А Чудейка по лесам - по полям ходит-ходит. По речке - по болотцам. На нас из-под вдовьего дерева поглядывает. Улыбается. Улыбается.
И есть с чего улыбаться Чудейке. Вон, косеи идут на луга. Спасибо, Чудейка, что трава такая сочная уродилась. Мягкая. Эта трава для хозяйства, указывает Чудейка, эта для глаза радостного, а на эту пригляд пусть поилиц приводит. А поилицы уже подоены, веди их, пригляд, чудейкину травку щипать, веди - не шали. Чудейка всё видит, всё знает.
Как поилиц отправили, пора лопотушкам зерна разбросать. А лопотушки зерно клюют-клюют, друг с дружкой здороваются, лопо-по-почут - лопо-по- почут. А меж них молитвин важно расхаживает. Гордо голову задирает. Хоть и глупая птица, но чудейственная: только солнце встаёт, а молитвин всех кличет-кличет, старается: "Собирайтесь все! Выходите Чудейке на Благодарственную!"
И выходят все. И новому дню радуются: "Спасибо, Чудейка, что ночь пережили! Спасибо, что из лесу ни голодня, ни силича не пришёл! Что вытвари в дом не залезли! Что лопотушня цела, и что спокойна поилица! Спасибо, что солнце тёплое, что речка прохладная, что есть, чем жить, и что жить радостно!".
А Чудейка по лесам - по полям ходит-ходит. По речке - по болотцам. На нас из-под вдовьего дерева поглядывает. Улыбается. Улыбается.
А над деревней уже "Дун-дун!" раздаётся, "Дун-дун-дун!" Это молотец молотом разминается. Дребетошки выковывает. Рядом с ним старый выковаль ковалюшкой позванивает, то ворчит-ворчит, то посмеивается: "Старайся-старайся, молотец, вот помру я, сам станешь выковалем". Всей деревне слышно, как старается молотец: будут новые дребетошки, прежние на старого небыльщика извели - будут-будут вам новые.
Молотец, куёт-куёт, а печалится. Как там его малица? Спасибо Чудейке, до утра дотянула!
Не волнуйся за малицу, не сомневайся, к ней уже пошопотушка ковыляет. Она потемно в лес уходила. С травами пошопотывалась: "Шо-шо-шо... вот на эту - тень чудейкина падала... Шо-шо-шо... а эту не тронула, погоди ещё, придёт твоё время... Шо-шо-шо... а эта - несчастная - безнадёжница..."... Не угроза ей ни темень, ни вытвари, и ни голодня, и ни силича - ото всех сбережёт Чудейка свою пошопотушку. А она, как домой воротилась, огонь развела, варит-варит и вновь пошопотывает: "Шо-шо-шо... собирайся сила чудейкина... Шо-шо-шо..."... А после над малицей склонится, пару капель ей на губы капнет: "Шо-шо-шо... Выхворобывай, милая, выхворобывай", -- и ещё пару капель: "Она больше ни в чём не повинная, уноси хворобу, Чудейка!", -- и ещё пару капель: "Сам принёс, сам унёс... Шо-шо-шо..."
А Чудейка по лесам - по полям ходит-ходит. По речке - по болотцам. На нас из-под вдовьего дерева поглядывает. Улыбается. Улыбается.
А вот, щебетята косейские побежали (щебетят-щебетят, проказники), понесли косеям подкрепу. Косеи-то подкрепятся, своих щебетят поцелуют - и вновь за работу, до вечера надо успеть, до темна.
Утихла вдали щебетня. И молотец с выковалем утихли. И семейницы - ни ведром не звенят, ни кастрюлями. Отдыхают они, подкрепляются. Только малица где-то захнычет или бусинками рассмеётся.
И снова, дзинь-дзинь... пш-пш-пш... И вновь "дун-дун ... дун-дун-дун"... вот и ожило наше поживище.
Щебетня гомонит-возвращается, но щебечет тревожно, хоть радостно. Оказалось, на белом свету на них силича бросился. Одного подмял. К остальным примеривался. Но Чудейка всё знает, всё видит: он убийш водил-водил по лесу, вот и вывел на силичу во время! А силича свиреп и огромен, никого не боится. И чем дальше, тем злее, поди подступись! А Чудейка глядит-улыбается: за убийшами сила чудейкина - попотели, конечно, но справились. Силичу со свету в лес выгнали, подмятка отобрали - вон хромает и важничает, словно молитвин.
