Зверь не поднялся им навстречу - остался лежать, положив морду на скрещённые передние лапы. В нахлынувшей - будто стремительно упавший бархатный занавес сомкнул пространство, темноте его светлая шерсть отливала перламутром. Неожиданный в этом месте, в это время терпкий, горьковатый запах - и не понять - откуда этот аромат? - усиливал ощущение нереальности, иррациональности происходящего... Она присела на корточки рядом со зверем, попыталась погладить. Но Зверь явно не хотел замечать её, отвечать на её ласку. Вздохнув, Она пристроилась на нелепо торчащем камне. Бесцельно потоптавшись на месте, Он тоже опустился на землю рядом с ней. В этой звенящей, затягивающей в себя, наполненной благородным ароматом темноте, они и без освещения видели друг друга, без слов понимали... - Мы не успели... - Мы и не могли успеть... - Но, почему... - Нам придётся искать ответ... - Мадам Ча сказала... - Она - моя бабушка! Но сколько можно - мадам Ча "то", мадам Ча "это"?! ... - Она говорит такие верные, такие правильные... - Да, говорит она всё верно.. Но, делать, жить - нам! Самим... Наша жизнь и нам принимать решения, отвечать за наши поступки... - И ты не допускаешь мнения другого человека... - Почему же... Но другой человек, даже самый близкий, самый родной - не я. - Выбравшись из пут отрешённой усталости, Зверь поднялся и уселся рядом с ней. Теперь они втроём вели бесловный разговор, думали, пытались понять как "это" случилось. - Догнали бы мы их, и что? ... Заставили бы вернуться?... А они - послушались бы нас? ... Вернуться - а зачем? .... Что мы можем им предложить?... Почему мы, вообще, решили, что имеем право распоряжаться их судьбами.... Почему не доверяли им?...Почему они не доверились нам? ... Как, когда, почему "это" - что "это" - произошло?... Такие близкие, непредставляющие жизни друг без друга мужчина и женщина, объединенные необыкновенной, необычной, почти сказочной, историей любви, обременённые заботами повседневной жизни, незаметно, исподволь они потеряли, утратили что-то очень важное... Что-то, чего не описать словами... То, без чего не смогли они понять, во время почувствовать... Не смогли вызвать доверия, не смогли доверять, не смогли помочь... Они не должны торопиться... Ведь что бы предложить помощь - самим надо быть сильным... А как, чем могут они помочь... Всё-таки, мадам Ча - права?... Дело не в том - кто прав... Мы сами, прежде всего, должны разобраться ...понять...
Он шёл очень осторожно, почти крался. В нежных переливах нефритового леса шерсть зверя светилась перламутрово-жемчужным опалом. Могло показаться - дым- дымок струится среди стволов насторожённо замершего леса. Но нет, неуверенно идущие рядом со зверем люди, такие чуждые, ненужные в этом месте, в этом лесу, мешали, разрушали призрачно-неустойчивое очарование, не давали, мешали им - лесу и зверю, зверю и лесу почувствовать своё родство, свою общность . Зверь не знал, не мог припомнить был ли он здесь - в этом как будто заколдованном, насторожённо выжидающем лесу - слишком маленьким, едва прозревшим зверёнышем, попал он к Ней. Но ему казалось, что он знает, помнит и этот лес, и это ощущение необычной лёгкости, свободы и радости. Никогда и нигде не чувствовал он себя так... Так хорошо... Так - "собой"... Каждое мгновение, каждый шаг будили ощущение узнаваемости, щемящее чувство родства, причастности к этому месту, этому лесу. Никогда и нигде зверь не чувствовал себя так .... - спокойно, радостно, светло... Это было его место! Его лес! Его жизнь! Забыть обо всём.... Но, что - же делать с Ней? С её самцом?... Браслеты, которые они никогда не снимали, соединены тонкой, нежно позвякивающей (как мешает ему этот звук!) при каждом их шаге, цепочкой. Им приходится идти вногу, почти вплотную прижавшись друг к другу. Их широко раскрытые глаза не видят ничего кроме перламутрово-нефритового тумана. Она пытается не упустить под своей рукой то голову, то спину зверя. Он ни за что не согласился - бы одеть ошейник или какую - ни будь цепочку. Да у них и не из чего было её сделать... Зверь ещё помнит, что они отправились на поиски её детёныша... Но это знание, эта память всё дальше и дальше отодвигаются, расплываются в его сознании, всё тяжелее становится её, касающаяся его шерсти, рука, всё большее раздражение вызывает необходимость куда-то вести их... Заботиться об этих посторонних... чужих существах...
