Лев ГУНИН

МЕСТЬ

цикл стихов

лабрикония

углы подушки влагою прохладной

напоены когда уже рассвет

и с ивами раздумья - за верандой

куда они помещены в ответ

крамского незнакомка в изголовье

и стоит только руку протянуть

так почему не я ее согрет любовью

а тот другой которому тянуть

не муза замирает за причалом

где дебри камыша и осоки

нет это мысль гореть не перестала

на светлой облигации руки

и день сгорел как белая страница

в безделии в беспутном кутеже

и этой ночью то мне будет сниться

что сбывшимся проглочено уже

jjjjjjjj

где темных елей очертанья

свой начертали приговор

зубатых птиц крылатых ланей

и прочего мелькает вздор

горчичный запах и болезни

звездой медовою в груди

очеловечены колени

и каплет ожерелий жир

в каналах черная вода

в реке густая кровь залива

и умирает навсегда

то что так долго было живо

его стремительная сила

его прожорливая мощь

и семя тела раскусила

и ругов победила дрожь

и вот в оплетке парапетов

гранитно-мраморных гробов

оно плывет безмолвно в лету

как то другое до него

во сне его сыны заветов

сковали бременем оков

награждены за то за это

свистящей плеткою веков

777

ночною темнотою

покрылись небеса

усталою главою

поникли паруса

косматых туч над крышей

и странники они

несмело спят и дышат

как тысячи до них

на лбу татуировка

горит во тьме ночной

и муза ей уловка

и мысль ей водопой

и это имя зверя

уже не соскребут

профессором шенгели

и солнцем не сотрут

поют часы-кузнечик

лошадка шелестит

хвостову моют плечи

два ангела навзрыд

забыться
одеяло

залопотать в узлы

и входит в вену жало

петропольской иглы

999

когда все доброе ложится

а все недоброе встает

тогда сияя как жар-птица

она опять ко мне идет

придет подымет одеяло

и ахнет словно в первый раз

и примет всю поверхность жала

в себя сочась от губ до глаз

сегодня в парке на концерте

моя жена и муж е е

и с ними вместе наши дети

распаривают звуков йод

звучит романс прозрачно-вялый

но в нем могучий слог рембо

поднявший тушу одеяла

de fleurs splendides ou le baiser dort

затем головка сигареты

сказав mais, vrai, j'ai trop pleuré!

окрасит наши силуэты

в охряный нереальный цвет

внезапный дождь и улиц синий свет

свои развесит блестки как советы

вернув того устало-скучный бред

что до вина и после сигареты

Ciel! Amour! Liberté!

сьель! амур! либертэ!

небо! вольность! любовь!

фавна мощные плечи в реке

о, сезон! о, шато!

о, сезон! о, дворец!

поводок замирает в руке

и другая и третья поэзия мчит

кучу бездарей к нимбу венца

но их лошадь жена и раба не родит

ни любви ни коня ни дворца

спасенья нет

нет спасенья от любви и страха

ни в москве ни в питере - нигде

черным бархатом завешенная плаха

жизнь нас держит смертностью в узде

не перебивают расстоянья

мерзкий и тупой старенья смрад

ни почет ни жемчуга ни званья

не замедлят наших тел распад

молох тлена держит нас в объятьях

от начала жизни до конца

в нашем теле сотни наших братьев

погибают в розовых дворцах

тысячи существ что в нашем теле

мысль и ту таскают на себе

шаркают ногами еле-еле

напряженья не преодолев

монреаль париж милан и прага

не раздвинут жизни берегов

не вместила белая бумага

ни реалий призрачных ни снов

насылает властно персефона

безобразных жалящих богов

оставляя смертным дар ефрона

как залог оплаченных долгов

покупка

дорогою ценою куплены

желторотые эти рабы

покупателем же облуплены

и обсушены как грибы

даже тело свое не собственность

в нем как в храме живет свят дух

замерзают от холода лоб и кость

и пасет эту кость пастух

вместо стен этот храм шесть коконов

шесть мембран на себе несет

из шести оболочек соткана

эта твердь что наоборот

в каждом круге вселенной реплика

слепок сфер где сиянья мгла

в каждом круге есть смерти метрика

и в овале ее - игла

яйца-сферы друг в дружку вложены
(сестры но из шести миров)
чуть похожими с лиц матрёшками
только контуры их - одно

