Прекрасная в сияющей натянутости, чуть внятно пахнущая арбузными корками гладь. Через прохладно-нежную, как шелковые простыни, толщу видны мельчайшие камешки, песчинки. На бесконечно далеком горизонте - крылом чайки - белый корабль. Он, должно быть, очень большой, полный пассажиров, музыки, веселья. Интересно, куда они держат путь?
День 1
Как странно... Это на самом деле странно. Я всегда чувствовала приближение опасности. Последние полгода или даже чуть больше я жила под гнетом такого, чуть заметного, но постоянно присутствующего беспокойства: вот - вот должно случиться что- то плохое. - Дай мне еще время. Позволь закончить начатое, - молила я неизвестно какого бога. И вот, когда это случилось, я ничего -совершенно ничего! - не почувствовала.
Первая ракета разорвалась у меня на глазах. Я стояла на балконе, разговаривала по теле-фону. И вдруг - ужасный треск, вспышка пламени - над зарослями, довольно далеко от меня, взвился дым. - Не выдумывай! - Мой собеседник был настроен решительно, - Кому ты нужна, тебя обстреливать?! - Да не меня! Нас! - Прибереги воображение на что-либо более конструктивное. - Он не верил мне!? В досаде я закрыла мобильный телефон. По радио все та же передача, но я же явственно слышу сирены полиции и скорой помощи и - ветер, ветер доносит до меня тревожный запах гари. Позвонила подруге - она живет
гораздо ближе к зеленому массиву. Еще не успела ничего сказать, как она спрашивает: ты слышала? У нас здесь такой грохот был и так горелым пахнет. - Неужели у меня не будет времени разобраться, понять, что с нами произошло... Мы еще не знали, что так началась эта война...
Ноги увязали в рыхлой почве заброшенной дороги. Жан-Клод давно уже снял тяжелые ботинки и шел босиком. Он прислушивался, приноравливался к незнакомым ощущениям, запахам, звукам. Здесь, должно быть, недавно прошел дождь. Влажная земля, обнимая, холодила ступни; чуть щекоча, и как будто с сожалением отпускала из своего причмоки-вающего плена. Кое-где на листьях деревьев искрились не успевшие стечь или испариться капельки воды, какие-то пичуги перекликались в зарослях, и он, к своему стыду, не мог определить - далеко они или близко. Все было незнакомо, волнующе-странно. - Не хвата-ет только Лесовика - почему-то вспомнился один из героев детских сказок. Жан-Клод посмотрел на часы-компас: он идет более двух часов, не нарушая инструкций, получен-ных при вылете, от штурмана. (Строгое соблюдение инструкций являлось одним из основных пунктов его рабочего договора). С придорожного пня навстречу Жан-Клоду поднялся крепкий, заросший густой бородой мужчина и приветливо улыбнулся, нарушая возникшее было ощущение чуть пугающей сказочности. - Приветствую Вас! Жан-Клод, если не ошибаюсь? Жан-Клод смутился, но мужчина будто каждый день встречал путни-ков с ботинками через плечо, как ни в чем не бывало, продолжал - Старина Брэнд сообщил дату вашего прибытия. В это время дня я, знаете ли, обычно совершаю неболь-шой обход, вот и решил пойти вам навстречу Жан-Клод, поняв, что мужчину не смущает его внешний вид, постарался ответить как можно учтивее: - Благодарю Вас, Мастер Питер. Профессор Брэнд сказал, что вы будете моим непосредственным начальником.
- Да, да, я предпочитаю, чтобы меня называли именно так. Идемте. Я составлю вам
компанию до вашего жилища. Мы, знаете ли, пойдем более короткой дорогой - через лес. Одному Вам пришлось бы шагать и шагать по этой грязи. Жан-Клод снял связанные за шнурки ботинки. - Знаете ли, я тоже очень люблю ходить босиком, особенно после дождя. - Мастер Питер уверенно шел через опутанный дымкой тишины лес. И как он ориентируется? Ни разу не посмотрел на компас, - удивился про себя Жан-Клод - Вы впервые в Заповеднике? - как бы прочитав его мысли и заметив, с каким интересом он все рассматривает: кусты, деревья, опавшие листья и хвою под ногами, - спросил Мастер Питер. - Да что ж это я - Жан-Клод еще не успел и раскрыть рта, - Конечно, Вы никогда здесь не были. Надеюсь, Вы быстро привыкните. Вы ведь служили в Космическом Патру-ле? - Да, сразу после школы, а потом учился... - Мы еще поговорим об этом. Вот и при-шли. Мы поселим Вас в гостевом доме. Он немного на отшибе, но там достаточно удобно. Нам не хотелось, знаете ли, что бы кто-то жил в домике Деда. - Они неожиданно вышли из леса на залитый солнцем луг, на котором в хорошо продуманном беспорядке размеща-лось несколько групп красивых добротных строений. - Это наш поселок. Сначала я позна-комлю Вас с женой. Заодно она и покормит Вас. Ведь Вы проголодались, неправда ли?
Очень красивая, статная женщина вышла им навстречу на высокое крыльцо одного из самых больших домов.
Позволь тебе представить, Сударушка, - кабальеро, которого рекомендовал старина Брэнд.- Жан-Клод невольно склонился в почтительном поклоне. Женщина приветливо улыбнулась - Здравствуйте, молодой человек, - как бы пел ее грудной голос, - рада познакомиться. Надеюсь, Вам у нас понравится. Через просторную, почти пустую прихожую - только несколько удобных деревянных скамей стояло у стен - они вошли в большую светлую комнату, наполненную ароматами стряпни. - Умойтесь с дороги, Жан-Клод, и тебе, Мастер Питер, не мешало бы помыть руки, и - добро пожаловать к столу! Возможно, Вы не привыкли к такой пище, - продолжала Сударушка, в то время, как Жан-Клод, стараясь сдержать вдруг напавший на него волчий аппетит, уплетал за обе щеки, - Еда у нас, хоть и простая, но полезная, сытная. Мы все, или почти все, выращиваем сами, здесь в Заповеднике. - Да, да, кушайте, не торопитесь.- Интонация, с которой Мастер Питер предложил Жан-Клоду не торопиться, не позволяла особо засиживаться за столом. Быстро съев ватрушку и выпив стакан какого-то пенящегося напитка, Мастер Питер посмотрел на часы. На стене висел циферблат с изображением котенка, глаза которого весело прыгали из стороны в сторону в такт с ходом минутной стрелки. - Питер, - в спокойном голосе Сударушки слышалась легкая укоризна, - Кушайте, кабальеро. Кушайте, пожалуйста.
- Благодарю Вас, все очень, очень вкусно. - Жан-Клод поспешил проглотить румяную ватрушку, одним залпом выпил кисленький, щекочущий небо пузырьками воздуха, напиток. - На здоровье, - Сударушка улыбнулась Жан-Клоду, но выразительный взгляд предназначался Мастеру Питеру. - Спасибо, дорогая. Мы пойдем. До вечера. Мастер Питер быстрыми шагами увлек Жан-Клода к стоящему чуть на отшибе, поближе к кромке леса, небольшому приветливому дому. Как и все остальные дома в поселке, он был сло-жен из крупных древесных стволов. - Да, мы стараемся пользоваться только тем, что есть у нас в Заповеднике. Стараемся, знаете ли, вести натуральное хозяйство. Это, конечно, не всегда получается. Многое здесь Вам, вероятно, покажется странным... Ну, располагай-тесь... Обедаем мы в пять. Да, вот еще что... Мы переодеваемся к обеду. - Заметив удивленный взгляд Жан-Клода, - ничего особенного - достаточно белой рубашки. Нас здесь не так много. Надо, знаете ли, как-то поддерживать дисциплину. Ну, до пяти. - Мастер Питер быстро исчез за фасадом одного из домов.
Жан-Клод поднялся на небольшое крылечко, потянул на себя легко поддавшуюся массивную дверь, чуть пригнулся, но притолока была достаточно высокой, и вошел в свое новое жилище. Небольшая прихожая, комната отдыха, спальня, маленькая кухонька, туалет с душем были обставлены со скромной простотой. Чувствовалась забота о том, чтобы гостю понравилось его временное жилище, было в нем спокойно и удобно. Жан-Клод скинул вещевой мешок. Мне не заполнить эти шкафы и полки - по привычке, выработанной во время службы в Патруле, у него с собой было только самое необходимое - сменная обувь, белье, запасные брюки, пара рубашек (Хорошо, что случайно захватил и белую!) , туалетные принадлежности. Все это быстро нашло свои места во встроенных шкафах и комоде. Очень долго он искал, где бы поставить и подключить свой персональ-ный компьютер, но так и не нашел во всем доме ни одной электрической розетки. Тут только он понял, что подспудно казалось ему не так в его новом жилище - ни одного экрана, ни какого приспособления для передачи звуковых сигналов - в доме было тихо! Из открытых окон с легким ветерком доносился аромат и шум леса, где-то перекликались птицы. - Интересно, какие еще сюрпризы есть в этом доме.. " Многое вам здесь покажет-ся странным"... Жан-Клод прошел на кухню - Конечно! - нет холодильника! Как они хранят продукты? А плита? На чем готовят еду? Небольшое каменное приспособление с двумя конфорками было явно предназначено для приготовления пищи, но где оно включа-лось, как приводилось в действие... Профессор Брэнд, когда рассказывал о работе в Запо-веднике, сказал, что это любопытное место. В самом деле, такие маленькие сюрпризы... Интересно, что будет дальше. И кто этот Дед, в доме которого они не захотели, чтобы я жил? Вероятно, тот работник, вместо которого наняли меня. Жан-Клод едва успел привести себя в порядок, переодеться - время здесь летело слишком быстро, как надо было уже идти на обед. Хоть он и был уже немного знаком со своим начальником и его женой, но на обед, как он понял, соберутся все обитатели поселка, и как бы то ни было - это естественно - говорил он себе, он немного волновался. Лучше прийти чуть раньше, первым, и быть представленным не всем сразу; хозяева будут знакомить его с приглашен-ными. Да,- так ему будет проще и спокойнее.
Жан-Клод и вправду первым вошел в просторную, наполненную аппетитными запахами комнату. Сударушка в каком-то странно красивом наряде, еще больше подчер-кивающем ее царственную стать, что-то поправляла на празднично сервированном столе. - Я рада видеть Вас, Жан-Клод. Вам удалось отдохнуть? Понравился дом? - Жан-Клод успел только поблагодарить - в комнату из другой двери вошел Мастер Питер в сопро-вождении молодого симпатичного мужчины - Павел - открытая улыбка, крепкая рука - знакомство состоялось.
--
Я здесь, я здесь - молодая с улыбчивым, милым лицом женщина плавно вошла в
комнату, поцеловала склонившегося к ней Павла - Здравствуйте, все! Я не заставила себя ждать? - Моя жена - Павла, - Павел отвел влюбленные глаза от вошедшей. - Павла - жена мужа Павла - лицо женщины заискрилось ямочками улыбки. - Очень приятно, - ответная улыбка не могла не возникнуть в ответ на это искреннее, от всего сердца, приветствие. - Прошу к столу, - плавным жестом пригласила Сударушка. Она и Мастер Питер заняли места по торцам стола, Павла и Павел устроились на своих, видимо, при-вычных, местах. - Ваше место будет здесь - Сударушка указала Жан-Клоду на место рядом с собой. - Наша дочь вернется через несколько дней, - это она сказала специально для Жан-Клода, поняв, что он несколько удивлен количеством собравшихся за обеденным столом людей, - а кроме нее да ее младшего брата Вы уже познакомились со всеми жителями поселка. - Высокие напольные часы заворчали и начали гулко отбивать удары. За дверью послышался какой-то шум и звон. Присутствующие за столом с улыбкой переглянулись, и тут же подчеркнуто-спокойное выражение появилось на всех лицах. В комнату запыхавшись вбежал мальчик-подросток (шапочка с бубенчиками небрежно сдвинута на одно ухо, весь раскраснелся), поочередно вопросительно посмотрел на каждого - Здрасте ! Я совсем не опоздал ! - Часы продолжали ворчливо отбивать время. - Я был занят! Торопился! Очень! И успел! - В комнате повисла тишина. - Ты можешь присоединиться к нам, Динь-Дин,- голос Мастера Питера звучал очень спокойно. Мальчик подпрыгнул - бубенчики на шапочке звонко щелкнули - подбежал к Сударушке, нежно поцеловал, сбавил скорость и с уважение пожал протянутую Мастером Питером руку,
обменялся крепким дружеским рукопожатием с Павлом, получил звонкий поцелуй от
Павлы и остановился перед Жан-Клодом. - Жан-Клод, разрешите представить моего сына - Мастер Питер говорил подчеркнуто официально. - Динь-Дин,- мальчишка скорчил умильную рожицу и подмигнул Жан-Клоду, - Будем дружить?! - Рука мальчика была сильной и теплой. - Обязательно будем! Я рад! - улыбнулся Жан-Клод.
За обедом разговаривали о погоде ( Павел у нас лучше всех знает, когда какой дождь будет - специальность такая - метеоролог, тихонько, с гордостью выговаривая трудное слово сказал Динь-Дин Жан-Клоду), о видах на урожай (мы выращиваем картошку и еще много всяких овощей - не уставал объяснять сидящий рядом с Жан-Клодом Динь-Дин). Сударушка и Павла следили за тем, чтобы тарелки обедающих не пустовали, убирали грязную посуду, приносили новые блюда. - Надеюсь, обед Вам понравился? - спросила Сударушка, переходя под руку с Жан-Клодом в следующую большую красивую комнату. - Очень вкусно, благодарю. У вас работают прекрасные повара. - Сударушка улыбнулась, предлагая и ему устроиться недалеко от себя в удобном большом кресле. - Мне очень приятно слышать вашу похвалу. Ведь кухарничаю здесь в основном я. Павла, конечно, помогает, когда бывает много гостей. Так что спасибо.
Жан-Клод был поражен и не пытался скрыть своего удивления: "Как? Вы занимаетесь приготовлением еды?" - А что тут странного ? Здесь у каждого есть несколько вещей, за которые он отвечает - Павел, например, наш метеоролог, но, кроме того, все системы жизнеобеспечения - в его ведении. Нас слишком мало. Мастер Питер подошел к ним: "Сударушка, сыграй нам что-нибудь". В это же время вошедший последним Динь-Дин, окинув быстрым взглядом комнату, сказал категорично-громким голосом - Десерт! Я хочу мороженое! Сударушка, отвернувшись от Жан-Клода, мягко прикоснулась к руке Мастера Питера. - Вот и отлично, Динь-Дин. Пойди и принеси для всех. А потом я поиграю. - Мам, пусть Жан-Клод пойдет со мной. Так не придется несколько раз бегать.
- Да, Жан-Клод, если Вы не против, пойдите с ним. И проследите, пожалуйста, чтобы этот парень особенно не хозяйничал. Там, знаете ли, есть много чего вкусненького, - напут-ствовал Мастер Питер.
Они вышли во двор и, открыв дверь небольшой, уходящей в землю пристройки, спустились по крутой лестнице. В просторном холодном помещении (- наверное, около нуля, - подумал Жан-Клод) царил полумрак. Динь-Дин уверенно направился в наиболее освещенную часть. - Там, - он махнул рукой в сторону темных углов, - там всякие овощи и все, что надо долго хранить. Нам сюда. Держи, - Он подал Жан-Клоду большой краси-вый поднос, расставил на нем креманки, ловко, не раз, видно, это делал, стал расклады-вать из металлической емкости ароматное, мягкое мороженное. В гостиной они обошли всех собравшихся - Жан-Клод держал поднос, а Динь-Дин, важно выступая, вручал каждому его порцию мороженного. Сейчас все были в сборе (Когда они уходили, Павла в комнате не было). - Жан-Клод,- обратилась к молодому человеку Сударушка, - не сочтите это за назойливость, но не могли бы Вы рассказать нам что-то о себе? Мастер Питер вскользь упомянул, что Вы служили в Космическом Патруле (Динь-Дин не мог сдержать восхищения - У них такая форма!!) Мы все мало знакомы с этой ...работой. И вообще не очень хорошо ориентируемся в том, что происходит на Большой земле - Мастер Питер насмешливо хмыкнул. - Ну-ну, не скромничай, - обратился он к Сударушке. - Госпожа, знаете ли, - он повернулся к Жан-Клоду, - родилась в Заповеднике, так что, вернее сказать - совсем не ориентируется Первой засмеялась Сударушка - Это правда, Жан-Клод, так что выручайте, расскажите о Космическом Патруле. - Космический Патруль - это важная тяжелая служба. Как принято говорить - для настоящих мужчин, - и Жан-Клод с удо-вольствием вспомнил и рассказал о том, как еще подростком решил, что будет служить в Космическом Патруле, и о каждодневных интенсивных тренировках, занятиях, направлен-ных на укрепление силы духа, выносливости, о сложных отборочных испытаниях; о том, как осуществилась его мечта - он стал младшим стажером Патруля; о распорядке дня, об особенностях службы на космической станции. - Так ты видел наш Заповедник с высо-ты?! - неожиданно для себя понял Динь-Дин, - Какой он? Расскажи! - Мне стыдно признаться, но тогда я как-то не очень рассматривал Землю. Заповедник - довольно большой зеленый остров - ничего примечательного; у меня было много дел - служба младшего стажера - только успевай поворачиваться. Каждый тебе начальник, и все надо делать вовремя и, главное, точно. - Конечно, если бы ты знал, что будешь здесь, ты бы получше рассмотрел Заповедник, - успокоил его Динь-Дин. - А почему ты ушел из Космического Патруля? Как я понял, это интересная, полная событий жизнь, - спросил Павел. - Так может показаться со стороны. Из наших рассказов, рекламных роликов. На самом деле - такая же, как всякая другая работа со своей рутиной, бюрократией и про-чими прелестями. Романтики очень мало. Возьмите любую патрульную службу, хотя бы вашу - здесь в Заповеднике, только добавьте условия космоса. - У нас нет патруля, - не ко времени, как показалось Жан-Клоду, смутив остальных, сказал Динь-Дин; и, сделав вид, что не обратил внимания на эти слова, Жан-Клод продолжал: - Я довольно быстро дослу-жился до помощника смены, когда, наконец, понял, что эта работа не совсем удовлетво-ряет меня. Нет, нет, я не стремился к карьере: - как служащему, с отличием окончившему многочисленные специальные курсы, при желании, - дорога наверх была открыта передо мной. Моя просьба об отставке была принята, мягко говоря, с недоверием и непонимани-ем. Но меня интересовало совсем другое - взаимоотношения между людьми, устройство социума. Параллельно с этим, не менее, а может и более важным для меня, как ни странно
- об этом я начал задумываться, глядя на землю из космоса, стали вопросы возникновения и поддержания биологической жизни. Поэтому,не дослужив нескольких лет до минималь-ного стажа, необходимого для пенсии (если бы задержался, возможно, никогда бы этого и не сделал), я решительно ушел в отставку и начал учиться. - Жан-Клод, но были же какие-то интересные случаи? Пираты? Контрабандисты??!! - Расскажи - взмолился Динь-Дин. - Динь-Дин, у вас еще будет много времени. Жан-Клод, я уверена, припас не одну леде-нящую душу историю. Позволь ему сегодня отдохнуть. Сударушка почувствовала, сколько душевных сил вложил Жан-Клод в свой рассказ. Прошлое, воспоминания не всегда были благосклонны к нему. - А сейчас, если никто не против, я позволю себе немного поиграть для вас. И здесь, когда все расположились вокруг небольшого рояля, Динь-Дин постарался усесться поближе к Жан-Клоду - рядом, на удобном диване. Несколько часов играла Сударушка - прекрасная музыка завораживала, уносила каждого в неведомые, смутные дали. Вот зашевелился, почти упал с дивана Динь-Дин. - Так ты заснул, поросенок !!- Сударушка бережно опустила крышку рояля, - И в самом деле - поздно. Будем расходиться. - Жан-Клод, я жду Вас завтра в шесть. У нас, знаете ли, много работы. - Мастер Питер первым покинул гостиную. - Выберите время, пожалуй-ста, Жан-Клод, загляните ко мне в мастерскую. Ямочки разбежались по лицу Павлы, - Мне надо снять с Вас мерки. Не будете же Вы постоянно ходить в этой одежде. С Павлом они обменялись крепким рукопожатием. - Если что - всегда готов помочь. Не стесняйся.
- Жан-Клод, если Вам понравилась моя стряпня, добро пожаловать - столовайтесь у нас. Хотя бы на первых порах, - Сударушка одарила его своей мягкой улыбкой. - Не согла-шайся, ни за что не соглашайся, - дернул за руку крутящийся рядом Динь-Дин, - Ты потом после всех будешь посуду мыть! Что, ты думаешь, делал Павел после обеда?! То-то! Лучше мы с тобой будем вдвоем кушать! - Он умоляюще смотрел на Жан-Клода. - Но я не знаю даже, где включается моя плита и как она работает - обескураженный напором Динь-Дина, Жан-Клод даже не поблагодарил Сударушку. - Так я тебя научу ее растапли-вать! Это совсем просто! - Динь-Дин, не выдумывай! И тебе, и Жан-Клоду надо питаться, как следует, а не всухомятку, о чем, как я полагаю, ты мечтаешь. А если тебе хочется освободить Жан-Клода от мытья посуды, то мыть ее вместо него будешь ты. Спокойной ночи. Жан-Клод - первый завтрак в семь. Мастер Питер всегда в это время делает перерыв в занятиях. - Ма, я провожу Жан-Клода, - хитреньким голосом попросил - сказал Динь-Дин. - Хорошо, только недолго. Человеку надо отдохнуть. Спокойной ночи! -
Крупные звезды, луна, но Жан-Клод все равно плохо различал дорогу, с трудом
поспевая за легкими шагами Динь-Дина. - Извини, я хорошо вижу в темноте, - мальчик остановился и прекратился веселый перестук бубенчиков. - Давай руку. Завтра скажи отцу, что тебе нужен фонарик. Он должен его дать. Пока ты не привыкнешь. Вот Павел привык, а Павла - так нет, хотя такая веселая. - Они что - родились в Заповеднике? - Жан-Клод воспользовался возможностью выяснить несколько особо заинтересовавших его вещей. - Они-то нет - они с Большой земли, и отец, и Дед. Только мы с Ириской родились здесь, ну и мама, конечно. Но тебе понравится! Вот увидишь. Здесь интересно! - - А дом, где мы были - это твоей семьи? - Нет, что ты, такой большой! Это Общий дом - там есть еще и библиотека, и комната, где можно смотреть кино, и спортзал. Я думаю, ты поборешь Павла, - после недолгого раздумья, как бы сравнивая в уме, добавил Динь-Дин. - А куда же мне прийти завтра утром? К вам домой? - Нет, конечно. Мам не разрешает работать дома, говорит, что всему свое время и место. Кабинет отца и контора - в Общем доме. Приходи туда. Только смотри, не опаздывай. Отец ужасно не любит, когда опазды-вают. Ну, пока. Я тоже завтра постараюсь не проспать. - Бубенчики Динь-Дина удалялись в тишину ночи. Жан-Клод неуверенно поднялся на крылечко. Почти на ощупь нашел ручку и открыл дверь. Прав профессор Брэнд - очень любопытное место!
День 3
За два выходных ничего как будто не произошло. Спокойные, обычные дни отдыха. Никаких сообщений правительства. Ничего особого ни в газетах, ни по телевидению. Да, была ракета, разорвалась, не причинив особого вреда - не пострадали люди, не нанесен существенный материальный ущерб. Пожарные быстро погасили начавшийся было пожар. Ну, поговорили между собой - Может быть, случайность? Обстановка ведь очень сложная, неспокойная. Но за многочисленными делами - столько надо успеть, ведь всю неделю работаешь, как-то (а может, это свойство нашего ума - задвигать подальше все неприятное?) забылась, ушла на задний план эта единственная, не такая уж страшная, ракета. Утром все пришли на работу. И тут началось... Не могу представить себя на месте женщин с маленькими детьми... Где, как застали ребятишек сирены тревоги, ракеты!!?? Всякая связь во время обстрела прервалась. Растерянные, недоуменные лица, полные боли, слез глаза матерей... Кого - то успокаивают, поят водой, кто-то с каменным лицом старается сохранить видимость спокойствия. И вот смолкли разрывы - бухало где-то очень близко, помчались пожарные, машины скорой помощи, полиции. И мы бросились по домам. Где, как наши родные? Все ли в порядке?
Ирис шла знакомым до мельчайшей иголочки, малюсенького листочка лесом. Как хорошо, как славно вернуться домой. Большая земля - такая на самом деле большая, шумная, суматошная. Столько людей, зданий, машин. Вряд ли она когда-нибудь привыкнет, приспособится там жить. Но, к сожалению, может случиться, что никто и не спросит ее мнения, не посчитается с ее желаниями. Она не маленькая, хорошо все понимает. Но сейчас не надо думать ни о том, что она оставила, ни о том, что ждет ее дома. Просто идти, дышать, радоваться этому дню, этой цветущей вокруг жизни. Из-за поворота дороги навстречу Ирис вышел молодой стройный мужчина. Она невольно придержала шаг - наши мужчины в сто раз лучше этих хлюпиков с Большой земли
(память услужливо показала пытавшихся ухаживать за ней парней). Интересно, откуда он? Я его никогда не встречала. Ирис приветливо улыбнулась незнакомцу. Ободренный ее улыбкой, он подошел ближе. - Разрешите, я Вам помогу, - не дожидаясь ответа, мужчина ловко перекинул тяжелый дорожный мешок Ирис себе за спину. - На нем он выглядит, как игрушечный, но вслух она сказала: "Ну что Вы, мне совсем недалеко идти, а Вы шли по своим делам..." Улыбка, от которой затрепетала душа Ирис, осветила его лицо. - Куда бы Вы ни шли, я провожу Вас. Они шли молча. Почему молчал незнакомец, Ирис не знала. Сама же она никак не могла придумать, о чем бы заговорить, о чем спросить своего неожиданного провожатого. Она боялась поднять глаза, боялась увидеть его улыбку - вдруг опять покраснеет, как девочка! Ирис уже не слышала звуков леса, не слышала (может быть, он и пытался что-то сказать) незнакомца, не замечала ничего вокруг - просто шла, автоматически шла знакомой дорогой - быстрее домой, к себе - подумать и разобраться, понять, что произошло.
Первым их увидел вездесущий Динь-Дин. - Ура! Ириска вернулась!! - С радост-ным криком бросился он навстречу сестре. - Как дела, что ты мне привезла? Где твой мешок? Я-у! Жан-Клод, ты такой молодец! Здорово, что встретил ее! Она бы еще три часа тащилась - цветочки, листики! Ирис недоуменно смотрела на брата - Ты знаешь его? - Динь-Дин, представь меня, пожалуйста - голос незнакомца был таким же приятным и открытым, как его улыбка. - Ну, ты даешь, кабальеро! Тащил ее мешок и не познакомил-ся! Она-то - понятно! А вот ты?! Ладно - это Ириска, то есть, извиняюсь, Ирис - моя сестра. Это - Жан-Клод - наш новый работник. - Мужчина склонил голову - Очень приятно! - Ирис молча смотрела на густую шевелюру - Из-за него она предприняла эту дурацкую , вымотавшую ее поездку на Большую землю! Это он со своими улыбочками вознамерился занять место Деда!! Не бывать этому!. Ничего не сказав, оставив дорожный мешок в руках растерявшегося Жан-Клода, Ирис побежала к дому. По дороге она немного успокоилась - ужасно глупо. Надо будет извиниться. Он же не специально занял место Деда. Нет, не место Деда - Деда нельзя вытеснить из моего сердца - этот человек будет исполнять обязанности Деда, пока тот не выздоровеет. Я не должна настраивать себя против него. Этот кабальеро ни в чем не виноват.
Ирис нашла мать в светелке, увешанной пучками лечебных трав, уставленной лукошками и коробами. Сударушка поспешила ей навстречу, и Ирис утонула в мягких, пахнущих разнотравьем, объятьях. - Ах, как я рада, что ты вернулась, милая! Мне без тебя всегда так грустно. Дай на тебя посмотреть. Ты уехала, я понимаю, не хотела видеть, как кто-то займется обязанностями Деда. Но нам повезло - этот Жан-Клод умный мужчина и, я думаю, хороший человек. Ты с ним еще познакомишься. Он тебе должен понравиться - спокойный, скромный... - Мама, я с ним уже совершенно случайно познакомилась и, думаю, ты совершенно права - он будет хорошо выполнять работу, пока Дед не попра-вится. - Вот и хорошо. Мне очень не хотелось, чтобы внутри нашей маленькой семьи были натянутые отношения. Теперь рассказывай. Ты решила, на какой факультет хочешь поступать? Может быть, встретила кого-нибудь - какого-нибудь необыкновенного кабальеро? А как же Чарльз? Не красней, не красней ты так - я пошутила. - Мама, ну, пожалуйста, оставим это... Я много думала и, знаешь, хочу быть как ты - совершен-ствоваться в музыке, заниматься травами, никогда не покидать Заповедник. - Как я рада. Лучшего для тебя я бы и не желала. А ты говоришь - при чем тут Чарльз?! - Ох, мама! Хорошо, хорошо, не будем об этом. Всему свое время. - Как у вас тут, пока я развле-калась? Сударушка грустно улыбнулась - Главное, что с Дедом все по-прежнему. Но это уже хорошо. Все мы надеемся, уверены - он вернется. Он не может не вернуться. Он обязательно выздоровеет. Они крепко пожали друг другу руки, вознося молитву неви-димому покровителю. - Девочки МакКензи прислали письмо, - Ирис с удивлением посмотрела на мать. - Динь-Дин очень сердился - гоняют бедных птичек по пустякам. Но я их понимаю, - Сударушка лукаво улыбнулась, - им не терпится посмотреть на нового работника. И так - столько дней ждали! А тут такой повод - ты с Большой земли верну-лась! Так что готовься - завтра они будут здесь.
Вот, наконец, Ирис и в своей комнате. Недолгий разговор с отцом - Мастер Питер, как обычно, был очень занят - помог ей успокоиться, прийти в себя. - Я рад, что ты вернулась, дорогая. Выглядишь прекрасно, - отец оторвавшись от компьютера, улыбнулся ей. - Поговорим вечером. - Ему пришлось еще раз, но уже с удивлением, посмотреть на Ирис. - Я не приду сегодня обедать. Извинись перед мамой за меня. Я не сообразила ей сказать... Просто я устала от того количества людей, с которым сталкивалась там - первое пришедшее ей в голову не очень ловкое объяснение, видимо, удовлетворило отца, всецело погруженного в свои мысли. - Хорошо, хорошо. Главное, что ты вернулась... Знаешь ли, это для нас важно... - Конечно, важно. Он совсем замучался за это время, что болен Дед. Да и остальные устали - только когда Деда не стало, все поняли и почувствовали, сколько всего - незаметно, тихо - он делал, какую нагрузку добровольно взвалил на свои плечи. Правильно, конечно, что нашли временного работника. Этот кабальеро ни в чем не вино-ват. Просто всем необходима помощь. Какие же они любопытные, ее подружки! Подумав о Жан-Клоде, она не могла не вспомнить Мальвину и Марфу. Конечно, не ради нее одной они будут здесь завтра. Интересно, Чарльз тоже придет с ними? Ей были понятны и неприятны намеки матери. Хоть и считалось, что все они дружат с детства, но и расстояние между поселками, и повседневная занятость родителей, а потом, когда они подросли, у них самих появилось много обязанностей, не давали возможности часто видеться. Как-то так получилось, что, вопреки желанию родителей (особенно старалась их свести госпожа Денис) между молодыми обитателями Заповедника не сложились откры-тые, доверительные отношения. Девушки, конечно, прилагали много усилий, чтобы связь, видимость дружбы, не прерывалась. Динь-Дин, когда подрос, и ему можно было уже поручить ухаживать за почтовыми голубями, вечно жаловался, что девчонки гоняют птиц без всякой пользы. Мальвина и Марфа - очень милые, общительные. Что ж, их можно понять - не так часто в Заповеднике появляется новое лицо. Да еще молодой мужчина ... Ирис было как-то не совсем приятно, что Мальвина и Марфа интересуются их новым работником. И она подумала о Чарльзе - настроение не улучшилось. У него всегда много дел. Вряд ли он придет завтра вместе с сестрами. Нет смысла сейчас думать об этом. Она на самом деле очень устала: и от пребывания на Большой земле, и от дороги - ей не так часто приходится управлять дельтапланом, и от встречи с новым работником. Может быть, и хорошо, если ему понравится одна из девочек МакКензи. Ирис спустилась в погреб, налила полную кружку прохладного, ароматного молока. Даже простой кусок хлеба, намазанный повидлом, был гораздо вкуснее всех пирожных, в необозримом количестве отягощавших полки магазинов на Большой земле. Дома все, все лучше!!!
