Гуфельд Зэев : другие произведения.

Красота

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Бытовой хоррор ;-)
Зэев Гуфельд
= Сказочки профессора Мориарти =

КРАСОТА

Красота спасёт мир.
Ф. Достоевский.


Недоумение и обида. И ощущение сна. Настолько случившееся оказалось неожиданным, нелогичным, несправедливым.
Ощущения ощущениями, но Бенци точно знал, что не спит. И всё происшедшее с того момента, когда он лениво оторвал голову от подушки, было реальностью. Он только не знал, что же с этой реальностью делать?
И всего-то: захотелось натёртой морковки в сметане. Или нет, а чего бы и нет, в сбитом креме, который ещё оставался в баллончике, правда, где тот баллончик? Впрочем, уже всё равно.
Нужного диска от кухонного комбайна тоже не оказалось на месте. Признаться, Бенци подзапустил домашнее хозяйство. Да ладно, сессия важнее. Тем более, отыскалось лезвие в два ятагана - универсальный крошитель овощей на молекулы. И для морковки сойдёт.
И хоть бы что-нибудь отвлекло или ёкнуло в сердце!
Не отвлекло и не ёкнуло. И вообще никак не отличило этот момент от других, столь же обыденных моментов, после которых всё продолжалось так же обыденно. И не надо было стоять, как сейчас: ощущая себя трёхлетним ребёнком, в радостном возбуждении вытряхнувшим из стаканчика мороженое. Ребёнком, который уже понял, что остался без лакомства, но нежелающим принимать новооткрытую истину, что мир может быть злым и ехидным.
Настолько(!) злым и ехидным, подумалось Бенци секунд через пять после странного "трррр-кряк" и ощущения какой-то неправильности в животе.
Бенци посмотрел на живот. Живот посмотрел на Бенци. Красным глазом разорванной майки.
Бенци посмотрел на кухонный комбайн. Комбайн разглядывал Бенци свежей трещиной в пластиковой физиономии. Сквозь морковные ресницы. Сквозь рыжую кашицу было видно, что одно из лезвий ножа покосилось, а второго не было вовсе.
Бенци вновь посмотрел на живот. Красный глаз прослезился. Боли всё ещё не было, лишь ощущение липкой жары, сжатой в узкую полосу поперёк побелевшего тела.
--Амбуланс? -- в голове ошеломлённого Бенци кто-то добрый, но посторонний, наконец-то задал верный вопрос.
--Амбуланс, -- согласился Бенци и неожиданным материнским жестом, прикрыл живот. То ли рану оберегая от жестокого мира снаружи, то ли себя от непривычного вида собственной вспоротой плоти.
Он развернулся и семенящей походкой отправился в комнату, к телефону. Но поскользнулся на банановой кожуре, ха-ха-ха, как смешно. Не упал. Зато полоска жары раскалилась сердитым окриком - жалким вскриком, сорвавшимся с Бенциных губ. А глаз под дрожащей рукой зарыдал в три ручья. Бенци содрал с себя майку, натужно мыча: казалось, через живот протянули вольфрамовый провод и включили в розетку. Бенци прижал майку к ране, и майка от жара вмиг зарумянилась, заалела, переспела - сквозь пальцы брызнула соком. Он крепче прижал майку к себе, с отчаянием ожидая, что боль станет совсем нестерпимой. Нет, жить пока можно. Даже думать: разглядывая на шортах красные потёки, Бенци подумал, что ему ещё повезло, пройди лезвие несколько ниже... бр-р-р, нет уж, лучше не думать. Хотя, думай не думай, а банановая кожура на полу язвительно намекала на совсем уж печальный исход.
А ещё Бенци подумал, что стоило бы её выкинуть. Кто знает, куда занесёт этих, из амбуланса. Не хватало, чтобы они порасшибали головы из-за его безалаберности. Бенци и вправду стал похож на беременную: он присел, но как-то бочком, судорожно нащупал кожуру и медленно встал, стараясь сохранять болезненно-гордую осанку. Этаким столбиком на утячьих лапках засеменил к мусорному ведру. А уже после, поворачивая к двери, наткнулся взглядом на стальной, мутный кровью, прищур отломанного лезвия. На полу, у самой стены. Они поиграли в гляделки. Лезвие победило. Бенци рассердился. Лезвие отправилось вслед за кожурой. Но это стоило нескольких стонов и новых красных ручьёв из-под ладони на животе.
