Премьер-министр старательно слушал министра образования, но в данный момент его интересовало иное. Он покачивал головой в такт утверждениям коллеги и устремлял внимательный взгляд прямо в его глаза, но взгляд то и дело соскальзывал с лица докладчика за спину - в дальний от премьер-министра угол. Порой удивлённо метался по скучающим лицам прочих соратников по правительству, снова пытался сосредоточиться на докладчике, но дальний угол манил гораздо сильнее, чем грядущая катастрофа государственных детских садов... или о чём там вещал этот зануда?...
А зануда, меж тем, совсем растерялся, принялся заикаться, оглядываться, отчего мямлил противнее, чем обычно.
Премьер-министр всё-таки взял себя в руки, а потому конец совещания провел, неотрывно глядя в пустую папку перед собой. Уж лучше так, чем глупо разглядывать угол, в котором и нет ничего. И быть не могло. И никогда не было.
В углу танцевал кролик.
Танцевал непринуждённо и весело: задирая передними лапками несуществующую юбчонку, помахивая согнутыми в колене лапками задними - то правой, то левой, вторя им длинными и очень пластичными ушами.
Кролик не был похож на настоящего ни повадками, ни очевидной искусностью в танце. Казалось, прямо в углу кабинета израильского премьера его нарисовал бесшабашный диснеевский мультипликатор. Кролик был слишком округлый, слишком пушистый, но при этом слишком изящный, а всё-таки смотрелся настолько естественно, что премьер-министр удивлялся вовсе не тому, что видел его в своей резиденции, что вообще видел его, а тому, что остальные министры его кабинета напрочь не видели кролика, лихо отплясывающего канкан.
Совещание завершилось. Премьер-министр, всё так же уткнувшись в папку, попрощался со всеми. И настойчиво попросил оставить его одного. Все наконец-то ушли. Только тогда глава правительства позволил себе вновь посмотреть в угол.
В углу танцевал кролик. Совсем уж фривольно. Время от времени он даже поворачивался к единственному зрителю задом, взмахивал невидимой юбкой, являя миру пуховый шарик хвоста.
Премьер-министр встал. Не упуская из виду мехового танцора, медленно подошёл. Наклонился. И провёл рукой по кроличьей голове.
Кролик сладко поёжился, не прекратив, тем не менее, танца.
А премьер-министр с изумлением ощутил мягкую шёрстку, щекотно колеблющуюся от танцевальных движений. Одёрнул ладонь. С полминуты он нависал над пляшущим кроликом, не зная, что предпринять. И чему верить. Но вот воровато-быстрым движением ухватил его за уши и разогнулся во весь свой фотогеничный рост. Кролик ничуть не обиделся. Напротив, казалось, отсутствие опоры под лапами лишь помогло ему станцевать несколько особенно сложных и увлекательных па, весьма откровенных и неуместных в данном помещении.
Премьер-министр быстрым шагом рассёк кабинет и вышвырнул кролика вон.
После чего постарался выкинуть также из головы. И наконец-то заняться делами. В общем-то, удалось. Но когда он решил спуститься в буфет, чтобы немного пройтись, развеяться, перекусить, то с трудом заставил себя подняться из кресла... подойти к двери... и открыть...
И было с чего: на столе секретарши, во всём своём плюшевом великолепии, обняв за талию невидимую партнёршу, "как бы диснеевский" кролик танцевал нечто блюзовое. Да так хорошо, что премьер-министру казалось, ещё немного и он начнёт слышать музыку.
--Только этого мне не хватало! -- рявкнул глава правительства растерявшейся секретарше и стремительно вышел в коридор. За ним поспешила охрана.
По дороге он старался думать только о кофе и куске шоколадного торта (и к чёрту врачей), но заметил, что разглядывает углы, в любую секунду ожидая, что оттуда выпрыгнет кролик. И примется танцевать. Он оглянулся на телохранителей: они придавали уверенности. Хотя и не слишком.
И правильно.
Кролик ждал его в кафетерии, развлекая себя танцами восьмидесятых. Подпрыгивал как на пружинках. Становился в странные позы, вздёргивая к небесам одну из передних... или всё-таки верхних... лапок, да так энергично, словно хотел прострелить навесной потолок, да и вообще все потолки, атмосферу и стратосферу и, может быть, даже Сатурн. Для пущей надёжности дублировал пафосный жест ястребино-стремительным ухом. Затем и другим, вместе с другой верхней лапкой целясь в Юпитер. А заметив высокого гостя, запружинил на кроличьих ступнях, заскользил правою лапкой перед глазами (раздвинув два крохотных пальца), затем левой, после чего, словно шутя над собой, повторил те же самые жесты ушами.