Рано утром Ирис пошла к Павле. С этой молодой женщиной, не намного старше ее, Ирис связывали по-настоящему теплые, доверительные отношения. Ей хотелось помочь подруге - к многочисленным обязанностям Павлы прибавилась и забота о гостях. Надо приготовить комнаты для Мальвины и Марфы, и, может быть, для Чарльза. Обычно они останавливались в гостевом доме, но сейчас он занят. Интересно, что думает Павла о новом работнике? Павла хлопотала в одной из комнат Общего дома, где решили поселить девушек. - Им будет не очень удобно, но другого места, к сожалению, нет. Если с ними будет Чарльз - он разместится с Жан-Клодом в гостевом доме - все это она и сообщила Ирис между поцелуями и улыбками. - Сейчас парни принесут кровати - хорошо, что на складе нашлись запасные, и пару тумбочек. Немного приберемся и - надо помочь Сударушке, стыдно взваливать на нее всю готовку. Павел и Жан-Клод с шумом внесли разобранные деревянные кровати. - Здравствуй, Ирисушка, - Павел заключил девушку в дружеские объятия, - Хорошо, что так быстро вернулась! - Ну как же быстро!? - Посчи-тай как следует! - Со всеми этими делами он и как я выгляжу вот-вот забудет, - с улыбкой повернулась к Ирис Павла. - Ну, уж, девочки... Познакомься, вот лучше, с Жан-Клодом - Павел улыбался своей доброй открытой улыбкой. - Мы уже знакомы, - почти одновре-менно сказали Ирис и Жан-Клод. - Доброе утро. Надеюсь, Вы хорошо отдохнули. - Опять он улыбается этой своей дурацкой улыбкой! - Здравствуйте, спасибо, - Ирис постаралась не выглядеть невоспитанной. - Павлуш, если мы вам больше не нужны, то ты уж прости - дел невпроворот, - Павел с любовью смотрел на жену. - Спасибо, мальчики. Идите, идите. Мы справимся. Если что - Динь-Дин поможет,- выпроваживала их Павла.
- Он убежал. Вернется к обеду. Так что, зовите кого-нибудь из нас, если понадобится грубая сила, - Павел на прощание послал им воздушный поцелуй. - Какой он славный, открытый, теплый. Я не устаю восхищаться им. - Когда это ты успела так хорошо изучить Жан-Клода?! - округлились глаза Павлы. - Причем здесь новый работник? Я его второй раз в жизни вижу. Я говорю о Павле - твоем муже. И не притворяйся, что не поняла. Знаю я тебя, хитренькую лисичку, - улыбнулась Ирис. - Нет, правда, Жан-Клод - интересный мужчина! Какая-нибудь из девочек МакКензи в него обязательно влюбится, а, может быть, и обе! Вот будет история ! - Павла, ну что нам, не о чем больше и поговорить?! Какая разница, та или другая - обе они прехорошенькие, добрые и веселые девушки. - Я думаю, тебе не безразлично, кто будет твоим зятем или свояком - я всегда путаюсь в этих названиях.- Не понимаю, как меня-то ты к этому приплела ?! - Ну как же - Чарльз их брат и ... - Павла, милая, ты очень и очень торопишься. Дай нам самим во всем разобраться, решить...
Перебрасываясь полушутливыми фразами, быстро и ловко, в четыре руки, они привели в порядок комнату: помыли полы, протерли пыль, застелили постели, разложили на тумбочках туалетные принадлежности, пристроили на стене большое красивое зеркало,
заменили на окнах тяжелые шторы на легкую веселую тюль. - Получилось неплохо, -
Павла собрала ведра и тряпки. - Мы молодцы. Пошли. Самое время помочь Сударушке.
- Здравствуйте, девочки. Что-то кипело в кастрюлях, на сковородке звучно жарился лук. - Вы пришли поздороваться, или хотите остаться, - большая деревянная ложка плясала в руке Сударушки. - Доброе утро. Доброе утро. Мама, мы пришли поработать. Что надо делать? - Прекрасно. Вот списки - Каждая из них получила листок с перечнем продуктов, - Общее меню - на стене. Посмотрите, если что не так, еще есть время внести исправле-ния. - Нет, нет, все хорошо, Сударушка, - Павла с Ирис читали перечень блюд, которые Сударушка хотела успеть приготовить к приходу гостей. - Мам, что это за пир? Для чего? - спросила Ирис, переглянувшись с Павлой, той неудобно было об этом спросить.
- Что значит пир? Посчитайте, сколько нас и еще две персоны, а, может быть, их будет и больше. У молодежи всегда хороший аппетит. Потом, мы не знаем, как долго они у нас пробудут. - Вряд ли госпожа Денис разрешит им остаться больше чем на два дня, - Павла чуть насмешливо улыбнулась Ирис, - не одна я люблю все за всех решать... - Что-то не так? - Сударушка заметила, как они переглянулись. - А если все в порядке, за дело! Не думаете же вы, что у меня есть возможность проводить каждый день с утра до вечера на кухне?! Что-то мы, конечно, приготовим сегодня, а кое-какие заготовки останутся на потом. Учитесь, голубушки. Каждой из вас, раньше или позже, придется самой вести хозяйство. Они работали быстро и слаженно. Не в первый раз Павла и Ирис помогали Сударушке, принимали участие в приготовлении общих праздничных трапез. Сколько себя помнила Ирис еще маленькой девочкой - тогда она устраивалась у стола на огром-ном колене Деда, ей разрешали, ее поощряли помогать взрослым. Она чистила корешки и травы, маленьким ножичком резала фрукты для компота, взбивала крем крошечным венчиком. С каждым годом ей поручали все более ответственную работу, и Ирис с удив-лением и радостью узнала, что молодая жена метеоролога Павла ничуть не больше ее разбирается в стряпне, хотя и старше ее на несколько лет. Но ведь Павла с Большой земли, а что там вообще знают? - Это была любимая присказка Деда. - Эй, что случилось? - Добрая Павла замечала все. - Лук режу я, а плачешь ты? Мы так не договаривались. - Я не плачу. Вспомнила Деда. Как мы с ним тут сидели. Сударушка отошла от плиты, погладила Ирис по голове. - Большая девочка. И отлично знаешь, что он выздоровеет. Не может не выздороветь. - Может быть, я навещу его? Ведь за все время никто ни разу там не был.- Я думаю, если бы возникла необходимость, нас бы позвали. Ты же знаешь, отец просил разрешить нам ухаживать за Дедом. - Но это было тогда, в самом начале. А теперь, после стольких месяцев, может быть, наша помощь, наше присутствие - нужны? - Ирис смотре-ла на мать полными слез глазами. - Милая моя, конечно, никто так не привязан, не любит его, как ты. Вероятно, ты права. Надо поговорить с отцом. - И не откладывайте, - неожи-данно поддержала Павла, - Пока Мастер Питер подумает, как быть, пока переговорит с Руководством, пока те решат - может пройти много времени. - Да, после второго завтрака, я попросила мужчин прийти позавтракать сюда - у нас не будет времени готовить что-то отдельно, поговори с отцом, Ирис. Это самое подходящее время. Потом он опять завер-тится - Жан-Клод у нас еще слишком мало времени и, конечно, не может делать все, что делал Дед, хотя отец им и не нахвалится. Да и Павел им очень доволен... - Павла замолк-ла под укоризненным взглядом Ирис. - Потом придут МакКензи... Да, поговори с ним. Не откладывай.
Пока ее молодые помощницы сортировали, чистили и резали овощи, грибы, пере-бирали крупу, месили тесто, делали фарши и начинки, Сударушка улучила минутку - на всех конфорках ее огромной плиты что-то кипело, шипело, жарилось и тушилось, и накрыла отдельный небольшой стол для второго завтрака. И как раз вовремя. Один за другим - сначала запыхавшийся Павел, потом по-военному пунктуальный Жан-Клод и последний, как всегда, погруженный в размышления, Мастер Питер, пришли мужчины. - Добро пожаловать. Кушайте на здоровье, - пригласила их к столу Сударушка. - И, пожалуйста, не торопитесь, молодые кабальеро. Еда должна доставлять удовольствие. Ирис, нет-нет, да и поглядывала на завтракающих мужчин. Отец ел быстро, отстраненно. - Бедный, да и замечает ли он, что ест? Конечно, такого помощника - союзника, каким был Дед, ему больше не найти... Молодые мужчины тоже ели молча. Они бы с удовольст-вием поговорили - чувствовалось, что они симпатизируют друг другу, но не считали удобным разговаривать, пока старший за столом не начнет беседу. - Какие воспитанные молодые кабальеро, - шепнула Сударушка своим помощницам, проходя мимо стола, за которым они работали, - одно удовольствие наблюдать, как они молчат. - Дорогие мои, это все. Можете поблагодарить, если было вкусно... - Конечно, дорогая. Знаешь ли, было очень вкусно. Спасибо большое, - Мастер Питер первый встал из-за стола и направился к выходу. - До свидания, девочки. Спасибо и вам. - Ирис поспешила за отцом. Высокое чистое небо, наполненный запахом - намеком отдаленно приближающейся осени- воздух. - Как прекрасна наша земля! От восторга на миг перехватило дыхание! Папа, - Ирис потянула отца за рукав рубашки, как когда-то маленькой девочкой, стремясь привлечь внимание быстро шагающего Мастера Питера. - Дорогая, нам так и не удалось посидеть, поболтать. Столько дел, знаешь ли, прости! - Да, пап, мне очень надо с тобой поговорить. Давай сейчас. А то потом еще Мальвина с Марфой придут. - Я всегда говорил, что эти МакКензи вечно не вовремя. А в этот раз - хуже не придумаешь! И как это Мастер Лука их отпускает!? Знаешь ли, он совсем под каблуком у своих женщин! Нет слов! - Мастер Питер недоуменно покрутил головой, безнадежно махнул рукой. - Как ты съездила? Тебе понравилось? Было интересно? Ты довольна? - Пап, мне хочется о многом с тобой погово-рить. Мне кажется, я стала лучше себя понимать. Но это потом, когда ты будешь менее занят. Но есть что-то, что не терпит отлагательства ... - Мастер Питер приостановился, с удивлением, тревогой посмотрел на дочь... - Что случилась, Ирис? - Не волнуйся, все в полном порядке. Я хочу попросить - это касается Деда. - А что с ним? Какие-то измене-ния? Почему мне не сообщили? - Папочка, дорогой, если ты ничего не знаешь, значит, ничего и не изменилось. И об этом я и хочу с тобой поговорить. - Не понимаю, если все по-прежнему, о чем говорить? - Мастер Питер немного успокоился и с недоумением смотрел на дочь. - Я считаю, - Ирис было непривычно трудно говорить с отцом в таком тоне, - я считаю, что мы должны вмешаться. - Вмешаться? Во что? - В то, как его лечат.
- А ты знаешь, как его лечат? У тебя достаточно познаний, чтобы об этом судить? - Дело тут не в знаниях медицины. Они не любят, не знают его, как мы, как я. Подумай, сколько времени он в священной роще, а нам сообщают, что никаких изменений нет. Может ли такое быть? - Я удивлен, я возмущен! Как можно сказать, что они не знают, не любят Деда? Я надеюсь, что ты не оскорбишь наших друзей своим недоверием, подозрением! - Я не так сказала то, о чем думала. Ты неправильно меня понял. - Ну так что ты хотела сказать? - Задавший этот вопрос Мастер Питер и был тем всеми уважаемым твердым и справедливым руководителем Заповедника, которого даже чуть побаивались на Большой земле. Но это касалось Деда, и Ирис не могла отступить. - Я хотела бы получить разреше-ние навестить его. Я думаю, что присутствие, близость родного, любящего человека могло бы облегчить его страдания и ускорить процесс выздоровления...
- Привет! А вот и мы! Здравствуйте, Мастер Питер...Поглощенные разговором - так дорог, до щемящей боли любим был Дед, они и не заметили, как к ним подошли Мальвина и Марфа в сопровождении Динь-Дина.
День 8
Говорят, что точное попадание ракеты так же вероятно, как выигрыш в лотерее. Но, что делать, если розыгрыши по восемь - десять раз на день? Нас обстреливают с постоянством, достойным лучшего применения. Можно уже как-то приспособиться. Все стараются до восьми, девяти часов утра добраться до работы - больница это или поли-клиника, продуктовый магазин, или почта - места, необходимые для поддержания жизни большого города. Потом - несколько часов сирен и ракет, где-то после обеда - что-то вроде "окна" - все стараются побыстрее добраться домой. И снова все сначала. Хорошо хоть по ночам нет обстрелов... Но спать я все равно не могу. Телевизор и ночные программы, фильмы помогают отвлечься. По N -ному разу пересмотрела все видеозаписи. Думать о чем-то - совершенно не получается. Интересно, сколько я смогу так продержать-ся?!?
Каждый день, проведенный в Заповеднике, удивлял Жан-Клода, каждое событие, каждое полученное им объяснение или разъяснение тянуло цепочку новых неожидан-ностей, новых вопросов. Взять, казалось бы, самое простое - освещение. Во всех домах поселка с наступлением темноты зажигали давно забытые на Большой земле примитив-ные свечи, хотя когда Жан-Клод по совету Динь-Дина в утро первого своего рабочего дня пожаловался, что плохо видит в темноте, Мастер Питер дал ему фонарик с электричес-кими батарейками. В поселке не было электрических или газовых плит - Динь-Дин довольно быстро научил его разжигать небольшую печурку в гостевом доме, но было много по-настоящему важных приборов, которые питались от аккумуляторов: большой компьютер Мастера Питера, рабочий компьютер Павла, кинопроектор, установленный в Общем доме, - когда гостили подружки Ирис, в один из вечеров все с увлечением смот-рели прекрасную старинную музыкальную комедию. Эти несколько дней, вернее, вечеров (дни у него были заполнены до предела разнообразной, зачастую непривычной для него физической работой) отличались от обычных вечеров в размеренной, он даже сказал бы пуританской, жизни поселка. Ради двух сестер - подружек Ирис - все собирались в гостиной Общего дома, весело болтали, музицировали, пели. - Жаль, что Чарльза нет с нами - то и дело сокрушалась какая-нибудь из сестер - ( Жан-Клод так и не смог запом-нить, кто из них - Мальвина, а кто - Марфа) - Мы обязательно устроили бы и танцы. А так, что же - Мастер Питер не танцует, а с тобой, плутишка - Динь-Дин в это время галантно подал ей руку, - Я танцевать не буду. - Но самое главное, что случилось в один из этих веселых вечеров - Жан-Клод слышал, как поет Ирис! Она не стремилась при первой же возможности, как делали это гостьи, показать себя с лучшей стороны, но и не кокетничала - согласилась сразу, как только Павлу удалось каким-то образом вклиниться в бесконечные соло и дуэты сестер и попросить ее спеть. После того первого дня их знакомства они с Ирис практически не разговаривали. Встречались, конечно, каждый день, иногда по нескольку раз на день - в таком маленьком поселке это неизбежно, но разговаривать... Странное поведение Ирис, когда Динь-Дин их знакомил - Жан-Клод пытался, поначалу, понять в чем тут дело, но потом, занятый другими более насущными размышлениями, перестал думать об этом. Явное нежелание Ирис общаться с ним - не было у Жан-Клода времени анализировать или сокрушаться по поводу девичьих капризов. Но вот Ирис запела - Какой у нее голос? Что за музыку она исполняла? - Он был не большим знатоком - если он никогда раньше и не слышал этой мелодии, это еще ни о чем не говорило. Но... Он очнулся, вернулся в полную теплого света уютную комнату лишь тогда, когда замер последний аккорд, когда в сияющей чистоте растворился последний звук ее голоса. С этого мгновения Жан-Клод стал сознательно избегать Ирис.
- Поэтому мы и поставили эту "мельницу" - на ходу продолжал объяснения Павел. Жан-Клод шел за ним по полузаросшей, довольно мрачной лесной дороге. Сегодня, с согласия Мастера Питера он отправился с Павлом заменить отработанные аккумуляторы. - Как ни крути, мы не можем совершенно отказаться от наших технологий - вот и нашли этот компромисс. Плотина небольшая, урон экологии минимальный, а мы можем не только продолжать исследования, но и чуть украсить свой быт. Да, кстати, как тебе девочки МакКензи? Наши дамы уверены, что они приходили только ради знакомства с тобой.. - Хорошо, что в это время они вышли на берег сумрачного, заросшего осокой пруда. При всем желании Жан-Клод не знал бы что ответить - ни одна из сестер не привлекла его внимания, но Павла, скорее всего, и самого не очень то и интересовали девочки МакКензи, - он продолжал, указывая на небольшое деревянное сооружение над искусст-венно приподнятым дальним краем озера. - Пришлось довольно долго поломать голову, пока раскопали старинные чертежи и сообразили, как это использовать в наших специфи-ческих условиях. Зато теперь - посмотри - выглядит так, как будто стояло здесь с основа-ния мира. Жан-Клод невольно залюбовался: старинная, подернутая дымкой времени картина. И влажный, наполненный миазмами стоячей воды воздух, и звенящая от много-численной мошкары тишина. - Правда, таинственно? - Нарушил тишину Павел. - Динь-Дин, когда был совсем маленьким, боялся этого места. Он и теперь не очень любит приходить сюда. Ну, идем...
Я покажу тебе, как менять аккумуляторы. Ничего сложного - они уже входили в темноватое помещение "мельницы". - А жернова-то зачем? - Жан-Клод чуть не спот-кнулся о два больших круглых камня. Вы что, и зерно тут мелете? - Нет, конечно. Мы ведь не выращиваем злаки - очень накладно - ни людей, ни места, ни оборудования. Нет, муку мы получаем с Большой земли. Просто, когда построили, Сударушка сказала, что раз это "мельница", то должны быть и жернова. Иначе - вроде бы, как "нечестно". Нет, нет, не думай - они действуют. Можно что-нибудь при надобности смолоть. Давай - они распаковали принесенные пустые аккумуляторы, Павел присоединил их к свободным клеммам динамо-машины (в помещении стоял характерный шум, и чувствовалась небольшая вибрация), отсоединил полные аккумуляторы, вопросительно посмотрел на Жан-Клода. - Я смогу и один сюда приходить (они помогали друг другу поудобнее пристроить лямки сработанных из крепкой кожи рюкзаков). Как часто надо это делать? - Жан-Клод автоматически чуть присел - аккумулятор был достаточно тяжелым. - Все зависит от потребления. Ну и, конечно, мы никогда не оставляем поселок без запасного источника энергии. Я веду строгий учет. Есть специальные приборы. Вернемся - покажу. Знаешь, для того, кто служил в Космическом патруле, это на самом деле совсем не сложно. Но ходить все-таки лучше вдвоем, - легкая тень облачком набежала на открытое лицо Павла. - Что-то хочешь спросить? - они уже выходили из помещения "мельницы" - Жан-Клод не успел задать свой вопрос. - Динамо-машину создавали на Большой земле по нашему заказу - конструкция древняя, но материалы - самые современные, поэтому и шум и вибрация - минимальные. Эту маленькую речушку, - Павел указал на весело струящийся поток воды, - чуть-чуть подняли именно в этом месте - здесь она самая узкая в русле - хотелось как можно меньше вмешиваться в дела природы. - Он явно старается отогнать какие-то неприятные воспоминания, - подумал Жан-Клод, - не буду задавать лишних вопросов. Дорога в поселок показалась Жан-Клоду, как ни странно, более долгой. Разговорчивый, общительный Павел так и не освободился от грустных мыслей и с трудом поддерживал разговор. А Жан-Клоду очень хотелось поподробнее расспросить его: почему в поселке нет ни одной лошади, ведь было бы гораздо проще управляться с тяжестями, да и таких обычных в человеческом окружении собак и кошек здесь то же не было. - Но мы строго придерживаемся Главного Соглашения, - только и ответил Павел. Они поставили аккумуляторы в специальном помещении рядом с рабочим кабинетом Павла, вернее - рабочий кабинет и подсобные помещения с разнообразными приборами и инструментами и составляли то, что гордо именовалось "Сарай Павла" - приземистое длинное здание, почти без окон, но с многочисленными широкими дверями. - Смотри, вот схема нашего энергообеспечения, - Павел растянул перед Жан-Клодом экран - гармошку компьютера. - Да, оборудование у нас самое-самое. Ты что, никогда не видел такого экрана? - Жан-Клод признался, что даже и не слышал о таких возможностях. Может быть, потому, что он далек от этой отрасли - простой пользователь? - Не думаю. Просто Мастер Питер очень уж крут - мы часто получаем первые, если не единственные образцы. - Тебе крупно повезет, если попадешь в Заповедник, - сказал профессор Брэнд, когда Жан-Клод пришел к нему с просьбой помочь подыскать работу. (Жан-Клоду хотелось сделать небольшой перерыв в занятиях, немного отдохнуть. Так он объяснил профессору-куратору свое желание поработать. Правда же заключалась в том, что, сделав первую степень по социологии и по общей биологии, он просто не знал, что делать дальше, не мог разобраться, определиться - чего же ему хочется от жизни, от самого себя. Чем занимать-ся дальше: продолжать учебу, заниматься исследованиями, и, если работать, то кем и где?) Я порекомендую тебя Мастеру Питеру - мы когда- то учились вместе, но выбор за ним, а претендентов на единственное место... - Ничего страшного, - ответил, оптимистичный в своей неосведомленности Жан-Клод. - Да, конечно. Только теперь Жан-Клод начал понимать тот взгляд профессора Брэнда. - Как ты думаешь, - спросил он Павла, - у тебя найдется время ознакомить меня не только со схемами жизнеобеспечения поселка и его хозяйства, но и с вашими приборами? Хотя бы в плане эксплуатации? - Ага, теперь ты понял, почему у нас нет телевизоров, сети и прочих прелестей, пожирающих время - день-то не резиновый. Конечно, Жан-Клод, я сам люблю все эти " штучки". Они так увлеклись, обсуждая возможности нового компьютера, что вошедшей Павле пришлось несколько раз звонко хлопнуть в ладоши, прежде чем они обратили на нее внимание. - Я, наверное, как Динь-Дин, навешу на себя бубенчики и колокольчики. Что это такое - не заметить любимую жену?! Кабальеро Жан-Клод, я начинаю ревновать и сердиться! - Павел схватил жену в объятия, и закружил на тесном пяточке пустого прост-ранства. - Ну, ладно. На первый раз я постараюсь вас простить, - с величественным жестом сказала запыхавшаяся Павла, когда Жан-Клод почтительно преклонил перед ней колено. - Но, серьезно, мальчики! Нельзя же так! Вы знаете, сколько времени? Никто не против - дружите! Но в свободное время! У тебя, Павел, что сейчас по распорядку? - Павел сокрушенно схватился за голову То-то же! А о Вас, Жан-Клод, я и говорить не хочу! Пренебрегать встречей с дамой?! Никогда не поверю, что Вы такой нелюбезный кабальеро. Просто молоденькие девушки вытеснили из вашего сердца старую, бедную Павлу... Очень печально. - Глаза Павлы лукаво поблескивали. Жан-Клод понимал, что она шутит, но, все равно, чувствовал себя очень неловко. - Что Вы, милая Павла. Мы просто увлеклись... Вот видите, сами и признались, - перебила его Павла, - На первый раз прощаю. Идемте, - Она взяла Жан-Клода за руку - Не смейте убегать от старухи. Милый, не забудь прийти на обед, - Павла послала мужу воздушный поцелуй.
- Простите меня, великодушно. Сударушка сказала мне сегодня за завтраком, что Вы будете ждать меня, но у Павла есть такие интересные вещи, и сам он очень умный и приятный человек, что я, попросту, забыл обо всем на свете. - Ладно, ладно. Я очень довольна, что Вам нравится мой Павел и Вы его хвалите. Хотя, быть может, только, что- бы я Вас простила. Нет, нет - не начинайте все сначала, - она не дала Жан-Клоду воз-можности начать уверять ее, что он говорит от чистого сердца, - Не имеет значения, почему Вы это сказали - я знаю, что лучше и умнее Павла нет во всем мире, и в любом случае прощаю Вас. Ну, заходите. Сменим тему. - Они вошли в светлую пристройку - просторную застекленную веранду к дому Павлы и Павла. (Первое, что сделал Жан-Клод, приступая к своим новым обязанностям - выяснил, где живет каждый из немногочис-ленных жителей поселка, где и какие подсобные помещения, склады, лаборатории).
- Сударушка объяснила, зачем Вы должны были прийти? - Нет, она ответила, что Вы сами мне все расскажите, а я не посмел настаивать. - Не надо подчеркивать, какой Вы воспи-танный кабальеро. Мы все давно уже это поняли. Не обижайтесь. Какой Вы, право. Не хотела я Вас обидеть. Это правда, я уверена, что Вы очень достойный молодой человек. Ну, не краснейте. Садитесь, пожалуйста. Я Вам все сейчас объясню. Пока Жан-Клод с удивлением рассматривал необычное убранство веранды, Павла достала бумагу, каран-даш, сантиметр. - Я не могу, как Павел, позволить себе отдельное помещение. Но это мой маленький сарайчик. Если позволите, я сниму с Вас мерки. - Жан-Клод совершенно растерялся - Но зачем? - Сразу видно, что Вы не женщина. Вы что, до сих пор не обрати-ли внимания, что все мы ходим в оригинальной одежде? Что одежда живущих в Заповед-нике отличается от одежды жителей Большой земли? Нет. Мужчины - это... Нет слов... Простите, Вы хотите сказать, что в Заповеднике носят только одежду,пошитую в Заповед-нике? - Именно это я и пытаюсь Вам объяснить. - Но зачем? - Что зачем? Зачем объяс-нить? - Нет, почему носят другую одежду? Я не заметил каких-нибудь кардинальных различий: брюки, рубашки, ну, может быть, наряды женщин. Но я в этом не разбираюсь. Так зачем? - К Вашему сведению, одежда, которую мы носим, сшита из специальных экологически чистых тканей. - Да, да, - продолжала Павла, отвечая на недоверчивый взгляд Жан-Клода, - выращивают экологически чистый хлопок, чистые красители и т.д. Да, это очень дорогие, может быть, самые дорогие в мире ткани, и мы шьем из них здесь простые брюки и рубашки! Это чистая правда! - Но зачем?? - По Главному Соглашению мы обязались не перегружать, не загрязнять экологию Заповедника. Наша одежда, хоть и не очень большая, но часть нашей жизни, культуры. Мы не можем пренебречь даже самой малостью. Трудно предугадать, что на что и как влияет. Так что - не сопротивляйтесь, вставайте - я сниму с Вас мерки. - Но я же здесь временно. Зачем же тратить на меня эту поистине золотую ткань? Я отлично представляю, во что она обходится. - Вы знаете, какой основной принцип Главного Соглашения? Когда мне в первый раз сказали, я очень смеялась. - Жан-Клод не знал, стоит ли признаться, что он и не подозревал о существо-вании Главного Соглашения, разве что Павел упомянул о нем мельком, но Павла уже продолжала - Неужели не слышали: "Невозможно предусмотреть все". Ну, что скажете? Мы и так очень запаздываем, - продолжала Павла, не дожидаясь ответа Жан-Клода, - я должна была это сделать сразу, как только Вы появились, но тут пришли девочки МакКензи - Павла ловко обмеривала Жан-Клода и делала пометки в большой клетчатой тетради. - Да, кстати, какая из них Вам больше понравилась? - Жан-Клод обескуражено молчал, - Опять эти девочки!?! - Неужели, Мальвина? Никогда не поверю, что эта жеманница, - и так как Жан-Клод продолжал молчать, - Павла сама и сделала вывод,
- Конечно, нет. Марфа куда милей. И, главное, - добрей. - Жан-Клод повел головой - Павла сдавила ему шею, снимая мерку, - С Вашего позволения, я не обратил особого внимания ни на одну из обеих барышень. В те дни, когда они гостили, я так уставал от новых обязанностей, непривычной обстановки, что просто дремал в уголке дивана. - Не может быть! - Павла отбросила сантиметр, всплеснула руками, - Не может быть! Они так старались очаровать Вас!! Это правда? Вы меня не обманываете?? - Мне очень жаль разочаровывать этих милых девушек, и еще больше - Вас, но, увы. Мне стыдно - я все проспал! Павла хохотала до слез, и все никак не могла успокоиться: "Вы или искусный лжец, или хитрый лгун! Но в любом случае - я давно так славно не смеялась!" - Что же предполагается для меня сшить? И кто будет этим заниматься? - Жан-Клод решил, что пора перевести разговор в другое русло. - Не ждите, кабальеро, каких-то необыкновен-ных нарядов. Вам полагается пара брюк, несколько рубашек, нижнее белье, конечно. Все это - Павла приняла торжественную позу, - будет пошито здесь, в Заповеднике, более того - в этой комнате! Под руководством небезызвестной Вам Павлы! - и она сделала важный реверанс. - Павла, так Вы еще и шьете? - не скрыл удивления Жан-Клод. - Не только шью. Я разрабатываю модели, крою, а остальные женщины помогают мне в шитье. Одной, как Вы сами понимаете, мне не справиться. А в Вашем случае, и подавно - все должно было быть готово еще пару дней назад. Надеюсь, Мастер Питер сумел утрясти это с Руководством. - Вы имеете ввиду руководство Заповедником на, как вы это называете, Большой земле? Неужели они входят в такие мелочи? - Во-первых, это не мелочи. Я говорю о Руководстве здесь, в Заповеднике. Они на самом деле очень щепетильны в вопросах соблюдения Соглашения. Ну вот. Не смею больше Вас задерживать. Сегодня успею все раскроить. А завтра, нет, скорее, послезавтра к вечеру, Ваша одежда будет готова. - Павла, дорогая, я, конечно, мало понимаю в шитье, но даже и за два дня как можно успеть? - Кабальеро! Я ведь не сказала, что буду одна. Все зависит от того,сколько времени Сударушка и Ирис смогут посвятить шитью - у каждой достаточно и своих обязанностей. Мы ведь шьем вместе - знаменитая фирма - Павла и К®. Я обязательно пришью Вам ярлычок. Идите, идите. Благодарить будете послезавтра. Я сообщу точное время. - Павла культурно выпроваживала Жан-Клода, не давая задать еще множество возникающих один за другим, как будто падающие кости домино, вопросов. На самом деле, очень любопытное место, старина Брэнд. Все предельно доброжелательны, открыты, но что-то остается недосказанным, чего-то самого главного я не могу уловить. Жан-Клод решительно повернулся к Сараю Павла. Нарушу его расписание, но хоть один вопрос я должен ему задать. При неожиданном появлении Жан-Клода Павел поднялся из-за стола, заслонив собой экран компьютера. - Извини, пожалуйста, что я не вовремя. - Нет, что ты, что ты. Я всегда готов помочь, - смущенно улыбнулся Павел. - Я просто хотел спросить, могу ли я пользоваться своим ЛК, и, если да, то как? - Несомненно. Мы подберем соответ-ствующий аккумулятор, и - делай записи, играй на здоровье. - Не понял?! - Разве в твоем договоре не оговорено, что ты не сможешь пользоваться Всемирной сетью? Извини, не знал. Но, мне кажется, я говорил тебе, что мы не подключены к Сети - это уже по нашему Соглашению. Но в любом случае завтра давай согласуем время, - Павел чуть сдвинулся, чтобы взглянуть на большой лист - распорядок дня, висевший на стене (Могу поклясться, что он сейчас в Сети! - Жан-Клоду было достаточно увидеть краешек характерного оформления экрана). - Мы установим тебе компьютер. - Конечно, большое спасибо. Я буду свободен с двух до трех. - Жан-Клод заставил себя ничем не выдать кипящего внутри возмущения. - Вот и отлично. Встретимся, - Павел проводил гостя до дверей. Жан-Клод слышал, как щелкнула задвижка - в помещениях поселка не было замков. Они на самом деле что-то скрывают. Что даст мне компьютер без Сети? Но отказываться теперь неразумно. Пусть будет, как это сказала Павла - "невозможно предусмотреть все", вдруг и пригодится. Решение было правильным. И поведению Павла есть объяснение. Жан-Клод знал, что скованные жесткими рамками инструкций люди не могут вести себя, как им заблагорассудится. Но все равно, неприятный осадок и раздражение не проходили. В таком состоянии лучше всего заняться какой-нибудь физической работой. У него большой выбор, да и до обеда достаточно времени. Жан-Клод приспособился завтракать и ужинать у себя в гостевом доме, а вот справиться с приготовлением обедов было сложнее - он с благодарностью принял приглашение Сударушки и обедал в уютной кухне семьи Мастера Питера. - Мы, знаете ли, по-домашнему здесь, - как-то прищелкнув пальцами, объяснил он, первый раз предлагая Жан-Клоду место за круглым, покрытым цветастой скатертью столом. Жан-Клоду казалось, что он начал понимать, постепенно понимал, что хотел выразить Мастер Питер этим нехарактерным для него жестом. Хотя не всегда вся семья собиралась вместе за обеденным столом - не было то дочки, то сына, ощущение душевной близости и радости от понимания этой близости, окутывало собравшихся, заполняло помещение. Веселые шутки, искрящийся юмором разговор, в который невольно втяги-вался и Жан-Клод, нисколько не обижая и не унижая собеседников, только еще больше раскрывали их взаимное уважение и любовь, были естественным продолжением, рожденным этим безграничным доверием и любовью. Когда с ними обедал Динь-Дин, вечер заканчивался его комическим представлением, в конце которого "бедный несчаст-ный мальчик" отправлялся мыть посуду. В его отсутствие, Ирис быстро и бесшумно, (Жан-Клод только удивлялся тому, как она это делала) убирала со стола под неиссякае-мым дождем словесной рокировки Сударушки и Мастера Питера. - Не может быть, что- бы эти люди совершали что-то заведомо нехорошее. Не может быть, чтобы в Заповеднике творились противозаконные дела. - В который раз острое лезвие топора рассекало воздух и почти бесшумно вонзалось в плоть белоствольного полена. Павел всего один раз пока-зал Жан-Клоду, как разрубать большие, заранее напиленные чурбаки на более мелкие поленца, и тот, немного помучившись, пристрелявшись в первый раз, довольно быстро овладел этим искусством. - Здорово укрепляет и успокаивает, - подытожил Павел, элегантно вонзая острый угол лезвия в огромную, приспособленную для колки дров, колоду. - Ты прав, дружище, - Жан-Клод складывал высокую - до верха сарая, поленицу, - у Сударушки есть запас топлива на несколько недель вперед.
