Он ввалился в дверь, как сквозь финишную ленточку: всё!.. Дома!
Напряжение, кипящее всю безумную неделю командировки, достигшее пика при бесконечном (сутки!) перелёте домой, рассасывалось с каждым его шагом к креслу. Он обмяк в это кресло, как надувная игрушка с выдернутой пробкой.
-Я надеялся, меня хватит до самого душа, - подумал он, даже не сопротивляясь дремоте. Нет, так не годится, всё же следует помыться, и не лишне перекусить.
Тут же захотелось есть. Не хотелось готовить.
Удачно, что Сюзанна дома: когда проснётся - покормит любимого мужа. Впрочем, какая Сюзанна? Она часа три как на работе. Это - складка на одеяле. Значит, надо вставать самому.
Он вставал медленно-медленно: в поисках некоего баланса, который бы не позволил его телу сложиться обратно в кресло. После чего сделал над собой героическое усилие, полностью ушедшее на копание в шкафу в поисках чистого белья. Затем эпопея под названием: "Великий поход в ванную комнату с последующим раздеванием".
Душ возмутил своей бестактной энергичностью. Это помогло, хотя не столько взбодрило уставшее тело, сколько гальванизировало его.
В одних трусах, босиком, он вышел из ванной. Домашний халат, вцепившийся в правую руку, пьяно тащился за ним по полу. Он стряхнул "собутыльника" на кровать и усмехнулся: рука в последний момент притормозила, чтобы "пьяный" халат не упал на Сьюзи... на складку одеяла... под которой могла быть и Сьюзи... Ну-ну.
-Пойду-ка, сварю себе кофе, - и бросив быстрый взгляд на Сью... на складку, направился на кухню.
Странно пить кофе вместо того, чтобы лечь в постель. Но была какая-то мысль или ощущение, которое стоило обмозговать.
Глоток - и ароматная волна обожгла, но пробилась сквозь зуд тревоги. Второй глоток - и туман рассеялся почти окончательно: конечно, это всё от усталости.
-А вдруг она умерла? - он не поперхнулся, а пожал плечами и продолжил пить. Умерла во сне?! С её-то астмой...
-Бред.
Он подумал, не заварить ли ещё чашечку. Нет, лучше возьму кекс. Кстати, надо бы позвонить ей. Конечно, для того, чтобы не волновалась: я уже приехал.
Мимо: она отключила свой аппарат. Или не включила. Да нет, разумеется, отключила. Он снова направился в спальню и остановился, глядя на злосчастную складку. Или не включила.
Почему, она же знала, что я приеду? Потому, что... да нет, она ведь жаловалась на батарейку. Конечно, так оно и есть.
Что-то защекотало по ноге. Он вздрогнул и сообразил: раскрошившийся кекс. То, что осталось, запихнул в рот; а ковёр придётся почистить.
Бесшумный пылесос выл, как стадо слонов на похоронах. Это и мёртвого разбудит.
Не разбудило.
Само собой: там никого нет. Там, скорей всего, её пижама... или халат... или всё вместе... она же спешила, она всегда спешит... рука судорожно хлопает по тумбочке, торопясь найти аэрозоль, но не находит, так как баллончик упал от первого же толчка плечом (она всегда дёргала плечом, когда начинался приступ), но рука этого не знает и слепо хлопает по полировке, оставляя потные круги (как лягушка пузом): шмяк! Шмяк! Шмяк! Уже реже! Уже...
Э-э-й! Мозги поехали? У-уф, как жарко.
Неприятно сознавать себя идиотом. Он собрался было расстроиться, но мысль - одна из тех простых и логичных мыслей, которые, набивая себе цену, никогда не приходят вовремя, - наконец-то явилась и к нему: "Отброшу одеяло и посмотрю, что там". Уверен, всего лишь тряпки... И никаких "или"!
Вмешался телефон: искренняя радость мелодии обещала вывести из этого глупого сна, и мужчина подбежал к аппарату: "Ну вот и Сюзанна", стараясь подавить упрямое знание того, что так легко ему не отделаться.
-Ой, ты вернулся? Извини, что разбудила, а где Сью? - Рахель, лучшая подруга жены.
