Ярко-оранжевый рассвет не принес облегчения. Страх, что это нечто вернется, не отступал. Люди пугливо жались друг к другу под ветвистыми кронами дубовой рощи.
Они забрали почти всех. Демоны, без лиц. Всех из деревни. А, быть может, зараза уже распространилась по всей земле. Этого они уже, скорее всего, никогда не узнают. Их оставалось всего сорок пять человек, а еще неделю назад было свыше сотни. Из тех, кто остался в живых, способных держать оружие, не больше дюжины. Да и не важно, сколько их, оружие все равно не помогало. Люди не придумали, чем их победить. Не успели.
Все началось около двух месяцев назад. Тогда была гроза. Но без дождя. Сухой наэлектризованный воздух. Никакого грома. Только молнии, исступленно бьющие в одну точку. В пустыню, лежащую за горной грядой, окружающей деревню.
Они пришли через три дня после грозы. Никто не ожидал. Высокие, статные, мускулистые и совершенно хладнокровные. Они никогда не прятали своих лиц. Потому что их не было. В первый же день мы поняли, что бесполезно взывать к милосердию существо, у которого нет лица. Они забирали с собой тела наших павших соседей, друзей, любимых, родных. Мы хоронили пустые гробы. А через неделю они забрали гробовщика. Тогда мы стали просто сколачивать кресты и вбивать их в землю. За месяц, кладбище размерами превзошло саму деревню. Тогда выжившие собрали совет, на котором было решено уходить. Решили идти в ту сторону, откуда они не приходили. На юг. Выжившие старики отказались уходить. Сказали, что пожертвуют собой. Да и не хотят они уходить. Они здесь выросли и состарились, значит, и умереть им предначертано здесь. И пусть их не похоронят с должными почестями, они будут рады, что помогли спастись остальным. Как же они ошибались.
Мы вышли на рассвете следующего дня. Сто двадцать три человека. Уходя из деревни, мы обернулись и увидели их. Старики стояли на улице и смотрели на нас. Их седые волосы трепал утренний ветер. Никто не шевельнулся и не проронил ни слова. Мы вошли в лес.
Мы шли пять дней. А демоны настигли нас уже через три дня, и забрали двадцать восемь человек. А на пятый день, мы вышли из леса и увидели пустыню, мертво расстилавшуюся перед нами. Пустыню, которой здесь никогда не было. Мы договорились не паниковать, а отдохнуть и на рассвете пойти вдоль границы пустыни. А утром нашли всю семью старосты повешенными. Они опустили руки. И решили уйти. Я смотрел на старшую дочь старосты, Алену. В день начала конца мы должны были пожениться. Теперь я видел лицо, с выпученными глазами и синим языком, свисающим из приоткрытого рта. Я буду видеть этот образ до конца. Она всегда будет возвращаться, ведь ее не забрали безликие.
***
Дальнейшие дни я помню смутно. Безликие будто зверели и нападали на нас почти постоянно. Сейчас я сижу под корнями старого дуба и пишу эти строки, пока снаружи безликие убивают последних выживших. Как оказалось, у нас нет и не было никакой сплоченности. Очень надеюсь, что загробного мира не существует, иначе наши предки проклинают нас.
Теперь я один. Всех остальных забрали. Но у меня есть шанс. Когда я выйду из леса, то увижу хорошую дорогу, по которой уйду из этих мест. Я буду пить, пока не забуду весь этот кошмар, или пока не сойду с ума.
***
Все пропало. Когда я вышел из леса, я увидел ту же пустыню, что и все те разы, когда мы выходили из-под прикрытия. Сейчас, я дрожащими руками пишу этот текст. Я уже успокоился. И не хочу тут же покончить с собой. Я пойду дальше. Вглубь пустыни, ждущей впереди. Я спрячу тетрадь в корнях дуба, в которых потерял родных и последнюю надежду. Где же вы, безликие, когда я так хочу чтоб меня забрали. Я делаю шаг в пустыню, ждущей впереди. Будь что будет.