Она знала, что нельзя, что не имеет права так долго быть здесь. Но уйти, оторваться от большого экрана-окна не могла никак. В мерцающей толще воды, её освещали, преодолевая глубину, потоки света, неспешно, почти незаметно двигались медузы. Они были цветными. Нет, не просто цветными! К обычным бледно-прозрачным, блекло-фиолетовым с ярким ободком юбочки в этом сезоне добавились необыкновенно жемчужно розовые, невиданного зелёного цвета, тёмно синие медузы. В окне кают-компании, не то, что в маленьком круглом иллюминаторе кубрика, всё можно рассмотреть гораздо лучше. Ничего подобного, более красивого, яркого, грациозного она никогда не видала. Можно любоваться и любоваться этим неспешным хороводом, вроде бы и прозрачных, но плотных разлитым в них цветом сгустков совсем другой, непонятной жизни. Даже названия их цветов никто, из всегда всё знающих прабабушек, не смог. Вот и пришлось девочкам-штурманам придумывать что-то самим. В конце концов, и те слова, названия, которыми они пользуются в доме, не всегда внятны, не всегда понятен их смысл. А так, по крайней мере, они знают, как назвать этих, покоряющих своим цветом и странным изяществом, красавиц. "Никто не знает, к добру это, или нет." Вздыхала бабушка Джайя. "Такого никогда не было. По крайней мере, такого никто не помнит." Уточняла прабабушка Дезри.
Инара приложила к стеклу раскрытые ладони. Как будто хотела прикоснуться, взять в руки эти идеально округлые, напоминающие груди кормящих матерей, нежные создания из чужого мира. Возможно, это и помогло бы ей. Она вздохнула. Надо идти. Она и так нарушает всё, что возможно. Возвращаться в семейный кубрик совсем не хотелось. Ей, конечно, ничего не скажут. Но она и так отлично понимает все взгляды, все еле слышные разговоры за своей спиной. Инара с размаху ударила себя кулаком в плоский живот. Она НЕ виновата! Да. Конечно. Но, кто виноват? И почему именно с ней - такое? Прабабки рассказывают, что такое случается. Пугают этим девочек. Но прабабкам не верят. Конечно, не верят. Как можно поверить в такое? Это, вроде того, что есть места, где совсем нет Большой Воды, и есть разные растения и животные.
- " Ну, хорошо,
шушукались между собой девочки
-растения - это вроде водорослей, животные, наверное, как рыбы. И там, где нет воды - что-то похоже на их дом. Но, что бы водоросли росли прямо из палубы и рыбы, которые животные - только представить себе! - двигались вне Большой Воды!!! Такого и быть не могло! Прабабки выживают из ума и специально морочат им головы. Они не такие дурочки, что бы поверить!"
Так рассуждали гордые своей взрослостью и тем, что именно они будут продолжать род, девочки. И, правильно, что так рассуждали. У всех у них, подружек, одногодок Инары в прошлый Сезон медуз появились дочки. Только у неё одной ... Только с ней одной этого не случилось! Ужасно! Позор и проклятие! В который раз, перебирая свои грустные мысли, Инара - всё равно от неё нет никакой пользы - вышла из кают-компании. Это самое большое помещение их дома-корабля. Никто не мог толком объяснить, что означает это слово "корабль", как и название "кубрик" - дом каждой маленькой семьи. Было ещё много странных слов. Вот, например, "трап". Почему - трап? Думала Инара, цепляясь руками за холодные поручни, преодолевая бесконечные марши, идущих в разном направлении длинных и коротких полос ступеней. Она миновала "палубу" Бабушек, стараясь совершенно не думать, где она и сделать это, как можно быстрее, почти задыхаясь, выбралась с палубы Матерей. Ещё одна палуба - Прабабушек, и Инара у цели.
Огромный входной люк не задраен. Во время Сезона медуз нет бурь и штормов. Большая Вода спокойна. Семья может позволить себе оставлять люк открытым. Воздух снаружи так отличается от воздуха внутри дома. Как ни стараются девочки-механики, но дышать трудно. Особенно на нижних, самых таинственных палубах. Устраиваясь поудобнее, и подставляя лицо, всё тело косым лучам опускающегося в Большую Воду Светила, Инара подумала о своих сёстрах. И о тех, кто, так же, как они, были "капитанами", "штурманами" и "механиками" - хранительницами знаний, отвечающими за жизнь дома-корабля. Да, у них трудная судьба. Всю свою жизнь они проводят в глубоком трюме. Сначала - обучаясь, потом - работая, а потом - передавая свои знания и опыт следующим поколениям Первых и Вторых дочерей. Но ей - Инаре выпала не менее важная и прекрасная роль. По Судовой роли она должна была стать Матерью! И вот! Теперь! Младшие девочки сторонятся её. Разглядывают издали. С любопытством. С затаённым ужасом. Вдруг, этому можно заразиться! Никто не хочет
чтобы из-за него прервалась маленькая семья. Инара беззвучно заплакала, представив их маленький домик-кубрик. Круглое оконце иллюминатора, прикрученный к палубе столик, подвесные гамаки-койки. На самых нижних, с двух сторон от входа спят прабабушка Дезри и бабушка Джайя. На втором ярусе - гамак мамы Эллери и три гамака для дочерей. Первая - Мойра и вторая - Лиега, погодки уже в трюме. Одна будет штурманом, другая - механиком. Их пустующие гамаки ждут тех, кого должна родить Инара, ждут продолжения семьи. А у самой переборки - её гамак. Что же будет? Как будет жить их маленькая семья, если у неё так и не будет дочек? Невозможно!!! Страшно представить. Инара вытянулась на нагретой за день палубе. В который раз внимательно и требовательно ощупала свой живот, маленькие, напрягшиеся под её пальцами, груди. Ничего. Ни-че-го!!! Она, как-то случайно подслушала, как плачет мама Эллери. "Почему? В чём она виновата?" - спрашивала, упрекала себя мама Эллери. "Почему Инара не родилась Первой! Тогда кто-нибудь из дух следующих дочерей обязательно продолжил бы их семью! Почему? Почему это случилось именно так! Почему это случилось с ними?"
" Ты не виновата. Никто не виноват. Случилось То, что случилось. Мы справимся. Мы всё это переживём". Они переживут. А как же я! Как я переживу, что из-за меня они могут остаться без еды, без крова. Прабабушка Дезри... Инара резко выпрямилась. Подумав о прабабушке, она вспомнила ещё одну из "сказок" прабабушек. Они говорили, что, если случалось несчастье с одной из трёх девочек семьи, то Мама каким-то образом рожала ещё одну, четвёртую дочь. В это трудно поверить. Но, если... Возможно есть хоть что-то правдивое в том, что передаётся от прабабушки к прабабушке.
Светило уже совсем ушло в зазор между переборкой и Большой Водой. Быстрые сумерки сменились темнотой. Как интересно - Инара отвлеклась от своих невесёлых мыслей, разглядывая тёмный потолок, густо усеянный яркими навигационными знаками. Она первый раз была одна ночью вне пределов дома. И всё вокруг казалось ей необыкновенно притягательным и манящим. И шум Большой Воды, и её запах, и неожиданные всполохи света - где-то там, далеко, где вода (совсем без переборок) незаметно сходится с потолком - и какие-то незнакомые, но совсем не страшные звуки. Всё это волновало, тревожило, вызывало множество неясных, незнакомых чувств. Как было бы хорошо, всё это разузнать, распробовать, рассмотреть. Но, обо всём этом Инара думала отстранено, как бы, со стороны. Ведь она приняла решение! Если её не будет, мама Эллери, возможно, вероятно, скорее всего, непременно родит ещё девочку!!! И тогда, всё будет хорошо и прекрасно. Будет, как надо! Инара крепко зажмурилась, глубоко вздохнула и сползла с покатой верхней палубы своего дома-корабля. Она думала, что это будет легко - утонуть. Девочки, как страшную тайну рассказывали о том, что так "уходят", отжившие срок прабабушки. Конечно, узнать это точно можно было, только, став Матерью, только родив девочку. Это долг каждой Матери - проводить свою прабабушку в последний путь. Об этом знали все. Как-то так это происходит. Именно так, уходят, покидают родной корабль девочки, ставшие прабабушками. И здесь был какой-то секрет! Ведь сколько Инара ни старалась - утонуть ей никак не удавалось. Тело не желало забывать свои навыки. И Инара, до изнеможения пытавшаяся заставить себя на всегда уйти под воду, вынуждена была лечь, отдохнуть на мягко упругих, едва ощутимых волнах, о чём-то по ночному вздыхающей, Большой Воды. Высоко над ней, внимательно, не пропуская ни одного её движения, и, наверное, зная все ёе мысли, сияла Ночная Мать. Она недостаточно хорошо просила её всё это время. Слипались веки... И вот - теперь... И ... неизвестно. Сил додумать у Инары не было.