День 12
Не знаю, кто решил, что именно так должна завывать сирена!!! От одного этого звука можно потерять самообладание, впасть в панику! Я совершенно, совершенно не в состоянии его перенести! Мне кажется, что у меня выворачиваются внутренности, что самая мельчайшая клеточка тела начинает колебаться и биться в истерике, немедленно поднимается давление. Как я себя не уговариваю, что сама сирена не опасна, с каждым днем делать это все труднее и труднее... Этот звук - ужасен!!! Как к этому можно привыкнуть?!! Господи, как мы быстро ко всему привыкаем????!!!!
Ух! Аж скулы свело! Лесной кизил - такой терпкий! Совсем нет мякоти - почти одна косточка. Но, все равно, не зря она сходила в лес. Наполненное темно-красными ягодами лукошко приятно оттягивало руку. Мы сварим варенье - будет очень вкусно - сладкая терпкость. Хорошо бы, отцу понравилось. Тогда удастся уговорить его высадить несколь-ко диких кустов в ягоднике. Это же не привозное, свое, местное. Пару сезонов, она увере-на, и, если правильно прививать, у них будет настоящий, с крупными плодами, садовый кизил. Ирис оглянулась на сомкнувшиеся за ее спиной ветки подлеска - всего один час в лесу, а как хорошо она отдохнула! Постепенно жизнь входит в обычную колею. Скоро она сможет больше времени посвящать прогулкам. Мысль - Жан-Клод все больше дел берет на себя, позволяя остальным вернуться к обычному образу жизни - осталась где - то в подсознании, но повлекла другую мысль: "И то хорошо, покончили с этим срочным шитьем". Вообще, Ирис не очень любила шить - с детства пыталась отлынивать от скучного занятия, ее больше привлекала вышивка, аппликация - там можно было дать волю фантазии, неожиданной выдумке, на худой конец, можно было и повязать длин-ными зимними вечерами, но обязанности есть обязанности и, независимо от того, кто ты и как тебе это нравится, их необходимо выполнять. Но и в шитье, когда они собирались вместе и за работой вели неспешные разговоры обо всем на свете, Ирис научилась находить удовольствие. В этот раз сразу после второго завтрака они с матерью пришли в мастерскую Павлы. Швейные машинки, раскроенные куски ткани - все необходимое уже было готово, и Павла завершала приготовления, ставя перед рабочим местом каждой большую чашку с ароматным, легким чаем. После первых же приветствий разговор сразу перешел - в этом Ирис была уверенна заранее - на того, для кого все это шилось - Сударушка с Павлой не уставали восхищаться фигурой Жан-Клода. Потом, естественно, заговорили о Мальвине и Марфе, а от них разговор плавно перешел к Чарльзу и их с Ирис отношениям. - Мама, Павла! Я не верю, что вы серьезно это обсуждаете! - не выдержала наконец Ирис. - Ну, подумайте сами - я ведь его почти и не знаю. Что из того, что они давно живут в Заповеднике! Сколько раз, всего навсего, мы с ним виделись?! О чем можно говорить?! - Ирисушка, но никто и не пытается на тебя давить или обидеть. Просто все понимают, что это самый лучший, самый прекрасный вариант. И, потом, мы столько лет знакомы с МакКензи! - Конечно! Разве что самому мальцу в прериях не известно, что госпожа Денис училась вместе с отцом и была в него по уши влюблена, а Мастер Питер - возьми и влюбись в какую-то простушку из Заповедника!! Интересно, как это госпоже Денис удалось, в конце концов, уговорить Мастера Луку перебраться жить и работать в Заповедник! Мамочка, Павла, ну неужели не о чем больше поговорить! - Конечно, есть, - Павла улыбнулась, потупила глаза. - Скоро Вы, госпожа Ирис, будете просить, чтобы на Вас обратили внимание, поговорили, но все будут заняты совсем другим. - Что такое? - Ирис с тревогой посмотрела на мать. Та с тихой улыбкой отрицательно покачала головой - Все очень и очень хорошо. Даже и не представляешь, насколько! - Ирис внимательно смотрела в покрывающееся легким румянцем милое лицо Павлы. - Не может быть! Это правда?! - Самая что ни есть правдивая правда! Скоро уже будет видно! - Ирис бросилась к Павле, обняла, расцеловала. - Что же ты до сих пор молчала?! - А как я могла сказать? - Сначала тебя не было, потом пришли эти девочки МакКензи. - Папа говорит, что в этот раз они побили свой же рекорд - так не вовремя еще никогда не приходили! Да, ладно. Ну их. Ты-то как? Что Павел? Он рад? Рассказывай.
- Конечно, рад. Безумно. Как же иначе. Но поначалу очень расстроился. - Почему? - Спросила было Ирис, и тут же обомлела удрученная - она знала причину. - Ты же пони-маешь, он думал, что нам придется отсюда уехать. А мы так любим Заповедник - вы все для нас больше, чем родные - Павла посмотрела полными слез глазами на Сударушку, Ирис. - Надо же что-то делать, - Ирис не могла усидеть на месте. - Нет, нет, все в порядке, - мягкая, радостная улыбка освещала лицо Павлы, - Я разговаривала с Леди.
- Как, ты была в Прериях? Рассказывай, же! - Я попросила Динь-Дина, объяснила, что это очень важно, и он помог мне. Стыдно признаться, но я не очень верила вам, всем этим рассказам о том, какая она красивая и добрая. Не могла вас понять - Павла замолчала, вспоминая что-то, видимо, замечательное. Ирис подалась вперед, боясь пропустить хоть слово, хоть вздох. - Она такая красавица! Такая добрая, мудрая! Она выслушала меня - я говорила будто с каждой из вас, будто со своей матерью, ближайшей подругой! Никогда не встречала я понимания более глубокого, полного. Она сказала, что никто не в праве лишать женщину возможности стать матерью, она сказала, что никто не в праве лишать ребенка возможности родиться на его земле - земле, где он был зачат! - И? - И все. Она сказала, чтобы я спокойно возвращалась домой, и в радости выносила своего ребенка. А она, если я захочу, будет ему крестной матерью. - Какое счастье! - Теперь плакали все трое. - Твой ребенок может быть таким, как Динь-Дин, - порадовалась внезапной догадке Ирис. - Девочки, девочки, - Сударушка уже вытерла слезы, - давайте, до поры, оставим эти разговоры, работа стоит. - Ах, это была замечательная новость! И теперь, несколько дней спустя, вспоминая тот разговор, Ирис не могла удержать беспредельно радостную улыбку. Что может быть лучше?!! С этой-то радостной улыбкой Ирис и повстречала отца - он тоже шел к дому - было время второго завтрака. - У тебя все хорошо, девочка? - Мастер Питер не мог не заметить блеск ее глаз. - Да, пап. Я немного погуляла по лесу (посторонних мужчин не обязательно до времени во все посвящать - главное, что отец ребенка знает. Передай ему мои поздравления и совет - пока ни с кем не делиться этой радостью. - Так сказала Павле Леди Лунная Ночь. И женщины, конечно, свято следовали ее наставлениям). - Вот видишь, как хорошо, что Жан-Клод нам помогает, - Мастер Питер совершенно неверно истолковал ее радостное настроение, но не могла же Ирис ему все вот так и выложить. - Он на редкость толковый, быстро все осваивает. Да к тому же и физически силен. Рад, что не ошибся. Там, знаешь ли, было много претендентов. А тебе он как - нравится? Помогает? - Пап, мне - ну в чем мне помогать? Ягодник и цветник - так там мне и одной не каждый день есть работа. Заставить его доить Буренку? - А что - у кабальеро есть первая степень по биологии - мог бы попробовать! Я, знаешь ли, шучу. - Мастер Питер заметил, как изменилось настроение Ирис. - По правде, и я с нетерпением жду возвращения Деда. Тогда мы отправим всех образованных кабальеро обратно на Большую землю, а сами заживем, как раньше - тихо и спокойно. - После завтрака отец задержался - Все не могу выбрать время передать твою просьбу, девочка. Может быть, Ирисочка, ты сама сходишь и поговоришь? Ведь призналась, что дел у тебя не так-то много. - Ох, и хитрый ты, папка! - Ирис не знала - радоваться или сердиться: Радоваться, что он одобрил ее желание вмешаться в лечение Деда, сердиться - кто как ни он знал, сколько сил и времени уходит на работу в птичнике, в коровнике, да и ягоды с цветами не растут просто так. - О чем это вы? - Сударушка оторвалась от большой книги - тетради. Каждый день, в одно и то же время (уже сколько лет! - восхищалась Ирис) она делала краткую запись: события вечера накануне, как прошла ночь, что предполагается сделать сегодня. - О чем это он? - Мастер Питер, послав им воздушный поцелуй, уже успел скрыться за дверью. - Я уже заканчиваю, расскажи. - Ирис как раз ставила на место чистую посуду. - Помнишь, тогда, разговор о Деде. - А, так отец согласен с тобой. Я очень рада. Мы подумаем, когда это удобнее сделать так, чтобы и Динь-Дин мог пойти с тобой. - Все отлично, радостно. И ребеночек Павлы, и разрешение отца, но настроение, почему-то испорчено. Что такое произошло или было сказано? - Мама, я хочу попро-бовать сварить варенье, - Ирис мыла принесенные из леса ягоды. Сударушка, смор-щившись, вертела в пальцах большую кизиловую косточку. - Если тебе не жаль своего времени. Я начинаю подозревать, что отец прав - надо найти тебе еще какую-нибудь работу, - она поцеловала дочь. - Пойду, посижу немного за роялем. - Ирис залила ягоды кипящим сиропом. Сегодня по графику в птичнике должна работать Павла, так они распределили между собой эту обязанность Деда, поэтому-то она и могла позволить себе и прогулку по лесу, и эту возню с вареньем. А ведь у Павлы и своих дел предостаточно. Да и в ее положении... Ее, конечно, надо освободить от работы в птичнике. Если Жан-Клод такой уж молодец-удалец, каким расписывает его отец, пора ему начать работать по-настоящему. Его ведь для этого взяли, а не... Что - не - Ирис никак не могла для себя сформулировать, и с облегчением отбросила эти мысли, когда вошла в высокую, полную рассеянного света пристройку к дому Павлы - ее студию. Павла вышла из-за огромного, полностью скрывающего ее мольберта. - Как я рада тебя видеть, Ирисочка! - Мягкие объятья Павлы несли теплое успокоение. - Ты хочешь посмотреть, над чем я работаю? - Павла была настоящим, самобытным художником с сильным, точным мазком, с собст-венным своеобразным видением и пониманием мира. Портреты, в которых ей удавалось передать не только внешнее сходство, но каким-то образом высветить и внутренний мир, характер портретируемого, тихие пейзажи, где природа, увиденная ее глазами, ее душой раскрывала свои сокровенные секреты, пользовались огромным успехом, художницу Павлу хорошо знали на Большой земле. - С радостью, почту за честь, - обычно, Павла не любила показывать незаконченные работы, - Но сначала я хочу тебя о чем-то попросить.
- Конечно, милая. Чем я могу тебе помочь? - Ирис не уставала удивляться способности и готовности Павлы сочувствовать, спешить на помощь. - Ты даже и не подозреваешь, о чем я хочу тебя попросить, но уверена, это всем пойдет на пользу. - Павла была вся внимание. - Жан-Клод может освободить тебя от работы в птичнике. Нет, нет, - Ирис прервала начавшийся было протестующий жест Павлы, - не далее, как сегодня утром я говорила с отцом. Он считает, что Жан-Клод уже освоился и хорошо справляется с работой. Птичник не отнимет у него много времени - ничего сложного там нет. Я покажу ему завтра, что и как надо делать, и мы освободим тебя от этой работы. - Ирисочка, но ты ведь с ним еще и не говорила, верно? Ведь, может быть, Жан-Клоду будет не по душе эта работа, но он сочтет неудобным отказаться. - Павла, дорогая! Ты меня удивляешь. При чем здесь "по душе, не по душе" - это работа, которую выполнял Дед, и Жан-Клода взяли для того, чтобы он временно выполнял ее, а не для того, чтобы он выбирал, что ему нравится делать, а что - нет. Ирис сама не ожидала от себя такой агрессивной реакции - Можно подумать, кабальеро! - Ирис, милая, ну не из-за чего так распаляться. Во-первых - мне совсем не тяжело. Если ты считаешь, что ты и я с большей пользой можем распоря-диться своим временем, а Жан-Клод уже достаточно освоился, то поговори с ним. Вот и все. - Дело тут не только во времени, не в моем времени - я убеждена, что тебе в твоем положении вообще вредно работать с птицами: мелкие перышки, пыль и другие прелести птичника не для тебя сейчас. Будем считать, что я тебя переубедила. Пожалуйста, Павла, оставим это. Ты найдешь, чем заняться в эти несколько часов. - Павла только вздохнула, развела руками, - Это еще не настолько критично. Но если ты так к этому относишься, я не буду возражать. - Ну вот и отлично. Ты не передумала показать мне, над чем работа-ешь? - Нет. Смотри - Павла взяла Ирис за руку, обвела вокруг мольберта. Ирис замерла - пораженная, обескураженная. - Я знаю, что нарушаю Главное Соглашение, - Павла на мгновение виновато потупила глаза, - Но это сильнее меня. После той встречи в Прерии я никак не могу успокоиться. Мне просто физически необходимо нарисовать Леди! - Это!? Это - кто угодно, только не она!! - Ирис с возмущением, с жалостью посмотрела на подругу. - Я и сама вижу. Поэтому-то показала тебе. Не представляешь, как меня это гнетет! - Что именно - то, что ты нарушаешь Соглашение?! - Да, это очень плохо. Я знаю. Но хуже всего, что мне все равно!! - Главное - нарисовать ее!! - В голосе, во всей позе Павлы было столько страсти, боли, не признающей никаких запретов энергии! Эту грань, эту Павлу Ирис совсем, совсем не знала. Как в одном человеке уживается страстный, одержимый своей работой художник и мягкая домашняя женщина?! - Дорогая, - Ирис крепче сжала маленькую, горячую руку - они с Павлой так и не разомкнули ладоней, - Дорогая, я не могу тебя ни осудить, ни поддержать. Ты - художник. Тебе решать. Но, если тебя интересует мое мнение, ты ведь хочешь услышать правду? - Обе они одновременно глубоко вздохнули, посмотрели друг другу в глаза, - Я не буду тебя успокаивать. Ты знаешь мою историю, знаешь о наших с ней отношениях, - Ирис глазами указала на изображение на холсте, - Тебе, никому из нас никогда не удастся ее изобразить. Я хочу сказать, что, может быть, передать внешнее сходство не так уж и сложно - ты, вроде бы, с этим справилась, но это не она. Это совсем не она! И мне больно, обидно за вас обеих! Кто-нибудь еще видел это? - Павла молча отрицательно покачала головой. Она набросила на мольберт плат светлой плотной ткани, который полностью скрыл как бы парящее в зеленом мареве изображение прекрасной Леди Лунная Ночь. - Я не хотела тебя обидеть, - Ирис нежно поцеловала подругу. Нет, Нет. Я рада, что ты видела, рада, что ты сказала то, о чем я и сама думала. Просто, в глубине души я надеялась, что у меня достанет силы, таланта перенести на холст то, что, как мне кажется, я поняла, я чувствую. Я была слишком самоуверенна. Но я не буду отчаиваться, - они снова крепко держались за руки, - Я верю, что когда-нибудь я смогу постичь, я сумею понять ее. И тогда! О! Тогда все вокруг станет лучше и проще, и я, это будет с ее согласия, нарисую ее!
Со странным чувством покидала Ирис светлый дом Павлы. Впервые с неожидан-ной для себя, необычной стороны узнала она старшую подругу. Мягкая, улыбчивая, с излучающими свет доброты ямочками на открытом лице молодая женщина оказалась страстным, неудержимым в творческом порыве художником. Ирис удивлялась, восхища-лась и...завидовала. Да, завидовала таланту, целеустремленности, цельности. Тому, что как с болью признавалась она сама себе, у нее нет. Что ж, тем важнее как можно больше освободить Павлу от всяких нетворческих обязанностей и дел. Жан-Клод возьмет на себя всю работу в птичнике, - прикидывала Ирис, - Я займусь большой стиркой и уборкой общих помещений. Павле вполне достаточно шитья, мелких починок; она убирает в своем доме, готовит для себя и Павла еду - достаточно. Ей надо побольше гулять, нужны поло-жительные эмоции. Я уступлю ей цветник - иначе она ни за что не согласиться отказаться от своих обязанностей. Ирис улыбнулась, представив с каким жаром Павла будет сопро-тивляться ее предложению. Ничего, вместе с Сударушкой (что мать будет на ее стороне - она ни на миг не сомневалась) им удастся правильно распределить обязанности. Сейчас, прежде всего, надо поговорить с Жан-Клодом. Ирис посмотрела на небосвод. Конечно, было бы предпочтительнее, для нее, во всяком случае, поговорить за обедом, но это невозможно - он не сможет правильно спланировать завтрашний день, ведь ему необхо-димо высвободить несколько утренних часов, причем один из них - очень рано, а ей совсем не хочется затягивать с этим делом. Если уж она решилась обратиться к нему, надо поговорить с ним как можно быстрее. Трудно объяснить, почему такая спешка - просто она хочет освободить Павлу от лишних обязанностей, и сделать это как можно лучше. Жан-Клод оказался в сарае Павла. Молодые люди увлеченно разбирали какую-то сложную компьютерную программу, и Ирис пришлось несколько раз громко кашлянуть, прежде чем они обратили на нее внимание. - Ирисочка! - Павел с улыбкой обернулся к ней, - чем обязаны, в такое неурочное время? - Я была уверена, что вы мне обрадуетесь, но не думала, что тебе удастся так хорошо это скрыть, - теперь Ирис посмотрела и на Жан-Клода, - он поднялся, когда она вошла, и продолжал стоять, с улыбкой прислуши-ваясь к их с Павлом дружеской пикировке. - Я не займу много вашего драгоценного времени. И пришла я вовсе не к тебе. - Ну вот! Сначала девочки МакКензи, теперь и ты... Жан-Клод нахмурился, Ирис вспыхнула жарким румянцем. - Жан-Клод, - она решительно обратилась к нему, не заметив, не отреагировав на поддразнивание Павла, - Я пришла попросить Вас высвободить завтра два утренних часа. - Жан-Клод все также молча ждал, и Ирис продолжила: Одной из обязанностей Деда, если Вам еще не сказали, было следить за птичником. И, поскольку Вы хорошо справляетесь, быстро вошли в курс дел, с зав-трашнего дня - птичник тоже будет входить в круг Ваших обязанностей. - В какое время Вам удобно? - Жан-Клод спрашивал спокойно, доброжелательно. Возмущен был Павел:
"Я не понимаю, Ирисочка, человек здесь без году неделя, а вы его уже во всю эксплуати-руете". - Ирис, я с удовольствием буду работать в птичнике. Во сколько мне надо быть? - Ирис договорилась с Жан-Клодом о времени, - А ты, мой дорогой, - обратилась она к Павлу, - как мне кажется, заботишься больше о себе - конечно, вдвоем интереснее возиться со всем этим... - она пренебрежительно кивнула в сторону компьютера, - До свидания. - Это же надо! "С удовольствием работать в птичнике"!! Ты чего... Возму-щенный голос Павла был слышен даже из-за закрытой двери. Ну вот. Все оказалось гораздо проще. И почему мне было так трудно начать говорить?! Что до сих пор так тоненько и противно дрожит в груди?! Ничего - завтра утром я ему все объясню. Это на самом деле развяжет руки не только Павле, но и мне. Если я хочу пойти в Прерию, мне нужен кто-то, кто без ущерба для себя будет выполнять мои обязанности. Дома Ирис довела до кипения успевшее остыть варенье. - Пахнет очень симпатично, - Сударушка вошла в кухню. - Ты куда-то ходила? - Да, подумала, что будет правильнее, если Павла перестанет работать в птичнике, - и Ирис долго, подробно рассказывала о своем разговоре с Павлой. Она, конечно, ничего не сказала о попытках подруги изобразить Леди - и не только потому, что художница нарушала Главное Соглашение, - было в этом, в этих попытках что-то настолько личное, интимное... Павла сама расскажет, когда сможет, когда сочтет нужным. - Я рада, что тебе удалось с ней договориться. Павла так привыкла всем помогать, все брать на себя - пришло время и нам позаботиться о ней. Вечером поговорим с отцом. Я уверена, он не будет возражать, и внесет изменения в обязанности Жан-Клода. - Ирис закусила губу - Как она могла поступить так безответственно?! Во- первых - что подумает, что скажет отец?! Как она смела самостоятельно принять какое- либо решение, касающееся работы в Заповеднике, и - главное - всем и всеми уже распоря-диться??! Ох, как стыдно! И еще непригляднее, еще неприятнее, - что подумает о ней Жан-Клод? - Какая-то, только потому, что она дочь Мастера Питера, отдает распоряжения и приказы?! - Ирис опустилась на скамью. - Что случилось, дорогая? Ты плохо себя чувствуешь? - Ой, мама! Как мне стыдно! Как некрасиво я поступила! - И, глотая слезы стыда и досады на саму себя, Ирис рассказала Сударушке, что уже поговорила с Жан-Клодом, и завтра рано утром он придет работать в птичник. - Я уверена, что отец ничего против этого не имел бы. Но теперь ты поставила его и, кстати, Жан-Клода, в неприятное положение. Что же, Жан-Клод не спросил тебя, чей это приказ? Конечно, ему и в голову не пришло, что ты говоришь от своего имени. Да, не очень красиво получилось. И к чему такая спешка? Что бы изменилось, узнай Жан-Клод о новой работе вечером, из уст Масте-ра Питера? - Сударушка недоуменно смотрела на дочку. - Объясни мне, прежде чем пойдешь разговаривать с отцом. Ну же, тебе будет легче. - Но Ирис молчала. Она просто не знала, что сказать, как объяснить тот порыв, то нетерпение, что овладело ею с того мгновения, как она решила поговорить с Жан-Клодом. - Как знаешь. Но предупреди отца. Будет неудобно, если все выяснится за обедом. Ведь ты же не просила Жан-Клода дер-жать ваш разговор в тайне. - Мамочка, не обижайся. Я просто не знаю, что на меня нашло, не знаю, как это объяснить. Пойду, поговорю с папой. Мне так стыдно. Хоть бы он не обиделся, не очень рассердился.
Сударушка столкнула с огня медный таз - варенье подгорело.
День 19
Очень страшно ехать по пустым улицам когда-то полного жизни города. Тихие, настороженные, безмолвные улицы - ни шума спешащей, глазеющей по сторонам, озабоченной или веселящейся толпы, ни обычных пробок, ни нервничающих, ругающихся шоферов. Езжай себе, сколько и как хочешь! Но как опасно, если сирена, обстрел застанут тебя в пути! Большая часть погибших - именно здесь, на дороге! Даже если не будет прямого попадания, кусочки металла, шарики, которыми, помимо всего прочего, напол-нены ракеты, разлетаются с такой силой, что запросто пробивают металлические и плас-тиковые конструкции. Каждый, и я в том числе, вырабатывают для себя собственную систему примет и суеверий - когда, в какой промежуток между обстрелами выехать, по какой дороге, улице мчаться. Противно, ужасно ждать на красном светофоре. Невозможно двинуться на красный свет - вдруг со стороны зеленого выскочит такой же, как ты, спешащий водитель ... Но ничего не поделаешь, приходиться ездить - "надо ехать", как шутили когда - то. И, распевая какую-нибудь бодрую песенку, благо ты одна на дороге, мчишься, то ли убегая, то ли ища свою судьбу - свою ракету.
Жан-Клод задумчиво смотрел в мерцающий экран компьютера. Они с Павлом, конечно, подобрали подходящий аккумулятор, приспособили еще несколько хитрых штучек - он может пользоваться своим компьютером, но когда, и зачем? Здесь, в Заповеднике, встают так рано, а ему приходится вставать еще раньше - уход за животными, наведение порядка на территории - обязанности раннего утра. И с раннего утра - сплошная цепочка забот - правильно спланированные - одна работа, едва успел ее закончить, тянет за собой другую. К вечеру он еле-еле успевает дотащиться до постели - засыпает на ходу. Но ничего, еще немного времени, и он втянется в этот ритм жизни. Будет и у него время что-то почитать - здесь хоть и не очень большая, но, насколько он успел просмотреть, довольно интересная библиотека - чувствуется неординарный вкус ее составителя. Интересно, кто это? Сударушка, Павла, а, может быть - сам Мастер Питер? И еще, у них есть коллекция фильмов. Когда приходили молодые гостьи, они смотрели прекрасную старинную музыкальную комедию. Это понятно, всем хотелось провести время в легкой, непринуж-денной обстановке. Но, несомненно, есть здесь и другие фильмы. Он плохо, совсем не знает кино. Было бы здорово воспользоваться пребыванием здесь и пополнить свои знания. Жан-Клод усмехнулся - О чем это он думает? Кино, книги? Он уже больше двух недель в заповеднике, а так и не понял, куда попал, чем здесь занимаются. Напротив, с каждым днем растет его удивление, непонимание. Профессор Брэнд сказал, что это довольно любопытное место, очень рекомендовал поработать здесь, радовался, что Жан-Клода выбрали из десятка других претендентов. Жан-Клода немного насторожили параграфы подписанного им рабочего договора. Но кроме пунктов, предусматривающих повышенную секретность и строжайшее выполнение инструкций, в нем не было чего-то такого, что могло заставить его отказаться от возможности поработать в Заповеднике. Кое-что выяс-нилось во время первой, ознакомительной беседы с Мастером Питером. В то первое утро он долго рассказывал об экологической направленности Заповедника, о том, что они стремятся сохранить в первозданной чистоте местную флору и фауну, не нарушить веко-вой экологический баланс. Что ж, это оправдывало строгие правила и ограничения в повседневной жизни и деятельности работников Заповедника. Но, насколько он, Жан-Клод, мог судить (за такое короткое время невозможно получить полное представление) ни погодные, ни другие условия здесь ничем существенно, ничем вообще, не отличаются от соответствующих показателей на расположенных на той же широте материков. Мастер Питер вскользь упомянул о каком-то Главном Соглашении с местными жителями, в соот-ветствии с которым строится вся работа Заповедника. Но ни разу в поселке не появлялся ни один из местных жителей, и при нем никто никогда о них не заговаривал. Без подклю-чения к Всемирной сети компьютер становится совершенно бесполезным. Он так надеял-ся найти какие-нибудь данные, побольше узнать о том месте, куда он так неожиданно для себя попал. Почему я не удосужился поинтересоваться всем этим раньше, там, как они говорят, на Большой земле? Почему не насторожило, что на это место было так много претендентов, что выбрали его - человека с двумя высшими образованиями - ведь речь шла о физической, неквалифицированной работе. Попросту ему было все равно, где работать - нужен был перерыв - собраться с мыслями, осмотреться. Ну вот он и здесь. На самом деле не очень сложная, но требующая физической силы и выносливости работа, но собраться с мыслями, сосредоточиться на себе? - Какое там! Он чувствовал, он слышал запах тайны, чего-то, что не то чтобы скрывали специально от него, нет - чего-то, во что он и многие другие не имели права быть посвящены. Он отлично понимал (служба в Кос-мическом патруле - принимая его на работу, они учли и это - накрепко вбивала в человека подобные вещи), что существует субординация, что есть то, что не положено знать всем. Но он был исследователем, он не мог просто так забыть, отмахнуться от несоответствий, не мог оставить что-то такое простое, он чувствовал это, непонятным для себя. Там, в сарае у Павла, если хорошенько покопаться, найдется много интересных вещей. Может быть, ему удастся каким-то образом подключиться к Всемирной сети. Мастер Питер объяснил ему, что переписку они ведут с помощью голубиной почты, а немногие необ-ходимые для поддержания жизни поселка грузы им присылают на дельтапланах. По тому же невнятному Соглашению у них нет электронной связи с Большой землей. Но ему все равно не верится, что у Павла, Мастера Питера нет выхода во Всемирную сеть. Я подпи-сал контракт с определенными условиями - Жан-Клод должен был признаться сам себе, что останавливает его совсем не боязнь нарушить какой-нибудь из пунктов контракта - если бы он видел простой и доступный путь, он, несомненно, воспользовался бы этой возможностью. Но непонятно, как и сколько времени потребуется ему, чтобы найти, не вызывая подозрений, нужные части, собрать оригинальную схему, начать поиск в сети. К сожалению, он не знает, сколько времени есть в его распоряжении. Кто такой этот Дед? - в который раз подумал Жан-Клод, и что с ним случилось. - Вы временно займете место одного нашего работника, - объяснил Мастер Питер, - он находится на излечении. - Вот и все. Остальные упоминали о Деде (какое странное имя!), не вдаваясь в подробности, только когда нужно было объяснить, какую работу Жан-Клод должен выполнять. Но по всему видно, чувствовалось, что все любили и уважали этого человека. Что же с ним случилось? Где он сейчас? Тоже очень интересные вопросы. И просто так ни с того, ни с сего, вроде и спросить неудобно. Да и каждый человек в поселке, при всей их видимой открытости и доброжелательности - Жан-Клод не хотел, и не будет думать об этой девушке, Ирис - очень непростые люди. Даже этот парнишка - Динь-Дин...
