Гуров Александр : другие произведения.

Книга 3. Ученик некроманта. По ту сторону Смерти

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.74*33  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Армии скелетов маршируют по проклятой земле, гремят сражения и гибнут повелители мертвых. Люди бегут от чумы, распространяя ее по городам и весям, ищут спасения от некромантов в мире живых. Но валлийцы истребляют беженцев, как опасную заразу, и никому не дают приют. Фурии выходят из кладбищ и разгуливают среди людей. Мир повис на волоске и вскоре может рухнуть в бездонную пропасть. Что будет дальше? Способен ли кто-то остановить катастрофу? Способен ли это сделать полумертвый, продавший душу ради призрачной мести?


Александр Гуров

"УЧЕНИК НЕКРОМАНТА. ПО ТУ СТОРОНУ СМЕРТИ"

Проигрывает не тот, кто ошибается,
А тот, кто не пробует.

  
   Предвестье: откуда пришла буря
  
   Прорицание первое
   Глава 1. По пути бессмертия
   Глава 2. Кровь младенца
   Глава 3. Врата мертвых
   Глава 4. Зверь
   Глава 5. Высший замысел
   Глава 6. Очищающее пламя
  
   Прорицание второе
   Глава 7. Мертвая любовь
   Глава 8. Фурии замка Ллир
   Глава 9. Верность убийце
   Глава 10. Слово чародея
   Глава 11. Эхо колдовства
   Глава 12. Кровная месть
  
   Прорицание третье
   Глава 13. По испорченному кругу
   Глава 14. Возврат долгов
   Глава 15. Узел судьбы
   Глава 16. Красное на белом
   Глава 17. Последнее слово
   Глава 18. Последняя веха
   Глава 19. На волоске от жизни
  
   Послесловие: что снится мертвым
  

Предвестье: откуда пришла буря

  
   С севера, обгоняя друг друга, под порывами резкого, колючего ветра мчали снеговые тучи. Они принимали разные обличия, и Алиса с интересом, радостно улыбаясь, разглядывала великолепные, причудливые метаморфозы, происходящие с ними. Вот серое, грязное облако растянулось по небосводу, в нем появились просветы: теперь туча выглядела не так мрачно, как прежде, и была похожа на грациозного скакуна в яблоках, за которым, скаля пасть, мчалась гончая с изогнутой, как дуга, спиной. Вот другое облако хищно запрыгнуло на скакуна, ударило его в бока и вдруг преобразилось, став иссиня-черным всадником.
   Игривая детская фантазия находила в тучах все новые черты, наполняла небесную картину деталями, делала ее еще более интересной. Выдумка порождала выдумку, и разглядывание облаков становилось с каждой минутой все более увлекательным занятием.
   В рисунки вплетались звуки. Гремели раскаты грома, пронзительно выл ветер, но казалось: звенела сталь, ржали кони, лаяли псы - мчал по небу Дикий гон во главе с Охотником, восседавшим на сером жеребце в яблоках.
   Окно, у которого застыла Алиса, вдруг начало промерзать, быстро изукрасилось вязью витиеватых, неведомых никому, кроме зимы и холода, символов. Девочка радостно взвизгнула - витражи в храме, в котором она провела раннее детство, никогда не покрывались изморозью - и провела ладошкой по стеклу, теплом руки растопляя узоры. Отпечаток ее маленьких пальцев остался на окне, но в небольшие прорези было не интересно разглядывать мир, и Алиса, хохоча, помчалась на улицу, на ходу надевая нагольный полушубок и рукавицы.
   Выбежав во двор, девочка закружилась, глядя на небо - тучи плясали, вертелись, их бесконечные превращения создавали все более красивые фигуры. Но неожиданно грянул гром, и Алиса, на секунду испугавшись, вздрогнула, сбилась с ритма и упала на землю.
   - Зашиблась? - спросил чей-то звонкий, мелодичный голос.
   - Чего? - пробормотала Алиса, с трудом справляясь с головокружением.
   Сперва она увидела все то же небо, волчком вертевшееся над головой. Затем разглядела черноволосого, кучерявого мальчишку со смуглой, как шоколад, кожей. Он склонился над нею и внимательно посмотрел на Алису.
   - Зашиблась, спрашиваю?
   - Нет, - хмурясь, ответила девочка и, поднявшись, взглянула на любопытного собеседника. Он выглядел года на три старше нее, но ростом был невелик - лишь на полголовы выше Алисы. - Кто ты такой? Я тебя не знаю.
   - Я Гоар! - улыбнулся мальчик и хитро сощурился: - А я тебя знаю. Ты - Алиса, дочь жрицы!
   - А вот и не дочь, а ученица.
   - Все едино! - отмахнулся Гоар. - А что вы со жрицей делаете на нашем постоялом дворе так долго?
   - Ждем, пока в мир не прорвется зло.
   - Да прям, - не поверил мальчик. - Какое еще зло? У нас, в Фиоре, жизнь такая спокойная - аж скучно. Никакое зло горожан не расшевелит.
   - А о Хельхейме слыхал? - ехидно спросила Алиса и, покачав головой, как часто делала Матушка, наставнически погрозила пальцем: - То-то. Живешь тут и думаешь, будто все знаешь о завтрашнем дне. Ан нет. Только мы, Великие Видящие, можем знать заранее будущее и строить его так, как надо людям.
   - Ага, и чего со мной случится завтра? Чего делать буду?
   - Будешь искать клопов в постели хозяина! - вздернула носик Алиса, не желая признаваться в том, что не знает о будущем мальчишки ровным счетом ничего. Она - прорицательница снов. И пока Вёльва не накажет ей стимулировать видения, Алиса бессильна в предсказаниях.
   - Всех клопов в кровати мастера Грегори не сыщешь, - вдруг рассмеялся Гоар. - Ладно, Великая Видящая, ты не серчай, расскажи лучше о том, чего вы со жрицей уж три месяца ждете? Что угрожает Фиору?
   - Зябко тут, - поежилась Алиса. - Идем в дом. Там расскажу.
   - Нельзя мне в дом, - заозирался Гоар. - Если хозяин увидит, что я без дела слоняюсь, отлупит.
   - Тогда... спрячемся!
   Двое детей, вооруженные безграничным интересом друг к другу, охваченные тем неведомым чувством предвкушения чего-то запретного и увлекательного, которое нередко появляется при игре в прятки, если, разумеется, прятаться от взрослых, помчались в сарай, по лестнице взобрались на крышу и там, за деревянным козырьком, укрылись от людских глаз и ветра.
   - Рассказывай... - прошептал Гоар и от нетерпения поерзал, удобнее устраиваясь на прелой, промерзшей соломе, которую сам же сюда и натаскал: за этим козырьком он всегда прятался от хозяина и мечтал о новой жизни с путешествиями и приключениями! Сегодня Видящая, сама об этом не догадываясь, покажет Гоару путь в неизведанные уголки мира, откроет тайны и с новой силой разожжет в нем жажду к переменам.
   - Видишь то облако? - Алиса указала на огромную серую тучу, которая закручивалась, клубилась на ветру. - Представь себе, что это дым. Так много дыма бывает только при пожаре. Вот и моя история начинается с огня. Как-то раз, было это в Хельхейме, в деревне загорелся дом. Жили в нем камнетес, Видящая и их десятилетний сын. В пожаре выжил только мальчик.
   - Не может быть! - безапелляционно заявил Гоар. - Какая Видящая даст себя спалить? Не верю!
   - И не верь! И вообще, молчи, пока я рассказываю. Потом все узнаешь.
   - Ладно, ладно, молчу, - Гоар махнул рукой и разочарованно - его надежды не оправдались: девочка не знала занимательной истории - посмотрел на небо.
   - Да, Видящая знала об опасности, но не стала калечить Судьбу. Знаешь, ведь каждое вмешательство в человеческую жизнь изменяет ток вещей. Стоит толкнуть один камень, и он вызовет лавину. Опасная, опасная доля у жриц, - сказала Алиса, скорчив такую трагическую гримаску, что Гоару показалось: нет в мире ничего более печального, чем жизнь прорицательницы. - Много времени надо потратить, чтобы оценить последствия своего поступка. А иногда знание не оставляет выбора. Мать Сандро посчитала, что так для мира будет лучше. Поступок достойный Великой...
   - Ой, только не надо опять о величии Видящих. Будь у нее возможность спасти себя да мужа - спасла бы. А так... грош цена этой жрице...
   Алиса нахмурилась, разозлилась от такого отношения к Видящим и, не сдержавшись, отвесила мальчишке подзатыльник.
   - Не смей! Не смей говорить... перебивать меня. Хочешь услышать историю, молчи. Ежели лясы пришел точить, то беги в дом - работать.
   - Да ты мне не указывай... - обиженно процедил Гоар, но не устоял перед разгорячившимся любопытством и тише добавил: - Рассказывай.
   Ах, если бы взрослые были так же прямы и откровенны, как дети, в мире, вероятно, не было бы зла. Никто б не стал склочничать, кляузничать и погружаться в житейские дрязги. Только они, дети, их кристально чистые души, умеют так же быстро прощать, как и обижаться.
   - Сандро, так звали выжившего мальчишку, - повинуясь просьбе Гоара, продолжала Алиса, - попал в рабство. Его хозяином стал злой некромант и колдун - Арганус.
   Почувствовав сходство своей судьбы с судьбой Сандро, Гоар невольно скривился: мастер Грегори, пусть и не был колдуном, не отличался хорошими манерами - все и всегда объяснял угрозами и криком.
   - Но рабство было далеко не самое страшное из того, что приключилось с Сандро. Он умер. По крайней мере, должен был умереть. Арганус его воскресил, воскресил еще до смерти и превратил в ужасное существо - полулича.
   - А кто такой этот полулича? - удивился незнакомому слову Гоар.
   - Эх, деревенские... - ядовито выдавила Алиса, сама лишь полугодом ранее узнавшая о некромантах от наставницы. - Лич - это мертвец, скелет без плоти, умеющий колдовать. Так вот, Сандро остался наполовину жив, наполовину мертв - полулич.
   - Смотри! Смотри! Там облако с лицом, как у полулича, ополовиненным... - радостно выкрикнул Гоар и указал пальцем на небо.
   - О! А вон то, что рядом, похоже на Энин.
   - Кто такой Энин?
   - Не такой, а такая. Но обо всем по порядку. В полном одиночестве Сандро пять лет прожил в замке некроманта: среди ходячих мертвецов и холодных стен. Все это время он занимался алхимией и свято верил, что в мертвой науке найдет для себя жизнь. День ото дня он погружался во тьму, но появилась девушка - ах, без девушек вы, мальчишки, никогда не можете найти правильный путь - и она повернула Сандро к свету. Он влюбился с первого взгляда, и вся жизнь его теперь вращалась вокруг Энин...
   Облака, так похожие на девушку и полумертвого, накатились друг на друга, соприкоснулись, и Гоар радостно воскликнул:
   - Они целуются!
   - Не может быть: они никогда не целовались.
   - Почем тебе знать, может, прямо сейчас и целуются...
   Тем временем облака переплелись между собой, слились воедино. Знай Гоар, что такое любовные игры - непременно возвестил бы о том, чем занялись небесные странники, но он лишь горестно вздохнул, потеряв интерес к созерцанию, а Алиса продолжала:
   - Энин тоже, наверное, полюбила Сандро...
   - Полумертвого? - скривился Гоар.
   - Он красив душой! - беззвучно стукнув маленьким кулачком по заиндевелой соломе, воскликнула Алиса. - Но была у Энин сестра, Анэт. Вот она так не считала, и все, что бы ни делал Сандро, казалось ей злом и обманом. Анэт говорила о полумертвом плохо, обвиняла во всех грехах. Энин долго спорила и не соглашалась сестрой, уверяла, что Сандро - хороший, но в игру вступил Арганус, известный забияка, и так все обкрутил и обставил, что Энин перестала верить влюбленному мальчишке. Сандро не успокаивался и искал взаимности. Эх, его надеждам не суждено было сбыться: Арганус заразил Энин чумой, да еще виноватым сделал во всем своего раба.
   Обучение в Храме, долгое путешествие с Вёльвой наполнили маленькую головку Алисы знаниями, и сделали из девочки великолепную, красноречивую рассказчицу. Копируя речь наставницы, которой так страстно пыталась подражать, Алиса говорила все увлеченнее, и ее история наливалась все новыми красками, обрастала таинственной, интригующей красотой:
   - Сандро поддался уговорам своего наставника, духа по имени Альберт, живущего в книге, и решился на отчаянный шаг: выпил эликсир, разрывающий рабскую связь с некромантом-создателем. И после этого похитил сестер, вместе с ними сбежал из замка. Помог ему вампир, Батури, который очень не любил Аргануса. Старый некромант отправил своих слуг в погоню, а сам вернулся к своим думам о том, как захватить власть в Хельхейме. Интригами он возвел на трон свою рабыню. Она подговорила короля отправиться в Залы Аменти, чтобы узнать будущее, и сама осталась властвовать. Арганус же собрал всех сильных магов на зрелища, но вместо зрелищ устроил бойню и убил всех. Ах, теперь Хельхейм содрогается от войн и чумы, но Валлии от этого только лучше.
   - Ладно, ладно, хватит о Валлии, рассказывай, что было с Сандро... - вмешался Гоар и, вспомнив, что Алиса не любит, когда ее прерывают, заткнул рот рукой, но девочка ничуть не разгневалась:
   - Погоня настигла Сандро у обрыва. Ему пришлось броситься со скалы, но он выжил. Разыскал сестер, которых спас Батури и Безликие... Безликие - это существа такие, могут принимать любой облик и менять ток времени. Там, в пещерах Безликих, Сандро узнал свое прошлое и то, что именно Арганус поджег его дом и убил родителей. Он решил отомстить и отправился наперерез армиям бывшего хозяина, наказав при этом вампиру вести девушек к границе с Валлией. Сандро ушел, а когда мимо пещер Безликих прошли войска Сиквойи - некроманта, которому было велено разыскать и вернуть беглеца, Батури и сестры отправились в путь.
   Облака танцевали на небосводе, кружились, переплетались, создавая все новые замысловатые узоры и формы. Фантазия Гоара рисовала одну картину из жизни Сандро за другой. А Алиса, не умолкая ни на миг, нашептывала:
   - С полуличем и Трисмегистом отправился один из Безликих. Вместе они пересекли Лес Мертвеца и вышли к Ущелью Безумных, где познакомились с тремя карлами. У Сандро созрел план, и уже вшестером они пошли обратно - навстречу погоне. Полулич не зря занимался алхимией: соединив два своих творения, он не только разорвал связь Сиквойи с Арганусом, но и сделал преследователя своим рабом - все скелеты Сиквойи теперь принадлежали Сандро. Но полумертвому этого было мало. На поле битвы он встретился с наместником Хельхейма и его тоже сделал своим рабом. Вот так-то: из ничего он раздобыл себе огромную армию и с нею двинулся к столице, чтобы сразиться с Арганусом.
   Неожиданно тучи сгустились, засвистал свирепый ветер, от которого уже не спасал козырек на чердаке, и, громыхнув, небо разразилось мощным, тяжелым градом, немилосердно забарабанившим по крыше и небольшому, устланному соломой, парапету.
   Алиса, взвизгнув, метнулась в сарай. Обгоняя девочку, за нею помчался Гоар и, ничего не видя перед собой, наткнулся на что-то твердое. Подняв взгляд, он увидел суровое лицо с густыми бровями, из-под которых едва виднелись осоловелые от выпитого глаза - они смотрели на мальчишку недобро. Гоар попятился, испугавшись своего хозяина, мастера Грегори, из постели которого, как уже известно, невозможно было вывести всех клопов.
   - Ага, так вот ты куда запропастился, бездельник! - выкрикнул мастер Грегори, и глаза его налились жуткой, прожигающей насквозь злобой.
   - Я... убирал за лошадьми... - бледнея, промямлил Гоар и виновато опустил взгляд.
   - Гм, гм, - промычал мастер Грегори, хватая прислужника за ухо, - а эта маленькая особа тебе помогала? Сейчас выпорю, будешь знать, как обманывать старших.
   С этими словами он потащил Гоара в другой конец сарая, где в пустующем стойле, среди принадлежностей для обихода коней, виднелся жесткий веник из тонких, туго перевязанных прутьев. Одной рукой мастер Грегори уже принялся вытягивать прут, но на его грубую, волосатую руку легла холодная, как ледышка, ладонь Алисы.
   - Не надо его пороть, - мягко сказала девочка. - Гоар и впрямь убирал за конями...
   - Ладно, ладно, прощаю тебя, бездельника, - на секунду замешкавшись, Грегори холодно взглянул на помощника и отпустил его ухо. - Но заруби себе на носу, бездельник: коль и впредь будешь отлынивать от работы, выпорю за все провинности сразу...
   Град пришлось пережидать в сарае. Уловив момент, когда мастер Грегори, никогда не поровший, но не раз грозивший поркой, с радостной улыбкой на лице углубился в свои страшные мысли и уже не обращал на детей никакого внимания, Гоар жалобно посмотрел на Алису и тихо, едва слышно, прошептал:
   - Доскажешь?
   - Нет, дальше рассказывать нечего. Прошлое Сандро на этом заканчивается и начинается настоящее, - сказал Алиса, храня на лице суровое выражение, и, вдруг улыбнувшись, добавила: - но о его приключениях ты будешь узнавать первым...
  

Прорицание первое

  
   На круглом столе в стеклянной трубчатой установке, испуская едкий, наркотический запах, лежал пепел прогоревшего муарима.
   - Нет! - Назарин выпрыгнул из кресла и тут же свалился на пол. Ноги не держали, по телу расползлась ломившая суставы усталость. Дышалось с трудом, веки придавила свинцовая тяжесть. - Убейте! Его нельзя пропустить... - мучительно скривившись, выдавил он, схватился обеими руками за шею и потерял сознание.
   Кроме Назарина, в комнате никого не было. Никто не мог помочь корчившемуся в муках прорицателю, которого даже в обмороке не покидали пугающие, катастрофичные видения из будущего...
  
   Аарон несколько дней подряд приходил на крепостную стену и смотрел вдаль, словно ожидая чего-то. Вид у него был пасмурным, как черные тучи, окутавшие страну мертвых мраком. Что-то было там, за мостом, в вотчине некромантов, что-то, что не давало Аарону покоя. Он не знал, с чем связаны его гнетущие мысли и недобрые предчувствия, но точно понимал: их причина прячется там, в царстве Хель, в мире страха, ненависти и хлада.
   Лютовала зима. В форте уже заиндевели мостовые, промерзла земля. Аарон кутался в суконный негреющий плащ, придерживал грузный шаперон с длинным шлыком и перебирал в мыслях все, что знал о Хельхейме. А знал он немного. Давно, больше пяти веков назад на Валлию обрушилась стена проклятой нежити, войскам которой не было числа. Командовал ею Трисмегист, друид, ставший на путь зла, выбравший стезю убийств, проложивший себе дорогу к бессмертию трупами. Горами трупов! Но даже бессмертные, как оказалось, не вечны. Люди победили, сковав неупокоенных в их владениях. Так закончилась война с некромантами. На этом закончились и знания Аарона.
   Что стало с черными колдунами дальше? Что делают человеческие маги, волхвы альвов и друиды, чтобы поддерживать магический купол? Сколько эта защита выстоит? Всего этого он не знал. Впрочем, не знал никто.
   Люди же, победив, стали беспечными. Забыли, что под боком у них поселился опасный сосед, полностью понадеялись на силу магов. Но теперь - Аарон это видел - чародеи слабели, в их защите появлялось все больше брешей. Конечно, виной этому были стигийцы, бежавшие из-под гнета некромантов, бежавшие из Хельхейма в надежде спасти свои жизни... их всех забирали солдатские стрелы и mors nigra, названная в простонародье "Черной смертью". Аарон мог помочь больным, но капитан Марк не подпускал к форту никого извне, никого, кто пытался спасти свою душу и покинуть страну мертвых. И был капитан в своем решении неумолим. В чем-то Аарон его понимал. Еще свежа была память о том, как солдат десятками сжигали на кострах, чтобы зараза не распространилась; еще приходили по ночам и не давали уснуть крики и стоны умирающих; еще не успели забыться дни голода, когда в форт перестали ходить караваны, узнавшие о бушующей в Лиоре чуме.
   Сейчас все это было позади, Аарон сумел-таки вылечить больных. Помогли ему в этом обычные солдаты, которым пришлось выучиться на лекарей, чтобы спасти своих товарищей. Сейчас дело было сделано: кто мог - выжил, кто оказался слабее - ушел в иной мир, Аарон искренне надеялся, что лучший. Позже вернулись караваны, подоспели дополнительные войска из столицы Троегория. Все наладилось, но Марк так и не решился открыть для беженцев врата - убивал всех, когда они были еще на Великом мосту.
   В лицо резко ударил колючий, стылый ветер, проник под одежду и ущипнул холодом тело. Аарон поежился и плотнее укутался в тонкий плащ. По хорошему счету, он сделал здесь, в форте, все, что мог, и пора было отправляться дальше, чтобы помогать другим людям. Таково было его призвание. Но Аарон медлил, каждый раз откладывал день своего отбытия. Марк не перечил, наоборот, всячески старался уговорить целителя не покидать Лиор, опасаясь, что мор вернется. Аарон делал вид, что соглашается, оставался, но причина его задержки крылась в другом - во снах, которые не давали уснуть и кошмарами преследовали по ночам. Аарон, в отличие от своего кровного брата, не был прорицателем, но все равно верил своим снам и ждал, когда видения исполнятся и воин, который в одиночку выступит против целого войска, воин, которого он должен спасти, пройдет по мосту через Ситх.
   Целитель ждал... и его терпение было вознаграждено.
  
   Потухающее холодное солнце, выглядывая из-за антрацитовых туч, медленно подбиралось к зениту. Ветер становился все холоднее, и стоять на наблюдательной башне было все неуютнее. Солдаты форта уже сменили вахту, чтобы дать промерзшим за долгое утро товарищам отобедать. Аарон уже собирался покинуть свой добровольный пост, когда увидел на мосту человека. Худощавого, скрывшего свой облик под серой хламидой. Он сутулился, пригибался и все ближе прижимался к каменным перилам, тщетно пытаясь защититься от ветра. Заметили его и лучники, взяли наизготовку свое оружие и застыли в ожидании, когда пришелец подойдет достаточно близко - на расстояние полета стрелы. Человек упал раньше, чем лучники успели отпустить тетивы.
   Аарон встрепенулся, словно приходя в себя. Все было, как во снах, вот только одежда того, кто приходил в видениях, была матово-черной... но это нюансы, на которые не стоило обращать внимания.
   - Не стрелять! - выкрикнул целитель, когда стрелки уже опустили луки, понимая, что пришелец умрет сам, так и не дойдя до форта.
   Аарон поспешил к воротам. На ходу скинул плащ, который цеплялся длинными полами за ноги и мешал быстрому бегу. Молнией спустился по крепостным лестницам и застыл у запертой брамы.
   - Открывай ворота! - приказал Аарон привратнику, стоявшему у ржавых цепей спускового механизма.
   - По приказу капитана не велено, - замялся страж. Он помнил руки целителя, которые вытягивали из него болезнь, дарили жизнь, но пойти против воли коменданта не осмелился.
   - У меня нет времени обсуждать слова Марка - человек умирает.
   - Обратитесь к капитану, - вялым голосом посоветовал привратник.
   - Коли ослушаемся, нас отдадут под трибунал, - поддержал сержант караула. - Мы и рады помочь-то, да не в силах.
   - Только с позволения капитана.
   Аарон понимал, что солдаты не лгут, понимал и то, что они не имеют права неповиноваться приказу. Для них это чревато судом, решение которого с учетом положения в лагере, приравненного к военному, может оказаться весьма неутешительным - казнь. Чтобы открыть браму, необходимо разрешение Марка, но капитан не даст согласия. Его не волнуют жизни тех, кто оказался за чертой, разделившей Валлию и Хельхейм.
   Аарон под взглядами двух стражей подошел к открывающему механизму и без чужого вмешательства опустил рычаг. Под действием заработавших грузов створки ворот медленно разошлись.
   - Скажите Марку, что я был вне себя, и вы не смогли меня остановить.
   Сержант кивнул Аарону, позволяя пройти, и, посмотрев на стража, приказал:
   - Доложить капитану! Немедля!
   Привратник сперва всполошился, но тут же понял, что к чему, и стремглав побежал к резиденции Марка.
   Аарон, сломя голову помчался к умирающему, думая только о том, что не имеет права опоздать, не должен дать смерти коснуться тела воина, иначе не выполнит своей миссии - воскрешать он так и не научился.
   Мост через Ситх оказался на удивление огромным. Раньше Аарон видел его только с высоты крепостной стены и тогда он казался гораздо меньшим, чем был на самом деле. И все же целитель добрался до умирающего довольно быстро, даже несмотря на ветер, которой над пропастью бушевал, как сумасшедший.
   Слава Симионе, пришелец был еще жив. Он валялся бесформенной грудой, погребенной под серой хламидой, но все еще перебирал пальцами, цепляясь за грубый камень моста - полз дальше.
   - Замри и не двигайся, - приказал Аарон, опустившись над человеком. Властным, коротким, как удар меча, движением перевернул его лицом к себе.
   Это был дряхлый седовласый старик. Его губы посинели, а мочки ушей уже стали разлагаться, словно он был ожившим мертвецом. Лицо его покрылось бубонами, многие из которых уже лопнули. Он зажмурился, напрасно стараясь избавиться от гноя, который заливал глаза. На лбу, перетягивая паклю седых волос, красовалась белая лента с едва заметными полосками синих нитей - знак священника из культа Эстера. Причем не самого низкого ранга. Но святость не уберегла его от чумы. Черная смерть уже давно облюбовала его тело. Вылечить мученика казалось невозможным, а сам Аарон уже сомневался, что перед ним тот самый воин, которого он должен спасти.
   Но целитель не смог не вмешаться и обречь священника на верную гибель. Он потянулся к поясу, на котором неизменно носил тонкий врачевательский нож и лечебное зелье бледно-розового цвета. Отцепил эликсир и откупорил пробку, взялся за рукоять ножа и, полоснув себя по ладони, сцедил несколько алых капель в колбочку с лекарством.
   Кровь поможет. Она усилит исцеляющий эффект, который в неконцентрированном зелье был слишком слабым для священника, уже ступившего одной ногой в могилу. Кровь поможет...
  
   Марк удивлялся, что целитель употребляет так много вина и настолько пристрастился к сладкому, капитан не понимал, что этим Аарон восполнял недостаток крови в своем организме. Чтобы вылечить солдат форта, целителю пришлось пролить ее немало, но именно кровь обладала чудесными лечебными свойствами и только она могла избавить зараженных от смерти. Да и то не всех, а лишь тех, кто был достаточно силен, чтобы самостоятельно бороться с болезнью. Таких, слава Симионе, оказалось немало. Травы же, которые собирал Аарон, покидая форт, лишь успокаивали нервы, заживляли раны и исцеляли рубцы и шрамы, но спасти от чумы не могли - спасала кровь, которая была куда лучше любых сывороток и эликсиров.
  
   Целитель приподнял голову чумного и, влив ему в глотку зелье, закрыл рукой рот священника, чтобы тот не смог выплюнуть лекарство. Эстерец с трудом проглотил эликсир, подавляя рвотные рефлексы, а после зашелся хриплым кашлем. Аарон убрал руку, и губы священника дернулись.
   - У меня послание, - переводя из стороны в сторону мутный, невидящий взгляд, процедил священник, но не успел договорить и потерял сознание.
   От потери крови во рту чувствовался привкус металла, жутко хотелось пить, а заунывный ветер, хлеставший по лицу, сушил кожу и вызывал еще большую жажду, словно выдувал из тела влагу. Аарон сам не заметил, как на мгновение погрузился в беспамятство, но довольно быстро пришел в себя. Он поднялся и взял священника на руки. Тот был неправдоподобно легким - болезнь, словно выела его внутренности, оставив только скелет, но даже эта ноша казалось Аарону непосильной. Если бы не этот проклятый ветер! Он сбивал с ног, сопротивляться его порывам становилось с каждым мгновением все сложнее. И все же Аарон без остановок и отдыха дошел до крепостных ворот, где его уже ждал Марк и десяток вооруженных солдат.
   - Убейте чумного, но не раньте ненароком Целителя, - подходя, расслышал Аарон слова капитана. Воины подтянулись, некоторые взялись за рукояти мечей, готовясь в любой момент обнажить сталь.
   - Стойте, - приказал целитель холодным уверенным голосом, и солдаты вняли его словам, послушно опустили руки, расслабились, будто и не готовились секундой раньше напасть.
   Марк посмотрел на своих людей, и ему вдруг почудилось, что на них подействовала волшба, но капитан точно знал, что целитель не обладает магией внушения. Аарон смог бы заговорить одного, чтобы ослабить боль или ввести в транс, необходимый лечению, но одновременно влиять на сознания десяти человек он не мог, иначе перестал бы быть целителем, превратившись в обычного чародея.
   - Нам надо поговорить, Марк, - продолжал тем временем Аарон. - И до конца разговора твои люди не должны трогать священника.
   - О чем будет разговор?
   - Догадаться не сложно - о его жизни.
  
   Разговор вышел жарким. Марк лютовал, разъяренным вепрем носился по комнате и изрыгал проклятья. Аарон, сидя в кресле, попивал вино и был бесстрастен и тверд. На все крики и ругательства отвечал спокойным ровным тоном, чем лишь больше злил капитана. И все же, проклиная Аарона за глупость и недальновидность, Марк сдал позиции, когда целитель пригрозил немедленным отъездом. На такой шаг капитан пойти не мог. Слишком велик был авторитет Аарона, чтобы взашей вышвырнуть человека, спасшего разом всех солдат: кого от чумы, кого - от голодной смерти.
   - Пусть остается, - махнул рукой Марк и предупредил: - но это последняя поблажка, на которую я иду. Ты спас форт, но повторно подвергать его опасности я не стану. Даже несмотря на твои заслуги.
   Целитель молча кивнул, затем - так же не говоря ни слова - встал из кресла и вышел. Его ждал больной, отчаянный священник, решивший донести до людей из Большого мира мольбы своей паствы.
   - Я должен сказать... - в полубреду твердил чумной. - У меня послание...
   Целитель не слушал бессвязную речь больного, думая о том, что спасает сейчас не того, кого ждал вот уже несколько утомительно долгих недель. Это священник. Не воин. Значит, не он был так важен для Вельвы. Но это не уменьшает цену человеческой жизни. Если кого-то можно спасти, если есть хоть малейший шанс на успех, надо действовать. Аарон приготовил укрепляющий эликсир, смешал сонное зелье, чтобы приступы бреда не пожирали у больного драгоценные силы. Когда все было сделано, священник уже не стонал, выталкивая из слабого горла хриплые слова. Он спал, тихо и спокойно.
   Аарон вздохнул, глядя на безмятежно лежащего священника. "Хорошо, что спит", - отметил про себя врачеватель. Так, когда больной лежит смирно и не дергается, кудесить гораздо проще. Аарон глубоко вздохнул и приступил к исцелению. Он взял священника за руку и закрыл глаза, представляя внутреннему взору чужой организм. Целитель проник внутрь умирающего тела, а проникнув, стал выжигать заразу всеми имеющимися в арсенале силами. Принятый больным за миг до магических пасов эликсир выполнял львиную долю работы, сделал тяжкий труд целителя несравнимо проще. Всего за несколько минут Аарон уничтожил почти всю заразу в теле священника, но доделать начатое не сумел - не хватило сил. Он и так совершил почти невозможное...
   Всю ночь целитель провел у постели больного, аккуратно менял ему примочки, поил эликсирами и снадобьями. Эстерец, несмотря на видимую немощность, оказался весьма крепким малым и уже к утру открыл глаза.
   - Как самочувствие? - устало спросил Аарон.
   - Не знаю, как тебе это удалось, сын мой, - заговорил священник слабым, измученным голосом, - черная смерть вышла из моего тела, не оставив и следа. Это не иначе - магия...
   - Так и есть, - улыбнулся Аарон. - Я - Целитель. Но речь не обо мне. Кто ты? Зачем пришел сюда? Что заставило тебя пойти на верную гибель?
   - Я отец Манистье из григорианского ордена пресвятого Эстера. Пришел молить о том, чтобы вы пропустили женщин и детей, - несмотря на слабость, священник говорил уверенно, твердо. Чувство тревоги и негаснущая надежда отчетливо звучали в его голосе. Больной был готов на все, лишь бы его призывы были услышаны. - Мужчины не просят милости и готовы умереть от мечей неупокоенных, но хотят быть уверены, что их женам, матерям и детям не угрожает гибель. "Пощады и милости" - вот, что я хотел донести до ушей коменданта.
   - Боюсь, тебе не удастся его убедить, - покачал головой Аарон. - Мне с трудом удалось выторговать у него твою жизнь. Чтобы спасти остальных, не хватит даже моего слова, не говоря уже о твоем.
   - Неужели комендант настолько черств и беспощаден, что его не тронут слезы умирающих младенцев?
   - Для него это ничтожно мало. И даже если все эти дети будут умирать на его глазах, Марка не смилостивиться. Ты зря пришел, падре.
   - Нет, не зря, - сказал Манистье, ложа руку на плечо Аарону. - Ведь в мире нет ничего невозможного. Не доказал ли ты этого, избавив меня от смерти?
   - Быть может, - вставая, чтобы избавиться от застывшей на его плече руки иноверца, ответил целитель. - Но есть вещи, перед которыми люди бессильны.
   - Есть вещи, в которых бессильны даже боги. Иначе не было бы ни чумы, ни Хельхейма. Но вера... вера совершает невозможное - исцеляет и дарит жизни. Не тебе ли это знать?
   - Я расскажу тебе о прорицательнице и о том, почему я здесь, - вместо ответа сказал Аарон. - И тогда ты поймешь все. Но прежде я хочу услышать о том, что происходит по ту сторону Смерти.
   - Там, за рекой, мир, где люди не дороже скота, а временами - не умнее, - не задумываясь, начал Манистье. - Их растят, как животину, как стадо, чтобы потом сделать раба из тела и узника из души. Там нет могил, хотя вокруг - кладбище. Там нет радости, одна лишь - тоска. Там нет жизни, но есть живые. Там... царство Хель.
   - Мы это исправим. Спасем людей, а мертвое царство разрушим, - заверил Аарон, сам не зная, как будет выполнять данное слово, но в душе надеясь на удачный исход, а умом понимая, что истинная вера исцеляет любые раны. Даже те, которые появились на теле мира.
  

