Аннотация: Как-то задумался о Боге и Дьяволе и написал этот рассказик...
Поздний вечер... По окну барабанит весенний дождик... Ветер тихо шелестит молодой листвой... Дом напротив напоминает огромную светящуюся мозаику... Наблюдая за ней, курю на балконе...
Во двор въезжает машина, останавливается у моего подъезда и из неё выходит стройный мужчина с чёрными как уголь волосами. По нему невозможно, даже приблизительно, определить его возраст. Он расплачивается с водителем. Водила выбегает из машины под дождь, хватает с заднего сиденья два объёмистых пакета и тащит их к подъезду. Пассажир находит взглядом меня и салютует двумя пальцами, как бы приподнимая полы широкой шляпы... Сколько его знаю, он никогда не носил ничего подобного, никаких головных уборов. Да и зачем они ему? Вон он... Стоит под проливным дождём, а капли воды, не долетая до его одежды, испаряются, окутывая его силуэт дымкой, которую так и тянет назвать мистической. Земля и асфальт под его ногами быстро высыхают, выдыхая струйки пара. Кажется, что трава рядом с ним становится зеленее. Даже хмурые птахи, почуяв его тепло, весело зачирикали на ветвях дерева, перепархивая с ветки на ветку.
Он всегда весел и разговорчив. Одет в чёрные брюки и кожаную жилетку. На лице неизменная улыбка, при виде которой самому охота улыбнуться. Арсенал его шуток, анекдотов и весёлых историй не просто велик, он неисчерпаем. Он появился немного раньше, хотя... Он везде появляется немного раньше, не всегда, но очень часто. Он не любит опаздывать.
Так, пора бы и второму появиться. Они друг без друга никак. Где появился один, там ищи и второго. Чем-то они напоминают аверс и реверс монеты. Всегда вместе, но с разных сторон. Абсолютно отличны друг от друга по внешности и по характеру.
А вот и второй появляется из-под арки... Как всегда в своей длинной белоснежной робе. Белые, отливающие серебром волосы, падают на плечи, прикрывая лопатки. Лицо задумчивое, угрюмое. Его фигуру окутывает бледно-голубое сияние. Лужи под его ногами покрываются корочкой тонкого льда. Повеселевшие было птахи, испуганно умолкают, почуяв волну холода... Он как всегда точь в точь. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Ровно во столько, во сколько ему нужно...
Хлопает дверь подъезда... Я выхожу на лестничную площадку и жду прибытия лифта... Открываются двери и они выходят навстречу мне. Пожимаем друг другу руки и я, как обычно, приглашаю их зайти к себе в квартиру. Они отказываются и садятся на лестнице... Мы всегда сидим на лестнице, всегда я предлагаю им зайти в гости, и всегда они отказываются. Почему я не знаю, и не хочу выяснять. Оба выглядят уставшими - с их-то работой немудрено...
Весельчак достаёт из пакетов три бутылки "Клинское" светлое и вяленую рыбку. "Охлади чуток" - обращается он к угрюмцу, протягивая бутылки, - "Сколько живу, так и не научился этому фокусу" Угрюмец проводит ладонью вдоль каждой бутылки, после чего на них появляется испарина. Открываю охлаждённое пиво зажигалкой. Чокаемся и пьём, заедая вяленой рыбкой.
После второй бутылки между ними завязывается разговор. Я не встреваю. Стою, облокотившись на перила, и молча слушаю. Всё равно я не расскажу им ничего нового. Гораздо интереснее их слушать. Всё что происходит в мире им известно - по статусу положено. Весельчак периодически вставляет шуточки, анекдоты, рассказывает весёлые истории. Угрюмец заметно повеселел, на его лице появилась улыбка. Вместе вспоминают старые истории, похождения героев и злодеев, имена которых сокрыты от нас пеленой истории.