Веселый перезвон бубенчиков откликнулся на мысли Жан-Клода, и широко улыбающийся Динь-Дин бысто вошел, почти вбежал, в комнату. Жан-Клод поднялся ему навстречу. Крепкое рукопожатие, и любопытные глаза Динь-Дина уже заметили измене-ние. - У тебя компьютер, Жан-Клод! Вот здорово! Ты меня поучишь? А игры у тебя есть? Все рассказывают, что на Большой земле у всех есть игралки на компьютере. Я сколько просил, чтобы и мне привезли, - Динь-Дин тяжело вздохнул. - Ириска в этот раз пообе-щала, но, конечно, нашла тысячу причин: и неэстетичное оформление, и темы не подхо-дящие, и, вообще, мне не понравится. Откуда она знает, что, если ей не подходит, то и мне не подойдет?! Слишком уж много она на себя берет! Подумаешь - старшая сестра! Отправлялась бы, наконец, к своему Чарльзу. И остался бы я старшим сыном! - Кто такой этот Чарльз? - Чарльз МакКензи. Все хотят, чтобы они поженились. Слушай, Жан-Клод, серьезно. Поучи меня, а?! Жан-Клод выразительно посмотрел на бойко отщелкивающие минуты ходики. - Да, конечно. Сегодня уже поздно. - А завтра? Завтра я целый день буду в поселке. В какое время тебе удобнее? - Динь-Дин умильно заглядывал в глаза.- Хочешь, я тебе помогу? Правда, я много чего умею делать. Ты не думай, что я слабенький. На - посмотри - бугорок бицепса вздулся на тонкой руке Динь-Дина. - Видишь, видишь? Ну, как?! - Хорошо, хорошо, Динь-Дин. Я ведь с самого начала не отказывался. Когда ты хочешь? Я буду свободен после обеда - не хватало еще, что бы он вертелся у меня под ногами целый день. - Прекрасно! - Динь-Дин звонко ударил по ладони Жан-Клода. - Вот, что значит иметь дело с мужчиной!! До завтра!
Вечером Жан-Клоду удалось отогнать ненужные мысли, заставить себя не задавать самому себе бесполезные вопросы. Взрослые люди имеют право самостоятельно выбирать спутника жизни. И что здесь такого? - Они давно, вероятно, с детства, знакомы друг с другом. Росли вместе - у них общие интересы, стремления. Они будут счастливы вместе. Если это всех устраивает, то ему-то какое дело!? Но с утра, может быть, потому, что он случайно услышал простую, радостную мелодию, которую выводил волшебный голос Ирис, или потому, что его глаза постоянно ловили ее мелькающую то тут, то там фигурку - вот она что-то делает в ягоднике, а вот возвращается из цветника с охапкой только что срезанных цветов, щемящее чувство не покидало его. Сегодня просто такое утро, - успока-ивал себя Жан-Клод. Это хорошо, что у такой девушки, как Ирис..., - он не стал объяснять себе, что подразумевает под "такой" - просто хорошо, что такая девушка любит и любима достойным молодым человеком. Он не знаком с Чарльзом, но Ирис не может, не могла полюбить кого-то не равного ей. Прекрасно, что он об этом знает. Теперь ему будет еще проще общаться с Ирис. До обеда, среди множества больших и малых дел, Жан-Клод нет-нет и возвращался к этим размышлениям, все больше убеждаясь, убеждая себя, что и он, как остальные, может только радоваться за прекрасных молодых людей. Во время обеда сегодня всех развлекал Динь-Дин. Жан-Клод смог спокойно, без внутреннего стеснения, как это бывало обычно, смотреть на Ирис. Более того, он принял участие в общем полу-шутливом разговоре! Что ж, он может быть собой доволен. - С каждым днем это будет все проще и проще, - думал Жан-Клод. Они с Динь-Дином все дальше уходили от дома, из окон которого лился волшебный голос Ирис. - Мастер Питер попросил ее спеть после
обеда. Но они с Дин-Дином, извинившись, сославшись на неотложные дела, ушли.
- Хорошо, что вовремя удрали, - радовался Динь-Дин, - Ириска как начнет петь - не выберешься! - Проходи, - Жан-Клод зажег работающую от небольшого аккумулятора лампочку - никак не мог привыкнуть к свечам. - Устраивайся поудобнее. Давай начнем с общих принципов и краткого устройства - Но Динь-Дина не очень интересовали прин-ципы работы и устройство компьютера, ему хотелось поскорее научиться пользоваться, добраться до игралок. Не сразу, но Жан-Клод сообразил, что если бы Динь-Дин и заинте-ресовался этими вещами, он бы вряд ли что-нибудь понял. Жан-Клод был обескуражен - парнишка его возраста, умный, сообразительный - и не знает азов!?! - Послушай, разве в школе вам не объясняли? Или ты все прогулял? - У нас в поселке нет школы, - Динь-Дин совсем не был смущен. Он прав, сообразил Жан-Клод, - ради одного ребенка, кто будет держать штат учителей? - Но у местных жителей, ведь есть школы. Ты можешь занимать-ся вместе с ними. Не может быть, чтобы там ни было твоих сверстников. Наверняка у тебя есть среди них приятели. - Жан-Клод сознательно блефовал - он совсем, совсем ничего не знал о местном населении. - Да, конечно, - Динь-Дин поерзал на стуле, - Конечно, у меня есть друг... Только, знаешь, - приняв решение, Динь-Дин с облегчением лукаво улыб-нулся - он сообразил, как выйти из неприятного для себя положения, - Он тоже не ходит в школу! - Удивительно! И кто же с вами занимается? Ты-то хоть читать-писать умеешь? - Еще бы! Со мной все занимаются. И Ириска, и Павел с Павлой, и отец, когда у него есть время. Я здорово умею - хочешь, покажу? - Верю, верю, - Жан-Клод отобрал у Динь-Дина толстый том энциклопедии на букву "З". ( Он пытался найти какие-нибудь дополнитель-ные сведения о Заповеднике, но - тщетно. Кроме уже известных ему данных о площади, географическом положении и наличии двух исследовательских станций-поселков, ничего больше об их Заповеднике в энциклопедии не содержалось). - Ну, а твой дружек? Такой же "ученый", как и ты? - Нет, что ты. Элеон гораздо умнее. Знаешь, как у них строго?! - И что же? - Жан-Клод чувствовал, что еще немного, вот-вот, и ему удастся узнать что-то важное. - Жан-Клод, я тебя спрошу что-то. Только не сердись, ладно? И никому не рас-скажешь? - Динь-Дин, не хочешь, не говори. Но Динь-Дин уже не мог удержаться - это всегда так, ужасно хочется спросить или сказать то, что нельзя или не положено. Ну, Жан-Клод, пообещай! - Ладно! Надеюсь, что ничего ужасного?! - Почему ты спрятал дельта-план? - одним духом выпалил Динь-Дин, ему, наверное, давно хотелось об этом спросить. - Я получил такую инструкцию, - начал Жан-Клод, - Постой, постой. Откуда ты это знаешь? Ты подсматривал? Фу! - Ты же обещал не обижаться. И никому не рассказывать! Как я тебе теперь все объясню, когда ты сердишься?! - Я обещал, и не стану сердиться. Можешь спокойно рассказывать. - Понимаешь, мы гуляли с Элеоном, и забрались слиш-ком далеко. Вот и все. А ты тут приземлился, и мы все увидели. - Почему же ты не хо-чешь, чтобы кто-то об этом знал? - Какой ты странный - ведь Элеону нельзя так далеко уходить из Прерии. Но ему было так любопытно посмотреть, как мы живем. Мы не хотели нарушать Главное Соглашение! Правда! - Опять это пресловутое соглашение! - Ну, хоро-шо. Я уверен, что вы не специально... Жан-Клод, ты настоящий друг! Вот было бы здоро-во, чтобы ты остался, когда Дед вернется! - Динь-Дин сиял от воодушевления. Но нет - они не позволят. Знаю я их. Как что-то я попрошу, так - нельзя! - Динь-Дин, а кто такой Дед? И что с ним случилось? - Жан-Клод хотел отвлечь паренька от грустных мыслей и одновременно самому что-то выяснить. - Дед? Ты не знаешь? Ничего удивительного. Нам с тобой никогда ничего не рассказывают! Только используют! Дед один из первых посе-лился здесь. Первыми были и родители Сударушки - моей мамы. Потом приехали другие. И тут началось... Почти все местные заболели и начали умирать - у них не было этого - иммунитета - да, это так называется. Наши микробы их ужасно заражали, и почти все местные умерли, их осталось совсем-совсем мало. Госпожа Ханако - она была женой Деда, их лечила. Они ее очень любили и уважали. - Облачко печали затуманило глаза Динь-Дина, - Вот она тоже умерла - очень много было всяких инфекций, а сил у нее было мало. - Что ж, никто с Большой земли не помогал? - Сразу был сделан карантин - никто не мог ни приехать, ни уехать. Они объяснили мне, что микробы как-то так переменились, что стали более сильными и злыми. И теперь люди сами стали умирать от них. И вот госпожа Ханако умерла. И ее похоронили в самом сердце Прерии. Они показали Деду, какие деревья выбирать и он сам их все посадил. Теперь это священная роща госпожи Ханако. - Жан-Клод слушал, не перебивая. Сколько цивилизаций погибло от неразумных, необдуманных контактов! Совершенно понятно и оправдано, что оставшиеся в живых местные жители заключили с поселенцами такое строгое соглашение. И честь и хвала Мастеру Питеру и остальным, что они стремятся как можно тверже его придерживаться. - Как раз в это время родилась Ириска, - Динь-Дин явно подражал кому-то из старших, - Госпожа Ханако помогала Сударушке в родах - кроме нее это некому было сделать, - первая увидела девочку и очень ее полюбила. Это она придумала такое имя: Ирис - весенний цветок. У нее на родине девочкам давали имена цветов. И вот, она умерла, а родители были заняты всякими переговорами - договорами, обустройством поселка, и Дед, он очень переживал, когда госпожи Ханако не стало, взялся заботиться об Ириске, воспитывать ее. Тогда его звали как-то по-другому. Но Ириска начала называть его Дед, и так все, и он сам, привыкли, а то - прежнее имя, забыли. Он говорит, что любит нас с ней одинаково. Но все знают, что Ириска для него, как...Госпожа Ханако. А, может быть,и больше... Динь-Дин! И не стыдно! - Сударушка стояла у открытого окна. - Ты известный бездельник, а Жан-Клоду завтра очень рано вставать. - Ну, мам... - Жан-Клод, мне при-дется поругать Вас. Не позволяйте этому мальчишке так безответственно себя вести. Не стесняйтесь указать ему на дверь, когда это необходимо. - Что Вы, Сударушка. Вы напрасно сердитесь на Динь-Дина. Я получаю огромное удовольствие от общения с ним. Он разумный и добрый мальчик. Жаль только, что мы заставили Вас волноваться. Обещаю, что больше это не повторится. - Благодарю Вас, кабальеро, на добром слове.
- Спасибо, Жан-Клод! Увидимся завтра?! Жан-Клод долго не мог заснуть. Перед его внутренним взором разворачивались картины страдания и горя. - Мальчик не мог всего знать, а он-то достаточно хорошо знаком с подобными историями. Он понимал, какой самоотверженной и верной своему долгу была женщина - врач, не пожалевшая своей жизни ради чужого народа; уважал мужество и стойкость духа мудрых руководителей, сумевших прийти к соглашению, с честью вышедших из критической ситуации. Не было здесь никаких гнусных тайн, ничего, чего следовало бы стесняться или скрывать... Ничего такого, что требовало его вмешательства. Жан-Клоду было стыдно перед самим собой - герой! Все только и ждали, чтобы он появился - навел порядок! Хорошо еще, что он не успел ничего предпринять, не успел унизить достойных людей глупыми, беспочвенными подозрениями.
Жан-Клоду нравилось время второго завтрака. Не очень рано, но и не поздно - весь день впереди, какие-то дела уже окончены и ясно, что и как успеешь сделать до вечера. Ирис обычно не появляется (он уже знает и не ждет ее) - или завтракает с Павлой, или, наскоро выпив кружку парного молока, пользуется несколькими минутами отдыха, чтобы побродить в ягоднике или в посадках фруктовых деревьев. Часто, когда он в поселке, при-бегает Динь-Дин - весь всклокоченный, только, только проснулся - в его возрасте самый лучший, сладкий сон - утром! И всегда, конечно, приходит Мастер Питер. Он-то никак не может обидеть Сударушку своим отсутствием. Разговоры за утренним столом - самые разнообразные, не то, что за обедом, где табу - самое упоминание о работе - можно и весело поболтать, и обсудить какую-нибудь проблему. Да, для Жан-Клода, пожалуй, второй завтрак - самое предпочтительное время встречи с семьей Мастера Питера. Еще немного, и он окончательно освоится со своей печуркой, продукты можно брать в погребе - он быстро привык к незнакомым, странным, на первый взгляд, порядкам - надо приз-наться, они ему нравились! - и он окончательно уговорит Сударушку, что может обедать самостоятельно. В крайнем случае, можно несколько раз в неделю пообедать у Павлы с Павлом, - они все время приглашают. Да, это будет правильно. У Сударушки и без него полно забот. Но сегодня Жан-Клод оказался совсем один за утренним столом. Как всегда тепло встретившая его Сударушка присела напротив с большой чашкой дымящегося, исходящего неземным запахом чая. - Составлю Вам компанию, кабальеро. Надеюсь, пирожки восполнят отсутствие сотрапезников. Кушайте на здоровье. - Необыкновенно вкусно. Все могут только пожалеть, что пропускают такой завтрак. - Ничего не подела-ешь. Завтра у Питера встреча с Руководством, Динь-Дин должен будет пойти с ним. Ирис, сами знаете, предпочитает нашему обществу Павлу. Но с этим мы тоже не вольны что-либо сделать. Так что кушайте. Не думайте о других. Для них мои пирожки не внове, у них еще будет не одна возможность ими полакомиться. Кушайте, кушайте. - Сударушка, сама того не желая, своими словами напомнила Жан-Клоду о его положении в Заповед-нике. - Да, я здесь всего-навсего временный работник, - с почему-то щемящей ясностью подумал он. Может быть, спросить ее о Деде, о том, когда, по ее мнению, он может вер-нуться? А вдруг она не захочет ответить, возможно, ей неприятно обсуждать это со мной. Нет, лучше уж дождусь Динь-Дина. Мне достаточно и того, что он может рассказать.
- Жан-Клод, обязательно приходите сегодня обедать - Сударушка прервала его размыш-ления. - Мастера Питера не будет. Мы с Ирис пригласили Павлу с Павлом. Но Павел вечером занят, так что вся надежда на Вас. Не оставите же Вы женщин совсем одних. Не для кого будет ни играть, ни петь. - Жан-Клод ответил почтительным поклоном на лука-вое приглашение Сударушки, - Обязательно приду. Как истинный кабальеро, я не могу оставить женщин страдать в одиночестве. Я бы и так пришел - вкуснее, чем у Вас, нигде не кормят! - Когда говоришь с мужчиной, надо апеллировать к его желудку! Впредь я буду помнить об этом. До вечера! Жан-Клоду совсем не хотелось, его не радовала перс-пектива провести вечер в обществе трех женщин. У них свои интересы, свои разговоры - что он там будет делать? Но отказаться было совершенно невозможно - он не мог приду-мать никакой причины, не было никакого уважительного повода. И когда Павел на про-щанье, подмигнув ему, пожелал всем приятного вечера, Жан-Клод покорно поплелся за женщинами в гостиную. - Сегодня мы будем Вас ублажать, кабальеро, - Павла склонилась в почтительно- шуточном поклоне. - Пожалуйста, в это кресло. И, когда убедилась, что Жан-Клод расположился удобно, продолжала: - Повелевайте. Что бы Вы хотели услы-шать? Мы готовы выполнить любую Вашу просьбу. - Мне несколько неловко быть предметом повышенного внимания со стороны столь прекрасных женщин. Я благодарен вам уже только за лестное намерение исполнить мои желания. Я с удовольствием послушаю все, что вам захочется исполнить. - Так не годится, - Запротестовала было Павла, - В этом-то и вся суть, вся задумка - кабальеро слушает ту музыку, которая ему больше правится! - Нет, нет, - взмолился Жан-Клод, обращаясь к Сударушке, - Это слишком трудно. Не требуйте от меня невозможного. - Павлуша, намерения, конечно, самые добрые. Но, я думаю, мы согласимся сегодня с кабальеро, - Сударушка взяла сторону Жан-Клода, - Он еще плохо знает наш репертуар, и ему будет трудно сделать выбор. - На том и порешили. Вопреки опасениям, Жан-Клод провел приятный вечер. Сударушка практически не отходила от инструмента, часто присоединялась к ней и Павла. Играла она из рук вон плохо, но довольно мило пела, и ее приятный грудной голос наполнял комнату умиротворением и спокойствием. Ирис сыграла всего один небольшой этюд и совсем, совсем не пела. Вечер прошел прекрасно!
День 23
Мы просто не готовы к этой странной войне. Идиотизм! Как вообще можно быть готовым к чему-то подобному!?? В основной массе домов нет убежищ. А добежать до единственного на весь район общественного убежища за короткое время между сиреной и падением ракеты - невозможно! Сидеть же целый день в убежище? Нет уж... Хотя есть места, где у людей нет другого выхода! В новостройках квартиры с "комнатами безопас-ности". И эти комнаты в самом деле спасают при прямом попадании ракеты. Но сколько людей уже пострадало в обычных домах!! Город сиротеет. Все, кто могут, - уезжают, увозят детей, стариков. По вечерам все меньше и меньше окон зажигается в доме напро-тив. Кто-то остался в квартире на третьем этаже, живут в угловой квартире на втором, иногда горит огонь на пятом этаже, да еще очень пожилая женщина на первом - сегодня утром я встретила ее в полупустом магазине. Подошла - хотелось помочь, она с трудом тащила тяжелую сумку на колесиках. - Я что-то Вас не помню. Вы не из нашего дома? - Да, я живу напротив. Всегда любуюсь розами под вашим балконом. - А, Вы, видимо, работаете... Мне, право, неловко - сумка тяжелая. Я не могу каждый день выходить. - А где Ваши дети, внуки? (Я решила отвлечь ее, не хотелось, было неловко слушать слова благодарности.) Я как-то видела у Вас гостей. Вы уж извините, но с моего балкона отлично все видно. - Да, они здесь, в городе - каждый день звонят, справляются как я . А уж если ракета падает где-то рядом, сразу трезвонят. Я ведь не выхожу из квартиры, когда сирены. В моем возрасте тяжело бегать туда - сюда. Вы знаете, какая это война на моей памяти? Сколько я их пережила!! Но тогда все было по-другому. И люди были другими - приходили друг к другу, разговаривали, помогали. А я вот сижу одна. Да и вижу уже плохо. Вы не думайте, я сама запретила детям приезжать. У них в районе спокойно, слава богу, еще ни разу не было ракет. А дорога, Вы сами знаете, какая. Все время по радио говорят, как опасно ездить. - Мы подошли к ее подъезду. - Зайдите, мне хочется Вас угостить. Может быть, чаю? Кусочек пирога? - Нет, не могла я сейчас принять ее приглашение. - Спасибо большое. Вот, когда все кончится, я с удовольствием к Вам приду. - Женщина посмотрела на меня выцветшими от времени, чуть слезящимися глазами, кивнула, соглашаясь, головой - Нельзя отчаиваться. Иначе - что с нами будет?!
- Ты не хочешь прогуляться со мной? - как-то утром спросил Мастер Питер. Ирис с радостью откликнулась на приглашение отца. Давно уже они не совершали свои "болтли-вые прогулки". С того времени, как она научилась не только самостоятельно ходить, задавать вопросы, но и вслушиваться в ответы, - с того времени, как она себя помнила, помнила Ирис и эти прогулки - ведь именно тогда они и назвали их "болтливыми". Девочка говорила без устали, рассказывала обо всем, что случилось, что волновало ее маленькое сердечко. Обоим - и дочери, и отцу, были важны, дороги их неспешные прогулки, их открытые, доверительные отношения. Но со временем эти и так не такие уж частые прогулки становились все реже и реже. То ли у Мастера Питера стало больше дел, то ли Ирис, взрослея, как-то отдалилась от отца, погрузившись в новые, как ей думалось, непонятные ему чувства и переживания. Но им обоим явно не хватало этого общения, оба они были рады в это ясное утро побыть вместе. - Я был на встрече в Прерии. Они шли заброшенной, почти совершенно заросшей травой, тропинкой. - Знаешь ли, я думал, стоит ли мне поинтересоваться состоянием здоровья Деда. И, поскольку сомневался, решил, что лучше тебе самой пойти к ним и все выяснить. Мы же уже говорили об этом... - В своей обычной манере Мастер Питер то ли подводил итог, то ли спрашивал - интонации голоса были утвердительными, взгляд - вопрошающим. Ирис сдула летящую прямо не нее лег-кую серебряную паутинку - зримое подтверждение приближения осени. - Если никто не против, я с радостью отправлюсь в Прерию. - Знаешь, нам будет скучновато без тебя. Но ведь это один, максимум два вечера. А так мама и Павла вполне тебя заменят - ведь ничего не случилось, пока ты была на Большой земле. К тому же, Жан-Клод - ты его почему-то не очень жалуешь- отлично справляется со своими обязанностями, и, знаешь ли, не грех взвалить на него еще немного работы. Но я уверен, вернешься ты с хорошими новостями, и кабальеро еще не очень долго будет досаждать тебе своим присутствием. Ирис хотелось возразить, сказать, что Жан-Клод ей вовсе не досаждает, что дело тут совсем в другом, что она попросту соскучилась и беспокоится за Деда, но как-то сразу не нашла нужных слов, и момент был упущен. Мастер Питер продолжал: - И вот еще что, и это, знаешь ли, по-настоящему важно - я уже сказал об этом маме, - Я решил больше не брать с собой Динь-Дина в Прерию - Почему? - Вопрос замер на устах Ирис. - Мальчик вырос. Он отлично понимает, что его используют. Это унижает и оскорбляет его. Да и мы, относясь к Динь-Дину подобным образом, где-то нарушаем этические нормы. Унижаем не только его, но и самих себя. - Динь-Дин тебе что-то сказал? - Нет, знаешь ли, - я его отец. Для того, чтобы понять другого человека, не всегда нужны слова. Ты лучше меня это знаешь. - Снова эта интонация и вопрошающий взгляд. - И, кроме того, он очень устает от всего этого. - Ты прав, папа. Жаль, что мы не подумали об этом раньше. Но, как же ты, мама, МакКензи, другие? В - не дай бог - критической ситуации у нас может не быть другого выхода. А так - возможно переписываться. Придется всем освежить азбуку. Просто - так всем было проще. Не могу, знаешь ли, себе простить ... И не говори, пожалуйста, что невозможно предусмотреть все, - я сам участвовал в формулировке этого перла, - Мастер Питер ласково положил руку на плече Ирис. - Договорились? Не выду-мывай никаких ужасов. Я уверен, что с Дедом все хорошо. И ты сама в этом убедишься. Они побродили еще немного, то в коротких фразах обмениваясь восхищением от красоты предосеннего леса, то просто молча, любуясь, впитывая в себя эту красоту. Прогулка, разговор с отцом и обрадовали и огорчили Ирис. Обрадовала сама прогулка, общение с отцом. Давно неиспытанное чувство - маленькой девочки рядом с сильным, мудрым мужчиной. Огорчило, очень огорчило упоминание о Динь-Дине. Ирис любила своего маленького братика. Нет, любила - не то слово! Она не представляла, что может быть жизнь, день, солнце, луна, что она сама может существовать без Динь-Дина. Это она, сама еще не очень большая девочка, назвала его, в шутку, Динь-Дин, - уж очень весело смеялся братик в такт перезвону бубенчиков, - Леди Лунная Ночь подарила их своему крестнику. Очень, очень некрасиво поступали с Динь-Дином! Стыдно, позорно, что никто об этом не задумался раньше. Но папка все равно - молодец! Он, конечно, поговорит с братишкой, все объяснит. Динь-Дин - умница, он все поймет. И, конечно, мысли устре-мились к предстоящей встрече в Прерии. Хорошо, что отец одобрил ее желание выяснить все самой.
В открытое окно доносились звуки рояля. Мама играет свой любимый концерт. Как хорошо думается под эту чистую, прозрачную музыку. Сегодня она вместо обеда снова отправилась в лес. Нужно набраться сил, подготовиться. Ирис давно этого не делала - надо договориться с Леди о встрече. Звуки рояля, сияние высоко поднявшейся на бархате неба царственной луны помогали Ирис сосредоточиться, нащупать невидимую нить, приведшую ее к далекой собеседнице. - Приветствую тебя, Цветок, Приятный для Глаз, - в прерии, так же, как на родине предков госпожи Ханако, любили давать красивые имена. Ирис не умела - у нее было слишком мало опыта и сил, поддерживать на расстоянии длительную беседу, поэтому, ответив подобающим образом на приветствие, она поста-ралась как можно быстрее договориться о встрече. - Я с радостью жду тебя. Пусть будут легки твои шаги. Счастья твоей семье, - Своеобразной, по-своему, красивой мелодией звучал внутри Ирис беззвучный голос Леди Лунная Ночь.