А и правда: спасибо, Чудейка, за помощь! За жизнь спасибо тебе! За удачу!
И за то, что убийши не с пустыми руками пришли. Тоже важничают, перед поживищем хвалятся:
--Мы двух голодней убиша! И пять бегунков убиша! И разной птицы убиша! А завтра на речку пойдём, принесём вам усатого омутня!
А семейницы слушают их, похохатывают, делят добычу и делятся.
--Ай, спасибо, Чудейка! Ай, спасибо!
А по вечеру косеи вернутся. Услышат о чуде полуденном. Тут и охов будет, и радости будет. И молитвин снова всех кличет-кличет, старается: "Собирайтесь все! Выходите Чудейке на Благодарственную!"
И выходят все: "Спасибо, Чудейка, что день пережили! Спасибо, что силича не подмял, и голодня не сожрал! Что вытвари в дом не залезли! Спасибо, что солнце тёплое, что речка прохладная, что есть, чем жить, и что жить радостно!".
А Чудейка по лесам - по полям ходит-ходит. По речке - по болотцам. На нас из-под вдовьего дерева поглядывает. Улыбается. Улыбается.
Тут и ночь подоспела. Всё поживище по домам разошлось. С детьми играть-поучать, а как уснут, семейниц семенить, пока (спасибо Чудейке) и сила есть, и желание.
Наконец-то, уснуло поживище. Снами радостными. Снами бодрящими. Новый день ожидая с надеждою. И во сне посапывает-посапывает.
А поутру бусинки петь начинают. Да красиво так: голос свой бусинками разбрасывая, собирая и снова разбрасывая. А молитвин опять созывает. И выходит народ: "Спасибо, Чудейка..."
И вдруг ужас:
--За что?!!!! Что мы сделали?!!!! В чём провинились, Чудейка?!!!! За что?!!!!!!!!
Это родильница вчерашнего подмятка. Что случилось у них?
--Что мы сделали?!!! Что мы сделали?!!!
Нет, негоже так день начинать. Что мы, вытвари неблагодарные?
"Спасибо, Чудейка, что ночь пережили! Спасибо, что из лесу ни голодня, ни силича не пришёл!"
--Помогите!!! Чудейка, за что?!!!
"... Что вытвари в дом не залезли! Что лопотушня цела, и что спокойна поилица!"
--Как же так?!!! Помогите!!!
"... Спасибо, что солнце тёплое, что речка прохладная, что есть, чем жить, и что жить радостно!"
--В чём провинились?!!! Помогите!!!
Первым родитель подмятка бросился. Он и молиться пришёл полужив, и молился белым как смерть, и как долг благодарности выполнил, побежал, спотыкаясь, обратно. Лишь семейнице своей головой покачал: "Почему не пришла на "Благодарственную"?!" -- тут же в дом - и сам завопил:
-- Что мы сделали?!!!
А подмяток лежит весь скрюченный. Весь мокрый лежит. Глаза чёрные, губы белые. Каждый вздох как последний.
Пошопотушка прибежала. Принялась пошопотывать, обтирать чем-то сладкопахнущим: "Уноси хворобу, Чудейка! Сам принёс, сам унёс. Уноси!". Понемногу расправился подмяток, уплыла из глаз чернота, а губы малиной наполнились. Но и щёки как небо утреннее: алым жаром полнятся-полнятся, обещают, бедному, непогодицу.
Делать нечего, да и что тут поделаешь? И косеи пошли на луга, и пригляд поилиц повёл, и убийши пошли за омутнем, и "дун-дун" звенит над поживищем, и пошопотушка бегает-бегает: от малицы к косейскому подмятку... "шо-шо-шо"... да от подмятка к малице молотца.
Но опять пришло беспокойствие. Эй, пригляд, что за шалости? Почему вернулся? Почему напуганы поилицы? Весь дрожишь почему? Неужели, голодни?
--Голодни.
--А где наши косеи?!
--Голодни.
--Что с косеями?!!!
--Я не знаю, только крик услыхал: "Уводи поилиц, пригляд!" -- сразу к поживищу бросился. Только крик услыхал, да голодный вой голодней.
И поживище тоже кричит. Плачет. Воет вместе с поилицами. Прибежал молотец с молотом. На подмогу к косеям бросился, да на нём повисла семейница:
--Не пущу! Ты один не пройдёшь! Не пущу!!!
