставилась на ребенка. Это оказался мальчик примерно ее лет, но такой тонкий и хрупкий, что, казалось, тронь - и сломается, даже его одежда, сшитая из той же ткани, что и покрывало, казалась для него слишком громоздкой. Он лежал неподвижно, только слабое движение грудной клетки свидетельствовало о том, что он уже жив и дышит.

- Это твой амабилис*, девочка. А ты теперь - его сосуд, - все так же тихо сказала Зун, подобрала полы одеяния и направилась к выходу из зала. Запах уполз вместе с ней.

- Иди сюда, девочка, - позвала Резчица. Эржебет неуклюже спустилась с диска и почти бегом бросилась прочь от него.

Едва она отошла, амабилис начал содрогаться как в лихорадке. Дрожь с каждой секундой становилась все сильнее, пока наконец не выгнула его тело дугой - так, что пола касались только затылок и крестец. Тонкие ноги дрыгнулись и несколько раз ударили пятками в металл диска. По залу покатился гул.

Часовщик не стал дожидаться, пока амабилис начнет сам себе ломать кости, подал знак и сам взмахнул рукой. Шестеро среагировали моментально - в тело амабилиса с разных сторон вонзилось шесть призрачных лезвий.

Эржебет вскрикнула и зажмурилась. Резчица успокаивающе коснулась ее плеча.

- Не бойся, все правильно. Ему не причиняют вреда, ему не дают умереть. Можешь посмотреть на него.

Эржебет нерешительно приоткрыла глаза. Призрачные клинки, пригвоздившие его тело к полу, казались неестественно прямыми струйками дыма.

Эржебет глубоко вздохнула, просыпаясь, и открыла глаза.

Это было двенадцать лет назад.

***

По серым булыжникам тротуара опалой листвой разметались желтоватые прямоугольники газет и листовок. Поднимать их было запрещено, и полицейские зорко за этим следили.

- Откуда только они берут столько бумаги? - пробормотал Авенир себе под нос, пряча его же в высокий воротник пальто. Зима все еще не желала уступать весне - злой ветер пронизывал до костей.

Цель прогулки обнаружилась, к облегчению Авенира, довольно быстро. Противно скрипящая на ветру вывеска гласила, что заведение зовется "Мастерская Солэ. Куклы и манекены". На двери чуть заметно искрилась магией печать Инквизиции.

Внутри было тихо, даже звуки оживленного города были почти не слышны. Магазин больше напоминал забытый гроб - сумрак, серое кружево паутины, тусклый дневной свет из единственного запыленного окна. Из товара были лишь болванки для шляп в витрине да детские куклы в кружевных платьицах на полках. За прилавком никого не было, но, оглядевшись, Авенир обнаружил продавца - тот сидел, свесив голову на грудь, в маленьком обшарпанном кресле в углу комнаты. Авен осторожно кашлянул, пытаясь привлечь внимание продавца. Тот даже не пошевелился.

- Не помер ли он часом? - молодой человек поморщился и подошел вплотную к креслу. Продавец был жив - грудная клетка двигалась в такт слабому дыханию. Судя по всему, он просто очень крепко спал.

Это был полноватый человечек в одежде тусклых коричневых тонов - расцветка ткани подозрительно сливалась с обивкой кресла, из чего можно было сделать вывод, что они сделаны из одной тряпки. Голова с остатками жидких седых волос свесилась на грудь, почти касаясь ее кончиком длинного носа.

- Вылитый Кукольник, - Авен снял шляпу, опустил воротник и левой рукой осторожно потряс спящего за плечо. - Кхм... прошу прощения, вы мастер Солэ?

Человек медленно поднял голову и сипло пробубнил:

- Нет, я его помощник, Джо. Хозяин уехал к родственникам на праздники, будет завтра или послезавтра... - он широко зевнул. - Мессэр, вы сделать заказ или забрать? Или желаете купить готовое?

- Ни то, ни другое. У меня личное дело к мастеру Солэ. И оно не терпит отлагательств.

- Его не будет до завтра... А может, и дольше.

Авен разочарованно чертыхнулся про себя, вслух проговорив:

- Жаль. К сожалению, я тороплюсь... Можно ли мне оставить у вас записку?

Джо глуповато моргнул и только собрался что-то сказать, как дверь, ведущая в подсобку, распахнулась, и в помещение шагнула девушка. Рослая, стройная, безукоризненно красивая, но красивая неестественной красотой. Всего в ней было слишком: слишком выразительные огромные глаза, губы слишком яркого малинового оттенка, слишком точеные черты лица...

Встретив ее взгляд, Авен вздрогнул и поспешно уставился себе под ноги. Что-то в этом неподвижном немигающем взгляде было... отталкивающее. Слишком пронзительное, несмотря на явную искусственность глаз.

- Это Клариче, - сказал Джо, поднимаясь из кресла, и понимающе добавил: - Не пугайтесь так, мессэр, она всего лишь кукла.

- Было б чего бояться, - Авенир вернул взгляд на куклу.

Она стояла посреди комнаты абсолютно неподвижно, вытянув руки по швам. Ее фарфорово-белое лицо, казалось, слабо светится в полумраке. В прическе из пышных золотых локонов сверкало обилие заколок. Короткое черное платье туго облегало фигуру, его дополняли длинные, теряющиеся под короткими рукавами перчатки из блестящей ткани, чулки им в комплект и танцевальные туфли с лентами-завязками.

Кукла для танцев. Только ниточек не хватало.

Почти как живая. Почти живая.

- Она многое может, - так гордо заметил Джо, будто это было его творение. - Она самостоятельно ходит, переносит вещи, танцует - собственно, ее для этого и сделали, чтобы она танцевала.

- Это вы ее сделали?

- Ее сделал мастер Солэ.

Кукла сделала несколько шагов (передвигалась она, не сгибая ноги в коленях), отодвинула Джо в сторону и медленно опустилась в его кресло, после чего откинула голову на спинку и замерла, опустив веки. Теперь она казалась живой девушкой, которая просто крепко спит.

- Надо же... Она способна даже ходить. Но как?..

- Я всего лишь помощник мастера Солэ, - Джо развел руками и, переваливаясь, побрел за прилавок, - я не знаю его секретов, я только так, принеси, подай, пошел вон... - он продолжал недовольно бубнить что-то еще, но молодой человек уже не слушал, продолжая глазеть на Клариче.

- Так вы будете оставлять записку или нет?

- А... да, конечно, - Авенир подошел к прилавку, на котором его уже ждал желтоватый листок бумаги, перо и запыленная чернильница. - Скажите, мессэр, а Клариче - единственная в своем роде? - спросил он, ставя точку.

- То есть?..

- У мастера Солэ есть еще подобные куклы?

- Нет. Клариче - вершина его творения, как он сам говорит. Господин Солэ считает ее практически своей дочерью, - Джо фыркнул. - Никому не доверяет ухаживать за ней, иной раз даже близко подойти нельзя. Да и слава богам, что подобного создания не существует, порой кажется, что у нее душа есть - она смотрит так... так... черт возьми, как на ничтожество! Если у нее и есть душа, то наверняка пожалованная дьяволом, не иначе! - судя по всему, его эта кукла пугала. И неудивительно.

Авен невольно покосился на Клариче. Она лежала все так же недвижно и безучастно. Трудно было поверить, что она всего минуту назад ходила.

- Хм... Что ж, спасибо, мессэр. Прощайте, - Авенир надел шляпу и вышел на улицу. Джо тоскливо покосился на занятое куклой кресло и ушел в подсобку.

***

Едва в магазине воцарилась прежняя сонная тишина, Клариче открыла глаза, выбралась из кресла, на цыпочках подкралась к приоткрытой двери в подсобку и убедилась, что помощник ее создателя действительно уснул. После этого она, шурша платьем, подошла к прилавку и наклонилась к оставленной на нем записке.

"Мастер Солэ, если Вы приедете не позднее 26 марта, очень прошу Вас о встрече в гостинице "Марисоль", в номере 57. Если же не получится, назначьте встречу где угодно в любое удобное для Вас время и отправьте письмом на мой старый почтовый адрес, который Вам прекрасно известен. Ваш друг, А. Дхаган".

Клариче полезла под прилавок, вытащила оттуда фетровую шляпу, плащ-накидку, нацепила все это на себя и вышла на улицу. Конечно же, Авенир давным-давно растворился в людском потоке, нечего было и надеяться догнать его.

Холодный ветер взметнул вверх полы накидки, но кукла не обратила на это никакого внимания, - оглядевшись, она уверенно зашагала к стоящему неподалеку экипажу.

- Куда прикажете, монна? - лениво осведомился кучер, пыхтя короткой трубкой.

- К гостинице "Марисоль", пожалуйста, - с трудом, медленно, растягивая звуки, проговорила Клариче. Голос у нее был хриплый и надсадный, как у простуженной.

- Пять марок. Присаживайтесь.

Девочка-кукла кивнула и неуклюже полезла в экипаж, стараясь сгибать ноги в коленях.

Фасад гостиницы, по случаю приближающегося Весеннего Фестиваля, уже украсили фонариками из цветного стекла (еще незажженными) и какими-то флагами. Клариче не обратила на них никакого внимания - она не различала цветов, и интересовали ее здесь совсем не какие-то тряпки. Расплатившись с кучером (и постаравшись свести контакт с его рукой к минимуму), кукла поднялась по белым мраморным ступеням и уверенно распахнула тяжелые двери резного дуба.

Охранник очень скептически оглядел ее одежду, отметил отсутствие багажа и сопровождающего, который мог бы нести этот багаж, и преградил ей путь.

- Монна, вы по какому делу? - вежливо спросил он, внимательно глядя в странное лицо странной посетительницы.

- В номере пятьдесят семь остановился господин, с которым у меня назначена встреча, - с вызовом ответила Клариче. - Если не можете или не желаете пропустить меня, передайте ему, что внизу его ждет монна Солэ.

Охранник с сомнением посмотрел на нее, но кивнул и отошел к стойке портье. Клариче прошла в холл и невозмутимо опустилась в одно из кресел.

Авен появился буквально через пару минут. Ворвавшись в холл как сумасшедший, он сразу же бешено закрутил головой, пытаясь высмотреть старого знакомого, но ему махнула Клариче.

- Вы кто такая? - процедил он, подойдя к ней.

Клариче молча сняла шляпу и, выждав несколько мгновений, вернула ее на место. После чего протянула руку для рукопожатия. Авенир машинально сжал ее пальцы, поразившись их холоду и твердой гладкости, и внезапно понял: это были вовсе не перчатки. Это были ее руки.

Они были сделаны из металла.

- Черт подери, чтоб мне провалиться... - прошептал он, вглядываясь в глаза куклы - теперь-то он был готов ручаться, что в них мерцает огонек жизни. - Вам что-то велено передать мне, да?..

- Сначала я отвечу на ваш самый первый вопрос, - сказала Клариче. Авенир невольно поморщился от мерзкого звучания ее голоса. - Мое имя вы уже знаете, а назвалась я фамилией Солэ потому, что это моя фамилия. Я - дочь своего создателя.

- Не может быть...

- Я же существую, - кукла высокомерно передернула плечами. - У меня есть душа, хоть и тело у меня механическое. Но вы явно хотели не об этом поговорить с моим отцом?

- Не совсем, - Авенир замялся. Объясняться с Клариче ему не хотелось, но и промолчать было жутко - уж очень требовательно на него смотрели глаза куклы. От одной лишь мысли, что это взгляд куклы, пробирал озноб. - Я хотел убедиться в том, что его умение создавать подобных вам существ не преувеличено...

- Убедились?

- Более чем.

*Амабилис - существо, созданное с помощью всех девяти Мастеров и крови человека (чаще всего умирающего), который становится его сосудом, между ними устанавливается особая связь. Почти всегда амабилис противоположного своему сосуду пола.

Глава 1. К счастью или на беду - время камень крошит (Живое стекло)

Холодная, на диво снежная и напряженная зима наконец-то закончилась, но облегченно выдохнуть в потеплевший воздух редко кому удалось: война, в буранах кажущаяся призраком, обрела вполне осязаемые очертания и нависла над людьми, диссами* и лорелай**.

Несмотря на молокососочный (по меркам дисс) возраст, вспыльчивый нрав и вечное противоборство, характерное между братом и сестрой и основывающееся на обоюдном упрямстве, Нернемис и Дормиентес решили свой спор дракой только один-единственный раз. И то даже не дракой, а полновесной дуэлью, которая завершилась ничьей. Причина была серьезная - их отец предложил им доказать на деле, кто из них пойдет по его стопам в Святилище Лаэрта, а кто будет помогать матери в посольстве. Политику близнецы единодушно ненавидели (что, возможно, намекало на правдивость легенды про одну душу на двоих), поэтому рьяно взялись за дело на глазах у отца. Когда словесные аргументы закончились, в ход пошло оружие. Нернемис был сильнее, зато Дормиентес легче и проворней...

Кириос Айил посмотрел на потрепанных детей и развел руками.

- В таком с-случае ухитритес-сь ус-с-сидеть вдвоем на одном мес-с-сте, - объявил он, ухмыляясь.

Близнецы бы ухитрились, мириться они умели как никто, несмотря на упрямство, но... политика все-таки их выловила до того, как они получили статус жрецов Серого Бога: как представителей эвапорабионской религии и аристократии в одном, то есть двух флаконах их отправили на Совет Правителей. К счастью, не близнецам досталась сомнительная честь вести переговоры.

Эвапорабион в последнее время сильно напоминал шелк собственного производства - прочный и скользко-текучий. Остальные Dogeress-He*** вели себя гораздо сдержаннее, но и их сдержанность порой давала трещину - если кусок оказывался слишком лакомым. Соседи человеческой крови относились к подобной приспосабливаемости соответственно.

- Ес-сли Атонии с Элетерией удас-стс-ся уговорить Лорелай и Йанарс-ское княжес-ство, Берренайк окажетс-ся в тис-с-сках, - тихо сказал Нернемис, когда они с сестрой рука об руку входили в зал Совета.

В воздухе висело напряжение: на лицах всех присутствующих можно было легко прочесть неуступчивость. Договариваться никто изначально не собирался... ну, почти никто: только Лорелай еще наивно на что-то надеялись, и мареайский правитель был спокоен всем на зависть.

Этот Совет за последние шесть месяцев был четвертым. И единственным вопросом на все четыре была намечающаяся война между Элетерией, Атонией и Берренайком. Повод был пустячный, но болезненно принципиальный, Элетерия и союзная ей Атония уже настроились на захват территорий.

Громко ударил колокол, приглашая всех занять свои места за столом переговоров.

- Война неиз-збежна. Вопрос-с лиш-шь в том, сколько еще С-с-советов будет проведено... или уже ни одного.

- Я склоняюсь ко второму, кирия**** Дормиентес, - прошептала соседка диссы по левую руку, йанарская княжна Фелина, совсем юная темноволосая девушка с печальными глазами. - Мои родители твердо решили поддержать притязания атони, а насчет Элетерии и сомнений нет...

- А как вы с-сами относ-ситесь к перс-с-спективе войны?

- Какая разница? - Фелина горько усмехнулась и оглянулась на сидящую рядом мать, йанарскую княгиню Шентану. Та ничего не слышала, увлеченно беседуя с правящей четой Атонии. - К сожалению, мое слово не сыграет никакой роли, у меня ведь нет таких прав, как, к примеру, у кронпринцессы Эржебет. Могу сказать лишь одно - мне жаль Берренайк и его граждан: если все-таки быть войне, страну попросту разорвут на куски.

Дормиентес невольно покосилась на Эржебет, вышеупомянутую кронпринцессу Элетерии, худощавую девушку с болезненно бледным лицом, серыми глазами и русыми волосами, убранными под жемчужную сетку. Она была бы симпатичной, если бы хоть слегка улыбнулась, но говорили, что она никогда не улыбается - так сурово ее вышколили в родном доме. Одного взгляда на Эржебет хватало, чтобы понять, почему ее за спиной называют Стальной Королевой - стали в глазах внешне хрупкой кронпринцессы хватило бы на добрую сотню шпаг.

Наконец все расселись. Правитель Берренайка, Каллум Бертан, затравленно косился на всех подряд, вжимаясь в спинку своего кресла. Выглядел он крайне неважно, и неудивительно: над его головой висел меч, и было только вопросом времени, когда его опустят.

Правители Атонии, супруги ДАвилье, уже привычно, отточенными словами потребовали от Берренайка вернуть спорные территории возле Светочивого леса, угрожая отбить их силой. Каллум вяло огрызался и тут же плакался, жалуясь на мятежи и разного рода сектантов, то есть намекая на некоторую цену за упомянутые территории. Атония не прониклась, так как считала территории принадлежащими ей по праву истории и принялась искать поддержку. Элетерия поддержала притязания без разговоров, просто так, за красивые глаза. Элетерийская кронпринцесса явно была недовольна таким решением отца, но открыто недовольство не выказала. Лорелай вмешиваться в войну не собирались: они требовали от своих соседей сбавить промышленные обороты, поскольку большая часть ядовитых отходов от получения УНДО-энергии из кристаллов попадали именно в их водяные леса, но их услышал только Йанар. Эвапорабион ненавязчиво намекал на общую заинтересованность дисс в смене берренайкской власти, заставив Каллума побледнеть еще сильнее. Сурения и Самрин предлагали еще несколько решений, но их не восприняли всерьез. И только Мареа ожидаемо остались в стороне, равнодушно взирая на происходящее.

После долгих, нудных и бесполезных разговоров Совет с треском разорвавшейся кристальной бомбы провалился. Не было принято ни одного официального решения. От неофициальных же было не продохнуть.

- Значит, еще одному С-совету вс-с-се-таки быть, - заметил Нернемис, пока все, грохоча стульями, вставали и расходились.

Совсем как дети - разбились на кучки и воюют между собой. Только вот дети не бывают настолько влиятельными и амбициозными.

- К сожалению, кириос Нернемис, - устало отозвалась Фелина.

К ним подошла прямая как натянутая струна Эржебет.

- Не беспокойтесь, госпожа Фелина, - сказала она. - Боги все видят.

- Вы набожны? - Фелина удивленно посмотрела на нее и тут же спохватилась. - Ох. Прошу прощения за бестактность, монна...

- Что вы, какая там бестактность! Нет, я не настолько набожна, как могло показаться. Мне нравится думать, что каждый рано или поздно получит то, что заслуживает. Жаль только, что иногда это случается слишком поздно.

- Вы говорите о войне? - осторожно уточнила Фелина.

- Эта война, боюсь, разразится до того, как появится возможность ее остановить, госпожа Фелина.

- Кирия Эржебет, но ведь вы с-с-смогли бы...- медленно начала Дормиентес. Нернемис не встревал в женский разговор, но внимательно слушал, притворяясь предметом обстановки.

Кронпринцесса Элетерии покачала головой.

- К сожалению, нет. Прошу прощения за бестактный вопрос, но... Вы ведь жрецы Лаэрта, так? - стальной взгляд быстро пробежал по лицам близнецов, словно сравнивая их. Непостижимым образом хрупкая человеческая кронпринцесса показалась такой же высокой, как и диссы. Фелина пугливо съежилась, явно почувствовав себя маленькой и лишней. - Вы говорите с Серым Богом. Скажите мне - слышит ли он нас? Или память богов короче человеческой? Ведь наверняка даже у него есть свои интересы в этом... - она презрительно оглянулась, - ...обществе?

- Но ведь вы не нас-с-столько набожны, чтобы так легко поверить наш-шим с-с-словам, кирия Эржебет, - с лукавством поддела Дормиентес. - Лаэрт - не религия, но учение, с-с-свод определенных правил, с-с-соз-зданных даже не для наш-шего народа. Легенда о Чертовом Городищ-ще, думаю, вам прекрас-сно из-звес-стна. Только в Элетерии ее могут подавать под другим с-с-соус-сом...

- Легенды - всего лишь легенды, - осторожно вставила Фелина.

Близнецы синхронно покачали головами.

- Не вс-сегда, кирия Фелина, - мягко заметил Нернемис. - Далеко не вс-с-сегда. И Чертово Городищ-ще - с-самое яркое тому подтверждение.

Строгая иерархия Эвапорабиона сыграла с ними злую шутку - как их вдвоем втравили в политику, так и вдвоем отправили в Элетерию, по личной письменной просьбе кронпринцессы Эржебет. Быть может, отчасти в этом был повинен и странный обрывочный разговор на последнем Совете. И теперь летающий корабль - огромная стальная рыба с крыльями, двигающаяся благодаря УНДО-топливу - нес близнецов на север, прочь от родного дома и храма, которому они собирались посвятить жизнь. Их ожидало испытание - Реценсария*****. По сути, отречение от догматов избранной религии и посвящение себя в ненавистное дело.

Стальной рыба-корабль тихонько гудел и плавно, чуть уловимо покачивался в такт воздушным потокам. Из коридора доносились приглушенные шаги рабочих и изредка - их же негромко переговаривающиеся голоса.

Дормиентес на самом деле никогда не отличалась разговорчивостью, за двоих говорил Нернемис, а за первые два дня полета вовсе не произнесла и десятка слов. Все больше сидела на своей койке в каюте, смотрела в иллюминатор и хмурилась. Внизу проплывали рваные облака, а еще ниже - по-весеннему тусклое серо-зеленое море Светочивого леса с вкраплениями полей, поселений и дорог.

- Ты вс-се время молчиш-шь, Дор. Тебе з-здес-сь не по душ-ш-ше? - спросил Нернемис.

Они понимали друг друга лучше, чем признавали, но иногда это требовалось озвучить.

- Я не з-знаю. Пока не з-знаю. А вот что будет дальш-ш-ше... - Дормиентес с шорохом расправила на коленях юбку.

- Точно вс-се по-другому. С-с политикой ш-шутки плохи.

- А вот это мне прекрас-с-сно извес-стно, братец, - Дормиентес насмешливо дернула уголком рта. - А из-звес-с-стно ли тебе, почему мы понадобилис-с-сь принцес-с-с-се чужой с-страны?

- Меня больш-ше интерес-с-сует - почему именно принцес-с-се?

- Тогда уже - почему именно мы?

Они обменялись взглядами и зеркально улыбнулись друг другу.

- Меня больш-ше удивило то, что волю принцес-с-сы передавала пос-сланница Лорелай.

- Отец же упоминал, что она ищ-щет с-сторонников, - Дормиентес понизила голос. - Воз-зможно, это ее попытка переманить Эвапорабион на с-свою с-с-сторону.

- Или не только Эвапорабион.

- Что ты имееш-шь в виду?..

- Мы же прис-с-сутс-ствовали на С-совете как предс-с-ставители храма.

Они одновременно посмотрели в круглое окошко, за которым наливался яркостью закат. Облака вокруг, подкрашенные лучами солнца, превратились в огненное море.

- Реценс-с-сария обяжет нас-с подчинятьс-с-ся ей, пус-сть и на время. Как думаеш-шь, зачем ей именно жрецы Лаэрта?

- Надеюс-с-сь, не для того, чтобы лез-зть в Чертово Городищ-ще.

Мастерская Солэ располагалась в Мастеровом Углу Хэйла - или, как его теперь чаще называли, Район Опечатанных Дверей. Выбрав ясный день, Цузайн заглянул туда, познакомившись с помощником мастера, который словоохотливо вывалил на посетителя все, что ему было известно про своего хозяина. Отец, воспитывающий двух дочерей, младшая из которых - немощная безрукая калека, а старшая заживо хоронит себя, ухаживая за ней.

Старшую Цузайн видел несколько раз. Звали ее Мария. Невысокая девчонка, почти ребенок, с пушистыми светлыми волосами, обрамляющими тонкое льдисто-хрупкое лицо. Пережитый когда-то плен у еретиков выдавали глаза - правый чернильно-черный, левый голубой. Младшая же... старалась не попадаться людям на глаза.

Он хорошо помнил эту девочку, спустя даже эти восемь лет. Восемь... или девять? Пожалуй, неважно, один год погоды не сделает.

Только тогда она была маленькой и не вызывала ничего, кроме брезгливой жалости - комочек плоти, с крошечным истрескавшимся лицом и обрубками вместо рук, а затянутые мутью глаза бессмысленно блуждали по комнате. Ободранный уродец, в котором чудом удержалась жизнь. Пожалуй, было бы милосердней девочку ее лишить, чем обрекать на такие муки. Он бы не удивился, узнав, что она теперь бездушный овощ, умеющий самостоятельно только дышать.

Клариче же обманула всех и сейчас смотрела на мир с дерзостью капризной барышни. Ей было всего пятнадцать, но выглядела она уже по-взрослому красиво, как будто старшей из сестер была она. Красиво и кукольно. Отец постарался на славу. Куклой она притворялась умело, но биение жизни было не скрыть, даже под настолько плотной, искусственно уплотненной оболочкой.

Поэтому и прячешься, да? Лабо ищет тебя. И скоро найдет.

Воздействовать на Клариче не представлялось возможным, поэтому Цузайн наметил своей целью именно старшую девчонку Солэ, по сравнению с сестрой очень мягкую и живую, а значит - намного более хрупкую.

Подсунуть ей хрупкий флакончик было плевым делом - всего-то подойти на улице с лотком и предложить приобрести самринское душистое масло. Стекла, конечно, пришлось использовать немало - на емкости, но оно того стоило. Мария бережно завернула флакончик в лоскут и положила в корзинку.

Только вот Мастер-Стеклодув Амен Цузайн не рассчитывал, что флакончик разобьет не Мария, а неловкая Клариче, которой острые осколки были не страшны. Для него главным было лишь то, что на осколки попала теплая живая кровь. И неважно, чья.

Воздух был тяжелым от противного прогорклого запаха. Небо ворочалось и кричало - вопило сотнями раскаленных голосов, истекало раскаленной кровью, дышало жаром. А от земли, на которой она лежала, раскинув руки, тянуло мертвецким холодом.

Мария понимала, что это сон, всего лишь сон, неизбежное последствие кошмара, пережитого когда-то наяву, но страх был таким же свежим. Не испуг, который быстро проходит, а въедливый страх.

- Мария?..

Она вздрогнула и открыла глаза. Навеянное дремотой видение исчезло.

Отец еще не спал - дверь в коридор была приоткрыта, и Марии, сидящей в кресле у окна, было видно отблеск света из его мастерской, откуда изредка доносился какой-нибудь стук или лязг. Он часто засиживался допоздна.

Сейчас как никогда трудно было поверить, что прошло уже столько лет. Столько относительно мирных спокойных лет, без погромов, без чертовых еретиков, которые преследовали их маленькую семью. Столько лет, нанизанных, словно бусины, на тончайшую нить этого кошмара - окровавленного стонущего неба.

- Ты спала? - смущенно спросила Клариче. Ее голос напоминал скрип несмазанной телеги.

- Почти. Ничего страшного.

- Как... как думаешь, я могу умереть от простуды?..

Мария едва не рассмеялась - так по-детски наивно был задан этот вопрос.

- Ты не умрешь, - твердо ответила она, поднимаясь и украдкой сцеживая зевок в кулак.

- Почему ты так уверена? - Клариче закашлялась. Мария подошла к ее постели, склонилась над ней и потрогала лоб.

- Жар спадает. Утром тебе было намного хуже, чем сейчас. Только не забудь перед сном выпить лекарства, хорошо?..

Вдалеке что-то глухо бухнуло. Мария, забеспокоившись, подошла к окну.

Город был уже погружен в ночную темноту с россыпью фонарных огоньков. Отдаленный шум нарастал, становясь громче по мере приближения его источника. Прислушавшись, Мария различила грохот, треск, крики. А затем улица стремительно наполнилась чадящими огнями, и в окна полетели вывороченные из тротуаров булыжники и бутылки с горючей смесью.

Мария бросилась к отцу и успела увидеть, как мастер Солэ, владеющий инструментами ничуть не хуже, чем заправский дуэлянт - своей шпагой, оглушил еретика, который пробрался в его мастерскую через разбитое окно. Входная дверь, заложенная на засов, затрещала.

