Яна жила с мамой и бабушкой Серафимой недалеко от нас в старом домике, перестроенном из сарая. Девочка родилась от гражданского брака. Но папа её признавал, она носила его фамилию Азарина и отчество Михайловна. Иногда летом Яна уезжала на каникулы к папе в Москву. Возвращалась с обновками, новой формой, курткой, сапогами.
- Дин, я школу окончу, уеду к папе. Пусть мама без меня устраивает свою личную жизнь. - Яна уже многое знала о взрослой жизни того, что для меня оставалось неизвестным. - Он пристроит меня в какой-нибудь институт. А потом выйду замуж за военного или благородного. Главное, чтобы был богатенький.
'Благородный' - ассоциировался у меня не иначе как с образом А.П. Чехова: бородка, пенсне.
У Яны принцип 'моё - моё и твоё - моё' проявился ещё в раннем детстве. Подаренные мне игрушки на день рождения, уносились с собой, прихватив по пути и то, что ей особенно понравилось.
Мы сидели за одной партой, после школы шли ко мне, обедали, я делала домашние задания, а Яна отсыпалась на диванчике. Проснувшись, переписывала всё к себе в тетрадку, ужинала и уходила домой. Мама никогда не сердилась и не жадничала:
- Бедная девочка, ни семьи настоящей, ни заботы.
Я в детстве не очень понимала, что значит 'ни семьи'. Выросшая в окружении любящих баб-дед-пап-мам, тупила во всех этих разборках с мужьями Яниной мамы. Знала, что та иногда находила себе очередного мужа и исчезала на некоторое время, оставляя девочку с полуслепой бабкой.
Самое интересное происходило, когда меня отправляли вечером в спальню. Я изо всей силы сжимала веки, притворяясь спящей. Комнаты были смежные и в открытую дверь долетали отрывки разговоров между мамой и бабушкой в ночной час. Однажды речь зашла о семье Яны.
- Все они ведьмы, Серафима не одну семью разбила. Красивая была, аж смотреть больно, а Кудрявцева из-за неё утопилась, когда она её мужа увела, - бабушка рассказывала маме. - Знают какое-то слово приворотное или траву, чтобы мужиков с ума сводить, говорят, она в вино добавляла ... - они перешли на шёпот, остальное я не расслышала.
Я долго думала об услышанном, всё пыталась представить себе кривобокую бабку Яны молодой и красивой. Не понимала, зачем нужно топиться, если мужа увели и куда именно его увели...
Выждав пару дней, спросила у мамы:
- Мам, а кто это такая ведьма? Она плохая?
Мама подозрительно глянула на меня:
- Тебе зачем? Ты где это слышала?
- Ну ... - я не могла придумать, как выкрутиться. - Мальчишки обзывали бабку Серафиму, когда она пришла на речку бельё стирать.
- Ведьма - это вроде Бабы-Яги. Иди к бабушке, мне пора на работу.
Ответ меня не устроил, в сознании никак не объединялись образы Бабы-Яги и красавицы Серафимы. Но потом я сообразила, что все красавицы ведьмы к старости становятся Бабами-Ягами.
Когда мне исполнилось тринадцать, наша семья собралась переезжать в Израиль. К тому времени Яна с мамой получили новую однокомнатную квартиру в другом конце города. Их домик завалился, бабушка Серафима умерла. Яна реже появлялась в нашем доме. Перед самым отъездом прибежала вся в слезах, обнимала и целовала меня, причитая:
- Как же я буду без тебя теперь жить? Ты ведь моя самая лучшая подруга...
Потом бросилась к чемодану и вытащила новый джинсовый костюм и розовую футболку с надписью 'i love you baby'. Мама купила эти вещи в Одессе на барахолке и велела надеть их в дорогу.
- Дина, ты ведь моя лучшая подруга. Подари мне на память. Ты себе в Израиле купишь миллион таких.
Когда на следующий день утром мама обнаружила меня в старом спортивном костюме, тут же спросила:
- Яне отдала? - и безнадёжно махнула рукой.
Я думала тогда, что больше никогда её не увижу и это стоило джинсового костюма.
- Дина! - раздался в трубке весёлый голос моей подруги Яны. - Дина, я уже год в Израиле, только сейчас тебя нашла. Я приеду к тебе на выходные.