Проснувшись при первом проблеске света - включили освещение и надо как можно больше успеть за первые двадцать минут утренней вахты - Инара, по-настоящему, чуть не захлебнулась и не утонула. Она совершенно забыла, что заснула вне дома, (вернее, не собиралась это делать), не в кубрике, а здесь - на Большой Воде. И, конечно, "спрыгнула" с гамака и... отчаянно вылетела наверх, отплёвываясь, хватая ртом воздух, ошарашено оглядываясь вокруг. Верхней палубы с тяжёлой надстройкой входного - выходного люка и перископной шахты - не было! Вокруг Инары, во всех направлениях - вода!!! Первый раз в жизни она была в таком месте. Куда ни посмотри - переборки, уходящие в высоченный, и не представить такой высоты, потолок. И всё это - совершенно потрясающего, куда там медузам, цвета! С одной стороны от поверхности воды поднимается, таща за собой что-то сияюще алое, бежево зелёная полоса. Чем выше она поднимается, растекаясь по потолку, тем темнее, синее она становится, пока на противоположной стороне-переборке почти чёрным цветом не сливается с бесконечно простирающейся водой. Но и эта чернота - не мрачно полная, в ней угадывается свет и розовое сияние и... У Инары перехватило дыхание. Это так непередаваемо прекрасно! Она даже испугаться, что нет рядом корабля-дома, не успела. Но, вдруг! Как будто включили всё праздничное освещение в кают-компании, над водой поднялось Светило! О, если бы это было можно передать словами! Если бы это увидели её бабушка Джайя, прабабушка Дезри, мама Эллери!!! Увидели все, все, все девочки! Стало так светло и прозрачно! Инара зажмурилась. Зачем столько света! Кто и что собирается праздновать! Вспомнив своих родных, дом, она не могла ни о чём больше думать! Она, вообще, не могла думать! О чём! Как! Инара не знала, что ей делать, как жить дальше. На корабле жизнь была размеренно простой - всё по Корабельному уставу. Подъём, завтрак, когда что и кому делать, какие работы в какой сезон, кто за что отвечает. Завтрак. Инара почувствовала, ей, даже показалось, что услышала, как зашевелились кишки у неё в животе. Сейчас бы она съела... всё, что угодно! Но она одна. Совершенно одна на всём огромном пространстве. Вот почему называют Большая Вода, совсем не ко времени сообразила Инара. Зачем она вышла из корабля! Почему потом не утонула!!! В порыве граничащего с безумием отчаяния, Инара беспорядочно забила руками. Что это? Правая рука с размаху вошла во что-то мягко, скользко, вязкое. Медуза!!! Так вот она какая! Инара рассматривала то, что свисало с её растопыренных пальцев. Что-то жалко студенистое, какие-то куски. Неужели? Она убила медузу! Или эти мутно прозрачные сферы - неживые? Просто висят в воде, перемещаясь с её течением? Инара видела (почти подглядела), как девочки из штурманской службы, увешанные странными приспособлениями, поднимались на палубу корабля. Они брали "пробы". Для того, чтобы проверить что это такое, эти новые цветные медузы. Почему и как они здесь оказались, опасны ли они для девочек. Результаты ещё не докладывали. Но, если бы было что-то совсем уж плохое, об этом известили бы. Непременно. Значит, ничего страшного. Инара поболтала рукой в воде, смывая с кисти остатки того, чем она совсем недавно так любовалась. И, невольно, обратила внимание на потолок и переборки. Никогда не видела она такого высокого потолка, таких, непонятно как соединяющихся с ним, переборок. Но самое удивительное - на потолке и на переборках были медузы! Не такие - округло изящные, как в воде и не разноцветные. Но они были! Самые разные! Непонятных, неправильных форм и нечёткого бледно синего цвета они плавно двигались по переходящим друг в друга потолку - переборкам, исчезая и вновь появляясь там, где эти переборки ли, потолок ли соприкасались с водой. Всё это было так странно, так удивительно и прекрасно. Инара тихонечко рассмеялась - кто-то, как будто мягкой рукой погладил её лицо, принеся с собой нежный далёкий запах. Но никого вокруг не было. Только вода, далёкие высокие переборки и потолок. И ещё воздух. Воздух? Разве воздух может "погладить"? Он может быть, как в Сезон ветров в тесных кубриках и на нижних палубах, тяжёлым, с отвратительным запахом, почти видимый. Им трудно дышать. Для того, что бы прочистить лёгкие приходится им всем по очереди вылезать наружу. Даже в самые суровые, страшно холодные дни. Нет, здесь происходит что-то совершенно невероятное. Может быть, она всё ещё спит? Прабабки рассказывают, что бывает такое - "сон во сне". Может быть, это происходит с ней? Инара ущипнула себя и чуть снова не наглоталась воды. Конечно, лучше бы это был сон! Сейчас невозможно было думать ни о чём, кроме её положения. Светило всё выше, всё больше болят глаза, хоть она и старается не смотреть на потолок. Но света так много! Никогда, даже во время самых больших праздников, в кают-компании не зажигали столько света. А уж в кубриках, переходах между палубами, в коридорах - всегда стоял полумрак. Светлее было на верхних палубах. Большие по размерам, чем в кубриках, иллюминаторы пропускали и больше света. Но, всё равно, это был не тот свет, что здесь. Здесь слепила даже вода. Инара перевернулась на живот. Лучше уж так. Можно, время от времени, поворачивать голову, что бы вдохнуть воздух. Дышать водой, как рыбы, она не может. Зачем, зачем она это сделала! Пришло запоздалое раскаяние. Неужели, она и в самом деле думала... Ох, о чём она думала! Инара проглотила попавшую в рот солёную воду. Пить её она может. Но совсем недолго. У них, в нижних отсеках трюма есть установки, опресняющие воду. Девочки-механики тщательно следят за их исправностью. Инара перевернулась на спину, но тут же вновь опустила лицо в воду. У них такая дружная, прекрасная большая семья! Неужели девочки ничего бы не придумали, как - то не помогли бы? Инара вспомнила Старшего Помощника. Только один раз она видела, как девочки из службы капитанов помогают ей передвигаться. Бледное, как будто вовсе лишённое мышц, тельце. Голова большая, тонюсенькие, бесцветно серые волосики, прикрытые морщинистыми веками выпуклые глаза, тонкие, похожие на веточки, ручки, как будто лишённые суставов, ноги-трубочки. Старший Помощник поднималась в капитанскую рубку откуда- то из глубинных палуб трюма, где нуждались в её совете и поддержке. "Она умная и добрая" - говорили девочки. "Я не помню её другой" - рассказывала в кубрике прабабушка Дезри. " Даже когда я была просто девочкой, она выглядела также". "Конечно, как можно выглядеть иначе, если всё время изучать и изучать всё подряд и думать". - Не понятно, в осуждение ли, или с уважением, поддержала разговор бабушка Джайя. " Напрасно ты так, мама". - Тут уж не удержалась мама Эллери. "Ведь она думает обо всех нас. Жизнь свою посвятила". "Да я и не против. Все говорят, что она умная. Очень. Надеюсь, когда это понадобится, её ум окажется на высоте". Подвела итог, она умела это делать, бабушка Джайя. Тут отключили свет - кончилась вечерняя вахта, и Инара не успела ничего сказать. Хотя ей очень хотелось сказать что-нибудь умное. Только тогда, она так и не придумала что. Теперь бы Инара знала, что сказать. Вернее, о чём попросить Старшего Помощника. Конечно - помочь их семье. Хотя, Инара уверена, об этом думают и без её просьбы. Они думают, они вместе. А я... Её ловкие руки автоматически схватили подплывшую слишком близко, зазевавшуюся рыбёшку. Инара прокусила тонкую шкурку и выпила, выдавила в себя всю жидкость, содержавшуюся в упругом рыбьем тельце. Это гораздо лучше, чем солёная вода. Она умудрилась разорвать рыбку пополам и выесть белое, совершенно пресное мясо. Так она сможет продержаться какое-то время. Долго ли? Где искать корабль-дом? Как добраться до него? Лучше не думать об этом. Остаток дня прошёл в бесплодных попытках хоть как-то утолить голод. Сколько Инара и не пыталась, поймать ещё какую-нибудь съедобную рыбку, сделать это она не смогла.
Светило ушло под воду, одарив напоследок Инару непередаваемо прекрасным зрелищем. У неё защемило сердце - она отказывалась верить тому, что видели глаза. Буйство красок, охватившее всё пространство бесконечных переборок и потолка, Инара не могла описать известными ей словами. Это было ... Увидев такое, подумала она, можно и умереть. Смерть - как это будет? Это то, что ждёт её? Инару, как и всех девочек, учили плавать, держаться на воде, добывать пищу. Когда придёт её время - в Судовой роли дома-корабля Инару запишут Бабушкой. Именно в обязанности бабушек входит обеспечение семьи пищей. Да, она умеет плавать и держаться на воде. Может, даже, пить эту солёную воду. Но не всю же оставшуюся жизнь. Инара чувствовала, что устала. Она и старалась экономить силы - лежала на воде, позволяя, как она теперь понимала, уносить себя всё дальше и дальше от дома-корабля. Но наступил момент - как раз, тогда Светило, как будто подмигнув Инаре огненным оком, окончательно скрылось - когда она отказалась от дальнейшей борьбы. Хотя именно тогда, как никогда раньше, Инаре захотелось жить. Жить - чтобы увидеть ещё и ещё подобную красоту, чтобы найти свой дом-корабль и рассказать его обитательницам-девочкам о тех чудесах, которые она увидела. Но сил на то, чтобы даже думать у Инары не осталось. Только перестать дышать она никак не могла. А вода "не принимала", держала её лёгкое, похожее на лепесток полу увядшего цветка, тело. Один раз - Инара не понимала во сне это или наяву - она пришла в себя, когда её ноги запутались в длинных водорослях. Её даже и не заинтересовало, как и где растут эти потрясающе вкусные, сочные, шелковистые стебельки. Она и не очень задумывалась об этом, с жадностью срывая и запихивая в рот одну веточку за другой. Жаль, на ней нет пояса для добычи. Можно было бы нарвать побольше для семьи. Выработанная годами привычка заботиться о родных, превозмогла беспамятство. Но, тут Инара всё вспомнила, ужаснулась, и вновь закружились, заплескались вокруг неё волны, притупились, постепенно оставили её все чувства. Потом, вдруг она увидела, как тёмные, огромные - их округлившиеся, бугрящиеся тела свисали до самой воды - медузы ринулись на Светило. Закрыли его своими тушами, превратив ясный день в сумрак выходящих из строя аккумуляторов. Стало холодно. Вода под Инарой закачалось, поднимаясь высокими переборками до самого потолка, и низвергаясь с огромной скоростью увлекая её низко-низко почти до покрытой острыми камнями палубы. И уже, ничего не понимая, и не пытаясь понять ни что с ней, ни что, вообще, происходит, Инара вновь потеряла сознание.
Неожиданно - почему-то Инара не чувствовала, ставшего привычным, покачивания - появились совершенно новые, ужасные, запахи и звуки. Она лежала на чём-то твёрдом и колючем, и запахи и звуки становились всё грубее, настойчивее, отвратительнее. Инара попыталась открыть глаза, но, в который ещё раз, провалилась в беспамятство.
Она вновь пришла в себя в ритмично покачивающемся гамаке. И на мгновение, на долю мгновения - всего лишь на один вздох - обрадовалась. Подумала, что она дома, в своём кубрике. И всё это - все эти ужасы, всё-таки, приснились ей. Но гамак, плотно, как тиски, охвативший её измученное тело, был из какого-то грубого, жёсткого материала и его запах ... Инару затошнило и от этого запаха и от сонма других, "набросившихся" на неё ароматов. Что же это за место, где запахи и звуки - что-то трещало и звякало, "било" по ушам и отдавалось тупой болью в голове - убивают девочек! Подумала Инара и, не выдержав, застонала. Покачивание тут же прекратилось, и она упала, увлекаемая материалом гамака и ударилась обо что-то твёрдое. Гамак раскрылся. К удивлению Инары, никуда не надо было спрыгивать - гамак лежал на палубе. Но, склонившиеся над ней лица!!! Это продолжение моего кошмара. Инара крепко зажмурилась. И, инстинктивно, сжалась, прикрыв самое главное - живот и грудь. Мысли, одна другой ужаснее, сменялись в её голове с огромной скоростью. Прабабушки рассказывали - да и кто мог в такое поверить - что когда-то были и другие - недевочки. Их называли "люди". Были они страшными, отвратительными. Как снаружи, так и внутри. А, главное, не умели повиноваться. Они обижали девочек. И вот Ночная Мать родила Светило. И оно уничтожило всех этих людей. С тех пор девочки живут спокойно в своём корабле-доме. Единственная опасность - покинуть дом днём. Ночной Матери никак не удаётся справиться с дурным характером Светила. И девочки боятся, что и их Светило, по ошибке, может уничтожить. Значит - меня уничтожили. Это наказание за то, что была недостаточно послушна, в положенный срок не родила девочку для семьи. И это моё наказание - очутиться вместе с этими жуткими "людьми". Я должна покориться.
Всего мгновение на воспоминание, понимание, решение и Инара "раскрылась", села, подняла голову и прямо посмотрела в склонившиеся к ней лица. Видимо, это было испытанием не только для неё. Разглядывавшие её, и о чём-то шумевшие на своём грубом языке, люди замолчали и отпрянули. Первой, она была готова повиноваться, заговорила Инара. Приложив руку к сердцу, она сказала, что будет послушной и не просит ничего, кроме возможности вернуться и родить девочку. Руку к груди она приложила, почти интуитивно, так делали, когда на празднике Полного Круга пели славу Ночной Матери. Хотя Инара, как будто, обращалась к рассматривающим её с недоумением, почти со страхом, людям, на самом деле, она очень надеялась, что Ночная Мать услышит её. О чём-то, посовещавшись, даже, как показалось Инаре, поспорив, люди перестали говорить все сразу и один из них, указывая палкой на стоящего слева от Инары людя, заговорил медленно и весомо. Так умела говорить Старший Помощник. Людь замотал головой и начал возбуждённо отвечать. Не понимая слов и страдая от ужасных звуков чужого языка, Инара, всё-таки, догадалась, что людь от чего-то отказывается. Но остальные зашумели, ещё сильнее, и, в досаде махнув рукой, людь на несколько мгновений исчез.