Глава 1. По пути Бессмертия

__________________________________________

   Догматы утверждают, что имеет он два естества: божественное и человеческое, которые соединены "неслитно и неизменно, нераздельно и неразлучно". К обоим естествам относится понятие рожден, и к каждому из естеств применимо тождество: рожденное по естеству - одинаковое по природе с родившим.
  
   Сандро Гайер "Записки молодого алхимика"

__________________________________________

  
   С первого взгляда этого не разглядеть, но, если присмотреться, то становится видно, как в его изумрудно-зеленых зрачках яростно пляшет дикий огонь. Сейчас в огне его глаз горели тонкие минареты башен, устремившиеся к угрюмым тучам; полыхали мрачные высокие стены, изваянные из почерневшего камня; трещал в пламени крепкий подъемный мост, сбитый из грубо обтесанных дубовых бревен; накалялись в огненном пылу донжоны, местами вынырнувшие из-за фортификаций и показывающие свои увенчанные зубчатыми коронами головы. В зрачках его отразились высокие, окаймленные инеем скалы, равнина, занесенная снегом, и голые, укрытые белым покрывалом, деревья, редколесьем раскинувшиеся под Лысой горой.
   - Хельгард, - глядя не на крепость, а в глаза ученику, прошептал Трисмегист.
   - Твое детище, - выдавил полумертвый. - Как зодчий ты должен знать его слабые места. Расскажи о них.
   - Я создал его неприступным, - заверил Трисмегист и положил руку на плечо некроманту.
   Почувствовав - проклятье: почувствовав! - его прикосновение, Сандро косо взглянул на друида. Чем дольше Альберт путешествовал, тем сильнее становился. Сейчас дух окреп настолько, что на вид ничем не отличался от человека. Хотя еще десять дней назад, когда столица Хельхейма была далека, а Сандро только получил власть над армией мертвых, Альберт был гораздо слабее. Но сейчас его сила заметно возросла. И полумертвый не знал, с чем можно связать сей факт: с близостью столицы, где хранились могущественные артефакты, или числом неупокоенных, у которых дух мог черпать энергию. Но волновало Сандро не это, а то, что Альберт становился все жестче, с каждым днем все меньше в нем оставалось от того наставника, который обучал его друидизму, и все больше дух походил на расчетливого и бескомпромиссного повелителя мертвых.
   - Я не для того проделал весь этот долгий путь, - помолчав, вновь заговорил полумертвый, - не за тем собрал армию, чтобы все мои воины разбились о неприступные стены.
   - К слову о стенах, - вмешался Синдри, который вот уже десятый день исполнял роль военного советника, - камень в восточной части крепости совсем новый, будто кладку делали еще вчера.
   - Вероятно, так и было, - согласился Трисмегист. - Но немертвым не понадобилось много времени, чтобы залатать брешь. Вот только новая кладка может оказать крепче старой.
   - Она слабее, - стоял на своем карла. - Уж поверьте моему опыту.
   - Мы это учтем. Синдри, для штурма нам понадобятся катапульты. Много катапульт.
   - Брок отличный механик...
   - А немертвые - идеальные работники, - дополнил Сандро. - Твой брат составит чертежи, а скелеты выполнят все в точности, как там будет изображено. За несколько дней мы изготовим столько осадных орудий, что не выстоит ни одна крепость.
   - Хельгард выстоит, - возразил Трисмегист. - Падет одна стена, откроется вторая, а за нею - непреступная цитадель. Арганусу неслыханно повезло: коннетабль выставил всех воинов на защиту первой крепости - и в этом была его ошибка. Арганус ее не повторит. Но у меня есть приятная новость. Через Мертвые горы в Хельгард ведут тайные ходы. Ими не пользовались несколько столетий, и некоторые туннели могли обвалиться, но, расчистив завалы, мы сможем открыть первые ворота.
   - Что ж, не будем терять времени и приступим к работе, - решил Сандро. - Синдри, возвращайся в лагерь, скажи, чтобы Брок садился за чертежи. А мы с Альбертом проверим туннели.
  
   Вскоре некромант и два десятка скелетов отправились в путь по горным тропам, а Синдри рассказал своему брату о планах, и Брок немедля приступил к работе. Младший Ивальди, привычно ворча, разложил на полу шатра холст из бычьей шкуры, письменные принадлежности и принялся чертить схемы катапульт, таранов и гелиполей* - передвижных штурмовых башен, при помощи которых нападавшие смогут без труда взобраться на стены. После десяти дней, проведенных в скучном и монотонном марше, Брок настолько обрадовался делу по ремеслу, что сутки напролет не отходил от чертежей и неизменно добавлял в традиционные схемы свои собственные идеи и усовершенствования. Не остались без дела и Синдри с Хемдалем. Пока старший Ивальди вил проволоку для будущих конструкций, его брат контролировал скелетов, занимающихся заготовкой древесины. Но столь простое занятие, как наблюдение за работой, когда потери среди рабов не страшны, а приказы выполняются с идеальной точностью, не требовало от Хемдаля много внимания, и он попутно обучал Дайреса искусству фехтования. Имитатор с невероятным рвением погрузился в учебу и не выпускал шпагу из рук даже в недолгие часы отдыха. Он продемонстрировал великолепные результаты, которыми даже требовательный Хемдаль был доволен.
  
   #Гелеполь (осадная башня) - высокая передвижная многоэтажная деревянная башня. Применялась при осаде крепостей. Гелеполь представляла собой сложное инженерное сооружение, состоявшее из бревенчатого каркаса с междуэтажными перекрытиями и стен из дощатых щитов.
  
   Сандро тем временем, проделав долгий и утомительный путь через скалы, когда временами приходилось то карабкаться вверх, то ползти вниз по отвесным склонам, то пересекать насквозь природные пещеры, а иногда - расчищать ходы вручную, был уже у тех тайных туннелей, о которых говорил Трисмегист. Друид оказался прав: время не пощадило подземных коридоров. Под весом гор они во многих местах разрушились, и с первого взгляда казалось, что проще прорыть новые ходы, чем расчистить старые. Но Альберт заверил, что в таком состоянии пребывает лишь та часть коридоров, которая лежит под скалами, другая половина туннелей пролегала под крепостью и должна была уцелеть.
   Закипела работа и уже спустя три дня, скелеты разгребли завалы и открыли путь к первой короне Хельгардских укреплений. Одна задача была выполнена. Вернувшись обратно в лагерь, Сандро обнаружил, что и другая часть плана близка к завершению. Вопреки ожиданиям, строительство осадных орудий заняло больше времени, и последнюю катапульту построили только через неделю.
   Все это время Сандро провел в раздумьях. Еженощно он созывал совет из карл, спрашивал их о сегодняшних успехах, молча выслушивал доклады и переходил к разработке стратегии. Уставшие цверги возвращались в свой шатер за полночь, а Сандро еще долго сидел над схемами и картами Хельгарда, искал наиболее простой способ для штурма, но не находил его: даже проникнув за первое кольцо фортификаций, даже открыв ворота и удержав их до прихода основных сил, внутренние укрепления взять приступом было невозможно. Некромант не знал, как разгадать эту головоломку, план по захвату крепости казался ему дерзким и самоубийственным, но другого он так и не придумал и решил довольствоваться тем, что имеет.
  
   Ранней ночью, когда плотная черная туча заволокла небо, поглотив звезды, Сандро в компании Трисмегиста брел к палатке карл, обходя стороной многочисленных немертвых, которые встали лагерем у подножья Лысой горы. Когда все скелеты, зомби, гули и драугры остались за спиной, некромант облегченно вздохнул и обратился к своему наставнику:
   - Знаешь, Альберт, в последнее время я стал другим. От меня прошлого ничего не осталось. Теперь я зол, агрессивен, подозрителен. Альберт, ты не поверишь, но мне даже стало казаться, что ты, мой добрый друг и наставник, - предатель. - Сандро болезненно улыбнулся. - Видишь, Альберт, я не тот, кем был раньше. Я изменился. И мне эти изменения не нравятся... мне не нравится то, во что я превратился.
   - Ты просто устал. Отвык от немертвых и не хочешь мириться с тем, что они везде, окружают тебя повсюду, куда ни глянь. Твое сердце желает избавиться от нежити, уничтожить ее. Ты сделаешь это, и внутренняя гармония придет, но сперва надо захватить Хельгард.
   - Беспокоит меня вот еще что... С каждым днем ты все сильнее. Вот сейчас, Альберт, тебя не отличить от человека, разве что люди не умеют левитировать, а ты - ходить.
   - Твой наставник по крупицам возвращает свое былое могущество, а тебя это беспокоит? Вероятно, ты спутал радость с тревогой.
   - Мой наставник скрывает от меня нечто важное, - останавливаясь у шатра карл, ответил Сандро. - И не пытайся убедить меня в том, что это всего лишь дурные предчувствия и суеверное воображение.
   - Я обещал тебе все рассказать и расскажу. Но еще не время, - проговорил Трисмегист и скользнул внутрь шатра, без труда проходя сквозь плотную ткань. Следом за ним вошел и Сандро.
   - Когда будет битва? - тут же набросился на некроманта Брок, недовольный тем, что некромант медлит, несмотря на то, что уже все приготовления завершены.
   - Битва будет. А вместо того, чтобы сидеть без дела, лучше бы обучал Дайреса военному ремеслу.
   - Не учи меня жить, полумервтый! Я сам знаю, чего делать, а чего - нет. Так что со штурмом? Когда мы пойдем на приступ?
   - Завтра, - коротко ответил некромант и обвел всех присутствующих суровым взором.
   Сандро нервничал. Завтра, да, завтра настанет тот судьбоносный день, который откроет тайну: свершится ли месть, падет ли с плеч увенчанная диадемой голова Аргануса? От этой мысли у Сандро замирало сердце, и лишь огонь в изумрудных зрачках разгорался ярче.
   - Завтра мне понадобится ваша помощь, - заговорил он глухо. - Когда неупокоенные пойдут на приступ, я приду за вами. Будьте готовы.
   - Я родился готовым! - воскликнул Брок. - Только медлить устал...
   - Что насчет тебя, Дайрес, ты уже научился орудовать мечом?
   - Он делает большие успехи, - уклончиво ответил Синдри, поймав на себе умоляющий взгляд имитатора.
   - Да-да, за столь короткий срок нельзя обучить воина, - заступился и Хемдаль, - но, думается мне, мальчик еще до встречи с нами увлекся фехтованием. Сразу видно: рука у него натренирована, боевые стойки он знает и двигается верно. Теперь ему не хватает опыта, который он сможет получить только в битве.
   - Значит, пойдешь с нами, - решил Сандро. - Мне пригодятся твои таланты.
   - Спасибо! - обрадовавшись, воскликнул Дайрес. - Спасибо тебе...
   - Не стоит благодарностей. С этого дня ты воин, а воины, которые идут со мной в бой, рискуют не только сердцами, но и душами. Будь осторожен, - закончил Сандро и, не прощаясь, вышел из шатра.
   В небе зависла унылая луна, которая чудом вырвалась из сетей туч и теперь с тоской глядела на землю, тускло ее освещая. Пройдя по призрачной дороге мертвецки бледного света, Сандро углубился в лагерь нежити и без особого труда разыскал в нем двух полководцев, которые вскоре поведут армии на штурм; он отдал им необходимые приказы и с чистой совестью удалился в свой шатер, который стоял вдали от всех.
   В последнее время, с тех пор, как стал повелевать армией мертвых, Сандро полюбил одиночество. Тишина и покой были необходимы его утомленному сердцу, истерзанному мыслями разуму. Напоказ он выставлял каменную волю и твердую веру в себя, а изнутри его всегда одолевали сомнения. Он всю свою жизнь ненавидел неупокоенных, с неприязнью относился к некромантии, а теперь, став повелителем нежити, с каждым днем все ближе и ближе подбирался к той черте, за которой человеческая сущность погибает и сменяется немертвой. Сандро отгораживался от этих мыслей, старался убедить себя, что совершает малое зло во имя большого добра. Вот только зло всегда оставалось злом. И вместо того, чтобы уничтожить неупокоенных, некромант вел их на бой.
   Уединившись в своем шатре, Сандро выложил перед собой артефакты, которые получил в недолгих странствиях. Змеиный крест, раздобытый в храме Сераписа, - этот посох дал ему силы, необходимые для бегства. Драконья перчатка, полученная в подарок от Синдри, - эта железка одарила таким могуществом, что сам Фомор не смог совладать с колдуном в поединке. И шлем с маской полумертвого вместо забрала.
   Сандро чувствовал, что в этой вещи живет немалая сила, но никак не мог определить, откуда она черпает энергию. Где скрыт источник ее могущества? На что способен этот шлем? Какие преимущества дает? Для чего предназначен? Никто, кроме Трисмегиста, не знал ответов на эти вопросы, а друид все упорно скрывал.
   Сандро взял в руки шлем и задумался.
   - Сторона живая, сторона мертвая - как монета... - тихо прошептал он. - Вот только, подкинув монету, никогда не знаешь, на какую сторону она упадет - и эта неизвестность опасна. Если ты не хочешь рассказывать мне о его свойствах, Альберт, хоть посоветуй: стоит мне его брать в бой или нет?
   - Возьми, он сослужит тебе добрую службу... Ничто не должно помешать твоей победе. Только подумай: убив Аргануса, ты разрушишь Хельхейм в том виде, в котором он существовал вот уже тысячу лет. Уже не будет некромантов, не будет их власти. Упокоив после победы и свою армию, ты уничтожишь почти всех немертвых в царстве Хель. Люди, став свободными, закончат то, что ты начал: добьют остатки неупокоенных, и в этих землях воцарится мир.
   - Победа будет за мной, даже если небу придется низвергнуться, а крепости - провалиться под землю, - с твердой верой сказал Сандро, еще не зная о том, на что способен Арганус.
   На этом беседа закончилась. Некромант улегся на теплую волчью шкуру и приготовился ко сну. Уже засыпая, он подумал о том, что не мешало бы сварить эликсир недоросли, чтобы завтра, когда начнется штурм, не упустить ни малейшего нюанса и прояснить мысли, очистив их от шелухи. Но отказался от этой затеи, решив, что справится и своими силами.
   Неожиданно полы шатра распахнулись. Застывший на пороге Дайрес без долгих предисловий перешел к делу и попросил о странной услуге:
   - Сделай для меня эликсир разрыва.
   Сандро ничего не ответил, лишь взглянул на имитатора. Дайрес был взволнован, хоть и старался не показывать этого: держался расслабленно и не прятал взгляда. Но именно глаза и выдавали его, даже не глаза, а страх, изредка мелькающий, проносящийся серой тенью в его черных, как уголь, зрачках.
   - Что тебя беспокоит? - потягиваясь, спросил Сандро и улыбнулся, но из-за отсутствия губ улыбка показалась ужасным оскалом, от которого Дайрес лишь больше стушевался. - Да говори же!
   - Мне нужен эликсир, - твердо повторил имитатор, и страх вновь мелькнул в его глазах.
   - Уходи, - вставая, обронил некромант, - и возвращайся с утра. Я сделаю то, о чем ты просишь.
   Дайрес молча кивнул и, резким движением откинув полу шатра, вышел.
   - И ты выполнишь его просьбу? - поднявшись из книги серой дымкой, быстро принимающей человеческое обличие, спросил Трисмегист.
   - А почему бы и нет? У меня нет причин, чтобы не доверять ему.
   - Ты, вероятно, меня не слушал, когда я говорил, что его поступки вызывают у меня сомнения.
   - Как же? Слушал. Но, не создав эликсир, я не смогу развеять твоих подозрений...
   В эту ночь, как часто бывало в первые годы после обращения в лича, Сандро забыл о сне и целиком отдался работе. Он опустошил дорожный мешок, педантично расставил вокруг себя колбы, реторты, собрал перегонный аппарат и приступил к Деланию.
   Возвращаясь к алхимии, Сандро всегда ощущал душевную гармонию. Вероятно, именно потому он с таким трепетом относился к тяжкой науке и искал в ней новые знания. Погружаясь в преобразования, он отстранялся от мира, абстрагировался от всех невзгод и проникал в ту сферу реальности, в которой человеческая душа не чувствует ни злобы, ни ярости, ни агрессии, ни жалости - ничего, кроме жажды познания.
   Сандро настолько соскучился по любимому делу, что, опьяненный работой, даже не слышал бесконечных призывов Альберта остановиться, обдумать все еще раз и поверить его мудрым словам о том, что страх не появляется в людях, или же иных существах, если им нечего скрывать.
   В эту ночь ученик не слушал своего наставника, и когда Дайрес зашел с утра, всё было уже готово. Имитатор поблагодарил и с радостной улыбкой на лице покинул шатер некроманта.
   - Вот и все, - пожал плечами Сандро.
   - Вот и все, вот и все... - петляя по лагерю, будто пытаясь запутать следы, бормотал Дайрес, на ходу откупоривая флакон с эликсиром, переливая половину в другой сосуд.
   Молнией промчавшись по биваку, имитатор тенью шмыгнул в шатер одного из генералов и набросился на него, как хищник на дичь:
   - Пообещай мне, что не станешь его использовать, пока штурм не подойдет к концу. Пообещай! Иначе я не дам тебе эликсир, и можешь говорить Сандро обо всем, о чем только пожелаешь!
   - Тише, тише, - мягким голосом, совсем не соответствующим внешности скелета, проговорил Сиквойя. - Конечно, я обещаю.
   - Без лжи? - украдкой спросил Дайрес, не веря тому, что ему так легко удалось уговорить некроманта.
   - Без тени лжи! Подумай сам: в одиночку мне не совладать с Арганусом, да и с Фомором, если быть откровенным. Я лучше выжду в стороне, пока два врага будут грызть друг другу глотки, и потом с легкостью прихлопну обоих.
   - Сандро не трогай, - сказал Дайрес таким тоном, будто мог как-то помешать, если вдруг Дер'Итиль вздумает поквитаться с полумертвым за его обман.
   - Своего спасителя? К чему мне это? - голосом мастерски изображая удивление, воскликнул Сиквойя, а потом изменил своему спокойствию и гаркнул: - Давай флакон! Сколько я могу ждать?
   Дайрес дрожащей рукой протянул эликсир. Как только флакон оказался в костяной ладони Дер'Итиля, лич откупорил пробку и без остатка выпил свою свободу.
   - Наконец-то, - протянул он, и глаза его стали голубыми из зеленых, что могло означать только одно: Сиквойя перестал повиноваться повелителю с темно-зелеными зрачками - перестал повиноваться Сандро.
   - Что ты сотворил?! Теперь Двуликий почувствует, что не управляет тобой.
   - Был бы он полноценным личем - почувствовал бы. А так - ничего не узнает, пока я сам того не захочу.
   - Но ты обещал...
   - Обещал! И даже не соврал. А теперь пшел вон отсюда, никчемный предатель! И не попадайся мне на глаза, иначе я могу передумать и все рассказать о тебе полуживому. Пшел вон, крыса!
   Мысленно обвиняя себя во всех смертных грехах, Дайрес вышел из генеральского шатра и тут же услышал сигнал к наступлению.
  

Глава 2. Кровь младенца

__________________________________________

   Вера в ведовство проявляется сама по себе, внезапно и вне зависимости от какой-либо хронологической закономерности, она не является следствием длительных и постоянных преследований.
   Подобное проявление не свидетельствует о чрезмерных религиозных предрассудках или полном отрицании разумного начала - они являются, как и иные формы паники, следствием того, что общественное мнение находится в смятении. Потому они происходят одновременно или непосредственно следуют за кризисами, происходящими в политической или религиозной сферах.
  
   Приторий Вей "История магии"

__________________________________________

  
   Пятый день Анет жила в преисподней. Мгновения для нее превратились в вечность, а вечность - в муки. Ее сжигала лихорадка, жуткая слабость растекалась по телу, сковывая крепкими цепями. Не в силах сдерживать себя, Анэт опустошала желудок прямо на шею коня, падала на животное и несколько часов проводила в беспамятстве. На время превращения в вампира она перестала существовать. Единственной мыслью, приходящей в редкие минуты просветления, была мечта о смерти, но юная жрица даже не догадывалась, насколько близко она подошла к той черте, за которой заканчивается жизнь и начинается вампирская вечность.
   Изредка пробуждаясь от ирреального бреда, Анэт рыдала, от боли рвала ногтями собственную плоть и молила:
   - Убей меня! Прекрати эти муки! Умоляю!
   - Ты должна жить, - говорил Батури. - От твоей жизни зависит слишком много...
   - Убей! - не слушала Анэт и чувствовала... чувствовала, как жажда порождает в ней ненависть, злобу, отчаяние. - Убей...
   Клавдий был глух к мольбам девушки. Он с бесстрастным видом ехал впереди, одной рукой прижимая к себе укутанного в пеленки младенца, другой - держа поводья. Жеребец, на котором безвольно валялась Анэт, плелся позади, привязанный к седлу вампира.
   Когда процесс перевоплощения Анэт был на ранней стадии и солнечный свет не причинял девушке вреда, двигались беспрерывно: и день, и ночь. Местность вокруг была безлюдной, но временами попадались небольшие, в два-три дома, деревеньки. Там Батури добывал молоко для ребенка и живую пищу для своей спутницы.
   Анэт отказывалась убивать, но Клавдий не спрашивал: гипнотизировал жрицу, быстро теряющую человеческую сущность, и силой магии заставлял пить кровь. Она пила. Избавляясь от транса и приходя в сознание, проклинала себя и вампира. Бесновалась. Впадала в беспамятство. Успокаивалась, теряя последние силы. Потом ее рвало. Организм ее отчаянно не хотел перестраиваться, привыкать к новой пище. Батури был молчалив, угрюм и взволнован: обычно перевоплощение проходило за день, в худшем случае - за два. Какие опыты Каэль ставил над девушкой в подземельях своего замка, Клавдий предпочитал не знать, но точно понимал: если мутация вскоре не завершится, то Анэт навсегда останется в промежуточной между человеком и вампиром стадии. Тогда ее гибель будет неминуема.
   Будто бы девушке было недостаточно создаваемых перевоплощением проблем, так она еще несколько раз пыталась наложить на себя руки: на привалах методично резала, рвала, разгрызала зубами собственные запястья. Батури не мешал, молча следил за беснованиями спутницы и в нужный момент магией останавливал пущенную кровь. Сегодня вечером, перед отправлением, решив раз и навсегда устранить угрозу, он укусил Анэт и проник в ее сознание. Будучи непревзойденным мастером магнетизма, без труда подчинил волю девушки, сломал ее, как куклу, и сделал своей. Это помогло. Как оказалось позже - сняло все проблемы одним махом. Анэт пошла на поправку, организм ее быстро перестраивался. Глядя на нее, вампир отмечал для себя: еще день и мутация закончится.
   Когда они дневали, скрывшись от солнечных лучей, столь сейчас опасных для нежной кожи Анэт, случилась дикая, грозная метель, которая замела следы и уничтожила запахи. Преследовавшие их вампиры отстали, но теперь Клавдию и жрице приходилось пробираться через снежные завалы и сугробы, отчего двигались они довольно медленно.
   Батури натянул поводья и принюхался. Со стороны севера, где высокие скалы рвали островерхими вершинами белые кучевые облака, чувствовался запах человеческого поселения - достаточно крупного, если сравнивать с теми, которые встречались в последнее время. Здесь можно было задержаться.
   Продолжив путь, вампир заметил небольшую тропинку. Вытоптали ее, вероятно, дровосеки: вела она от скал к далекому, широко раскинувшемуся лесному массиву. Батури свернул, обходя тропку стороной и поднимаясь в горы. Повел коней по покатому склону, обогнул горную вершину, увенчанную короной из стройных елей, и увидел то самое поселение, которое почуял еще на равнине. Спешившись, он примотал поводья к стволу дерева и, не выпуская младенца из рук, отправился на поиски пещеры, которая могла бы послужить временным пристанищем. На удивление подходящее место, в виде большой каверны, разыскалось довольно быстро. Здесь было пыльно, но сухо. Пористый гипсовый минерал образовал стены и свод, надежно защищавший от солнечного света; под ногами хрустели мелкая крошка гравия и белый песок.
   Уложив у стены Долорис, уже проснувшуюся и заведшую свою привычную душераздирающую песню, Батури вернулся к коням и, взяв их под уздцы, отвел в пещеру. За это время Анэт, все еще пребывавшая в беспамятстве, так и не пришла в сознание. Но даже в забытье девушку бил озноб, и кожа на ее лице была мертвецки бледной.
   Расчистив небольшую площадку от гравия, Клавдий осторожно снял Анэт с седла, уложил на попону и укрыл своим плащом. Девушка судорожно встрепенулась. Замерев на миг, открыла глаза, бессознательно взглянула на вампира и задрожала с прежней силой. Батури знал не понаслышке: от этого холода невозможно избавиться, от него не спасет тепло камина, не обогреет натопленная баня - он исходит изнутри, он вечен, как и жизнь бессмертного.
   - Мне надо уйти, - тихо, чтобы не потревожить обострившийся слух девушки, сказал Батури. - Долорис плачет - требует молока.
   - Иди, - проскрежетала Анэт сквозь зубы, вдруг напряглась, изогнулась в приступе боли и потеряла сознание.
   Превратившись в кожана, Клавдий выпорхнул из пещеры. Настал час охоты.
  
   Анэт проснулась в ужасном угаре. Лихорадка пожирала ее тело, желудок скручивали одновременно и голод, и жажда. Неведомо откуда, но Анэт знала наверняка: если она насытится, ее мучительное состояние пройдет, и наступит блаженство, равное которому еще не испытывал ни один из смертных.
   Откуда-то, усиленный многократным эхом, доносился страшный, разрывающий барабанные перепонки плач. Анэт стонала в унисон этому плачу, пронзающему всё тело ядом боли и беспомощности. Перебарывая слабость во всех мышцах и ломоту в суставах, она встала на четвереньки и, подволакивая ноги, на трясущихся руках подползла к источнику звука - к Долорис. Размотав пеленки, Анэт скривилась от противного запаха испражнений и с трудом удержалась, чтобы не опорожнить желудок. Увидев рыдающего, кричащего ребенка, который стал причиной болезненной агонии, жрица с каким-то остервенением, забыв о том, что всем сердцем любила детей и даже мечтала о двойне, подумала, как славно было бы свернуть девочке шею. Но подумав о шее, Анэт вспомнила о жажде и новым взглядом посмотрела на Долорис.
   Она не увидела ни плоти, ни мышц, ни костей, но различила маленькое сердце, разносящее по крохотному организму тонкие струйки багряной, душистой, дурманящей крови. Анэт страстно захотелось присосаться к одной из этих струек, сполна напиться ароматной, живительной влаги. Но что-то незримое останавливало ее, какое-то неведомое внутреннее противостояние не позволяло пронзить чужую плоть вмиг удлинившимися клыками. Все же девушка не смогла долго противостоять жажде и, разинув рот, начала медленно опускать голову к Долорис. Младенец, испугавшись, зарыдал с новой силой, забил маленькими ручками по перепачканным пленкам, но это ни на миг не остановило жаждущей крови вампирши.
   Анэт казалось, что цель уже близка, и вскоре она выпьет чужую жизнь, сделает себя сильнее, как вдруг что-то тяжелое ударило ее прямо в зубы. Жрица рухнула навзничь, ощутила во рту вкус собственной крови и поперхнулась, одновременно испытывая и боль, и наслаждение. А в следующее мгновение ее слух пронзил свирепый, металлический голос:
   - Не смей! Слышишь? Никогда не смей прикасаться к этому ребенку! - и уже тише, вкрадчиво Клавдий продолжил: - Я не могу тебя убить, но, поверь, у меня в достаточно средств, чтобы ты не смогла передвигаться... да что там передвигаться - даже пальцем пошевелить несколько столетий.
   С этими словами Батури схватил девушку за волосы и потащил по режущему плоть гравию в другой конец пещеры. Остановившись и отпустив жрицу, бросил к ее ногам закоченевшего, будто заколдованного, ягненка и жестко приказал:
   - Пей.
   Он отвернулся, зная наверняка, что девушка не ослушается его, и отправился обратно к ребенку. За неимением воды лишь обтерев и перепеленав Долорис, Клавдий закрутил тонкую тряпицу в небольшой узелок и, макнув его в молоко, принялся кормить младенца.
   А забившаяся в угол пещеры Анэт, рыдая взахлеб от осознания своей изменившийся, ужасной сущности, облизывала разбитые губы и пила кровь молодого, временами вздрагивающего, ягненка. Боль и слабость уже не мучили ее, донимали лишь жажда и свирепый, сковывающий всё тело холод - она стала вампиром.
  