это время от века царственно

отделили - и час грядет

только временно все и разово

и другому ЕМУ черед

обладать шельмовать и скрытничать
затуманив стекло времён

память сделав сплошною рытвиной
тайной сделав зенцы икон

через фильтры ветров пугающих

чрез врата сотен врат стремят

их глаза цвета льдышек тающих

и на лбах их печати горят

это храм усыпальниц шелестом

стал как стала гниеньем твердь

за одним только всадником в теле том

имя этому всаднику смерть

эриния

к шестипалой избе

к шестирядной звезде

и зарядной гирлянде ослов

я вхожу как к судьбе

здесь и все же нигде

по кровавым катушкам голов

как мохнатый паук

окровавленный тук

до хребта отделенный ножом

ядовитый свой сук

выпускает из рук

лишь вонзив его в жертву колом

пять концов у нее

шесть концов у нее

это копия жизненных сфер

но срезает жнивьем

но калечит живьем

превращая их в груду химер

у психеи заем

мерзость узуры в нем

жутких тварей в нем писк не людей

и отравленных злом

и пригретых добром

убивает стрелою своей

роковая печать

мир у мира отнять

чтоб одни убивали других

стоит только начать

и уже не унять

словно не было жизни у них

число

иней

мохнатых эриний

точка печать тоска

визги

точеных измов

пачка кулек щека

влага

намокших флагов

форточка фортель фа

скорби

немое форте

фанки фокстрот софа

влага влачит свой иней

в нежную муть воды

жалящих рой эриний

в жадной среде беды

офелия

не говори не думай не рыдай

целуй меня чтоб я заговорила

и самовар поставь чтоб я тебя забыла

но все еще другую не встречай

меня ножом ударь в младую грудь

и кровь моя забрызгает гардины

тогда меня переверни на спину

чтоб в реку только под вечер столкнуть

каин

дисбаланс предательски напоен

кровью свежей

мы все те же

утаить злодейство роковое

так как прежде

мы все те же

мираж

прозрение

конечно откровение

иллюзия бессмертия

и "альности" без "ре"

прыжки скачками вышками мостами

мозгами до их встречи с пулей

соитие под лунный бой часов

под музыку бачка смывного

и афоризм прихлопнуть как жучка рукой

и все-таки вначале было слово

эхо

как язык колоколов

эхо бьется о стены разума

"тяжело-звонкое скаканье"

прокачусь им до заката

тем что в доме уронит чашку

и тем что в скрипке не удержалось

племянницей больных колоколов

он не язык

теперь он разум мой

которым бьюсь о стены мирозданья

невидимым народным кирпичом

и всхлип над пустыней звонкой

как пощечина гулко звучащей

теперь он не язык не разум мой

в него вселился всадник одноокий

чей дух не плоть прижизненно в аду

расстеган легче пуха

они его испачкать не сумели

на черном бархате постели

их первый луч огнем испепелит

дрожит эфир когда язык не спит

невероятный Твой подарок

двойные стены колокола

паз

он лаз

куда проникнуть не сумели

ни пасти Зверя ни его клыки

верь сказкам

в них цепь метаморфоз

в обрывках слов

туманный ход

иных миров

миров иных

которым имя "ты"

рептилии

до афродиты и до зевса

был лишь аид

подземный бог огня

ему ковали злато нибелунги

и узуру жадюг ему несли

как замещенье

в цепях все камни

горы и пещеры

он все опутал

ядом темных сил

его дыханье

мерзкое как вонь

наружу вырывалось из расщелин

и распадалось на куски

с глазами красными

с двойными языками

и с лапами огромными как ночь

их поступь что равна землетрясенью

все убивала до рожденья

и не давала смыслам зародиться

их подавив бессмысленности злом

всадник

черные кони остановились как вкопанные

задрожала земля

камни посыпались в бездну

посредине полей

схватила рука похотливого всадника

существо нежнее воды

грациознее лани

стыдливей заката

свободнее ветра в степи

плен разрезал ее пополам

раздвоил зрачки

черной смолою наполнил

одну половину

черным дегтем уши забил

сделал царицей эриний

то что не сделает зло

неспособное всюду проникнуть

оно сделает через добро

и примчатся к нам

из наших подземных желаний

черные кони его

ведомые страшной рукою

и встанут они из...

торосы заторных затаренных тор

кредитные матрицы денежных гор

ростов ростовщик ротшильд плаха ломбард

игральные фишки пупырышки карт

кровь узура узел вещанье завет

программа из буковок свитка стилет

древнейший компьютер гнедая тюрьма

сводившая лучших из лучших с ума

абсент кутерьма айсберг лед исраэль

гашиш кокаин фанта кока и эль

империя бромфманов блэков шапир

и рокфеллер с фармароялем висир

на органы тело и душу на гной

на плату всю землю страну за страной

шаронов шамиров шакалов шаров

на шару пирует сонм новых богов

шипенье змея двоикастый язык

раздвоенность буковок дьявола рык

пустыня песок пустота простота

и сломан хребет у живого креста

четвертая стража

лучник отпустил тетиву

попала стрела прямо в сердце

желанья отпущенных терций

уже не во сне наяву

и звон метафизики той

и жуткое жжение этой

уже не захватишь с собой

все кончилось звонкое лето

лишь цоканье страшных копыт

четвертого всадника метка

в краях опустевших звучит

их гибели злая наседка

прощальные гимны звучат

дошли до конца до ответа

и смыслы у гроба стоят

как призраки в мире без света

столб

порывистый озноб - какая тишина

как будто мир почил мечом сраженный

и нет пути вперед и нет назад

на пике среди гор как на колонне

коринфская высокая игла

чем больше мудрости тем воздух разреженней

как страшно на поверхности стекла

как страшно спать согнувшись на колонне

чем дальше вверх тем меньше там людей

ко сну последнему тебя сопровождают

дуб одинокий среди мглы полей

лев бронзовый ты зеленеешь тая

зеркальный карп в мелеющем тазу

одни свои глаза ты услаждаешь

и пиний одиноких бирюзу

твоих подруг уже не замечаешь

и голубую розу на груди

ты не согреешь в небе одичалом

и для себя награды ты не жди

и для других не уповай на жалость

тебе ровня холодный иней звезд

преступный акт кровавого судейства

тирана смерть и опухоли рост

и желтая стрела адмиралтейства

Монреаль, 1994 --- 2005

=========================