Они подошли к реке. Блестящая, как будто полированная гладь завораживала, умиротворяла... - Где-то близко вода? - от длительного молчания её голос был хриплым, - Я думаю, что да... - Голос её самца тоже хрипел и прерывался. - Что же нам делать?-... Зверь старался не слышать, старался не смотреть на них, старался не вспоминать... Он шёл по лесу - его мощное тело, как будто лишённое костей, плавно "перетекало", гармонизируясь со всё более проникающим в него дыханием леса. Но, ковыляющие рядом с ним существа раздражали, мешали ему, мешали лесу, никак не могли? не хотели? почувствовать? понять? ... Это несоответствие, эта пульсирующая искоркой боли чуждость и не давала зверю почувствовать себя "свободным", перестать ощущать себя "отдельно", независимо от этого леса, неба, этого мира... Само их присутствие отвлекало, мешало зверю, не давало возникающей между ним и лесом связи окрепнуть, набрать силу. Он хотел бы, да - хотел! Избавиться, освободиться от этих существ... Не закончив очередной плавный шаг-перетекание (если бы бредущие рядом с ним люди могли видеть, им показалось бы, что к застывшей передней части туловища каким-то образом "подтянулись" задние лапы, хвост), зверь резко остановился. Неожиданный, прорвавшийся сквозь какую-то стерильную непахучесть леса аромат - терпкий и нежный, корни и земля, зов плоти и безбрежная нежность - что это? Зверь понял, чего ему не хватало, мешало полностью забыть о прошлом - здесь, в лесу не было запахов! Этот внезапный, ненужный, посторонний здесь запах не давал покоя... Мешал лёгкости бездумного существования, заставлял вспоминать, думать, принимать решения. Шедшие за ним, удерживающие его существа чуть не упали. - Нет... он не может уйти, бросить ЕЁ сейчас... Ещё не время... Он, как никогда, нужен ей... А Она? ... Если он не поможет ей... Чувство вины никогда не позволит ему вернуться в этот лес... Но как же... как же тяжело, невозможно, больно отказаться от такого близкого, такого манящего, такого доступного... Они останутся здесь, у реки, а он - уйдёт... Уйдёт?!! Как будто после тяжёлой работы, длительного изматывающего бега тяжело, натужно поднимались и опускались бока зверя - дыхание горячим, хриплым стоном вырывалось из открытого в безмолвном зове о помощи рта... Ему не справиться одному.... Но кто поможет... И помощь - нежданная, неожиданная - пришла. Неподвижные как будто застывшие в ожидании, в раздумье деревья зашевелились. Лёгкий ветерок - касание тронул ветви и переливающиеся мягким блеском листья... Иди... Ты должен идти... Мы ... подождём тебя...
Розовато- лиловые облачка, собравшись вместе, пытались убежать за горизонт от стремительно поднимающегося на другом краю неба пастуха- солнце. Она не могла поверить, что это прозрачно-спокойное, пахнущее арбузными корками море -малейшая рябь не нарушала его идеальную натянутую ровность, совсем недавно было таким ужасным, таким грозно - бушующее страшным... Она должна была справиться со вновь охватившим её страхом. С этим жутким ощущением беспомощности, с сознанием, что от неё ничего не зависит... Зверь в невообразимой позе - передние лапы вцепились в расщелины, а задние почти висят над водой, распластан на камнях, неожиданного среди пустынной безбрежности, крошечного островка. Зверь дышит - она попыталась бы вытянуть его наверх, устроить поудобнее, но... очень уж он грузен - ей не справиться одной. Превозмогая боль во всём теле, заставив себя не обращать внимания на внезапную тошноту и заплясавшие перед глазами чёрно-блестящие точки, она попыталась повернуть голову, но... повернувшись всем телом - увидела его... Как будто тряпичная кукла, небрежно брошенная наигравшимся ребёнком... Как уж она поднялась, подползла к нему... повернула на спину... Чуть слышный стон ... Она обрадовалась - он чувствует боль! Осторожно осмотрела, разбитыми, негнущимися распухшими пальцами ощупала дорогое, такое беспомощное сейчас тело. Всё бы ничего - но вот - эта - рванная, покрытая запёкшейся кровью рана на голове... От её платья остались лишь лохмотья... Да он же горит - опалило положенную ему на лоб ладонь. С её руки соскользнул браслет - мягкой широкой лентой охватил его израненную голову. Проступившая