Лишённая возможности понимать слова, понимать язык, Инара по всему происходящему, по интонациям говоривших, по их мимике и жестам пыталась догадаться, что происходит. Все её чувства обострились до крайности. И, когда вернувшийся людь протянул ей сосуд - она поняла, что в нём вода и ей предлагают попить. Но, помимо того, и это почти раздавило её, Инара ощутила огромное отвращение, брезгливость, которые испытывал к ней людь. В доме-корабле девочки любили и жалели друг друга. Они знали, что так правильно, так нужно. С самого рождения их учили этому. И у Инары не было названия этим страшным, проникающим насквозь, рвущим всё на своём пути, чувствам. Она не знала, что ей делать, как сопротивляться им. Это ударило, ошарашило, а, потом, и так обидело Инару, что, даже умирая от жажды, она бы ни за что ничего и никогда не приняла от людя. Но, если для того, чтобы заслужить прощение Ночной Матери, она должна быть покорной ... И Инара приняла сосуд. И, сдерживая себя, сделала лишь несколько крошечных глотков. Она должна сохранить своё тело - это достояние её семьи, должна вымолить прощение Ночной Матери. Ради этого, если иначе нельзя, она стерпит любые унижения. Инара хотела вернуть сосуд этому людю. Но он, совершенно недвусмысленным жестом, отказался принять его обратно. Пусть так. У неё будет возможность время от времени аккуратно делать несколько глотков. Судя по запаху и цвету - вода нормальная. Она, запоздало подумала о том, что вода может быть "нехорошей". В Сезон ветров Инаре приходилось пить и очищенную на установках корабля воду. Она знает, что это такое. Те несколько глотков, которые Инара уже сделала, не вызвали у неё никакого отторжения. Инара сидела неподвижно, стараясь не смотреть на бурно обсуждающих что-то - конечно, её! - людей. Она чувствовала, что её взгляд вызывает у них повышенное раздражение. У некоторых, даже, - боязнь. Решалась, Инара это понимала, её дальнейшая судьба. И она боялась, хоть и не понимала почему, как-то повлиять на решение этих людей. Наконец, всё тот же людь, который до этого принёс ей питьё, после непродолжительного отсутствия вернулся и бросил ей, скорее, бросил в неё какие-то тряпки. Не ожидавшая этого, Инара, не успела увернуться и чуть не задохнулась под ворохом остро пахнущих чужим вещей. Теперь уже она брезгливо сбросила с себя вонючие тряпки и отодвинула их подальше от себя. Люди вокруг, с начала, вроде бы обрадовались? Они рассмеялись. Но, потом, рассердились. И стали что-то выговаривать тому, кто бросил ей тряпки. Людь, тоже рассердился и ногой толкнул ворох снова к Инаре. При этом, он что-то зло, очень зло сказал ей и пригрозил огромным, Инара никогда не видела такого размера, кулаком. Что он, что они хотят от меня? Лихорадочно пыталась сообразить Инара. Она должна подчиниться. Но, чему?! Преодолевая тошноту, Инара взяла тряпки. И стала их рассматривать. Люди что-то говорили, указывая на неё и выражая нетерпение. Всё, что ощупывала, поднимала и рассматривала Инара, было похоже, да, отдалённо похоже, на те части старинной формы, которые одевали Старшины Служб в дни Праздника. Инара повнимательнее - она всё равно не понимала, что делать - вгляделась в людей. Так это НЕ их тела! На них надето!!! То, что они позволяют видеть другим - это форма! Их собственные - только лица и кисти рук. Даже на ногах что-то надето!!! И эти тряпки - форма! Они предлагают, они хотят, чтобы она одела это! Инара с недоверием, надеждой, мольбой посмотрела на людя. В нём она, хочешь не хочешь, признала своего Старшину. Попыталась сказать, объяснить, что не может, не имеет права одевать это. Но он, даже не дослушал её тонкий голос, мягкую, по сравнению с их собственной, речь. Жестом, не допускающим возражений, и какой-то отрывистой командой людь приказал ей одеться. Одевалась, то и дело задерживая дыхание, Инара долго. С начала, никак не могла понять какую из этих тряпок она должна надеть на какую часть тела, потом разбиралась, как это сделать. Наконец, не выдержав, под улюканье и смех остальных, людь, награждая Инару тумаками, засунул её нежные ножки сначала во что-то подобное двум, соединённым между собой трубам, а потом натянул на узкие ступни совершенно несуразные приспособления. С верху напялил на Инару мешок с тремя дырами. Две из них, в которые нужно было засунуть руки, кончались узкими трубами, в которых Инара с трудом нашла свои кисти. После всего этого, людь, встряхнув, поставил Инару на ноги. Она чуть не упала. Всё это давило, тёрло, стесняло и душило. А запах - он заставил содрогаться, практически, пустой желудок. Не обращая внимания на состояние Инары, людь потянул её за руку и, подтолкнув, заставил выйти из расстеленного на полу гамака. Два людя быстро собрали и скрутили гамак. Несмотря на сплошное неудобство своего положения, Инара поняла, что все их действия хорошо выверены и отработаны. Наши девочки выучены не хуже. С гордостью подумала она. Все выстроились в цепочку. Инару поставили третей, за ней - её людь. Стоящий первым, поднял руку и отдал отрывистую команду. Соблюдая определённое расстояние друг от друга, пошли. Должна была идти и Инара. Она, конечно, умела ходить. Но, одно дело палубы её родного дома, другое - это! разве по этому можно идти!!! Камни, ветки, песок! И совсем нет переборок! А!!! Инара, немного оправившись от первого шока, обратила внимание - вокруг, именно "растущие из палубы растения"! И совсем нет водорослей!!!! Растения с жёсткими ветками, которые раз за разом хлещут Инару по телу! Хорошо, на ней эта самая форма. Пусть она разорвётся! Но ветки ранят и её лицо, и руки. А ноги! То, что ей натянули на ступни - огромные тяжёлые штуки, так и норовят упасть, бьют и трут, где только возможно. Она не в состоянии так идти! Инара очень хотела быть послушной, дисциплинированной - такой, какой и должна быть настоящая девочка. Преодолевая отвращение, тошноту и боль, она старалась идти, не отставая и не мешая остальным. Но, всё чаще и чаще её руки сами хватались за корявые ветви. Наконец, Инара, почти теряя сознание, кучкой изорванного, окровавленного тряпья, повисла на добравшихся до её субтильного тела, колючих кустах. Ругаясь, Инара уже "выучила" и выражение его лица и интонации, с которыми он произносил именно эти слова, людь, не обращая внимания на то, что причиняет ей боль, сорвал Инару с куста. Было ясно, что идти дальше она не сможет, и он закинул, даже не озаботясь, где болтается её голова, Инару себе на плечо. С её ног свалились и так еле державшиеся вещи. Людь заметил это. И, после нескольких попыток надеть их на израненные, кровоточащие ноги своей ноши, взвалил босую Инару снова себе на плечо. Ногам, вроде бы, стало полегче, но всё остальное тело продолжало нестерпимо гореть и чесаться под грубой тканью топорных одежд. Инара никак не могла сообразить, как и что происходит с ней, происходит вокруг неё. Но и думать о будущем она боялась. Всё зависит от этих страшных, этих странных, этих непонятных людей. Она ничего не может сделать. Страшно. Страшно, когда от тебя ничего не зависит. Даже представить, что может её ожидать - невозможно. Лучше попытаться представить под размеренные шаги людя, что это движение Большой Воды и она вместе с ещё несколькими девочками-одногодками качается на волнах в ожидании восхода Ночной Матери.
Но отвлечься, подумать о чём-то хорошем, совсем не получалось. Шаги людя не были мягким колыханием волн - каждый его шаг вместе с движением твёрдого плеча толчком подбрасывал Инару. И ткань, и швы, с помощью которых куски были соединены в это подобие формы всё больше, всё глубже ранили непривычное ни к чему подобному тело Инары. И запах - к отвратительному запаху, натянутого на неё тряпья, добавился едкий, сильный, доминирующий запах плоти людя. Но и всё это было бы терпимо, не присоединись что-то совершенно непредвиденное. Только об этом могла думать сейчас Инара. Чем дальше, тем сильнее чувствовала она давление мочевого пузыря. Ещё немного, и она не сможет терпеть. На её доме-корабле, на каждой палубе был клозет. И его посещение, личная гигиена были одной из главнейших заповедей-правил жизни каждой девочки. Даже в Корабельном уставе - главном своде всех правил жизни Семьи - были специальные параграфы, оговаривалось даже время посещения клозета для каждого из кубриков, расположенных на одной палубе. Пока Инара была в воде, была без сознания, подобные ощущения не возникали. Но, сейчас. Она понимала, что должна дождаться следующей остановки. Не будут же люди идти - Инара подумала в категориях корабля - подряд несколько вахт! А, если и так! Что делать ей? Чем больше об этом думаешь, тем нестерпимее потребность облегчить мочевой пузырь! Инара попробовала привлечь внимание своего людя, замахав руками и задрыгав ногами. Он - только выругался. Эти ужасные сочетания звуков и интонаций! Ко всему, ветки растений - никто и не пытался придерживать их перед Инарой - пребольно хлестали её. Инара даже не могла сообразить, как долго они шли, ведь привычных для неё ориентиров - переборок никаких и негде не было. Это не то, чтобы сбивало с толка, нет, это было ещё ужаснее - и хотя, как в первый раз, когда она увидела ничем не перегороженное пространство, Инара не теряла сознание, но всякое представление об окружающем мире, какая либо ориентировка становились невозможными. Даже от одного взгляда по сторонам кружилась голова. К тому времени, когда люди, наконец, остановились, Инара почти готова была "освободиться" прямо на плече, нёсшего её людя. Но они остановились! Людь стряхнул Инару на палубу. Не давая ему уйти, она схватила его за ногу и, надеясь, что он поймёт, начала объяснять знаками, что ей срочно необходим клозет. К глубочайшему удивлению Инары (не будь она так озабочена тем, чтобы "не опозориться" перед всеми, удивление было бы ещё сильнее) её с начала не поняли. А поняв, принялись ... хохотать! Хохотали все люди, собравшиеся вокруг них, пока Инара объясняла, что ей нужно!!! Отхохотавшись, людь, зажав в кулаке одежду Инары, приподнял её и подтолкнул в сторону чего-то похожего на переборку - стены из высоких и мощных растений. Растерянная от всего происходящего, но, с облегчением от того, что её всё таки, поняли, Инара побежала к переборке. Было очень больно израненным, натёртым ступням, но Инара не обращала на это внимания. Наконец-то она уединится и опорожнит, готовый взорваться, мочевой пузырь. Но переборка оказалась какой-то странной. За первыми растениями на той же палубе возвышались следующие, за ними угадывался ещё один ряд подобных растений, за ним - ещё и ещё один. Где же клозет? Инара не смогла бы пропустить столь специфическое помещение. Даже в этих странных, дырявых переборках ... Но идти дальше, искать Инара уже не могла. Пусть она нарушает всё на свете! Теперь, она могла подумать о том, что совершила. Никогда в жизни она не нарушала этот параграф Корабельного устава. Вообще не нарушила ни одного правила. Это счастье, что она сделала это не дома, не на корабле. Но на следующей остановке она обязательно найдёт клозет. Дала себе слово Инара. А пока - надо возвращаться.