По пути к телефону Бенци завернул в ванную. Схватил полотенце, сложил аккуратно, как смог, прижал к окровавленной майке, вытащил из банного халата махровый пояс и с трудом, сипя от усердия и боли, туго перевязал. Красный ручей вновь превратился в редкие слёзы. Всё, амбуланс, амбуланс!
Когда "самурай поневоле" наконец-то добрался до комнаты, живот не просто пылал, но при каждом шаге отдавал всполохами по телу. Зеленоватым свечением вторили стены. А голова стала лёгкой и немного чужой.
--Бат зона!(1) -- телефон покоился под курганом из старых газет. И какого Бенци выписывал это дерьмо? Всё равно почти не читал. А перед экзаменами даже не раскрывал, сбрасывал в кучу. Куча оказалась на каком-то конспекте и вечером была переброшена чуть правее... на телефон. Бенци столкнул её на пол и схватил вожделенную трубку.
Оказалось, что руки дрожат. Впрочем, не слишком. 101 набралось без труда, и Бенци, облегчённо вздохнув, удивился, что ещё в состоянии облегчённо вздыхать.
--Магэн Давид Адом!(2) -- раздалось из трубки.
Бенци открыл, было, рот, но поёрзал взглядом по комнате и вернул трубку на место.
Надо хотя бы постель прикрыть, подумал он, разглядывая скомканные простыни в пятнах от колы и с крошками пиццы. Что пицца, в углу кровати сплелись жаркой троицей бенцины носки и кожаный лифчик Мааян. И далеко не все пятна были от колы. Побочный эффект совместной подготовки к экзамену по коммуникациям. Коммуникации удались. Но посторонним об этом знать не обязательно.
Бенци добрался до кровати. Пыхтя, попытался нагнуться, чтобы поднять покрывало, сброшенное в короткий неожиданный миг между протоколами FTP и "I love you". Нагнуться не получилось. Горел не только живот. Казалось, что поясницу несколько раз от души огрели плетьми. Попытался присесть. Но с тем же эффектом.
Ладно. Бенци схватил простыню и потянул на себя. Не-е-ет, лифчик с носками упали с кровати. Бенци прижал к себе скомканную простыню, стараясь держать повыше, чтобы не испачкать кровью. Обошёл кровать и пинками, пинками погнал зловредную троицу к ванной.
Простыня жеманно упала в бельевую корзину.
--И есть ещё силы для эпитетов, -- хмыкнул в голове всё тот же посторонний.
--Отстань, -- прошептал Бенци, раздумывая, как же добраться до оставшегося компромата.
И всё же присел. А точнее, расслабил колени и ухнул вниз, словно выпрыгнул из окна.
--У-у-у-у! -- взвыл, раскачиваясь на карачках, одной рукой схватившись за ванну, а другой, вцепившись в тряпки на животе. И нелепой наградой за нелепый подвиг - разноцветье кругов перед глазами. Пол облапил, не глядя и не особенно соображая, что делает. Нащупал носки и, главное, лифчик. В корзину.
--Ну, хватит, хватит, -- принялся уговаривать рану: --Хватит, пожалуйста, хватит...
Но рана так не считала. Напротив, в животе, что-то с треском разорвалось. И незримый маляр, окунув туда невидимый валик, провёл им вязкую красную полосу: от повязки и через шорты.
--У-у-у-у! -- Бенци выл, чтобы отвлечься от боли, --У-у-у-у!
Попытался подняться. Не получилось. Встал на колени. Слегка полегчало. Затеял развязывать пояс, чтобы после потуже его затянуть. Какое там! Принялся дёргать полу халата, висящего на двери ванной комнаты. Дверь захлопнулась, врезала по лбу. Не почувствовал. Дёрнул ещё раз, ещё. Наконец-то банный халат соскользнул с крючка и насмешливо опустился Бенци на голову. Бенци остервенело содрал его с головы, сложил и начал заталкивать к окровавленным тряпкам, стараясь не выпихнуть их из-за пояса.
--Молодец, -- произнёс чужой в голове, удивляясь, что всё удалось.
