Давно обратил внимание на то, что детские годы старейших живописцев Киселёвска прошли в жуткой нищете, про которую говорят: "Она граничит с Богом..." Эта изначальная непресыщенность жизнью, когда в желудке - "хоть в колокол звони", а башмаки, доставшиеся от брата, "каши просят", зарождала в мальчишках, вечно томящихся предвкушением чего-то большого и светлого, желание создать собственный мир, до краёв наполненный радостью. И ручонки, сплошь в "цыпках", тянулись к огрызкам карандашей, а то и вовсе - к уголькам в остывающей печи, чтобы на тетрадном листе или на обрывках газеты расцвели паруса бригантин, поднялись в небо диковинные птицы, вышел из сказочного леса добрый волшебник.
Миша Селищев исключением не был. Четвёртый ребёнок в семье переселенцев с Алтая, он рос в землянке, обустроенной в 1936-м году отцом, Григорием Ильичом, на улице Промышленной. Стены и пол в этом "доме" были земляные, а сам он, вполовину своей высоты, находился ниже уровня земной поверхности. Крохотные окошки едва пропускали солнце. И каждый луч его казался мальчугану посланцем из неведомой страны. "Что ж ты не спишь?" - удивлённо спрашивала мать, Анастасия Максимовна, своего младшего, который, прильнув к оконцу, смотрел на розово-алые переливы утренней зорьки. "Да как можно спать, мама!" - шептал ей восторженно Миша. "Ты посмотри, какая красота!". И десятки лет спустя, многократно запечатлев на холстах негромкое величие рассвета, он будет по-особому тепло вспомнить именно те - плывущие в лёгкой таинственной дымке - зори своего детства.
Солнце поднималось выше... и выше...
Утро жизни наполнялось теплом и красками.
***
Начало Великой Отечественной войны Михаил Григорьевич помнит не по скорбно-торжественным ноткам в голосе Левитана, сообщающем о фашистском вторжении. Перед его взором встаёт многолюдье железнодорожного перрона и сияющий золотом труб духовой оркестр, играющий "Прощание славянки". А сам он - четырёхлетний малыш - крепко прижат к отцовской груди. Руки, рубаха, да и, казалось, даже губы Григория Ильича, много лет работавшего водителем в Киселёвском орсе, пахли бензином. Глава семьи уходил на фронт. И его близкие не ведали, что встретятся с ним только в 1946-м году. Много позже Михаил Селищев узнает, что отец его прошёл все круги ада под названием "гитлеровский концлагерь". Во время одного из боёв он попал в плен, из которого был освобождён лишь весной 1945-го.
В пору войны Миша, как мог, помогал маме по хозяйству. С шести лет он уже выгонял на пастбище корову - главную кормилицу большой семьи. Вместе с братом и сёстрами возделывал картошку на участке, выделенном Селищевым в районе Калзагая. Урожай вывозили на корове, запряжённой в телегу. Так же, на бурёнке, доставляли сено, заготовленное в Иганинских лугах. А вечером уставший Мишка брал в руки карандаш, открывал потрёпанную книжку, и срисовывал из неё картинки. Время летело незаметно. И когда мама, глянув на часы, всплескивала руками: "Два часа ночи! Ну-ка, спать!" - ничего досаднее этой фразы для юного рисовальщика не было.
Между тем, лет с пяти Миша стал получать за свои "художества" гонорары. На базаре, стоявшем на месте нынешней мебельной фабрики, часто предлагали к продаже настенные ковры - отрезы холста, расписанные масляной краской. Купить их мог не каждый, потому что стоили они дорого. И вот, за разговором с Анастасией Максимовной, соседка Селищевых как-то предложила ей: "Пусть твой Миша ковёр для меня распишет!" Мама передала это предложение сыну, и тот откликнулся на него без колебаний. Масляных красок талантливый отрок в глаза не видел, поэтому роспись на полотне сделал... акварелью. Как ему такое удалось - уму непостижимо. Но ковёр соседке понравился, и вслед за ней пошли к Селищевым новые заказчики. Особый спрос имели сюжеты с лебедями, плывущими по небесно-синей воде. Труд "мастера" оценивали, согласно потребностям его возраста. Кто-то вручал ему кулёк пряников, кто-то одаривал конфетами.
