"...Для мужского пьянства чрезвычайно важны сюжет и интрига!" - прочитал я однажды в книге ветерана внешней разведки. Далее следовало, что без сюжета и интриги пьянство вырождается в банальное свинство. Сразу вспомнились "славики из мглы"...
Как-то белой ночью в центре Петербурга мы изрядно наклюкались абсента. Началось с интриги: официант с повадками Мефистофеля молвил: " Я вам ЕГО (абсент!) очень красиво подам!.."
Мефодий (так звали "Мефистофеля"!) поджигал в чайной ложечке кусочек сахара, смоченный дьявольским зельем, затем выливал расплавленную карамель в ледяной абсент... Позднее я узнал, что это был так называемый чешский способ питья. А еще мы через трубочку дышали парами прогоревшего зелья.
Дальше последовал сюжет. Мы купили ящик шампанского, тормознули на Невском развеселых студенток ( куда же без них?!), арендовали катер и...
"Па-аедем, кра-асотка ката-а-аться!.." - кажется, это была самая скромная песня в репертуаре капитана. В тот миг, когда мы проходили под одним из самых "низких" мостов, мой друг Саша - двухметровый красавец топ-менеджер, почувствовал в себе былинную силушку, ухватился руками за металлическую балку, а ногами за скамью катера, в общем хотел если не остановить посудину, так хотя бы немного придержать, и всех удивить.
Чуда не случилось. Катер ушел дальше по каналу, а Саша повис под мостом. Отряд таки заметил потерю бойца. Поднялся гвалт, капитан, матерясь, развернулся, но было поздно. Не удержав на кончиках пальцев богатырский вес, Саша шлепнулся в воду. Итог: испорченный английский тончайшей шерсти костюм, два "дохлых" мобильных телефона и мокрая "котлета" денег на столике "Мак-Дональдса"... Влажные деньги не утратили, однако, платежных качеств. Мы высушили Сашу в сауне, а потом, оглашая корт счастливыми воплями, гонялись друг за другом на маленьких электромобильчиках. В шестом часу утра Саша вспомнил, что через двадцать минут он должен встречать маму на Витебском вокзале. Мы успели даже купить у какой-то старушки "веник" пожухлых гладиолусов...
*
Однажды я отправился в зоомагазин покупать правильный корм для своей любимицы -кошечки Джины, разговорился с продавщицей и с изумлением узнал, что рыба, вообще-то, очень вредный для кошек продукт.
- Но простите! - возразил я, - Если это так, то почему во всех книжках кота непременно рисуют с рыбкой?!
- А почему мужика непременно рисуют с водкой?! - саркастически парировала девушка.
Было над чем призадуматься...
*
- Ах, какие же они были гадкие! Боже мой, какие же противные, гадкие они были в тот вечер! - восклицала жена моего друга Женечки.
"Гадкие" Женечка и Олежка - пышущие здоровьем морские офицеры, заявились к Жене домой около полуночи. Уже не помню, какой Мефистофель их попутал, но надрались ребята так, что поочередно, сопя, роняли и подымали друг друга в прихожей, а потом, окончательно, друг в дружке запутавшись, возились на полу. Однажды я видел, как пытаются расползаться в стороны сцепившиеся клешнями крабы. Похожее зрелище...
"Ах, какие же они были гадкие! Какие противные!"
А ведь было, было!.. Прошлой зимой Женечка приезжал на месяц в Петербург писать обзор литературы для кандидатской диссертации. С Женечкой мы успели вместе послужить, нам было что вспомнить, и кого... Молодым старлеем он пришел в мой отдел, когда я увольнялся в запас... Но теперь иные времена, иные нравы, иные скорости. Проходит две недели, а мы никак не можем встретиться. И вдруг молодой майор Женечка звонит и жалуется: в мини-отеле, где он становился, сломалась стиральная машина.
