Груздева Валентина Александровна : другие произведения.

Землячки 6. Некогда любить

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Гонит судьба, хлыстом погоняет, безжалостно время и место меняет...

   Груздева В. А.
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЗЕМЛЯЧКИ
   6. Некогда любить
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ОГЛАВЛЕНИЕ
  
  
   Глава 1 . . . . . . . . . . . 5
  
   Глава 2 . . . . . . . . . . . 29
  
   Глава 3 . . . . . . . . . . . 51
  
   Глава 4 . . . . . . . . . . . 97
  
   Глава 5 . . . . . . . . . . . 135
  
   Глава 6 . . . . . . . . . . . 161
  
   Эпилог . . . . . . . . . . . 191
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Не удивляйся, что умрёшь.
   Дивись тому, что ты живёшь !
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 1
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Она убегала... Бежала, что было сил... Неслась по тёмной аллее... Лёгкий невидимый тополиный пух ощутимо нападал на лицо, мешая разглядеть направление едва виднеющегося света от фонаря далеко впереди... А ОН спокойно широким шагом неотвратимо приближался сзади.
   Босые ноги пронеслись по осколкам, видимо, разбитой бутылки... Халатик зацепился за какой-то, видимо, сучок... Глаза неслись к виднеющемуся свету... А дыхания не хватало, колени задрожали от напряжения... А ОН размеренным шагом всё-таки догонял.
   Она затылком чувствовала ЕГО огромный силуэт, горячее с усмешкой дыхание, ЕГО низменный чёрный интеллект, ЕГО тяжёлую уверенную поступь... Что спасёт её?... Она бросилась в сторону и, как кошка, цепляясь когтями ног и рук, вскарабкалась, не мешкая, на дерево. Выше... Ещё выше... Ещё выше... И замерла... Проследила, как ОН медленно таким же широким размеренным шагом прошествовал мимо...
   Откинув одеяльце, она села на постели, вытаращив глаза. Сердце трепетало. Такого ужаса она даже наяву никогда не испытывала.
   - Господи, спаси и сохрани! Господи, спаси и сохрани! Господи, спаси и сохрани! - Крестилась она дрожащей рукой. - Это был не Человек... Это было что-то неимоверно большое... Что ему от меня нужно? - Вопрошала душа. - Надо срочно умыться, смыть с себя эту нечисть.
   Она поставила ноги на прикроватный коврик, почему-то осмотрела подошвы, которые внутри ещё горели от стекольных ран. Взглянула на дочек, спокойно разметавшихся в одной постели, прошла на кухню, зачерпнула ковшом ещё не остывшей воды из чугуна на камине, налила в рукомойник. С ожесточением смывала хозяйственным мылом с лица холодный липкий пот. Глянула в зеркало -- в полутьме сверкали только белки её глаз.
   Вышла из хаты, не хватало воздуха. Но, увы! На улице ещё хуже. Вторую неделю едкий дым со стороны болот окутывал округу. Ни ветерка. Ни росы. Даже ночью воздух был горячим. Вернулась в дом, плотно прикрыв входные двери. Ещё раз обтёрлась сырым полотенцем.
   - Досыпать на диване буду.
   Но не спалось. Жутковатый сон всё ещё метался в сознании.
   - Что же это за ужас мне приснился? У меня даже и знакомых-то на такого похожих нет. Или это и правда не Человек? Тогда кто? Кто и почему так напугал меня?
   Так как день был субботний и никаких встреч не было запланировано, то и рассказать об увиденном получалось некому, да и нечего соседок своими страхами нагружать, у них у самих забот невпроворот, и она решила просто помолиться. Встав на колени перед старинной маминой иконой долго и до мелочей пересказывала Божьей Матери после молитвы встревоживший её сон. А солнце вставало, пробиваясь сквозь дымную завесу, изгоняя тьму. День победил ещё одну ночь.
   - Школьную форму для Нины с утра дошить надо будет. А к десяти -- на почту.
   Нерадостные мысли о предстоящей учёбе дочки тревожили. Она сама десять лет каждый божий день, как и все ребятишки с хутора, ездила на школьном автобусе учиться в соседнее село за двадцать пять километров от дома. Дочери, видно, предстоит то же самое. Принесла с огорода спеющих помидоров, зелени, намыла, приготовила салат. Поставила на электроплитку чайник.
   - Пока Белку дою -- закипит.
   Бросила по кроличьим клеткам сухариков да по шепотке свежей травы. Подоив козочку, отправила ту с двумя козлятами за ворота. Стояла у калитки и смотрела, как они отправились знакомой дорожкой вдоль домов к недалёкому кустарнику. Середина лета. Сорвала яблочко.
   - Сочные уже, - улыбнулась, - урожайный нынче год на яблочки будет. Интересно, по какой цене в этом году принимать будут?
   Крепкий дом, дойная коза, шесть белых пуховых кроликов -- всё, что осталось ей от родителей. Да ещё работа почтальонкой, которая перешла к ней от заболевшей матери.
   Вся молодёжь не задерживалась на одиноком хуторе, стоящем далеко от населённых пунктов. Едва закончив школу, а то и восемь классов, дети не возвращались к родителям, уезжали в крупные города в поисках работы. Население тут осталось престарелое, всеми забытое, никому ненужное. Она тоже мечтала когда-то уехать, но матушка заболела. Чтобы сохранить единственный в семье заработок, пришлось заняться почтой. А потом матушку парализовало, отказала сначала речь, потом конечности. Она ещё отвечала тётке на письма, та приглашала жить к себе, но духу не хватило бросить и работу, и дом, и родителей. А потом -- замужество. Она сейчас недоумевала, как это её жизнь вдруг превратилась в сущий ад, доставивший ей только одни неприятности, заботы и хаос.
   Прямо перед домами каждые полчаса то в одну сторону, то в другую грохотали проезжающие составы. Все привыкли к стуку колёс на стыках рельс. Остановки здесь не было, только длинные сигналы локомотивов оповещали о том, что страна знает о существовании хутора.
  
  
   х х х
  
  
   Бывают вещие сны. Но она никогда и не думала, что сонный ужас может столь реально воплотиться в жизнь буквально через неделю, только переживания окажутся ещё более ужасными и ещё более трагичными.
   Её среди ночи разбудил треск. Она подумала было, что это её алкаш опять заявился и буйствует с топором, и выскочила во двор босая -- рядом пылал соседский дом, жар пламени на глазах съедал невысокий заборчик рядом. Оглянулась на свой -- веселящиеся язычки огня плясали по всему периметру крыши. Она кинулась в хату, схватила своих сонных девчушек и бросилась к железнодорожной насыпи. Нина проснулась, сползла на землю.
   - Доченька, беги... беги сама... быстрее... кверху...
   - Мама... поезд...
   - Беги... давай руку... он ещё далеко...
   Они еле вскарабкались на насыпь. Оглянулась -- её дом уже съедало высокое пламя. Столкнув обоих вниз, она, обессиленная, сползла по гравию. Темнота ночи вновь поглотила реальность. Руки и ноги дрожали от внезапно перенесённой тяжести, в глазах потемнело, в висках било молотом. Потом -- луч прожектора надвигающегося состава на миг перечертил окрестности с несмолкаемым тревожным сигналом тепловоза, и снова -- потёмки. Только тук-тук, тук-тук, тук-тук за спиной от гружёных вагонов, точно в такт бьющейся груди.
   - Нина, где вы? - Закричала она в наступившей тишине, поднявшись с земли.
   Разглядела светлые очертания -- обе, взявшись за руки, стояли, как маленькие приведения, внизу у речушки и смотрели на неё.
   - Побудьте здесь, подождите меня, - подошла она, - я пойду посмотрю.
   - Мама, мы с тобой, - требовательно произнесла Нина.
   - Ну давайте руки, поднимемся вверх.
   Пропустив ещё один проходящий состав, вскарабкались на железнодорожную насыпь. Она, держа с двух сторон малых девочек, стояла и смотрела на жёлтое небо в утренних сумерках, на чёрные остовы труб среди тлеющих ещё остатков былых жилищ.
   - Господи! Беда-то какая! Доченьки, ничего у нас не осталось, даже куска хлеба нет...
   - Мама, это пожар? - Тихим-тихим голосом спросила Капочка, прижавшись головёнкой к её руке и устремив к ней распахнутые серые глаза.
   Она ничего не ответила, только следила за пламенем. Дым, вторую неделю стоявший в раскалённом воздухе, был предвестником чего-то нехорошего, но никто не мог и подумать, что за одну ночь в пламени пожара исчезнет весь хутор. Огонь пришёл сзади, со стороны леса, плотной стеной сразу на всю ширину посёлка и, упёршись в высокую железнодорожную насыпь, всласть насытившись жилищами, отправился вдоль неё, уничтожая всё на своём пути, оставляя после себя только чёрный горячий след. Ага не в силах была смотреть на это и опустилась на землю. Её отвлекли рыдания Капочки, которая сидела рядом, она прижала её лицом к своей груди, не находя слов утешения.
   - Мама, а Мурыська тоже сгорела? - Рыдая, выдавила дочка.
   - Ты же знаешь, что летом кошки дома не ночуют, я думаю, что она вперёд нас к речке убежала.
   - А у тёти Люси Шарик всегда привязанный, я слышала, как он визжал от боли.
   - Нина, возьми Капочку, идите к речке, посидите у мостика. Пожар уже прошёл, он сюда не вернётся, а я пойду поищу что-нибудь, вдруг что уцелело из одежды. Может встречу кого, порешаем, как быть дальше. - А сама сидела не в силах подняться с земли.
   Ржание лошади внизу привлекло их внимание, она всмотрелась в низинку.
   - Это же Димон! - Вырвалось с надеждой.
   - Да, дядя Дима с лошадью, - подтвердила Нина.
   Он увидел их. Привязав лошадь к дереву, подошёл.
   - Вы босые все...
   - Димон, откуда ты?
   - Лошадь свою нашёл... Хорошо, что в ночь её отпустил... Весь хутор, Ага, сгорел... Я, как отпустил её за насыпь, во дворе прилёг, заснул даже в чём был. Не знаю, что меня разбудило, открыл глаза -- со всех сторон огонь... Схватил свою мать вместе с одеялом и -- на насыпь...
   - Где она?
   - Там напротив дома в конце и сидит. Вы-то как?
   - Остались в чём мать родила...
   - Я тогда мать принесу сюда к мостику, пусть с девчонками твоими будет, а потом надо пойти смотреть, кто жив остался, что из пожиток уцелело. Светает уже.
   - Вместе с тобой пойду.
   - Босая!
   - А что делать?
   - Подожди пока. Посиди. Что-нибудь придумаем.
   Потом они ходили по горячей земле искать пожитки, стараясь избегать взглядом то и дело попадающиеся обгорелые трупы. Он обул её в лёгкие ботинки своей матери, которые та не снимала ни днём, ни ночью. Ещё несколько женщин бродили меж чёрных высоких труб. Те на какое-то время исчезли из виду, но потом она заметила, что они тащат на себе по мешку.
   - В подпольях картошку нашли! Димон, надо нам в первую очередь еды раздобыть, в подпольях запасы у всех ведь сохранились, и у вас, и у нас, огонь-то поверху быстро шёл.
   - Верно. У меня там даже ненужные вещи сложены были, инструмент кое-какой. Давай ты -- к себе, я -- к себе. Всё к речке выноси, что сможешь, я потом помогу.
   Она уже облачилась в длинный брезентовый плащ, которым в подполье накрыта была бочка с солёными огурцами, уже развела костёр, и готова была печёная картошка, которую ели дочки с бабой Симой, когда Димон спускался с насыпи.
   - Тараска вот Новожиловых каким-то чудом жив остался, - опустил с рук двухлетнего чернявого мальчугана.
   - У них ведь трое было...
   - У них вчера, видно, застолье было... Все сгорели, Ага... Двое за столом, четверо взрослых на кроватях... И ребятишки... Может задохнулись сначала... А Тараска у конюшни в гамаке оказался, подошвы немного обжёг, видно, слезть попытался, а потом обратно забрался должно быть...
   - Садись поешь горячего...
   - Да. Спасибо. Поесть надо.
   - Нина, покорми малыша!
   А сосед всё рассказывал. Он обошёл весь хутор -- шестнадцать человек вместе с ними из семидесяти живы остались.
   - Ага, твой тоже сгорел...
   Она промолчала, только посмотрела на него.
   - Ага, нам теперь надо вместе держаться... По одиночке труднее будет.
   - Родные где у тебя?
   - На Украине все дядьки, тётки. Только мать у меня одна и осталась.
   Она знала, что жену свою молодую он схоронил в прошлом году -- умела при родах.
   - У меня на Урале папина сестра живёт, дом у ней. Может соберёшься с нами в ту сторону?
   - Мне больше некуда.
   - Города там большие, работы всем хватает.
   - Адрес знаешь?
   - Я там даже два лета жила, после шестого и после девятого класса. Она и письма нам часто писала, давно зовёт, чтобы жить приехали.
   - Тогда давай в дорогу пожитки собирать, здесь нам нечего больше делать. Чем раньше выберемся из этого дыма, тем лучше будет. - Он поднялся. - Конюшню у Новожиловых в низинке огнём совсем не задело, и лошадей там не было. Я должен их найти, этим и займусь сначала. И телеги у них там целёхонькие стоят.
   Родители перебрались в эти места с Украины, как и многие переселенцы, разбросанные по всем закоулкам страны в военные и послевоенные годы. Среди необъятных просторов в округе только мелкие хутора, далеко отстоящие друг от друга. Престарелых родителей она схоронила два года назад друг за другом. Муж оказался никчёмным. Две дочки одна за другой. Никаких предприятий, только подсобное хозяйство. Ей всего двадцать четыре года.
   Они уже третью неделю в пути. Попрошайничали по домам. Погорельцам мало кто отказывал, в основном сочувствовали, ребятишек за стол садили, кормили. Один раз даже помыться в баню пригласили. Ехали медленно. Две телеги, впряжённые в двух лошадей. Ещё одну лошадь продали по дороге. Тараске забинтовали обе ноги, покрывшиеся волдырями, и положили в свою телегу. Он, видимо, не научился плакать, только крупные слёзы из немигающих чёрных глаз катились по щекам его при перевязке около аптеки. Привязанная к их телеге лошадь спокойно тянула повозку с бабой Симой и девчушками.
   Она вспоминала, как совсем малая ехала так же в телеге у мамы на коленях.
   - Мы куда едем, мама? - Спрашивала она тогда.
   - Папа знает, куда везёт, туда и едем. К бабушке.
   - Какой бабушке?
   - К твоей бабушке.
   - Она старая?
   - Конечно, старая. Она же бабушка.
   - Как её зовут?
   - Бабушка Зоя.
   - Далеко?
   - Далеко, дочка. Далеко. Спи лучше. Береги силы.
   Ехали... Ехали... Больше молчали. С Димоном они были почти ровесники, он окончил школу раньше её всего только на один год. Пока был в армии, она вышла замуж и успела родить два раза. После армии он вернулся к одинокой матери, прибрал к рукам старую кузницу, в которой давно не было хозяйской руки, хотя пользовались ею абсолютно все хуторяне.
   - Ага, дорогу-то сама найдёшь?
   - Да. Нам бы только до Свердловска добраться, а там найду. Через Свердловск не надо проезжать, на юго-запад от него ещё полсотни километров.
   И опять молчали. До вечера -- ни одного слова.
   - Димон, мы теперь -- одна семья. Мужем мне будешь. Документов у нас никаких.
   - Конечно. Так всё и оформлять будем.
   - И Тараска -- наш сыночек теперь.
   - Конечно.
   - И фамилия моя у всех будет, девчонки к ней привыкли.
   - Пусть так. Ага, пора остановиться, впереди речка блестит, лошадей надо напоить, самим умыться, поесть.
   У костра, когда все поели, уложили на место бабу Симу и Тараску, она слышала, как он беседовал с девочками.
   - Нина, Капочка, вы своими глазами видели, какая беда нас постигла, отца вашего больше нет в живых, у Тараски родители тоже сгорели. Теперь мы -- одна семья, теперь вы будете называть меня только папой, и теперь Тараска -- это ваш младший братик. Вы уже большие, должны это понять. У меня тоже, кроме вас, никого нет. Мы едем в незнакомые места и должны держаться вместе, жить дружно, друг друга защищать и друг дружке помогать, только так мы сможем начать жить на новом месте. Нина, я правильно говорю?
   - Да, папа. Я всё понимаю. Я уже большая. В школу нынче пойду.
   - Капочка, а ты? Будешь моей дочкой?
   Та только кивнула в ответ.
   - Тараску в обиду никому не давайте, он мал ещё совсем, говорить ещё не научился. Хорошо, что он пожара не видел, спал в это время за конюшней. Ну давайте дальше отправляться будем, мама уже все пожитки погрузила. Мы уже очень много проехали, должны скоро пристанище найти у нашей бабы Мани. Потерпите ещё немного.
  
  
   х х х
  
  
   К середине августа подъехали к избушке, вросшей в землю, на два окошка. Вся детвора сбежалась на них посмотреть. Соседка вышла с огромным тазом бельё развешивать. Ага слышала звонкий детский голос: "Мама! Мама! Иди скорей! К бабе Мане погорельцы приехали! Шесть человек! На лошадях!". Соседи не остались безучастными. Кто-то пригласил в уже истопленную баню, она отправила туда сначала малышей с Димоном, потом повела мыться его мать. Сама с ожесточением смывала с себя тяжёлую бесконечную дорогу. А на столе у бабы Мани уже еды было нагромождение, а соседи всё заходили и приносили, и приносили. Ребятишки уже сытые спали поперёк старенького дивана.
   - Тётя Маня, у нас нет никаких документов.
   - Ага, милая, не расстраивайся, у нас уличный очень хороший, поможет.
   - Куда нам спать-то?
   - На сеновале я вам приготовила, пока негде больше. Матушку на свою кровать уложила, там ей удобно за печкой будет.
   - А ты?
   - У меня во дворе качалка есть, я в ней частенько даже днём засыпаю.
   - Спасибо, тёть Маня.
   В хозяйстве было пять штук овец да кошка. Сарайка была низкой, но двор был просторный, а огород даже огромный, засажен в основном картошкой. Лошади остались на улице.
   На следующий вечер около дома перед широкой поляной собрались мужики, посоветовали Димону устроиться на работу в Лесничество, которое было у переулка, почти напротив дома.
   - Дмитрий, если строиться собираешься, тебе на руку будет -- и лес бесплатно, и конюшня там полупустая есть. Ты что ещё умеешь?
   - Да я, вообще-то, кузнец.
   - Кузнец! Редкая профессия. В нашем краю города была старая кузница, сейчас там разрушено всё, по-моему, там, за школой, около пивной. Сходи посмотри. Если за зиму подготовишься, на следующее лето дом тебе поможем собрать.
   На работу Димон пошёл на следующий же день в Лесничество. Документы для всех пообещали сделать в течение месяца. Ага собралась записать в первый класс старшую дочку, порассказала, кто они и откуда, попросилась техничкой в школу -- сказали, что будут иметь ввиду. Лошади нашли приют. Димон днями работал то на посадках леса, то сено косил для продажи населению, то лес валил для нужд Лесничества, где была своя пилорама. Конечно, приготовил для себя брус, и собрали с мужиками во дворе настоящий маленький совсем из бруса домик, три на три квадратных метра всего, вплотную к дому, двери -- в двери.
   - Вот, Ага, здесь мы с тобой зимовать будем. На потолке сеновал будет, печку за неделю сложу, кирпичей приготовил уже.
   - Дров надо бы на зиму.
   - Знаю. Договорился с рабочими, на лесосеке прямо напилят и расколют, сразу готовые привезу.
   - А я с соседками договорилась, кустарники ягодные осенью посажу. Почему-то здесь никто даже помидоры не садит, и яблонь ни у кого нет, одна картошка в огородах. Придётся магазинные помидоры на семена оставлять. Димон, кадушки у тёть Мани нет, капусты посолить на зиму не в чем будет, может попадётся где тебе на глаза.
   - Ладно, разузнаю. Баню ещё хочу к зиме поставить, не знаю, как получится.
   - Хорошо бы, я бы и стиркой там занималась. Вода только очень уж далеко.
   - Я об этом тоже думаю. Говорят, у многих здесь скважины пробурены, но дорого очень, а без воды тоже плохо.
   - А сколько это, дорого?
   - Две моих месячных зарплаты.
   - Я может скоро работать начну.
   - Где?
   - Алевтина, соседка, сказала, вроде сторожем ночным меня хотят в школу взять.
   - Ночным?
   - Они там двое, через ночь якобы. Как ты думаешь, справлюсь?
   - Если только сторожить, то выспишься за ночь, думаю, не сложно будет.
   На скважину денег дала тётя Маня, которая искренне радовалась, что есть теперь с кем до старости доживать, с удовольствием готовила нехитрую еду каждый день, купила Ниночке школьную форму и портфель с книжками. Нужна была ещё одна кровать, не в качалке же на дворе хозяйке зиму зимовать, и Ага у всех женщин решила поспрашивать, может у кого лишняя найдётся. Как говорится, "просящему даётся", им притащили целых три, две узкие и одну широкую.
   - Ну, Ага, придётся нам теперь рядом спать, - смеялся Димон, - видно, эту мы в свой домик поставим.
   Они, омрачённые около двух месяцев назад трагедией, как-то даже не пытались задуматься о возможной близости, не до этого было но общие цели сближали, дружеское окружение верило, что они муж и жена, и полученные документы это подтверждали.
   - Придётся, - улыбнулась она, - куда деваться-то.
   Его мать была высокой, худой, и очень старой. Она просыпалась ещё затемно, выходила за ограду и подолгу стояла перед широкой поляной, опираясь на бодожок, смотрела слезящимися глазами на дорогу, по которой дети сейчас уже торопились в школу. Она ничего не говорила, весь день проводила в своей кровати, предпочитала садиться к столу, когда все уже поели. Нина быстро нашла себе подружек. Тарас начал говорить и тоже целыми днями пропадал на улице. Баню соорудили при выходе в огород, большую, установили там настоящую чугунную ванну, немного заржавелую внутри, но так необходимую. Рядом пробурили скважину, сделали под землёй, чтобы зимой не промерзала, подводку воды, и теперь все были счастливы, все чистенькие, всё перестиранное. Проблема оставалась в отсутствии зимней одежды для всех без исключения. Выручило Лесничество, Димон принёс три новеньких фуфайки для женщин, и себе на зиму получил полный комплект зимней одежды, включая шапку, валенки и рукавицы. А снежок уже порхал. Слава Богу, дома тепло.
   - Ага! - Забежала соседка. - Пошли со мной в школу с директором знакомиться.
   По первому снегу привезли две машины сена, сделали себе мягкую постель, забили полностью над потолком, остальное -- на сарайку. В следующее воскресение разгрузили готовенькие дровчики, часть выложили поленницей у бани, часть во двор с двух сторон домишки для тепла, остальные в три поленницы за воротами на улице.
   - Как там лошадки-то наши? - Поинтересовалась она в постели.
   - Они теперь не наши.
   - Не наши?
   - Не наши. Запродал я их Лесничеству. Они мне пообещали брёвен к весне на дом. Сразу ошкуренные привезу.
   - Молодец ты, Димон. Как работается-то? Тяжело?
   - Я бы не сказал, что очень тяжело. Как всем. Вот дом к лету поставим, я потом кузницей займусь. Лесничий сказал, что даже хорошо, если у них здесь кузница будет, и мне хорошо, буду своим делом заниматься, один на всю окраину.
   - Слава Богу, устроились к зиме, и зарплату оба получать начали, не то, что у нас на хуторе было.
   - Да, хороший здесь народ, простой, работящий.
   - Деньги появились, давай определимся, что нам надо купить в первую очередь?
   - Половину оставляй на строительство к весне, а остальные -- сама решай.
   - Я тогда малышей сначала одену, и молоко каждый день покупать буду у тёти Пани, что на пригорке живёт, а там видно будет.
   Нина молодец, училась самостоятельно, даже воображала себя учительницей, усаживала младших рядышком, раздавала им тетрадки, карандаши и заставляла писать и считать всё, что ей самой задавали.
   Долго ли, коротко ли, но зима подходила к концу. Сруб уже был собран напротив дома, заняв всю территорию перед домом до самой дороги. Половые доски, оконные рамы, шифер были пока аккуратно составлены, сложены отдельными кучками, прикрытые толью. Не было пока кирпича печного. Ждали, когда оттает земля, чтобы начать класть фундамент. Дом решили ставить рядом с избушкой тёти Мани, так как ширина огорода за домом позволяла это сделать.
   - А потом избушку старую на дрова пустим, и двор у нас широким будет. - Рассуждал хозяин. - Вот посмотрите чертёж, четыре комнатки, кухня большая, прихожая. Всем места хватит. Но всё лето, не покладая рук с утра до вечера, придётся вам помогать. Согласны?
   - Согласны! - Хором вторили дети.
   - Ну ты, Димон, и заворотил! - Ага всматривалась в чертёж. - Не роскошно ли?
   - Нормально, Ага, дети-то ведь растут. Да и комнатки не так уж и велики -- окно, стол, кровать -- но зато у каждого свой уголок будет.
   - Две каминки?
   - Да, обе из прихожей топиться будут, и дом с двух сторон обогреваться будет.
   - Очень много места в прихожей.
   - Нас ведь семь человек, Ага! Всем шкафчики для одежды надо будет.
   - Хорошо задумано. Мне нравится.
   - А в нашу комнату из кухни вход будет, нечего туда другим шастать, и на солнечной стороне вместе с кухней, и окна большие на улицу выходят.
   - Димон, а нельзя нам, девочкам, туалет тёплый сделать?
   - Тёплый? Это как?
   - Чтобы по морозу на двор не выскакивать.
   - Надо подумать, - чесал он затылок, - может в том конце прихожей ещё одну дверь тёплую поставить? И все отходы оттуда сразу в огород попадут. Что ж, так и сделаем, пристроим за дверью наружный туалет. Очень удобно. Я согласен. Тогда мне надо ещё одну тёплую дверь заказать и сруб для туалета, чтоб не продувало насквозь. И фундамент для этого придётся под него сплошной класть.
   - Какой-то не симметричный наш дом получается, в огород в два раза длиннее, чем лицевая сторона на улицу.
   - Ширина за домом другого не позволяет. Но очень удобный дом для жизни будет. Все окна в малых комнатах на восток, на восход солнца, целый день светло. А прихожая -- со стороны западных ветров -- это тоже прикрытие от холода. Избушку когда снесём, я над оградой крышу покатую сделаю, здесь у всех дворы крытые. И фундамент высокий поставим, чтобы за сто лет не сгнило дерево от соприкосновения с землёй.
   - Подполье удобное устроим.
   - Конечно.
   Вот в таких разговорах и проходили свободные вечера, и не терпелось поскорее освободить территорию перед домом от всех строительных материалов. Быстро думы думаются, да не скоро дело делается. Только в конце июня подвели дом под крышу.
   - Ага, мне надо сто восемьдесят рублей рассчитаться с мужиками. Каждому по тридцатке, сказали.
   Ещё месяц клали печи, да паклю меж пазов уплотняли, полы стелили, перегородки межкомнатные делали, двери, окна стеклили, красили всё. Наконец, была дана команда: "Переезжаем!", это была кульминация. Первой право выбора предоставили хозяйке, тётя Маня сказала, что ей лучше всего будет в самой дальней левой комнате.
   - Там и туалет рядышком, и окно, как в прихожей, в огород выходит, и солнышко там летом встаёт, да и побольше она, и нам с Серафимой не тесно будет. И за каминкой той мы следить будем. Нина заявила, что ей отдельную надо, так как она в школу ходит, пришлось всем с этим доводом согласиться, отдали самую маленькую, что напротив входа. В среднюю поставили две узких одинаковых кровати Капе с Тараской. Распределили места перед комнатами в едином шкафчике от входных дверей до туалета, разделённом только перегородками. Все двери открывались внутрь комнат, в каждой стояли одинаковые столы у окна под цветными клеёнками, табуретки, около дверей пространство ещё было свободное около метра до кроватей.
   В кухню дверь была справа, сбоку от входной двери, рядом с каминкой. За счёт ширины прихожей она казалась огромной. Камин хоть и топился снаружи, но плита была в кухне, а рядом ещё духовка стальная, вмонтированная внутрь. С большим квадратным столом в углу у окна под пёстрой клеёнкой, со скамейками вдоль всех его сторон, которые легко отодвигались, с уже повешанными белыми занавесками на окне кухня оказалась самым весёлым местом в доме. Окрошка, горячая картошка с молоком, огурцы свежие, зелень, чистое полотенце на уголке, новый светлый фартучек на Аге вызвали столько счастливых праздничных эмоций, что гвалт от восклицаний долго не стихал вперемежку с бряканьем ложек.
   - Так, сегодня-завтра переезжаем, а с понедельника после работы начинаем разбирать старую избушку, - ставил задачу хозяин, - работы хватит всем до самой зимы, так что всем помогать, всё выносим на улицу, принесу с работы бензопилу, всё перепилю. Что покрепче брёвна -- в огороде сложим, остальные на дрова. Двор полностью освобождаем. Всем ясно?
   - За чистотой в своих комнатах следить сами будете, - добавила Ага, - и пыль протирать, и полы мыть, проверять буду. Мне приборки хватит на кухне и в прихожей. Зимой у нас тёплый туалет будет, а пока туда ни-ни, до морозов летним в огороде пользуемся.
   После еды все заглядывали в их комнату, дверь в которую была у окна. Продолговатая, три на четыре квадрата, там у тёплой каминной стенки напротив окна стояла пока одна кровать, застеленная светлым покрывалом с двумя большими подушками под пышной капроновой накидушкой. На окне такие же, как в кухне, занавески. Вот и всё, что создавало уют в хозяйской комнате.
   - Поели! Марш на улицу. - И обратилась к мужу. - Димон, как с соседями за работу будем рассчитываться?
   - Так они сколько сказали, я им и отдал.
   - Не маловато ли? Рядом ведь жить будем.
   - Не дрейф, Ага, кузница почти готова. Я всем сказал, что до старости буду им всё бесплатно делать, вплоть до оградок на могилки. Они согласились, - смеялся он.
   - Хорошо, что покрасили и перегородки, и потолок светлым, - улыбнулась она, - светло даже вечером от лампочки.
   - Надо будет как-то чердак ещё утеплять. Мужики говорят, что пожарники придут проверять под зиму, якобы опил туда нельзя, только шлак или шлаковату. Не хотелось бы шлак-то -- тяжёлый, а шлаковаты много надо. Как у нас с деньгами-то?
   - Есть деньги. Думала мужикам ещё надо будет, но раз не надо, говоришь, то на шлаковату уйдут. Пару бочек бы добротных надо, под капусту одной нам не хватило, да под помидоры с огурцами на зиму. В магазинах нет.
   - Ладно, придумаем что-нибудь. Что ещё?
   - Стайку тёплую надо. Поросят можно держать, и с салом, и с мясом бы были.
   - Да, не мешало бы. Может овечью-то конуру снести соднова да сделать добротную?
   - Побольше бы. Может ещё хоть кур держать?
   -Это мы запланируем на следующую весну.
  
  
   х х х
  
  
   Каждый раз, спускаясь с пригорка, Ага устремляла взор на своё жилище, убирая глазами старую избушку. Самым светлым был их дом, самым красивым на нижнем порядке. Напротив, наискосок, таким же прочным был дом лесничего, но ни у кого в округе не было таких двух больших светлых окон. Было у некоторых и по три, и по четыре окна, но все они были маленькими и не украшали улицу светлыми наличниками.
   Второй год она работала. Школа была большая, двухэтажная, со своей котельной на угле, с большой столовой для учащихся, высоченным спортзалом, рядом с которым ей с напарницей была выделена складская комната, где из больших запасных спортивных матов они соорудили отличную лежанку с подушкой и одеялом. На белом школьном столе был телефон для связи с котельной, с дежурным электриком, с директором школы. В её обязанности входило следить за электричеством, за системой отопления, вдруг где трубу или кран прорвёт, или электроприборы кто забыл выключить, следить за квашеным тестом, поставленным на кухне с вечера для утренней выпечки, да начистить к утру пять вёдер картошки для обеда учащимся. Повара приходили раньше всех, и к восьми утра успевали её уже накормить свежеиспечёнными булочками, и ещё каждый раз она прихватывала по семь штучек таких же с собой домой.
   На работе она успевала и отдыхать, пряла шерсть, вязала всем тёплые носки, варежки, шарфики, шапочки, жилетки. Ночью в школе было тепло, тихо, спокойно. Выпроводив последних, закрывала на задвижки все входные двери, ужинала, чем Бог послал, и моментально засыпала часа на три, потом обходила все помещения, пила горяченького с хлебом и садилась за своё рукоделие. Её устраивала эта работа, техничкой она бы трудилась здесь, не покладая рук с утра до вечера. И от дома недалеко.
   Она благодарила Бога, что спутником у ней оказался работящий мужчина, простой, весёлый. Она не могла не заметить, что засыпал он, держа её в объятиях, а как-то даже признался, что только рядом с ней он и отдыхает, а когда она на работе, уснуть не может до полночи, голова сбродом мыслей наполнена, и руки ищут работы, хочется встать среди ночи и начать хозяйством заниматься, и из-за этого не высыпается. Она не знала, что будет делать, если забеременеет, но пока её душа была против этого, не крепко ещё они стояли на ногах, уставала очень, всех ведь накормить надо не по разу в день, обстирать, строительство изматывало по полной и её, и его.
   Ребятишки все трое были совершенно разными, Нина -- самостоятельной, требовательной, Тарас -- очень бойкий, непоседа, драчун, Капочка -- молчаливой, замкнутой, стеснительной, подружек у ней не было, в детские игры она не играла со всеми вместе, кажется, даже смеяться не умела. Если кто из соседей заходил, она сразу пряталась с глаз долой, хотя однажды наподдавала Тараскиному обидчику кулаками, говорят, пригрозила ещё.
   - Слава Богу, называют все нас "папа" и "мама", это Нина, молодец, им так внушила, что все они теперь родные, Капочка помалкивала на этот счёт, так как помнила своего отца. Тараска же легко воспринимал жизнь и о прошлом не задумывался, мал ещё совсем, - размышляла она, - Нина живёт настоящим, а Капа нет-нет да вспоминает пожар, сказывала, что снится он ей. Надо будет попросить Димона, чтобы приласкал он Капочку, а то кабы хуже не было.
   И ещё одна проблема была у Капочки -- она оказалась левшой. Сколько ни приучали её ложку правой рукой держать, та всё время бралась сначала левой, и только видя укоризненные взгляды домашних, перемещала ложку в правую руку. И Нина весь прошлый год делилась заботой с матерью, что Капа левой рукой красивее пишет и рисует, чем правой.
   - Трудно ей будет, - вздыхала Ага, вспоминая двух своих одноклассниц, которых все учителя отучали писать левой рукой.
   Два последних года Ага жила в постоянном напряжении, да что говорить, не два, а шесть-семь лет она жила в величайшем напряжении. Ещё до окончания школы слегла мать, отца только-только схоронили, она после школы носилась по всему хутору, разнося почту, уроки приходилось делать до полночи, а утром раным рано до школы надо скотинку накормить, бегом в автобус школьный успеть, чтобы уехать за двадцать пять километров, и так каждый божий день. Едва схоронив матушку, привязался к ней парень. Она до сих пор с ужасом вспоминает трудные свои беременности, мужа-алкоголика с буйным характером. Трагедия с пожаром, длительный переезд, неизвестность предстоящего, потом неловкость перед тётей Маней за вторжение, перед появившимися соседями, почти попрошайничество, отсутствие элементарной одежды у всей семьи тяжёлым грузом давили вниз. Стеснительность в личных отношениях с мужчиной, сомнения детей в новой семейной реальности тревожили.
   А сейчас, в новом доме, имея работу, тревоги попрятались, появились радости. Молоденькая учительница Анна Петровна, частенько забегавшая к ней поздороваться, была классным руководителем у Нины, вела урок рукоделия для девочек, даже наведалась к ним домой, якобы с осмотром домашних условий её ученицы, заинтересовалась их приусадебным хозяйством.
   - Ага Васильевна, а это что у вас посажено?
   - Яблоньки. Весной на площади наткнулась на распродажу саженцев, говорят, морозостойкие. Вроде прижились.
   - Разные?
   - По две одинаковых взяла. Посмотрим, как зиму переживут.
   - Жалко, что Нина не посещает мой кружок.
   - Да, она как-то равнодушна к чисто женским делам. Зато младшая Капочка вязать уже умеет, прясть шерсть нынче пробовала.
   - Она у вас первый кончает?
   - Да, трудно ей, - делилась Ага проблемой, - левша она у нас.
   - А сынишке сколько?
   - В садик начал ходить, в старшую группу, на следующий год в школу пойдёт.
   Алевтина, соседка, работала в школе секретарём, вела табель по учителям, архивные дела и печатала.
   - Ага, милая, - как-то обратилась она к ней, засидевшись дольше обычного, - у тебя ведь ночью немного работы. Может попечатаешь?
   - А я смогу?
   - Отчего же нет, ты ведь грамотная. Какие оценки у тебя по русскому были?
   - Троек точно не было.
   - Может попробуешь? Ничего сложного. Иди, я покажу, расскажу, как с машинкой справляться. Здесь всё настроено.
   Она за десять минут объяснила основные премудрости и оставила ей целую папку от руки написанных текстов.
   - Всё мне меньше на завтра останется. Да и тебе, уверена, понравится время ночное коротать.
   Вот так мало-помалу Ага освоила за год печатное дело. Не оставила без внимания и архив. И когда в июне, после окончания учебного года, соседка собралась в отпуск, то смело предложила директору Агу для исполнения своих обязанностей. Пришлось купить себе приличные туфельки и сарафан, под которым можно было менять блузки и свитерочки. И целый месяц она совмещала работу секретаря с ночными дежурствами, но -- справилась. Правда, заплатили ей за это совмещение не полную зарплату, а только тридцать процентов, сказали, что по закону больше не положено.
   Они сидели с соседкой вечерком, обсуждая каждая свои проблемы.
   - Ага, ты своим девчонкам, наверное, уже всё связала. Свяжи, пожалуйста, моим тоже такие красивые цветные шапочки с шарфиками, - и добавила, - можно соднова и рукавички.
   - А ты сама что, не вяжешь?
   - Не умею.
   - Так научу. Хочешь?
   - Не лежит у меня душа к этому. Да мне сроду и не научиться такой красоте.
   - Ладно. Я вот сейчас жилетку тёте Мане заканчиваю, к осени и твоим сделаю.
   - Спасибо. А то мои завидуют, Настёне уже десятый год, модничает.
   - Алевтина, а я тоже хочу тебя попросить, дай мне твою машинку на пару недель, хочу постельного нашить, да на халаты всем набрала байки тёплой, да на ночнушки, много ведь нас.
   - Договорились, я сейчас ничего не шью, свободная стоит, только старая она у меня, даже не мамина, а бабушкина ещё.
   - Но шьёт?
   - Нормальная, шить можно. Погодка-то замечательная стоит.
   - Да. Помидоры спеть начали.
   - Ты так много помидоров садишь! Все соседи удивляются, почти пол-огорода.
   - А я удивляюсь, что здесь почти никто их не садит.
   - Так они не вызревают, лето-то короткое.
   - Сорта надо выбирать. Не знаю, одни краснеют, другие даже не думают. Посмотрю, что ранние попались -- на семена оставлю. А не вызреют которые -- на засолку хорошо идут, зимой-то ведь как вкусно достать бочковые с картошечкой-то.
   - Возни с ними очень уж много, рассаду надо всю весну на окнах выращивать, тепличку протапливать, поливки летом сколько, женщинам ведь вся эта работа достаётся.
   - Да, конечно, но есть-то хочется, - смеялась Ага, вставая, - пойду посмотрю, что там мои делают, заставила смородину всех собирать, весь вечер, видно, варенье варить придётся.
   - Брус-то для чего твой навозил?
   - Избушку разобрали, место пустует, решил к зиме стайку новую сложить.
   - Хозяйственный он у тебя.
   - Да, слава Богу.
   - Ага, а я, наверное, третьего рожать соберусь.
   - Да ты что!
   - Может мальчик будет. - Мечтала соседка. - Мой говорит, чтоб на аборт не ходила.
   - И когда?
   - Готовься с декабря месяца секретарём работать вместо меня. На два года.
   - Ну давай, здоровья тебе. Пусть всё хорошо будет.
   До поздней осени возились со двором. Только по первому снегу закрыли его крышей. Овцы обживали новую стайку, разделённую пополам, в другой половине хрюкал уже большой поросёнок, все летние месяцы живший под открытым небом в огороде в тесном закуточке. За лето сделали ещё одно большое дело -- завели в кухню водопровод от скважины.
   - Ну вот, передохнуть можно. - Смеялся хозяин. - Тарас, теперь мы с тобой зодчеством заниматься будем.
   - Чем?
   - Зодчеством.
   - Какие-то украшения делать? - Переспросила Нина.
   - Наверное, и так можно сказать.
   - А что мы будем украшать? - Уточнял сын.
   - Дом наш украшать будем.
   - Я тоже украшать буду?
   - Конечно, ты и я, а девочки нам помогать будут.
   - Когда начнём?
   - В выходные пойдёшь со мной на работу, там будем готовить материал, чтобы дома не сорить.
   - Каждый раз так будет?
   - Каждые выходные, пока всё не приготовим.
   - Димон, что ты задумал? - Спрашивала она в постели.
   - Хочу полочки, тумбочки всем наделать, на кухню шкафчики, шифоньера у нас нет, наличники на окна снаружи красивые. И Тарасу нечего дома балду бить, большой уже, пусть станки посмотрит, мужик ведь растёт. Досочек напилю по размеру, пусть в кузнице у меня шкурит их, а потом дома уж кончики обожжём рисуночком, красиво будет.
   Капочка тоже решила посетить кузницу, когда те засобирались.
   - Папа, а мне можно с Тараской?
   - Можно. Веселее будет.
   - Не холодно им там будет? - Забеспокоилась Ага.
   - Нет. Там комнатка отдельная есть, тёплая, не замерзнут. Дома вам мешаться меньше будут хотя бы до обеда.
   И стали в доме в каждом свободном уголке появляться аккуратные стопки обработанных досочек, как сказал Димон, должны высохнуть при комнатной температуре, только после этого из них можно что-то соорудить.
   Соседка ушла в декретный отпуск, и Ага заняла её рабочее место. Все в школе были в ожидании новогодних праздников, все нарядные, возбуждённые. Поддавшись общему настроению, Ага попросила мужа поставить дома ёлочку, прикупила ёлочных украшений, задумалась о подарках. Как всегда, обсуждали радостные заботы в постели.
   - Тёте Мане бы подарок сделать, - начала она.
   - Я уже сделал.
   - Да ты что! Какой?
   - Залавок в её комнате очень уж рухлый.
   - Новый приготовил?
   - Точно такой же, только из реечек, ей понравится.
   - Детям бы чего-то придумать.
   - Капа копилку хочет.
   - Копилку? - Удивилась Ага. - С чего бы это ей?
   - Не знаю. Хочет. Наверное, придётся мне девчонкам что-то изобрести.
   - Сможешь?
   - Как ты думаешь, если я им сварганю из стали, им понравится?
   - Копилки? Из стали? Какого вида?
   - Капочке, например, льва, а Нине -- большую шишку.
   - Оригинально! Конечно, понравится. А Тараске?
   - А Тараске я станочек купил уже для выжигания по дереву.
   - Молодец ты, Димон! Очень хорошие подарки будут.
   Ага задумалась, какой подарок сделать мужу, и решила купить ему дорогую бритву "Бердск", на которую давно заглядывалась, так как не в силах была смотреть на опасное лезвие, которое нет-нет да и оставляло кровавый след на его лице.
   Предновогодний вечер оказался очень хлопотным. Сначала выносили дружно со смехом старый залавок, потом ставили новый. Тараска вертелся перед ногами.
   - Баб Маня, баб Маня, это ведь я делал полочки, сам пилил, папа только держал. Скажи, пап, скажи.
   - Так ты уже сказал.
   - Вот ручки какие, - вытаскивал из своих набитых карманов, - я сам их точил. Правда, пап?
   - Правда. Давай вкрутим.
   - Я сам вкручу, сам! И обжигал их я. Правда, пап?
   Потом заполняли новый залавок всевозможной посудой, стаканами, тарелками. Потом хором наряжали ёлку, предварительно развесив светящуюся гирлянду. Потом, уставшие, сидели за кухонным столом, объедаясь горячими пирогами и мясными пельменями с молоком. Потом Нина получила за свою отличную успеваемость огромную медную копилку, изумительно похожую на настоящую шишку с такими же чешуйками для "семян". Капочка была поражена своему подарку -- лев с огромной головой и великолепной кучерявой гривой серого цвета с опущенным задом.
   - А куда монетки бросать?
   - В гриве есть щёлка, - смеялся Димон.
   - А как потом доставать?
   - Под хвостом попа пробкой закручивается.
   Она тут же отнесла подарок, еле-еле подняв, в свою комнату. Вернувшись, обняла отца обеими руками за шею:
   - Спасибо, папа. Я его мордашку с гривой серебрянкой потом выкрашу. Можно?
   - Правильно сделаешь. Тараска, а это тебе.
   Все смотрели, как тот раскрывал огромную коробку.
   - Что это? - Спрашивала Нина, разбирая кучу рисунков и бумаг, потом прочитала вслух: "Станок для выжигания по дереву".
   - А это нашей маме кухонные принадлежности, - продолжались подношения.
   А потом с трепетом смотрели, как отец бреется новой бритвой.
   Баба Сима не принимала участия в этом шумном застолье, только смотрела, как они меняли в их комнате залавок. Но потом, Ага с Димоном в присутствии всех поздравили её с Новым годом, одев на её голову новый мягкий кашемировый платок.
   Когда закрыли дверь в свою спальню, Ага обняла своего мужа и проговорила:
   - Димон, ты не ругай меня, но я ещё покупки сделала без спроса.
   - Какие?
   - Я костюм тебе купила и туфли, - потом добавила, - и платье себе красивое.
   - Ну показывай, - смеялся он.
   Облачились оба в новые наряды.
   - Надо нам сфотографироваться с тобой в этом великолепии.
   - Я тоже так думаю, - согласилась она, - вот зима кончится, будет тепло и сходим в фотографию.
   - Вырядились перед сном, - хохотали оба, - вместо того, чтобы раздеваться.
   - Димон, нас приглашают на вечер в школу. Сходим?
   - А, так ты для этого покупки сделала! Хитрая какая! И когда?
   - Второго числа решили, к шести вечера собираются.
   - Сходим, Ага, сходим. На людей посмотрим, потанцуем, - улыбался он.
   - Димон, Алевтина решила ещё годик с малышом дома посидеть.
   - Хорошо. Ты же справляешься с работой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 2
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Собирали Тараску в первый класс. Этот непоседа постоянно привлекал к себе внимание. Тётя Маня с ним не справлялась, только охала "как он за партой сидеть будет!", такой взбалмошный. Нина строго давала ему свои инструкции поведения. Капа уже не один раз проверяла его собранный портфель, в который он и не пытался заглянуть ни разу сам.
   - Ага, а Тарас у нас красивый растёт, - радовался Димон перед сном.
   - Неизвестно ещё, что из него получится.
   - Просто девчонки у тебя скромные, послушные, ты привыкла к этому. Это хорошо, что он бойкий, таким легче в жизни. И хваткий он, любопытный, и станки на работе уже все руками перещупал. Выжигает, видела, как красиво. И на лошади катается верхом.
   - Нас, девочек, он мало слушает, придётся тебе с ним первый класс осваивать.
   - Освоим, - смеялся он, - считает он хорошо, и пишет буквы сносно, и букварь давно почитывает.
   - У Никифоровых неожиданная радость -- дочери на своей машине приехали, удивили родителей. Вроде Галина купила, как я поняла из разговоров, она ведь чуть помладше меня, только школу окончила, когда мы сюда приехали. Говорят, в Свердловске в ресторане работает. Неужели там такие большие деньги платят?
   - Зарплата-то может и не такая уж большая, там чаевые, наверное, можно хорошие получать. Что, сама за рулём?
   - Сама, училась полгода, говорят.
   - Молодец. Повезло. Хорошо устроилась.
  