Как-то весельчак надоумил людей на строительство башни высотой до неба. Принялись люди строить, всё шло хорошо и споро, а угрюмец взял, да и смешал все языки. Да ещё кучу наречий напридумывал. Встаёт рабочий утром, идёт к своему прорабу, а тот говорит какую-то тарабарщину. Вчера нормально разговаривал, вечером вместе у костра вино пили, о женщинах говорили. А теперь они стоят друг перед другом и втирают друг дружке полную бессмыслицу. Себя - то понимают, а вот другие их понять не могут.
А как-то раз надоело всё угрюмцу. Загрустил он сильно. Да со скуки и устроил ливень на 40 дней и 40 ночей. Затопило всё, что было возможно затопить. Хорошо, что весельчак надоумил одного умельца построить большую баржу. На ней-то и спаслась часть людей и животных. Жаль, динозавров не спасли. Правда, эти ящерки сами там всех слопали бы за сорок-то суток. Так что как есть, так и есть. Хорошо хоть так есть, а то могло бы и никак не быть вообще. Угрюмец потом признался, что погорячился сильно. И динозавриков он очень любил. Долго извинялся - двести лет, да ещё и выпивку каждый день ставил сам.
(Да мало ли чего было за столько лет! Я всего не вспомню, а историю вы сами изучить можете, правда там наврано много бывает.)
Они давние друзья, и такие же давние соперники. Соперники не в смысле власти или силы. Этого у каждого хватает. Просто так у них заведено с самого начала. Один придумывает что-то, чтобы склонить чашу весов в свою сторону, а другой, в ответ ему, отчебучивает что-то своё. Так и живут, пытаясь обыграть друг дружку. Насколько я знаю, никто из них не получает надолго перевеса в свою пользу, у них вечная ничья. Скорее всего, так будет всегда, и, по-моему, их это вполне устраивает.
Тут речь заходит о нынешнем времени, в частности о России и США.
"А как всё здорово начиналось! Господи!!!" - восклицает угрюмец. Затем, видимо, до него доходит, что он сказал... Следует взрыв истерического хохота у троих сразу... "Ну ты и сказанууул!" - хлопает по плечу соседа весельчак. Отсмеявшись, тот продолжает слегка смущённо: "И во что они это превратили?! Страна гамбургеров и дешёвых распродаж! Стадо визжащих свиней с пастью, набитой гамбургерами, сующие своё рыло куда ни попадя! В каждой бочке затычка! ТЬФУ!" - яростно сплёвывает... "Не то, что твои! Всегда они мне нравились. Только в последнее время эти янки их за собой тащат"
"Дааа... Весёлые ребята, и пиво у них хорошее, не то, что у штатовцев. А в последнее время они действительно стали тянуться за американцами. Эххх..." - огорчённо вздыхает и делает большой глоток пива... "Эти зазнайки навыдумывали Макдональдсов, жрут эти бутерброды килограммами, а потом изобретают средства для похудания. Дурачьё! Зарядку по утрам делать надо! Верно?!" - толкает локтём в бок угрюмца.
Повеселевший угрюмец притворно охает и хватается за рёбра: "Тише ты! Все почки отобьёшь! У меня же там ребра нету!" - и первый сгибается от смеха, а за ним и мы с весельчаком...
Тут замечаем, что пиво кончилось. Встаёт вопрос кого послать за "Клинским"...
"Может моих? Они быстро слетают" - предлагает угрюмец. "Нууу неееет!" - протестует весельчак, - "Опять ведь безалкогольного возьмут! Эх! Жаль мои все на смене. Даже вызвать некого" Лицо весельчака, кажется, вот-вот треснет от улыбки, да и угрюмец выглядит не хуже.
Тут открываются двери лифта на моём этаже. Втроём оглядываемся на выход с лифтовой площадки.
Оттуда появляется женщина в чёрном балахоне до пола с огромной кривой косой и толстой папкой бумаг. Шагов её не слышно, будто она плывёт над полом. Только древко косы гулко ударяется о бетонный пол. Звуки ударов древка эхом отражаются от стен и, проходя сквозь моё сердце, заставляют биться его в том же ритме - медленно и неотвратимо... Вот нежданная гостья останавливается. Последний раз ударяется кривое древко об пол, и последний раз гулко, как бы нехотя ударяется сердце и замирает, но я продолжаю стоять. Я всё слышу и чувствую. Знаю, что могу пошевелиться, но не могу себя заставить. А сердце по-прежнему стоит. Как бы прислушивается к внезапно возникшей тишине... Женщина откидывает капюшон с головы...