Ушла Инара, как выяснилось, не так далеко. Но и эти несколько десятков шагов дались ей с большим трудом, ноги нестерпимо болели. Конечно, теперь её внимание не было сосредоточено на мочевом пузыре! А в это время люди разговаривали, сидя вокруг пляшущего на палубе открытого огня!!! В огне горели части переборки! Они сожгут свой корабль! Я не хочу погибнуть с этими дураками!!! Не раздумывая, Инара бросилась к огню. Даже голыми руками она должна вытащить горящие куски, затоптать огонь! Инара не успела ни обгореть, ни пораниться. Людь, оказывается, он ждал её возвращения, успел перехватить Инару и поднял высоко над палубой. Почти над самым огнём. Он что-то сказал своим товарищам, продолжая держать Инару на вытянутых руках, раскачивая в сторону огня. Люди ответили ему дружным гоготом и явно отрицательными выкриками. Людь с сожалением опустил Инару на палубу недалеко от огня. Он сказал что-то, вроде того, что "даже съесть тебя отказались". Совершенно точно, почему-то, поняла Инара. А в воздухе, обволакивая и щекоча ноздри, витал запах пищи. Над огнём - неужели и камбуза здесь нет - на хлипкой подставке висел огромный котёл. Один из людей - кок, наверное - раскладывал что-то в миски. На вид, цвет, запах - это нельзя есть! Кроме того, это очень горячо! И, не дождавшись столового прибора, Инара, как и все, взяла пищу руками и набила ею рот. С трудом она проглотила. Даже прожевать то, что здесь ели с завидным аппетитом, у неё не получилось. Больше, как ни уговаривала себя Инара, понимая, что ей нужны силы, съесть она ничего не смогла. Но, если пища была просто отвратительной, то, то, что случилось с ней дальше, было... Было трагически-ужасным. Не успев, как следует, понять, что с ней происходит, Инара почувствовала, как всё её нутро, желудок, кишки устремились наружу! Им рассказывали, предупреждали, что подобное может случиться. И то, только с девочками, которые ждут ребёнка. Но она не беременна! Ужас! Какой уж тут клозет! Она едва успела вскочить, как всё содержимое её желудка с шумом выплеснулось наружу. Прямо под ноги оторопевшим людям. Инару, конечно, наказали. Она не могла поверить, что это происходит с ней, что такое возможно, что это она выдержала все эти побои, и таскание за волосы, и ...С тех пор, на редких остановках её кормили отдельно, на приличном расстоянии от костра, заставляя ждать последней наполненной плошки. Иногда Инаре доставалось совсем мало пищи. Но это не разочаровывало её. Она, и так, старалась есть как можно меньше, крошечными кусочками, тщательно следя за малейшей реакцией своего организма. В результате Инара поняла, что здешняя еда ей, в принципе, подходит. Только надо очень осторожно, аккуратно к ней привыкать. Но своё недоверие, боязнь открытого огня она так и не смогла преодолеть. Это было сильнее её, было в глубине её подсознания. Одной из вещей, которых смертельно боялись на корабле, был огонь. Возникни он где-то в глубине трюма, или на одной из палуб, судьба, находящихся там девочек, да и судьба всей Семьи, была бы предрешена. Невозможно выбраться из лабиринта задымлённых, лишённых воздуха палуб-переходов. Хоть на корабле и не было открытого огня - для нагрева пользовались энергией, получаемой от аккумуляторов - но повсюду висели огнетушители и девочки-механики регулярно проверяли их исправность. Кроме того, время от времени, они же устраивали жуткие учения. Никто не любил участвовать в этом кошмаре, но Корабельный устав эти учения предусматривал. И не было ещё случая, когда по какой-либо причине его нарушали. И, скрипя сердцем, под присмотром девочек-механиков все выполняли, совершенно бесполезные, как тогда казалось и Инаре, упражнения. Но теперь, наблюдая, практически каждый день, за огнём, за тем, как исчезают в его прекрасном и пугающем жару огромные куски растений, Инара очень хорошо поняла, как опасен этот прожорливый красавец, сколько надо осторожности, силы и умения, чтобы совладать с ним. Довольно быстро Инара начала ориентироваться в тех словах, которые люди употребляли достаточно часто. Её тело, привыкая к "одежде" - так называлось напяленное на неё тряпьё, заживало, болело всё меньше. Кожа на ступнях - огрубела. Ноги стали более сильными. Инара заметила, что, даже увеличились в объёме. Она уже не искала клозет, уходя на каждой стоянке подальше от "лагеря". Таким словом называли временный, на одну ночь дом. У этого дома не было, кроме палубы, которую-то, и палубой назвать можно было с великим трудом, ни чётко организованных переборок, ни потолка. Инара честно пыталась идти сама. Но, стёртые, разбитые в первый день ноги... Это была такая мука. Ждать, пока Инара начнёт хоть как-то ходить самостоятельно, люди, судя по всему, не могли. Инара, вообще, удивлялась, почему её не бросят, почему людь возится с ней. Она то сама, даже если бы и могла уйти, никогда бы этого не сделала. И, не только потому, что не знала куда идти, где искать дом-корабль. Главное - она была твёрдо уверена, что попала сюда, к уничтоженным недевочкам, из-за того, что была недостаточно исполнительна. Она не родила в положенный срок ребёнка. И теперь только Ночная мать может решить, когда и как вернуть Инару домой. Как бы то ни было, после каждого лагеря, бормоча себе под нос, что-то нечленораздельное, людь, взваливал себе на плечи Инару. Хорошо, была она невелика. И, если бы не тяжёлые тряпки, которые сам же людь и нацепил на неё, вообще ничего бы не весила.
Инару, по-прежнему удивляли, поражали, приводили в недоумение, злили или, наоборот, смешили многие и многие вещи. Но она, почему-то не думала о том, что люди живут совсем не так, как девочки. Что их мир, их дома, их устои, их правила совсем не такие, как мир, в котором до этого жила Инара. Он, этот мир, отличен от того, к которому она привыкла. Инара ли их встретила, они ли нашли её в последний день перед возвращением в родное селение - это ей ещё предстояло узнать. Как и то, как далеко Инара от Большой Воды, она могла судить только по количеству тёмного времени суток. Только тогда люди разбивали свои лагеря. Значит - по тому, сколько раз они это делали. Здесь не было песочных часов. Ни больших, ни маленьких. Не было и тех, кто следил бы за ними - специальных вахт девочек-штурманов. Да и по ночам увидеть потолок, определить в какой стадии Ночная Мать было не всегда возможно. Переборки из деревьев и кустов - Инаре пришлось принять эти слова для обозначения растений, которых, как и самих растений, не было в лексиконе девочек - были высоки и плотны. Свободным оставалась только малая часть незакрытого "тучами" - ещё одно слово для обозначения плотных тёмных медуз - потолка. И вот, через пять, отсчитанных Инарой, ночей, они вышли на относительно пустое пространство. Хотя Инара, наконец, поняла, что сплошных переборок, как на её доме-корабле, здесь не существует, здесь её, опять! ждал неприятный сюрприз. Прежде всего - впереди - переборки раздвинулись, став немного похожими на те, на Большой Воде, рядом с её домом-кораблём. Сразу не увидев, не рассмотрев подробностей, Инара обрадовалась. Даже восторженно закричала и, позабыв о боли в ногах, позабыв обо всём на свете, кинулась бежать вперёд, туда... Но Большой Воды не было!!! Под ногами - всё та же твёрдая, ранящая ноги палуба - земля. По переборкам, плавно соединяющимися с потолком - небом, плывут, похожие на "всякое" - медузы-облака. Она начала называть чужими словами чужие, чуждые ей предметы и явления! С ужасом поняла Инара. И это окончательно раздавило её.
А в это время, к ним на встречу, от оказавшихся слишком близко деревьев, загораживающих светлую переборку, бежали люди! Их было много! И они были разными!!!
Ну, конечно, разные. Успокаивала себя Инара. Ведь и мы - девочки, все разные. Есть и матери, и бабушки, и прабабушки. А уж о штурманах, механиках, капитанах и говорить не приходится. Как она не подумала об этом раньше. Ведь подбежавшие к ним люди, если не очень присматриваться, почти одинаковы. Так рассуждала Инара, пока маленькие, низкорослые копии тех, с кем она пришла, без стеснения рассматривали её.
Приведшие, вернее, принёсшие её люди, поставили Инару впереди себя. И сейчас она невольно ёжилась под градом уже знакомых звуков, уже почти знакомых слов и взглядов.
Почему? За что принимают её так? Какое счастье, что на ней эта форма-одежда. Она, как панцирь. Без неё не выдержать бы. Инара обернулась к своему старшине-людю - может быть он объяснит ей... Но он только зло толкнул её в спину - стой себе! Наконец, по знаку одного из людей все двинулись дальше. Ещё в дороге Инара поняла, что этот человек - главный. Наверное, старшина этих людей. На Старшего помощника, по её представлениям, он мало подходил. Но приказы, как и сейчас, он отдавал чётко, уверенно. И все им подчинялись. Вот и сейчас, перестав шуметь, все пошли, оставив вокруг Инары - случайно ли, умышленно ли - пустое пространство. Так она и пришла в "селение". (Ещё одно новое слово). Уже, как она думала, привыкшая к странностям и неожиданностям, Инара, всё-таки, удивилась. Она, почему-то была уверена, что придут они в, такой же, как её корабль, общий дом людей. Но здесь! Кубрики - какое ещё назначение, кроме жилья может быть у этих небольших с незадраенными люками в стенах-переборках, строений - располагались далеко друг от друга! И на одной палубе! Как такое получилось! И как здесь можно жить? Инара дёрнула за рукав одежды своего людя - Пусть объяснит. Но людь продолжал идти, так же угрюмо отодвигая в сторону, стоящих на пути маленьких, глазеющих на Инару, людей и указывая ей дорогу. Чем дальше они шли, тем меньше людей становилось вокруг, и тем большее удивление вызывали у Инары размеры этой палубы. И хоть шли они совсем не долго, но Инара устала. Ведь всю дорогу она, по сути, провела на плече людя. Попытавшись несколько раз заставить Инару идти быстрее и, вообще, идти, людь только махнул рукой и под насмешливые возгласы, привычным жестом, взвалил её на плечо. Постепенно людей вокруг них становилось всё меньше и меньше. Инара заметила, как люди, с которыми она провела пять суток пути, заходили в разные кубрики и с ними уходила часть тех людей, которые их встречали. Вот, наконец, и её людь толкнул низкий люк одного из кубриков. Кто-то ответил ему из глубины помещения, и он вошёл сам, и потащил за собой, предварительно поставив на подгибающиеся ноги, Инару.
Её глаза быстро привыкли к полумраку кубрика. Такое же освещение было в жилых помещениях на её корабле. Только иллюминаторы у них были круглые и на потолке установлены вахтенные лампы освещения. Здесь же свет поступал через несколько узких прорезей в переборках. Больше источников света Инара, пока, не заметила. Да и не смогла бы, не успела ничего больше заметить. К ним кинулись люди! Это были совсем другие люди! Они были и похожи и не похожи на тех, которые привели сюда Инару. Ах, вот оно что! Её людь сбросил с себя форму - одежду! И все эти люди, в кубрике были без одежды! Нет, не совсем без одежды - на них есть эти, их тряпки, только совсем немного и другие. Теперь заметнее, что люди разные. Очень. Есть похожие на девочек-матерей, одна - похожа на совсем маленькую, не вошедшую в возраст девочку, а одна, скорее всего, её ровесница. Один был похож на её людя. Инара, наконец, рассмотрела и его. Очень много мышц, много волос. Даже на лице! Фу! Какое уродство! И это не, так называемая, одежда! Это, видимо, не снимается. Инара, не в состоянии скрыть любопытство, разглядывала всё вокруг. И те, кого разглядывала она, с не меньшим любопытством, но и с недоумением и некоторой брезгливостью, разглядывали её. Наконец, девочка, похожая на мать, что-то сказала и все, включая людя, ушли вглубь кубрика и чем-то там занялись. Девочка, по чьему приказу оставили Инару в покое, подошла к ней совсем близко. От неё исходил незнакомый, но довольно приятный запах, который, почему-то, успокоил Инару. Девочка опустилась на корточки перед сидящей на полу Инарой, и начала внимательно осматривать её ноги и ступни. Она что-то спросила, неодобрительно качая головой и указывая на чуть поджившие раны, покрывающие ступни Инары. Инара, в общем, поняла, о чём её спросили. Но ответить... За неё из глубин кубрика, усталым голосом, ответил людь. Девочка поднялась и вскоре вернулась, неся какие-то вещи. Хотя по началу Инара и решила, что она девочка-мать, но теперь поняла, что эта девочка гораздо старше, скорее всего, она девочка-бабушка. По просьбе "бабушки" - так для себя обозначила эту девочку Инара - другая девочка, самая маленькая, та, которая не в силах была уйти и крутилась поблизости, принесла откуда-то воду в большой плошке. Нет! Нет! Попыталась подобрать под себя ноги Инара. Это нельзя! Соль разъест раны. Но бабушка, нажав на колени, заставила выпрямить ноги и, опустив в воду кусок чего-то, похожего на высохшие водоросли, но оказавшегося гораздо мягче и нежнее, осторожно, но решительно дотронулась до многострадальных ступней Инары. Это было так изумительно! Но вода! Вода была пресной! Этого нельзя допустить! Такое расточительство! Инара пыталась объяснить. Она просила, умоляла, пыталась вырваться. Бабушке пришлось позвать людя, что бы он придержал Инару, и она не мешала обрабатывать раны. Она ничего не смогла сделать! Чем и как заставят они отрабатывать эту воду? Вот о чём думала Инара, пока бабушка колдовала над её многострадальными ногами. "Можешь отпустить" - Видимо, приказала она людю, когда обе, забинтованные тряпками, ступни Инары стали похожи на мягкие шары. "Вставай!" - Это слово Инара уже хорошо знала. Бабушка подола ей руку. С другой стороны Инару подхватила девочка, которую она посчитала своей ровесницей. "Лиам" - это имя, поняла Инара - кивнула на неё бабушка. Вдвоём они довели, скорее, дотащили Инару до большой скамьи посредине кубрика. Боль, терзавшая ноги Инары всё это время, притупилась, почти исчезла. И она смогла более внимательно осмотреться. Это был странный кубрик. Ни гамаков, ни... А что ещё, кроме гамаков, кругленького иллюминатора, да прикрученного к палубе столика было в их каюте? Неожиданно для самой себя вспомнила Инара. Конечно, им хватало этого. Как будто защищаясь от кого-то, тут же ответила она себе. Здесь же были вещи, названия которых Инара даже не знала. И не одна из них не была прикручена к палубе! Каждую из них можно было свободно передвинуть! Что же будет во время Сезона дождей! Когда начнутся бури и шторма?