  
   х х х
  
  
   Находясь три года среди аккуратных, умных, грамотных учителей, Аге почему-то совсем не хотелось снова работать сторожем, и она беспокоилась о своём будущем. Знала, что тётя Фая, работающая сторожем на её месте, тоже обеспокоена тем же вопросом, боится остаться не у дел.
   - Ага Васильевна, здравствуй, голубушка, - директор присел напротив, улыбаясь.
   - Здравствуйте, Иван Сергеевич.
   - Я подарок новогодний хочу тебе сделать.
   - Мне? Подарок? Что я, ребёнок что ли? - Улыбнулась она.
   - Работу для тебя нашёл.
   - Работу?
   - Пойдёшь делопроизводителем на швейную фабрику?
   - На швейную фабрику?
   - Я уже разговаривал насчёт тебя. Там с января работница уезжают всей семьёй на север. Коллектив там большой, дружный, и зарплата там у тебя побольше будет
   - А где эта швейная фабрика находится?
   - Далековато, на автобусе каждый день придётся ездить до конечной в другом конце города, - и, увидев расстройство на её лице, добавил, - Ага Васильевна, но все ведь ездят, наши учителя оттуда сюда ездят, привыкли, и ты привыкнешь. Работы-то в городе для женщин не лишку.
   - А вы откуда узнали, что там меня примут?
   - У меня жена там работает. Та, что увольняется, только вчера заявление подала. Такой шанс нельзя опускать.
   - Так надо тогда мне туда срочно съездить.
   - Вот сейчас и поезжай, пока утро.
   - Спасибо, Иван Сергеевич. Конечно, я поеду, мне надо работать.
   - Вот и договорились. Поезжай, а я директрисе позвоню, характеристику тебе хорошую дам.
   - Спасибо, Иван Сергеевич. А как её зовут?
   - Надежда Борисовна.
   Захватив из сейфа свои документы, Ага поспешила на автобусную остановку, взволнованная перспективой и участием директора школы. Морозное уральское утро, хрустоток снега под торопливыми ногами не давали расслабиться. Народу на остановке много, значит, автобус должен вот-вот подойти, она ускорила шаги. Живя на окраине, она совсем не знала города, за эти годы только с десяток раз выбиралась в центр, чтобы оформить прописку или купить что-нибудь из одежды, да в больничном комплексе медкомиссию проходила при устройстве на работу.
   - Хорошо, что швейная фабрика на конечной остановке, - думала она, - плутать не придётся.
   Окна в автобусе были сплошь покрыты толстым слоем измороси, и дороги она не видела. Где-то в середине пути стали освобождаться места, она присела.
   - Конечная. Все выходим, - объявила кондуктор для оставшихся пассажиров.
   - Не подскажите, где швейная фабрика, - обратилась она к той.
   - Да вот, слева от автобуса.
   - Спасибо.
   Здание из белого кирпича стояло обособленно, двухэтажное, новое, можно сказать, с большими окнами на обоих этажах. Со стороны остановки дымила труба.
   - Видимо, своя котельная, как в школе, - отметила она.
   Сзади -- только горы, покрытые лесом, а напротив -- жилой массив пятиэтажек и двухэтажек, в левую сторону за остановкой раскинулся частный сектор.
   Директриса была у себя.
   - Здравствуйте, Надежда Борисовна. Я из двадцать третьей школы. На работу.
   - Присаживайтесь... Иван Сергеевич звонил. Вот, пишите заявление, - подала лист бумаги, - с десятого января выходите на работу. - Прочитав написанное заявление, подписала. - Отдадите в приказ в приёмной, там и с Алёной пообщаетесь, она вас введёт в курс дела. Свободны.
   - Спасибо. До свидания. Большое спасибо.
   Алёна была чуть постарше её, простая, всё, что могла, ей рассказала, напоила чаем, сводила на склад, продукцию показала, пожелала успехов на новом месте работы.
   К обеду вернулась в школу, радостная, смеющаяся, доложилась директору и села за печатную машинку строчить кучу бумаг. Алевтина должна выйти на работу двадцать второго числа.
   - Значит, с двадцать второго декабря до десятого января я свободна, дома все дела переделаю, - радовалась она.
   Дома после ужина, пока девчонки делали свои уроки, присела к мужу перед телевизором с улыбкой.
   - Димон, я буду работать на швейной фабрике.
   - А где такая?
   - Знаешь, совсем в другом конце города.
   - Кем?
   - Делопроизводителем. Почти, как секретарём, только ещё, говорят, часто посылать по предприятиям будут, в банк, бумаги разносить, иногда в Свердловск надо будет ездить в Управление, так как наша швейная фабрика филиалом является.
   - И когда?
   - С десятого января.
   - Была уже там?
   - Сегодня заявление написала. Директор школы помог.
   - Молодец, Ага. Работать надо.
   - Ты-то как? Холодно у вас?
   - Не жарко. Но терпимо, я ж у огня, только всё равно сквозняки.
   - Далеко только, на автобусе рано очень придётся ездить, но зато там пятидневка.
   - Пятидневка!
   - Да. В субботу и в воскресение не работают.
   - Видишь, Ага, Бог на нашей стороне, а ты беспокоилась, - засмеялся он, - столько ночей мне спать не давала.
   - Слава Богу, всё получилось неожиданно хорошо. Спасибо Иван Сергеевичу. С двадцать второго Алевтина на работу выходит, а я дома буду до десятого января.
   - А что они там шьют?
   - Говорят, мужские трусы одни десять лет шили, а недавно ещё начали спортивную одежду шить, - смеялась она.
   - Значит, трусов у меня будет! - Хохотал он. - И ребятишек в спортивную одежду оденем!
   - Трусы, я смотрела, все цветные, а ты же только чёрные требуешь.
   - Придётся экипировку мне сменить, веселее телу будет. Я и спортивный костюм захотел вдруг.
   - А я-то как рада! Там, говорят, больше пятидесяти женщин трудятся. Среди людей буду. Не то, что сторожем.
   - Матушка у меня совсем плохая стала, - сменил он тему разговора.
   - Да, тёть Маня едва с ней управляется. Пойду-ка я проверю, кто чем занимается.
   - Хоть бы до весны дожила, - вздохнул он.
   До весны его мать не дожила. Хоронили холодным ветреным февральским днём.
  
  
   х х х
  
  
   Работать ей нравилось. Печатных дел здесь было гораздо меньше, чем в школе. Там приходилось печатать огромные доклады, всевозможные объёмные лекции преподавателей, иногда непонятные физико-химико-математические выкладки с цифрами, задачами, уравнениями, какие-то научные обоснования по системе образования. Здесь же она иногда целыми днями не касалась новенькой печатной машинки, архив был в ведении главного бухгалтера, платёжные документы печатались в кассе. В свободное время Ага выходила в цеха, знакомилась с женщинами, которые работали в две смены. Швейное оборудование стояло рядами в светлых помещениях с вентиляцией, стены отделаны шумопоглощающей изоляцией. Если какое-то место вдруг оказывалось свободным, ей разрешалось что-то прошить для себя, и она этим пользовалась. Если отдел технического контроля браковал продукцию, как правило, из-за некачественного материала, то после списания по акту её, как правило, разбирали по себе работницы за бесценок. Таким образом у Аги появились не только стопки трусов, но и спортивный костюмчик для Тараса.
   Директриса была целеустремлённой женщиной, частенько собирала в своём большом кабинете главных работников, рассказывая о планах расширения ассортимента, о предстоящем выделении своего конструкторско-технологического бюро, о подготовке для этого своих кадров, о новостях и планах Свердловского Управления. Ага на таких собраниях вела протоколы заседаний, которые потом оформляла в печатном варианте.
   - Ага Васильевна, через полчасика такси подойдёт, соберись, развезёшь открытки поздравительные и подарки лично директорам всех предприятий, - и улыбнулась, - двадцать третье февраля всё-таки на носу. Только -- лично! Поняла? Если кого не застанешь на месте, то ещё два дня впереди есть.
   - Бьющееся?
   - Ну, что ты! Бог с тобой! Ничего бьющегося в пакетах -- одни трусы! Списанные! Пусть начальство в цветных походит, а то в магазинах-то одна чернота на прилавках.
   - Поняла, Надежда Борисовна. А почему в магазинах нашего города нет нашей продукции?
   - Я давно поднимаю этот вопрос в Управлении, но, увы! Всё отправляется пока только на север, видимо, там носить совсем нечего, - смеялась та, - только в наших цветных трусах и щеголяют среди снегов поди.
   - Ладно, собираюсь.
   - Если всё получится у тебя сегодня, то обратно можешь не возвращаться.
   - Хорошо.
   На восьмое марта швейную завалили ответными подарками. Градоначальник для всех без исключения -- по паре чашек с блюдцами, несколько кофейных приборов, один из которых достался Аге, Уральское опытное предприятие -- селектор с двадцатью четырьмя номерами, Рудоуправление -- большой цветной телевизор, который установили у директрисы в кабинете, Машиностроительный завод -- два ящика шампанского с апельсинами и так далее. В пятничный вечер перед праздником всем женским коллективом сидели за столами в красном уголке за тортами, пирогами и прочими разностями, доставленными из ресторана -- тоже в подарок. Ага радовалась общению, она чувствовала связь всех предприятий города, это наполняло её, расширяло кругозор, до сих пор концентрируемый только на одной семье, она пополнялась новыми знаниями.
   Слова директрисы не оказались просто мечтами -- в конце апреля начали делать помещение для конструкторов и технологов, и Ага с утра до вечера целых три недели была задействована на этих работах. Потом троих работниц послали учиться в Управление, изучать все тонкости предстоящей самостоятельной работы, хотя когда-то они уже получили специальное образование и имели для этого соответствующие документы.
   А дома вдруг яблони зацвели. Все враз! Две -- почти белыми, две -- розовыми цветами. Восторгу домашних не было предела. У Аги сердце совсем растаяло. У Димона улыбка с лица не сходила даже ночью. Радовали и успехи детей в школе, кончался ещё один учебный год.
   - Мама, мне надо путёвку в загородный лагерь, - заявила Нина.
   - А где их дают?
   - В школе. Лучше на первую смену.
   - Это когда, значит?
   - С десятого июня.
   - А где лагерь?
   - Недалеко, говорят. За Кунгуркой. Двенадцать километров.
   - Надолго?
   - Двадцать четыре дня.
   - Что я должна сделать?
   - В школу сходить.
   - Не страшно?
   - Мы же с Тоней.
   - Её родители согласны?
   - Согласны.
   - Ладно. Я сначала к ним сбегаю, узнаю, что по чём.
   Май -- время посадок. Ага всё свободное время вошкалась в теплице с помидорной и огуречной рассадой. Морковь была уже посажена. Всходили осенние посадки лука, чеснока, петрушки. Димон ещё пару недель назад загрузил перегноем парничок, там уже завязывался редис. В воскресение после завтрака вымыли с мылом всех овец, и она, прибирая кухню и готовя обед, поглядывала из окна, как те щипали на полянке свежую молодую травку, а Капа расчёсывала массажной щёткой скатавшуюся на них зимнюю шерсть. Ага знала, что зимняя овечья шерсть при носке вещей скатывается.
   - Хорошо бы из неё валеночки детям скатать к зиме, - думала она.
   После обеда, пока выходной, решили остричь всех овец. Димон держал, Капа орудовала ножницами. А солнце грело, грело даже вечером, проникая сквозь стёкла, освещая и оживляя всё, попавшее под его лучи.
   Оказывается, работники фабрики уходили в отпуск все враз, на целый месяц, цеха останавливались полностью с пятнадцатого июня. Для Аги это было неожиданностью. Оставались только дежурные для охраны, как правило, их же работницы, кто соглашался, у кого не было домашнего хозяйства, или кто хотел подзаработать.
   - Ага, а что если нам попутешествовать, - предложил Димон, смеясь, когда выслушал её.
   Она оторвалась от теста и взглянула на мужа, шутит, думала, но он продолжал.
   - Съездим на Украину, повидаемся с родственниками, а то только переписка одна.
   - А хозяйство-то как?
   - Что, хозяйство! Тётя Маня в здравии, Нина в лагере будет, Капа большая уже, Тараса можно с собой взять, чтобы им меньше хлопот было. В огороде полить да скотинку накормить -- справятся вдвоём.
   - Ты серьёзно?
   - Вполне. Развеемся немного. Мимо хутора нашего проедем, покажем Тараске, где он родился.
   - На поезде?
   - На поезде.
   - А как у тебя на работе?
   - Летом в Лесничестве немного работы, даже пилорама простаивает, посадки леса в основном весной ранней, а в кузнице я один, хоть зимой, хоть летом.
   - Когда ты там был последний раз?
   - Сразу после школы, перед армией. Дядя приезжал тогда к нам и забрал меня на лето.
   - Димон, надо подумать. - Присела она у окна. - Слава Богу, дома и на работе у нас всё нормально. Давай соберёмся. Надо ведь билеты зараньше купить, наверное.
   - Завтра на работе с лесничим поговорю, если отпустит, тогда и о билетах думать будем. Как у нас с деньгами?
   - Есть у меня запас.
   Он вышел, пританцовывая и посвистывая, а Ага думала, что своих родственников она не только в лицо не знает, но не знает, где они и живут. У ней не было родных братьев и сестёр, родители поженились уже в зрелом возрасте, и двоих первых детей схоронили друг за другом, когда тем было по несколько месяцев, это было ещё на Украине. Но матушка рассказывала, что там у неё есть сестра двоюродная и два родных брата, что и у отца были где-то родные, если на войне не погибли.
   Женя, от которого приходили письма, был младшим в большой родительской семье и приходился двоюродным братом отцу Димона. Когда Димон перед армией гостил у него, тот только недавно женился, а сейчас у них росли два мальчика, младший -- ровестник Тараске. Вечером Ага перечитывала стопку писем.
   - А почему ты его дядей не называешь?
   - Так он меня всего на пять лет постарше.
   - Одесса, говорят, красивый город...
   - Только они на самой окраине живут, - смеялся он, - и по бульварам не ходят.
   - Далеко от моря?
   - Вот как раз море-то у них под окнами прямо. Накупаемся! На солнышке южном обгорим! Сад у них богатый. Правда, домишко у них старенький был.
   - А остальные родственники где живут?
   - Точно не знаю, но по переписке видно, что где-то недалеко.
   - У нас целая неделя только на дорогу уйдёт, если туда и обратно считать.
   - Хорошо. Отдохнём.
   - Ладно. Договаривайся с лесничим, поедем. Тарасу точно понравится.
   - Слава Богу, согласилась.
   - Только к работе я денька за три должна раньше приехать, мало ли что.
   - Да быстро время пролетит, Ага, а дом и работа никуда от нас не денутся, под присмотром же всё останется.
  
  
   х х х
  
  
   Автобусом до Свердловска, трамваем до вокзала, шумное многолюдье на перроне -- всё осталось позади. Поезд медленно тронулся с места.
   - Всё! Поехали! Поехали! - Тараска был возбуждён.
   - Ну вот, отдыхать теперь будем целых три дня. Давайте устраиваться, - веселился Димон, расставляя сумки, развешивая одёжку.
   Первые сутки проезжали много городов, на больших остановках мужчины выходили на перрон, возвращались весёлые с мороженками в руках, болтали без умолку, Тарас пересказывал ей увиденное. Потом остановок у поезда заметно поубавилось, больше любовались видами из окон. Народу в вагоне было немного, и к ним никого не подселяли. Димон списал маршрут движения и следил, делая пометки в своей шпаргалке, где продавали мёд, где рыбу, где пуховые платки, где орехи и так далее. Приближалась вторая ночь.
   Только он тронул её рукой, она открыла глаза.
   - Ага, вставай, подъезжаем...
   Только-только начал светлеть горизонт. Поезд мчался на полной скорости.
   - Соседний район уже проехали...
   Они оба с двух сторон прильнули к стеклу. Кустарники, деревья, откосы, пригорки мелькали перед глазами, точно, как и весь прошедший день.
   - Вон там вдали огни появились, - первая заметила она.
   Присмотрелись.
   - Нет, это не хутор... Это город... Неужели Киров? До него ведь около ста километров от нашего было.
   Они ещё плотнее прижались к стеклу, не желая пропустить малейшее жилое место. Где-то через полчаса скорость уменьшилась, заскрежетали о рельсы колёса, и их потянуло в сторону.
   - Это же поворот делаем!... Он же после нашего хутора в трёх километрах был!...
   - Да, Димон...
   - Вот это да-а-а... Значит, мы уже проехали... Никакого напоминания нет, что здесь люди жили... Всё быльём поросло...
   - И сигналов тепловоза не было...
   - Не было, - согласился он.
   Промелькнул соседний посёлок, знакомая школа, здание сельсовета, которые поезд миновал, оглашая приветственным сигналом. Они ещё продолжали переговариваться, не отрываясь от окна, хотя оба поняли, что свидание с родным хутором у них не состоится. Никогда.
   Он резко отпрянул от окна, откинулся на подушку. Потом, чтобы скрыть нервозность, вышел в коридор, оставив дверь купе открытой. Она, чтобы унять волнение, начала жевать картофельную шанежку. Потом он сходил за кипятком и оба молча трапезничали.
   - Слава Богу, Тараска ничего не знал о своём прошлом, - подумала она, взглянув на верхнюю полку.
   Он заметил её взгляд, встал, поправил тому подушку, выбившуюся из-под головы, прикрыл простынкой голые ноги.
   - Давай я схожу сполосну кружки, да спать будем. Делать больше нечего.
   Она отвернулась к стенке, слышала, как он вернулся, поправил на ней одеяло и, вздыхая, улёгся.
   В Одессу прибыли рано утром.
   - Посидите, пока я сориентируюсь. Тарас, ни шагу чтоб от матери! Одесситы народ довольно шутливый, на всё способный.
   Ещё около часа ехали на автобусе.
   - Всё, приехали, следующая остановка наша.
   Спустились вниз по переулку. Димон всматривался вдаль, ища глазами знакомые места.
   - Изменилось многое. Деревья повырастали. А вон и море. Видите? Сейчас свернём за угол, и направо сразу второй дом... Глядите-ка, не узнать фасад-то, - поставил сумку около калитки с предостережением "Во дворе злая собака", нажал звонок.
   Босая женщина в лёгком халатике распахнула двери.
   - Дима! Приехали! - Улыбаясь, вытирала о халат руки.
   - Здравствуй, Аннушка, принимай гостей. Это Ага и Тарас.
   - Проходите в хату.
   - Собака-то где злая?
   - Я вместо неё, - смеялась хозяйка, поднимаясь на крылечко. - Как дорога-то? Устали?
   - Нет. Наоборот, отдохнули. Твои-то дома?
   - Дрыхнут ещё. Вот сюда на веранду бросайте свою поклажу. Здесь вам всем троим места хватит. Разоболокайтесь, а я пока на стол соберу.
   - Скажи, где нам умыться с дороги?
   - А прямо у калитки и ванная, и умывальники, и туалеты.
   - Вода горячая есть?
   - Да, газовая колонка у нас.
   - Тарас, пойдём со мной осваиваться. Ага, полотенце нам достань.
   Веранда была угловая, застеклённая. Ага сразу решила, что они с Димоном займут широкую кровать за углом, а около входа Тарасу на диване будет удобно. Разбирая сумки, видела, как хозяин с довольно крупным животиком в одних трусах направился к мужчинам на выручку.
   За завтраком они с Тараской улыбались, тараторили только Димон с Женей. Дети, Коля и Стасик, быстро улетучились, забрав с собой Тараску.
   - Дима, мне на работу надо.
   - Где работаешь?
   - Строительство. ЖБИ.
   - Далеко?
   - Далековато. Вы тут сами хозяйничайте, не стесняйтесь. Вечером поболтаем.
   - Аннушка, а ты?
   - Она хозяйничает, - ответил за жену Женя, - за ребятами приглядывает, сад, скотина, всех ведь накормить и обстирать надо.
   - Дом хороший ты поставил.
   - Пять лет с ним возился. Побежал я.
   - Ну давай трудись, а мы с утра до моря прогуляемся, на простор посмотрим, чтоб хозяйке не мешаться.
   - Рано не ходите, берег с утра холодный, лучше ближе к полудню.
   - Разберёмся. Хозяйство ваше рассмотрим.
   - Лучше до обеда в саду отдохните с дороги.
   Сад действительно был богат, обильно плодоносили яблони, груши, правда, ещё не спелые. Всё ухожено, даже бороздки выложены деревянными тротуарчиками. Аннушка держала целую семью поросят, индюшек.
   - Ребята-то куда подевались? - Спросил он её.
   - До обеда их не найти. Пока не проголодаются -- не явятся, на берегу пропадают, и футбол там гоняют, и пещеры строят. К обеду приплетутся измученные, грязные, вымоются, наедятся и спят до вечера. Ага, приготовь, что в стирку, я буду машину запускать, соднова, - и заметила, - молчаливая ты, а я всё никак свой язык не уйму.
   Она пошла собирать стирку, слышала, как хозяйка смеялась.
   - Дима, ты такой взрослый стал. Рассказывай давай, как ты до такой жизни докатился. Кем работаешь? Кузнецом, писал? Где армию-то отслужил?
   Море она видела впервые. Постелили хозяйское покрывало на белые камушки. Димон сразу решил искупаться. Перед отъездом она купила мужчинам своим синие плавки, себе похожий купальник, но почему-то стеснялась раздеться. Берег был почти пуст. Сам город занял слева всё побережье, вдали около него виднелись суда. Чтобы избежать неудобных насмешек, всё-таки скинула халатик и подошла к воде.
   - Ох, Ага, красота-то какая! Иди ко мне.
   Но она только ходила по краю в тёплой пене, не отвечая на его призывы. А он кувыркался, плескался, заманивая её, не выдержал и потащил на руках в воду.
   - Димон, - схватилась она за его шею, - я плавать не умею!
   - Плавать не умеешь! - Удивился он.
   - Не умею!
   - Не бойся, я научу, здесь не очень глубоко.
   - Отпусти меня! Я сама лучше утону!
   - Нет, раз плавать не умеешь, не отпущу. Сейчас... ещё чуть-чуть поглубже зайдём... вот, теперь вставай на дно.
   Она погрузилась по самую шею, цепляясь за него. Он только смеялся.
   - Ну вот, боевое крещение состоялось.
   Набарахтались, уставшие раскинулись на подстилке.
   - А ты знаешь, я ведь именно здесь первый раз в жизни поплыл, когда до армии тут отдыхал. Зашёл в воду и, как будто всю жизнь плавал, поплыл. Сразу. Огромную силу в себе почувствовал.
   - На хуторе-то у нас только единственная речушка была, речкой-то и не назвать, ручеёк, можно сказать, и тот без названия. Негде учиться-то ведь было.
   - Это так. Вон там пацаны в зарослях копошатся. Наши поди?
   - Пусть себе.
   - Тараса надо обязательно плавать нынче научить, в жизни пригодится. Ты поди уж по дому соскучилась?
   - Да нет пока. Интересно ведь на новые места посмотреть. И Аннушка простая. И хозяйственные они. Всё про нас рассказал?
   - Да. Про всё рассказал, Ага. Про всё, - вздохнул он, и поправил сам себя, - почти про всё.
   - Она про фамилию тебя спрашивала?
   - Спрашивала. Я сказал, что после армии фамилию друга погибшего взял.
  
  
   х х х
  
  
   В первый после отпуска рабочий день Ага решила появиться пораньше. На лестничной площадке второго этажа она с удивлением обнаружила рядом с приёмной через открытую дверь светлый коридор на всю протяжённость здания, который от верха до половины был застеклён. С его другой стороны -- множество дверей. Войдя к себе, заметила, что директриса уже у себя, заглянула в кабинет.
   - Здравствуйте, Надежда Борисовна. Я на месте.
   - Заходи сразу, Ага Васильевна.
   Торопливо причёсываясь, осматривалась. Её прежде темноватая приёмная преобразилась, на двух стенах висели светлые тонкие просвечивающие полосы какого-то полотна. Бросила взгляд на печатную машинку, стоящую на полу, на сдвинутые столы.
   - Ещё раз здравствуйте. Пораньше хотела сегодня, но вы меня опередили. Что у нас здесь происходит? Ремонт?
   - Давай, голубушка, готовь кофе сначала, пока смена не началась, а потом разговор будет. Надеюсь, хорошо отдохнула?
   - Мы на Украину ездили.
   - Значит, хорошо.
   - А вы -- усталая.
   - Как тут не устать, Ага Васильевна! Весь месяц и днём, и ночью на работе! Дочка ангину подхватила, так мужу пришлось неделю на больничном сидеть, так как жена, видите ли, работает.
   - Вот, горячий. Вам на стол?
   - Нет, давай к столику подсяду. У меня там пряники, бутерброды есть, доставай. Целая кухня здесь со мной.
   Молча позавтракали. Ага не навязывалась, терпеливо прибирала опустевшую посуду.
   - Заметила перемены?
   - Как не заметить, всё вверх дном.
   - Присаживайся ко мне поближе. - Начала та. - За месяц, пока вы были все по отпускам, я великое дело начала. - И устало усмехнулась. - Мне памятник при жизни надо поставить, если удастся к новому году задуманное доделать. Значит так. Рядом с первым этажом, вплотную, сзади, пристрой сделали -- это будут наши складские помещения, которые мы перенесём и со второго, и с первого этажа. В противоположном конце лестничную площадку расширили, грузовые ленточные транспортёры вывели прямо в пристрой для перемещения и материалов, и готовой продукции. Слава Богу, котельная у нас своя, отопление к осени подведём. Далее. На втором этаже вместо опустевших хозяйственных помещений будут кабинеты. С дальней стороны -- конструкторам и технологам -- готовы. Потом три -- пока свободные комнаты, их в последнюю очередь обустраивать будем. А из приёмной уже сделана дверь ещё в два кабинета, в одной мы с тобой пока кофейничать будем перед телевизором, он мне здесь не нужен, а дальше -- для архива. Стеллажи уже сделаны, сейфы туда сегодня перенесём от меня.
   Теперь главное, что хочу тебе сказать -- с первого августа я назначаю тебя инспектором отдела кадров. Женщина ты бойкая, сообразительная, аккуратная. Будешь вести архив и личные дела всех работающих по перемещению, отчёты делать, они квартальные, первый вместе сделаем. Справишься! Не перебивай, - остановила она её возгласы, - некогда мне сейчас текучкой заниматься. Имей ввиду, что печати за пятнадцать минут до окончания рабочего дня должны быть только в закрытом сейфе, ключи от обоих будут храниться в моём кабинете, потом я покажу тайничок, куда ты их будешь закрывать. Ещё одно непреложное правило -- круглая печать может ставиться только на мою подпись. Далее. Вот приказ о твоём назначении, оклад по вилке ставлю тебе максимальный, учитывая то, что печатные дела будут по-прежнему на тебе. Пойдём, разберёмся с твоими расширенными владениями.
   Они вышли в приёмную.
   - Это шторы такие?
   - Это жалюзи вертикальные.
   - Красиво.
   - Да. Я в своём кабинете такие же установлю. Столы я себе тоже новые приобрела, так что надо будет сегодня мой прежний комплект переставить к тебе в приёмную, и здесь поприличней будет. Жалюзи удобны очень, они легко поворачиваются и даже двигаются, их здесь двое, - она потянула за ниточку, и перед Агой появилась дверь.
   - Ох! Как интересно! - Не смогла она удержаться. - Даже совсем незаметно.
   - Специально так задумано. - Засмеялась директриса. - Сейчас работники подойдут, кочегаров наших к делу приспособила, им всё равно летом делать нечего, в первую очередь они должны сейфы перетащить, - прошли ещё в одну дверь, - вот сюда пусть поставят. Поняла?
   - Да.
   - Я сейчас пойду по цехам пройдусь, проверю, как все к работе приступили, а ты срочно освобождай сейфы и переноси на стеллажи все документы. Потом заставь освободить полностью приёмную, переносите от меня столы, прочие разности. К концу рабочего дня мы с тобой должны полностью обустроить наши рабочие места. Вот тебе все ключи, хозяйничай, мне через часок надо до дома слетать, я вернусь только к обеду.
   - Оперативку завтра собирать?
   - Обязательно. Да, ещё забыла сказать, чтобы облегчить твою беготню по территории, селектор тебе поставим, так что продумай местечко для него.
   Вместо оперативки на следующий день директриса решила провести общее собрание в красном уголке. Ага только успевала фиксировать в протоколе основные выкладки:
   - со следующего года филиал фабрики Управление обещало перевести на полный хозрасчёт. Два года с градоначальником пороги обивали и в обкоме, и в Управлении по всем службам, около десятка раз расчёты, планы переделывали;
   - в складское помещение переведём кабинеты ОТК, упаковщиков, механика. Там же будут кладовщики, комната для техничек;
   - под моим кабинетом на первом этаже рядом с красным уголком около входа -- своя торговая лавочка будет и уголок, типа музея, где будет представлена вся выпускаемая продукция;
   - автотранспорт на погрузку-разгрузку будет заходить со стороны автобусной остановки прямо в склад, зима-то ведь у нас девять месяцев в году;
   - штаты увеличиться должны, юрист для договорных отношений, свой модельер-дизайнер, может мне заместитель понадобится для работы по реализации поставок, для поисков новых рынков сбыта, будут свои конструкторы, технологи, при этом количество основных рабочих мест остаётся прежним, хотя не исключаю возможности набора третьей смены швей;
   - ставлю всех в известность -- все вопросы по работе кадров я передала Аге Васильевне. Всё. Расходимся по рабочим местам. Второй рабочей смене сами всё расскажете.
   Первое, что ей не понравилось -- потрёпанные обёртки личных дел. Она накупила новых крепких скоросшивателей, разложила в каждом в порядке поступления документы, выписала, где чего не хватает, и занялась их дооформлением, слава Богу, некоторый опыт архивных дел у ней имелся. Потом принялась знакомиться со статистическим отчётом, довольно объёмным, за первое полугодие. Долго не могла понять, чем отличаются слова "рабочий" и "работающий", "основные" и "вспомогательные", пока не обнаружила замызганную инструкцию, но когда уразумела, оказалось всё довольно просто -- отчёт делался на основании личных карточек по каждому человеку.
   - Значит, я должна изучить и привести в порядок именно карточки.
   Заметила, что в личных делах отсутствуют характеристики и автобиографии, хотя по инструкции это было обязательным.
   - Надежда Борисовна, нам надо на каждого работника иметь характеристику.
   - Обратись к мастерам, или к бригадирам, или к профоргу, пусть сделают, - засмеялась та, - потом вместе почитаем.
   - Хорошо.
   - Кстати, у меня тут где-то брошюрка по этому поводу имеется. Вот возьми, поизучай, и остальных научи, пусть уж характеристики будут самыми полными, а не просто отписками. И вот эту стопку литературы тоже забери себе, здесь очень много умных советов по работе с кадрами. С отчётом-то разобралась?
   - Чуть-чуть, можно сказать.
   - Селектор на неделе придут проводить по всем точкам. Возьми вот напечатай список, чтобы каждый знал все возможные соединения. И связистам пригодится, поможешь.
   - Надежда Борисовна, мне надо кресло крутящееся и на колёсиках, а то неудобно на стуле сразу на трёх столах работать, весь пол изотру.
   - Хорошо, я поняла тебя.
  
  
   х х х
  
  
   Яблоки спели. На двух -- крепкие, зелёные, но кислые, на других -- краснобокие, тоже толстокожие, но сладкие с приятной кислинкой. Ага решила отвезти пару вёдер на работу. Соседок она уже угостила своим урожаем, и в Лесничество Димон отнёс.
   - Мама, возьми меня с собой на работу, - который день просилась Капочка.
   - Я ж занята там, некогда мне с тобой будет заниматься.
   - Я же не маленькая, мешать не буду. Охота посмотреть, как швеи работают. Нам бы домой не мешало уже швейную машинку купить. А? Мам?
   - Ладно. Собирайся завтра. Поможешь мне вёдра тащить.
   - На целый день?
   - Наверное.
   - Хотя на автобус если посадишь, я и одна до дома доеду. А где ты обедаешь?
   - У нас хлебозавод там рядом, оттуда нам к обеду выпечку всякую привозят и хлеб. Некогда ведь женщинам днём по магазинам бегать.
   - Вот, после обеда я и хлеба домой в ведре привезу.
   - Ладно, там видно будет.
   - Яблоки в нашем магазине дорогие.
   - Они ж в тёплых краях спели, не на Урале.
   - Наши тоже вкусные, особенно краснобокие, сок так из них и брызжет. Наши тоже можно продавать. Куда их столько девать-то?
   - Я уж тоже думала, может попродавать. Компотов мы наделали, варений наварили, всю стеклянную посуду под них уже заняла, варенье в двух эмалированных ведрах в подполье спустила.
   - У меня соседка с переулка приходила спрашивала.
   - Что ты ответила?
   - Сказала, что у тебя спрошу. Дала ей попробовать и то, и другое. Даже цену сказала.
   - С ума сошла! Какую?
   - Подешевле на пять рублей магазинных.
   - Ну, ты, Капа, даёшь! Разве можно с соседями так!
   - Ей понравились. Она сказала, что очень хорошие яблоки. Из кислых ей уксус надо сделать, ей их целое ведро надо. И красных она тоже купит. Она сегодня вечером придёт, сказала.
   - Тогда сама и торгуй ими, а я не буду.
   - Ладно. А деньги я в свою копилку класть буду. Мам, а сколько килограммов в ведро входит?
   - Не знаю.
   - А как узнать? Весы нам надо купить!
   - Поспрашивай соседок, может у кого безмен найдётся.
   - Ладно. Побежала.
   Оказалось, в ведро входит семь килограммов.
   На следующий день они, отложив директору, разложили в четыре коробки яблоки и, захватив две из них, вошли в цех второго этажа.
   - Флюра, - обратилась она к бригадиру, дочь вот у меня интересуется швейным делом. Можно ей походить посмотреть тут?
   - Конечно, пусть знакомится со швейным производством, девочка ведь, ей пригодятся эти знания. А это что?
   - Яблочный год нынче, угощаем вот.
   - Если понравятся, мы бы даже продали, - вставила Капочка.
   Ага укоризненно посмотрела на неё.
   - И по чём?
   - Дешевле магазинных, конечно, - опять вставила Капочка, - мы вёдрами продаём.
   На них уже обратили внимание, стали подходить.
   - Пробуйте, пробуйте, - не унималась Капочка.
   Коробки моментально опустели, все яблочки разошлись по рукам.
   - Капа, ты тут сама теперь, а я на рабочее место пойду.
   - Иди, коробки только унеси, а я здесь похожу.
   Через час та же процедура повторилась на первом этаже. И целую неделю они с дочерью возили на швейную яблоки для продажи по утрам по два ведра каждая. Капа вечерами хвасталась перед домашними пополнением своей шкатулки. Тарас улыбался, Нина эти разговоры игнорировала, Димон смеялся, тётя Маня хвалила.
   - Она и соседок всех обежала, молодец. Идут ведь, покупают!
   А Ага удивлялась пронырливости дочери, беспокоила мужа её наклонностями.
   - Ага, да нормально же это. Куда их девать-то, осень ведь на носу. Раз покупают -- пусть продаёт. Не каждый ведь год таким урожайным бывает.
   А в первую неделю сентября эта история получила продолжение.
   - Мама, у нас теперь по каждому предмету разные учителя, - делилась пятиклассница впечатлениями.
   - Нравится?
   - Конечно. Интереснее. Мы сегодня сочинение писали на тему "Как я провёл лето".
   - Про что ты написала?
   - Про швейную фабрику. И про яблоки. Хочешь почитать?
   - Какая отметка, лучше скажи.
   - Пятёрка, конечно. На, прочитай.
   - Капа, некогда мне, видишь, есть все хотят, и скотина ещё не накормлена.
   - Дай я прочитаю, - выразил желание Димон.
   - На, пап, вслух читай.
   Ага слушала и думала, слава Богу, что она ни слова о торговле яблоками не упомянула, только красотами расписывала их цветение, вкусы и обилие.
   - Хорошо про швейную фабрику написано, - хвалил Димон, - молодец. Только половину ты левой рукой опять писала!
   - У меня паста в моей ручке кончилась, а другая ручка неудобная была. Я и учительнице так сказала. - Тараторила та. - Мама, а можно нам всем классом к вам на экскурсию сходить?
   - На швейную?
   - Ну.
   - А в какое время?
   - Не знаю.
   - Ты что ли придумала?
   - Нет. Софья Демидовна просила узнать, можно или нет.
   - Я думаю, что можно будет, только я сначала с директором своим должна договориться.
   - У нас по средам, она сказала, уроки пока только до двенадцати дня будут, и сразу после этого нам автобус могут дать.
   - Хорошо, я завтра уточню этот вопрос, ещё пять дней впереди.
   Экскурсия по швейной фабрике у них состоялась. Дети просились ещё куда-нибудь, и, чтобы заполнить, видимо, пустующее расписание, классная руководитель в следующую среду свозила своих подопечных на хлебозавод, дочь с интересом рассказывала, сколько каждый из них съел булочек.
   Тарас за лето очень вытянулся, почти догнал по росту Капу. После южной поездки стал каким-то другим, серьёзней стал, в третий класс самостоятельно собирался, меньше стал своим языком шлёпать, у отца на работе пропадал всё время. По выходным повадились оба на рыбалку на озеро ходить, возвращались с какой-то мелкой рыбёшкой, которую только тётя Маня нахваливала, даже суп с ней варила и пироги пекла, но Ага предпочитала отдавать весь улов сразу кошке, если тётя Маня не видела. Как-то они добрались и до неё, уговорили сходить с ними на эту рыбалку, потом она долго жалела, что день у неё прошёл впустую, разве только озеро повидала.
   У тёти Пани, где она брала молоко, внучка Вера вышла замуж за соседского парня, тот после армии работал шофёром, а сама Вера работала в аптеке. Ещё за это лето у соседей отдыхали подружки-одноклассницы Веры, Валя и Ольга. Они частенько под вечер собирались на лавочке то у одной, то у другой, все трое и за яблоками к ним приходили. Обе к началу сентября уехали после института по распределению одна на Ангару, другая ещё дальше на какую-то Всесоюзную стройку. Галина Никифорова, оказывается, тоже вместе с ними школу кончала, но приезжала редко. Ага после вечерних посиделок с ними, всегда шла домой со вздохами, она завидовала им, умным, свободным от семейных хлопот, весёлым, бойким, а ведь они были почти ровестницами. Но стоило ей обратить взор на свой дом, и на сердце теплело.
   - Они ещё молодые, у них ещё все горести впереди, а у меня и детки подрастают, и муж работящий, и дом крепкий, и полные закрома еды, и работа моя мне нравится.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 3
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Пролетели ещё пять лет. Незаметно пролетели. Нина поступила в педагогический институт. Ага съездила на месячные курсы повышения квалификации в Свердловск. Швейное производство выпускало новую спортивную одежду, ежегодно обновляя продукцию. В торговых точках города появились изделия местной швейной фабрики, всё население гордилось этим. В полную силу работали три смены швей.
   - Мама! Собирайся домой! - Выпалила Капа, открывая дверь. - Папу в армию отправляют!
   - В какую армию?
   - На переподготовку! Он сегодня после обеда уже должен быть в военкомате!
   - Ты почему не в школе?
   - Он меня за тобой послал.
   Ага быстро оделась, схватила сумочку, закрыла сейфы, влетела к директрисе.
   - Надежда Борисовна, мне срочно домой надо. Вот ключи от сейфов.
   - Что случилось?
   - Мужа на переподготовку отправляют. - Не дожидаясь ответа, выскочила из кабинета.
   Да, она знала, что на переподготовку каждый год мужчин отправляли, и в Лесничестве в прошлом году тоже двое уезжали на три месяца, но как к этому относиться, она не знала. Целых сорок минут езды на автобусе волнения не поубавили. Капа молча всю дорогу смотрела на неё своими распахнутыми серыми глазами.
   - Димон! - Кинулась она к нему, не сумев сдержать слёз.
   - Ага, успокойся, - смеялся он, - ничего страшного.
   - Как-то неожиданно...
   - Военные сборы всегда так. Не я первый, не я последний.
   - Куда? - Присела рядом за стол.
   - Неизвестно пока. Ты обедала?
   - Нет.
   - Садитесь давайте, тётя Маня нас всех сейчас накормить обещала. Тараска вот-вот должен из школы заявиться.
   - Ко скольки тебе?
   - В четыре вечера должен в нашем военкомате быть.
   - Что с собой надо?
   - Тётя Маня мне еду уже собрала. Успокойся. Раздевайся. Вот, рюкзак я себе собрал, нижнее бельё, носки, кроссовки, пару рубашек и прочее.
   - Денег побольше возьми.
   - Они вам здесь понадобятся, я же на гособеспечении буду. Кстати, зарплату мою тебе в Лесничестве выдавать будут, я доверенность на получение оставил.
   - Всё равно деньги у тебя должны быть, - она отсчитывала ему разными купюрами, - вот кошелёк мой возьми, он мягкий, большой, здесь и мелочь закрывается отдельно. Платочки носовые вот пачку возьми, пригодятся, и салфеток. Шарф почему на вешалке висит?
   - Не надо шарф, ни к чему, весна уже.
   - Вдруг куда на север...
   - Всё равно не надо. Сядь, Ага, не хлопочи, посиди спокойно.
   - Димон, ты хоть напиши, где будешь.
   - Да, Капа, достань-ка конвертиков мне, и чистых тетрадочек парочку, и ручку, конечно, они не помешают.
   Пришёл из школы Тарас. Пообедали. Проводили его до автобусной остановки все трое. Расцеловал, смеясь, всех. Вернулись домой. Дети разошлись по своим комнатам уроки делать, а они с тётей Маней сидели на кухне и обсуждали свалившееся на них, как гром среди ясного неба, событие.
   Через две недели вся страна с замиранием сердца слушала новости о Чернобыльской катастрофе -- родственники на Украине у многих были.
   Прошло уже больше месяца, как они проводили Димона. Ага каждый день не по разу заглядывала в почтовый ящик, но ни одной весточки пока от него не было. И когда ранним солнечным воскресным утром увидела в кухонное окно незнакомую крытую машину и выходивших военных, с радостью поспешила открыть двери на улицу, думая, что это он нашёл время навестить семью -- четверо военных спускали из фургона гроб. Закрытый. Димона среди присутствующих не было. Хотелось спросить, может они ошиблись адресом? Нет. Не ошиблись, так как один молодой всунул ей в руки заключение о смерти во время исполнения воинских обязанностей и что-то долго объяснял о причине -- смертельная доза радиации. Он попытался пройти внутрь, она закричала, не желая впускать его в дом. На крики сбежались дети, тётя Маня, соседка выглянула, и Ага поняла, что должна уступить, прислонившись к воротам, она позволила чужому войти в дом. Он вынес четыре табуретки, на три поставили гроб, на одну усадил её, сказал, что в дом заносить не надо, что на прощание отводится два часа, пока готовят могилку. Она видела, как собираются соседи, но никак не могла поверить, что вот в этом железном ящике находится их Димон.
   Алевтина подсела рядом, взяла из её рук документы, что-то читала. Её муж разговаривал с военными.
   - Ага, беда-то какая. Говорят, там очень много людей погибло. Ты поплачь, Ага, - трясла её соседка, но она сидела, как вкопанная, - документы и вещи его я тёте Мане отдала. А ты встань, подойди поближе, потрогай руками своими...
   - Что потрогай?
   - Хоть крышку потрогай... У него ведь душа поди ещё здесь витает.
   - Алевтина! Что ты несёшь! Боже мой! - Уткнулась она ей в подол. - Какая душа!
   Хлынувшие слёзы принесли разрядку, она поняла, что случилось. Попыталась встать, но что-то левая нога не слушалась, и она повалилась на бок. Ей помогли переместиться, и она всем телом приникла к груди, если можно так сказать, своего Димона. Она плохо видела окружающих, различила лишь лица детей, которые стояли напротив. Кто-то сказал: "Прощаемся!". На кладбище её первую заставили бросить горсть земли, она долго не могла понять, что от неё требуют, потом наклонилась-таки, покорившись неизбежности. Зашумели лопаты.
   Она смотрела на свежий бугорок, потом появившийся конус из нержавейки с красной звездой наверху, чуть ниже -- фотография с недавно полученного паспорта и годы жизни, большой венок. Капа подошла положить пионы из их палисада. Сразу поставили оградку. Обратно ехали на грузовом "ЗИЛе" из Лесничества.
   Проснулась она от пронзительной боли в ноге, открыла глаза, сдерживая стон, глянула в окно -- сумерки. Включила настольную лампу, опять искривилась от боли -- одиннадцатый час, дверь в кухню была открытой. Вспомнила, что с кладбища её заносили на руках, потом врача в белом халате, укол.
   - Девочки!
   Вошла Капа.
   - Капочка, как вы?
   - Мама, проснулась? Полежи, я сейчас, - вернулась со стаканом воды, - вот, врач сказала, как проснёшься, чтобы таблетку выпила, держи.
   - Что за таблетки?
   - Сказала, чтобы ты целую неделю их принимала по два раза в день, утром и вечером. Сказала, что нога у тебя -- это от нервов. Болит?
   - Очень болит.
   - Она сказала, если будет болеть -- это хорошо. Надо всё время пальцами шевелить, обтирать почаще водой тёплой и всё время легонько массажировать. Пить сырую воду и от молока лучше пока воздержаться.
   - Как Тарас?
   - Недавно заглядывала -- спит.
   - Нина?
   - Уехала вечером, у ней последний экзамен завтра.
   - Тётя Маня?
   - Она устала, тоже ушла к себе.
   - Капа, давай я попробую подняться, как-то бы до туалета добраться мне, а потом уж тогда и таблетку выпью.
   Она всё-таки смогла встать на больную ногу, доковыляли до туалета на четырёх, потом присели на кухне.
   - Откуда врач-то появился?
   - Лесничий скорую вызвал.
   Слёзы непроизвольно покатились по щекам.
   - Мама, тебе волноваться нельзя, можешь без ноги остаться.
   - Сами слёзы бегут, дочка. Такое несчастье на нас свалилось. Как снег на голову.
   - Давай ногу твою посмотрим. - Уселась перед ней на пол. - Вот здесь слышишь мои пальцы?
   - Да.
   - А вот здесь?
   - Больно.
   - А тут?
   - Тоже больно.
   - Значит, поправишься через неделю.
   - Дай-то бог. Не хватало ещё мне вас своей болячкой замучить.
   - Пойдём в постель. Ляжешь, я тебе её оботру водичкой тёплой.
   - Дай-ка я сама попробую до кровати добраться, раз надо разминать так.
   Дочь проводила её до постели, принесла сырое горячее полотенце, обтёрла ей всю ногу сверху донизу, заставила проглотить таблетку, запить водой.
   - Капочка, я так сильно есть хочу.
   - Так у нас блинчики с печёнкой есть, сейчас разогрею. Будешь?
   - Буду.
   После еды ей вдруг стало невыносимо жарко, боль горела ещё ярче. Она попросила Капочку открыть ей на ночь окно.
   - Спасибо, дочка. Иди теперь отдыхай.
   - Если что -- стучи в стенку, я рядом, в Нининой комнате буду спать, услышу.
   - Нет. Легче мне стало, согрелась внутри, спать не хочу, лежать буду, ногой своей заниматься. Не хватало ещё, чтобы я инвалидом сделалась. Пойди отдыхай.
   Весь день она сердилась на свою болячку, ругала её, мучила её хождением, плакала, обтирала водой, снова ковыляла по кухне. Тётя Маня с Капой готовили кутью с мёдом, пекли блины, пироги стряпали, кашеварили -- по документам завтра уже девять дней со дня смерти. Лесничий затащил два ящика водки.
   - Ага, как ты?
   - Плохо.
   - Завтра с утра машины у меня не будет, я лошадку запрягу, чтобы вам с утра на могилку съездить.
   - Спасибо.
   Целый день на полянке напротив дома стояли столы. К обеду собрались помянуть покойного сначала женщины, потом детей накормили, вечером после работы мужики сидели до темна. Ага, стесняясь своей хромоты, так и просидела за столами до самых потёмок, пока последние не разошлись. Соседи со всей улицы пришли разделить её горе, все не с пустыми руками, столько еды наготовили, одна со всем этим она бы не справилась.
   К концу отпуска нога у ней всё-таки восстановилась, но испуг от пережитого всё ещё оставался, и она постоянно находилась в напряжении, контролируя свою ходьбу. На сороковой день заказала в ресторане пирогов на всю швейную фабрику, после обеда уехала на кладбище и проплакала там до вечера, рассказывая Димону обо всём и обо всех.
   Потом месяц ходила с бумагами -- оформляла пособия по случаю потери кормильца на всех троих детей, так как двое были ещё не совершеннолетние, а Нина училась в институте.
  