По лицу нежданной гостьи, цветом более всего напоминающее белый воск, невозможно определить её возраст. Её можно одинаково назвать как пожилой дамой, так и женщиной средних лет, так и молодой девушкой. Губы вытянуты в тонкую, незримую струну. Вокруг глаз тёмные круги, как у людей, страдающих хроническим недосыпанием. Сами глаза напоминают два прозрачных кристаллика голубого льда. Взгляд направлен не на меня, а сквозь меня. Кажется, что она смотрит не на тело, а в самую суть человеческого существа. В ту невесомую субстанцию, которую называют душой человека...
Она протягивает мне листок. Я беру его и всматриваюсь в содержимое. В самом верху стоит дата - 10 сентября 2002 года. Далее аккуратным, каллиграфическим почерком выведены имена, фамилии, адреса, даже номера телефонов. Слева свободное место. Напротив некоторых фамилий это место занимают подписи. Гостья даёт мне автоматическую ручку и бледным пальцем указывает на пустое место напротив моей фамилии. Рядом с местом под роспись стоит время. Точнее не стоит. Как это ни странно оно идёт. Идут секунды, вот секунды обнулились, прибавилась одна минута... Там где стоят росписи время застыло... В оцепенении смотрю на странный листок с живыми цифрами... Большой палец нажимает кнопку ручки. Ручка послушно щёлкает, снизу появляется стержень. Рука медленно, как во сне двигает ручку к пустому месту напротив моей фамилии...
"ДАЙ СЮДА!!!" - выводит меня из оцепенения крик весельчака...
Он вырывает листок из моих рук. Отбирает ручку и изучает содержимое листка. Неопределённо хмыкает и передаёт листок с ручкой угрюмцу. Тот в свою очередь изучает содержимое злосчастного листка. Лицо угрюмца багровеет...
"Ты что?! Совсем спятила?!" - взрывается он гневным криком...
Гостья отвечает ровным, бесцветным, без тени эмоций шёпотом, напоминающим шелест ледяного зимнего ветра: "Его время истекло, Мастер..."
"Кто тебе это сказал?!" - продолжает кричать угрюмец...
"Там так написано... Значит так должно быть... Так было всегда... Никто не может отменить приговор судьбы и времени..." - всё тем же шёпотом отвечает нежданная гостья...
Угрюмец сопит от гнева, но уже задумался. Вдруг его лицо расплывается в ехидной улыбке. Кажется, уши вот-вот сомкнутся на затылке. Со словами: "Придётся создать прецедент!" - угрюмец что-то пишет на листке и передаёт его весельчаку. Весельчак смотрит, согласно кивает, отбирает ручку и с не менее ехидной улыбкой что-то быстро черкает чуть пониже. Передаёт ручку и листок мне. Изучаю дополнения к приговору...
Над моей фамилией, между строчками, аккуратным почерком написано: "Отложить исполнение на неопределённый срок. Ждать указания свыше" - напротив замысловатая роспись...
Под моей фамилией, также между строчками: "Одобряю" - рядом ещё более заковыристая подпись.
Чувствую, как мои уши сами по себе ползут на затылок. Щёлкаю кнопкой ручки и пишу напротив своей фамилии, на месте для подписи: "Не возражаю!" - рядом ставлю неказистую подпись и отдаю листок с ручкой бледной гостье.
Та изучает список, молча убирает его в папку, в отдельный кармашек, и всё тем же безразличным голосом шепчет: "Как скажете, Мастера...". Гостья накидывает капюшон на голову и разворачивается.
Тут угрюмец останавливает её, достаёт откуда-то из-под робы новенький мобильник и набирает номер...
"Алло! Ночи доброй, девушка! Да! Ещё бы! Как? Совсем? Через сколько?! Тогда давайте так попробуем! Если через десять минут будет у (называет мой адрес...), то оплата тройная, если через 20, то двойная. Не шучу. Нисколько! Всё верно. Спасибо огромное, девушка!" - убирает мобильник...