***
В первый класс он пошёл только после войны - почти десятилетним. Учился в 1-й школе, где сразу прослыл за отменного художника. Поначалу Миша оформлял классную стенгазету, а через несколько лет работал уже с общешкольной, которая, будучи сатирической, называлась под стать содержанию: "Оса". В редколлегию этого издания входил друг и одноклассник Миши - Вадим Бакатин, со временем ставший очень известным политиком. В эпоху перестройки он руководил Кировским и Кемеровским обкомами КПСС, был министром внутренних дел Советского Союза и последним председателем КГБ СССР. Но тогда - в послевоенные годы - всегда серьёзный, подтянутый Вадик тянулся больше к искусству. Он замечательно рисовал. И его, на пару с Мишей, учитель ИЗО Илья Иванович Галактионов считал своим лучшим учеником. Друзьям поручали даже такое дело, как оформление школьных помещений к большим праздникам. Знали: не подведут. Если нужно - и портрет Сталина без "идеологических огрехов" напишут, и с таким непростым делом, как создание диорамы по событиям недавней войны справятся.
А вблизи дома Селищевых, между тем, располагалась одна из служб продорса - что-то вроде раскомандировки. Там часто работали художники, в том числе приезжие из Кемерова. Они писали плакаты для столовых. Это уже было настоящее творчество! И Миша часами заворожёно следил за тем, как наполняется смыслом недавняя пустота бумажного листа, запоминал каждое движение опытных мастеров. Он учился у них - навсегда оставшихся для него безымянными, но крепко вошедшими в его жизнь и память.
***
Окончив семь классов, Михаил ушёл из школы. Курс необходимых знаний он, в своём понимании, получил, а коли так - значит, нужно зарабатывать деньги: помогать семье. Даровитого юношу приняли в художественный цех продорса, где он занимался литьём декоративной лепнины для украшения потолков и люстр в магазинах, столовых и буфетах. А сразу по исполнению восемнадцати лет Михаил поступил на курсы водителей, закончив которые, он около года шоферил на ЗИС-5 - доставлял в магазины города хлеб и другие товары. Но душа требовала иного... В своих мечтах Михаил себя никем, кроме живописца, не видел. И летом 1956-го он поехал поступать в Иркутское художественное училище, в то время единственное за Уралом. Конкурс был огромный, однако Михаил прошёл через его сито с лёгкостью. Вместе с ним студентом 1-го курса стал тогда ещё один киселевчанин - Виктор Трофимов, ныне академик живописи, участник Всероссийских и Международных выставок, много лет живущий в Новгороде Великом.
За годы, проведённые в училище, Михаил обрёл творческую базу, которая подпитывает его по сей день. Там, в Иркутске, парень, чьё детство прошло в землянке, впервые увидел и "употребил на практике" масляные краски. Без них Михаил Григорьевич себя не мыслит (большинство его картин созданы в этой технике). И там, в училище, он встретил замечательных педагогов-наставников, одного из которых - Аркадия Вычукжанина - помнит до сих пор.
В Киселёвск Михаил вернулся уже не талантливым самоучкой, а мастером, чьё мнение стало важным для каждого из местных живописцев.
***
Диплом худучилища не покрылся пылью.
В августе 1961-го к Селишеву пришёл директор 14-й школы Алексей Гаранин и предложил ему вести уроки черчения-рисования. О стезе педагога Михаил до того разговора не помышлял. Однако теперь, взвесив "за" и "против", он ответил Гаранину согласием. Кому, как не ему, в детские годы лишённому наставника в творчестве, было не знать, насколько важно для талантливого ребёнка внимание опытного мастера! А к работе в 14-й, надо сказать, прилагался весьма существенный "довесок" - руководство изостудией в Доме пионеров. Это был уже совсем иной уровень педагогики. Ведь в студию отбирались ребятишки со всего Киселёвска. И главным критерием отбора было наличие у них искры божьей - таланта.
Около пяти лет отдал Селищев 14-й школе. Может, и трудился бы он в ней дольше, но тяга к практическому творчеству одержала верх. Молодого художника приняли в штат городской мастерской, которая выполняла заказы от местной власти, её служб и предприятий. Работали в ней Александр Мулявин, Василий Лунёв, Николай Кулешов, Николай Стрибушный - живописцы из категории самобытных, на других не похожих. Диапазон их трудов был впечатляющим: от лозунгов-плакатов до постройки снежных городков и создания настенных росписей. При этом каждый художник не забывал о собственном творчестве. Часто здесь же, в мастерской, когда в рабочем графике выдавалась пауза, и писали свои картины, отдавая их на суд товарищей.
Но не только в таких вот "дискуссиях по искусству" прирастал опытом и знаниями Селищев. Работая в мастерской, он ещё и учился - на художественно-графическом отделении Омского пединститута. Закончил он его в 1972-м - ровно за год перед началом крутых перемен в своей судьбе.
***
Оставив 14-ю школу, Михаил Григорьевич о возвращении в педагогику не думал. Но, как говорится, "от судьбы не уйти"...