  
   х х х
  
  
   Капочка после окончания школы устроилась швеёй на швейную фабрику, была довольна. Теперь они вместе ездили на работу, вместе в обеденный перерыв гуляли по центральной улице, утопающей в зелени, вечерами делились с тётей Маней впечатлениями каждого дня.
   Тарас собирался в девятый класс. Облюбовал для своего времяпрепровождения маленький домик, в котором они с Димоном жили первую зиму и который до этого служил кладовкой. Заполнил его всевозможными приспособлениями, что-то всё время мастерил, чинил, собирая всякие радиоприёмники, отремонтировал для себя старый телевизор, обклеил все стены ненужными атласными календарями с красивыми видами природы, людей, животных, артистами, которые у Аги не поднималась рука ежегодно выбрасывать.
   - Мама, мне нужен компьютер, - решительно заявил Тарас за ужином.
   Он ещё в прошлом году заикался об этом, но Ага тогда не обратила на его слова особого внимания, так как подумала, что это ещё одно из приспособлений для его разношёрстных занятий, которыми он увлекается в последние годы. Она понятия не имела, что из себя представляет этот компьютер. А потом последовали смерть отца, тяжёлые дни её болезни, и эта тема разговоров отошла на задний план.
   - И что это за агрегат?
   - Мама, ты не понимаешь меня. Компьютер -- это не станок, не агрегат, он для учёбы нужен.
   - Да, я не понимаю, о чём ты говоришь, сынок.
   - А я немножко понимаю, - вступила в разговор Капа, - у нас в десятом классе двум девочкам уже в прошлом году родители купили компьютеры. Я к Тане Бровкиной ходила смотреть. Там игры всякие. И она там английский учила, а сейчас она учится в пединституте на учителя английского языка. На нём и печатать можно.
   - Компьютер знает ответы на все без исключения вопросы, - приободрился Тарас поддержкой сестры, - в нём и рисовать можно, и книги читать.
   - Уж прямо!
   - Да, мама, он, как всезнающий человек.
   - Как робот? - Смеялась она. - Что-то, дети, вы фантазируете очень.
   - Нисколько. Хоть это и удивительно, но правда.
   - Ну если вы интересовались, то, наверное, и цену знаете?
   - Он дорогой. Их только в Свердловске продают.
   - Хотела бы я взглянуть на этот механизм своими глазами.
   - Мама, давай сходим в гости к моему однокласснику, он уже здорово в нём разбирается.
   - Ну давай, соберёмся в субботу вечерком.
   - Ладно, я договорюсь, - обрадовался Тарас.
   День был заполнен повседневными повторяющимися заботами, а поздно вечером Ага, ложась в постель, долго не могла заснуть, перебирая в памяти счастливо прожитые с Димоном годы.
   - А теперь он в холодной земле, - вздыхала она, - а я одна в тёплом доме, в тёплой постели.
   Она скучала. Скучала по его добродушной улыбке, по его весёлым глазам, по его вездесущим рукам, по его простым искренним словам.
   - Дом подняли, детей вырастили. Ни одного упрёка за все годы, - вздыхала она, - как быстро промчалось время, а его уже нет рядом.
   Она исподтишка интересовалась успехами дочери, конечно, ей было приятно слышать похвалы бригадира, та первая сообщила ей, что Капа успешно сдала на разряд.
   - Ага Васильевна, первым напечатай вот эти бумаги. Сразу -- мне на подпись, и отнесёшь в ДРУ.
   - Хорошо, Надежда Борисовна.
   Работая с документами, она первой узнавала все новости, связанные с производством. На сей раз она вчитывалась в соглашение между швейной фабрикой и Дегтярским Рудоуправлением о долевом участии в строительстве многоквартирного дома -- тридцать квартир для их работниц, сдача -- к концу следующего года. Как-то вдруг всколыхнулось её сердце.
   - Тётя Маня стареет. Тарас после армии женится. Капа взрослая уже. Нина самостоятельная. - Пронеслись мысли.
   Вернувшись после похода в ДРУ, занесла главбуху выписки из банка по пути, зашла к директору.
   - Надежда Борисовна, а очередь на квартиры большая?
   - Нет никакой очереди. Пока. Квартиру хочешь?
   - Мы ведь вдвоём здесь работаем.
   - А как с домом?
   - Сын после армии женится. Да и хозяйка-то там тётка. Её дом.
   - Ладно. Учту ваши интересы.
   - Спасибо.
   Нина выскочила замуж в конце второго курса. Мужем оказался сварщик из соседнего города. Как они познакомились в Свердловске, осталось тайной. Оба упивались свободой, независимостью, жили на съёмной квартире, домой заявлялись редко, только чтобы набрать продуктов.
   - Ага Васильевна, дочь твоя изъявила желание учиться.
   - Учиться?
   - Я ей техникум предложила. Наше Управление ежегодно на учёбу направляет желающих.
   - На кого учиться-то?
   - Технолог швейного производства.
   - В Свердловске?
   - Нет, в Камышлове.
   - Это далеко?
   - Не близко. Но и не далеко. Экзамены у ней с первого августа, а она решила, что уедет с июля, месяц -- на подготовительные курсы.
   - Когда решили-то?
   - Да вчера только разговор у нас с ней был. В аттестате у ней оценки хорошие, и стипендия за счёт производства будет, если поступит.
   - Ох, Надежда Борисовна, до чего же быстро время летит. Старшая замуж выскочила, теперь вот Капа уезжать собралась.
   - Два с половиной года незаметно пролетят, она ж никуда не денется, выучится, сюда работать вернётся. Дом-то видела, как быстро собирают?
   - Да, красиво строят. Прямо на въезде в город, как птица с распростёртыми крыльями.
   - Высоко квартиру-то хочешь?
   - Конечно, повыше хочется, но не пятый этаж. Ох, Капа, хитрая, ничего мне вчера про учёбу даже не сказала. Денег ведь надо будет ей с собой, июль-то уж через три недели.
   - Ага Васильевна, я что про дом-то разговор завела, придётся тебе потихонечку, аккуратно так, узнать у каждого работающего жилищные условия, каждую работницу на дому посетить. Ненавязчиво так. Мы должны досконально узнать, кто в каких условиях живёт, а потом уж будем решать, кому в новые квартиры переезжать, а кому освободившееся, вторичное, жильё предоставить. Займись, пожалуйста, этим вопросом.
   - Что, я должна буду заявиться к каждому без приглашения? Как-то неудобно получается, а потом, я имею ввиду при распределении, меня ещё могут в предвзятости обвинить, Надежда Борисовна.
   - Да, может и такое случиться. Давай тогда так сделаем, я поговорю с нашим профоргом, и тогда вы вдвоём уже официально обойдёте всех абсолютно, под роспись соберёте со всех подробные анкеты, где по предъявленным документам будут и площади проставлены, и члены семей, и возраст, и пол проживающих, и ответ на вопрос: "Нуждаются ли они в улучшении жилищных условий?"
   - Вот так-то лучше будет, и статус у нас официальный будет, и видно сразу будет, кто ничего не потребует.
   - Но никому ничего чтобы не обещать. Только половину из тридцати распределять будем, остальные -- для специалистов.
   - Поняла. Ходить-то нам, видимо, по вечерам придётся.
   - Да, ну и по выходным можно, это как вы с Настей договоритесь. Не болтайте лишку. Пока, кроме нас двоих, никто понятия не имеет о нашем долевом участии в строительстве, даже главбух, так как деньги на финансирование уплачены прямо из Управления, и Насте можно об этом не говорить.
   - Ладно. Пусть будет просто опрос. Спокойнее. Как будто для архивных дел.
   - Договорились.
   Так как Капа была еще несовершеннолетней, то заканчивала смену не в четыре, а на час раньше, и Ага, как правило, возвращалась домой одна. Весной пришлось-таки купить компьютер, и все вечера дети наперебой занимались с ним, часто споря и ругаясь. А они, накормив всех, усаживались с тётей на кухне, обсуждая заботы и пересказывая соседские новости.
   - Ага, годины готовить надо.
   - Надо. - Вздохнула она. - Тёть Маня, Капа уезжать собирается.
   - Куда уезжать?
   - Учиться собралась. По работе. В техникум.
   - Надолго?
   - Два с половиной года, директриса сказала. Сама-то Капа молчит пока. Может ещё не решила... Может ещё передумает...
   - Не держи её дома. Пусть учится. Это лучше, чем замуж выскочить, успеет ещё бабью долю изведать. Пусть учится.
   - Так ведь Нина вон тоже учиться уехала, а и там замуж выскочила.
   - Слава Богу, учиться не бросила, и то хорошо. Нарожают нам внучат, - смеялась она, - привезут сюда, нянчиться с тобой будем. Хорошо! Дом построен, картошка есть, поросят, овец держим. Если молока надо будет, козу купим, знаю у кого. Я, слава Богу, ещё не старая.
   Тётя Маня мужа не дождалась с войны -- пропал без вести, всю жизнь проработала на шахте, на пенсию вышла в сорок пять лет. В сущности, она довольно бойко вела домашнее хозяйство, никогда ни на что не жаловалась.
   - Тёть Маня, а почему ты замуж не вышла?
   - Ага, мужиков-то не хватает всем. - И вздохнула. - Долго ждала своего пана. Любили мы друг друга. Ой, как любили! Все в округе завидовали. Вот только детей у нас не было, не знаю, почему. А через три года -- война. А сейчас уж и домишки не осталось, который мы строили. У Димона твоего золотые ручки были, такой дом отгрохал, царствия ему небесного.
   - Как быстро годы пролетели. Мне уж сорок лет скоро будет!
   - Лесничий водки привезёт, сказал. Я ему сегодня напомнила.
   - Дружные здесь люди, простые.
   - Да, Урал работящий, у всех ведь заботы-то одинаковые. Когда Капе-то уезжать?
   - К первому июля должна быть на месте. Из Свердловска поедут сразу несколько человек.
   - Денег-то есть у тебя? Хватит ей?
   - Есть. Слава Богу, и одежды теперь хватает, не то, что когда голые совсем к тебе приехали.
   - Правильно сделали, что приехали, родные всё-таки, и мне с вами повеселей.
   - Может телевизор включить?
   - Я его с утра досыта насмотрелась, там только одного Горбачёва и показывают, раньше хоть кино интересное нет-нет да было, а сейчас ничего, кроме политики, смотреть не на что. Сухой закон, наверное, сделают, все виноградники в стране повырубили, чтобы вина люди меньше пили. На шахте нашей, говорят, хотят сокращение делать. Куда людям идти работать?
   - Да, молодёжь вся из города уезжает, не хватает всем работы. Хорошо хоть соседние города близко, и Свердловск рядом совсем.
   - Что-то вроде Свердловск собираются переименовать.
   - В кого?
   - Не знаю, мельком по телевизору слышала, обсуждают, не решили ещё. Как на работе-то?
   - Много сейчас работы, весь день, как заводная. Директрисе своей не перестаю удивляться, я бы такого напряжения не выдержала, а она молодец, такой груз тащит.
   - В отпуск-то нынче не пойдёшь что ли?
   - У нас нынче отпуска по графику сделали, разделили всех по бригадам, чтобы не прерывать работу. Теперь, когда директор пойдёт, тогда и я, а она ещё не решила.
   - Понятно.
  
  
   х х х
  
  
   Молодой юрист успешно трудился. Его обеспечили печатной машинкой, он сам печатал договора. Директор подобрала себе заместителя, которому полностью передала все хозяйственные дела. Сама занялась ценообразованием, неусыпно следила за всеми службами. Когда Ага только начинала работать, фабрика занималась только шитьём, сейчас же они завозили только ткани, а не готовые раскрои из Управления, как когда-то, сами занимались разработкой моделей, раскроем, сами занимались сбытом готовой продукции.
   Она, как всегда, вела протоколы общих собраний и еженедельных оперативок. На прошлой неделе весь город взбудоражило неслыханное доселе происшествие -- огромные стеклянные витрины большущего в центре магазина были разгромлены ночными хулиганами. Сами товары не пострадали, но, проезжая мимо на автобусе, она видела, что вместо стёкол на всём здании с лицевой стороны были установлены металлические стены, и двери были металлические. А сейчас она фиксировала новые установки директора:
   - Нам налоговая второй раз предъявляет огромную плату земельного налога, так как оказывается, что вся пустующая территория сзади нас до междугородней трассы принадлежит фабрике с допотопных времён. Поэтому я решила следующее:
   - установить новые, только необходимые нам границы;
   - оградить территорию прочными высокими шлакоблочными конструкциями -- сразу в пять раз уменьшаются налоги;
   - с внешней стороны от будущего забора на пять метров по всему периметру засадить шиповником. Привлечь к посадкам в сентябре абсолютно всех работников, на каждого получается по семь квадратных метров, то есть по семь корешков на человека;
   - далее, для защиты опять же, на все окна и первого, и второго этажа установить красивые решётки, прочно установить!
   Зам директора попросил слова:
   - Около половины потребителей нашего товара сами приезжают за ним, поэтому предлагаю в договорах оговаривать самовывоз, машина-то у нас старёхонькая. И ещё одна напасть в городе -- хлебокомбинат собирается на большой ремонт, может даже на полную реконструкцию. Власти уже договариваются с соседними городами о доставке сюда хлебобулочных.
   Директор:
   - Я не против самовывоза. А вот по хлебокомбинату -- это серьёзный вопрос. Может нам пристрой со стороны остановки, который мы запланировали под магазин в следующем году, сделать двухэтажный? Вверху магазин, а внизу свой пищеблок, в три смены ведь трудимся, и на них возложить ответственность по обеспечению завоза хлебобулочных ежедневно в необходимом количестве абсолютно для каждого, твёрдые списки сделать. Как вы думаете?
   - Неплохо бы было, иначе с голоду ведь помрём. Проблемы с хлебом в городе точно возникнут.
   - Хорошо, так и сделаем. Алексей Павлович, доведите наше решение по посадке именно шиповника до коллектива, пусть подсматривают, где его накопать.
   - Да за нами на пустыре его пруд пруди. Соберёмся да и устроим большой субботник.
   - Можно и так, это сами решайте.
   Они кофейничали с утра перед телевизором.
   - Как дочь-то твоя? Пишет?
   - Вчера звонила. Первый экзамен сдала.
   - Молодец.
   - В общежитие их всех поселили.
   - Ну и слава Богу. Ага Васильевна, собирайся на сентябрь в отпуск. Вроде всё идёт своим чередом, пора мне передохнуть, пусть зам сам занимается и забором, и посадками колючек, - смеялась она.
   - С какого числа планируете?
   - С пятнадцатого. Может съездишь куда-нибудь?
   - Куда?
   - Я могу путёвку тебе сделать, хоть на курорт, хоть на турбазу. К морю даже.
   - Дорого.
   - За тридцать процентов стоимости сделаем. Профсоюзные-то ведь платишь. Подумай.
   - Подумаю. Если после пятнадцатого, то картошку уже выкопаем, и с Капой всё уже определится.
   - А сейчас приберёшься и подходи ко мне, займёмся просмотром нуждающихся в жилье, нечего это дело на осень оставлять.
   Три дня они муссировали около сотни заполненных анкет, которые они с профоргом собрали за два месяца. У всех они побывали, со всеми бытовыми условиями своих работников она познакомилась, кроме того, Настя, работавшая здесь с самых первых дней, рассказала много интересного. Коренная горожанка, она посвятила её в историю. Оказывается, в некогда большом посёлке с испокон веков существовало промышленное производство дёгтя, поэтому, когда начали добывать медную руду и население резко возросло, городу оставили соответствующее название -- Дегтярск. Рудоуправление с 1954 года и было одним градообразующим предприятием, все остальные производства в городе были только его смежниками. Так как шахтёрский труд чисто мужское производство, то в городе всегда оставался острым вопрос по незанятости женщин, вот власти и решили открыть здесь филиал швейной фабрики, весь первый набор был по "блату".
   - Некоторые сразу отсеялись, так как не имели пристрастия к шитью, - смеялась Настя, - другие привыкли жить на большие заработки мужей-шахтёров и не захотели работать, но со временем коллектив сложился, некоторые швеи уже ушли на пенсию, дети их работают, - и гордо добавила, - в следующем году в апреле фабрика будет праздновать своё двадцатипятилетие. Столько лет трусы одни на всю страну шили, а сегодня посмотри, какой ассортимент выпускаем. И спрос ведь сумасшедший! Душе приятно. И директрису Бог дал деловую, что ни сделает, всё наперёд.
   - А муж у неё где работает?
   - Ты что ли не знаешь?
   - Неудобно спрашивать.
   - Скромная ты. Хирургом он у ней. Дочке всего двенадцатый год, поздно она замуж вышла. В декретном только побыла -- и сразу на работу. Дочка часто болела, так мужу приходилось на больничном сидеть, - смеялась Настя.
   - А Надежда Борисовна где живёт?
   - На улице Димитрова, за универмагом, в крепком сталинском доме. Там все такие, стоят редко, стены метровые кирпичные, их ещё пленные строили, двухэтажные, всего один подъезд, четыре квартиры внизу, четыре вверху. Квартиры огромные.
   - Она давно работает?
   - Вообще-то, её Управление наше послало. Сразу директором. Её, конечно, жильё прельстило, так как в Свердловске она пять лет в общежитии жила. По сути, она всё наше производство и создавала, с самого фундамента, можно сказать.
   Остро нуждающихся оказалось восемнадцать человек, это те, кто жил уже в ветхих домах, кто жил с семьями не в своём жилье, а у родных или на съёмном.
   - Ну вот, определились немного. Одну большую квартиру я хочу обязательно оставить под гостиницу, нашу собственную. Думаю, нам надо больше продукции отправлять на север, прибыли от них больше получается. Хорошо бы ещё там свои торговые точки открыть. Ездить к нам будут, гостиница нужна, а то на кушетках в складе спят приезжие. - Подводила та итог. - Сколько однокомнатных, пока не знаю, их молодым одиноким специалистам, которых у нас пока трое.
   - За год семейное положение ещё может измениться у кого-то, - вставила Ага.
   - И это возможно. Слава Богу, немного разобрались. Теперь я должна уточнить, сколько нам надо одно, двух, и трёхкомнатных.
  
  
   х х х
  
  
   Ага наслаждалась тёплым климатом на турбазе "Россия" в Имеретинской бухте Адлера. Вспоминала настойчивые убеждения тёти Мани, что ей непременно надо поехать отдохнуть, вспоминала полёт на самолёте, первое удивление при виде пальм, сравнивала сегодняшнее спокойствие с поездкой на Украину, о письме в слезах родным Димона по случаю его смерти.
   Море всю неделю штормило, и этот шум заглушал минувшую боль. Лёжа у самой воды на простом полотенце, она не беспокоилась, что его давно подмочили набегавшие волны -- не надо было заходить в море, так как вода исправно время от времени окатывала её до плечей, и морская пена долго ласкала тело. Народу было полно, но на неё никто не обращал внимания, это было приятно. Она действительно осознанно отдыхала, отдыхала от работы, от повседневных домашних забот, от людей. Во время экскурсий на автобусе она не смотрела в окно, её не привлекали городские постройки, но с удовольствием общалась с обезьянами в обезьянарии; рассматривала музейные экспонаты, ужасалась всевозможным уродствам заспиртованных человеческих тел, выставленных для показа в каком-то заведении с названием "Кунсткамера". Ей совсем не хотелось общаться в столовой с молодыми весёлыми нарядными людьми. В зале дискотеки она только смотрела, как зритель, на танцующих, отказываясь от приглашений. С более пожилым контингентом ей тоже не хотелось вступать в мимолётную дружбу. Но ходила на все концерты знаменитостей, посмотрела все вечерние киносеансы под открытым небом, не отказалась от прогулки на теплоходе, любовалась, не переставая, южной растительностью, до полночи слушала трескотню цикад. Ей так понравился этот уход от действительности, от мирской суеты, и она жалела, что отпуск оказался всего трёхнедельным -- пора собираться домой.
   От своего отпускного забвения она очнулась, когда ступила в потёмках с трапа самолёта в сырой по щиколотку снег. Он, как холодный ожёг, бросил её в здание аэропорта.
   - Насквозь ноги промочила!
   Найдя свободное местечко, уселась, расстегнула туфли, выскребла остатки снега, достала из сумки полотенце, обтёрла ноги, как могла, протёрла туфли внутри, сменила носочки на сухие.
   - До утра здесь придётся сидеть. Достану-ка я свои тапочки, а туфлям надо место на батарее найти, за ночь высохнут.
   Но, увы! Здание аэропорта пока не отапливалось, хотя было уже десятое октября.
   Дома всё было нормально, Тарас был в школе, тётя Маня подала распечатанное письмо от Капы, та просила высылать немного денег каждый месяц, была довольна начавшейся учёбой, хвасталась, что нахватала уже пятёрок.
   - Нина с Романом-то появлялись?
   - Нет. Как тогда картошку выкопали, с тех пор не были. Поешь садись, да рассказывай про отпуск. Как там люди-то живут? Чего навидалась?
   - Ох, тёть Маня, как там хорошо! Тепло, солнце греет, море ласковое, зимы там совсем не бывает. Я даже забыла, что у нас снег уже, все ноги промочила насквозь, всю ночь сырая в аэропорту сидела, и отопление в Свердловске ещё не включили. Мне, на всякий случай, ноги надо бы погреть.
   - Так давай сразу, тёплая ведь на камине вода-то. Пока ешь, ноги и согреются. - Ставила ей тазик под ноги. - Когда на работу?
   - Завтра пойду.
   Директрисы не было ещё три дня. Ага прошлась по цехам, со всеми поздоровалась, всем показалась. Прошлась по территории, улыбнувшись новому высокому прочному забору, со всех сторон ограждающему фабрику, заглянула в котельную -- навстречу ей поднялась огромная овчарка.
   - Джуна, на место! Свои. - Остановил ту окрик.
   - Это что, новый член коллектива? - Смеялась она. - Надо срочно паспортные данные в карточку занести.
   - Это мы для внутреннего спокойствия завели, будет по забору на кольце день и ночь, зимой и летом на страже стоять, чтобы никому не вздумалось с нами в тёмные игры играть.
   - Надёжный охранник, что и говорить.
   - Ты своим работницам там скажи, чтобы пищевые отходы из дома не выбрасывали, а сюда несли.
   - Ладно, будем вас подкармливать.
   - И правда, может и нам перепадёт, если от Джуны останется, - хохотнул Степан.
   Соднова решила обойти территорию за забором, посмотреть, как исполнено задание директрисы по посадкам шиповника. Действительно, хорошо сделали, вплотную к бетонным плитам кусты были побольше, подальше -- поменьше, а ещё дальше -- расчищенное бульдозером открытое пространство, за которым на всём протяжении -- завал из деревьев, кустарников, корневищ и многолетнего мусора, это уже не их территория.
   Окна зарешёчены пока только у всего первого этажа. Зашла в слесарку, крытый ангар которой был пристроем к котельной, здесь же ночевала и их старенькая машина, там во всю трудились механик с водителем над изготовлением решёток.
  
  
   х х х
  
  
   - Как отдохнула?
   - Очень хорошо, Надежда Борисовна, спасибо за путёвку. Никогда ещё в моей жизни не было таких замечательных дней, до сих пор пребываю во вчерашней лени. Я вам календарь красивый на следующий год привезла. Вот, смотрите.
   - Огромный-то какой!
   - Да. И каждый месяц со своей картинкой, получается аж в два раза больше, если открыть страницу.
   - Спасибо. Нравится. Подойдёт для директорского кабинета.
   - Себе тоже в приёмную повешаю. Другой, конечно. Ещё пальмовые ветки высокие завтра привезу, говорят, они целый год сухими могут простоять. Вы поди работали?
   - Нет. Так, приходила пару раз взглянуть, как дела двигаются. Тоже решила нынче полениться. Ты когда вышла?
   - Третий день.
   - Давай кофе сначала, да поболтаем о важном.
   Директрису беспокоило строительство квартир, поделилась заботой, что строительство хотят заморозить -- не хватает у рудника денег для продолжения начатого, строителям второй месяц, якобы не платят за работу.
   - Рудоуправление решило, что часть квартир придётся продавать, другого варианта не нашли. Сейчас рассчитывают стоимости квартир. Очень может быть, что и нам придётся доплачивать -- удорожание материалов. А нам, Ага Васильевна, Управление уже отказало в дополнительных средствах, сами, говорят, выкручивайтесь. Придётся, видимо, нам часть стоимости возмещать из карманов будущих жильцов.
   - Не прикидывали, сколько это будет?
   - Вот определят стоимость одного квадратного метра, тогда и будем думать.
   - Дом-то ведь уже под крышей и застеклён. Внутренние работы остались.
   - Их ведь надо при включённом отоплении делать, а в этом-то ещё одна проблема возникает, а денег нет. Если за зиму не сделают, то только летом следующего года всё продолжится. Не хотелось бы продавать ни одну из наших-то тридцати.
   - А всего в доме сколько?
   - Сто двадцать. Так что копи денежки, дорогая. Ты какую хотела-то?
   - Трёхкомнатную. Дочь ведь замуж выйдет, детки народятся. Не хотелось бы в тесноте-то доживать, но одной комнатки мне бы в большой-то хватило.
   - Сыну-то сколько твоему?
   - На будущий год в армию пойдёт.
   - Ладно. Не будем горевать раньше времени, что-нибудь придумаем. Надо нам точно определить, кому из наших какие квадраты положено иметь. Давай для раскачки сегодня этим и займёмся, пока другие ничего не ведают.
   Дом всё-таки подключили к отоплению, ДРУ взяло кредит на окончание строительства. Швейной фабрике предъявили дополнительное соглашение. Ага опять фиксировала протоколы общих собраний, которые решили провести в каждой смене отдельно.
   - Итак, на повестке дня один вопрос -- улучшение жилищных условий. Рудник выделяет швейной фабрике несколько квартир. Сразу скажу, что часть стоимости, большую часть, фабрика уже оплатила во вновь строящемся доме ДРУ, но небольшая часть остаётся непогашенной. Поэтому всем, кто будет претендовать на новое жильё, придётся доплачивать из личного кармана. Стоимость одного квадратного метра известна. Каждый будет подписывать договор со швейной фабрикой, где будут указаны сроки взносов и обязательное условие -- продолжение у нас работы. В противном случае, то есть при досрочном увольнении -- полное погашение остатка долга. Все договора будут заверены нотариально. Я сейчас зачитаю список. Если кто-то ещё пожелает к нему присоединиться -- после собрания к Аге Васильевне. Она со всех соберёт заявления и объяснит каждому, когда, куда, сколько платить. Имейте ввиду, что первый взнос будет много больше, чем остальные.
   А после собрания шепнула ей:
   - Поспроси каждого, кто на каком этаже желает.
   Ага уже прикинула свои финансы. Капа жила на стипендию плюс тридцать рублей она ей будет посылать. У Нины сварщик хорошо зарабатывал, училась она на повышенной стипендии, и они никогда у ней денег не брали, даже если она им предлагала. Имея своё домашнее хозяйство, они были полностью обеспечены мясом, яйцами, картошкой, соленьями, вареньями, до нового года она ещё получает пособия по случаю потери кормильца. Наличных денег на большой первый взнос у ней насобирается для трёхкомнатной. Тётя Маня на свои надобности расходует свою пенсию.
   - А на следующие взносы мне останется от моей зарплаты. Мне это вполне по силам. С фабрикой я полностью рассчитаюсь за два года.
   За неделю определилось и количество желающих, кроме остро нуждающихся и специалистов, это в основном те, у кого хоть и позволяла жилплощадь, но пожелали разъехаться со своими взрослыми детьми. Директор с профоргом ещё не один день вошкались с заявлениями, распределяя, кому дать в новом доме, а кому в освободившемся вторичном жилье. Люди, оказывается, были не такие уж и безденежные, так как треть изъявили желание внести всю сумму сразу.
   Ага отвезла в ДРУ копию платёжки о полном перечислении средств по дополнительному соглашению, решение профкома о выделении квартир, список жильцов с указанием состава семьи, о будущей жилплощади и даже желаемой этажности. Так как средства от фабрики были перечислены полностью за счёт прибыли, то будущие жильцы остались должниками именно у фабрики. В списке, как она обратила внимание, три пустующие квартиры были с пояснением "резерв".
   - Чем чужим продавать, лучше самим выкупить, пригодятся, - заявила директриса, - за счёт тех средств, кто полную сумму решил внести, всё наперёд для фабрики.
   Вечером за прялкой неторопливо шёл разговор.
   - Мне, тёть Маня, квартиру предлагают в новом доме.
   - Квартиру? Что ли швейка строит?
   - Строит Рудоуправление.
   - ДРУ все годы много строит, у них и свой отдел капитального строительства есть. Если б не ДРУ, Дегтярочка так бы и осталась большой деревней. Кирпичный?
   - Нет. Панельный. Строит-то Первоуральский трест, ДРУ только финансирует.
   - Швейной места выделили?
   - Нет. Наше Свердловское Управление заплатило руднику за тридцать квартир.
   - Большую дают?
   - Трёхкомнатную.
   - Не отказалась, надеюсь?
   - Думаю. С тобой вот решила посоветоваться.
   - Соглашайся, Ага. Даже думать нечего. Трое ведь у тебя, всем-то вместе с семьями здесь не ужиться, жизнь-то всяко ведь может повернуться. Я когда-то, не подумав, отказалась сдуру, полжизни и прожила в своей развалюхе. Даже если дети сами по себе где-то будут, тебе в квартире легче будет, ни дров не надо, ни скотины, ни огорода, снег грести не надо девять месяцев в году, в чистоте будешь, с этим хозяйством столько хлопот. Дом не оставишь, а квартиру закрыл на ключ и гуляй хоть куда хоть по полгода.
   - Согласиться советуешь?
   - Обязательно соглашайся.
   - А ты как? Поедешь со мной?
   - Нет, Ага, дом тоже нельзя оставлять. Добротный ведь. Мне здесь нравится. Разве занемогу совсем так. И когда?
   - Весной, наверное. Я смотрела, внутреннюю отделку начали.
   - И где?
   - Прямо перед стадионом, на въезде в город первый, огромный, сто двадцати квартирный, углом стоит, половина -- окна на стадион, половина -- на центральную улицу.
   - Там ведь и швейка твоя рядом.
   - Да, пять минут ходьбы.
   - Вот и хорошо, и мне спокойней будет, а то зимой я всё время беспокоюсь, как ты по часу туда-обратно добираешься. Поеду в следующий раз на соцгород, надо будет обязательно взглянуть, специально прогуляюсь, там от сберкассы-то ведь недалеко. Господи, хоть бы у тебя всё сложилось удачно.
   - У нас три квартиры, директор сказала, пустые остаются. Может дом нам продать, да тебе туда перебраться?
   - Нет, Ага, я здесь останусь, огород всё-таки кормить нас будет. Да и денег от продажи дома ни на какую квартиру не хватит.
   - Можно ведь в однокомнатную, если со мной не хочешь?
   - Что я там, как в клетке сидеть буду? Нет, я здесь привыкла. И соседей никого знакомых не будет.
   - Так познакомишься.
   - Нет, нет, нет, не хочу. А за тебя я рада. В гости к тебе ездить буду, - развеселилась она, - это же почти на другой край света. Так, если весной, говоришь, надо ведь тогда приданое тебе собирать.
   - Какое приданое?
   - Ну, постель ведь всякая нужна будет, шторки, мебель всякая.
   - Я из дома ничего не возьму. Когда заселюсь официально, тогда потихоньку всё и прикуплю. Не к спеху. Или выселить меня хочешь? - Смеялась она.
   - Да куда мы друг без дружки-то. Я вот думаю, что шерсти у нас многовато накопилось, пару одеял тёплых сделаю из неё за зиму, и тебе к случаю, и моему уже лет сорок, пора сменить. Подушек пуховых у меня лишковато на кровати, половину тебе отдам, а то только и переставляю их к ночи, да обратно по утрам. Денег-то за квартиру совсем не просят?
   - Совсем не просят.
   - По телевизору вон показывают, что в Москве целыми домами многоквартирными богатеи покупать начали. Жуть смотреть, что делается. А на телевизор я тебе денег дам, этот мне оставь.
   - Ладно. Тёть Маня, ты пока не рассказывай соседкам, а то ещё позавидует кто-нибудь.
   - Никому ничего не скажу. Я не сплетница. Пора нам спать.
   Ага заглянула в комнату к Тарасу, он уже спал.
   - Как-то у сына жизнь сложится? Слава Богу, девчонки обе определились.
   Опустила на входных дверях крючок, иначе они от мороза отскакивали. Закрыла трубу, в которой свистел ветер, прикрыла в кухне окно плотными шторками со всех сторон, придавив табуретками, завела будильник на своём столике, который поднимал её в шесть часов по утрам, и забралась под тёплое одеяло. Разговор с тётей Маней успокоил её, расставил всё по своим местам, определив будущее. Она думала, что тётя может обидеться на её переезд в квартиру, а вышло совсем не так.
  