"Достойный повод! - воскликнул я, - Оформляй библиотечный день, клади белье в сумку и ко мне!..
Сервируя стол, то и дело поглядываю в окно на заснеженный царскосельский бульвар. Моя милая Мариша с вечера приготовила салатики, уходя на работу, напутствовала: "Посидите мальчики! Память о флоте -дело святое..."
И вот тормозит у самого дома маршрутка, появляется Женечка - высокий, могучий с огромной клеенчатой сумкой, которую он никак не может вытащить из дверного проема "газели"... Становится ясно - сегодня "стиралка" будет крутиться долго. И слава Богу! Мальчики посидят, повспоминают...
Мы пили замечательный старокрымский херес, лучше него будут пожалуй лишь сухой, магарачский, да еще испанский, но в Питере их непросто отыскать... И то, что наш херес - "мокрый" т.е. крепленый тоже не беда, как-никак зима на дворе, приятно греться хереском, глядя из окна как идет снег и редкие прохожие снуют по делам по пояс в февральских сугробах...
Три бутылки "улетели" незаметно. Перезагрузив стиралку, мы отправились в супермаркет, расположенный на первом этаже моего дома и купили еще три.
"Ерунда! - отверг Женечка мое робкое предложение перейти на чай, - Теперь моя очередь проставляться!.."
И опять, под плавный шелест стиральной машины сидим, вспоминаем Крым... Снег валит за окном даже не хлопьями, а кусками стерильной госпитальной ваты...
К моменту третьей перезагрузки стиралки, мы заварили крепкий чай и вышли на улицу избавиться от улик - шесть "единиц" как никак!...
У контейнера одарили стеклотарой заснеженных бомжей, покатались на детских качелях, полежали в сугробе, восклицая: "Зима, однако!.."
А потом... снова зашли в супермаркет и взяли еще три бутылочки хереса.
Открутилась стиральная машинка, прокрутилось чудное "кино" крымских воспоминаний, мы разлили по чашкам ароматный дымящийся чай, и тут Женечкин взор зафиксировался на литровой бутыли с абсентом:
- Это что?
- Абсент... Остался от моего флотского друга Владика...
На этикетке клубились розово-фиолетовые облака, на облаках возлежал джентльмен во фраке, с пушкинскими бакенбардами и в цилиндре. Вне всякого сомнения, джентльмену было хорошо.
Я плеснул дьявольского зелья в оба фужера. Зеленый туман вполз в кухню сквозь стеклопакет вместе с ранними зимними сумерками. Бог Хронос брезгливо наморщил нос и отвернулся от нас.
- Мальчишки! - всплеснула руками пришедшая с работы Мариша, - Ну вы даете! А ну-ка быстренько кофейку!
- И это мой Вовочка!? - восклицала она на следующий день, - Глазки маленькие красненькие, сидит на полу в прихожей и упрямо бубнит: "Я должен проводить Женю!.." А я ему зашнуровываю ботинки!
Ах, какие же мы были противные! Какой же я был гадкий!
*
Ответы на сакральные вопросы: почему мужчины изменяют и почему они пьют, находятся за пределами женского понимания. Одна большая умница сказала, что мужчина состоит из двух половинок: нижняя писает, какает и постоянно норовит ускользнуть налево, а верхняя кушает и хвастается. Поостерегся бы жить с таким существом, будь я женщиной!..
Неподалеку от моей легендарной коммуналки, в винном отделе небольшого магазинчика трудилась продавщица тетя Таня по прозвищу Душечка. Душечками для тети Тани были все окрестные мужики: ухоженные, в дорогих пальто и дубленках, и совсем "задрипанные"...
- Что душечка желает? - ласково спрашивала тетя Таня каждого нового посетителя.
Желания "душечек" простирались от марочного виски и дорогих заморских вин до портвейна "три топора" и бурбона в пластиковой таре. Если посетитель покупал только минералку и сок, тетя Таня вкрадчиво спрашивала: "А для души?.." Клиент вздыхал, вспоминал о душе и покупал.