Мы проживали в караване в районе Гиват ха-Матоса. Через год я заканчивала школу. У меня появились новые друзья, подруги и в настоящий момент я восторженно погрузилась в первую взаимную влюблённость. Дорон учился со мной в одном классе, симпатичный загорелый брюнет, мы совместно переживали восторги робких прикосновений, объятий и прелесть первых поцелуев, доходя до самой заветной черты, нам и хотелось и боязно было её переступить, и мы решили подождать до окончания школы. Подумаешь, всего один год, у нас хватит решимости дождаться общего праздника. Так считала я.
Яна приехала в ближайший четверг. Она вытянулась и стала очень красивой девушкой. Смеясь, рассказала о том, что её мама нашла мужа еврея и они уехали с ним и поселились в Араде.
- Динка, он такой жлоб. Орал на нас, ворчал: 'Не лейте столько воды, моду завели мыться каждый день и стираться, выключайте за собой свет, всё стоит денег...' Сам не работал, учил иврит, потом ходил в продвинутый ульпан*, чтобы попить там бесплатный чай с печеньем. Мама бегала по уборкам, уставала, как собака, я нянчила за 5 шекелей в час соседских детей. Мама плюнула на него, нашла себе израильтянина, мы с ним переезжаем сейчас в Иерусалим, он с братом открывает фалафельную.
В начале учебного года Яна появилась в нашей школе в параллельном классе. А в декабре на ханукальные праздники приехала ко мне поздно вечером. Попив чаю с традиционными пончиками, мы вышли погулять по окрестностям. С высоты Гиват ха-Матоса открывался восхитительный вид на вечерний Иерусалим. Закурив, Яна приобняла меня за плечи:
- Дина, ты моя лучшая подруга. Нам нужно поговорить.
Я мысленно вздрогнула.
- Ты не понимаешь, что нужно мальчикам от девочек и напрасно отказывала Дорону в близости. Ему плохо с тобой. Ты ведь не хочешь, чтобы ему было плохо?
И, не дождавшись ответа, продолжила:
- Короче, у нас уже всё с ним было. Он счастлив, отпусти его и не приставай с объяснениями.
Я не знала, как жить с этим дальше. Повеситься, что ли? Или напиться таблеток? Я не понимала, что делать с этой пустотой, неожиданно образовавшейся вокруг. Как такое могло случиться? Он готов был ждать, пока я созрею, он вроде любил меня и в один день разлюбил? Какова же ценам его словам? Нет, я не сдамся, вида не покажу, что со мной твориться, какой пожар бушует внутри. Он променял меня на другую, пусть будет счастлив с ней. Она и его бросит, когда найдёт более достойного. И тут всплыло старое детское воспоминание и бабушкин рассказ о ведьмах. Значит, и Яна ведьма, это у них семейственное. А с ведьмой куда мне сражаться.
Я отпустила и не приставала. Но Яну избегала, как только могла. Она же, смеясь, пожимала плечами и демонстративно прогуливалась с Дороном в обнимку по школьному двору.
Наступил тот день, когда 12 лет учёбы остались позади. Мы явились в школу получить 'багруты'**. Помня о славных традициях советских школ, 'русские' пришли принаряженные. Девочки - в красивых платьях и с макияжем, ребята - в светлых рубашках и отглаженных брюках. Израильтяне пялились на нас, как на ненормальных, не понимая, что именно мы празднуем. Но... пригляделись, взяли на заметку. И уже в последующие годы выпускной стал праздником с полным выпендрежем, как и положено.
Яна нашла момент и, приклеившись ко мне, прошептала:
- Я уезжаю в Америку к папе. Бери себе Дорона обратно...
Меня передёрнуло от отвращения. После неё... Это что-то вроде инцеста.
Дорон не достался ни мне, ни ей. Призвавшись в армию, погиб в стычке с террористами.
После школы мы расстались на долгих десять с лишним лет. Яна отправилась за океан. Я успела отслужить в армии, выучиться на медсестру, выйти замуж и родить дочь Николь. Артур, мой муж, закончил колледж, работал программистом, прилично зарабатывал, только без конца мотался по командировкам.