* * *

   Вестфален издавна вмещал в себе огромное количество людей, и даже яростная, жестокая чума, бесконечные рейды церковников и подушная подать повелителей мертвых - все это не сломило горожан, не лишило надежды на славное будущее.
   Выжившие вестфальцы, собирая селян со всей округи, наводнили широкую грунтовую дорогу, соединившую Стигию и лиорскую крепость. Человеческое море бесконечной вереницей растянулось по тракту. Лошади поднимали высокие, до небес, облака пыли. Скрипели телеги, колесами месившие конский навоз. Многие люди гибли в пути от голода и бессилия. Тех, в ком распознавали больных или зараженных, святые братья кололи мечами и отбрасывали на обочину. И чем дальше продвигалась колонна беженцев, тем больше трупов оставляла она позади себя.
   Ужасом сопровождалось вестфальское бегство, ужасом и страхом, но это не останавливало людей, жаждущих жить, жаждущих стать свободными, и они шли, колесили по тракту их телеги, вяло тянулись навьюченные кони.
   - Дочь моя, - устав от бесконечного молчания, заговорил отец Бенедикт, сидевший на козлах небольшой, крытой тентом повозки. - Я вот гляжу на тебя и все никак не пойму: что столь очаровательное дитя делало в компании вампира?
   Энин ничего не ответила, с ужасом наблюдая за тем, как священник, которому показалось, что ребенок одной из идущих пешком женщин заражен, схватил младенца, бросил на обочину и под дикие крики и проклятья матери одним ударом лишил его жизни. Женщина набросилась на церковника, вцепилась зубами ему в щеку, но, получив эфесом по голове, рухнула наземь и замерла.
   - Да, жизнь удивительная штука, - не обращая внимания на творимое братьями насилие, продолжал священник. - Не знал, что неприятное для меня общение с лордами вампиров подарит столь очаровательную спутницу.
   Повозка Бенедикта заколесила дальше, и Энин так и не поняла: дышит ли эта несчастная, увидевшая смерть собственного чада, или же отправилась следом?
   - Эх, дочь моя, тебе, наверное, и невдомек, как сейчас трудно найти интересного собеседника. Вокруг лишь безразличные ко всему мещанки. Ужас. Ужас творится вокруг...
   Энин вдруг спрыгнула на землю, взяла под руку женщину, которая несла плачущего ребенка, потянула за собой и без единого слова усадила в повозку. Безмолвно прошла к козлам и села рядом с Бенедиктом.
   - Не стоило бы... - начал было священник, но замолчал, уловив на себе гневный взгляд рыжеволосой девушки.
   С каждым мигом она нравилась Бенедикту всё меньше, но в противовес всяческой логике, сам не понимая, что с ним творится, он всё больше хотел завоевать ее сердце, украсить свою коллекцию этим неграненым алмазом. Но Энин, как и прежде, не обращала на святого отца ни малейшего внимания. Она рассматривала толпу и, находя в ней немощных и изможденных, всякий раз усаживала их в повозку. Сперва Бенедикт показывал своё недовольство, шипя и угрюмо покусывая губы, а позже смирился и вновь заговорил привычным ласковым голосом:
   - Ах, девушки, столь самозабвенно помогающие ближним, всегда вызывали во мне уважение. А вы как ярчайшее создание из всех...
   Порывистый ветер вздымал тент, как парус. Повозка подпрыгивала и кренилась на ухабах, и казалась крохотным яликом, одиноко белеющим парусиной посреди пешего зловонного человеческого моря. До вечера, подхваченный медленным, унылым течением, этот ялик мужественно торил путь, а к сумеркам, завязнув в трясине людской усталости, остановился, чтобы дать отдых своим пассажирам: раздраженному священнику и молчаливой ведьме, которая за долгие часы пути битком забила всю повозку роженицами, детьми и стариками, оказав медвежью услугу двум запряженным в ярмо откормленным меринам.
   За несколько часов до заката стройная вереница телег замерла. Люди в панике ринулись в разные стороны. Голосили женщины, дети надрывались от плача, всюду слышались вопли. И смерть кружилась вокруг толпы, унося одну жизнь за другой. Энин почувствовала присутствие нежити. На обоз напали блуждающие мертвецы, а малочисленные церковники, обладающие магическим Даром, не могли справиться с превосходящим противником.
   Реакция подвела Бенедикта: скрывая свою сущность от церкви, он не так часто прибегал к вампирским талантам и не успел задержать Энин, уберечь ее от опрометчивого шага. Разжатой пружиной она спрыгнула с повозки и, расталкивая обезумевших от страха мирян, направилась туда, где неупокоенных было больше всего.
   Люди мешали, едва не сбивая с ног. Кричали и вопили, не давая расслышать шум сражения. Это чуть не стоило Энин жизни. Она с разгона напоролась на зомби, не удержалась на ногах и рухнула прямо на него. Лежа на мертвеце, упокоила прикосновением руки и, поднявшись, схлестнулась сразу с двумя скелетами. Враги наседали, орудуя ржавыми мечами, и колдунье несколько секунд пришлось пятиться, подбирая формулу упокоения. Расправившись с ними, Энин огляделась в поисках новых целей. Их было полно, но люди, все еще спасающиеся бегством, не давали применить массовые заклинания. Приходилось наносить точечные удары.
   Неупокоенные бесконечным потоком валили из прилегающего к тракту леса. Миряне бежали в разные стороны, но мертвецы, то ли намеренно, то ли случайно, сжимали людей в тиски. Почему бездействуют святые братья и где они вообще, Энин не задумывалась и продолжала колдовать.
   От напряжения руки ее тряслись, пот застил глаза, легкие жгло огнем, как после изнурительного бега, но она продолжала кудесить на переделе возможностей. Черная магия напиталась такой силой, что стала осязаемой. Видно было, как мрачные тени носятся от одного бродячего мертвеца к другому, врываются в оживленные тела и освобождают души. У Энин носом пошла кровь, в ушах загремело и загрохотало. Колдунья с трудом держалась на ногах, а треклятых мертвецов не становилось меньше. Еще и миряне, которые от паники оглупели настолько, что даже не пытались освободить пространство, необходимое для волшбы. Окончательно ослабнув, Энин решилась на отчаянный шаг: применила мощное заклинание, которым украла энергию у живых, высосала ее, как вампир, чтобы самой стать сильнее. Магический резерв был частично восстановлен и этого запаса хватило некромантке, чтобы закончить.
   Святые братья подоспели как раз вовремя, когда Энин уже расправилась со всеми мертвецами и, с трудом удерживаясь на ногах, вытирала кровь, обильно вытекающую из носа. Она не отказалась бы от помощи, оперлась бы на чью-нибудь руку, чтобы не рахнуть наземь, но не нашлось никого, кто бы предложмл ей свои услуги. Энин ничего не оставалось, кроме как, собрав последние силы, вялой поступью отправиться к повозке Бенедикта.
   - Ведьма...
   - Колдунья...
   - Некромантка...
   - Ведьме - пламя... - шептали люди за ее спиной.
   Энин явственно почувствовала, как на нее устремились сотни ненавидящих взглядов, будто не этих людей она спасала минутой назад, а была той причиной, по которой немертвые пришли сюда. Колдунья не отвечала, не желая лишний раз привлекать к себе внимание, но ужасная новость тихими перешептываниями уже облетела весь обоз.
   - Ты поспешила, дочь моя, - сказал Бенедикт, беря девушку за руку и отводя подальше от места схватки. - Братья справились бы и без твоей помощи, а теперь твоя жизнь под угрозой. Люди не любят тех, кто не таков, как они.
   - Они мне ничего не сделают. Я спасала их жизни...
   - Миряне этого не запомнят. Зато страх, который вызвали в них твои умения, навечно отпечатается в их сердцах. И когда Орден придет за тобой, никто не встанет на твою защиту...
   Предсказание Бенедикта сбылось на следующий же день. Когда Энин пыталась помочь людям, они отводили взгляды, уходили прочь, опасаясь девушку, словно чуму. От отчаяния у нее прорезался голос, и она уговаривала матерей, едва не моля, усадить в повозку их перепачканных в пыли детей и дать им хоть крохотное мгновение отдыха, упрашивала стариков, уже падающих от изнеможения, но все они предпочитали смерть, нежели помощь ведьмы. К обеду, когда холодное зимнее солнце показалось в зените, Энин бросила безуспешные попытки и недвижимым изваянием застыла рядом с Бенедиктом. Ей было невдомек, что люди боятся церковников и именно поэтому старательно избегают всяческих контактов с ведьмой, ведь за пособничество силам тьмы грозили костром и ленивым пламенем.
   - Столь очаровательное дитя... - прервал длительное молчание священник. - Как же тебя угораздило ввязаться в ту бойню? А я, как последний мирянин, не сумел тебе помочь, не предугадал твой нелепый поступок...
   - Я все сделала правильно, - отчеканила Энин. - И, если будет необходимо, сделаю так снова.
   - Не стоит, дочь моя. Ох, не стоит. Если ты повторишь свою ошибку, тебя сожгут на костре.
   - Я не боюсь смерти.
   - Как глупо, дочь моя, как глупо...
   Вампир причитал и наставлял всю дорогу, пока, наконец, не опустились сумерки и люди не начали располагаться на ночлег. Но даже лежа у костра, укутавшись в шерстяные пледы, он продолжал что-то неразборчиво ворчать. Лишь поздней ночью, когда высоко в небе встала полная луна, священник перестал читать свои проповеди, целиком и полностью отдавшись мыслям, но не сновидениям.
   Бенедикт думал о герцоге Ливаузье и о том, что Веридия больше нет. Гибель Мастера не была для вампира секретом, их неразлучно связала магия смерти. Теперь у священника, как у единственного представителя дома Атис, не осталось никаких клятвенных обязательств, а честное мужское слово Бенедикт привык с одинаковой легкостью как давать, так и забирать. Ответственность за жизнь девушки, которую он обещал отвести к границе с Валлией, упала с его плеч: дойдет она до цели или умрет в пути, уже не должно было его волновать... Но волновало. Что-то незримое притягивало Бенедикта к этой рыжеволосой молчаливой колдунье. Вероятно, та стена, которой она отгородилась от окружающего мира; та стена, которую вампир-священник как завзятый ловелас хотел преодолеть - в доказательство своих умений. Бенедикт твердо решил для себя: после того, как эта птичка окажется в его силках и тут же, как часто это бывало, перестанет интересовать как женщина, он от нее откажется. Только Энин не спешила в любовные сети, расставленные святым отцом, а служители Эстера, пришедшие ночью, когда все спали, разрушили замыслы вампира.
   Полноватый, начинающий лысеть церковник в белоснежной рясе подошел к лежащему на боку Бенедикту и потряс, желая разбудить. Вампир открыл глаза, посмотрел на человека, чье лицо в отблесках огня походило на маску кровожадного демона, и без труда узнал в нем Притория, главу Ордена.
   Удостоверившись, что брат по вере проснулся, эстерец тихим, скрипучим голосом сказал:
   - Люди взволнованы. На рассвете приведи ведьму в главный лагерь. Ее ждет пламя...
  

Глава 3. Врата мертвых

__________________________________________

   И день обернулся ночью,
   И ночь стала смертью,
   И встречались неживые на остроге мира,
   И гремела сталь,
   И шла битва,
   И падали головы,
   И рушились башни.
   Но павшие вновь поднимались,
   А за рухнувшей башней вставала новая...
   И гремела сталь,
   И не было конца яростной битве.
   И смеялась Хель: сражался мертвый с мертвым...
  
   Имгырская надпись

__________________________________________

  
   В темном кабинете, который заменил для короля мертвых тронную залу, под тихий треск догорающих в камине дров за широким дубовым столом сидел Арганус. Он всецело погрузился в привычные для себя изыскания, при помощи которых надеялся разрушить купол и ворваться губительным смерчем во владения живых, чтобы мечом и магией погрузить Валлию сперва в забвение, а затем - в бессмертное процветание. Хельхейм уже был в руках Кровавого лорда, но что нужно тому, кто обладает властью? Безусловно, еще больше власти. А для того, чтобы ее получить, необходимы новые горизонты, земли, куда всеобъемлющая длань некроманта еще не дотянулась.
   К великому своему сожалению, Арганус ни на йоту не приблизился к заветной цели. Секрет, способный открыть врата в Большой мир, был все так же недоступен. Кроме этого навалились и другие проблемы. С юга пришла весть о том, что люди, собравшись в дружное стадо, двинулись к границе с Валлией. Сейчас, когда армии покинули гарнизоны, чтобы принять участие в войне, это было чревато дурными последствиями: живым ничто не могло помешать вырваться из-под купола. Такой исход сулил Хельхейму невероятный до сего момента упадок, ведь без подушной подати не удастся восстановить утраченные в междоусобице силы. Живых не трудно было остановить и вернуть их существование в привычное русло, но появлялась другая проблема: вот уже девять дней под прикрытием редколесья, почти у самых ворот Хельгарда, стояла армия Фомора и своим присутствием мешала Арганусу отправить карательные отряды. Если бы только недальновидный наместник пошел в наступление, отдал приказ к штурму, тогда Арганус пришлепнул бы его, как жирную муху. Но Фомор медлил и этой своей нерешительностью рушил все планы.
   Проклятье! В такой атмосфере мысли о покорении Валлии меркли, а решение задачи по разрушению купола, столь сейчас необходимое, никак не шло на ум - тяжкие думы не давали сосредоточиться. Это выводило Аргануса из себя. Всего один треклятый поступок, один приказ о нападении и все пойдет своим чередом, мир - власть над этим миром! - стремглав перетечет в руки Кровавого лорда. Всего одно решение, которого безмозглый Фомор никак не мог принять... Арганус и сам напал бы, спровоцировал бы наместника к решительным действиям, но не делал этого, опасаясь утратить выгодное положение и вместе с ним - военный перевес. Одна беда - время играло на чужой стороне...
   - Мой повелитель! - в кабинет Хозяина без стука ворвался Барклай. - Фомор пошел в наступление! Наш час пробил!
   - Великолепно! - воскликнул Арганус, вставая из-за стола. Глаза его хищно засверкали оттого, что судьба, рок, провидение сменили гнев на милость. - О лучшей новости я не мог и помыслить. Иди и неотступно следуй моим приказам.
   - Все будет исполнено, повелитель, - рыцарь смерти, развернувшись на пятках, вышел из кабинета. Арганус, взяв драконий посох, так же покинул свою обитель, чтобы подняться на верхний ярус дворца и с высоты птичьего полета проследить за ходом битвы.
   Но прежде чем говорить о грядущем сражении, следует заглянуть на минуту в прошлое и поведать о том, что делал в это время Сандро.
  

* * *

   Надвинулись хмурые низкие тучи, сковали солнце, не позволяя ни единому лучу прорваться сквозь мрачную завесу и осветить многострадальную землю. Всё застыло в немом ожидании. Небо вот-вот готово было разразиться дождем, а войска неупокоенных - в любую секунду отправиться в бой.
   - Пора, - сказал некромант, войдя в шатер карл. - Доспехи не надевайте, сложите в мешки и возьмите с собой. Мы пойдем через скалы, а сталь на теле потянет вниз.
   Когда полумертвый, карлы, имитатор и два десятка скелетов оказались у скалы, Сандро на миг задержался, обернулся к спутникам и сказал:
   - Следуйте за мной и делайте, как я.
   Полумертвый специально прошел этой дорогой четырежды, чтобы запомнить каждый уступ, каждый выступающий из отвесной скалы камень, и, несмотря на это, боялся, что его товарищи не смогут взобраться. Опасения оказались напрасными. На долгом пути вверх, сорвались лишь двое скелетов, чьи жизни - или жизнеподобия - никак не могли повлиять на исход вылазки.
   - Дайрес, лети и прикажи полководцам трубить наступление, - сказал Сандро, когда путь закончился, и вся компания собралась на широком уступе у входа в бездонную пасть пещеры. - Генералы предупреждены, что весть принесешь ты. Выполнив указание, возвращайся. Мы все будем ждать твоих слов. И запомни: с момента нашей встречи ты окреп настолько, что тебя уже нельзя назвать юношей. Теперь ты мужчина, воин. И сегодня докажешь это в бою.
   - Я мигом! - воодушевленно воскликнул Дайрес и преобразился в орла.
   - Зачем парня с собой потащил? Рано ему шпагой махать, - уронил Брок, когда орел скрылся в поднебесье.
   - Ты молчал раньше, молчи и теперь, - тем же тоном ответил Сандро.
   - Какой он, к фоморам, мужчина? - не унимался карла.
   - Но, но! - возмутился Хемдаль, которого Синдри наряжал в доспехи. - В своих скалах, брат, ты стал черствее камня! Сегодня парнишка тебя удивит.
   - Ладно, - отмахнулся Брок и глянул вниз, на широкую равнину перед Хельгардом, которой предстояло стать полем брани. - Вот и армия пошла в наступление.
   Вдруг странное чувство закралось в сердце Сандро. Ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Он резко взглянул в сторону Хельгарда и с трудом разглядел точку, зависшую на балконе самой высокой во всей столице башни. Что-то подсказывало ему, что эта едва различимая точка устремила свой взгляд именно на него.
   - В бой, друзья! - возвратившись, радостно воскликнул Дайрес.
   - В пещеру! Быстро! - выкрикнул некромант, срываясь с места.
   - Что стряслось? - раздался в сознании Сандро голос Трисмегиста, а затем этот же вопрос, но вслух повторили Дайрес и Хемдаль.
   - Мы раскрыты, - на бегу ответил Сандро. - Теперь скорость - наш единственный шанс на успех.
   Двадцать пар ног, при каждом шаге разнося вокруг гулкое эхо, неслись к заветной цели. Шум выдавал лазутчиков, но сейчас скорость была важнее скрытности.
   Сандро мчал первым, задавая темп остальным. Справа и слева мелькали неведомые фрески, украсившие стены; неглубокие ниши, из которых до сих пор веял едва ощутимый запах благовоний. Свод становился все ниже, и вскоре пришлось пригибаться, чтобы не задевать затылком потолок. Сандро не сбавлял скорость. Отталкиваясь от стен, влетал в повороты на полном ходу, сбивал полуразрушенные, стоявшие по углам статуи с изъеденными временем лицами, но продолжал двигаться вперед и, спустя бесконечно долгие десять минут беспрерывного бега, выскочил в широкий зал, который разветвлялся на десятки идущих в разные стороны коридоров.
   - За мной! - приняв видимый облик, выкрикнул Трисмегист и скользнул в один из проходов.
   Сандро направился следом. Карлы с имитатором, добравшиеся в зал секундой позже, лишь мельком заметили некроманта, скрывшегося в тени туннеля, и помчались за ним. Пробежав цепью коридоров, полумертвый оказался у монолитного камня, преградившего путь, и только здесь, дожидаясь друзей, позволил себе перевести дух и отдышаться.
   - Чего стоим? - буркнул ничуть не запыхавшийся Брок.
   - Приготовьтесь, - не утруждая себя ответом, сказал Сандро. - Альберт, открывай.
   Карлы вскинули оружие. Дайрес бережно взялся за шпагу. А дух уже спустил рычаг, активировавший древний механизм, и монолитный камень начал неспешно сдвигаться в сторону. Некромант первым рванулся в образовавшуюся щель и тут же окунулся в сражение.
   Сперва Сандро мог не разобрать, что происходит. Вокруг носились немертвые, сверкала сталь и огненные заклятья крошили камень рядом с чародеем; он отбивался всевозможными заклятиями, ставил блоки и щиты, которые тут же ломались, не выдерживая натиска. Наконец, сориентировавшись в хаотическом мельтешении и увидев цель, Сандро, размахивая посохом, рванулся вправо, по-над стеной прокладывая дорогу к воротам.
   На некроманта обрушивались страшные заклинания, сотворенные соединенной волшбой двух десятков драугров, но чародей вовремя выбрасывал змеиный крест и успевал защититься, крупицу сил оставляя для того, чтобы раскидать в разные стороны окружавших его скелетов. Дайрес, крепко сжимавший шпагу и что было мочи размахивавший ею, бежал позади, забирая жизни тех неупокоенных, которых уже обезвредил Сандро. Тем временем карлы рванулись в гущу боя и за считанные минуты, благодаря помощи скелетов, участвовавших в вылазке, сумели расчистить от врагов небольшой участок внутренней крепости и теперь не подпускали к некроманту и имитатору напирающую нежить.
   Сандро прибежал к браме. Отыскав потайную дверь, по крутой лестнице взобрался на второй этаж, в комнате с механизмом уничтожил несколько неупокоенных и спустил рычаг, открывающий врата. Заскрипели лебедки и тросы, гулко застучали железные цепи, и створки начали медленно расходиться, впуская внутрь крепости войска наместника.
  
   Сиквойя и Фомор стояли плечом к плечу и молчаливо глядели на выстроившуюся перед ними армию. Когда имитатор принес на крыльях приказ идти в бой, повинуясь воле некромантов, безмолвное море неупокоенных сперва засуетилось, а затем волной покатилось к хельгардской крепости. Катапульты дали последний залп, выплевывая в небо сотни валунов и зажигательных амфор. Их оказалось так много, что драугры Аргануса не сумели полностью отвратить удар, и некоторые снаряды местами раскрошили камень, местами - воспламенили алхимическим огнем*.
  
   #Алхимический огнь, так называемое негаснущее пламя. Точный состав этой смеси неизвестен. Наиболее вероятными компонентами были негашеная известь, сера и сырая нефть. Также в состав мог входить фосфид кальция, который при контакте с водой выделяет газ фосфин, самовоспламеняющийся на воздухе.
  
   Пока неупокоенные в раскаленных докрасна доспехах, умирая последней смертью, боролись с пламенем, войска наместника достигли подножья крепости и по штурмовкам поползли на стены. Защитники, уже совладавшие к этому времени с "негаснущим огнем", принялись рогатинами сбрасывать лестницы, но неупокоенные без каких-либо увечий поднимались на ноги и вновь взбирались вверх.
   Драугры перестали помогать защитникам, все их внимание приковало к себе неисчислимое множество гелиполей, которые, несмотря на все старания полумагов, уверенно торили путь по настилу из бревен - их защищали могущественные чары двух полководцев, двух верховных некромантов Гильдии. Вскоре осадные башни достигли вражеских фортификаций, и орды неупокоенных, быстро взбираясь по ступеням гелиполей, повалили на стену. Несколько зомби, кативших огромное окованное сталью бревно, уложенное на телегу, добрались до ворот и принялись бить по ним. Но крепкие створки разошлись сами, их открыл полумертвый, и волна неупокоенных тут же ринулась в образовавшуюся брешь.
   Защитники все еще хаотически отбивались, продолжали закидывать нападавших камнями, длинными рогатинами сбрасывать лестницы, поливать магическим огнем, но всех этих усилий оказалось мало, чтобы первая полоса укреплений не пала.
   Подровняв катапульты, Фомор дал решающий залп, и каменные ядра, все, как одно, ударили в восточную часть крепости, разрушая свежую, некрепкую кладку. Это было последним словом в атаке.
   Половину врагов погребли под собой обломки стены, с выжившими быстро расправились нападавшие. И лишь защитники второй крепости, выстроенной выше, так, чтобы нижние фортификации легко простреливались, продолжали бессмысленные, разрушаемые драуграми Фомора, атаки.
  
   Сандро, защищавший внутреннюю площадь между двумя вратами, даже не ожидал, что первая крепость падет так быстро. Но время праздновать победу еще не пришло. Превосходящие в числе полумаги Аргануса, находящиеся на более высоких укреплениях, беспрерывно поливали войска наместника огнем. И было ясно, что рано или поздно они выбьют нападавших обратно за главные стены. Первый успех следовало закрепить.
   - Тащите таран, будем брать вторую браму! - приказал Сандро тем скелетам, которые участвовали в вылазке: контроль над ними он взял себе, хоть поддержание связи и расходовало силы. Некромант чувствовал, что быстро теряет магическую энергию - вскоре от помощи неупокоенных ему придется отказаться. - Дайрес, лети к генералам и прикажи им бросить все силы на штурм. Но прежде доставь меня за вторую стену.
   - Но как? - опешил имитатор.
   - Теперь ты знаешь, что такое полет, и без труда выдержишь вес моего тела. Вперед!
   Не медля, Ди-Дио преобразовался в орла, дождался, пока Сандро взберется на него, и взмыл высоко к небесам. Резко спикировав, имитатор пошел в опасной близости от скал, рискуя разбиться, но добился желаемого эффекта и был едва различим на фоне серого камня.
   - Туда, - сказал Сандро, ткнув пальцев в сторону крохотного плато.
   Дайрес был не согласен с выбором некроманта: слишком высоко от земли располагался этот уступ и, сорвавшись, можно было легко лишиться жизни. Но, принимая облик животных, имитатор терял дар речи и безропотно последовал приказу.
   - Опустимся ниже, - доставив полумертвого в указанное место и приняв человеческий вид, предложил Ди-Дио. - Там безопаснее.
   - Нет времени. Скорей к генералам!
   Когда Дайрес улетел, Сандро взглянул вниз, прикидывая шансы на удачный исход штурма. Но судя по бесчисленному множеству врагов, большую часть которых составляли полумаги, эти шансы были ничтожно малы.
   С высоты скал Сандро видел, как принадлежащие ему скелеты приволокли ко вторым воротам таран и, даже единожды не успев ударить, истлели в огненных заклинаниях; видел, как из королевской цитадели выбегают вражеские драугры и выстраиваются в плотную шеренгу на второй стене. Полумертвый еще никогда не видел такого числа полумагов. Это была непобедимая сила. Арганус позаботился о том, чтобы максимально укрепить свою армию.
   К брошенному тарану подоспели карлы и, падая замертво от чужой волшбы, но тут же воскресая и возвращаясь к начатому делу, принялись бить по крепким створкам. Те не поддавались - у братьев Ивальди не хватало времени и сил, чтобы достойно приложиться к воротам, но на помощь низкорослым воинам уже мчали скелеты наместника.
   Сандро ждал подходящего момента, чтобы вмешаться и, ударив с тыла, обеспечить прорыв. Это был, пожалуй, единственный шанс пробиться за вторую линию укреплений. Но защитников-драугров становилось все больше. Они бесконечной вереницей выбегали из королевской цитадели, выстраивались на крепостной стене и огненной магии не давали нападавшим даже приблизиться ко второй линии стен.
   Сандро понимал, что ему необходимо изменить тактику, иначе все его воины познают последнюю смерть, так и не вступив в бой. Юный некромант достал из-за пояса короткий ритуальный нож и приложил его к сердцу, раздумывая: ударить ли себя в грудь - сделать полноценным личем, или трубить отступление? Убив в себе живое, Сандро сумел бы на расстоянии повелевать Фомором и Сиквойей, забрал бы командование над всем воинством в свои руки и, несомненно, одержал бы победу. Но окончательная смерть - слишком большая цена за месть. Сандро так и не решился на опасный шаг. Он прокричал формулу, замедляющую падение, которую уже дважды успел проверить на практике, и прыгнул вниз.
   Приземление оказалось не самым приятным. Последние несколько метров Сандро кубарем катился по крутому склону, получая увечья. Оказавшись на земле, он мигом поднялся и, игнорируя боль в суставах, хромая на левую ногу, помчал к воротам.
   Часть драугров оторвалась от уничтожения штурмующих, обратили взгляды на Сандро, и в некроманта полетели заклинания. Полумертвый отчаянно отбивался, в голове прокручивая тяжелую, энергоемкую формулу, при помощи которой рассчитывал одним магическим ударом разрушить ворота. Защищаясь, умело лавируя в бесконечном потоке чужой волшбы, Сандро уверенно торил путь к победе. Врагов было не счесть. Некромант при всем желании не мог дотянуться до драугров, но менее защищенных скелетов и зомби неизменно превращал в прах, выжигая и гниющие тела, и кости. От запаха паленой плоти слезились глаза, отчего казалось, что Сандро плачет, провожая противников в последний путь. А путь полумертвого не прекращался, и он следовал вперед, презирая препятствия.
   Когда до цели оставалось всего несколько шагов, а необходимая формула уже была выстроена, солнце неожиданно прорвалось через плотную пелену туч, и на мир опустилась изрезанная кусками света, страшная тень. Сандро переметнул взор к небу и замер, одновременно испытывая и страх, и восхищение - в его сторону медленно пикировал костяной дракон.
   Не задумываясь, некромант выпустил так тщательно подготавливаемое заклинание в летящую на него тварь, но дракон лишь взмахнул крыльями, без труда уходя от опасной волшбы. Сандро продолжил отбиваться от драугров, неуверенно следя, как вальяжно на него опускается костяной исполин. Шансов на победу уже не осталось. Сейчас могла спасти лишь молитва, но Сандро не верил в богов и точно знал: гибель неминуема.
  
   Чувствуя, как один за другим гибнут его воины, Фомор уже несколько раз порывался отправиться в бой и своими собственными недюжинными силами изменить ход сражения, но каждый раз его останавливал Сиквойя:
   - Не дело генералу марать руки. Ты должен повелевать, а не биться.
   - Если не вмешаться, мы проиграем, - возражал Фомор.
   - Не мы, друг мой, а полумертвый. И знаешь, я устал от этой битвы и отзываю своих солдат. Дальше тебе придется сражаться без меня.
   - Но приказ Хозяина...
   - Мне надоели чужие приказы! Отныне я сам себе Хозяин! Прощай, друг мой, - Сиквойя отсалютовал и, развернувшись, под недоумевающим взором Фомора пошел прочь. За ним отправились и его воины. Теперь исход сражения зависел лишь от Сандро.
  