  
   х х х
  
  
   Зима снежная кончалась. Февраль был хоть и морозным, но ясным, и дни стали заметно длиннее. Солнце заливало светом стрекочущие машинки, ускоряя работу женщин-тружениц. Лица светились улыбками, особенно у тех, подметила Ага, кто готовился к переезду. То там, то тут слышались разговоры, опять же про новое жильё. Оказывается, что мебельный магазин в городе только один, и тот "местного пошиба", диваны, кресла очень жёсткие, судя по разговорам. Чтобы купить стенку, надо в очереди не один год стоять, шифоньеры давно вышли из моды. Все мечтали о кухонных гарнитурах, пылесосах, новых стиральных машинах, но их получали тоже только по спискам от предприятий. Настя, профорг, конечно, сразу занялась этим делом, но не тут-то было.
   - Надежда Борисовна, что делать-то? - Жаловалась она. - Все хотят новое, а в магазинах очереди огромные, на пятилетку ведь растянется.
   - Ты давай не паникуй. Списки -- мне на стол, чтобы я знала потребности, может что придумаю. Мало, видите ли, новых стен всем стало, им ещё золотую отделку с хрустальными унитазами подавай! Обзаведутся со временем. Пусть лучше не на покупки деньги копят, а долгами с фабрикой рассчитаются. Так и скажи всем, кто погасит долги -- всем помогу.
   И задумались женщины, так как директриса слов на ветер не бросала. А в последние дни февраля шепнула:
   - Ага Васильевна, пойдём сегодня после десяти наши квартиры смотреть.
   По дороге весело рассказывала, что вчера получила тридцать ордеров с указанием номеров, даже в скобочках этаж проставлен.
   - Ключей полная сумка. - Смеялась она. - Нам надо до обеда успеть.
   - Сегодня выдавать будете?
   - Конечно, что тянуть-то. Давай с первого подъезда по порядку. Вот тебе список, отмечать карандашом будешь, где побывали, а я ключи подбирать и проверять буду, подходят ли.
   - А мне в каком подъезде? - Не удержалась Ага от вопроса.
   - Дойдём и до этого. Тебе понравится.
   Средний подъезд та почему-то решила пропустить. Квартиры действительно были хороши, большие прихожие, большие кухни с электроплитами, в разных комнатах разные обои.
   - На балконы больше заглядывать не будем, а то не успеем к обеду. Самое главное, замки проверить, чтоб ключами открывались. Вода горячая подключена, это главное. Свет в прихожей есть, дальше быстрым взглядом и -- выходим.
   Они ускорили темп.
   - Остался один подъезд и одна твоя фамилия. Верно?
   - Да. Так. Четвёртый этаж?
   Они вошли в квартиру с левой стороны лестничной площадки.
   - Вот, Ага Васильевна, здесь будешь жить. Вот тебе сразу ключи, забирай, легко дверь открывается. Осмотрись, да зайдём в соседние.
   Ага не стала её задерживать, проверила, как везде, свет, заглянула в кухню, в ванной краны проверила, и они вышли на лестничную площадку.
   - Рядом -- пустая однокомнатная, тоже наша. А напротив -- гостиница наша будет, заходи, смотри, и слушай. Этот подъезд угловой, поэтому с двух сторон трёхкомнатные, в других подъездах только с одной стороны трёхкомнатные, а однокомнатных вообще нет. Я специально тебя сюда поселила, придётся тебе за гостиницей присматривать. Согласна?
   - Да ради бога.
   - Мы потом подумаем, как это оформить, чтобы не бесплатно было. Может и постельное тебе стирать придётся и прибираться тут. Согласна?
   - Согласна. Деньги не лишними будут. Хозяйства здесь никакого, вечерами делать нечего будет.
   - Сейчас ещё заглянем этажом ниже, тоже обе трёхкомнатные пустые наши. Всё. Ага Васильевна, хочу предупредить, об этих трёх пустых квартирах никто, кроме нас двоих не знает, ни Настя, ни главбух. Только ты и я!
   - Вот, успели до обеда. - Смеялась Ага на обратном пути.
   - Да, ты быстро бегаешь, еле успеваю за тобой. - Веселилась и директор. - Ох! Радостей-то сколько у всех сегодня будет!
   - Как не радоваться-то! Один ведь раз такое в жизни случается.
   - Это точно.
   - В моём подъезде никого наших не будет?
   - Оно и не надо. Спокойнее. И про пустые квартиры меньше языков будут болтать.
   - Можно ведь туда на время квартирантов пустить, - предложила Ага.
   - Это дело. Надо подумать. Хоть оплачивать коммуналку будут, да и пригляд какой-то будет, но без официальной прописки. Только вслух об этом говорить не стоит, сами квартирантов найдём. Договорились?
   - Договорились. Замки придётся мне вставлять, прежде чем заезжать.
   - Нет. Никаких замков. Завтра Арсентий с водителем будут во все наши пять квартир ставить новые красивые металлические двери с надёжными внутренними замками, глазками, и задвижками, и тебе в том числе, две недели уже, как завезли. Меня завтра с десяти до обеда на совещание в администрацию пригласили, а тебе после обеда придётся в подъезде хорошо прибраться. Чтобы двери поставить, стены бурить будут, пыль во всём подъезде стоять будет. Так что получишь на складе пару вёдер, пару лентяек, тряпок, перчатки, порошок, и всё вымыть после наших надо будет, пока никто не заселяется. На руднике только в пятницу выдавать ордера начнут. Не забудь из дома рабочую форму захватить. Гостиницу мы поставим официально на баланс, главбух в курсе, что ты за ней присматривать будешь. Когда переезжать-то планируешь? Может на выходные машину дать?
   - Надежда Борисовна, мне нечего перевозить.
   - Кровать, шифоньер, диван...
   - Я ничего из дома не возьму.
   - Совсем ничего?
   - Совсем ничего, всё там оставлю. Что я, буду увозить телевизор, стиральную, холодильник, ковёр снимать? Да тёте ведь никогда в жизни этого потом не купить! Даже кровать не возьму.
   - Так, Ага Васильевна, поняла я тебя.
   - А одежду с постельным я и сама потихоньку перетаскаю. Компьютер тоже пока там останется, сын школу там заканчивать будет, выпускной класс нынче.
   - У вас что, компьютер есть!
   - Есть. Второй год уже. Раньше хоть футбол гонял, а в прошлое лето не могла на улицу выгнать -- сон, еда и компьютер. Математику научился на нём решать. Соберутся человек пять и целыми днями спорят, доказывают друг другу что-то, какие-то программы сочиняют. Если рассержусь, они к другому товарищу уходят, два-три дня тихо, а потом опять то же самое. Меня просит по выходным попечатать только, у меня же это быстрее получается.
   - Что попечатать?
   - Тексты разные, то в стенгазету листок, то объявление, а сейчас принёс экзаменационные вопросы по математике, чтобы всему классу напечатала, их ведь двадцать восемь человек. Думаю, что и по остальным предметам притащит. Там такая удобная клавиатура, Надежда Борисовна, не надо давить на клавиши, только коснёшься пальцем -- всё уже на экране. И орфографию знает, если вместо "корова" наберёшь нечаянно "карова", он сразу подчёркивает неверное написание, якобы в русском языке такого слова нет. В нём и иностранные языки можно любые изучать, и игры всякие играть, и рисовать, и чертить. А самое главное, всё, что было хоть один раз создано, остаётся в его памяти навечно. Например, если ввести текст договора, то можно хоть сотню раз его оттуда распечатать, предварительно только исправив реквизиты потребителя, цену, или ещё что-то. С типографией вообще дело можно не иметь, все бланки самим делать можно.
   - Ну, Ага Васильевна, заинтриговала ты меня. Долгие ночи, видно, мне опять спать не придётся, - смеялась директриса, - будут компьютеры сниться. И главбух намекала как-то, что пора и о компьютерах подумать, но я тогда как-то не среагировала, а ведь тема-то интересная, нельзя ведь нам от прогресса-то отставать.
   - Только там очень много настроек, очень много, но я в них ничего не понимаю. И книжки есть, а читать-то некогда, придёшь с работы, пока сваришь, поешь -- ночь на дворе, спать пора. Стирка, мытьё, скотина по выходным. Холод зимой. А вообще, мне понравилось, в сто раз удобней печатной машинки.
   После обеда директор лично каждому под роспись выдавала ключи и ордера, приговаривая:
   - На новоселье чтоб меня пригласили. Прописались чтоб в этом месяце все.
   Утром механик забежал:
   - Ага, где директор-то!
   - На совещании в исполкоме.
   - Дверей пять, а ключи только от четырёх дала.
   - На вот, - подала она, - моя дверь пятая.
   - Всё, поехали мы.
   - Мне после вас вымыть всё приказала. Долго вы там будете возиться?
   - До обеда точно не успеем.
   - Я тогда спешить не буду, после обеда подойду.
   Утречком опять беседовали.
   - Понравились двери-то?
   - Очень понравились, у всех одинаковые, красиво. Открываются легко.
   - Аккуратно сделали? Стены-то не раздолбили?
   - Нет. Хорошо получилось.
   - Во сколько закончили?
   - Часа в четыре. О чём в исполкоме толковали?
   - Флаги к первомайским праздникам просят новые сшить пятнадцать штук.
   - Мы им бесплатно делаем?
   - Как бы не так. Я тут каждую копейку считаю. Давно прошли те времена, чтобы мы бесплатно работали. С апреля фундамент под столовую с магазином надо начинать готовить, цемент закупать, оборудование. Санэпидстанция придёт проверять, БТИ потом обмерять -- никто пальцем не пошевелит бесплатно. Слава Богу, зам у нас хороший проныра, сказал, что раздобудет кирпич бесплатно, от какого-то бесхозного рудничного развалившегося корпуса, - и, засмеявшись, добавила, - говорит, что оттуда же на целую дачу себе набрал.
   - Вы как-то поощряете таких деловых?
   - Конечно. Я только тарифы, оклады не могу изменять, а премиальным фондом я вправе распоряжаться, согласовав с профсоюзным лидером. Тебе, Ага Васильевна, работёнка летом предстоит.
   - Говорите.
   - По всей стране работа переходит на контрактную основу. Придётся нам с каждым работающим индивидуальный контракт заключать.
   - Когда?
   - Управление обещало до лета разработать типовые документы, инструкции и прочее.
   - Разберёмся.
   - Так. Надо нам до конца марта обустроить гостиничный номер. Завезём в первую очередь кровати, плательные шкафы, кухонные гарнитуры, с мебельной фабрикой в Свердловске я договорилась. Стиральную машину-автомат уже закупили, поставишь в свою квартиру, стирать-то тебе придётся. Холодильник собираешься покупать?
   - Конечно, как без него.
   - Значит, надо везти сразу два холодильника. Что ещё сможешь купить?
   - Кухонный гарнитур мне надо. Кровать, диван, два кресла-кровати.
   - Кровати все полуторки будут. Устраивает тебя?
   - Вполне.
   - В доме отдыха директор проговорился, что им постельное на новое меняют, я договорилась, что они продадут нам с десяток тёплых шерстяных одеял и по два комплекта к ним постельных принадлежностей по себестоимости, мы раньше частенько их выручали, должен он нам.
   - Телевизор в гостиницу будем ставить?
   - Пока потерпим. Сделаем отчёт за первый квартал, сведём дебет с кредитом, потом определимся.
   - Шторки ещё надо, Надежда Борисовна.
   - Точно. Надо записать. Не забыть ещё гардины, тумбочки, столики, полочку под обувь с мебельной фабрики привезти.
   - На меня гардины добавьте.
   - На шторки здесь купим, сами сошьём. Всё. Пошла я флагами заниматься, должны с утра материал подвезти.
  
  
   х х х
  
  
   Благодаря разносторонним деловым связям своей начальницы, у Аги в спальне появилась кровать с низкими полированными стенками, в другой комнатке стояли два кресла-кровати и плательный шкаф, в зале -- диван, а в кухне -- великолепный светлый гарнитур со столиком и табуретками, здесь же стоял огромный холодильник. Она еле наскребла денег на все эти необходимые вещи. Стиральная машина поместилась в ванной, механик уже подвёл к ней все шланги. Были прибиты уже и двойные гардины из белой пластмассы. Правда, шторок на окна пока купить было не на что.
   Мартовское квартирное возбуждение продолжилось и в следующем месяце -- двадцатипятилетие швейной фабрики готовились отмечать в самый последний день апреля, который выпал на субботу и совпадал со всеми предпраздничными майскими мероприятиями в городе. Оккупировали полностью ресторан на вечер, женщины разговаривали о новых нарядах, многие собирались явиться с мужьями, профорг составляла списки, Ага объезжала с пригласительными руководителей предприятий и организаций.
   Она ещё ни разу не ночевала в своей квартире, её тянула в дом забота о хозяйстве, о сыне, о тёте. Весна на носу, теплицами надо заниматься, рассада почти готова к высадке. Но, когда заселяла приезжих, с удовольствием забегала и к себе. Она уже кое-что из мягкого перетаскала из дома. Постель была готова с двумя пуховыми подушками и пышным шерстяным одеялом. И в столах кухонных появилась провизия, и в холодильнике.
   Как-то перебирая дома одёжку, наткнулась на когда-то давно купленное платье, в котором только один раз и была-то на праздничном вечере, когда начинала секретарём работать в школе. Она так обрадовалась этой находке, что не могла не одеть его тут же на себя, хоть и не глаженое. Тёмно-тёмно-серый бархат. Узкое, слегка удлинённое с высоким разрезом сзади со стороны бедра, длинные узкие рукава и открытый овал на груди, который она прикрыла почти белым прозрачным шарфиком, оказавшимся тут же в свёртке. Вытянула нижний ящичек, знала, что в самом дальнем уголочке его лежат завёрнутые старенькие туфельки на каблучке, которые совсем износились, а выкинуть было жалко, на работу она в прошлом году купила новые. Скинув тапочки, поставила ноги на каблучки.
   - Ну-ка, взгляните на меня! - Вышла на кухню с улыбочкой и захохотала, - Тарас, закрой рот, а то котлета выпадет. Как я выгляжу? Нравится?
   - Платье купила? - Промямлил Тарас.
   - Она его, по-моему, ещё десять лет назад купила, - засмеялась тётя Маня, - а может и больше уж.
   - А что я не видел?
   - Так некуда раньше выходить в нём было.
   - А сейчас есть куда?
   - В ресторан пойду в субботу, двадцатипятилетие швейной фабрики отмечаем. Красиво?
   - Красиво. - Сын пришёл в себя, так как принялся опять за еду.
   - Быстро годы летят. - Вздохнула тётя Маня. - Ты, Тарас, поди и не помнишь, как сюда приехали?
   - Только рассказы ваши знаю, но я ничего не помню, сколько раз говорил уже.
   - Вот, тогда и платье это покупалось. Сколько тебе сейчас?
   - Девятнадцать в ноябре будет.
   - Знать, платье-то уж лет пятнадцать не одёваное лежит. Красивое платье, Ага. Правильно делаешь, что на праздник идёшь.
   - Не туго оно на мне?
   - Нет. Отлично смотрится. С шарфом особенно. А шарф этот, помню, батька мне тайком из маминого сундука достал, сказал, что под венец та его надевала, всего один раз только. - Встала и завязала длинные концы шарфа в бант на плече. - Вот так я в нём модничала в девках. - Улыбаясь своим воспоминаниям, расправляла своими натруженными руками это воздушное сооружение.
   - В субботу вечером меня не ждите, пора мне хоть разок в новой квартире ночевать, поближе там ночью-то. А в майские праздники собирайтесь оба, пойдём смотреть жильё, пора вам его оценить.
   - А танцевать-то умеешь?
   - Тарас, я же в школе тоже, как и ты, училась, и танцевать прекрасно умею, думаю, что не опозорюсь, сынок.
   - Сейчас другие танцы.
   - У нас женщины, Тарас, работают, это совсем не ваша ровня, многие старше меня, и танцы у нас свои будут.
   Утро на работе, как всегда, начиналось с приветственных установок.
   - Ага Васильевна, заходи сразу ко мне.
   - Слушаю, Надежда Борисовна.
   - Как с приглашениями?
   - Всем абсолютно развезла.
   - Слава Богу, неделя впереди, пусть подарки готовят. Я с тобой определиться должна, скоро уж зарплату за месяц считать будут, а на тебя ещё приказа нет. Сколько ночёвок-то в гостинице было за этот месяц?
   - Четыре только.
   - Давай я тебя с первого мая оформлю?
   - Как скажете.
   - Ты говоришь, что Капа твоя на лето сюда на практику собирается?
   - Да, она это твёрдо заявила.
   - Может нам её оформить на это место?
   - Не знаю...
   - Если тебя оформлять, то ты только тридцать процентов получать сможешь от совмещения профессий.
   - Сейчас я, лето она, потом опять я... как-то не очень прилично по кадрам получается. - Ага задумалась. - А что если оформить на это место тётю мою?
   - Она старая?
   - Да я бы так не сказала, шестьдесят с небольшим, бойкая. У ней шахтёрская пенсия.
   - А она согласится?
   - Так только оформить её, а дела-то бы я вела.
   - И правда, так тогда и сделаем, неси её документы, трудовую, фото и прочее, заявление пусть напишет, доверенность на получение денег пусть на тебя сделает, не мне тебя учить. Тогда ты полностью будешь получать семьдесят рублей уборщика помещений с первого мая.
   - Хорошо.
   Тётя Маня оказалась совсем не против использования её документов.
   - Где ты уборкой-то заниматься будешь? И когда?
   - Тёть Маня, напротив моей квартиры директор оборудовала гостиничный номер на пять человек для тех, кто приезжает к нам за товаром издалека. С севера ведь едут, из соседних областей, а спать приходилось до этого или в машине, или на складе нашем. Теперь по-человечески отдыхать будут, а я -- рядом, мне удобно будет и проводить их до места, и проследить за ними, и прибраться там. Что мне вечерами делать-то? Вот отправлю сына в армию, на зиму полностью туда переберусь. Не хочется деньги другим отдавать, да и директор на меня надеется, телефон даже хочет мне поставить служебный.
   - Ладно, коль так. Если не трудно, работай.
   В праздничный день на швейной фабрике работала только первая смена. Над входом лёгкий ветерок игрался с трёхцветным стягом. Около вахтёров во всю стену всех входящих приветствовали слова "Нам 25 лет!". Закончив рабочий день в четыре часа, все разбежались по домам.
   - Ага Васильевна, - собираясь, наказывала директриса, - будешь мне сегодня вечером помогать.
   - Как?
   - Рядом будешь всегда, подарки принимать, - смеялась та. - Арсентий потом всё в машину нашу отнесёт, чтобы ничего нам не мешало веселиться. Не опаздывай. Ровно в шесть чтоб я тебя видела.
   - Много народу будет?
   - Человек двести. Вся городская элита, все новоявленные коммерсанты, торгаши, власти. Одних приглашений ты развозила более семидесяти, многие ведь парами явятся, из Управления нашего приедут.
   - Всю ночь пировать собираемся?
   - Как уж получится. Тебе придётся до конца быть, поможешь Насте все остатки путние из ресторана забрать. Арсентий увезёт всё в наши холодильники на швейную. Что не войдёт, к себе и в гостиничный. Поняла?
   - Поняла.
   Ресторан в городе был один. Огромный, двухэтажный, стоял обособленно на пригорке среди раскидистых яблоневых, аккуратно распланированных, аллей. Их машина уже стояла у парадных ступенек. Она помахала рукой в знак приветствия Анатолию, сидевшему за рулём и наблюдавшему за толпой перед входом. Скинув в раздевалке первого этажа плащ, поднялась на второй этаж. Музыканты, слышно было, уже настраивали инструменты. Глянула на свои часики -- ещё десять минут до начала. Некоторые уже рассаживались по местам, провожаемые незнакомой девицей, а она остановилась, как и большинство, около стенгазеты, прикреплённой на занавески во всю длину входящей стены, которая не была заполнена столами, в газете -- история, успехи, фотографии, планы. Огромный зал по центру был пуст, напротив входа несколько столов были плотно сдвинуты с промежутком в середине. По бокам в два ряда столики отстояли друг от друга. Все под белыми скатертями с полной сервировкой. Зал наполнялся. Настя, взяв её за руку, повела показать, где кто из них сидеть будет.
   - А что здесь за девица хозяйничает?
   - Это ведущая вечера. Давай присядем да посмотрим на самое начало, потом ведь не придётся посидеть. Вот здесь, сзади нас, место свободное, всё, что надарят, сюда составлять будем, а тут через боковую дверь потом механик с водителем потихоньку в машину перетаскают, когда танцы начнутся.
   Музыканты забарабанили входящую триумфальную музыку -- Надежда Борисовна с огромными букетами на обеих руках входила в зал в окружении главы администрации и нескольких мужчин, в красивом блестящем платье, с высокой причёской, улыбающаяся. Приостановились у входа, а зал гремел аплодисментами.
   - Цветы сзади нас на подоконник ставить будем, специально банки с водой расставлены, - предупредила Настя.
   Так они и дежурили всю торжественную часть с двух сторон позади столиков, составляя подарки и расставляя цветы. Потом зазвучал вальс, на который её за руку вывел весёлый мужчина, сидевший рядом с ней за столом. Директриса кружилась с мэром. Все уже успели выпить, видимо, все, кроме неё.
   - Как вас зовут, барышня? - Смеялся он.
   - Ага.
   - Очень приятно, редкое имя. - Сам себя не назвал. - Хорошо у нас получается. Правда?
   Она смеялась.
   - Вы не против провести со мной этот вечер?
   Она удивлённо взглянула на него, вопросительно подняв брови.
   - Мне приказано за вами ухаживать.
   Слава Богу, вальс кончился, и она поспешила покинуть своего ухажёра.
   - Настя, - подошла она, - кто со мной рядом сидит?
   - С какой стороны?
   - От центра.
   - Хирург.
   - Муж Надежды Борисовны?
   - Конечно, рядышком с ней ведь сидит.
   - Представляешь, она приказала ему за мной ухаживать!
   - Конечно, её же целый вечер другие тискать будут, - хохотала та, - она же сегодня правит бал, не до мужа ей сегодня.
   Ведущая начала вторую часть -- награждение работниц швейной фабрики, грамоты, подарки, конверты, цветы. Двум женщинам, подавшим заявление на увольнение с мая месяца в связи с выходом на пенсию, работник Управления соцзащиты населения вручила удостоверения "Ветеран труда".
   - А фотограф чей?
   - Газета "За большую Дегтярку", - всё Настя знала.
   В десятом часу объявили перерыв, мужчины отправились на улицу покурить, официанты прибирали на столах, меняя закуски, ставили горячее.
   - Ага, давай хоть выпьем с тобой, - смеялась Настя, - слава Богу, основные наши хлопоты закончились, хорошо всё у нас получилось. Правда?
   - Да, хорошо.
   Подошли Арсентий с водителем, перетаскали всё, кроме цветов. Ага рассматривала оставшихся.
   - Красивые у нас женщины. Все нарядные, радостные.
   - Они заслужили эту радость.
   - Покажи хоть мужа своего.
   - Ага, его здесь нет.
   - Почему?
   - Стесняется. Прихрамывает он. На шахте травма была.
   - Давно?
   - Три года назад.
   - Не работает?
   - Работает. В маркшейдерском отделе на руднике. Звала, не захотел со мной на вечер.
   - А у Флюры муж симпатичный.
   - Она и сама ничего! Под стать ему.
   - Где он у ней работает?
   - На Известковом заводе главным инженером.
   - Девчонки наши молодые в коротюсеньких подолах щеголяют, совсем не стесняются.
   - Пусть веселятся, пока молодые, жизнь-то неизвестно, как сложится, но этот вечер они запомнят на всю жизнь, редко все вместе собираемся ведь. Помню, десятилетие только отмечали, но тогда всё совсем скромно было. Одни ж трусы шили, хвастать нечем было.
   - Говорят, что шахту закрывать собираются. Почему?
   - Богатую руду давно из земли изъяли, а бедную завод Среднеуральский медеплавильный давно не хочет принимать. Вот Рудоуправление и бьётся из последних сил, на Крылатовке добычей золота начало заниматься, известковые карьеры разрабатывает, камнедробильный завод для Башкирии готовит.
   - Почему для Башкирии?
   - У них там камня совсем нет, даже дороги строить нечем.
   - А сколько у нас в городе людей проживает, не знаешь?
   - Около двадцати тысяч, и только семь - трудоспособные, из них половина незанятых женщин.
   - А остальные?
   - Пенсионеры и дети.
   Музыканты взялись за инструменты, и все начали подтягиваться в зал. Остальная часть вечера прошла в непринуждённой обстановке. Исполняли любимые песни для директрисы, музыкальные заявки работниц, беспроигрышная лотерея, наперебой угадывали заветные желания швей за ответный поцелуй и прочее. Ведущая ни минуты не давала всем покоя. Закончили во втором часу ночи. Четверо женщин помогли им с Настей собрать оставшиеся торты, пироги, конфеты, водку, колбасы, нетронутые курочки.
   - Настя, крепкие остатки для Джуны надо ещё набрать.
   - Ага, это вот в кочегарку мужикам отдай, ты ведь всё равно туда собираешься.
   - Ладно. Себе-то собрала?
   - Конечно, бутылочку водки своему прихватила.
   - Слушай, мне, наверное, тоже надо взять водки, смотри, сколько на столах начатых только остаётся.
   - Даже не сомневайся, ни одной капли здесь не оставим, за всё уплачено.
   Получилось семь бутылок. Настя взяла себе из них ещё две.
   - Слушай, мне этих на новоселье хватит, - смеялась Ага.
   - Что мы, зря здесь хозяйничали что ли? Директрисе я пять штук нераспечатанных отправила.
   - Газету не забыть скрутить с собой.
   Наложили Арсентию с водителем и водки, и пирогов, и конфет. Он довёз её до дома, помог поднять сумки в квартиру. Сказав "спасибо", она закрыла дверь на ключи.
   - Ну вот, угощений мне на все майские праздники хватит.
   Расставила всё в свой холодильник, два нетронутых торта прямо в коробках отобрала для себя из ресторанной раздаточной, кучу конфет со столов, два рулончика сервелата и прочего добра. Скинула с себя одёжку и в чём мать родила бросилась в постель.
   На майские праздники приехали Нина с Романом, и после завтрака Ага настояла, чтобы все отправились новую квартиру смотреть. Тётя Маня подарила ей мясорубку, утюг новый, досочек разделочных на кухню и денег на телевизор. Ага всем всучила в руки по пакету со всякими своими одёжками, полотенцами, прихватила стаканов с блюдцами, чтобы почаёвничать. Кастрюльки со сковородочкой уже жили на её кухне. От водочки никто не отказался. Квартира, конечно, всем понравилась, даже без шторок. Потом показала всем гостиницу, в которой она будет хозяйничать. А вечером все вернулись домой.
   Между майскими праздниками рассматривали подарки, что-то оставили для швейной, что-то раздарили по работницам, Аге достался чайный сервиз с небольшим самоваром, Настя выбрала большой суповой набор. А потом целый месяц весело читали выпуски местной газеты, в которых находили свои портреты, свои заслуги. Директриса подключила многих для подготовки статей, рекламирующих их продукцию. Весь город знал теперь об их успехах, о высоких налогах, вносимых в казну города, о расширении ассортимента, об улучшении жилищных условий, о начатом строительстве магазина и пищеблока, о молодых специалистах с высшим образованием, о гостинице, о географии потребителей и прочее.
   В начале июня она подошла к проходной вместе с дочерью.
   - Не узнать! - Восклицала Капочка. - Огородили фабрику! Окна зарешёчили! А это что, шиповник?!
   Шиповник цвёл. Плотным непроходимым покрывалом под окнами, метров пять до дороги, а с двух сторон -- у входа в будущий изолированный магазин и перед проходной в цеха -- набирали малиновые бутоны высокие кусты чайных роз.
   Капа приехала в брюках и не собиралась их менять на "подолы", как она выразилась, она не поднялась с матерью наверх, а сразу пошла в цех первого этажа, где когда-то сидела за швейной машинкой. Ага только в приоткрытые двери подсматривала, как та смело ходит меж рядов, здороваясь со всеми, вздохнула и отправилась на своё рабочее место.
   - А когда приехали, совсем забитая была ведь, - подумала она.
   - Ага Васильевна, ты же говорила, дочь приехала?
   - Приехала. По цехам сразу отправилась, - вздохнула опять, - поздороваться со всеми.
   - Так что вздыхаешь-то так горестно? - Разговаривала начальница через открытую дверь.
   - В брюках приехала и менять на "подолы" не хочет.
   - Что, в грязных что ли?
   - Да нет, чистенькие, аккуратненькие такие.
   - Ну и пусть себе, сейчас ведь многие так ходят.
   - Не на работу же!
   - И на работу ходят, - смеялась та, - я тоже себе приличные приобрела. Но не одеваю. Говорят, если походишь в брючках, больше не захочешь платья носить. Как она, с направлением?
   - С направлением.
   - Шить сядет?
   - Что вы, даже речи нет! Только к технологам, говорит.
   - Давай документы, посмотрим.
   - Как бы не так! Только показала и сразу к себе в сумочку засунула.
   - Молодец, самостоятельная, значит. Силу в себе почувствовала. Такие специалисты стране нужны.
   - Год ведь только проучилась, а уже нос кверху!
   - Не вздыхай, Ага. Жизнь успеет и её пообломать. Дерзкие дольше выдерживают любую схватку.
   - Надежда Борисовна, - заглянула она в кабинет, - нам бы обеим с ней послезавтра после обеда с работы уйти. На могилку собрались.
   - Ладно. Старшая-то у тебя как?
   - После четвёртого курса экзамены сдаёт. Практика летом в Ревде будет.
   - Не родили они ещё никого?
   - Нет, слава Богу.
  
  
   х х х
  
  
   Заметив, что одна и та же женщина всё время убирается на первом этаже и простым веником метёт даже на улице около подъезда, Ага решила поздороваться.
   - Здравствуйте. Пора нам познакомиться уже. Вы на первом?
   - Да. Здравствуй, голубушка. На первом в однокомнатной, - улыбнулась, - дали вот пенсионерке квартиру. Тётя Рая я.
   - Ага. Я на четвёртом хозяйничаю.
   - Я уж заметила, что там чисто. Ты прибираешься?
   - Я. Иногда и третий помою. Много у нас ещё не заселилось?
   - Половины ещё нет. Ты где работаешь?
   - На швейной.
   - Забегай когда. Почаёвничаем. Посплетничаем. Мне-то наверх высоковато подниматься. С работы?
   - С работы. Я пока ещё не совсем сюда перебралась, огород не могу пока оставить. Так, проведать забегаю, а потом на автобус тороплюсь каждый день. К зиме только соберусь жить переехать.
   - Ну беги, раз торопишься.
   А дома были свои радости.
   - Мама! - Смеялся Тарас. - Всё, мама! Аттестат у меня на руках. В понедельник на работу пойду устраиваться!
   - На какую работу?
   - В ЦРМЦ.
   - Это что за ЦРМЦ?
   - Это Центральный ремонтно-механический цех на руднике. Там у Рудика отец работает, мы уже ходили туда, Серёга и Павел -- слесарями-ремонтниками, а я и Рудик -- учениками токаря. Его отец сказал, чтобы через два месяца на третий разряд сдали! Это к сентябрю, значит. Мне теперь что-то из одежды надо подобрать попроще, - и продолжал, радуясь, - мы ведь на уроках труда в школе целых три года токарные станки осваивали. Вот, токарем буду, у меня же пятёрки по токарному делу.
   - А цех где находится?
   - Прямо рядом с Рудоуправлением. Мама, мне сегодня срочно надо сфотографироваться сбегать. Хоть там и нет пропускной системы, но Рудик сказал, что надо. Он ждёт меня. Денег дай.
   - Вот, Тарас работать начинает. - Вошла со двора тётя Маня. - Куда полетел-то?
   - Фотографироваться.
   - Как сумасшедший, целует меня, спрашиваю: "Что случилось?", на ходу крикнул: "На работу!".
   - Вот так тёть Маня, все дети взрослые стали.
   - Капа чем занимается?
   - За компьютером сидит, пока Тараса нет.
   - Может перекусить нам пора, огурчики вот первые собрала. Много нынче завязей, и пчёлки хорошо летают. Опять что ли мёдом мазала?
   - На прошлой неделе ещё. Ладно, ты собирай на стол, а я пойду посмотрю, что она там делает.
   Смочила водой тряпицу и вошла в комнату, будто пыль протереть.
   - Что Капа печатаешь?
   - Я с техникума дискеты разные привезла, хочу на работе модели разные показать, вот и распечатываю, выбираю.
   - Можно взглянуть?
   - Конечно. Вот, целая стопка.
   - Тётя Маня салат делает, за стол приглашает.
   - Хорошо, я заканчиваю.
   - Ты что, рисуешь их что ли? - Рассматривала она рисунки.
   - Нет, я с дискеты, вот с такой, - показала какой-то квадратик, - с неё в компьютер переношу, а там уж выбираю и распечатываю.
   - На работу понесёшь?
   - Понесу, покажу всем, может что понравится.
   - Можно мне посмотреть, как это делается?
   - Конечно. Ты, я вижу, уже научилась сохранять свои файлы.
   - Тарас научил.
   - Они у тебя на жёстком диске "С", а дискета -- это гибкий диск "А". Вот так, вставляем вот сюда, - показывала Капа, - и открываем его. Видишь?
   - Записать мне надо в мою шпаргалку. Ну-ка повтори.
   - Можно копировать с одного диска на другой, можно с любого распечатывать.
   - Дай я сяду сама попробую, если ты закончила своё.
   - Садись, я научу. Можно и с диска "С" нужную информацию на дискету перенести, а с неё уже даже и на другой компьютер.
   - А где дискеты взяла?
   - Они продаются там же, где и компьютеры. Хочешь, я тебе парочку чистых оставлю?
   - Оставь, потренируюсь.
   - Только на неё ограниченный объём входит, так что за этим следить надо, но у тебя здесь все небольшие файлы, я просмотрела, любой войдёт.
   Ага первые две недели настороженно наблюдала за дочерью, видела, слышала, что та то спорила иногда с кем-то, то сама садилась за машинку, шила что-то, но потом поняла, что всё было по делу, что её воспринимали нормально в коллективе, и как-то само собой успокоилась.
   К концу июня полностью было готово здание магазина со входом от автобусной остановки по лестнице на второй этаж. С фасада пристрой был облицован белым кирпичом, как и основное здание фабрики. Повара осваивали новое оборудование в пищеблоке, заключение Санэпиднадзора было уже получено.
   - Надежда Борисовна у себя? - Заглянула главный конструктор.
   - У себя.
   - Можно к ней?
   - Заходите.
   Ага слышала, как те целый час что-то бурно обсуждали, хохотали, пыталась прислушаться, но двери были полностью закрыты, да и селектор, телефон, шум печатной машинки не способствовали этому.
   День начинался, как обычно.
   - Надежда Борисовна, кофе готов! - Кричала она.
   Та присела в кресло напротив, загадочно посматривая.
   - Что-то хотите сказать?
   - Слышала, что дочь-то твоя вытворяет?
   - Что? - Ага отставила чашку в сторону.
   - Всех в отделе на уши поставила! - И сменила строгий голос на хохот. - Не падай в обморок, Ага Васильевна, ничего плохого. Вчера главный конструктор приходила, порассказала всего.
   - Чего всего?
   - Капиталина Дмитриевна Чавалах, видите ли, раскритиковала в пух и прах всю работу конструкторско-технологического бюро, ещё и модельера туда же присовокупила.
   - Да вы что!...
   - Оказывается, не модные совсем мы курточки шьём, не такие карманы, рукава втачные давно не носят в спортивной одежде, и ткани у нас не современные, и молнии сейчас всех цветов радуги капроновые продаются, а у нас, говорит, железные и на хлопчатобумажной основе.
   - Да вы что!... - Ага других слов не находила.
   - Они возьми да и дай ей свободу. Вот, та взялась и сама изготовила для начала четыре модели. Хочешь взглянуть?
   - Лучше потом...
   - Ладно. Потом -- так потом.
   - Что получилось-то? Брак? - Держала рукой своё гудевшее сердце.
   - Совсем нет, наоборот, красота неописуемая, представляешь! Оказывается, у молодёжи совсем иное мышление, чем у наших деревенских женщин. В техникуме они моделирование на компьютерах делают, оказывается. Она столько рисунков и чертежей в отдел натаскала, с линиями раскроя, с размёткой по миллиметрам, разные размеры.
   - Я видела, что она дома что-то распечатывала...
   - Ага Васильевна, молодчина твоя дочь! Мы вчера с Зоей обсуждали всё это, решили, что надо использовать этот подарок, будем делать молодёжную одежду светлых, ярких тонов, натуральные дорогие меха заменим цветной синтетикой. Их ведь сейчас -- на выбор! И дешевле будет! Зимние не куртки будем шить, а костюмы. Капа твоя заявила, что белый она себе на память заберёт -- я ей сразу в руки отдала.
   - Да вы что?... Мы заплатим, Надежда Борисовна!
   - Нет. Я ей так и сказала -- подарок. Допивай давай, да пойдём, покажу творчество дочки твоей.
   Ага, переводя дыхание, плелась за ней по коридору.
   - Ну-ка, девочки, посторонитесь, дайте матери полюбоваться на творение дочери, - обратила её внимание на стенку с новыми образцами. - Капа-то где?
   - Переодевается, - улыбались все загадочно.
   Капа вышла из соседней комнаты в белом зимнем костюме с капюшоном, сверху донизу простроченным и вдоль, и поперёк извилистыми строчками. Казалось, что внутри он наполнен воздушными пузырьками. Капюшон оторочен узкой полоской белого меха.
   - Как, мама? Нравится? Посмотри, как свободно рукам, - раскинула руки в стороны, - и карманов много. Ни заклёпок, никаких пуговиц, петелек, никаких молний вшивать не надо -- только клеящаяся лента.
   - Ага Васильевна, - вступила в объяснения технолог, - здесь и технология у нас меняется, сначала строчим весь рулон вместе с синтепоном и подкладом, а только потом раскрой делаем, вместо трёх раз -- один! И при сборке изделия тоже в три раза работы меньше при подобном раскрое.
   - И не морщится, и не топорщится, а идеально по фигуре облегает, - кокетничала Капа, - рисунок строчек можно менять до бесконечности, можно не одноцветное шить, а комбинировать разные цвета -- безотходное производство!
   Ага молчала и пыталась изобразить улыбку.
   - Надежда Борисовна подарила мне этот костюм. Ты не против? Мам, ну что ты молчишь!
   - Не против, - промямлила она, махнув рукой.
   - Всё. Работаем! - Скомандовала директор. Подхватив Агу под руку, вывела в коридор. - Ну и впечатлительная же ты, Ага Васильевна, даже от хорошего легко можешь умереть. Не то, что я, муж мне как-то по молодости ещё сказал, что я бесчувственная, говорит, "у тебя есть только голова и жопа, а сердца у тебя нет!". А компьютеры-то, оказывается, и технологам нужны. Это уже вырастает в очередную проблему.
   - Учиться на это надо.
   - Вот в этом-то и проблема. Где? Когда? Придётся вплотную заняться мне этим вопросом. В Управлении я интересовалась, там таких специалистов нет, Управление же само не шьёт, только руководит, придётся мне по Свердловским филиалам поездить, может и не только по Свердловским.
  
  
   х х х
  
  
   Осенью в городе выбирали нового мэра. Все жалели, что прежний отказался участвовать в выборной компании, это было и понятно, так как ему было уже шестьдесят девять лет.
   В ноябре сразу после праздников проводили Тараса в армию. В первых числах декабря получили письмо -- связь, Москва.
   - Поросят закололи. И овец пару оставим, хватит нам, остальных надо убрать. - Решила тётя Маня. - Ты, Ага, беспокоишься, видно, обо мне. Не надо. С отоплением я справлюсь. Живи в квартире, не мучайся с дорогой, вполне достаточно нам по выходным видеться. И гостиница на тебе. Зима -- не лето. А там видно будет.
   Нина с декабря уехала на преддипломную практику в соседнюю Ревду, в ту же школу, где работала и летом, частенько звонила матери на работу. Домой не показывалась, уезжала на выходные к мужу. Роман не бросал работу в Свердловске, ожидая мартовского распределения её после института. Звонила ей теперь и Капочка, продолжая своё обучение.
   Ага занималась квартирой, своим обустройством, подолгу нежилась в постели, научилась даже, как многие, опаздывать на работу. Свободными вечерами смотрела телевизор. Директрисе в одну свободную квартиру удалось найти квартирантов.
   В первый рабочий день нового года вечером собралась навестить соседку.
   - Тётя Рая, открывайте, это я, Ага, соседка! - И уже входя, смеялась. - С подарками я, принимайте! С Новым годом вас! С новыми радостями!
   - Это что это ты тут натащила! - Подхватывала та всё, что Ага в руки ей вкладывала. - Лопата! Метла!
   - Ты ж каждый день одна у нас около подъезда снег откидываешь, - смеялась Ага, - вот я и решила поучаствовать хоть как-то в этом деле, а то больно уж детская у тебя лопаточка, да и веник твой со снегом не справляется. Посмотри, какая метёлочка красивая у тебя будет теперь, лёгкая, капроновая, зелёная! Обзавидуются все, таких даже ещё и в магазинах не продают!
   - А эта откуда?
   - С работы я притащила, специально для тебя. И лопатка лёгкая, большая, тоже капроновая, а тут вот порошок санитарный в мешочке, в подъезде мыть пригодится.
   - Пойдём подарки обмывать. - Развеселилась та. - Ага, говоришь, тебя зовут?
   - Ага.
   - И правда, интересные подарки. Айда на кухню, пироги у меня настряпаны, почаёвничаем.
   Выпили по рюмашке водочки, поболтали, насмеялись без всякой причины.
   - И правда, сроду такой метлы не видывала.
   - Тётя Рая, всех соседей удивишь, всем говори, что тебе её на Новый год сама Баба Яга подарила. Ей сносу не будет.
   - Ребятишкам так точно так всем и навру.
   Весь январь она по вечерам сидела у окна и любовалась оживлению на стадионе, в центре которого красовалась светящимися гирляндами ёлка, по всему периметру поля скользили по льду конькобежцы и большие, и малые, звучала музыка до полночи. С торца стадиона, примыкающего к их дому, были устроены катушки для малышей за счёт естественного подъёма насыпи. Снега было достаточно.
   Ей казалось, что жизнь её разделилась на две части. Вспомнились школьные годы, родители, работа почтальоном. С ужасом бродила по квартире, теребя полотенце, вспоминая, как в одной ночной рубашке бегала от пьяного мужа зимой по соседям, чтобы спрятать ребятишек. Потом -- пожар, бегство с хутора. На сердце теплело от настойчивых объятий Димона, от их ладного совместного хозяйства, от детских восклицаний по поводу цветущих яблонь. Нет Димона, дети разлетелись, яблони -- в чужом огороде. Она одна в большой светлой тёплой квартире. Глаза не упираются в землю, не надо каждый день чистить от навоза стайки, отгребать снег от ворот. Интересная работы среди дружного коллектива. Можно сказать, двойная зарплата.
   - Да. Мне хорошо и спокойно. Хорошо бы в отпуск нынче съездить к морю, наесться фруктов, погреться на солнышке... А сейчас посижу-ка я за компьютером, погоняю шары.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 4
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - Ага Васильевна, срочно ко мне! - Звала директриса на ходу.
   - Кофе?
   - Сегодня не до этого! Я даже раздеваться не буду, только скажу и убегаю. Гостиница городская обвалилась. Она давненько начала рушиться, латали, как могли, а тут потолок, видно, обрушился, человека даже придавило. Начали разбираться, оказывается, перекрытие деревянное между этажами совсем сгнило. Заместитель директора ДРУ вчера попросил людей оттуда в нашу гостиницу поселить -- Госгортехнадзор признал здание непригодным для проживания.
   - Много?
   - Там у них командировочных семь человек. А я ему заявила: "Если обеспечите мебелью необходимой бесплатно, тогда -- пожалуйста", он согласился, говорит, всё равно после ремонта, который не меньше года продлится, новую придётся ставить. Забирай, говорит, всё, что надо, сама выбирай, спишем в расход. Вот, я сейчас -- туда, а тебе -- здесь встречать машину нашу, может не один раз съездить придётся. Механик с водителем уже ждут меня. Пусть всё заносят на третий этаж, что не войдёт -- в однокомнатную. Сразу пусть по местам расставляют. Поняла?
   - Поняла.
   - Я ушла. Приёмную на ключ, и -- к дому! Я, конечно, наберу больше, чем требуется, ты знай двери открывай и всё перепиши, потом разберёмся. Бесплатно ведь!
   И весь день Арсентий с Анатолием таскали мебель, кровати вполне приличные, столы, тумбочки, зеркала, ковры на пол. Ага мыла, стелила матрацы, сортировала подушки, одеяла, пока они делали очередную ходку.
   - Всё, Ага, это последнее погрузили.
   - Надежда Борисовна где?
   - Домой ушла, с утра же ни крошки во рту у всех.
   Ещё с полчаса разгружали и заносили.
   - Ага, она сказала, этот диван с креслами в твою квартиру занести.
   - Сейчас, Арсентий, открою. Вот, прихожая пустая, ставьте. Покормить вас?
   - Нет, отведём машину и по домам. Завтра, если не встанем, значит, перетрудились.
   Она обтирала диванчик и думала:
   - Какой аккуратненький... как детский... три человека едва поместятся... на колёсиках... кожаный... кресла такие же... цвет совсем не броский... к жёлто-коричневому линолеуму подходит... узенький совсем, - присела, - и мягкий...
   Сидела на диванчике, раскинув руки, напротив открытых двустворчатых дверей в большую комнату, сидела и подниматься не хотелось. Через тюль на балконном окне в лучах заходящего солнца видна была капель с балкона верхнего этажа. Низкое солнце касалось ног и -- грело.
   Утром за кофе хохотали.
   - Ничего себе нахапали!
   - Что лишнее будет, работницам своим распродадим. Сегодня постельного срочно нашить надо будет. Понравился диванчик-то?
   - Да, аккуратненький.
   - Целый день я на него там смотрела, не выдержала, дай, думаю, тебе его привезу.
   - Мне?
   - Если понравился, забирай, у тебя ж пустая совсем квартира.
   - Спасибо, Надежда Борисовна, он у меня прямо на место встал. Весь вечер, как села на него, встать не могла. У меня ещё ни одного зеркала нет.
   - Выбери себе, какое хочешь.
   - Спасибо.
   - Список напечатаешь и мне на стол положишь. Пройдусь по цехам, потом рассмотрю всё до мелочей. Сегодня ребята отдохнут, а завтра пойдёшь с ними зеркала прикручивать, гардины прибивать, шторки надо повесить и постельное застелить. Завтра же после обеда сразу жди семь человек постояльцев. Но помни, Ага Васильевна, легальная гостиница у нас только на пять номеров, об остальном главбух даже понятия не имеет. Этими левыми деньгами я собираюсь компенсировать коммунальные платежи за две квартиры, а их уже по моим личным взносам накопилось почти за год.
   - Вы что, лично платите?
   - Конечно, квитанции-то мне приходят. Это ведь мой резерв, так с ЖКО договорилась.
   - Поняла, Надежда Борисовна.
   - А раз наша гостиница в городе теперь единственная, то я думаю, что подниму цены за проживание, с чужих, конечно. Но это мы позднее порешаем, надо сначала обустроить всё. Кухонный гарнитур нам придётся ещё один покупать. Хорошо, хоть оба холодильника у них были приличные. Сейчас сколько у тебя там?
   - Двое.
   - Паспорта по-прежнему у всех забирай в обмен на ключ.
   - Хорошо. - И почему-то подумала, - ни на какое море мне не съездить с этой гостиницей.
   Весной Нина после защиты диплома и сдачи госэкзамена сразу уехала в Ревду на будущее место работы. Им дали комнату в общежитии гостиничного типа. Ага, конечно, съездила посмотреть -- маленькая прихожая, малюсенькая кухонка и просторная на двадцать квадратов комната. Роман устроился на работу в шиномонтажную мастерскую, по его словам, рядом совсем. Дочь, несмотря на двухмесячные после окончания института каникулы, вышла на работу -- будущий учитель математики в старших классах.
   В мае закрыли хлебозавод, как и предсказывал их зам директора. На всех улочках появились хлебные киоски, одни продавали хлеб из Свердловска, другие -- из Северского, третьи -- из Ревды, четвёртые -- из Первоуральска. Женщинам на швейной понравился чёрный из Первоуральска и директриса заключила с ними договор на поставку.
   Капа, приехав домой после второго года обучения, заявила, что практику будет проходить летом в одном из Свердловских филиалов.
   - Я только показаться приехала. Послезавтра я уже выхожу на работу, в общежитие я уже устроилась. А после практики у нас сразу дипломная работа, за лето я должна все материалы для неё собрать.
   Утром со вздохами Ага делилась с начальницей планами дочери.
   - Умная она у тебя. Конечно, в Свердловске у ней будет гораздо больше возможностей, да и жить там молодым интереснее. Дегтярочка-то затухает на глазах, Машиностроительный завод начал буксовать, единственный промышленный банк собираются ликвидировать. С ценами что-то невероятное твориться началось, говорят, коммунальные услуги с сентября увеличатся. С чего бы? Якобы газ, нефть дорожают. Шахты глиной заливать начали, а это о многом говорит. Нечего молодёжи в нашем городе делать. Ты лучше о себе подумай. Почему бы тебе замуж не выйти?
   - Ну вот ещё!
   - А что! Молодая, умница, с квартирой. Сколько тебе?
   - Сорок уже миновало.
   - Ага Васильевна, вся жизнь впереди! Подзадумайся, дорогая. Детям ты больше не нужна, поживи для себя. Хочешь, я тебя сосватаю?
   - Нет, пока не хочу -- Капа ещё на мне и сын.
   - Как захочешь, скажи, - смеялась та, - хорошего мужа тебе подыщу. Ага Васильевна, поделиться хочу -- наше Управление всё-таки решилось под нажимом филиалов набрать группу для обучения компьютерным технологиям.
   - Правда!
   - Но только для производственников, иными словами для технологов, на июль месяц по одному человеку от каждого филиала. Так что ты никак не попадаешь туда. Но! На весь следующий год Свердловский дом политпросвещения собирается проводить обучение по всем видам программ по многим специальностям, как только поступят планы, мы с тобой выберем свою группу, и поедешь.
   - А как гостиница останется?
   - Думаю, что я с этим справлюсь, у нас ведь всё более или менее утряслось потихоньку. Производство не стоит, магазин работает, спрос огромный, жильём обеспечены, столовая работает. На днях механик поедет за новым фургоном по разнарядке Управления. За лето котёл в котельной новый поставить хотим. Два года, как сумасшедшие, крутились, можно и передохнуть. А к Новому году и на компьютеры накопим, и -- будем жить!
   - Может вы меня и в отпуск отпустите?
   - Ехать куда-то собралась?
   - К морю опять хочу. Не хватило мне прошлогоднего счастья.
   - Когда?
   - Когда скажете.
   - Ладно, я подумаю, когда у меня посвободнее время будет.
  