Клариче, наплевав на осторожность и запреты, выскочила в коридор в одной ночной рубашке и ботинках на босу ногу. Мария хотела крикнуть ей, втолкнуть обратно в комнату, сделать хоть что-нибудь, чтобы прикрыть металлические руки сестры, но не успела: дверь сдалась, и тот, кто ее сломал, бросился на девушку. В руках у него была выломанная из чьего-то забора доска. Мария схватила с тумбочки вазу...

Но Клариче ее опередила: молнией слетев по лестнице, она поймала еретика в стальные объятия. Стальные пальцы за секунду сломали ему шею, как ребенок - игрушку.

Мария вздрогнула, съежилась и зажмурила глаза в попытке отогнать жуткий влажно-хрустящий звук - но взамен пришло то, как он мешком осел на пол, уже безнадежно мертвый, сломанный и пустой. И лицо Клариче, нависшее над ним. Испуганное и... радостное. Она радовалась тому, что смогла защитить сестру, смогла наконец сделать что-то полезное своей чудовищной силой, не осознав при этом, что слишком легко оборвала чужую жизнь.

- Немедленно вернись в комнату и оденься! - приказал отец, хватая Клариче за руку. - Мария, глянь, что там, и бегом в подвал! Если будет возможность, беги!..

Клариче попыталась спорить, но сопротивляться отцу все-таки не решилась.

Мария высунулась на крыльцо. По улице беспорядочно метались люди, то там, то тут громыхали выстрелы, клубами валил черный дым. И кто-то швырнул в их забор бутылку...

Хлопнул взрыв - слабый, но все-таки разметавший людей как сухие листья. Марию швырнуло спиной в дверной косяк. Она почти услышала хруст собственных костей.

А потом еретики по непонятным причинам отвлеклись на нее. И она, превозмогая боль в ушибленной спине, подхваченная толпой, побежала, пытаясь увести их прочь. Сработал прямо-таки животный инстинкт - бежать абы куда, лишь бы подальше от дома, где остались отец и сестра.

Каким-то невероятным чудом сил ей хватило добежать аж до Белого Канала. На берегу было светло как днем: вода полыхала синеватым пламенем. От металлической вони, смешавшейся с запахом гари, к горлу жгуче подступила тошнота.

Мост был перекрыт. И у нее, если она собиралась оставаться в живых хотя бы ближайший час, остался один путь - в канализацию. Вернее, то, что Мария поначалу приняла за канализацию.

Несколько часов спустя Мария, прячась в подземной трубе, проклинала свои дурные сны, которые натолкнули ее на дурные мысли - а те не замедлили ожить. Конечно, глупо было винить во всем кошмары... ведь причиной всему была как раз причина ее кошмаров. Еретики, безумные фанатики, плодящиеся как крысы, которые следовали за ними по пятам.

Говорят, что сеть огромных подземных труб, опутывающая Хэйл, была предназначена для того, чтобы выдержать длительную осаду. Это казалось вполне реальным, поскольку Хэйл строился в неспокойное время Белой Войны и изначально вообще предполагался как приграничная крепость, но со временем (и с помощью торговцев) разросся до размеров немаленького города. Теперь же в трубах жили только крысы, всякая шваль и, по слухам - жуткие твари. Крысы были, шваль если и была, то в данный момент отсутствовала, а на тварей не было даже намека. Или Мария просто не разглядела в темноте.

Погром закончился.

Тишина после какофонии криков, топота, грохота и треска пожаров ножом резала слух. Единственными звуками в полутьме огромной трубы осталось только ее прерывистое дыхание и далекое шуршание крыс.

На застрявшую ручку пришлось навалиться всем телом: изрядно обглоданная ржавчиной металлическая дверца с маленьким окошечком не желала поддаваться, но все-таки с омерзительным скрипом приоткрылась - ровно настолько, чтобы выпустить девушку наружу, на относительно свежий воздух. Едва выбравшись, она с хрустом и чавканьем угодила по щиколотку в грязную воду, сломав хрупкий ледяной панцирь.

Слева на нее смотрели маленькими тусклыми окошками однотипные трехэтажные дома с жестяными крышами, справа высилась крепостная стена, а вперед тянулась довольно-таки глубокая сточная канава. Мария поежилась от ветерка и по ближайшей куче мусора выбралась наверх.

Пройдя через узкий проход между домами на улочку, по которой даже простой экипаж бы проехал с трудом, Мария растерянно остановилась возле разбитого фонаря и осмотрелась. Район был ей незнаком, но даже спросить было не у кого - не наблюдалось ни одного прохожего, только возле опрокинутого мусорного бака увивалась тощая грязная собачонка.

В трубе, несмотря на холод, кислую вонь и жутковатые шорохи, Марии хотелось спать, теперь же сонливость как ветром сдуло. Но усталость никуда не делась, поэтому девушка поднялась на крыльцо ближайшего дома и села на ступеньки. Ноги у нее отнимались.

Закономерная расплата за то, что надрывалась, пытаясь увести Бумажные Маски подальше от собственного дома, к которому подступал огонь.

По улице прошли и остановились возле этого же дома двое мужчин в потрепанных инквизиторских мундирах и фуражках. Маленькую фигурку, съежившуюся на крыльце, они едва ли заметили, увлеченные болтовней. Мария же, только-только собравшись спросить у них хоть что-нибудь, резко передумала.

- Слышал, о чем сегодня сменщики трепались? Ночью восточная окраина глотнула дыма, - сказал один, дымя зажатой в зубах трубкой.

Дым вынужденно глотали и все, кто приближался к этому инквизитору на расстояние пяти шагов. Мария, не выносившая запах табака, прикрыла рот и нос перчаткой.

- Да ерунда все. Пустая болтовня красных крыс. Окна побили, надымили, поорали, и все, на большее они не способны, - второй фыркнул, хлопнув себя по бедру.

"Это просто вас там не было", - злобно подумала Мария.

- Не стоит их недооценивать, - поддержал ее мысли первый инквизитор. - Эти шавки могут нагадить так, что потом не разгребешь.

- Мы ж на посту...

- Хех. Как бы. В толчее на Площади Цепей даже одноногая бабка с костылем успеет сбежать, что уж говорить об этой шустрой падали, - он вытащил изо рта трубку, выпустил вверх сизое облачко и смачно сплюнул. - Ладно, пошли, пройдемся, что ль. Скоро ребята приедут, расскажут, чего там да как, а там, глядишь, и нас отправят прибирать. Опять в самое дерьмо, как всегда...

Они ушли. А Мария так и не сумела подать голос. Тупая отрешенная усталость придавила ее.

Поэтому она не сразу обратила внимание на звук приближающихся шагов. Странный звук - кто-то ступал медленно и тяжело, с легким певучим звоном, будто бы был обут в ботинки с металлическими подошвами. Мария спустилась с крыльца, сделала несколько неуверенных шагов и вскрикнула, когда ее плечо с силой стиснули твердые как камень пальцы.

Она знала только одного человека с такими твердыми руками. Вернее, наполовину человека.

- Клариче?! Пусти, ты что... - она не успела договорить - затылок взорвался болью.

Даймон остановился так резко, словно налетел на невидимую стену, и резко вскинул руку. Авен уже знал это движение: слепец "прощупывал" воздух.

- Что-то не так?

- Не мертвое, не живое, плавленое, - отрезал Даймон. - И движется.

Авенир чертыхнулся про себя, прокляв неблагополучный район и неблагополучную идею срезать через него путь, но уже привычно запустил руку в карман плаща и заглянул за угол. До него донесся звонкий отзвук девичьего голоса, оборванный глухим ударом - и тонкое безвольное тело взлетело в воздух, поднятое полупрозрачными руками. Ожившая стеклянная фигура медленно шагнула вперед.

- Стреляй, - шепнул Даймон и поднял трость. - Стеклодува рядом нет.

Авен прицелился, боясь задеть девчонку.

Конечно, одна маленькая пуля не могла разбить такую массу стекла - она оставила на ней только трещинку, но на мгновение отвлечь создание от его первоначальной установки сумела. Этого хватило Даймону, чтобы выхватить из стеклянных рук бессознательное тело, передать девчонку Авену и широко размахнуться тростью, чей металлический набалдашник буквально выгрыз на стеклянной голове яму. На булыжники тротуара (вернее, его жалких остатков) посыпалось сверкающее крошево.

Стеклянная фигура замерла, затем очень медленно начала заносить кулак. Даймон плавно шагнул назад, легко уйдя с траектории удара.

Авен осмотрел голову девчонки, скользнул взглядом по ее лицу и пораженно замер.

- Это же та кукла! - выдохнул он. - Кукла Мастера Солэ!

- Значит, надо унести ее отсюда. Потом вернем, - коротко отозвался Даймон, увернулся еще от одного медлительного удара и наугад толкнул стеклянную фигуру, нарушив ее равновесие. Однако, приземлившись, противоестественно созданное существо не разбилось - только покрылось трещинами. Зато отвлеклось. Воспользовавшись этим, Авен с девушкой на руках нырнул в узкий темный переулок, соединявший две улицы, Даймон последовал за ним, чуть не врезавшись в угол здания.

Навстречу им метнулась невысокая пухленькая женщина в светло-коричневом брючном костюме, с завязанными в растрепанный пучок светлыми волосами.

- Что там произошло?! - торопливо спросила она. - Я почувствовала... Господи!

- Там живое стекло, мама, - ответил Авенир, позволяя ей склониться над девушкой, которую он считал куклой. - И оно зачем-то напало на куклу...

- Куклу? - Лето удивленно приподняла брови.

- Она не кукла, - неожиданно сказал Даймон. - Она живая. Дышит, говорит, видит и осознанно движется.

- Что?! Какого дьявола ты мне ничего не сказал?! - взвился Авен.

- Ты не спрашивал.

- Авен, а почему ты решил, что она кукла? - осторожно спросила Лето.

Авенир снова посмотрел на девушку, чтобы убедиться, что ему не показалось.

- Помнишь, Ульрих отправлял меня к некому мастеру-Кукольнику по фамилии Солэ?

- Помню. И что?

- В его мастерской была живая кукла, похожая на эту девчонку как две капли воды!

- А сейчас мы у нее спросим, - прошептала Лето и мягко положила ладонь на затылок девушки. Со стороны их можно было принять за мать и дочь. - Девочка, очнись. Не так уж сильно тебя стукнули.

Девушка шевельнулась и приоткрыла глаза - правый черный, левый голубой.

- Здравствуй, Мария, - негромко сказала Лето.

На руках ее нес здоровый светловолосый парень с мрачной физиономией, обряженный в длинное пальто из дорогой шерсти. Он коротко бросил, что его зовут Авенир. Рядом семенила пухленькая женщина, круглолицая и уютная, представившаяся теплым именем Лето. У нее были волосы такого же оттенка, как и у мрачного блондина, но у нее они вились непослушными кудряшками. Женщина вела за руку, как ребенка, еще одного парня. Все вопросы к нему отметала белая повязка на его глазах.

Слепой. И, как слепой, он магнитом притягивал к себе взгляд.

У него были характерные для уроженца Мареа тонкие черты узкого, чуть вытянутого лица, высокие скулы, прямая линия носа и глубокий темно-каштановый оттенок взлохмаченных волос. Худощавый, долговязый, немного сутулый. В руках трость. И было в нем... что-то странное. И дело было даже не во внешности, так сильно бросающейся в глаза на фоне Авенира и Лето.

Голова раскалывалась от боли. Думать не хотелось совсем. Но просто очень уж крепко в Марию въелась подозрительность, и обстоятельства очень к этому располагали. Ее мысли походили на любопытных кумушек в битком набитом людьми помещении - активно толкались локтями, стремясь выяснить и разглядеть все сразу и при этом выглядеть максимально чопорно. И в конечном итоге все так и оставалось на своих местах.

Разговаривать Лето запретила, пообещав все обсудить позже. На соседней улице она уверенно подошла к небольшому черному экипажу с плотными шторками на дверцах и помогла слепцу и Марии забраться внутрь, после чего нырнула следом. Авен занял место кучера.

Полумрак и мягкое покачивание успокаивали. Даже головная боль притупилась. И Мария сама не заметила, как задремала.

При дыхании как будто что-то мешало, но Мария чувствовала, что это проходит. Общее же ощущение было странным - словно ее тело опустили в горячую воду или теплое облако. Мария рывком села, поморщилась от невольного головокружения и, когда оно прошло, осмотрелась.

Она сидела на низкой кушетке, в маленькой комнатке с белыми белеными стенами. Низкий потолок казался еще ниже и-за того, что был выложен темной древесиной, так же, как и выскобленный пол. Обстановка роскошью не отличалась: еще одна кушетка, аккуратно заправленная, низкий круглый столик, шкаф и несколько полок с книгами и кипами пожелтевших газет, на полу - небольшой темно-красный коврик. Сквозь плотно задернутые светло-серые занавески сочился пасмурный свет.

Так обставляли комнаты в Мареа. Почти такой же была ее комната, когда они жили в Мюрригиле. Когда Клариче только-только родилась.

Марию бросило в жар. Неужели за то время, пока она спала, ее увезли в Мареа?!

Откинув плед, Мария обнаружила, что с нее сняли сюртук и сапоги, взамен оставив на полу пару войлочных тапочек.

Что это все значит? Я в плену?

Похоже, нет, иначе бы фусума****** была заперта с другой стороны. Хотя что тут запирать...

В темном коридоре было ощутимо теплее, чем в комнате, и слабо пахло корицей. Из-за ближайшей фусумы доносились спорящие голоса.

- ...От кого-кого, а от тебя я уж точно ничего подобного не ожидала, - незнакомый женский голос дышал холодом. - К девчонке, на которую даже дунуть страшно, применить ворожбу... Умом тронулась?! Пусть она хоть сам Лживый, это совершенно не повод подвергать себя, да и всех нас, такому риску!

- А что надо было делать с девчонкой, на которую напало творение Стеклодува?! Ударь стеклянная тварь чуть сильнее - и сломала бы ей череп! Да и других ушибов хватало. У нее был синяк почти на всю спину!

- Это кукла! - рявкнул Авенир.

- Она не кукла! - в два голоса возмутились Лето и Даймон.

Повисло короткое молчание.

- Так, погодите. Девочка кукла или все-таки живое существо?

- Авен, она не кукла, - твердо сказала Лето. - Пожалуйста, не утверждай того, чего не можешь видеть.

- Мама, я вижу, что она кукла. А я привык верить своим глазам.

- Значит, пришло время для исключения, подтверждающего общее правило. Она не кукла. Даймон сказал правду.

- Но какого черта она так похожа на куклу?!

- Получается, это вторая кукла мессэра Солэ? - уточнила незнакомая женщина. - Если это все-таки кукла...

Проклятье Ин-Джурианди*******!

Мария судорожно сжала кулаки.

- Получается, так, - задумчиво сказал Авенир. - Но про то, что у него две такие куклы, ни он, ни его помощник не упоминали. Думаете, это одна из тех кукол, которые были сделаны до того, давнего погрома?

- Ты у меня спрашиваешь?

- Думайте что хотите, но эта девчонка либо кукла, либо ведьма! И в любом случае Лживый рехнулся. Уже и таких соплячек натравливает на людей. Вот вы бы их всех...

- Мастеру Солэ было гораздо меньше лет, когда его тоже натравливали на людей. Но, думаешь, он делал это осознанно, по собственному желанию? - холодно поинтересовалась женщина. Ответа, естественно, не получила.

- Авен, успокойся! - отрезала Лето. - Будь она куклой - ворожба бы на нее не подействовала. Запомни это и прекрати натравливать Даймона на всякого, в ком тебе мерещится чертов механизм! И оставь девочку в покое.

- Думаете...

- Что ты заладил "думаете, думаете"! Сам, что ли, подумать не в состоянии?

- Вам с Сэф думать проще, - зло съязвил Авенир.

В этот момент Мария шагнула вперед, и под ее ногой неожиданно громко скрипнула половица.

Стало тихо. Потом заговорила Лето:

- Это ты там мнешься, кукла? Не бойся, иди к нам. Не съедим, мы сегодня уже завтракали.

Голос у нее был вполне доброжелательный. И чуточку любопытный.

Мария собралась с духом, сдвинула фусуму и вошла.

Эта комната тоже не отличалась просторностью. Еще теснее в ней было от разбросанных повсюду ковров, двух диванов, нескольких кресел и низкого овального столика на резных ножках. В одном кресле с безучастным видом сидел Даймон, во втором хмурый Авенир, а на диване, рядом с Лето, сидела с вязанием в руках темноволосая женщина в тускло-фиолетовой мареайской одежде.

- Мама, а ты уверена, что она живая?.. - скептически поинтересовался Авенир. Его серо-зеленые глаза напоминали репей - колюче цеплялись за все подряд, взгляд словно царапался. - Давайте мы ее к инквизиторам сначала отведем и проверим.

- Авенир, ты болван, - возмутилась Лето. - Если бы ты не был таким здоровым, я бы уже всыпала тебе по первое число. Если тебя это окончательно успокоит, мы знаем про мастера Солэ чуть больше, чем ты. Иди сюда, девочка, - добавила она дружелюбным тоном, обращаясь уже к Марии. - Сейчас мы нагреем воды, подыщем тебе одежду...

Авенир поднялся и вышел из комнаты, бросив через плечо:

- Проверю лошадей.

- Вот упрямый дурень, - беззлобно проворчала Лето и тоже поднялась. - Пойдем, Мария.

- Скажите, а откуда вы меня знаете? - осторожно спросила девушка, семеня следом за ней.

- Мы знакомы с твоим отцом, - ответила женщина. - Нас одновременно регистрировали в Инквизиции после того погрома, в котором ты лишилась глаза, а твоя сестра была искалечена. Но давай обсудим все позже и по порядку?

Теплая вода окончательно выгнала из тела холод, въевшийся в него за бессонную ночь. Выданная взамен одежда - рубаха, шерстяная туника, штаны и вязаные чулки - к мышиному росту Марии подошла идеально.

Часа через два она сидела в том самом кресле, где сидел Даймон, обнимала ладонями кружку с уже остывшим чаем и заканчивала рассказ о событиях вчерашнего вечера. Лето и мареайка, представившаяся как Персефона, сидели напротив.

- Значит, они все-таки снова начали пакостить по-крупному, - задумчиво проговорила Персефона, когда Мария закончила. Спицы и нитки в ее руках мелькали со скоростью крыльев бабочки, темные глаза же неотрывно смотрели на Марию, будто они, а не уши, впитывали каждое слово. - Значит, вот оно как получается? Как ни крути-верти, хоть так, хоть этак, хоть наизнанку, а все равно дрянь?.. Если бы знала, что тебе нет никакой выгоды в подобных новостях для посторонних людей, до последнего бы оттягивала, не верила. Последний погром, дай Бог памяти, был лет семь назад. Или восемь?..

- Восемь, - подтвердила Мария.

- И за два года до того ужас, что творилось. Даже крыс выпускали. Но ты маленькая, ты не...

- Помню. Это только кажется, что я маленькая.

- Сколько же тебе лет? - женщина любопытно склонила голову к плечу. Мария все силилась определить ее возраст. В сложной прическе ни одного седого волоса, почти невидимые редкие морщинки на строгом белом лице и стройная на грани с сухопаростью фигура...

- Почти девятнадцать, - ответила девушка.

Персефона приподняла тонкие стрелочки-брови.

- Выглядишь едва ли на шестнадцать, кукла. Уж не обижайся.

Мария неловко пожала плечами и уткнулась в кружку.

- Что ж... тебе нужна помощь, - сказала Лето. - Хотя возвращаться домой именно сейчас тебе, пожалуй, не стоит.

- Почему?

- Погром мог затянуться. Хоть многих еретиков можно соплёй перешибить, но твари они живучие. Да и район наверняка оцеплен, зачистка будет идти день-два.

- Но там мой отец и младшая сестра...

- Твой отец - Мастер-Кукольник, - заметила Персефона. - Тем более, Район Опечатанных Дверей находится под опекой Инквизиции. Они точно не пропадут, в отличие от тебя. Куда интереснее то, что на тебя напало творение Стеклодува. Но, насколько я помню, за Хэйльской Инквизицией не числится Стеклодув? Или я ошибаюсь?

- Нет, не ошибаетесь. Мне показалось, что это была Клариче. Только у нее такие твердые руки, - пробормотала Мария.

- Это была стеклянная фигура в человеческий рост, - Лето тяжело вздохнула. - Надо было сказать Авену, чтобы он ее разбил...

- Поздно, - хмыкнула Персефона. - Стеклодув уже наверняка спрятал свое творение.

В комнату заглянул Авенир.

- И, похоже, доложил в Инквизицию, что его план, каким бы он ни был, провалился, - мрачно сообщил он. - Только что прискакал Джонас. Он сказал, что сюда едут инквизиторы, и с ними Цузайн. Они будут здесь через четверть часа.

*Диссы - вымышленная гуманоидная раса. В их внешности присутствуют змеиные черты - всегда очень яркие миндалевидные глаза с вертикальными зрачками, плоское лицо с тонкими чертами, тонкие губы, почти не выступающий нос, бледная кожа, покрытая мелкой, почти незаметной чешуей. Отличаются очень высоким ростом и характерным "змеиным" присвистом в речи.

**Лорелай - вымышленная гуманоидная раса, ведущая преимущественно полуводный образ жизни, редко покидают свои водяные леса. От людей отличаются грациозностью и отчетливым голубоватым или синеватым оттенком кожи, у некоторых появляется рудиментарная чешуя.

***Dogeress-He - небольшие территориальные единицы, жители которых в большинстве своем диссы.

****Кириос, кирия - общепринятые обращения к диссам. Диссы используют эти обращения к людям и лорелай.

*****Реценсария - обряд, связывающий служителя какого-либо бога и особу правящей крови по какой-либо причине (например, чтобы предотвратить войну). Немного напоминает создание Мастерами амабилиса. Ранее Реценсарию делали только жрицы Таэллы, чтобы уберечь страну от смуты. При этом религиозный статус реценсариста не утрачивается, но для участвовавших в Реценсарии увеличивается вероятность совершить что-то, за что от храма могут вовсе отлучить. Иногда так же называют вмешательство церкви в политику.

******Фусума - скользящая дверь в виде деревянной рамы, обклеенной с двух сторон бумагой или тканью (чаще всего шелком), в зажиточных домах используется стекло.

*******Ин-Джурианди - Триада злых богов (Ин, Джуриан и Ди). Когда-то им поклонялись Мареа и жители прилегающих территорий, но постепенно поклонение сошло на нет. Теперь их имена используются как ругательство.

Глава 2. Что сегодня на виду, завтра станет прошлым (Разжижение)

Мария не знала, почему это так их переполошило, но они, о чем-то переговорив, отвели ее в ту комнату, в которой она пришла в себя, и посадили в шкаф.

- Сиди тихо, девочка, - приказала разом посуровевшая Персефона, задвигая дверцу. - Тебя не должна видеть ни одна живая душа.

Что-то скрипнуло, затем она вышла, бросив напоследок:

- Присмотри за ней.

"Теперь точно в плену", - подумала Мария, пугливо сжавшись в комочек и подтянув колени к подбородку. Вокруг нее смыкались волны самой разной ткани, пахнущей растительным мылом и немного - храмовыми благовониями.

Ей нечего было бояться Инквизиции.

Но они, похоже, считают иначе. Или это им есть чего бояться?..

Она не видела, что на кушетке возле шкафа сидит Даймон, обманчиво безучастный. Его напряжение выдавали длинные пальцы, намертво стиснувшие лежащую на коленях трость.

А снаружи тем временем Лето, переглянувшись с сыном, спокойно спустилась с крыльца навстречу отряду всадников в темно-синей форме. С их стороны спешился и двинулся ей навстречу Амен Цузайн. Не слишком высокий сероглазый шатен средних лет, с изрешеченным нитевидными шрамами лицом. Точно такими же шрамами были изрезаны и его руки, спрятанные в белых форменных перчатках.

Со стороны друидесса и инквизитор были похожи на умных врагов, готовых вот-вот сцепиться, если того потребует ситуация, или заключить шаткое перемирие.

Цузайн издевательски отвесил женщине поклон. Лето коротко кивнула в ответ.

Она прислушивалась, и то, что она слышала, ей очень не нравилось.

- Монна Дхаган, к нам поступили сведения, что вы укрываете у себя еретичку, - прямо рубанул Цузайн. - И забрали вы ее из Хэйла всего несколько часов назад.

- Я была вчера в Хэйле на рынке. Так как мы задержались до комендантского часа, пришлось ночевать в городе, уехали мы рано утром. Если вы готовы обозвать мои покупки еретиками, прошу, проверьте их, - хмыкнула Лето. - Хотя, может быть, в рулон ткани пробралась чумная крыса?

- В этом нет ничего смешного! - Цузайн сорвался, но сразу взял себя в руки. - Не паясничайте, - тихо отчеканил он, глядя женщине прямо в глаза. - Я точно знаю, что вы увезли из Хэйла еретичку, мелкую белобрысую девчонку. Не дайте ее невинной мордашке себя обмануть. Она подверглась мерзкому искусству колдуна-Кукольника...

- Не того ли, что зарегистрирован наравне с нами в конторе?

- Тогда он еще не был зарегистрирован. И творил мерзости. Вы не хуже меня это знаете. Видели бы вы эту девочку... или, например, его дочь, которую он превратил в бесчувственную куклу.

- Я все это прекрасно знаю. Но мы-то здесь при чем?

Она вела себя картинно, но на фоне медленно краснеющего от злости Цузайна выглядела идолом спокойствия.

- Вам так хочется строить из себя невинность? Бросьте, вы не в том возрасте, - откровенно схамил Цузайн. Лето и бровью не повела. - Монна Дхаган, вам не надоело подбирать всех брошенных котят?

- Все нуждаются в заботе и тепле. Особенно брошенные котята. Мне жаль, что вы этого не понимаете...

- Хватит, - злобно прошипел Цузайн. - Я знаю, что вы...

- А ваши подчиненные знают, откуда вы знаете? - перебила Лето и победно дернула уголком рта. - То-то и оно, Мастер Стеклодув.

- Отдайте девчонку. По-хорошему.

- С каких это пор вы решаете, кого забирать, а кого нет?! Вы пытались ее убить, а теперь пытаетесь замести следы? Не выйдет. Убирайтесь отсюда. Это наша территория, и в правилах Инквизиции четко прописано, что мы посещаем город с письменного разрешения, так же, как и вы посещаете нас. Но сегодня вы не предъявили никаких бумаг. Или я запамятовала?

- Вы первые нарушили правила, - процедил Цузайн. - Вам запрещено забирать кого-либо из города!

- Это наша территория, - повторила Лето. - И, поверьте, мы никого не забирали. Не подкопаетесь. Вы закончили?

Цузайн ушел только через полчаса и ни с чем, напоследок разразившись проклятиями и угрозами, разбившимися о насмешливость Лето. Кажется, он попытался применить силу, но потерпел поражение, а проявлять перед подчиненными Мастерство Стеклодува не решился. Лето выждала, пока они скроются в лесу, и вернулась в дом.

- Вот дерьмо! - выругалась она с порога. - Чтоб этому сукиному сыну провалиться в нужник к дьяволу!

- Мама! - пораженно выдохнул Авенир.

- Не мамкай, - уже смущенно добавила Лето. - Твой отец временами и крепче выражается. Дело все равно дрянь, как ни крути, раз уж Стеклодув полез.

Дверца шкафа с легким шорохом отъехала в сторону.

- Почему вы меня спрятали? - робко спросила Мария, выбираясь наружу.

- Потому что они не должны были тебя здесь увидеть, - сказала Персефона.

- Они искали тебя явно не для того, чтобы отвести к отцу. Так что лучше тебе встретиться с ним в обход Цузайна, и как можно скорее, - Лето помрачнела. - Только дело осложняется тем, что твои родные сейчас в конторе, по сути - в лапах Цузайна... Мария, а ты в последние дни резала руки о стекло? Или разбивала что-нибудь стеклянное?

- Я - нет, а вот Клариче случайно разбила маленький флакон самринского масла.

- Она поцарапалась? Порезалась?

Мария испугалась такой настойчивости.