Частенько бывало так: вползало в магазин неопрятное взлохмаченное тело и жалобно мямлило: "Тетя Таня, открой мне кредит..."
"...Сатана обещал и давал им зеленый напиток. Сильнейший дьявольский наркотик, дающий выпившим иллюзию исполненного желания. А потом обращал их мозг к самому себе и пожирал его... И дьявольская алхимия поглощала саму душу..."
Дьявольская алхимия!
*
Так почему же они пьют, и как спиваются? Славик-из-Мглы пил всё, что угодно, вплоть до забродившей мочи. Успешный однокашник спился марочным виски. Бывший дипломат - сухим красным вином. Дипломат рассказал, что начинал с коллекционных "несульфатированных" вин, стоимостью не менее трехсот "у.е." за бутылку, а закончил ординарными "изабеллами" и "лидиями".
Известный Поэт погружался в балладные запои, а Менеджер "высшего эшелона" круглосуточно догонялся наперсточными дозами французского конька, по принципу двигателя внутреннего сгорания: не заправишься - не поедешь.
Талантливый Художник пил в мастерской, а успешный Бизнесмен снимал в запое президентские апартаменты с проститутками, которые в этот период служили ему исключительно в качестве декораций.
Спортивный Тренер в грязной футболке на правах завсегдатая сутками зависал с гитарой и пивом в полуподвальном бистро, напевая Дольского:
Меня нашли в четверг на минном поле
В глазах застыло небо, как стекло...
И все, чему меня учили в школе.
В соседнюю воронку утекло...
Знавал я и рок-музыканта, поймавшего "белочку" на баночных джин-тониках.
У всех этих людей были любимые женщины, однажды сказавшие о них: "Ах, какие же они были гадкие!.."
*
Сказать по правде, сидя в расшнурованных ботинках, на полу в прихожей, я больше хохмил... За последнее десятилетие я только раз напился по-настоящему, можно сказать: я нажрался...
В тот зимний день ничто не предвещало беды. Хотя почему не предвещало? Все было предсказуемо. Я разводился с женой и начинал жизнь с нуля, без жилья и работы, в желанном городе, оказавшемся вдруг холодным и чужим. В обшитом дубовыми панелями академическом кабинете успешный однокашник отказал мне под благовидным предлогом в трудоустройстве, зато налил стакан пятнадцатилетнего виски и напутственно изрек, что наша жизнь подобна общественному транспорту. Сначала толкаешься на остановке, потом повисаешь с оторванными пуговицами на поручне, потом тебе оттаптывают ноги на задней площадке, бьют локтем под дых в тесном проходе, а потом вдруг происходит чудо! Кто-то встает и пробирается на выход, и ты садишься на его место, а вокруг все сопят, висят, матерятся и отрывают друг дружке пуговицы... Но тебя все это уже не касается, ты уже едешь сидя до самой конечной остановки!
Я залпом выпил дорогущее пойло и, поблагодарив приятеля, вышел из кабинета. Я шел заснеженными кварталами родной Alma mater и мечтал о том, что в судьбе вдруг произойдет нечто такое... Например, притормозит вороненый "Хаммер", озорная брюнетка откроет дверь и воскликнет: "Боже! Мой любимый писатель! Один! И без охраны!.."
-Боже мой! Вовка! - воскликнул другой мой однокашник, врезавшись в размечтавшегося романтика на тротуаре.
Мы не виделись двадцать лет и потому сразу же оказались в грязноватом бистро под вывеской "Ноктюрн"... Начали с пива. Однокашник поведал, что пять лет назад тоже находился в щекотливой ситуации, зато теперь он эндовидеохирург и заведует отделением. А потом у столика возник спивающися профессор, из тех, которые нас учили... И еще возник маленький юркий человечек, о котором однокашник шепнул: "Отставной особист!.." Последним возник редактор академической многотиражки.