   Некромант смотрел на приближение своей смерти и не мог пошевелиться. Но неожиданно рванувшись в сторону, дракон в один миг прекратил свой горделивый полет и закружился в каком-то диком, конвульсивном танце. Присмотревшись, Сандро увидел огромного орла, который набросился на дракона, пытаясь выцарапать ему глаза. Но исполин избегал рокового удара, то мотнув костяной головой, то взмахнув крыльями.
   С пронзительным стоном рухнула магическая защита чародея. Ему пришлось оторваться от завораживающей сцены и, восстановив щиты, вновь лавировать, огибая чужую волшбу. Сандро уже начал думать, что его вылазка потерпела крах, но случилось неожиданное. Ворота второй крепости охватило пламя. Из этого пламени вырвались три карлы и Фомор. Цверги ворвались в поток выбегающих из цитадели драугров, за считанные секунды ломая ровную колонну, сея в ней суматоху и хаос. Наместник остался позади братьев Ивальди, обеспечивая им защиту. Вскоре внутренняя площадь за вторыми воротами наполнилась нападавшими, но полумаги Аргануса уверенно держали последний рубеж и не давали атакующим подступиться к лестницам, ведущим на крепостную стену.
   Продолжая защищаться, Сандро пробился к Фомору, спросил его о текущем положении дел и получил неутешительный ответ:
   - Сиквойя ушел, - на краткий миг отрываясь от боя, сказал наместник. - Просто развернулся и ушел. Не знаю, как он сумел избавиться от магии Хозяина.
   - Проклятье! - простонал некромант, понимая, что все дело в неправильно сформулированных приказах и в пустышке, которую он под видом эликсира разрыва готовил накануне. - Нам надо прорваться в цитадель, иначе - смерть.
   - Смерть там, - перехватив алебарду, заметил Брок и указал на небо.
   Дайреса нигде видно не было, и его судьба оставалась неизвестна, а костяной дракон, избавившись от надоедливого орла, уже делал круг, прицеливаясь. Сандро максимально уплотнил свои щиты и, взмахнув змеиным крестом, отправил в исполина сгусток тьмы с множеством тонких щупалец. Опасная тварь легко ушла от магии и прянула вниз, быстро приближаясь к беспомощному, исчерпавшему запас времени и сил чародею. Сандро уже не успевал ни сбежать, ни защититься и наделся лишь на Провидение. И оно пришло на помощь в лице Брока. Рыжебородый, бранясь, сильно размахнулся своей чудовищной алебардой и опустил ее на грудь полумертвого стороной "молота". От удара некроманта резко отбросило назад, и несколько метров он кубарем прокатился по мостовой, но все же спасся от когтей костяного исполина. Дракон тяжело приземлился, топча разом и драугров, и карл.
   Терпя боль в груди, Сандро вскочил на ноги и рванулся навстречу смерти, выкрикивая одно заклинание за другим - тщетно, ни одно из них не могло упокоить костяного монстра. Дракон уже не пытался взлететь; извиваясь хищной змеей, он пополз в сторону полумертвого, одновременно и пугая своим ужасным видом, и завораживая невероятной грацией. Будто сомнамбула, Сандро мчал навстречу смерти и уже не атаковал - красота немертвого его пленила, сковала разум и поглотила сознание.
   - Эта костяшка помяла мои доспехи! - выпрямляясь, взорвался праведным гневом Брок.
   В последний момент, когда клыки дракона уже готовы были разорвать Сандро на части, некромант, пробудившись от гипнотического транса, рванулся в сторону и услышал, как справа от него клацнула пасть. Не мешкая, чародей ударил, истратив на магию последние силы.
   Заклинание сработало, и дракон превратился в ледяную статую. Он проползла еще несколько метров, теряя свои части, как шелуху, а уже через несколько секунд от грозного исполина осталась лишь груда льда и воды.
   Сандро уже не мог защититься от волшбы драугров. Его щиты пали. Но на помощь пришел Фомор, который закрыл Хозяина непроницаемой сферой, а мигом позже Дайрес подхватил некроманта когтистыми лапами и взмыл вместе с ним в небо.
   - В цитадель! Всем в цитадель! - закричал Сандро, увидев, как на карл и наместника обрушивается неисчислимое множество врагов.
   Братья Ивальди сумели выполнить последнее приказание некроманта, умудрились без потерь добраться до цитадели и закрыть браму. Помог им в этом Фомор, который ценой своей жизни прикрывал отход до тех пор, пока за беглецами не захлопнулись врата. Карлы были спасены, но королевский замок кишел нежитью, и мнимая безопасность оказалась капканом.
   - Я задержу их так долго, как смогу, - Сандро услышал в своей голове голос наместника. - Дальше моя помощь не пригодится. Только запомни: с моей гибелью ты потеряешь контроль над моими воинами. Будь осторожен.
   Чародей не знал, чем обязан самопожертвованию наместника. Быть может, Фомор решил, что полумертвый на троне лучше Аргануса. Быть может, что-то еще. Как бы там ни было, Сандро хотел поблагодарить своего помощника, но не мог общаться с ним на расстоянии, а необходимость быстро действовать увела мысли некроманта в другое русло.
   - Дайрес, в окно! Бей витраж!
   Повинуясь просьбе друга, орел влетел в многоцветную мозаику, и во все стороны полетели кристаллики битого стекла. Конвульсивно взмахивая крыльями, птица сделала полукруг у высокого свода и, трепыхаясь, упала на пол, преобразовываясь в двуликое существо. Некромант вскочил на ноги, обвел комнату быстрым взором и, убедившись, что врагов нет, помог имитатору подняться.
   - Теперь надо найти братьев Ивальди, - сказал Сандро. - Надейся только на себя, Дайрес, у меня не осталось сил.
   - Ты не прав, - возразил Трисмегист, - у тебя еще есть необходимый резерв - шлем полумертвого. Пришло время использовать его.
   Сандро последовал совету наставника и, достав из заплечного мешка последнюю часть своих доспехов, надел реликвию. Он содрогнулся от нахлынувшей на него энергии и, не устояв на ногах, припал на одно колено. Силы, потерянные в тяжком сражении, возвращались непомерно быстро, даря и боль, пронзающую все тело, и наслаждение, дурманящее разум.
   - Я готов, - минуту спустя сказал полумертвый. - Найдем братьев Ивальди!
   Поиски закончились, так и не начавшись. В дальнем конце залы распахнулась дверь, и из широкого провала повалили драугры, теснимые тремя низкорослыми воинами. Сандро успел упокоить лишь двоих, а карлы, мастерски орудуя зачарованным оружием, поражающим защищенные магией тела так же легко, как обычную плоть, совладали с остальными.
   - Какого фомора мы тут делаем? - вознегодовал Брок и, покачивая алебардой, начал приближаться к Сандро. - Ты заманил нас в ловушку! Отсюда нет выхода!
   - Выход есть всегда, - возразил некромант. - Мы можем закончить то, ради чего пришли. Убьем Аргануса, и его рабы нам будут не страшны.
   - Да? - задумчиво протянул Брок и воинственно захлопнул забрало. - Тогда нечего стоять! Вперед!
   - За мной, - приказал Трисмегист. - И будьте осторожны: цитадель переполнена нежитью.
   - Я впереди, - заявил имитатор.
   Дайрес еще ни разу в жизни не прибегал к частичным преобразованиям, которые были доступны лишь могущественнейшим Ди-Дио, но сегодня был особенный день и, рискуя погибнуть, имитатор, оставаясь человеком, изменил зрение, сделав его орлиным, силу мышц позаимствовал у йотуна, а лапы взял у рыси, даже хвост добавив - для удобства перемещения. В таком нелицеприятном обличии он рванулся вперед, на ходу оголяя шпагу и дробя ее на две.
   Сандро и карлы держались позади, поражаясь тому, как грациозно и ловко имитатор убивает одного неупокоенного за другим, пронзая шпагами их глаза, горящие красными огнями. Трисмегист, единственный из всех, кто знал королевскую цитадель, отправился вперед и маячил перед Дайресом, указывая ему путь к тронной зале.
   Вскоре, разящим смерчем пройдя по бесконечным коридорам, друзья были у цели. Оказавшись в великолепном помещении, Сандро залюбовался изумительной колоннадой. Каждая колонна была выполнена в виде рыцаря смерти, закованного в литой, сияющий тьмой, доспех. Что-то завораживающее было в этих воинах гибели, и выглядели они так, будто были способны в любую минуту сдвинуться с места и пойти в бой, круша все вокруг и разя врагов наповал. В дальнем конце залы размещался огромный трон, сложенный из множества черепов. С первого взгляда несуразное строение, чем ближе подходил к нему Сандро, казалось все более великолепным и тщательно обдуманным, выверенным до малейшей детали. Трон являлся накопителем силы и по своим свойствам во стократ превосходил и змеиный крест, и шлем полумертвого. Воистину произведение некромантского искусства.
   Когда до пустующего трона оставалось не более пятнадцати метров, позади него открылась потайная дверь, из которой вышел Арганус. Лич, не изменявший себе в привычках, был одет в ярко-красный плащ и начищенные до блеска доспехи, при каждом движении издававшие противный скрежет. В руках, закованных в латные перчатки, он держал посох - могущественный накопитель, тюрьму для детеныша красного дракона.
   - Я пришел за тобой, - переполняемый гневом и жаждой мести, с трудом гася в себе желание тут же напасть, прошипел полумертвый и, не подавая вида, принялся анализировать защиту Аргануса. - Теперь ты в моей власти...
   Д'Эвизвил лишь презрительно расхохотался.
   - Ученик, твоя смелость поразительна! Ты прошел долгий путь. Сумел дойти до самого трона Хельхейма, но здесь твое шествие оборвется. Тебе как и раньше не хватает сил, чтобы противостоять мне. И даже артефакты Трисмегиста не помогут тебе. Без драупнира они - лишь накопители, не более. А кольцо короля покоится вместе с Балор Дотом в зале Аменти.
   - Слишком много слов! - выкрикнул Сандро и, закончив свой анализ, атаковал.
   Его магия невидимой змеей соскользнула с посоха и помчалась к Арганусу, но, достигнув цели, лишь обогнула лича, не причинив ему ни малейшего вреда. Сандро повторил попытку, но она закончилась тем же.
   - Тебе не хватает опыта, чтобы проанализировать не только скорлупу, но и содержимое. Ты не сможешь разрушить мои щиты.
   - Я не смогу, - легко согласился Сандро, - но у меня есть тот, кто не обращает внимания на магию.
   - У тебя? - изумился Арганус. - Не об имитаторе ли ты говоришь? Благодаря эликсиру подчинения - твоему изобретению, мой дорогой ученик, - я поработил и его, и его семью. Он - мой. Да, молодой Ди-Дио, - переметнув взор на удивленного Дайреса, сказал Д'Эвизвил, - именно твой друг сделал тебя рабом. Ему ты обязан гибелью своих родителей...
   - Они живы! - выкрикнул имитатор.
   - Увы, они погибли при штурме Хельгарда. Знаешь, Диомед всегда хотел ослушаться приказа, но Сандро знает толк в алхимии, и его работа не дала твоему отцу шанса.
   - Ты умрешь... - прошептал Дайрес и, не заставляя себя ждать, рванулся в сторону лича.
   - Стой! - приказал Арганус, и имитатор против собственной воли остановился.
   - Но почему? - удивился Дайрес. - Я же выпил эликсир разрыва...
   - Полумертвый никогда тебе не доверял, именно поэтому дал вместо свободы пустышку.
   - Это так? - ошеломленно спросил Дайрес.
   - Ты справишься без помощи эликсира, - пообещал Сандро, - он тебе ни к чему...
   - Ты не ответил!
   - Не будь ребенком! - взмолился Сандро. - Он пытается на тебя повлиять, не клюй на его удочку.
   - Ты не дал эликсир, потому что мне не доверяешь? Это так?
   - Так, но...
   - Я считал тебя другом, - презрительно вымолвил имитатор и, превратившись в орла, взмыл к своду.
   - Ты и есть мой друг...
   Дайрес уже не услышал слов некроманта, он сделал над головами товарищей прощальный круг и вылетел из тронной залы через витражное окно.
   - Теперь у тебя нет козыря в рукаве, - противным голосом, будто скрежет стали по стеклу, уронил Арганус. - И ты снова станешь моим.
   - Этого не будет, - заверил Сандро, опуская забрало.
   Собрав все силы, чародей ударил, а братья Ивальди, не желая стоять в стороне, напали, но Арганус одним взмахом перенаправил волшбу полумертвого в стену, а вторым взмахом - разметал карл по залу. Сандро беспрерывно продолжал свои попытки пробить магические щиты учителя, желая найти в них брешь, но все его заклинания натыкались на непроницаемую преграду. Цверги быстро пришли в себя, вскочили на ноги и замерли без движения, уже не спеша нападать - из многочисленных входов в тронную залу повалили полумаги, а следом за ними вышли Морена и Барклай.
   Не прекращая атаковать, Сандро попятился, теперь понимая, насколько самоуверенной была его затея. Обыграть Аргануса непросто, победить его в бою - еще сложнее. И юный чародей не справился ни с тем, ни с другим.
   - Мы проиграли, - опуская посох, прошептал Сандро, - вам лучше уйти, - сказал он, обращаясь к карлам, а, когда увидел братьев Ивальди, обмер: низкорослые воины превратились в каменные статуи. - Но они же бессмертны...
   - Да, они бессмертны, - отсмеявшись, согласился Арганус, - как камень. Бой проигран, но я великодушен и еще раз предложу тебе вернуться под мою власть. Так велит Провидение! Высший замысел в том, чтобы ты стал великим магом, но только я могу дать тебе это величие.
   Кольцо драугров вокруг чародея уплотнялось. В одиночку с ними было не справиться. Сандро не знал, что делать, но для себя уже решил, что никогда по своей воле не вернется в рабство.
   - И не смотри на невидимых друзей, - проследив за взглядом полумертвого, сказал Д'Эвизвил. - Трисмегист не способен дать тебе то, что могу дать я. Он использует тебя, желает твоими руками собрать реликвии, которые некогда дали ему огромную силу. Большая часть из них уже на тебе, но, думаю, он умолчал о том, что станет с тобой, когда в твоих руках окажется последний. Не так ли?
   - Беги, Сандро, - приказал Альберт, вставая между Арганусом и своим воспитанником. - Сейчас моих сил хватит, чтобы выстоять несколько минут.
   - А как же ты?
   - Пока целы филакретии, я не умру. Беги же! Беги!
   И Сандро рванулся прочь из тронной залы.
  

Глава 4. Зверь

__________________________________________

   Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны, и пойдет в погибель; и удивятся те из живущих на земле, имена которых не вписаны в книгу жизни от начала мира, видя, что зверь был, и нет его, и явится.
  
   Иоанн Богослов "Откровение" [17:8]

__________________________________________

   - Как есть говорю вам: повадился к нам в хату кровопийца по ночам шастать, - широко жестикулируя, вещал сухощавый низкорослый мужичок. Люди, собравшиеся вокруг него, скалили зубы в улыбках, крутили пальцами у висков, но другие прислушивались, веря. - Прихожу, значится, домой, - продолжал Ибрагим, - глядь, а на шее моей дочки две точки кровяные. Спрашиваю: откуда, мол. А она проводит рукой по шее-то и сама диву дается. Я в церковь, да бить челом перед святым отцом. А он мне и говорит: "Вомпер, сталбыть, пожаловал; глядь, почуял, что власть некромансеров слабину дала". Клавка моя на колени и в слезы: помоги, мол, свят отец, спаси дочку. Он и отвечает: "Набери чеснока. Обвешай им окна и двери. Девку - под замок и не выпускать из дома, от закату и до третьих петухов".
   - И что? - вопрошал удивленный люд.
   - И ничего! Сделал, как велел святой отец - сошли точки. Как есть говорю: ночью были, а наутро - ничего, кожа гладёханька, аки у младенца.
   - Сталбыть, нету у нас кровопийцев?
   - В моей хате - нету, - кивнул Ибрагим и заговорщицки сощурился. - Но Зверь-то не сгинул, в другую хату перебрался. В какую - неведомо.
   - Хватит лясы точить, почтенные, - встрял в беседу солтыс.
   Это был статный седовласый мужчина с морщинистым лицом и грубым, орлиным носом. Он зашел в шинок недавно и стоял поодаль, внимательно слушая чужие разговоры и едва заметно улыбаясь.
   - Сплетни - дело бабское, - заметил он, обводя цепким взором собравшихся.
   - И никакие енто не сплетни! - возмутился Ибрагим.
   - Шли бы вы ратушу строить, - не обращая внимания на визг недовольного рассказчика, продолжал солтыс. - Остов выгнан, леса стоят, а работать некому. Неровен час буря взыграется, сметет разом и леса, и балки - до весны ратуши не выстроим.
   - Работа не волк... - начал было Ибрагим, но заметив на себе ледяной взгляд Вышеготы тут же присмирел. - Идем, солтыс, а как же не пойтить, коль общий долг кличет? Токмо не сказывайте, мол, соврал я про кровопийцу-то. Как есть говорю: вомпер у нас в селе объявился.
   - Эх, хватит страху-то нагонять, чай не в юбках ходим, - сказал здоровенный детина с пышной рыжей шевелюрой и громогласно расхохотался. Схватил кружку, которая потерялась из виду в его огромной лапище, и утопил смех в пиве. Выпив и оттерев с молодецких пушистых усов пену, детина громко крякнул и, улыбаясь, добавил: - Пуганные. А солтыс прав: веры в твои россказни - ни на грош.
   - Верить, аль нет - дело твое, - с обидой сказал Ибрагим. - Да не говори опосля, что не упреждал.
   - Довольно! - не выдержал солтыс и ударил кулаком по столу. - Подымайте свои зады, бездельники, и дуйте к ратуше, пока не велел вас гнать туда батогами. Когда придет час над своими посевами бдеть, вот тогда сколь угодно будете по шинкам шастать и пиво цедить. А сейчас - всем работать! Да пошустрее...
   Погоняя других, где словами, а где и затрещинами, солтыс вытолкал всех из шинка и вышел сам.
   - Бездельники! - уже на крыльце продолжал негодовать Вышегота. - Вомперов навыдумывали и сидят, пиво хлещут, байками один другого почуют.
   И тут краем глаза - из-за столпившихся было плохо видно - он заметил, как его дочь в компании какого-то неизвестного человека, закутанного в черный, не по погоде легкий плащ, шмыгнула за оградку чужого дома. Вышеготу пронзил страх, дурное предчувствие кольнуло сердце, и он со всех ног, расталкивая тех, кого сгонял на работу, рванулся вдогонку. С нечеловеческой скоростью солтыс добежал до забора, перемахнул через него, зацепился тулупом, упал лицом в снег. Вскочил на ноги, сбросил тулуп и помчался дальше.
   Забежав за дом, оказался в яблоневом саду. Вокруг никого не было. Тихо, пустынно. Даже следов на девственном снегу не нашлось. Вышегота замялся, выругался: неужто привиделось? Не может такого быть! Он же сам, своими глазами видел дочь и человека в черных одеяниях.
   - Наслушался сплетен, - сплюнул солтыс. - С такими работягами и в фоморов поверишь.
   Он уже собирался вернуться к шинку, но в терновых кустах, по краям поросших молодым орешником - там, где заканчивался сад - заметил тень. Она стрелой вылетела из зарослей и тут же исчезла, будто ее и не было вовсе. В другой день Вышегота не придал бы этому значения: "Мало ли что за тени? Ветка шелохнулась, и вся недолга". Но сейчас, наслушавшись страшных сказок, он стремглав бросился к кустам терновника. И там, в зарослях, на небольшой утоптанной полянке, разыскал свою дочь. Паллания стояла неподвижно, как статуя, стеклянным взором глядела в неведомую даль и тяжело дышала, будто рысь, чудом убежавшая от облавы. Теплый меховой полушубок на ней был распахнут, сорочка - разорвана. Вышегота остолбенел. Долго не мог даже пошевелиться, не зная, что и думать, не веря собственным глазам. Спустя минуту, совладав с собой, подошел к дочери, аккуратно отодвинул ворот полушубка, проверил, нет ли на шее ран от вампирского укуса.
   - Ничего, - с облегчением выдохнул солтыс и тут же посуровел: - Прикройся! - сказал он, зверея. - Спрячь, говорю, свой срам! Нечего его на свет божий вываливать.
   Девушка не реагировала. Продолжала стоять, заворожено глядя куда-то в даль, за границы яблоневого сада, и не чувствовала ни холода, ни стыда. От злости Вышегота зарядил дочери пощечину. Паллания вздрогнула, приходя в себя. Взгляд ее приобрел осмысленность. Она испугано огляделась, будто не понимая, куда и как ее занесло. Ойкнув, принялась укутываться в полушубок, пряча под одеждой нежную, еще помнящую недавние прикосновения, грудь.
   - Очухалась, значит, - сплюнул Вышегота и отвернулся. Он дождался, пока дочь приведет себя в порядок, взял ее за руку и с силой потянул за собой: - Сейчас вернемся домой, мать напоит тебя шиповником, - приговаривал он. - А как память вернется, так возьму розги и научу тебя уму-разуму. Будешь знать, дура, каково оно, с чужаками по соседским огородам ошиваться...
  

* * *

   - И что? Бил розгами-то?
   - Не, откуда ж им взяться? Сорвал с нее подранную сорочку и ентой же сорочкой лупил Плашку по лицу, пока она, коза дранная, визжать не начала и бегать от меня по всей хате, аки от фомора. Она все трусит своими телесами, а я лютую. Думал, всю душу из нее, окаянной, выбью. И выбил бы, да мать вмешалась. Эх, давай краше выпьем, святой отец, - Вышегота махнул рукой, взялся за кружку и, не дожидаясь здравницы, жадно пригубил церковного вина. От крепости напитка его скривило - так, что слезы из глаз пошли. - Ну и ядреное ж оно у тебя, Плавий. Ты его из фоморов гонишь?
   - Вы, кодубцы, толка в вине не ведаете - всё яблочное настаиваете. А какой вкус от яблок-то? Я за храмом, на южной его сторонке, которую солнышко облюбовало, посадил виноград. Пять лет за ним слежу, как сына оберегаю - от холодов, да от людей, а токмо в прошлом годе урожай добрый получил. Жаль, не даем вину настояться...
   - Ты мне, отче, не о вине толкуй. Скажи, что с дочкой делать?
   - Говоришь, о случае том ничего припомнить не смогла?
   - Ничего, - развел руками солтыс.
   - Не смогла, аль не захотела?
   - Кто ж разберет? Молчит Плашка, нечто воды в рот набравши, ничего не говорит. Даже с матерью ни словом не обмолвилась.
   - Стало быть, околдовал ее Зверь. И следов, говоришь, на снегу не оставил? Значит, на себе тащил. Силен упырь ваш. Ох, силен! С таким ни круг Эстера не совладает, ни вода святая, ни молитва. Старше этот Зверь самой веры нашей. Бежать тебе надо, Вышегота. Бежать вместе с Палланией. И подальше, на юг, туда, где солнышко светит ярче. Чесноком дочь обвешай, чтоб по запаху не отследил - нюх у него волчий. И беги день ото дня. По ночам запирай ее, просьб не выполняй. Пока колдовство сильно, будет ее к Зверю тянуть. Да так тянуть, что сердце твое трижды кровью изойдет, пока отказывать дочке в ее мольбах будешь...
   - Неужто нет от него спасения? - ужаснулся Вышегота.
   - Беги, сын мой. Другого совета не дам, не в моих силах.
   - А как же Ибрагим? Зверюга его дочь и вовсе покусал. И ничего - жива, здорова. Ты сам ему посоветовал чесноком весь дом обвешать. И сошли пятна на следующее же утро.
   - У Мильвы-то сошли, а у Ибрагима - появились, - помрачнел святой отец. - Ходил я к нему в дом, углы святил, дочку оглядывал. Как пятна сошли, так похорошела: прыщи с лица спали, плечи от коромысел кривые были - распрямились, волос погустел - королевна, ни дать, ни взять. А души нет и взгляд Зверя.
   - Погодь. Что ж выходит... теперь у нас два Зверя? Чего же мы ждем? - воскликнул Вышегота, вскакивая со стула. - Пока все село кровососами станет?
   - Сядь, сын мой, сядь, - потребовал Плавий и осушил кружку вина, даже не поморщившись. - Нет у нас супротив него оружия. Воля крепкая и вера - все, что имеем.
   - Припомни, святой отец, чего в семинарии про таких гадов толковали? Как его изжить?
   - Осину боится Зверь, света солнечного, серебра, воды свяченой, - загибая пальцы, стал перечислять Плавий, но расправил ладонь и положил ее на стол, как раз на четки из можжевельника. - Да токмо не тот нам ворог попался - не убить нашего Зверя ни осиной, ни светом, ни серебром, ни святой водицей. В Кодубы явилось зло древнее, могучее, беспощадное. О нем нам святое писание глаголет, - вспомнил Плавий и стал нараспев читать заученные строки:
   "Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны, и пойдет в погибель; и удивятся те из живущих на земле, имена которых не вписаны в книгу жизни от начала мира"...
   - Тут Зверь, средь нас, - налив себе вина и коротко отхлебнув, продолжил Плавий. - И есть он, и нет его. Каждый им стать может. И станет, коль не сбежит отсюда за тридевять земель. Посему, собирайся в дорогу, сын мой, и мчи без оглядки. Спасай себя и семью свою.
   - А люди? Как с ними?
   Святой отец не ответил.
   - Ты же божий человек, - садясь, прошептал Вышегота. - Сколько тебя знаю, ни разу не усомнился в твоей вере. А тут... Как так, неужто беды не отвратить? Неужто конец нам настал?
   Плавий молча допил вино, отставил кружку, взял со стола четки и стал медленно перекатывать бусинки из можжевельника.
   - А Плашка? - не унимался Вышегота. - Зверь ее отметил. Теперь не будет ему покоя, пока он мою Плашку не изведет. Чего молчишь, святой отец?
   - Чего говорить-то? Сам все уразумел, на что мои слова? Ты, солтыс, совет мой слыхал: беги из Кодуб. Далее - поступай, как знаешь.
   - Народ, выходит, под клыки Зверя бросить и бежать? Гляжу на тебя, святой отец, и диву даюсь. Не знай я тебя, решил бы, что трусишь. Аль и впрямь трусишь?
   Плавий не нашел, что ответить.
   - Погодь, - встрепенулся Вышегота и уголки его губ изогнулись в кривой улыбке. - Бежать, говоришь? Плашка моя - меченная. Мы сбежим, и Зверь за нами увяжется. Моей семьей пожертвовать решил, чтобы паству спасти? Так? - солтыс, поморщившись, допил вино и встал. - Трус ты. Божий человек, а трус. Бывай, и пусть Эстер тебя простит.
   Вышегота ушел. Плавий не попрощался и даже не взглянул вслед уходящему солтысу. Он долго сидел, молча перебирая отполированные пальцами рук кругляшки четок, и думал о том, что так и не закончил духовную семинарию, так и не нашел в себе искры божьей и поклонялся скорее не Эстеру, а силе знаний и пытливости человеческого ума. А сейчас ни знания, ни ум не давали ровным счетом ничего. Людей могла спасти лишь искренняя вера, которой у Плавия отродясь не было. Кодубы были обречены.
  

* * *

   - Я боялась... - со слезами радости она бросилась к нему в объятья. - Боялась, что ты не придешь... после того, как отец... - она всхлипнула, забыла, о чем говорила, плотнее прижалась к нему и заговорила вновь, с трудом выталкивая непослушные слова. - Ты так быстро скрылся... был передо мной... глядь: и нет тебя... - Паллания дрожала, гнала дурные мысли, которые нагло вторгались в сознание: "Человек не может исчезнуть. Не может испариться бесследно". Она не слушала саму себя, говорила дрожащим плаксивым голосом: - Хорошо... хорошо, что отец тебя не увидел ... не застал нас... ты бы знал, как он негодовал!
   Батури молчал. Паллания льнула к его груди, смотрела на молочно-белое ледяное лицо, заглядывала в хрустально-голубые глаза и тянулась к вишневым губам, чтобы сомкнуться с ними в горячем поцелуе. Дотянись она, ей бы больше не пришлось искать слов - все слова мира стали бы бесформенны, безвкусны, ничтожно малы по сравнению с тем блаженством, которое Паллания испытывала, сливаясь с таинственным незнакомцем в огне страсти и желания. Но он отвернулся, взял ее за плечи и отстранил от себя.
   - Палла, мне нужно молоко, - тихо прошептал Батури.
   Слезы пересохли. Вздернув курносый носик, Паллания повернулась к нему спиной и холодно, с обидой, произнесла:
   - Порой мне кажется: не будь в этом хлеве коровы, ты бы ходил к другой девушке. Неужели я тебе совсем не интересна?
   Батури не ответил. Молча разглядывал ее золотистые волосы, которые ниспадали к крепким, возбуждающим ягодицам.
   - Ответь! - она резко развернулась и посмотрела на него горячим, томным взглядом. - Скажи, что это не так.
   - Это не так, - сухо повторил он.
   - Значит, ты меня любишь? - просияла Паллания. Ей казалось, что сердце, окрыленное неведомым ранее чувством, вырвется из груди и взмоет к черному, усеянному россыпью звезд небу, загорится там новым светлячком. И будет сиять вечно, даря людям свет и радость.
   - Я не знаю такого чувства.
   Грубые слова вернули ее на землю.
   - Выметайся и не приходи сюда боле! - выкрикнула Паллания и тут же пожелала о произнесенных словах. - Молоко не забудь, - тихо прошептала она и больше не нашла что добавить: слова застряли в горле, когда она подумала о том, что незнакомец исполнит ее желание.
   Батури взял кувшин за горловину, туго перетянутую выделанной кожей, и направился к выходу из хлева.
   - Я приду завтра, - не оборачиваясь, бросил он и скрылся в ночи.
   Паллания, сама не зная, почему, разрыдалась, и на душе стало тепло и солнечно: завтра он вернется. Он вернется! Завтра...
  

* * *

   Две ночи весь люд носился по селу с факелами - искал вампира. Никого, разумеется, не нашли. Зато, не выспавшись, наутро ходили сонные, как мухи. На третью ночь пришло вдвое меньше людей. На четвертую - солтыс ходил один. Тогда-то беда и случилась.
   На закате дня Вышегота пришел к ратуше, работу над которой так и не закончили, и она до сих пор представляла собой остов без крыши с наполовину выгнанными стенами. Простояв с полчаса и не дождавшись людей, солтыс с мольбой посмотрел на небо, словно прося у Эстера помощи, но великий бог не остановил течение времени.
   Блеснув красными закатными лучами и окутав заснеженную равнину малиново-алым покрывалом, солнце опустилось за частокол елей, и вокруг разлился мягкий сумрак - предвестник тьмы и вампирской охоты.
   Солтыс горестно вздохнул и в одиночку отправился в обход по деревне. Делая новый круг, он надолго задерживался у своего дома, заходил в калитку, проверял висит ли замок на дверях сарая, в котором была заперта Паллания, прислушивался, боясь различить внутри здания голоса, но каждый раз удостоверялся, что все в порядке, и возвращался к поискам Зверя. А тем временем вампир, за которым бессонно охотился Вышегота, преспокойно коротал ночь в компании его дочери.
   - Откуда ты к нам пришел? - поинтересовалась Паллания, до сих пор не знавшая имени своего возлюбленного и почему-то боявшаяся у него об этом спросить.
   - Издалека.
   - Хорошо, что пришел. Не будь тебя, я б не знала, как жить, не узнала бы любви, и до сих пор ходила бы в девках... Я и сейчас еще в девках, но уже скоро мы с тобой будет у алтаря говорить друг другу клятву. Только представь, как это будет красиво: все село соберется для ритуала, мы оденемся в праздничные одежды, накроем на стол... - захлебываясь словами, говорила Паллания, - я уже жду не дождусь этого дня.
   - Я за тебя рад, - бесстрастно заявил Батури.
   - А я рада за нас обоих! Ведь это будет наш праздник! Скажи, а почему ты покинул родные места? Тебе там чего-то не хватало?
   - У меня было и есть все: власть, деньги, бессмертие... и бессмертное же чувство вины.
   - Кто ты? - отшатнувшись, спросила Паллания. - Ты... бессмертен?
   - Я - ночь, ужас, кровь, смерть и забвение. Я - вампир.
   - Я люблю тебя... - разрыдалась Палла, не веря своим ушам, не желая верить, и страстно обняла убийцу. - Это не правда. Скажи, что это неправда.
   - Это правда, - улыбнулся Батури. - Правда в том, что я люблю смертную.
   В эту ночь она отдалась ему. В минуты любви и страсти она жила для него и только для него. И с болью к ней пришло истинное, неповторимое счастье.
   Лежа на сене, наслаждаясь запахом чужого тела, столь сейчас близкого и родного, Паллания перебирала волосы возлюбленного и была рада тому, что отдала свою невинность именно ему. Юная девушка всем сердцем и душой верила, что ее чувства взаимны, и она всю оставшуюся жизнь проведет рядом с ним, с этим таинственным, белолицым незнакомцем. Ее даже нисколько не смущал тот факт, что он - вампир, продлевающий свой век за счет чужой крови и бесконечных убийств. Паллания даже была готова сама, если он предложит, разделить с ним судьбу ночного охотника. Но у Батури имелись свои планы на будущее.
   - Завтра я покидаю Кодубы и больше никогда сюда не вернусь, - сказал он негромко.
   - И ты берешь меня с собой? - не сомневаясь в ответе, спросила Паллания.
   - Конечно же, нет. Мне хватает того балласта, который уже есть.
   - Но ты же говорил, что любишь меня...
   - И не соврал. Я люблю тебя.
   Паллания измученно улыбнулась и, коря себя за те чувства, которые испытывала к нежити, прижалась к нему всем телом. Она не знала, что делать, ведь уже не могла представить себе жизни без него и предпочла бы вечному ожиданию быструю гибель.
   - Как пищу, - будто прочтя ее мысли, неслышно добавил Батури и впился в шею девушки мертвым поцелуем. Перед долгой дорогой ему нужны были силы, и лишь чужая жизнь могла их дать.
   Последним, что запомнило затухающее сознание Паллании, были слова признания. Она умерла, улыбаясь. Умерла в блаженстве. В любви. Приятная, надо думать, смерть.
   Утолив голод, весь испачканный в крови Батури одним ударом выломал дверь сарая, сорвав с петель крупный амбарный замок, и вывалился на ледяной, занесенный снегом, огород.
   Вокруг уже светало, и зарево, туго натянутым золотым пузырем сковавшее восток, уже было готово прорваться и показать миру огненный светоч.
   Батури уже достаточно долго прождал в Кодубах и сегодняшней же ночью собирался покинуть здешние места. Теперь ему незачем было таиться от селян. Тыльной стороной руки вытирая липкую, застывающую на морозе кровь, Батури, не скрываясь, поплелся в сторону колодца.
   - Эй, монстр! - раздался голос за спиной.
   Клавдий не обернулся, продолжил идти в сторону колодца, но путь преградил огромный детина в сажень ростом и в два аршина - в плечах. В руке он держал топор.
   - Не чуешь, что ль? Тебя кличут, - сказал здоровяк, и его маленькие глазки блеснули презрением, а изо рта пахнуло застарелым перегаром, чесноком и гнилью.
   - Хм, - вампир задумчиво коснулся подбородка. - Глядя на тебя, я решил, что монстр - это ты. Знаешь, что такое бритва? Без нее ты выглядишь, как волосатый йотун. Еще и шлейф перегара за тобой волочится хвостом.
   - Ты мне тута не этого, - промычал детина и шагнул вперед, - зубы не заговаривай. А то быстро башку снесу.
   - А мы подмогем, - справа и сзади подошли двое.
   Один из них был одет в толстый, мешающий движениям тулуп, подбитый заячьим мехом, и шапке, скрывшей большую часть лица. Взгляд его излучал ненависть. Второй, бритый наголо, стоял в одной рубахе, а от его тела исходил пар, от которого веяло запахом дегтя, гари и пота. "Кузнец, - догадался Батури. - Выбежал, в чем был, когда услышал о травле монстра".
   Тем временем число желающих поучаствовать в расправе над кровопийцей быстро росло. Появлялись и зрители. Среди образовавшейся вокруг него толпы Клавдий заметил уже знакомого седовласого мужчину и, взглянув ему в глаза, криво улыбнулся. Некогда крепкий и статный солтыс быстро сдал: на лице появились новые морщины, спина согнулась, грудь впала, во взгляде поселилась печаль и нежелание жить - нежелание жить без своей дочки, которую он держал в строгости и покорности, но любил всем сердцем, самозабвенно.
   - Дорогу, - потребовал Вышегота, и толпа перед ним расступилась. Он подошел ближе к вампиру и посмотрел ему в глаза тяжелым, упорным взглядом: - Ты Плашку мою загрыз?
   - Я, - не моргнув, ответил Батури.
   - Почему ее? - спросил Вышегота сухим, измученным голосом.
   - Плашка, хм, - вампир едко ухмыльнулся: - с таким именем я б давно удавился - на той самой плахе. А убил потому, что в жилах вашей Плашки текла чистая кровь, которая сводила меня с ума. Я ненасытен и не смог остановиться, вкусив столь лакомую пищу.
   - Какая пища! Она мне невестой была! Зарублю, строховидлу! Бей его, хлопцы! - во все горло заорал детина с топором в руке и ринулся на Батури.
   Вампир напрягся, нащупал на поясе кинжал и приготовился убивать.
   - Стой, Дюк! Стойте все! - воскликнул солтыс, и люди замерли, повинуясь его приказу. - А ты, Зверь, ступай, - устало выдохнул Вышегота. - Выметайся из моего села и больше не приходи. Никогда не приходи.
   Батури кивнул:
   - Мудрое решение. Я бы вырезал все селение - никого б не пощадил. Но теперь ухожу. Живите! - заклял на прощанье вампир и, больше не сказав ни слова, ничего не страшась, ринулся через толпу, разделяя ее надвое.
   Люди быстро расступались, шарахались в стороны, падали наземь и отползали с дороги. Боялись смотреть на Зверя, отводили взгляды, будто, встретившись с его ледяным взором, могли тотчас умереть или лишиться зрения. И лишь огромный детина, выронив из рук топор, не скрывая выступивших слез, с ненавистью глядел Зверю вслед и нашептывал слова проклятья, нашептывал те слова, которые рано или поздно претворит в жизнь.
  

Глава 5. Высший замысел

__________________________________________

   Однажды ученик спросил у своего учителя:
   - Живя в Хельхейме, я понял, сколько смысла в смерти, но почему тогда жизнь так бессмысленна? Вот и я, познавший и жизнь, и смерть, задаюсь вопросом: Зачем? Зачем жить? Неужели для того, чтобы переродиться в мире мертвых и рабски служить не только от рождения, но и после гибели?
   - Жизнь - это лишь оковы желаний, которые держат людей в мире живых, - отвечал учитель. - Когда человеку нечего желать, когда он перестает видеть в небе журавля, которого долгие годы безрезультатно пытался поймать, тогда приходит смерть - если не телесная, то духовная. А с ее приходом, человек становится бесплотным скелетом, который пополняет армию Хельхейма. В нём засыпает рассудок и истлевают таланты. Для него открывается новый смысл - смысл мертвый.
   - А как же я? - вновь вопросил ученик. - Как я могу быть скелетом, если всё еще жив. Во мне человеческий рассудок соседствует с мёртвым познанием. Как такое возможно?
   - Ты забываешь первую истину, - снисходительно сказал учитель, убивший в ученике одну часть, но сохранивший другую. - Когда за дело берется Высший Замысел, возможно все: жизнь и смерть смешиваются в одном флаконе, Добро пожимает руку Злу, а Тьма и Свет порождают Серость...
   Ученик ничего не ответил, лишь резко взмахнул рукой, вгоняя в глазницу учителя серебряный кинжал. И когда уже никто не мог его услышать, тихо сказал:
   - Иногда Высший промысел ошибается.
  