Нет, это не могла быть Рахель. От Рахели никогда не веяло таким холодом, никогда не становилось так... это был Ужас! Он прикрывался голосом Рахели, отвлекал внимание, а сам, тем временем, подрезал живот, просунул туда кулак и принялся наматывать на него кишки.
"Нельзя показывать, что я узнал его", - глубокий вздох, отсчёт до пяти:
-Нет, её здесь нет, я думал, она в офисе.
-Наверно, она у клиентов, - смилостивился обладатель голоса Рахели, -там электроника. Такой экран! Не дозвонишься!
Как долетел? Отлично. Как вообще? Отлично. Увидишь, передай привет. Конечно. Тест на вежливость пройден, Рахель отсоединилась, но кулак в животе остался. Ещё немного, и содержимое кишок выдавится на только что почищенный ковёр.
Унитаз - лучший психотерапевт: всего четверть часа - и все проблемы позади, блаженство усталости. И дремота снова сидит на закорках и давит вниз голову. Он встрепенулся: неподходящее место для сна.
Деловым шагом он двигался к спальне, твёрдо решив улечься в постель, что бы там ни лежало: Сюзаннина пижама в весёлый цветочек или сама Сюзанна в трупных пятнах.
Но дойдя до комнаты, так же деловито промаршировал дальше - к телефону. Поднял трубку...
А вдруг из её сумочки раздастся ответный звонок? Он так и замер: с указательным пальцем, направленным на клавишу автонабора. Сглотнул. Нет, я ведь уже звонил. Облегчённый вздох. Палец, колеблясь, упёрся в клавишу. Ничего. Он принялся растирать губы, покусывая фаланги пальцев. Медленно повернулся: сумочки на месте не было.
Вот и славно (он снова направился в спальню). Значит, всё хорошо (почему-то подходя к кровати со стороны складки): Сьюзи взяла сумочку и ушла на работу - к клиентам. А там радиоэкран (а там - её аэрозоль). Под кроватью!
Кулак в животе тут же рванулся вверх, схватил за кадык, по пути протаранив сердце. Кажется, подогнулись колени. Кажется, что-то со светом. Кажется...
Ну и что? Ну, аэрозоль. Ну, упал. Она одевалась - и он упал. Он всегда падает, когда она одевается (ни разу не падал!). А теперь начал. Теперь он всегда будет падать, когда она будет одеваться! Теперь у этой гниды главная задача - падать, когда она одевается!! А не упадёт, я его так гробану о пол, что он пробьёт все этажи и слои этой сраной планеты!!!
Там ничего не может быть... Никого... Под вшивым одеялом - вшивая пижама, а не вшивый труп вшивой астматички, которой лень забросить на место свои вшивые тряпки!! Лень поднять этот грёбаный медицинский баллончик. Нет-её-там!!!
Надо выпить. Немного выпить. Успокоиться. Судорожный вздох. Да-да, успокоиться. В баре на кухне бутылочка бренди. Не помешает. Он затрусил на кухню, как маленький мальчик в тёмной комнате на спасительный свет в проёме двери...
На полпути остановился и повернул обратно. Возле кровати опять остановка и опять разворот. И он принялся наворачивать круги - всё быстрее и быстрее, почему-то лупя обеими руками себя по бёдрам. Эти удары создавали ритм, который выколачивал из действительности! Туда. Сюда. Туда. Сюда. Туда. Сюда. Так можно ходить часами! Вечность! Просто ходить, чувствовать головокружение, слушать ритм - и не думать! Не думать об одеяле. О том, что скрывается под ним. Туда. Сюда. Туда. Сюда. Туда.
Это прошло так же внезапно, как началось. Он снова остановился и, абсолютно забыв о баре, о бренди, всё ещё не думая, с животным ощущением "так надо" наконец-то потянулся к одеялу.
К одеялу.
К одеялу.
Но какие-то полметра между ними оказались длиннее, чем самые длинные полметра в мире, чем вся его идиотская командировка, длиннее, чем жизнь...