Утром, до первого завтрака Ирис простилась с матерью. Сударушка была готова к ее уходу. Еще вчера, после разговора с отцом, Ирис обсудила с ней все подробности - ее, в общем-то, краткое отсутствие не могло так уж сильно сказаться на распорядке, на обязан-ностях живущих в поселке. - Конечно, всем придется немного уплотнить свой рабочий день - взять на себя часть ее обязанностей, но ведь Жан-Клод здесь - так что не о чем беспокоиться. Именно пребывание Жан-Клода и вызывало беспокойство Ирис, но не могла же она сказать об этом Сударушке? И вот, выслушав на прощание множество теплых слов и пожеланий и пообещав ничего не забыть, передать все слово в слово Леди Лунная Ночь, Ирис пересекла неширокую полосу леса, отделяющую поселок от Прерии. В этом направлении обычно никто кроме Динь-Дина не ходил и тропинки как таковой не было. Тем подозрительнее показались Ирис признаки постороннего пребывания в лесу. И потом, выйдя уже на травы Прерии, она с удвоенным вниманием всматривалась в много-численные следы, даже нагнулась пониже, рассматривая явственный след рядом с отпе-чатком ботинка Динь-Дина. Так и есть! Элеон!! И что эти мальчишки делают в такой близости от поселка?! И когда? Когда там есть посторонний!! Просто безобразие! Она пока ничего не скажет в Прерии, но когда вернется - Динь-Дину придется ей все как следует объяснить! Она этого просто так не оставит! Успокаивая себя, что ничего страшного в общем-то не случилось, Ирис пыталась вернуться, вернуть себе то состояние чистоты и свободы, которое нужно ей для общения, для разговора с Леди Лунная Ночь. И, раскинувшаяся под бездонным небом бесконечная в своей волнистой травяной глади Прерия со звенящей тишиной, наполненной ароматом воли, простора, воздуха, помогла ей вновь обрести душевный покой и умиротворенность. И в самом деле "легкие шаги" - пожелания Леди, каким волшебством она наделена? всегда сбываются. Ирис и не замети-ла, как ноги сами привели ее в условленное для встречи место. - Отдохни, попей с доро-ги, - Здесь, под сенью многовекового дерева, у истока хрустального родника ждала ее Леди Лунная Ночь. - Благодарю, - Ирис подняла в служившем чашей, плотном глянцевом листе искрящуюся влагу - ничего подобного не найти на всей земле! Вкус? Запах? - Есть ли это у того, что наполняет радостью, счастьем каждый всплеск сознания, каждую клеточку тела?!! Это - как мироздание - не возможно объяснить! - Просто - живая вода! Внимательно, с благодарностью приняла Леди Лунная Ночь все добрые слова и пожела-ния, переданные Сударушкой. Та, кто Дружит с Огнем, - всегда в наших сердцах! А для меня - она сестра - подруга, мать Звенящего Радостью. Расскажи мне, что нового у вас в семье. Звенящий Радостью приводил ко мне молодую женщину - мне трудно произнести ее имя, а назвать ее по нашему - не могу - слишком мало ее знаю. - Это Павла. Она доб-рая, отзывчивая, очень талантливая. Мы благодарны тебе, что ты ее поддержала. - Это так непередаваемо важно - ребенок в семье! Я рада, что Ваша семья увеличится. Да, да - Ирис покраснела. Трудно скрывать свои мысли, если ты молчишь, а собеседник просто их читает - рада, не удивляйся. Все договоры устаревают. И я уверена, что пришло время что-то пересмотреть и в нашем с вами Главном Соглашении. - Сердце Ирис радостно забилось. - Не нам с тобой и не здесь это решать, но жизнь не стоит на месте, и женщины, я надеюсь, понимают кое-что не хуже мужчин. - Ты занимаешь совсем особое положение, видишь и знаешь многое, о чем я, равные мне, и не помышляют, - Ирис и не старалась скрыть свое глубокое уважение, принятие значимости Леди Лунная Ночь. - Я думаю, вернее, я никогда не задумывалась о том, как, какой ты меня видишь, что обо мне дума-ешь. И я не согласна с тобой - ни с твоей самооценкой, и ни с вытекающим из нее стрем-лением отгородиться, отрешиться от - как ты их называешь - больших и важных проблем. Когда-нибудь ты поймешь, что нельзя ничего разделить, что не существует больших и маленьких проблем, что все одинаково важно и дорого. Ну а сейчас расскажи, что привело тебя ко мне. Как разительно изменилось выражение гибкого голоса Леди - оно звало к откровенности, окутывало облаком доверия и понимания. И Ирис рассказала, что, на ее взгляд, выздоровление Деда идет слишком медленно, что ее волнует то, что существовавшая душевная связь между ними прервана и никак не восстанавливается. Я не хочу сказать, что мы могли разговаривать друг с другом, так как мы разговариваем с тобой, нет, нам нужны были слова, но я всегда чувствовала его присутствие, всегда могла определить, где он, всегда могла его найти. То, что происходит сейчас, в течении почти полугода, очень беспокоит меня. - Дорогая, ты не должна рассказывать мне о твоей связи с Тем, кто Ухаживает за Ростками. Мы знаем, как и почему он дорог тебе. Но и мы, народ Прерии, уважаем и любим этого достойного человека. И ты, конечно, понимаешь и веришь, что мы делали и делаем все возможное, чтобы помочь ему, чтобы вернуть его к тем, кто любит его, к тем, кого он любит. Мы считаем, что в его положении важен абсолютный покой. И условия в священной роще Исцеляющей Нежностью идеально для этого подходят. Деревья, которые высадил Тот, кто Ухаживает за Ростками, и создают ту ауру тишины и душевного покоя, которая надежной стеной отгораживает всякого, находящегося в роще, от остального мира. Нам удалось с помощью эха Исцеляющей Нежностью, ведь речь шла о ее муже, вызвать к жизни несколько источников воды. Ты теперь знаешь, как действует один из них. Мы ценим и понимаем твое желание помочь, облегчить страдания Того, кто Ухаживает за Ростками, но он уже почти здоров. Свидание с тобой, Цветок, приятный Глазу, может нарушить его душевный покой, а, значит, и все выздоровление может замед-литься, если совсем не прекратится. Прошу тебя, откажись, не настаивай, как бы это ни было важно для твоего душевного спокойствия, ведь ни я, ни кто-либо другой не может запретить тебе навестить Того, кто Ухаживает за Ростками. Подумай, доверься нашему опыту. Я могу с полной уверенностью сказать, что еще совсем - совсем немного и Тот, кто Ухаживает за Ростками, вернется к вам. - Ирис выпила еще несколько глотков волшебной воды - разговор был долгий, и, судя по настроению Леди Лунная Ночь, он еще не кончился. Капелька недопитой Ирис влаги скатилась по кромке чашки-листа и с чуть слышным звоном упала на землю. Ирис не верила своим глазам - маленький зеленый росток-травка проклюнулась и весело потянулась вверх из еле видимой лунки, оставлен-ной упавшей каплей. - Я верю Вам, Леди. И благодарна за внимание, за доброту и пони-мание, которым Вы меня удостоили. - Я рада, Цветок, приятный для Глаз. Рада, что сумела разрешить твои сомнения, что ты вернешься к семье, спокойная и полная радостных, а, главное, осуществимых, надежд. Но есть, я чувствую, еще что-то, связанное с болезнью Того, кто Ухаживает за Ростками. Это гнетет тебя. Может быть, тебе стоит довериться мне? - Огромные, чуть косящие глаза Леди Лунная Ночь нежно заглядывали в глаза Ирис, в ее душу. Вопрос был совершенно, невозможно неожиданным! Ирис растерялась. Что такого увидела, почувствовала Леди, что узнала такого в ее душе, чего она сама не знает? Или не хочет знать? Не хочет признаться сама себе. Как, когда это началось? Неожиданно, никто и не подозревал, что сохранился этот, упоминаемый только в сказаниях местных жителей хищник, не было никаких признаков, что он скрывается где-то в бескрайних просторах Прерии или в глуши первозданного леса, совершенно неожиданно это чудовище напало на Деда. Если бы он не был таким сильным и ловким, если бы вовремя не подоспели Тот, кто Указывает Дорогу и Леди Лунная Ночь, давно бы Ирис оплакала того, кто нежно и преданно растил и воспитывал ее почти с первого дня появ-ления на свет. Но им удалось убить это мифическое страшилище, и всего истерзанного, истекающего кровью - казалось, душа вот-вот покинет ставшее бесполезным тело - Деда по настоянию Леди Лунная Ночь перенесли в священную рощу госпожи Ханако. В память об Исцеляющей Нежностью, о том, что она сделала для ее народа, Леди поклялась вернуть Того, кто Ухаживает за Ростками, к жизни. - Пока сердце бьется ровно. Непонятно, что имела в виду, что почувствовала Леди? Конечно, кроме того, что все любили Деда и волновались за его здоровье, его длительное отсутствие показало, насколько важную роль, какое огромное место занимал он в жизни поселка. Тихо, скромно, незаметно делал он столько разных дел. Как выяснилось, на своих плечах Дед держал весь поселок: где - то, а где это; как, когда доить Буренку; где взять дрова для растопки плиты и тысячи подобных простых, казалось бы не очень важных вопросов - жизнь в поселке была почти полностью парализована. Надо отдать им всем должное - быстро, организованно они разобрались в ситуации, распределили, разделили между собой многочисленные обязанности Деда. Но, сколько времени, в ущерб основной работе, Мастер Питер, Павел - ведь основная тяжесть физической работы падала на них, могли выполнять многочисленные дополнительные обязанности ?! И со всеобщего согласия, когда выяснилось, что выздоровление Деда может затянуться не на недели - на месяцы, Мастер Питер послал на Большую землю в Совет по поддержанию Заповедника просьбу-заявку на временного работника. Им пришлось ждать довольно долго - уж очень необычные требования предъявлялись к желающему работать, хоть и временно, в Заповеднике. И вот выбор сделан. Ирис вспомнила, как, не желая встречаться, встречать того, кто займет место Деда, она отправилась на Большую землю. Конечно, было неправильно, некультурно так поступать. Было бы гораздо лучше, если бы она осталась вместе со всеми и встретила нового работ-ника. Но что сделано, то сделано. Ей было очень неуютно, не интересно проводить время среди незнакомых, чужих по духу, по мировоззрению людей. Неожиданно для всех, для себя, она сократила свой отпуск и вернулась домой. Как она радовалась, идя знакомой лесной дорогой, вдыхая наполненный сладостью узнавания воздух, какой прекрасный молодой мужчина вышел ей навстречу из чащи любимого леса. - Ирис остановилась. Как бы с разбегу задержав дыхание, оборвав воспоминания. Она не хочет, ей не интересно вспоминать дальше. Да, Леди права. Ей было неприятно, ей до сих пор неприятно, что кто-то, хоть и временно, занял место, нет, нет, - просто выполняет обязанности Деда. Да, и поэтому она хочет, чтобы Дед поскорее вернулся. Вот, теперь она рассказала всю правду! Ирис попыталась заглянуть в глаза Леди, та отвела их в сторону. - Цветок, приятный Глазу, я не требовала, не добивалась твоей откровенности. Если уж ты решила быть откровенной сама с собой, наберись мужества, соберись с силами. Если не можешь, - не обманывай хотя бы ни себя, ни меня. Поверь, я не обижусь - ведь то, что ты делаешь, ты делаешь для себя. - Мудрая, добрая Леди Лунная Ночь. Какое счастье, что у Ирис, непонятно почему именно у нее, есть эта необыкновенная способность понимать, общаться с ней! - Этот молодой мужчина - Жан-Клод, она почему-то подумала (почему, ведь она знает всех жителей), что он, как и она, принадлежит Заповеднику - поразил ее, завладел ее мыслями, ее сердцем, ее снами. Что она должна была делать, что чувствовать, как себя вести? Она никогда не была в такой ситуации, у нее не было опыта, не было знаний, не было смелости признаться хотя бы той же Павле, попросить совета. А потом пришли девочки МакКензи. Они пришли, конечно, из-за него, и одна из них ему, точно, понравилась. Павла и Сударушка не просто так обратили на это внимание. И что она могла сказать, в чем признаться? Ей так тяжело, так трудно в его присутствии. Даже когда она на него не смотрит, а она никогда на него не смотрит, она видит, как он входит в комнату, как улыбается... Она чувствует его каждой клеточкой кожи - даже когда он далеко от нее - на другом конце комнаты разговаривает с кем-то, она трепещет от исходящего от него тепла, ее слух выделяет его спокойный голос в многоголосице общего разговора. Она помнит, она до сих пор помнит то единственное его прикосновение - он снял с ее плеч тяжелый вещевой мешок - и она не может передать, объяснить, что с ней тогда произошло. Этот огонь, вспыхнувший в ее крови, в ее теле, не погас. Он сжигает, он пожирает ее душу, ее я. Ее жизнь превратилась в ад. Конечно, она хочет, чтобы Дед быст-рее вернулся! - А он-то чувствует, что думает он, этот мужчина? - Что?! Ему понрави-лась одна из МакКензи. Какая разница, кто. Обе они очень симпатичные и веселые - ты же сама их видела! - Цветок, приятный Глазу, ты разговаривала с этим мужчиной? - Конечно, нет! - Не понимаю. Почему "конечно"? И, если не разговаривала, откуда ты знаешь, кто ему нравится? - Это так просто - не могу же я подойти и спросить: "Скажите, я Вам нравлюсь? А если не я, то кто и почему?!!" - Что-то не так, Цветок, приятный Глазу. Я вот, когда поняла, что люблю Того, кто Указывает Дорогу, подошла и сказала все, что я чувствую, что думаю. Он в это время, кстати, ухаживал совсем за другой. И мы счастливы уже столько лет. - Леди Лунная Ночь, это Вы!, а это - я. Как можно сравнивать?!- Конеч-но, нельзя. Невозможно сравнивать любовь. У всех она своя - самая огромная, самая прекрасная! Но любить - не значит стесняться любви. Ты должна гордиться - не всем дано испытать это прекрасное чувство. Единицы, истинные счастливчики удостаиваются полюбить. Быть любимым - это прекрасно. Это - подарок судьбы.
- Но, я думаю, главное, чтобы чувства совпали. Трудно видеть, как мучается влюбленный в тебя человек, если ты не отвечаешь ему взаимностью. - Но ты ведь не знаешь, как к тебе относится этот мужчина. Ты почему-то уверена, что он предпочитает другую девушку.
- Ну а даже если я ему нравлюсь, что из этого, что дальше? Вы ведь не хуже меня знаете наши правила. Нет уж, лучше я постараюсь сама со всем справиться. Я согласна с каж-дым Вашим словом, Леди. Вы так красиво, так возвышенно говорили. Я счастлива, что Вы каким-то образом заставили меня заглянуть в свое сердце, понять, что творится в моей душе. Я бесконечно благодарна Вам.
Солнце опускалось в марево закатного огня. Такой долгий разговор, такой корот-кий день. - Отдохни, Цветок, приятный Глазу, - Леди Лунная Ночь пониже пригнула над уснувшей Ирис ветви могучего дерева. Ароматная вуаль сумерек окутала Прерию. Леди Лунная Ночь прислушалась - издалека доносится знакомый призыв. Все будет хорошо у этой славной девушки. - А ее давно уже ждут.
Ирис разбудили звуки раннего утра. Как хорошо просыпаться на вольном просто-ре Прерии! Как уже давно она не ночевала вне дома. Как только Дед вернется, они снова начнут на несколько дней, изредка, уходить в Прерию. И Динь-Дин пойдет с ними - они с Элеоном смогут больше времени проводить вместе. Подумав о возвращении Деда, она, конечно, подумала и о Жан-Клоде. Что ответила ей тогда Леди Лунная Ночь, что сказала - "ты не должна заранее опускать руки, отказываться от своей любви. Ведь и он, этот молодой мужчина, может быть, любит тебя. И вся жизнь, весь мир - открыты вашей любви". Нет. Это пустые мечтания. Ничего, кроме боли и страданий. Если бы даже, во что она совершенно не верит, этот мужчина, вдруг обратил на нее внимание, и что же? - Она никогда не сможет последовать за ним, жить вне Заповедника. Расстаться со всем, что составляет ее жизнь? Нет, она не разорвет свое сердце на части... Хорошо, что она поговорила с Леди, хорошо, что поняла самое себя. Теперь, по крайней мере, она понимает, что с ней происходит, знает, что с этим делать. Она сможет победить, сможет уничтожить, забыть свою любовь.
Было прекрасное, светлое утро. Молодая женщина легким шагом, будто гонимая попутным ветерком, шла, почти не оставляя следа, по бесконечной равнине Прерии. Ирис возвращалась домой. Встреча с Леди принесла ей больше, чем она надеялась - теперь она многое знает и понимает, по-другому видит. Теперь, она спокойна - ведь решение принято.
День 25
Я все-таки решилась и поехала в парикмахерскую. О, радость! Они открыты! - Надоело сидеть дома! Можно обалдеть в ожидании непонятно чего! А так, все веселее - нет-нет и заглянет кто-то. Вот Вы-то пришли! - И в самом деле, здорово, что я заставила себя выйти из дома! Без очереди, спокойно - почему не привести себя в порядок?! Ведь все равно - живем!! На обратном пути решила заправиться. Бак почти пуст - стрелка дергается вокруг красной черточки. И только на заправке подумала о том, что делаю - вся такая причесан-ная, со свежим маникюром! ( какая разница, черт возьми, как я выгляжу!) - вдруг обст-рел??!! - Не переживайте, это самое надежное место, - молодая девушка, она заменила парня ("призвали" - скупо бросила в ответ на мой вопрос), улыбалась широкой, как будто приклеенной улыбкой, - Если сюда попадет ракета, нас не ранит. Она права, эта милая девушка - раны, которые причиняет начинка ракет - ужасны. Здесь мы сразу взлетим на воздух... Да, все мы, многие из нас стремятся, по возможности, вести нормальный образ жизни. Женщина вышла из книжного магазина (самое важное во время войны - поинтересоваться книжными новинками! - Что с нами происходит?!) и попала под обстрел. Осколочные ранения - ампутировали правую ногу. По телевидению по всем программам передавали интервью из больничной палаты. Милая женщина. Трудно определить возраст - где-то около сорока. Говорила о терпении и о желании жить. Единственное, что ее беспокоило: живут они на последнем этаже, и в доме нет лифта. Рядом стоял растерянный, с "перевернутым" лицом муж. Что - то с ними будет дальше, когда пройдет первый шок, эйфория всеобщего внимания? Как наладят жизнь? Выстоят ли? Насколько крепка их любовь, хватит ли сострадания и терпения? И сколько, сколько таких, молодых и не очень, получивших тяжелейшие ранения, оставшихся на всю жизнь калеками... Может быть, на самом деле - "если смерти, то мгновенной"?... Только сейчас начинаешь понимать, как прекрасна жизнь.
Совершенно неожиданно, никого не предупредив, пришел Чарльз МакКензи. Первым делом он зашел на источающую аппетитные запахи кухню Сударушки. - Я был уверен, что кого-кого, а Вас, тетушка, я непременно застану, - сказал он после обычных приветствий, ответив на все вопросы Сударушки о здоровье, занятиях своих родных. - Я рада, что ты заглянул ко мне - рада тебя видеть и рада, что могу предложить тебе пере-кусить и отдохнуть с дороги. - Чарльз, конечно, не мог, да и не хотел отказываться - Горка пышных, политых медом и сметаной оладий таяла на - глазах. - Я, собственно, пришел к Павлу, сквозь тающую во рту вкусность пытался объяснить Чарльз. - Кушай, кушай, - Сударушка подвинула к нему кружку густого, ароматного молока, - Успеешь все расска-зать. Павел сейчас должен быть дома, - Она бросила взгляд на стенные часы, - Заодно и с Павлой увидишься. - Спасибо, Сударушка. Наша Кэтрин тоже хорошо готовит, но так вкусно, как у Вас, у нее никогда не получается. Вы надежно храните свои секреты. - Ну, раз тебе так нравится моя стряпня, приходи обедать. Ты ведь задержишься у нас? - Благо-дарю, тетушка. С Вашего позволения, я бы хотел задержаться до завтра. Если это вас не очень стеснит. - Чарльз, дорогой, мы всегда тебе рады. И, если госпожа Денис и Мастер Лука разрешили тебе погостить у нас, мы им очень благодарны. - Чарльз допил молоко, - Конечно, там не просто обойтись без меня, но, иногда приходится чем-то поступаться, знаете ли, как говорит уважаемый Мастер Питер. Кстати, как Вы думаете, стоит сейчас зайти к нему, или я помешаю. - Ничего не случится, если вы встретитесь за обедом. Я передам ему, что отговорила тебя. Ты же знаешь, он нервничает, когда нарушают его распорядок дня. - Чарльз ушел. Странно, почему он пришел. Неужели что-то настолько серьезное, чего он не мог выяснить по почте?! Что такое могло случиться у МакКензи? Эти мысли не оставляли Сударушку в то время, как она одновременно думала о том, что надо приготовить большой обед, что сама она не успеет со всем управиться и придется попросить Ирис или Павлу ей помочь. - Совсем не похоже на Чарльза. - Вот так, ни с того, ни с сего прийти, - Ирис сказала вслух то, о чем думал и Мастер Питер. К концу второго завтрака Сударушка рассказала им о неожиданном появлении молодого МакКензи. - Он что - не объяснил тебе, что случилось? - Нет, - Сударушка сама была удивлена не менее остальных. - То, что он сказал о каком-то деле к Павлу, совсем не оправдывает того, что он почти на неделю покинул поселок. Сами посудите - два с половиной дня до нас, даже, если здесь он пробудет только до завтрашнего утра - надо же ему отдохнуть, плюс дорога обратно! Хоть у них и больше рабочих рук, но, вероятно, отсутствие Чарльза очень ощутимо. Нет, здесь что-то есть! - Дорогая, - Мастер Питер нежно погладил руку Сударушки, - Не волнуйся. Знаешь ли, во-первых, ничего по-настоящему серьезного у них не случилось и не случится. Лука поставил бы нас, ну, хорошо - меня, в известность. И, потом, немного терпения, и мы все узнаем. Не правда ли, Павла? - Доброе утро. Всем - Излучающая улыбки Павла вошла в комнату. - Павлуша, садись, покушай, - Как по мановению волшебной палочки, на столе появился еще один прибор и порция аппетитных, свежих, с пылу-жару оладий зардела на блюде. - Спасибо большое. Но я только от стола. Хотелось застать всех вместе. Вы говорите о Чарльзе? Не одна я удивлена? Он сказал, что что-то такое в эксплуатации нового поколения СD с раз-движным экраном у них не совсем в порядке и он пришел посоветоваться с Павлом и взять какую-то "штучку", которой почему-то нет в их комплекте и которая должна быть в запаске Павла. Ну, вы этому верите?! - Что ж, причина не хуже всякой другой, знаете ли, - Мастер Питер поднялся из-за стола. - Ах, что Вы, я уверена, что дело тут совсем в дру-гом, - И Павла выразительно посмотрела на Ирис. - Меня, знаете ли, вполне удовлетво-ряет объяснение Чарльза. И не надейтесь, что я стану обсуждать всякие дамские изыски. Не забивайте ваши светлые головки ерундой. Увидимся за обедом. Спасибо, дорогая. Все, как всегда, очень вкусно. И не позволяй этим молодым болтушкам втянуть тебя в пустые разговоры. - То, что Мастер Питер, уходя, назвал вымыслами, ерундой и пустыми разгово-рами, совсем таковыми не являлось. Вопрос был достаточно серьезным и по-своему вол-новал всех трех собравшихся за столом женщин. - Не думаю, Павлуша, что ты права, - Сударушка машинально крутила в пальцах чайную ложечку, - Он не только не изъявил желания увидеться с Ирис, но даже ни разу не заикнулся о ней - не спросил, что с ней, где она сейчас. - Он просто стесняется. И умеет хорошо держать себя в руках, - Павла не могла удержаться, и пышная оладья исчезла у нее во рту. - Павлуша, мне, наверное, больше всех хотелось бы, что бы Чарльз пришел из-за Ирис. Но если его сюда привело еще что-то, кроме выдвинутой им причины, то это не Ирис - что-то, что он сумел хорошо скрыть - Я тоже хочу, чтобы Ирисочка была счастлива, - слова с трудом пробивали себе дорогу из забитого сладкой вкусностью рта Павлы. - Странные вы люди, - Ирис удалось вклиниться в образовавшуюся паузу. - И не стыдно вам?! При мне обсуждать такие вещи?! Меня-то вы хоть спросили? - О чем? - Павла уже справилась с оладьей, - Ири-сочка, о чем тебя спрашивать? Ведь все же знают, что Чарльз отличный парень. А ты? - Да второй такой не то, что в Заповеднике - на всей Большой земле он не найдет!!! Понятно, что всех интересует, когда он, наконец, сделает тебе предложение. Может быть, именно для этого он и пришел? А? - Ирис пожала плечами - Не понимаю, что за причуда всех женить, и к чему такая спешка?! - Доченька, - Сударушка серьезно посмотрела на Ирис, - сколько бы я ни готовилась к этому разговору, трудно найти для него подходящее время. Скажу тебе честно, когда ты сейчас вернулась с Большой земли и сказала, что хочешь навсегда остаться в Заповеднике, что не видишь для себя жизни вне его, что не сможешь найти для себя ни друга, ни занятие - я очень обрадовалась. И, конечно, да, да - конечно, ведь ты знаешь наши законы, подумала о Чарльзе. Если серьезно - Павлуша права: лучшего решения, лучшего союза не найти. Он, хоть не родился здесь, как и ты -вырос в Заповеднике, знает и любит его. Он приятный, умный, работящий парень. Вы знакомы с детства. Что может быть лучше?! Я уверена, что МакКензи, как и мы, одобряют этот союз. - Да они спят и видят, что Ирисочка будет у них жить! Не бывать этому! Пусть Чарльз переходит к нам! - Павла не могла не вмешаться. - Павлуша, да ведь еще ничего не решено!! - Нет уж! У них есть и Матвей, и Котэ, и Катрин! Надо обо всем договари-ваться заранее!! - Ради цветущей Прерии! Да успокойтесь же вы! - Ирис возмущенно всплеснула руками. - Послушайте, вы - две серьезные, любимые мною женщины, почему бы для начала, прежде чем что-то решать, не спросить - любит ли меня Чарльз, люблю ли его я??!! - Павла в недоумении посмотрела на Ирис, - А как можно тебя не любить? - Да очень просто, Павлуша. Извини за пример, но твой Павел любит почему-то тебя, а не такую прекрасную, необыкновенную меня. - Ну, потому, что он сначала познакомился со мной... Павла понимала, что Ирис права, но сдаваться не хотела, - Но ведь в Заповеднике, кроме его сестер и нет больше никого... - Она замялась и покраснела. - Ты хотела сказать - больше никого подходящего? Павлуша, но ведь это очень обидно, если в тебя влюбля-ются, или думают, что влюбляются, только потому, что больше не в кого?! Ты думаешь это настоящая любовь?! - Доченька, ты не так поняла, - попыталась Сударушка вступить-ся, - Павла совсем не это хотела сказать. Она имела в виду... - Ах, мама. Я совсем не обиделась. И отлично знаю, что Павлуша меня любит, и понимаю, что она хотела сказать. Но дело совсем не в этом! Все гораздо проще - я не люблю Чарльза! - Ирис посмотрела в их растерянные лица. - Почему никому, никогда не приходило в голову спросить меня, как я отношусь к Чарльзу?! Будем считать, что вы меня спросили - Так вот - он хороший, отличный - умный, красивый, работящий, достойный - какой угодно! Я подтверждаю это!! Только вот я его не люблю! Постарайтесь понять и принять. Запомните - я его не люблю. И, - Ирис сделала отстраняющий жест, Сударушка хотела что-то сказать, - Никогда его не полюблю!! Мама, тебе надо помочь с обедом. Я вернусь через четверть часа, надо навести порядок. Сударушка с Павлой так и не поняли, где она собиралась навести порядок - Ирис стремительно вышла из комнаты. - Мы обидели ее, - в голосе Павлы, в ее глазах дрожали слезы. - Нет, не думаю. Хорошо, что мы поговорили. Ей теперь будет легче. Да и мы прекратим эти намеки. Представляю, как ей было неприятно, бедняжке. Но откуда такая уверенность, ведь не влюблена же она в кого-то?! - Да, да, больше ни слова об этом. Вы правы, Сударушка. Не будем показывать вида, что что-то случилось. Ведь ничего не изменилось, верно?! - Ладно. Давай подумаем, чем бы таким удивить гостя. И сколько нас будет. Динь-Дина тоже считай. Он последнее время ни на шаг не отстает от Жан-Клода. - Вы недовольны, что Динь-Дин подружился с Жан-Клодом? - Что ты, наоборот. Жан-Клод - очень выдержанный и разумный молодой человек. Он хорошо влияет на нашего паренька. Успевает его даже чему-то учить. Нет, мне просто неловко, что те крохи свободного времени, что у него есть, Жан-Клод тратит на Динь-Дина. Разговор прервался, вернулась Ирис. Она переоделась и, по всему видно, умылась - капельки воды бриллиантами сверкали на ее длинных, густых ресницах. - Вы решили, что мы готовим? Да, и где мы разместим Чрльза? - Ирис, ну это не вопрос - одну ночь он сможет переночевать и у нас, - легко решила проблему Павла. - Не думаю, что тебе это будет достаточно удобно, - засомневалась Сударушка. Ну да ладно, до вечера еще много времени, что-нибудь придумаем. За работу, девочки. - Обед они и в самом
деле приготовили великолепный!
- Чарльз, ты, знаешь ли, должен почаще к нам приходить. Наши кулинарки сегодня превзошли самих себя, - в своей обычной манере отдал должное обеду Мастер Питер. Да и весь вечер на редкость удался. Радушие, ненавязчивое гостеприимство хозяев, как нельзя лучше соответствовали простой и свободной манере гостя. Чарльза все знали и любили с малых лет, и он, в свою очередь, относился ко всем со спокойной, сдержанной любовью и уважением - короче, чувствовал себя, как дома. Сразу по окончании обеда, пока женщины убирали со стола, Мастера Питера посвятили в тонкости технической проблемы, заставившей Чарльза искать помощи у Павла. Как оказалось, Жан-Клод тоже в курсе дела, еще днем Павел познакомил их с Чарльзом (тогда же Жан-Клод пригласил Чарльза переночевать у него в гостевом доме. И предложение было с благодарностью, с радостью принято). И вчетвером - в их беседу то и дело врывался помогающий женщи-нам Динь-Дин - мужчины обсудили злополучные колебания в функции раздвижного экрана новейшей СD системы. Потом, конечно, Сударушка заняла место за роялем, потом - пела Ирис. В этот вечер, после всех признаний, после того, как она сняла с себя давно тяготивший ее груз неуверенности и недосказанности, когда она, как ей казалось, поняла свое сердце, и знала, чего хочет, она не боялась, не стеснялась петь при нем. Голос Ирис лился блистающим потоком, искрясь и переливаясь, уносясь в бескрайние, одной ей ведомые дали.
Против своей воли, своего желания (он положил себе наблюдать, не сводить глаз с Чарльза, - почему-то было очень важно, необходимо понять, как тот относится к Ирис ) Жан-Клод поддался колдовству ее пения, и теперь еще, по дороге к гостевому дому, должен был с усилием вслушиваться, чтобы понять то, о чем говорил ему Чарльз. Чарльз, между тем, небрежно отметив, что Ирис поет очень даже недурно?! (Как можно назвать то, что они слышали, милым исполнением? Да любой, даже не влюбленный в нее, скажет, что Ирис поет изумительно, прекрасно! И это слова влюбленного мужчины?!), говорил о том, как отлично играют и поют его сестры. - Вы ведь знакомы с ними, Жан-Клод? - Да, мне повезло - они гостили почти сразу после того, как я начал здесь работать. Да, мне посчастливилось послушать их игру и пение. Но я, к сожалению, не очень боль-шой знаток. - Знаете, Вам надо когда-нибудь прийти к нам в гости, - Чарльз внимательно осматривал гостиную Жан-Клода, - Ведь не можете же Вы работать совсем без выходных. Я знаю здешнюю жизнь лучше Вас, - в ответ на протестующий жест Жан-Клода, продол-жал он, - вырос, всю жизнь живу и работаю здесь. И я уверен, что каждому необходим отпуск. Вы ведь не привыкли к такой работе? Павел, кажется, упомянул, что у Вас есть степень? - Очень странное направление приобретает наш разговор, но будет невежливо не ответить - и Жан-Клоду пришлось немного, очень скупо рассказать о себе. Но то, что он услышал, казалось, еще больше заинтересовало Чарльза, усилило его интерес к собесед-нику. Когда Павел их познакомил - тот самый Чарльз ("Ириска, наконец, выйдет замуж за своего Чарльза" - припомнились слова Динь-Дина ) - Какой еще Чарльз может быть в Заповеднике - Жан-Клод, повинуясь какому-то непонятному порыву пригласил его пере-ночевать у него, в гостевом доме. Ему захотелось, непонятно для чего, поближе познако-миться, понять этого молодого человека - его любит Ирис! За весь день, до самого обеда (это Жан-Клод знал точно, потому что почти все время, по просьбе Павла, провел с ними) Чрльз не только не "отскочил на минуточку", повидаться с Ирис, но даже ни разу не заговорил о ней. Когда Павел попытался перевести разговор с обсуждения технических проблем на дела повседневные, заметив, между прочим, что Ирис многому научилась и сейчас, скорее всего, помогает Сударушке в приготовлении обеда, Чарльз не воспользо-вался этой возможностью, чтобы похвалить любимую девушку, только заметил, что и его сестры стали отличными кулинарками. И потом, во время обеда, и после него - весь вечер, как Жан-Клод ни присматривался - ничего, никаких признаков, ничего такого, как, по представлениям Жан-Клода, должны вести себя влюбленные молодые люди, он не заметил. Странно. И теперь, почти ночью, вместо того, чтобы делиться с полузнакомым человеком - обстановка к этому очень располагает - своими переживаниями влюбленного, Чарльз не устает расспрашивать его, подчеркивает, что он может и должен выполнять более квалифицированную работу, чем то, чем он, Жан-Клод, занят сейчас. Очень стран-но. Но, с другой стороны - все люди разные, по-разному ведут себя, реагируют на незнакомых людей. Жизнь в Заповеднике в условиях ограниченных, небольших и по площади и по населению поселков, очень строгие правила (он, кстати, наверняка, не все их знает), образ жизни - какое влияние оказывает все это на живущих здесь людей?! На их характеры, на их взаимоотношения? Интересно, проводились ли подобные исследования, и, если да, то каковы результаты? Нет, он не может осуждать или выносить какое-либо суждение о живущих здесь людях. У него нет на это ни прав, ни достаточных знаний. И если Чарльзу так хочется побольше о нем узнать - пожалуйста, Жан-Клод готов рассказывать хоть всю ночь.