В ожидании кофе зритель-невольник барабанил пальцами по столу, а затем по колену. Получив наконец-то большущий стакан "кофе наоборот", покрытый (мохнатою?!) белою пеной, пару раз сжал кулак, чтобы слегка успокоиться, но пить попытался сквозь стиснутые зубы. Разумеется, неудачно. Хорошо, на костюм не попало. Он сделал судорожный вздох, а затем в два глотка выпил всё, даже не глянув на торт от Капульски. Зло вытер лицо (пушистою?!) белой салфеткой. Вскочил. Но заметил блюдце со сладким. Упрямо сжал губы и сел. И принялся медленно-медленно объедать шоколадный крем, стараясь смотреть только на ложечку.
Но боковое зрение тщательно подсовывало белую тень, мельтешащую в стиле диско, словно солнечный зайчик от зеркального шара...
Не доел.
Достал мобильный и позвонил директору своей канцелярии:
--Вот что... я сейчас в кафетерии... ухожу... -- секунду подумал (взгляд исподлобья на кролика): --Пожалуйста, прикажи провести после меня дезинфекцию... -- задумался над двусмысленностью и попытался её заслонить решительным: --Немедленно!
И ринулся к выходу.
Возле двери остановка.
Пальцами выбил грозную дробь по бедру, шлёпнул ладонью и кивнул одному из охранников:
--Там всё в порядке?!
Тот слегка удивился, но с готовностью вышел в коридор и огляделся:
--Чисто.
Премьер-министр замешкался и, как бы шутя, потребовал:
--Увидите какого-нибудь кролика, стреляйте... Я не Алиса... не обижусь...
Охрана из вежливости улыбнулась.
Видимо, потенциальный мертвец не жаловал коридоры. Он опять танцевал в кабинете. В любимом углу. И это был вальс. Обнимая незримую талию незримой партнёрши, кролик плавно кружил под портретами Бен-Гуриона, Голды Меир, Бегина и Шамира... подёргивая хвостиком от удовольствия: "раз-дава-три, раз-два-три, раз-два-три"...
Премьер министр выскочил пулей. И бросился в кабинет своего парламентского помощника. Кролик был там. Раз уж главе правительства не понравился вальс, кролик, пленительно улыбаясь, попробовал танец живота. Пушистый животик ритмично качался, пушистые бёдра мелко тряслись в такт пушистым ушам, на сей раз сравнимым не с крыльями ястреба, а, скорей, с лебединою негой.
Премьер-министр осел на диван. Показал на танцовщика жалобным всплеском руки. И устало закрыл глаза.
--Что? -- удивился помощник.
Он был единственным, которому можно... нет, всё же не рассказать... но хотя бы пожаловаться. Они дружили с армейских времён. И всю не слишком стремительную карьеру главы нынешнего правительства друг стоял за плечом. И всё понимал с полуслова. Проворачивая временами пусть и не тёмные, но весьма политические дела. Злые языки называли его верным пуделем. Но премьер считал его исключительно верным другом. А уж пудель тот или нет - дело десятое.
--Отдохнуть мне надо. Совсем устал. Мёртв. Просто мёртв. Даже болен. Всякое дерьмо мерещится, -- и оглянулся на кролика.
Кролик не обиделся. Напротив, страстно дёргая нижней лапкой, животом и ушами, принялся приближаться, старательно доказывая, что никакое он не дерьмо, а вовсе даже "что-то особенное".
Премьер застонал. Друг участливо засопел, но впервые так и не понял, насколько всё плохо. Приняв последнюю фразу за нерешительность, мягко сказал:
--Ты же сам понимаешь, что этого исламского мерзавца необходимо убрать. А то, что на митинге его отморозков, так всё это к лучшему. А мир покричит-покричит - и успокоится.
Глава правительства покачал головой:
--Не в этом дело. Не в этом дело. Может, я слишком стар для всего этого? Может, лучше в отставку?
Глаза его друга и помощника расширились от ужаса:
--Тогда нас добьёт оппозиция. Подумай о деле... Подумай о нас... обо мне...
А вот кролик точно не думал. Даже ни капельки. Он танцевал.
Он блистал. Наслаждаясь движениями.