Севшая с ней рядом девочка - её зовут Лиам - ободряюще улыбнулась. Маленькая девочка расставила на большом - это не их маленький столик - столе плошки. Их из большого котла наполнила, похожая на мать, девочка. Все взялись за ложки. Сидящий на конце стола, людь поднялся и произнёс несколько фраз. Он обращался ко всем, но говорил, конечно, о люде Инары, который сидел на противоположном конце стола. Хотя слова и не были понятны, но, это, несомненно, было что-то хорошее. Когда он замолчал, Инара, как положено в таких случаях, заопладировала, поворачиваясь по очереди то к одному, то к другому. И поняла, что её хлопки раздаются в абсолютной, гнетущей тишине. Все, почти открыв рты, смотрели на неё, на её застывшие в движении руки. Нарушая молчание, людь Инары пытался что-то сказать. Но другой людь лишь махнул рукой, и, опустившись на своё место, начал шумно есть. Вслед за ним заработали ложками и все остальные. Наученная горьким опытом, Инара осторожно слизала с ложечки немного еды. Тщательно прожевав и подумав, что ничего плохого лично для неё в пище нет, проглотила. Все были увлечены едой. На Инару, на то, что и как она делает, обращала внимание только бабушка. С того мгновения, как Инара переступила порог, она внимательно следила, присматривалась к ней. "Ты поступаешь правильно". - Примерно это сказала она Инаре, забирая её, почти полную, плошку. "Вечером ещё раз поешь. Лиам, - она передала плошку девочке, - сбереги до вечера. Покормишь её ещё раз". Бабушка хотела ещё что-то добавить, но Лиам, заглядывая то ей в глаза, то, обращаясь к людю на конце стола, заговорила быстро, быстро, прикладывая руки к груди и, время от времени, поглядывая на Инару. Все слушали молча. Бабушка чуть заметно, одними глазами и кончиками губ, улыбалась. Людь становился всё сердитее и сердитее. Лежащие на столе большие руки, сжались в устрашающие кулаки. Из-под огромных бровей Инару прожигали глаза-ямы. Как же можно жить с таким количеством волос на лице? - очень испуганная, но не могла не подумать она. Не даром прабабки рассказывали плохое о людях, - Инара не успела додумать, как людь поднялся . Из спрятанного в густых волосах рта, раздался смех. Очень мало, по мнению Инары, похожий на звуки нормальной речи. "Ты можешь попробовать", это, наверное, означали, выдавленные им из себя звуки. Что всё обошлось, Инара поняла и по тому, как оживлённо начали разговаривать, примолкнувшие было, люди, и потому, как, Лиам толкнула её в бок и хитренько так подмигнула. Когда все, наконец, поели и выпили что-то бело кисленькое из солидного размера плошек, можно было подниматься из-за стола. С питьём, Инара тоже была очень осторожна. И, хотя напиток ей понравился, она только чуть пригубила его. Вслед за остальными, Лиам помогла Инаре выйти из-за стола. Вместе с подоспевшей на помощь бабушкой она вывела Инару из кубрика. Хорошо, что порог у люка оказался невысоким. Да его, практически совсем нет! Как же они загерметизируют кубрик в случае опасности!!! Пришла в ужас уже, кажется, уставшая удивляться, Инара. Недалеко от кубрика, под деревьями - уже знакомое слово, радовалась Инара - положили кусок ткани. Положили прямо на палубу!! Но из палубы росли маленькие растения!! Инара уже видела такие, когда безуспешно искала клозет, страдая от того, что загрязняет палубу и кому-то придётся за ней убирать. Но тогда она не очень обращала внимание на вещи вокруг себя. У неё страшно болели израненные ноги, горело и чесалось, непривычное к одежде, тело. Сейчас же Инара с обострённым вниманием рассматривала всё окружавшее её, всё, чего не было и не могло быть на её корабле-доме. Она не судила, нет. Пока лишь только смотрела. Может быть, до конца и не поняв беспокойство Инары, Лиам, успокаивая кивнула головой: "Это трава. Не бойся". "Трава" - повторила Инара, указывая на тонкие зелёные ростки, изумляясь, как они могли проникнуть через прочный материал палубы. Ах, да. Ведь и палуба здесь совсем другая. Не такая, как дома. "Трава. Трава" - закивала, радуясь, что Инара её поняла, Лиам. "Садись" - пригласила она. "Ты повторяй за мной каждое слово" - предложила, воодушевлённая первым успехом, Лиам. "Хорошо", уверенная, что сказала правильное слово и Лиам её поймёт, ответила Инара.
С этой девочкой, Лиам они подружились. Тряпки, которые здесь называли "одежда", почти полностью скрывали тело, оставляя свободными лишь головы и конечности. Но, и этого было довольно Инар, что бы понять, что Лиам младше её. Не смотря на это, девочка сразу взяла покровительственный, командный тон. Как же! Ей доверили что-то совершенно невероятное! Живой трофей, который её старший брат принёс, или, какая, собственно, разница, привёл в селение!! И пусть, эта, как и назвать её пока не понятно - такая странная - вся молочно белая, тонкая, похожая на росток, проросшей зимой в погребе картошки. И одеваться страсть, как не любит, всё норовит голышом. И еда ей плохо подходит - ест осторожненько, малюсенькими кусочками. И - чуть что - тошнит её. За то, у неё глаза - глазищи! Такого, как будто совсем никакого цвета. А когда она сердится или плачет, глаза становятся чёрными. Аж, страшно! И волосы - такие шелковистые и мягкие. И улыбается она очень мило своими пухлыми губками. А зубы! Мало у кого здесь, такие зубы! И умненькая она - быстро всё запоминает и спрашивает, так смешно, всякую всячину. Так, что могут дразниться и смеяться, ей, Лиам, очень нравится эта Инара! Это её имя такое - Инара. Она и сама - не дурочка. Мысленно похвалила себя Лиам. Сама догадалась, что это имя. Как тут не понять, когда человек с начала показывает на тебя и произносит твоё имя, а, потом тыкает в себя и произносит незнакомое слово. Конечно, имя. И не плохое - Инара. Подходит ей. Развлекала себя мыслями Лиам, поплотнее укутывая, уснувшую после обеда, Инару. Она слабенькая, быстро устаёт. Да и ноги никак не заживут. Бабка Иро доверила Лиам смотреть и за ногами Инары. "Имя хорошее. Подходит". Одобрила Иро, "А вот ноги. Продолжай. Не знаю...". Покачала она головой. Ступни у Инары оставались, по-прежнему в ужасном состоянии. Как и ни старалась Лиам, каждый день промывая их чистой водой, прикладывая травки, оборачивая мягкими тряпочками. Инара сносила всё это молча, без жалоб. Хотя и без слов было понятно, насколько ей больно. Через несколько дней они с Лиам уже неплохо, помогая руками и знаками, понимали друг друга. И Инара попыталась попросить Лиам о чём-то, что-то объяснить. Неуверенная, что поняла правильно и, не зная, как поступить с тем, что она поняла, Лиам позвала бабку Иро. После удачного "опыта" с Лиам, Инаре было проще объяснить Иро, что ей нужна Ночная Мать - вы её называете луной - её свет. Что у неё дома, в её семье луна - главная Мать и только она может решить кому жить, а кому нет - вылечить, как здесь говорят.
Лиам удивилась и ещё больше зауважала бабку Иро, когда выяснилось, что Иро совершенно спокойно отнеслась и к рассказу Инары, и к её просьбе. " Я слышала о тех, кто поклоняется луне", что-то припомнив, сказала бабка Иро. "Поэтому ты такая беленькая. И дождалась растущей луны. Как догадалась? Отсюда тебе луны не видно".
-Я чувствую,
попыталась объяснить Инара. Видимо, в отличии от Лиам, Иро поняла.
-Ладно. Сегодня ночью и начнём. Я сама буду с ней. А тебе, ночью спать положено.
Иро не приняла ни одного довода Лиам.
-Потом днём от тебя никакого толку не будет.
Поздним вечером Лиам помогла Инаре добраться до места, где деревья не закрывали потолок - небо. (Ещё одно новое слово, но Инара уже потеряла счёт всем, выученным новым словам.) Девочки опустились на мягкую, мягчайшую - у них на корабле ничего подобного не было - палубу. Эту шелковистую мягкость создавали бессчётные растения- травинки. Лиам всё-таки, надеялась, что бабка разрешит остаться - очень уж любопытно было, что они будут делать. Но, тут пришла Иро, и ей, хоть и с неохотой, пришлось уйти.
Во всей красе на тёмном, бездонном небе сверкала новорожденная луна - тонюсенький, как волосок, серпик. Под колдовством, льющегося с неба перламутра, Инара начала говорить. С начала, Иро попыталась остановить её, что-то спросить. Но, так долго молчавшая, настрадавшаяся от одиночества - девочка Лиам не в счёт - Инара, даже и не думая о том, поймут её или нет, говорила и говорила. Каждую ночь, пока росла луна, набиралась сил Ночная Мать, устраивались Инара и Иро на полянке. Инара знала уже достаточно слов нового языка, чтобы Иро смогла понять, такой, на первый взгляд, странный, но от этого не менее трагичный, рассказ Инары. Иро прожила уже много вёсен, и хорошо понимала, что жить можно по-разному. И ей до слёз было жаль Инару и её девочек-сестричек десятилетиями, веками, по какой-то злой прихоти судьбы, забытых среди воды на каком-то судёнышке. И вода, она рассказывает, вокруг - солёная! Теперь понятно, почему она не хотела, чтобы её ноги промывали водой - боялась, что разъест раны. Иро пыталась, но не могла представить себе, что это такое. Но поняла, что не просто так, у запёртых в тесных кубриках женщин, выработалась способность без мужчин "воспроизводить" - так это назвала Инара - детей. Как такое возможно? Но, вот же - Инара! А эта девочка, уж в этом сомневаться не приходится, ни соврать, ни придумать ничего подобного не способна! Но, возможно пока, понять и принять, согласиться, что всё, рассказанное Инарой, правда, Иро не могла.
Это была последняя ночь полнолунья. Ноги Инары, как ни удивило это Иро, почти совсем пришли в порядок. Они и разговаривали теперь, практически, свободно.
-Так ты не смогла в нужное время - вы называете это "сезон" - забеременеть и родить. Поэтому, так случилось, что чуть не утонула и попала к нам. Правильно?
-Да,
благодарная, что эта чужая бабушка, не смотря на все различия между ними, её поняла, подтвердила Инара.
-Мой тебе совет. Даже приказ: не рассказывай никому здесь о себе.
Внимательно, поняла ли, посмотрела на Инару Иро.
-Даже Лиам. Она хорошая девочка. Но! НЕ рассказывай. Ни-ко-му! Они не поймут. Тебя выгонят. А могут и убить. Пока не смогу объяснить тебе почему. Просто - поверь.
За это время Инара, непонятно почему, прониклась к Иро симпатией и доверием. Скорее, больше доверием. Ведь Иро по возрасту была, ближе всего, к прабабушке Инары.
А чтобы прабабушки нравились? О таком она не слыхала. Главное - Инара поверила ей. Ведь и Иро поверила Инаре - каждую ночь проводит с ней здесь, под целительными лучами Ночной Матери. Может быть, Иро напиталась мудростью Матери? Как бы то ни было:
-Да. Обещаю.
Инара приложила правую руку к сердцу, мысленно сдвинула пятки. Так полагалось делать, когда, раз в конце Полного круга, на торжестве в кают-компании, девочка переходила из одной службы в другую, или менялось её место в Судовой роли. Эти, такие свежие, такие родные, воспоминания вызвали непрошеные слёзы. Иро погладила Инару по голове, по длинным лёгким волосам. За её жёсткой, натруженной ладонью, потянулись маленькие искорки.
-Ножки твои зажили. Ты сможешь ходить. Сразу станет веселее. А то, что было... Забыть ты, конечно, не сможешь. Да и не надо.
Инара разрыдалась
-Я хочу вернуться. Хочу домой. Не хочу жить с
Ой, во время спохватилась Инара - я не могу сказать Иро, что они живут с монстрами. Не могу и всё тут!
-Ведь может так случиться, что и вернёшься. Только надо сохранить себя.
Иро сделала вид, что не обратила внимания на то, как осеклась, смутилась Инара.
-Как это - "сохранить"? Засушить, что ли?
-Дурочка. Хоть и большая - ещё немного и мать. Сохранить - за здоровьем следить.
Из всего, что сказала Иро, Инара услышала только то, что хотела услышать, то, что её волновало больше всего - слова о материнстве.