  
   х х х
  
  
   С утра Ага прошла в закуток за ключами, которые хранились у начальницы, и прислушалась к разговору вошедшей в кабинет, видимо, следом за ней, главного бухгалтера.
   - Надежда Борисовна, когда-то, давно очень, вы поручили мне ежедневно следить за некоторыми позициями запчастей и материалов на складе... Вот... Случай настал...
   - Говори, говори. Что мнёшься?
   - Проблема возникает...
   - Выкладывай, что у тебя за вопросы?
   - Не у меня... У нас... Последнюю коробку вчера распечатали...
   - Что-то я не пойму, о чём ты?
   - Иглы кончаются.
   - Что-о-о?! Иглы?! - Директриса аж поднялась из-за стола. - Склад заявку не сделал во-время?!
   - Проблема в другом.
   - В чём?
   - Управление отказало в исполнении заявки.
   - Повтори!
   - Управление отказало, якобы в городе Арти завод на ремонт или реконструкцию встаёт...
   Ага боялась шагу сделать между гневным лицом директора и беспомощностью главбуха.
   - Сколько осталось?
   - На месяц работы.
   - На один месяц?! Ага, срочно ко мне зама, механика, водителя, зав складом! И сама с протоколами! Идите работайте, Ольга Сергеевна. Вот ведь напасть какая!
   Ага слышала через открытые двери, как та ходила по кабинету из угла в угол и разговаривала сама с собой:
   - Всего неделю назад на совещании там была, и хоть бы словом упомянули, что единственный в области завод по производству игл останавливают!
   Потом уселась за стол и начала названивать.
   - Арти? Соедините, пожалуйста с Иваном Сергеевичем. Это Дегтярск... Здравствуйте, Иван Сергеевич, Дегтярская беспокоит... Как дела ваши дачные? Достроили домик-то? - Улыбалась она в телефон, как ни в чём не бывало. - Ну и замечательно... Нет, не смогу я в этом году, как-нибудь в другой раз. Иван Сергеевич, не выручите меня? Наши тут проворонили немного, иглы совсем кончились... Сколько дадите, все заберём... Хорошо. Спасибо. Сегодня подъедем.
   - Зоя Константиновна?... Здравствуй, голубушка! Узнала?... Не отдыхала ещё нынче?... Когда?... И куда?... Зоюшка, ты у нас запасливая, будь добра, выручи. Наши вороны тут клювами своими прощёлкали, не найдётся у тебя игл?... Сколько сможешь... Спасибо, дорогая, должна буду... Вы до скольки работаете?... Сегодня заберём.
   Все уже собрались и сидели на стульях, слушая разговоры. А та, словно никого не видя, рылась в справочниках, выискивая номера.
   - Махмуд, здравствуй, дорогой, это Надичка твоя, дёгтем помазанная. Помнишь ещё?... Когда в гости соберётесь? В саду шашлычков наделаем, в пруду покупаемся, в баньке попаримся!... Да ты что! Поздравляю! На тебя, конечно, походит? - Смеялась она. - Амина-то как?... Ну и слава Богу! Рада за вас!... Новое здание отстроили? Надо будет заглянуть... Мы по-прежнему на том же месте трудимся... Я?... Да проблема тут у меня вылупилась, вся надежда на тебя. Третью смену организовала, и иглы кончились, хоть стой, хоть падай с инфарктом. Ты ближе всего к нам, выручи, пожалуйста!... Наличными? Да ради бога, конечно! Спасибо, Махмуд, век не забуду... Сегодня же. - Положив трубку, нажала селектор. - Ольга Сергеевна, зарплату сегодня не выдавать! Сколько денег в кассе?... Поняла.
   Не обращая внимания на присутствующих, сидела, постукивая карандашом по столу. Потом опять слушали.
   - Ирбит?... Директор у себя?... Зам?... Главбуха тогда соедините, Дегтярск на линии... Здравствуйте, Елена Львовна, это вас беспокоит директор Дегтярской швейной фабрики, Надежда Борисовна. Не подскажете, как мне с директором связаться?... Болен!... Серьёзно?... Вот беда-то какая... Может вы моему горю поможете?... Говорят, вы совсем закрываетесь. Не осталось у вас запчастей на складе?... Иглы у нас кончаются, а в Арти завод на реконструкцию закрывают... Будьте добры, взгляните... Сколько?!... Отдайте нам всё!... Спасибо, выручили, Елена Львовна. Как оплатить?... Давайте наличными... Мы завтра заберём.
   - Итак, - обратилась к собравшимся, - поняли, в чём проблема? Сегодня, Анатолий, срочно -- в Арти, на обратном пути -- в Чкаловское ателье, они там до восьми вечера работают, успеешь. Вот тебе адрес ателье. Арсентий, бери такси, и -- в Верхнюю Пышму к Махмуду, ты дорогу знаешь. Завтра вы оба пораньше -- в Ирбит, там все остатки со склада отдают. Алексей Павлович, - обратилась к своему заму, - вам придётся проконтролировать все эти действия, проанализировать итоги. Доложите мне, - полистала календарь, - утром в четверг. Обеспечение работы нашего филиала запчастями с этого часа на вашей ответственности, главбух с зав складом помогут разобраться. И! Так как завод по производству игл в Арти останавливают полностью, и неизвестно, сколько это продлится, то лично вам, Алексей Павлович -- обзвонить всех, объехать, пешком обойти все склады на всех швейных фабриках, в ателье, прочих швейных заведениях во всей области, но обеспечить нашу бесперебойную работу. Хоть в Москву, хоть в Америку! Иначе нам капут, дорогие мои. Хорошо бы узнать цепочки централизованных поставок через наше Управление в соседних областях, пригодятся.
   - Я вас понял, Надежда Борисовна.
   - Арсентий, Анатолий, деньги возьмёте в подотчёт, сейчас я с вами зайду к главбуху. Ага Васильевна, через часок ко мне -- бригадиров.
   - Поняла.
   - Все свободны.
   Она слышала, готовя кофе, наказы бригадирам, чтобы те делали отчёты по отработанным иглам, и абсолютно все до единой иголочки швеи не выбрасывали, а собирали, сдавая под роспись.
   На следующий день Ага с утра хозяйничала одна, но потом озаботилась отсутствием директрисы и позвонила той домой. Ответила дочка "папа маму ночью отвёз в больницу". Ага поспешила сообщить об этом заместителю директора. Перед обедом позвонил хирург.
   - Ага, это я. Надежду не теряй, она в больнице.
   - Очень серьёзно?
   - Инфаркт. Но сейчас вроде всё нормализуется. Жить будет.
   - А вы когда-то говорили, что у ней нет сердца. Помните?
   - Ты и это знаешь! Ай-яй-яй! Как тебе не совестно сейчас мне напоминать об этом! Ладно, беру свои слова обратно.
   - Надежде Борисовне это скажите, ей сразу полегчает.
   - Хорошо, послушаюсь твоего совета.
   - Пусть выздоравливает, мы все её любим.
   Через три дня поделилась заботой с профоргом:
   - Настя, она уже оклемалась немного, муж сказал, что можно навестить.
   - Конечно, мне там ближе, я в субботу и схожу.
   Через пару недель Ага печатала очередной приказ " За добросовестное, ответственное, чуткое отношение к делам производства, за выполнение возложенных на неё вне системных поручений, предотвративших остановку всего производственного процесса на фабрике объявляю благодарность Кореневой Ольге Сергеевне, с выплатой единовременной премии в размере ста процентов по итогам второго квартала...".
   В конце августа директриса отпустила её в отпуск, и она улетела самолётом в Адлер, без путёвки, так как знала, что там огромный частный сектор предлагает проживание всей стране.
  
  
   х х х
  
  
   Капа в начале нового года начала работать в одном из филиалов в Свердловске по своей специальности, жила в общежитии, одна в комнате. Нина собиралась в марте в декретный отпуск. Каждые выходные и зимой, и летом Ага навещала тётю Маню.
   - Харитинья плохая совсем, - делилась та вечером.
   - Заболела? Слегла?
   - Нет. С головёнкой своей дружить перестала.
   - Да ты что!
   - Вчера сыновья приходили, просили приглядеть за ней. Я, конечно, отказалась.
   Её тётю частенько просили поухаживать за одинокими престарелыми. В прошлую зиму на нижней улице за лежачей ухаживала, и печь топила, и воду с колодца носила, и еду готовила, кормила, стирала, в баньку свою мыться водила.
   - Сыновья-то ведь обеспеченные у ней.
   - Один в Свердловск, говорит, каждый день на работу ездит, у другого недавно третий народился. Им не до этого.
   - Её Лена надо мной живут, но у них двое малых друг за дружкой. Ещё на работу, говорит, собирается. Частенько ко мне забегает, то Полинку оставить, пока с малышом до больницы съездит, то ещё куда, крутится, как белка в колесе.
   - Я сказала, что только с лежачими могу. С бродячей-то головёнкой я ведь не справлюсь. Денег кучу оставили, телефон, номера свои, на всякий случай, умоляли слёзно просто присмотреть хотя бы до зимы, обещали все продукты привозить, и воду сами носить будут, и дрова готовить. Они бы даже и забрали её к себе, так ведь та ни в какую -- "здесь родилась, здесь и умирать буду!", и я её уговаривала, бесполезно, ни к кому не идёт.
   - Домишко-то у них чуть живенький стоит.
   - Да, и я ей то же самое говорю, она одно своё "нет!". Лето-то я может и вытерплю, она ведь не совсем свихнулась-то, а на зиму я никак не соглашусь, пусть хоть что делают.
   В следующую субботу лишь вошла -- глаза бросились к раскрытому конверту.
   - От Тараса?
   - От него. Трусов просит, - улыбалась тётя Маня.
   Ага сначала бегло пробежалась по трём страницам, не найдя плохих вестей, начала вслух читать. Тарас спокойно, как всегда, расписывал, как проходит служба, что всё у него в порядке, кормят хорошо. Приглашал приехать, навестить его, подробно расписал, как добраться до военной части, даже нарисовал план. " Мама, привези мне с собой много-много трусов и сто пар простых носков", эта фраза была два раза подчёркнута и с восклицательным знаком, "мама, я не шучу, это очень серьёзно". Дальше -- вопросы о здоровье, о сестрёнках, о тёте Мане, о работе. Она отложила послание.
   - Трусов с носками в Москве что ли не хватает?
   - Всяко может быть, - размышляла тётя Маня, - у нас ведь чего не коснись по мелочи, того и купить негде. Нитки простые у Алевтины кончились, говорит, весь город обегала -- нигде нет. Хорошо, у меня запас есть, пришлось дать и белых, и чёрных. Соберёшься к Тарасу-то?
   - Конечно, надо ехать. - Она восприняла написанное, как крик о помощи. - Тем более, что ему три дня увольнения дадут, хоть повидаемся. Трусы-то есть, а вот с носками не знаю, как получится, вдруг тоже в магазинах нет. Соберу вот всё, приготовлю и поеду, пока огород не копать.
   Трусами цветными у ней были забиты три полки в шифоньере, она весь вечер перекладывала их и пересчитывала.
   - Сумку лёгкую и большую надо будет в дорогу купить. Так, если сто пар носков, то и трусов, наверное, тоже сто штук надо. Придётся на фабрике подкупить штук сорок, после армии придёт, пригодятся.
   Два дня бегала по магазинам. Носки в продаже были, но синтетические, а сын просил простые хлопчатобумажные, и она поделилась по утру возникшей проблемой со своей начальницей, показывая ей письмо чуть не со слезами на глазах.
   - Ага Васильевна, не надо расстраиваться, конечно, я отпущу тебя на свиданку, десяти дней тебе хватит. Трусы, слава Богу, мы ещё шьём понемногу, а с носками так поступим -- я сегодня созвонюсь со Свердловском, с чулочной фабрикой, и заказ сделаю на тысячу пар, оплатим платёжкой через расчётные счета, как положено, они там быстро работают. Наши работницы, думаю, остатки легко расхватают. Анатолий поедет с товаром, по пути заедет и привезёт. Сама-то я там года три назад была, но с дирекцией хорошо знакома.
   - Спасибо, Надежда Борисовна.
   - Мой тоже только простые носит, в синтетических ноги потеют. Почему сын просит так много? Может преувеличивает?
   - Нет. Он всегда с самого детства очень чётко и конкретно выражал свои мысли, пустыми словами, как девчонки мои, не бросался.
   - Значит, не только для себя просит.
   - Я тоже так подумала.
   - Ладно, прибирай тут, мне пора рабочий день начинать.
   Ага к середине дня не без труда добралась до военной части. Её провели в комнату свиданий, где она досидела почти до вечера. Наконец она увидела своего Тараса, в военной форме, чернявого, коротко подстриженного, улыбающегося.
   - Мама! Мама! Как добралась? - Сжимал он её в объятиях. - Не плачь, нет причины... Давно ждёшь?
   - Полдня здесь сижу.
   - Перекусила хоть?
   - Да, чайник здесь вскипятила, пирожки с дороги доела.
   - Мама, я сейчас, примерно через полчасика, оформлю увольнительную и вернусь. Мы уйдём ночевать на квартиру.
   - Куда?
   - Есть тут у нас тётя Дуня, она на кухне работает, она многим предоставляет жильё. Посиди ещё, подожди немного, - усаживал он её, - я быстро.
   Тётя Дуня жила недалеко в двухэтажном каменном бараке на первом этаже в трёхкомнатной квартире. Тарас сам ключом открыл дверь, пояснив, что хозяйка уйдёт на три ночи к сестре, чтобы не мешать свиданию.
   - Она сказала, всё, что в холодильнике и на столе, можно есть. Она всё из своей столовой приносит, так что с голоду сегодня не умрём, - смеялся он.
   - Тарас, ты такой большой стал, - улыбалась Ага, - возмужал-то как! Красавец!
   - Да. Вот. Подрос. Это точно. Мойся с дороги, а потом уж я в ванную заберусь. Трусы-то привезла? Дай-ка я сумку твою распакую, пока ты моешься.
   Она уже освоилась на чужой кухне, разогрела борщ, нажарила котлет, отварила лапшу, пирогов полный стол всяких, когда он в одних трусах присел за стол. Вся грудь была покрыта чёрными волосами. Он обратил внимание на её взгляд.
   - Да. Вот. Растут, - засмеялся, - как у всех.
   - Куришь поди?
   - Рад бы закурить, да с куревом у многих проблемы. Попробовал, но бросил, забот меньше.
   Она расширенными от ужаса глазами смотрела на его ноги -- все пальцы на обеих были в крови. Она опустилась перед ними на колени.
   - Кровь ведь!
   - Это я сейчас горячей водой разбередил. Поэтому носки-то и просил.
   - Может смазать чем?
   - Нет. Пусть сначала просохнут.
   - Как же ты ходишь-то с такими болячками?
   - Вот так и хожу. Я ещё ничего, а у некоторых ребят мясо до костей гниёт. А у кого аллергия, в госпитале даже лежат. Нас, конечно, подлечивают и мази дают, но не очень помогает. Садись, мам, за стол, давай поедим.
   - А кормят-то правда хорошо?
   - Да, что хорошо -- то хорошо, мне по крайней мере вполне хватает.
   - Тебе ведь ещё до самого декабря служить...
   - Об этом завтра поговорим, - прервал он её, - лучше расскажи про наших. Как вы там?
   Позднее включили телевизор, но Ага видела, что глаза у сына слипаются, и она затолкала его в чистую постель. Сама лежала и думала, что он завтра расскажет?
   - Пусть хоть выспится здесь за три дня досыта.
   Утром он проснулся, сходил в туалет, что-то взял со стола на кухне и снова забрался в постель. Она встала, подсела к нему рядышком -- но он уже крепко спал. Сидела, насмотреться не могла, укрыла повыше одеялом, и сама снова забралась в постель.
   К полудню они вышли прогуляться, наелись мороженого, заглянули в аптеку купить мазь от гангрены, потом отдыхали на скамеечке у фонтана в каком-то сквере и вели разговоры.
   - Мама, чтобы ты мне не задавала лишних вопросов про службу, я тебя коротко введу в курс дела. Представь себе пятнадцатиэтажное здание, большое, широкое. Представила?
   - Представила.
   - Вот, а теперь опусти его всё под землю.
   - Под землю?
   - Да, под землю. Вверху земля, а всё здание под землёй. Представила?
   - Представила.
   - Так вот, я ежедневно нахожусь на двенадцатом этаже, но под землёй.
   - Да ты что!
   - И под нашими ногами сейчас тысячи людей несут службу. Это -- центр всех вооружённых частей страны. День и ночь, не смыкая глаз, все в боевой готовности номер один. Конечно, там все условия жизнеобеспечения, и вода, и питание, и вентиляция, но под землёй -- есть под землёй, поэтому и гниём все.
   - А что ты делаешь?
   - У меня -- связь. Связь, как ты понимать должна, не только междугородняя. Связь с любой точкой земного пространства, это и космос, и океанские глубины, связь с подводными лодками, самолётами, спутниками и так далее. Очень ответственно, мама, очень!
   - Тебе ведь до декабря осталось? - Повторила она вчерашний вопрос.
   - Скажу, чтобы ты знала, всех хоть и призывают на двухлетнюю службу, но людей не хватает, и, как правило, основную массу задерживают от двух-трёх месяцев до полугода. Так что больших надежд на это не питай.
   - Это, значит, до следующего лета ещё?
   - Видимо, так. Но есть ещё вторая сторона этого продления службы моей.
   - Рассказывай.
   - У нас замполит очень хороший мужик. И я оказался въедливым. Короче, он сказал, что поможет мне без экзаменов в институт связи поступить, у меня же уже есть знаки отличия, мама, это облегчает зачисление.
   - Здесь? В Москве?
   - В Москве. А это как раз следующим летом будет, поэтому раньше мне точно службу не закончить за такую услугу со стороны командования.
   - А сколько учиться? Пять лет?
   - Конечно.
   - А жить где?
   - Сказал, что в общежитие устроит.
   - Ох, Тарас, а домашние все соскучились по тебе. Ты ж один у нас мужчина теперь.
   - Мама, я, конечно, постараюсь перед учёбой домой съездить, но сейчас рано загадывать, как уж получится.
   Весь вечер рассматривали трусы и носки.
   - С ребятами поделишься?
   - Только с одним. Сумку тебе придётся у тёти Дуни оставить, у ней многие так делают -- когда надо, сколько попрошу, она столько и принесёт. Там хранить негде.
   - Понятно.
   - Трусов-то точно мне хватит, а носки надо рассчитать, за неделю от них уже ничего не остаётся, даже дырок, - смеялся он, - а выдают всего две пары на месяц. До следующего года у нас четырнадцать месяцев, если по пять пар в месяц, то себе я должен оставить семьдесят, значит, тридцать пар другу достанутся. Как-нибудь перебьёмся.
   И ещё два дня они гуляли по Москве наугад, так как он здесь ничего не знал, но погода стояла прекрасная, и оба были довольны встречей.
   - Капа-то приезжает?
   - Редко, но приезжает.
   - Нравится ей работать?
   - Да, нравится. Скучаешь по дому-то?
   - Ты знаешь, совсем некогда, выспаться не успеваем -- опять на вахту. По скользящему графику. Только когда письма сажусь писать, почему-то грустно становится, яблони в цвету часто перед глазами и кухня наша весёлая. Иногда так хочется спиной к горячей печке прижаться... Хлам-то мой из дворового домика повыбрасывали?
   - Ну что ты, Тарас! Как мы его без тебя можем выбросить. Я только прибралась там, как могла, расставила всё, разложила, всё плёнкой прикрыла.
   - Наверное, мне уже не пригодится всё, что там есть. Хотя пусть годик ещё полежит, мало ли что. Но если поступлю в институт -- не раздумывай, всё на свалку вынеси. Договорились?
   - Ладно, видно будет. Ты только пиши нам почаще, мы с тётей Маней так ждём твоих писем.
   - Работается-то как?
   - Нормально. Справляюсь.
   - Мам, а ты похорошела. Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить. И волосы у тебя вроде темнее стали.
   - Не придумывай, - смеялась она.
   - Дров-то хватает?
   - Лесничество, слава Богу, не забывает, готовые привозят. Как за квартиру-то рассчитываться?
   - Деньги ты мне оставила, я сам тёте Дуне отдам, сколько надо.
   Вечером он посадил её на поезд. Запретил плакать. Обещал почаще писать. Выскочил из вагона, когда поезд уже тронулся, мелькнул улыбающийся за окном с поднятой рукой. Поезд быстро набирал скорость. Плацкартный вагон был полупустой.
  
  
   х х х
  
  
   У Нины родились двое мальчиков-близняшек. Зять позвонил, что привёз уже всех из больницы. Ага в субботу раненько поспешила с подарками -- двое кукол в одной кроватке. Навезла им пелёнок, продуктов, денег.
   - Вы знали, что двое будут?
   - Знали, мама, знали.
   - Мог бы, зятёк, и намекнуть бабушке-то, - смеялась Ага.
   - Все в меня! Наша родня двойняшек рожает, - хвастался счастливый отец, - и писюльки, как у меня, и причёски у обоих лысенькие.
   - Нина, сама-то как?
   - Да сейчас уже нормально.
   - Тесно вам тут будет теперь, скоро ведь бегать начнут.
   - Нам после нового года обещали двухкомнатную.
   - Квартиру? Что ли школа строит?
   - Нет. Здесь же крупные заводы строят, свой ЖБИ в городе, есть и Управление капитального строительства, и во всех домах выделяют часть квартир бюджетникам. Я же сюда по договору приехала после института, там всё прописано было, а двойняшки помогли.
   - Поди на работу собираешься?
   - Сентябрь дома буду, а с октября в ясельки обоим место дали, а я на работу.
   - Как же таких малых-то в чужие руки...
   - Я не буду первый год перегружена, пообещали пощадить меня, по четыре часа буду занятия вести, всегда в утренние часы, а после обеда -- с малышами дома копошиться.
   - Далеко ясли?
   - Нет, рядом с домом.
   - А школа?
   - Чуть подальше.
   - Звоните, если что вдруг...
   - Ладно. Садитесь, завтракаем.
   Дети не отпустили её домой, осталась ночевать. Собираясь утром обратно, беспокоилась, что тётя Маня её потеряет.
   - Слышала новость! - Встречала у подъезда соседка.
   - Доброе утро, тёть Рая. - Улыбалась Ага. - Опять кто-то умер?
   - Да нет, за ночь никого не схоронили. - Подставила лентяйку с тряпкой, - вытирай подошвы. Я и правда тебе часто про покойников только новости и рассказываю, что поделаешь, раз в нашем доме столько стариков оказалось, слава Богу, не в нашем подъезде. Ты откуда?
   - В Ревду ездила, внучата у меня у старшей родились, двое сразу. Так что случилось-то?
   - Ты не поверишь! Вадим вчера под вечер подогнал грузовую и Ленку с обоими ребятишками с сумками отправил жить обратно в дом родительский.
   - Как это отправил?
   - Когда уехали, сказал, что загуляла его жинка, "пусть теперь без меня обходится".
   - Как она могла загулять, если три года дома сидит, ребятишек одного за другим родила?
   - Якобы он на работу её устроил во вневедомственную охрану.
   - Да, она делилась со мной этой радостью, так не больше месяца ведь только и поработала-то... Ребятишек в ясли удалось устроить.
   - Вот, якобы на работе с кем-то миловалась.
   - Не верю я Вадиму, хитрый он, а она девчушка совсем, сразу после школы в бабью жизнь окунулась. Она-то хоть что говорит?
   - По-моему, даже недоумевает и не верит в то, что происходит. Говорит, вошел вечером с работы, скидал вещи в сумки, сказал: "Собирайся" и -- всё! Почти вытолкал из квартиры.
   - Бог ты мой! Как же она теперь одна-то с двумя малыми будет на зиму глядя! Домишко-то у её матери совсем никуда не годный! И за тридевять земель и от детсада, и от работы! И мать-то у неё совсем никудышная.
   - Вот такие вот дела творятся рядом с нами, Ага.
   - Жалко Ленку.
   Поднимаясь на свой этаж, думала почему-то:
   - А ведь я знала, что будут в этой квартире неприятности. Ещё весной, когда рассаживала свои цветы, решила один прямо в горшочке отнести ей, а то у них ни одного цветка в квартире не было. А когда заглянула через месяцок, удивилась, что он засох. Заметив мой взгляд, та, возясь с малышами, только, видно, в первый раз и вспомнила о нём. Ещё тогда в голове моей мелькнула мысль, что не к добру это.
  
  
   х х х
  
  
   - Надежда Борисовна, - не глядя на начальницу, проговорила она, - найдите время для меня. Поговорить хочу.
   - Так говори.
   - Длинный разговор...
   - Вот даже как!
   - Зайдите ко мне как-нибудь...
   - Что-то ты последнее время какая-то не такая стала, всё глаза прячешь. Ну-ка, посмотри на меня! Ты, случайно, не беременна?
   - Ну вот ещё! - Отпрянула она.
   - Ладно, загляну, раз приглашаешь. В пятницу вечером устроит?
   - Да, устроит.
   - Ну и договорились.
   Они сидели в маленькой комнате в креслах, между которыми стоял журнальный столик с бутылкой водки и закусками, справа за тюлью в свете фонарей падал снег. Ага налила по стопке, выпили, пожевали.
   - Ну начинай, говори. Я внимательно слушаю.
   - Я родилась во время войны на Украине, отец вернулся после её начала инвалидом. Украина всю войну была под немцами. Покинув разрушенное хозяйство, родители в числе беженцев уехали в центр страны. Я помню только, что ехала в телеге, мама говорила "к бабушке". Выросла на одиноком хуторе около проходящей железной дороги, все десять лет училась в школе за двадцать пять километров от дома, нас каждый день возили на автобусе. Мать слегла, когда мне было шестнадцать, она всю жизнь работала почтальоном, мне пришлось продолжить её дело. Выскочила замуж, родила двух девчушек. Муж беспросветно пил, нигде не работал. Схоронила родителей друг за другом. А потом в одну ночь наш хутор сгорел. Мне удалось вытащить из огня девчонок и перебросить их через высокую железнодорожную насыпь, но остались -- в чём мать родила. Из семидесяти проживающих в живых тогда осталось шестнадцать человек. Никого из родных я не знала, кроме тёти Мани, от которой приходили письма. В живых остался и сосед, который уводил в ночь лошадей на ту сторону насыпи, он успел вытащить из огня свою старенькую мать. А потом мы, найдя ещё одного живого мальчугана, все вместе на двух лошадях с повозками тащились три недели до Урала. Оформили документы, как муж и жена, он согласился взять мою фамилию, так как девчонки уже привыкли к ней. Через год снесли тёткину избушку и поставили дом. Димон работал в Лесничестве. Дальше вы знаете.
   - Так все трое детей не его?
   - Не его, Надежда Борисовна. Не его, но никто этого не знает, даже тётя Маня, Нине было шесть лет, здесь она пошла в первый класс, она правильно поняла то бедствие и ещё в дороге они стали его называть "папа", Тараске было всего два года, и он ничего не понимал.
   - Он тебе не родной?
   - Как же не родной-то!
   - И то верно. Любила своего Димона?
   - Любили мы друг друга, жили дружно, детей подняли, хозяйство развели. А потом Чернобыль уничтожил его.
   - Ага Васильевна, давай помянем Димона, - налила та по стопкам.
   Посидели. Помолчали.
   - Но ведь всё -- в прошлом, Ага Васильевна. Всё прошло.
   - Это вступление, Надежда Борисовна.
   - Только вступление! Давай тогда ещё по третьей соднова, да поужинаем, пока горячее всё.
   - Не думала никогда, - начала Ага, - что такое может повториться.
   - Как это "повториться"?
   - Надо мной Оборин живёт в трёхкомнатной.
   - Это который Оборин?
   - Вадим. Викторович, кажется.
   - Так я ж прекрасно Виктора-то знаю, они недалеко от нас живут. Вадим-то младший у них, всё время со мной здоровается, улыбается, вежливый, всегда с поклоном. Сам-то отец на железнодорожной станции у нас начальником.
   - Вот, опять железная дорога тут ещё обозначилась.
   - А старшего я что-то давно не вижу.
   - Он недавно из тюрьмы вышел. Четыре года за разбой.
   - Да ты что!
   - Это Вадим рассказывал.
   - Ну и?
   - У Вадима жена, Лена -- моя соседка, они жили через два дома от тёти Мани, она была последним ребёнком в семье, четверо старших -- сыновья. Родители уже тогда, как мы здесь начали жить, казались мне старыми. Домишко их уже тогда смотрелся неприглядно среди молодого частного сектора.
   Она была, как куколка. Молочно-матовый цвет лица, курносенькая, в глубоких глазницах под чернущими густыми бровями -- большие яркие зелёные глаза. Щёчки пухленькие, так и хотелось их пощупать. Всегда беленькие детские гольфики в сандальках. Они с Тараской ходили в одну садиковую группу, потом учились в одном классе. Фигурка -- всем на загляденье, точёная.
   Как-то после поездки на Машиностроительный завод мы случайно встретились, Лена первая узнала меня и, тащась с большими сумками продуктов в обеих руках, улыбаясь, расспрашивала.
   - Где ваш Тарас?
   - В армии. Связь. Москва. А ты что в этом районе делаешь?
   - Я замуж вышла.
   - Давно?
   - Только что. Мы домик купили прямо у завода, сейчас покажу, мимо пойдём.
   Домик был крохотный на два окошка, вросшими в землю.
   - Тарас упоминал, что ты в институт поступила.
   - Да. Но муж учиться, сказал, ни к чему.
   Я была ошарашена такими словами и не нашлась, что ответить.
   - Как звать?
   - Вадим.
   - На заводе работает?
   - Нет. На железной дороге помощником машиниста после армии, у него там отец начальник какой-то.
   - Где родители его живут?
   - У них квартира на соцгороде трёхкомнатная. А вы там же, в доме своём?
   - Да. А ты где работаешь?
   - Нигде, муж говорит, чтоб дома сидела, дел-то хватает.
   - Это точно, в своём доме дел женщине всегда хватает.
   - Заходите, тёть Ага, посмотрите, как мы живём.
   - Нет, Леночка, как-нибудь в другой раз, мне до обеда надо успеть ещё в два места забежать, почту по пути передать.
   Мне совсем не хотелось заходить в покосившуюся развалюху, и мы распрощались. Спустя зиму предоставился случай познакомиться с её мужем, так же проходя мимо их избушки. Тёплым майским днём Лена, уже беременная, сидела на лавочке, и рядом на костылях под обеими руками стоял светлый лысоватый мужчина. Я подошла поздороваться.
   - Привет молодым! На солнышко выбрались погреться?
   - Здравствуйте, тёть Ага. Это Вадим.
   - Добрый день, присаживайтесь с нами, - приглашал он.
   - Почему на четырёх ногах?
   - Травма производственная, - смеялся он, - второй месяц вот ковыляю.
   - А кто огород копать будет теперь?
   - Так жена. Больше некому. Их же двое теперь, пусть вкалывают.
   - Ну ты и шутник...
   - Да, он такой. Болеет, но не сдаётся.
   - Видно, не ко двору им это хозяйство, - подумала я, но вслух поинтересовалась. - Как зиму-то пережили?
   - С горем пополам, тёть Ага, лучше не вспоминать, холодная избушка оказалась, целыми днями печку топила.
   - Ребёночку-то в холоде плохо будет. Может вам на зиму-то к родителям перебраться?
   - Мне квартиру пообещали в новом доме, - улыбался Вадим, - я у себя первым на очереди, уже все документы собрал, у дома-то сто процентный износ, комиссия была, акт составили. К весне обещали.
   Вот так мы с Леной опять стали соседями. Вадим контролировал все деньги, покупал даже продукты, оплачивал коммунальные квитанции, был довольно шустрым, на свой вкус обустраивал своё новое жильё, приглашал соседей похвастаться каждой новой крупной покупкой, частенько забегал и ко мне по-соседски поделиться своими мужскими радостями. Он был хитрец, как я заметила, так как частенько молвил: "только Ленка этого не знает", "только Ленке этого не говори", "Ленка в эти дела не вникает" и так далее.
   Следом родила ещё сынишку, первая-то у них девочка, Полинка. И сейчас после двух родов подряд она нисколько не изменилась, та же толстая белая коса за спиной, те же пухлые щёчки, то же бросающееся в глаза необыкновенное лицо. Так вот, месяц назад он выкинул её из квартиры.
   - Как это выкинул? - Удивилась директриса.
   - Вот так. Подогнал машину грузовую, собрал сумки, посадил всех наверх в кузов и отправил по адресу.
   - По какому адресу?
   - Обратно, к матери. Отца у них уже давно не было. Объяснял потом соседям, что якобы загуляла его жинка. "Как же это ей так не повезло-то, - размышляла я тогда, - и шила на своих малышей всё сама, и Полинка у ней, как картинка, всегда одета, и Сёмка, как маленький франт". Конечно, забежал он и ко мне поделиться последними событиями. Сидя на моей кухне за чаем, говорил, что сам устроил её работать, детишек сам в ясли устроил, расписывал красками измену жены, называл фамилии, имена свидетелей, но ни разу не сказал о своих чувствах, ни разу не заикнулся о детях -- все слова только о разводе.
   - Вадим, - прервала я его тогда, - не сделай глупость.
   - Что вы имеете ввиду?
   - Быстро не женись.
   Он как-то сразу осёкся, видимо, поняв, что не смог скрыть выпирающей наружу радости. А я всё переживала, хоть бы, думала, Ленка догадалась детишек в садик перевести, который там недавно открыли, её матери поди уж с ними не справиться. И на работу ей придётся шесть километров туда и шесть обратно бегать, к тому же мать-то, тётя Маня сказала, с головёнкой своей дружить перестала, нельзя ведь детей одних с такой оставлять, а у Ленки и ночные дежурства бывают.
   Спустя пару недель я открыла на звонок дверь -- Лена, взволнованная, торопливо просила:
   - Тёть Ага, представляете, Вадим задумал алименты не платить, якобы я плохая мать. Мне теперь характеристику надо. Вы поможете? Рядом ведь жили.
   - Проходи, Лена. Конечно, напишу, и соседи все подпишутся, мы ж все переживаем за тебя. Как ребятишки-то?
   - С бабушкой пока.
   - Там ведь садик новый рядом. Знаешь?
   - Я уж была, договорилась, переводом возьмут.
   - Слава Богу! На работу ездишь?
   - Пешком ношусь. Хорошо хоть график двенадцатичасовой, как на железной дороге.
   - Как всё получилось-то, хоть расскажи?
   - Ящики-то почтовые у нас тогда, помните, хулиганы все пообрывали. Ну вот, квитанции для уплаты по квартирам разносить стали. Обычно же Вадим платил, а тут я взяла и глазам своим не поверила, оказывается, мы все трое даже не прописаны были в квартире. Я скандал устроила, он оправдывался тем, что якобы меньше платить. И после этого случая мы стали постоянно ссориться, я стала плохая, придирался ко мне по пустякам, - и заплакала, - тёть Ага, и про неверность мою он всё насочинял, ничего подобного близко не было.
   - Не плачь, Лена. Бог его накажет. Давай забеги ко мне денька через три, если не домой, так на швейку можешь, как тебе удобно будет. Я тебе хорошую характеристику напечатаю и подписи соседей соберу. Договорились?
   - Спасибо, тёть Ага, я лучше к вам на работу в пятницу утром после дежурства ночного забегу.
   - Ладно.
   - Побежала я.
   - Удачи тебе, Лена!
   - Спасибо.
   А ещё через пару недель Вадим заявился ко мне с девицей.
   - Вот, идём познакомиться. Тёть Ага, это Катя. Проходи, Катя, на кухню, - как у себя, распоряжался он.
   Новую подругу его, видимо, здороваться не научили, она уселась ему на колени. Я собирала на стол, так как Вадим принёс бутылку шампанского с коробкой конфет и лимон, с которым успешно справлялся. Оба не скрывали своих личных привязанностей друг к другу, не обращая на меня никакого внимания. Видно было, что они знакомы не первый день. Можно было бы принять их чувства за искренность, если бы не существовала на свете Лена с двумя ребятишками.
   Ещё через некоторое время соседки спрашивали друг друга, чья это девочка у нас в подъезде появилась, оказалось, это Катина дочка-первоклассница, которую бабушка отпустила к маме погостить на одну недельку каникул. Я заходила к ним посмотреть на их житьё-бытьё, обратила внимание на швейную машинку, спросила: "Шьёшь?", Катя ответила: "Нет, я не умею". А на прошлой неделе схоронили Харитинью.
   - Это кто? - Спросила директриса.
   - Это Ленкина мать. - Вздохнула Ага. - Моя тётя Маня увела всех троих в наш дом.
   - Да-а-а... Историю ты рассказала...
   - А я ночами третью неделю спать не могу. Как вспомню, что босая зимой по соседям от своего пьяницы бегала ребятишек спрятать -- слёзы из глаз брызжут, а как подумаю о Ленке -- и того больше. Вся измучилась, как будто грех какой я совершила, вся душа рыдает. Рассказать, кроме как вам, некому.
   - Не плачь, Ага Васильевна.
   - Не могу не плакать, слёзы сами льются. За что же это ей наказание-то такое! За себя я столько слёз не пролила, сколько за неё.
   - Ты сказала, что шьёт она?
   - Обе ручки правые. Я вот на швейной работаю, у меня машинки нет, всё время к ней бегала, то шторки, то полотенца подшить -- у ней машинка никогда не закрывалась, всё время в работе. И рисует она хорошо, детишки всё время с фломастерами в руках. Тарас говорил, что все классные стенгазеты она оформляла с самого первого класса.
   - Вот что, Ага Васильевна, веди её к нам на швейную, помогу я ей, и твоё сердце вылечу. Согласится если -- квартиры у нас есть. В садике здесь места восстановим.
   - Надежда Борисовна, я хотела было к себе её забрать, но ведь она не сможет в одном подъезде с ними рядом жить!
   - Ко мне тут Таня Костарева обратилась, ты же знаешь, родители у них разбились, муж, говорит, по ночам кричит, соскакивает, бежит к ним в комнату -- а их нет. Просит обмен подыскать. Я их в трёхкомнатную поселю, а Ленке твоей их двухкомнатную отдам, она прямо в центре, напротив Дворца, в кирпичном, на втором этаже.
   - А в нашу которую?
   - Где квартиранты, у них срок договора кончается на следующей неделе. Но Лена должна к нам устроиться. Поняла?
   - Спасибо, Надежда Борисовна.
   - Давай выпьем за то, чтобы слёзы твои высохли. Да пора мне, двенадцатый час ночи уже. Хотела за компьютером твоим посидеть, но ничего сегодня не вышло, - собиралась она.
   - Так заходите в любое время.
   - Моя-то соплячка тоже про него начала трезвонить.
   В понедельник Лена писала перед ней заявление о приёме на работу. Директриса сама позвонила во вневедомственную охрану, попросила отпустить её без отработки.
   - А сейчас отправляйтесь в квартиру с Арсентием обе, и заберёшь себе всё, что считаешь нужным. Водитель поможет погрузить, всё перевезёте по новому адресу.
   - А если он не отдаст? - Робко спросила Лена.
   - Вот тогда уж я явлюсь, и с правоохранительными органами! Ага Васильевна, Таня Костарева во вторую смену сегодня, должна быть дома, объяснишь, что ей будет трёхкомнатная через неделю, а пока пусть потеснятся. Телефона-то у них нет.
   - Поняла, Надежда Борисовна.
   - Вернётесь -- с садиком дела порешаем.
   На звонок открыла Катя.
   - Я за своими вещами, - бросила Лена словами и с ходу прошла в большую комнату. Мы с Арсентием стояли у порога и молчали. Катя хлопала глазами. Вадима, видимо, дома не было.
   - Тётя Ага, помогите мне!
   - Что, говори? - Направилась на подмогу.
   - Диван с креслами пусть сначала грузят, швейная машинка, утюг, телевизор, лампа настольная, - перечисляла та, - из детской полностью всю мебель заберу.
   - Арсентий, выносите всё из детской комнаты!
   - Тёть Ага, покрывало с дивана принесите сюда, - открыла она кладовку, начала собирать свою одежду зимнюю, обувь.
   Потом открыла шифоньер -- постельное, полотенца, ткани, одеяла. Видимо, вошла во вкус, в два тазика красивых капроновых с вёдрами из ванной набросала посуды с кухни, порошок стиральный. Арсентий с Анатолием всё стаскивали вниз.
   - Катя, что у тебя с рукой? - Спросила Ага, видя, что та поддерживала согнутую руку, и просто чтобы разрядить обстановку.
   - Да так, приболела малость, укол поставила, ватку вот держу.
   - Ты, Катя, не обижайся, двое ведь ребятишек, сама понимать должна.
   - Так я что, я ничего против не имею.
   - Тёть Ага, подушки ещё надо и одеяло шерстяное из спальни, вот и всё, кажется.
   - Лена, из кухонной-то мебели у тебя ничего нет.
   - Там же гарнитур. Что, делить его что ли?
   Вернулись в кухню, действительно, не стоило его трогать. Обе смотрели на холодильник.
   - Нет, сама как-нибудь куплю, пусть останется, пока мороза и на балконе хватит, а то подумают, что я оборзела совсем.
   Обе обратили внимание на шприц, который лежал на подоконнике, переглянулись.
   - Всё, пойдёмте, тёть Ага, нечего здесь больше делать.
   Она ждала вечером Вадима, думала, зайдёт после работы. Так оно и случилось. Обшарил взглядом её квартиру. Не обнаружив ни Лены, ни детей, ни вещей, уселся в прихожей на диванчик и захохотал:
   - Ну, тёть Ага, не ожидал от вас такого!
   - Вадим, мы тоже многого от тебя не ожидали.
   - Что, в дом перевезли?
   - В дом.
   - Ладно. Пойду в квартире прибираться, перестановку делать. Хорошо хоть кровать двуспальную нам оставили.
   Ага всё ещё волновалась, но сердце понемногу теплело. За неделю разрулили дела с квартирами, перевезли Таню с семьёй, выделили Лене кровать, столики, тумбочки, зеркало. На следующей неделе она уже отводила своих малышей в прежний садик.
   - Устроилась? - Спросила Ага в столовой.
   - Тёть Ага, я так многим вам обязана, вы просто спасли нас. До сих пор не верю, что так круто всё изменилось, и газ, и вода горячая, и крыша над головой, ребятишки в тепле.
   - Не прописалась?
   - Нет ещё.
   - Может чем ещё помочь надо?
   - Нет, спасибо, сама справлюсь. Я всё в большую комнату составила, хочу в другой обои сменить сначала, потолок побелить, тогда уж туда ребятишек переселю. Шифоньера вот у меня не оказалось, совсем некуда вещи складывать, кладовочка там малюсенькая. Зато они мне все кухонные шкафчики оставили. У нас в доме хороший шифоньер остался, почти новый, как-то бы перевезти его только.
   - Я поговорю с механиком, как свободный будет, договоримся.
   - Там ведь сейчас снегу столько навалило, близко не подъехать будет.
   - Мужчины справятся.
   - Меня работа в три смены беспокоит ещё.
   - Пару месяцев ты только с утра будешь работать, а там видно будет.
   - Спасибо, тёть Ага.
  