--Отпусти, во имя Чудейки!!!
--Не пущу!!!!! Одного не пущу.
Вот что, молотец, охолонь, не дребетошки выковываешь.
Щебетят отправили к реке за убийшами. Поилиц и сопливишей по домам развели. Лопотушек заперли-заперли. В руки - кто кочергу, кто нож. Ох, недоброе что-то! Недоброе.
Наконец-то убийши вернулись. Одного на руках принесли. Жив-живой. Наглотался воды, глаза выпучивает, а не помер, спасибо Чудейке! Но ни рыбы, не омутня. Всё не так. Всё по-вытварьски.
Разозлили мы чем-то Чудейку, обидели. Так давайте просить прощения!
"Ты прости нас, Чудейка! Неблагодарных! Неразумных прости! Верни нам милость свою! Нет нам без тебя радости!"...
Помолились и послали убийш с молотцем косеев выручать. А сами опять за молитву: "Нет, Чудейка, нам без тебя радости! Нет покоя! Прости!"...
Так до самого вечера неизвестностью маялись и спасались молитвой чудейкиной.
А под вечер вернулись пропавшие. И подмога вернулась. Исцарапанные, перепуганные, чуть живые. Живые - Чудейке спасибо! Они голодней гнали-гнали, наказать пытались-пытались, отогнали, но так ни одного и не убиша.
А поилицы воют укоризненно. А лопотушки возмущаются-возмущаются. Только молитвины удвиляются: как же так, мы ещё не кричали, а поживище уже молится? Даже подмятка принесли. Даже хворую малицу. Все вину свою перед Чудейкой замаливают.
Пошопотушка тоже молится-молится, но косится то на малицу, то на подмятка. Что ж, видать, провинился подмяток, или молит вполсилы, неискренне. Не прощает его Чудейка, отворачивается: вместе с небом у подмятка глаза почернели, а щёки так полыхают, что в сумерках светятся. "Ты прости-прости, Чудейка, глупого... что возьмёшь с него, кроме щебета... шо-шо-шо... выхворобывай, маленький, выхворобывай...", -- тут особые травы нужны, пошопотушка снова в лес побежала. Мы поддержим её молитвой.
Отворачивается Чудейка. Отворачивается. Даже от верной своей пошопотушки: из леса вернулась с пустыми руками. С пустыми мольбами. И с душой пустой. Вся дрожит, всему удивляется, плачет:
--На меня чуть вытвари не напали! Окружили, смеялись, забрать хотели! Помогите их отогнать, убийшы! Я траву чудейкину видела! Помогите!
--Ты совсем опустела от страха, пошопотушка! Только Чудейка тебя защитит от вытварей! Но обижен Чудейка! Так давайте просить прощения!
"Ты прости нас, Чудейка! Неблагодарных! Неразумных прости! Верни нам милость свою! Нет нам без тебя радости!"...
Ещё два раза пошопотушка к лесу бегала. Но войти не решилась. Молила, плакала. Но не вошла. Сверкают по лесу ухмылки вытварей, воют голодни, бродят силичи.
А подмяток бросил молиться, стонать начал. Пересиль себя, щебетун, вот уж солнце встаёт. Скажи спасибо Чудейке, что до утра дотянул! Спасибо, что ночь пережили! Спасибо, что из лесу ни голодня, ни силича не пришёл! Что вытвари в дом не залезли! Что лопотушня цела, и что спокойна поилица! Спасибо, что солнце тёплое, что речка прохладная, что есть, чем жить, и что жить радостно!...
Но подмяток лишь хрипит и не молится.
"Шо-шо-шо... что взять с дитя малого. Не хотел он быть виноватым. Прости... Уноси хворобу, Чудейка! Сам принёс, сам унёс... шо-шо-шо..."
Не прощает Чудейка. Неблагодарность - первый из страшных грехов - не прощает. Замер подмяток. Завопила родильница. Голосит, а её успокаивают:
--Ты Чудейке, глупая, спасибо скажи, что недолго мучился, бедный. Спасибо скажи, что был у тебя! Прощенья проси: Чудейка тебе сына принёс, а ты не справилась - неблагодарным вырастила. Сам принёс, сам унёс. Спасибо скажи, что наказывает. Значит, любит тебя Чудейка!... шо-шо-шо...