- Она не может порезаться: у нее стальные руки, - осторожно объяснила она. - А вот отец убирал осколки и потом ходил с перевязанной ладонью...

Лето выругалась так, что Авенир вытаращил глаза. Персефона присвистнула.

- И что же это значит?.. - уточнила она.

- Это значит, что Мастер Солэ проклят, - выдохнула друидесса. - Если на стекло попала кровь, Стеклодув уже имеет над ним власть. Он может сделать с ним все, что в голову взбредет!

У Марии что-то оборвалось внутри.

- Тогда пусть девочка едет прямо сейчас, - заметила Персефона. - Как раз засветло доберется. Цузайн сейчас думает о том, как бы обнаружить ее присутствие здесь и на законных основаниях забрать с собой, а после погрома контору наверняка осаждают толпы паникеров, одну девчонку не заметят.

- И что она там будет делать? Они же ее арестуют, а то и епитимью наложат!

- Не арестуют, - решительно вмешалась Мария. - Мне нечего от них скрывать.

- Ладно, хорошо, верю. Только сначала поешь, - Лето грозно нахмурилась. - А то и так смотреть на тебя без слез нельзя!

Хэйл им не понравился еще с высоты. Темный, тусклый, странно суетливый. Прямые сверху улицы каким-то неизвестным образом казались извилистыми. И, как выяснилось во время короткой остановки - не понравился он им небезосновательно. Остановка вынужденно затянулась. А все потому, что их прямо на вокзале, посреди бела дня взяли под конвой... лорелай.

Нернемис ничего не успел понять, как их с сестрой, едва они прошли пропускной пункт, оттеснили друг от друга и ударили Ryufliese*. Последнее, что запомнил он, перед тем как тело окончательно уплыло - то, как его запихивали в экипаж. Дормиентес удалось остаться в сознании - вернее, ей позволили это сделать. Только вот неясно было, зачем...

Но привезли их все-таки в одно место - сырое подземелье, в котором пахло плесенью и ржавчиной. Нернемиса, не приводя в чувство, утащили в темноту, а Дормиентес долго волокли по каким-то коридорам, где под ногами звенел металл, наконец куда-то усадили на жесткий стул, заведя руки за спинку и накрепко стянув запястья шелковым шнуром.

Знаете, значит, с кем связываетесь... и кого связываете. Guaset**.

И только после этого лорелай сняли Ryufliese.

Только как следует сосредоточившись, Дормиентес смогла осмотреться. Хотя даже от таких незначительных усилий слезились глаза, а в голове начинали стучать мягкие, но противно навязчивые молоточки. Вокруг стула смыкалось кольцо маленькой комнаты с пушистой зеленой плесенью на стенах, слева стояла высокая жаровня, в которой горели несколько поленьев. На полу отпечатался серый круг света, изрешеченный прямыми линиями теней. Дормиентес попыталась посмотреть вверх, но шея как будто лишилась костей и грозилась вот-вот совсем свесить голову на грудь. Усилием воли дисса все-таки выпрямилась. Ее поза, даже вот так, со скрученными за спинкой стула руками, выглядела непринужденно... но, если присмотреться, можно было понять, как напряжена шея диссы, и каких усилий ей стоит держаться с такой бравадой.

- Прошу прощения, благородная кирия, за такой прием, - перед ней, сцепив руки за спиной, прошелся стройный, пестро одетый лорелай с длинными черными волосами, подчеркивающими синеву кожи. - Но нельзя не признать - держитесь вы просто великолепно.

- Дагн, что ты с ней сюсюкаешь, спрашивай уже! - раздался откуда-то из-за спины еще один мужской голос. Его обладатель появился в поле зрения Дормиентес минутой позже - худой и долговязый, потрепанный, неопрятный, с пыльно-мышастого цвета волосами. Принадлежность к водяному народу в нем выдавала только синеватая кожа.

- Помолчи, - раздраженно отозвался Дагн и посмотрел прямо на диссу яркими сине-зелеными глазами. - Благородная кирия, не соблаговолите ли вы ответить на пару вопросов?

- А ес-сли не с-с-соблаговолю? Ведь нет никакой раз-зницы, с-с-скажу я что-то или промолчу? - Дормиентес насмешливо прищурилась и приподняла уголки губ, всем своим видом демонстрируя издевку. Затылок у нее ломило от напряжения. - Suneiga dhi loi fojuer***. С-с-лова из-злиш-шни.

- Напротив, благородная кирия, - черноволосый лорелай тоже издевался - напускной вежливостью. - Ваши слова могут избавить нас всех от некоторых проблем. Всего лишь несколько ответов на несколько вопросов, не более того.

- Тогда поз-звольте хотя бы уз-знать, на каких ос-снованиях вы держите меня з-здес-сь?

- На достаточно законных, кирия.

- А. Так и с-с-скажите, что вы меня допраш-ш-шиваете потому, что конкретно вам что-то нужно от нас-с-с. Поз-з-звольте уз-знать - что же именно? Вдруг мы с-сумеем помочь друг другу?

- Вдруг, - спокойно кивнул Дагн. - Вы имеете право знать. Мы забрали вас, потому что вы и ваш брат - жрецы Лаэрта и не последние особы в Эвапорабионе. Сейчас ответ на один-единственный вопрос может избавить вас от... неудобного положения.

- И каков же ваш-ш вопрос-с-с? - Дормиентес уставилась на него немигающим взглядом.

- Согласитесь ли вы на двойную Реценсарию?

Дормиентес прищурилась. Дагн несколько минут смотрел на нее, ожидая ответа, но дисса молчала.

- Отвечай, Lola Suniwa****! - не выдержав, рявкнул долговязый и дернулся вперед. Дагн его удержал.

- Не торопись, - велел он и перевел взгляд на диссу. Дормиентес казалась воплощением насмешливого спокойствия. - В огонь ее. Посмотрим, как засвистит.

В лице Дормиентес не дрогнул ни один мускул.

Вот, значит, как...

- Сама напросилась, благородная кирия. Что тебе велел твой бог? Терпеть? Терпи и молись, - злорадно прошипел долговязый и схватил ее за шиворот. Дормиентес и бровью не повела.

Вдвоем лорелай подтащили ее к жаровне и силой заставили наклониться практически лицом в огонь. Длинные пряди, соскользнув с плеч, затрещали от жара, запахло паленым волосом. Дормиентес инстинктивно зажмурилась, спасая глаза от искр. Воротничок-стойка покрылся крошечными дырочками с обугленными краями. По белому лицу диссы поползли крупные капли пота.

- Плачь, Suniwa, может, сумеешь затушить огонь!

- Назад! - рявкнул еще один голос. - Прекратите немедленно! Дагн, ты что, с ума сошел?!

Рывок выпрямил Дормиентес и чуть не придушил ее - держали ее по-прежнему за воротник, словно опасаясь притронуться к другим частям тела. Дагн отошел от нее, но продолжал сверлить взглядом.

- Дагн, Влад, вы что, оба с ума сошли? Благородная кирия, приношу вам свои глубочайшие извинения, - голос был немного нервным и, на слух диссы, слегка хрустел как битое стекло. Однако его обладатель так ей и не показался. - Запомните раз и навсегда, тупицы: никогда не смейте пытать тех, кто так или иначе относится к религии! Благородная кирия, вы не пострадали?

- К с-с-счас-стью, нет, - ровным тоном ответила Дормиентес. Ее волосы начали тлеть, но, к счастью, не загорелись, остался только противный запах.

- Слава богам, - невидимый командир облегченно вздохнул. - Еще раз приношу извинения за них... и, к сожалению, за то, что мы не сможем вас отпустить, не получив положительного ответа на вопросы.

- Вопрос-с-с был один.

- Главный. И нам нужно ваше согласие. Ваше и вашего брата.

- Вы так уверены, что рано или поздно получите наши согласия? - зло хохотнула Дормиентес, раздувая ноздри.

- Почти что да, - спокойно отозвался ее невидимый собеседник.

- Она наша, - сказала Лето, обращаясь в пустоту. Удивленная Мария запоздало сообразила, что ее представляют лесу. - Наша гостья. Мария. Maria.

Резервация - десятка три домиков хаотичной россыпью - выглядела так мирно, что Марии с трудом верилось в собственную тревогу. Не повсеместно, но кое-где виднелись небольшие аккуратные огороды, где-то неподалеку мычала корова.

Мария, чуть не наступив себе на подол, спустилась с крыльца на вложенную плитками песчаника дорожку. Выданное Лето серо-синее платье было впору, только юбка оказалась длинновата - что, впрочем, не было для девушки в новинку. Сапоги она оставила свои. Для улицы друидесса выдала ей шляпку, серый плащ с пелериной и перчатки.

- Возьми на всякий случай, - тихо сказала она, украдкой сунув Марии складной нож. - От стеклянной фигуры не спасет, но мало ли что...

В сопровождающие ей отрядили Даймона. Хотя Мария чуть не сломала голову, пытаясь понять, кто же кого все-таки сопровождает. Он же вообще никак не отреагировал на происходящее, был совершенно спокоен, будто так все и надо было. Надо признать, что это спокойствие было заразительным.

- Возьмите, вдруг придется ночевать в городе, - напоследок Персефона вручила им по маленькому кошельку. - Мария, не жмись, бери, тут не так уж много денег, если тебя это смущает. Даймон, постарайтесь не разделяться, но если это все-таки случится... ты знаешь, что делать. И объясни Марии, как добраться до пансиона, потому что в гостиницу ее без документов не пустят, а ночлежки сейчас хуже притонов.

Мария собиралась наблюдать за дорогой, рассчитывая хоть немного ее запомнить, но не выдержала и уснула - сытость, относительный покой и мерное покачивание убаюкали ее. Перед тем, как сомкнуть веки, девушка сонно отметила, что Даймон зачем-то водит в воздухе пальцами, как будто пытается ее вслепую перекрестить. Даймон же, убедившись, что ее дыхание стало глубже, сложил руки на коленях и сам будто бы задремал.

Авенир высадил их у кромки леса, а оттуда они дошли пешком до вокзала - всего лишь спуститься по поросшему кустарником склону. Солнце к тому времени перекатилось на вторую половину неба и уже наливалось оранжевым. Несмотря на это, день как был, так и остался бледный, серый и холодный. С севера, подгоняемые холодным ветром, ползли разбухшие от влаги тучи.

Погода казалась вполне мирной, Хэйл - нет.

- Мне кажется или где-нибудь что-то взорвется с минуты на минуту? - прошептал Даймон, когда они спускались по узкой тропинке с холма к платформе вокзала.

- Только кажется. И дай Бог, чтобы только казалось, - Мария поддернула плащ, давивший на плечи непривычной тяжестью плотной ткани.

Смотрелись они со стороны как самая обыкновенная парочка: белую повязку на глазах Даймона было издалека и не видно в тени полей шляпы, а шел он уверенно, держа голову прямо. Даже одежда у них оказалась в одной цветовой гамме. Мария невольно подумала о том, что Лето намеренно дала ей такое платье.

Судя по тому, что Даймон одеревенел, ему тоже было неловко от подобной прогулки. Хотя совпадения цвета одежды он, конечно, заметить не мог.

Вокзал, сравнительно небольшой по меркам того же Дантемма (всего-то четыре платформы и верфь на пять летающих кораблей), кишел взволнованными людьми и запахами - разгоряченная сталь, масло, горючее всех сортов, характерный морозный аромат УНДО-топлива, гремучая смесь духов и одеколонов, дешевый кофе из буфета. Вытянутое здание вокзала, нависая над платформами, пламенело изнутри - стекла огромных окон отражали свет закатного солнца. От поездов с шипением тянулись белые клубящиеся хвосты пара. То тут, то там мелькали синие и темно-синие пятна форменных мундиров и фуражек - полицаи и инквизиторы то и дело выхватывали из толпы кого-нибудь и начинали тут же бесцеремонно обыскивать и допрашивать, и в том месте сразу же образовывался затор.

- Ви-и ш-што, со-овсем ту-ут с ума-а посхо-оди-или?! - с характерным мягко растекающимся акцентом возмущался немолодой самрин с лицом цвета старой бронзы. Рядом с ним жалась полная черноволосая женщина, по-самрински опутанная бусами, судя по всему - жена. - Мо-ои ше-емода-ани-и уже-е проверя-али в Метье-ере! Во-от спра-авки!

- Господин, это все делается для вашей же безопасности, и это совсем ненадолго, уверяю вас... - устало сказал инквизитор.

Самрин ничего не желал слушать, размахивая своими справками. Тяжелые серьги-диски в его ушах раскачивались в такт его возмущению, широкие рукава одеяния полоскались как флаги. Мария крепче вцепилась в локоть Даймона и бочком, стараясь не привлекать внимания, постаралась обойти их. Хотя привлечь больше внимания, чем воинствующий самрин, им вряд ли бы удалось - разве что Даймон, проходя мимо, стукнул бы инквизиторов своей тростью, но он, разумеется, ничего подобного делать не собирался.

От вокзала до Старых Ворот Даймон и Мария дошли пешком, благо было недалеко, а уже там сели на трамвай. Энергия УНДО, открытая диссами и суренийцами, сравнительно недавно начала применяться для изобретений, но Хэйл все-таки попал под волну прогресса, получив летающие корабли, поезда, трамваи, уличное освещение и оснащение для поликлиник.

На улицах было пустынно. Все приготовления к Весеннему Фестивалю пошли прахом: цветные ленты, флажки и фонарики словно издевались над редкими хмурыми горожанами. Зато Площадь Цепей, как и вокзал, бурлила: к вечерней службе у Центрального храма собралось, похоже, полгорода, не меньше. Толпились в основном возле Храма и инквизиторской конторы, хотя в последнее здание редко кто решался войти.

Мария, удивленная отсутствием охраны, поднялась на крыльцо, помогая Даймону.

Разговоров мало, голосов много. Взгляды мечутся.

Приемная некогда была просторным помещением, ныне безнадежно погребенным под результатами инквизиторской деятельности. Бумаги было очень много - наверное, даже больше, чем у того, кто делал для еретиков маски. В глазах рябило от свитков, папок, пачек, книжек, тетрадей, просто исписанных листов и прочей очень важной макулатуры, в данный момент служащей рассадником пыли. Прочего канцелярского хлама тоже было вдоволь. Сколько Мария помнила, столько времени приемная такой и была.

Более чем яркая демонстрация того, что здесь не просто, а сложно просиживают штаны.

В бумажных завалах чудом обнаружился секретарь в покосившихся очках. Обнаружив, что на него смотрят, он демонстративно уставился в здоровенную амбарную книгу, заполнением которой занимался, но, покосившись по сторонам, убедился, что он в одиночестве и отвечать все-таки придется ему.

- Здравствуйте, мессэр. Мне нужно поговорить с мессэром Лабо. Он у себя? - сжалившись, начала разговор Мария.

- Пятый кабинет, налево по коридору, - затравленно прошептал секретарь и поспешно вернулся к прерванному занятию.

В коридоре девушка практически сразу уткнулась носом в новенький темно-синий мундир, и насмешливый мужской голос осведомился:

- Что вы здесь делаете, монна? Был же приказ очистить здание.

Мария подавила раздраженный вздох. Многие из ее коллег, несмотря на три года, за которые она успела себя хорошо зарекомендовать, по-прежнему считали ее чем-то вроде игрушки. Или приманки для стрел, как выражался прежний Глава Хэйльской конторы, господин Арман Тофанэ.

- Мне необходимо увидеть мессэра Лабо, мессэр Квенгин, - сказала она, глядя на обмундированную преграду снизу вверх.

- Неужели? - инквизитор смерил девушку оценивающим взглядом. - Позвольте поинтересоваться, монна Солэ, зачем?

- Простите, но это мое личное дело. И оно не терпит отлагательств.

- Если дело одно на двоих, оно уже не личное, - с неприятной улыбкой сказал Квенгин. - Тем более, если они касаются событий сегодняшней ночи... Где вы были, монна?

- Об этом я буду говорить не с вами, - сердито ответила Мария.

Дверь пятого кабинета со скрипом приоткрылась, и в коридор выглянул Иорген Лабо.

- Верно. Об этом вы будете говорить со мной. Проходите, монна Солэ.

Квенгин явно нехотя посторонился, но по его губам скользнула насмешливая улыбка.

В кабинете Главы Инквизиции по Хэйльскому Округу воздух казался сухим, шуршащим и хрупким - из-за все того же изобилия бумаг. И это действовало на нервы, дополнительно к неудобному стулу и подозрительному взгляду Лабо.

Разговор не склеился с самого начала. И, как Марии начало казаться, склеиваться он не собирался вообще.

- Значит, вы утверждаете, что сумели выбраться из погрома? - в который раз поинтересовался господин Лабо, противно растягивая слова. Тощий до костлявости, длинноносый, с залысинами, от которых лицо казалось вытянутым, в темно-синей с иголочки форме, душившей жестким воротником длинную шею. Он вступил в должность сравнительно недавно, но то, что Мария успела о нем узнать, его ничуть не возвышало в ее глазах.

- Я не утверждаю, я действительно выбралась из погрома, - как можно спокойнее и медленнее ответила Мария, повторяя эти слова уже в третий или четвертый раз. - Чудом, но я успела перебраться через канал до того, как его подожгли. А потом побежала.

- А почему вы побежали? - лицо у него было желтоватое и заморенное, а глаза, казалось, вот-вот сползут в набрякшие под ними мешки. - Почему вы не дождались полиции или инквизиторов, как ваши отец и сестра? В конце концов, пусть была и не ваша смена, но вы были обязаны хоть что-нибудь сделать для того, чтобы остановить...

- Я спасала свою жизнь, - как можно спокойнее ответила Мария, стараясь не поддаваться на провокацию и не отводить взгляд. Лабо, несмотря на очевидную усталость, слишком пристально смотрел ей в лицо. - Меня толпой оттеснило от дома, пришлось бежать практически наугад. За каналом было немногим тише, а потом воду вообще подожгли. Вы видели, какая стена огня взметнулась? Мне просто повезло. Поэтому мне нужно найти родных как можно скорее. Ведь жителей Мастерового Угла эвакуировали, так?

Лабо кивнул и побарабанил пальцами по чудом свободному участку полированной столешницы. Он явно сомневался в каждом ее слове, но обличительно ткнуть было не во что.

- Не волнуйтесь так, я прекрасно понимаю ваше беспокойство. Но списков нет, поэтому я не могу точно вам сказать, где ваши родные, - он взял какие-то бумаги и уткнулся в них, демонстрируя, что аудиенция окончена. - Мне жаль. Я могу лишь принести вам свои извинения и пообещать, что все разрешится в скором времени. Списки уже составляются.

- Тогда скажите, где разместили эвакуированных, я сама туда схожу!

- Не имею права, - нудно ответил он.

- Почему?!

- Помните правила? До выяснения обстоятельств и завершения общей проверки ни о чем не оповещать. Наберитесь терпения. Списки будут составлены тогда, когда все эвакуированные будут проверены на предмет заражения. Да, раз уж на то пошло... - он пожевал губами и все-таки решился: - Монна Солэ, у вашей семьи есть индульгенция?

- Я даже не знаю, уцелел ли наш дом, а вы говорите про индульгенцию!

- После произошедших событий вам все равно придется заводить новую.

- Всей семьей и заведем, - Мария резко поднялась, понимая, что больше ничего не добьется. - До свидания, мессэр Лабо.

- Подождите, монна Солэ, - неожиданно заволновался он. Даже с места подскочил. - Куда же вы отправитесь?

- К себе домой, конечно же, - холодно ответила Мария. - Прошу меня простить, но я вчера пришла со смены, и сегодняшней ночью поспать не удалось, я очень устала.

- Ваш дом опечатан. У вас есть родственники в других районах?

Мария с тоской подумала о том, что, возможно, у них есть родственники в Мареа, по материнской линии, но найти их было невозможным делом.

- Нет.

- Так куда же вы собираетесь уйти?

- Разве это имеет какое-то значение? - притворно удивилась девушка. Конечно, идти ей было некуда, и они с Лабо прекрасно это знали, но копящееся раздражение Марии искало выход. - Поживу там, пока район не очистят...

- Вам придется задержаться, - заявил Лабо и рывком поднялся. - Я не имею права вас отпустить, не проверив на болезнь, да и вообще вас отпускать. Пока ваш отец отсутствует, я несу ответственность за вас и ваши поступки, поэтому вам лучше остаться здесь...

- Что?! Вы не... - Мария подскочила, но за ним уже захлопнулась дверь. Щелкнул, поворачиваясь в замке, ключ. - Они хотят меня забрать, - прошептала она, бессильно опускаясь обратно на сиденье. - Мессэр Даймон, простите меня...

- За что? - удивился Даймон.

- Из-за меня они начнут проверять вас, узнают, что вы в городе без специального разрешения и накажут.

- Без разрешения?.. - все еще удивленно протянул он и улыбнулся, поняв, к чему она клонит. - Монна Мария, я не друид, мы с моей матерью живем в резервации добровольно. Хоть и приписаны к ней, но не все ее правила на нас распространяются. Так что они не могут мне что-то предъявить. Знаете, - он резко понизил голос, - вам лучше уйти отсюда. У этого человека не самые добрые намерения на ваш счет.

- Откуда вы знаете?

- Голос у него неприятный, - серьезно ответил Даймон. - Поверьте, я знаю, о чем говорю.

- А как же вы?..

- Я вас только задержу. Идите. Спрячьтесь.

Мария кивнула, забыв, что он не видит, метнулась к окну, небрежно смахнула на пол картонные папки, влезла на освободившийся подоконник и принялась дергать задвижку. Та быстро сдалась. В комнату дохнуло холодом и сыростью.

- Вы уверены?.. - Мария оглянулась.

- Если вы сомневаетесь, я тоже, - Даймон пожал плечами. - Но тогда мы вместе здесь застрянем. Сомнения очень быстро съедают время.

Мария собралась с духом и спрыгнула в траву.

*Ryufliese - жидкость, разжижение. Способность лорелай "разжижать" живое тело и разум.

**Guaset - ругательство, аналог "Вот проклятие".

***Suneiga dhi loi fojuer - буквально "цветок из змеиной шкуры". Фразеологизм. По см

****Lola Suniwa - грубое "змея", "ядовитая тварь".

Глава 3. Страх живет в тебе сейчас, отравить пытается (Лорелай)

- Вот же Иннатумово отродье, - пробормотал Цузайн, изучая через увеличительное стекло лицо сидящей перед ним девушки. Клариче в ответ следила за ним - пристально и безо всякого стекла. Темные глаза, доставшиеся ей от матери-мареайки, пытались прожечь Стеклодува насквозь. - Интересно, что скажет Сирин-Га... Хватит таращиться, тебе вообще-то положено быть безмозглой. Без обид, куколка.

- Это моя дочь, - раздраженно отозвался Шарль Солэ. Его Лабо усадил на узкий диванчик у стены и запретил вставать до тех пор, пока он не принесет какие-то бумаги из своего кабинета. Отсутствовал он уже полчаса.

- В ней осталось не так уж много живой плоти.

- У нее живое тело!

- Три капли крови и кожа, да и та как деревянная, - Цузайн фыркнул. - Не смеши, Солэ. Ты сам ее превратил в неживую материю, так что...

- Заткнитесь, - грубо подала скрипучий голос Клариче. - Я вообще-то рядом с вами сижу.

Цузайн затрясся от смеха. Тонкие шрамы на его коже превратились в дрожащую сетку. Черты лица под ней словно подернулись рябью.

- Солэ, ты свою дочь плохо воспитал.

- Не хуже, чем вас воспитывали, - отрезала Клариче, ерзая на стуле.

- Сиди смирно, куколка, - одернул ее Цузайн. - Куда запропастился этот чертов Лабо...

Вышеупомянутый распахнул дверь и влетел в комнату. Вид у него был взбудораженный.

- Точно! - завопил он с порога, во все глаза глядя на Клариче. Она скривилась от такого внимания. - Это она! Она пришла сюда!

- Кто?

- Твоя дочь, Кукольник! Ведь у нее же глаза разного цвета?

Шарль вскочил. Клариче дернулась, но Цузайн хлопнул ее по плечу, вынудив сидеть.

- Она пришла сюда? С ней все в порядке?!

Лабо кивнул и сложил руки на груди.

- Только вот у меня к тебе один вопрос, Кукольник. Она пришла не одна. Кто с ней пришел?

- Не одна? - удивленно переспросила Клариче. - Но ведь...

- А с кем она пришла? - спросил Шарль. - Как выглядит этот человек?

- Слепой мальчишка. Похоже, что мареаец. Бледный, темноволосый, худой. Ты знаешь, кто он такой? Где она его подцепила?

- Вполне возможно, что и подцепила. Наверняка он где-нибудь спрятался от погрома, а она на него наткнулась и решила помочь, - спокойно ответил Шарль. Однако Клариче подметила, что у отца мелко дрожат руки. Это не укрылось и от Цузайна.

- Я закрыл их в кабинете, но там ненадежно. Как вы считаете, куда их лучше перевести?

- Сюда! И на месте разберемся, кто такой этот мальчишка.

Но сделать им этого не удалось - Мария сбежала.

А Даймон так и сидел на стуле, непробиваемо спокойный. Инквизиторы бились напрасно - он не сказал ни слова, они обыскали здание, перелопатили все свои бумажки - и это им ничего не дало. Даймон просто молчал, не реагируя ни на что - это он умел в совершенстве. В конечном итоге его приняли за слепоглухонемого. Не сумев расколоть орешек, его заперли в одиночестве до утра и бросились искать Марию, которая все это время сидела у них под окном.

Им нечего было ему предъявить, не за что зацепиться - кроме того, что его привела дочь Мастера-Кукольника. Он позволил ей уйти, хотя чувствовал, что она где-то поблизости. Перемахнув через подоконник, она не стала отходить и укрылась за какими-то ящиками, пока ее искали на площади. Растерянная, но на удивление - не напуганная. Она бестолково металась, пытаясь решить, что делать дальше. А потом, кажется, ее заметили, и она все-таки убежала, растворилась в море чужих шепотов. И снова стало тихо.

Запоздало спохватившись, Даймон мысленно обругал себя на все корки: он не объяснил Марии, где искать убежища.

Значит, придется все-таки сбегать отсюда. Подождать час-два и сбегать.

Шепоты скоро расползлись. Их заменил шум дождя. Запахло влажной землей и сыростью.

Даймон, чувствуя смятение мечущихся вокруг него инквизиторов, узнал одного из них.

Амен Цузайн. Мастер-Стеклодув. Это он был тогда в рекреации. Он очень хотел забрать Марию. Но зачем?..

Даймон запомнил его голос и присущее Стеклодувам жжение через окно, намеренно приоткрытое матерью. Сейчас Цузайн, ничего не подозревая, точно так же ломал голову вместе со всеми, пытаясь понять, кого им притащила Мария. Даймон же не собирался ни ему, ни никому другому облегчать задачу.

Зачем она ему, когда с тем же успехом можно вырастить и забрать столько же силы из любой женщины?

Даймон слышал, что женщины-инквизиторы намеренно избавляются от малейших проявлений магии. Эти... "проявления" чаще всего передавали Мастерам, чтобы те смогли найти им достойное применение в своем деле.

Сила в ней есть, в любой человеческой женщине есть подобная сила. Жалкие крохи, но их можно прорастить. Из крошечного семечка может вырасти могучее дерево. Мария нужна им как neahve*? Или как средство давления на своего отца?

Он мог бы легко сбежать... но без поводыря ему нечего было делать на дождливых улицах Хэйла.

И зачем-то в его камере оставили лампу.

Мария не знала, что за черт ее дернул опять мчаться к Белому Каналу, но то, что он ее туда принес - это был неоспоримый факт. Начавшийся дождь отчасти помог оторваться от преследователей, отчасти грозил простудой в ближайшем будущем.

Сейчас насквозь промокшая девушка бестолково топталась на набережной, пытаясь сообразить, куда отправиться. Вариант домой отпадал сразу - Мастеровой Угол был полностью опечатан, велась зачистка. Вариант в резервацию тоже отпадал - Мария справедливо предполагала, что ей за оставленного в конторе Даймона открутят голову, да и из города ее просто так бы одну не выпустили, даже через вокзал. Даймон не успел ей объяснить, что там за пансион, просить убежища в хэйльском храме означало то же самое, что и возвращение в контору, в лапы к инквизиторам, так что оставалось только одно - подземные трубы...