было кровь, на мгновение вспыхнув рубиновыми искрами, исчезла без следа, растворившись в светлой бездонности необычной повязки. Она вздрогнула - странные звуки - мяукающий смех, шум крыльев неожиданно отвлекли её... Чайка - против света, а солнце поднялось уже высоко, - она была плохо видна - голубовато-серое тело сливалось с будто выстиранной голубизной неба, и только чёрные полосы-перья на концах крыльев, да резко яркие лапы и клюв позволяли догадаться о размерах птицы. Она мысленно отмахнулась от чайки - только её здесь не хватало... Ей надо сообразить, что делать, понять, где они очутились... Чайка опустилась где-то рядом с ней... как трудно было повернуться - но она должна была посмотреть, что делает эта непонятно, неизвестно откуда и как появившаяся птица.. Чайка, между тем, сложив крылья и вцепившись лапками в скалу, наклонив голову, рассматривала зверя. И, как-то так, изловчившись, стукнула его своим крепким клювом. - Прочь! - Она вскочила на ноги. Зверь от неожиданности, всё ещё не открывая глаз, дёрнулся, перенося тяжесть своего тела вперёд - обдирая брюхо, занял более удобное, устойчивое положение. Чайка, без заметного усилия, взлетела. Всё это произошло в одно мгновение!!! Зверь тяжело, натужно вздохнув, открыл глаза. Боль, ярость, недоумение - кто посмел с ним так обращаться? - рвались из его враз засверкавших глаз. Она, несмотря на трагизм ситуации, улыбнулась - Ай - да чайка! Спасибо ей! - А птица не улетала - парила над островком, проверяя как дела у них - у тех - там - внизу. Но вот, сделав несколько кругов над островом, захохотав-промяукав ещё раз, чайка, описав широкую дугу, улетела. Необычное поведение птицы сослужило им хорошую службу. Ей не придётся теперь придумывать, как подтащить, поднять зверя. Хоть и недоумённо - рассерженный тот уже сидел рядом с ней, выкусывая свалявшуюся шерсть, вылизывая царапины и ушибы. Серьёзных повреждений у зверя не было. Она же... Солнце равнодушно сушило кожу, высохшая солённая вода тонкой прочной коркой покрывала всё тело и под ней оно горело, ныло и чесалось... И ещё - среди бескрайнего количества воды ужасно хотелось пить. Да и зверя мучила жажда. Но, главное - он! Она мгновенно забыла о себе, о своей боли, своих желаниях... Ему было значительно! значительно лучше! Под матово переливающейся повязкой его лицо теперь было спокойно, смертельная бледность, мука исчезли... Он дышал легко и ровно... Он спал. Это был глубокий, исцеляющий сон выздоравливающего человека... Ах, если бы у них была вода! Если бы приютивший их островок не был так мал! Как они, вообще, попали сюда?! Она позволила себе задуматься и вспомнить... Они отправились искать мальчика - сына! Как же она могла забыть об этом?! И очутились здесь??!! Но, почему? Как? Она в растерянности огляделась - кто мог ей что-то объяснить?! Как-то помочь??!! Одна на малюсеньком островке, посреди неверной, изменчивой стихии. Нет, она не будет думать, как и почему они оказались здесь. У неё нет на это сил, у них нет на это времени. Сейчас главное - выбраться от сюда, позаботиться, чтобы он выздоровел. Ведь без него... Как это - "без него"? И придёт же такое в голову! Нет, она явно перегрелась. Это беспощадное солнце лишило её последних остатков разума... Надо выбираться отсюда, возвращаться домой.. А потом - потом они вместе всё решат. Ведь они "вместе". Она знала это всегда. Но сейчас ясно, как будто огненными буквами вписано это в её душе, почувствовала - поняла - им нельзя друг без друга. Солнце поднималось всё выше. И она должна была оградить хотя бы его лицо, голову от этих всюду проникающих, всё пожирающих - выжигающих лучей. Но как, из чего соорудить хотя бы простенький навес, зонт?! Она могла только постараться устроиться возле него так, что бы её тень защищала его. Как же неудобно, тяжело было сидеть в такой неестественной, напряжённой позе - чуть наклонившись вперёд, закрывая его лицо от солнечного света. Но под ласково-завораживающий шум моря, несмотря на боль во всём теле, она время от времени будто "проваливалась", впадала в забытьё. И каждый раз её душа? память? уносили её в далёкое - такое близкое прошлое. Вот она в первый раз встретилась глазами с его