Во время голосования кабинета за развитие Негева кролик танцевал чарльстон. Премьер-министр несколько раз, якобы разминаясь, прошёл вдоль стола, глупо взбрыкивая ногами. А на самом деле стараясь дать пинка под ритмично виляющий зад. Но зад вместе с остальными частями пухлого тельца до того ловко уворачивался, что, казалось, его обидчик тоже принял участие в весёлом бессмысленном действе.
Во время обсуждения будущей ликвидации "исламского мерзавца" мерзавец белый и пушистый выдавал брейк, временами кружась на ушах. Премьер-министр, вроде бы невзначай, запустил в него бутылкой "Эйн Гэди", но промахнулся. Зато министр обороны долго смотрел на босса опасливым взглядом.
Когда мер Иерусалима сетовал на вмешательство министерства туризма в столичные планы, кролик, опустив уши, принялся отплясывать что-то совсем несуразное и в то же время настолько весёлое, словно местечковый бедняк выдавал последнюю дочку за хорошего еврейского парня. Премьер-министр лишь морщился и скрежетал зубами.
Дела сменялись делами. А танец сменялся танцем. За танцем еврейским было что индейское, что-то альпийское (с ушами вместо подтяжек), что-то из "Гриз", и "Лебедь" Сен-Санса...
А на заседание Кнессета ушастый наглец приберёг степ.
Телеоператоры Канала Кнессета уже через десять минут получили указание не акцентироваться на премьере. Тот сидел в своём кресле не менее белый, чем кролик, но потный, с рассеянным взглядом, потирая одной рукою висок, а другой, оттягивая галстук. Тема заседания была весьма скользкой (пособия по безработице), чем не преминула воспользоваться оппозиция. Таким образом, прения окрепли до ссоры, которая обернулась настоящей атакой на коалицию. Хорошо организованной, жестокой и мощной. Впрочем, члены правительства стойко держали оборону, за исключением своего главы.
Тот временами затравленно озирался то на главу оппозиции, то на центральную трибуну. На которой, не обращая ни малейшего внимания на очередного "бойца", самозабвенно танцевал кролик.
Выстукивая мощными, но элегантными, нижними лапками лихо закрученный ритм, в верхних лапках он так же лихо и элегантно вертел тонкую чёрную трость. На голове красовался цилиндр (из которого, видимо, он и явился сегодняшним утром), а уши, откинутые назад, плавно качались перьями страуса-альбиноса. Это что, временами кролик показывал высший класс, вращая на одном ухе цилиндр, а вторым вертя тросточку, подгоняя себя как чечёткой, так и хлопками по ляжкам. При этом его мохнатая мордочка то улыбалась, дёргая бровкой, то приобретала нарочито надменное выражение, то вновь улыбалась бело-жемчужным двузубьем. Иногда цилиндр взлетал к потолку. В это время пушистый танцор резко стукал тросточкой о трибуну, подпрыгивал, звонко шлёпал ступнёй о ступню, по старой привычке вторя им не менее звонкими ушами. Которыми через мгновение подхватывал вернувшийся цилиндр, водружал его на голову, дерзко щёлкал по чёрному лаку поразительно гибким ухом, а второе приветственно вздёргивал. И вновь начинал отбивать по трибуне зажигательный ритм.
Глава оппозиции переключал каналы, по которым (и не только по израильским) беспрерывно вертели картинку: неумолкающий глава правительства, в щепы крошащий трибуну, отобранной у оператора переносной телекамерой.
--Это победа... Это победа.... -- бормотал глава меньшинства: --Вот такая борьба со свободой слова и с оппозицией, -- щёлкнул пальцами и сам себе затряс указательным: --Завтра... завтра уже... завтра - точно - он будет в отставке.
Кадры из Кнессета сменились кадрами амбуланса... Машины ШАБАКа (Общая Служба Безопасности)... Растерянные парламентарии...
--Никуда он не денется. Несчастный дурак, так сорваться... Это победа... Победа...
А вот и кадры премьерской охраны, изгоняющей из приёмного покоя "Шаарэй Цэдэк" журналистов заодно с пациентами.
Глава оппозиции неодобрительно вздохнул, а затем вздохнул одобрительно:
--Вице-премьер не продержится... -- и выключил телевизор, --Досрочные выборы... Будем готовиться!
После чего усмехнулся, но как-то странно, словно заныли зубы. И принялся нервно тереть шею у кадыка. Застыл, так и не отведя руку от покрасневшей кожи. Обернулся. Медленно, через силу. И обречённо подмигнул в дальний угол своего кабинета.