-Думать о будущем
Продолжила уговаривать, успокаивать Иро. Но, потом, рассердилась
-Хватит! Достаточно! Наплакалась. Теперь, послушай серьёзно, то, о чём скажу. Второй раз объяснять времени нет. Итак, я с тобой вот уже двадцать вторую ночь не сплю. Не извиняйся. Я сама так решила. Лучше слушай и запоминай.
То, о чём говорила Иро, Инара запомнила на всю жизнь. Как-то так получалось потом, что в самые важные, решающие моменты, принимая то или иное решение, Инара вспоминала, что именно так, об этом, может быть, не теми словами, но, по сути, этому учила её Иро. И, как же она была благодарна Иро, благодарна судьбе, приведшей её к Иро.
А пока, убаюканная ровным, низким голосом Иро, уставшая от почти бессонных ночей, измученная, наконец-то, оставившей её, болью, Инара спала. По приказу Иро, Лиам не будила её до самого обеда. Но вот уж в обед! Инаре пришлось и проснуться, и встать, и показать, как она стоит на своих здоровых, с отросшей новой розовой кожей, ногах. -Бабка велела тебе, пока, поменьше ходить. И вот - одень это.
Лиам помогла Инаре обуть новенькие, со швами наружу, "ботиночки". Так называлась эта часть одежды.
-Она
Лиам, конечно, имела в виду Иро
-попросила так для тебя сшить. И ещё - это.
Новые рубаха и юбка тоже были со швами наружу.
-Только, пока, не одевай. Мы разукрасим.
-Как это? А ты умеешь? Меня научишь?
Без остановки посыпались из Инары слова на новом для неё языке.
-Конечно, научу. Все ещё завидовать будут.
Гордясь своими умениями, пообещала Лиам.
-Вот поешь, и начнём.
Лиам уже пообедала вместе со всеми. А Инара, по своему обыкновению, поклевала из принесённых ей Лиам плошек. Ела Инара, конечно, больше, чем в первые дни, но, всё равно, очень мало. К тому же, её заинтересовал свёрток, который Лиам положила рядом с собой.
-Мне хватит. Спасибо.
Инара даже не дала Лиам начать уговаривать себя.
-Ладно. Смотри.
В свёртке оказались мотки тонких цветных канатов. "Нитки". Правда, намотаны, они были неправильно, но здесь многое, если не всё, было странно для Инары. Были ещё "иголки" - похожие на приспособления, которыми матери и бабушки чинили сети. Только намного, намного меньше, тоньше и изящней. Инара неловко взяла иголку в пальцы.
-Вот так. А теперь, сюда - нитку.
Приговаривала Лиам, вдевая конец красного канатика в "ушко" - прорезь в иголке. Так начался первый урок Инары в рукоделии. Ей было трудно и неудобно держать иголку, следить, чтобы нитка не выскакивала и не запутывалась узелками, и, при этом, кусок ткани оставался в нужном положении, и... О, это оказалось так непросто, и так увлекательно! Сколько потом кофт, юбок, платков украсила Инара, расцвечивая обычные вещи в цвета своей неудержимой фантазии. Физически более слабая, чем девочки своей новой семьи, Инара нашла в шитье - вышивании посильное, достойное занятие. Воспитанная в правилах, что каждый член семьи обязан трудиться, этим, как ей, казалось, она вносила свой вклад в существование своей новой семьи. И, конечно, так оно и было. Другие девочки, из других кубриков, и помоложе и постарше, точно, как угадала Лиам, захотели иметь такую же яркую, необычную одежду. Они начали приходить к их кубрику, знакомились, постепенно убеждались, что это странное, принесенное невесть откуда существо, не такое уж и страшное, опасное. Это - вполне нормальная, приветливая, даже смешливая, девчонка. В общем, если не обращать внимания на то, что не очень хорошо говорит, путает слова, и худющая, да бледная - почти своя. Пока Ночная Мать не простила меня и не вернула домой, я должна быть полезна, приютившим меня. Пусть это даже и люди. Не было дня, минуты, чтобы Инара не думала о своей семье, о том, как ей вернуться.
Инара, в общем-то, подружилась, очень хотела быть в хороших отношениях с приходящими к ним девочками. Это удалось не со всеми. Были и такие, что приходили только для того, что бы поглазеть на Инару и посмеяться над ней. Думая, что эта ничего не понимает, они, не стесняясь говорили об Инаре, прямо ей в лицо такое. Если при этом была рядом с Инарой Лиам, она тут же вспыхивала и чуть не тумаками выпроваживала обидчиц.
-Как ты можешь терпеть такое!
Выговаривала, сердилась на Инару Лиам.
-Почему ничего им не отвечаешь?
-Может быть, они правы. Это ты любишь меня такой, как я есть. И не хочешь огорчать.
И Лиам, чуть не плача, в который раз вспоминая бабку Иро и её отношение к Инаре, уговаривала её, что с ней всё в порядке. Она имеет право быть не совсем такой, как все. И это её совсем не портит.
-Ты ведь доверяешь Иро? А эти дурынды - они, может быть, завидуют тебе.
-Завидуют? Это что? Как?
Что-то новое.
-Это - плохо, хорошо?
Засомневалась Инара.
-Ерунда. Объясню потом. А пока, забудь. Идём, лучше, гулять.
Боясь рассмеяться и обидеть Инару, предложила Лиам после одного из таких разговоров.
И они пошли в лес. С тех пор, как ноги Инары поправились, и она получила в подарок мягкие башмачки, жизнь её совершенно изменилась. Она начала ходить. Каждый день, всё больше, всё дальше уходя от кубрика, который называли здесь домом. Ходить
гулять оказалось таким удовольствием! Жаль, что она, её сёстры были лишены этого на их корабле. Ходьба принесла и другие изменения. Ноги Инары окрепли, стали сильнее и красивее. Она вся как-то выпрямилась и посвежела. Её белизна уже не была больше такой пугающе безжизненной. "Так ты - красотка!" Вовсе без насмешки, завосхищалась, неразлучная с ней, Лиам. Это, конечно, было очень приятно. Хотя до конца поверить Лиам Инара не могла. Для Инары же главным было то, что она научилась - по-другому, не так, как на корабле - смотреть и видеть. Её зрение стало более ёмким, объёмным, что ли. Она видела дальше, шире, глубже, если можно так назвать эти изменения. В тесных кубриках, на узких палубах, почти вертикальных трапах корабля она этого не умела. Всегда и всюду взгляд упирался в очередную непроницаемую перегородку, в тщательно задраенный люк. В то же недолгое время, которое девочки проводили вне корабля, смотреть, кроме воды, было не на что, да и некогда. Их выводили из корабля в одну из поздних вахт ночи - научить держаться на воде, с помощью сети добывать пищу. Больше нечего делать вне дома. Нет, были, конечно, обряды, связанные с восхвалением Ночной Матери. Но, кто же смотрит по сторонам во время обрядов! А здесь! Перед Инарой раздвинулись переборки! За первой оказалась ещё одна, потом - ещё, и ещё, и ещё. Их будет бесконечно много! Поняла, с начала боясь своего открытия, а потом, удивляясь, а потом, ликуя в глубине души, Инара. Она попыталась, было, поделиться своим удивлением, своими сомнениями, своим открытием, наконец, с той, которая стала ей здесь ближе всех, Лиам. Но девочка совершенно не поняла Инару. Лиам никак не могла взять в толк чего боится Инара, говоря, что при таких переборках - а что такое эти самые переборки? - дом потеряет герметичность. И удивление и радость Инары остались непонятны, привыкшей ко всему этому с рождения, Лиам. Конечно, Лиам и все они никогда ничего другого не видели, не были в других местах. Таких, например, как наш корабль. Старалась рассуждать Инара. Их дом просто не такой, как дом девочек - родной дом Инары. Ничего с этим не поделаешь. И ей придётся принять это. Признать эту реальность. Заставить себя поверить - раз это не сон - в то, что и так, в таких условиях можно жить оказалось чрезвычайно трудно. Ещё труднее, чем смириться с тем, что какое-то время - Инара не допускала даже мысли, что это может быть навсегда - придётся жить с ними, среди этих людей. Голова Инары, казалось, вот-вот расколется, разлетится на кусочки от обилия новых впечатлений. Запахи, краски, прикосновения, виды... Она тонула, гибла в обилии обрушившейся на неё новой жизни. Но, с другой стороны, новая жизнь, новые навыки несли новые впечатления, новые возможности. Было невозможно, но выполнимо, было прекрасно пройти через то, что Инара раньше считала переборкой - первый ряд деревьев и кустарников и углубится в лес. Лес - слово-то какое! Место, где прямо из земли (не палубы) поднимались к далёкому, далёкому, как над водой - Инара всё ещё невольно продолжала сравнивать - потолку-небу, деревья. Где росли, так называлось это, кусты и трава. На деревьях были ветки с листьями. Ветки с листьями, только не такие крупные, были и у кустов. Были травы, у которых всё это тоже было. Только тонкое, хрупкое. Лиам умиляли удивление и восторги Инары. Она то видела и знала всё это с самого рождения. Но, если смотреть глазами Инары, и вправду - чудо! И где-то она жила, что ничего этого раньше не видела, бедняжка. Лиам с новым воодушевлением продолжала показывать, рассказывать, разъяснять. Пока, выбившаяся из сил, переполненная впечатлениями Инара не взмолится, не попросится домой. Всё было прекрасно в этом, благоухающем неведомыми Инаре ароматами, расцвеченным невообразимыми для неё оттенками зелёного лесу. Если бы могла, Инара и не возвращалась из этого зелёного, она сравнивала его с Большой Водой, мира. Но, надо было идти домой. И это не очень, да что там, совсем не радовало её. Инара знала, это в ней было воспитано с младенчества, что такое долг, повиновение, что у каждого должно быть занятие, полезное для всей семьи. И, поэтому, она приняла как должное, что все члены и этой, чужой семьи были заняты разнообразными делами. Лиам, на пример, поручили помогать ей, освободив на это время от других обязанностей. Их, в свою очередь, распределили между собой остальные девочки семьи. Инара понимала, что это не совсем правильно и старалась, раз она уже здесь, как можно быстрее научиться всему, что необходимо. Шить и вышивать у неё получалось. И получалось хорошо. Но, почему-то больше никто не приносит ей своих вещей для вышивки.
-Не волнуйся,
успокоила Лиам
-вот наступит зима, вдоволь и нашьёмся и навышиваемся.
-Зима. Что такое зима?
-Увидишь. Скоро.
Заговорщески улыбнулась Лиам.
Зима. Может быть, наконец, вода. Подумав об этом, Инара поняла, чего ей так не хватает. Воды. Большой Воды. Ощущения мягкого покачивания, чуть слышного через переборки плеска - того, что, вроде бы незаметно, сопровождало всю её жизнь. Не хватало, может быть, редкой возможности полежать на бугрящихся гребнях волн. Вода.
Новая семья брала воду из, бьющего из-под огромного дерева-дуба, родничка. Корни - они оказывается, у деревьев, как огромные щупальца спрутов - безобразными узлами возвышались над землёй. Из-под них, откуда-то из глубин земли вытекал весёлый - таким он показался Инаре - окружённый маленькой радугой брызг, ручеёк. Дальше он тёк по расчищенной, огороженной со всех сторон мелкими камушками-галькой, канавке. То и дело, петляя, и почти исчезая под низкими ветками кустов до довольно большого и глубокого углубления - озера. Это, конечно, была вода. Но, какая. Не та, большая, тяжёлая, иногда грозная, со своим незабываемым запахом и вкусом - Вода её жизни. Воду для питья и готовки набирали у самого истока, в узкогорлые кувшины, подставляя их прямо под вытекающую из родника струю холодной, чистейшей воды. В озере можно было мыться и стирать одежду. Это была обязанность девочек - ходить по воду, готовить пищу, стирать одежду. Раньше Инаре никогда не приходилось таскать кувшины с водой. Опреснительные установки корабля, хоть и плохо, но очищали, текущую к рукомойникам и клозетам воду. Стирка - те несколько тряпочек, которыми семья пользовалась, обычно полоскали в Большой Воде бабушка или мать, когда отправлялись на поиски пищи. Специально этим никто не занимался. На корабле ни у кого, ни у одной семьи не было такого количества тряпок, которые были даже у самой маленькой девочки семьи - Морин. Но Инара хотела "как все". Поэтому пошла с Лиам, прихватив для себя пустой кувшин. Она то же понесёт воду! Но, очень скоро, практически, сразу же, после того, как, сделав всего несколько неуклюжих шагов и запутавшись в траве и одежде, Инара упала, стало ясно и ей и остальным, что эта работа не для неё.
