...Паровоз дал протяжный гудок, и вагоны со скрипом и лязгом поплыли вдоль деревянного перрона. Через минуту поезд, набравший ход, почти слился с горизонтом. У станционного здания с обветшалой надписью "АКЧУРЛА" остался парень с нехитрым багажом. Когда последний вагон исчез в дымчатой дали, он вздохнул, огляделся по сторонам и пошёл к едва приметному для глаз шахтовому копру.
В тот день Альберт Обельчуков делал первые шаги по Киселёвску. И, по большому счёту, ему было всё равно, куда он придёт. Никто его в шахтёрском городе не ждал, и сам он ни к кому тут не стремился. Альберт начинал новую жизнь - с нуля и со множеством неизвестных.
От прошлого в его душе остались только воспоминания. Среди них - тюменский Ишим, в котором он родился и где, мальчиком пяти лет, узнал о смерти отца. После той беды семья Обельчуковых переехала в Новосибирск, где пережила голод и неустроенность военной поры.
Болью отзывался в памяти суд - нелепый, неправедный, после которого юный Альберт надолго стал клиентом сталинского ГУЛага. О той судимости Обельчуков говорить не любит, поэтому и я в её детали вдаваться не стану. Но один момент, с нею связанный, всё же упомяну. В лагере Альберт впервые услышал о шахтёрском городе Киселёвске, а услышав - решил стать его жителем. Чтобы, как тогда говорили, "качать уголь". Быть при деле, и кушать не только хлеб да кашу, но и мясом разговляться.
***
...Альберт вошёл в комбинат "первой попавшейся шахты". Ему хотелось уже в день приезда устроиться на работу. Но!.. Из документов он имел только справку об освобождении, вчитавшись в которую служащий отдела кадров изрёк: "Нам зэки не нужны!". Обельчуков пошёл дальше, на другую шахту, где встретил такой же приём. Впору было отчаяться... Но Альберт продолжал обход предприятий. И удача ему, наконец, улыбнулась.
Крепкого парня приняли проходчиком на шахту номер 13, пообещав назавтра обеспечить жильём. И Альберт, отмотавший по городу не один десяток километров, усталый, но довольный, вернулся на станцию "АКЧУРЛА". В её зале ожидания он прилёг на жёсткий диван и провалился в глубокий сон. Так закончился первый день Обельчукова в Киселёвске.
Один из дней далёкого 1952 года...
***
Труд проходчика и сейчас нелёгок, а полвека назад он был крайне тяжёлым. Но Альберт о смене работы тогда и не думал. Шахтёр-подземник получал хорошие деньги, был в Киселёвске уважаем и почитаем. О какой ещё профессии мог мечтать паренёк без достойного образования?! Война ведь поставила крест на школьном пути Альберта. Он даже пятый класс не закончил...
Но мечта у него всё же была. Подспудная. Затаённая. Обельчуков и себе-то не мог признаться в том, что хочет стать художником. А ведь хотел! Да ещё как! В детстве он почти не расставался с карандашом и бумагой. Рисовал жадно, с упоением. Бывало, и в школьной тетрадке что-нибудь изобразит. Учитель подойдёт к нему задачки проверить, а в тетради не цифры стоят, а Чапаев на коне скачет. Учитель нахмурит брови, приготовится нагоняй сделать, но не выдержит - улыбнётся: "А ведь похож! И впрямь Чапаев... Как в фильме!".
Альберт рисовал, не имея понятий о колорите, перспективе, композиции.
Эталоном художника был для него Андрей Сачок, живший в 1940-е, как и Обельчуковы, в бараке у Новосибирского вокзала. Он был намного старше Альберта, но относился к нему тепло, по-дружески. Приглашая в гости, показывал восторженному пацану свои творения - копии с картин Айвазовского, Левитана, Маковского.
С другими художниками Обельчуков не общался. Книг по искусству не читал, в музеях не бывал, о выставках не слышал. Поэтому и рисовал - как мог, а мог - совсем немногое. Красок и кистей он, росший в нищете, отродясь не имел, и даже навыка работы с ними не знал. Его рисунки сплошь были карандашные, а бумагой для них служили тетрадные листы. На покупку альбомов у мамы юного рисовальщика не было денег...
Как, имея такой "багаж", воплотить мечту в реальность?
Как, не попробовав себя даже в акварельном рисунке, стать живописцем?!
Из этого замкнутого круга Альберту помог выйти случай. Хотя речь поначалу шла ни много, ни мало - о жизненной драме.
***
В 1953-м Обельчуков женился, а через год стал отцом. Жизнь его налаживалась. Но в 1959-м произошло несчастье. Альберт наказал человека, при нём оскорбившего жену его - Раю Обельчукову - и пошёл под суд. Его приговорили к двум годам заключения. Но в уголовном "Деле" было так много неувязок, столько нелепиц и алогизмов, что через пять месяцев зековской жизни Альберт узнал о его пересмотре и услышал от начальника тюрьмы: "Ты свободен".