Мария собралась с духом, глядя на канал, повернула направо и двинулась вдоль набережной к мосту, припоминая, что вход в трубы где-то под ним. Серая стена дождя размыла город и как будто норовила хлынуть в рот, вынуждая Марию прикрывать его ладонью. Щурясь, девушка силилась разглядеть в водяной пелене ступенчатый спуск под мост, но вместо этого различила странно призрачную и при этом четкую человеческую фигуру.

Творение Стеклодува медленно и твердо двигалось к ней. Бежать было некуда. Вернее, направлений было много, но Мария была уверена, что существо не отстанет, даже если она будет опрометью бежать через весь город.

- Надеюсь, ты не умеешь плавать, - сипло прошептала она, подобрала юбку, с грехом пополам влезла на резные каменные перила и спрыгнула в воду. Прямо на рыжий цветок чьей-то головы с колышущимися прядями-лепестками.

Фебу раздражали газеты, в которых было невозможно найти хорошую новость, спрятанные от сырости за стеклом плакаты на стенах фабрики Амюралей, но более всего - законы, напечатанные ровными черными буковками на белой бумаге. Ее вообще злило все бумажное. Может, именно потому, что в ее родных местах бумага долго не жила, превращаясь в мокрую слизь. Но именно поэтому - из нелюбви к бумажным (во всех смыслах) законам - она, ругаясь про себя на все лады, пробралась в город через канал, под водой, надеясь благополучно миновать Хэйл с его проверками и пробраться дальше на северо-запад. Пробираться было тяжело - вода интенсивно воняла чем-то прогоркло-химическим, а на поверхности расплывалась тоненькая, но очень противная маслянистая пленка, которая мешала нормально дышать. Конечно, Феба слыхом не слыхивала о случившемся погроме...

"Сливают всякую гадость в воду, а потом сами плачутся, что у них рыба дохнет. Удивительно, что сами еще от испарений не передохли", - зло подумала лорелея.

Девица свалилась ей на голову из ниоткуда, Феба едва успела увернуться. Высказать все, что она думает об идиотках, решивших утопиться от несчастной любви, она, увы, сейчас не могла и ограничилась тем, что сцапала девчонку за воротник и дернула вверх.

Вынырнув, девчонка лихорадочно схватила ртом воздух и вытаращила глаза, часто-часто моргая. Феба, только собравшись на нее наорать и выкинуть на ближайший мостик, чуть не проглотила слова вместе с языком: глаза девочки смотрели на нее по-разному - один чистотой неба, второй густотой ночи.

- Ты еще что такое?! - справившись с замешательством, рявкнула лорелея.

Девчонка попыталась ей что-то сказать, но ее колотило от холода, трясущиеся губы синели.

- Т-там... н-в-р-ху-у!.. - кое-как выдавила-выдохнула она. Феба вскинула голову...

Как она умудрилась отшатнуться в воде и при этом увлечь за собой девчонку - осталось для нее загадкой. Но сделала она это очень вовремя - на них рухнула массивная прозрачная фигура. Феба ногами ощутила вязкую волну уползающей на дно тяжести.

Несмотря на воду вокруг, Фебу прошиб холодный пот - тяжелая фигура на дне медленно, по пыталась двигаться. Не инстинктивно, как утопающий, а... просто подергивалась. Сама собой.

- Это еще что за... - лорелея осеклась. Девчонку, которую она продолжала держать, колотила крупная дрожь. - Давай, шевели ногами, дуреха!

Кое-как они вылезли на какой-то выступ возле каменной лестницы, уводящей вверх. Вернее, вылезла Феба и рывком втащила девочку за собой. Та тут же в изнеможении распласталась, едва дыша и трясясь всем телом... тельцем. Светлые волосы облепили голову, несколько прядей прилипли к лицу.

Феба выхватила из ножен один из кинжалов, резко наклонилась над ней и спросила:

- Это что сейчас такое было, а?

Девчонка с видимым усилием приподнялась и выбросила вперед руку, громко ударился металл о металл. Феба, расхохотавшись, легко крутанула кистью, и нож девчонки с жалобным звяком отлетел в сторону. Белобрысая дурочка даже не пискнула, только нос сморщила и начала отползать назад. У нее зуб на зуб не попадал. Феба невольно подумала о том, что она, наверное, прикусила себе язык.

- Ты чем вообще думаешь? - поинтересовалась она, присев на корточки. - Нет, мне, конечно, наплевать на твои проблемы с самой высокой колокольни, но в данный момент они затронули меня.

Девчонка таращилась на нее, смаргивая дождинки с ресниц. Феба запоздало сообразила, что выглядит не по погоде, не по-местному и вообще не по-человечески.

У нее были длинные медно-рыжие волосы с вплетенными в них узкими разноцветными ленточками, бледная кожа с голубоватым отливом и ясные ярко-голубые глаза, разломленные вертикальными зрачками. Одежда явно не годилась для весны - туника и штаны, пестрящие всеми оттенками синего и оранжевого, выглядели такими легкими, что, казалось, их вот-вот смоет дождем, тонкие, но очевидно сильные руки были туго оплетены оранжевыми лентами.

Мария никогда не встречала лорелай, только читала про них и слышала множество самых разнообразных слухов, но все они меркли перед яркостью этого наряда.

Сейчас лорелея сидела на корточках возле Марии, ответно разглядывая ее.

- Так, слушай, - заявила она, пытаясь скрыть смущение. Голубые глаза мерцали и чуть заметно светились. Вокруг них Мария разглядела мерцающую россыпь очень мелких, почти невидимых рудиментарных чешуек, такие же чешуйки мерцали у самых корней волос. - Давай я тебя домой провожу, а то ты вот так вот лежа воспаление легких схватишь.

Мария судорожно помотала головой и продолжила медленное отступление-отползание. Тело у нее онемело от холода, сырая одежда неприятно давила и липла. Лорелее же все было нипочем, даже голос звучал четко и ясно.

- Это что еще за глупости?!

- У м-мн-ня н-нет дома, - кое-как выдохнула Мария. - М-мне сейчас-с-с н-н-ку-уда ид-д-дти...

Лорелея нахмурилась и выпрямила ноги, разом превратившись в великаншу.

- Вставай, - велела она. - Не можешь сама? - Мария и ахнуть не успела, как ее подхватили подмышки и поставили на ноги. Лорелее она едва доставала до плеча. - Та-ак... а теперь веди меня куда-нибудь, где можно переждать дождь и погреться. Ты же все-таки здесь живешь.

"Живу, но все, что знаю - Площадь Цепей, район, приписанный к Инквизиции и вокзал", - с тоской подумала Мария. Она совершенно не представляла, куда идти. Тем более до комендантского часа осталось не больше двух часов...

- Если ты не погреешься, то заболеешь и умрешь, - тихо сказала лорелея, подобрала нож и протянула ей. Мария машинально взяла его, сложила и спрятала в плаще, попутно нащупав в кармане тот кошелек с деньгами. В гостиницу без документов не пустят, это она и так знала...

Даймон. Он знает какой-то пансион.

Значит, нужно как-то вытащить Даймона из конторы, если его оттуда не вытолкали... Хотя вряд ли вытолкали, раз я сбежала. Он - единственная их зацепка. А раз скоро контора закроется или уже закрылась, значит, он в карцере.

- В-вы мм-не пом-м-мж-ж-те?.. - простучала зубами Мария.

- Я уже тебе помогаю, так что можешь не "выкать", - снисходительно улыбнулась лорелея. - Эти ваши церемонии порой ужасно раздражают... Я Феба.

- Мария, - почти без запинки ответила девушка.

- А теперь, Мария, шевели ногами, если знаешь, куда идти, - скомандовала Феба, убирая свои кинжалы в ножны. - И по пути расскажешь мне, что это была за тварь. Ведь это ты из-за нее прыгнула в канал?

Дождь то слабел, то усиливался. Редкие окна светились огоньками. Возле конторы не было ни души, только под козырьком крыльца в обнимку с аркебузой ежился охранник. Мария и Феба незамеченными обошли здание, перелезли через кованый забор и, пригнувшись, побежали к стене. Лорелея старалась держаться так, чтобы Мария прикрывала ее фигуру.

- Уж извини, подходящим костюмчиком не запаслась, - пробурчала она. От одного взгляда на нее Марию начинало трясти от холода с новой силой. - Заметить могут даже в дожде... А что мы, собственно, здесь делаем?

- Кое-кого с-с-спасаем, - просвистела Мария. Она не чувствовала ни рук, ни ног.

- И мы собираемся туда пролезть? - Феба смерила здание конторы изучающим взглядом. На голове у нее были как будто не волосы, а перья - побывав в воде и находясь под потоком воды, они не намокали, только топорщились.

- Н-нам сюда, - Мария завернула за угол. С этой стороны конторы были узкие, горизонтально вытянутые окна цокольного этажа, в котором и располагался карцер. Окна были забраны решетками, и в одном из них мерцал свет.

Надо же... если он там, они выбрали не самую подходящую для него камеру.

Это была та самая камера, в которой Клариче впервые опробовала силу новых рук, выломав решетку в окне. Мария, которой тогда пришлось все спешно маскировать, проглотила невольный смешок, подкралась к окну и опасливо заглянула внутрь.

Сначала она увидела стол, на котором стояла лампа, разглядела прислоненную к нему трость, и только потом - силуэт сидящего на узкой койке Даймона.

- И как же мы его вытащим? - ироничным шепотом осведомилась Феба.

Вместо ответа Мария ухватилась за прутья и осторожно потянула сначала чуть-чуть вверх, а потом на себя. Раздался скрежет. Даймон резко вскинул голову.

- Ай! - мокрая ткань перчаток соскользнула, и Мария, потеряв равновесие, плюхнулась в траву. Даймон вскочил и наугад метнулся к окну, по пути зацепившись бедром за стол. На пол со стуком упала трость, лампа опасно закачалась.

- Плевок Ина и Ди, мы сейчас наделаем шума! - Феба схватила Марию за руку и оттащила от окна. - Тихо!..

Сделала она это очень вовремя - дверь камеры со скрипом распахнулась.

- Чего ты тут делаешь? - в камеру заглянул инквизитор с недовольной физиономией. - А, тьфу, ты ж глухой...

Даймон, никак не отреагировав, продолжил ощупывать стол и чуть не уронил на пол лампу. Инквизитор тяжело вздохнул, понаблюдал за этим процессом, что очень быстро ему надоело, и захлопнул дверь. Мария тут же бросилась к решетке. Даймон, оставив лампу в покое, на ощупь подобрался к окну и открыл его - оно открывалось вовнутрь.

- Теперь не помешают, - негромко, но отчетливо проговорил он. - Но как вы здесь оказались? Зачем вернулись?

- З-за вами, конечно.

- Монна Мария, направьте меня, я выломаю решетку.

- Она уже выломана, - отозвалась Мария, смахивая с лица воду. - Ее нужно только вывернуть...

- Откуда ты это знаешь? - удивилась Феба.

- Я вам потом расскажу, - поспешно сказала Мария. - Не здесь.

Лорелея кивнула.

Втроем они быстро расправились с прутьями. Даймон, передав Марии трость, шляпу и свернутый плащ, ловко выбрался наружу. Хотя спиной все-таки зацепился за края выломанных прутьев и порвал жилет.

- Ничего страшного, - быстро сказал он, влезая в плащ. - Пойдемте скорее отсюда.

- Секунду. Не уходите без меня, я быстро, - скороговоркой протараторила Феба, нырнула в камеру и аккуратно закрыла окно.

- Что... ч-что ты хочешь сделать?.. - растерянно спросила Мария.

Феба подошла к двери, примерилась и от души врезала по ней ногой. По подземелью раскатился грохот.

- Феба, н-не над-до... - шепотом взмолилась Мария, холодея от ужаса - хотя, казалось бы, холодеть дальше некуда.

Феба оглянулась на нее, понимающе ухмыльнулась и еще раз врезала ногой по двери.

- Угомонись, урод! - злобно донеслось из коридора.

- Отойди, а то дверь гробовой доской станет, - как можно громче и ехидней отозвалась Феба. Секундное недоуменное молчание сменилось грохотом отпираемого замка, дверь распахнулась...

Стороживший камеру инквизитор успел только вытаращить глаза. Феба бесцеремонно пнула его в живот, заставив с судорожным хрипом согнуться, схватила за плечо и рывком развернула так, что бедолага въехал головой в косяк и бесчувственно сполз на пол. Лорелея невозмутимо выбралась через окно, закрыв его за собой.

- Зачем ты это с-с-д-делала? - растерянно спросила Мария.

- Так они собьются со следа. Решат, что он вышел через дверь. А уж как он там прошмыгнул мимо них на улицу - пусть сами разбираются, - ответила Феба, возвращая в решетку прутья, и засмеялась. - Представляю, чего они там навыдумывают!

- Они решат, что он воспользовался магией!

- Монна Мария, они ничего про меня не знают, - успокаивающе заметил Даймон. - Ни имени, ни фамилии, ни адреса.

- А мне, пожалуй, придется где-нибудь найти новую одежду, - с сожалением сказала Феба. - Эта слишком приметная, он мог ее запомнить.

От усталости и холода Мария ничего не соображала, только марионеткой переставляла ноги, за ней хвостиком брел Даймон. Феба, следуя указаниям Даймона, какими-то мыслимыми и немыслимыми проходами и закоулками привела их к маленькой школе-интернату для девочек, буквально через улицу от конторы инквизиторов. За зданием школы начинались задние дворы домов со следующей улицы. Они прошли в узкую калитку на один такой двор и постучали в дверь черного хода. Им открыла тощая согбенная старуха, державшая в дрожащей руке свечу. Она напоминала увязнувшую в паутине муху - отчасти из-за светлой шали ажурной вязки.

Даймон торговался с ней минут десять, старуха косилась на Фебу и Марию и то качала головой, то начинала в сомнениях прикусывать нижнюю губу. Наконец она что-то проворчала и велела следовать за ней. Они прошли через кухню, вышли в тесный коридор, пахнущий табаком, и по скрипучей винтовой лестнице поднялись на второй этаж.

- До четверга, - неприветливо проскрипела старуха, указывая на ближайшую дверь, приняла у Даймона деньги и с шарканьем удалилась, оставив троицу в кромешной пыльной темноте. - Сейчас принесу вам еды и полотенец. Грязи натаскали, водой залили, кто убирать будет...

- Скупердяйка, - прошептала Феба, когда бурчание и шаги стихли. - Если не ошибаюсь, на эти деньги можно неделю жить в неплохой гостинице...

- За временем она особо не следит, - негромко отозвался Даймон. - И слово держит. Поверьте, здесь более чем безопасно.

За указанной дверью была маленькая пустая комната с разбросанными на полу спальниками. В ней было прохладно, но в любом случае теплее, чем на улице или в тех же трубах. Феба бросила свои кинжалы на пол, потянулась и подошла к окну, дававшему какое-никакое, но все-таки освещение. Мария, подумав и все-таки поверив в слова Даймона о безопасности, стянула плащ. Шляпка осталась где-то в канале.

- А почему она сказала "До четверга"? - спросила Феба.

- По понедельникам и четвергам друиды из резервации посещают городской рынок, - объяснил Даймон. - И мы сможем уехать с ними.

"Мы". Мария не знала, радоваться этому или расстраиваться. Поэтому она не стала поправлять, вместо этого крепко обхватив себя руками за плечи. Из-за мокрой одежды прохлада вокруг превратилась в невыносимый холод.

- Вы живете в резервации? Так вы друиды? - с некоторой опаской протянула лорелея и покосилась на свои кинжалы.

- Нет. Мы просто приписаны, - спокойно ответил Даймон.

- Так вот какого черта ты делал в той камере...

- Они обо мне не знают. Я не друид, но у меня нет индульгенции, - он умолк. - Монна... Феба, да? А как вы оказались вместе с монной Марией у конторы?

- Ответ на этот вопрос может дать она. Эта идиотка прыгнула в канал, почти мне на шею, - Феба поймала Марию за воротник и легонько встряхнула.

- Я убегала от стеклянной фигуры, - обиженно проворчала девушка, вырываясь.

- Убежала, молодец, - хмыкнула лорелея.

- Творение Стеклодува опять преследовало вас? - заволновался Даймон.

- Да. Но сейчас оно на дне канала... надеюсь. Когда мы уходили, оно было там.

Даймон на секунду задумался.

- Позвольте спросить: а что вы делали в канале, монна Феба?

Она удивленно на него покосилась и тут же хлопнула себя по лбу:

- Так я... а, ты же не видишь. Я из народа Лорелай, бледная ты рожа. Я хотела избежать досмотра, вот и пробиралась через канал. А уж куда и зачем - это вам все равно будет не интересно...

Разговор прервала старуха, которая принесла полотенце. Одно. Которое тут же отдала Даймону, а девушек отвела в соседнюю комнату, почти такую же пустую - из мебели был лишь старый диван, на котором лежали приготовленные им полотенца, белье и длинные ночные рубашки старомодного фасона - с длинными широкими рукавами и воротом под горло.

- Переоденетесь - спуститесь вниз, возьмете еду, - пробурчала старуха, выскальзывая в коридор. - Придется тебе, рыжая, одежку поискать, как у тебя до сих пор руки-ноги не отвалились...

- А я закаленная, госпожа, но благодарю! - отозвалась Феба, хихикнув в кулак. Переодевалась она, стыдливо отгородившись от Марии диванной спинкой.

Поздний ужин протекал в молчании. Мария силой заставила себя проглотить несколько ложек давно остывшего супа. А кусок тонкой лепешки все равно встал поперек горла, и она чудом не раскашлялась.

Даймон, к ее безмерному удивлению, ел сам. Медленно, зато аккуратно, и ни разу не пронес ложку мимо рта. Его способность есть самостоятельно поставила Марию в тупик.

И не ее одну.

- Ты точно слепой? - подозрительно осведомилась Феба, с минуту понаблюдав за ним.

- Мне снять повязку, чтобы вас убедить? - уточнил Даймон. Без тени насмешки.

- А сними, - лорелея прищурилась.

Даймон пожал плечами, отложил ложку, развязал узел белой ленты и откинул волосы со лба.

Глаза у него были немного оттянутые к вискам, как у уроженцев Мареа. Ресницы густые и пушистые.

В следующую секунду он поднял веки. И Мария едва удержалась от крика.

Глазных яблок не было. Вернее, были, но назвать это глазами язык бы не повернулся: между подрагивающих ресниц плескалась мутная молочная белизна.

- Твою ж ма-а-ать... - Феба присвистнула. - Жуть какая... и на бельма не очень-то похоже. Надеюсь, это не заразно и лечится?

- Могу уверенно ответить только на первую часть вашего вопроса - это не заразно, - Даймон вернул повязку на положенное ей место.

Остаток ужина прошел в молчании.

Мария, поев через силу, согрелась под тяжелым одеялом быстро, но уснула далеко не сразу: мешала сама усталость и тупая ноющая боль. Болело все тело, в горле началось противное намекающее царапанье. Ко всему прочему, не давала покоя мысль о том, что все-таки будет дальше.

Я вообще не должна здесь быть. Я должна найти отца и сестру, а не... и Даймон... Ему вообще бы сидеть дома. Но он пошел со мной, и сидеть бы ему в инквизиторской тюрьме, если бы не мы с Фебой...

Как оказалось, что я должна о ком-то заботиться?.. Не знаю.

Всю сознательную жизнь - Клариче. А сейчас он. Клариче хотя бы знала, куда идти и что делать, а он... нет. Значит, я за него отвечаю.

Интересно, это ответственность за того, кто беспомощнее меня, или уже привычка?

Наконец она задремала.

Зато Даймон не спал. Если бы он мог видеть, он бы задумчиво пялился в потолок. Читать слова мыслей он не умел, но общую суть лихорадочных метаний Марии уловил, как и ее охрипшее тяжелое дыхание. Ее сон то крепчал, и наконец ей становилось тепло, то слабел и истончался, обрываясь и возвращая ее в стылую комнату.

Еще его беспокоила женщина. Ему не встречались лорелай, поэтому, не имея возможности ее рассмотреть, с почти детским любопытством он прислушивался. Голос у нее был молодой, звонкий, как и ее порой грубоватые слова, напоминающие быстрый поток воды, движения не разрывали воздух, а плавно рассекали. Сейчас она спала - единственная в комнате, на удивление крепко и спокойно. И от ее снов тянуло прохладой речной воды.

Даймон откинул одеяло, бесшумно поднялся и приблизился сначала к лорелее, потом, не уловив ничего подозрительного, только все ту же прохладу и покой, подкрался к Марии. Присев рядом с ней на корточки, он повел рукой над ее лицом, потом потрогал лоб.

Горячечный бред, усталость, боль в ногах, почти старческая ломота в теле. Исцарапанное жаждой горло. Ничего удивительного после купания в канале, но...

На то, чтобы вылечить ее, у него был один день и полторы ночи.

Даймон глубоко вздохнул и полез в карман брюк, откуда вытащил крошечный пузырек и кисточку. Обследовав лицо Марии кончиками пальцев левой руки, он правой взял кисточку, обмакнул в пузырек и принялся рисовать у нее на лбу густой полупрозрачной жидкостью странные узоры. Остаток из пузырька он выплеснул в кружку с остывшим чаем и поставил у изголовья Марии. После чего вернулся в свою постель.

Все это он проделал, ни разу не промахнувшись и не споткнувшись.

Клариче хмуро смотрела в окно, на размазанные дождем огоньки уличных фонарей. Сон к ней не шел. Где-то там, в ночи, пряталась Мария, и девочке-кукле было не по себе от одной мысли, что ее сестра сидит под дождем и страдает от холода. К тому же, вся эта суета вокруг ужасно раздражала. Лабо и Цузайн вертели ее и так, и эдак, рассматривали, только что не раздели, хотя вслух подумывали об этом. И Клариче снова захотелось их придушить.

Пусть только попробуют меня тронуть, и погром шалостью покажется.

В конторе было всего четыре жилые комнаты, расположенные на четвертом этаже. В одной разместили Шарля, в комнате напротив - Клариче, а оставшиеся занимали Лабо и Цузайн. Как только выяснилось, что Мария сбежала, Шарля увели в допросный кабинет, а Клариче заперли в комнате. Поэтому она сидела на разобранной кровати, обряженная в ночнушку с дурацкими оборочками, и смотрела в окно, гадая про себя, кем оказался спутник Марии. В общем, она легко могла покинуть комнату, но справедливо полагала, что ее сразу же вернут обратно. Хотя очень хотелось посмотреть на слепого мареайца и попробовать его узнать.

Ладно. Посмотрю, хоть одним глазком.

Клариче спрыгнула с кровати, подбежала к двери и стукнула. Ей никто не ответил.

Какие же они дураки. Как будто эта деревяшка меня остановит.

Девочка-кукла с силой навалилась на дверную ручку, и та спустя полминуты превратилась в мятый комок железа. Клариче ругнулась и, уже не заморачиваясь, ударом кулака выбила замок из двери, после чего приникла к образовавшейся дыре. Коридор был подозрительно пуст - на произведенный Клариче шум реагировать было некому. Девочка-кукла, закинув выломанную с куском древесины замочную скважину в комнату, спустилась по лестнице. На площадке третьего этажа ей никто не встретился, зато откуда-то с первого этажа доносился оживленный гул. Клариче рискнула преодолеть еще один пролет.

Так, они, кажется, отвели его в карцер...

Едва спустившись на первый этаж, Клариче была вынуждена спрятаться за открытой дверью какого-то кабинета: к лестнице наверх приближались Цузайн и Лабо. Оба выглядели не лучшим образом - как будто их целый день держали в цистерне с водой.

- Прием состоится в следующий вторник. Ее нужно будет показать там как образец, продемонстрировать возможности, которые предоставляет нам Мастерство, - Лабо, несмотря на явную усталость, говорил горячо, с воодушевлением. На полу за ним оставались лужицы-следы. - Лучшей демонстрации нельзя и придумать. Правда, придется следить за ее поведением и приказать как можно реже открывать рот.

Клариче навострила уши. Нетрудно было догадаться, что речь идет о ней.

- Прошу, не торопитесь. Это слишком тонкое дело, особенно в свете последних событий.

Цузайн говорил тише и заметно нервничал.

- Если подумать, закон о Мастерах можно с легкостью прочитать между строк, - Лабо остановился посреди коридора и, оглядевшись, соизволил немного понизить голос. - Зато какая выгода, сколько возможностей. Помимо операций на внешность можно создать совершенную армию...

- Закон о Мастерах писали боги. Вы хотите навлечь на себя проклятие?

- Боги давно покинули этот мир, остался один только Лживый, да и тот уже ни на что не способен, только остатками своих крысятников людей пугать!

- Тише! Может, и так, но вовлекать Мастеров в политику и производство запрещено! Вы забываетесь. Да и сами посудите, у нас - два Кукольника и Резчик, а у атони - Ключник, Резчик, Резчица и триада Прядильщиц! Это еще не говоря о союзниках...

- С нашей стороны вы забыли себя, - резко бросил Лабо.

Клариче замерла.

- Давайте, еще выйдите на Площадь и всем это прокричите, - даже в скудном коридорном освещении было видно, как у Цузайна на скулах заиграли желваки. - Сбавьте тон. Я не собираюсь регистрироваться, и именно потому, что у меня свои планы. Я согласился помочь вам, вы прикрываете меня, но не прыгайте выше головы!

- Я все рассчитал, Цузайн. Зря вы меня считаете глупцом. К нам ведь на днях должен прибыть еще Сирин-Га...

- Вы рассчитываете, что он примкнет к Берренайку, если развяжется война Мастеров? Зря. Он твердо держит нейтралитет.

- Я знаю, что может заставить его сменить мнение, - Лабо противно улыбнулся.

- Эта кукла? - Цузайн хмыкнул. - Вряд ли.

- Почему вы сомневаетесь в каждом моем слове?

- Не в слове, а в деле. И потому, что вы даете все основания сомневаться.

- Поверьте, это дело станет исклю... - начал Лабо, но его перебил удар тревожного колокола. - Что за черт?

Из подвала донесся пронзительный свист.

Лабо на мгновение застыл, потом развернулся и бросился в свой кабинет.

- Все по местам! Живо обыскать здание! - гаркнул он на ходу.

Естественно, после стихийного возникновения суматохи Клариче обнаружили почти сразу, но после бурного спора (и под угрозой сломанных пальцев) все-таки сопроводили ее туда же - в карцер, к открытой нараспашку камере. Лабо, который примчался минутой позже, увидев ее, чуть заметно скривился, зато Цузайн не удержался от ухмылки и подмигнул девочке-кукле. Клариче демонстративно поджала губы, чтобы не выдать улыбку - она тоже узнала камеру.

Молодец, сестренка. А вы еще большие дураки, чем я предполагала.

Дежурившего возле камеры охранника тут же приводили в чувство - вернее, уже привели, и он, морщась и прижимая к голове что-то белое и бесформенное, припоминал все новые и новые детали. Возле него сидел на корточках Квенгин.

- Его нет. Он будто испарился, - доложил он начальству и поднялся. - Никто не видел его в коридорах. И через главный вход он не проходил.

- Но дверь камеры открыта, - возразил Лабо. - Наверное, он, как и эта девчонка, сумел вас обдурить!

- Самое интересное то, что это не он вырубил Атрея.

- Что?!

- Я слышал женский голос, - сказал Атрей, морщась. - Открыл дверь, чтобы проверить... а там оказалось рыжее привидение.

Все переглянулись. Клариче озадаченно нахмурилась.

- Рыжее? Пфф. Он ударился головой, мало ли что примерещится. Парень-то мареаец. А девчонка - блондинка, - Лабо для наглядности кивнул на Клариче. - Откуда им было взять рыжее привидение? Скорее уж это просто свет так упал.

- Если бы он все-таки покинул камеру через дверь, на него кто-нибудь бы наткнулся в коридоре или хотя бы на крыльце, - заметил Цузайн.