В 1973-м в Киселёвске открыли детскую художественную школу. Её директором назначили Н.Телегина, до той поры - жителя Белова. Киселёвск он знал тогда не очень хорошо, поэтому в помощники к нему определили Селищева, с которым заместитель председателя горисполкома Г.И. Мосин имел долгую беседу. "Нужно привлечь к работе в ДХШ лучших специалистов!" - говорил Григорий Иванович. "Займитесь этим!". И Селищев, по сути, сформировал первый штат киселёвской "художки". Помимо самого Михаила Григорьевича, в него вошли выпускники Омского худграфа Юрий Гавронский, Василий Лунёв, а также старший из братьев Селищевых - Василий (он преподавал ИЗО в педучилище). И первое, чем озаботил себя этот коллектив, было... путешествие по свалкам и чердакам старых домов, где изыскивались чашки, тарелки, самовары, кувшины. Так составлялся натюрмортный фонд, без которого занятия в ДХШ немыслимы.
Довольно скоро Михаил Григорьевич из неформальных лидеров педколлектива стал его официальным руководителем. Селищева назначили директором ДХШ. В этой должности он, с перерывом в несколько лет, работал до 2003 года, посвятив художественной школе треть своей жизни. При нём ДХШ выпустила в свет около тысячи талантливых девушек и юношей, многие из которых стали достаточно известными художниками. Встретить их можно на всём пространстве России - от Санкт-Петербурга и Москвы до Владивостока.
***
Выставку, в которой он впервые участвовал, Михаил Григорьевич не помнит. Слишком уж много их было - вернисажей разного уровня, где зрители с интересом, а порой с восхищением вглядывались в его полотна. Жителям Киселёвска Селищев-художник знаком не менее полувека, и всегда талант мастера оценивался высоко, по достоинству. Если городская выставка носила конкурсный характер, то Селищев непременно входил в число её призёров или становился победителем. Если речь шла о чисто представительской экспозиции - в "Книге благодарностей" чаще других упоминалось его имя.
Но Киселёвском дело не ограничивалось. Михаил Григорьевич охотно участвовал в областных и зональных выставках. Его хорошо знают в большинстве городов Кузбасса. Знают - и любят. Причём, симпатии зрителей воплощались иногда в весьма причудливые формы. В Междуреченске, например, из выставочной экспозиции украли четыре картины, и все они принадлежали Селищеву. С одной стороны это, конечно, потеря из ряда невосполнимых. Но с другой... У плохого художника украсть нечего, поэтому в случае с Михаилом Григорьевичем вор как бы выставил ему за творчеств максимальный балл.
Последние десять-пятнадцать лет у Селищева возникают нелады со здоровьем: напоминают о себе возраст и тяжёлое детство. Среди недугов есть и сердечный, в связи с чем в 2006-м году Михаил Григорьевич прошёл курс обследования у кемеровских кардиологов. Получил заключение, рекомендации, а напоследок... услышал просьбу: "В нашу бы клинику... да выставку ваших работ... Не откажите!". И такая выставка состоялась, вызвав огромный интерес медиков, их пациентов и областной прессы. "Картины Селищева лечат!" - говорили врачи, а идущие на поправку больные подтверждали: "Это - правда!".
С Кемеровом у Селищева, кстати, очень тёплые отношения. В 2002-м году областной центр стал местом проведения главной выставки его жизни. Пятьдесят картин, отобранных автором из того, что он считал на тот момент лучшим, около месяца экспонировались в зале областного Союза художников. А четыре года спустя Михаил Григорьевич открывал свою выставку в кемеровском Центре культуры.
***
Как художник, Селищев многогранен. Он одинаково хорошо работает в жанрах портрета, пейзажа, натюрморта. Вплоть до прошлого десятилетия часто выезжал на пленеры, выбирая для них редкие по красоте, и воздействию на души людские, места. Горная Шория... Кавказ... Алтай... Тянь-Шань... Крым... Было такое - даже в глубоченной шахте "пленерил": спускался на нижний горизонт "Распадской" за наброском к портрету бригадира-передовика Попова.
Где только не стоял он с этюдником, перелагая в краски торжество природы и труда человеческого! А потом, уже в своей мастерской, рядом с домом, который полвека назад был построен им на месте сумрачной землянки, Михаил Григорьевич многие часы проводил за таинством превращения простенького этюда в КАРТИНУ - в то, что мы понимаем под термином "произведение искусства". И звучит в каждой такой работе что-то вроде песни, рождённой в сокровенном уголке сознания художника... Звучит гимн, доносящий к нам из души мастера благодарность за счастье бытия, которое он может увековечить в свете и цвете.