Однако, время, отнятое у Альберта Ленинск-Кузнецкой тюрьмой, не прошло для него впустую. Там, за решёткой, он познакомился с художником, который, отбывая срок, выполнял работу оформителя и писал картины. Обельчукову шёл 32-й год, но только теперь он воочию видел процесс живописания. Видел, и старался запомнить каждую мелочь, каждое движение умелой руки. Он смотрел на то, как грубый холст оживает под магией красок, и понимал, что без постижения тайн этого волшебства не знать ему покоя. Приговорённый к лишению свободы, Альберт навсегда приговорил себя к мукам творческих исканий...
Вернувшись в Киселёвск, Обельчуков купил краски - первые краски в своей жизни. Но, будучи дилетантом, он вместо желаемого "масла" принёс домой акварель.
Дальше - больше...
Загрунтовав свой первый холст, он что-то перепутал, и ровное полотно перекосилось, "пошло волной".
Не сразу дался Альберту и его первый мазок кистью.
Всё... буквально всё, без чего невозможна живопись, он постигал с великим трудом, используя метод проб и ошибок.
***
В начале 1960-х Обельчуков стал заходить в городскую худмастерскую. В разговор с художниками он вступал редко - стеснялся. Но мог часами стоять рядом с ними, слушая, о чём они говорят, и наблюдая за их работой. Бывало, делал кой-какие зарисовки-наброски.
Польза от таких "сеансов" была очевидной. Альберт накапливал практический опыт и расширял познания в теории живописи. Это помогло ему в работе над достаточно непростой вещью. Он сделал копию картины Перова "Рыбак". И копию вполне удачную. А для начинающего художника - просто отличную.
***
Вскоре у него появился товарищ, о котором Альберт Александрович по сей день говорит с любовью. А.Снесарь - горный мастер шахты "Киселёвская", на которой Обельчуков трудился после закрытия 13-й шахты - свёл его с Иваном Маслием. Он работал машинистом подземного электровоза, но при этом слыл за отменного живописца.
Иван Игнатьевич пригласил Альберта к себе домой, потом и сам пришёл к нему в гости. Человек он был добрый, участливый. Не скупился на дельные советы. Похвалив Обельчукова за копию "Рыбака" - сказал ему: "Но писать нужно больше с натуры!"
Маслий познакомил Обельчукова с Василием Лунёвым - лауреатом 1-й Всероссийской выставки самодеятельных художников. Потом состоялось знакомство с Николаем Кулешовым, Василием и Михаилом Селищевыми. От каждого из них Альберт Александрович взял что-то хорошее, полезное, чем обогатил своё творчество.
***
В 1963-м Обельчуков побывал в первой своей творческой командировке - в Горном Алтае. Он составил компанию Ивану Маслию и Василию Селищеву - большим любителям выездного пленера.
Семинский перевал... Усть-Кокса... И - Катунь, несущая ледяные воды где-то внизу, на самом дне высокобортной долины. Первозданная красота тех мест словно просилась в сюжеты картин. И киселёвские мастера трудились не покладая рук. Да и не только они. Во время одного из переходов им встретились два известных кузбасских живописца - Константин и Александр Ананьевы.
На короткий срок сложилось что-то вроде областного пленера, где писали этюды и обменивались мыслями посланцы Кемерова, Киселёвска и Новокузнецка.
Через год Альберт Александрович стал студентом-заочником. Он поступил в московский Университет народного творчества имени Крупской. Отправлял туда работы, получал на них рецензии, выполнял программные задания. И чем больше секретов открывало ему Искусство, тем чаще он думал о том, как было бы хорошо сделать творчество своей профессией.
Об этом размышлял человек, за несколько лет до того не отличавший акварель от масляной краски!
И всё же Обельчуков своего достиг.
В 1968-м его приняли на работу в городскую художественную мастерскую. И работал он в ней, без малого, три десятилетия. Кто из художников трудился там дольше - сказать не берусь. Вполне возможно, таковых не было.
***
На рубеже 1960-70-х годов Обельчуков писал этюды в районе строительства Саяно-Шушенской ГЭС. Энергетический гигант пребывал на стадии зачатия (велась отсыпка плотины). Водохранилища, как такового, ещё не было, и Альберт Александрович запечатлел в красках енисейские пейзажи, от которых через несколько лет ничего не осталось.
Работы, ставшие итогом того пленера, вошли в состав городской выставки 1972 года. Это был первый выход творений Обельчукова к массовому зрителю. И знакомство с ними никого не оставило равнодушным. В "Книге отзывов" появилось немало тёплых пожеланий в адрес новичка подобных вернисажей. А ведь "новичку"-то шёл тогда... сорок пятый год!..
В середине 1980-х картины Обельчукова стали включать в экспозиции областных выставок. Тогда же его стали приглашать на семинары для самодеятельных мастеров, проходившие под эгидой Кемеровского отделения Союза художников. Местом их проведения служил, как правило, один из живописных уголков Кузбасса, где можно было писать этюды.