- Но не просочился же он через решетку?!

- В том-то и вопрос. Решетка, как видите, цела.

- Неужели мы упустили колдуна? - Лабо спал с лица, ужаснувшись собственным мыслям. - Или сразу двух?..

Тут уж Клариче не выдержала и сумасшедше расхохоталась в голос.

В Хэйле дождь закончился. А в столице Элетерии, Эвдинбеге, напротив, припустил ливень, окрасивший город в глухие темно-серые тона. Люди готовились ко сну, зная, что над ними другой, куда более страшной тучей нависла угроза войны, но еще даже не подозревая - какой.

Кронпринцесса Эржебет неподвижно сидела за туалетным столиком и смотрела на свое отражение в зеркале. Золотистый свет маленького УНДО-кристалла в фонаре ажурной ковки смягчал ее мрачное не по годам лицо, но превратить крепко сжатую линию губ в улыбку не мог. Так же, как и скрыть кровавые брызги на серебристо-голубом платье.

Кронпринцесса прервала зрительный контакт с собственным отражением и посмотрела на свои белые ухоженные ладони. Казалось - ни единого пятнышка. Но на деле...

- Руки не дрогнули. И теперь не дрожат, - прошептала Эржебет сухим до оскомины голосом. - А я ведь предупреждала, что ничем хорошим это не кончится.

Значит, придется воевать, только не за них, а за себя. Значит, все-таки придется выбивать разрешение на войну. Значит, придется искать таких же... ненормальных.

Ее отец этажом ниже лежал в своем кабинете, уткнувшись лицом в важные политические договора, залитые кровью. Все его тело было пронзено множеством крошечных кусочков стали - все, что осталось от красивого самринского ятагана, изображающего деталь интерьера с незапамятных времен. Оказалось, что он все еще острый, несмотря на двухсотлетний возраст.

Туда тебе и дорога, отец. Расплата за невежество именно такова. Ты ничего обо мне не знал. И ничего не желал знать - ничего лишнего. Ты был уверен, что со мной все образцово в порядке. Теперь ты мертв, но куда страшнее другое: меня некому учить.

Она дернулась к шкатулке с письменным прибором, но тут же передумала.

Нельзя. Рано. Иначе поймут и Очистят.

Нужно было хоть что-то сделать, не сидеть как истукан и ждать, когда ей принесут уже известную новость. Снова бросив взгляд в зеркало, Эржебет отметила точечные, но очень приметные брызги крови на платье, завела руки за спину и решительно принялась расстегивать крючки.

Первой мыслью было избавиться от улики, но все идеи казались провальными. Любая попытка уничтожить одежду не была бы бесследной. Поэтому кронпринцесса вспомнила про шитье - одно из самых жутких женский занятий, как говорил ее отец. И спустя всего четверть часа на корсаже добавилось несколько лишних пуговок под цвет ткани.

Шитье помогло сосредоточиться. Бессвязный поток мыслей в голове расправился и обрел течение.

К безграничному удивлению кронпринцессы, ее никто не побеспокоил до самого утра - даже собственная совесть. Траурную новость ей принесли вместе с боем часов. Эржебет, которая этой ночью спала крепким сном без сновидений и почти поверила в то, что события вечера - всего лишь сон, проснулась дважды. В кабинет отца она возвращалась, не чувствуя ног.

А там, увидев кровь при свете дня, совсем по-женски упала в обморок.

*Neahve - сосуд. Дамйон имеет в виду то, что из некоторых друидов делают что-то вроде ходячих батареек, выкачивая энергию.

Глава 4. Что сегодня как алмаз, завтра рассыпается (Девочка со стальными руками)

Тягуче, расплескивая над Площадью Цепей нудный звон, бухнул колокол, возвещая приход утра и завершение комендантского часа. И почти сразу на ее лоб легла ледяная ладонь. Спросонья Марии почудилось, что к ее голове прислонили этот самый колокол, но, кое-как разлепив веки, она увидела в слабом свете пасмурного утра хмурое лицо Фебы.

- Плевок Ина и Ди, у тебя жар, - констатировала лорелея и строго спросила: - Тогда откуда у тебя на лице омертвевшая вода?

- Что?.. - еле ворочая сухим языком, спросила Мария.

- Мы пришли вчера из канала и из-под дождя, - принялась объяснять Феба свой странный вопрос. - Потом ты вытерла лицо полотенцем. Ночью ты вставала? - Мария мотнула головой и закашлялась. - Так откуда взялась омертвевшая вода?

- Омертвевшая? А что это значит? - спросил Даймон.

- То и значит. Мертвая вода. Неживая. Опустевшая, лишенная силы.

- Яд?

- Нет. Просто вода без каких-либо дополнительных примесей, абсолютно чистая и не годная больше ни для чего, кроме как промочить горло. Это вам, людям, не понять, а мы чувствуем разницу, - Феба посмотрела на них и вздохнула. - Ладно, не забивайте голову. Вопрос в том, что сама по себе вода не может омертветь. Невозможно такое очищение без постороннего воздействия. Либо очистительный механизм, либо магия. Так что сознавайтесь, - она быстро водила туда-сюда льдисто-голубым взглядом, словно пытаясь поймать и сразу заморозить им что-то маленькое и вертлявое. - Кто из вас маг?

Повисло молчание, быстро нарушенное новым приступом кашля. Феба взяла кружку, собираясь напоить Марию, но принюхалась к содержимому, вскочила и выплеснула чай в окно.

- А вот это был яд, - резко бросила она в ответ на немой вопрос Марии. - Старуха надумала нас отравить!

- Быть того не может, - решительно опроверг Даймон.

- А как ты тогда объяснишь появление яда? Сам, что ли, ночью подсыпал?! - Феба фыркнула. - Это глупо. Ты бы споткнулся об меня, если бы попытался сделать что-нибудь подобное.

- А это точно был яд?

Феба вздохнула и неохотно ответила:

- Пахло фоэйсскими огоньками. Для нас это верная отрава.

- Так это же лекарство, - удивился Даймон. - Из его лепестков делают хорошее жаропонижающее. Наверное, монна Таяна добавила немного в чай, чтобы предотвратить простуду...

- И убить меня, да?!

- Может, она просто не поняла, что вы - лорелея?..

Феба сердито засопела, но спорить не стала и, буркнув "Пойду, поищу уборную", вышла из комнаты. Даймон перевел дух.

- Она ведь права, да? - шепотом спросила Мария, повернувшись лицом к нему. - Это вы мне добавили лекарство в чай?

Даймон вздрогнул.

- Вы просыпались? - виновато спросил он.

- Нет. Просто догадалась. Вчера в чае не было привкуса фоэйсского огня. Уж в чем-чем, а в чае я разбираюсь, - Мария подавила смешок. - Мне приходилось часто лечить свою младшую сестренку, и именно чаями, потому что многие лекарства, в силу особенностей ее организма, оказывались бесполезны.

Она собиралась еще что-то сказать, набрала в легкие воздуха и снова закашлялась.

- Я попрошу у монны Таяны что-нибудь от простуды, - сказал Даймон.

- Вы же... - Мария попыталась вскочить, но запуталась в одеяле.

- Не беспокойтесь, я хорошо знаю этот дом. Не промахнусь, - заверил он, поднимаясь, и вышел в коридор, где незамедлительно оступился. К счастью, не упал.

Лабо малодушно прикрылся кучей дел, передав Цузайну одну-единственную вещицу и вместе с ней неприятное домысленное известие. Шляпка насквозь промокла и стала склизкой из-за пролитой в канал химической дряни. На деревянный пол грузно падали капли, оставляя темные влажные кружочки.

Цузайн вздохнул и постучал в дверь. Бледный и усталый Шарль открыл не сразу. Он пытался поспать, но сон к нему никак не шел - словно в издевательство. Или наказание.

- У меня для вас плохая новость, Мастер Солэ. Судя по всему, ваша дочь утонула в канале, - Цузайн помедлил и протянул ему шляпку, решив не затягивать. - Лабо опознал - она была в этой шляпе, когда приходила сюда. Тело, судя по всему, отнесло течением...

Шарль протянул было руку, но тут же беспомощно уронил ее и попятился.

- Как же так?.. - прошептал он. - Этого не может быть. Вы же не нашли тела, значит, она еще жива, - с каждым словом его голос становился все тверже. - Пока вы не получите точное подтверждение тому, что она мертва, не смейте так говорить! - и он звучно хлопнул дверью прямо перед носом Стеклодува.

А за дырявой дверью своей комнаты, вжимаясь в нее лопатками, стояла Клариче, прокусившая нижнюю губу до крови. Темные глаза девочки-куклы блестели ярче, чем обычно.

Успокоившись, она спустилась на первый этаж и без стука ворвалась в кабинет Лабо.

- Это правда, что моя сестра мертва? Или все ваши домыслы?! - прошипела она с порога, не давая ему времени на возмущение.

- Тела не нашли, - неохотно ответил Лабо. И поспешно убрал бумагу, которую держал в руках, в ящик стола.

- Значит, давайте мне допуск в город, и я иду ее искать! - Клариче от души грохнула кулаком по столешнице, чуть ее не проломив. Лабо собрался было возразить, но посмотрел в искаженное гневом кукольное лицо и передумал.

За сутки Даймон с помощью лекарств монны Таяны поставил Марию на ноги. Горло еще немного болело, но в остальном девушка чувствовала себя хорошо, поэтому утром в четверг она решила идти на поиски Авенира. Вместе с ней отправилась Феба, которую почти силком втиснули в старомодное серо-коричневое платье, чулки и ботинки - единственное из запасов монны Таяны, что подошло по росту и размеру.

- Мы не носим эти ваши пыточные приспособления! - возмущалась лорелея, возясь с застежками корсета. Тот аналог белья, который она носила под своими яркими одеждами, состоял из навязанных на тело полос ткани. - У нас одежду шьют такую, чтобы в ней было удобно и легко двигаться, а не чтобы плющить внутренности!

- Это белье, - смущенно сказала Мария, расправляя свое платье.- И оно не всегда неудобное. Ты, конечно, можешь его не надевать, но тогда в платье на голое тело тебе будет еще неудобнее. А у вас вся одежда такая же яркая, как у тебя?

- Практически вся, - смягчилась Феба. - У вас, людей, тоже много красивых нарядов, но если платье хоть сколько-нибудь сковывает движения, ни одна лорелея его не наденет.

- Наверное, это правильно, - Мария вздохнула.

Еще некоторое время Феба потратила на то, чтобы спрятать под юбкой свои ножи. Однако сложнее всего оказалось уговорить ее подобрать волосы и спрятать их под шляпу. К тому же и волосы отдельно от хозяйки сопротивлялись тому, что их расчесывали, закручивали и пытались сколоть шпильками. Каким-то непостижимым образом Феба все-таки с этим справилась, хоть и убила на самый обыкновенный пучок битый час. И девушки наконец-то смогли отправиться на рынок.

Нужный экипаж Феба быстро разглядела с высоты своего роста, после чего они с Марией выловили мальчишку-газетчика, приобрели газету и за монетку подрядили его отнести Авениру записку, в которой назначили встречу в ближайшем кафе через час. Начавшийся дождь загнал девушек туда чуть раньше.

В кафе висел стойкий аромат кофе и сладостей. Душный липкий воздух, казалось, можно есть ложкой. Несмотря на отвратительную погоду, располагающую посидеть в уютном заведении с чашкой горячего напитка, посетителей было совсем немного: супружеская пара за столиком у окна и стройная женщина в модном светло-лиловом платье и элегантной шляпке, из-под которой непослушно выбивались длинные золотистые локоны.

Феба огляделась, уверенно протащила Марию за руку через весь зал и усадила за столик в темном углу.

- Почему здесь? - шепотом спросила Мария.

- Здесь заметят не сразу, если что, - так же шепотом обрубила ее рыжая надзирательница, шлепнув подмокшую газету на стол, рядом пристроила шляпу. - Хотя тебя можно и в упор не разглядеть... без обид. Кофе будешь? Ты же толком не позавтракала.

- Нет, ничего не хочется.

Феба не стала настаивать, подозвала сонного официанта, заказала кофе с булочками (хотя она, в отличие от Марии, плотно подкрепилась) и развернула газету, держа ее самыми кончиками пальцев.

- Почему у тебя такие глаза? - неожиданно спросила она.

Похоже, этот вопрос мучил ее уже давно - она выпалила его единым духом.

- Восемь лет назад в Хэйле был погром. Меня и мою младшую сестру украли еретики... И один глаз у меня с тех пор искусственный, - Мария привычно коснулась века на левом глазу. - Он видит немного лучше родного. Хотя, если сравнивать с моей сестрой, то мне как раз-таки повезло - ее еретики искалечили. Даже пришлось отнять руки...

Феба пожалела, что начала этот разговор:

- Тебе тяжело вспоминать, да?.. Guaset. Прости, это было глупо. Такое невозможно вспоминать легко.

Мария пожала плечами:

- Точно не тяжелее, чем раньше. Не беспокойтесь. Мне даже и рассказывать-то не о чем. Живу вот... жила с сестрой и отцом, он работает в Инквизиции, я забочусь о Клариче. Но теперь я несу ответственность за Даймона.

Феба мучительно искала слова, чтобы как-то загладить то, что она считала своей виной, якобы разбередив Марии рану. Ее вины на деле не было ни на грош, но убедить ее в этом Мария бы не смогла.

Физическую боль она уже пережила, к неудобствам привыкла настолько, что перестала считать их неудобствами, а душевные раны тоже затягиваются.

- Что поделать... прошлое уже в прошлом, а настоящее страшнее, - она постаралась вложить в эти слова как можно больше спокойствия.

- Это верно, - Феба, смущенно покраснев, уткнулась в газету. Мария от нечего делать уставилась на входную дверь.

Ее ожидание было вскоре вознаграждено - в кафе зашел Авенир. Помахать ему Мария не успела: войдя, он стянул шляпу и принялся отряхивать, но неожиданно замер, вытаращился на блондинку, которая, сидя к нему вполоборота, мирно пила кофе, резко подскочил к ней и самым наглым образом сдернул шляпку. Роскошные локоны, получив желанную свободу, рассыпались по плечам. Взвизгнув, девушка вскочила и выпрямилась во весь рост.

- Он что, больной? - Феба, не удержавшись, негромко фыркнула, прикрывшись газетой.

- Вы с ума сошли?! - гневно выкрикнула девушка.

Голос у нее оказался неприятным, как будто бы... ржавым, со скрежещущими нотками. Будь он более невнятным, его можно было бы принять за скрип несмазанной телеги. Голос Клариче.

Неужели...

Мария вцепилась в сиденье, отчаянно желая, чтобы девушка обернулась, и можно было бы разглядеть ее лицо. Авенир растерянно попятился. Он явно узнал девушку и хотел высказаться по поводу встречи, но при этом сомневался, стоит ли это делать сейчас.

- Прошу прощения, монна, - наконец нашелся он, наклонился и поднял шляпку. - Обознался. Вы просто очень похожи на одну мою знакомую.

- Может, у него проблема с глазами... - промямлила Мария. Она вдруг испугалась того, что Клариче вырвалась на свободу.

- Тогда уж и с мозгами. Прости, но твои габариты от вон той колокольни можно отличить даже вслепую. Сиди ты на том стуле, и тебя из-за спинки было бы просто не разглядеть.

- Но ведь она совсем не колокольня...

- Похоже, он теперь к каждой встречной блондинке будет цепляться, - похоже, Феба не обратила внимания на ее слова. - Давай-ка посмотрим, что будет дальше.

Клариче молча отобрала головной убор, положила его на стол и порывистым жестом сгребла Авена за грудки.

- Это с кем ты меня спутал, а?!

Авенир как будто проглотил язык. Немногочисленные посетители удивленно уставились на них. Официант мигом растерял всю сонливость и юркнул куда-то в подсобные помещения.

- Ты ее ищешь? Где она может быть? - Клариче так яростно напирала, что Авену пришлось отступать, пока он не оказался прижатым к стене. - Ты ведь Марию ищешь, черт тебя дери?! - противно заорала она на весь зал. Худенькая женщина в аляповатом костюме панически взвизгнула и спряталась за своего спутника. Феба удивленно вскинула брови.

Авенир перехватил запястье Клариче. Она резко отобрала руку, но с нее соскользнула перчатка. Слишком легко соскользнула, как по маслу, обнажив металлический блеск.

Дело дрянь.

Феба медленно отложила газету и полезла в карман, кивком указав Марии на стол. Но у девушки так подкашивались ноги, что она смогла только присесть на корточки.

- Я не знаю, где она сейчас и где может быть, - медленно, с расстановкой проговорил Авенир.

- Врешь.

- Увы, при всем желании я не могу сказать вам то, что вы хотите услышать, монна...

- Не паясничай! - Клариче так яростно встряхнула его, что у него клацнули зубы.

- Что здесь происходит? - грозно начал мужской голос - видимо, появился управляющий. - Монна, мессэр, что вы делаете? Выясняйте отношения где-нибудь в другом месте или я сейчас вызову полицию!

- Заткнись и убирайся отсюда, пока я не свернула кому-нибудь шею! - Клариче круто развернулась, не выпуская воротник Авенира, и того рывком протащило по дуге вслед за ней.

Это точно была Клариче - золотые локоны, фигура-статуэтка, кожа необыкновенного фарфорового цвета. Только вот в мраморно-точеном лице никогда не было такого ожесточения. Никогда раньше.

Но ведь в ночь погрома что-то похожее было... видимо, проявилось впервые.

А я проглядела.

- Твою ж мать... - тихий голос Фебы в зловещей тишине прозвучал как гром средь ясного неба.

Она заметила сходство.

И без того огромные глаза девочки-куклы расширились.

- Ты!.. - хрипло выдала она и не глядя отшвырнула Авена в сторону как котенка. Он с жутким грохотом опрокинул стул, женщина вновь взвизгнула. Клариче же смотрела на Фебу, как и Феба на нее. - Рыжая! Ты здесь... Значит, и она тут!

- Не двигаться! - Феба вскинула руку с пистолетом. - Лишние дырки красоты тебе не прибавят, уж поверь, куколка!

Клариче дребезжаще захохотала. Марии тоже стало почти смешно.

Она меня ищет... но с ней что-то не так. Моя сестра никогда никому не угрожала.

И она знает Фебу?!

- Так меня еще н-никто... не называл! - кое-как выдавила Клариче сквозь смех. - Ну, насмешила, рыжая... Так, ты здесь, значит, и Мария где-то рядом!

- С чего ты так решила? - голос Фебы похолодел. - И какого дьявола ты так на нее похожа?! Кто ты такая вообще?!

- Давай-давай, расскажи еще что-нибудь, посмешнее, - издевательски заметила Клариче, пропустив ее вопросы мимо ушей. - Это этот придурок ничего не видит, а вот я прекрасно вижу, что она сидит вон там... - она повернула голову и в упор уставилась на Марию.

- Мария!!! - истошный крик Фебы слился с выстрелом, визгом и звоном разбитого стекла.

- На помощь! Эй, там, полиция! Убивают!!! - заголосил управляющий и бросился в подсобку, откуда тут же донеслась возня пополам с причитаниями. Мария, поняв, что мимо сестры ей не прошмыгнуть никак, бросилась за ним, на полпути своротив стул, запнулась об него же и упала на четвереньки. Вскрикнула Феба.

Холодные, просто обжигающе ледяные пальцы схватили Марию за воротник, последовал рывок - и она оказалась на ногах.

- Вот теперь не двигаться. Всем, - проскрежетала Клариче, крепко прижимая Марию к себе. - Хватит выть! - прикрикнула она на женщину и повернулась к Фебе: - И пистолет можешь спрятать - мне он вреда не причинит, а вот ее продырявишь нечаянно...

- Отпусти ее, - глухо сказала Феба, опуская руку.

- Черта с два, - стальные пальцы почти нежно обхватили горло ошеломленной Марии. Не сдавили, но от холодного металла руки веяло невыносимой жутью. - А теперь отойди и не мешай, иначе я сломаю ей шею.

Марию прошиб холодный пот.

- Не сломаешь, - голос Фебы дрогнул. - Не сможешь. Она нужна тебе живой!

- Тебе только так кажется, - ехидно ответила Клариче. - Мне не нужна ее душа или жизнь, мне нужно только ее тело. А некоторые поломки можно с легкостью починить. Шагай, - она несильно подтолкнула свою пленницу в спину. - И только посмейте последовать за нами! Извините за беспокойство, господа, - с сарказмом добавила она, обращаясь к перепуганным посетителям, и выпихнула Марию на улицу, под дождь.

Протащив ее несколько шагов, Клариче убрала руку с ее шеи, взамен крепко сжав запястье. Похоже, льющаяся с неба вода нисколько не волновала девочку-куклу.

- А что будет, если я закричу?.. - рискнула спросить Мария, подбирая юбку и едва поспевая за сестрой.

- Я тебя сломаю, - спокойно ответила Клариче. - И сумею доказать, что это было не убийство, а устранение твари, созданной вопреки человеческим законам.

- Что?!

- А ты что, не... - она осеклась, резко остановившись, и за плечи развернула Марию лицом к себе. - Та-ак... Ты что, не помнишь меня? Не узнаешь?

Глаза у нее были все те же - ясные, темные, подвижные... живые. Живые глаза на родном, но незнакомом лице.

- Именно, что не узнаю... Клариче, что происходит? Где отец? Где вы были все это время?

- Ладно, разберемся, - она будто не услышала. - Сейчас нужно поймать экипаж.

- Куда ты меня тащишь?!

- Туда, где нас ждут, сестренка.

Снисходительность в ее голосе мгновенно вывела Марию из себя.

- Клариче!!! Прекрати со мной так разговаривать и объясни все толком!

- Не смей на меня орать! - девочка-кукла снова остановилась. На ее щеках выступили ярко-розовые пятна. - Хоть ты и старше, но я больше не позволю тебе мной командовать! Хватит, натерпелась!

- Что ты несешь?!

- Правильно. Несу. С того самого дня как стала вот такой! - Клариче поднесла к лицу Марии кулак. По гладкой стальной коже плавно сбегали дождевые капли. - Я всю свою сознательную жизнь была хуже, чем калека, чем обуза. Ты знала это? Прекрасно знала. Именно поэтому была для меня фактически всем миром, заменяла мне маму, защищала меня... Я даже от отца столько не зависела, сколько от тебя! Я знаю и понимаю, зачем все это было, да, но, черт возьми, это не значит, что мне нравилось так жить! Я терпела свою вынужденную беспомощность. Знаешь, почему отец велел уходить именно тебе? Потому что ему больше жаль тебя, ведь ты живая! А ты... ты только и рада, да?! Воспользовалась свободой? Ты убежала тогда, когда была нужна мне! - ее голос, повышающийся с каждым словом, к концу тирады резко упал.

- Вовсе нет, Клариче...

- Теперь это уже неважно, - Клариче не дала ей договорить. - Я нашла тебя раньше, чем ты меня. Идем.

В этот самый момент стоявший за углом Даймон выбросил вперед трость, ловко подсекая девочку-куклу под колени, и, так как Клариче потащила за собой Марию, упали сестры вместе.

- Чтоб вам провалиться! - взвизгнула Клариче, пытаясь встать и не показать руку без перчатки.

- Вон они! - раздался крик Фебы. Мария обернулась - лорелея вместе с Авениром бежала к ним сквозь стену дождя. - Держи ее!

Девочка-кукла заторопилась подниматься, запуталась в неудобной юбке и упала обратно, тогда как Мария уже поднялась. Клариче выругалась и попыталась пнуть сестру, но промахнулась. Мария попятилась.

- Прекрати немедленно! - Феба направила на Клариче пистолет, хотя явно сомневалась, что это поможет. - И отойди от нее, Иннатумова тварь!

- Заткнись, рыжая! - Клариче наконец поднялась и метнулась к Марии, протягивая руку к ее шее. Пятна на щеках девочки-куклы стали ярче. - Все, ты меня разозлила!!!

Кажется, она всерьез вознамерилась придушить Марию. Или, как и обещала, сломать шею.

Девушку спасло то, что она отшатнулась, зацепилась каблуком за какой-то выступ на тротуаре и начала падать. Но упасть ей не дали: крепкая рука перехватила за плечи, и тот, кому она принадлежала, рывком, чтобы не потерять равновесие, притянул ее к себе.

Опора Марию едва не подкосила.

- Вот ты где! - обрадованно выдохнул Авенир.

- Что происходит? - в мягком голосе звякнули нотки удивления. Мария обмерла. - Авен? Монна Мария, вы в порядке?..

Она при нем не произнесла ни слова. И он все равно понял, что Мария - это Мария, а не кто-то другой.

И как он здесь оказался? Шел за нами?!

- Ты еще кто?! - перебив, пронзительно взвизгнула Клариче. В точности как пила по металлу. Всех передернуло.

Рука Даймона на плече Марии напряглась.

- Кто я, мне известно, - медленно сказал он. - Меня больше интересует, кто вы... И почему вы разговариваете так.

В его голосе не было ни намека на угрозу, но Марии стало страшно. Неизвестно, что было страшнее - то, что сейчас все вскроется, или то, что Клариче применит силу. А она показала, что легко может применить силу во вред.

- Отпусти ее. Отдай, она моя! - прошипела Клариче. Ее протянутая рука зависла в воздухе.

Даймон мотнул головой.

- Нет. Она живая, монна. А у вас сердце медленно бьется.

- Значит, я, по-твоему, мертвая?!

- Нет. Но кровь у вас, монна, тяжелая, - произнесенные вроде бы спокойно, почти отрешенно, эти слова были грубее площадной брани.

Клариче бросилась вперед, занося руку, Даймон, резко оттолкнув Марию в сторону, замахнулся тростью. С таким же успехом он мог бы размахивать зубочисткой - девочка-кукла легко перехватила палку правой рукой (удивительно, что сразу не сломала) и нацелилась Даймону кулаком в скулу, но он ловко поймал и сжал ее запястье. И они застыли своеобразной скульптурной композицией.

А потом лицо Клариче начало стремительно меняться: кровь отхлынула от щек, кожа снова стала привычно-бледной. И выражение бледности соответствовало: растерянность, плавно переходящая в испуг, который сменился гримасой... боли?

Что происходит?!

- Прекрати!!! Слышишь, остановись! Хватит! Ей же больно!

Мария не сразу сообразила, что это ее крик. Отчаянный, надрывный, он буквально ободрал горло изнутри. Голос за долю секунды пискляво взвился вверх и оттуда, с этой высоты, сорвался. Где-то в глубине глотки остался только кашель, похожий на съежившуюся пружину: тронь - и даст по лбу.

Даймон разжал пальцы - и вовремя, иначе бы Мария все-таки на нем повисла в бесполезной попытке оттащить. Клариче тут же отскочила от него, баюкая руку.

- Что... что ты сделал? - судорожно выдохнула она, поднеся кисть к глазам и глядя на...

О Господи...

На стальном запястье отчетливо виднелись довольно глубокие вмятины, в точности повторяющие контуры пальцев Даймона. Клариче пошевелила пальцами. Они явно плохо слушались, подергиваясь.

- Черт... дьявол... кто ты такой? Что ты сделал?!

Лицо у нее было по-детски недоверчивое и перепуганное - наверное, такое же Мария бы увидела, посмотрев сейчас в зеркало.

- Клариче!.. - она дернулась к сестре, но Феба проворно перехватила ее.

- Ты совсем без мозгов?! - заорала она и отвесила Марии оплеуху. - Куда лезешь, дура!

- Пусти... - прохрипела та. Голос после вопля не слушался, щека горела. - Я должна...

- Она тебя убьет!!!

Клариче вскинула голову. Намокшие волосы золотыми ручейками облепили голову, прилипли к коже, зрачки расширились. Теперь она смотрела на Марию.

- Кто он?! - голос у нее стал обморочный. Да и вид был такой, словно она вот-вот потеряет сознание. - Мария, кто он такой? Почему он такой сильный?!

Ей больно.

Кто он такой, раз оказался способным причинить ЕЙ боль?..