Картины Селищева - если говорить о пейзажах - на редкость географичны. Если на них запечатлены уголки Горного Алтая, то их уж никак не спутать с похожим ландшафтом Горной Шории. Наверное, свойство "разовой узнаваемости" (есть такое понятие) служит одной из причин того, что многие киселевчане, переезжая на жительство в далёкие края или за рубеж, увозят с собой одну-две работы Михаила Григорьевича. По их словам, это лучшее напоминание о Кузбассе и Киселёвске. Целая россыпь картин Селищева "живёт" в Москве, у наших бывших земляков - Григория Чепли, Вадима Бакатина, и многих других.
***
Картина может существовать века - нужно лишь о ней заботиться. Но есть произведения искусства, жизнь которых заведомо скоротечна. Неделя... другая... и от них остаётся пустое место. Именно такая судьба уготована для снежных скульптур, или, как их ещё называют, "снежной пластики". В лучшем случае, они остаются на фотографиях. Но чаще всего "всплывают" иногда в смутном воспоминании их творца или благодарного очевидца.
Говорю об этом, потому что Михаил Григорьевич долгое время был одним из лучших мастеров снежной пластики в Кузбассе и далеко... далеко за его пределами. Свою первую скульптуру он создал зимой 1961-го, изобразив сказочного волка с хитрой лисой на загривке ("битый небитого везёт"), а спустя несколько лет вошёл в этот жанр основательно. Снежные городки в Киселёвске без его скульптур почти никогда не обходились. А в 1993-м он, в паре с братом Василием, занял 1-е место на областном конкурсе, после чего команда Селищевых получила право на участие в Международном фестивале снежных скульптур "Вьюговей-1994", проходившем в Москве. Итог превзошёл ожидания: 3-е место! Через два года Михаил Григорьевич в составе киселёвской команды представлял Кузбасс на "Вьюговее-1996". И - новый успех: 2-е место!
Знатоки отмечают, что фигуры, над которыми работает М.Г.Селищев, смотрятся очень естественно, "почти как живые" - настолько они пластичны и, согласно заложенным в них образам, одухотворены. Рядом с ними фотографируют детей, к ним подводят гостей города. Не случайно киселёвские снежные городки, в "строительстве" которых участвовал Селищев, занимали в областных смотрах первые места. В Киселёвск приезжали мастера из Кемерова, Новокузнецка и других городов Кузбасса. Перенимали опыт, вносили изменения в свои методики. В общем: учились...
***
Указом президента России от 25-го августа 1997 года Михаил Григорьевич был удостоен звания "Заслуженный работник культуры Российской Федерации". Так государство оценило его вклад в развитие культуры Киселёвска и Кузбасса, отметило его роль в художественно-эстетическом воспитании детей.
Селищеву есть чем гордиться. В районе 12-й шахты больше сорока лет стоит памятник "Мужеству посвящается", возведённый согласно проекту, соавтором которого он является. Много лет Михаил Григорьевич возглавлял художественный совет при Киселёвском горисполкоме. А в школах города, и родной для него художественной школе, с творчески одарёнными детьми работают педагоги, для которых он был наставником в пору их учёбы в ДХШ. В свои 74 года он - активный участник городских выставок. Его уважают как живописца, и ценят как человека. Ну и, наконец, он счастливый отец. Его сын Михаил унаследовал от родителя ген творчества: закончил Художественно-Промышленный университет имени графа Строганова и основал в Москве дизайнерскую фирму. К нему Михаил Григорьевич приезжает почти ежегодно, и успехи сына придают ему новые силы.
Кстати, навещая Мишу весной 2008-го, Михаил Григорьевич заехал в гости к Бакатину. Друзья вспомнили детство, 1-ю школу и стенгазету "Оса", после чего поехали в центральный офис "Альфа-Банка", в котором В.В.Бакатин работал консультантом. И это не было тривиальной экскурсией. Вадим Викторович познакомил Селищева с вице-президентом "Альфа-Банка", лётчиком-космонавтом А.А.Леоновым - выходцем из Кузбасса. Селищев подарил ему тогда свою картину - горный пейзаж, а Леонов презентовал в ответ великолепный альбом "Земная и космическая живопись", чьим автором является. Как положено в подобных случаях - подписал подарок, адресуя его получателю такие слова: "Достопочтимому Михаилу Григорьевичу Селищеву, мастеру по цеху и земляку... с глубоким уважением и пожеланием не держать кисти сухими ещё долгие годы".
Уверен: многие из людей, знакомых с творчеством самобытного сибирского художника, с удовольствием к пожеланию Алексея Архиповича присоединятся.