Вели работу семинаров известные живописцы - Иван Филичев и Алексей Гордеев.
Альберту Александровичу было под шестьдесят, но в творческом плане он прогрессировал, как тридцатилетний. Его всё чаще стали причислять к "обойме" самых заметных художников города.
Остаётся в ней он и сегодня.
***
Летом 1993-го Обельчуков снова писал этюды в Горном Алтае. Вместе с ним в район Чемала выезжали Александр Загуляев (лауреат четырёх Всероссийских и Всесоюзных выставок), Роберт Шибанов, Михаил и Василий Селищевы. Речь шла о творческой командировке под патронажем городского отдела культуры. Эта мини-экспедиция даже автомобилем располагала.
С тех пор Альберт Александрович в дальних пленэрах не участвует. И возможности нет, и возраст "поджимает". Но совет-пожелание Ивана Маслия о том, что: "Писать надо больше с натуры!" - он выполняет свято. Берёт этюдник и едет загород. Но чаще всего творит в Киселёвске - благо, чудесных местечек у нас в изобилии.
"Мир наполнен красотой! - говорит мастер. - Нужно только её увидеть. Иной раз выглянешь из окна своего дома - и вот она! Ждёт, чтобы её оценили".
В этих словах нет и намёка на гиперболу. Обельчуков действительно может писать этюд, не покидая своей усадьбы. Выпал снег, украсил соседский дом - и Альберт Александрович берётся за краски, чтобы сберечь КРАСОТУ, не дать ей сгинуть понапрасну. Из этюдов, сделанных Обельчуковым "по месту жительства", можно составить небольшую выставку, аналогов которой, скорее всего, не нашлось бы.
"Писать с натуры"...
Этот принцип мастер соблюдает даже в работах, тематически относимых ко времени, когда он и кисточку-то в глаза не видел. Натурой для него служит в таком случае отменная память. В ней зримо сохранены люди, пейзажи, какие-то жизненные коллизии. Остаётся напитать душу настроением далёких лет - и мазки принимают облик новосибирского барака, в котором прошло детство Альберта, или воплощаются в фигуры девушек, толкающих вагоны с углём к опрокиду шахты номер 13, полвека уже не существующей...
Все работы Обельчукова правдивы, просты, реалистичны. По этим критериям они похожи на своего автора, что, в общем, и не удивительно. Хороший художник всегда передаёт создаваемой картине частичку собственной души, собственного характера. Иначе он не может. А и захотел бы "смочь" - ничего хорошего из этого б не вышло.
***
Альберту Александровичу 82 года. Из художников, которые сейчас творят в Киселёвске, он старейший по возрасту. Но именно в последние годы к нему пришёл официальный успех. В 2005-м Обельчуков стал призёром областной выставки "Шахтёрский характер". В Киселевске прошли несколько его персональных выставок, о чём ещё 10-15 лет назад он только мечтал.
Кажется: что ещё нужно художнику для полного счастья?! Имя - создано, известность - пришла. Но Альберт Александрович на лаврах почивать не желает.
Он, как и в начале 1960-х, чувствует себя великовозрастным учеником. Для него по-прежнему важен совет знающего коллеги. Он так же, как полвека назад, копирует шедевры великих мастеров. А в середине 2000-х, когда в художественной школе работали вечерние курсы, на которые мог прийти любой горожанин, Обельчуков с удовольствием их посещал. Рядом с ним рисовали дети, юноши, но его этот момент не смущал. Придя в искусство чуть ли не с улицы, он по сей день готов учиться, учиться и учиться.
Альберт Александрович говорит, что всё в его творческой жизни происходит с участием добрых, талантливых людей. Кто-то из них стал для него товарищем, кто-то другом. Он светлеет лицом, когда речь заходит об Александре Мулявине, Иосифе Мотриче, Александре Загуляеве, Михаиле Селищеве, и грустит, вспоминая об ушедших в иной мир Иване Маслии, Николае Кулешове, Владимире Мулявине, Василии Селищеве.
Обельчуков любит людей... Может, поэтому в его активе много работ портретного жанра. Мальчик, девочка, мужчина, женщина, художник, шахтёр... В его портретах горожане видят что-то близкое, родное, а порой узнают в них конкретного - давно знакомого - человека. Потому что Альберт Александрович пишет только жителей Киселевска. Пишет узнаваемо, без приторной слащавости, на которую делают ставку столичные мэтры.
В погожий день он приходит в сквер у здания городской администрации, достаёт бумагу, карандаш, и, вглядываясь в лица прохожих, надеется увидеть КРАСОТУ. А увидев, переносит её на плоскость бумажного листа.
Без ожидания встречи с ПРЕКРАСНЫМ Альберт Александрович себя не мыслит.
Тем и питает он своё творчество. Потому и находится его талант в постоянном расцвете.