- Что, испугалась, тварь? - со злорадством бросила Феба, ухмыляясь. - Хватит кочевряжиться, сдавайся! - она шагнула к Клариче.

- Не трогай ее! - наконец-то у Марии получилось высказаться громче хрипа.

- Твой отец сделал куклу по твоему подобию. Получилась мерзкая тварь, готовая на все, она способна тебя ударить или даже убить. И ты ее защищаешь?! - Авенир, похоже, решил, что Мария успела свихнуться. Она бы и сама так решила, если бы не знала правду. Если в знании можно было сомневаться, то в воспоминаниях - нет.

- Она моя сестра!!! - каким-то чудом голос у нее не сорвался повторно. - Родная сестра, живая плоть, а не механизм! Я знаю это, и вам не удастся внушить мне обратное, потому что она живая! Покалеченная еретиками, но живая!

- Что?.. - Даймон вскинул голову, как будто к чему-то прислушивался.

Феба уставилась на Клариче.

- Ты... ты ведь не собиралась ее убивать? - растерянно спросила она.

- Какая разница, что я собиралась сделать? - выплюнула девочка-кукла, продолжая баюкать изувеченную руку. - Она говорит правду... Проклятую правду, которая, как ни крути, приносит нам один сплошной вред! Мария, убирайся отсюда. Сейчас же, и как можно дальше, как можно дальше от Хэйла. Иначе, клянусь, я найду тебя и все-таки заберу с собой или все-таки сломаю! А они, - она поочередно ткнула неповрежденной рукой в сторону Даймона, Авенира и Фебы. - Если они решатся тебя защищать, очень об этом пожалеют... если выживут!

- Кто тебя шантажирует?! И чем? Клариче, ты же можешь уйти со мной!

Клариче надрывно рассмеялась.

- Нет, не могу, сестренка. Иначе отца убьют, а я навсегда потеряю шанс стать нормальной. Так что... забудь про нас. И убегай. Пока ты в бегах, мы будем живы, - с этими словами она круто развернулась, одной рукой подбирая юбку, и бросилась бежать.

- Клариче! - Мария рванулась за ней, но Феба не пустила.

- Успокойся уже, дурочка, - велела она. - У нее ноги длиннее. Лучше скажи, это чудовище - правда твоя сестра?..

- Да, - отчеканила Мария и все-таки вырвалась из рук лорелеи.

- Но ведь она... кукла!

- Нет. Она не кукла, она живое существо, из плоти и крови! У нас один отец...

- Ты имеешь в виду, что он и тебя создал? - Феба с таким ужасом уставилась на нее, что Мария едва не спряталась за Даймона. Он хотел встрять в разговор, но вместо этого успокаивающе взял Марию за руку. - Так ты тоже кукла?!

Марии захотелось взвыть.

- Он наш отец!

- Ну да. Он тебя... вас создал. Он же Кукольник, я правильно поняла?

- Нет, ты не понимаешь, - у Марии запылали уши. - Вот скажи, у тебя есть дети?

- Пока нет, - машинально ответила лорелея. Ее волосы окончательно развалились по плечам не мокнущей беспорядочной массой.

Авенир фыркнул, уловив, к чему идет дело. Мария залилась краской уже по самые корни волос.

- Я не кукла, я родилась, точно так же, как и Клариче. Нас родила живая женщина, наша мама. Нас не создали, сделали. О Боже, что я несу...

Лицо лорелеи некоторое время хранило озадаченное выражение, но потом запоздало покраснело.

- Плевок Ина и Ди, как такое возможно?!

Клариче наблюдала за ними, пока они, о чем-то потолковав, не скрылись в переулке. И только потом поняла, что опять до крови прикусила нижнюю губу. Но все-таки улыбнулась. От вспышки злости не осталось и следа.

Она нашла друзей, нашла опору, нашла... может быть, себя. Я безбожница, но все-таки, боги, прошу: пусть раз в жизни она меня послушается.

Девочка-кукла решительно тряхнула головой, подобрала целой рукой складчатую юбку и направилась в кафе, столкнувшись в дверях с испуганным официантом, и, не растерявшись, ловко поймала его за рукав, поморщившись в боли в измятом запястье.

- Еще раз прошу прощения, господа, - начала она, втаскивая бедолагу в зал. - Я тут шляпку оставила...

Они уставились на нее как на чудовище. Вполне предсказуемо. И вслух бы это сказали, но слишком испугались.

Та рыжая тоже так меня назвала. Рыжая... а ведь тот инквизитор утверждал, что его вырубило рыжее привидение. Она или не она?

- Вы уже послали за полицией или инквизиторами? - поинтересовалась Клариче, пообещав себе подумать над этим позже. - Нет? Тем лучше. Слушайте меня: здесь ничего не произошло. Я и я одна виновата. Я напала на светловолосую девушку и пыталась увести ее с собой. Больше здесь никого не было. Ясно?! - она со всей силы ударила левой рукой по ближайшему столу. Столешница с треском проломилась. - Ни того парня, ни рыжей дылды, никого и ничего! А если скажете... - она кивнула на столешницу и злобно ухмыльнулась. - У них нет на меня управы. А теперь можете кого-нибудь звать. Я сдаюсь. И, если не возражаете, посижу здесь, вот на этом стуле. Не бойтесь, не трону, если не сболтнете лишнего.

Лабо потом орал, брызгал слюной и кругами бегал вокруг нее по кабинету. Отец только укоризненно смотрел. Цузайн отсутствовал, но даже если бы он и был, впервые за эти несколько дней Клариче была по уши довольна, несмотря на поврежденную руку и проваленное задание. Единственное, что портило удовольствие - обида на отца.

Ты говорил, что нам нужна свободная жизнь, а сам пытаешься загнать единственную свободную птицу в клетку.

Удовольствие было окончательно испорчено буквально через пару часов, когда Лабо, изучив материалы осмотра места происшествия, обнаружил зацепку - разбитое окно и стреляную гильзу под столиком, и допросил всех посетителей кафе, присутствовавших при этом "неприятном инциденте". И кто-то все-таки сболтнул про рыжеволосую женщину...

- Опять рыжая... - задумчиво протянул Лабо, вернувшись в кабинет, и уставился на Клариче. - Один раз - может быть, второй раз - простое совпадение? Что думаешь?

- Все может быть.

- А ты ничего не хочешь рассказать? - он выразительно покосился на ее поврежденную руку.

- Ничего, - отрезала она.

А вот вы ничего не желаете пояснить?

Как ни хотелось Клариче озвучить этот вопрос, она сдержалась, применив испытанное средство - поджав губы.

- И твой отец, я так понимаю, тоже?

Клариче сдвинула брови:

- Я не решаю за него, спрашивайте сами.

Лабо выдохнул сквозь зубы и уселся за стол.

- Можешь идти, - буркнул он, выдвигая ящик и доставая так и не дочитанное утром письмо. - И передай отцу, чтобы зашел ко мне.

- Я вам не почтальон, - ядовито парировала девочка-кукла и выскочила из кабинета.

За два часа она из праздного любопытства успела изучить чужое письмо. Она догадывалась, что, дочитав, Лабо наверняка его сожжет... но то, что она узнала, теперь было при ней. Она узнала, зачем ему понадобилось ее показывать на приеме как образец.

Клариче сжала кулак и про себя пообещала, если не сбежать, так напакостить.

Ей неоткуда было знать, что далеко ее старшая сестра не ушла.

Глава 5. Слышишь голос? В темноте легче откровения (Трубы)

Авенир и Феба взъелись друг на друга за первым же поворотом. Если бы не усилившийся дождь, они бы так и остановились посреди улицы, выясняя, кто из них опаснее для Даймона и Марии. Выяснять то же самое на ходу было не так упоительно, потому что эти двое буквально упивались своей взаимной неприязнью, будучи совсем не знакомыми, но дождь их подгонял. Мария тоже ускорила шаг, продолжая машинально сжимать ладонь Даймона, и слепец подчинился новому темпу.

Яростно спорящие голоса Авена и Фебы заглушили подбирающуюся к ним угрозу. Даймон и то почувствовал только после того, как Мария вскрикнула, захлебнулась собственным голосом и чем-то еще и безвольно обмякла.

Сползая, соскальзывая, утекая. Будто... разжижилась?..

Даймон с силой сжал ее пальцы, рывком дернул вверх, пытаясь помочь восстановить равновесие, но не получилось. Мария словно превращалась в воду, словно сливалась с дождем - ощущения и мысли превратились в бессвязные кляксы, и одураченное разумом тело тряпкой повисло в его руках.

- Рыжая тварь!.. - заново взвился Авен и тут же точно так же поперхнулся, спустя мгновение размывшись.

Ощущения Фебы укололи испуганным узнаванием и внезапно исчезли, как обрезанные ниточки.

Тоже?..

Даймон ощутил, как его хватают за плечи и подталкивают чужие скользкие руки.

Вода и змеиный яд. Ryufliese.

Он им покорился, однако отобрать у себя Марию не дал. В конце концов, их так и запихнули в экипаж - всех вповалку.

Феба появилась так же внезапно, как и исчезла, только слышать ее стало легче. Ее растерянность и непонимание заполнили экипаж мягкой ватой, глушащей чувства и мысли всех остальных, хотя глушить было практически нечего. Авен плавал в болоте только ему понятных видений - по сути, очень крепко спал.

Похитители были сосредоточены на деле и дороге, упивались падающей с неба водой, поэтому Даймон быстро потерял к ним интерес.

Лорелай. Только почему-то напали на свою.

Но больше всего Даймона беспокоила Мария - ее мысли ворочались, пытаясь избавиться от заполонившей их жижи, глазные яблоки беспокойно двигались под веками. Даймон чувствовал, как она пытается не тонуть в жидком суррогате сна.

Воля сильная. Но нужных сил не хватает. Не проросли.

В экипаже пахло сыростью, мерещилась плесень и странно знакомая горечь.

- Плевок Ина и Ди, что это было? - хрипло выдавила Феба.

- Вам лучше знать, - заметил Даймон, не подпуская в тон и намека на иронию. И ему это удалось - лорелея тихонько хмыкнула.

- Они сами удивились, - прошептала она, поерзала, устраиваясь поудобнее, и нечаянно отдавила ему ногу. - Ой! Извини... они не сразу поняли, но не отпустили, и чего хотят, даже представить себе не могу... А ты можешь?

- Монна Феба, вы первая представительница вашего народа, которую я встретил за всю свою жизнь, - теперь хмыкнул Даймон.

- А он никому из моих сородичей не переходил дорожку? - ощутимо холоднее спросила лорелея. Нетрудно было догадаться, что она имеет в виду Авенира.

- Точно нет. Скажите, а что они сделали? - Даймон выразительно коснулся плеча Марии.

Феба сделала глубокий вдох.

- Это сложно объяснить... но, наверное, это похоже на человеческую ворожбу, - медленно протянула она, подбирая подходящие слова. - Только несколько иного рода. Это все равно что погрузиться с головой в воду...

Даймон на пробу подцепил краешек мыслей Марии и едва заставил себя дышать медленнее. Если бы он мог видеть - ослеп бы снова: ее воля, почувствовав еще одно вторжение, жглась как самая злая крапива. К ней примешивался застарелый кошмар, тоже жгучий, кипящий, с удушливым запахом дыма.

В попытке посмотреть этот кошмар он запустил собственный разум в ее мысли слишком... глубоко. И ее воля его поймала, как рыбку на крючок.

Что за...

Мария вздрогнула в полусне и схватила его за рукав - первое, что подвернулось под пальцы.

- Эй, ты чего? Что с тобой? - настороженно спросила Феба. - Мария?!

- Вот дьявол, - не сдержавшись, прошипел Даймон.

Отпусти меня. Слышишь?.. Maria, oltac, sasems*. Отпусти. Я тебе не враг. Не враг. Nshi loi foe**. Слышишь?

Она не слышала. Вернее, не могла услышать. Для этого ее сил было маловато.

Значит, пусть прорастают.

- Что с ней? Ты слышишь? Отвечай! - потребовала лорелея. - Что ты с ней сделал, бледнорожий?!

Даймон не ответил, пытаясь как можно аккуратнее вырваться из хватки. Впрочем, хватка уже понемногу сама слабела.

- Что они с ней сделали? - сказал он, когда кулачок Марии наконец разжался. - Ей страшно...

- Loi fely o remas orimes, lola teraa moelema***, - нехотя ответила Феба на Ине-Ди, языке, общем для Мареа, Сурении и Лорелай. - Погрузили в сон, если по-вашему. Но это неточный перевод.

Даймон это знал и без ее комментария, но промолчал.

Вы недогадливы, монна Феба.

- Это не было похоже на сон, - еле слышно прошептала Мария, шевельнулась, пытаясь сесть, и чуть не свалилась на пол. Даймон ее удержал.

- Это и не было сном, - ответила на не совсем вопрос Феба и тут же озадаченно добавила: - Надо же, как быстро ты очнулась... этот до сих пор слюни пускает.

С грехом пополам Мария приняла сидячее положение. Хотя ей очень хотелось лечь и... пожалуй, поспать. Как спал Авенир. Лицо у него было таким безмятежным, что казалось почти младенческим. У Фебы в полумраке ярко мерцали глаза, рыжие волосы топорщились во все стороны, превращая голову лорелеи в огненный одуванчик. Даймон казался странно изможденным.

- Что это было? - слабо прошептала Мария. В груди у нее словно разворачивался теплый клубок, но девушка ошибочно списала его на полусонное состояние.

- Loi fely o remas orimes, lola teraa moelema, - певуче ответил Даймон. Эти слова скатились с его языка ощутимо легче, чем привычный берренайкский говор.

Феба приподняла брови.

И что ее удивляет? У Даймона же все на лице написано. В отличие от меня.

- Утопленники?.. - Мария растерялась. - Но почему? Зачем мы понадобились лорелай?

- Кто бы знал, - вздохнула Феба. - И на меня не смотри, я тоже ничего не знаю. Сиди спокойно, я уже все перепробовала. Отсюда ни выйти, ни выглянуть. А ты-то откуда знаешь Ину-Ди?

- Это язык моей матери, - ответила Мария. - Она мареайка.

Даймон заинтересованно поднял голову.

- Вон оно что... вот почему у тебя такое лицо. А волосы отцовские, значит?

- Да. Он из атони****.

Потом они замолчали. Потому что сказать было нечего. Поэтому оставалось только ждать окончания пути... который закончился возле уже знакомого Марии выхода из подземных труб.

Двое мужчин-лорелай в синих с серебристой отделкой одеждах с капюшонами вытащили их из экипажа, не выказав удивления по поводу пришедшей в себя Марии. Авенир, в отличие от нее, по-прежнему ни на что не реагировал, поэтому лорелай взяли его за руки-ноги как мешок и понесли к дверце, из-за которой Мария вылезла несколько дней назад.

Но самое удивительное появилось следом: из-за экипажа вышел... дисс.

Он был таким длинным, что Марии, чтобы посмотреть на его лицо, пришлось запрокинуть голову. Длинные тускло-серые влажные волосы, похожие на водопад шелковых нитей, обрамляли чуть вытянутый овал белого лица, высокие скулы грозили прорвать кожу. Лицо казалось плоским как блин, если бы не маленький короткий нос и выпуклые ядовито-зеленые миндалевидные глаза, расщепленные вертикальными зрачками. В традиционной одежде - заправленные в остроносые сапоги брюки, зеленая накидка с длинными просторными рукавами, из-под которой выглядывала нежно-белая нижняя рубашка с тонкой вышивкой, и кушак на талии - дисс казался еще длиннее. Правда, выглядела одежда неважно - мокрая и не очень чистая.

- Вс-се готовы? Идите з-за нами, - со свистящим акцентом произнес дисс, принимая у одного из лорелаев трость Даймона. - Иначе бес-с-с-следно рас-створитес-с-сь в темноте.

Феба саркастически хмыкнула, но взяла Марию за свободную руку и первая шагнула вперед. Девушка покорно двинулась за ней, хотя ноги у нее все еще подкашивались от слабости.

Мария выбиралась из труб с искренней надеждой, что никогда больше не придется лезть в этот холодный крысосборник. Надежда не оправдалась. Разве что сейчас рядом с ней был человек... одновременно слабее и сильнее. И были проводники, хоть и не самые дружелюбные.

Мария и, естественно, Даймон, шли практически на ощупь, цепляясь друг за друга и за шероховатую стену. Сейчас, в даже не темноте - ржавой холодной черноте, плотной и обволакивающей подобно одеялу, они были одинаково беспомощны, но у Даймона была хотя бы трость - хоть какое-то оружие в случае чего. Марии же оставалось только держаться за его локоть и ладонь Фебы, перебирать ногами и уповать на то, что они не наткнутся на какую-нибудь пакость. Феба шагала молча.

Время тянулось до отвращения медленно - если тянулось вообще. Давящую тишину нарушало только дыхание и металлический стук шагов, в прошлый раз было слышно крыс - теперь же они все словно испарились, и это нервировало больше, чем если бы их были полчища. Труба шла прямо и ровно, несколько раз изогнувшись под прямым углом, однажды попалась развилка. Мария старалась не думать о том, что они, возможно, ходят кругами, и о том, куда их может занести волей случая. Даймон просто сжимал ее руку, лишь изредка, оступаясь, хватал ее за плечи, отчего Мария начинала чувствовать себя еще одной тростью.

Хоть бы не подмял меня под себя, если падать начнем.

Темнота расползлась всюду - и вокруг Марии, и в ее голове. Осязаемым и осознанным осталось только то, что ее за руку держал Даймон, а под ногами гулко отсчитывал шаги металл.

А ведь Даймон с этим как-то жил и живет...

Спустя какое-то время впереди показались дрыгающиеся рыжие отсветы. Прошло еще немного времени - и труба вывела их к решетке, за которой раскинулось помещение с высоким потолком, теряющимся во мраке. Отсветы были из-за растопленной жаровни.

- Это что, еретики?.. - прошептала Мария, щурясь.

- Обижаете, кирия, - мгновенно вскинулся дисс. - Этой дряни з-з-дес-сь не было и никогда не будет.

- Но говорят...

- Говорить могут много, - дисс фыркнул, - но много говорить - только воз-здух с-с-сотряс-с-ать. З-здес-сь живут только крыс-с-сы... и мы. Правда, в некоторых рез-зервуарах попадаетс-с-ся вс-сякая гадос-сть... Так что не с-сбегайте. Целее будете.

- Стоять! - рявкнуло из-за решетки. - Кто идет?

- Я иду, кто же ещ-ще... - проворчал дисс.

- Влад! - неожиданно громко ахнула Феба и бегом бросилась к решетке. - Влад, это правда ты, вшей тебе в безмозглую башку?!

С мерзким скрипом в решетке приоткрылась дверца. Оттуда незамедлительно высунулся ружейный ствол, почти Фебе в лоб.

- Шагайте вперед, - скомандовал Влад. - И чтоб без фокусов!

- Да уймись ты, какие фокусы? - Феба легко отвела ружье рукой и переступила порог.

- Ты вообще заткнись, Lola Gianesa*****! - лорелея насупилась. - Нернемис, за каким чертом ты их всех притащил? - Влад, худой и длинный лорелай с длинными сальными волосами, собранными в хвост, смерил Даймона оценивающим взглядом. Нернемис страдальчески закатил глаза. - Если этот и вправду слепой, кто будет с ним возиться? Пристрелить - и докуки меньше...

- З-заткнис-с-сь, придурок, - голос дисса хлыстом рассек воздух. - С-с-слава богам, это не тебе реш-шать.

Влад пробурчал что-то не очень лестное, но отвернулся и принялся запирать решетку.

- Тогда... его к Дагну отвести надо, что ли?

- З-зачем? Они ко мне приш-шли, не к нему. Рыжую к Дагну отведи.

- К Дагну?.. Чего?! - неожиданно громко выпалила Феба. - Этот выкормыш Ин-Джурианди тоже здесь?!

- Вот, - невозмутимо заметил Нернемис, когда она замолчала, набирая в легкие воздуха для еще какого-то высказывания. - Видиш-шь, с-с-сама к нему рветс-ся. Проводи.

Влад скорчил гримасу, однако подцепил Фебу под локоток, получил пощечину, чертыхнулся, схватил ее за руку и бесцеремонно поволок за собой куда-то в темноту. Феба не осталась в долгу за такое обращение - ее ругательства, такие же цветистые, как и оставшийся в доме монны Таяны наряд, быстро заглушили вяло огрызающегося Влада. Нернемис, хмыкнув, последовал за ними.

А Марию и Даймона лорелай развели в разные стороны.

С какой целью в огромном металлическом резервуаре был сделан этот аппендикс, осталось загадкой. Потолок почти лежал на голове. Из мебели была только грубо сколоченная койка и несколько ящиков, вместо двери болталась решетка. Пахло прогорклым маслом и болотной сыростью.

- Справа от вас кровать, отдохните пока немного, мессэр, - предложил лорелай, судя по шороху и скрипу, роясь в ящике.

Даймон осторожно нащупал упомянутую кровать, стянул мокрый плащ, лег и с наслаждением вытянул ноги. Лорелай возился и чем-то шуршал, потом покинул каморку. Подождав немного, Даймон поднялся, ощупью добрался до дверцы-решетки и изучил ее, измазав ладони ржавчиной. Выбить решетку не составило бы труда, даже тяжелый висячий замок не стал бы препятствием, но куда ему потом идти? Он даже не представлял, в какую сторону увели Марию, не говоря уж о Фебе.

Феба не пленница. А куда она тогда подевалась?

Кое-как счистив ржавчину с кожи влажным шерстяным покрывалом, Даймон улегся обратно и приготовился ждать. Ожидание надолго не затянулось: вскоре издалека донесся разглагольствующий голос Влада, Феба ворчала что-то ответное. Кто-то третий рядом с ними молчал и ежился от растерянности. Даймон сел на кровати. Прислушавшись, он понял, что третий - это Мария.

Их отпустили?

- Теперь-то вам будет веселее, человечки, - Влад глумливо хихикнул. - Чтобы трогать, глаза не нужны...

Звонко шлепнула пощечина. Звука явно вышло больше, чем боли, но Влад оскорбился.

- Мелкая дрянь! Да я тебя сейчас... - заорал он, но его оборвал ледяной голос Фебы:

- Уймись, придурок! Иначе укорочу до ее длины, и подерешься на равных!

Марию затопила волна облегчения. Влад скривился.

- Чертова рыба!

- На себя посмотри, - не замедлила с ответом лорелея. - Открывай дверь, что застыл, как медуза замороженная?!

Ворча, Влад отпер замок. Мария неловко топталась на месте, пытаясь скинуть с сапога прилипший к нему комочек какой-то слизи. Едва дверца распахнулась, она юркнула в каморку и схватила Даймона за руки. Ее тонкие пальцы были ощутимо теплее.

- Вы его тут заморозите до полусмерти!

- Да ничего с ним не сделается, - сердито отозвался Влад.

- Монна Мария, не беспокойтесь, - Даймон виновато улыбнулся. - Вас тоже где-то держат, да?

- Влад, она права - ты последний козел, - заявила Феба, не дав Марии ответить. - Нашли, где его разместить.

- А ты-то с какого ляду так за него трясешься?

- Если он заболеет и откинется, Дагн твои кишки на его трость намотает!

- Давай проверим?!

- Давай. Пошли к Дагну. Я все равно с ним не договорила.

- А эти...

- А эти никуда не денутся, поверь. Пошли давай.

- Монна Мария, зачем вы пришли сюда? - тихо проговорил Даймон, когда их шаги и перебранка утихли.

- Я не пришла, меня зачем-то привели... Но, в любом случае, я пообещала монне Лето, что буду присматривать за вами.

- Вы не обязаны...

- Позвольте мне решать самой, что я обязана, а что нет! - Мария, мгновенно устыдившись своей вспышки, глубоко вздохнула и заставила себя успокоиться. - Простите. Но учитывайте, что меня никто за вами не тянул, я сама пошла, - последние слова прозвучали по-детски уверенно, почти с упрямством.

-Хорошо. Но послушайте и вы меня, монна Мария: вбудущем больше думайте все-таки о себе, - в тон ей сказал Даймон. - Вам же проще будет.

-Вы намекаете, что мы попадем еще не в одну такую... передрягу?

-Все может быть, - серьезно ответил Даймон и нахохлился.

Она устала. Она чудовищно устала от воздействия непонятной магии лорелай, от хождения по трубам, от затхлого холодного воздуха, от непонятности. Вдобавок разболелись ноги. Чувство времени и места пропало окончательно.

Наконец пришли Влад и Феба. Лорелея мгновенно схватила девушку в охапку.

- Все хорошо? Ryufliese не превратил тебе мозги в кашицу?

Мария отрицательно мотнула головой. Она не знала, что имеет в виду Феба, но от упоминания жидкостей ей захотелось пить еще сильнее.

- У, да ты замерзла! Как ты до сих пор жива, с таким-то хрупким тельцем, - ни к селу, ни к городу ляпнула лорелея, тормоша Марию. - Ну ничего, нам дали разрешение...

- Не выдумывай! - тут же возмутился Влад. - Дагн никуда вас не отпускал, ему еще надо эту мелюзгу изучить!

- Заткнись, - ласково посоветовала ему Феба, - пока я тебе твою рожу не разбила.

- Ты этого не сделаешь.

- Хочешь это проверить?

Влад замешкался. Феба победно хохотнула и хлопнула Марию по плечу.

- Вот и я о том же. Ладно, пошли уже...

Теперь она сидела рядом с Даймоном на койке, ожидая, когда вернется Феба, и тряслась от сырости и холода. Даймон же как будто не замерз и, в конечном итоге, отдал ей свой сюртук. Попытку слабого протеста он проигнорировал, как и сама Мария - ее окоченевшее тело возмутилось таким кощунством и вцепилось в сюртук мертвой хваткой.

- Монна Мария, можно задать бестактный вопрос? - поинтересовался Даймон, пока она снимала свою мокрую пелерину.

- Да, конечно, задавайте, - устало ответила девушка, застегивая сюртук.

- Это даже не вопрос, а, скорее, просьба. Какой была ваша жизнь до погрома?..

Он имеет право знать. Да и не такая уж это тайна. Мы и так одной веревкой повязаны...

Горло у нее пересохло, но Мария была рада возможности отвлечься. Слова как безумные скакали в ее голове, толкаясь и спеша вывалиться на свет, так что она то и дело запиналась.

Мой отец, казалось бы, простой мастер по изготовлению кукол... Но в этом-то и кроется один из секретов: мой отец - колдун, Кукольник, приписанный к Хэйльской Инквизиции. Девушка со стальными руками, пытавшаяся меня забрать, на самом деле моя родная сестра. Но... наверное, я начну с самого начала?

Мой дед тоже мастерил кукол и готовил моего отца к тому, чтобы тот продолжил семейное дело, но как раз в это время выяснилось, что мальчик не так-то прост... когда отец узнал о своем умении, он очень испугался и невольно выдал себя инквизиторам. Его пытались арестовать, но вмешались еретики: сам Лживый заинтересовался его способностями.

Отец не сказал, куда его увезли, но он прожил там несколько лет, выполняя приказы Лживого и учась контролировать силу. Тогда же он и познакомился с мамой. Их судьбы были схожи: она была девчонкой украдена еретиками из приюта и насильно обращена в лживую веру, наверное, поэтому еще могла сопротивляться...

Может быть, глупо, может, банально, но всего лишь влюбленность смогла сломать оковы разума, которые накладывает Лживый на своих последователей. Мои родители выбрали момент и сумели сбежать. Некоторое время они странствовали, потом, решив, что погони нет, остановились в Мюрригиле, там же и поженились, там же родилась я, а потом и Клариче... Но едва ей исполнился год, Лживый сам, один, пришел в наш дом, и потребовал, чтобы теперь уже вся наша семья вернулась к нему, добровольно. Отец стукнул кулаком по столу и заявил, что он костьми ляжет, но Лживый маму, Клариче и меня не получит.

Года два мы беспорядочно бегали по стране, нигде не оставаясь надолго. Мне подходило время идти в школу, но о какой школе могла идти речь? В полицию обращаться было нельзя, к инквизиторам - тем более... В конце концов родители остались здесь, в Хэйле. Я пошла в школу, но Клариче уже нет - нашу семью разрушил погром.