   Морена Дот эр Кайре "Размышления вслух: Даже невинный, придя к власти, станет порочен"

__________________________________________

   Бегство казалось бесконечным. Одна комната сменялась другой, за каждым коридором открывался новый. Очередной поворот, и перед Сандро встали ожившие трупы. Заклинание. Огонь прожег мертвую плоть, превратил тела в пепел. Новый виток замкового лабиринта, и теперь путь некроманту преградили драугры. Заклинание. Тьма разрушила магию Хозяина, упокоила древних скелетов. Комната. Снова враги. Сандро сотворил волшбу и побежал дальше, ни о чем, кроме спасения, не задумываясь. И не было битве конца, и не было вражеской армии края.
   Но вскоре жилые комнаты королевской цитадели закончились, сменились пустынными и черными, как безлунная ночь, туннелями. Врагов уже не было, все они остались за спиной. И лишь осознав это, Сандро задумался над тем, куда его все-таки занесло. В подземельях, в которых он оказался, не было ни свечей, ни факелов. Кишкообразный туннель выглядел так, будто в незапамятные времена его прогрыз исполинский червь. Стены представляли собой грубый, необработанный камень. Потолок был низким, утыканным штыками сталактитов. Сандро остановился в замешательстве, не зная, что делать дальше, но далекие, приглушенные шаги за спиной заставили его вновь рвануться с места и побежать без оглядки.
   Туннель вывел юношу к обрыву, дно которого невозможно было рассмотреть даже при помощи некромантского зрения. Черную пропасть стрелой пронзил изящный мост с резными перилами, изрезанный сизым дымом, который мириадами щупалец опускался от свода необъятной каверны. Этот мост вел к высокой башне, а за нею он разветвлялся на три пути, каждый из которых уползал в пугающую темноту.
   Если бы не шум шагов за спиной, который звучал с каждой секундой все отчетливее, некромант не сдвинулся бы с места. Но в стуке железа о камень изредка можно было услышать голоса: преследовали либо личи, либо рыцари смерти - Сандро не раздумывая побежал по мосту.
   Когда до башни оставалось рукой подать, воздух стал густым и тяжелым. Юноша ощутил невероятное сопротивление, которое не позволяло ему сделать и шага вперед. Не отчаиваясь, он выставил перед собой змеиный крест, желая магией расчистить путь. Но посох даже в маленькой толике не ослабил тот пресс, что отталкивал некроманта от башни. А на мосту уже появились преследователи: Арганус, Морена и Барклай. Худшие опасения подтвердились.
   Страх перед неизбежной гибелью, добавил сил. Воспользовавшись внутренней энергией, некромант увеличил напор. Будто по мановению руки, натянутая до предела пелена, не дающая пройти, растаяла без следа. И уже другая сила, подхватив чародея, поволокла его вперед, пронося прямиком через закрытые двери башни. А дальше произошло то, что Сандро не смог бы объяснить при всем своем желании: в одно мгновение он растроился и, словно бестелесный фантом, оказался на каждом из трех путей моста.
   - Проклятье! - будто стон тетивы, проскрипел за спиной голос Аргануса. - Залы Аменти... его приняли...
   У Сандро уже не было времени вникать в смысл слов, ведь враги подобрались опасно близко. И он, не понимая, что делает, помчался сразу по трем дорогам. В голове, как обрывки воспоминаний, проносились картины из прошлого, а порой, хотя Сандро не был уверен наверняка, ему открывалось будущее. В один из таких моментов, перед его внутренним взором предстала Энин. Она стояла на мосту, под которым шумела быстротечная река, и ее пламенно-рыжие волосы развивались на ветру, будто знамя огненной богини. За ее спиной застыло многотысячное войско людей с вилами и топорами наперевес, но они не преследовали колдунью, а, напротив, шли под ее командованием на приступ крепости. Вот в сторону Энин полетели сотни стрел, опасно нависли над хрупкой, беззащитной девушкой, и на этом видение угасло, так и не открыв некроманту тайну: спаслась ли его возлюбленная? А в следующий миг Сандро увидел на этом же мосту уже себя - на вороном роверце, в полном доспехе, шлеме полумертвого и с посохом в руке. Позади не было людей, лишь стелился густой, непроницаемый туман, который не рассеивался даже под порывами свирепого ветра.
   Вскоре видения истаяли. Закончив путь, слившись с собой воедино, Сандро оказался у входа в мавзолей, из открытых настежь дверей которого исходили потоки тяжелого, душного воздуха, переполненного прелым запахом сырости и смрадом разложений. Страх парализовал, не позволял сдвинуться с места, а ощущение чего-то ужасного и неизбежного холодило полумертвое сердце. Сандро мялся перед входом в мавзолей и не мог найти в себе силы, чтобы войти внутрь. Но любопытство и манящее желание открыть тайну неизведанного все же заставили чародея сделать этот решающий шаг.
   Оказавшись в мавзолее, Сандро ощутил головокружение и, качаясь, как пьяный, на подкашивающихся ногах добрался до усыпальницы, которая представляла собой не саркофаг, а лишь огромный трон с высокой, под потолок, спинкой. На троне располагался скелет невиданного существа: строением древние останки походили на человеческие, но костяные крылья за спиной доказывали родство этой твари то ли с драконами, то ли с вивернами. Самое поразительное заключалось в другом. Стоило Сандро взглянуть на скелет магическим зрением, как он понял, что в этом создании еще теплится некромантская жизнь, а мавзолей, да и весь подземный комплекс в целом, беспрерывно питает драконида колоссальной энергией.
   - Куда меня занесло? - пятясь, прошептал чародей.
   - Это Залы Аменти, а перед тобой - истинный король Хельхейма, - прозвучал в голове Сандро голос Трисмегиста. - После битвы с Арганусом, я ослаб и не смогу проделать ритуал сам. Ты должен пробудить Балор Дота и... постарайся выжить...
   Альберт не договорил. После битвы с Арганусом дух был настолько истощен, что даже ментальный контакт давался ему с трудом. Как бы Сандро ни просил наставника поведать о ритуале, Трисмегист уже не ответил. Так ничего и не узнав, чародей решил действовать по наитию. Защитившись змеиным крестом, он встал под одну из силовых линий и тут же ощутил, как могущественная энергия, пульсируя, будто бьющееся сердце, врывается в посох, давит, выворачивая магическое оружие из рук. Пресс становился с каждым мигом все мощнее. Сандро сопротивлялся из последних сил, держался до тех пор, пока энергетические потоки все как один не устремились на него. Чистая, грубая сила вонзилась в полумертвого, с головой окунула его в водоворот накопленных многими поколениями некромантов знаний, приоткрыла тайны, к которым никто не имел права прикасаться. Невероятная энергия накатилась огненной волной, поглотила чародея, накалила его кровь, да так, что казалось: еще мгновение и внутренности закипят, сгорят, оставив от полумертвого тела лишь горстку пепла. Но вскоре нестерпимый жар сменился приятной прохладой и силовые линии, огибая Сандро, поплыли к пустующему ныне трону.
   Не успел юноша облегченно вздохнуть, как его, словно кнутом, ударил резкий, властный голос:
   - Ты пробудил меня! Что ж, прими мою благодарность... По собственному желанию я бы не стал отрываться от Силы Аменти, но без меня власть в Хельгарде пошатнулась. Пришло время восстановить ее. И в этом ты мне поможешь...
   Больше не сказав ни слова, Балор Дот чеканным шагом вышел из мавзолея. Поборов мимолетное оцепенение и секунду поразмыслив, юноша отправился следом. Выбравшись из усыпальницы, он увидел свергнутого короля уже идущим по мосту. В отличие от полумертвого Балор Дот не стал разделять свою сущность, выбрав центральную дорогу из трех. Сандро и рад был бы последовать разумному примеру, но ситуация, произошедшая с ним накануне, повторилась один в один: когда он подошел вплотную к черте, неведомая сила попыталась его оттолкнуть, а после, словно передумав, разорвала на части сознание и против воли поволокла через прошлое, настоящее и будущее.
   Невообразимый поток событий, как минувших, так и тех, которые еще должны произойти, смешавшись в невероятный сумбур, калейдоскопом картинок молниеносно пронесся в голове Сандро. В себя некромант пришел, стоя в центре широкой круглой башни, по периметру которой, уносясь к высокому потолку, спиралью закручивалась лестница. Сперва юноша даже не сообразил, куда его занесло, но быстро восстановил в памяти недавние события и рванулся к выходу. Распахнув деревянную дверь, Сандро извернулся и отпрыгнул в сторону, с трудом уходя от заклинания Стужи Хель.
   Балор Дот не стал разводить ненужные дискуссии и сразу вступил в бой, не обращая внимания на то, что ему пришлось сражаться в одиночку против троих. Король вытянул костяную руку, из которой выросла энергетическая линия золотого свечения и обвилась вокруг шеи Барклая. Она держала рыцаря смерти на привязи, как беспородную псину, и даже пошевелиться ему не давала. Морена и Арганус то объединенной волшбой, то поодиночке атаковали короля, но он отбивался без видимых усилий, изредка отправляя в противников ответные заклинания.
   Очистив разум и сконцентрировавшись, Сандро ударил бывшего Хозяина сложным колдовством, о существовании которого не подозревал еще днем раньше, а уже сейчас, пройдя Залы Аменти и впитав в себя древние знания, владел в совершенстве. Белая точка вырвалась из змеиного креста и понеслась в сторону Аргануса, быстро разрастаясь в крупный шар, способный похоронить в своем светящемся чреве добрый десяток воинов. Волшба лишь едва коснулась Д'Эвизвила, прежде чем разлететься вдребезги, но и этого легкого касания было достаточно, чтобы отбросить лича назад на несколько метров.
   Быстро оправившись, Арганус контратаковал. Сандро, до предела переполненный энергией, легко увел чужую волшбу в сторону, и Плеть Хель, наколдованная личем, оставив после себя едва заметную черную линию, скрылась в туманном своде каверны. Чародей ответил заклинанием, которому еще не придумали названия: вокруг него образовался кокон, сплетенный из молний, и каждый раз, когда Арганус пытался достать своего ученика магией, этот кокон огрызался разрядом. Вдогонку Сандро посылал простые заклинания, напитывая их такой силой, что противостоять им было невозможно - они непременно рушили защиту лича. Арганус восстанавливал щиты и отступал, уже и не думая о контратаках. Отступала и Морена. А Барклай, все еще связанный золотой нитью, стоял без движения и был в полной власти Балор Дота.
   Сандро уже решил, что победа близка, а гибель его врага неминуема, но случилось неожиданное: силы начали быстро покидать его, словно к энергетическому каналу присосался неведомый вампир. Юноша растерялся, потерял концентрацию и разглядел тонкую змейку связующего заклинания слишком поздно, когда Арганус уже выкачал из него большую часть резерва. Оказалось, что лич не просто защищался, а все время поединка сплетал сложную магическую формулу. Старания мертвеца дали результат, и теперь Сандро вместе с энергией потерял весь свой перевес. Он все же сумел разрушить капкан, в который угодил, но вернуть утраченные силы было уже невозможно, и ситуация на поле брани изменилась с точностью до наоборот. Теперь полумертвый отбивался, с трудом сдерживая волшбу Аргануса. Беспрерывно пятился и все чаще поглядывал в сторону Балор Дота, надеясь получить от него поддержку. Но король был занят сражением с Мореной, которая воспользовалась юбер-орбами и уже приготовилась праздновать победу, завидев, что магнитные шары нашли свою цель. Балор Дот неведомым образом сумел справиться с угрозой, но помогать полумертвому все же не спешил, все силы растрачивая на атакующие заклинания.
   Над головой Сандро кружил детеныш красного дракона, неожиданно спорхнувший с посоха Аргануса, и поливал чародея огнем. Лич беспрерывно атаковал, и защищаться одновременно от двух противников с каждой секундой становилось все труднее. Щиты не выдерживали натиска и таяли, опасно пульсировали, готовые в любую минуту разрушиться. Отступая, Сандро уперся спиной в стену башни и вдруг подумал, что уже некуда бежать, настало время идти ва-банк.
   Максимально уплотнив щиты, юноша шагнул вперед, выставил перед собой змеиный крест и начал чертить в воздухе одну руну за другой. Глаза кобры в оголовье посоха полыхали огнем, оставляя после себя вязь пламенных символов. Чародей погрузился в подобие транса, отстранился от всего, что происходило вокруг, и, искренне надеясь на крепость щитов, продолжал волшбу, пока сигил не был завершен. После его активации на миг все вокруг замерло, будто время погрузилось в глубокую спячку. Заклинания истаяли. Магия умерла. Золотая цепочка, сковавшая Барклая, угасла, но рыцарь смерти все еще возвышался над мостовой, не падая. Не падал и окаменевший детеныш дракона, ставший серым из огненно-красного.
   Волшба полумертвого, казалось, заморозила всех, кроме него самого. Сандро выиграл для себя лишь несколько мгновений и постарался использовать их с максимальной пользой. Разжатой пружиной рванувшись с места, он поспешил в сторону замершего Аргануса. И все же двигался слишком медленно. Расстояние почти не сокращалось. А секунды таяли. Время играло против Сандро. Шаг за шагом теряя мгновения, чародей приближался к личу. А заклинание уже начало рассеиваться. Вот Барклай, крича нечто неразборчивое, повалился на мостовую. Вот дракон, не издав ни звука, рухнул на мост и раскололся в мелкое каменное крошево. Вот Морена медленно, будто на ее иллюзорные плечи рухнул тяжкий груз, вскинула руку, но не смогла воспользоваться магией и недоуменно взглянула на своего Хозяина. Вот сам Арганус, клацнув челюстью, попытался что-то сказать, но змеиный крест ударил его по костяной голове. Лич оступился, не удержался на ногах и сорвался с моста, в последний момент уцепившись за посох ученика.
   - Некроманту не доступен салютарис... Ты пожертвовал душой? - пытаясь подтянуться, вопросил Арганус.
   - Твоя смерть восполнит мою утрату, - отрезал Сандро.
   Заклинание полумертвого уже исчерпалось, время вновь вернулось в привычное русло, и магия была доступна колдунам. Но ни Морена, ни Барклай не спешили вступать в схватку, понимая, что одно неверное движение убьет их Хозяина.
   - Моя смерть освободит моих рабов. Их слишком много. Вы погибнете, - попытался выторговать свою жизнь Арганус.
   - Я что-нибудь придумаю, - безуспешно стараясь скинуть лича, проскрежетал сквозь сомкнутые зубы Сандро.
   - Ах, так? Учти, слизняк, если я умру, то королем, а не пешкой!
   Арганус собрал все доступные ему силы и попытался атаковать полумертвого, но Сандро оказался проворнее и в упор ударил противника энергетической волной, кроша череп лича на мелкие части. Безголовый скелет разжал костяные пальцы и медленно поплыл в бездну.
   - Скатертью дорожка, - сплюнул Сандро, глядя, как сверкающая доспехами точка скрывается в черноте провала. Полюбовавшись, юноша обернулся и остановил взгляд на Морене и Барклае. Спросил: - Каково оно, быть свободными?
   Ни некромантка, ни рыцарь смерти не ответили, но нападать уже не спешили, понимая, что шансы на победу равны нулю. Сандро с облегчением вздохнул. Он истратил на заклинание всю энергию, и сейчас даже деревенский маг смог бы без труда справиться с ним. Но силы вернутся. Главное - месть свершена, Арганус уничтожен. Этого всем сердцем желал Сандро и его мечта, наконец, осуществилась.
   Но что он чувствовал теперь, отомстив? Частичную пустоту души или полную опустошенность? Мучили ли его угрызения совести? Осознание того, что месть не принесла избавления от боли утрат?
   Нет, ничего этого не было. Сандро ощущал небывалый до этого подъем, и с удовольствием еще раз свершил бы свою месть, чтобы вновь увидеть огоньки глаз Аргануса, переполненные страхом и ожиданием скорой гибели. Это были, пожалуй, самые лучшие мгновения в жизни Сандро, и он сожалел, что не может повторить умерщвление своего учителя. Юноша упивался местью и понимал, что теперь для него открыта дорога в будущее, которую прошлое неумолимо скрывало, подкидывая тяжкие, невыносимые воспоминания. Теперь Сандро был открыт для новых свершений, его не сдерживали тяготы давно минувших дней. Он стал свободен. Истинно свободен от всех слабостей и предрассудков. Он стал собой!
   - Я дам тебе фору, полумертвый, - сказал Балор Дот, отрывая Сандро от сладостных мыслей. - А после - начну за тобой охоту и затравлю до смерти.
  

Глава 6. Очищающее пламя

__________________________________________

   Следуя учению святого, где он говорил о вредительстве ведьм, некоторые пытались утверждать, что чародейства на свете не существует и что оно живет лишь в воображении людей, приписывающих махинациям ведьм естественные явления, причина которых скрыта. Другие признают существование ведьм, но полагают, что они своим колдовством действуют лишь на воображение и фантазию. Третьи утверждают, что чародейство - вообще фантазия, хотя бы дьявол и помогал ведьме. Эти лжеучения будут в нижеследующем выявлены и опровергнуты.
  
   Яков Шпренгер, Генрих Крамер "Молот ведьм"

__________________________________________

   Святые братья пришли за час до рассвета, когда безликая все еще стояла высоко над землей и устало смотрела вниз, окутывая людской лагерь холодным, призрачным светом. Пока колдунья спала, они сковали ее неведомой волшбой, отрезав все магические каналы и сделав Энин совершенно беззащитной, и лишь после этого разбудили ее.
   Девушка не понимала, что происходит. Спросонья ее потащили в неведомом направлении, а коренастый, широкоплечий священник, обладающий недюжинной силой, несколько раз приложился к ее лицу крепким кулаком, всего двумя ударами изуродовав привлекательную внешность.
   - Во, теперича точно ведьма, - противно скалясь, ухмыльнулся он.
   Колдунья хотела превратить негодяя в пепел, но магия не отзывалась.
   "Все кончено" - осознав простую истину, Энин вдруг почувствовала близкое избавление от мучительной жизни и даже улыбнулась, отчего с новой силой заболели разбитые губы, а кровь обильнее потекла на подбородок.
   Когда ее дотащили до четырех столбов, окруженных вязанками мокрых дров и сухим хворостом, колдунья уже не сопротивлялась. Она полностью смирилась со своей участью и даже не глядела на людей, которые собрались вокруг, чтобы полюбоваться казнью. Энин привязали к одному из столбов, а уже секунду спустя она увидела своих подруг по несчастью - трех девушек, которых ждало аутодафе. Колдунья, обладающая некромантским зрением, хорошо сумела разглядеть их в предрассветных сумерках. Первая из ведьм шла к эшафоту сама, гордо выпрямив спину и надменно вздернув подбородок. Святые братья брели по обе стороны от нее, не прикасаясь к девушке, но и не давая сбежать. Вторая, беловолосая, с простоватым деревенским лицом, усыпанным веснушками, в нелепом чепчике, дрожала в руках церковников, как мышь в кошачьих лапах. Она опасливо озиралась по сторонам, ловила на себе презрительные взгляды и захлебывалась в рыданиях, моля о прощении и тщетно пытаясь убедить святых братьев, что она невиновна и никогда за свою пятнадцатилетнюю жизнь не якшалась с силами тьмы и нечистью. Но ее просьбы и заявления лишь разгорячали толпу, и люди бешено кричали, суля ей пламя. Последняя - коротко стриженая брюнетка со страшно, до неузнаваемости, изуродованным побоями лицом безумно смеялась, билась в руках эстерцев и кричала:
   - Глупцы! Пламя не страшит рожденную в огне! Дайте мне пламя, и я покараю вас за насилие! Глупцы! Вы все! - обводя толпу ненавидящим взглядом, вопила она. - Все вы на своих шкурах ощутите мой гнев и гнев огненной королевы!
   Энин одарила ее сочувственным взглядом: кто-то так сильно поработал над сознанием несчастной, что она, не обладающая и маленькой толикой магического Дара, вовсю завывала о своём всемогуществе. Только безбожные изверги могли измучить беззащитное создание до умопомрачения, только изверги, называющие себя святыми.
   Энин давно считала, что не страшится смерти, ведь жизнь уже не значит ровным счетом ничего, но, оказавшись на эшафоте, в кругу таких же ни в чем неповинных девушек, обреченных на мучительную гибель, она изменила решение. Теперь она жаждала жизни, с которой уже не раз прощалась, боялась огня, не желала умирать именно так, никому не сказав прощальных слов и ничего, кроме горстки пепла, после себя не оставив.
   - Суда! - громко потребовала она у эстерца, который с факелом в руках уже подошел к мокрым поленьям.
   - На суд вы не имеете права, милейшая, - криво улыбнулся священник, и в его глазах на миг мелькнули бесовские искорки.
   Перед порогом неминуемой гибели, Энин вспомнила о всепрощающей Симионе и, вылавливая из памяти давно забытые слова, принялась читать молитву. И непонятно: то ли Богиня, услышав призыв, вмешалась в судьбу Энин, то ли само Провидение защищало ее, но маленький мальчик, которого она спасла во время нападения блуждающих мертвецов, всхлипывая и указывая на рыжеволосую колдунью, взмолился:
   - Не убивайте ее! Она защитила меня. Защитите и вы спасительницу!
   - Она не ведьма, - заступилась старуха, которую двумя днями ранее приютила в своей повозке Энин.
   - Пусть будет суд! - раздался голос из толпы.
   - Суда!
   - Суда!
   Подхватили другие миряне, пришедшие посмотреть на казнь. Но Приторий, не любивший долгих разбирательств, остался верен своему решению.
   - Делайте свое дело, брат мой, - сказал он долговязому кату, лицо которого было покрыто уродливыми буграми оспы. - Жгите.
   Тихий ропот и просьбы, волнами пробегавшие по толпе, быстро переросли в громкое требовательное гудение. Люди опасно подались вперед и, когда палач, не обращая внимания на вопли мирян, поджег хворост у столба Энин, где-то на краю сборища разыгралась драка - били святых братьев.
   - Изверги, хватить карать невинных! - взревел кто-то и замолчал.
   Приторий был удивлен, но, не желая раздувать горн недовольства, тихо приказал святым братьям:
   - Отвяжите.
   Эстерцы граблями и крюками растащили подожженные поленья и хворост, перерезали веревки. Один церковник подвел колдунью к Приторию.
   - Не празднуй победу раньше времени, ведьма, - негромко сказал глава Ордена. - Миряне глупы и не видят твоей истинной сущности. Но завтра тебя будут судить, и мы расправимся с тобой тихо, без лишнего шума.
   Энин посмотрела в глаза Приторию надменным, ненавидящим взглядом, от которого даже у церковника похолодело в груди, и, не сказав ни слова, вырвалась из рук конвоира. Ушла в толпу, где ее приветствовали радостными криками.
   - Жгите остальных, - приказал Приторий, и святые братья, похватав факелы, принялись за дело.
   На этот раз благодарные зрители ликовали, наблюдая за тем, как ленивое пламя, медленно разгораясь, лижет голени трем мученицам, взбирается выше, к бедрам, поднимается к бюстам и под дикие крики, стоны, мольбы о помощи и проклятья с головой охватывает ведьм бушующим огнем.
   Когда догорели костры и на светлеющем небе показался край солнечного диска, люди, опьяненные убийствами и муками несчастных, начали неторопливо разбредаться по лагерю - готовиться к скорому отправлению. А уже через час повозки вновь заколесили по тракту и пешие бесконечной вереницей растянулись по дороге.
   Сегодня святые братья, довольные утренней казнью, насытившиеся ею, как демоны из Сида, не терроризировали людей, не носились на взмыленных конях вдоль обоза с проповедями и карающей сталью мечей; были ленивы, как старые мерины. И словно под действием церковных чар, чума, наколдованная не иначе как ведьмами, вдруг перестала вспыхивать то в одной, то в другой части колонны. Больных, умерщвленных эстерцами, на обочине стало вдвое меньше, а запах тления, распространяющий опасные миазмы, так и вовсе исчез.
   - Беда в людях, не в церкви, - выслушав пламенную речь Энин о том, что эстерцы сами разжигают черную смерть, заметил Бенедикт. - Мирянам нужен враг: будь то чумные, разносящие опасную болезнь, некроманты, снимающие жатву человеческих тел, или ведьмы, отравляющие посевы. Осязаемый враг избавляет от суеверных страхов. Только в спокойном, процветающем обществе народ перестает быть стадом.
   - Так займитесь просвещением! - отрубила Энин. - Откройте школы, научите людей грамоте и военному ремеслу, дайте отпор некромантам и живите, процветая.
   - Не все так просто, дитя мое. Некроманты не дадут возводить военные школы...
   - А церковь не допустит, чтобы люди знали грамоту.
   - Да, - легко согласился Бенедикт. - Умный человек не даст собой управлять, а глупый - даже не заметит, что им управляют. Ордену Эстера нужно стадо, и он всячески старается сделать всех людей бездумными, чтобы не потерять свой авторитет. Ты же понимаешь, дитя мое, никто и никогда без веских на то причин не станет делиться властью.
   - Прогнившая церковь...
   - Прогнившее общество, - уточнил святой отец, и Энин смолчала, не имея ни доводов, ни возражений.
   Долгое время ведьма и вампир ехали в молчании, наблюдая за тем, как серпантином бегущая дорога медленно уползает вперед, выбирается из леса на открытые, занесенные снегом поля.
   - Меня ждут закрытый суд и казнь, - стальным голосом сказала колдунья, различив вдали, у самого горизонта, высокие башни приграничного форта. - Приторий, жирный боров, уже предупредил меня об этом. Перед смертью я попрошу вас, святой отец, об одной услуге: если повстречаете полуживого некроманта, скажите ему, что одна рыжеволосая колдунья любила его... любила всегда, всей своей темной душой.
   Энин отвернулась, пряча выступившие слезы, а Бенедикт, не желая признавать поражения в любовной игре, несколько помялся, но все же согласился:
   - Предсмертное желание - закон. Я выполню твою просьбу.
   - Спасибо, святой отец. На божьем суде вам это зачтется.
   - Дай Бог, дочь моя. Дай Бог...
   С каждым мигом крепость становилась все ближе, приобретала все более четкие очертания, превращаясь из темно-серого марева в крепкого каменного исполина. Шум воды, сперва едва слышимый, приглушенный, с каждой минутой звучал все громче, нарастал. А вдали, у моста, соединившего два мира: живой и мертвый, маячили люди, стояли телеги, разбитые палатки, и в рокоте реки временами можно было различить далекие голоса.
   - Лиор, - выдохнул Бенедикт. - Вот мы у цели.
   - Обидно погибнуть за шаг от мечты, - невесело сказала Энин.
   - Я постараюсь тебе помочь, - пообещал вампир, сам не зная, что вызвало в нем подобный альтруизм.
   К вечеру цепочка повозок и пеших достигла разбитого перед мостом лагеря, и люди обосновались в кругу собратьев по вере и несчастью. Только сейчас выяснилось, что в приграничный форт не пускают никого, кто пришел из Хельхейма, и беспощадно убивают с равным ожесточением как мужчин, так и женщин, детей, старцев. Церковники, выступая из Вестфалена, не ожидали встретиться с такой преградой и по их недосмотру люди оказались в плачевном положении: никто из мирян не умел сражаться, не обладал военным опытом, чтобы пойти на штурм, а продовольствия, взятого в дорогу, было недостаточно для длительного ожидания.
   Ближе к полуночи эстерцы собрали совет, на который пригласили всех святых братьев и представителя от тех людей, которые жили близи моста небольшим лагерем и уже несколько недель ждали чуда. Привели сюда и ведьму, над которой по окончании совета должен был состояться суд.
   - Мда, положение из рук вон плохое, - выслушав доклад одного из церковников, заметил Аспин, представитель от людей из лагеря.
   Это был высокий, поджарый мужчина. Его смоляные волосы в бликах факелов серебрились сединой. Смуглая кожа, большие черные глаза и горбатый нос выдавали в нем кровь воинственных горцев. Мозолистые руки, привыкшие к мечу и луку, покоились на рукояти короткого охотничьего ножа и на инкрустированном агатами эфесе длинного кинжала, который передавался из поколения в поколение и служил гордостью рода.
   - Я не позволил своим людям идти в бой, но был свидетелем двух штурмов, - помолчав, продолжил Аспин. - Из увиденного скажу: форт непреступен - слишком много лучников, слишком высоки башни. Никому из людей Хельхейма не удалось даже приблизиться к воротам, не говоря уже о том, чтобы дотащить до них таран или стенобитное орудие. Все погибли под градом стрел.
   - У меня есть предложение, братья, - заявил Бенедикт. - Как бы там ни было, нам надо идти на штурм, а сегодня до рассвета вы своими глазами видели, как сильно полюбилась наша ведьма толпе. Так пусть она возглавит людей, которые с таким пристрастием ее защищали... - Вампир горестно вздохнул, взглянув на колдунью. Конечно, плохо вооруженные миряне, никогда не участвовавшие в сражениях - никчемная армия, но только так у Энин появлялся хоть какой-то шанс на спасение. - К тому же, девушка обладает темным Даром. Быть может, он позволит ей совладать с защитниками крепости...
   - Решено, - привлекая к себе внимание хлопком в ладоши, сказал Приторий. - Пусть ведет чернь в бой. Неудачный штурм погубит ведьму. И не страшно, что она умрет на клинках, а не в огне. К тому же потери среди мирян уменьшат расход провизии. Что же касается победы... Победа докажет, что Всемогущий Эстер благосклонен к чернокнижнице - и не нам противиться его воле. Тогда ей будет дарована жизнь.
   Святые братья поддержали главу Ордена одобрительными возгласами. Энин невесело усмехнулась, понимая, что ее дни сочтены. Стараниями Бенедикта она получила не спасение от смерти, а лишь очередную отсрочку.
  
   Бенедикт ненавидел утреннюю пору и восход обжигающего солнца. Ненависть эта пробудилась в нем с того дня, когда он стал вампиром. Но треклятый рассвет, не обращая внимания на желания священника, уже разорвал небо, наполнив мир красным, будто сочившимся из раны, светом. С каждым мигом этого света становилось все больше, солнце все выше выползало из-за горизонта. Бенедикт перевернулся на бок и с недовольством подумал, что выбрал самое неудачное место для стоянки: из повозки открывался ужасный, удручающий вид на восток, откуда каждое утро прибывало ненавистное солнце. Никакого желания вставать и опускать тряпичный завес не было, но неожиданно повозка окунулась в приятный полумрак, и, обернувшись, Бенедикт увидел Энин.
   - Дочь моя, чем обязан? - скрывая удивление, поинтересовался вампир.
   - Вы же священник, а не монах, и не давали обета безбрачия? - позабыв о приветствиях, спросила колдунья.
   - Да, конечно, конечно. Эстер не запрещает мне наслаждаться женским обществом.
   - Я попрошу вас об услуге, святой отец. Видите ли, - Энин несколько замялась, собралась с мыслями и скороговоркой выпалила: - Пополудни будет бой, в котором я приму участие как ведьма. Но мои колдовские силы неполны из-за того, что я... все еще... девственница.
   - Кажется, я понимаю, о чем ты хотела меня попросить, - мысленно радуясь неожиданной победе, проговорил Бенедикт, вставая и обнимая девушку за плечи. - Для тебя, душа моя, я сделаю все, что угодно.
   - Сделайте это, - безучастно попросила Энин, снимая платье и ложась на твердый настил повозки.
   - Я буду осторожен и ласков, - пообещал вампир, оголяя свое могучее тело, и пристроился рядом.
   Для Бенедикта эта была, пожалуй, самая ужасная плотская утеха из всех, что случались в его жизни. Энин вела себя отстраненно, не отвечала на ласки, не двигалась и лежала, как кукла, тупо уставившись в грязный, пыльный тент. До безумия утомительный процесс по лишению ведьмы девственности превратился для Бенедикта в сущий кошмар, и священник уже стал задумываться над тем, чтобы прервать это добровольное изнасилование, но неожиданно Энин ответила на ласки, и ее робкое, неуверенное тело стало гибким и податливым. Вампир наконец-то начал получать удовольствие, но в приступе страсти, когда до заветного мига оставалось лишь несколько секунд, девушка назвала его чужим именем, и в этот момент Бенедикт резко остановился, будто ударившись об стену.
   - Дело сделано, - бросил он, вставая, а Энин вдруг зарыдала, и как бы вампир не старался ее успокоить, все его попытки оказались тщетны: он и являлся причиной этого плача, он и полумертвый мальчишка, любовь к которому слишком поздно пробудилась в девичьем сердце.
   Весь день Энин рыдала, моля пресвятую Симиону о милости, проклиная свою глупость и злобу, проявленную к Сандро, а наутро следующего дня, как и было предписано, армия стигийцев во главе с мрачной и безмолвной, как хельхеймская ночь, ведьмой пошла на приступ форта. Капитан Аспин и высшие чины Ордена Эстера наблюдали за всем со стороны, даже не надеясь на удачный исход сражения.
  