Вернувшись в Израиль, Яна, как обычно, разыскала меня. На сей раз мы встретились в уютном кафе на улице Эмэк Рафаим.
Она стала ещё красивей. Вся в белом, обилие украшений. Мужчины на неё заглядывались. За чашкой кофе Яна поделилась своими бедами:
- Повезло же мне уехать на край света и там найти богатого израильтянина. Перед смертью написал завещание в мою пользу: свою виллу в Кейсарии и немножко денег, прилично так деньжат... Его бывшие жёны, детишки и внучата судятся со мной. Ничего, я им покажу, вступлю через полгода в наследство, шиш они увидят. Приезжайте ко мне на выходные, места полно, прислуга есть и убирают и готовят. Во дворе бассейн, до моря пять минут хода.
'Почему бы не съездить? - подумала я. - Яна, похоже, своего добилась, стала обеспеченной женщиной, а с меня что брать?'
Как же я ошибалась.
На вилле нам понравилось. Приехав и приняв душ, вышли к бассейну. В шезлонге развалился голый юноша в плавках, обтягивающих его восхитительные гениталии. Он восторженным взглядом окинул моего мужа, более прохладным меня. Его красивое лицо, начисто лишённое минимального отпечатка интеллекта, выражало две мысли, рождённые в глубинах слабых извилин мозга - жрать и трахаться. Яна прогнала его движением руки:
- Смотрит за бассейном и так... всякие другие услуги.
День прошёл весело. Вышколенная прислуга только успевала подавать и убирать. Я почти не сомневалась, что их зарплата не меньше моей и Артура вместе взятых.
Поздно ночью Николь попросила попить. Спустившись на первый этаж и заблудившись в бесконечных поворотах, сунулась в чью-то комнату. Лунный свет высветил на постели два обнажённых слившихся тела. Отступив, тихонько прикрыла дверь. Вот какие 'всякие другие услуги' оказывал Яне юноша. Ничего предосудительного в этом нет, она молодая вдова, кровь бурлит, а мне-то какое дело.
Получилось так, что я у неё побывала ещё пару раз, на выходные выпадали смены в больнице, а Артур с Николь ездили чаще.
Отсудить всё полностью Яне не удалось и она пришла с наследниками к компромиссу. Виллу продали, Яне выделили достаточно денег на покупку квартиры и дальнейшую безбедную жизнь.
В один из вечеров подруга заявилась, попав как обычно к ужину. Артур накануне, упаковав чемодан, улетел в Австралию на какой-то симпозиум. Прикончив суп, второе, Яна стала крутить головой по сторонам:
- Компот у тебя есть?
- Яна, какой компот, кто в Израиле компот варит?
- Ладно, ладно, ты чего кричишь? Выпить дашь водки?
- Водки? Ты не на машине?
- Нет.
Налила ей стопку, бросила лёд.
- Ты будешь? А где Николь?
- У мамы, мне сегодня в ночь.
- А где Артур?
- Уехал, в Сидней.
Я не успела договорить, как меня осенило, что сейчас произойдёт. Не дав мысли сформироваться, села на табуретку рядом с Яной, пытаясь поймать её взгляд. Она упорно смотрела на картину, висящую на стене.
- Уехал, говоришь? В Сидней? Дина, ты моя лучшая подруга. Нам нужно поговорить. Артур не в Сиднее, он у меня. Я купила квартиру в Ашдоде, там мы будем жить. Ты мужика совсем загоняла этими командировками. Хватит, пусть теперь спокойно поработает в банке, я его устрою. Алименты Николь будет получать регулярно, ипотеку за эту квартиру я покрою.
Ведьма! Вот они её штучки, околдовала чужого мужа и увела, как когда-то Дорона. Налив водку, выпила стопку, потом ещё одну, потом вспомнила, что мне сегодня на работу. Я даже не злилась на Яну. А он, мой муж, и до сегодняшнего дня я думала любимый муж, сбежал, не сказав ни слова.
- Пришли мне бумаги, я всё подпишу, его я видеть не желаю, а сейчас уходи, мне нужно поспать перед работой.
Позвонив, поменялась сменами. Я бы не могла сегодня работать и ухаживать за больными.