  
   х х х
  
  
   Ага вплотную решила заняться своими записями. Она уже давненько начала приносить с работы печать, на компьютере это было проще, легче, приятнее, чем на машинке печатной клавиши жать и каретку двигать. Сегодня она купила хорошую крепкую тетрадь и аккуратно переписывала в неё свои многочисленные шпаргалки по пользованию, рассортировав по заголовкам. Провозилась до самой ночи.
   - Так, с этим делом мы покончили, - распрямила свою спину, потянулась, - всё в одном надёжном месте теперь будет. - Разорвала кипу старых исписанных листочков, выключила компьютер. - Теперь кашку поедим и -- спать. Надо бы кресло крутящееся мне приобрести, неудобно на табуретке. Завтра надо будет попробовать архивировать, ни разу ещё не приходилось такого делать.
   Почти весь месяц заводила в компьютер всевозможные формы по работе с кадрами, отчёт для статистики.
   - Вот, теперь годовой отчёт у меня за полчаса сделается. Ай, да я, молодец! - Нахваливала она себя. - Штатное расписание ещё осталось ввести, и для себя распечатать список абсолютно всех работающих с датами рождения, стажем работы, образованием, должностями и так далее, чтобы не рыться по карточкам. Потом только изменения вносить своевременно, и в любой момент распечатать можно будет.
   - Ну вот, Ага Васильевна, и дождались, - начала директор, входя после обеда, - поедем с тобой учиться.
   - Когда?
   - В конце следующей недели.
   - Вместе?
   - Вместе.
   - Надолго?
   - На три дня.
   - Всего-то?
   - Пока, видимо, так. Заходи, почитаем вместе, что в бумагах написано.
   Конверт был из Управления с подробным планом всех подведомственных учреждений с разбивкой по датам на три месяца для "постижения компьютерных азов", начиная с руководителей. Предоставлялись места для ночлега в гостинице "Большой Урал".
   - Далековато, - сморщилась директриса, - каждый день целых четыре остановки ездить придётся. Значит, так, выезжаем после работы в среду, устроимся в гостиницу, по магазинам пошастаем. Вечером в четверг -- ресторан, в пятницу в театр сходим, в субботу, наверное, нас пораньше отпустят -- сразу домой, - планировала та весело.
   - В ресторан-то обязательно?
   - Всегда так бывает, всегда в первый день, всегда всей группой.
   - Это что, туфли с собой брать?
   - Нет. У тебя сапожки на каблучке. Это только в нашей "деревне" в ресторан туфли одевают и прочие украшения, а в городе от этого правила население давно избавилось.
   - В костюме мне ехать?
   - Одень платье своё бархатное, оно на тебе отлично смотрится, тёмненькое, простое, и для занятий хорошо, и для ресторана подойдёт. Денег захвати, может что в магазинах попадётся.
   Утром в четверг поехали пораньше, чтобы занять удобные места и позавтракать в управленческой столовой. В небольшой комнате стояло около десятка компьютеров.
   - Рассаживайтесь по два-три человека.
   - Давай за первый у входа, - подтолкнула её директриса.
   Во вступительном слове начальник планового отдела проинформировала, что по итогам второго квартала все отчёты в местные статистические органы будут приниматься на магнитных носителях вместе с печатным вариантом, по кадрам "1-к", по труду "2-т", по производству "1-п" и так далее, поэтому до июня месяца все должны усвоить компьютерную азбуку. Согласовали режим занятий -- все хором отказались от двухчасового перерыва днём, так как столовая была под боком. В субботу для всех с утра зачёты, кто первый сдаст -- свободен, кто не справится -- будет приглашён ещё раз, но за соответствующую плату, и так до бесконечности раз -- по классу пробежал гулкий ропот.
   - Вы руководители, вам спрашивать со своих подчинённых, элементарные знания вы должны иметь, так что поблажек никаких не ждите. Занятия будет проводить программист Наталья Александровна, - представила совсем юную особу в строгом костюме, незаметно сидевшую до этого в сторонке, - пожалуйста, Наталья Александровна, начинайте.
   - У всех есть, где, чем записать? - Начала та спокойным чётко поставленным голосом, который Ага не ожидала услышать от этой девочки, - кому надо, возьмите со стола, - предложила и спокойно ожидала, пока вставшие снова расселись по местам. - я буду говорить медленно, чтобы всё успели записать. Сегодня и завтра до обеда мы будем изучать клавиатуру и познакомимся с устройством, которое называется "персональный компьютер". Персональный -- так как только вы будете отвечать за его содержимое, не советую допускать к нему посторонних, если не хотите потерять базу данных. После обеда оба дня -- практические занятия. Итак, - обратила внимание на огромный рисунок, прикреплённый к доске, - это клавиатура, как вы догадались. Но первое, что мы все сделаем сейчас, это включим компьютер, - демонстрировала она на системном блоке, стоявшем на кафедре.
   Об устройстве компьютера и всех его прибамбасах говорилось всего минут пятнадцать, и сразу все приступили к набора текста под диктовку. Ага предоставила это дело директрисе. Потом начали с этим текстом проводить бесчисленное количество операций, отклонять влево, вправо, менять строки, менять местами абзацы, вставлять новые фразы, вырезать, выделять слова, увеличивать масштаб и так далее. В конце концов всё это распечатали, подписав, сдали на проверку и отправились на обед.
   - Ох, Ага Васильевна, надо было мне давным-давно за твоим компьютером посидеть. Ты всё записала?
   - Конечно, - смеялась она.
   - Тебе всё это знакомо?
   - Нет, я об очень многих сочетаниях даже понятия не имела. Чтобы исправить, приходилось всё стирать и заново начинать. Всё методом "тыка" приходилось делать.
   - Девчонка-то какая умница! - Не переставала удивляться та. - Учит нас, одряхлевших, все мозги мои набекрень сдвинула.
   После столовой в классе шумно обсуждали будущую встречу в ресторане, кого-то послали заказывать места. Ага рассматривала собравшихся, большинство было мужчин, некоторые уже с сединой на висках, с животиками, но были и молодые. Следила за своей начальницей, которая общалась то с одним, то с другим. Когда та присела рядышком, спросила:
   - Это всё начальники?
   - Почти все.
   - А почему они без своих помощниц?
   - Любят одни в машинах своих разъезжать.
   Программист спокойно ожидала, когда наступит два часа, чтобы продолжить.
   - Хочу сказать, - встала она, - что завтра здесь в это же время будет продаваться всевозможная учебная литература, советую приобрести каждому абсолютно все названия, не пожалеете.
   - А вы наши проделки посмотрели? - Спросил кто-то.
   - Конечно, - ответила она, - даже оценки выставила.
   - Может вернёте их нам?
   - Обязательно даже. Но только вместе со свидетельством, что вы прошли полный курс обучения и готовы к самостоятельной работе. Продолжим. Сейчас каждый наберёт любой текст на полстранички. Я подойду к каждому и попрошу проделать с ним несколько операций, кого-то отправлю пораньше, кому-то придётся задержаться. Кто первый будет готов -- поднимите руку.
   - Записями своими можно пользоваться? - Прозвучал вопрос.
   - Можно.
   - Ага Васильевна, быстро садись.
   - Что набирать? Диктуйте.
   - Заголовок "Письмо маме".
   Ага молниеносно строчила по клавишам, едва успевая и переспрашивая, а директриса уже тянула руку:
   - Наталья Александровна, мы готовы! - И шепнула, - Ага Васильевна, ты будешь отвечать.
   Через пятнадцать минут они, помахав остальным ручкой, покинули занятия.
   - Как хорошо, что я тебя с собой захватила, - хохотала директриса, - по крайней мере я теперь знаю, как его включить, и знаю, что такое "клавиатура". Завтра всю литературу надо скупить. Куда теперь? Полдня впереди! - И приостановилась. - Может нам к компьютерам прицениться пора? Знать бы, где их продают. Ты где покупала?
   - Надежда Борисовна, я совсем не знаю города, мне не найти тот магазин, и адреса я не помню. Может нам вернуться и у программиста спросить? Она ведь должна знать.
   - Да. Постой здесь. Я вернусь спрошу, всё равно ведь надо будет покупать.
   Второй день занятий был посвящён работе с меню, дисками, с файлами, каталогами, с возможностями функциональных клавиш, узнали, что такое "программное обеспечение". Начальник планового отдела посоветовала приобретать как минимум по три комплекта компьютеров сразу, в кадры, технологам и главбуху.
   - По мере приобретения звоните, программисты Управления будут выезжать на места для установки программного обеспечения.
   Домой в субботу они уезжали со свидетельствами о прохождении обучения, в придачу к ним -- распечатанные лекции программиста в полном объёме, учебная литература. Ага прикупила два полных бокса дискет.
   Следующие три месяца пролетели, как сконцентрированный миг под названием "компьютер", которых они установили пять комплектов, один из которых поставили юристу, и себе директриса решила установить. Потом пальму первенства перехватила весна, заполнив всё свободное время садами, огородами, посадкам.
  
  
   х х х
  
  
   Что-то стряслось с автотранспортным предприятием, так как местные автобусы совсем почти перестали ходить. Хорошо, что остановка у их дома была предпоследней, но народу и здесь было так много, что она уже который раз еле втискивалась, чтобы доехать до тёти Мани. По этой же причине обратно приходилось собираться пораньше, иначе до дома было бы не добраться даже к ночи.
   Автобусный маршрут почти опоясывал город со всех сторон, собирая людей со всех окраин -- Стахановский посёлок за швейной фабрикой, старый соцгород из огромного количества двухэтажных многоквартирных домов, потом соцгородское население в центре, писательский частный сектор, Известковый завод, Вязовку, через Машиностроительный завод уходил на Исток, но не замыкался, хотя от Истока до швейной было немногим более трёх километров. Потом автобус разворачивался и шёл в обратном направлении, и при любом его движении из окна, в центре этого круга, можно было видеть самую высокую вершину горы Лабаз, которая, говорят, раньше была ещё выше, но с началом подземных выработок всё-таки год от года оседала.
   - Тётя Ага! - Услышала она, выйдя у школы, и оглянулась.
   Лена с лёгкой коляской, на которой восседал Сёмка, улыбаясь, подходила, держа другой рукой Полинку.
   - Вы откуда в такую рань?
   - Мы ходили на могилках прибраться. Позднее-то ведь не доехать мне с малышами, автобусы-то переполнены, а утром пораньше меньше народу.
   - С пустыми руками...
   - Лопату со скребком там решила припрятать, в болонь завернула. Что с ними таскаться каждый раз.
   - А сейчас куда?
   - Тётю Маню проведать, "спасибо" хоть сказать, что вывела меня из тупика. Ни разу после этого не виделись ещё.
   Они шли по широкой асфальтовой дороге, по хорошо знакомой улице, в одну сторону, радуясь солнечному дню. Вот и последний пригорок.
   - Что с домом-то делать будешь?
   - Так старшие решают, вроде хотят участок продавать, объявления, говорят, во все газеты дали, даже в областные, многие ведь свердловчане начали у нас покупать под дачи.
   Тётя Маня, как всегда, встречала настряпанными пирогами. Лена решила, что тоже пойдёт в огород.
   - Надеюсь, найдётся для меня лопата, - смеялась она.
   Чтобы не испачкать красивые наряды, переодели ребятишек в "спецовки", детские одёжки и обутки, которые Ага годами хранила на сеновале, и отправились копать грядки.
   Если из двух комнат, выходящих на север, она любовалась в зимние вечера весёлой суетой, царившей на стадионе, то тёплое время года проводила в большой комнате, балкон которой выходил, как и кухня, во двор. Дворовая площадка была распланирована сегментом с центром у средних подъездов. С обоих торцов здания, стоящего углом, расположились стоянки автомашин. Замыкала полукруг высокая стенка, тщательно выверенная строителями, из каменистой породы, сейчас облагороженная полоской цветущих черёмух, под которыми расположились скамеечки для старушек, присматривающих за играющими на каруселях ребятишками. Проезда автомашин с той стороны стенки не было. Перед её окнами, если смотреть прямо, от скалистой стенки далеко вверх уходила довольно широкая асфальтовая дорожка, окаймлённая старыми склонёнными черноствольными липами, с двух сторон которой расположились крепкие из белого кирпича четырёхэтажки, поднимающиеся друг над дружкой по склону. И вечерами после работы Ага подолгу любовалась закатным солнцем над вершиной горы, особенно, когда оно выходило именно на эту аллею между липами. Вообще, вся густонаселённая часть города жила на крутых горах, дома возвышались друг над дружкой по склонам, не имея определённого направления, исключением была только центральная улица, расположенная ниже остальных.
   Вот и сейчас, после только что улетевшего ливня, она с балкона радовалась последним каплям из уходившей за дом тучи, блестевшим на солнце, а напротив, с двух сторон липовой аллеи, с горы, прямо на их дом неслись два потока собравшейся воды по бетонным руслам, предусмотрительно проложенным, видимо, для таких случаев. Благодаря высокой скалистой стенке, окаймляющей двор, каждый отклонялся в свою сторону, неся потоки в обход дома, в обход автостоянок на торцах.
   Как вода по склонам, так же клокотало её сердце -- сын позвонил, что едет домой. Волнение не отпускало её уже целую неделю, она не могла дождаться, когда наступят эти выходные. Он сказал, что прибудет в субботу вечером.
   Приехал на целый месяц, сказал, что зачислен в институт, что устроился в общежитие студенческое. Две ночи ночевал в квартире, усмехнулся компьютеру, сказав, что это уже устаревшая техника, съездил в Ревду познакомиться с племянниками-двойняшками. Потом две недели хозяйничал у тёти Мани, переделав там все мужские дела, в стайке перегородки сменил, стойки у тепличек поменял, насос в скважине барахлить начал, пришлось новый купить. Потом к Капе напросился в гости по Свердловску пошастать недельку. Раздал соседским ребятишкам свои детские пристрастия, полностью освободив дворовый домик, и в середине августа уехал в Москву, оставив у всех родных возбуждённые сердца и улыбки на лицах, захватив с собой станочек для выжигания по дереву, когда-то подаренный отцом, и отцовскую бритву "Бердск". Ага пообещала каждый месяц высылать ему денег, так как московская жизнь, по его словам, была много дороже, чем на Урале. Конечно, собрали ему с собой и белья, и рубашек, костюмы и спортивный, и на выход, и джинсовый на каждый день, обувь и прочие радости. Солдатскую форму тоже дома не оставил. Уехал в ветровке и кроссовках с огромной сумищей в руках.
   Как-то стремительно неслось время. Совсем недавно была зима, потом компьютерная суета, лето промелькнуло, скоро огород надо убирать. Целыми днями на работе, вечерами -- полные гостиничные номера, стирка, глажение, мытьё. По выходным неслась к тёте Мане в дом. Присесть некогда, в зеркало посмотреться некогда, всё только наспех.
   - Плохие новости сегодня, Ага. - Директриса присела напротив телевизора, наливая кофе. - У главбуха Рудоуправления муж застрелился... Из охотничьего... Позавчера вечером... Записку написал "Не могу больше так жить".
   - Пьяный?
   - Нет. Трезвёхонький. Три месяца, говорят, работу не мог найти. Не выдержал, видимо.
   - Дети?
   - Двое несовершеннолетних... Я сегодня после обеда к Людмиле уйду, и завтра меня не будет... Нельзя её сейчас без помощи оставлять....
   Долго сидели молча, переживая неудавшуюся судьбу ещё одной женщины.
   - Ага Васильевна, у меня что-то тоже руки опускаются. Совсем зашилась с этими ценами! Не успеваю следить! Каждую неделю материалы дорожают!
   - А продукты-то! Смотреть боязно, придёшь за молоком, открываешь кошелёк, а там не хватает. Старушек жалко, со слезами из магазина уходят вместо продуктов. Хорошо, если у кого своё хозяйство. А как быть тем, кто в квартирах живёт?
   - У тебя тётя Маня держит кого?
   - Поросёнка с весны кормит, да пара овец. По телевизору только и слышно "инфляция" да "рыночные отношения". Надежда Борисовна, а "инфляция" это как понимать?
   - Обесценение рубля. Оказывается, бесплатно мы десятки лет жили, в долги ко всем странам залезли, нет в стране столько запасов, сколько мы потребляем, и качество до того низкое на наших предприятиях, что никому в мире не нужно.
   - Как наша медная руда, которую СУМЗ отказался принимать?
   - Да, именно так. Из земли ведь медь чистую не выплавить. А до рыночных отношений нам ещё ой как далеко.
   - Почему?
   - Для того, чтобы продавать, надо производить товары научиться, чтобы их покупали, чтобы их избыток был. А у нас всё привозное, своего даже порошка стирального нет, ни фруктов, ни одежды. Себя не в состоянии прокормить, не то что с другими странами торговать. Зерно и то привозное. Украина хлебосольная теперь -- заграница. Яблочки в три раза дороже молочка, будто нет у нас своего жаркого климата на юге. Слава Богу, Ельцин в своё время заставил в области птицефабрик понастроить и коровники развести, а то и этого бы не было. Что творится в стране! И технолога, и главбуха я совсем замучила этим ценообразованием, - продолжала та свою мысль, - решили экономиста принять.
   - Подобрали?
   - Да. Придёт, даже сегодня может, Валентина Ковальчук. На должность экономиста переводом оформляй.
   - Молодая?
   - Пять лет после института на руднике работает, финансы знает. У Ольги Сергеевны сейчас кабинет большой, там будет сидеть. Если надо будет, компьютер свой отдам. У неё семейные проблемы. - Не услышав вопроса, продолжала. - С мужем развелись. Детей никогда не будет. Я ей однокомнатную квартиру пообещала, так что проводишь.
   - Хорошо. Только там у нас три кровати разобранные стоят.
   - Сможешь сама перенести?
   - Смогу, конечно. Куда?
   - В нашу гостиничную кладовку войдут?
   - Войдут.
   - Вот и договорились.
   А телевизор уже который день трещал от новостей -- ГКЧП, переворот, штурм белого дома в Москве, Горбачёва заставили отойти от власти, заперев на госдаче черноморского побережья. Ельцин -- на танке с речами против собранной Чрезвычайной комиссии.
   - Господи! Как же Тарас-то там мой? - Волновалась Ага больше день ото дня. - Хоть бы он не вздумал вмешиваться в эти сборища людей. Хоть бы позвонил, знает ведь, что я волнуюсь.
   Но и это громкое событие ушло, как будто зарылось в сугробы снега -- Москва далеко, а на Урале свои проблемы. Рабочее мужское население искало работу. Ага прислушивалась к разговорам. Некоторые уезжали на Ямал добывать нефть и газ, имеющие свой транспорт перебрались на работу в Свердловск, кто-то оформлял пособие по безработице на год, молодые мужчины начали заниматься торговлей, вытеснили женщин из дворников, размножилось всяких торгашей, кооператоров, предпринимателей, бизнесменов... Молодёжь била по ночам киоски и витрины магазинов. Милиция бездействовала. Власти никак не реагировали.
   Тарас наконец-то прислал весточку -- "учёба идёт нормально, денег хватает", и Ага успокоилась.
   - Надежда Борисовна, - делилась она, - никто не хочет в отпуск идти.
   - Как это?
   - Не могу заставить записаться в график никого, любой месяц предлагаю, все отнекиваются. Шесть человек только на май записались.
   - Ладно, мы подумаем с Настей над этим. Может и не надо никого насильно выгонять. Выплатим отпускные, и пусть работают, если хотят. Совсем правители наши народ запугали.
   Зима стояла снежная. Ага всё также по утрам спешила на работу. Несмотря на политические перемены, швейная фабрика успешно работала, спрос на их изделия не снижался. Зарплату регулярно повышали на коэффициент инфляции, правда, отменили ежемесячные премии, но получали по итогом квартала. На фоне всеобщего сокращения и мизерной пенсии в стране это несколько сглаживало недовольство, но иногда всё же кто-то не выдерживал и нет-нет да и приносил свои семейные проблемы на работу, и враз вспыхивал костёр накопившегося раздражения, пока бригадир не напоминала, что надо работать, а не лясы точить, и хоровой мягкий стрекот швейных машин всех на какое-то время успокаивал, давая надежду на выживание. А последовавшая весна опять приглашала всех заняться своими приусадебными хозяйствами.
   Дочка директрисы, Сашенька, закончила школу и сразу после получения аттестата пришла работать на фабрику.
   - Может в ОТК? - Предложила Ага.
   - Нет, Ага Васильевна, пусть со швеи начинает. Чтобы в ОТК работать, надо весь цикл до тонкостей знать.
   - Ей только семнадцать.
   - Да. Полгодика с утра на коротком дне пусть поработает, как положено.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 5
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - Ага, где ты бродишь! Я уж собрался тебя искать, - смеялся муж Надежды Борисовны, - но решил, что в лесочке нам лучше не встречаться.
   - С окрестностями знакомлюсь. Вкусно пахнет, - улыбалась она.
   - Ещё минут пятнадцать, и готовы шашлычки будут.
   - Надежда Борисовна, что-то помочь? - Поднялась она на веранду.
   - Бог с тобой, Ага Васильевна, сама со всем справлюсь. Отдыхай. Нравится у нас?
   - Да.
   - Пройдись по грядкам, там клубника спеть начала.
   - У вас земляника прямо за забором растёт. А Сашечка-то где?
   - Купаться убежала с подружками.
   - Много гостей ждёте?
   - Нет. Только друг Егора с женой должны подъехать из Первоуральска. Да сосед, как обычно, заходит. Жена от него зимой ушла, один в саду хозяйничает нынче. Вон, кажется, подъехали, - обратила внимание на машину.
   - Хозяйка, принимай сумки! - Кричал уже мужчина, открывая багажник.
   - Сами разбирайте, Николай, столик накрыт! На-ко, - обратилась к ней, - неси салат на клеёнку, а я хлеб заберу.
   - Помидоры-то свои?
   - Нет, магазинные. Со своими возни много.
   - Я тоже перестала садить, а лет десять назад, помню, пол-огорода высаживала. Сейчас есть некому, хлопот больше.
   От обилия еды желудок сразу захотел есть. Рассаживались, смеясь и знакомясь.
   - Я не опоздал? - Послышалось сзади.
   - Присаживайся, Андрей, - приглашал хозяин, наполняя стопки, - это сосед наш. Знакомьтесь.
   И понеслись весёлые солнечные зайчики по глазам в преддверии вкуснятины среди улыбок, весёлых разговоров и утренней испарины, исходящей от земли. Мужички, все загорелые, были в одних шортах, пили одну стопку за другой. Вера, жена Николая, была сегодня из ночной смены и прилегла поспать в домике, хозяйка хлопотала на веранде, моя посуду и меняя закуски.
   - Надежда Борисовна, пойду я до пруда прогуляюсь.
   - Не вздумай купаться, выпили-то прилично.
   - Ну что вы, нет, конечно, я и плавать-то не умею, так посижу, на воду погляжу.
   Июньское солнце щедро делилось теплом. В высокой траве, ещё влажной от утренней росы, краснела земляника, выглядывая крупными горстками ягод. Ага уже полностью промочила кроссовки, но никак не могла насытиться солнечными дарами, уходя всё дальше и дальше от шумного застолья. С пригорка на другой стороне плотинки раскинулся городской пруд, на далёком берегу которого со стороны жилых строений было многолюдно, а здесь было тихо и безлюдно, этот берег целый день в тени высоких ровных сосен на склонах. Она отыскала солнечное местечко на плотинке, присела на камни у самой воды. Неописуемая красота накинулась на неё, напрочь смахнув остатки забот. Поставив обутки на камни, засучив повыше трико, вошла в воду сполоснуть влажные носочки -- стайка рыбёшек тотчас покинула облюбованное местечко. Разноцветные стрекозы веселились в воздухе, гоняясь друг за другом. Ни ветерка. Ни единого облачка. Тишь и благодать. Заколола, закрутив потуже волосы, сняла с шеи белый простой платок, завязала плотно голову, чтобы не испечься за день, и всё сидела, и сидела. Ничего не хотелось. Абсолютно ничего. Насытившись глазами, одела сухое на ноги, нехотя поднялась. Наткнулась на тропинку, ведущую к садам рядом с речкой, вытекающей из плотинки.
  
  
   х х х
  
  
   Как всегда, перед сном попила горячего молока с ложечкой мёда и пошла стелить постель. Долго ворочалась почему-то. Потом подумала, это оттого, что на желудке излишняя сладость вдруг появилась. Слегка подташнивало, но, справившись, всё-таки уснула.
   Утром проснулась горячая.
   - Что-то мне нехорошо. Пить хочется.
   Накинув тапочки, прошлёпала на кухню. Отвернулась от графина с водой. Заглянула в холодильник, сморщила нос от вида молока. Хотелось чего-то кисленького. Достала из морозилки клюкву, навела холодный сироп без сахара, присела за стол, отпивая мелкими глоточками, любуясь раннему утру за окном. Холод в желудке успокоил.
   - Заправим-ка мы постельку, да на автобус пораньше соберёмся. - Пыталась словами поднять себя из-за стола. - Тётю Маню сегодня проведаю, а завтра дома побуду, у себя приберусь, окна надо вымыть. Как хорошо целых два дня не работать! - А сама всё сидела и сидела, глядя в окно. - Как я устала туда ездить в такую даль. Может хоть Капа приедет в этот раз.
   Дети действительно приезжали всегда в дом, а не в квартиру. Двойняшки уже весело бегали ножками, а там и полянка широкая, и в огороде есть что сощипнуть с грядок, и пирогов наесться вдоволь с молоком можно, и с собачонкой повозиться, за кошкой побегать. Капа же больше приезжала за продуктами, увозила с собой картошку, тушёнку, помидоры с огурчиками, зелени. Жизнь в городе дорожала, а здесь всего своего было в избытке.
   Внезапная горячая волна поднялась к самому горлу. Она кинулась к раковине, выплеснув из себя только что выпитый холодный напиток, который успел согреться до невероятно высокой температуры. Полегчало. Оперевшись обеими руками, медленно соображала, что произошло. Дрожащими руками сполоснула рот водой из графина. Открыв кран, обмывала холодной водой пылающее лицо. Коленки дрожали. Осторожно, боясь всколыхнуть внутренности, доплелась до постели. Даже под одеялом чувствовала озноб по всему телу. Минут через десять всё прошло, голова согрелась, как вдруг новая мысль обескуражила её:
   - Это же токсикоз! Я -- беременна!
   В памяти возникли обе её беременности, и обе с сильнейшим токсикозом в первые месяцы.
   - Как же так? Столько лет с Димоном ничего не было, и вот на тебе!
   Её охватила паника, когда она представила, что не сможет доехать до школы на автобусе, что не сможет смотреть на еду у тёти Мани, что не сможет скрыть тошноту на работе. Представила свой испуг от вопросительных смеющихся взглядов окружающих, от заинтересованности начальницы.
   - Вот уж правду говорят, что Бог всё видит. Тогда с Димоном, он решил меня пощадить, а сейчас -- наказать. За распутство. Вот к чему приводят случайные связи. Дура безмозглая! - Линчевала она себя.
   Тогда, возвращаясь к садам от плотинки, она уже слышала смех за столиком начальницы, когда её окликнули:
   - Ага, заходи, взгляни на мои грядки, - Андрей открывал калитку на своём участке, напротив той, в которую она собиралась войти.
   Она остановилась. Любопытство взяло вверх -- огромный куст бардового пиона в конце деревянного тротуарчика манил, и у входа в домик раскинул крону боярышник.
   - Хороший у тебя домик, - улыбнулась она, подходя.
   - Пойдём, я всё покажу.
   Продемонстрировав свои ухоженные посадки, похвастался застеклённой со всех сторон верандой.
   - Заходи, посмотри мою обитель.
   Отметив чистоту, развязала свои кроссовки, оставив их на веранде рядом с хозяйскими, в носочках вошла в раскрытые двери домика. Справа -- кухонка с железной печкой, столиком у окна, шкафчиком на стенке. Слева -- проход в комнату с окном на веранду, тумбочка у кровати. Она рассматривала фотографии над тумбочкой, когда он подошёл сзади.
   - Это дочери мои. Сейчас уже обе замужем.
   - Хорошо под крышей, не жарко.
   - Да, лето нынче хорошее началось. Поливать каждый день приходится.
   - Боярышник у тебя богатый стоит. Можно прийти пособирать осенью?
   - Жалко что ли! Что ты с ним делать собираешься?
   - Джем великолепный получается, и для сердца, и смягчает, и успокаивает.
   - А я не люблю сладкое. Птичкам на зиму оставляю.
   - Ладно, пора присоединиться к нашей компании, пока меня искать не начали, - повернулась она к выходу.
   Но он стоял так близко, что пришлось поднять глаза от его босых ног. Видимо, он почувствовал её согласие, полуголое мужское тело прижалось к ней и замерло. Она не выказала ни малейшего сопротивления, и они оказались в кровати.
   Потом, сидя за общим столиком в саду у начальницы, оба вели себя так, как будто ничего и не произошло, Ага удивлялась самой себе, своему спокойствию, может даже своему безразличию.
   - Видимо, я всё-таки немножко пьяненькая, - думала она тогда, усмехаясь.
   Первоуральские гости после шести вечера собрались домой, довезли её до дома по пути. Сполоснувшись от жаркого дня, она рано уснула. Несколько дней со смехом вспоминала своё приключение, как вдруг он заявился к ней. Долго мялась в прихожей, не желая почему-то продолжения, но всё-таки разрешила пройти на кухню.
   - Поужинаешь со мной?
   - Что есть будем?
   - Картошечка.
   - Без мяса?
   - Без.
   И опять она не оттолкнула его, хотя было как-то не по себе, когда он прикоснулся к ней холодными губами. Он не собирался уходить, и она почувствовала, что это раздражает её. Он сам прошёл снова на кухню, уселся за стол.
   - Может выпьем?
   - Давай выпьем. - Приподнялась к шкафчику, раздумывая, что достать, стопки или бокалы. - Водка? Вино?
   - Водочка! - Прищёлкнул слова пальцами.
   Она поставила на стол стопки.
   - Брось-ка мне полотенце. Что у нас на закуску?
   Она молча налила ему борща. Вместо "спасибо" удивился:
   - Это всё! - Поёрзав на табуретке, спросил, - Ага, а водка-то где у тебя?
   Этот вопрос ошарашил её больше всего предыдущего.
   - Я думала, ты сам принёс, - моргала она глазами.
   - Та-а-ак. Понятно. Проехали. - Отодвинув стопки в сторону, принялся за борщ.
   Дождавшись, пока он опорожнит тарелку, сказала нетерпеливо:
   - Андрей, тебе пора уходить, у меня ещё много дел на сегодня.
   В следующий раз, войдя, потребовал тапочки, всунув ноги, сказал: "Холодные", опять не спешил, без приглашения направился на кухню.
   - Что у нас сегодня на ужин?
   Сам заглянул в холодильник, не найдя для себя ничего подходящего, уселся за стол.
   - Он ведёт себя так, словно я с давних пор ему что-то должна, - подумала Ага, и ответила, - у меня только шесть штук пельменей осталось. Будешь?
   - Вари.
   Пока варились пельмени, она не без удовольствия думала: "Хорошо, что у меня сегодня хлеба нет! И масло сливочное кончилось!". Потом она со всё возрастающим внутренним смехом смотрела, как он быстро опустошал тарелку, и вдруг поняла, какое будущее может ожидать её.
   - Мой Димон сварил бы эти пельмени в большой кастрюле с несколькими луковицами, каждому в тарелку положил бы по одному, добавил бы всем до краёв бульону, посолил, поперчил, бросил бы каждому по горстке сухариков, украсил сушёной петрушкой -- и вся семья наелась бы до отвала. А этот, прости, Господи, даже не предложил мне.
   Ей было так неприятно это, так болезненно было это сознавать, что она решила сегодня же раз и навсегда покончить с этими свиданками. И вздрогнула, когда его холодная рука коснулась её, отвлекая от раздумий.
   - Ага, что с тобой?
   - Холодный! - Отдёрнула руку. - И тело холодное! И руки, как лёд! Даже губы! - Еле сдержалась, чтобы не произнести холодные слова вслух. - Андрей, не приходи больше. Не хочу.
   Он, сообразив, в чём дело, ничего не говоря, пошёл одеваться.
   - Жаль, - сказал у порога, - а ты мне понравилась.
   Закрыв за ним дверь, расхохоталась:
   - Ещё бы не понравилось ему! "Тапочки мне согрей!", полотенце ему подай! Чайник ему вскипяти! И мяса, пожалуйста! Хоть бы конфетку когда из приличия принёс! Хоть бы цветочек один из сада когда прихватил! Совсем женщину за человека не считает! Слава Богу, отвязалась.
   Желудок напомнил, что голодный.
   - Не поеду сегодня никуда. Завтра пешком пораньше пойду, покажусь тёте Мане на глаза и, не задерживаясь -- обратно.
   Она с отвращением думала, что является носителем чужой самонадеянной жизни. Она ни за какие блага не захотела бы повторить хлопоты и заботы двадцати предыдущих лет. Зная, что токсикоз будет мучить её сам по себе, невзирая ни на голод, ни на принимаемую пищу, встала, заварила лёгкий клубничный кисель, попереливала его из чашки в чашку, чтобы быстрее остудить, попила и снова забралась в постель. Внутренности на время успокоились.
   Вспомнились слова Капочки: "Я никогда не выйду замуж!". И Нина как-то сказала, что рожать больше не собирается, и Роман тогда поддержал её: "Нам этих двух спиногрызов на всю жизнь хватит".
   - Молодёжь умнее нас, грамотнее, - думала она, - ведь вот Нина жили с Романом целых три года, и она не беременела. Значит, есть какие-то способы уберечься от этого.
   В понедельник с утра отпросилась в отпуск, соврав, что тётя Маня плоховато себя почувствовала.
   - Там ночевать будешь?
   - Нет, Надежда Борисовна, просто каждый день с утра ездить придётся, но к трём часам всегда здесь буду, звоните, если кого-то поселить надо будет.
   - Много денег на дорогу ухлопаешь.
   - А что делать?
   Во вторник направилась в женскую консультацию записаться на аборт.
   - Маленький срок ещё у вас. Не раньше, чем через три недели только.
   - Когда, скажите конкретно?
   - Тридцатого июля устроит?
   - Устроит. Пожалуйста, выпишите мне что-нибудь от токсикоза.
   Получив рецепт и указания от врача по поводу места и времени операции, зашла в аптеку.
   - Вот, так тебе и надо, голубушка, - ругала она себя, - "замечательный" отпуск себе придумала.
  
  
   х х х
  
  
   Капа приехала на две недели помогать огород убирать.
   - Что-то радостная она какая-то, - делилась Ага своими наблюдениями с тётей Маней, подсев в тени яблонь на лавочку возле баньки.
   - Может она нам сюрприз готовит.
   - Какой сюрприз?
   - Не знаю, - усмехнулась та загадочно.
   - Скрываете от меня?
   - Ну что ты, Ага, я бы скрывать не стала.
   - Прям танцует с лопатой! - Продолжала она наблюдать за дочерью.
   - Может замуж собралась? Ей ведь двадцать четыре уже.
   - Слава Богу, не поторопилась замуж выскочить, не то, что я. У меня уже двое в её годы на руках были.
   - Вот напашется за день, вечером поди и расскажет нам что-нибудь. Не сегодня так завтра. Ох, и бойка! Ох, и бойка! Не то, что я, сижу только весь день да смотрю на вас. Старость -- не радость.
   - А когда приехали, помнишь, забитая такая была.
   - Как не помнить.
   За ужином слушали радостные новости -- Капа приватизировала свою комнату в общежитии.
   - Теперь это моё личное жильё, представляете! Двадцать четыре квадратных метра!
   - Все так сделали?
   - Так под общежитием-то только один подъезд в доме был, и теперь мы все -- обыкновенные, как и все, хозяева своих квадратных метров. Нашему филиалу в тягость оказалось содержание, к тому же пустующих было около половины, они их продали.
   - В соседях с кем осталась?
   - Тася. Тоже у нас работает, тоже одна в комнате, только у ней чуть поменьше.
   - Что, и ордер получила?
   - Да, получила, как положено. Только это теперь не ордер, а "Свидетельство на право собственности" называется.
   - Без всякой уплаты? - Допытывалась Ага.
   - Без всякой уплаты.
   - Повезло тебе, Капа.
   - Ещё как повезло-то! Но ведь я работаю там уже почти четыре года, и хорошо ведь работаю!
   - Не зазнавайся, дочка.
   - Я не зазнаюсь. Просто знаю, что мной довольны.
   - А сейчас почему не на работе?
   - Нас всех в вынужденные отпуска без содержания разогнали, зарплату нечем платить, говорят.
   - Да ты что! А на что живёшь?
   - Так вот, на ваших пирогах перебьюсь как-нибудь, - смеялась та, с собой увезу побольше.
   - И до какого?
   - С десятого октября на работу.
   - Ага, что ты привязалась к дочери, - встала тётя Маня на защиту, - правильно сделала, Капа, что приехала, не умрём с голоду. Хоть развеселишь нас малость.
   - Мам, в Москве-то слышали, что творится?
   - Даже страшно телевизор включать, - проговорила Тётя Маня.
   - Как там Тарас-то? Даже на лето не приехал.
   - Вон, читай письмо последнее, на третьем курсе учиться начал, вроде всё нормально.
   - Дорого, говорят, жить в Москве.
   - Мать денег ему посылает каждый месяц, как же иначе-то. Замуж ещё не собираешься?
   - Присматриваюсь, - смеялась Капа.
   - Присмотрела кого? - Не унималась тётя Маня.
   - Нет, как-то всё не те на глаза попадаются.
   - Смотри, не проморгай счастье своё.
   - Счастье? Вы думаете, семейная жизнь -- счастье?
   - А как же иначе!
   - Что-то я так не думаю.
   - Это пока ты не влюбилась. Сведёт какой-нибудь с ума, и будут твои мыслишки наоборот.
   - Посмотрим, кому это удастся! Только что-то я не вижу счастливых пар в своём окружении.
   Ага только удивлялась суждениям дочери и думала, что та не так уж и далека от истины -- одни хлопоты и заботы, роды, пелёнки, муж неизвестно какой попадёт, мытьё, стирка, кухня. Хорошо, если квартира и скотины нет, а ведь ещё целыми днями на работе, там тоже своих заморочек полно. Ладно, если здоровье не подведёт, тянешь всё это, как лошадка, а если присунется болячка -- жалости и уродству с любовью не по пути. Даже если есть кого -- любить некогда! О каком счастье можно говорить! Да и есть ли оно?
   - Яблочки-то, вижу, расходятся?
   - Тётя Маня занимается.
   - Что не продать, коль соседи сами идут. Я только смотрю, сами собирают, какие нравятся.
   - Себе-то хоть на зиму оставили?
   - Конечно, все в коробках переложены.
  
  
   х х х
  
  
   Тётя Рая разметала первый снежок.
   - Добрый вечер, тёть Рая! Как метёлочка-то? Справляется?
   - Хороша! Никакого износа. Из дома?
   - Из дома.
   - Поди и новости-то не знаешь?
   - Не знаю, наверное, два дня тут не была. Поросёнка кололи. Хорошие новости-то?
   - Катю у Вадима завтра хоронить будут.
   - Да ты что! Что с ней случилось вдруг?
   - Вадим молчит, весь слезами над ней уливается. Соседка сказала, что от передозировки.
   - Какой передозировки?
   - Наркотики.
   - Да ты что!
   - Да... Вот... И в наш подъезд смерть пришла.
   - Смотреть ходила?
   - Ходила.
   - Ужас какой! Такая молодая...
   - Мать не плачет, сидит только и молчит.
   - Дочка-то здесь?
   - Здесь... И что молодым нормально не живётся? Квартира хорошая... И он вроде даже любил её, всё время вместе под ручку ходили.
   - Она как-то жаловалась, что скучно ей. Он на работу её не пускал... Дома всё сам делает...
   - Слава Богу, детишек не народили...
   - Говорят, у наркоманов дети не рождаются...
   - Не повезло ему в этот раз.
   Ага подумала, что это Бог его наказал за Ленку, но произнести вслух не решилась.
   - Ладно, пойду я, тёть Рая.
   - Зайди хоть попрощайся.
   - Конечно.
   Поднимаясь на свой этаж, думала, что всего три годика у них любовь продлилась.
   - Надо будет Лене завтра с утра сказать. Как-то она к этому отнесётся? Хотя Катю она знать не знает, а Вадима близко к детям не подпускает, хотя он пытался, говорит, как-то из садика их забрать.
  