-Хорошо, хоть кувшин не разбила.
То ли похвалила, то ли удивилась, помогая Инаре подняться, Лиам.
А вот мыться - для этого использовали противоположный от места, где в озера впадал ручеёк, берег - Инаре очень понравилось. Она могла бы целый день сидеть в воде. Жалко, только вода была совершенно безвкусной, да и само озеро было небольшим, мелким. Ни поплавать, ни как следует полежать - волн то совершенно не было. Когда в первый раз Инара совершенно разделась, пришедшие с ней и Лиам девочки, застыли в немом изумлении.
-Никогда так больше не делай.
Сказала очень злая Лиам, когда Инара, сияющая оттого, что всё её тело, наконец-то насладилось, вспомнило изумительное чувство пребывания в воде, вышла на берег. Остальные девочки стояли поодаль плотной кучкой, о чём-то возбуждённо разговаривая.
-Что не делать? Что я сделала не так?
Даже такая маленькая, неожиданная радость обернулась для Инары очередной неприятностью.
-Нельзя прилюдно раздеваться до гола. Нельзя так мыться. Одевайся быстрей! Идём. По дороге объясню.
Торопила Лиам, улыбаясь возмущённо размахивающим руками девочкам и всем своим видом прося прощения и снисходительности. Быстро, едва попадая от волнения в рукава, как будто в первый раз, Инара, даже не обсохнув, оделась. И они пошли, почти побежали прочь от озера. Когда, запыхавшись, они опустились на, притаившийся под ветками большого куста, матрасик Инары, Лиам, едва переведя дыхание, сказала:
-Я не могу тебе внятно объяснить, почему этого нельзя делать. Почему нельзя раздеваться до голыша на людях. Неверно, бабка Иро смогла бы. Но, запомни! Этого делать нельзя никогда - слышишь - ни - ко - гда!
Лиам произнесла это "никогда", разделяя слоги, так, как говорила с Инарой, когда только учила её говорить на своём языке.
-Это не принято, Не прилично.
Лиам призадумалась
-Возьми все НЕ, которые ты только знаешь, сложи их вместе и вбей в свою башку - есть вещи, которые нельзя! Никогда.
Инара расстроилась. Даже не оттого, что она ошиблась - сделала что-то не то и не так. Это может случиться. Никто не пострадал от её ошибки. Огорчило Инару то, что слишком, на её взгляд, непропорционально сильно, расстроилась из-за этого Лиам. Жалко. Неужели из-за меня Лиам может поссориться с остальными девочками? Их рассерженные лица, недвусмысленные позы и движения стояли у Инары перед глазами. И ещё пугало, что она не раз ещё, совершенно случайно, совсем не хотя этого, может сделать что-то неразрешённое, недопустимое здесь. Этого Инара не хотела.
-Извини меня. Я не знала.
От всего сердца попросила она прощения у Лиам.
-Ты, просто, скажи мне, что ещё нельзя делать. Я не хочу больше подводить тебя.
-Хорошая ты, Инара. Только что уж я - ты себя подводишь. А сказать наперёд,
Лиам задумалась
-Как я скажу тебе наперёд? Ты такая странная. Как угадать, что тебе придёт в голову в следующий раз! Ты, лучше, спрашивай, прежде, чем делать.
-Так совсем нельзя купаться?
Инаре было жаль остаться без, только что обретённого, хоть и очень бледного, напоминания о её прошлой жизни. И ещё - хоть она и извинилась, но, в глубине души, вопросы и непонимание остались. Даже, если здесь и не принято купаться без одежды, что такого непоправимо трагического она сделала? Чем вызвана столь неадекватная реакция? Лиам задумалась.
-Лучше, конечно, не надо. Но, если уж так хочется,
Лиам успела полюбить и немного, совсем немного начала понимать свою странную, теперь уже подружку Инару.
-Давай, хоть, рано утром. Когда все спят. Но, только не каждый день. И не плескаться долго.
Остановила она, бросившуюся обнимать её, Инару.
Инара была рада и этим коротким "свиданиям" с водой. Какой бы дисциплинированной и послушной она и не была, как ни уговаривала себя смириться с тем, что случилось - ведь это, конечно, не может долго продолжаться - её прошлая жизнь, её родные совсем недавно ... всё это было так близко, так больно было думать об этом. Воспоминания, сравнения всплывали и пронзали её сердце почти в каждый миг новой жизни, при каждом новом знании, новом значении. Хорошо, что Инара даже и предположить не могла, что ждёт её дальше.
Погода постепенно менялось. Внутри дома-корабля температура большую часть времени, почти весь Круг была одинаковой. Только в Сезон волн, когда Большая вода выходила из-под повиновения Ночной Матери, и огромные волны поднимались до самого верхнего люка, грозя ворваться в корабль, смести все переборки, и корабль превращался в хрупкую игрушку в их огромных жёстких руках, становилось холодно. Это был самый тяжёлый, мрачный сезон в жизни девочек. К нему готовились все остальные сезоны. Запасались провизией, из отдалённых кубриков перебирались поближе к центру корабля, где переборки были не такими смертельно холодными. А иногда, бывали и такие сезоны, с особенно злыми волнами, когда девочки из всех кубриков перебирались в кают-компанию, где грели друг друга своим дыханием и телами. Все, кроме, конечно, девочек механиков и штурманов, обеспечивающих живучесть корабля-дома. Они оставались на своих, по Судовой роли, местах, на нижних, смертельно промозглых палубах. Тогда то и умирали многие из этих маленьких героинь. Вместе с ними провожали в далёкое плавание и прабабушек тех девочек, которые вот-вот, в конце сезона должны были родить. Пережив, перестрадав, ужасный, но необходимый для сплочения семьи, для понимания ценности жизни, Сезон волн, семья входила в новый виток времени, с рождением новых жизней, с появлением новой радости. Здесь Сезон волн, время, соответствующее ему - зима, подкрался незаметно. Незаметно для Инары. Она, поначалу, радовалась, ставшим разноцветными, листьям деревьев и кустарников. Никогда, кроме, возможно, тех дней, когда она была так одинока на Большой воде и наблюдала за тем, как поднимается и исчезает Светило, не видела Инара таких ярких, неожиданных красок. Но тогда у неё не было достаточно душевных сил, чтобы полностью отдаться, войти в это завораживающее зрелище. И по времени вся эта смена красок и цветности проходила так быстро. Но не успевала Инара присмотреться, обратить внимание на что-то особенно для неё неожиданное, необыкновенное, задевающее сокровенно тайное в её душе. По утрам яркие краски таяли, растворялись в сплошной голубизне потолка-неба. А вечерами ночная мгла пожирала оставшиеся яркие краски, окрашивая переборки в тёмный, сливающийся с водой, цвет. Здесь же, цвета и оттенки менялись постепенно, давая возможность полюбоваться и золотом, и багрянцем, и пожухлой охрой опадающих листьев. Да, да листья - опадали! Оставляя ветви деревьев и кустов нагими, сиротливо беззащитными. Ставший совершенно прозрачным и, как-то, по-особому, ароматным, вкусным воздух позволял видеть далеко, далеко. Исчезли, как будто их никогда и не было все переборки. Огромными, полными радостного изумления глазами, следила Инара за всеми, происходящими вокруг неё волшебными превращениями, всем существом впитывала таинство новой для неё жизни. Именно в этот сезон она впервые перестала каждый миг думать, вспоминать о своей семье. Инара была так увлечена всеми этими изменениями, что, только когда земля под её матрасиком стала покрываться лёгкой патиной звонкого холода, и ночное небо стало необыкновенно высоким, а сами ночи - морозными, Инара поняла, что приближается, он может наступить каждое мгновение - Сезон волн. И, испугалась. Что будет? Что надо делать? По Судовой роли она знала своё место, свои обязанности. Но здесь? Не в силах ничем заняться, Инара с раннего утра ждала Лиам. Наконец-то, та пришла.
-Случилось что?
Сразу же поняв, что Инара очень обеспокоена, вернее, напугана, спросила она.
-Холод. Идёт холод.
Только и смогла прошептать, пропищать Инара.
-Ну и что? Так всегда - после осени, зима. И ничего страшного.
-А как же...
-Да так же. Начнёшь, наконец, жить в доме. Как все. И нечего бояться. Бабка Иро строго всем наказала тебя не обижать.
-Как это - жить в доме.
От страха, она испугалась ещё больше, едва выдавила из себя Инара. Она уже знала, что семья бабушки Иро и девочки Лиам, как и все семьи в этом большом доме - селении жили в своём кубрике - небольшом доме. Конечно, он был больше, чем кубрик, который занимала на корабле её семья, но, всё равно, после просторов леса и поля, дом казался ей маленьким, тесным. Ей тяжело, плохо дышалось в нём. И как же, где она будет там жить? Кроме бабушки Иро, там жила Лиам и её мать - Мелина, невестка Иро. Младшая сестрёнка Лиам - Морин, внучка Иро. Кроме того, в доме жили две недевочки. Одна - Кайл, тот людь, который нашёл Инару и принёс в посёлок. И вторая - Кинтил. Он, в отличии от остальных, спал за занавеской вместе с Ликсмой, про которую, рассказывавшая Инаре об их семье, Лиам сказала, что она тоже невестка Иро. С девочками семьи Инаре, кроме их странных должностей "невестка", "жена", было более не менее понятно. Но вот - недевочки. Вроде бы, похожие на настоящих девочек, но совершенно, совершенно не такие. Как это? Для чего нужны, что они делают в семье, каковы их обязанности по Судовой роли - эти высокие, крупные, непропорциональные, невозможно сильные с грохочущими низкими голосами недевочки. Их и называют по-разному: мужчинами, мужьями, сыновьями, отцами, братьями, дедами. Они угрожающе непонятны. И неприятны даже своим внешним видом - заросшие волосами, с острым резким запахом, грубыми манерами, всем поведением. Все они, с самого первого мгновения, когда она открыла глаза в тесном гамаке, не веря и боясь поверить в реальность происходящего, вызывали у Инары чувство насторожённости и страха. И даже то, что нёсший её и опекавший всю дорогу люд оказался внуком Иро - Кайлом, внуком её обожаемой, самой лучшей на свете Иро, нисколько не сделало его менее опасным в понимании Инары. И теперь ей придётся прожить всю зиму, так, кажется, Лиам назвала их Сезон волн, вместе с этим Кайлом и его старшим "братом" - Кинтлом в одном кубрике? Пусть кубрик называется здесь домом, какое это имеет значение? Одна мысль об этом привела Инару в ужас.
-Что-то случилось? Почему ты молчишь?
Пыталась понять Лиам.
-Но там будут Кайл и Кинтл.
Сказала, надеясь, что Лиам опровергнет, успокоит её, Инара.
-Конечно. А как же иначе.
Совершенно не поняла страхов Инары Лиам.
-Куда же они денутся. Это их дом. Их семья. Чем они тебе помешали?
С каждым словом, недоумение Лиам превращалось в обиду
-Вот ещё! Не вздумала ли ты командовать, как нам жить!
-Нет, что ты. Извини меня. Я не хотела - я не то хотела сказать. Может быть, мне провести этот Сезон - зиму в другом месте? Не стесняя вас.
-Вот ещё чего надумала. Да и кто тебя возьмёт. Если бы не бабка Иро
Лиам замолчала. С испугом отвернулась от Инары - вдруг Инара поняла, что с ней могло бы случиться, не вмешайся Иро.
-Вот видишь.
-И ничего я не вижу. И ты не придумывай. Все поместимся. Не в первой. Знаешь, когда отец был жив. И дедушка.
Отец! Дедушка! Кто это такие? Какое отношение они имеют к Лиам? Спросить об этом Инара не успела.
-Ладно. Это - потом. Сейчас пойдём устраиваться.