Кровотечение почти прекратилось, и Бенци попытался перевести дух. Не вышло, слишком тугой оказалась повязка. Тем лучше. Бенци опустился на четвереньки. Поскуливая при каждом движении, направился обратно в комнату. Плитки пола были не просто холодными - ледяными (Бенци вспомнил поездку зимой на Хермон(3)). Что, впрочем, совсем не мешало раскалённому животу. Бенци почувствовал, что стал обладателем сразу двух нездоровых тел: одно тело мелко дрожало в ознобе, а другое раскачивало мощными волнами жара. И тяжесть чуть выше пупка, ха-ха-ха, беременный болью.
Добравшись до комнаты, Бенци принялся собирать разбросанные газеты: не хватало, чтобы они сыграли роль банановой кожуры. Собрал, сложил стопкой на низкий журнальный столик. Огляделся. Сколько грязи, господи всемогущий, сколько грязи! Словно у трахнутого наркоши. И как он вчера пригласил к себе Мааян? Впрочем, грибы с помидором от пиццы, это уже вместе с ней. И... ну, что-о-о это снова!... презервативы - это тоже, слава богу, совместное. В общем, будет не по себе, когда мать придёт сюда, чтобы кое-чего собрать для больницы.
Первым делом, Бенци двинулся к покрывалу, до которого не дотянулся накануне. Сейчас дело другое, сейчас бы как-нибудь встать. Он зажал край покрывала в зубах, долез до стены и словно пополз по ней, упираясь руками и лбом. Ноги трусило сильнее, чем Токио. Перед глазами снова круги: чемпионатом гимнастики среди призраков. Затмевая уже привычную зелёную пульсацию стен. Зато он отчётливо слышал волны, которые, как обезумевшие киты, выбрасывались на песчаный пляж Тель-Авива. Бэ-хайяй!(4) Где его Пэтах-Тиква, а где Тель-Авив!
Но всё-таки встал.
--Молодец! -- опять удивился кто-то чужой.
А Бенци, неожиданно для себя, всплеснул руками, и покрывало легло на кровать, словно в мультфильме: целиком и без складок. Возможно, чужой в голове опять восхитился, но Бенци было не до него. Он беззвучно орал. Перебило дыхание, потому и беззвучно. И хорошо. Не хватало, чтобы сбежались соседи, а тут - такой балаган! А в животе снова что-то порвалось. Или, скорее, проклюнулось, упёрлось в повязку, пытаясь выкарабкаться наружу. И хотя тут же вспомнился триллер с недобрым "чужим", выбирающимся из живота истерзанной жертвы, было понятно, что в бенцином животе отнюдь не "чужой". Напротив, это пытаются вывалиться свои - свои собственные... дальше думать совсем не хотелось. Уж лучше орать. Это было страшней голливудского монстра. Это было на самом деле.
Было? Нет, это всё ещё есть.
Бенци попытался шагнуть.
Неожиданная волна, перехлестнув через весь Тель-Авив, через весь Рамат-Ган, через Бнэй-Брак, через пол-Пэтах-Тиквы, ударила в Бенци, припечатав к стене. И снова беззвучный крик. За первой волной последовали остальные. Они раскачивали квартиру, били под коленки в бездушной игривости, швыряли Бенци о стену. Но Бенци упрямо двигался к кухне. За половой щёткой.
Архимед говорил: "Дайте мне точку опоры, и я переверну мир". Бенци взялся за дело с другой стороны. Он двигал щётку к себе, словно переворачивал мир, а на деле, искал в ней точку опоры. Какое-то время волны пытались ему помешать, но, обессиленные, бросили эту затею. А всё-таки, хорошо, что он снимал однокомнатную квартиру. С большей не справился бы ни по чём. Впрочем, подметание - это не фокус. Фокус в том, чтобы мусор оказался в ведре. Бенци метлой поддел ведро из-под мойки, вытащил, опрокинул. На пол выпало лезвие и недобро посмотрело на Бенци. Бенци недобро посмотрел на лезвие. И на этот раз победил: пакостный серп потускнел, расплылся, растворился в пятнистых узорах плитки. Вначале Бенци пытался мести в ведро напрямую. Оно увёртывалось, как могло, а мусорный пакет слетел с обода и закрылся. Лезвие тут же хлестнуло саркастическим блеском. Это окончательно довело Бенци до бешенства. Выдохнув воздух, он снова хлопнулся на колени.