Рано поутру Сударушка гостеприимно встретила Чарльза и Жан-Клода. После завтрака Чарльз тепло простился с Жан-Клодом: "Подумайте хорошенько, кабальеро. В любое удобное для Вас время мы будем рады видеть Вас у нас в поселке". - Я пригласил Жан-Клода к нам в гости, - не преминул он объяснить Сударушке. - Я думаю, что ему будет интересно посмотреть, как живут в другом поселке, не правда ли? - Конечно, Чарльз. Как только Жан-Клоду захочется у вас побывать, мы не будем возражать. А пока, дорогой, возьми вот это, - Сударушка протянула пузатенькую, заполненную до краев дорожную сумку, - В дороге пригодится. И передавай поклоны родителям, сестрам. - Она нежно обняла склонившегося к ней молодого человека. - До встречи! - Чарльз одарил их на прощанье белозубой улыбкой. - Спасибо, Сударушка. Я, пожалуй, пойду, - Жан-Клод чувствовал себя не очень приятно. Настойчивое приглашение Чарльза, то, как отреагиро-вала Сударушка - он так и не понял, чего хочет от него молодой МакКензи, да и Сударуш-ку, видимо, удивил этот неожиданный интерес к особе временного работника. -Я хотела поблагодарить Вас, Жан-Клод. Не удивляйтесь, Вы очень помогли, выручили нас. Жан-Клод все еще с удивлением смотрел на Сударушку. - Нам пришлось бы срочно готовить для Чарльза комнату, или Павле пришлось бы заботиться еще об одном мужчине, а ей это сейчас совсем ни к чему. Ох, извините, это не относится к делу. А так Чарльз переночевал у Вас, - объяснила Сударушка, - Я надеюсь, он Вас не очень стеснил. Он хороший маль-чик. Мы его с детства знаем и любим. - Что Вы, Сударушка, - Жан-Клод чувствовал, что она обеспокоена, не совсем уверена, правильно ли поступила, позволив Чарльзу переноче-вать в гостевом доме. - Я рад, что Чарльз ночевал со мной. Рад по нескольким причинам, - Жан-Клоду хотелось успокоить Сударушку - он искренне уважал эту прекрасную жен-щину, - из-за себя - я познакомился и провел время в общении с замечательным парнем. И к тому же, оказывается, я еще и выручил Вас! - Ах, кабальеро! - Сударушка погрозила ему пальцем, - Вы слишком любезны! - Доброе утро. Нельзя, знаете ли, быть слишком любезным с моей женой. Здравствуйте, Жан-Клод, рад Вас видеть. Я прошу прощения, что вчера мы Вам подкинули дополнительную заботу - это не входило в условия Вашего контракта. - Питер, пожалуйста. Я уже извинилась перед кабальеро, а твой юмор - не всегда тебя правильно понимают. Не обижайтесь, Жан-Клод. - Я принимаю шутку Мастера Питера, как признание. Если он считает, что я способен правильно его понять - у меня есть основания гордиться собой. Доброго дня. - Жан-Клод вышел - как всегда, утром было очень много дел. Он не хотел об этом думать, но мысли сами невольно возвраща-лись к вчерашнему дню, вечеру. Жаль, что Динь-Дина сегодня не было. Парнишка лишь на минутку заскочил к нему в птичник - Меня позвал Элеон! Пока! Мама знает, я к обеду вернусь! - весело дилинькнули бубенчики. Динь-Дин не расстается с шапочкой. И как это Элеон его позвал? Ведь сам же Динь-Дин рассказал, что его дружку почему - то запреще-но подходить близко к поселку!? Неужели они снова что-то нарушили? Нет, на Динь-Дина это не похоже. Эти мысли на какое-то время отвлекли Жан-Клода. - Был бы Динь-Дин, он бы его пораспрашивал, они бы позанимались, и он окончательно отвлекся бы от этих пус-тых размышлений, никому не нужного анализа. Жан-Клод снова видел в ярком свете све-чей стол, накрытый для праздничного обеда, Ирис, поправляющую цветы в узких высоких вазах. Вот все расселись. Место Чарльза между Ирис и Павлой, как раз напротив него, Жан-Клода. Сколько слов сказали друг другу за весь вечер эти двое? Сколько раз она скромно потупила глаза, или он залился румянцем? Жан-Клод не специально наблюдал за ними - просто они сидели напротив. Странная пара. Хоть он и объяснил себе все, хоть и запретил себе судить и осуждать, но не видел, не ощутил он каких-то чувств, каких-то отношений, хоть малюсенького намека на любовь. Нет, и потом, после обеда - они, конечно, разговаривали. Он старался не прислушиваться, но, как-то так получилось, они стояли очень близко от него (он до сих пор ощущает ее легкий, летучий аромат) - она расспрашивала Чарльза о сестрах - своих подружках, просила передавать приветы, неопределенно ответила на приглашение погостить. - Нет, он почти уверен, что она его не любит. Надо гнать подальше эти мысли. Когда работаешь физически, голова ничем не занята, вот и рассуждаешь о том, что тебя совсем не касается. Жан-Клод пошел к Павлу. Повожусь с каким -нибудь прибором или схемой - некогда будет думать о всякой ерунде. Но, оказывается, ни его одного заинтересовал странный визит Чарльза. - Ну, что ты скажешь? - Они едва успели поздороваться, как Павел в недоумении развел руками. - О чем это ты? - Жан-Клод сразу и не понял. - Как, притащиться в такую даль из-за такой ерунды?! Хоть мы все и кивали важно головами, только разве Динь-Дин и не понимал, что обо всем этом можно было бы посоветоваться и в письме! Ты не согласен? - Жан-Клод пожал плечами - Я не знаю, насколько Чарльз в этом разбирается, и, потом, может быть, он не так уж и занят в своем поселке. - Так вот что я тебе скажу. И любой подтвердит - приходил он не из-за схемы или чего-то еще. - Так для чего он проделал этот путь? Мне сказали, что это неблизко. Кстати, почему вы не пользуетесь никакими средствами передвижения? Я понимаю, что машины, механическое передвижение могут быть запрещены из соображений экологической безопасности, но элементарные лошади - Павел, казалось, не слушал его, - Я так думаю, все ждали, что он пришел свататься к Ирис! Точно, они на это надеялись. Знаешь, я пытался расспросить Павлу, так она даже не захотела это со мной обсуждать. Говорит, что это не наше дело, не нам решать, и нечего вмешиваться. Это потому, что он ничего не сказал, и они обиделись. А на самом деле, это очень и очень всех касается. Потому что важно, кто и с кем будет жить. Нас не так уж много. И важно обо всем заранее договориться. Павла сама мне это все время вбивала в голову. А теперь вдруг - не наше дело. Что-то тут не так. Слушай, нехорошо конечно, спрашивать, но о чем вы с Чарльзом говорили? Может быть, он тебе что-то сказал? - Надо постараться их понять. Ситуация, видимо, не такая уж простая, - Жан-Клод улыбнулся Павлу. - Нет, почему, конечно, я тебе расскажу, о чем мы говорили. Только рассказывать в общем-то и о не о чем. - Жан-Клод в нескольких фразах объяснил Павлу, что Чарльза, как ни странно, интересовал он, Жан-Клод, где и кем он работал, его образование, причины, по которым он оказался в Заповеднике. Чарльз выспрашивал, нравится ли ему здесь, нра-вится ли Заповедник, нравится ли работа. Каковы его дальнейшие планы. Знаешь, - заня-тый до этого только мыслями о Ирис и анализом ее отношений с Чарльзом, Жан-Клод первый раз по настоящему задумался о ночном разговоре со своим гостем, а разговор, вернее, вопросы Чарльза выстраивались в довольно интересную схему, - такое впечатле-ние, если бы это было в другом месте и с другим человеком, я бы сказал, что меня собира-ются пригласить на работу! - Ха! - Павел радостно хлопнул рукой по столешнице. - Так и есть! Я знаю, зачем он приходил! Из-за тебя! - Павел, такой полет фантазии!! Спустись на землю! - Ты не понимаешь! Ты просто не можешь понять. Я уверен. На сто процентов уверен! Если рассказать кому-нибудь, о чем вы беседовали ночью, все со мной согласятся! - Даже Динь-Дин? - Динь-Дин? Согласится даже его друг Элеон! Только, ради Цветущей Прерии, не рассказывай никому. Я тебя очень прошу. Могут выйти большие неприят-ности. - Но почему, объясни мне. - Ну, хорошо. По Главному Соглашению (оно было заключено достаточно давно) мы не имеем права увеличивать число живущих в поселках. Но время-то идет. Подросли дети. Ирис хорошо, ей повезло - есть Чарльз. Возраст, ну и все прочее, сам понимаешь, подходит. А что прикажешь делать с Мальвиной, Марфой? Как ты думаешь, почему они примчались сразу же, как ты у нас появился? На Деда никто, естественно, не претендовал. А молодой здоровый мужчина? Никто не знает, когда и в каком состоянии вернется Дед, и вернется ли (я боюсь об этом подумать, не то, что говорить - так его здесь любят), а уМакКензи нет к нему таких чувств, они могут и должны позволить себе рассматривать разные варианты. Так вот. Девочки побывали у нас. Ты им, по всему видно, понравился. Да им, мне кажется, любой понравился бы. Замеча-тельно! Не обижайся, ничего личного! Но потому, что им, к сожалению, деваться некуда, Чарльз и пришел! Он пришел из-за тебя! Теперь он все расскажет дома. Они посовеща-ются. Ты оказался лучше, чем они могли даже надеяться! Поверь, я понимаю кое-что. Они не будут долго тянуть. Ты сможешь выбрать любую из девочек МакКензи! Поздравляю! - Жан-Клод слушал возбужденный голос Павла. Возможно, скорее всего, он прав. Павел лучше него разбирается в демографической обстановке Заповедника. Но, если это так, если он прав, - это очень, очень грустно! - Жан-Клод заставил себя вымученно улыбнуть-ся. - Не думаю, что кто-то из нас будет этому рад. И не рассказывай, пожалуйста, никому о своих выводах, даже если они и на сто процентов верны. - Ну, то, что я, мы этому не обрадуемся, понятно. Но ты? Они, правда, красотки, и, к тому же, умненькие. Мне каза-лось, что тебе нравится у нас в Заповеднике. - Да, Заповедник мне очень нравится. Но кто тебе сказал, что я хочу жениться?! И почему это должна быть женщина, к которой я не испытываю никаких чувств?! - Извини, Жан-Клод. Я очень рад, что ошибся. Это здорово, что ты никого не любишь! Нет, я не это хотел сказать. Ну, ты понимаешь?! Ради Цвету-щей Прерии! Я рад, что ты останешься с нами!!
День 27
Сегодня вечером ракета попала в дом через два от нашего. Все, что было до этого - смешно вспомнить. Вдребезги разлетелось оконное стекло, сами собой распахнулись дверки антресолей. От грохота и треска стало тихо. Какое-то время я плохо слышала. Когда восстановилась телефонная связь, язык, губы как-то не выговаривали нужные слова, вернее - в голове, в мозгу не осталось никаких слов - не сразу смогла внятно объяснить, что и на этот раз, хоть и ближе, но ракета упала достаточно далеко. И особо волноваться пока не стоит. Было так странно под вой сирен пожарных и машин скорой помощи, в отблесках их "мигалок " и не успевшего как следует начаться пожара, еще не совсем соображая, не совсем придя в себя, смотреть прямой телевизионный репортаж с
места событий - соседнего двора. Слава телевизионщикам ! - Оперативно работаете, господа! В этот вечер я впервые спустилась в подвал. Оставшиеся в доме соседи выбро-сили весь копившийся годами мусор, прибрали, принесли стулья, радио. Им как-то спокойнее внизу, вместе. Но нет - плохо мне здесь. Если дом обрушится, мы все будем погребены под обломками. Мне кажется, это ужасно - умереть от удушья. Нет, больше я не спущусь сюда. Ведь по-правде - я не боюсь! Это глупое тело, как всякий живой организм, трепещет и бьется в одном неодолимом желании - жить!! Теперь, во время обстрела, я просто ложусь на пол...
После визита Чарльза прошло несколько дней. Не было заметно, что краткое пребывание молодого человека как-то отразилось на мыслях, настроении обитателей поселка. Во всяком случае, Жан-Клод не слышал, чтобы кто-то это обсуждал при нем. Они же с Павлом, по обоюдному негласному согласию (обоим это было неприятно, по разным причинам), не возвращались к давнишнему разговору. Но Жан-Клод продолжал думать о Чарльзе, о его надеждах, о предположении Павла, о своей неожиданной при-частности к проблемам Заповедника. Он пытался отрешиться от спонтанно возникшего возмущения и какой-то, почти детской, обиды. Как сказал Павел: "... и появляешься ты - молодой, здоровый мужчина - на одну проблему меньше. Не важно, как ее зовут Мальвина, или Марфа". Он тогда возмутился, почувствовал себя просто - напросто оскорбленным. А почему, собственно? Ведь в Заповеднике сложился свой, особенный уклад жизни, свои, наверняка отличные от норм Большой земли, моральные и этические нормы. Он не юнец, только начавший жизнь. Интересно, как бы отнеслись здесь к его сексуальному опыту, к его личной жизни? По-настоящему влюбиться Жан-Клод не успел - не было у него той, воспетой поэтами первой любви - как-то так случилось, что на девочек, все эти "нежности" у него просто не оставалось времени. Он много занимался, тренировался - хотелось попасть в Патруль. Потом, уже в Патруле, у него появилась подруга - веселая, славная девушка - они служили вместе. С ней было удобно и просто - верный, нетребовательный товарищ. Они бы, вероятно, до сих пор и были бы вместе, если бы ему не захотелось что-то изменить в своей жизни, не захотелось учиться. Она не смогла, не захотела его понять - эта жизнь, эта работа ее вполне устраивали. Ей не хоте-лось что-то менять, уходить в неизвестность. И они расстались. Нельзя сказать, что он не переживал, что разрыв дался им легко. Но, к своему удивлению, увлеченный новой жизнью, новыми проблемами, новыми горизонтами, он довольно скоро успокоился. Более того, за время, проведенное в Академии, были у него и романтические встречи, и увлечения - он ведь молодой мужчина. Но все это отлично понимали и его партнерши, - так ему казалось тогда - не было достаточно серьезным, не имело под собой той особой, волнующе-непонятной основы, на которой строятся отношения, ведущие к браку, к созданию семьи. Интересно, что бы сказала, подумала Ирис, - нет, нет, даже в качестве примера он не может использовать это имя, не может думать о ней в таком контексте - что сказала бы, как отреагировала бы Мальвина или Марфа, предложи он им такие отношения?! Шок, который испытали бы они, остальные жители поселка (девушки тут же бы обо всем рассказали) не идет ни в какое сравнение с испытанным им чувством диском-форта, когда Павел разъяснил ему планы и надежды, лелеемые в семье МакКензи. Что же касается Чарльза и Ирис, - Павел ни минуты не сомневался, - там все давно решено. Рано или поздно - они поженятся. Для Чарльза сейчас важнее пристроить сестренок. - Да, конечно, - в Жан-Клоде заговорил азартный исследователь, - было бы интересно разоб-раться в социальных отношениях сложившихся в Заповеднике. Быстро, на одном дыхании, возник план работы. Интересно, занимался ли кто - нибудь этим до меня? - Жан-Клод смотрел на мертвый компютер, - Годится только как рабочая тетрадь! Невозможно ничего сделать! И с профессором Брэндом неплохо бы посоветоваться - он должен заинтересоваться. Мне кажется, это может оказаться серьезным, нужным исследо-ванием. Надо поговорить с Мастером Питером. У него наверняка есть личная связь с Большой землей. Жан-Клод припомнил, как Мастер Питер проговорился, что старина Брэнд рекомендовал его - Жан-Клода для работы в Заповеднике. Мастер Питер не будет против, если я займусь исследованиями. Это ведь будет не в рабочее время, не в ущерб моим обязанностям. Уверен - он, конечно, правильно поймет и поддержит меня. Поможет связаться с профессором Брэндом, разрешит мне доступ ко Всемирной сети! - Отлично! - Жан-Клод был доволен собой - прекрасное решение его проблемы! Он будет занят не только физической работой в течении дня, но и все свободное время займет интересный, творческий труд. Ирис может жить своей привычной, расписанной наперед жизнью! Ему будет, чем занять свои мысли! Но на следующий день, как он это планировал с вечера, Жан-Клоду не удалось поговорить с Мастером Питером. Случилось нечто совершенно непредвиденное!!
Было где-то около полудня. По дороге в прачечную Жан-Клод заглянул в коровник - утром ему показалось, что в поилке у Буренки мало воды, но тогда он торопился, и сейчас, при первой возможности, вернулся, выпустил остатки вчерашней воды и, вымыв поилку, вылил в нее целую бадейку свежей, холодной - только из скважины, воды. Буренка, благодарно промычав что-то начала пить... И тут вдруг, остановилась, застыла - не проглоченная вода выливалась из ее открытого рта, жили только глаза да настороженные уши. Жан-Клод тоже невольно напрягся. Что такого могло случиться, что услышала, почувствовала Буренка? В поселке было тихо! Жан-Клод уже привык к тишине, царившей в Заповеднике. Но то была тишина жизни - здесь просто не было шума машин, промышленности, радио и телевидения - здесь были звуки леса и поля, растущих побегов, кудахчущих на насестах кур, звуки горящего в печке огня, скворчащей на сковородке яичницы. Так вот - на какое-то мгновение все эти звуки исчезли! Было так тихо, что капли воды, падающие в поилку из открытого рта Буренки, звучали, как удары огромного колокола! И вдруг тишина взорвалась! Жан-Клод слышал, как, возбужденно переговариваясь, все куда-то бегут. Он вышел из коровника. Мимо спешил Павел - Давай, Жан-Клод, быстрее. - Что случилось? - Не знаю. Но если даже я что-то почувствовал, стоит поторопиться! - Они бежали в тот конец поселка, в том направлении, куда, как из своего опыта знал Жан-Клод, обычно никто не ходил. Сейчас все немногочисленные обитатели поселка были здесь. Все они напряженно всматривались в кромку замыкающего поселка леса. И вот, что-то засветлело, заблестело между расступающимися деревьями - Леди Лунная Ночь! - Павел непроизвольно сжал руку Жан-Клода.
Это был - сияющий в своей снежной белизне, прекрасный в своей сказочной невозможности - Единорог!! Не может быть! - Жан-Клод не верил своим глазам! - Клянусь Цветущей Прерией! Дед! - Павел не мог сдержать ликующего возгласа, и, оставив руку Жан-Клода, вместе с остальными устремился к вышедшим из леса. Жан -Клод все еще не мог прийти в себя - Эти животные не существуют! Их невнятные описания пришли к нам из старинных легенд и сказаний. Не может быть таких совершенных в своей гордой красоте тел! Это какой-то массовый психоз! Но вполне нормальные, вменяемые люди - Мастер Питер, Сударушка, Ирис, Павла с Павлом, визжащий от восторга, Динь-Дин - окружили нереального Единорога и, придерживаю-щегося за его гордую шею, высокого костистого мужчину. - Жан-Клод, - Сударушка первая вспомнила, обернулась к нему, - Идите сюда. У нас такая радость! - Пожилой мужчина протянул Жан-Клоду жилистую руку - на его плече, звеня бубенчиками, болтался Динь-Дин, другой рукой он обнимал, прильнувшую, скрытую в его объятьях, почти теряющую сознание от радости, Ирис. - Познакомься, Дед. Это - Жан-Клод, - представила Сударушка. - Он - мой друг! - Динь-Дин соскользнул с мощного, как старое дерево, Деда и взял Жан-Клода за вторую руку, - Он хороший парень! - Дед чуть заметно усмехнулся, из - под нависших бровей ясные льдинки глаз изучающе смотрели на Жан-Клода. - Здравствуйте, кабальеро! - Крепкое рукопожатие могло положить начало интересному, важному разговору, но в это время, Павла, Павел, с нетерпением, с радостью глядевшие на Деда, отвлекли его внимание. - Павлуша, дорогая! Ты что-то изменилась! Павел, как дела, сынок?! - Дед обнимал, бросившуюся ему на шею, Павлу, пожимал руку Павлу - Для всех у него была только одна рука - он никак не мог выпустить Ирис из своих объятий. Последним, постаравшись незаметно стряхнуть непрошеную слезу, к Деду подошел Мастер Питер. Мужчины обнялись, чуть не задушив в своих объятьях прильнув-шую к Деду Ирис. Но вот она ловко скользнула между ними и, не утирая мокрое от слез лицо, продолжая улыбаться открытой счастливой улыбкой, прижалась к блестящему боку Единорога, начала гладить прекрасную, волнистую гриву. Но все это время, пока всеоб-щее внимание было сосредоточено, приковано к Деду, Единорог не оставался в одино-честве - изящная, увенчанная гордым рогом голова покоилась на плече Сударушки, прекрасные глаза человека и Единорога не отрываясь смотрели друг в друга - казалось, эта связь взаимной любви и доверия вот-вот станет зримой и осязаемой, проявится теплой радугой света. Сударушка обняла Ирис. Присутствие дочери не разрушило волшебного очарования ее единства с Единорогом. Напротив, теперь, вместе с Ирис, они составляли необыкновенную в своей красоте и выразительности группу. - Как они прекрасны, - шепнула Павла, боясь нарушить очарование минуты. - Да, - Жан-Клод мог только кивнуть головой, невозможно было найти подходящие слова, передать охватившие его чувства. Молчал и, завороженный необыкновенной картиной, Динь-Дин. - Она умеет разговаривать с Леди, - он первым разорвал очарование волшебства. Динь-Дин не назвал имени, но Жан-Клод был уверен, что мальчик говорит об Ирис. - Да, - Они с Павлой и Павлом отошли чуть в сторону, - Ирис и вот этот парнишка - единственные, кто умеет разговаривать с единорогами, - подтвердила Павла. - Единороги умеют разговаривать? И как же ты их понимаешь? - в голосе Жан-Клода сквозило явное недоверие. Динь-Дин вспыхнул - Их легче понять, чем вас! Они никогда не обманывают! - Мой дорогой, Жан-Клод не хотел тебя обидеть, - Павла старалась не допустить ссоры, - Сейчас не место. Потом вы найдете время обо всем поговорить. - Динь-Дин, - Жан-Клод протянул мальчику руку, - извини. Я просто растерялся. Признаюсь, я первый раз в жизни вижу Единорога. Я и не подозревал, что они существуют. А уж разговаривают?! Я буду тебе очень признателен, если ты найдешь время и объяснишь мне хоть что-нибудь. - Я с рождения знаком с единорогами, - гордо сказал Динь-Дин, ему нравилось, что он знает что-то, о чем его старший товарищ не имеет ни малейшего представления, - Я тебе все расскажу. - Она уходит, - Динь-Дин неожиданно резко повернулся; все вслед за ним подошли к Единорогу. Мастер Питер выступил чуть вперед - Уважаемая Леди Лунная Ночь, - Динь-Дин хотел подойти к Единорогу, но Сударушка, обняв за плечи, удержала сына, место рядом с Леди заняла Ирис, - Мы благодарны Вам и Вашему народу. - Лицо Ирис было сосредоточено спокойно. - Ух ты, она даже глаза не закрывает! - В звенящей тишине восхищенно выдохнул Динь-Дин. - Уважаемый Мастер Питер, - как-то необычно говорила Ирис, - Мы много лет живем в добром соседстве. И долг нашего народа на добро отвечать добром. - Мастер Питер склонил голову, - Мы надеемся, что никогда больше нам не придется подтверждать наше добрососедство подобным образом. - Мы и в этом соглас-ны с вами, уважаемые друзья. Пусть всегда светит солнце над прекрасной Прерией! - звенел в ответ голос Ирис. - За наше содружество, во имя Цветущей Прерии - Мастер Питер низко поклонился. - Во имя Цветущей Прерии - все собравшиеся присоединили свои голоса к здравице Мастера Питера. Единорог, высоко подняв голову на круто выгну-той шее, поддержал их хор прекрасным мощным звуком. (Как орган, - удивленному вос-хищению Жан-Клода не было границ). Изящно поклонившись собравшимся, Единорог скрылся в лесу.
Тут уж Сударушка взяла Деда за руку, привстав на цыпочки, нежно расцеловала в обе щеки, - Ох, и работа мне предстоит - Вас откормить!! - Не тревожься, родная, то, что я с вами - это ... - Он искал слова, - Лучше всего на свете, - Дед оглянулся на Ирис и Динь-Дина, - оба подошли, и уместились под сенью его исхудавшей, но все еще могучей руки. Так и возвращались они в поселок - впереди Дед, в окружении самых близких, тех, кого он любил со всей силой своей прекрасной души, потом шли Мастер Питер, Павла и Павел и последним, стараясь привести в порядок мысли, осознать произошедшее - Жан-Клод.
Как описать то чувство, которое овладело Ирис еще утром, вернее, ночью, и усили-ваясь, ширясь, захватило и несло ее до той вершины, того мгновения, когда запыхавшаяся, дрожащая от нервного напряжения, она увидела Деда, идущего в сопровождении Леди Лунная Ночь??!! Она проснулась от какого-то толчка - призыва. Что-то происходило, что-то, она была уверена, хорошее готовилось в черноте безлунной ночи. Мысли - виде-ия -легкие, прозрачные - кружили и несли ее, убаюкивая и не давая уснуть. Нежное, ясное утро застало Ирис в цветнике, потом была обычная рутинная работа, но ощущение, ожи-дание чего-то доброго, праздничного не оставляло ее ни на мгновение, не переставало щекотать интригующим намеком сладкой тайны. - И вдруг! Как удар - в наступившей полной тишине - призыв Леди Лунная Ночь! И Ирис побежала, побежала, со всеми, как все, навстречу гостье из Прерии, еще не подозревая, не догадываясь о той радости, кото-рая ждала ее, ждала их!! - Прекрасная, милая! Дорогая наша Старшая подруга, - беззвучно шептала Ирис, обнимая в порыве благодарности, гладя прекрасную, шелковистую гриву Леди Лунная Ночь, - Нет границ нашей любви и благодарности. Никогда не изгладится из наших сердец, из наших душ то, что ты сделала для Деда, для нас! - И вот они возвраща-ются в поселок. Возвращаются все вместе. Как когда-то, в добрые старые времена - она с Динь-Дином под надежной защитой Деда! Необыкновенное, непередаваемое чувство! Она еще и еще раз прикасается к старой, поношенной куртке, заглядывает в знакомое до малейшей морщинки лицо, - Как поверить, как убедиться, что Дед с ними, что он здесь и никогда, никогда не уйдет! - Что ты, малышка, - Дед, улучив минутку, погладил Ирис по голове, - Я на самом деле здесь, и буду с тобой всегда. Помнишь, я обещал тебе?! - Да, - Ирис улыбалась. Слезы высохли, сомнения рассеялись, - Я помню, хоть вы и не верите мне. Да, ладно, главное, что ты вернулся! - Вернулся, вернулся! Леди сдержала слово! - Динь-Дин не мог промолчать, не мог ни минуты постоять на месте, не мог медленно идти. Радость переполняла его - он, то подпрыгивая, убегал вперед, то возвращался, хватая Деда за руку и нарушая его мирное шествие с Ирис и Сударушкой, то, заглядывая в лица остальным, требовал немедленного подтверждения, бурного выражения их радости и счастья. Хорошо, что близко - Мастер Питер с облегчением переступил порог дома, - Мы все могли вернуться без рукавов и без рук - Динь-Дин не знает удержу в выражении чувств. - Мы все чувствуем, как он, - Павла, как всегда стремилась избежать конфликта, - только мы все немного старше. Сударушка в это время уже суетилась вокруг Деда, успе-вая и накрыть стол, и нежно посмотреть на него, и улыбнуться, слушая простой и корот-кий рассказ. - Мне стыдно признаться, вы подняли вокруг этого столько шума, но мне не о чем рассказывать, - Дед развел руками, - Все было так неожиданно - Эта тварь изрядно потрепала меня, я потерял сознание - что было потом, вы знаете лучше меня, - Дед помол-чал, - Какое-то время назад я, как будто во сне, начал чувствовать сильную боль - ну не важно, что болело, вероятно, на мне не было живого места, и постепенно, просыпаясь, - честное слово, я и не подозревал, сколько прошло времени и где я, - чувствовал, что боль уходит все дальше и дальше, и мне уже пора вставать, потому что осталось очень много неоконченной работы, а Мастер Питер не очень-то любит возиться со всей этой мурой, - Мастер Питер, смутившись, запротестовал - Ну, когда это я называл хозяйственные рабо-ты мурой? - И вот, я проснулся, - Дед примирительно положил руку на плечо Мастера Питера, - Я был в роще моей дорогой Ханако, рядом - Леди Лунная Ночь. Мне не стыдно признаться - я заплакал. Последний раз я плакал - не припомню... даже, когда Она умерла, я не проронил ни слезинки, а тут - я понял, что остался жив, что своим выздоров-лением, своей жизнью я обязан ей - моей любимой Ханако. И я рыдал, оплакивая ее смерть, ее прекрасную жизнь. Ну, вот. Не к добру разговорился, старый хрыч, - все мужчины украдкой утирали слезы. - Больше ничего не расскажу. Да и нечего рассказы-вать. Мы с Леди пришли сюда, увидели вас. Все начали радоваться, плакать, смеяться. Ну и я вместе со всеми. Все - больше ни слова из меня не вытащите! - К столу, к столу, - засуетилась Сударушка. - Мы, пожалуй, пойдем, - поднялись Павла с Павлом, а за ними и Жан-Клод, - Обедать еще рано. Увидимся попозже. - Ирис и Сударушка разрывались - надо было привести в порядок дом Деда - каждая считала, что именно она должна это сделать, и в то же время, ни одна из них ни на миг не могла от него отойти. Наконец вмешался Мастер Питер, - Знаете ли, я попрошу Павлу обо всем позаботиться. Пока вы решите, что и кому делать - уже ночь на дворе. Человек только-только встал на ноги. Ему давно пора отдохнуть. - Ты прав. Мы пойдем вдвоем и быстро все приберем. Не скучайте, - уходя, каждая поцеловала Деда. - Мне так не хватало Вас, - мужчины остались одни. Динь-Дин побежал за женщинами - вдруг надо в чем-то помочь. - Когда теряешь что-то по-настоящему дорогое, только тогда, к сожалению, понимаешь насколько это дорого и важно, - продолжал Мастер Питер. - Я благодарен, что Вы нашли в себе силы вернуться к нам. Без Вас наша жизнь была бы совсем не такой... - Ну, ну, Питер. Не преувеличивай. Всем приходит время. Скажи, ведь неплохие ребята эти Павла с Павлом, и этот новень-кий, как бишь его, как он? - Мастер Питер пожал большую, натруженную руку Деда, - Хорошо, когда рядом надежный человек, - Ребята очень даже неплохие. И этот Жан-Клод тоже ничего себе - не промах..