Со всеми этими людьми мы пили пиво и водку, все они мне сочувствовали и верили в мой талант! Так верили, что к полуночи сизоносый охранник с трудом выпроводил компанию из заведения.
Помню только, как однокашник настойчиво зазывал меня к себе ночевать.
Нас не хотели пускать в метро, а когда пустили, я уехал совсем в другую сторону. Милицейский сержант растолкал меня на конечной станции Купчино и отправил последним поездом назад в Озерки. Потом я очнулся оттого, что меня деловито обшаривали чьи-то пальцы. Глухонемой парень делал у самого лица какие-то пассы, увидав, что я очнулся, выразительно щелкнул ножом-бабочкой. В вагоне никого не было. В этот миг поезд оказался на перроне родной станции.
Маршрутки не ходили, зато зловещей гурьбой ко мне подвалили беспризорники. Вожак потребовал денег. Сил хватило лишь на то, чтобы притормозить проезжающую мимо девятку. Обозленный пацан плюнул на прощание вслед и попал в водителя...
Денег и мобильного телефона при мне не оказалось. Хорошо, что глухонемой не успел добраться до паспорта и ключей от квартиры.
Упав на переднее сидение, я с ужасом понял, что пьяный человек в большом городе обречен, как подраненная зверюшка в джунглях.
- Не боись, братан, не брошу! - заверил бомбила, - Сам неделю назад так нажрался, что жена ночевать не пустила...
Ах, какой же я был гадкий, в тот миг, когда рыком ночного зверя пугал унитаз! В голове роились строки тоже не чуждого Бахусу поэта:
И перед строгой коридорной
Снимаешь головной убор
И долго корчишься в уборной...
Проснулась моя (уже бывшая) теща, причитала за дверью, что я качусь в тар-та-ра-ры... без работы, без семьи, без женщины...
*
Утром по домашнему телефону позвонил из Москвы друг Витек:
- Куда запропал?! Выезжай немедленно ко мне со всеми документами!
Тут же я узнал, что принят в штат столичного еженедельника, на оклад, о котором вчера боялся даже мечтать!
Билет удалось раздобыть только на сидячую студенческую "Юность". Кушать, спать, а тем более пить до сих пор не хотелось. Но как хорошо, что я взял с собой в поезд кулек свежайших апельсинов!
В три часа пополуночи надрезаю ножиком оранжевую шкурку. Летят мельчайшие брызги, ни с чем не сравнимый аромат плывет по салону. Спящая рядом студентка, повернулась в мою сторону милым вздорным носиком, не открывая глаз, пробормотала:
- Кажется, пахнет апельсинкой!..
Ломаю очищенный плод пополам, и девушка благодарно улыбается:
- Меня зовут Юля!
Неужели для того, чтобы сбылись мечты надо было так по-скотски нажраться вчера!?
Ах, какие же мы были гадкие!..
*
Кажется, я начинаю понимать, почему мужчины пьют. Для этого надо, чтобы странным образом совпали во времени, сознании и пространстве некоторые несопоставимые вещи, например, одиночество, обиды и счастье, чтобы падал снег и приехал из Севастополя друг, чтобы у него сломалась стиральная машинка, и чтобы в этот день в питерский супермаркет завезли марочный крымский херес с тринадцатью (!) медалями на этикетке. А еще надо, чтобы гламурный джентльмен с бакенбардами и в цилиндре блаженно валялся на кучевых абсентовых облаках...
И тогда Сатана, лукаво подмигнув, плеснет в бокалы тот самый зеленый напиток...
Не надо лишь злоупотреблять терпением молодой жены, зашнуровывающей твои ботинки, когда ты, сидя на полу, бубнишь, что идешь проводить друга, а друг виновато сопит на лестничной площадке...
Ах, какие же мы были гадкие в тот вечер! Какие же мы были гадкие!..