Возможно, с десяток секунд выпало из сознания. Очнувшись, тяжело задышал, оглядел импровизированную повязку: на халате проступили красные пятна. Поправил, как мог. Затем поставил ведро, нацепил пакет, щёткой выволок из-под мойки совок.
Через минуту всё было кончено.
Силы кончились тоже.
Опять на коленях пополз к телефону. Но возле ванной остановился.
--С ума сошёл? -- поинтересовался чужой в голове.
--Весь пол в крови, -- ответил Бенци: --Сделал "алеф", попытаюсь и "бэйт"(5).
Дальнейшее помнилось смутно. Ведро для мытья полов кокетливо ускользает от вожделеющих рук. Стена, ползущая вниз, то мстительно тычет его под рёбра этим ведром, то смешно шлёпает кафелем по вспотевшему лбу. Кран, который утром ещё открывался без всяких усилий, неожиданно проржавел, Бенци еле его повернул. Ведро полупустое, но, кажется, весит тонну, а повязка подозрительно выпятилась. Как выплеснул воду на пол, не помнил совсем. А то, как сгонял воду к сливной решётке около унитаза, вспоминалось по безуспешным попыткам стонать в такт биениям боли. И не наскучившим "у-у-у-у", а через:
--А-а-а... -- судорога вздоха. --А-а-а... -- судорога вздоха...
--А-а-а-а-а-а... -- это холодный душ, взбудоражил нервы, но слегка успокоил боль.
Бенци забрался под душ, как был: в шортах и с красным тряпичным бугром на животе, перевязанным поясом от халата. Этот пояс походил на границу между Кореями: вот по груди стекают прозрачные струи, но минуют уродливую повязку и падают красными-красными.
--И пока они ещё красные, надо успеть позвонить, -- резонно заметил посторонний советчик.
Наконец-то Бенци снова услышал спасительное:
--Магэн Давид Адом...
--Помогите, -- не сказал, прохрипел, --мой живот... помогите...
И, не слушая вопросов из трубки, дважды повторил адрес, лишь добавил:
--Кажется, я умираю.
И чуть не умер, осмыслив, что это действительно так. Стены уже не пульсировали - поблёкли. Померкли. Развоплотились, виделись маревом. Разноцветные круги перестали бестолково метаться, а выстроились скорбной процессией, напоминая туннель. Даже боль перестала быть ощущением, стала знанием: мне очень больно.
Бенци взял себя в руки:
--Ничего, сейчас приедет амбуланс. Ничего. Мы с Мааян ещё поучимся, ещё поучимся... с Мааян... ещё покувыркаемся... Сейчас приедет...
Раздался звонок. Затем резкий стук в дверь.
--Амбуланс! Мы амбуланс!!! Вызывали?!!
--... покувыркаемся...
--Дверь им открой! Акробат, -- процедил в голове надоевший уже незнакомец.
--Дверь? Конечно...
Бенци двинулся, было, к двери, и вдруг что-то лопнуло. И неожиданно стало легко. Только лёгкость казалась тяжёлой. Прямо, трёхтонная лёгкость. Словно родил что-то страшное... Но не так, как рожают женщины... впрочем, так они тоже рожают... Мысли кружились, прятались друг за друга, не желая осознавать страшную правду. Но вот она - правда: не выдержал всё-таки пояс. Не выдержал...
Бенци снова почувствовал себя трёхлетним мальчишкой с опустевшим вафельным стаканчиком в руке: мир продолжал издеваться. Бенци с таким трудом навёл здесь порядок! Это было так больно! Так страшно! А теперь стоит и в отчаянье смотрит на собственные вывалившиеся кишки, безнадёжно испоганившие свежеубранную квартиру. Его лицо исказилось гримасой обиды, он задышал часто-часто и вдруг совершенно по-детски завыл:
--Но я же стара-а-ался!
Побежали слёзы. Яростно шморгая носом, Бенци втирал их в щёки. Кулаками, словно ребёнок.
--Я же стара-а-ался! Это нечестно... Это не-... нечес-... тно... -- и посмотрел в потолок: --Ты нечестный Бог! Не-... честный...
