Темный коридор. Аварийное освещение. Маленькая девочка в красном платье. Ленты-украшения на руках и тонкой шее такого же цвета. Глаза светятся... Она только эту фразу и повторяет.... и шприц сжимает маленькой ручкой.
В больнице уже почти никого нет. Были. Много...
Кто сказал, что гений должен быть добрым? Кто сказал, что гений должен быть взрослым... Это совсем не обязательно.
Ребенок уникален: единственный официально одобренный союз двух враждующих рас - людей и джиннов. Больше таких детей нет.
Девочка движется без остановок. Уже успела обойти всю больницу... не убивает - добивает тех, кому уже не помочь, чтоб не мучились. Приговаривает эту фразу, легко раскачивается и тихонечко смеется. А если присмотреться, то и платье-то не красное изначально, а белая больничная рубашка - большая не по размеру, просто заляпанная чужой кровью... да и ленты и не украшения вовсе, а бинты, успевшие пропитаться.
Мутный взгляд светящихся глаз останавливается на докторе Эрике - главе всей больницы. Вопреки ожиданиям, он абсолютно спокоен.
***
- Ляля, ты куда в таком виде? - мужчина строг со своей дочерью, но не слишком.
- Да, как обычно, пап, на репетицию.
- Ладно, не задерживайся, хорошо? В городе много разного развелось сейчас...
- Ага, - она весела и уже в предвкушении выступления, которое их группа готовила на день первокурсника...
Доктор Эрик прикрыл дверь и ушел готовить ужин: что-что, а это дело он не доверял никому.
Дочка совсем взрослая: казалось, вот всего десять лет - малютка, хоть и умница... а сейчас уже первокурсница. Как и хотела, поступила на лингвистический факультет, вопреки ожиданиям отца. Самый обычный подросток со своими мелочами-проблемами, протестами и экстравагантностью. Несколько дней назад, например, Эрику с большим трудом удалось уговорить ее оставить волосы, а не делать ирокез. Завтра же, на выступление, Ляля собиралась сделать полную противоположность предыдущему желанию: накрутить высокую прическу из локонов. Благо эту ее необычную седину золотого цвета можно было принять за странный способ покраски волос.
***
- Представляешь, пап, через десять минут выступление, а я даже не волнуюсь, - Ляля счастливо улыбается.
- Ага, я вижу, как ты не волнуешься: вон йо-йо в покое оставить не можешь.
- Да ладно, я же всегда с ней. Ты лучше на Лариску глянь, вот она волнуется.
- Хех, конечно, ей же петь, не то, что тебе... на басу играть.
- Ну, паааап, - обиженно протянула девушка, - на басу, между прочим, держится вся композиция.
- Шучу, малыш, - Эрик приобнял дочку, - ты, главное, свой ритм слушай, а на другое не отвлекайся.
***
Шум. Крики. Выстрелы.
- Кто здесь Ляйэниэлла дель Наари?
Высокий мужчина с автоматом наперевес вышел к сцене. Его люди уже успели занять свои места в зале. Всё просматривалось и простреливалось.
- У нас нет студентки с таким именем.
Это декан.
Выстрел. И нет декана.
- Повторяю: кто здесь Ляйэниэлла дель Наари?
- Прекратите этот балаган, мистер не-знаю-как-вас-там. Даже если она здесь и есть, то вам она ни к чему!
- О! Кого я вижу! Господин Эрик, единственный выживший после бойни в той больнице. Неужели вы думаете, что мы оставим единственную наследницу их государства, способную объединить враждующие кланы и повести их на нас, в покое?
- Даже если она и наследница, даже если она и сможет их объединить, это не значит, что она начнет новую войну. Вы не представляете, каких трудов мне тогда стоило вернуть ее воспаленный разу в норму, научить жить заново... не пугаться резких движений и громких звуков. Вы не представляете, каково это, каждую ночь слышать детский крик во сне, видеть, как ломается ее тело и не иметь возможности разбудить, потому что будет только хуже. Вы не знаете, что своими действиями можете разбудить уснувшего монстра...
- А вот это мы сейчас и проверим.
Здоровяк дает очередь по ногам доктора. Тот падает.
Лялю как будто плетью ударили.
Ее глаза опять начинают светиться. Она спрыгивает со сцены, отложив свою любимую басуху.
Лицо искажает безумный оскал...
Кап...кап... кап... хи-хи-хи, ха-ха-ха... Йо-йо уже наготове. Поиграем?