* * *

   С недавних пор Ибрагим начал спать днем и бодрствовать с заходом солнца. За полчаса до рассвета, когда он уже готовился ко сну, за окном послышались грубые голоса и засияли огни факелов. Сперва Ибрагим не придал этому значения, помня о том, что люди уже несколько ночей подряд напрасно ищут вампира. Но, когда голоса приблизились, и возбужденные, разгоряченные селяне застыли у самой калитки его дома, страх закрался в сердце обращенного. Он мимолетно взглянул на дочь, испуганно глазевшую на улицу, и выбежал из дома.
   - Жги его хату! - воинственно кричал кто-то.
   - Да на кол посадить этих кровососов!
   - Люди! Опомнитесь! - перекрикивая остальных, призывал Ибрагим. - Что ж вы творите, окаянные, право слово, к чему хату жечь? Вот он я, перед вами. Говорите же, чего хотели. Решим дело миром.
   - Вяжи его, - коротко приказал Вышегота.
   Селяне, крича, размахивая вилами и топорами, поспешили исполнить волю солтыса. Ибрагим сопротивлялся довольно долго. С недавних пор, он стал чувствовать себя более сильным, былая немощность, нарастающая с годами, оставила его, боль в суставах уже не мучила долгими ночами, но нападавших было слишком много, чтобы отбиться от всех, а от противного, стойкого запаха свежесрубленной осины дышалось с трудом. И в конце концов Ибрагим отдался на волю сильнейшего.
   - Дочку не троньте! - молил он, когда его волокли к недостроенной ратуше. - Шестнадцать годков всего. Молода. Умоляю, дочку не троньте, изверги, изуверы!
   Никто не обращал на слова Ибрагима внимания, даже тогда, когда он разразился крепким матом, увидев свою дочь, которую за волосы со связанными за спиной руками тащили к деревянной жерди.
   - Ублюдки! На всех на вас найдется управа, помяните моё слово!
   На востоке забрезжил рассвет. Когда солнце показалось над горизонтом, вся семья обращенных была крепко-накрепко привязана к тонким столбам. Вскоре первые лучи восходящего светила коснулись бледного лица Ибрагима, и он закричал от нестерпимой боли, проклиная обидчиков и призывая в защиту высшие силы. Солнце поднялось выше, и вампир загорелся жарким огнем, быстро обуглился и превратился в тлеющие уголья. Вслед за ним, лишь жалкими секундами позже, погибло и всё его семейство.
   - Вот и искоренили зло, - сплюнул Вышегота. - Дело за малым - отпеть Плашку да похоронить ее по-людски.
   Толпа, сперва озверевшая от увиденного, уже успела остыть, и люди, понурив головы, поминая в молитвах рабу божью Палланию, отправились на кладбище, где Плавий отпевал грехи, стоя над обескровленным трупом красивой даже после смерти девушки.
   - Хватит, не успела нагрешить, - уронил солтыс, крепче сжимая в руке топор. - Пора дело делать.
   Перед похоронами Вышегота сам отрубил дочери голову и проткнул сердце осиновым колом. Дальше церемония не изменилась: за спиной отца завывали плакальщицы, священник читал заупокойную, а люди, подходя по очереди к могиле, бросали по горсти земли, искренне желая, чтобы эта грязь стала пухом.
   - Я отомщу за тебя. Отомщу. Отомщу... - твердил Дюк, засыпая могилу возлюбленной. - Отомщу...
   - Не стоит, - когда люди начали расходиться, к разгоряченному парню подошел солтыс. - Не стоит, лишь себя погубишь.
   - Завтра с рассветом я уйду из Кодуб, - заверил Дюк. - И не будет конца моим поискам, пока жив ее убийца.
   - Надо думать о живых, а не о мертвых. Твоя помощь нужна здесь.
   - Сердце зовет меня в дорогу.
   - Тогда иди. И пусть Эстер освещает твой путь, - Вышегота похлопал парня по плечу и, смахнув с лица одинокую слезу, отправился к храму.
   По-зимнему холодное солнце едва скрылось за горами, а солтыс уже стоял у обители Эстера. Без стука войдя внутрь, он поднялся на второй этаж, где разыскал Плавия, который бил челом об пол, вымаливая у Всемогущего покровительство.
   - Он не защитил раз, - прервав молитву на половине, заявил Вышегота, - не поможет и впредь. Надо рассчитывать только на свои силы.
   - Слова заплутавшего... - вставая, сказал Плавий. - Ты ошибаешься, сын мой, лишь вера способна уберечь нас от напастей.
   - Утром я доказал обратное. Но мне важно знать: вернется ли Зверь? И ежели вернется, как с ним совладать. Ты святой человек, ты должен знать ответ.
   - Вера, - пожал плечами Плавий.
   - Значит, люди будут верить. Вот мое последнее слово! - обрубил Вышегота и, не прощаясь, ушел.
  
   Четыре дня без отдыха, дав обет не есть и пить лишь воду, Плавий истово молился, призывая Эстера в помощь. Святого отца одолевали дурные предчувствия: "Не мог Зверь уйти подобру-поздорову. Он воротится. Или нашлет своих слуг, дабы они порезвились вдоволь, напились людской кровушки".
   - Убереги, Эстер, милостивый, милосердный. Упаси детей своих от напастей... - стоя на коленях у иконы и ударяя об пол челом, бубнил Плавий, тщетно желая разбудить в себе веру, а в Эстере - сострадание. - Избавь нас от лиха, что пожаловало в наше селение...
   "Солтыс наш крепок, - не прекращая молитв, думал Плавий. - Недели не прошло, как дочку схоронил, а уже носится по селу и вместо меня, глаголющего устами Эстера, обучает, как с кровопийцами бороться. С рассветом созывает всех селян на утреннюю молитву, говорит, мол, вера спасет от напастей. А сам пересчитывает народ, опасаясь, что еще кто-то упырем стал. Вышегота, видать, тоже беду чует. Да все потуги его напрасны - ничто не убережет от погибели. Вера творит чудеса. Да только откуда ж ей взяться-то, ежели никто - даже я, священник - не надеется на силу Его. Все молятся обманно, без искры истинного чувства"...
   - Убереги, Эстер, милостивый, милосердный! - обрывая крамольные мысли, громче восхвалял Плавий светлоликого бога, но чуда так и не случилось.
   - Молишься? - спросил кто-то, учтиво дождавшись, когда священник скажет "Амэн". - Молись усерднее, вскоре ты встретишься со своим богом.
   Плавий обернулся и увидел на пороге церковной обители бледнокожего, нечеловечески красивого молодого человека. "Слуга Зверя", - подумал святой отец. Взяв в руки четки, он стал нервно перебирать кругляшки из можжевельника и в страхе жевать губы, будто продолжая читать молитву, но на деле все его мысли сосредоточились на неминуемой гибели и ужасном посмертии.
   - Что же ты не молишься? - с укором спросил неизвестный. - Или... давай помолимся вместе.
   Вампир подошел вплотную к Плавию и сел рядом с ним на колени. Священник явственно почувствовал стойкий запах имбиря, от которого мысли перемешались, а слова молитвы вылетели из головы.
   - Эстер, милостивый, милосердный! - воскликнул богомерзкий вампир, и Плавий против воли потянулся к осиновому колу, который с недавних пор носил под рясой, но отдернул руку, осознав, что ничего не сможет противопоставить более могущественному врагу. Каэль продолжал: - Убереги этих несчастных от слабостей, которые они получили с рождением. Дай им силу, которая течет в жилах Перворожденного, дай им надежду на вечность...
   - Прекрати, - собрав волю в кулак, потребовал Плавий. - Твоя молитва - крамола, неугодная Эстеру. Негоже пачкать слух светлоликого грязной ересью.
   - Здесь был мой сын, - вставая, грозно сказал Каэль. - Куда он ушел? Оставил ли здесь своих слуг?
   - От меня ты не узнаешь ни слова...
   - Я узнаю все, что захочу! - выкрикнул первовампир и без малейших усилий поймал Плавия в гипнотические сети. - Говори.
   - Был здесь Зверь. Одну выпил до капли. Троих сделал своими детьми. Эти трое убиты рассветными лучами.
   - Когда он ушел и куда направился?
   - Неделей назад все случилось. А куда Зверь ушел, никому неведомо. Но зимою есть лишь один путь из Кодуб - через горы.
   - Мне нужен проводник, - даря Плавию свободу, уронил Каэль. - Ты готов им стать или предпочтешь смерть?
   - Я... провожу... - после недолгих колебаний ответил священник.
   - Тогда сожги свою рясу и символы веры, - приказал Каэль, - и приготовься принести мне клятву верности.
   Когда Плавий сжигал свою рясу, он молча молился, отдавая богу, которого предавал, последнюю дань. С этого дня в Кодубах уже не будет священника, а быть может, не будет и самих Кодуб. Вряд ли Зверь пожалеет хоть кого-то. Все селяне сегодня погибнут. И лишь один, тот, кто должен был защищать людей силой веры, останется в живых.
   Отрешившись от мыслей о других людях, Плавий бросил в огонь священную книгу, четки из можжевельника, спасительный круг - он бросил в огонь своё прошлое, чтобы иметь будущее. А когда от былого остался лишь прах, Плавий дал клятву верности. Для этого ему пришлось разрезать запястье и приложить его к разрезанному запястью Зверя. Затем он говорил слова, которые еще вчера назвал бы крамолой и ересью, а уже сегодня они звучали в его устах и были слаще мёда.
   - Твоя паства станет нашей пищей, - приняв клятву, сказал Каэль. - Кому из них ты бы оставил жизнь?
   - Вышеготе, нашему старосте, - без колебаний ответил Плавий.
   За окном светило холодное зимнее солнце, но никто из людей не вышел искупаться в его лучах, ведь все видели упырей, собравшихся в центре селения. Это были могущественные твари, ведь светоч не убивал их, а значит и спасительный круг, и святая вода против этих вампиров бессильны. Селяне скрывались в домах, пережидали, молясь и надеясь лишь на чудо.
   Каэль за шиворот вытащил ренегата из храма, бросил его лицом в снег и приказал:
   - Веди к дому старосты.
   Плавий повиновался и пущенной стрелой, трусливо оборачиваясь и беззвучно читая молитвы, помчался к Вышеготе. Солтыс был дома и встретил неизвестного человека в дорогих одеждах из шелка и серебра как подобает радушному хозяину: открыл перед гостем дверь, провел к столу, налил ему браги и выставил снедь.
   - Что вам нужно? - спросил он, когда бледнокожий незнакомец отхлебнул хмельного напитка и довольно откинулся на спинку стула.
   - Кровь, - ответил Каэль. - Сперва мне нужны были знания, но их я уже получил. Ваш добрый друг и мой раб поделился всем, что знал.
   - Ты хуже Зверя, святой отец, - презрительно прошипел Вышегота, бросив на Плавия ненавидящий взгляд. - И вечно тебе гореть в кругу Эстера, и вечно замерзать во владениях Хель...
   - Мы отошли от главного, - вмешался Каэль. - Не так давно я потерял много рабов и мне надо восполнить утрату. Ты готов принять мою силу и стать таким как я?
   - Этого не будет. Я умру человеком, - без раздумий заявил Вышегота.
   - Прими его волю, сын мой, - взмолился Плавий, осеняя старого друга спасительным кругом, но солтыс не изменил своего решения:
   - Ежели сделаете меня таким как вы, руки на себя наложу, но жить вашей жизнью не стану.
   - Так тому и быть! - Каэль неразличимым движением выхватил из-за пояса кинжал и перерезал Вышеготе горло. Покончив со старостой, Первовампир вышел к своим рабам на деревенскую площадь и сказал: - Настало время пира! Так кормитесь же, дети мои! Ищите и, если найдете достойных, обращайте их!
   - А как же я? - испуганно спросил Плавий, как пес, преданно следовавший за своим хозяином.
   - Ты пригодишься живым.
   - Благодарю, мой повелитель, - низко поклонился священник, отринувший свою веру. Теперь у него появился другой, более могущественный покровитель.
   "Всяко смерть - сильнее жизни, и за нею последнее слово", - размышлял Плавий, наблюдая за тем, как вампиры превращают его родное селение в ужасное, изукрашенное кровью кладбище.
  

* * *

   Клавдий спешил к границе Хельхейма, желая поскорее избавиться от Анэт - ненужного ему балласта, из-за которого приходилось путешествовать лишь ночью. Батури прекрасно знал, что купол уничтожит обращенную, но клятва, которую он давал полумертвому, ничего не говорила о судьбе девушек после побега из Хельхейма. И тот факт, что вампирша тут же погибнет, Клавдия нисколько не смущал. Да и сама она, судя по всему, ничего не имела против.
   Покинув Кодубы, Батури ехал, не скрываясь, ошибочно полагая, что от погони удалось избавиться. Тем временем селений и деревушек стало гораздо больше. В некоторых из них появились трактиры. Все они были устроены примитивно и однотипно: без всяких украшений, с грубой утварью, небольшими, как кельи, комнатушками и широкими, предназначенными для шумных компаний общими залами. В этих забегаловках без труда можно было найти какого-нибудь пьяницу, чтобы напиться его крови, не прибегая ни к магнетизму, ни к осторожности.
   Сперва на молодого, белокожего незнакомца, путешествующего с грудным ребенком и демонически красивой девушкой, давно отвыкшие от постояльцев трактирщики смотрели настороженно, помня о том, что на юге Хельхейма бушует чума. Но позже, по мере того, как дорога все дальше и дальше уползала к границе, и пуганных черной смертью людей становилось все больше, необычные путники привлекали все меньше внимания.
   Трактир "Пятиногий пони", хозяин которого нелепым названием хотел подчеркнуть, что в его древнем, полуразвалившемся заведении всего в избытке, ничем не отличался от всех других питейных, в которых довелось побывать Батури на пути к границе. Разве что дешевого, недоваренного пива и разбавленного вина здесь хватало с лихвой и напоить этой отравой можно было всех желающих.
   Как и обычно, разговор о ночлеге Клавдий решил вести после того, как он и его спутница утолят жажду, чтобы в случае чего не пришлось требовать у трактирщика возврата денег. С наличными сейчас наблюдались проблемы, связанные с тем, что вампир находился вдали от фамильного замка, в котором хранились все сбережения. Приходилось экономить.
   Расположившись в дальнем конце общей залы, Батури заказал себе выпивку, уточнив перед этим, не имеется и у хозяина бенедиктина. Ликера в кладовой, разумеется, не оказалось, и пришлось довольствоваться безвкусным, наполовину разбавленным пивом. Не успел Клавдий сделать второй глоток, как к нему за стол подсел здоровенный детина, от которого неприятно пахло чесноком, потом и застарелым перегаром. Незваный гость косо взглянул на Батури, ухмыльнулся и тут же перевел взгляд на Анэт, держащую в руках молчаливого, сонного младенца.
   - Моя дрянь как разрешилась от первенца, так распухла, будто бочонок. А ты ничего так, стройна и красива. Только бледна малость. Видать паренек твой слаб и не дает разрумяниться.
   - А вот и ужин, - улыбнувшись, заметил Батури. - Даже искать не пришлось, сам заявился.
   - А ты не зубоскаль, урод, - уронил детина и демонстративно положил два здоровенных кулака на стол, - а то мы с моими ребятками зубки-то тебе быстро проредим. У нас, знаешь ли, не потчуют незнакомцев. А наглецов - тем паче. Так что бери дитятку и дуй отседова, пока я не рассерчал...
   - Говорит много, но ничего. После первого укуса умолкнет. Так как, женушка, ты начнешь, или отдашь этого юношу мне?
   - Бери себе, у меня ребенок... - ответила Анэт.
   - А ну-ка, хлопцы, идите-ка сюда! - приподнимаясь, прокричал детина и поманил товарищей рукой. - Друг наш почтенный слов не разумеет. Я ему, воздухом подыши, значится, а он упрямится, - пояснил незнакомец, когда Батури со всех сторон окружили осоловелые, жаждущие почесать кулаки верзилы.
   - Добавка... - вздохнул Клавдий. - Думаю, женушка, нам придется ночевать под звездами. После того, что мы здесь устроим, комнаты нам не видать.
   - Да он издевается!
   - Остынь, - приказал Батури, выплескивая в лицо детины пинту пива.
   Дружок обиженного завсегдатая, стоявший позади Клавдия, решил восстановить справедливость и проучить несдержанного нахала, ударив в спину, но неизвестный путник оказался проворнее и сумел вывернуться из-под увесистого кулака. Он быстро оказался за спиной вожака и неразличимым движением перерезал ему глотку, после чего подставил под кровавую струю опустевшую кружку. Когда сосуд наполнился, пилигрим двумя большими глотками отпил солоноватого напитка и под оторопевшими взглядами посетителей предложил остатки своей спутнице. После секунды замешательства она все-таки взяла кружку и с жадностью принялась пить.
   Пелена дружного оцепенения, царившая в общем зале, спала, и люди, крича и молясь Эстеру, ринулись к выходу, в один миг создав такую толчею, что выбежать хоть кому-то стало невозможно.
   - Что скажете теперь? - в ехидной улыбке демонстрируя клыки, спросил Батури у замерших на месте товарищей убитого. - Все еще хотите провести ночь с моей женушкой? Уверяю, она будет не против...
   Крики разбудили Долорис, но в противовес ожиданиям девочка не стала плакать, а с интересом разглядывала нелицеприятную картину, царившую в таверне. Казалось, ее занимала людская паника, будто малышка выпивала чужие страхи, становясь сильнее. Когда дружки убитого попятились, Долорис так и вовсе рассмеялась, чем еще больше смутила перепуганных верзил.
   - Не торопитесь, - покачал головой Батури. - Когда жертва трепыхается, ей больнее.
   После этих слов зачинщики драки рванулись к выходу, но не добежали до заветной цели и были убиты. Клавдий быстро, пока кровь не успела свернуться, несколько раз наполнил и осушил кружку, после чего подошел к Анэт и, взяв ее за руку, приблизился к хозяину трактира, который, несмотря на все ужасы, творимые в его заведении, не сбежал и стоял за стойкой.
   - Сколько с меня за пиво? - спросил Клавдий.
   - За мой счет, - не моргнув, ответил трактирщик.
   - Боишься?
   - Боюсь, - честно признался хозяин таверны. - Да вижу я, что ни ты, ни твоя мазель не глупы, и зазря чужие жизни забирать не станете.
   - Откуда такая уверенность? - искренне удивился Батури.
   - Да столько народу сбежало. Будь их жизни вам надобны, всех бы порешили, да нет - отпустили. Да и дело у меня есть. Такое, что в убытке не останусь.
   - Дело? - пуще прежнего удивился Клавдий. - Какое дело у тебя может быть к вампиру.
   - Буду говорить споро, пока стража не нагрянула. Беда у нашего наместника: поселились у него на семейном кладбище три фурии. Никому проходу не дают. Всем, кто суется в их владения, души выпивают.
   - Если отомстят своему убийце, фурии исчезнут. Бросьте им на растерзание обидчика и дело с концом.
   - Так-то оно так, да никому не ведомо, кто их прогневал. Беда в том, что прадед Ллира так свой родовой замок отстроил, что из него не выйти, на кладбище не заглянув. А значится, не могет наместник домой вернуться. Сейчас-то он в селе живет, в хорошем срубе, что артель наша отделала. Да хоромы хорошие - все одно не замок. И казна вся взаперти...
   - Ах, вот в чем дело. Казна... - понимающе кивнул Батури. - Проблема, конечно, важная, но, чтобы разобраться с нею, нужен некромант, а не вампир.
   - Так где ж некроманту взяться-то, ежели они все друг с дружкой воюют? А наместник и приют даст, и за девкой твоей приглядит, и пищу, ежели попросишь, выделит. Злого люда у нас вдосталь, и тюрьмы не бывают пусты. Новая смертная казнь лишь народ порадует, и не более. Ежели надумаете к наместнику идтить, вы уж за меня словечко замолвите, мол, я вам про беду рассказал.
   - Я подумаю над твоим предложением, - сказал Клавдий, бросая на стойку последний серебряник. - Это тебе за смелость. Счастливо!
   - В добрый путь! - схватив монету и тут же проверив ее на зуб, отсалютовал трактирщик и с улыбкой взглянул на трупы четырех верзил, которые постоянно требовали платы за охрану от нежелательных посетителей, коими сами являлись, да еще и пили за счет трактира. Одним махом избавиться от двух проблем - большая радость...
  

Прорицание второе

  
   За долгие годы, проведенные в Хельхейме, Энин привыкла видеть трупы. Искореженные, догнивающие тела не вызывали в ней ни малейшего сострадания или жалости. Но картина, которую она увидела пасмурным, холодным утром за несколько часов перед штурмом, заставила ее содрогнуться. Зараженный чумой парнишка, лет десяти от роду, валялся в придорожной канаве с перерезанным горлом и глядел в небо кровавыми провалами глазниц, выклеванных вороньем.
   Чума. В ответе за произошедшее была она, но убила не болезнь - черная смерть не режет глотки и не скидывает в канавы. Это сделали люди - безжалостные к себе подобным существа, которые убивают беззащитных и казнят невиновных.
   Энин отвернулась от трупа и огляделась. Вокруг не было ни души, и некромантка решилась на греховный поступок. Она несколько раз взмахнула руками, вырисовывая в воздухе непонятные символы, и неподвижное тело парнишки дернулось, окоченевшие мышцы напряглись, а в глазницах загорелись темно-синие огоньки.
   - Замри! - шепотом велела некромантка. - До заката лежи и не шевелись, а с приходом ночи иди к своему убийце и отомсти ему.
   Замолчав, колдунья оборвала нить, связывающую поднятого с Хозяином. Теперь ни один маг не найдет некроманта, а зомби, выполнив приказ, превратится в обычного мертвеца, и его отомщенная душа вернется в круг перевоплощений. Бросив напоследок отводящее заклинание, Энин отправилась в лагерь. Настало время идти на штурм.
  

* * *

   Назарин проснулся за несколько часов до рассвета, неторопливо умылся, надел принесенную накануне чистую солдатскую котту, рейтузы и пошел к капитану. Марк спал в своих покоях, спал нервно и беспокойно - снились ему убитые стигийцы, которые, будто овцы, шли через Хельхеймский мост на убой и падали, пронзенные стрелами. От кошмаров его избавил прорицатель. Назарин, не церемонясь, растолкал капитана, дождался, пока тот придет в себя после сна, и сказал:
   - Бейте тревогу. Скоро будет битва.
   Марк исполнил волю прорицателя.
   Люди, разбуженные ударами колокола, вскакивали с коек. Офицеры помогали друг другу надеть кольчуги, солдаты, завербованные из простолюдинов, облачались в кожаные стеганки. Первые брались за мечи, вторые - за топоры, кистени, моргентшерны и луки. Вскоре весь гарнизон переместился на стены, башни и внутреннюю площадку перед воротами. Все застыли в ожидании битвы, а противника все не было.
   Время тянулось невыносимо медленно, словно треклятые некроманты поработали над ним и заморозили Хельхеймской стужей. Защитники стояли молча, ничем не выказывая нетерпения. Ничто не предвещало сражения. Все было тихо, лишь противно скрипели на ветру лебедки катапульт и требучетов.
   - Долго еще? - не выдержал Марк.
   - Имейте терпение, капитан, - улыбнулся Назарин. - Не стоит торопить чужую смерть.
   - Я уже устал от всего этого!
   - Не поддавайтесь унынию...
   - Ты меня вообще слышишь? Я устал убивать беззащитных. Устал от кошмаров. Устал от форта, опасного соседа и еще больше - от глупых овец, которые сперва идут на смерть, а потом вопят, вымаливая спасение... Как я от всего...
   - Заткнись! - прорычал Назарин. - Ты - пример для твоих людей. Но если их вера в тебя ослабеет, они перестанут повиноваться приказам. Хватит жаловаться на судьбу. Враг у ворот, пришла пора командовать.
   Марк пристальнее вгляделся в туман, который как назло окутал мост, сделав его едва различимым, - и ничего не увидел. Прислушался. Над пропастью надсадно выл свирепый ветер, громыхала река, где-то вдали клекотал орел, предвещая победу. Ничего, казалось бы, подозрительного, но вскоре предсказание Назарина сбылось, и на мосту появились люди. Они призрачными силуэтами выплывали из тумана и медленно, как ожившие мертвецы, шли в сторону крепости. В Лиоре никто даже не шелохнулся, наблюдая за этой картиной. Каждый из валлийцев уже не единожды видел ее и привык к убийству беззащитных.
   Нападающие подошли ближе. Среди угрюмых мужчин шла девушка. Ее ярко-рыжие волосы, будто огонь, разгоняли туман и притягивали взгляды защитников, а чернильный плащ - плащ некроманта - реял на ветру, как знамя. Марк глядел на нее и не мог оторваться. Он сразу понял: именно эта девушка повела людей в бой. Если убить ее, толпа ринется врассыпную.
   - Лучники! - скомандовал капитан. - Цель - рыжая девка. Пли!
   Сотни стрел взмыли в небо, затмевая солнце, и обрушились на головы крестьян. Люди падали, гибли, но выжившие продолжали идти.
   - Я же сказал: цель - рыжеволосая! - взревел Марк. - Приготовились! Пли!
   Когда стрелы, описав дугу, полетели вниз, предводительница людей вскинула руки и что-то громко прокричала на неизвестном, каркающем языке. Огненный щит уберег нападавших, превратив и наконечники, и древки стрел в пепел. Не дав лиорцам опомниться, девушка направила раскрытую ладонь в сторону форта. Едкое пламя сорвалось с ее руки, помчалось в сторону стен и в мгновение ока превратило не успевших спрятаться солдат в тлеющие уголья. Валлийцы, привыкшие к легким сражениям, поняли, что на этот раз им достался кусок не по зубам, и подались панике.
   - Колдунья! - раздавался испуганный ропот.
   - Некроманты прорвали купол!
   - Левый фланг пал! - в ужасе крикнул лейтенант на ухо капитану.
   - Заткнись! - рассерженно рявкнул Марк и изо всех сил ударил кольчужной перчаткой подчиненного по шлему. Лейтенант рухнул на пол, чудом не свалившись со стены. - Рассредоточиться по стенам! Не высовываться! Катапульты и требучеты - к бою!
   Еще раз взглянув на колдунью, которая уже не шла, а стояла на месте, пропуская вперед свое воинство, Марк довольно потер руки и хищно улыбнулся:
   - Наконец-то достойная битва...
   Защитники суетились: торопливо выкатывали на внутреннюю площадь катапульты, подравнивали их; выставляли в бойницы башен массивные требучеты и уже начинали палить из всех орудий. Лучники уже не стреляли залпами, теперь они скрывались за крепостными зубцами и били прицельно, все еще метя в колдунью. Страх перед тем, что некроманты сумели пройти через границу, холодил сердца и заставлял защитников быть предельно осторожными.
   Тем временем штурмующие притащили таран и начали бить по воротам. Люди торопились, понимая, что уже кипит на стенах смола. Спустя бесконечно долгие десять минут боя, стигийцам удалось пробить в створках дыру, но протиснуться в нее было еще невозможно. Защитники попытались вылить смолу на нападавших, но некромантка вновь спутала все карты. Магией она опрокинула чаны, а брошенным вслед заклинанием воспламенила пролитую на стене смолу, погребая валлийцев в свирепом огне.
   - Вниз! Всем вниз! - закричал Марк, с ужасом наблюдая за тем, как гибнут его люди. - На внутреннюю площадь! Лучники - к бою, копейщики - приготовиться!
   Лейтенанты громогласными окликами донесли приказ до подчиненных, но многие солдаты были отрезаны от лестниц огнем и не могли спуститься, а капитан уже утратил надежду на благополучный исход сражения.
   - Что делать, фомор тебя задери? - спросил он у прорицателя. - Если сейчас же не убьем колдунью, мы проиграли...
   - Только без паники, капитан, - хладнокровно ответил Назарин. - Советую позвать ск'йере. Она - единственная, кто может помочь.
   - Эта своенравная особа... - пробубнил Марк, но подавил злобу и приказал одному из сержантов бежать за феей.
   Лайра прибыла без промедлений и увидела ужасающую картину. Плохо вооруженные, необученные простолюдины, чудом раскурочившие ворота, ворвались во внутреннюю площадь крепости и сперва наткнулись на стену стрел, а затем - на наконечники копий. Из нападавших не выжил никто, но за первой волной поспешила вторая, более мощная, более остервеневшая и озлобленная на тех, кто уже несколько месяцев истреблял их соплеменников сотнями. Теперь простолюдины смогли пробиться к копейщикам и завязать рукопашную. Лайра впервые видела, как грязные, слабые, голодные люди побеждают опытных воинов, впервые почувствовала страх, что столкнется в поединке не с мастерами боя, а с несчастными, которые шли на смерть, чтобы спасти свои семьи.
   - Молю вас, поторопитесь, - промямлил сержант. - Там... некромансер...
   Услышав такую новость, Лайра поспешила следом за солдатом, который, в обход сражения, повел фею в правую башню, где ее ожидали прорицатель и Марк.
   - Где некромант? - спросила ск'йере.
   - Там, рыжая, - указал Назарин. - Знаешь, как ее убить? Для этого тебе придется...
   - Разберусь без подсказок, - огрызнулась Лайра, вытягивая из-за спины лук, беря его наизготовку, вкладывая стрелу и натягивая тетиву.
   Один выстрел, в который будет вложена сила ск'йере, украдет у феи часть ее молодости, затемнит светлую душу. Высокая цена для бессмертных, ведь никто из них не желает жить вечно в облике дряхлой старухи. Ск'йере старательно избегали подобных жертв, но Лайра ни на миг не усомнилась в правильности поступка и отпустила тетиву.
  

* * *

   С каждым мигом Энин все труднее было сохранять сосредоточенность. Копейщики вытеснили стигийцев с крепостной площади, и сражение растянулось на всю длину моста. Колдунье приходилось расходовать колоссальные силы, чтобы защитить людей от ядер катапульт, от разящих стрел и ослабить вражеских солдат, замедлить их движения. Все это мешало сконцентрироваться, но девушка не желала жертвовать одними, чтобы спасти других, и продолжала колдовать на пределе возможностей. А тем временем ситуация с каждой секундой становилась все более безнадежной. Стигийцам не хватало сил, чтобы противостоять опытным, обученным воинам. Энин уже подготовила заклинание, желая за счет мертвецов укрепить живых. Но сомневалась до последнего, боялась применить спрятанный в рукаве козырь, пока удар в грудь не повалил ее на мостовую.
   Энин не сразу сообразила, что произошло. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять: она ранена, стрела угодила ей в легкое. С трудом поднявшись, переборов головокружение, Энин посмотрела в сторону, откуда стреляли, и увидела девушку с луком наизготовку.
   - Убить... отомстить... заклинаю... - пронеслись мысли в голове колдуньи, а затем, не удержавшись на ногах, она сорвалась с моста и уже на лету активировала заклинание поднятия.
   Энин умерла еще до того, как упала в бушующий Ситх. То ли от раны, то ли от страха перед падением, то ли от жалости к тем, кто пошел вместе с нею в бой и теперь, несомненно, будет убит, у нее остановилось сердце. А затем ее мертвое тело поглотила река, лишь на краткий миг окрасив быстротечные воды в алый цвет.
   С гибелью некромантки брошенное перед смертью заклинание неожиданно приняло новую форму...
  

* * *

   Битва выдалась жаркой. Зомби были повсюду. Все солдаты, все простолюдины после смерти поднимались и убивали живых, пробиваясь почему-то к восточной башне, в которой скрывались капитан, прорицатель и фея.
   Сгоревшие заживо лучники вставали, брали наизготовку луки и стреляли по крепостной башне. Погибшие копейщики, не обращая внимания на многочисленные раны и переломленные конечности, уверенно торили путь к фее, убившей некромантку. Как бы защитники не пытались остановить неупокоенных, все их попытки оказывались безрезультатными, лишь сами солдаты порой гибли в этих стычках и пополняли ряды нежити. Тем временем простолюдины, которые будто и не замечали того, что вокруг них столпились зомби, продолжали неистово сражаться - не только во время жизни, но и после смерти.
   Вскоре неупокоенные облепили восточную башню со всех сторон, отрезав спрятавшимся там людям пути к отступлению. Неутомимая фея, легкая, как лебединое перо, порхала вокруг врагов и точными, плавными движениями разила их наповал. Капитан, привыкший к праздной жизни и выпивке, задыхался, грубо орудуя полуторником. А прорицатель, предугадывая атаки противников, умело отбивался коротким мечом. Но всех их стараний было мало, чтобы остановить бесконечный поток зомби.
   Казалось, их судьбы решены, и гибель неминуема, но на арене битвы появился новый игрок, сумевший повернуть ход сражения. Врезавшись стальным смерчем в свалку неупокоенных, Хананк за считанные секунды убил с десяток врагов. Он отражал стрелы, которые летели в него стеной, крутился в вольтах, парировал чужие выпады и наносил удары, каждый из которых был смертельным. Его пример вдохновил понурившихся солдат, и они с небывалым ожесточением вступили в драку.
  