ласковыми, чуть насмешливыми глазами... А вот они смотрят друг на друга когда уже не имеют значения никакие слова - когда разговор ведут истосковавшиеся друг по другу души... А вот - и их мальчик - Тео. Он только что родился и его, ещё затянутые пеленой прошлых воспоминаний, глаза сверкнули им навстречу яркими звёздами... И вот - мука, боль, понимание - потеряли, не удержали, не уберегли самое дорогое - плод своей любви, смысл своей жизни - своего сына... Снова, и снова - взгляды, запахи, звуки... Ей удавалось какое-то время "удерживать" себя, не уходить из действительности, оставаться здесь, на страже, рядом с любимым человеком... Но, вновь и вновь мерный плеск лёгких, бездумных волн, шёпот обещающей покой воды уводили её всё дальше и дальше - звали и манили её, её такое усталое - усталое тело... Но вдруг что-то как будто позвало её, вытолкнуло из завораживающего удовольствия небытия. Она попыталась разогнуться... Солнце было уже довольно низко над горизонтом, и она не должна была защищать от его лучей по - прежнему неподвижного человека. Ей удалось выпрямиться, поднять голову, оторвать воспалённые глаза от его лица... Одна... С так и не пришедшим в себя, израненным мужем, с измученным, страдающим без воды зверем... что же делать... Что же они наделали... почему... Безысходность, понимание собственного бессилия отнимали последние силы... Усталость, боль, жажда становились всё нетерпимее. Она должна, обязана что-то сделать. Но что?!! В этот раз издали заметила она эту чёрную, увеличивающуюся на глазах точку. Из надвигающейся темноты вечера- ночи к ним летела чайка. " Я почти как старина Ной" - невольно усмехнулась она, когда чайка повисла над островком, оглашая тишину своим странно-мяукающим криком- смехом. Что ж, если она ещё способна на самоиронию - не всё потеряно. Возможно? возможно стоит согласиться на предложение чайки? Та явно звала её с собой. Добраться до суши - ей казалось, чайка принесла с собой лёгкий, едва уловимый, но ясный, отчётливый запах земли, корней, запах надежды и спокойствия, - найти помощь и вернуться? Нет, этого она не сделает. Она не сможет, ни за что не сможет оставить их здесь одних. Она не смеет рисковать... Умеет ли зверь хорошо плавать? - Тот, кажется, уже понял, о чём она думает - на его морде появилось такое брезгливое выражение ... Что бы это и не означало - нелюбовь к воде или возмущение, что она сомневается в его способностях - зверю придётся плыть! Она же позаботится о муже. Нет смысла оставаться здесь... Поднявшаяся вода помогла ей снять неподвижно-тяжёлое тело с камней - надо было только осторожно придерживать голову. Вот уже и зверь ждёт её в воде... пока ещё можно стоять, она закинула безвольную руку мужа себе на плечи, остатками разорванной юбки прикрепила его ремень к ремешку своего платья, покрепче обняла... Отбросила все сомнения... Вперёд, зверь! У нас всё будет хорошо!!!
Этого не может быть! Потому, что не может быть!!! Он попытался поднятым плечом дотянуться до лица. Необходимо было хоть как-то очистить лицо, особенно глаза, от облепившей его, лезущей в нос, уши, мошки - гнуса. Идущий рядом, вернее, на полшага впереди, зверь, страдал не меньше. Его прекрасно -жемчужная шерсть сбилась в колтуны, сквозь покрытую кровоточащими ранами, усеянную гнусом кожу выпирали тяжело вздымающиеся при дыхании рёбра... Нет! Они не могут идти дальше... Низко висящее, практически незаходящее солнце освещало звонко - жужжащую, ожившую на такой краткий миг, и спешащую использовать его как можно полнее, равнину. Покрытый ярко зелёной растительностью, карликовыми кустами и деревьями слой оттаявшей земли над вечной мерзлотой был так тонок, подвижен, зыбок. - Здесь, наверное, так же опасно, как на болоте, - не раз думал он, наблюдая как идущий впереди зверь, - кожа да кости остались от когда - то мощного тела, почти проваливается в обманчиво - ровный ковер ... Если бы на его месте был он со своей бесценной ношей - не миновать бы беды! - Им ни за что не выбраться бы!! - Ему удалось кое-как обмотать её - особенно лицо, руки, её же одеждой, в надежде защитить от всюду проникающего гнуса и он нёс её стараясь как можно крепче, надёжнее держать почти