Тот год вообще был тревожный, назревала та война, которая вроде как дозревает сейчас, и по всему Хэйлу работали подвальные убежища. Когда начался этот проклятый погром, мы все сидели в одном таком. Я, как сейчас помню, сидела на полу возле стены, рядом со мной Клариче. Отец укутал ее в свое пальто как в одеяло...

Мария тяжело вздохнула и замолчала. Даймон, догадываясь, что она ответит, все же спросил:

- И... что было дальше?

- Еретикам удалось сломать дверь.

Уже потом, со слов отца, я узнала, что мама пропала, а его, избитого, на улице подобрали инквизиторы. Нас с Клариче неделю держали в каком-то подвале и поили всякой химической гадостью, как подопытных крыс. Тогда же я и потеряла один глаз. У меня его просто... вытащили. Клариче прекратила свое существование как полноценный человек, мне же повезло намного больше... если потерю глаза можно назвать везением по сравнению с искалеченным телом.

Воспоминаний у меня почти не осталось - воздействие тех препаратов, думаю. Как бы то ни было, Клариче повезло намного меньше. Не знаю, по каким причинам, да и знать не хочу, но ее искромсали и буквально выпотрошили. Она чудом осталась жива. Отец никогда не рассказывал про то, как нас спасли, потому что не знал этого. Он нашел нас уже в инквизиторском лазарете. Клариче выжила, я тоже... но у него на попечении оказались два искалеченных ребенка. И поэтому он, уже забрав нас домой, решился применить свои способности, о которых все это время старался даже не вспоминать.

Лицо у нее почти не пострадало, а вот глаза... в них закапывали какую-то гадость. Повредить не повредили, но теперь Клариче не различает цветов. Руки у нее оказались поражены гнилью, поэтому пришлось их отнять. Отец смастерил ей руки из стали. Убедившись, что она может ими владеть, он решился провести более масштабную операцию и переделал ее практически всю, превратив в наполовину куклу. Как он теперь считает, перестарался... С тех пор для всех окружающих один мой глаз ничего не видит, а Клариче - калека, вынужденная из-за беспомощности сидеть взаперти и не показываться посторонним на глаза, а если и показывается, то притворяется одной из сделанных отцом кукол. Он по-прежнему работает в лавке, несмотря на то, что теперь за нами следит Инквизиция. Я кое-как окончила школу, Клариче же со мной научилась только читать и считать. Писать она не может: ее руки плохо выполняют тонкую работу.

А вот мама... Она пришла к нам где-то полгода спустя после исчезновения. Отец успел все пороги оббить, искал ее, ночей не спал, осунулся... а она просто взяла и пришла. Стриженая и в белом облачении послушницы.

- Она спряталась в храме?

- Да. Как выяснилось, она уехала в Шайрт и там вступила в храм Ильгиннэ. И решила остаться там навсегда. Мама во всем винила себя и считала, что так она убережет нас от дальнейшего преследования еретиков. Но в итоге, как я поняла, уберегла она только себя.

Как будто то, что она нас бросила, могло нас защитить...

Мама очень боялась, что эта гадость не вышла из моего организма, а въелась в него и проявит себя со дня на день, что меня тоже придется переделывать, как Клариче... то, что случилось с нами, по ее собственным словам, была одна из причин ее ухода. Сейчас я понимаю, что мама все время боялась, все время и вообще всего. Она сама загнала себя в угол, окружила себя страхом и жила, упиваясь им. Наверное, она и сейчас так живет... Я не видела ее почти восемь лет.

С ее уходом спокойнее наша жизнь не стала. Отец совсем рухнул после этого и весь ушел в работу, одно время мне даже казалось, что он напрочь забыл о нашем с Клариче существовании. Я быстро приспособилась к новому глазу, а вот Клариче приходилось тяжелее. Она все время плакала, не в силах объяснить, что ее мучает - боль или неудобства или все вместе... Я не пыталась ее понять - это было невозможно. Единственное, что я могла для нее сделать - это заменить ей все, чего она лишилась из-за переделанного тела.

- Клариче ваша младшая сестра?

- Да. Она младше меня на четыре года.

- Так она...

Да. Она совсем еще ребенок. Несмышленыш, не понимающий своей силы.

Ненадолго повисла тишина, затем Мария различила возбужденный гул голосов. И один голос в конце концов раздался совсем близко:

- Вы все еще там?

- Да, - Мария кое-как поднялась. Ноги, возмутившись тем, что опять надо куда-то идти, заныли с удвоенной силой.

- Хорошо, - Феба с облегчением вздохнула. - Простите, что я без фонаря... Шагайте на голос. Паскудная тварь, чтоб он провалился!

- Вы о ком? Что случилось?

- Ничего хорошего, - зло бросила Феба и поймала Даймона за руку. Тот дернулся от неожиданности. - Постарайтесь не отставать. Там творится черт знает что. Держи, - лорелея сунула ему в руки что-то длинное, увесистое и деревянное на ощупь. Даймон узнал свою трость. - Уходите отсюда, пока они не поняли, кто ты.

- А вы поняли?.. - тихо сказал он. Не спрашивая - уточняя.

- Еще до того, как ты снял повязку, - голос Фебы странно дрогнул. - Странно, что этого до сих пор не поняли мои сородичи, но именно поэтому тебе стоит поспешить. К слову, вас забрали именно в тот момент именно из-за меня, так-то у них был приказ совершить похищение на глазах у горожан, если верить этой змеище.

- Кому? - удивилась Мария. - Кириосу Нернемису?..

- Нет, тут... А, ты же не была у Дагна. В общем, их тут двое. Вторая дисса у Дагна в плену, поэтому, перед тем как бежать, вы должны будете ее спасти, потому что сами ничего не увидите в этой клоаке, - зачастила Феба, явно нервничая. - Сейчас там стычка, так что быстрее, идите за мной. Мария, заодно проясни мне, пожалуйста, одну вещь, - протараторила лорелея уже на ходу, выводя Марию в коридор.

- Какую? - спросила та, едва поспевая за ней. Даймон старался хоть под кого-то подстроиться и все норовил наступить Марии на подол платья.

- Когда Дагн меня только увидел, то послал ко всем чертям, но из этой клоаки уходить запретил. А только что, когда мы с Владом ходили, он приказал уговорить тебя присоединиться к ним в поисках какой-то книжки. В качестве аванса он вернул палку.

- Какой книжки?

- Он приказал описать ее тебе только тогда, когда ты согласишься ее искать. Но пошел он к черту, - Феба сплюнула. - Это маленькая, чуть больше ладони, толстая Библия в переплете с тиснением. На титульном листе на Ине-Ди написано имя "Мигива". Прости мой дурной язык, но это я сболтнула ему, что ты местная и что у тебя мать мареайка.

- Ничего страшного, - быстро ответила девушка. - Migiwa...

Мария ни разу не произносила это имя, словно боялась, что оно обожжет ей язык. Оно было родным, но от него веяло чужеродностью. И не потому, что оно принадлежало мареайке.

- Ты знаешь, у кого эта Библия? - вскинулась Феба.

- Можно сказать, что да, - мгновение помявшись, Мария все-таки сказала правду: - Она принадлежала как раз моей матери.

- Ясно. Значит, ты видела эту Библию. Может, заодно и скажешь, чем она могла так заинтересовать моего соплеменника?

- Вот чего не знаю, того не знаю...

- Ладно, пока что черт и с ней, - пробормотала Феба, ускоряя шаг.

Источник шума стал немного ближе, когда лорелея свернула. И тут же в темноте зажглись два ярко-зеленых глаза с вертикальными зрачками. Мария, вздрогнув от неожиданности, вцепилась в Даймона, который все-таки наступил ей на подол.

- Это вы? - спросила темнота голосом Авенира.

- А ты ждал кого-то другого? - не удержалась Феба. - Конечно, это мы.

- Ты готова выполнить с-с-свою час-сть с-с-сделки? - похоже, дисс удивился.

- Если ты готов выполнить свою, - с вызовом бросила лорелея. - Твоя сестра должна будет вывести их в безопасное место.

- А тебе из-з-звес-с-стно, что он...

- Уже давно, поверь. Так что веди их.

- А как же вы, монна Феба? - спросил Даймон.

- Я остаюсь здесь. Они меня все равно выловят, а так хоть вас прикрою. Может, когда-нибудь еще встретимся, - Мария почувствовала, как Феба легонько пожала ей руку. - Только не задерживайтесь здесь и покиньте город в ближайшее время.

- Я его не поведу, - неожиданно заявил Нернемис. - Я не пойду на такой рис-с-ск, и Дор не поз-зволю. Девочку и вот этого грубияна выведу, а мальчиш-шка...

- Хорошо, - поспешно встрял Даймон, словно опасаясь, что дисс скажет лишнего. - Уведите монну Марию, я тоже остаюсь.

- Нет! Вы что, я вас не брошу! - возмутилась Мария. - Я же обещала!

- Монна Мария...

- Подожди, - остановила его Феба. - Мария, кто тебе этот Бледная Рожа, что ты за него трясешься?

Нернемис легонько фыркнул.

- По сути, никто... - промямлила Мария. Даймон ободряюще пожал ей руку и подтолкнул вперед.

- Вот. Значит, подумай о себе. Хватит заморачиваться на чей-то счет.

- Но...

- Прости, препираться некогда. Я знаю эти трубы и знаю Дагна... предполагаю, что еще знаю. Поэтому послушай меня и делай, что я скажу, - ее голос упал до шепота. - Сейчас мы придем в зал, покажемся Дагну, потом Нернемис проводит вас к своей сестре, а она вас выведет из этой клоаки. Там уже, надеюсь, ты сумеешь сориентироваться.

- Мне не доверяешь, рыба? - спросил Авенир.

- Не дождешься, - отозвалась лорелея.

Авенир издал короткий смешок и сказал:

- Даймон, ты же...

- Уж за меня-то не переживай, - все так же поспешно перебил Даймон. - Иди. Не думай обо мне.

Дагна там, где он должен был быть, почему-то не было. Феба сочла это хорошим знаком, но все-таки ушла проверить и по пути забрать сестру Нернемиса, предварительно заставив всех спрятаться в какой-то сырой и ужасно тесной нише, непонятно зачем и для чего сделанной в изогнутой металлической стенке трубы. Где их спустя минут десять обнаружил Влад.

- Кто это тут прячется? - нарочито пискляво протянул он и передернул затвор. - Я вижу, что вы там скукожились! Шмальнуть или не стоит, крыски? А защитницы-то вашей тут и нету...

Бояться в темноте Марии было сложно. Особенно если учесть, что ее с двух сторон сдавили Даймон и Нернемис, и она не видела даже собственного носа, не говоря уж о том, в кого именно целится лорелай.

- А ты ее все-таки боишься, да, грызг****** ободранный? - ехидно спросил Авенир, прыгнул наугад в темноту и ухитрился сбить Влада с ног. По металлу оглушительно брякнуло упавшее ружье. Из ниши выскочил Нернемис и рыбкой нырнул в драку. Мария отползла от Даймона, чувствуя, как к рукам и одежде липнет что-то склизкое. Что-то ударило ее по ноге.

- Готов, черт! - пропыхтел Авенир и поднялся. Ружье с грохотом перекатилось. - Ай, чтоб тебя, зараза!..

- Ты чего тут выражаешься? - грозно спросила темнота.

- Феба, ты? - выдохнула Мария.

- Я, конечно, кто ж еще, - ответила та, не меняя тона. - Дагн связался с еретиками... ох ты, как у вас тут весело! - судя по глухому звуку удара, лорелея пнула Влада и подняла ружье. - Получил и здесь полной ложкой, отдыхай теперь, тупица... Так, а вы, мои дорогие, держитесь подальше от труб.

- Что случилось?

- Еретики случились, - голос Фебы разом растерял всю непринужденность. - Дагн заключил с ними сделку... я не совсем поняла ее суть, но, кажется, про вас троих он благополучно забыл.

- А где Дор? - спросил Нернемис.

- Она там же, где ее и держали, и вот-вот освободится. Идем, скорей, пока Дагн не закончил болтать с этими крысами!

*Oltac - слышишь. Sasems - отпусти.

**Nshi loi foe - не враг.

***Loi fely o remas orimes, lola teraa moelema - разум в течении сна, размягченное тело (смысл неточный).

****Атони - люди, проживающие в Атонии и ее окрестностях. Отличаются светлыми волосами и светлыми - голубыми или зелеными - глазами.

*****Lola Gianesa - обманщица, предательница.

******Грызги - маленькие существа, напоминающие ящериц, но крупнее и зубастее. Способны совершать длинные прыжки. Живут глубоко в пещерах.

Глава 6. Что сегодня по тебе, завтра - заблуждение (Звезднорожденный)

Феба ошиблась - ее соплеменники ничем от нее не отличались и поэтому тоже с самого начала раскусили Даймона. Именно поэтому исчезновение диссы, Авена и Марии было замечено не сразу, а когда оно было замечено, Дагн не стал так уж сильно возмущаться. И искать тоже не стал.

- С ними найдется, кому разобраться, - заявил он. - К тому же, дисса своего братца не бросит на произвол судьбы. Вернется, как пить дать.

Поэтому Нернемиса заперли там, где держали Дормиентес, а ругающуюся на чем свет стоит Фебу засунули в бочку с водой и закрыли крышкой. И Даймон остался в одиночестве, почти беспомощным... хотя зрение вряд ли бы помогло ему в такой темноте. Но чутье всегда оставалось при нем.

Дагн забрал у него трость, усадил на что-то вроде грубо сколоченной табуретки, которая шаталась от малейшего движения, стянул с него повязку и теперь кончиками пальцев обследовал лицо. По коже ползали холодные червяки прикосновений.

- Звезднорожденный, значит? - протянул лорелай и убрал руку. Даймон перестал морщиться. - Надо же... мы-то все думали, что вас еще лет двадцать назад всех вытравили инквизиторы. А еще считали, что такие, как ты, темноволосыми не бывают. Это, наверное, тебя и спасло. И умно, очень умно было прикинуться слепым. Вот уж правду люди говорят - век живи, век учись...

Даймон хранил молчание. Разгладившись, его лицо перестало что-либо выражать. Как холст. Бери и пиши. Дагн в сомнениях жевал губами, а вот у Влада чесались руки раскрасить это белое лицо, чтобы развязать язык.

- Ничего не скажешь? Совсем ничего? Даже зная, что тебя отдадут в Инквизицию вместо этой твоей подружки и диссы?

- Там был еще человек, - подсказал Влад.

- Плевать на него, - равнодушно отозвался Дагн. - Куда хуже, что удрала дисса, но, повторюсь, она-то может вернуться. А вот девчонка... господин Цузайн говорил про нее, что она дочь колдуна-Кукольника.

- У таких еще и дети могут быть? - искренне удивился Влад.

- Раз господин Цузайн так сказал, значит, так оно и есть. Да и чем колдуны отличаются от живых? - Дагн издал смешок. - В этом смысле точно ничем. И зачем она ему сдалась? Обычная человеческая девчонка, не то, что этот.

- Не такая уж она и обычная, - возразил Влад. - Я заметил - у нее глаза разного цвета.

Даймон слышал, как Феба в бочке гневно пускает пузыри. Вода вокруг нее почти кипела. Воздух лорелее не требовался, но сам факт такого заключения вывел бы из себя кого угодно.

- Уймись! - рявкнул Влад с превосходством и стукнул по крышке. Феба не замедлила ответить ударом, после чего затихла. Даймон решил, что она устала.

Дагн не рискнул применять к нему пытки, терпения же у него на монотонное молчание не хватило, и он скоро ушел вместе с Владом на ужин, напоследок бросив что-то про "голод укротит кого угодно". Влад подобострастно хихикнул, прежде чем навесить на дверцу замок.

Когда стало совсем тихо, Феба возобновила попытки выбить крышку. И, в конце концов, ей это удалось.

- Yonier... Awa di lola aizu evenvin qudare evenvina nshi sonos, - пропыхтела она, вылезая из бочки. На металлический пол хлынула вода. - Ano nshi conoltac qud atta kejoes*.

- Asen qudar voylos dhi zutaes**? - осторожно спросил Даймон.

- Atta naits ete larmes qudare Maria. Anse nsheyerd nshi grimpac***, - Феба вбила крышку обратно в бочку и принялась возиться с замком. - Guaset!

- Qudar****?..

Видимо, Фебе надоело разговаривать на Ине-Ди, и она перешла на Общий:

- Во что только я с вами впуталась... Скажи, Бледная Рожа, а ты же не слепой, правда? Ты просто не можешь быть слепым.

Молчание Даймона была красноречивее слов. Феба удивленно обернулась.

- Что, правда?..

- Atta nshi vus dhi lole hiryo*****, - медленно ответил он.

- Твою мать, - только и сказала Феба. - А почему так случилось?

- К счастью, моя мать здесь не при чем, - хмыкнул Даймон. - Так было угодно Богу.

- Ты настолько веруешь, что готов принять свою слепоту как должное?

- Моя слепота и есть мое должное. Я уже давным-давно это принял.

- А ты не думал, что ее, наверное, можно вылечить?

- Не знаю, - совершенно спокойно, на грани с равнодушием, ответил он, не раздумывая ни секунды.

- Дурак, - вздохнула лорелея. - Похоже, ты и не собираешься выяснять...

Больше она ничего не сказала. Даймон ощутил водяную магию лорелай: с помощью пролившейся на пол воды ей все же удалось открыть дверь и снова закрыть ее, уже с обратной стороны.

- Atta naits ete larmes qudare Maria, - напоследок повторила Феба, закрывая решетку с другой стороны.

- Maria nshisognames, - торопливо сказал Даймон. - Ansha dachis qudare conoltac******.

Голос Дормиентес мало отличался от голоса ее брата - такой же присвист, только чуть мелодичней. Дружелюбием она не отличалась. Большего о ней, ввиду кромешной темноты вокруг, сказать было пока что невозможно.

- Так, вас-с двое? - она уверенно схватила за руку Марию. Ладонь диссы была узкой, длинной и холодной. - Кириос-с-с, бери ее за руку. Ес-с-сли начнете болтать без-з раз-з-зреш-шения - отрежу яз-зык. И ш-шевелитес-с-сь!

Шагала она едва ли не быстрее Фебы. Ноги у Марии мгновенно разболелись с новой силой, но девушка не издала ни звука - и угроза была совершенно не при чем. Выпусти на волю хоть один стон боли - споткнешься, не сумеешь сделать и шага. Авенир тоже молчал.

Время опять растянулось. Мария попробовала считать про себя хотя бы шаги, но быстро сбилась и сдалась. Когда, кажется, прошло уже часа два или три, не меньше, после очередного поворота в лицо дохнуло холодом - сухим.

- С-с-сквоз-зняк... - прошипела Дормиентес и обернулась.

Обернулась?..

Мария сморгнула, но зрение ее не обманывало: из темноты вполне явственно выступала высокая длинноволосая фигура.

- Свет... - хрипло прошептала девушка, не веря сама себе. Темнота за последние часы настолько пропитала всю ее голову, что даже намек на свет казался почти нереальным. - Где-то рядом выход!

- Ещ-ще бы выяс-с-снить, в какую нас-с с-с-сторону з-занес-сло, - заметила Дормиентес, похоже, забыв свою угрозу. И ускорила шаг.

Выход оказался наверху: труба вывела в колодец.

Глаза неохотно привыкали к тусклому темно-серому свету сумерек, падающему из круглого, забранного решеткой отверстия. Внизу, в резервуаре, поблескивала темнотой прихваченная ледком вода. В выложенную булыжниками стену были вбиты металлические скобы. Дотянуться до них не составляло труда, а вот влезть по ним...

Мария потрогала одну. Скоба была скользкая, как намасленная.

Слишком уж новыми они выглядят. Как будто их вбили недавно или нарочно почистили до такого состояния.

Дормиентес это не помешало - примерившись, дисса ловко забралась наверх и сдвинула решетку.

- Тиш-ш-шина, - сообщила она, высунувшись наружу. - И воняет пожаром. Похоже, мы в том с-с-самом оцепленном районе, о котором болтали эти чертовы рыбы.

- Лезь, кукла, я подстрахую, - хрипло сказал Авенир.

Мария послушно полезла. Руки в промокших перчатках елозили по металлу скоб как по маслу, хотя никакого масла в помине не было. Перевалившись через каменный бортик, она упала на булыжники и судорожно схватила ртом воздух. Его было ровно столько, чтобы с первого вдоха не закашляться от все того же отвратительного липкого запаха гари и прогорклого масла.

- Ну тут и вонь... Я начинаю понимать, почему ты убежала отсюда, - пропыхтел Авенир, вылезая из колодца.

- Вы знаете, где мы? - одним духом выпалив вопрос, Мария неосторожно хлебнула еще одну порцию вязкой жижи воздуха, и в горле у нее мгновенно запершило.

- Тебе лучше знать, кукла.

- Вы живете з-здес-с-сь? - с любопытством спросила дисса, выпрямляясь во весь свой немалый рост - на добрую голову выше Авенира. Мария сразу почувствовала себя букашкой.

- Д-да, - девушка поднялась, дрожа от холода. Когда вокруг смыкался сырой неподвижный воздух, это не так чувствовалось, но теперь, на ветерке, одежда сразу стала ледяной и тяжелой. - Так... Кажется, я знаю, где мы, - осмотревшись, сказала она.

Насколько хватало глаз, не горел ни один огонек, окна слепо таращились на улицу, под ногами хрустели осколки фонарных стекол. Сумерки уже перетекли в темень, едва-едва рассеиваемую слабым звездным светом, по чернильному небу ползли гусеницы облаков, в холодном воздухе все еще метался от ветра сухой запах гари. Единственными живыми звуками в тишине района были утробные вопли мартовских котов где-то неподалеку.

- Это сто семнадцатый дом, - прошептала (хотя вернее будет сказать - простучала зубами) Мария, обхватив себя руками за плечи. - Нам нужен сто пятый.

- Значит, туда, - подытожила дисса.

Все как было, так и осталось - калитка нараспашку, перекосившаяся входная дверь, выбитое окно мастерской. Внутри было едва ли не холоднее, чем на улице, и темно - хоть глаз выколи. Крепко пахло дымной горечью. Коврик у порога казался дохлой кошкойё и Мария предпочла его перешагнуть, но, сделав несколько шагов, споткнулась обо что-то плотное и одновременно мягкое и облилась холодным потом.

- Вот дьявол... - выдохнул Авенир у нее за спиной.

- Это труп, да? - чужим голосом спросила Мария.

Тот самый еретик, который и выбил нашу дверь. И попал в стальные объятия Клариче.

Запаха разложения не было, но Марию замутило.

- Спокойно, - Авенир коснулся ее плеча. - Он тебе уже точно ничего не сделает.

А ведь где-то в доме и второй... неужели отец тоже убил?..

Быстрые поиски ничего не дали - второй еретик как испарился. Похоже, мастер Солэ его все-таки оглушил, что Марию и обрадовало, и напугало. Инстинктивно она побежала на второй этаж. Там было всего две комнаты, соединенные коротким коридорчиком.

Дверь в их с Клариче комнату была приоткрыта, поэтому последние шаги до нее Мария преодолела на цыпочках, но, к ее немалому облегчению, все было тихо и пусто. Глаза понемногу привыкли к темноте, и первое, за что они зацепились - разобранная постель Клариче.

Такое чувство, что она в нее уже никогда не ляжет...

- Кирия Мария, - позвала с первого этажа Дормиентес. - Идите с-сюда...

Что-то в ее голосе заставило Марию поспешить.

- С-с-смотрите, - дисса держала на весу труп еретика так легко, будто он был тряпкой.

- Что вы хотите сказать? - Авенир потыкал пальцем в болтающуюся руку.

- Это не человечес-ское тело. Это вс-с-сего-навс-сего жалкая кукла, - объяснила дисса, покосившись на него с презрением. И бросила труп на пол - словно мешок упал.

Кукла?!

К вечеру дождь закончился. На душе у Клариче скребли кошки, от утреннего довольства не осталось и следа. Вдобавок Цузайн куда-то удалился, перед уходом приказав никуда ее не пускать до его возвращения, что, естественно, вызвало у девочки-куклы жгучее желание удрать из конторы. Но пришлось сидеть и ждать, баюкая разболевшуюся руку.

Но ведь металл не может болеть?..

Взорваться от копящегося раздражения и что-нибудь натворить одной левой ей не дал Лабо, вызвав ее в кабинет. Решив, что о Марии появились какие-то сведения, Клариче рванула на первый этаж с такой скоростью, что отправленный за ней сопровождающий (хотя вернее было бы назвать его конвоиром) чуть ли не кубарем скатился с лестницы, поспевая за ней.

В кабинете, кроме его хозяина, находился еще один человек, одетый в потрепанный дорожный костюм. Довольно молодой сурениец, чьи волосы цвета воронова крыла доходили почти до пояса. Лицо приятное, но, как показалось Клариче - надменное, на породистом носу блестели очки, за которыми прятались лукавые карие глаза. Со спинки стула, на котором он сидел, свисали не пустые сабельные ножны на ремне.

- Прошу, - гордо заявил Лабо, едва Клариче переступила порог кабинета. Так гордо, будто показывал свое творение.

- Это она? - с усталой ленцой протянул сурениец и посмотрел на Клариче поверх очков. Клариче уставилась в ответ с неприкрытым вызовом, но вызвала этим только легкую усмешку. И мгновенно взбесилась.

- Что вы так пялитесь? Я вам что, картина?! - проскрежетала она. Сурениец даже не поморщился.

- Почти, дорогая, - Лабо ласково улыбнулся. - Так что, будь добра, веди себя мирно.

- Это как? Научите, пожалуйста, - издевательски заявила Клариче. - Если вы звали меня только затем, чтобы на меня посмотреть, то я, пожалуй, удалюсь...

- Никуда ты не пойдешь, пока не позволят!

- И кто же рискнет мне помешать? - вкрадчиво осведомилась она. - Вы?

- Какая тебе разница?! Стой и помалкивай!

Зря он выбрал такой тон. Зря.

Клариче прищурилась бы еще сильнее, но тогда бы попросту ничего не увидела. И она ограничилась тем, что сплела руки на груди - чтобы не было соблазна что-нибудь (или кого-нибудь) сломать.

Сурениец откровенно развеселился, наблюдая за ее злостью.

- Подождите, мессэр Лабо. Vellme******, монна Клариче. Не могли вы сделать мне одолжение и продемонстрировать... что-нибудь из ваших возможностей? - попросил он. Не без некоторого ехидства, или чего-то очень на него похожего.

Клариче все-таки прищурилась, протянула руку, ловко сдернула у него с носа очки и с хрустом сжала их в кулаке, затем раскрыла ладонь и стряхнула на пол сверкающий песок.

- Этого хватит?

- Более чем, - сурениец улыбнулся еще нахальнее. Без очков он стал похож на кота, стащившего сметану, только что усов не облизывал (наверное, из-за отсутствия оных). Клариче мысленно себе пообещала в следующий раз сломать ему нос.

Может, тогда прекратишь ухмыляться.

Лабо побурел.

- Проклятая тварь! - уже привычно проревел он, раздуваясь от гнева. - Тебе нужен урок манер, да?!

Клариче почувствовала, как к щекам горячо приливает кровь.

- Успокойтесь, - резко бросил сурениец. Что-то странное прорезалось в его голосе, необъяснимое, но от того не менее жуткое - в воздухе прошла ощутимая волна чего-то, что заставило тело отозваться вибрацией. Лабо неуверенно попятился, пошатываясь, словно перебрал. Клариче почувствовала, как у нее сами собой подогнулись колени.

"Колдун", - мрачно подумала она, борясь с усилившимся желанием его ударить. Даже отцовская магия вызывала у нее позывы к рвоте, не говоря уже о чьей-то еще.

Дверь приоткрылась, и в кабинет вошел Шарль. Он выглядел так, будто несколько суток провел без сна.

- Конечно, я все понимаю, но может, хватит... - не договорив, Кукольник оторопело уставился на суренийца. Тот ответил пристальным взглядом.