Что она с ними делает, с мужчинами? Какую колдовскую силу имеет над ними? Более опытна в сексе? Но он не просто изменил, он ушёл, вычеркнув из жизни все прожитые совместные годы. Всю ночь проплакала над разбитым семейным 'горшком', утром собрала осколки и выбросила на мусор. У меня есть дочь, нужно жить дальше.
Развелись мы быстро. Раз в две недели Артур приезжал повидаться с дочкой. Заранее присылал мне СМС, я предупреждала воспитательницу, чтобы ему отдали девочку. Он возвращал Николь к дому, звонил и я спускалась забрать её. Один раз в два месяца разрешала забирать Николь на выходные к ним. Иногда за ней приезжала Яна, иногда - Артур.
Прошёл год. Яна сидит на моей кухне. Она долго добивалась этой встречи, но я, умудрённая жизненным опытом, знающая, что ничего хорошего от неё ждать нельзя, не соглашалась. Тогда она просто пришла, открыла дверь ключом, оставшимся у Артура, и ждала моего возвращения с работы. Я по простоте душевной и не подумала сменить входной замок. Вначале не хотела её кормить, перебьётся чаем и печеньем. Но законы гостеприимства взяли верх. У неё отличный аппетит. Особенно, когда она обедает или ужинает у меня. Вот и сейчас, прикончив сковородку жаренной картошки и три котлеты, подумав, доела последнюю, дескать, чего уж тут... Ни туда, ни сюда... Наш с Николь ужин был уничтожен. Похрустывая квашеной капустой, заправленной маслом и луком, Яна восхищённо качала головой:
- Хорошая ты хозяйка, Динка. Как у тебя так вкусно получается? На комбайне нарезаешь?
Неужели она приехала за капустой? Я отдам ей всю вместе с банками.
- Нет, я не поскупилась, купила фирменный нож. И он за десять минут... вжик, вжик, и готово...
Но она уже не слушала. Аккуратно вытерла салфеткой рот, накрасила сиреневой помадой красиво изогнутые полные губы и сказала:
- Дина, нам нужно поговорить. Ты же моя самая лучшая подруга...
Мне стало страшно...
- Дина, ты знаешь, у меня была бурная молодость. Я теперь за это расплачиваюсь, не могу иметь детей. Отдай нам Николь. Ты одинока, а у нас она будет жить в полной семье. Я богата. Лучшая школа, репетиторы, танцы, компьютер - всё, что она пожелает. Париж и Лондон, Испания и Италия - Николь увидит весь мир. А ты пока сможешь устроить свою личную жизнь.
Дальнейшее напоминало финал одной из пьес А. Н. Островского. Подойдя к выходу, распахнула настежь дверь и хорошо поставленным голосом провинциальной актрисы молвила:
- Пошла вон!
Больше я не разрешала увозить Николь в Ашдод. Так прошла весна, заканчивалось лето. Николь с 1 сентября шла в первый класс. Садики закрылись на летние отпуска, Николь оставалась у мамы. У меня выдался свободный конец недели, я ехала за дочкой. Мы устроим прекрасные выходные, поедем утром в Тель-Авив на море, будем объедаться мороженым, гамбургерами. А когда станет жарко, отправимся в Дизенгоф-центр и купим кучу красивых обновок. Зазвонил мобильный. Я припарковалась у обочины.
Мама была в истерике, пропала Николь. Гуляя на детской площадке, Николь с подружкой побежали за мячом. Подружка рассказала, что рядом с ними остановилась машина, красивая тётя Яна позвала Николь и сказала, что они поедут встречать маму с работы.
Через полчаса я была дома. Приняла душ, переоделась, сделала себе бутерброд, попила кофе. Неизвестно, когда поем в следующий раз.
Я ехала по направлению к Ашдоду. Машину вела, как самый дисциплинированный водитель, вчера получивший права, меня не раздражали ни пробки, ни жара летнего вечера. Я приеду на место в целости и сохранности. Рядом на сидении лежала бутылка воды и сумка. Открыв её, кто-то любопытный обнаружил бы там косметичку, кошелёк, ключи и тщательно завёрнутый в кухонное полотенце нож. Острый фирменный нож, которым так удобно шинковать капусту.