невесомое теперь тело. Редкое, слабое биение её сердца острой болью отзывалось в его ... Исходящий от неё холод, неудержимый озноб приводили его в отчаяние, лишали последних сил, мешали спокойно думать, рассуждать.. С каждым шагом слабели, всё ниже опускались его руки - вот-вот он уронит её... Что бы ни случилось - не важно, сможет ли он потом подняться, идти дальше, необходимо остановиться, обогреть её, отдохнуть. Видимо и зверь был на пределе сил - оглянувшись на него, он опустился, а потом, и растянулся на серо-пепельной среди малахитовой зелени "проталине". Они уже по опыту знали, что в подобных местах почва достаточно твёрдая - не подведёт, не начнёт незаметно, медленно опускаться, уходить из-под ног. Он неловко наклонился, чуть не упал, потеряв равновесие, но удержался и положил беспомощную в беспамятстве странной болезни жену рядом со зверем. И только после этого, совершенно без сил свалился на бок. Но нет - он не может позволить себе даже на минуту изображать бессилие - думал он, и всё не мог, не мог заставить себя подняться. Но вот, превозмогая тупое безразличие смертельной усталости, отдирая от лица, от глаз мошку, отплёвываясь, он поднялся. Сначала - на четвереньки, потом, сам не понимая как, шатаясь, встал во весь рост. Белое равнодушное солнце почти не грело. - Чёрт! Чёрт побери! Как он - они попали сюда! В это гиблое место??!! - Никогда он не был здесь, никогда даже и не предполагал, что попадёт сюда! Чужая, незнакомая, враждебная равнина... Раздирая опухшие, залепленные веки он пытался рассмотреть, понять, всё- таки, что же делать??!! Единственная связная мысль, единственное, что волновало его сейчас, на чём он мог сосредоточиться - Ей холодно! Она в опасности! Необходимо её согреть! - Росшие неподалёку карликовые кустики, худосочная берёзка натолкнули его на логичное решение - надо развести костёр! - даже не задумавшись, как он это сделает, мужчина тяжело переставляя казавшиеся пудовыми ноги, добрался ( всего несколько шагов - но каких!) до кустов. Даже ему оказалось под силу вытащить несколько кустиков из тонкого плодородного слоя земли - горизонтально расположенные корни плохо держали их. Кое- как, таща их за собой, он вернулся к ней, к зверю. Отдышался. Он так устал, что не мог одновремённо что-то и делать и думать, и теперь, когда он притащил кусты - растопку для костра, пришлось подумать - А как развести огонь? - "Огонь" - это слово разбудило память: яркие лампочки, люстры, костры, горящие спички, фары автомобиля, пульсирующий под слоем пепла кончик сигары и, наконец, сияние звёзд!! И, не уступающее им в яркости и загадочности, сверкание светлячков!! Светлячки - это она! Его любовь, его жизнь! - Он очнулся, заторопился - Ей необходимо тепло... Он обязан что-то придумать!!! Через нагромождение кустов потянулся к ней - подняться не было сил. С исхудавшей руки соскользнул браслет и провалился в переплетении покрытых клейкой зеленью веток. Он на мгновение замер. Только не это! Он не может расстаться с этим браслетом! Не может остаться без него! Не сможет существовать без неё!! Встав на колени, забыв обо всём на свете, он начал разгребать, разбрасывать ветки. Но, что это? Тепло - обжигающий жар! Под его руками - там, куда скользнул браслет, маленькими робкими язычками пламени занялись ветки! Сырые, живые ветки! Как он не подумал об этом, когда вытаскивал и тащил сюда эти кустики! И они, вопреки всему! - загорелись!! Он начал пододвигать поближе раскиданные им же ветки. Огонь! Тепло! Ароматный белёсый дым, отгоняющий насекомых - это её спасение. Это их жизнь! Он устроился рядом с ней - положил её повыше, поудобнее у себя на коленях, размотал, откинул тряпки, закрывавшие её лицо. Огонь вернул ему надежду... Разгорающийся огонь и набирающий силу запах дыма - глубокий, горьковатый аромат - сплетение земли и корней, бушующей страсти и терпения - благотворно подействовал и на зверя. Он встрепенулся, как бы просыпаясь, осознавая, где он находится, оглянулся вокруг и уселся рядом, также как и он не отводя обеспокоенного взгляда от её лица. Её дыхание выровнялось, стало чаще. Смертельно-мраморные щёки порозовели, потеплели. Казалось, она вот-вот улыбнётся. Низкое равнодушное