В комнате темно. Только настольная лампа освещает угол письменного стола. Я смотрю на часы, но цифры сливаются, словно и нет никаких цифр. Да, к чёрту. Перекатываюсь к краю постели, чтобы сесть, но промахиваюсь и срываюсь. Не хочу! Я настолько не хочу врезаться сонным телом в холодный пол, что зависаю над ним скорченной куколкой. Распрямляюсь. Поднимаюсь чуть выше. Я... Это правда? Я пытаюсь понять, это сон или... Вот настольная лампа. Вот стол. Вот и банковская распечатка (то ли выбросить, то ли сложить к остальным)... И холодным узлом в животе предвкушение счастья: я умею летать...
Вдоль кровати... Пытаюсь подняться повыше, но пока не могу. Ощущение, словно я - снова маленький мальчик. Я лечу на высоте своего детского роста. Той поры, когда верил, что однажды смогу научиться всему. Я ныряю под стол, пролетаю над брошенным шлёпанцем. Над сидением стула. Я лечу и гляжу в этот мир с перспективы ребёнка.
Но как хочется повзрослеть! Подлететь к потолку! И вокруг абажура! Рассмотреть его сверху! Как Луну... как её обратную сторону.
Я пытаюсь подняться. Напрягаюсь. Выше! Выше!
Я проснулся.
В комнате темно. Только экран компьютера освещает край пластикового стола.
И такая горечь внутри, что слеза потекла. Перекатываюсь и сажусь, свесив голову. Долго сижу, пытаясь успокоиться, но иду на кухню и пью холодную воду. А внутри что-то рвётся, как не спущенный парус при шторме. Хочется... как же хочется... что выпрыгиваю в окно.
Ерунда, мой этаж на земле. Но хоть что-то. Но я так не хочу приземляться, приземляться в рутину, в ту рутину, где ни чуда, ни сумасбродства... что в груди что-то сжалось в комок, словно новая мышца, очень мощная мышца: эта мышца не даёт мне упасть. Тянет вверх. Нет, взлететь не получится, притяжение слишком сильно, всё равно упаду, но не сразу: пролетаю три метра, четыре, десять метров, сто... я не сплю? Я планирую вдоль знакомой до скуки улицы. Зеленщик... пекарня... остановка автобуса... почта... я одним лишь упрямством не даю себе приземлиться... я всё ниже и ниже, но всё же лечу! Двести метров... здание банка... обувной... триста метров...
Я проснулся.
Темно. И не надо никакого света. Что тут видеть (ударяюсь о край стола, пытаясь выйти из комнаты). Наплевать. Нащупываю стул, на который вечером бросил брюки. Одеваюсь. Спускаюсь на улицу. С третьего этажа... Нет здесь ни почты, ни банка. Зеленщик и пекарня вообще из другого города... Здесь лишь только дома. И помятое круглое лицо не выспавшейся Луны. Без стыда и без макияжа.
Так тоскливо, что я начинаю бежать. Чтобы хоть как-то почувствовать это долгое-долгое приземление. Бег слегка развевает тоску. Перепрыгиваю через забор. Через дерево. Через два этажа соседского дома. И ещё через дом! И ещё! И ещё! Мой квартал то ухает вниз (я смотрю на квадраты заборов и крыш, как на карту), то снова мчится ко мне, чтобы вновь подтолкнуть меня к звёздам! Я смеюсь! Я смеюсь! Как я раньше этого не умел! Всё так просто, что кажется странным, почему я не мог это делать всю прошлую жизнь.
Или снова всё сон? Неееет, я же знаю, я чувствую - всё взаправду! Это так отличается от двух прошлых видений, что ошибиться нельзя. Всё настолько реально, что...
Я проснулся.
Рассвело. Полседьмого. В спальне нет никакого стола. Только стул. Но без брюк. Я оставил новые брюки в шкафу. Умываюсь и одеваюсь. Пора на работу. И я знаю, что это не сон.
Нет, не так. Это просто не сон. Вне зависимости от того, что я знаю, думаю, чувствую.
Я подпрыгиваю... Лишь напряжение мышц. Ни свободы, ни чуда. Даже на долю секунды.
И весь путь на работу (автоматом следя за дорогой, за другими машинами, за сигналами светофоров) я пытался понять: что такое реальность? Я же знал, что моя реальность не здесь, не сейчас, но именно здесь и сейчас и были реальностью. Я же знал, что её не хочу. Но сразу же принял. Ощущением. Телом. Сознанием и подкоркой. Что такое реальность? Мир, в котором невозможно летать? Или мир, из которого некуда просыпаться?