  
   х х х
  
  
   - Ничего себе, Ага Васильевна! Это так ты рождественский пост начинаешь!
   - Угощайтесь, Надежда Борисовна. А это вам. - Положила на уголок свёрточек.
   - И здесь поди сало?
   - Да. Коптили в выходные.
   - У вас коптилка есть?
   - Нет. У соседа. Пробуйте.
   - А не выпить ли нам коньячку под такую закусочку?
   - Ну давайте по рюмашке, - смеялась Ага, доставая стопки с начатой когда-то бутылкой, - у нас ещё конфетки тут есть и лимончик с пятницы.
   - Эх! Вот так бы каждый день начинать, а то только работа, суета, телефоны, совещания всякие. До чего же всё надоело, как заведённая всю жизнь. Ну, будем здоровы!
   - Замечательно! Кофе горячий с коньяком! Даже душа согрелась, не только ноги. Как у дочки день рождения отпраздновали?
   - Так как? Как всегда -- торты, водка Егору, подарки, хлопотно, одним словом. А потом она на дискотеку умчалась, а я ждала до полночи, уснуть не могла -- хулиганов-то полно шастает. Молодые, страха у них ещё нет, а мы переживаем.
   - Это точно.
   - Ага Васильевна, я вот думаю с одной тобой поделиться. Хочу на Сашеньку одну нашу трёхкомнатную оформить. Как ты считаешь, правильно я думаю? Зря что ли я за годы работы на фабрике столько крови попортила? Взрослая ведь, вот-вот замуж соберётся.
   - Разумно вполне.
   - Строительство-то в нашем городе после закрытия рудника полностью прекратилось. Видимо, этот дом последний выстроили. А по последней переписи населения у нас всего пятнадцать тысяч человек, а это -- грань между названиями "город" и "деревня". Могу я хоть какое-то будущее своей дочери обеспечить?
   - Правильно вы всё задумали. Никто не придерётся к вам, не беспокойтесь. Работает у нас, совершеннолетняя теперь, да и коммуналку столько лет сами платили. Всем-то ведь не обязательно докладывать. Раз есть такой шанс, надо его использовать.
   - Уговорила ты меня, Ага Васильевна, ох, уговорила! - Смеялась директриса. - Значит, так и сделаю, тебе меньше присмотра останется. К весне всё, что там есть, распродадим потихоньку, и пусть она там хозяйничает. И останется у нас только то, что на нашем балансе числится -- пять гостиничных мест. Собственно, косо-то на меня могут посмотреть только работники ЖКО, но я не обращу на это никакого внимания. Перепиши мне, пожалуйста, всё имущество, чтобы я точно знала, что предлагать в продажу.
   - Ладно.
   - Спасибо, Ага Васильевна, напоила, накормила, на путь истинный наставила. Пора работу начинать.
   У Аги все полки в своих шкафах были заполнены нетронутым постельным бельём, она хранила этот нелегал отдельно от находящегося в обороте постельного для гостиницы и решила не указывать его в списках для реализации.
   В конце декабря Капочка растревожила её телефонным звонком -- меняет место работы, домой не приедет, пока не устроится, чтобы её не теряли. Все новогодние праздники Ага не находила себе места, переживая за дочь.
   В конце января начальница позвала её.
   - Закрой дверь... Иди сюда... Ага Васильевна, вот эти деньги -- твои. Это за проданную мебель, тебе они пригодятся, а мне одной радости, что дочь квартирой обеспечена, хватает. Бери, бери, я не хочу быть тебе должна.
   Ага развернула бумагу, рассмотрела купюры.
   - Надежда Борисовна, мебель столько не стоит!
   - У меня на складе ещё не учтённого полно было завезено. От всего избавилась, надоело за нелегальным имуществом следить. Заворачивай, дома посчитаешь. Всё! Забыли об этом! Иди работай.
   Она весь день боялась прикоснуться к неожиданным деньгам. Особой нужды в них у ней сейчас не было, ей хватало двойной зарплаты, были хорошие квартальные премии, продукты -- свои, покупала в основном хлеб, сахар и молоко. Питание в столовой не было накладным. А зарплату выдавали уже не в рублях, а в тысячах, а по телевизору говорили только о миллионах, в России появились уже и миллиардеры!
   Капа появилась только к восьмому марта. Приехали и Нина с Романом со своими ребятишками. Сугробы были ещё выше палисада, но солнышко днём уже пригревало. Пока пеклись пироги и собиралось на стол угощение, все, кто был свободен, отгребали со всех сторон снег от фундамента дома, слепили снежную бабу перед домом, одели старую шапку сверху, сделали нос из морковки, голик сбоку присунули.
   - Вот, - смеялся Роман, - сторож тёте Мане до самого лета будет. Окна оттаяли, любоваться через стёкла можно теперь. Отличный снеговик получился у нас. Правда? Тёть Маня?
   - Давайте быстро все за стол, проголодались уже ребятишки, - хлопотала та.
   - Мы водочку прихватили. Не против?
   - Не против, праздник как-никак.
   - Почти как двадцать лет назад, - думала Ага, - такая же радостная суета за тем же самым столом, только вместо её Димона -- Роман, слава Богу, простой и весёлый.
   Нина уже раскладывала детям пюре с сардельками. На горячей плите железный поднос стоял с квашеными оладьями, кастрюля компота яблочного, большая сковорода жареного мяса -- на день всем хватит.
   После обеда, пока ребятишки спали, Нина с Романом собирали себе сумки с продуктами. Тётя Маня ушла к себе отдыхать. Ага с тревогой наблюдала, что та в последние годы всё реже принимала участие в шумных разговорах, а в последнюю зиму даже не бралась за лопату, чтобы разгрести снежок у ворот. Иногда проскальзывало даже беспричинное недовольство. Слава Богу, что вода была в доме, и дровишек для топки двух печей Ага заносила ей в прихожую на пару дней, уезжая в выходной, хотя понимала, что этого недостаточно, что труднее той с каждым днём тянуть это хозяйство. Боялась предложить ей перебраться в квартиру, так как дом без присмотра совсем нельзя оставить, и всё оттягивала необходимый разговор.
   - Может к следующей зиме? На лето-то она точно не согласится.
   Вечером, после шумного дня, Капа делилась своими сокровенными новостями. Их филиал швейной фабрики готовился к расформированию, и, охваченные паникой работники, начали искать себе работу.
   - Я два месяца колесила по Свердловску, предлагая себя во все, хоть сколько-нибудь связанные с моим профилем, заведения. И характеристику мне подписали хорошую, но везде отказывали, везде своих хватало. А потом наш директор дал один адрес и посоветовал съездить посмотреть. Видимо, он сам туда позвонил, и меня приняли. В ателье.
   - Что шьют?
   - Всё. От мехов до лёгкого платья.
   - И кем ты сейчас работаешь?
   - Мастером.
   - Мастером? - Переспросила Ага.
   - Да, мастером. Сама принимаю заказ, делаю замеры, крою, шью, продаю.
   - Получается?
   - Получается, мама, получается! Нас там всего восемь мастеров. В цехе в работе всегда двенадцать машин, одни настроены на меха, другие -- на верхнюю одежду, третьи -- для лёгких тканей, оберлоги разные, но в любой момент каждую можно перенастроить. А ещё они сотрудничают с журналом мод, и мне это очень даже понравилось, я уже подумываю предложить свои модели, но пока не высовываюсь, освоиться надо сначала.
   - Какая зарплата?
   - Не поверишь, мама, у меня за месяц в три раза больше, чем на прежней работе, получилось! Но мы работаем с раннего утра до позднего вечера. Кроме клиентов у нас у каждой есть ещё обязательные заказы от предприятий, и спецодежду шьём, и постельное, шапки, рукавицы из меховых остатков и прочее.
   - Молодец, Капа, рада за тебя. Обедаешь в столовой?
   - Нет, у нас там кухонка небольшая, можно даже приготовить дня на два-три, холодильники есть. Не хожу в столовую, дорого очень, в центре потому что.
   - Далеко от дома?
   - Далековато. Но оно стоит того! Мама, я решила деньги копить. Мне женщина одна посоветовала, она второй год покупает квадратные метры.
   - Как это?
   - Сейчас денег у людей мало. Хоть строители и строят дома, но государство денег не выделяет, им не хватает, и они решили продавать не квартиры целиком, а квадратные метры. Я прикинула, что за год могу купить восемь-десять квадратов. А когда куплю, например тридцать, то смогу заселиться в однокомнатную с такой площадью. Цены-то год от года растут. Если деньги в чулке лежать будут -- обесценятся, пропадут, а квадратные метры не уменьшаются ведь. Я уже купила два квадратных метра.
   - И как ты деньги передаёшь строителям?
   - Пришлось сберкнижку завести, оттуда перечисляю на расчётный счёт стройки, где у меня есть мой личный лицевой, так в договоре прописано.
   - Договор заключила?
   - Да, уже и договор заключила. У нас даже директор с этой строительной организацией договор заключил, а он ведь не дурак.
   - Молодой?
   - Средних лет мужчина, красивый, деловой, - смеялась она, - женатый, двое ребятишек. А когда подкоплю достаточно, мне же можно ещё комнату продать. Посмотрим, как получится, не хочется в однокомнатной-то жить.
   - А если замуж выйдешь, или уедешь куда, как быть с уже оплаченными квадратами?
   - В договоре прописано, что их можно продать обратно строительной организации.
   - Капа, я помогу тебе. Прямо завтра.
   - Правда!
   - Но тебе придётся со мной в квартиру поехать.
   - Так ладно. Оттуда уеду через Ревду.
   - А не спросят тебя, откуда такие большие деньги?
   - Так скажу, что родители дали.
   - Ладно, договорились. Но пусть об этом знаем только ты и я.
   - Поняла. Спасибо.
   Ага отдала ей все деньги, которые уже два месяца лежали у ней, не найдя применения. Сберкнижку решила не трогать, неизвестно, как жизнь повернётся, хоть небольшой, но запас должен быть всегда.
  
  
   х х х
  
  
   - Тук-тук-тук! Можно к вам?
   Ага оторвалась от компьютера, развернувшись в кресле ко входу.
   - Здравствуй, мама! Принимай гостей! - Тарас, красивый, чернявый, стоял напротив, держа за руку девушку. Ага несколько мгновений онемело сидела, потом вдруг слёзы хлынули из глаз.
   - Мама, - подошёл он, взяв через стол её за руки, - ну опять ты плачешь! Мы на два месяца приехали. Это Света.
   - Здравствуйте, Ага Васильевна, - улыбалась та.
   - Здравствуйте... Неожиданно... Присаживайтесь, - утирала она глазки.
   - Мама, мы пока в квартире остановимся?
   - Конечно, сынок, - шарила она в своей сумочке, - вот ключи возьмите. Вы что, с пустыми руками?
   - Нет. Сумки наши за дверями оставили.
   - Как добрались-то? На поезде?
   - На поезде.
   И, наконец, оторвалась от своего кресла, попала в объятия сына, и смотрела, и смотрела на прекрасного молодца, улыбаясь сквозь слёзы.
   - Идите вот сюда, - звала в соседнюю комнату, - я вас чаем напою с дороги. Идите. Проходи, Света, не стесняйся. Тарас, заноси свои сумки.
   - Ну давай заглянем в твои апартаменты, - согласился он.
   - Может кофе? - Обратилась к Свете, пока сын таскался с поклажей.
   - Можно.
   - Ага Васильевна, что случилось? - Интересовалась директриса по селектору.
   - Дети приехали, - ответила она на ходу.
   - Дети!
   Света уже хозяйничала, расставляя чашки.
   - Ты до скольки, мам?
   - До пяти.
   - Ты не торопись, мы выспимся, пока ты на работе.
   Директриса не выдержала и с интересом заглянула в закуток.
   - Никак московские гости? - Разглядывала обоих.
   - Московские, - улыбался Тарас, - присаживайтесь с нами.
   - Нет, это уж без меня. С приездом!
   - Спасибо! - Ответили они хором.
   - Ну вот, уже и Тарас с девушкой приехал. - Радовалась она после их ухода. - И в брюках, как Капа. Симпатичная. Чёрненькая. Стройная. Что-то порасскажут вечером! Интересно, поди уж спят вместе? Может быть уже и расписались?
   И ещё множество вопросов она назадавала себе до конца рабочего дня, но улыбка всё-таки не покидала её ни на минуту. Она не будет задавать им лишних вопросов, достаточно радости от одного их присутствия. Беспокоило только одно -- лишь бы он не бросил учёбу с этой любовью. И вечером за столом терпела и сдерживала себя изо всех сил, пока не спросила:
   - Как с учёбой-то? Справляешься?
   - Первый курс для меня был сплошным мучением, еле справился, в первую сессию пришлось один экзамен пересдавать, и в летнюю тоже, - и, видимо, увидев её расстройство, поторопился утешить, - но сейчас втянулся, слава Богу, всё нормально сейчас, и последнюю сессию успешно оба сдали.
   - Вместе учитесь?
   - Да, в одной группе.
   - Учитесь, дети, учитесь. Сейчас неучам очень трудно жить. Деньгами я, сколько могу, помогать буду.
   - Да, это очень выручает.
   А когда перед сном Света ушла в ванную, поинтересовалась:
   - Живёте-то в общежитии?
   - Я в общежитии, а Света с родителями.
   - Сколько вас в комнате?
   - Трое.
   - Дружно живёте?
   - Да нормально, мама.
   - Вы, случайно, не поженились?
   - Нет, пока дружим. С любовью дружим, мама. Не беспокойся, всё будет хорошо.
   - Дай-то бог, Тарас, чтобы так всё и было.
   - Капа-то замуж не вышла?
   - Не хочет. Работу только пришлось ей сменить, но на новой ей ещё больше нравится, и зарплата там поприличнее.
   - Баба Маня-то как?
   - Постарела. Прямо на глазах сдаёт. Хочу её на зиму к себе забрать, да боюсь, что не согласится дом оставить. Еле уговорила нынче поросёнка не покупать. Видеть вдруг весной плохо стала враз, даже цветущие яблони её не радовали, только и слышу от неё "старость -- не радость".
   - Мам, а зачем у тебя столько постельного, два шкафа сверху донизу?
   - Ты же помнить должен, гостиница у нас напротив к швейной относится, там же постояльцы всё время меняются, для них это всё.
   - А-а-а. Понятно.
   - Вам постельного надо?
   - Не мешало бы немного.
   - Так заберите, сколько хотите, сроду его никто не считал.
   - Ладно, воспользуемся случаем. Поди и трусы с носками ещё есть? - Смеялся он.
   - Есть. Всё твоё. Хоть место освободится, - веселилась она, - если в Свердловск соберётесь вдруг, Капе постельного надо отвезти, а то она всегда с полными сумками продуктов уезжает, не до шмоток, а знаю, что надо.
   - В Свердловск мы обязательно даже поедем. Отвезём ей всё, что скажешь, во все четыре руки наберём. Не скучно тебе одной?
   - Господи! Когда скучать-то! Работаю на двух зарплатах! По выходным в доме с утра до вечера и зимой, и летом. Там ведь дел-то -- не переделать, зимой -- снег, дрова, овцы, печь, летом -- огород, вскопать-выкопать, прополоть, окучить, поливки сколько. После выходных руки от работы отваливаются.
   - Нина-то помогают?
   - У них своих дел полно, двое ведь растут. Помогают, конечно, когда появляются. Вы детьми ещё не собираетесь обзаводиться?
   - Нет. Строго у нас на этот счёт, учиться ещё два года надо.
   - Надо, Тарас, надо. А скажи, я очень постарела за три года?
   - Нет, не постарела, только чуть круглее стала, но это тебя красит, а то, когда я уезжал, ты совсем худющая была, а сейчас самое то.
   - Ну спасибо, обрадовал, - смеялась Ага, - даже приятно как-то, если не врёшь.
   - Нет, не вру, - улыбался он.
   - А вот вы оба на Кощеев походите, смотреть жалко, даже в армии ты поприличней был.
   - Так ведь студенты мы, вся еда только на ходу, да и какие наши годы, успеем ещё животики отростить.
   - В столовых питаетесь?
   - Как придётся. Не надо об этом думать. Здесь вот летом подкормимся.
   - Трудно учиться?
   - Нелегко. Но интересно, с третьего курса специальные дисциплины пошли, уже два раза на практику посылали, очень интересно.
   - Кем будешь-то?
   - Не знаю пока. Куда уж пошлют. Связь. Почти продолжение армии.
   - Что, и практика была под землёй?
   - Нет, не под землёй. - Смеялся он. - Напугал я тебя тогда?
   - Не то слово!
   - Садись, Света, - обратился он к вышедшей из ванной подруге, - соври что-нибудь матери моей, ты на это мастерица, а то она меня замучила уже вопросами, а я сполоснусь пойду.
   - Ага Васильевна, а город у вас большой? - Присела та.
   - Самый маленький из всех городов, - смеялась Ага, - пятнадцать тысяч человек, а это, говорят, грань между словами "город" и "деревня", но красивый городок, особенно эта часть, где многоэтажки. Леса в округе богатые, речки со всех сторон, два пруда, озеро.
   - А я всю жизнь прожила среди высоченных домов, ни одного дикорастущего дерева не видела, представления не имею о живой курице. Тарас рассказывал, что вы и овец пасёте, и поросят держите, и помидоры сами садите. Это правда?
   - Да, это правда, сама увидишь, - смеялась Ага.
   - Так интересно.
   После окончания рабочей недели все отправились в дом. Пешком. Прогуляться по городу. Света удивлялась горам, которые высились повсюду, куда ни глянь, с поднимающимися ещё выше многоэтажками. Час ходьбы утомил молодых.
   - Мама, я уже отучился ходить, - смеялся Тарас.
   - А мне частенько приходится, автобуса не дождаться, - вздыхала Ага.
   - Ну-ка, Света, взгляни, который дом самый красивый? - Остановил он всех на последнем пригорке с раскинувшимся внизу частным сектором. - Какой понравится, там и остановимся на ночлег.
   - Неужели вон тот!
   - Угадала! Самый тот, который мы строили! Стоит, как новенький! - Гордился сын.
   Тётю Маню, сидевшую на скамейке, видимо, подняло предчувствие встречи. Опираясь на бодожок, она сделала несколько шагов и остановилась, вглядываясь в приближающуюся шумную компанию с сумками. Тарас, хохоча, приподнял её от земли, как ребёнка, и кружил, несмотря на её возражения. Потом осторожно посадил на скамейку, подал в руку бодожок, присел рядом, обняв.
   - Мы в гости, баба Маня, на два месяца. Не выгонишь?
   - Тарас, разве я смогу, - смеялась та беззубым ртом, - ты же в два раза больше меня. Давненько не появлялись... Мать вся извелась, ожидаючи... Никак женился?
   - Ох! Влюбился, баба Маня! Просто влюбился!
   - Ну проходите, что тут стоять-то. Ага, корми иди молодых, с дороги ведь!
   Она не стала ей объяснять, что дети неделю уж, как в городе, чтобы не обиделась вдруг.
   - Тарас, заносите сумки, пойдёмте в дом, успеете ещё на скамейке здесь насидеться.
   Она отдала в распоряжение молодых свою спальную комнату, накормила готовой рисовой кашей, и, подумав, что не стоит ей исполнять роль служанки, после завтрака сказала:
   - Тарас, хозяйничайте теперь здесь сами, всё в вашем распоряжении, а я отдыхать буду, деньги вот вам оставляю в кошельке.
   - Понял, мама, не беспокойся, мы справимся и с печкой, и с баней, и с бабой Маней, и с огородом. Пойдём, взглянем, чем мне заняться в первую очередь.
   Решили, что теплицу надо полностью разобрать, так как в следующем году она не собиралась больше заниматься помидорной и огуречной рассадой. Тарас заметил, что дров не мешало бы побольше иметь.
   - Может мне сходить в Лесничество? Пусть привезут, я бы за лето наколол, поленницы сложил, всё вперёд.
   - Наш лесничий на пенсию ушёл, там сейчас молодая женщина после института заруливает хозяйством.
   - С молодой женщиной тоже можно договориться.
   - Попробуй. Деньги есть, заплатим, сколько надо. Подруга-то у тебя бережливая?
   - Не то слово, мама, все расходы до копеек планирует, всегда перед стипендией на ватрушку наскребёт.
   - У ней ведь родители.
   - Они её, как я понял, не очень балуют.
   - Строгие?
   - Военные оба, в первую очередь -- дисциплина и порядок, но, вообще, нормальные, грамотные, но отец всех в "ежовых рукавицах" держит.
   - Кроме неё, ещё кто-то есть?
   - Сестрёнка, девять лет, Тоня.
   - Как тебя встретили?
   - Терпимо. Спокойно, - улыбнулся он, - квартира у них огромная, две ванных комнаты, два туалета, никто друг другу не мешает. Да и мы со Светой большее время в общежитии обитаем.
   - А ребята твои как?
   - А они тоже нашли себе другие ночлежки, - смеялся он, - как-то вот так у нас у всех получается не совсем по-человечески пока.
   Всю следующую неделю она беспокоилась, как там москвичка справляется с хозяйством, но, проведав их в следующий выходной, успокоилась -- если человек умеет разные каши варить, то остальная кухня ему всегда по силам. Ещё через неделю застала Свету за укладкой поленницы дров во дворе, отметила про себя, что и в доме чисто, и в баньке сухо, и в туалетах порядок. Потом застала их в перчатках с кисточками в руках -- наличники на окнах снаружи красили. Потом отпросились у ней на недельку в Свердловск, и Капа забрала их с собой, нагрузив обоих сумками до зубов.
  
  
   х х х
  
  
   - Что, Ага Васильевна, проводила своих?
   - Проводила, - вздохнула она.
   - Красивый у тебя парень.
   - Не у меня теперь, - вздохнула опять.
   - Так всегда ведь так, - подшучивала директриса, - дочки всегда ближе к матери, а мужчины уходят за дамами. Я давно это заметила. Слава Богу, не вертихвостка какая, учится, и каши, говоришь, умеет сварить.
   - Это верно.
   - Не то, что моя свистулька.
   - Учиться она у вас не собирается?
   - Какое там! Школу еле на троечки кончила и то, слава Богу! Твои вот все какие-то целеустремлённые. Капа, говоришь, немтырём в детстве была, и то у ней какой-то внутренний стержень есть, поиск в голове какой-то, а моя ничем не интересуется, разбаловали мы её с детства.
   - Но работает ведь неплохо.
   - Только и всего-то. Слава Богу, хоть шить умеет, это в жизни пригодится, конечно, но всё ей какие-то подсказки нужны, привыкла, что кто-то направит, обеспечит, поможет. А с другой стороны, подумаю, вот я всю жизнь, можно сказать, кручусь на производстве, а надо ли? Могла бы всю жизнь и не работать, как все шахтёрские жёны в нашем городе -- дом, сад, дети, хватает ведь забот-то, так нет, надо на мужа было всё свалить, а у самой в голове только работа. Может и хорошо, что Сашенька не такая... Больше семьёй своей заниматься будет.
   - Тётя Маня у меня совсем плохая.
   - Прошу тебя, не говори этого вслух, всё-таки она у нас в штате числится.
   - Чувствую, что придётся мне туда всю зиму бегать.
   - Может к себе лучше забрать?
   - Я как-то намекнула ей, но она ничего мне не ответила. Мне бы, конечно, легче было. Так дом-то ведь без присмотра тоже нельзя оставить!
   - Тогда наберись терпения. Лучше поговори с ней о том, чтобы она хоть завещание сделала, а то потом мороки не оберёшься с оформлением документов, поверь мне.
   - Неудобно как-то этот вопрос поднимать.
   - Неудобно штаны через голову одевать! Пока она в здравии, надо это решать, потом поздно будет, ты ведь ей не прямая родственница. И прописана ты не у ней. Сложностей много будет, и не в твою пользу. Ты же не хочешь потом всю оставшуюся жизнь караулить этот ничейный дом.
   - Не хочу.
   - Вот и задумайся.
   Но летом подброшенный Агой вопрос заставил и тётю Маню сделать некоторые выводы.
   - Ага, я тут с Алевтиной разговаривала, она же у нас самая грамотная из соседей, и вот что скажу -- надо мне нотариуса привезти и дом на тебя переписать, вы ведь строили, да и за мной придётся тебе дохаживать.
   - Тёть Маня, куда же я денусь, не надо об этом беспокоиться, рано ещё об этом думать.
   - Не перебивай. Я всё решила. Привези мне нотариуса.
   - Да я не против. Привезу, раз решила, но не к спеху ведь, надо сначала узнать, как да что.
   - Алевтина всё узнала, там, под клеёнкой на обеденном столе, она расписание работы написала и адрес. Сказала, что они за деньги выезжают, чтобы на дому оформить документы. И не надо оттягивать этот вопрос! Только, Ага, прошу тебя, не увози меня в свою квартиру. Не хочу я. А то ты как-то упоминала об этом. Знаю, трудно тебе добираться сюда, но потерпи уж, недолго мне осталось, сама себе не рада. Договорились?
   - Ладно, тёть Маня, сделаю, как ты хочешь.
   И всю зиму Ага, как сумасшедшая, носилась в такую даль, как когда-то в первые годы работы на швейной фабрике, сначала раз в неделю, потом два раза в неделю, потом через день, а в лютые морозы каждый день. Тогда хоть автобусы были надёжным транспортом. Директриса, жалея её, иногда отпускала её вместе со сменой, которая кончала работу в четыре часа, так как приспособили свой фургон, оборудовав скамейками, для развозки женщин по автобусному маршруту. Присмотр за гостиницей та предложила переложить на Сашеньку, за это Ага отдавала той половину зарплаты технички, но стиркой и мытьём там она всё-таки занималась сама, приезжая в квартиру с первым шестичасовым рейсом.
   Тётя Маня успокоилась, завершив с осени дело с нотариусом, даже была более чем рада, что сбросила с себя этот груз, и пребывала в какой-то эйфории блаженной. А за окном уже звенела капель, снег таял на глазах, дни стали длиннее. А потом появилась и трава на полянке, и печки не надо стало каждый день протапливать.
   - Письмо вот пришло, - встречала тётя Маня её на завалинке с конвертом в руках.
   - От Тараса?
   - Не знаю. Смотри сама.
   Ага распечатала конверт, присев рядышком.
   - Что-то не поняла... Почерк-то не Тараса.
   Снова взглянула на конверт -- на обратном адресе только одно слово "Москва".
   - Читай громче, - командовала тётя Маня.
   - "Здравствуйте, Ага Васильевна! Вам пишет Света. С этих пор я буду называть вас мамой. Итак, здравствуй, мама! Я вот пишу, а Тарас сидит передо мной и хохочет. У нас новость, мы теперь -- муж и жена. Зарегистрировались и сыграли свадьбу в нашем студенческом небольшом кафе. Моих родителей перевели работать в Плесецк, они переписали на меня московскую квартиру, где мы теперь с Тарасом и блаженствуем. Извините, что не пригласили никого из вас на свадьбу, но вам я хоть в письме об этом сообщаю, а вот мои родители совсем об этом ничего не знают. Тарас успешно учится, я за этим слежу -- мне муж-неуч не нужен, шучу!, а он меня всё время подталкивает учиться, отрывая от домашних хлопот. Вот так и живём. Хорошо, что теперь сытые всегда, так как родители мне очень хорошо помогают деньгами, сказали, что пока не закончу институт, будут и коммуналку оплачивать. Сообщаем наш домашний номер телефона, лучше звонить по вечерам, так как днём нас не бывает...".
   Потом приписка рукой Тараса "Мама! Я теперь москвич! И принимаю твои поздравления!".
   - Так что, женились они стало быть?
   - Да, тёть Маня, зарегистрировались.
   - Поедешь к ним?
   - Нет. Не поеду, - смеялась Ага, - не приглашают пока, даже адреса обратного нет, хорошо хоть номер телефона догадались написать, позвонить надо будет, поздравить молодых.
   - От меня поздравление передай.
   - Передам.
   - Ну вот, Капочка у нас только одинёшенька осталась.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 6
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - Ага Васильевна, подожди, - услышала она, уже взявшись за ручку, и обернулась.
   Директриса задумчиво смотрела на неё и молчала.
   - Присядь-ка поближе ко мне..., - и опять молчала.
   Ага не навязывалась, ждала.
   - Даже не знаю, как начать...
   - Что-то случилось?
   - Случится скоро..., - и усмехнулась одними губами, - кончается моя трудовая деятельность...
   - На пенсию собираетесь?
   - Подталкивают... Изо всех сил стараются... Сначала намёки были, я отнеслась к ним, как к шуткам, а дело-то серьёзнее оказалось.
   - Из Управления?
   - Нет, хотя там тоже шепчутся. Наша мэрия молодая хочет из фабрики муниципальное предприятие сделать.
   - А в чём разница?
   - Хозяевами на ней хотят быть, распоряжаться по своему усмотрению.
   - А вы этого не хотите, я поняла?
   - Я сначала категорически не хотела этого принять, а потом подумала, подумала и решила, что не буду с ними воевать. Мне мои нервы дороже, всё равно скоро на пенсию выхожу. Я отработала своё, честно отработала. Знаешь, мы в городе одно-единственное прибыльное производство, хорошо прибыльное, и руки у властных молодых прямо чешутся как-то вцепиться в это, думают, что они обогатятся. Даже кандидатура уже на моё место есть. Так вот. Я почему тебе об этом говорю, Ага Васильевна, прямо чувствую, что ты тут без меня долго не продержишься, вот и решила предупредить, чтобы ты была морально готова к переменам. Новый человек приведёт, как правило, свою команду, сейчас всюду так, куда ни ткнись.
   - Что вы посоветуете?
   - Полгода-то мы ещё точно продержимся, но если вдруг где подвернётся тебе работа, я тебя отпущу. Знай об этом.
   - Да где ж она найдётся-то!
   - А вдруг? Мало ли. Но только не подавай виду, что знаешь. Поняла? Не хочу видеть паники. Даже мой благоверный с дочерью ничего не подозревают.
   - Я поняла вас, Надежда Борисовна.
   - Ну и хорошо.
   Перед сном долго размышляла над неприятной новостью. Искать сейчас новую работу она не будет, это точно. Пока тётя Маня на руках, директриса предоставляла ей более или менее щадящий режим, она могла уйти на часок пораньше, та не замечала её опозданий на работу, да и сама работа шла по накатанной колее, не вызывая никаких трудностей, и за гостиницу она дополнительно получала. А на новом месте, даже если оно появится, таких благ ей не предвидится. Хорошо бы, как когда-то, около дома ночным сторожем работать, но Алевтина давным-давно поведала ей, что сторожей теперь в школе нет -- сигнализацию поставили. Рудоуправление исчезло, Машиностроительный развалился, оставив спецохрану по окружности, Опытное предприятие сокращено до минимума и перешло в частные руки человеку из Ревды, даже Промстройбанк ликвидировали, одни сберкассы остались. Да если где-то и принимают, всюду -- не старше тридцати пяти лет.
   - Нет. Я должна до последнего держаться за швейную фабрику, мне ведь ещё около десятка лет до пенсионного возраста. На что я буду жить, если не буду работать? - Ужас охватил её вдруг. - Надо срочно подкопить денег за оставшееся время, каждая копейка может пригодиться. Вдруг нечем будет даже за квартиру заплатить? Всё, в столовой больше не обедаем! В дом -- только пешком! Новое постельное больше в обиход не пускаем -- в голодный год продать можно будет! Одежда, слава Богу, у меня и зимняя, и осенняя новая и обуви хватает. Бумаги ксероксной надо с работы натаскать побольше! В конце концов, тётя Маня ещё жива, хлеба можно и на её пенсию купить будет. Это я и сейчас могу делать, она уже давно мне свои деньги доверяет, а если умрёт -- по завещанию получу с её сберкнижки, там приличная сумма.
   До неё доходили разговоры, что многие не в состоянии были платить коммунальные платежи, что люди начали продавать свои квартиры.
   - По крайней мере у меня есть мой дом, если придётся расстаться с квартирой, - рисовала она картины одну мрачней другой. - Но кто её купит при таком всеобщем безденежье? - Вставал очередной вопрос. - Женщины поговаривают, что и этого сделать горожане не могут!
   Проговорив с собой до самого утра, встала, чтобы истопить пораньше камин. Уже светало. Глянула на часы -- пятый час. Вышла за дровами, майское утро было довольно прохладным. Знала, что директрисы сегодня с утра не будет, поэтому поспешила на работу пораньше, таков был меж ними устный договор -- кто-то из них обязательно должен быть на рабочем месте.
   Однако, несмотря на подспудный страх, лето прошло довольно спокойно. Соседка, Алевтина, предложила ей свои услуги присмотреть за тётей Маней, так как её должность в школе сократили.
   - Ага, я вижу, как ты измучилась, мне ведь нечего делать, я могу ведь и печь истопить, и покормить её, смирная ведь она.
   - Алевтина, помоги мне, я и правда не справляюсь, хотя бы три дня в неделю.
   - Ну давай договоримся. Когда?
   - Понедельник, вторник, среда. - Потом вздохнула. - Может ещё четверг?
   - Ладно, а уж пятница, суббота и воскресение -- твои.
   - Спасибо, Алевтина. Я с тобой рассчитаюсь.
   - Я много не возьму, не беспокойся, просто по-человечески тебя жалко.
   - Вот уберём огороды и попробуем, как у нас получится.
   И после того, как выкопали картошку, Ага стала только по выходным ездить в дом, полностью забрала опять на себя гостиницу, стала работать полный рабочий день и немного отдыхать вечерами в тёплой своей квартире, полностью положившись на свою соседку, отдавая ей в два раза меньше денег, чем забирала у неё до этого Сашенька.
   - Ага Васильевна, с тебя коньяк причитается, - улыбалась директриса, присаживаясь за кофе.
   - Неужели она мне работу нашла, - с испугом подумала Ага, - как не кстати, но поддержала разговор, выдавив улыбку.
   - Рассказывайте.
   - Договорилась с мэром, что до января поработаю.
   - Правда! Как хорошо!
   - Это во-первых, а во-вторых -- меня наградили медалью "Отличник производства".
   - Так это с вас коньяк-то причитается, Надежда Борисовна! - Развеселилась Ага. - Когда?
   - Вчера кадры из Управления позвонили.
   - Поздравляю!
   - Но это ещё не всё, - смеялась та, - я ведь два награждения вытребовала. Себе и тебе.
   - Мне?
   - Да. Мне-то, якобы с выходом на пенсию приурочили, а я сказала, что не уйду, пока не дадите ещё хотя бы для одного человека. Ага Васильевна, если б ты знала, какое я преступление совершила для этого!
   - Какое?...
   - Мне пришлось сделать тебе ещё одну запись в трудовую очень давним числом, выписку из неё, подделать подписи профорга, и ещё множество тонкостей рукой своей заверить.
   - Зачем?
   - Они согласились наградить только работника основной профессии, то есть должна быть только швея. Ну вот, Ага Васильевна, я и согрешила, - хохотала та от всей души.
   - И где моя трудовая сейчас?
   - Вот. Держи.
   - И что мне с ней делать?
   - Ничего пока. Потом добавим запись о переводе тебя обратно из швей в инспекторы. Но это потом. Поняла?
   - А если проверят?
   - Поздно проверять. Медали уже пришли, сейчас забирать поеду.
   - Ну вы даёте, Надежда Борисовна!
   - Помирать, так с музыкой! Ладно, мне собираться надо. Завтра, надеюсь, обмоем.
   На следующее утро, довольные до предела, рассматривали медали и документы к ним.
   - Я слышала, они какие-то льготы дают?
   - Вот именно, - подтвердила директриса, - но чтобы льготы были, надо ещё нам обеим оформить удостоверения "Ветерана труда", а медали -- это только основание для них.
   - Где это делают?
   - В отделениях социальной защиты населения.
   - Это где такое?
   - У нас недавно в бывшем помещении Промстройбанка Ревда открыла своё отделение. Работают только два дня -- среда и пятница, пойду в пятницу, узнаю, что к чему. Там ещё много чего надо будет, и само удостоверение готовят месяца три, так что не скоро ещё.
   - Мне тоже идти?
   - Я попробую без тебя сама всё сделать. Насмотрелась на свою медаль? Давай сюда. Я ведь не первый раз с этой службой сталкиваюсь, правда, раньше приходилось для этого в Ревду ездить.
   - Спасибо, Надежда Борисовна, я у вас в долгу.
   - Ох, Ага Васильевна, верная помощница моя, пожалуй, это всё, что я ещё могла сделать для тебя. Но знай, льготы выплачиваются только после достижения пенсионного возраста.
   - Всё равно хорошо. Всё наперёд. Спокойнее как-то.
   - Но ведь заслужили мы эти награды!
   - Вам торжественно вручали?
   - Начальник Управления лично руку пожал, остальные в его кабинете в ладоши похлопали, всё, как всегда, в таких случаях. Но я не хочу, чтобы у нас об этом языками шлёпали!
   - Да, сейчас чужие радости только зависть вызывают.
   В последнюю неделю уходящего года директриса, собрав в своём кабинете начальников всех служб, бригадиров, объявила о своём увольнении очень коротко, прочитав запись из своей трудовой книжки. Все молчали.
   - Как так, Надежда Борисовна! - Высказала общую озабоченность профорг. - И кто у нас теперь будет директором?
   - Настя, не паникуй! Хоть это и не моя воля, но я с этим согласилась. А нового директора вам представят в первые рабочие дни января. Это всё, что я хотела вам сегодня сказать. Если у кого есть ко мне вопросы по работе -- пожалуйста, чем могу, помогу. Предпраздничный стол не отменяется, посижу ещё рядышком с вами за одним столом, посмотрю на своих коллег. А теперь расходимся.
   В январе Надежда Борисовна занесла ей домой новенькие корочки "Ветерана труда". Ага попыталась было рассказать ей о том, как представляли нового директора, но та только отмахнулась.
   - Ага Васильевна, я ничего не хочу слышать о работе. Я -- пенсионерка! Единственное только прошу, сделай следующую запись в своей трудовой книжке о переводе обратно в инспектора отдела кадров, сама сочини приказ задним числом, на второй день после получения медали. Поняла? Завтра забегу к тебе опять, подпишу.
   - Хорошо. Поняла.
   - И ключи от всех сейфов, пожалуйста, храни у себя, новому руководителю они пока ни к чему.
   - Хорошо.
   Эта связка с ключами её очень даже обременяла, в приёмной её оставлять было небезопасно, а в сумочке по тёмным улицам таскать и того хуже. Пришлось купить для этого специальный баульчик и носить на поясе под пальто.
   В первые два месяца к новому директору никто не обращался. Сам по себе он был вроде и аккуратен, но пока каким-то отчуждённым, приглашал к себе то одного, то другого из главных специалистов, знакомился со штатным расписанием, ходил по цехам, по отделам, обедал со всеми в столовой, изучал продукцию, но был немногословен. По приказу Управления он пока только исполнял обязанности директора, но об этом знала только Ага, а язык за зубами она держать умела. В свои кабинеты она его по совету Надежды Борисовны не приглашала, телевизор и кофейный столик они заранее перенесли в директорский кабинет. Он сам себе заваривал кофе, отказавшись от предложенных ею услуг, и Ага радовалась наступившему затишью.
   К решению её первоочередного вопроса она решила подключить главбуха, они вместе зашли к нему в кабинет.
   - Евгений Анатольевич, вам надо решить вопрос по очередным отпускам на этот год, - начала она.
   - Что я должен сделать?
   - Отпускные мы выдаём по графику, но многие в прошлом году не желали отдыхать и работали, только отпускные получали.
   - Если это удобно, пусть и нынче так останется, я не против. - И обратился к главбуху. - Ольга Сергеевна, положение о премировании у кого?
   - У меня.
   - Принесите познакомиться.
   - Хорошо, занесу.
   И они обе удалились из кабинета. Ага тут же распечатала из компьютера график отпусков и повесила на доску объявлений.
   - А себе я отпуск сделаю, когда будет сложно справляться с хозяйством. Исправить одно слово в компьютере не сложно, заменив вывешенный график на новый -- никто даже не заметит.
   В конце марта читала письмо, оставленное на кухонном столе нераспечатанным -- Света с Тарасом закончили преддипломную практику, готовятся к защите дипломов. Заглянула в комнату к тёте Мане, присела на краешек кровати, долго, вздыхая, смотрела на ничего невидящие глаза, взяла за руку.
   - Ага, это ты?
   - Я, тёть Маня. Свет включить?
   - Нет, не надо, я без света лучше вижу.
   - Встанешь?
   - Нет. Не хочу.
   - Ну лежи. Давай я подушечку тебе встряхну, помягче будет... Вот так... Сейчас я печку растоплю, согрею всё, поедим. Что тебе приготовить?
   - Сала хочу. С хлебом чёрным.
   - Сейчас я тебе сделаю.
   Быстренько перекрутив на мясорубке кусочек копчёного сала с хлебом, перемешала тщательно.
   - Давай приподнимемся, чтобы удобней было... открывай рот... вот так... Вкусно?... Ещё ложечку... Даже у меня аппетит разыгрался... Не торопись, некуда нам спешить... Пока мы жуём, чайничек вскипит, горяченьким запьём... Ещё?... Вот молодец какая ты у меня... Всё. Достаточно. Как бы плохо не было, сало всё-таки.
   - Снег на улице?
   - Ветер, - решила соврать Ага, так как небольшой зимний покров давно растаял.
   - Голова кружится. Мне бы повыше ещё.
   Ага укутала её со всех сторон подушками, и та сразу задремала.
   Как хорошо, что она решила прошлой осенью избавиться от овец, хоть варить для них ничего каждый день не надо теперь, но подумала о другой проблеме -- картошки много в подполье. Куда её девать?
   - На работе надо предложить, распродать всю подешевле, пока прорастать не начала. В понедельник же распечатаю объявление. Горожане же не все сами садят.
   Затопила камин и пошла к Алевтине спросить, может у ней картошки не хватает, скотины ведь держат полный двор. Та не отказалась от бесплатной мелочи. В понедельник же нашлись покупатели и на работе, Лена сказала, что брат подъедет на своей машине к выходным, мешков пять точно заберут. Экономист, соседка по этажу, просила привезти хотя бы пару ведер, пришлось пообещать.
  
