Профессор был маленький, худенький, щупленький. "Это хорошо, что такой подвижный, - отметила я про себя, - ему же не штанги подымать." Он полистал странички с моими анализами, результатами томографического обследования и биопсии. Посмотрел горло, пощупал лимфоидные узлы на шее и, засунув в нос трубочку, подтвердил диагноз эндокринолога:
Твой организм, когда ты здоров, функционирует, как хорошо отлаженная машина: что-то получает, что-то выделяет. Ты вдыхаешь кислород и выдыхаешь углекислый газ, соучаствуешь в зачатии ребёнка и те из нас, которые женщины, вынашивают, рожают и кормят младенца молоком, неизвестно как вдруг проявившемся в груди. Мы растём, взрослеем, стареем. И вдруг происходит сбой и начинаются новые, порой болезненные, порой на уровне ощущений, процессы. Человек заболевает, обращается к врачу. Медицина старается ему помочь - он глотает лекарства, садится на диету, самые заядлые курильщики бросают курить, начинают бегать, заниматься спортом, йогой, уезжают на Тибет. Срабатывает первейший из инстинктов - инстинкт самосохранения: человек спасает свою драгоценную жизнь. В некоторых случаях, как это и случилось со мной, единственным выходом оказалась операция. Самым странным для меня было то, что я себя чувствовала вполне нормально. Всё обнаружилось случайно в ходе рутинной проверки по совсем другим жалобам. Я не боялась операции, но всё во мне на клеточном уровне бунтовало и сопротивлялось предстоящему столь бесцеремонному вторжению в моё тело.
Госпитализировалась я вечером накануне дня операции. Никаких особых процедур не делали, взяли лишь в сотый раз анализ крови и предупредили не есть после полуночи. В палате нас оказалось трое: бабушка с переломом бедра (в ортопедии не хватало свободных мест), девушка с чем-то там в носу и я. Делать было нечего, я отправилась гулять по коридору седьмого этажа. Кроме уха-горла-носа, здесь были урология и гинекология - прекрасное соседство! Можно ходить друг к другу в гости... Вернувшись, попросила таблетку снотворного и улеглась спать.
Утром долго мылась под душем, особенно тщательно намыливая ароматным мылом свою, ещё не распиленную шейку... Пришли за мной в 11.30, раздели, выдали халат с застёжкой сзади и вместе с кроватью спустили на второй этаж в предоперационную. До сих пор не могу понять, зачем с женщины, у которой оперируют шею, снимать нижнее бельё? Надо будет кого-нибудь спросить.
Со мной рядом неотлучно находилась моя младшая сестра. Внизу опять спросили: не болею ли я диабетом, есть ли вставные зубы и линзы, снят ли лак с волос, ни ела ли я что-нибудь, известно ли мне о каких либо аллергических реакциях на лекарства. Без десяти двенадцать, наконец-то, переложив меня на операционный стол, завезли в операционную. Как коршуны, на меня накинулись пять мужчин, сделали укол в вену и кто-то сказал, что у меня сейчас закружится голова... Закружилась, и я провалилась в безмятежный благословенный наркотический сон...
Пробуждение было ужасным. Я вынырнула из глубины чёрного колодца с осознанием, что у меня вырывают глотку и язык, к тому же мне закрыли нос и я стала задыхаться... Сейчас я понимаю, что это лишь мои субъективные впечатления человека, просыпающегося от наркоза. Согнувшаяся над головой расплывчатая тень повторяла :
- Просыпайся, просыпайся, операция окончена...
Из операционной меня вывезли в 15.10. Мне было очень плохо, тошнило, болело горло. В комнате ожидания уже ждала моя сестра. Она мне смачивала губы влажным тампоном, укрывала, чтобы мне не было холодно. Мне дали лекарство от тошноты и от боли, и через два часа на той же кровати вернули в палату.
Отдельные дифирамбы я должна пропеть больничной кровати, этому чуду техники, изобретению человеческого разума. Одним нажатием кнопочки ты, не прибегая к помощи и так достаточно загруженных своими обязанностями медицинских сестёр, регулируешь уровень кровати над полом, подымаешь или опускаешь изголовье и ту часть, которая у ног, рядом кнопка экстренного вызова, тумбочка с прикреплённой к ней крышкой стола, тоже поднимающейся или опускающейся.
Я попросила заранее не приходить ко мне в день операции. Пришёл только муж и тот ненадолго. Сестра сидела со мной до позднего вечера и, уставшая физически и морально, ушла отдыхать домой. Мне разрешили встать и немного походить.
Разрешили и поесть, но аппетита не было вообще, жевать и глотать было очень тяжело, я попила две ложки каши и съела ложку йогурта. Кстати, о больничном питании. Утром и вечером немного жидкого творога, яйцо, булочка, маленькая баночка йогурта, манная каша, фрукт и овощ, ещё на ужин постный суп и бурого цвета жидкость, которая мнит о себе, что она (оно!) кофе. В обед - суп, салат, натуральный кусок куриного филе с гарниром. С голоду, поверьте мне, не умрёшь. В коридоре есть кипяток и сахар и заварка. Многие и дома так не кушают, ограничиваясь утром чашкой кофе, а в обед каким-нибудь бутербродом. А к тому же сестра приносила каждое утро свежевыжатый гранатовый сок, клубнику, печённые яблоки, чернослив.
Итак, первая ночь после операции... Мне ещё что-то капали. Я подняла изголовье своей волшебной кровати и благополучно уснула. Проснулась посреди ночи от того, что за занавеской кто-то плакал...
Упиваясь собственными ощущениями, холя и лелея себя, такую единственную и неповторимую, я не заметила, что бабулечку увезли в ортопедию, а на её место поместили новую больную. Арабка, лет сорока, умудрилась упасть дома и сломать ногу. На иврите говорила с большим трудом, но когда я спросила её, или очень болит, она поняла и кивнула головой. Объяснять ей, что у неё есть кнопка вызова медсестры, я не стала и вызвала к себе. Девушка пришла быстро, уложила её удобно, подняла ногу, дала таблетку и женщина успокоилась и уснула.
Утро началось обходом врачей, измерением давления и температуры, забором крови для проверки уровня кальция. Во второй половине дня начались утомительные для больного, но неизбежные визиты. Приходили друзья и родственники. Дети прислали букет цветов, подруга принесла вазон. Нанесли соки и коробки с конфетами. Жизнь налаживалась. Девушку с чемтотамвносу уже выписали, мы остались в палате вдвоём. Мне велели гулять, и я в своей розовой пижаме мерила больничный коридор туда и обратно, туда и обратно... Моей соседке, наконец-то, принесли костыли, и она тоже ходила в меру своих сил. В четверг вечером на свободное место поступила новая больная. Женщина варила рыбу, и, попробовав, проглотила кость, которая застряла у неё в пищеводе.
В пятницу я выписалась. Осталось дождаться результатов биопсии.
Через две недели мы с мужем поехали на приём к профессору. Он снял наклейку, сказал, что операция прошла успешно, шов заживает хорошо. По результатам проверки - онкология. Опа! Всё жила надежда, что обойдётся. Заверил меня, что форма лёгкая, дал направление к эндокринологу и, пожелав полного и успешного выздоровления, удалился. Мы с мужем уходили молча. Потом он обнял меня за плечи:
- Ничего, жена, прорвёмся. Врагу не сдаётся наш гордый Варяг.