Колдун колдуна знает издавна... даже если они ни разу в жизни не встречались.

- Что все это значит, грызги вас дери?! - взвилась Клариче и топнула ногой - отчасти больше для того, чтобы убедиться в собственной устойчивости. Ей отчаянно не хотелось, чтобы ее догадка подтвердилась.

- Иди к себе, Клариче, - сказал Шарль.

- Но...

- Иди, - настойчиво повторил он. - Поговорим потом.

- С какой стати ты распоряжаешься в моем кабинете, Мастер?! - отмер Лабо.

- У меня на Клариче больше прав, чем у вас, мессэр, вне зависимости от того, где мы находимся, - едко ответил Шарль. - Клариче, иди, я сказал!

Девочка-кукла, обиженно надувшись, вылетела из кабинета. Но далеко убегать не стала.

- Только попробуйте что-нибудь с ней сделать, и я... - угрожающе начал Шарль, даже не потрудившись понизить голос.

- Успокойтесь, я не собираюсь причинять вашей дочери вреда, - с сарказмом отозвался сурениец. - Скорее уж она меня по стенке размажет. Постараюсь не давать повода. Выходит, вы знаете мое имя, раз можете позволить себе подозрения на мой счет?

- Тут бы догадался и ребенок, Ле-Райе Сирин-Га.

Сколько себя помнил, Даймон много помогал матери в ее деле утешения. Будучи еще мальчишкой, он часто сидел у алтаря в маленькой часовне Таэллы при рекреации и думал о том, что он будет делать, когда станет взрослым. Ослепленный слишком рано, он практически ничего не помнил из того, что ему подарила зрительная память, поэтому в его снах и мечтах были не образы, но голоса. Говорили они много... и чаще всего бесполезно. Многое из того, что они рассказывали, так и осталось для Даймона пустым звуком. Дорога у него была, но путь тонул в темноте физической слепоты.

Сейчас это все разбилось вдребезги. Случилось то, чего всегда боялась его мать - его поймали инквизиторы, зная, кто он есть на самом деле. Он не знал, что с ним будет, но догадаться было нетрудно, что ничего хорошего. Пока они выводили его на поверхность, Даймон пытался разложить по полочкам все, что узнал и что понял. Получалось, признаться, не очень.

Проклятье Ин-Джурианди, что творится?! Инквизиторы заодно с еретиками. Или наоборот. Еретики - неживые существа. Лорелай помогают Стеклодуву пленить дисс... А дальше что?

Над городом неохотно заканчивалась ночь. Обжигающе холодный ветер, хлестнувший по лицу, освежил голову и ненадолго выветрил из нее отрывистые мысли.

- Шевели ногами, выродок, - процедил Цузайн, судя по шороху - натягивая на голову капюшон.

Даймон покорно шагнул вперед и оступился, чуть не упав.

- Чертов придурок Лабо. Не распознал притворщика. Идиот, - выплюнул Стеклодув и ткнул его в спину его же тростью. Двое инквизиторов рядом с ним, один из которых и вел Даймона, отмалчивались, но раздражения у них был не меньше. А у невольного поводыря - и едкий страх.

К тому времени, как они пришли в контору, Даймон успел промерзнуть до костей: пальто благополучно осталось в трубах. Хэйл тонул в звонкой тишине последних отголосков зимы. Едва переступив порог, Даймон съежился и обхватил себя руками за плечи - от тепла сразу после холода начал колотить озноб.

По коридору разнеслись легкие и торопливые шаги. Даймон с удивлением узнал Клариче. В натопленном помещении от нее веяло холодом металла.

- Какого черта?! - взвился Цузайн, завидев ее. - Ты должна быть в постели, кукла! Кто тебя выпустил?!

- Как будто ваши дурацкие замки меня удержат, - Клариче презрительно фыркнула. Ее голос лязгал. - Вы нашли мою сестру? - уже с волнением спросила она. Даймон почувствовал на себе ее пристальный взгляд.

Удивительно все-таки. Все они смотрят, но не видят... а я не смотрю, но вижу.

- Она опять оказалась шустрее! Ты это хотела услышать, тварь?! Пошла вон! - заорал Цузайн.

Клариче с оглушительным треском впечатала кулак в стену.

- В следующий раз думайте дважды, прежде чем повышать на меня голос! - шипеть она умела ничуть не хуже дисс.

- Что здесь происходит? - раздался еще один голос, удивленный. Впрочем, удивление в нем быстро сменилось раздражением. - Клариче, сколько раз тебе говорить, чтобы ты по ночам спала!

- А где Лабо? Где этот чертов Лабо?! - Цузайн схватил Даймона за воротник и швырнул вперед. Тот чудом не упал - Клариче поймала его твердой рукой за предплечье. - Видишь, Солэ? Это они его поймали. Могли поймать кого угодно, а попался он и твоя ненаглядная живая дочурка... не бледней, ее там не оказалось. Шустрая, тварь, успела сбежать, - не сдержавшись, Стеклодув сплюнул. - Зови Лабо, живо!

Хлопнула дверь.

- Не трудитесь, я уже здесь, - ядовито сказал Лабо. - И зачем же...

- Вот за этим, - так же ядовито отозвался Цузайн. - Им было велено выловить кого угодно, а они поймали его. А он, оказалось, даже и не то, чем кажется. То, чего бы вы никогда даже не предположили. Проклятый выродок! Тащи его в кабинет Лабо, кукла. Там и поговорим.

Клариче как можно мягче, насколько позволяли стальные руки, направила Даймона в нужную сторону.

- Когда-нибудь он доиграется, - зло проворчала она себе под нос.

Ночь прошла в холоде. Мария, не вытерпев, все-таки набрала воды, завесила окно в одной из комнат и привела себя в порядок, наконец-то надев сшитую по своей мерке одежду - подумав, выбрала не привычное платье, а рубашку, утепленный сюртук и брюки. Авениру она принесла отцовскую одежду, Дормиентес, в связи с ее ростом и комплекцией, предложить было нечего, но Мария все-таки нашла ей достаточно большое покрывало. Вымытые волосы диссы, до того такие же тускло-серые, как у ее брата, заметно посветлели и приобрели необычный перламутровый оттенок.

К сожалению, воду нагреть не было возможности - и без того был слишком велик попасться инквизиторам, так что мыться и стирать пришлось в холодной воде. Растапливать печь и готовить еду тоже было слишком рискованно, так что пришлось ограничиться черствым хлебом и всеми найденными в доме одеялами.

Находка Дормиентес изрядно озадачила Марию. И теперь девушка терялась в догадках, почему еретик оказался куклой, да не простой куклой, а явно созданной с помощью магии. Но беглый осмотр комнат ничего не дал.

По ходу дела она отыскала в своем шкафу спрятанную там Библию матери, ее же обручальное кольцо и маленькую сумку на поясном ремне, в которую и убрала книгу. Кольцо девушка повесила на цепочку с нательным крестом. Это были единственные вещи, об утрате которых она бы сожалела. Больше ничего в родном доме для Марии не представляло ценности.

Наконец она забралась, не раздеваясь, под одеяло и забылась коротким прерывистым сном, который то вспыхивал красным, то вдруг возвращал ее в холодную комнату, под тяжелое одеяло, на влажную от невысохших волос подушку. Сумка с Библией очень мешала, но Мария бы с ней не рассталась ни за какие коврижки. А окончательно ее разбудил громкий звон и лязг на первом этаже.

Сон как ветром сдуло, так же, как и саму Марию из-под одеяла. Бегом слетев вниз, она ворвалась в кухню на источник звука и обнаружила там в сером предутреннем свете Дорминтес: дисса вывернула прямо на пол ящик со столовыми приборами и из образовавшейся кучи придирчиво выбирала ножи, которые тут же исчезали в складках ее одеяния.

- Прос-с-стите, кирия Мария, - сказала дисса, увидев девушку на пороге кухни. Раскаяние, впрочем, в ее голосе практически отсутствовало. - Но у нас-с-с принято нос-сить с-с-с с-собой оружие. Disora********.

- Ничего страшного, - Мария перевела дух.

- Что за черт? - донеслось из коридора, и в кухню, подвинув Марию, заглянул заспанный Авенир. - Вы решили приготовить завтрак? Хорошая идея...

- Дурак, - беззлобно отозвалась Дормиентес. В утреннем свете она, несмотря на внушительный рост, выглядела гораздо дружелюбней. - Нам же нельз-зя раз-зводить огонь.

- Знаю! Я пошутил на голодный желудок. Ну хоть что-нибудь имеется? Кроме хлеба, - поспешно уточнил парень.

- Хлеб мы вчера и так почти весь съели, - заметила Мария. - Сырые овощи вас устроят? Я бы предложила сыр, у нас точно оставалось полкруга, но он вряд ли благополучно пережил эти несколько дней...

Дормиентес фыркнула, глянув на Авенира, осмотрела еще один нож и спрятала его в широкий рукав.

После уборки ложек-вилок и утреннего умывания они вплотную занялись завтраком. Кроме остатков уже почти каменного хлеба нашлись еще груши, вполне съедобные. Сыр с первого же взгляда был отправлен в утиль. Картошка и морковь в сыром виде не вызвали ни у кого аппетита.

Но поесть они не успели: из мастерской донесся странный шорох, затем отзвук шагов. Мария застыла, не донеся до рта кусок. Авенир подорвался с места.

- С-сидеть, - приказала Дормиентес, поднимаясь, схватила со стола единственный оставленный ею нож и скользнула в коридор.

Каждая минута ее отсутствия казалась часом. Мария отчаянно напрягала слух, но кроме шуршания одежды Дормиентес ничего не было слышно. Наконец дисса вошла в кухню. Судя по ее виду, она была крайне озадачена.

- Нам вс-с-сем не могло показ-затьс-с-ся, - пробормотала она. - Ведь не я же одна это с-с-слыш-шала? Давайте-ка ос-с-смотрим дом.

Авенир взял кочергу и пошел осматривать гостиную. Мария вспомнила про складной нож, который ей дала Лето, вытащила его из сапога, крепко зажала в руке и поднялась на второй этаж. Лестница как будто качалась у нее под ногами. Родной дом ее пугал.

"А существует ли в таком случае безопасное место?" - спросила сама себя Мария и невольно вздрогнула, когда очередная ступенька слишком громко скрипнула под ее ногой.

Возможность внезапного появления еретика пугала ее больше, чем сам еретик.

Тишина нарушалась лишь шагами Авенира и Дормиентес внизу. Было слышно, как они тихо переговариваются. Мария заставила себя успокоиться.

Он не смог бы незамеченным подняться. Кто бы он ни был.

В комнатах было пусто. Мария осторожно заглянула под кровати и осмотрела шкафы, но там тоже никого не было. И она с облегчением спустилась на первый этаж.

- Никого, - сказала она в ответ на вопросительный взгляд Авенира.

Дормиентес вернулась спустя пару минут - она осматривала вокруг дома.

- Не нравитс-с-ся мне это, - мрачно заявила она. - Точно никого нет? С-с-слыш-шно с-свис-с-стки.

- Точно. Значит, инквизиторы кого-то ловят. Или полицаи, - сказала Мария.

- Ес-сли это был тот, кто удрал из ваш-шего дома, он бы не ус-с-спел так быс-стро туда добратьс-с-ся.

- Тогда давайте пока вернемся и поедим, а потом уже подумаем, что делать, - предложил Авенир.

Мария, так как оказалась к кухне ближе всех, вошла туда первой. Она и опомниться не успела, как холодная ладонь в грубой вязаной перчатке крепко зажала ей рот, а у горла оказалась... вилка. Нелепица, но Мария не сомневалась, что при необходимости она проткнет ей горло не хуже шила.

- Вот ты где оказ-залс-с-ся, поганец, - Дормиентес неторопливо выудила из рукавов ножи. - Не бес-с-спокойтес-сь, кирия Мария.

Мария, к собственному удивлению, не беспокоилась. Видимо, весь страх ушел на обыск дома, так что сейчас она подумывала, как половчее лягнуть поганца. Мешала только вилка, упирающаяся зубцами в кожу. Еретик же пятился, обходя стол, и тащил девушку следом.

- Сукин сын, - выдохнул Авенир. Длины кочерги, к сожалению, не хватало, чтобы с порога кухни огреть еретика по голове.

Улучив момент при обходе стола, Мария специально зацепилась ногой за ножку и рванулась вперед, чудом не напоровшись на вилку - еретик, потеряв равновесие, инстинктивно взмахнул свободной рукой в попытке его восстановить, потерпел поражение и начал падать. Практически освобожденная Мария дернулась вперед, но еретик вцепился ей в рукав и потянул за собой... ровно через секунду со стоном боли разжав пальцы: нож Дормиентес с хирургической точностью проскользнул мимо девушки и глубоко полоснул его по запястью. Авенир тут же прыгнул вперед, отпихнул Марию и оглушил еретика кочергой.

- Молодец, кукла, - он одобрительно хлопнул ее по плечу и склонился над оглушенным. - Чтоб его разорвало, как он сюда так тихо пробрался?

- У нас-с з-за с-с-спиной. Куда удивительнее - больно ему было, а крови нет, - заметила Дормиентес, проходя вперед и подбирая нож.

- Наверное, это тот, которого отец оглушил, - пробормотала Мария, вглядываясь в грубое, будто вылепленное неумелым скульптором, лицо еретика. - Но зачем ему было оставаться в брошенном доме столько времени?

- Скорее всего, скрывался от инквизиторов.

- И ничего не ел? Ведь все продукты остались нетронутыми...

- Это же тоже кукла, - сказала Дормиентес.

- И что? Куклам, созданным с помощью магии, тоже требуются силы, - заспорила Мария. - Моя сестра ведь тоже отчасти кукла, но аппетит у нее очень даже здоровый.

- Этот, видимо, совсем искусственный, - Авенир почесал в разлохмаченном затылке. - Кукла, есть веревка? Надо бы его связать, пока он не очухался.

- В кладовке. Сейчас принесу.

Но когда она открыла дверь кладовки, навстречу ей шагнул еретик. Тот самый, со сломанной шеей - из-за этого его голова неестественно склонилась к правому плечу. Глаза дергались в глазницах, словно пытались выкатиться из черепа. Мария попятилась.

- Guaset, - прошипела дисса на Ине-Ди и добавила что-то из своего родного языка - на слух это был сплошной пронзительный свист. Еретик всем телом повернулся к ней.

- А т-ты ещ...щ к-кто-о? - невнятно пробулькал он, тряся головой.

- Оно раз-зговаривает?..

- Н...не ты нужна-а, - сделал неожиданный вывод искусственный человек и повернулся обратно к Марии. - Она. Он п-перед-дал... Теб-бе нужно и-идти... назад. Домой. Где сейчас он. Тот, кто... сдела-ал. Сделал м-м-мня. И теб-бя то-оже.

Каждое слово давалось ему с трудом. Голос то и дело срывался на ужасный агонизирующий хрип.

- Что он несет? - Авенир покрепче перехватил верную кочергу.

- Это отец тебе велел меня дождаться? - озвучила догадку Мария.

Еретик сделал скособоченной головой движение, отдаленно похожее на кивок.

- Иди туд-да, где сейчас он, он теб-бя ждет, - просипел он.

- Ты имеешь в виду контору?

Он так часто закивал, что чуть не рухнул на пол.

Вот почему... вот почему район до сих пор пустует. Они ждали, когда я вернусь домой. Они догадывались. Или знали наверняка?

- Нет, мне туда нельзя, - решительно ответила Мария. - Раз уж он тебя здесь оставил, он, наверное, проверяет тебя, так? Вот и передай ему, что я туда не вернусь. Во всяком случае, пока.

- Он э-это предполагал, - еретик скривил губы в подобии улыбки. - И велел сд-делать так...

Он схватил ее за руку и поволок к выходу.

- Эй, пусти! - Мария уперлась каблуками в пол. Последовавший рывок чуть не опрокинул ее. Дормиентес метнула нож, по самую рукоять ушедший в скривленную шею, но еретик только головой дернул.

- Ах ты ж тварь! - Авенир прыгнул на него, опрокидывая на пол, вместе с ними упала и Мария. Два тела придавили ей ноги. Авенир, услышав ее стон, сгреб еретика в охапку и вместе с ним перекатился, оказавшись снизу. Еретик, дрыгнувшись, опрокинул на себя маленький столик. Цветочный горшок, стоявший на нем, раскололся о его голову, осыпав комьями сухой земли и Авенира.

Дормиентес метнулась мимо них и наклонилась к Марии, но почти сразу с болезненным шипением запрокинула голову - второй еретик, придя в себя, подкрался к ней со спины и вцепился в волосы на затылке. Дисса ловким движением вонзила в него нож (откуда она его вытащила, осталось загадкой), двинула локтем назад и попятилась, спиной оттесняя противника к стене.

- Отстаньте от них, вам нужна я!

- Уймись, кукла! - натужно выдавил Авенир, спихнул с себя стонущего еретика, проворно вскочил, подхватил уроненную кочергу и врезал ему по голове, вырубив окончательно. - Лучше помоги...

Он опоздал с указанием: Дормиентес почти одновременно с ним ловко опрокинула своего противника броском через бедро и, стремительно бросившись вперед, широким взмахом рассекла ему горло. Мария едва успела отскочить, чтоб не попасть под горячую (вернее, размашистую) руку.

- Вот и вс-с-се, - тяжело выдохнув, подытожила Дормиентес, глядя на Марию. У ног диссы агонизирующе подергивалось искусственное тело. - Но это ненадолго. Их ничто не с-с-сдержит. Видиш-шь, дергаетс-с-ся? Живой человек на его мес-сте был бы уже мертв...

- Нельзя убить то, что и не живое вовсе.

Мария обернулась - порог переступила женщина в темно-синей мареайской одежде, с темным платком на голове, из-под которого струились темно-каштановые пряди. Она выглядела вполне обычно - если не считать поясной кобуры с пистолетом, возле которой болтался крошечный, почти незаметный мешочек.

- Здравствуй, Мария, - сказала Персефона, отбрасывая платок с лица. - А, вот и Авенир. Двое уже нашлись, Лето обрадуется. Благородная кирия, - она кивком поприветствовала диссу. Та кивнула в ответ. Авенир расплылся в довольной ухмылке.

- Здравствуйте... - пролепетала Мария. - Но как вы здесь оказались?!

- Очень просто - ногами, - женщина легонько улыбнулась, но тут же помрачнела. - Мы обнаружили вашу пропажу и отправились к монне Таяне. Она сообщила, что вы ночевали у нее, но, как утром ушли, так и не вернулись. Мы просидели у нее до ночи, потом Лето была вынуждена уехать домой, а я осталась ждать. И несколько часов назад к монне Таяне постучалась насквозь промокшая рыжеволосая лорелея. Она рассказала мне о случившемся. На ее счастье, монна Таяна ее узнала.

- Значит, Феба смогла сбежать! Она была одна?

- К сожалению, да. Мой сын остался там, в этой клоаке. Как и ваш брат, кирия Дормиентес.

Дисса сжала челюсти.

- Мраз-зи, - прозвенела она. - Они ещ-ще з-з-заплятат з-за это!

- Боюсь, что расплата наступит позже, кирия Дормиентес. Та-ак... - Персефона вытащила из кармана часы и откинула крышку. - Комендантский час закончится через восемнадцать минут. У вас ровно столько времени, чтобы собраться. А потом я выведу вас отсюда.

- По трубам? - удивилась Мария.

- Зачем? Я же пришла сюда по улице, - легко отозвалась женщина. - Вот и уйду так же, уже с вами. Не беспокойтесь, я сумею отвлечь инквизиторов. А там встретимся с Лето. Ей нужно срочно с тобой поговорить, Мария.

Рано утром в день похорон Эржебет, надев наглухо закрытое черное платье и нацепив положенную и тем ненавистную вуаль, все-таки открыла шкатулку с письменным прибором и написала несколько писем. В окно кабинета - теперь ее кабинета - заглядывало розоватое утреннее солнце, словно в издевку над мрачной торжественностью события. Ровные буквы безукоризненно ложились на бумагу.

У нее уже не тряслись руки. А вот пару дней назад она еле-еле могла удержать ложку, чтобы не расплескать суп.

Эржебет сама не поняла, когда успела завести привычку все время смотреть на свои руки. Сейчас ее ладони, оплетенные черным узором кружевных перчаток, лежали на гладко отполированной столешнице красного дерева. Ни пятнышка крови. Ни одного намека на то, что здесь несколько дней назад было совершено зверское убийство.

Кронпринцесса за эти тягостные дни успела про себя посмеяться над самыми разными предположениями насчет виновников, допросить, как того требовал протокол, неизвестно откуда откопанных подозреваемых, даже с холодеющим от страха разоблачения сердцем вызвать Инквизицию, но все только разводили руками. Конечно, они увидели все признаки использованного колдовства...

Но в упор не заметили того, кто его совершил.

Эржебет поднялась и медленно прошлась по кабинету. Посмотрела на стену, туда, где совсем недавно висел самринский ятаган в ножнах. Пустые ножны инквизиторы забрали на исследование. На деревянной панели остался только чуть заметный след и крючок, на который и были подвешены за ремень ножны. Эржебет, сама не зная зачем, протянула руку и провела кончиками пальцев по крючку...

Раздался щелчок, заставив кронпринцессу вздрогнуть от неожиданности, и в панели раскрылась щель - ровно настолько, чтобы немного просунуть ладонь. Что Эржебет и сделала. Внутри тайника ожидаемо была пыль, паутина и два вскрытых конверта с письмами.

Оказывается, у отца бывали тоже маленькие секреты. Из разряда тех, что маленькие, да удаленькие.

Эржебет аккуратно вытащила одно письмо, развернула и начала читать. Почерк был затейливый, с завитушками. В этом было что-то неуловимо суренийское.

"Vellme, господин.

Как Вы могли догадаться из обратного адреса, указанного на конверте, я уже добрался до М. - вернее, того, что от него осталось. Не хотелось бы заранее вас радовать или разочаровывать, но я наткнулся на кое-что очень любопытное, а именно - на остатки древнего капища богини Таэллы еще со времен кровавой дани. Странное место - вроде бы никого и нет, а нет-нет, и можно уловить чей-то шепот. Голоса самые разные - мужские, женские, порой слышатся даже детские... Только не подумайте, что я схожу с ума.

Тщательно изучив остатки фундамента, я обнаружил вход в подземелье. Но оно, представьте себе, не пустует - там живет слепой старик. Я теряюсь в догадках, как он здесь может существовать, вдали от людей и элементарных человеческих удобств. Тем не менее, он выглядит вполне здоровым и крепким, и даже ничуть не отощавшим. Он пытался прогнать меня, уверяя, что ничего не знает, поскольку ничего не видит, однако у меня на этот счет возникли определенные сомнения. Он не смог бы сам прийти сюда и вот так сразу обнаружить это подземелье, а уж тем более так легко в нем ориентироваться. Конечно, там не лабиринт, но коридоров и помещений хватает. В одной из комнат у него нечто вроде логова, остальные же пустуют - пыль, пауки, паутина и прочие прелести заброшенного здания. Видимо, все, что можно, жрицы успели вывезти. К сожалению. Интересно только, зачем слепому старику книги? Он не сумел внятно ответить на этот вопрос и прогнал меня. Дерется он - будь здоров, и всего лишь жалкой кривой палкой. В следующий раз попробую добраться до книг и посмотреть, что же такое старик не читает.

С безграничным уважением, Р.Г."

Этому письму было больше года, и отправлено оно было из городка Спирос, расположенного на востоке Атонии, прямо возле единственной сухопутной границы с Мареа.

Эржебет вытащила из конверта и второе письмо. Судя по дате на конверте, ему было вполовину меньше времени, чем первому. Кронпринцесса подошла к окну, чтобы лучше видеть - это письмо писали впопыхах, буквы были то ярче, то бледнее, и скакали, наползая друг на дружку.

"Vellme, господин.

Прошло немало времени, и наконец-то мне удалось убедить Ульриха в том, что я ему не враг, что, напротив, хотел бы ему помочь. Поскольку на этот раз письмо в надежных руках, я все же рискну кое-что не сокращать и написать как есть. Ульрих, как я ожидал, не слеп, его глаза белые от природы. Он - один из последних выживших глэавен-мун из достопамятной Мюрригильской рекреации, и его фамилия - Талонски. Он сообщил, что у него есть невестка и внук, они также носят эту фамилию. Где они проживают, Ульрих мне сообщил, но по соображениям безопасности я Вам этого пока сообщать не буду, как и их имена. Главное, что они живы, и они могут нам очень сильно помочь. Мальчишка не так прост, как может показаться на первый взгляд. Он не только звезднорожденный, над ним довлеет еще одно проклятие. Не такое же, как мое, но очень похоже. У его матери тоже свои секреты, и это, повторюсь, может стать очень неплохим подспорьем в Вашем деле.

А насчет Вашей дочери... будьте крайне осторожны. В последний мой визит я обратил внимание: у нее налицо все признаки Мастера, только в чем суть ее Мастерства, я Вам не смогу сказать. Ее Мастерство проявится само. Будьте очень аккуратны - такая магия крайне непредсказуема. Ее выплеск может быть спровоцирован чем угодно, и чаще всего он бывает агрессивным. Я настоятельно рекомендую Вам при первой же возможности найти подходящего Мастера и позволить ей учиться.

Я прибуду в Ваш город в ближайшее время. О моем прибытии Вас, конечно же, оповестят. И я передам Вам все, чего нет в этом письме.

С безграничным уважением, Р.Г."

Едва она дочитала, в дверь постучали. Кронпринцесса поспешно спрятала письма в корсаж, закрыла тайник и приоткрыла дверь. За ней обнаружилась горничная.

- Госпожа, завтрак готов, - тихо сообщила она. - Прошу вас, не отказывайтесь, вам нужно подкрепить силы...

- Хорошо, - сдалась Эржебет, которая как раз-таки собиралась отказаться от еды. Аппетит у нее отсутствовал напрочь. - Я сейчас спущусь. Спасибо, Магда.

Завтрак она едва поковыряла. Зато воду глотала стакан за стаканом.

Наверное, чтобы было еще чем плакать...

Эржебет усилием воли заставила себя донести вилку до рта и проглотить кусочек курятины, тут же вставший поперек горла. Чтобы протолкнуть его, понадобился еще стакан воды. Но, едва она протянула руку к уже почти пустому графину, ее перехватили белые холодные пальцы.

- Хватит. Ты не старуха, чтобы поддерживать водой иссохшее тело, - Эржебет сердито подняла глаза на говорившую. Ею оказалась незнакомая, поразительно красивая женщина в белом шелковом одеянии. Длинные светлые до серебристого отлива волосы струились до тонкой талии, стянутой широким поясом.

- Вы кто такая? - поинтересовалась кронпринцесса, постаравшись, чтобы голос звучал как можно ровнее. Женщина, не отвечая, просто посмотрела на нее - глазами такими же белыми, как ее одеяние. - Вы...

- Спроси кого-нибудь, - лукаво предложила белая женщина.

Спросить Эржебет не успела - в столовую ворвалась ее дальняя родственница, одна из многочисленных тетушек, и с картинным плачем бросилась кронпринцессе на шею. А когда Эржебет, неловко похлопывая ее по спине, огляделась, белой женщины уже и след простыл.

*Yonier - странно. Awa di lola aizu evenvin qudare evenvina nshi sonos - Мы в воде друг друга не чувствуем. Ano nshi conoltac qudare atta kejoes - Они не поймут, что меня нет (дословно - они не узнают, что я отсутствую).

**Asen qudar voylos dhi zutaes? - Что вы хотите сказать?

***Atta naits ete larmes qudare Maria - Я найду и предупрежу Марию. Anse nsheyerd nshi grimpac - Ты никуда не лезь.

****Qudar? - Что? (Что случилось?)

*****Atta nshi vus dhi lole hiryo - Я не могу смотреть и видеть (дословно - воспринимать глазами).

******Maria nshisognames - дословно "Мария проснулась". Ansha dachis qudare conoltac - она способна понимать.

*******Vellme - приветствие.

********Disora - извинение.