* * *


Старика согревала мысль о мальчике,
Мальчика - о старике.
		Море не одет 
		и не прокормит,
Если людей не будет согревать мысль 
			друг о друге.
И пусть большая рыба всегда достается акулам,
Преданность завидней обладанья.
Умник, ты называешь ее слепой? -
		так поди разберись,
Кто из них мальчик?
		Кто старик?
			Кто - море?
И увидишь, как может быть богат оборванец,
Купающий в заскорузлой лапище
Доверчивого пятипалого карасика...


* * *


Небеса в парусах...
Врачевателей воли -
завзятых
К нам призвали за так,
чтоб казнить на закатных кострах.
На спасительниц белых оставив
	в вечерних палатах
С опрометчивым торком синицы
		в прозрачных руках.
О врачующий пыл их,
	чарующий белым и чистым:
Словно парус обретшая, 
		безукоризненна плоть.
- Я люблю тебя жизнь, -
	ты взаимностью платишь
			плечистым,
И боюсь этой милости...
И не гоню уже прочь.


* * *

Не одаривай ясностью,
		пониманием полным!
Изводи неразгаданностью и новизной.
Когда Айвазовский останавливал волны,
Море дыбилось новой неизвестной волной!
Отчего бы не взять эти нервные краски,
Подойти и озвучить! И все - без опаски!
Бакалавром ночных чудодейственных химий,
Похваляться: - Я таптывал эту стихию.
О, завидное свойство, блаженное право -
Заключать этот мир без боязни в оправу.
И уже от вторичных, третичных побудок
Возвращаться к исконным его атрибутам.
Осязать и вдыхать и молить о прощенье,
Что б хоть как-то смягчить,
		отодвинуть отмщенье.


* * *

Снаряжаю яхту, окруженный детьми и ветрами,
Кто не увидит - сразу: ах - ты!			
И от этого 
Уже безвозвратно витает в радугах из брызг,
переживая ждущих.
Кто вернет их, пьяных от качки вдрызг,
Не рискуя влипнуть ушедших пуще?
Если ветер крепчает, и сердце кричит: 
держись,
А глаза эту синь заглатывают одичало, -
Кто надоумит их сдобь оседлости грызть?
Нет - вперяются в море. А оно ли всему начало?
Если б парусники мои смогли вернуться,
Они все приплыли б к тебе
		на шаткий пирс,
Паруса свои у ног сложили певуче ...
Но не светит им скоро покой обрести.


* * *


Вращается гончарный круг,
И целый день над ним горбатясь,
Полцарства в глину обернув,
Старик мечтает об удаче:
Продать кувшин! Купить вина,
Как молодость, пьянящий кубок.
О, Нина, Нина ... Ай, Нана!
Бормочут старческие губы.
		Купить вина.
Нахмурить бровь.
Плеснуть в огонь хмельного сока.
И снова: Нина, ай-на-на,
Ты стала старой и жестокой.

Но крутобедры и стройны,
(Не от щедрот ли прежней Нины?) 
Все той же музыкой полны -
Ждут покупателей кувшины!

Не изменяя ремеслу,
И также дело понимая, 
Как  ни порадоваться вслух,
Ответность чувств перенимая.

Катись веселия волна
В честь незаносчивой заслуги.
Ой, Нина, Нина! Ай, на-на...
Не пьющих мало по округе.


МУЗЫКА


Опять стихия листопада,
Тишайшая из всех стихий,
Роняет около фасадов
Приговоренные стихи.

Уже не может быть сомнений,
Лучи все реже, и теперь
Безоговорочность явлений 
Грозит предчувствием потерь.

Но этот привкус сладковатый
Не безысходности зарок; 
Прозрачный и голубоватый 
Повис над городом дымок.

Как будто перед партитурой
В раздумье сгорбились мосты,
И на стальную арматуру
Летят продрогшие листы.