солнце опустилось ещё ниже. Наверное, стало прохладнее... Но тут - в кругу, очерченном медленно тлеющими ветками, ограждённом молочно белым , тёплым, умиротворяющим дымом, они этого не почувствовали. Немного успокоившись, он понял, что ничего невозвратно-страшного с ней не случилось. Можно было подумать о том, что с ними произошло, попытаться понять как они очутились здесь, почему попали... в ... ??? Их мальчик, их сын исчез. Нет, не исчез - он ушёл из дома. Ушёл, не найдя, не пытаясь найти у них - его родителей понимания и поддержки. Почему?! А они??... Они не могли допустить, чтобы их ребёнок где-то скитался, и бросились вдогонку за ним. Он хорошо помнит, как нашли они - догнали одинокого обескураженного зверя... Это он помнит прекрасно... А вот дальше.... Увеличивающиеся в размерах, всё явственнее видимые даже через завесу казавшегося непрозрачным, дыма, огненные всполохи отвлекли его... - Что это? Кто бы это мог быть? Как защитить её, зверя? - В который раз бессильная злоба на самого себя поднялась в нем. - Мужчине не подобает чувствовать себя... вот так!!! - Он поднялся, только собой, своим телом мог он защитить их. Стремительно выросшие в размерах огненные всполохи слились воедино.... И над ним навис ....Огненный Петух!!! Огромный, непонятный он, однако, не вызывал страха. Подобравшийся, собравший все, внезапно (и откуда только ?) появившиеся силы, в стремлении во что бы то ни стало защищаться, мужчина ощутил неожиданное облегчение. Может быть, из-за любопытствующих бусин-глаз или, непонятно как услышанных, слов, но он спокойно отступил перед вошедшим в туманный круг неожиданным гостем и знаком предложил тому присесть. - Нет, нет, - поблагодарил тот, переступая и не обжигаясь, а, даже, видимо, получая удовольствие, по светло серому с проблесками огоньков пеплу от прогоревших веток. - Я никогда не видел Огонь в этом месте. Вот и захотел узнать, что это и откуда.. - На какое-то время мужчина будто оглох - не мешавшая ему до этого, почти абсолютная тишина их очерченного огнём круга, показалась сейчас какой-то ватной, неестественной. Но длилось это какую-то долю секунды. Что-то, вроде щёлкнуло, и мужчина вновь услышал срывающийся на фальцет высокий голос - Твоя подруга, вероятно, знает побольше. Но мне не удалось....(мужчина не понял этого слова). Она не хочет разговаривать. - Нет, нет, она больна. Она не может. Очень больна, - Он поспешил, почему-то, объяснить, успокоить Огненного Петуха. - Больна... Однажды...я встречал подобную ей особь... Но, нет... Та была совершенно другой... - Огненный Петух отвлёкся от , видимо приятных, воспоминаний и вновь с любопытством склонил голову - А что ты тут делаешь? Это место не для вас? - Я знаю. Я хочу, я должен уйти отсюда. - Конечно, - согласился Огненный Петух, - А она? Она останется здесь? - Нет! - Мужчина даже рассердился - Как можно не понимать таких простых, таких очевидных, вещей! - Нет! Конечно, нет! Мы уйдём все вместе! - Все? Ну, твой спутник - у нас с ними всегда была вражда, (тут только мужчина обратил внимание, что с момента появления неожиданного гостя зверь не отводит от него внимательно-злых глаз и то и дело облизывается, показывая свои ещё более устрашающие на исхудавшей морде зубы, а Огненный Петух время от времени кидает на него насторожённые взгляды и ни разу за время разговора, беспорядочно двигаясь, не пересёк некой воображаемой линии) - он, конечно, пойдёт. А вот она - она не сможет. - Я понесу! - Огненный Петух покачал головой. Его огромный гребень, налившийся кровью - куда казалось краснее!!! Стал торчком. - Глупое упрямство! Тебе её ни за что не донести! - Он не был упрям. Но речь шла о НЕЙ. Мужчина покачал головой - Я её понесу. И мы дойдём! - Куда это - интересно? - Мы ищем сына.. - в краткое мгновение вся их история, жизнь Тео пронеслась перед ним. - Ну что ж, - Его глазами, его душой Огненный Петух всё увидел и почувствовал, пережил, прожил, - тогда вам надо выбраться хотя бы отсюда. Ты неправильно шёл. Когда догорит твой Огонь, - Огненный Петух стоял у стены дыма - он уже наполовину исчез за ней, - иди так, чтобы солнце было у тебя за спиной. - " Удачи" - эхом отозвалось от ароматных стен дыма.