И только сердце держалось молодцом. Несмотря на дыру, через которую можно спокойно рассматривать лёгкие, оно ухало без перерыва, выталкивая с каждым "ухом" тысячи литров крови: вверх- вверх- вверх! Вязкие тёплые волны мощно упрямо бились изнутри о череп, заставляя его растягиваться всё больше и больше! Скоро он заполнит собой всю комнату и разорвётся, выбивая окна и корёжя стены! (Так вот, что чувствует воздушный шарик...)
Он так устал, что на последнюю пару миллиметров его уже не хватило. Он почти ощущал прохладную ткань, за которой скрывалось избавление, но не мог... не мог... не мог заставить себя схватить и отбросить - и освободиться.
Когда он понял, что не сделает этого никогда, сердце успокоилось, руки перестали дрожать. Он отошёл от кровати и, вспомнив о бренди, шаркая поплёлся на кухню. Он никуда оттуда не уйдёт. Он будет пить и ждать. И ждать. Одно из двух: либо она завоняет, либо она придёт. И ждать.
Внезапно ноги подкосились, и он осел на колени. Он даже не огорчился. Покорно оглянулся на складку и жалобно пробормотал :
-Ну что я тебе сделал?
Это было не справедливо: он - хороший парень, примерный семьянин, отличный работник. Он вкалывал неделю, чтобы другим жилось легче, а он вкалывал. Далеко от жены, от от дома, от всей планеты! Он скучал по жене, очень скучал! И ещё он устал. И сейчас, вместо того, чтобы спать в своей постели (а разбудит его Сьюзи, обнажённая, забравшись к нему под одеяло... позыв ко рвоте) он сидит на ковре и с ужасом смотрит на собственную кровать:
-Ты там? Ну скажи мне. Пожалуйста. Я очень тебя прошу! Ты там?! Ты там?!! Сука!!! Тварь! Тварь! Астматичная тварь, куда ты делась!!! Где ты?!! Где ты?!! Сука!!! и разразился воем:
-Вэ-э-э-э-э!
Рот перекосило, язык попытался вывалиться, глаза закатились, он схватил себя за волосы, а руки - словно ветки - корявые и сухие, и он ещё громче принялся за своё "Вэ-э -э!", вкладывая в него всю душу, всю боль и обиду:
-Вэ-э-э-э-э! Вэ-э-э-э-э! Вэ-э-э-э-э!
Он старательно отводил нижнюю челюсть влево и косил глазами вверх и вправо, он принялся раскачиваться в такт своему вою, шлифуя, доводя до совершенства, любуясь:
-Вэ-э-э-э-э! Вэ-э-э-э-э!
От этого становилось жутко, хотелось выскочить из себя и удрать, исчезнуть! Исчезнуть, оставив здесь юродивую смесь скрюченного тела и воя. И пусть заберут санитары, упрячут в больницу с сумасшедшими, пусть колют и связывают по рукам и ногам, но это "Вэ-э-э!" помогало заслониться от другого - настоящего - ужаса. Ужаса, рядом с которым даже ядерная война - детские страшилки на ночь. Ужаса сомненья: это кто под одеялом?
Щёлкнула входная дверь - и вой оборвался. Теперь он ощущaл себя не корявым деревом, а сжатой пружиной. Он тихо встал и напряжённо прислушался. В глазах нет и намёка на истерику.
-Любимый, ты спишь?
Какой-то неуют: то ли разочарование, то ли "так просто тебе не отделаться"...
В три прыжка он добрался до неё, схватил за волосы и несколько раз приложил головой о косяк.
Подхватив обмякшую женщину, вернулся в спальню, отбросил одеяло, стряхнул на пол пижаму и халат, положил тело и снова накрыл.
-Привет от Рахели.
Минут через десять, подливая в свежезаваренный кофе тот самый бренди, он поверил, что всё наконец-то закончилось. Его не волновало ни его неожиданное вдовство, ни кровь и мозги, обильно разбрызганные по стенам и окончательно изгадившие ковёр, ни будущее объяснение с полицией. Он был спокоен: теперь он точно знал, что там - на кровати - под чёртовым одеялом - его мёртвая жена Сюзанна.