Ты так и не проснулся, мнится тебе. Паника сплелась с обречённостью, надежда свилась в сальные космы. Прячь их под ветошь, прячь и лицо. Пусть встречные соседи не тычут дрожащими пальцами вслед, пусть не воют к земле их собаки.
Дома сидеть - в тягость. Слышится сопение болезни, мечется в горячке верная твоя супружница. Как и было обещано - и в здравье, и в хвори следует за тобой. Вот и сейчас готова отправиться в быстротечный кошмар, подражая судьбе зажжённой спички. Пых! - и нет её. И тебя тоже скоро не будет, как ни прячь своё пламя в лохмотья, провозглашённые Властями панацеей. Им-то легче - так и схоронят в общей яме, в тех же тряпках.
Шатаешься по улицам, ждёшь: вдруг объявится лекарь, способный выгнать заразу из немощного тела твоего. Видишь их, лекарей, временами, но тем недосуг: шарахаются от тебя, а когда совсем худо предлагают спать. Тяжкий твириновый сон не легче, чем бред заражённых улиц, но там, по крайней мере, не видишь страдания других. Тяжкий твириновый сон опасен - лишь погрузишься в мутный омут с головой, тут же явятся крысы. Просыпайся, крысы ведь... О, крысы - великие мастера сдёргивать любой покров! Будь то страшная тайна или ветошь, под которой - жаркая, но такая аппетитная плоть...
А ты... ты так и не проснулся.