Так и не опустившееся за горизонт, солнце начало медленно, устало подниматься по почти бесцветному небу. Гас костёр, таяла ароматная стена дыма. Всё явственней доносилось угрожающее жужжание мошки, готовой немедленно накинуться на теплокровную добычу. - Надо идти. - Мужчина поднялся. Как бы то ни было, а ночь, проведённая у костра, позволила ему восстановить силы. Среди светло серого, медленно уходящего, стекающего под протаявшую под ним землю пепла блеснуло - так - намёком - промелькнуло что-то... Он успел выхватить под глухой "чмок" сомкнувшейся жижистой земли " что-то". "Это" было то, что осталось от его браслета - небольшой оплывок неправильной формы, в котором он по какой-то странной фантазии углядел, увидел летящую цаплю. Ту птицу, в которую, в том далёком сне ему так и не удалось попасть... Он улыбнулся своим воспоминаниям, своим фантазиям... Положил слиточек в нагрудный карман рубашки - там надёжнее (ближе к сердцу). Поднял её - поднял, ставшее таким лёгким, её тело. - Готов?- Кивнул внимательно наблюдавшему за каждым его движением зверю. - Идём. У нас всё получится...
Аромат земли и корней, радости и печали, страсти и покоя...
Ликующая мелодия тишины...
Блистающая чистота утра...
Они смотрели друг на друга...
Они смотрели друг в друга...
Август 2009 Гуля Жан
Слова, возникающие с восходом солнца
The House of the Rising Sun.
Она танцевала... Танцевала на горящей земле, на горящих углях... Кожа на её безобразных копытцах- ступнях бугрилась, пузырилась, лопалась... Сверкающими рубинами, пурпурными аметистами разлетались веером капли её крови... Запах крови, пота, страха смешивался с запахом горящего можжевельника, сосны...
У его костра был совсем другой запах - разбитых, растерзанных морем смолистых щепок, сухих, слежавшихся водорослей... Только умирающие мерцающие багровые вспышки из глубины пепла, как глаза агонизирующего зверя, напоминали ему о том огне, о том танце... Но ему не нужны напоминания...
Они очнулись - как иначе назвать то состояние? - среди сверкающего дня... У неё были ножки!!! Ступни!!! Розовые изящные с ровными пальчиками, увенчанными жемчужинками ноготков... О! Она не могла передать, выразить свой восторг, свою радость!!! - Посмотри, Посмотри!!!- Тормошила она его плача и смеясь, делая первые шаги, чуть неуклюжие пируэты, вновь ощупывая, разглядывая, пересчитывая пальчики, любуясь... Счастье! Полное счастье сбывшихся надежд, невозможных, немыслимых фантазий... Вот чем была она - солнечным непоседливым зайчиком этого изумительного в беспредельной радости дня ... - Ну, что же ты, - наконец она услышала, что в её звонком смехе, неумолчном ликующем щебетании чего-то не хватает, - Почему ты молчишь? - Он радовался, он плакал вместе с ней. Он радовался, он плакал за неё, за то, что сбылись, исполнились её самые сокровенные мечты, что она - на конец-то!!! - получила то, чего достоин каждый живущий под солнцем - свободу передвигаться!! Но сказать, выразить свои чувства, передать словами свои мысли он ... НЕ мог... Даже хрип, даже мычание... Ничего... ничего... Сколько он не пытался - ни звука... Эта фантастическая ночь, этот танец, подаривший ей ноги, лишили его возможности говорить?!! Владевшая ею все объемлющая, все поглощающая радость сменилась таким же глубоким, безысходным отчаянием, когда она поняла, почему он молчит, почему... - Я не хочу!!! Мне не нужны эти ноги!!! Это из-за них!! Это из-за меня ЭТО случилось с тобой!!! - Он не мог ничего... ничего сказать - только взять её за руку, смотреть в глаза. - Нет! Нет!! - Она выдёргивала руки, вскакивала, металась, не находя себе места. - Ты!!! Ты пел всю ночь. Это ты спас меня!!! Это не справедливо! Я не хочу так! Но это не навсегда??!!! Это пройдёт!?? - Он мог только обнимать её, утирать слёзы, превозмогая собственное отчаяние, улыбаться. - Я не могу! Зачем мне эти ноги! ТАК!!! Я не могу быть счастлива, когда... Но... всякому отчаянию приходит конец. Она устала от слёз, метаний, горя.. А он ... Он мог только плакать... Но он был мужчиной, он был старше. И как бы глубоко и неожиданно не было горе, какой бы жестокий, коварный удар не нанесла им жизнь на взлёте, на вершине радости, они были живы, молоды и ... очень голодны!!!