   Где-то внизу, на мосту, все еще сражались оставшиеся в живых простолюдины, но их силы были почти разбиты и представляли собой горстку отчаявшихся, зажатых в тиски обреченных. Вскоре не осталось следа и от зомби. Несмотря на многочисленные потери, к вечеру защитники отбили штурм. По приказу Марка, пленных стигийцев, сложивших оружие и сдавшихся на волю победителя, заживо распяли на крепостных башнях - для устрашения.
   Измученные солдаты наскоро залатали ворота, снесли погибших в братскую могилу и, пойдя против эстерских канонов, предали тела огню, чтобы избежать чумы или холеры. Десятники расставили дозоры, лейтенанты подсчитали убитых, Аарон и его ученики принялись ухаживать за ранеными.
   Когда шум после битвы улегся, капитан подозвал к себе Назарина и вместе с ним прошел в свой кабинет.
   - Почему ты не предупредил меня о некромантке? - прохрипел обессиленный в бою Марк. - Какого фомора смолчал?
   - Я не знал этого. Всего предугадать невозможно...
   - Невозможно! Ты хоть представляешь, что случилось бы с Лиором, напади не одна, а две-три колдуньи? Зло прорвалось бы в Валлию...
   - Вы стали беспечны, Марк, - пожал плечами Назарин. - Получили в распоряжение прорицателя и забыли об осторожности. Сегодняшний случай показал вам, что всегда надо быть начеку.
   - Сегодняшний случай стоил мне трех сотен людей. Еще один такой штурм, и у меня не останется воинов...
   - Мы отправим в Капитул письмо. С учетом появившейся угрозы, нашу просьбу рассмотрят быстро, и уже через месяц у нас будет защита, которую не проломит ни один некромант.
   - Напиши, как положено, - прошептал капитан. - Я надеюсь на тебя, прорицатель. Не подведи.
  

Глава 7. Мертвая любовь

__________________________________________

   "Мертвые не плачут", "Нежить бесстрастна" - такие ограничения и установки не проходят бесследно и наносят отпечаток на всю жизнь. Отсюда и замкнутость некромантов. Они хранят молчание с целью подавить свои истинные эмоции. Кажется, что у них вообще нет никаких чувств. Они производят такое впечатление, потому что не способны выразить эмоции, а не из-за их отсутствия. Дело не в том, что чувств нет, а в том, что они не могут, во-первых, понять их, во-вторых, - выразить словами. Такое впечатление, что у них нет ключа к пониманию своих эмоций. Общество им предопределило готовую роль - бесстрастного, замкнутого существа - и большинство смиряется с этой ролью. Хотя все мечтают выплеснуть свои чувства и хоть кому-то открыться.
  
   Вит Арх. "Выражение эмоций у животных и некромантов"

__________________________________________

  
   Тускло, будто на последнем издыхании, в небе светил молодой месяц, но его призрачные лучи, проникая через длинные прорези окон, не могли разрушить густой мрак, царивший в тронном зале. Здесь было темно, как в могиле. Балор Дот, истощенный тяжелыми магическими манипуляциями, которые помогли ему восстановить контроль над рабами, окинул парадные палаты усталым взглядом. Да, они и впрямь напоминали ему гробницу, мавзолей, в котором он провел без малого три года, ежесекундно получая новые знания, открывая для себя секреты прошлого и разгадывая будущее. Приобретение стоило недешево: за время отсутствия властелина Хельхейм окунулся в горячую междоусобицу, Гильдия некромантов прекратила свое существование, вампиры вышли из-под контроля, столица дважды оказывалась в осаде, а люди взбунтовались, поставив страну мертвых на колени.
   Король вернулся вовремя. Промедли еще немного, и по возвращению он бы застал свое царство в руинах. Да, много всего произошло с тех пор, как Балор Дот отбыл в Залы Аменти, но все смуты, огнем и мечом пронесшиеся по стране, были необходимы для того, чтобы в будущем Хельхейм обрел еще большее величие, чем прежде.
   Пребывая в странной задумчивости, ощущая чужую волю, ворвавшуюся в сознание, непонятную тяжесть, сковавшую мысли, король прошел к трону, но не стал садиться на престол, будто опасался занять чужое место. Вместо этого встал на колени, склонил голову в поклоне, с противным скрежетом свернул за спиной костяные крылья и, не решаясь даже пошевелиться, прошептал:
   - Приветствую, Мастер.
   - Встань, - ответил ему властный голос. - Слушай меня и запоминай. Когда я уйду, исполнишь все в точности.
   - Я принадлежу вам, Мастер...
   - Молчи! И не смей меня перебивать. Слушай. Сегодня ты прикажешь искупать полумертвого в водах Неметона. Ты исполнишь все его желания, даже поделишься сведениями, которые пришли из приграничных земель. Позже подаришь ему королевский перстень и отпустишь на все четыре стороны. Преследовать начнешь через неделю, когда он будет достаточно далеко от Хельгарда. Но убивать его не смей. Думаю, ты знаешь, какую услугу он решил оказать Хельхейму?
   - Знаю, Мастер. Залы Аменти открыли для меня...
   - Хватит слов! Слушай. Для восстановления армий тебе потребуются люди, живущие в заповедных землях на севере. Я снимаю свой запрет. Настал их черед послужить во славу Хельхейма. Тех вампиров, что уцелеют после встречи со Стражем, уничтожь. К тому времени они станут легкой добычей. Что же касается людей, которые отправились к границе... не стоит преследовать их. Они вернутся сами, когда вкусят прелести Большого мира. К ответам на все вопросы тебя приведет полумертвый.
   - Благодарю за напутствие, Мастер, - поклонился король пустующему трону. - Залы Аменти...
   - Мне ведомо все! Теперь ты полон знаний. Но обычные знания - не мудрость. Порой, очевидные ответы порождают лишь новые вопросы. Для размышлений у меня было много времени - у тебя его нет. А теперь - исполняй...
   - Когда я увижу вас вновь, Мастер?
   - Я найду тебя сам. Сегодня и впредь...
  

* * *

   Сандро предпочитал не знать, откуда в Хельгарде взялось вяленое мясо, и сколько это лакомство ждало своего часа, прежде чем быть съеденным. Как бы там ни было, плотно поужинав, юноша с удовольствием окунулся в бадью с горячей водой и насладился редкими мгновениями полного спокойствия и расслабления.
   Клубы пара поднимались высоко к потолку, медленно рассеивались под ленивыми дуновениями замковых сквозняков. В длинных треногих канделябрах горели свечи, ярко освещая банную комнату. У дальней стены грелись в камине круглые камни, раскаляясь докрасна. Изредка древний, с пожелтевшими от времени костями, скелет-прислужник обрызгивал эти камни водой, и пар с новой силой поднимался к потолку.
   На сытый желудок, уставший после поединка с учителем, Сандро стал клевать носом. Сам того не замечая, он скатился в бадью и с головой ушел под воду. Моментально придя в себя от удушья, попробовал глотнуть воздуха, но не смог вырваться на поверхность. Сандро забил руками, затрепыхался, чувствуя, что уже не может дышать, и провалился в обморок, в котором увидел мост через Ситх, толпу сражающихся между собой людей и девушку, сложившую руки в молитвенном жесте. Это была Энин. Ее тонкий голос разносился над людской свалкой трелью жаворонка, даже несмотря на то, что вещал на языке мертвых. Она колдовала, а из глаз ее катились слезы, когда она замечала, как гибнут люди.
   У Сандро защемило в груди, сперло дыхание. Он еще раз попытался вздохнуть, но у него ничего не получилось. И прежде чем мир погрузился во тьму, юноша увидел, как стрела вонзилась в грудь его возлюбленной...
   Сандро вздрогнул, приходя в себя, осмотрелся и сразу понял, что все произошедшее - лишь сон, плод его воображения. Он усмехнулся, нырнул с головой под воду, вынырнул и громко рассмеялся.
   - Приснится же такое! - подумал юноша. - Все казалось таким реальным, будто это не сон, а видение. Хотя, быть может, и в самом деле видение? Но правдиво ли оно? Действительно ли Энин умерла? Неужели ее больше нет? Странно... - Сандро с изумлением осознал, что не ощущает ни горечи, ни печали, думая о смерти возлюбленной. Но ведь еще вчера скажи ему кто-то о гибели Энин, он не находил бы себе места от скорби, а уже сегодня не почувствовал ничего. - Может, огонь угас? И от любви не осталось и следа? Что ж, быть может. В этом нет ничего страшного. Уже давно стоило забыть о прошлом и жить настоящим.
   Устав от бездействия и гнетущих мыслей, Сандро вылез из бадьи. Вытершись и одев чистые одежды, посмотрел на неупокоенного, который неподвижно стоял в углу помещения, скрываясь в тени.
   - Отведи меня в мои покои, - велел юноша.
   Услышав голос повелителя, скелет-прислужник подался вперед, отвесил низкий поклон и приглашающе повел рукой, указывая на выход из комнаты.
  
   Первое, на что Сандро обратил внимание, оказавшись в покоях, была огромных размеров кровать, заваленная пышными подушками. Полумертвый с детства не был приучен к роскоши: в замке Бленхейм ему приходилось ютиться на жестком топчане, во время путешествия к столице - так и вовсе на тонких, промерзающих к утру подстилках. И теперь чистая, теплая постель для него стала лучшим в мире подарком. Вторым, на что Сандро обратил взгляд, были его доспехи, посох и книга духа. После победы над Арганусом, ему пришлось передать Балор Доту не только рабов, но и артефакты. Спорить и сопротивляться было глупо. Сандро настолько истощился в битве, что не смог бы ничего противопоставить королю. Но удача улыбнулась некроманту, и Балор Дот вернул ему все вещи.
   Юноша прошел к своим немногочисленным пожиткам и с трепетом приложил руку к фолианту.
   - Альберт, ты уже набрался сил?
   Ответа не последовало. Сандро сел на пол и стал почти по-сыновьи поглаживать обугленный переплет, с каждым прикосновением передавая книге энергию. Вскоре дух заговорил:
   - Спасибо... я еще слаб, но силы быстро возвращаются, и... я уже могу чувствовать тебя, ученик. Ты совершил ошибку, воспользовавшись Темным Салютарисом.
   - Иначе я бы проиграл...
   - Ты и так проиграл, - перебил Трисмегист. - Ты разрушил целостность души, и теперь будешь умирать медленно, по крупицам теряя сущность. Сейчас ты утратил ненависть, а вместе с нею - любовь. Любовь, Сандро... эта потеря толкнула тебя во мрак. Но это еще не все. Вскоре начнут погибать и другие чувства... Что ты натворил, Сандро? Что натворил...
   - Ты ошибаешься, Альберт, - улыбнулся некромант. - С этими утратами я избавился от слабостей и стал сильнее.
   - В душевной пустоте не было, нет, и никогда не будет силы. Вспомни: во время штурма ты приложил к сердцу нож, но решил, что смерть - дорогая цена за месть. Сейчас говоришь обратное: будто, убивая себя, ты становишься сильнее. Не свидетельствует ли это об изменениях в тебе?
   - Три года назад ты считал, что Энин меня разрушает. Теперь говоришь обратное. В чем же дело? - съязвил юноша.
   - Со временем все меняется... - начал было друид, но прервался на полуслове и после нескольких секунд, проведенных в молчании, заговорил вновь: - Хорошо, признаю, я был неправ по отношению к Энин. Но три года назад ты был другим: наивным мальчишкой, который делил мир лишь на свет и тьму, не верил в принцип меньшего зла, умел любить и не находил в душе места для ненависти.
   - Я всегда желал отомстить за свою семью. Ненависть всегда жила во мне...
   - У твоей мести не было лица. Когда ты узнал, что Арганус виновен в гибели твоей семьи, чаша ненависти перевесила в тебе чашу любви. И ты пошел в опасное путешествие, оставив возлюбленную на попечение вампира...
   - Я знаю свою историю! И незачем мне ее пересказывать, - взъярился некромант. - Ты роешься в мелочах, как могильный червь - в земле. Надумываешь проблемы, на следующий день о них забываешь, а мне из-за твоих наставлений по ночам снятся кошмары. Чего ты ко мне привязался?
   - Не разрушай себя раньше срока, - взмолился Трисмегист.
   - Хорошо, - бесстрастно ответил Сандро, - обещаю не делать этого.
   - Нет, ты меня не дослушал, - возразил дух. - Ты потерял немало, но у тебя еще есть шанс остаться человеком. Чтобы сохранить в себе свет, помогай людям, будь предан друзьям...
   - И так далее... Я понял, чего ты добиваешься, Альберт. И можешь мне поверить: я не стану хуже, чем был.
   Стук в дверь прервал беседу, чему Сандро, ужасно уставший от ненужных споров, был весьма рад. Незваным гостем оказался скелет-посыльный, который передал полумертвому пергамент, закрепленный королевской печатью.
   - Написано витиевато и многословно, но суть проста, - прочтя, резюмировал некромант. - Это всего лишь приглашение на ужин.
  
   В приемные палаты Сандро отправился без сопровождения. Трисмегист досконально знал замок, отстроенный некогда по его собственным чертежам, и без лишней помощи мог отвести воспитанника в любую часть цитадели.
   За время пути Альберт еще несколько раз заводил разговор о том, что Сандро необходимо открыть себя для эмоций, расширить сознание и понять, в какую ловушку он угодил, воспользовавшись Темным Салютарисом. Юноша кивал головой, соглашаясь, но в душе не разделял тревог наставника.
   Оказавшись у широкой двери, ведущей в тронную залу, Сандро замер и прислушался. За деревянными створками слышались приглушенные голоса, и некромант решил узнать, о чем разговаривают собравшиеся. Сперва слова казались монотонным гудением, но, отстранившись от остальных шумов, покинув тело и отправив его в астральный полет, Сандро расслышал:
   - Ходят слухи, - заговорил женский голос, тонкий и противный, будто скрежет ножа по стеклу, - о том, что на границе собралось немало живых.
   - Эстерцы ими руководят! - прогремел грубый бас. - Перерезать святош, и живые разойдутся по домам!
   - Не стоит, - холодно ответил Балор Дот.
   - Но как же? - возмутился бас. - Подушную подать никто не отменял. Нам нужны люди...
   - Они у нас есть - на севере.
   Дружный ропот пробежал по тронному залу и тут же утих. Никто не пожелал открыто возражать королю.
   - Еще ходят слухи, - после недолгой паузы вновь заговорил скрипучий голос, - что валлийцы не особенно-то рады гостям из Хельхейма. Говорят, ни один стигиец не прошел - все полегли на Великом мосту.
   - Смею заметить, - вмешался в беседу приятный, сочный баритон, - у стигийцев тоже нашелся козырь в рукаве. Буквально сегодня утром я узнал от одного из своих слуг удивительную новость: некромантка смогла пройти через купол и поднять павших на землях Валлии. Значит, для нас открыт путь...
   - Не торопись, Олмар, - перебил король мертвых. - Я знаю, о ком идет речь. Это ученица Аргануса. Она знала некромантию и даже выпила эликсир Бессмертия, но так и не стала личем. Один юноша, который сейчас прячется за дверью и нахально подслушивает, уберег ее от гибели. Но теперь она мертва...
   На краткий миг у Сандро защемило в груди. Он вспомнил Бленхейм: скалу дракона, которую в часы рассвета рассматривал вместе с возлюбленной; качели в роще Неметона, на которых раскачивал Энин. Вспомнил ее заливистый смех и сияющую улыбку, ее пленительную красоту, нежные прикосновения - все те минуты счастья, которыми побаловала его судьба. И главное - первую встречу, которая пронзила его черствое, заледенелое сердце неведомым ранее теплым чувством... Чувством, которого больше нет.
   - Не хотел прерывать занимательную беседу, - выбросив из головы картины прошлого, забыв о них, вычеркнув из памяти, некромант вошел в тронный зал и упрямым взглядом обвел собравшихся.
   Их было пятеро. Король, возглавляющий собрание, расположился на высоком троне. Справа от него приютилась законная супруга - светлоликая Морена, накинувшая на себя иллюзию из человеческой плоти. Она была одета в строгое, повторяющее изгибы неотразимого тела, платье с высоким воротом. Пышные смоляные волосы ниспадали на хрупкие плечи, укрывая их, подобно шали. Невольно залюбовавшись, Сандро надолго остановился взором на королеве. Но отдернул себя и взглянул на скелет, облаченный в женские одежды, сидящий на почетном месте по левую руку от тронодержателя. Судя по всему, это была та самая некромантка, которая единственная из всей Гильдии не приняла участия в междоусобной войне. Ее имени Сандро не знал. Не знал он и двух других скелетов, державшихся рядом с магичкой. Свои тела они скрыли под широкими плащами с геральдическими знаками, и юноша и не сразу распознал, кем они являются: личами или же рыцарями смерти.
   Все собравшиеся расположились за большим столом, сервированном, несмотря на число присутствующих, лишь на одну особу. Сандро сразу догадался, что пустующее место с обильным ужином предназначалось для него. Под пристальными взглядами скелетов он прошел к креслу и сел рядом с королевой.
   - Итак, знакомьтесь, - Морена полуобернулась в сторону юноши и призывно улыбнулась. - Это Сандро - освободитель Хельгарда!
   "Причем освобождал его от тебя..." - подумалось ему.
   - Вы вели беседу об одной девушке, - пренебрегая правилами хорошего тона, не выслушав чужих имен и титулов, первым начал беседу Сандро. - И говорили, что она мертва. Когда и как это случилось?
   - Всё слухи, - проскрипел гнусавым голосом скелет в женских одеждах.
   - И я бы не стала придавать им значения. Угощайся, - Морена оторвала от грозди одну виноградинку и кокетливо отправила ее в рот.
   Не знай Сандро о том, что королева Хельхейма прошла посвящение в личи и без иллюзий выглядит как обычный скелет, он непременно бы воспользовался предложением. Хотя бы для того, чтобы угодить привлекательной даме. Но Сандро знал, кем является Морена, и не пошел у нее на поводу.
   - Благодарю, но я хотел бы узнать ответ на свой вопрос.
   - Война некромантов окончена, - после короткой паузы заговорил Балор Дот, - но война людей продолжается. Твоя возлюбленная встала на сторону стигийцев и была убита валлийцами.
   - Стрела? - уточнил Сандро.
   - Стрела, - подтвердил король.
   "У него хорошие осведомители, - отметил про себя полумертвый. - Люди убивают людей, а некроманты, которых поблизости и быть не может, знают все малейшие нюансы. Когда настанет время убегать, придется быть предельно осторожным"...
   "Любовь, Сандро, чувства... - напомнил Трисмегист. - Речь идет о гибели той, к которой три года тяготело твое сердце, а ты цинично рассчитываешь шансы на побег"...
   "Мертвых не спасти. Следует думать о живых. А я пока еще жив, пусть и наполовину".
   - Достоверны ли сведения? Можно ли доверять источнику? - спросил Сандро.
   - Хочешь выведать как можно больше? - усмехнулся Балор Дот. - Я расскажу тебе все, что пожелаешь, но взамен попрошу об одной услуге.
   Юноша заинтересовано перегнулся через стол.
   - Какой именно?
   - Рецепт того зелья, которое ты дал своей возлюбленной. Энин, если не ошибаюсь.
   - Вы правы, ее зовут... ее звали так. Но сделки не будет. При помощи эликсира можно обучить живых некромантов и их руками разрушить купол. Гильдия многие века искала путь в Большую землю. Я не стану тем, кто его откроет.
   - Я выведаю все за сутки! - пробасил скелет напротив. - Он будет говорить! Будет, как миленький! Еще и сам сварит зелье для целой армии.
   - Нет, - в один голос сказали Сандро и Балор Дот.
   - В Залах Аменти я получил достаточные знания, чтобы закрыться от чужого влияния, - продолжил юноша.
   - Если его тайне будет угрожать опасность, он применит Темный Салютарис и растворит сознание в астрале, - подтвердил Балор Дот. - Я знаю, сейчас ему хватит для этого смелости. Но позже, когда свет в нем погаснет, он станет нашим союзником.
   - Пока я жив, этому не бывать.
   - Любая жизнь заканчивается смертью. Какие еще знания открылись тебе в Чертогах Тьмы? - полюбопытствовал Балор Дот.
   - Может, у тебя усилился дар к плотским утехам? - спросила Морена и расхохоталась. - Это надо выяснить...
   "Это трудно выяснить в постели со скелетом, - подумал Сандро. - Чего добивается Балор Дот? Зачем натравил на меня свою дворнягу? Думает, что иллюзия красоты сделает меня более разговорчивым? Какая глупость. Я был о короле более высокого мнения"...
   Словно услышав мысли полумертвого, Балор Дот жестом приказал всем уйти и, оставшись наедине с Сандро, сказал:
   - Недавно мою коллекцию скульптур пополнили три новых экземпляра. Не желаешь взглянуть?
   - Не откажусь, - стараясь быть максимально твердым, ответил юноша.
  
   Карлы стояли на высоких постаментах с оружием наизготовку и казались совсем живыми, в любую минуту готовыми ринуться в бой. В бликах многочисленных свечей каменные доспехи на их широких телах отливали сталью. Братья Ивальди выглядели, как могучие скалы. И были ими. Каменными. Холодными. Неживыми.
   Сандро подошел ближе и взглянул на изваяния магическим зрением. Сердца карл бились в непроницаемой скорлупе. Сила пульсировала в них, разносилась далеко вокруг, обогащая галерею магией жизни. Но этой магии было мало, чтобы разрушить каменный капкан. Самим карлам ни за что не выбраться. Они нуждались в помощи, но Сандро не мог ее оказать. Заклинание, которое применил Арганус, было слишком сложным. Несколько лет понадобится, чтобы разгадать формулу и подготовить обратную волшбу. У Сандро не было этого времени.
   - Я могу вернуть их к жизни. В обмен на рецепт зелья.
   - Нет. Они - всего лишь статуи. Я не стану обменивать три каменные глыбы на целый мир.
   - Что ж, мне нечего больше тебе предложить. Ступай в свои покои, а с рассветом возвращайся сюда, чтобы услышать королевское Слово.
   - Благодарю, - Сандро учтиво поклонился и отправился восвояси.
  
   - Ты держался молодцом, - похвалил Трисмегист, когда Сандро отдалился от тронного зала. - Но неужели ты уедешь и бросишь карл на произвол судьбы?
   - У меня нет выбора.
   - Но они - твои друзья...
   - Кто из них? - закипая, огрызнулся Сандро. - Брок, который только и мечтал о том, чтобы насадить меня на копье? Тупоголовый Хемдаль, который не имел собственных мыслей и мог только поддакивать? Или Синдри, который отправился со мной в поход только для того, чтобы спасти братьев от безумия? Кто из них?
   Альберт не ответил, не пожелал отвечать, и остаток пути друзья провели в молчании. Оказавшись в своей комнате, Сандро, не раздеваясь, рухнул в кровать и тут же уснул.
   Трисмегист долго сидел над воспитанником, приняв видимый облик, и, как завороженный, шепотом повторял одни и те же слова:
   - Ненависть, любовь, дружба...
   За окном разыгралась метель. Буйный ветер бил крупными снежными хлопьями в ставни, напрасно пытаясь сорвать их с петель и ворваться в обитель некроманта. Но в комнате Сандро все было спокойно. На столе, мерцая, догорал огарок свечи, танцевал под порывами легкого сквозняка кончиком пламени и чадил безбожно.
   Время тянулось незаметно, впрочем, как и всякий раз, когда обдумываешь сложный вопрос. Альберта мучили сомнения, он никак не мог решиться на опасный для себя и для Сандро шаг, но для того, чтобы спасти юношу, надо было хоть на время залатать брешь в его душе.
   - Ненависть, любовь, дружба... - вновь повторил Трисмегист. - Ты разрушаешь себя быстрее, чем я предполагал... Сохраним же то немногое, что в тебе еще осталось.
   Альберт собрал все свои силы, произнес заклинание и скользнул в тело воспитанника. Сандро перестал дышать, а время неумолимо помчалось вперед, впрочем, как и всякий раз, когда ждешь прихода смерти.
  

Глава 8. Фурии замка Ллир

__________________________________________

   Не бывало такого, чтобы женщина, скончавшаяся спокойно, призраком или упырицей стала. Смерть для этого насильственная нужна. Если же в гибели виновен кровный родственник, то возродится женщина ужасной фурией, духом бестелесным, существом безжалостным ко всем живым и здравствующим. И не сгинет она, не узнает покоя, пока не покарает обидчика.
   Надо также отметить, что были случаи, когда развоплощались фурии, не отомстив. Свидетельствуют об этом записи в книге Лиорского прихода. Сказано там, что черный маг отправил мстительниц в загробный мир силой заклинаний. Но сведения эти маловероятны, не проверены и опорой для знаний быть не могут.
  
   Дарион Горгоротский "Существа мифические и божественные. Мстительницы"