А в дверь продолжали стучать. Всё настойчивей и настойчивей.
--Что ты делаешь, идиот! Дверь открой! Дверь!!!! -- метался в дальнем углу сознания перепуганный посторонний, наконец-то уразумевший, что никакой он не посторонний, что у него с Бенци общая будущность. Как и общее небытиё.
Настала очередь Бенци оставаться спокойным и рассудительным:
--Дверь они скоро взломают. Слава богу, не стальная "Пладэлет"(6), старая деревянная дрянь. А я, возможно, ещё успею.
Он бочком повалился на пол, больно стукнувшись головой. Эту боль поглотила боль из развороченного живота. Казалось, Бенци разорвало пополам. Зато мир наново приобрёл яркость, красочность... суматошность?
Не до этого было Бенци. Да и боль оказалась не такой уж и страшной. Настоящая боль ждала его впереди, когда он с лихорадочной резкостью принялся запихивать разбросанные кишки обратно в живот.
--М-м-м-м-м... М-м-м-м-м..., -- точно горстями вливал в себя лаву...
М-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х!!!
И последним движением поелозил по полу тряпками...
Дверь распахнулась.
Успел.
...Тель-Авив. Улица Алленби. Американский бар "Joys". По стенам развешаны сёдла, подковы, шпоры, а также эстампы, гравюры и прочие безделушки на тему "Дикого Запада". Из колонок достаточно громко, но ещё ненавязчиво веселится неувядающий Браян Ферри, сменив незабвенного Джимми Хендрикса. На бильярде играют двое рослых парней. Один держит бокал чёрного "Guinness" с поперченной пеной, другой, отставив израильский "GoldStar", тщательно целится. Но промахивается. Пожимает плечами, ставит кий на пол, прислонив к биллиардному столу. Морщится. И принимается растирать лиловый синяк на нижней, мясистой, части правой ладони.
--Предварительно, мне сказали, что мы всё сделали правильно, -- успокаивающе говорит первый, у него оказался лёгкий английский выговор.
--Его бы и Машиах(7) не спас, -- отозвался второй, с акцентом сильным, но русским.
--Верно. Но, предварительно, парень умер от болевого шока.
--Кстати, -- второй решил сменить тему: --помнишь наш вчерашний разговор? Как мы кичились своей западной культурой! А сравни его квартиру и нашу. Только не надо о холостяцкой жизни, он тоже холостяк. Согласись, мы с тобой - два культурных засранца.
--Квартира не показатель.
--Э нет, -- "русский" наконец-то принялся за пиво, -- слышал о Чехове? Так вот, Чехов сказал: "В человеке всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли".
"Англичанин" задумался:
--И смерть.
Если дух Бенци витал где-то неподалёку, он был бы согласен.

(1) бат зона - (иврит) - дочь проститутки, распространённое ругательство..
(2) Магэн Давид Адом - (иврит) - Красный Щит (звезда) Давида - израильская организация, аналогичная Красному Кресту, в её ведении, в том числе, амбулансы (кареты скорой помощи).
(3) Хермон - (иврит) - самая высокая вершина Голанских высот. Каждую зиму покрывается снегом. На ней действует единственный в Израиле горнолыжный курорт.
(4) Бэ-хайяй! - (иврит) - дословно: "по жизни моей", восклицание для выражения разнообразных эмоций: подтверждение (Жизнью клянусь!), удивление (Иди ты?!), презрение (Что я, лох?!), восхищение (Нифига себе!) и прочих.
(5) Сделал "алеф", попытаюсь и "бэйт" - "алеф" и "бэйт" - первые буквы ивритского алфавита.
(6) "Пладэлет" - израильская фирма выпускающая очень прочные двери. Название фирмы происходит от ивритских слов "плада" - сталь и "дэлет" - дверь.
(7) Машиах - (иврит) - Мессия (от ивритского "лимшоах" - смазывать, намазывать), человек, из рода царя Давида, наделённый Всевышним сверхчеловеческими способностями для выполнения особой миссии: победить врагов еврейского народа, освободить от оккупантов землю, обетованную евреям, и установить для всех народов Царство Справедливости (будущий мир). Сам он будет помазан на это царство (отсюда и Машиах).


04/08/2005 12:48

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"