  
   х х х
  
  
   В конце апреля неожиданно нагрянули из Управления. Трое. Поздоровавшись, представились и прошли в кабинет директора. Ага решила напоить всех кофейком, вошла с подносом -- не отказались. Через часок заявился мэр города в сопровождении бойкой женщины. Ещё через час представляли активу фабрики нового директора -- Лапшина Татьяна Петровна -- уже не исполняющего обязанности, а утверждённого директора муниципального унитарного предприятия с названием "Спорт". У Аги дрогнуло сердечко. И не зря.
   К лету её переместили со своим компьютером в их бывшую кофейную комнату, дверь из которой сделали в коридор, загородив бывшую входную из приёмной стеклянными полками сверху донизу, так как на её бывшем рабочем месте хозяйничала молоденькая секретарша, которую директор называла не иначе, как Ксения. Ага догадалась поставить той на стол одну из двух печатных машинок из своего шкафа. Она по-прежнему заведовала архивом с двумя сейфами. Её рабочее место от входящих вместо барьера перегородили длинным столом с узким проходом у стены.
   Потом уволился по собственному желанию заместитель директора, совсем не расстроившись, шепнул Аге "Телефон мой знаешь, если что". Убрали полностью вахтёров, поставили сигнализацию. Выдали всем пропуска. Потом Настя изливала своё негодование перед Агой по поводу того, что убрали всех техничек, теперь все сами должны следить за чистотой в своих помещениях, а в туалетах -- по очереди. Исключили из штатного расписания отдел технического контроля -- только визуальный контроль возложили на бригадиров. Прошёл слух, что до нового года на швейной не останется ни одной пенсионерки. Ага же за это время зашла к директору только один раз -- подписать отчёт для статистики за первое полугодие. Та очень внимательно просмотрела весь отчёт, обратила внимание на сопроводительное письмо.
   - Где приложение?
   - Вот, в конверте. На дискете.
   Та заглянула в конвертик, улыбнулась и подписала.
   - Может кто собирается в Ревду? Отправить надо.
   - Сами завтра отвезёте.
   - Хорошо. Поняла. - Подумала при этом, - к Нине с Романом по пути загляну.
   Аге даже нравилось работать за закрытыми дверями -- только кадры, никаких личных чужих проблем, посторонних разговоров, шума, переживаний руководства. Секретарь приносила ей готовые приказы, сходившие с печатной машинки, которые она разносила по карточкам и подшивала в личные дела. Иногда радовали телефонные звонки, так как селектор остался у секретаря.
   - Ага! Это Алевтина звонит. Я из Лесниченства. Срочно беги домой!
   - Тётя Маня?
   - Да.
   - Хорошо. Бегу.
   До конца рабочего дня оставалось совсем чуть-чуть. Забежала к секретарю, сказала, что у неё умерла мать, пусть её не теряют дня три-четыре, и вылетела на улицу. Автобуса на остановке не было, народу тоже, и она пошла по дороге, надеясь на любую попутку.
   Около дома стояла скорая помощь. Она расплатилась с водителем, "спасибо". Все двери были открыты. Врач сидела за обеденным столом с бумагами. Алевтина сказала, что ещё милиция должна приехать.
   - В морг не стоит везти, - сказала врач, - дегтярский-то ещё зимой запретили использовать, только в Первоуральск теперь отправляют. Я выдам вам заключение для похорон.
   - Спасибо. Мы вам должны?
   - Нет. Ничего не надо. Мента ещё ждите, он тоже осматривать будет, потом только уж одевайте.
   - Ага, гроб с крестом в Лесничестве сделают, я заказала. А вот на кладбище надо кого-то отправить, чтобы место выделили, но туда только с этими обоими заключениями надо. Мой должен вот-вот с работы явиться, его пошлём.
   - Спасибо, Алевтина. Иди пока, отдохни, я справлюсь.
   Схоронили через день. Алевтина помогла справиться с поминками. Ага ещё день послонялась по дому, по огороду, решила, что прибираться пока не будет, только посуду перемыла. Рано утром, собрала все документы, закрыла все ворота изнутри, вышла в потаённую дверь через двор соседки. Перед ней теперь стояли два вопроса, первый -- как быть с гостиницей, где техничкой числилась тётя Маня, и второй -- что делать с домом, как за ним присматривать. Лето закончилось, осенью ещё туда-сюда, а как быть зимой?
   Из квартиры позвонила своим девчонкам, что бабушку схоронили. Потом директрису бывшую попросила заглянуть к ней сегодня.
   - Что, Ага Васильевна, случилось?
   - Тёть Маню я свою позавчера схоронила.
   - Сочувствую. - Присела та рядом на диванчик в прихожей. - Устала?
   - Да нет. Не знаю вот, что с её трудовой делать.
   - Ничего не делай.
   - Скажите тоже, Надежда Борисовна!
   - Ты что на работе сказала?
   - Я там три дня не была. Убежала, сказав секретарю, чтобы не искали три дня -- мать умерла.
   - Точно ничего больше?
   - Точно.
   - Ну и слава Богу. Ты работаешь инспектором по кадрам, получаешь деньги за гостиницу по официально оформленной бессрочной доверенности. Главбух это знает. Только это! И всё!
   - Но ведь я получаю деньги, чтобы передать их техничке, а не себе в карман.
   - Ну и продолжай получать!
   - А вдруг выяснится, что человек умер?
   - А когда вдруг что-то выяснится, сопрёшь всё на меня, на работу-то я её оформляла, а работать попросила тебя -- гостиница-то в порядке содержится, не зря ведь ты деньги-то получаешь. Когда новое начальство всё узнает, тогда и будут решать, что делать. Думаю, если не закроют гостиницу, то оставят тебя на тридцати процентной доплате, только и всего-то. На всякий случай, трудовую её далеко не убирай, вдруг срочно понадобится, и работай спокойно.
   - Ох, что-то боязно мне!
   - Ага Васильевна, за всё это я отвечаю. Остальное забудь.
   - Ну ладно.
   - Побегу-ка я проверю соднова, как Сашечка моя с чистотой справляется.
   Убрав огород, думали всей семьёй, как быть с домом. Роман с Ниной настаивали на продаже. Капа отмалчивалась. Если полтора года назад, паникуя по поводу безработицы, Ага и собиралась жить в доме, то теперь она поняла, что одной ей этого не надо, дому, безусловно, нужен настоящий хозяин.
   - Я, конечно, осень ещё побегаю сюда, но чувствую, что зимой уже не смогу. Соседка, конечно, не откажется присматривать, но если печи не топить, то картошка в подполье замёрзнет. А ходить сюда каждый день только для того, чтобы сжечь пару охапок дров, как-то не очень разумно.
   - Нет, картошку надо распродать с осени, это однозначно, - заметил Роман, - я может, если найду покупателей, даже машину возьму в салоне, чтобы по максимуму загрузить.
   - Я себе тоже на зиму сразу увезу, - заявила Капа, - у меня в подвале дома место для хранения, как у всех, есть.
   - А на чём повезёшь?
   - У нас есть машины у многих, договорюсь с кем-нибудь.
   - Значит, решили -- распродаём картошку, - подвела итог Ага, - ключи всегда будут запасные у соседки. Теперь разбирайте по себе все необходимые вещи -- подушки, одеяла, постельного полный шифоньер.
   - Я в этот раз шерсти себе увезу, сколько смогу.
   - Я приготовлю для нас, а Роман, когда соберётся с машиной, привезёт. Ладно?
   - Видно, точно придётся собраться, - смеялся Роман.
   Вечером, проводив старших, Капа продолжила разговор.
   - Мама, ты говоришь, что у вас на работе проблемы начались.
   - Да, "новая метла по-новому метёт".
   - Тебе ведь ещё долго до пенсии, а в городе работы нет.
   - И это так.
   - Мама, а может тебе подумать хорошо, да в Свердловск перебраться? С квадратными-то метрами у меня хорошо получается.
   - Сколько уже насобиралось?
   - За два года на однокомнатную уже есть. Если дом с моей комнатой продать, то ещё столько же будет. Жили бы вместе.
   - Так ведь тебе замуж пора, Капочка! Даже если двухкомнатная, то тесно будет! Да и не дело мешаться мне в молодой семейной жизни.
   - А я не тороплюсь замуж.
   - Тебе ведь уже двадцать семь лет будет! Пора.
   - Тарас у нас самостоятельную жизнь начал, работает, сюда возвращаться не собирается. Твоя трёхкомнатная квартира на однокомнатную в Свердловске точно потянет. И мы ведь ещё пока работаем обе. Если хорошо сосредоточиться, цель себе поставить конкретную, то общими усилиями сможем добиться чего-то. Можно ведь не в одной квартире жить, а просто рядышком, а в Свердловске без работы ты точно не останешься. И мне спокойнее, когда ты рядышком будешь.
   - Ох, Капа, что-то даже не знаю, как ответить. Вроде бы я и согласна, но хлопотно всё это. Да и получится ли? Может фантазируешь?
   - Я не фантазёрка. Я вижу, как идёт строительство. Я вижу, что директор мой к новому году собирается переезжать в новый микрорайон.
   - Дом-то продавать посоветуешь?
   - Надо продавать, мама. Говорят, весной лучше земельные участки покупают. Если бы тётя Аля присмотрела зимой, то весной подороже бы вышло. Подумай над моим предложением. Кстати, Свердловск-то по-другому теперь называется.
   - Как это по-другому?
   - Екатеринбург.
   - Фу! Как некрасиво звучит. - Сморщилась Ага.
   - Да, нас с тобой об этом не спросили. - Смеялась Капа на её реакцию. - Так что, будем на квартиры в Екатеринбурге деньги копить?
   - Капа, ты сама решай, ты умнее меня в этом вопросе. Знаешь, что я лишние деньги не пропиваю, и не проедаю, и на мелочи не трачу. Билет-то на обратный путь у тебя с местом?
   - С местом. Не проспать бы только.
   - Не проспим.
   В следующую пятницу она издали заметила, что у их дома стоит крытый фургончик, подумала, что Роман приехал. Однако, Капа оказалась проворнее. Она спокойно командовала молодым пареньком, который нагружал в подполье картошку в новые белые мешки. Капа принимала груз сверху. Ага принялась ей подсоблять.
   - Покупатели?
   - Это наша машина с работы. Себе набираю.
   - Поесть приготовить?
   - Нет. Погрузим и сразу обратно, пока светло.
   - Деловая же ты, Капа. - Смеялась Ага, развеселившись. - Шьёшь-то поди всё ещё левой рукой?
   - Обеими, - хохотала та, - обеими-то, мама, быстрей в два раза получается.
   - Надеюсь, Нине картошка останется.
   - Урожай нынче хороший, слава Богу.
   - Постельное забери.
   - Обязательно даже. Всё, что хочу, увезу, чтобы не таскаться по автобусам, надоело с сумками в обеих руках корячиться. Мама, я ещё пару тумбочек хочу забрать. Можно?
   - Конечно.
   - Очень они у нас красивые, в магазинах близко похожих нет.
   - Отец ведь делал.
   - Вот и я к тому же. И плечики у нас в общем гардеробе все одинаковые, тоже папа делал, все с собой заберу, пригодятся нам в новых квартирах, - смеялась она, - гладенькие, обожжённые, лаком покрытые, без единой трещинки, на кованых крепких крючках.
   - Капа, кровати-то не стоят ничего, но может ты хоть матрац увезёшь со своей полуторки, совсем ведь новенький, я его в прошлом году только постелила.
   - Можно, вообще-то, у меня тоже там полуторка, только обернуть придётся и скрутить потуже.
   - Так в покрывальце.
   - Капа, это последний мешок. Я вылезаю.
   - Костик, ты пока мешки в машину грузишь, я ещё много банок трёхлитровых подготовлю, место для них подсмотри.
   В общем, положено было начало растаскиванию имущества. Проводив машину, пошла к Алевтине.
   - Что, Ага, загрузила Капу на зиму!
   - Не говори! До чего же бойка, вперёд Романа собралась. Те ещё раздумывают, а эта уже о себе позаботилась. И мне спокойнее -- и тушёнки, и сала топлёного, и варений, и солений, и компотов набрала.
   - Ты поди всё распродать решила?
   - Дети решили, что продавать дом надо. Алевтина, может тебе что приглянется, забери.
   - Я бы, Ага, тёть Манин кухонный буфет взяла. Отдашь?
   - Отдам, Алевтина, я ж у тебя в неоплатном долгу.
   - Не придумывай.
   - Алевтина, пока не найдём покупателей, придётся ведь тебе за домом хоть одним глазком присматривать.
   - Куда деваться-то. Снег вот выпадет, легче будет. Главное, чтобы следов вокруг дома не было.
   - До снега-то я здесь пока крутиться буду, прибраться надо, из тётиной комнаты всё повыбрасывать, потолки, заборки все промыть, во дворе порядок навести, в стайках обмести, перестирать всё, пока тепло стоит.
   - Да, в доме лентяйничать некогда.
   Капа позвонила перед новым годом, что приедет к ней на праздники, и Ага вовсю старалась украсить квартиру, купила небольшую искусственную ёлочку, игрушек, набрала продуктов, сладостей, приготовила ей постель, поставила в маленькую комнату телевизор, привезённый из дома, так как никто из детей не захотел его брать. Механик возился с кабелем, чтобы к общей антенне его подсоединить.
   - Всё, Ага, давай включай, пробуй, посмотрим, что у нас получилось, - нажав пульт, сам подытожил, - замечательно, смотри-ка ты! Получилось!
   - Арсентий, у тебя же всегда всё получается. Пойдём на кухню поужинаем.
   - Ну вот ещё...
   - Давай, давай, я уже на стол горячее поставила.
   - Ладно, не буду отказывать хозяйке.
   - Выпьешь?
   - Ну давай по одной. Может последний раз рядышком-то сидим с тобой.
   - Почему это? Что за упадническое настроение?
   - Ты ведь знаешь, что пенсионеры у нашей "новой" не в почёте. Или забыла, как на моём шестидесятилетии отплясывали?
   - Ну вот, вспомнил опять, какая я пьяненькая была. - Смеялась Ага. - А ведь я тебя тогда переплясала!
   - Ну, я просто по-джентльменски уступил тогда победу. Ты так красиво тогда смотрелась в своём лёгком светлом платьишке... под звёздным небом... у костра...
   - Я сроду никогда не думала, что способна на такое... Это гармошка вывела меня из себя... Никогда даже не подозревала, что наш Анатолий умеет играть на гармошке... А сколько песен тогда перепели, Бог ты мой! Я на работе после этого три дня молчала -- голос пропал. Замечательный юбилей тогда получился, правда?
   - Правда.
   Она подогревала ему котлетки, а сама с улыбкой вспоминала тот июльский вечер. Сам Арсентий жил со своей Тасей в первом подъезде в двухкомнатной, а на свой юбилей они пригласили в их завалившийся домик на Стахановский посёлок. Конец огорода упирался в небольшой пригорок, на котором и был накрыт стол. За изгородью -- лес. Вот там они и веселились до полночи тогда, человек двадцать.
   - Тебе чай или кофе?
   - Чай. Вот, опять сытый домой приду, Тася ворчать будет.
   - Ох, Арсентий, что бы мы без тебя делали!
   - Это точно. Ох, и покусаете вы локти без меня!
   - Никак уходить собрался с фабрики?
   - Новому директору не понравилась моя высокая зарплата, она думает, что она грамотная, что всё видит и всё знает. Я не буду с ней спорить, но если она изменит в штатном главного механика просто на механика, я однозначно работать не буду. Наша-то директриса умела подбирать кадры, ценила их, а с этой трудно контачить. Ага, ведь ко всему, что крутится, вертится, движется на фабрике -- мои пальчики причастны, на мне и котельная, и транспорт, и отопление, и сантехника, и электрика вся, всё оборудование на мне, сейчас ещё сигнализация добавилась. Тридцать лет без перебоев всё крутится только потому, что я в каждую дырку регулярно свой нос сую. А ведь срок эксплуатации швейных машин давно кончился, благодаря мне только и работают.
   - Да я знаю, Арсентий, Надежда Борисовна рассказывала.
   - Работу я себе легко найду, меня ж, как облупленного, все знают, сколько раз пытались к себе переманить. - И засмеялся. - Сейчас коммерсантов, бизнесменов развелось, у них свободных денег много, думаю, надо их помочь порастрясти.
  
  
   х х х
  
  
   Новогодние радости закончились быстро и, как всегда, неожиданно. Агу тяжёлым грузом давила трудовая книжка тёти Мани, которую она выложила на тумбочку перед телефоном, чтобы, постоянно натыкаясь на неё взглядом, заставить себя, наконец, принять какое-то решение. Чувствовала, что бывшая директриса ей в этом вопросе больше не помощница, и зная, что новый директор женщина активная и обязательно доберётся до гостиницы, проигрывала в голове разные варианты предстоящего разговора. И вот подходящий случай наступил.
   - Даже если мне светит всего только тридцать процентов за совмещение, я должна сама довести это дело до логического завершения. - Засунула трудовую в сумочку. - Завтра же.
   Через приоткрытую свою дверь слышала, как директор, поприветствовав секретаря, прошла в свой кабинет, и через пять минут направилась следом.
   - Татьяна Петровна, здравствуйте. Вас два дня не было, и я взяла на себя смелость уволить техничку, что гостиницу обслуживала. Трудовую отметила. Вот, подпишите приказ, - пока та читала, продолжила, - она принесла сама ключи и сказала, что устала работать. Старая женщина, но была аккуратная.
   - Кому она подчинялась?
   - Мне было поручено следить, я напротив гостиничного номера живу. Все годы я и со склада ей всё получала, и ветошь, и порошок для стирки, и мыло для постояльцев, и за порядком присматривала, и постояльцев заселяла. Мне просто удобно это, на одной же лестничной площадке квартиры.
   - Там ведь где-то рядом и экономист живёт?
   - Да, между нами, в однокомнатной.
   - Никак не могу добраться до гостиницы. Давно собираюсь. Где ключи?
   - Вот, возьмите. Ещё одна связка у меня.
   - Что будем делать? Какие ваши предложения?
   - Татьяна Петровна, можно я буду заниматься этими делами?
   - Мыть, стирать, гладить?
   - Я одна. Рядом. Мне нетрудно будет.
   - Стиральная машина в гостинице?
   - Нет, она у себя дома стирала и гладила, готовое приносила. Только сказала, что утюг у неё перегорел.
   - Да-а-а, Ага Васильевна, "на ловца и зверь бежит". Давно я о вас думаю. Хотела даже в швеи вас перевести. Но раз так дело повернулось, то мне спокойнее стало, что хоть как-то трудоустроены будете по вашему собственному желанию. Что ж, договорились, хозяйничайте в гостинице, получайте, как прежде, всё сами со склада. Утюги там есть, сама видела. В оставшуюся неделю до февраля все дела по кадрам передайте Ксении. Оба приказа я до обеда подготовлю. Давайте уточним. Значит так, мытьё, стирка, глажение, обеспечение необходимыми материалами -- на вас, а поселением пусть занимается экономист. Буду доплачивать вам ежемесячно за использование личной стиральной машины двадцать процентов.
   - Оклад-то маленький, хотя бы тридцать процентов...
   - Ладно, пусть будет двадцать пять.
   - А квартальные будут?
   - Конечно, как и всем работникам предприятия.
   - Постельное-то нормальное, а полотенца все износились, не мешало бы обновить.
   - Получите, сколько надо, надеюсь, сами подошьёте. Всё?
   - Всё вроде.
   - Ну вот и договорились. Захватите свой приказик, пусть Ксения печатает.
   Ага, как зомби, вернулась к себе в кабинет, осмысливая ситуацию. До неё, наконец, дошёл смысл слов "... все дела по кадрам передайте Ксении".
   - Я с первого числа больше не работаю на фабрике... Я буду только техничкой в гостинице... Вот это да! Я сама спровоцировала директора на это решение! - Потом припомнились другие слова "Давно я о вас думаю. Хотела даже в швеи переводить". - Значит, та давно задумала освободить меня от занимаемой должности?
   Она до обеда перебирала руками какие-то бумаги, пытаясь осознать наступающую реальность, и только когда секретарь принесла ей напечатанные приказы, поняла, что изменить уже ничего нельзя. Спустилась поесть в столовую, захватив пару ватрушек, поднялась к себе и начала соображать, что она должна сделать в первую очередь.
   - Привести в порядок всё разложенное в шкафах, стеллажах архивных, на полочках.
   Наткнулась взглядом на маленькую печатную машинку в нижнем шкафчике, когда-то после установки компьютеров ставшую ненужной. Вспомнились слова директрисы "забери себе на память". Расстегнула чехол.
   - Как новенькая. Сегодня надо унести домой.
   Пробежалась быстрым взглядом по стеллажам -- не нашла ничего лишнего. Прибралась в своём рабочем столе, оставив только чистую бумагу, ручку, карандаш, резинку. Сняла со стены распечатанные информационные шпаргалки, всевозможные списки, адреса, телефоны, всё сложила в папочку, засунув в пакет с приготовленной машинкой, прикрыла сверху своей сумочкой. Села за компьютер, удалила все свои текстовые файлы, оставив один голый статотчёт за минувший год, собрала в свой бокс все дискеты, кроме одной с последним отчётом.
   Не дожидаясь окончания рабочего дня, решила выйти через склад, как частенько делала, спеша на автобусную остановку. По пути наказала завскладом, чтобы приготовили ей к завтрашнему утру новый утюг, упаковку стирального порошка, мыло, ветошь и полотенечного тридцать метров.
   Войдя в квартиру, по привычке взглянула на тумбочку с телефоном. Отсутствие трудовой книжки успокоило её после напряжения столь долгих нерешительных дней ожидания, даже волнение по поводу потери рабочего места отступило куда-то, скрылось и перестало беспокоить. Долго сидела на диванчике в прихожей. Вечернее солнце освещало большую комнату, наполняло и радовало неиссякаемой энергией.
   - Надо будет снег сбросать с балкона, а то скоро уже притаивать начнёт.
   Подумала о том, что всего через неделю она целыми днями будет дома каждый день с утра до вечера радоваться солнышку, что будет валяться в кровати до десяти часов, а не торопиться по тёмному морозному утру в небольшой кабинетик, весь день освещаемый только лампочкой, что каждое утро, не спеша, будет заваривать чашечку настоящего горького кофе, а не пить безвкусный растворимый сурогат большими кружками на работе, что, свободная от пропускного режима, она сможет в любое время дня отправиться по весне в дом -- и так ей хорошо стало, что не хотелось прерывать мечты, и она сидела на своём диванчике в прихожей, раскинув руки в стороны, наслаждаясь теплом, которое попадало из окна на ноги. Даже мысль о доме не беспокоила её, как это бывало прежде. Капа обещала подать объявления о продаже во все свердловские газеты, Роман -- в ревдинские. Она не будет сегодня портить себе нервы финансовыми потерями, слава Богу, на зарплату технички можно прожить, у людей и этого нет.
  
  
   х х х
  
  
   - Ага Васильевна, приветик! - Услышала она ещё один знакомый голосок и оглянулась.
   - Флюра! Приветик! Сколько лет, сколько зим! - Знала, что та покинула фабрику одна из первых. - Ты откуда и куда?
   - Да вот, в сберкассу ходила, хотела пенсию получить, а там всучили карточку вместо денег, говорят, через банкоматы теперь все получать будут. А ты что прохлаждаешься в рабочее время?
   - Флюра, я уже месяц, как без работы. - Она не стала упоминать о гостинице.
   - Да ты что! Уволилась?
   - Уволили.
   - Тебе ж ещё далеко до пенсии...
   - Да, хожу вот по Дегтярочке и направо, и налево всем говорю, что работу ищу.
   - Это у нас несбыточная мечта -- работу найти.
   - Третий день с утра до вечера шастаю, каждому встречному и поперечному предлагаю себя. Увы! Город пенсионеров! Во все магазинчики, во все офисы заглянула, на все складики, детсады, в баню даже согласна -- сплошные отказы. А ты, вижу, всё со своими сумками таскаешься? Не надоело ещё?
   Сетевики разных стран уже более двадцати лет назойливо наполняют наш рынок товарами неизвестного происхождения, привлекая массу людей к их распространению, обещая всем заоблачные гонорары в будущем. И люди -- верят! Носятся с полными сумками по квартирам, занимаются торговлей во всех производственных помещениях -- то "Орифлейм", то "Амвей", то "Айвон", то всевозможные БАДы, биологически активные добавки, которые наши принимают за лекарственные препараты. Но только что-то никто из них так и не разбогател до сих пор, да и здоровья у россиян не прибавилось.
   - Но ведь покупают, Ага! Да и веселее как-то, с людьми общаюсь. Наших-то нет ни косметики, ни духов, ни мыла, ни стиральных порошков. Аптеки одна за другой закрываются. Отстают наши производители!
   - Прибыль-то хоть есть?
   - Самая малость. Раньше хоть на фабрике женщины раскупали, а сейчас там пропускная система, приходится по городу таскаться. Значит, ты безработная оказалась. Не хочешь ко мне в компаньонки записаться?
   - Нет, Флюра, я не смогу. Это тебя весь город знает, а я к такому повороту не готова.
   - А сторожем не хочешь?
   - Что охранять?
   - В новом супермаркете торговые точки в подвале.
   - Смогу! Скажи, где? Срочно надо забежать!
   - Подвал там тёплый, чистый, я только что оттуда. Давай я тебя провожу с хорошей рекомендацией?
   - Будь добра. Там твои знакомые?
   - Да. Там недолго молоденькая работала, ей не понравилось.
   - Флюра, мне понравится! Я когда-то работала сторожем в школе. Помоги, Флюра! Так хочу работать, хоть какое-то занятие будет, хоть на хлеб заработаю.
   - Только они там официально не оформляют. Просто торгаши сбрасываются для оплаты двух сторожей и технички.
   - А какой график?
   - Два через два. Две ночи одна дежурит, две ночи -- другая.
   - Господи, хоть бы меня никто не опередил!
   Дежурная смена сторожей длилась с семи часов вечера до девяти утра.
   Узкий коридор более ста метров длиной и не более полутора метров шириной. Она всматривалась в потолок, осмысливая пространство, в котором ей предстоит теперь каждую ночь находиться. Под самым потолком множество коллекторов -- горячая, холодная вода, шумит вентиляция, канализационные выводы. Отсвет единственной далёкой лампочки отражает прицепленные вверху к трубам неоновые вывески "Сундучок", "220 вольт", "Хозтовары", "Книги", "Игрушки", "Диски", "Ксерокс"...
   - Всё хорошо будет. И помолилась я, и иконка в изголовье, и кушеточка мягкая, и подушечка пуховая, и будильничек тикает. И тепло здесь. Двойные металлические двери с обоих концов на надёжных задвижках в трёх местах каждая. Конечно, подвальное помещение огромного супермаркета с рабочими коллекторами хоть и относится к геопатогенной зоне, но где наша не пропадала! Зиму перекантуюсь, а там видно будет. Десять вечера, а супермаркет ещё работает, наверху не смолкает движение тележек, топот каблучков, даже слышны разговоры, а здесь, среди цементированных стен фундамента здания, всё глухо, даже сотовая связь не работает. Ну и ладно, дома я спала за бесплатно, а здесь за ночёвку триста рублей платят. Ночь проспим, зато день свободный, все дела можно переделать, и кашу сварить, и на родничок прогуляться, и с гостиницей расправиться.
   Глаза привыкали к потёмкам, а мысленные разговоры с собой отвлекали от окружающей жути. Она специально всюду выключила свет, чтобы с самого первого раза приучить себя не реагировать на окружающий негатив. Но незнакомые звуки со всех сторон не давали успокоиться, то капли конденсата с труб то в одном, то в другом месте, то поскрипывание двери от резкого выпада ветра с улицы, то шевеление скотча на рекламе какой-нибудь из дверей внутри, то приближающиеся шаги издалека... Она который раз смело поднялась с кушетки и пошла навстречу "опасности".
   - Нет, это не здесь, это наверху. - Снова ложилась под мягкий плед. Так под грохот тележек и топот ног наверху и призаснула.
   Проснулась в своей любимой позе -- распластавшись на животе. Под головой нежная пуховая подушка.
   - Надо же, выспалась! Вокруг ни одного звука. Неужели утро? - Задела рукой подсветку на будильнике. - Полчетвёртого утра. - Снова закрыла глаза.
   Шевелиться не хотелось, подумала "даже во сне ничего не приснилось". Жарко, даже душно. Откинула с плеч накрывающий плед и замерла, почувствовав, как через неё по спине и потом по ногам вполне осязаемо тяжело прошагало нечто.
   - Домовой! - Пронеслось в голове.
   Она лежала, затаив дыхание. Потом с закрытыми глазами медленно спустила ноги в тапочки, присела, боясь встречи. Деваться было некуда, решилась открытыми глазами встретиться с хозяином помещения. Он сидел на самом краю кушетки и смотрел на неё сверкающими глазами. Она видела в потёмках только его силуэт -- белесый.
   - Как тебя зовут? - Произнесла вслух.
   Он враз поднялся и прыгнул ей на колени, придавив своей тяжестью, "Мяу!", и замурлыкал, не спуская с неё горящих глаз. Она оторопело откинулась назад. Он ещё раз мяукнул и свернулся у неё на коленях, продолжая мурлыкать.
   - Боже мой! Ты -- котик?
   Она задела его сначала одной рукой, потом обеими, начала гладить. Он благодарно потёрся лбом. Взяв его на руки, поднялась, включила свет -- весь коридор осветился дневным светом.
   - Боже мой! Ты и правда весь белый! Ты что, ангел? А тяжёлый-то какой! Ты здесь живёшь?
   Посадив его на плечо, всё ещё удивляясь, прошлась по всему коридору, заглянула во все закуточки.
   - Пойдём-ка, ещё я тебе туалет покажу.
   Налила ему в блюдце воды из-под крана, он попил. Потом поели булочку с горячим молоком из термоса и отправились, оба счастливые, снова на кушетку. Кот уже не захотел спать ни рядом, ни в ногах, норовил забраться под плед, но она уговорила его уместиться наверху, он согласился и растянулся на ней, примостив свой нос к её подбородку.
   - Спи, охранник мой. Вдвоём нам уютней будет здесь ночёвки отбывать.
   А днём она вспоминала свою первую в её жизни встречу с настоящим домовым. Было это, когда она последний раз отдыхала в Адлере, ища пристанище в частном секторе Имеретинской бухты. Выбрала дом с виноградной аллеей от входа, вошла в калитку. Далеко напротив трое домочадцев сидели за столиком, рядом, в детском вольерчике, резвился ребёнок.
   - Хозяева, пустите жиличку на месяц, - обратилась она ко всем.
   - На месяц? - Пожилой армянин встал из-за стола.
   - На месяц. - Подтвердила она.
   Молодая пара любовалась бойкой дочуркой, которая забавлялась прыжками по своей плетёной сетке. Хозяин думал.
   - Проходите. На целый месяц, значит? Ну давайте, проходите, посмотрите. Устроит вас такой уголок? - Повёл к дому. - Вот, на веранде у меня есть хорошая постель. Если подойдёт, устраивайтесь.
   Веранда была хороша, с двух сторон застеклёна, кровать широченная стояла у стены, примыкающей к дому, двери снаружи закрывались на ключ, внутри была лёгкая задвижка.
   - От солнца можете полностью занавесочки задёрнуть, - говорил он, прикрывая створки окон на защёлки.
   - Спасибо. Мне нравится.
   - Однако, нравится только на первый взгляд, почему-то не живут здесь приезжие. Неделю назад одна тут устраивалась, ночь ночевала, а наутро ушла, даже не попрощалась.
   - Я не уйду. Вот вам сто пятьдесят рублей, как сказали. Надеюсь, мне хорошо будет.
   - Может поживёте сперва, а деньги в конце отдадите? - Как-то смущённо спрашивал он.
   - Нет, возьмите сейчас. Я купила это помещение. Несите постельное.
   - Ну, как знаете. - И обращаясь, видимо, к дочери, - Анюта, неси постельное!
   Уставшая за день от моря и солнца, поужинав в дешёвой прибрежной столовой, знакомилась с хозяевами. Анюта показала ей сад, в конце которого был туалет, прачечную, в которой был душ.
   - Мы раз в неделю топим, но каждый день вода нагревается в баке наверху, одной вам достаточно будет.
   - Как дочку твою зовут?
   - Галчонок.
   - Настоящий Галчонок! Сколько ей?
   - Семь месяцев полных.
   - Семь! А вовсю бегает!
   - Третий день только, как ходить начала.
   - Бойкая.
   - Не то слово. Ни минуты не сидит спокойно.
   - У вас даже калитка не закрывается.
   - Так днём мы всегда во дворе, а на ночь собаку спускаем.
   Ага задумалась тогда, как быть, если она вдруг ночью захочет в туалет.
   - Придётся большой пластмассовый стакан свой приспособить для этого дела, на всякий пожарный случай.
   - Анюта, пойду я в душ схожу перед сном, надо соль смыть, да и с дороги я всё-таки.
   Стемнело рано. Лёжа в чистой постели, она думала, что повезло ей. И виноград прямо из окна рукой достать можно, и хозяева не жадные оказались, и не в "избушке на курьих ножках" спит, коих по всей округе тьма-тьмущая, а на веранде хозяйского дома, и телевизор у них прямо во дворе под крышей. Три ночи в поезде давали о себе знать, глаза слипались, а в мозгу стояло приятное улыбчивое лицо седого хозяина.
   Сначала ей показалось, что это сон -- справа сбоку кто-то прижался. Она проснулась. В тусклом свете от лампочки со двора веранда полностью просматривалась -- никого. Она повернулась на бок, лицом к свету. И вдруг отчётливо поняла, что её сзади пытаются столкнуть с кровати. Ошалев, она изо всех сил сопротивлялась, однако, оказалась уже на самом краю широкой постели. Вскочила ногами на пол, всё ещё пытаясь руками зацепиться за подушку, но и подушка из её рук вырывалась. Она видела, как с её одеяла большая вмятина переместилась на её подушку и там осталась. Поняв, что некая сущность хозяйничает на её постели, она ничего не могла подумать, кроме как "Домовой!". Начала креститься со словами "Свят! Свят! Свят!", промелькнули рассказы матери. Потом схватила свой пластмассовый стакан, пописала в него и этой "святой" водицей, как кадилом в церкви, начала брызгать во все стороны рукой со словами "Господи Иисусе! Господи Иисусе! Господи Иисусе!". Немного придя в себя от оторопи, принялась уговаривать, оправдываясь:
   - Я здесь купила веранду на один месяц. Слышишь? Я заплатила за это деньги. Слышишь? Я здесь буду хозяйничать целый месяц. Слышишь? Будь добр, уходи отсюда. Иди поживи это время к своему хозяину, за стенку. Очень прошу, не мешай мне отдыхать. Уходи сейчас же, немедленно, чтобы я это видела! - И всё брызгала и брызгала крест-на-крест, пока всё не израсходовала.
   Она видела, как исчезла вмятина с её подушки, как подушка была поставлена на ребро, аккуратно подоткнута по бокам, как по одеялу прокатилась такая же вмятина, а потом высоко под потолком в углу около двери лопнул и отклеился обой -- и сразу напряжение в её теле исчезло, до этого она была, как натянутая струна. Поняла, что с Домовым удалось договориться, всё-таки по инерции перетряхивала свою постель, сначала подушку много-много раз, потом одеяло вышла выхлопать с веранды на крыльцо, потом простынку. Потом вспомнила, что собака может быть во дворе, и поспешила закрыться на веранде. Решила перевернуть даже матрац, потом снова всё застилала, приговаривая:
   - Чистая постелька, никем нетронутая, удобная, мягкая подушечка, всё это куплено мною на целый месяц.
   Во время ночных дежурств в её обязанности входил только присмотр за системами канализации, водоснабжения и отопления, чтобы не дай бог в подвале случайно не затопило товары, так как дом был четырёхэтажный, жилой, супермаркет занимал только первый этаж. На ночь им выставляли телефон для экстренного вызова сантехника или электрика, пожарников или милицию, были и телефоны всех хозяев торговых точек в подвале. Ага с удовольствием получала каждые десять дней свою зарплату. Ночные дежурства ничуть не мешали ей заниматься гостиницей.
   Внезапно позвонила Капа, сообщила, что в субботу утром приедет с покупателями. Дети сразу решили, чтобы её не беспокоить, в объявлениях разместят свои номера телефонов, и время от времени сообщали ей, что домом всё-таки интересуются. Но кого-то не устраивала цена, кого-то отдалённость от центра, кому-то сами дети не хотели дом в руки отдавать. И в субботу после ночного дежурства она полным ходом в спортивном костюме и кроссовках неслась на встречу с первыми покупателями. Стояли последние дни апреля, снег давно сошёл, земля уже подсохла, на деревьях набухали почки, вовсю зеленела трава.
   Сообщив Алевтине новость, открыла все двери, чтобы выветрить застойный воздух. Вышла в огород и чуть не поперхнулась от раскрывшихся бутонов на яблонях, раскинувшихся за домом.
   - Какая красота! Какая красота! Красота-то какая!
   Прошла меж ними до баньки, там приоткрыла все двери. Включила в розетку насос для проверки, который пару недель назад попросила соседа опустить в скважину, прислушалась к ровному гулу.
   Соседи давно растащили оставшуюся в доме мебель, комнаты были пусты и казались большими. Только занавески на окнах да обеденный стол на кухне со скамейками по двум сторонам оставались здесь хозяйничать. Да в дворовом домике узкая кровать со свёрнутым матрацем и подушкой были пока оставлены на всякий случай. Услышав сигнал машины, поспешила навстречу -- пожилая супружеская пара с мальчуганом лет четырёх и Капа отряхивались с дороги.
   - Здравствуйте, хозяйка! - Смеясь, приветствовал её мужчина. - Показывайте, хвалите, набивайте цену!
   - Проходите, сами всё смотрите, - улыбалась Ага.
   - Документы на дом подготовьте.
   - Обязательно даже.
   Пропустив приезжих вперёд, приостановилась с Капой.
   - Свердловчане?
   - Северяне. Богатые. Ни грамма не сбавляй. Дети у них в Свердловске, а они не хотят в городе жить, говорят, в Дегтярке уже два года дом приличный ищут.
   - Иди, Капа, сама с ними разговаривай, у тебя лучше получится, я не буду вмешиваться.
   Мужчина обошёл, осмотрел, ощупал всё, что мог, спустился в подполье, потом попросил включить воду в доме.
   - Сначала открывайте кран, потом в розетку - инструктировала Капа.
   - Водопровод?
   - Нет. Скважина.
   - Пойдёмте смотреть.
   - Пойдёмте, - Капа повела их к баньке, по пути хвасталась яблонями.
   - Что, поди и плодоносят?
   - Конечно. Не дикие. Настоящие, десятый год уже, - приврала та, - две -- зелёные яблоки, две -- краснобокие, большие, крепкие. Все соседи покупают, всем хватает.
   - Красиво цветут, нечего сказать! И участок у вас большой, есть где развернуться. И машина во двор войдёт.
   А женщина только стояла рядом с Агой, совершенно не вмешиваясь в обсуждение.
   - Соседи у нас здесь дружные, хозяйственные все, - поясняла Капа, завидев соседку в огороде. - Тётя Аля, здравствуйте!
   - Здравствуй, Капочка, никак покупатели явились?
   - Не знаю, смотрят пока. Катюшка-то ваша замуж за зиму не выскочила, случайно?
   - Нет пока.
   - Ладно, тёть Аля, я попозднее к вам загляну.
   Вот так они продали свой дом. Все деньги безналичным расчётом сразу перевели Капе на сберкнижку, а там они сразу отправились на покупку квадратных метров.
   Через месяц Капа сидела с ней на кухне и подбивала свои финансовые итоги.
   - Мама, у нас сейчас есть восемьдесят квадратных метров. Если ты сможешь продать свою трёхкомнатную за миллион, то будет у нас сто десять квадратов. В новостройках, я узнавала, двухкомнатные по шестьдесят пять квадратных метров, то есть на две квартиры нам надо насобирать ещё двадцать квадратных метров, придётся нам ещё годик поработать с тобой.
   Ага ничего не говорила дочери про свои деньги на сберкнижке, она решила и сейчас о них промолчать -- пригодятся на переезд.
   - Значит, через полгодика будем начинать подавать объявления на продажу, раньше не имеет смысла.
   - Некоторые кредиты берут для покупки.
   - О! Нет, мама. Я интересовалась. Там такие огромные суммы по процентам надо платить! Лучше подкопить, чем государству за так отдавать.
   - А как мы отсюда будем всё вывозить?
   - А как все делают! Выпишем машину, погрузим и перевезём. Тут даже вопросов быть не может. Короче, к концу года ещё раз взвесим все возможности, а мне надо всё утрясти со строительной организацией. Мама, а ты всё-таки прислушайся, может кому твоя квартира в рассрочку понадобится -- знай хватай денежки с условием, что освободишь жилплощадь не раньше, чем через полгода.
   - Ну ты, Капа, придумала опять! - Смеялась Ага.
   - А что, всяко может быть.
   И опять получилось всё неожиданно. В гостиницу директор поселила своего нового зама, якобы на полгода, он один занимал двухместную комнату.
   - А вы откуда приехали? - Интересовалась Ага.
   - Из Тюмени.
   - Трудно там?
   - Очень трудно.
   - В самом городе жили?
   - Если б в городе, - вздохнул он, - из пригорода ездил на работу. Совсем невозможно стало в своём доме жить.
   - Семья там осталась?
   - Там пока, жена и трое парней.
   - А как и почему вдруг сюда?
   - Татьяна Петровна тёткой мне приходится, квартиру обещала за счёт производства.
   - Да... Вам здесь понравится, - дальше Ага не смогла говорить, у ней даже горло перехватило.
   На следующее утро она отправилась прямо к директору.
   - Будь, что будет, вдруг она клюнет на моё предложение.
   Секретаря на месте не было, и она, постучав, вошла.
   - Здравствуйте, Татьяна Петровна.
   - Здравствуйте, Ага Васильевна. - Улыбнулась та. - Что привело вас ко мне? Какие-то проблемы?
   - Нет. Проблем никаких нет. Посоветоваться пришла. Я примерно через полгода собираюсь уезжать из города. Хочу квартиру продавать. И вот не знаю... может подскажете, как это сделать?
   - А куда собираетесь?
   - Дочь к себе в Свердловск зовёт.
   - У вас трёхкомнатная?
   - Да. Трёхкомнатная.
   - А почему через полгода?
   - Так раньше, наверное, не продать.
   - А если раньше получится?
   - Хорошо бы. Подумала, у вас связи большие, может, случайно, узнаете, кому надо будет... обратите на меня внимание, пожалуйста.
   - Хорошо, Ага Васильевна. Со стоимостью определились?
   - Узнавала -- не менее, чем за миллион двести.
   - Ладно, учту, может и правда получится.
   - Спасибо, Татьяна Петровна.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Эпилог
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - Мама, я убежала!
   - Хорошо. Слышу. Иди с Богом.
   Ага, закрыв свою на ключ, вошла тихонько в квартиру напротив, сняв тапочки, осторожно прошла в спаленку. Приоткрыв цветную капроновую накидушку, присела рядом с кроваткой, любуясь личиком крохотного создания, как всегда, отмечая полушёпотом:
   - Совсем на нас не похожа. Но какая красавица-то! И где такого мужчину Капа выискала? Прямо, как картинка! Красавица ты наша! Мужики около тебя виться будут, Ларочка, красивые, здоровые, богатые! Знай выбирай себе рыцаря! Не отказывай себе в любви! За всех нас, которым не хватило любви, отлюби, и за бабушку Агу, и за маму Капочку, и за всех, кому не повезло в этой жизни!
   Знала, что внучка будет спать ещё как минимум пару часов, пошла сделать себе кофе.
   - Ох, и рано же в городе жизнь начинается! Каждый день дочка убегает темно, возвращается темно... А сколько людей тащат в такую рань ребятишек в ясли, садики, даже смотреть жалко.
   Большая лоджия находилась со стороны кухни и спальни и имела, соответственно, два выхода, и с той, и с другой. Отсюда можно было видеть двор, сбоку -- асфальтовую дорожку, на которую спешила выбраться сейчас в свете фонарей масса людей из ряда квадратных девятиэтажек, стоящих друг за дружкой.
   - Пойду-ка я лучше в комнату, там хоть пейзаж красивый из окна.
   С этой стороны солнце всходило, пробиваясь сквозь кроны ровной стены сосен, перед которой мелькали трамвайчики -- именно туда направлялись многочисленные толпы со всех близ лежащих домов, спеша по своим делам с утра пораньше. Допив кофе, ждала, как всегда, когда солнце оторвётся, наконец, от верхушек деревьев и сделает скачок в свободное пространство, ослепив всех и вся. А за окном -- весна, хотя снег ещё лежит.
   С противоположного торца дома бежала небольшая речушка. Совершенно невидимая зимой, сейчас она бурлила вовсю, пытаясь смыть мостик, который третий год в это время появляется на её пути, и каждый год после паводка его снова перекладывают в самом узком месте. Ага приоткрыла шторку, чтобы взглянуть на мостик, "не смыло ли?". Нет, пока не смыло, но вода уже перехлёстывала его. И тропинка, ведущая через него, с обеих сторон тоже уже превратилась в два маленьких ручейка, стекавших под мостиком в речку. Но, привыкшие за зиму к своим тропинкам, люди всё ещё сворачивали к ним, пытаясь сократить свой путь -- спешили. Лишь измазавшись по самую щиколотку в снежно-грязной массе и промочив, конечно, обувь, думали, что обретут успокоение, поднявшись на мостик, но не тут-то было -- он уже весь ушёл под воду.
   Пожилой мужчина, размахивая руками и, видимо, сматерившись, повернул обратно, идя по той же самой буро-снежной грязи -- в обход придётся идти к цели. А навстречу ему уже бежал молодой, неопытный ещё. Этот, не обращая внимания на предостережения первого, решил взять мостик штурмом, примерился, хотел было перепрыгнуть это водное сооружение, но не решился, понял, что просчитается. И что придумал! Взялся руками за правые поручни, а ногами -- по левым! Так и перебрался через речку. Но на той стороне сухого места не оказалось. Полностью набрав грязного снега в обувь, скакал широко с одной ноги на другую, видимо, тоже матерясь, пока не выбрался на тротуар соседнего квартала.
   Ага вернулась к детской кроватке, ожидаючи, когда Ларочка откроет глазки и, как всегда, засмеётся, встретив её улыбку. А ведь совсем недавно, она была до глубины души возмущена, обнаружив, что Капа беременна.
   - Успокойся, мама. Да, я беременна. Пора мне. Слава Богу, тридцать скоро!
   - Ты собираешься замуж?
   - Нет, не собираюсь. Это сейчас не модно.
   - Как так, Капа! Что значит "не модно"!
   - Мама, поверь, я очень долго и тщательно искала мужчину, чтобы решиться на такое. И нашла. Красивый, мама! И деловой, и умный, и добропорядочный вполне.
   - Так почему замуж-то не выйти?
   - Он женат. И давно. И двое парней у него растут.
   Ага тогда подумала, что когда-то уже слышала от дочери такие слова "красивый", "умный", "двое ребятишек у него", подумала: "Уж не директор ли её?", но вслух тогда не решилась спросить.
   - И как это у вас получилось?
   - Мне пришлось долго думать, как его соблазнить. Однако, сделать это оказалось совсем просто.
   - А он знает, что ты рожать собралась?
   - Да, на прошлой неделе объявила ему, что у меня будет девочка, я на УЗИ была.
   - И что он?
   - Сначала ошарашенно молчал, но когда я объяснила, что не имею к нему никаких претензий, что рожаю только для своего удовольствия, он обрадовался именно девочке и сказал, что будет нам помогать.
   - Как же мы теперь жить-то будем?
   - Да весело, мама. Я сразу после декретного на работу выйду. Придётся внучке с бабушкой остаться, - смеялась Капа.
   - Мне ж тогда и на работу не устроиться!
   - Я об этом уже подумала. Как только после родов выйду на работу -- твоя трудовая книжка будет заполнена. Это уже точно.
   И Ага опять подумала, что только директор в силах решать такие вопросы, но опять ничего не сказала, подумав про себя:
   - Вот такая нынче грамотная и смелая молодёжь. Не то, что я в своё время была деревня деревней.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"