Жан-Клод ушел вместе с Павлом и Павлой - пора и честь знать. Близким людям надо остаться одним, поговорить, поплакать. Не все скажешь, выразишь в присутствии посторонних. Не спеша он шел к себе в гостевой дом. Жан-Клод отказался пообедать у Павлы, а они, вопреки обыкновению, и не настаивали, поглощенные волнениями сегодняшнего дня. - Это надо же, мы видели Леди Лунную Ночь, - не уставал изумляться Павел, - какая она красавица! И как любит Ирис и Динь-Дина, - вторила ему Павла. - Какое счастье, какая для всех них радость, что Дед вернулся, - так заканчивалась каждая произнесенная ими фраза. Жан-Клоду хотелось, было необходимо побыть одному, разобраться в том, что, как они говорят, "Ради цветущей Прерии", творится в Заповед-нике и что это за Заповедник. Перед пустым экраном компьютера хорошо думалось. Сначала - факты. Большой остров, почти материк, расположен в одном из самых благоприятных климатических поясов, практически не заселен; превращен в заповедник. Не упоминается в средствах массовой информации. Очень скудно освещен в справочни-ках. Что еще? Вероятно - все. Никто особенно им не интересуется, потому, что при той политике умолчания, которая проводится - интересно, кем? - его как бы и не существует. Но он есть. Более того - есть Совет по поддержанию Заповедника; есть жесткие, немного странные критерии приема на работу в этот заповедник - невидимку; есть необычный, если не сказать, странный, способ, каким можно попасть на эту благословенную землю; так же сюда доставляются грузы. Скорее всего, существует только один, окруженный таким же покровом умолчания, корабль - носитель, с которого производят запуск дельта-планов. Было бы хорошо и это проверить. Очень небольшие поселки обслуживания Заповедника живут по строгим правилам Главного Соглашения - договора, заключенного когда-то местными жителями с поселенцами. В поселках осуществляется жесткая эколо-гическая политика. Высокообразованные, квалифицированные специалисты и ученые, их, кстати, снабжают наиновейшей аппаратурой и оборудованием, добровольно выполняют неквалифицированную черную работу, только чтобы получить возможность вести, как сказал один из них, почти натуральное хозяйство. Причина этого, как совершенно случай-но удается выяснить, в том, что когда-то местное население жестоко пострадало от без-думно, безответственно завезенных инфекций. Не правда ли, трогательно?! Есть ли еще примеры того, как раскаявшиеся завоеватели заботились о восстановлении популяции местного населения?! Так вот, данный заповедник создан именно с этой целью - обес-печить коренному населению спокойную жизнь, оградить их от Большой земли. Но почему? Чем они заслужили такое отношение? Только случай может вам помочь. Счастливый, или нет - это для кого как. Решайте сами. И когда, в один прекрасный миг, выяснится, что местные жители заповедника - единороги, обладающие интеллектом, судя по всему, не ниже, а возможно, очень возможно, и выше вашего, к тому же, способные к телепатическому общению - постарайтесь сохранить спокойствие и придержите поехав-шую крышу. Жан-Клод напечатал жирную точку на пустом поле экрана. Вот так, уважае-мый профессор Брэнд. Интересно, сами-то Вы знаете, насколько любопытно это место?!! Нет, он никак не может прийти в себя. Возможно ли это? Никогда не существовавший или бесследно исчезнувший народ - единороги? Но он видел, слышал одного из них; он знает, что есть люди, способные общаться с ними. Да, это люди, рожденные здесь, в Заповедни-ке. Ему непонятно как, скорее всего, они и сами этого не знают, но они получили возмож-ность, у них развилась способность телепатической коммуникации. Они - люди и едино-роги - живут рядом друг с другом, уважают, любят, общаются друг с другом. Этот дружок Динь-Дина, - неожиданно вспомнил Жан-Клод, - Элеон - он единорог, только подросток, такой, как сам Динь-Дин. В самом деле, как может Динь-Дин учиться с ним в одной школе? - Жан-Клод вспомнил удивленный взгляд парнишки. Но все - таки это так странно, так неправдоподобно. Именно из-за таких, как ты, и создали Заповедник. Мало того, что ты сам лично убедился в их существовании, видел их в окружении адекватных людей - ты и служил в космосе, и учился в университете - не какой-нибудь необразован-ный, забитый, напичканный темными суевериями человек - и все равно, тебе тяжело, почти невозможно признать существование того, что по вдолбленной тебе догме, сущест-вовать не может! Как смелы, честны, мудры были люди, сумевшие оградить от нас, нашей косной агрессивности, тупости прекрасный народ!! Если я проснусь утром в этом же месте, и Дед, и все, все остальные не окажутся плодом моей буйной фантазии, - Жан-Клод на миг задумался, - Я буду считать, что мне очень, необыкновенно, сказочно повезло! И вот наступило тихое, чуть подернутое дымкой предосеннего тумана утро. Сиротливо фосфоресцировал забытый с вечера экран компьютера с жирной, нахальной точкой посредине. Жан-Клод отправился по своему привычному, утреннему маршруту. Поселок спал. Только во дворе закрытого раньше дома Деда что-то происходило. Оголенный до пояса - какие шрамы! как может человек, переживший такое, вернуться к жизни? - пожилой, очень пожилой человек делал зарядку. Медленно, с трудом двигался корпус, с нетерпимой, вероятно, болью сгибались руки, распрямлялись колени. Жан-Клод поста-рался побыстрее уйти - остаться незамеченным. Сильные люди обычно не любят, когда их застают вот так - врасплох. День прошел, как обычно, если не считать вспыхивающих непроизвольно, то тут, то там, улыбок, да пения Ирис, доносящегося из каждого, куда ни повернись, уголка. Жан-Клод занимался повседневными делами. Углубленный в себя, постепенно, понемногу он приучал себя, свое неготовое к этому сознание, к существова-нию, к возможности существования другой, отличной цивилизации, более того, к возмож-ности дружеского, уважительного сосуществования с этой цивилизацией. Хорошо, что его никуда не приглашали; хорошо, что все заняты своими делами, переживаниями. Но вече-ром неожиданно прибежал Динь-Дин. - Привет, Жан-Клод. Как дела? Тебе понравился Дед? Ты ему так точно понравился. - Откуда ты это взял, Динь-Дин? Ты что, спрашивал его? - Ну, что ты. Как это я спрошу Деда? Отец разговаривал с ним, а потом сказал маме, что наша молодежь Деду очень нравится, и все такое прочее. Ты ведь тоже молодежь?!
- Конечно, Динь-Дин. Я рад, что ты так думаешь. - Знаешь, - Динь-Дин грустно посмот-рел на Жан-Клода, - Я понимаю, почему тебе не весело. Я бы тоже очень расстраивался. Мне так хочется, чтобы ты остался, был моим другом. - Подожди, парень, о чем ты говоришь? Почему ты это говоришь?! - Ну как же, ведь Дед вернулся - "Мы вас берем временно, пока не выздоровеет больной работник" - это то, что он знал с самого начала, то, под чем он подписался в трудовом договоре. - Как, почему вдруг заболела голова - тупые молотки забили, заколотили в затылок; странное, никогда не испытанное чувство - будто кто-то взял мягкой, нежной лапкой сердце и сжимает его. Жан-Клод на мгновение прикрыл глаза, несколько раз глубоко вдохнул - выдохнул - вроде бы, отлегло; растерян-но посмотрел в ясные, доверчивые глаза мальчика: - Динь-Дин, но мне совсем не хочется отсюда уезжать. Я очень хочу остаться здесь, с тобой, с вами. Как ты думаешь, можно что-то сделать?
День 29
Сегодня такое необыкновенное, прозрачное, нежное утро. В напоенном запахом роз и гераней (к ним примешиваются запахи еще каких - то цветов: соседи - такие молодцы! неустанно копаются в палисаднике у дома) звонком от тишины воздухе слышны птичьи трели. Даже и не подозревала, что кроме ворон и голубей в городе остались и другие птицы! Хорошо -то как! Легко, радостно! На какое-то мгновение подумалось - Что за жуткий, ужасный сон? Как такое могло привидеться?! И раздирающий душу звук сирены, а затем "бум" и треск рвущихся ракет, вернули меня к действительности, но не рассеяли моей боли, недоумения. Ведь и с той стороны гибнут ни в чем не повинные люди, страда-ют дети, старики. Как такое могло случиться... Не верится, если попробовать отстранить-ся от своей, нашей, их боли и попытаться рассуждать, думать, анализировать, что наказа-ния не бывает без преступления. Возможно, обычно это выясняется потом, спустя десяти-летия, столетия, тысячелетия (если это вообще заинтересует какого-нибудь настырного исследователя), каким - то образом мы сами, своим ли поведением, или своим бездейст-вием, своей ли идеологией, или отсутствием таковой и навлекли на себя все эти несчастья. Легко рассуждать, собирать материалы, участвовать в диспутах, писать книги, защищать диссертации - "Причины гибели цивилизации Z". А что делать сейчас нам - безответ-ственным, не очень хорошо думающим, страдающим и не понимающим за что страдаем, что делать - покорно ждать надписи на экране телевизора "Конец 1000 -ой серии. Продолжения не будет" ??!!!?
Надо с кем-то поговорить, надо что-то делать - с раннего утра, вернее, с ночи, потому что ему так и не удалось уснуть, - эти мысли не давали покоя Жан-Коду. Я поговорю с Павлом, он поймет, он, точно, поймет и поможет, подскажет, как быть. Павла он нашел в его сарайчике.Увлеченный работой, он лишь кивнул на приветствие Жан-Клода, и жестом пригласил присесть. - Нет, не уходи, - Павел, не оборачиваясь, почувствовал, что Жан-Клод в нерешительности топчется в дверях, - Не уходи, пару минут, и я заканчиваю. Знаешь, как это... - Жан-Клод присел рядом со столом, заваленным бумагами с расчетами, схемами и печатными платами, и разной другой важной и нужной ерундой. - Он подождет. Раз решился поговорить с Павлом, с кем еще он может посоветоваться? - Он подождет. -Извини, - Павел с улыбкой повернулся к Жан-Клоду, - все мы так обрадовались, но работать все равно надо. Постой, что-то случилось? - Жан-Клод собрался с духом, - Знаешь, для меня то, что произошло, - он подбирал нужные слова, - Это просто шок! Это перевернуло все мои представления, все, что я знал, думал, что знаю, все... Мне казалось, что я, как многие, считающие себя образованными, толерантными, не отрицающими возможность существования другой цивилизации, смогу адекватно принять отличный от нас народ, что встреча с разумной цивилизацией, как бы ни выглядели ее представители, обрадует меня, как любого, понимающего важность, эпохальность этого события. Но, - и Жан-Клод, преодолевая внутреннее смущение, рассказал Павлу о мучавших его сомнениях, о противоречивых чувствах, не оставляющих его с того мгновения, как он увидел Леди Лунная Ночь. - Да, в это трудно поверить, к этому не просто привыкнуть. Чтобы свыкнуться, освоиться с этим - требуется время. Я хорошо понимаю тебя. Хоть мне, конечно, было гораздо легче. - И, с улыбкой вспоминая какие-то забавные моменты, Павел рассказал, как он, как они с Павлой попали в Заповед-ник. - Это случилось примерно, нет, точно десять лет назад, когда Динь-Дин немного подрос, и они смогли заключить Главное Соглашение. Конечно, Ирис могла служить переводчицей. Ты сам видел, как она общается с Леди, но к тому времени, как они разобрались, что к чему, она уже была достаточно большой девочкой и могла понимать, о чем они договариваются. Им же, хотелось, чтобы как можно меньше людей было в это посвящено. Ирис невольно могла проговориться. Вот они и приспособили, да, да, именно приспособили Динь-Дина. Он был достаточно большим ребенком - было совершенно очевидно, что он обладает необыкновенными способностями, но в то же время был еще мал, и им можно было манипулировать. Я сам видел, как они это делают. Когда нас с Павлой взяли на работу в Заповедник, Руководство - там, в Прерии - захотели познако-миться с нами. Не зря Динь-Дин теперь, когда подрос и начал многое понимать, говорит, что его используют. Даже со стороны, это выглядит неприятно - Каким-то образом, уж не знаю как, они отключают его сознание, и мальчишка становится просто живым передат-чиком, преобразователем их мыслей. Представляешь, все происходит в абсолютной тишине. Потом Динь-Дин как будто просыпается, недоуменно на всех смотрит, - и "Спасибо, мальчуган. Пошли домой". Можешь представить, как он переживает. Но, мне кажется, Мастер Питер уже и сам понял, что это никуда не годится. Обратил внимание, что в этот раз переводила Ирис? Ну ты же ведь не знал, как это обычно происходит. Да, как мы с Павлой попали в Заповедник? Так вот, будет тебе известно, что Павлуша не только моя любимая жена - она прекрасный художник - вы подружитесь, и она покажет тебе свои работы, а, главное - очень романтичная душа и настырный человечек. Может быть, ты помнишь, много лет назад, Павла училась тогда в начальной школе, в одной газете появилось сообщение о необыкновенных открытиях на острове N. Там даже, была, хоть и плохонькая, фотография. - Жан-Клод отрицательно покачал головой, - Не помню.
- Не расстраивайся, я тоже не помню. А вот Павла помнила и даже сохранила вырезку - эту газетную статью с фотографией. Зато, я уверен, ты отлично помнишь истерию, поднятую по всему миру - Космический шпионаж!! - Конечно. Можно сказать именно тогда я в первый раз услышал о Космическом Патруле, захотел там работать. Но какая связь? - Самая прямая. Сейчас поймешь. Чем закончилось это громкое дело? Выяснилось что-то необыкновенное, запредельно, необыкновенно важное? Интересное, хотя бы? - Насколько я знаю - нет. Потом, в Высшей школе Патруля, нам приводили "Дело о косми-ческом шпионаже", как пример неоправданно раздутой, безответственно организованной компании, которую, за неимением каких-либо не только результатов, но просто правди-вых фактов, с большим трудом удалось спустить на тормозах. Непонятно было, кого наказывать и за что. Утечка неизвестно от кого несуществующей информации - дело считается самым, ну не скажем, позорным, самым неприятным в истории Космического патруля. - А я считаю, и есть еще несколько человек, которые разделяют мое мнение, что это была блестящая, хорошо, вовремя организованная и продуманная операция. - После той заметки о заповеднике, в той же газете, где-то внизу какой-то страницы было опуб-ликовано извинение - опровержение. Перед читателями извинялись за непроверенную информацию, за неудачный фотомонтаж. "Извините, мол, за глупую шутку". На первой же полосе, как и в других газетах, было помещено кричащее сообщение - Шпионы в космосе!! - Ты хочешь сказать??! - Я не хочу, я говорю тебе, что кто-то, дай бог ему здоровья, во время спохватился, понял, что нельзя упустить предоставленный судьбой, высшими силами шанс, что надо попытаться не упустить эту возможность. И под истерию комического шпионажа был создан Совет по поддержанию Заповедника, и почти все забыли о существовании необитаемого зеленого острова. Я говорю почти, потому что Павла - не забыла. Она росла с мечтой, с прекрасной мечтой, и не собиралась отступать, была уверена, что сможет ее осуществить. Мы познакомились в университете. Я уже получил степень. Павла только присматривалась, примеривалась, выбирала. Ее творческая натура не давала ей определенно и точно единожды решить - я хочу именно это! Но в тоже время она, как сама рассказывает, "держала ушки на макушке" - по крупицам, по намекам искала, собирала информацию о Заповеднике. И вот она как-то узнала, что в Заповедник требуется работник. Эта девочка, не долго думая, отправилась к Мастеру Питеру - он лично отбирал сотрудников, и сказала, что она с мужем - мы с ней как раз собирались пожениться, самые подходящие люди для работы в Заповеднике. Как они теперь вместе рассказывают - они иногда изображают эту сцену в лицах, Мастер Питер не смог сдержать гомерического смеха. - Я понимал, - объясняет он, - что это было непри-лично, нехорошо. Девочка пришла с лучшими намерениями, но вид этого цыпленка, нахально заявившего, что она со своим недоучкой - мужем предпочтительнее серьезных, авторитетных ученых - пусть скажет спасибо, что он не выставил ее за дверь, а попытался спокойно растолковать, что к чему!! - Павла нашла в себе силы не обидеться, не переби-вая выслушать небольшую лекцию, с достоинством рассказать об успехах в учебе своего молодого мужа, о своем горячем желании работать в Заповеднике. И так же спокойно, когда Мастер Питер ответил ей, что всего этого недостаточно, развернула перед ним ветхую, стертую на сгибах, вырезку из давнишней газеты. - Я ни перед чем не останов-люсь, - заявила эта дерзкая девчонка. - Я знаю, что происходит в Заповеднике. Думаю, что не все члены Совета по поддержанию Заповедника до конца знают цель его создания и существования, - добавила она, пока Мастер Питер с возмущением рассматривал потрепанный временем клочок газеты. Короче, он обвинял ее в шантаже, она его - в косности и в бог знает еще каких прегрешениях. Но, я думаю, что Мастеру Питеру просто понравилась Павла, ее задор, ее упорство, ее верность мечте. При желании он мог легко закрыть ей рот, обвинить в дезинформации. Да все что угодно! Разве можно было их сравнивать, сравнивать их возможности. Они поладили. Павла пообещала, даже не посоветовавшись со мной, что мы готовы овладеть дополнительными, нужными в Заповеднике профессиями и будем выполнять любую работу; Мастер Питер пообещал, что, если, познакомившись с моим резюме и со мной лично, он не будет слишком уж разочарован, он возьмет нас на работу. Так меня женили, в прямом и переносном смысле. Я рассказал тебе нашу историю с одной целью - пойми, сейчас я говорю не о себе. Даже Павле, для которой это было целью жизни - осуществлением самой большой, самой светлой мечты, было совсем - совсем не просто принять, внутренне согласиться, пере-строить свое сознание. Обрати внимание, я не сказал понять, не сказал привыкнуть, потому, что надо именно душой, нутром попытаться стать равным им - мудрым и благородным. Этим мы и занимаемся. Это ждет и тебя, Жан-Клод. - Нет, пойми же, нет. Именно этого я и не смогу сделать. Для меня все кончено! - Жан-Клод, - Павел был искренне удивлен. Всегда выдержанный, сдержанный Жан-Клод, говорил с жаром, с плохо скрытой горечью, - да объяснись же, что случилось? - Как ты думаешь, сколько времени потребуется Деду, чтобы окончательно выздороветь, окрепнуть? Сколько прой-дет дней, часов, минут, пока он сможет вернуться к своим обязанностям?! - А, вот ты о чем. Насколько я его знаю, да плюс еда, приготовленная Сударушкой, да еще пение Ирис... Ты обратил внимание - она поет целыми днями. Павла утверждает, а у меня нет оснований не верить ее фантазиям, что даже молоко у Буренки вкуснее, уже не говоря о том, что все лучше растет и цветет, если Ирис поет с ними рядом... Я думаю, что Дед оправится быстро. - А я думаю о том, что это означает окончание моего контракта...
- Павел, ой, здравствуйте, Жан-Клод. Мальчики, время обеда, - Павла неожиданно прервала их разговор. - Кабальеро, Вы обедаете с нами. И слушать ничего не хочу. Я уже и забыла, когда Вы были у нас, Жан-Клод. Нехорошо, - Павла не давала возможности вставить хоть слово, отказаться. - Хорошо, Павлуша. Мы с Жан-Клодом обязательно придем. Еще немного. У нас важное дело, - Павел легко, но настойчиво выпроваживал жену, - Мы придем, дорогая. - Павел закрыл дверь, повернулся к поднявшемуся было Жан-Клоду. - Нет, погоди. Мне стыдно, но я об этом даже и не подумал. Тебе, и вправду, придется уйти? - Когда я подписывал контракт, у меня не было с этим никаких проблем. Я отлично понимал, что это временная, может быть и интересная, но временная работа. Но, сейчас, когда вдруг надо все оставить, уехать из Заповедника, я, неожиданно для себя, почувствовал, что не могу этого сделать. Не знаю, как, но Заповедник вошел в меня, в мою душу, в мою кровь. Когда я подумал, что мне надо оставить все, вас - тебя с Павлой, Сударушку, Мастера Питера, Динь-Дина, перестать думать и заботиться о животных и растениях - мне стало плохо. Я молодой, здоровый мужчина - в Космический патруль хлюпиков не берут, мне стало физически плохо, я чуть не потерял сознание. Я понял, что это невозможно, что я не могу, не хочу перенести расставание со всем тем, чем стал для меня Заповедник. Я не ожидал этого, я никогда за собой этого не знал. Но, - Жан-Клод с силой ударил кулаком по столу - подскочил даже компьютер Павла, - Я не могу уйти просто так! Я всегда знал, чего я хочу, знал, как этого добиться! А тут я теряю самое дорогое в жизни, и не знаю, что делать!! - Павел с состраданием смотрел на друга. Да, хоть они знакомы не так уж и давно, но за то не такое уж продолжительное время, что Жан-Клод в поселке, они успели подружиться. Несомненно, он толковый, образованный, а, главное, ответственный, достойный человек. Павлу, он в первый раз подумал о возмож-ном близком расставании, будет его не хватать. Жаль, очень жаль, что Жан-Клод не может остаться, тем более, что ему самому не хочется покидать Заповедник. - Послушай, давай подумаем. Не может быть, чтобы два таких молодца, как мы с тобой, чего - нибудь, да не придумали. Я уверен, не только я - все у нас будут расстроены, когда ты уйдешь. Все ду-мают так же, как и я - одно совсем не мешает другому - почему радость от возвращения Деда должна сопровождаться сожалениями о твоем уходе? Мастер Питер отлично пони-мает, что еще один хороший человек - хороший работник совсем не лишний в поселке. Его и уговаривать не надо. Будь его воля... Что-то такое вертится... Давай еще подумаем. Поселок МакКензи на другом конце Заповедника ... - Нет, нет, не бойся, я тебя не сва-таю. Мы закрыли эту тему. Так получилось (между прочим, здесь ничего не делалось просто так), что мы гораздо ближе к Прерии - один переход. Они - гораздо дальше, почти два дня пути. С той стороны Заповедник ближе к материку (Большой земле, как мы говорим). - Жан-Клод вспомнил в окне разошедшихся облаков изумрудную каплю острова под боком тяжело дышащего промышленностью континента. - Они, в основном, заняты охраной - есть достаточно праздных искателей приключений просто так, ради спорта, стремящихся проникнуть на остров. Не уверен, что все в поселке МакКензи знают об истинном назначении Заповедника. Видел же коренной народ, кроме Мастера Луки, возможно, Чарльз. Госпожа Денис - вряд ли. О девочках или Кэтрин и говорить нечего. Может быть, Котэ или Матвей... Нет, думаю, только Чарльз. Они все еще стараются поменьше нам показываться. - Ну и что, Павел. К чему ты ведешь? - Сам не знаю. Что-то в этом есть. - Что-то, что имеет отношение ко мне, к моей проблеме? - Уверен. Помогай. Что тебе кажется странным в моих размышлениях? - В твоих - ничего. Просто я думаю, что наш поселок удостаивается особого отношения. Если ты говоришь, что только Мастер Лука и Чарльз видели коренных жителей, то здесь, я уже не говорю о Динь-Дине, Ирис, Сударушке, все вы отлично с ними знакомы. И даже я видел Леди Лунную Ночь. Должен признаться - она и вправду прекрасна! Необыкновенно цельное, высокое, на грани поклонения, впечатление! Недаром все легенды и сказки о них так захватывающе волнующи. - Жан-Клод остановился. - Оставь описания Павле - у нее больше запас превосходных степеней. Дай сосредоточиться. Ты-то сам понял, что сказал? - Я высказал свое мнение - если оно не слишком соответствует моим устам, ничего не могу с этим поделать - это то, что я почувствовал. - Да хвали ты кого и сколько хочешь. Дело не в этом. Ты сказал, что видел Леди Лунную Ночь!! - Ну, да. Видел. И ты при этом присут-ствовал. Мне не надо тебе об этом рассказывать. - Я всегда говорил, что служба, пусть даже в таком элитном подразделении, как Комический патруль, не идет на пользу ничьим мозгам! Не возмущайся. Я просто хочу обратить твое внимание на то, что некий Жан-Клод, всего без году неделя в Заповеднике, - он видел Леди Лунная Ночь. А люди, проработавшие здесь по пять, десять лет не всегда даже знают цель существования Заповедника... - И?! - Не знаю. Когда Леди Лунная Ночь пришла сюда с Дедом, она не могла не знать, не могла не думать о том, что и ты сможешь ее увидеть. Как я уже гово-рил, здесь ничего не делается просто так. Это значит, что она сознательно пошла на то, чтобы ты ее увидел, узнал, кто такие коренные жители Заповедника. А это значит...
- Цветущая Прерия! Это может значить все, что угодно... - Понятно одно - она тебе доверяет. Не спрашивай, почему - я не знаю. Но, я скажу, а ты не смейся. Твою проблему надо решать в Прерии. - Замечательно! Я даже не понимаю, почему ты решил, что я буду смеяться. - Все зависит от Прерии. Тебе надо поговорить с Тем, кто Указывает Дорогу.
- Мне не за чем и спрашивать, кто это такой и как я его найду, потому что сначала надо понять, как я смогу разговаривать с кем-то в Прерии. - Павел задумчиво вертел в руках карандаш, - Главное, что я убедил тебя и себя, что проблему надо решать в Прерии. Конечно, не такой уж я идиот - тебе нужен переводчик. Ирис ты, как я понимаю, просить не будешь, - напрягшийся было Жан-Клод, облегченно вздохнул, - а вот Динь-Дин с удовольствием отправится с тобой. Да, пошли. А то Павла меня убьет, - Павел явно считал, что трудная задача решена. - Еще минуту. Я понимаю, уже много времени. Но зачем мне идти в Прерию? О чем я буду там говорить? - Павел положил руку на плечо Жан-Клода, - Ты расскажешь им то, что говорил мне - ты скажешь им правду! Что еще ты можешь сказать?! - Спасибо, тебе, - Жан-Клод крепко пожал Павлу руку, - Спасибо. Передай привет Павле. Я, пожалуй, пойду. - Жан-Клод, ты не можешь меня так вот бросить. Павла меня не простит. - Она славная, все поймет. Извинись за меня. Просто не могу. Не хочу портить вам настроение. Еще раз, спасибо.
-Я думаю, он влюбился, - Павла сматывала разноцветные моточки шерсти - она уже придумала рисунок для маленькой нарядной кофточки, - Да, не иначе, как влюбился. Она, конечно, рассердилась на Павла - почему не удержал Жан-Клода, не привел обедать, ведь к Сударушке он теперь не ходит, а дома у него вряд ли есть полноценный обед. Но услышав рассказ Павла (Жан-Клод не просил его держать их разговор в секрете), Павла тотчас забыла о еде - Что, он так и сказал? Именно так? - Она, буквально вытягивала из Павла подробности. Ведь рассказать-то он рассказал, но, конечно, так как и положено: "Жан-Клод стесняется признаться, что он грустен среди всеобщей радости, что ему очень хотелось бы остаться в Заповеднике, и он не знает, что для этого сделать. Чего же больше? Именно об этом они и говорили". - Что, все это время? Да ты знаешь, который час? - Павла не могла ни успокоиться, ни удовлетвориться теми крохами, что рассказал Павел. И, накормив мужа обедом, она снова начала свои вопросы и расспросы. - Ты совершенно не права, - Павел, хоть и не хотел касаться этой темы, все - таки не мог промолчать, - Жан-Клод ни в кого не влюблен. Я-то уж знаю. - Павел, миленький, ты не понимаешь. Женщине виднее. - Не знаю, что тебе виднее, но он мне сам сказал, что даже и не помнит, как выглядят девочки МакКензи, кто из них кто.
Пока в доме Павлы горячо спорили, влюблен ли Жан-Клод, и в кого, он сам мерил шагами свою небольшую комнату. Разговор с Павлом почти успокоил его. Конечно, трудно ожидать от неподготовленного к этому человека мгновенной реакции приятия совершенно неожиданных, невозможных вещей. И прав Павел - со временем придет и принятие - ведь главное - уважение, понимание высокого, возможно, высочайшего интеллекта и моральных принципов - есть. Но в том-то и дело, что нет у него этого времени, совсем нет. Возможно, Павел предлагает единственный правильный путь - отправиться в Прерию, поговорить с теми, кто руководит местным народом. Павел лучше его разбирается в ситуации, знает демографическое положение Заповедника. Да, ему виднее. Что ж, он готов пойти в Прерию. Он готов пойти куда угодно, он просто не может, не хочет представить себе жизнь вне Заповедника. Пусть Ирис выйдет замуж за Чарльза, если она будет счастлива, чего более ему желать? Только одно - иметь возможность, изредка, ненароком видеть ее, слышать волшебный голос. Да, он попросит Динь-Дина помочь ему. Как будто подслушав его мысли, за дверью послышался веселый перезвон бубенчиков. - Динь-Дин! Заходи. Рад тебя видеть! - Привет, Жан-Клод, как поживаешь? Почему не обедал с нами? Мама говорит, что ты слишком, как это - щепетильный. Не знаю, что это значит. Может быть - человек, у которого плохой аппетит? Дед сказал, что ты ему нравишься, а папа сказал, что с тобой надо поговорить. Вот я и пришел - давай поговорим. Я не думаю, что мама права - не такой уж у тебя плохой аппетит, я это знаю. Ты не приходишь, потому что думаешь, что раз Дед вернулся, то ты сразу так уж всем и не нужен! Никто тебя не любит! Но ты ведь нужен мне и маме, и папе, и всем!! И все тебя любят, даже Буренка. Не сомневайся, точно! - Спасибо, Динь-Дин. Я уверен, что мы всегда будем друзьями! Я тоже очень люблю и тебя, и всех, и все вы мне очень нужны! Знаешь, я сегодня советовался с Павлом. Он говорит, что надо пойти в Прерию, попросить у народа Прерии разрешения остаться в Заповеднике. Ты как думаешь? - Можно было и не спрашивать. Чуть раскосые (теперь Жан-Клод знал, на чьи глаза похожи глаза мальчи-ка), глаза Динь-Дина сверкали восторгом! - Вот здорово! Молодец Павел! Правильно! Тот, кто Указывает Дорогу разрешит тебе остаться! И тебе не надо будет уходить! И все мы станем еще веселее!! - Динь-Дин повис на шее Жан-Клода, - Ах, как я рад! - Но все не так просто. Не известно, как в Прерии отнесутся к моей просьбе. - Но невозможно было разрушить прекрасное настроение, переубедить Динь-Дина. - Да они обрадуются! Ты же мой друг! Они, конечно, обрадуются, что ты полюбил Заповедник, что хочешь остаться. - Динь-Дин, я ведь еще ни с кем не говорил! - Так поговоришь! Пойдешь и поговоришь! Ну, пошли?! - Динь-Дин, вот - вот ночь на дворе. Куда ты собрался? - Как куда? С тобой, в Прерию. Ты что, не хочешь меня с собой брать? - В голосе мальчика звенели слезы.
- Что ты, дружище. Куда же я без тебя?! Я и дороги не найду, и сказать ничего не смогу. Нет, это я хотел просить тебя помочь мне. - Правда, Жан-Клод, ты думаешь, что я смогу помочь тебе? - А кто же, кроме тебя, Динь-Дин?! Кто знает Прерию так, как ты, кто умеет разговаривать с ее народом?! Нет уж, мне без твоей помощи не обойтись. Один, без тебя, я ничего не смогу. - Мальчик недоверчиво смотрел на Жан-Клода. - Я говорю это не для того, чтобы успокоить или подлизаться к тебе, Динь-Дин. Я говорю тебе правду. Говорю то, что думаю - ты умный, добрый, достойный уважения, любви! И я горд тем, что могу назвать тебя своим другом! Ну, ну. - Жан-Клод отвернулся - пусть мальчишка вытрет подозрительно заблестевшие глаза. - Когда ты сможешь проводить меня к...., как ты его назвал - Тот, кто Указывает Дорогу, - Динь-Дин шмыгнул носом, - Мы должны пойти к нему. - Только не сегодня вечером. Хорошо? - А когда? Пошли поскорей. Я хочу, чтобы он уже разрешил тебе остаться. - Я завтра поговорю с Мастером Питером. Не смотри на меня так. Надо попросить разрешение уйти из поселка. Не важно, на какое время. - Всего на один день, - канючил Динь-Дин, - вдруг папа не разрешит. - Мастер Питер разрешит. Я все подготовлю, договорюсь с Павлом, он подменит меня. Да еще я хочу, что бы он разрешил тебе пойти со мной. - Я и так бы пошел. - Нет, сам ты можешь поступать, как хочешь. Но если ты пойдешь со мной, я должен получить на это разреше-ние. - Ладно, я, кажется, понял, что такое щепетильный. Только, пожалуйста, не тяни. Раз решили - давай делать. - Конечно, я не буду тянуть. Динь-Дину не надо меня подгонять. Мне самому тяжела неизвестность и неопределенность. Я не могу думать о том, что будет, если они мне откажут. Но у меня нет и той безоглядной уверенности Динь-Дина. Я должен узнать свой приговор как можно скорее.