Благодарит Чудейку родильница, вторит ей поседевший родитель. Благодарят, а на пошопотушку поглядывают:
--Что же ты, пошопотушка, в лес не пошла, что же ты вытварей испугалась? Струсила перед голодней?
Плачет-шепчет в ответ пошопотушка, нет у неё ответа. Всё правильно.
--Почему от молитв отвлекала? Ты не веришь в силу чудейкину? Ты не веришь Чудейке?... как вытвари...
Плачет-шепчет в ответ пошопотушка. Что на это ответишь? Всё правильно.
--Подвела ты Чудейку.
--И нас подвела.
--Как же ты стала вытварью, пошопотушка? Не за тебя ли и нас Чудейка наказывает?
Плачет-шепчет в ответ пошопотушка.
--Уходи, пошопотушка, из поживища. Уходи: вытварь - к вытварям.
Плачет-шепчет в ответ пошопотушка. Это правильно: вытварь - к вытварям.
Всем поживищем провожали. Чтоб вернуться не смела. А Чудейка, если простит, - сам о ней позаботится.
А поилицы воют укоризненно. И семейницы воют. А лопотушки возмущаются-возмущаются. Щебетята плачут вместе с сопливишами. Семейницы по домам побежали, детей увели. А мужчины молятся-молятся.
Всё неправильно. Всё по-вытварьски.
Вернулись семейницы. Все пошли к реке хоронить подмятка. Впереди, собственной тенью, родители:
--Спасибо, Чудейка, за милость твою! Спасибо, что принёс его нам...
Положили мёртвого в воду, от живых оттолкнули. Понёс Чудейка его по течению.
--Сам принёс, сам унёс...
--Всё неправильно.
Оглянулись все. Видят, семейница молотца. Держит на руках хворую малицу. И рыдает, и приговаривает:
--Всё неправильно. Всё по-вытварьски.
--Ты о чём?
--Мы и есть вытвари. Все мы вытвари. Кто теперь поможет моей девочке?
--Чудейка.
--А когда не захочет?
--Вымолим.
--А когда не простит? Если нет на него надежды?!!!... Если нет на Чудейку надежды, на кого нам надеяться...
Мы пытались ей пояснить - не слушает. Замолить пытались - не даёт. Плачет над своею малицей - и говорит-говорит страшное.
Нет у нас дороги иной, злополучной помочь. Нет дороги иной, чтобы себя спасти. Приноси дребетошки, молотец. Ты не зря торопился-выковывал.
Дребетят-дребетят в дребетошках косточки, воет-воет голоднем родильница малицы, ну же, Чудейке спасибо скажи ... не молится. Лишь по хворой своей убивается:
-- Если больше надежды нет, на кого нам надеяться...
Плачет-плачет молотец в безнадёжности. Помогает понять-раскаяться - только попусту. Дребетят-дребетят в дребетошках косточки. Если нет на Чудейку надежды, на кого же надеяться...
А тени стали длинными-длинными. Скоро землю заполнят собой. И с земли до неба дотянутся.
Не помочь ей, несчастной. Спасти хотя бы малицу.
Значит, нет у молотоца семейницы. Нет - и не было:
--Ты прими, река. Мы не знаем её. Мы в грехах её невиновные... Никогда её с нами не было... Нет - и не было...
Ночь пришла, как надежда.
Затихло поживище. Сном укрылось от хохота вытварей, да от жалобы голодней.
А поутру бусинки петь начинают. Да красиво так: голос свой бусинками разбрасывая, собирая и снова разбрасывая.
Скоро косеи пойдут на луга, и пригляд поведёт поилиц, и убийши - за усатым омутнем, и выковалю с молотцем есть, чем заняться. И новые косы справить, и рогатины железом обить, и новые дребетошки выковать... будут-будут вам новые...
А пока что молитвин созывает на Благодарственную. И выходят все. Даже хворая малица во двор выползла, спасибо, Чудейка, до утра дотянула!
"Спасибо, Чудейка, что ночь пережили! Спасибо, что из лесу ни голодня, ни силича не пришёл! Что вытвари в дом не залезли! Что лопотушня цела, и что спокойна поилица! Спасибо, что солнце тёплое, что речка прохладная, что есть, чем жить, и что жить радостно!".
А Чудейка по лесам - по полям ходит-ходит. По речке - по болотцам. На нас из-под вдовьего дерева поглядывает. Улыбается. Улыбается.