Поворачивается к нашей гостье и говорит: "Сейчас подъедет машина к подъезду. Отправляйся в ночной, возьмёшь "Клинского" светлого, бутылочек шесть, и завезёшь нам. Давай, дуй"
Гостья молча уходит к лифту, через минуту приходит лифт и забирает её. Мы молча курим.... Через 25 минут вновь появляется она с пакетом. Удивительно! Даже пакет со стеклянными бутылками в её руках не издаёт ни малейшего звука, даже когда касается пола. Гостья исчезает в буквальном смысле слова. Просто растворяется в воздухе, вместе с косой и папкой бумаг. Недоумевая, для чего она тогда пользовалась лифтом, открываю пиво. А мои друзья возобновляют беседу...
"Работящая она у тебя, только... холодная - бррррр..." - поёживаясь, говорит весельчак.
"Да уж. Не то, что твои девчонки. Молодые, аппетитные, горячие, и никаких комплексов. А у меня все такие правильные, что от тоски выть охота" - улыбаясь, отвечает угрюмец.
Тут замечаем, что на улице рассвело, а горизонте уже появился краешек солнца.
"Пожалуй, нам пора" - угрюмец встаёт, пожимает мне руку и, пошатываясь, идёт к лифту. "До встречи, счастливчик!" - бросает он мне через плечо.
"Ну, будь здоров, не кашляй!" - подмигивая жёлтым змеиным глазом, говорит весельчак, пожимая мою руку. "Кстати! Та девчушка, с которой ты стихами обмениваешься, как там у тебя с ней? Могу посодействовать" - отпускает мою руку и снова заговорщически подмигивает.
"А моя душа?" - в том же тоне спрашиваю я.
"Для тебя - бесплатно" - ухмыляется весельчак. "Ты заходи ко мне как-нибудь. Буду рад поселить у себя такого гостя. Чертей с трезубцами и котлов с кипящим маслом не обещаю. А вот отдельный номер со всеми удобствами, какие сможешь придумать, это мы запросто обеспечим. А какие у меня девчонкииии...!" - весельчак закатывает глаза и облизывает губы, раздвоенным на конце языком. Хлопает меня по плечу и идёт к угрюмцу.
Пока идёт лифт, они, обнявшись за плечи, стоят в лучах восходящего солнца. В его лучах, на голове весельчака, антрацитово поблёскивают небольшие рожки, а у угрюмца над головой сияет нимб, только он сейчас съехал набок, как берет у пьяного десантника.
"А этих янки пора проучить" - говорит весельчак, входя в лифт.
"Ты прав. Сегодня и начнём. Вот только к твоим девчонкам сгоняем. Они у тебя такие классные! Не то, что мои бледные брёвна!" - соглашается угрюмец.
Лифт уезжает, и я остаюсь один в утренней тишине, правда, недолго. Сверху спускается уборщица, видит батарею бутылок и восклицает: "Вона как навыставляли - то! Прям, как с неба свалилось!"
Ухмыляясь себе под нос, захожу в квартиру. На лестнице уборщица гремит пустой тарой. Умываюсь и ложусь спать.
Просыпаюсь уже после полудня. За завтраком включаю телевизор. По всем каналам показывают репортажи из Америки. Все говорят о серии терактов небывалого масштаба.
"Нелегко теперь придётся американцам. Правда, угрюмец говорил, что и мы стали сдавать в последнее время. Как бы и нам не досталось..." - думаю, глядя в экран телевизора...
Раздаётся телефонный звонок. Поднимаю трубку...
"Привет! Это я. Приезжай ко мне сейчас. У меня до послезавтра никого дома не будет. Я хочу, чтобы ты был рядом" - это звонит Оксана.
"Хорошо. Буду через полчаса, там и поговорим" - отвечаю я, и вешаю трубку. И только тогда вспоминаю, что я ещё не давал ей своего телефона, и узнать мой номер ей не у кого.