Хоть в разговоре с Динь-Дином он и выказывал уверенность, что Мастер Питер разрешит ему пойти в Прерию, и, более того, взять с собой Динь-Дина, на самом деле Жан-Клод был не совсем уверен, что Мастер Питер поймет его, захочет пойти ему на- встречу. Ведь придется объяснить цель своего похода, а может оказаться, что для Мастера Питера не так уж важно, чтобы какой-то Жан-Клод остался в Заповеднике. И, кроме того, он может обидеться, подумать, что Жан-Клод не считает его достаточно авторитетным руководителем. Нет, это было не так просто, как думал Динь-Дин. Жан-Клод еще и еще раз обдумывал свой разговор с Мастером Питером. И не только потому, что боялся отказа. Нет, он искренне и глубоко уважал его и считал прекрасным руководителем, и не хотел каким-то неловким словом или выражением хоть как-то обидеть.
Мастер Питер не был удивлен просьбой Жан-Клода уделить тому время для разго-вора. Более того, он, как будто ждал, что Жан-Клод заговорит с ним именно об этом.
- Уважаемый кабальеро, - Мельчайший мускул не дрогнул на лице Жан-Клода, но сердце сжалось (как принято говорить - "Благодарим за службу. Желаем успехов"), но Мастер Питер продолжал, - Я, знаете ли, рад, что не ошибся, когда выбрал Вас из десятка других претендентов. Думаю, что Прерия должна дорожить каждым преданным ей человеком. Мы не можем позволить себе так легко расстаться с человеком, понявшим и принявшим так близко к сердцу наши проблемы. Кроме того, - Мастер Питер хмыкнул, - не так уж Вы просты, как, знаете ли, хотите казаться. Мне нравится, что Вы пришли ко мне не просто так. - Удивление отразилось на лице Жан-Клода. - Тактически грамотным было с кем-то посоветоваться. И Вы нашли неплохих советчиков. Я считаю, что Вы получили хорошие советы. Одобряю Ваш план. Будь моя воля - Вы остались бы в Заповеднике. Для такого, как Вы, здесь всегда найдется работа. В крайнем случае, Вы сами придумаете себе заня-тие. Я не прав? - Мастер Питер вопросительно посмотрел на Жан-Клода. Тот только молча кивнул. - Так я и знал - что-то уже вырисовывается, молодец! Но, Вы уже об этом наслышаны, не все, знаете ли, зависит от меня, от моего желания. Решения в Заповеднике принимаются согласовано - мы уважаем мнения друг друга. Вам необходимо получить согласие Прерии. Я разрешаю, более того, я считаю, что Динь-Дин должен помочь Вам. Но все, Жан-Клод, я подчеркиваю это, - все зависит только от Вас. Желаю успеха! - Жан-Клод крепко пожал протянутую Мастером Питером руку. - Ну, ну, - Мастер Питер пока-чал головой, - Силой, знаете ли, Вы не обижены. Как с Павлом - Вы договорились? Тогда ... Во имя Цветущей Прерии, счастливого пути!!
День 31
Когда ракеты не попадают точно в цель - то есть не разрушают дома, не гибнут люди, они все равно наносят огромный, ничем не возместимый, непоправимый ущерб. Горят леса - над городом нависли дым и гарь не только от горящих построек, машин - ветер доносит сладкий дым горящих деревьев, трав. Лесные пепелища сжимают вокруг города свое черное кольцо. Как приговоренный к смерти через повешенье, с трудом дышит, задыхается город, задыхается земля. Страдают, гибнут животные, насекомые, птицы. Зачем, кто дал нам право лишать их жизни? Когда еще на месте погибших деревьев зазеленеют новые леса? И встанут ли, примутся ли на униженной, оскорбленной земле? Поверят ли нам вновь, вернутся ли обитатели полей и лесов, как мы, ничтоже сумняшеся, привыкли их называть "братья наши меньшие"? Почему, Господи, разреша-ешь ты нам разрушать Землю??!!
В это раннее утро Динь-Дина не надо было ни будить, ни ждать, ни торопить. Он сам поджидал Жан-Клода на крыльце дома. Они обменялись молчаливым рукопожатием и быстро прошли через поселок к кромке леса, туда - где, Жан-Клод этого никогда не забудет - величественно исчезла Леди Лунная Ночь. Они не так уж далеко углубились в заросли, да и лес здесь был достаточно редким - чувствовалось, что вот-вот он кончится - то тут, то там в просвете между деревьями мелькал зеленый простор, ветерок нес запахи степи, запахи близкой прерии, как на чуть слышный свист Динь-Дина из-за деревьев вышел Единорог. - Знакомьтесь. Это Элеон. - Как мало Жан-Клод ни был знаком с единорогами, он понял, что перед ним совсем юное существо - Элеон - такой же подрос-ток, как Динь-Дин. - Я рад познакомиться с твоим другом. Скажи ему, пожалуйста, я не знаю, как должно это выразить, что я желаю ему здоровья и успехов. - Динь-Дин радостно улыбнулся, - Обгоняющий Ветер, так на самом деле зовут Элеона, я просто составил это имя из звуков его имени - так быстрее разговаривать в поселке, тоже рад с тобой познакомиться. Он говорит, что ты ему понравился еще тогда, помнишь? - Динь-Дин покраснел, - И что мы пойдем вместе. - Э-Ге-Гей!!! ей-ей!! - Молодые голоса Человека и Единорога огласили простор Прерии. Они как раз вышли из леса. Как ни старался, Жан-Клод не мог поспеть за Элеоном. - Это невозможно, - успокоил его бежавший рядом Динь-Дин. Жан-Клод с трудом сохранял заданный подростком темп, - Даже я не могу за ним угнаться. Да и никто в Прерии не может. Не знаю, они не соревно-вались, но, думаю, Элеон обгонит и Того, кто Указывает Дорогу. - Элеон в это время, сделав большой круг, по плавной дуге вернулся к ним. Некоторое время он бежал рядом, чувствовалось, что ему с трудом удается сдерживать шаг, подлаживаясь под темп Динь-Дина и Жан-Клода. Но вот, задорно тряхнув гривой, Элеон вновь вырвался вперед. - Он говорит, (интересно, как Динь-Дин сохраняет ровное дыхание при таком темпе? Жан-Клод понимал, что долго еще бежать с такой скоростью, он не сможет), - что достоинство и первенство Того, кто Указывает Дорогу не в том, насколько быстро он бежит. Он пользуется всеобщим уважением, все ему доверяют и прислушиваются к его мнению, потому, что он мудрый, знающий, любящий свой народ и прерию. - Динь-Дин чуть сбавил темп. - Знаешь, это правда. Они все хотят быть похожими на него. - Теперь и Жан-Клод мог что-то сказать: "Он очень мудро рассуждает, твой Элеон. Вы ровесники?" - Да, мы примерно одного возраста. То есть, по нашим годам я вроде старше. Но они живут гораздо дольше, и ... Ты лучше спроси папу. Он тебе все как следует объяснит. Я не очень понимаю, в чем тут дело...
Они бежали уже полдня. Прекрасная, почти по пояс, сочная, пахучая трава мягко стелилась под ритмичными шагами; наполненный звоном тишины, напоенный ароматом свободы воздух сопровождал легким ветерком, но Жан-Клод чувствовал, что смертельно устал. Этого нечего стесняться. Так оно и есть. Я, в отличии от Динь-Дина, не готов к длительному бегу в таком темпе, я нуждаюся в отдыхе. - Конечно, - Динь-Дин с понима-нием посмотрел на Жан-Клода, - я и так тебе удивляюсь. Никто, даже Ириска, так долго не выдерживает. - Почему он всегда так ее называет, - царапнула мысль где-то на грани сознания. Он так устал, что даже о ней не мог думать. - Мы, конечно, остановимся. Только не сразу. - Да, я понимаю, - Жан-Клод благодарно кивнул. - Ну, вот, - они постепенно снижали темп бега, и уже шли, все замедляя шаги - Еще немного, и мы сделаем привал, - в голосе Динь-Дина чувствовалась уверенность. Он явно был горд своей ролью проводника. В который уж раз вернулся Элеон. - Он советует пройти еще немного - там есть родник. Как ты? - Да, конечно. У воды всегда хорошо, - согласился Жан-Клод. Он и не подозревал, что такое " еще немного" в понятии Элеона и Динь-Дина. Вот, наконец, они расположились. Вернее, Жан-Клод упал в мягкую траву у истока маленького звонкого родничка. - Мне самому его никогда не отыскать бы, - тупо думал Жан-Клод, погружаясь в тишину разговора Элеона с Динь-Дином, жужжание насекомых, нежный плеск воды. Проснулся Жан-Клод отдохнувшим, полным сил. Тело не болело - он опасал-ся, что от долгого непривычного бега мышцы задеревянеют, и он не сможет даже пошеве-литься. Но, к удивлению, совсем пустячный отдых - судя по положению солнца, да и Динь-Дин подтвердил, - не более часа, - позволил Жан-Клоду полностью восстановиться. - Мы сможем еще немного пробежать? - Спросил Динь-Дин.- Прекрасно. Тогда до ночи мы доберемся до Того, кто Указывает Дорогу.
Бежали они довольно быстро. Но теперь Жан-Клод, приобретший кое - какой опыт, достаточно легко приспособился к темпу, смог лучше рассчитать силы. И вот на исходе дня, когда на темнеющем шелке неба зажглась первая звезда, на горизонте показались отдаленные переливающимися испарениями степи кроны деревьев. - Давай, сбавим темп, - попросил Жан-Клод, - Я хочу восстановить дыхание, успокоиться. - Динь-Дин понимающе кивнул. - Не бойся, я все правильно переведу. Вот увидишь! - Я не сомневаюсь в тебе, Динь-Дин. Я не уверен в себе. Смогу ли убедить, найду ли верные слова. - Жан-Клоду не хотелось говорить мальчику о том, что представитель другой цивилизации, другого менталитета может по-своему понять и истолковать его чувства, его слова; о том, что он не уверен, что будет правильно понят. Не хотелось обижать Динь-Дина, говоря о том, что, не зная языка единорогов, он не уверен, насколько правильно, точно сумеет тот передать его слова, его мысли. Теперь он еще лучше понимал, почему в важных, судьбоносных переговорах Динь-Дина использовали, как техническое средство, налаживая непосредственный контакт, не доверяя, не доверяясь вязи неточных, непра-вильно переданных или понятых слов. Но не мог же он сказать все это подростку, не мог оскорбить его, попросив стать мостом - ретранслятором. - Ну, конечно, - Динь-Дин взял его за руку, - конечно! Жан-Клод , ты сможешь! Я знаю, я чувствую! - Они уже подхо-дили размеренным шагом - не быстро и не медленно, к группе могучих - верхушки терялись в темноте ночи - деревьев. Где-то внутри горели, звали мерцающие огоньки. Все так же, за руку с Динь-Дином, - Элеон остался где-то у первых, сторожевых деревьев, - они вступили под раскинутые шатром, светящиеся нежно-молочным светом цветов ветви. Крупный, он, наверное, был темно-синего, может быть, фиолетового цвета - сейчас, в неверном свете, его чернота отливала голубизной хорошо закаленной стали, Единорог выступил им навстречу. - Приветствую тебя, житель поселка, - слова звучали в мозгу Жан-Клода. Он недоуменно встряхнул головой, выпустил руку Динь-Дина. Голос, ощущение связи - мгновенно исчезли. Так вот как это происходит. Это же совсем просто - Жан-Клод резко прервал движение - еще чуть-чуть, и он бы снова взял Динь-Дина за руку. Нет, я не могу, не имею права себе это позволить. Будь что будет. Динь-Дин пере-водил удивленный взгляд с Единорога на Человека. Пауза затягивалась. - Он не помнит, что происходит во время контакта, - понял Жан-Клод. - Будь добр, передай мои привет-ствия и уважение. И, еще, вот что: скажи, что я прошу извинить меня за незапланирован-ное появление. - В ответ, как и ожидалось, Тот, кто Указывает Дорогу, пожелал Жан-Клоду всяческих благ, и поинтересовался, что привело в Прерию человека из поселка в столь неурочное время. - Динь-Дин старательно - Жан-Клод видел, как капельки пота мелкими бриллиантами засверкали на его лице - переводил, подбирая наиболее точные слова, задавал вопросы и передавал ответы. Наконец, наступила тишина. Жан-Клоду казалось, что прекратилось даже легкое дрожание листьев! Никогда еще он так не надеялся, не ждал! - Не может быть! Нет! - Динь-Дин поворачивался то к Тому, кто Указывает Дорогу, то к Жан-Клоду. - Я неправильно понял, подожди. - Но нет - Динь-Дин низко опустил голову, в растерянном голосе слышались слезы, - Он говорит, что, при всем уважении и понимании, он не видит причины, по которой именно ты должен остать-ся в Заповеднике. Нет, - Динь-Дин остановил хотевшего было что-то сказать Жан-Клода, - Он пожелал тебе долгой жизни и успехов. Мы не смеем больше его тревожить. Идем. - Совершенно растерявшийся мальчик потянул Жан-Клода за руку. - Постойте! - Голос, звучавший в голове Жан-Клода, принадлежал явно не Тому, кто Указывает Дорогу. Жан-Клод обратил внимание, что Единорог тоже насторожился. - Подожди, Динь-Дин. Подождем немного. Явственно было слышно, что кто-то приближается из сумрака деревьев. Кто-то, кто имеет право приказывать, кто-то, к кому прислушивается даже Тот, кто Указывает Дорогу. В освещенный Круг, заполнив собой небольшое свободное пространство, но в то же время и осветив его, добавив к колеблющемуся свету цветов свое ровное, тихое сияние, вошла Леди Лунная Ночь. Рядом с ней шел, чуть смущенный, Чарльз. Динь-Дин, оставив Жан-Клода, подошел к Леди, молчаливо приветствуя ее, пожал руку, не менее их самих удивленному Чарльзу. - Как здорово, Динь-Дин, что ты так быстро пришел. А уж что и ты здесь, Жан-Клод, - они обменивались рукопожатием, - вообще необыкновенная удача. - Слова Чарльза, ничего не объясняя, вызвали еще боль-шее недоумение. - Чарльз, мы не понимаем, о чем Вы говорите. - Как, разве в поселке не получили голубиную почту? - Послание? Какое? - Когда мы получили сообщение, что Дед вернулся и выздоравливает, то подумали, - Чарльз на секунду смутился - Ничего, ничего, - кивнул Жан-Клод, - подумали, что будет неправильно дать Вам, Жан-Клод, просто так покинуть Заповедник. Тогда мы пришли к определенному решению. Я отправился сюда - в Прерию, поскольку только здесь, у Того, кто Указывает Дорогу, можно решить этот вопрос; и мы послали к вам сообщение с просьбой, чтобы Динь-Дин тоже пришел сюда и помог мне в переговорах. Как же так? Неужели голубь сбился с пути? Такого еще никогда не бывало. - Нет, с голубем наверняка все в порядке. Мы просто ушли из поселка до его прибытия. Жан-Клод хотел поговорить с Тем, кто Указывает Дорогу. - Вот здорово! Хорошо бы, вдруг мы по одному и тому же делу??!! - Я уже все для себя выяснил. Так что Динь-Дин в полном Вашем распоряжении. - Ну, так как, Динь-Дин? - Да, конечно, Чарльз. Что говорить? - Просьба Чарльза, - как на нее реагируют Единороги, понять было трудно, - но она удивила Динь-Дина и заставила самого Жан-Клода почувствовать себя очень, очень неловко - заключалась в следующем: Поселок МакКензи просит Руководство Прерии разрешить Жан-Клоду остаться в Запо-веднике, как жениху и будущему мужу одной из дочерей Мастера Луки. - Они спорят между собой, - переводил Динь-Дин. - Тот, кто Указывает Дорогу, говорит, что в Главном Соглашении нет такого пункта и поэтому вообще не о чем говорить. Леди Лунная Ночь настаивает на том, что демографическая обстановка - что это такое? - вы понимаете? - изменилась, что Соглашение устарело и нуждается в пересмотре. - Динь-Дин только успевал переводить блестящие интересом глаза с одного на другого. - Ничего, - похлопал Жан-Клода по плечу Чарльз, - не волнуйся. Она его переспорит. - Он явно не так понял смущение ЖанКлода. Наконец Динь-Дин с облегчением вздохнул, - Они договорились. Не знаю, хорошо это или плохо, Жан-Клод. Они решили, что, если ты любишь кого-то из дочерей мастера Луки, и поселок просит об этом, то ради любви, в виде исключения, они готовы позволить тебе остаться. - Так что, тебе решать. Ну, говори, же, - торопил Чарльз. Сейчас я должен решать свою судьбу. Я могу остаться в милом сердцу Заповеднике. Жениться, не важно на какой из сестер. Иногда, чаще - реже, я буду встречаться с Ирис. Невозможно даже помыслить о том, что когда-нибудь он сможет признаться Ирис в любви, что сможет оставить свою жену. Как он сможет сделать несчастной ни в чем неповинную девушку? Ради чего он должен врать, ломать самого себя?! Нет, лучше уж он уйдет. Время, работа позволят ему забыть. - Я благодарен Вам, - Жан-Клод по очереди поклонился Леди Лунная Ночь, Тому, кто Указывает Дорогу, - за то, что нашли время выслушать меня, за то, что с пониманием отнеслись к проблемам чужого для Вас чело-века. Я навсегда сохраню любовь к Прерии, к ее народу в своей душе. Я многое здесь понял, многому научился. Еще раз - благодарю. Я благодарю и тебя, Чарльз - за доверие, за теплые слова, за желание видеть меня членом прекрасной семьи МакКензи, ....
Ирис, вся превратившись в слух, невольно подалась вперед, предательски треснула веточ-ка, зашуршали сухие листья. Но никто, казалось, не обратил внимания на странный шум.
Рано утром, еще до завтрака почтовый голубь требовательно застучал в окошко Динь-Дина. - Где этот мальчишка? Хоть бы предупредил, что рано уйдет из дома. - Ирис с трудом забылась под утро тяжелым сумбурным сном ли, дремой ли. Все эти дни - дни после возвращения Деда она жила в непонятной для себя самой тревоге? радости? Чего было больше - счастья, горя? Ее, как щепку в бурном море, кидало из одного состояния в другое. Радость от возвращения Деда, от сознания, что вот он - дорогой, любимый, всегда будет здесь, всегда будет рядом сменялась глубокой, черной, затягивающей как омут, печалью. Да, надо признаться - признаться хотя бы самой себе: если - нет, не если - когда Жан-Клод покинет Заповедник - жизнь для нее кончится. Нет, она, конечно, будет жить. Но какая это будет жизнь - без мягкой улыбки, без внимательного взгляда, без ... Она сама не знала, о чем плачет, но плакала, потому, что так тяжело, так неизбывно тяжело было на сердце. Она с трудом заснула - Леди Лунная Ночь приветливо кивала головой, рассерженно сверкал глазами Тот, кто Указывает Путь, что-то говорил Динь-Дин, и надо всем этим, через все эти призрачные фигуры улыбался, протягивая к ней руки Жан-Клод! - И почтовый голубь разорвал эту волшебную дымку - разбудил ее!! Но где же Динь-Дин? Ирис открыла свое окно (они с братом делили мансарду, их комнаты были рядом под высокой крышей) и взяла голубя. Хоть это и была сейчас обязанность Динь-Дина, она не хуже братика умела управляться с почтарями. Ловко расстегнула крепление колечка, вынула записку - лети, умница! Так и есть - письмо от МакКензи! Что бы это могло быть? Явно, ничего секретного - был бы знак. - Они просят Динь-Дина прийти в Прерию. Чарльз уже отправился туда на переговоры. Интересно, что это за переговоры? И где Динь-Дин? - Размышляя обо всем этом, Ирис спустилась в кухню. Сударушка уже хлопотала у огня. - Доброе утро, родная. Не спится? - заглянула она в лицо дочери. - Да вот, прибыл почтарь, а Динь-Дина нет, - Ирис протянула письмо матери. - Динь-Дин ушел в Прерию. Что Чарльзу там делать - ума не приложу. Отец уже встал, сейчас придет. - Не знаю, не понимаю, знаете ли, что понесло его в Прерию, - Мастер Питер выравнивал упорно скручивающуюся полоску бумаги, - Думаю, что ничего такого - из ряда вон, иначе они бы сообщили, посоветовались. В любом случае, хорошо, что Динь-Дин пошел с Жан-Клодом, он и Чарльзу пригодится. Не забивайте себе головы. Все, знаете ли, рано или поздно, прояснится. - Как это не забивать головы? Хорошо ему говорить?! Оказывается, Жан-Клод ушел в Прерию. И Динь-Дин с ним, конечно, переводчиком. Но для чего? - Ты знаешь, - Сударушка нерешительно посмотрела на дочку, - ты не любишь об этом гово-ить, но тут Павлуша мне кое-что рассказала. Весь разговор Жан-Клода с Павлом был передан до мельчайших подробностей - Павла не зря выспрашивала мужа. Да, да, Жан-Клод очень хочет остаться в Заповеднике. Я, как и Павла, верю, что это так и есть. - Ну конечно, он же влюблен в МакКензи... - Какое там! Павла утверждает, что он поклялся Цветущей Прерией, что не влюблен ни в одну из них. Но она уверена, что кабальеро влюблен. - Мама, но почему человек, который хочет остаться в Заповеднике, должен быть непременно влюблен? - Да потому ... Постой, я, кажется, догадываюсь, зачем Чарльз отправился в Прерию. Мы и об этом говорили с Павлой. - Ну что, что еще вы выдумали? - Нет, нет - не выдумали. Дай мне сообразить. Да, все складывается! Это - наверное, это должно быть так! - Сударушка всплеснула руками, - Точно! Я уверена! - Ну, мама, что? - Очень серьезно, не смейся. Значит так - Чарльз, помнишь, он вдруг приходил без всякой цели? - Мы с Павлой, - Павел ей рассказывал о той причине, которую привел Чарльз и то, о чем он разговаривал с Жан-Клодом, решили, что он приходил знакомиться с Жан-Клодом. Да после того, как тот понравился девочкам МакКензи, они решили получше с ним познакомиться. Теперь вернулся Дед - мы послали об этом сообщение. - И что? - И то, что все понимают, что Жан-Клод должен оставить Заповедник. Раз он не нужен здесь, можно попытаться забрать его туда! А что? В качестве мужа одной из МакКензи?! Ирис, куда ты? Ты со мной не согласна? У Леди Лунная Ночь доброе сердце - она всегда за любовь...
Последние слова матери Ирис слышала уже на лестнице, почти не отталкиваясь от ступенек, на одном дыхании взбегая в свою комнату. - Конечно, конечно! Если кто-то любит его, а она сможет рассказать, сможет доказать, уговорить Леди Лунная Ночь, что любит, по-настоящему любит его, тогда, возможно, очень возможно, Жан-Клоду разрешат остаться в Заповеднике. Да, да - как же она не подумала об этом раньше. Ах, какая глупость, какая непростительная глупость. Она наскоро переодевалась - эти сапожки - самое подходящее - в них можно бежать и бежать. - Мама, я ухожу, - на ходу заглянула к Сударушке, послала воздушный поцелуй. - Ох, эти дети - вырастают, трудно удержать ... Да и надо ли?
Быстрее, быстрее. Не опоздать бы. Вдруг они ему откажут? Потом будет трудно просить их поменять решение. Ирис бежала - она сама не заметила, как ее легкие, широкие шаги оторвали, приподняли ее над землей. Она бежала - скользила по верхуш-кам неприминающейся под ней травы. Быстрее, быстрее - туда, где решается его, ее судьба!! И все-таки, все-таки она опоздала!! Элеон радостно встретил ее на границе Рощи Решений - А Звенящий Радостью и его друг уже здесь. Ты пришла за ними? - Удивился он. - Да, милый, - Ирис погладила Элеона, как и братишку, она помнила его беспомощ-ным малышом, - Где они? - Там. Не знаю, стоит ли мешать? - Ничего, я тихонько - это важно. - И вот она слышит, - Леди Лунная Ночь доказывает Тому, кто Указывает Дорогу, как это важно - соединение любящих сердец, душ, приводит пример их любви - как жаль, как неудобно, но Ирис вынуждена все это слушать - она не хочет выдать себя, - вот они договариваются. - Знаешь, мне нравится этот человек, - говорит Тот, кто Указывает Дорогу, - Я заметил, он отказался от помощи Звенящего Радостью, когда понял, как можно воспользоваться его способностями. Я думаю - он знает, что такое честь и благородство. Он честен сам с собой - у него должно быть чистое сердце. - Еще какой благородный, какой честный! - сердце Ирис вырывалось из груди. - Будь по - твоему. Если та семья за него ходатайствует и если там есть любовь - будь по-твоему - пусть остается! - Динь-Дин, она слышит его голос, начал переводить. - Постойте, какая семья, кто за него просит?! Ирис, подошедшая совсем близко к освещенному волшебным светом ароматных цветов, Кругу Решений, обратила, наконец, внимание на еще одного человека - до этого вся она была сосредоточена на напряженной фигуре ждущего решения своей участи Жан-Клода. Рядом с ним, всем своим видом выражая поддержку и сочувствие, стоял Чарльз!?! Чарльз - письмо МакКензи заставило ее броситься в дорогу! Он пришел просить за Жан-Клода, он пришел, чтобы Жан-Клод остался в Заповеднике, остался с МакКензи! О, Чарльз! Как же это? Честь и хвала тебе, Чарльз! Всей вашей семье! Просто, без хитростей и недомолвок вы пришли с целью, с надеждой оставить в Прерии понра-вившегося вам человека. Как, почему эта мысль не пришла в мою пустую голову?? Цветущая Прерия! Почему?! Жан-Клод, надо отдать ему должное, умеет говорить. Но, что, что он говорит? Такое впечатление, что он - прощается. Как иначе понять эти слова благодарности, а теперь... - Но я не люблю ни одну из прекрасных дочерей благородного Мастера Луки - О, Цветущая Прерия!! - Я не хочу и не могу никого обманывать. Если нет другой возможности, я лучше покину Заповедник. - Как же так? - Чарльз недоуменно повернулся к Жан-Клоду, - Как же так, мы были уверены... - Прости, Чарльз, но это - правда.
О, Леди Лунная Ночь, услышь меня! Я здесь, здесь, - взмолилась Ирис. - Я давно знаю, что ты прячешься в тени, глупышка. Зачем ты пришла? - О, Леди, помоги мне! Не отпускайте его!! Не отпускайте, я люблю его! - Ну, так выйди, скажи. - Нет, он поду-мает, что на него давят. Нет. Я не могу! - Так чего же ты хочешь? - Не отпускайте его. Если он сам признается, что влюблен, что любит меня - Ты в этом не уверена? - Да, я не знаю, я ничего не знаю, я не хочу давить - его желание остаться в Заповеднике не должно зависеть от того, люблю ли я его. Да, если он любит меня, тогда - тогда я буду за него просить! - Это все очень странно! Мне никогда не понять тебя! Если любишь, а ты любишь - я знаю, меня не обманешь, так чего же ты ждешь? Что для тебя изменится - любит он тебя или нет? Ну, не любит! В этом нет никакой трагедии - главное - чувство, которое обогащает, поднимает тебя!! И вот еще что, ты просто этого не слышала - он пришел сюда с Звенящим Радостью просить позволения остаться в Прерии, пришел в не зависимости от планов МакКензи или твоих чувств! Так-то!! - О, леди! Я соглашусь со всем, что ты говоришь, только, пожалуйста, поторопись. Они сейчас уйдут! - Хорошо. Я слишком тебя люблю. Но больше - так и знай - я не хочу слышать подобные глупости!
- Стойте, - Динь-Дин повернулся к Жан-Клоду и Чарльзу, - Мы, все равно, останемся друзьями, - они крепко пожимали друг другу руки. - Стойте, Леди Лунная Ночь просит Жан-Клода назвать имя девушки, которую он любит. - Это не имеет никакого отношения к нашему разговору, - вспыхнул Жан-Клод. - Мне лучше знать. Прошу Вас, назовите ее имя. - При всем уважении к Вам, Леди, я не удостою ответом этот вопрос. Считаю его неправомочным и некорректным. - В самом деле, - вмешался Тот, кто Указывает Дорогу, - Ты не права. Это вторжение в частную жизнь. У тебя нет никаких прав. Извините нас. Леди немного погорячилась - частил Динь-Дин, не успевая вдуматься в смысл переводи-мого. Пока Тот, кто Указывает Дорогу, и Жан-Клод обменивались прощальными поже-ланиями, Леди Лунная Ночь заглянула в глаза, в душу Ирис, - Ну, что? Ты довольна? Теперь все хорошо? В более тупиковой, не понятной мне ситуации, я еще не бывала. - Ирис решительно вступила в заполненный бушующими эмоциями - отблески света волшебных цветов метались по взволнованным лицам, тесный Круг, - Я хочу, прежде всего, попросить прощения у Леди Лунная Ночь - это по моей просьбе она задавала Вам, кабальеро, эти вопросы. Я также прошу Жан-Клода ее простить. Если кто и вел себя неприлично, то это - я. Прошу прощения у вас обоих. - Я не сержусь, - недоуменно сказал Жан-Клод. Неожиданное появление Ирис в неверном, таинственном свете как будто сказочного Круга никого не оставило равнодушным. - Полагаю, теперь я должна объяснить всем вам, что привело меня сюда, и почему я вмешалась в ваш разговор. - Ирис гордо подняла голову - она была прекрасна - светящаяся каким-то внутренним светом, трепещущая все разгорающимся пламенем. - Мне жаль, что не я первая нашла это реше-ние. Чарльз опередил меня. Но, говорят, что влюбленное сердце лишает разума. А я люблю этого человека с первой минуты нашего знакомства. Да, я люблю Вас, Жан-Клод, - Ирис повернулась к нему, - и не собираюсь скрывать это ни от себя, ни от кого бы то ни было. Мне очень жаль, Чарльз. Одна ... одна мудрая женщина сказала мне, что любовь не может унизить ни того, кто любит, ни того, кого любят...
День 33
Все думали, было какое-то негласное понимание, что-то такое в воздухе, что вчера, сегодня все должно кончиться. Что "им", наконец, удалось до чего-то договориться.
И точно - то, что происходит сейчас - это конец. С самого раннего утра - никогда, даже в самые черные дни, такого не было - начался обстрел. Не успевает отзвучать одна сирена, как ей на смену накатывается следующая. Треск разрывающихся ракет, и грохот взрывов дополняют эту какофонию неумолимой симфонии войны. Волна жуткого воя и смрада накрыла город. Уже и не сообщают обо всех попаданиях. Сами, успевая кое-как перезвонить друг другу, мы выясняем, что пока все живы...
Пиршество осени - запоздала, в дороге меняя одежды. Пиршество осени - краски, запахи, звуки. Пиршество осени - неужели в последний раз....
Простите, Вы что-то сказали? - Дерево склонилось еще ниже к воде. - Нет, нет, - насмешливо всплеснула волна. - Но я же слышало, - ветки почти касались текущей поверхности. - Может быть, может быть, - брызги рассыпались веером. - Как же так? - Это было раньше, рань..ше - снизу по течению доносились размытые голоса...