Дом Иро, не кубрик - Инара почти привыкла к новым названиям - был, как все дома большой семьи. Ох, они же не одна семья! И к этому Инаре было трудно привыкнуть. Ей много раз объясняла Лиам, что те, кто живут в селении - не одна семья. Семья - это только те, кто живёт в одном доме. "Если бы мы были одной семьёй, то как бы женились, выходили замуж? Нельзя!" Втолковывала Лиам. Но тут ещё надо было понять, что это такое - "женитьба", "замужество". Зачем это. И у Лиам не хватало терпения:
-Что ж ты такая. Как малое дитя. Самого простого не знаешь. Ладно. Пока поверь так. Потом объясню.
Инара пыталась поверить. И это было для неё самым трудным - поверить в то, чего она не понимала, или не знала. А пока они с Лиам обустраивались в доме. Вернее, Лиам показывала Инаре все углы и закоулки, оказавшегося довольно вместительным, дома, ни на миг, не прекращая рассказывать обо всём и обо всех.
-Вот здесь, на печи - место Иро. Если бы был жив её муж Ронан - наш дед, это было бы, наверное, и его место. Но Ронана давно задрал медведь. Про медведя объясню потом.
Конечно, Инаре хотелось узнать и про "печь" - массивное странное сооружение почти по средине дома, и про "медведя". Но, Лиам, по своему права - начни мне объяснять - ничего не успеешь.
-Здесь, за занавеской - Кинтил со своей женой Ликсмой, на сундуке (это наш, не прикреплённый к полу, рундук) - Кайл. Мы - мама, Морин и я - вот здесь - между печкой и стенкой. Думаю, и ты поместишься с нами.
Лиам разложила на полу подстилочку Инары.
-Смотри, как хорошо получилось. Не на долго, правда.
-Да, хорошо.
Согласилась Инара.
-У Мелины и Морин красивые подстилочки. А твою я ещё немножко разукрашу. А почему - не на долго?
Спохватившись, испугалась она.
-Так зимой моя свадьба!
Ещё одно новое слово. И что это. И почему.
-Совсем забыла! Ты же ничего в этом не смыслишь. Не страшно. Обживёшься немного, будет время - объясню.
Опять Инаре приходилось довольствоваться обещаниями. Но лишний раз спрашивать? Она отлично помнила, как Лиам пыталась объяснить, что такое "сын", "невестка", "муж".Какое изумление вызвал вопрос о том, как это записано и объяснено в Судовой роли. Выражение лица Лиам... Нет уж, она подождёт. Может быть, как-то сама догадается.
Вот они и обошли весь дом. Его центром была печь. Огромное, ни на что ранее виденное Инарой не похожее сооружение. Рядом с ней, конечно, не прикреплённый к полу, большой, чистый деревянный стол.
-Не думай, у нас не тесно. Даже, когда Кайл женится, останется место.
Бросилась защищать свой дом Лиам.
-Ты у других не видела.
Она не поняла, почему молчит Инара.
-Я, вовсе, так и не думала. Ты же знаешь, у других я не была. Я и в доме то, может быть, второй раз. Мне, вот, интересно, где вы едите, кто готовит пищу, кто рассказывает истории на ночь.
-Истории на ночь? Ишь ты.
Лиам настолько поразило именно - "истории на ночь".
-Это только малышам рассказывают. Ты то большая. Или - нет. Не пойму что-то.
-Да нет. Я большая. Правда. У нас истории рассказывают для всех. Так мы учимся - что и как было, откуда всё взялось, как надо жить.
-Понимаю. У нас лучше всех рассказывает Иро. Только мы не всегда хотим её слушать. Это, наверное, плохо. Вот и мой отец, если бы послушал, что она говорит, может, и остался бы живым. А так...
Они присели на скамью у стола.
-Бабке Иро все завидовали. В доме четыре мужика - муж и три сына. Сыновья женятся, приведут трёх невесток. Ан, вот что получилось. Мой отец только и успел, что родить нас с Морин. Кинтил, по-хорошему, должен был взять в жёны мою мать. Но он только - только женился на Ликсме. Она не захотела быть второй женой. Вот и маются сейчас без детей. Поэтому - так старухи говорят. Теперь вот Кайл, в добрый час, женится. Но у него и невесты, вроде бы, ещё нет. Ладно. Дел полно.
Остановила сама себя, Лиам.
-Мать ругаться станет. Давай, помогай.
Они достали с, висящей на стене дома, полки плошки и другие приспособления для еды. Многие из них Инара увидела только здесь. У них на корабле очень редко ели, да почти и не ели, такую густую пищу, как всякие каши, тюри, пюре, кисели. Не из чего было всё это готовить. Потому-то так непросто было Инаре привыкать к здешней еде. Да и сейчас, одно воспоминание о тюре, вызвало у неё рвотное чувство. Ну, совсем не подходили Инаре некоторые блюда. Из сундука Лиам достала мешочки с припасами. Несколько "горшков" (их используют, как котелки), к изумлению Инары, Лиам вытащила, отодвинув задвижку на люке печи. Совершенно поразительное открытие! На корабле пищу готовил кок на камбузе. Каждая семья, раз в сезон, отправляла кого-то из своих девочек - чаще всего, бабушку, работать на камбузе. На этот период в Судовой роли её записывали - кок. Кроме больших чанов-ёмкостей, на камбузе были и всевозможные приспособления - нагреватели, фильтры, большие ложки, которыми пользовались для приготовления пищи.
Были ещё предметы совершенно непонятного предназначения. Были известны только их труднопроизносимые названия, но ими никогда не пользовались. Но и о том, чтобы избавиться от них, никто не мог подумать. Они были неотъемлемой частью корабля, и наряду с запутанными рассказами прабабушек, его историей. В зависимости от сезона, в условленное время, девочки подходили к люку, ведущему на камбуз, и каждая получала свою порцию пищи. Только в Сезон волн и Большой Праздник ели все вместе в кают-компании. В Большой Праздник полагалась праздничная еда. К этому дню, если удавалось, приберегали что-нибудь повкусней, старались, чтобы порции были побольше. Всё это вспоминала Инара, наблюдая, как Лиам смешав воду, и какой-то белый порошок, что-то делает с этой массой на плоскости стола. Порошок был в одном из мешков, довольно большом, которые она вытащила из сундука. Вот она добавила ещё порошка из того же белого мешка, и продолжает мять и давить его ловкими руками. Ещё немного - и у Лиам в пуках довольно увесистый шар!
-Смотришь?
Лиам, каждый раз удивлялась реакции Инары на такие простые вещи. Вот и сейчас, Инара, как завороженная, следит за всеми ёё движениями!
-Никогда не видела, как месят тесто?
-А что это - "тесто"?
Инара, хоть и дала себе слово поменьше спрашивать, удержаться не смогла.
-Его едят. Едят. Ещё как едят! Давай, попробуй! Нет - не есть!
Лиам перехватила руку Инары.
-Смотри, и повторяй, как я.
Лиам оторвала от своего шара небольшой кусок и, подсыпав под него белый порошок - мука, подвинула его к Инаре. Они вдвоём раскатали тесто, уложили его внутрь большой, круглой невысокой плошки. На тесто положили "начинку" - так назвала эту смесь, Лиам. Сверху прикрыли ещё одним пластом теста и засунули плошку в люк печи.
-Это будет пирог. Неужели у вас никогда не пекли пирогов!
-Нееет,
Потрясённая тем, что для приготовления еду поставили в тоже место, где до этого была посуда, пролепетала Инара.
-А ты, кто - кок?
-Что значит - "кок"?
Не поняла Лиам. После объяснения Инары - "Как? Кто-то готовит на всех? А, если кто - то этого не хочет? А, если припасов не хватит?" - настала её очередь удивляться.
-Если не хватит, то всем. А такого, что кто-то не хочет, у нас нет.
Удивилась, в свою очередь, Инара непонятливости Лиам.
-Так, когда я тебе еду носила, ты думала, что это из этого, как его, "камбуза"! И готовит "кок"! Не поверить! Ну, ладно. Что мы всё - как у нас, да как у вас. Ты сейчас с нами. Значит - запомни: каждая семья готовит только для себя. Но тебе, голубушка, придётся этому научиться. Никаких таких "коков" у нас нет.
Инара не была уверена, что справится с этой странной, сложной работой. Вот сейчас - она только помогла Лиам раскатать тесто, а руки болят. Но, придётся выучиться. Инара понимала, что порядок есть порядок. И она должна быть, как все. Ещё очень многому и многому, преодолевая себя, преодолевая своё нежелание, а, иногда, и отвращение научилась Инара. Её поддерживала весёлая дружба и помощь Лиам, тихая симпатия Мелины, явное желание помочь, подружиться малышки Морин. Одна только Ликсма, жена Кинтла, по-прежнему, смотрела на Инару с подозрением и плохо скрытой брезгливостью. Никогда не заговаривала первой и еле-еле отвечала на очень редкие обращения к ней Инары. И, конечно, надо всем и во всём чувствовалось - или Инаре так казалось, или хотелось, что бы так было - присутствие и влияние Иро. Хотя сама Иро не всегда то и была дома. " Она помогает Холу. Они закрывают на зиму пасеку". Объяснила как-то Лиам. И пожалела об этом. Потому что, как обычно, забыла, что придётся растолковывать Инаре обычные, простые вещи. И это может потянуть за собой другие, не очень удобные вопросы. И как ответить...
-Мы меняем на мёд и медовые камни, то, что нам необходимо, а мы не можем это найти, или сделать сами.
Подчёркивая важность занятия Хола, закончила Лиам свой рассказ.
-Про пчёл немного поняла. А вот как он делает "медовые камни"? Это что такое?
-Я сказала "камни"? Хол никаких камней не делает.
-Ты сказала "медовые камни".
-Ах, это. Это - потом.
Лиам опять торопилась по каким-то своим делам. Об этих делах она, не смотря на всю их дружбу, ничего Инаре не рассказывала.
-Она бегает женихаться.
Как-то тихонечко, почти на ухо прошептала Инаре Морин. Мелина уже уснула. Перестали ворочаться и сопеть за своей занавеской Кинтл и Ликсана, Кайла, как всегда, ещё не было. Иногда, и это бывало часто, он не ночевал дома. А вот Лиам - она никогда так поздно не задерживалась. Беспокоилась Инара. И почему так спокойно спит Мелина - мама Лиам? Ей, вот не спится.
-Мне ещё рано женихаться,
Горячим шёпотом продолжала Морин.
-Даже подсматривать не разрешают. Гонят. А тебе? Тебе, что - тоже рано? Или, может быть поздно?
В голосе Морин слышались нотки сострадания.
-Я не знаю,
Честно призналась Инара.
-Давай спать.
Отвернулась от девочки, всем своим видом показывая, что уснула. Вскоре, обиженно засопев,
-Даже ты не хочешь со мной поговорить.
Морин крепко уснула. А Инара никак не могла заснуть. Она раздумывала о том, что это такое "женихаться". И почему ей может быть поздно. И ещё, какая связь между рождением детей и сыновьями, мужьями, свадьбами, о которой не раз слышала в рассказах Лиам. Эти мысли, каким-то запутанным, странным путём привели Инару к мыслям о селении вообще, о его девочках. Это были странные, не совсем такие, как у неё дома, на корабле, девочки. Вот - Лиам. Она отнеслась к Инаре лучше всех. И по тому, как она выглядела, у неё должно было быть, минимум, двое дочерей. А нет ни одной. Её мать - Мелина должна была быть прабабушкой, в крайнем случае, бабушкой. А у неё была, кроме взрослой Лиам, дочка Морин - совсем маленькая девочка. Ликсина - девочка, которая жила за занавеской - вообще, что-то непонятное. Мало того, что выглядела она и должна была быть бабушкой, даже, прабабушкой, но у неё не было ни одной дочки, так она ещё и спала с какой-то неописуемой недевочкой. Ну а Иро? Она жила на этой странной белой громадине - "печке". Таких девочек дома, на корабле Инара никогда не видела. Ни одна прабабушка не была такого возраста. Удивительно. И ведь никто из дочек - ну да, у Иро, как рассказывала Лиам, не было дочек - хорошо, кто-- ни будь другой, ведь у неё есть внучки, не проводил её в последнее плавание. Почему? И именно эта Иро, судя по всему, была главной в этом доме. В ту ночь Инара так и не дождалась Лиам с женихания.
А наутро выпал снег! Что что-то не так, Инара почувствовала, ещё не открыв глаза. Дома, на корабле, тоже бывало такое - неясное, смутное, вроде бы, беспричинное беспокойство. И всегда оказывалось, что случались какие-то неприятности: или ушла в последнее плаванье прабабушка только что родившей девочки, или наступил Сезон волн.