У них осталось ещё одно подтверждение того, что всё происшедшее с ними не вымысел, не иллюзия - незнакомый им, странный музыкальный инструмент Мадам Ча. Как- то непонятно просто и быстро он выучился играть на нём, извлекая чарующие, непривычные аккорды и мелодии. И вот - они начали свою новую, самостоятельную жизнь. Край, в котором они очутились, был благодатным - мягкий климат, плодородная, щедрая земля. И такие же приветливые, добродушные, благожелательные люди. Всюду в городках и посёлках радушно принимали эту странную пару - немого парнишку и тонкую, светлую девочку. Он играл, а она танцевала, легко и чисто двигаясь под диковинную музыку. Им платили мелкими монетами, давали кров и еду. В некоторых местах они задерживались подольше, иногда проводя целые зимы в какой- ни будь гостеприимной харчевне, развлекая постояльцев в длинные, тёмные вечера. Так они жили, привыкнув, смиряясь со своей, вернее - его, участью. Она всё реже и реже затевала разговор, фантазировала, строила планы о том, как они "вылечат" его, вернут способность говорить... Конечно, они даже нашли в большом городе известного врача, который, выслушав их историю, не только не взял с ни плату за визит, но и собрал консилиум из других врачей. Но как и тогда - давным- давно ( они уже забывали, когда это было), когда пытались "вылечить" её, врачи только разводили руками - они не могли помочь ни чем. С ним всё было в полном порядке! Всё, что необходимо человеку для речи - у него было! Правильное и здоровое. -" Это - не к нам. Мы не понимаем, почему молодой человек не может говорить" -
- Мы вылечим тебя! Я верю! - Он только улыбался в ответ на её жаркие, искренние уверения. Он - привык? Свыкся? Смирился? Всё нереальнее, призрачнее становились родители, зверь, сад сиреней. Он не мог спросить, вспоминает ли она их. Сама же она ни разу об этом не заговорила. А к нему они перестали приходить даже во снах. Он привык. Смирился. Совсем неплохо было путешествовать по этой красивой земле, развлекать, радовать людей, получать, чувствовать в ответ внимание, симпатию, благодарность. Кто знает, что и как было бы... Но этот молодой, симпатичный парень - он как будто преследовал их, появлялся всюду, где бы они не были. Что он хотел? Для чего это делал?!! Всегда с улыбкой, всегда громче всех аплодирует, всегда оставляет в горшочке на краю коврика самую большую монету. Как хотелось не замечать его, не замечать его взглядов, которые яснее - ясного отвечали на все вопросы, не понимать... Она уже выросла, его подружка. Превратилась в прекрасную юную девушку. А он?!! Как он мог рассказать о своей любви... Что мог предложить ей... Как мог помешать её счастью?!?!!
В новом большом доме молодожёнов его ждали прекрасные комнаты. Парень, и в правду, оказался очень хорошим - добрым, умным человеком. ( Другого она бы и не полюбила) Они бы могли с тать с ним друзьями... Могли бы... Он недолго прожил с ними под одним кровом. - Не привык быть нахлебником, - ему удалось растолковать, убедить её в этом, а она уже объяснила мужу. - Мне жаль, - тот на прощанье крепко пожал ему руку, - Для того, кто дорог моей жене открыто моё сердце и мой дом. Твои комнаты будут ждать тебя. Возвращайся. В любое время. -
Он ушёл не оглядываясь. Унося с собой свою любовь и свой инструмент. Всё остальное - не имело значения. В приморском городе, в таверне он нашёл своё место. Моряки - одинокие скитальцы любили слушать его музыку. Им, говорящим каждый на своём языке, зачастую плохо понимающим друг друга не нужны были смутные слова. В странных переливах непривычной уху музыки каждый из них слышал напевы своей родины, почти беззвучный плач матери, грудной голос возлюбленной, смех ребёнка. Ему щедро платили, подносили выпивку, уважали его немое одиночество...
Он полюбил эту, уходящую далеко в море, каменную косу. Здесь, между небом и морем, в бесконечном молчании звёзд, он не чувствовал себя отверженным. Небо на востоке светлело. - Как крем - мама называла его "бавария" - Усмехнулся неожиданному воспоминанию. Звёзды истончались, теряли яркость и чёткость. Небосвод, всё ещё тёмный, приобретал предрассветные краски, выразительнее становились очертания далёких - на горизонте, облаков. Да и сам горизонт - там, на противоположной от восхода стороне - наливался неожиданно яркими, ликующими красками... Притихшее, затаившееся в ожидании море, всколыхнулось, вздохнуло свежим, сильным запахом - запахом жизни. Он поднялся. Не замечая, не обращая внимания, приминая неостывший, обречённо вспыхивающий под его ногами пепел костра, прошёл на самый край мыса. Перед ним, вокруг него, на сколько хватало глаз - предрассветная Земля. Вот вспыхнули золотом края облаков... Засиял, озаряя весь мир, восход... Что-то заставило его вскинуть, протянуть руки... Навстречу... Болью разорвались переполненные лёгкие... Неужели... Неужели он... запоёт...