__________________________________________

   Утоптанная копытами дорога, едва припорошенная снегом, бесконечно петляла, плавно огибая многочисленные холмы и предгорья. На обочинах, словно недвижимые стражи, одетые в белые одеяния, выстроились вековые сосны, величавые ели, оголенные, поникшие от нависшей на ветвях бахромы грабы и буки.
   Погода была тихая. Безоблачное небо щедро усыпали бисеринки звезд. Молодая луна застенчиво освещала белый наст, бликами отражалась от него, заставляя сверкать серебром. Временами легкий ветер, негромко шелестя, пробегал по тракту и рисовал на снегу чарующие узоры.
   Отдохнувшие за день кони бодро шагали вперед, изредка с опаской поглядывая на раскинувшееся у обочин редколесье, когда оттуда доносился печальный вой хищника. Слушая волчьи стоны, Долорис задорно хохотала и хлопала в ладоши - звери ее не беспокоили, уже с младенчества она стала бесстрашной. Да и дорога ее ничуть не утомляла, напротив, девочка постоянно выгибалась в руках вампира и с интересом глядела в разные стороны, запоминая удивительные картины природы, не желая упускать ни малейшей детали из проплывающих мимо пейзажей.
   - Ух, верткая, - улыбнулся Батури. Долорис вновь изогнулась, чтобы посмотреть, как кони разбивают копытами блестящий, разлетающийся вокруг, как жидкое серебро, снег. - Можешь хоть минуту не дергаться?
   Девочка все понимающим взглядом уставилась на вампира, разумеется, ничего не ответила, но вертеться перестала. Над трактом повисла сонная, тягучая пелена тишины, разрушаемая лишь цокотом копыт.
   Анэт заметила, что на развилке Батури повел коня налево, на восток, хотя граница располагалась на западе, и, поравнявшись с вампиром, спросила:
   - Куда мы едем?
   Батури не ответил. Неприятное чувство, будто за ним наблюдают, закралось в сердце вампира. Услышав за спиной приглушенный шум, сменившийся орлиным клекотом, он резко обернулся и вгляделся вдаль. Но вокруг не было ни души, лишь ветер гулял по безлюдному тракту, закручивая снег небольшими смерчами.
   - Почему мы едем не к границе? - не унималась девушка.
   - Планы изменились, - пожал плечами Батури. - В Ллире есть одно дело. Если работа окажется толковой, я за нее возьмусь. Если нет, поедем по намеченному пути.
   - Я не глухая и слышала, что сказал трактирщик. Но зачем тебе помогать какому-то наместнику?
   - Начну по порядку. Во-первых, даже вампиру тяжко без денег, а герцог Ллир нам, непременно, заплатит из спасенной казны. Во-вторых, если наместник окажется человеком чести, я попрошу, чтобы его люди отконвоировали тебя к границе.
   - Что? - от удивления Анэт невольно вскрикнула. - Хочешь от меня избавиться?
   - Тоже мне новость. Конечно, хочу. И уже давно. Сама знаешь: без тебя и у меня, и у Долорис будет больше шансов сбежать от Каэля.
   - Это... несправедливо.
   - Ты меня удивляешь! - Клавдий наиграно расхохотался. - Ждешь от вампира справедливости? Я не рыцарь в сияющих доспехах на белом коне. Таких в Хельхейме уже не осталось. Я - кровожадный монстр.
   Анэт ничего не ответила, отвернулась и, прижавшись к конской гриве, тихо заплакала. Батури не стал утешать девушку, хоть и знал, что она уже привязалась к Долорис, за короткий срок искренне полюбила ее, словно собственную дочь; знал, что в ней зарождаются нежные чувства к безжалостному убийце, который по необъяснимым причинам с материнским теплом ухаживает за ребенком; знал, что ей хочется остаться. Но Анэт должна была смириться с тем, что она - изгой, а ее участь - скорая гибель от магии "купола".
   - Я... есть хочу, - все еще шмыгая носом, заявила девушка.
   - Воздержание пойдет тебе на пользу, - обрубил Клавдий.
   В целях предосторожности после кровавой трапезы, совершенной в последней деревне, ни Анэт, ни Батури не охотились вот уже три дня. Не желали привлекать к себе внимания. Но голод девушки с каждым днем становился все невыносимее.
   - Ты Высший и можешь не питаться годами, а мне... мне нужна пища. Прошу тебя, давай заедем в какое-нибудь селение.
   Батури скрипнул зубами. Из-за вечного голода спутницы они передвигались до невероятности медленно, и погоня, от которой удалось избавиться лишь благодаря везению, могла вновь напасть на след.
   - У нас нет для этого времени, - уронил вампир. Услышав, как позади что-то ухнуло, он резко обернулся, но ничего, кроме пустынной, скрывающейся за холмами дороги, не увидел.
   - Прошу, заедем в ближайшую деревню, - умоляюще протянула девушка. - Моя жажда... когда остаюсь с Долорис наедине, мне трудно сдержаться. Ты же и сам все понимаешь.
   - Я понимаю одно, - зло процедил Батури, - до замка Ллир рукой подать, а устраивать бесчинства на землях лорда, у которого ищешь работы - дурной тон. Да и вместо найма можно получить осиновый кол в сердце. Штука, хочу заметить, неприятная даже для меня, а для тебя - так вообще смертельная.
   - Но...
   - Никаких "но"! В замке для тебя найдется пища. А до этого времени - терпи. Или тебе приспичило побыстрее сдохнуть? И на этот раз - окончательно?
   - Зачем ты постоянно напоминаешь мне, что я мертва? - едва сдерживая слезы, спросила Анэт. - Ты же знаешь, мне трудно с этим смириться. И стоит мне хоть ненадолго забыть о том, кто я, ты тут же заставляешь меня вспомнить...
   - Женщины! - выдохнул Клавдий. - Почему вы все одинаковые? Я это слышал от Алекто, теперь - от тебя. Вероятно, я обречен выслушивать от всех вампирш одно и то же.
   - И вот опять. Ты снова напоминаешь мне о том, кто я.
   - Ты забудешь об этом через минуту, - успокоил Батури. - С твоей-то памятью...
   - С памятью у меня все в порядке...
   - Да, конечно. Знаешь, я невольно вспомнил Ливуазье. Он всегда говорил, что у его пассий ужасная память. И на вопрос: "Что, все забывают?", он отвечал: "Нет, все помнят".
   - И причем здесь это? - начиная злиться, спросила Анэт.
   - Притом. Тебе пора забыть, что ты была человеком. Теперь ты - вампир. И буду я об этом говорить или нет - ничего не изменится. Но я могу тебя утешить: в этой ипостаси ты пробудешь недолго. Через две недели доберешься до границы, шагнешь за черту, и купол в мгновение ока превратит тебя в пепел. Аллилуйя! Конец мучениям! Больше ты ни о чем и никогда не вспомнишь. Но самое в этом деле приятное - мне больше не придется выслушивать глупые причитания.
   - Я... мне надо тебе кое-что сказать, - помявшись, выдавила Анэт и надолго замолчала, то ли подбирая слова, то ли не находя в себе силы, чтобы сказать. Батури не торопил, и девушка в конце концов решилась: - Я не хочу умирать.
   - Ты, милочка, несколько запоздала с желаниями. Ты уже мертва.
   - Нет, я не хочу умирать... снова. Ну... в общем... ты же меня понимаешь.
   Клавдий понимал. И прекрасно знал, с чем связано подобное решение. Раньше, до того, как в ее жизни появилась Долорис, Анэт чувствовала себя пустышкой, бременем для всех. Теперь все изменилось. Она нашла призвание в уходе за ребенком и не хотела расставаться с семьей, которую нежданно-негаданно приобрела.
   - И что ты хочешь услышать? - Батури перегнулся в седле и посмотрел на Анэт холодным взглядом. - Что я с удовольствием возложу на свои плечи обузу, гибель которой убьет и меня? Что буду ходить с тобой, как с серебряным кинжалом у сердца? Ты этого от меня ждешь?
   - Да, - уверенно заявила Анэт.
   - Ха! Тебе что, понравилось быть монстром? Хочешь жить вечно и вечно убивать?
   - Когда я стану Высшей, мне не понадобится много крови...
   - Ты ею не станешь, - зло процедил вампир. - А если и станешь, то не раньше, чем через сотню лет. К этому времени на твоем счету будет несколько тысяч жертв. Ты разрушишь свою душу, потеряешь способность любить. Тобой овладеет ненависть. Ты сама станешь порождением ненависти...
   Батури крепче обнял притихшую, будто вникающую в разговор Долорис и вдруг подумал, что не хочет для этого ребенка судьбы, которую напророчил Анэт. Не хочет, чтобы его кровная сестра становилась матерью нового вампирского рода. И это чуждое, человеческое чувство с каждым мигом крепло в сознании Клавдия. Он несколько минут ехал молча, глядя на Анэт взглядом, в котором уже не осталось злобы, скорее - сострадание.
   - Однажды, - спустя долгую паузу, заговорил Батури, - я обратил в вампира свою возлюбленную. Ты уже слышала эту историю. И, несомненно, помнишь, чем она закончилась. Алекто стала кровожадным монстром. Не хочу, чтобы ты разделила ее судьбу.
   - А я не хочу умирать...
   - Да что ты заладила? Не хочу умирать, не хочу умирать... Пойми: ты уже мертва, тебя нет, тебя убили в Вестфалене еще месяц назад. Все. Твоей жизни пришел конец. Смирись...
   За разговором Батури не сразу расслышал звуки шагов. На полуслове он замолчал, резко натянул поводья и развернул коня. К нему быстро приближался одноногий, горбатый старик с клюкой в руке. И, несмотря на увечье, он был так быстр, что Клавдий сразу понял: перед ним не человек.
   - Куда путь держите, странники? - спросил убогий и щербато улыбнулся.
   Вампир внимательно посмотрел на незнакомца и немало удивился, разглядев его ауру, совмещавшую элементы и человеческого, и божественного начал.
   - Не твое дело, нелюдь, - наконец, догадавшись, кто перед ним, сказал Батури.
   - Ты меня раскусил, вампирчик. Да я не сильно-то и скрывался. Меня зовут Итимэ, и я покровительствую путникам.
   - Рад за тебя. Иди, покровительствуй путникам, а нам твои услуги ни к чему.
   - Так уж ни к чему? - хитро сощурился дух дорог. - Не каждого вампирчика пустят к герцогу Ллир. Не откажешься от попутчика, который представит тебя лично благородному лорду?
   - Язык у меня не отсох, и представиться я смогу без чужой помощи.
   - Ты все ж таки заблуждаешься, вампирчик. Помощь тебе будет очень даже кстати. Коль уж не в разговоре с лордом, так в ином. Ведомо мне: ищет тебя твой прародитель. И будь уверен: найдет. Ежели не по следам, то по магии клинка, что ты носишь на поясе. Эх, как все ж таки глупо держать с собой вещь, связанную с тем, от кого убегаешь. Твой кинжал - сигнальный маячок. Выброси его, а лучше - отдай мне. Я сумею о нем позаботиться.
   - О! Искренне благодарю за такое заманчивое предложение, но я уже говорил, что не нуждаюсь в помощи. Впрочем, как и в попутчике. Так что, будь добр, избавь меня от своего присутствия.
   - Ну, не нуждаешься в помощи, и ладно. А с тобой я все ж таки прогуляюсь. Вместе и дорога веселее. Поговорим?
   - Лучше помолчим, - оскалился Батури.
   - Ну, слушай тогда и молчи. Погоня идет у тебя по пятам. Священник, который продал паству за собственную шкуру. Он ведет за собой Каэля. И парнишка, невесту которого ты загрыз в Кодубах.
   - Какая занимательная история! Прими мою глубочайшую благодарность, но глупцы, решившие мстить за своих возлюбленных, мне не страшны. А Каэль - со священником или без - все равно преследует меня. Так что ничего нового я не узнал.
   - Выговорился? - дождавшись, когда вампир закончит, спросил Итимэ. - Тогда я продолжу. В моих силах помочь тебе. Сбить со стези путника для меня - проще простого. Каэль никогда не найдет тебя, будет плутать по дорогам, ходить кругами, но до тебя не доберется. Но за это я попрошу кое-что взамен...
   - Не интересует, - не дослушав, сказал Батури.
   - Ну, не будь столь категоричным. Ты же не знаешь, о какой услуге я попрошу. Готов поспорить, ты даже не заметишь, что чего-то лишился.
   - Вы, духи, все одинаковые: попросите сущую мелочь, а потом эта мелочь обернется катастрофой. Я сказал: "Нет". И на этом разговор окончен.
   - Что ж, бывай. Но напоследок дам тебе дельный совет: иди на запад. Там ты встретишь свой рок, а не в замке Ллир.
   - С каких пор дух дорог стал прорицателем? - усмехнулся Батури. - Твое дело - защищать путников от грабителей, не более. Не тебе давать мне советы, не тебе помогать мне. Подумать только! Ты решил тягаться с Перворожденным? Да Каэль превратит тебя в нежить, наплевав и на твою бестелесность, и на божественное начало.
   Клавдий обернулся, чтобы посмотреть на Итимэ, но дух уже исчез, растворился в воздухе, будто бы его и не было вовсе.
   - Треклятые покровители! - сплюнул Батури и тут же умолк, заметив, что Долорис уснула.
   - Наверное, мы приехали, - подала голос Анэт.
   Батури оторвался от созерцания ангельского детского личика и посмотрел вдаль, где над полосой горизонта вздымались длинные, как кавалерийские пики, шпили башен. Подъехав ближе, вампир рассмотрел изящное, украшенное вычурной лепкой основание замка, окруженное невысокой, совсем не приспособленной к осадам, крепостной стеной.
   Долгие годы мира и рабского повиновения некромантам сделали людей беспечными, и вместо громоздких, воинственных крепостей, зодчие выстраивали красочные, пестрящие убранством дворцы. Пора войн закончилась. Пора бунтов и попыток отстоять свободу - тоже. Люди, руководствуясь меньшим из двух зол, приняли рабство как образ жизни, согласились на роль домашнего скота в хозяйстве некромантов. Их не за что было винить. Они выбрали сытость и покой, но ради этого продали души.
   По мере приближения все заметнее было запустение, которое коснулось замка. Покрытые мхом стены обветшали, кладка местами обвалилась, вычурная лепка посыпалась и зияла провалами, от многочисленных статуй остались лишь уродливые обломки. Видно было, что долгие годы рука хозяина не притрагивалась к заброшенным владениям. Теперь никого не заботила судьба некогда красивого здания. Да и торная дорога уводила прочь от замка, убегала в лес, где расположилось крупное поселение.
   Проехав мимо давней вырубки и заброшенной лесопилки, Батури и его спутница оказались в деревне. В предместьях дома стояли впритирку. Были они добротные, с новыми крышами и ухоженными подворьями. Ближе к центру размещались более старые, видавшие виды постройки, которые помнили, вероятно, даже людскую власть и друидов. К ним прикоснулось неумолимое время: стены из почерневших дубовых бревен покосились, стрехи обвалились, крыши украсились многочисленными латками.
   Клавдий издали увидел резиденцию герцога. Это было огромное рехэтажное здание, обнесенное невысокой изгородью. Выстроено оно было сравнительно недавно, о чем говорили светлые, все еще пахнущие лесом доски, из которых была сколочена ратуша. У ворот, подремывая, стояли два стражника в длинных заячьих шубах с бердышами в руках.
   Не желая раньше времени показываться на глаза, вампир повел коня в в сторону.
   - Не хочу, чтобы наместник видел нас вместе, - объяснил он. - Оставлю тебя и ребенка в каком-нибудь доме.
   На удивление жители деревни оказались весьма гостеприимными. Несмотря на глухую ночь, вампиру открыли двери в первом же доме. Перед ним на пороге застыли трое. Немолодой, начинающий седеть мужчина с морщинистым лицом и спутанной, нечесаной бородой. Совсем еще юный мальчишка с бегающим, любопытным взглядом. И широкоплечий парень, возраст которого из-за усов, бороды и густых волос, невозможно было определить. Лицо его было усыпано заживающими язвами, оставшимися, видимо, после оспы.
   - Доброй ночи, хозяева, - склонил голову в полупоклоне Батури. - Примите гостей на ночлег.
   - Милости прошу, - добродушно сказал отец семейства, отходя от двери и взмахом руки приглашая войти. - Вы уж не обессудьте. Живем мы небогато, окромя кухоньки да спальни комнат не имеем. Но гостюшкам всегда рады. Селитесь в сарае. Там не топлено, но гуртом не замерзнете.
   Двое парней стояли неподвижно, с интересом всматриваясь в бледное, аристократическое лицо Батури, и изредка украдкой поглядывали на прелестную девушку, так, чтобы гость не заметил этих мимолетных взоров и не принял любопытство за невежество.
   - К холоду мы привычны, - сказал Клавдий. - Можно ли в сарае разместить и коней?
   - Можно, чего ж нельзя? Но коней вам самим обиходить придется.
   - Проблемой не станет, - улыбнулся Батури, косо взглянув на эстерский круг, висевший на стене, и на деревянный алтарь под узорчатым балдахином, который стоял у входа в соседнюю комнату. Символы веры были нестрашны для Высшего, но Анэт могла выдать себя, слишком слаба она была как вампир.
   Хозяин посмотрел на озадаченного Клавдия и, видимо не так истолковав причину волнения, перевел взгляд на младшего сына.
   - Вил, проведи гостей. А ты, Мальком, подсоби с животиной...
   - У нас своенравные кони, - заметил Клавдий, не желавший проходить мимо алтаря. - Мы проведем и позаботимся о них сами.
   - Что ж, воля ваша. А ты, Мальком, все же подсоби гостюшкам. Путник...
   - Клавдий, - уточнил вампир и кивнул в сторону девушки. - Это Анэт, моя жена, и Долорис, дочка.
   - Меня Арнадием звать. Младший сын мой - Вил, а старший - Мальком. Так вот, Клавдий, ежели с дороги не устал, так загляни ко мне, выпьем браги, поговорим о том, о сём.
   - Непременно, - сказал Батури, выходя из дома.
   Расположившись в сарае, перепеленав Долорис и дождавшись, когда спутницы уснут, вампир вернулся в дом, где его уже ждали Мальком, накрывающий на стол, и Арнадий, несущий из погреба кувшин с ароматной медовухой.
   - Голоден, небось? - усаживаясь и приглашая гостя к столу, спросил хозяин.
   - Благодарю, но дорога вымотала так, что кусок не лезет в горло. Лучше выпьем, - сказал Батури, берясь за кувшин с медовухой и наливая.
   - За тех, кого с нами нет, - взгрустнув, уронил Арнадий и, не чокаясь, выпил. - Вышло так, что жена моя от оспы померла этим летом. Старший вот тоже оспой заболел, вместе с матушкой-то, да выдюжил, а она болезнь не осилила. Мир ее душе...
   - А где младший? - спросил Клавдий, вновь наполняя кубки и искоса глядя на изуродованное оспой лицо Малькома.
   - В кровати, где ж еще? Ночь на дворе, а днем дел невпроворот.
   - Что ж, не буду отвлекать вас... - вставая, начал было Батури, но Арнадий его остановил:
   - Да ты сиди, сиди, гостюшка. Странники у нас нонче в диковинку, а новости из мира узнать для старика всегда приятно, - Арнадий улыбнулся доброй, теплой улыбкой и разгладил кудлатую бороду. - Что говорить, не часто к нам путники захаживают. Раньше, бывало, толпами ходили, а теперь торговли нет, большак опустел. Война, чтоб ее проклятую... При некромантах-то нам хорошо жилось, а нонче в Ллире одни только банды и ошиваются.
   - А как же наместник? Неужели все терпит? - заинтересованно спросил Батури.
   - А что наместник? Он им все спускает с рук. Ему-то что, они его не трогают - да и ладно. Недавно так он их и вовсе воинами своими назвал. Но какие ж они воины, ежели выглядят, как головорезы, и ведут себя так же - бесчинствуют сплошь да рядом. Нет нонче жизни. Поскорей бы некроманты навоевались, да вернули нам прежнюю власть...
   - Да, странное время, - поддержал отца Мальком. - Кто-то от некромантов бежит, а мы их ждем, как спасителей. Что ни говори, хорошо там, где нас нет.
   В дверь громко постучали.
   - Ждешь гостей? - спросил вампир, нащупывая на поясе смерть Каэля.
   - Дык, и тебя не ждал, - добродушно улыбнувшись, развел руками Арнадий, подошел к двери и открыл ее настежь, пропуская внутрь младшего сына, трех верзил с мечами наголо и двух священников в рясах со знаками Эстера.
   - Значит, в кровати младший... - хищно оскалился Батури и молнией рванулся с места, но тут же рухнул на пол, как подкошенный.
   Священники раскрытыми ладонями плавно выводили в воздухе круги и нараспев читали молитвы, а Клавдий корчился на полу, чувствуя, что быстро теряет силы и проваливается в пучину забытья. Батури боролся, но магия эстерцев оказалась сильнее.
   - Ты не серчай, милсдарь, - откуда-то издалека донесся виноватый голос Арнадия. - Не расскажи я о тебе наместнику, он бы всю семью мою вырезал.
   Последние слова гостеприимного хозяина Батури уже не услышал - потерял сознание. В себя его привели несколько тяжелых пощечин и кадушка вылитой в лицо ледяной воды.
   Обнаружив, что его руки надежно связаны за спиной, Клавдий даже не попытался освободиться. Встряхнул головой, чтобы мокрые пряди не нависали на глаза, и быстро огляделся.
   Комната, в которой он оказался, была просторной и отличалась дорогим убранством. Бархатные драпри, скрывающие углы и визуально делавшие помещение округлым. Стол из красного дерева с фигурными ножками. Стеллажи, также из красного дерева, но более дешевой породы, с педантично выложенными, размер в размер, книгами. В центре комнаты - камин из цельного мрамора с филигранной лепниной в виде переплетающихся веточек дикой розы. В очаге, изредка ощетиниваясь снопом искр, полыхал веселый огонь, и лишь он освещал широкое пространство кабинета.
   Над Батури, нависая, стояли два бритых наголо верзилы, одетые в потрепанные, видавшие виды кожаные туники. Сбитые кулаки, избыточно развитая мускулатура, широкие безбородые лица с пустыми маленькими глазенками олицетворяли идеал телохранителя для лорда средней руки. Это были бездумные машины, кроме драк и убийств не способные ни на что, но любящие свою работу. И еще больше - деньги, которые за эту работу платят.
   Чуть поодаль, скрываясь в тени, за широким столом сидел человек в дорогой котте из красного бархата, украшенной золотом и серебром, с пуговицами из отшлифованных до блеска рубинов. Его вытянутое, как дыня, лицо сильно раскраснелось от жара, исходящего от камина, из-за чего особенно выделялась белая полоска рваного шрама на левой щеке. Вальяжно развалившись в кресле, он обсматривал Батури и задумчиво ухмылялся.
   - Развяжите его и убирайтесь, - не вставая, приказал он и, дождавшись, когда головорезы освободят пленника и покинут кабинет, продолжил: - Я Андре Ллир, властелин этих землях. Ты, братец, прости за нерадушный прием, но я не знал, кто ты. А в моих владениях ничего не происходит без моего ведома. Итак, ты - вампир, который пришел извести фурий. Не так ли?
   - Не так, - ответил Батури, потирая запястья.
   Он был свободен и, пожалуй, смог бы без труда свернуть наместнику шею, но это было слишком легко, чтобы оказаться правдой. У герцога, вероятно, имелся козырь в рукаве, и раньше времени, до того, как станет ясно, что именно это за козырь, Батури решил не рисковать.
   - Значит, все зависит от платы, которую тебе предложат, - будто не услышав ответ, продолжал Андре Ллир. - Я не скуп, братец, уж поверь мне. Но казна... казна находится в замке. А эти фурии не дают мне покоя.
   - Фурии - дети мести. Если они преследуют тебя, значит, у них есть на то основания.
   - Вижу, братец, ты не из тех, кто идет вслепую. И к деревенским заглянул, чтобы все выведать. Что ж, я расскажу, как все было. Мой дед, мир его душе, был в общем-то неплохим малым, но водился за ним один грешок: он воровал из соседних деревень молодых девиц, бесчестил их, а затем убивал. Никто не мог найти на него управу, уж больно грозная за ним стояла дружина. Все предпочитали молча терпеть его выходки, пока моему предку не вздумалось изнасиловать и казнить дочь ведьмы. Тут-то ему не поздоровилось. Колдунья наслала на него проклятие, которое довольно быстро загнало старого развратника в могилу. Но и на кладбище ему не нашлось покоя. Фурии, души замученных им девиц, вернулись из загробной жизни и по сей день мстят моему не узнавшему покоя деду, а вместе с ним и всем, кто сунется в проклятый замок.
   - Занимательная история, - кивнул Батури. - Но ничем не могу помочь ни тебе, ни твоему предку.
   - Ты меня пойми. Я бы и рад наплевать на семейные деньги, но времена неспокойные. Некроманты воюют друг с другом. Эстерцы трубят на всю округу, что пора бежать из этой богом забытой страны. Люди им верят. Пока еще верят. И стадом волочатся к Великому мосту. Я бы и сам был не прочь ретироваться - к фоморам титулы и владения, если ты не имеешь власти на собственной земле. Одна беда: моим головорезам одной веры мало, им подавай звонкую монету, а все семейные сбережения находятся в тайнике, в замке, куда путь заказан любому. Ситуация патовая. Люди от меня не уйдут - денежек я им задолжал. Но и не прикончат - только мне ведомо, как тайник распечатать. Вот и сижу я здесь, вроде и господин, да под замком, а воины мои - мои же тюремщики.
   Клавдий решил, что с герцогом, или же бандитом, выдающим себя за него, не стоит иметь дела. Этот человек не ведает понятия чести. Ему нельзя доверить жизнь Анэт, как изначально планировал Клавдий. А золото можно раздобыть и иначе, не рискуя собственной шкурой.
   - С фуриями мне не справиться. Для этого нужен некромант.
   - Цену себе набиваешь? - скривил гримасу Андре. - Не стоит. Ты, полагаю, не просто так сюда ехал. Знал, какую работу предлагают. Ты, братец, не думай, дело свое сделаешь, награжу по-королевски.
   - Ты не похож на короля, скорее - на разбойника.
   - Ну, знаешь ли. Времена нынче такие. Волей-неволей приходится ошиваться с разным сбродом. А что остается? Армия - дело хорошее, да за день ее не склепаешь. Не забыл? Запрет некромантов. А мне, знаешь ли, очень хочется смыться из Хельхейма, но без войска это дело гиблое. Вот и выкрутился, как смог. Собрал с большака головорезов, главарей мелких шаек сделал десятниками, разбойников поматерее поставил сотниками. Все - готова армия. Но без монеты, сам понимаешь, они разорвут в клочья и нанимателя. А соваться к фуриям, даже зная о том, что они стерегут денежки, никто не желает. Вот и попробуй из этой ситуации выпутаться. Пат. А без тебя, братец, так и вовсе мат будет. Повторяю: дело сделаешь, отблагодарю. По-королевски.
   - Не интересует, - отворачиваясь, уронил Батури.
   - Да чтоб тебя! - выкрикнул наместник, вскакивая с кресла. - Чего тебе от меня надо? Что, кровушки моей попить надумал?
   - Не интересует, - с расстановкой повторил Батури.
   - Да что ж ты такой несговорчивый? Ладно, не хочешь по-хорошему, поступим, как всегда. Парни!
   В широкую дверь, мешая друг другу, протиснулись три детины, один из которых держал на руках маленькую Долорис. Следом за ними вошел еще четвертый бугай, за волосы втащивший в комнату Анэт, и тут же приставивший к ее шее широкое лезвие меча.
   - Ну, что теперь скажешь? - лукаво прищурился наместник.
   - Скажу, что упокоить фурий может только некромант, - хладнокровно отозвался Батури.
   - Да чтоб тебя! Заладил: некромант, да некромант... Парни, вяжите этого кровососа. А ты, братец, не дергайся, иначе быстро пустим кровь твоим барышням. Ты может и прыткий, да парни мои тоже не лыком шиты, и девицу с младенцем для них убить - не великий грех на душу взять. И похлеще грешки за ними водятся.
   Батури не сопротивлялся, когда его связывали, понимал, что не успеет справиться сразу с двумя верзилами. И магия, и вампирская скорость были здесь бессильны. Если он попытает удачу, умрет либо девушка, либо ребенок. Клавдий не мог рисковать.
   Вскоре головорезы наместника связали вампира по рукам и ногам.
   - Вот так-то, а теперь бросьте его нашим девочкам, - довольно улыбаясь, приказал Андре. - Знаю я таких: как припечет, так он вмиг научится упокаивать, а нет - так не велика потеря. Заодно и богомерзкую тварь изведем. Глядишь, и церковники поблагодарят.
   Батури не хотел раскрывать перед герцогом карты, но сомневался, что наместник сохранит жизни Анэт и Долорис. Следовало обезопасить их.
   - Я связан со своими спутницами. Если умрет одна из них, я тоже погибну. Таково условие клятвы.
   - Что ж, расклад явно в мою пользу, - Андре довольно потер руки. - Будь покоен, я их не трону. Выполни работу, и я отпущу и тебя, и твоих барышень. Да еще и денег в дорогу дам. Лишние смерти мне ни к чему, а казна от небольшой награды не обеднеет. Бывай, братец, и пусть Эстер тебя хранит, - сказал наместник и противно расхохотался, наблюдая за тем, как вампира, заткнув ему рот кляпом, поднимают и выволакивают из комнаты.
   Андре даже не надеялся на успех кампании, понимая, что связанному магу не воспользоваться Силой, а значит, не совладать с фуриями. Но такова жизнь: хитрый и изворотливый побеждает, а сильный, пусть он хоть трижды бессмертный, проигрывает.
   - Что ж, шах и мат... - прошептал наместник, оставшись в одиночестве, даже от своих головорезов скрывая тот факт, что отправил кровососа не на спасение казны, а на верную гибель.
   Андре Ллир не нуждался в богатствах, и фурий убивать ему было ни к чему. Его устраивал существующий порядок вещей. Он руководил графством, имел в распоряжении армию, получал стабильный доход от налогов, которые учредил в период некромантских войн. Ну и пусть, основные средства уходили в плату наемникам. Андре хватало денег для того, чтобы жить, ни в чем себе не отказывая. А фурии... Фурии были залогом стабильности: все в народе знали, что у герцога есть несметные богатства - они стали причиной его неприкосновенности, ведь никто не решится убить единственного человека, способного открыть тайник. Но и упокоение мстительниц не нарушит порядка вещей. Если вампиру вдруг удастся победить их, герцог переберется в замок, окружит себя верными людьми и будет продолжать властвовать.
   Что касается кровососа, он умрет в любом случае. Негоже оставлять врагам жизнь, особенно таким могущественным, как Высший вампир. К тому же, чтобы извести богомерзкую тварь, достаточно перерезать горло одной из его спутниц.
   Великолепная, беспроигрышная партия!
   Шаг и мат.
  

Глава 9. Верность убийце

__________________________________________

  
   В Горгороте свято и благоговейно верили в светлых защитниц. Очаровательные портреты их украшали дворцы знатных лордов, деревянные статуэтки гибких женских фигурок с мечами в руках стояли в каждом доме. Легендами обросли бесконечные подвиги воительниц...
  
   ...Больше всего остальных людей интересовал слух о том, что ск'йере, не зная мужчин, рождают детей. Много дискуссий было по этому поводу. Ученые мужи твердили, будто ложь это и профанация. Я же, Дарион Горгоротский, ваш покорный слуга, лично знакомый с одной из воительниц, истинно достоверно и безо всякой лжи утверждаю: "Да, в общине фей нет такого понятия как зачатие. Дети в их утробах появляются сами, когда на то срок приходит, и мужской силы им не надо ни капли".
  
   Дарион Горгоротский "Существа мифические и божественные. Горгоротские феи"

__________________________________________

  
   После долгой дороги, сытного ужина и короткого отдыха все гильдмастеры Валлии во главе с архимагом расположились в зале Совета.
   Король Ротари и глава серой лиги, Густав де Валье, атлетически сложенный пожилой мужчина, с едва заметной проседью на густой темно-каштановой шевелюре, попивал вилонское вино, прихваченное с собой после трапезы. Он многозначительно улыбался и подмигивал Камелии ди Вейн. На все заигрывания де Валье юная магичка, совсем недавно занявшая пост главы белой лиги, лишь морщила носик, кривила пухленькие губки и пренебрежительно отворачивалась.
   Олаф Упрямый, худощавый молчаливый старик, вот уже сотню лет управляющий синей лигой, сидел в кресле, вытянувшись, как струна, и медленно, утомленно барабанил пальцами по резному поручню, храня на лице выражение полной отстраненности, будто все происходящее на Совете его никаким образом не касается.
   Лорд Харальд Вайронссон, глава красной лиги, человек вспыльчивый и горячий, как и огненная магия, которую практиковал, демонстрировал всем свой аристократический профиль, глядя в окно. Из-за постоянных занятий пиромантией он был подстрижен наголо, гладко выбрит и начисто лишен ресниц и бровей, из-за чего образ лорда казался незавершенным, неполным, словно художник, решивший запечатлеть гордого гильдмастера, устал писать портрет и, не закончив, ушел восвояси.
   Верховный друид Златогор и его верный друг и соратник светлейший Итрандир, единственный альв, присутствующий на Совете, сидели рядом и о чем-то тихо перешептывались, будто не успели что-то обсудить за время трехдневного пути. За этой парочкой, временами то педантично расправляя складки на иссиня-черных одеждах, то иронично посмеиваясь в кулачок, наблюдала очаровательная Элиадора ван Каст, глава новообразованной черной лиги.
   - Мне стало известно, что друиды стали настолько слабы, что уже не могут поддерживать в хельхеймском куполе магию жизни, - первым нарушил затянувшееся молчание Клавиус Кляй, архимаг и глава Совета. Это был ухоженный долговязый парень, одетый в строгие, почти военные одежды. На вид ему было лет двадцать, но ходили слухи, будто его возраст перевалил за отметку в семь сотен. К сожалению, никаких документов, подтверждающих это, не было ни в одной из библиотек Валлии. Достоверно известно было лишь то, что Клавуис возглавлял совет магов еще в те времена, когда гремела война с некромантами. - Так ли это, Златогор?
   - В этом есть доля истины, - сцепив пальцы в замок, согласился верховный друид. - В последнее время рождается не так много людей, способных к магии. Священная роща опустела. Нам катастрофически не хватает адептов. А с недавних пор так мне и вовсе приходится отправлять в приграничные башни не учеников, а наставников, что совсем не изменяет ужасного положения вещей. Но наставники уже немолоды. Скажу больше: они - древние старцы, которые прожили по несколько сотен лет и готовятся скорее к соединению с природой, нежели к войне с некромантами. Это люди, уже утратившие большую часть своих сил и способные лишь на то, чтобы обучать преемников, коих, как я уже говорил, найти не так-то просто. Боюсь, вскоре нам некого будет отправлять на защиту границы.
   - Если человеческие маги ощутили недостаток учеником лишь в последние годы, то альвы столкнулись с этой проблемой на века раньше, - заметил Итрандир, глава зеленой лиги. - Репродуктивный возраст альвок заканчивается с пятидесятилетием, и редко в какой семье рождается двое и более детей, гораздо чаще - всего один. К тому же большая часть молодежи погибла еще во времена Последней войны, так и не оставив после себя потомства.
   - Благодарю, светлейший, Капитулу это известно, - кивнул Клавиус Кляй и поправил непослушные очки, вновь скатившиеся на кончик носа. - И ни у кого из советников никогда не возникало к альвам претензий. Вы всегда и в полной мере выполняли взятые на себя обязательства.
   - Что я слышу? - гневно воскликнул Харальд, верховный маг красной лиги. - Клавиус говорит: "не возникало претензий"? Если речь идет о куполе, да, не возникало. Но куполом жизнь не заканчивается. Итрандир и Златогор воспользовались глупостью молодой королевы, которая мнит, что способна вернуть Валлии прежний зеленый вид, и выклянчили у нее под свой протекторат половину Троегория. И что теперь, Златогор? Не можешь в своих лесах найти людей? Как удивительно! Или ты думал, что ремесленники, горняки и пахари останутся среди девственной природы, бросят промысел, выстругают луки и будут носиться по лесам, как наши дикие предки? Друиды сами виновны в своих бедах. Так что не надо ныть о том, что вам не хватает адептов.
   - Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать геополитические вопросы, - заметил Клавиус Кляй. - А ты, Харальд, как наставник и первый советник королевы можешь высказать ей свои претензии лично. Что же касается сегодняшнего сбора, проблема друидов и альвов не единственна. Всем вам известно, почтенные гильдмастеры, что одаренные дети рождаются у одаренных родителей, чей талант к волшебству не был раскрыт. Также вам известно, что инициированные маги не могут плодить потомство. Это две прописные истины, о которых с первого курса знает любой послушник.
   И что мы видим? Сейчас каждая лига в поте лица ищет новых адептов - наращивает мощь, укрепляет позиции, чтобы завладеть большей властью в Капитуле. Одна беда - с каждый годом найти учеников все сложнее. Приходится брать в оборот всех - даже слабых, почти не имеющих магических дарований подростков, которые, оставь их лиги в покое, могли бы родить и трех, и четырех по-настоящему сильных магов.
   Мало кто осознает, чем грозит подобная алчность в будущем, но я открою вам глаза, почтенные гильдмастеры. Мы станем так слабы, что не сможем поддерживать купол. А что случится, когда он рухнет? Катастрофа, равной которой не было до сегодняшнего дня. Пока силы некромантов крепнут, наши иссякают. Когда же их мощь достигнет апогея, мы с вами будем совершенно бессильны и не сможем противопоставить врагам абсолютно ничего.
   - Откуда такой пессимизм, друг мой? - улыбнулся Густав де Валье, король Ротари и глава серой лиги. - Думаю, ни для кого не секрет, что я маг, иначе не сидел бы перед вами. Но и мои сыновья, и внуки - тоже маги. Секрет прост: прежде, чем пройти инициацию, каждый владыка Ротари оставляет одного преемника на троне, а второго делает главнокомандующим. Опыты моего дома в генетике позволили зачинать лишь мальчиков и делать их магические таланты более мощными. Почему бы всем вам не последовать разумному примеру? Я готов поделиться знаниями...
   - Выстроить инкубаторы для магов? - брезгливо поморщилась Камелия ди Вейн. - Аналогично тем, которые ты возвел во всех крупных городах Ротари? Упаси нас Симиона от такого поступка. Твой род, Густав, ненавидят все жители Ротари - поголовно. Не раз против вашей власти вспыхивали бунты, которые и ты, и твои предки топили в крови. Вас называют "похитителями детей", "ворами Ротари". Хочешь, чтобы так же отзывались и о Капитуле? Тогда появится новый мессия, который вновь начнет охоту на ведьм и колдунов, как когда-то уже сделал преподобный Эстер. Нарушив порядок вещей, мы сами разожжем междоусобную войну, чем развяжем некромантам руки и преподнесем на блюдечке ключ от Валлии.
   Густав выслушал пылкую речь Камелии молча, ни единый мускул не дрогнул на его светлом, улыбчивом лице.
   - Возможно, мои методы кажутся вам грубыми и безнравственными, - поднося к носу бокал с вином и наслаждаясь неповторимым ароматом, сказал де Валье. - Для вас, юная Камелия, я - ужасный тип, который без согласия распоряжается чужими жизнями. Но вы не станете отрицать, что по могуществу и численности адептов моя лига - самая сильная. И это неспроста. Разумная селекция сделала серых магов опорой не только для моего трона, но и для всей Валлии. Пусть мною многие недовольны, постоянно шепчутся по закуткам, бросают в спину острые, как кинжалы, взгляды. Пусть. Я не золотая монета, чтобы всем нравиться. Гораздо больше, нежели симпатичность собственной персоны, меня волнует сохранность рода людского.
   - Так значит, ты и есть тот Мессия, который всех избавит от грехов и принесет изобилие? - съязвила ди Вейн.
   - Возможно, - пожал плечами Густав. - Отрицать не стану. В том пророчестве как раз говорилось, что Мессия придет с Юга, а я не встречал на карте ни одного государства южнее Ротари.
   - Пророчество о Мессии и Конце света вы сможете обсудить в другое время, - заканчивая спор двух гильдмастеров, стальным голосом произнес Клавуис Кляй. - Сейчас мы решаем другую проблему. И эта проблема - ослабление купола.
   - От Харальда мы услышали, что друиды сами виновны в своих бедах, - накручивая на палец локон черных, как смоль, волос, приятным сопрано пролепетала Элиадора. - Так кто же виновен в бедах красной лиги?
   - Кто виновен? - багровея от ярости, возопил Харальд. - Да вот все, собравшиеся здесь, и виновны! Почему моя лига должна поставлять на защиту купола вдвое больше людей, чем остальные? Почему маги огня загнаны в резервации? Почему им не позволено контактировать с окружающим миром? При таких условиях весьма трудно убедить родителей отдать ребенка в ученики красной лиги. Я требую послабления наказания! Вина, которая лежит на красной лиге, уже давно исчерпана! Слышите? Исчерпана!
   - Спокойнее, друг мой, - добродушно сказал Густав, протягивая Харальду бокал вина. - Остынь. Выпей. Напиток потрясающий - мой любимый год.
   - Не стану пить эту дрянь! - отмахнувшись, провопил Вайронссон. - Так что скажет Совет на мое требование?
   - Думаю, Харальд прав, - сняв и протерев очки, а затем водрузив их обратно на крупный с горбинкой нос, произнес Клавиус Кляй. - Восстание, которое устроил его предшественник, желая получить власть в Совете, произошло слишком давно. Да, в моей памяти еще свежи кровавые бойни и пепелища, которые оставила после себя красная лига, но пришло время забыть о распрях. Мы должны заботиться о сохранности купола. Поэтому властью, данной мне, отменяю указ об ограничениях, наложенных на красную лигу.
   Все советники, даже сам Харальд, всего минуту назад требовавший послаблений, удивленно уставились на Клавиуса. Это ж надо, собственноручно снять ошейник с цепных псов, которые с периодичностью в двадцать-тридцать лет устраивают кровавые побоища, желая заполучить венец архимага. Вновь дать силу лиге, магическая мощь которой всегда была велика, а знания магистров настолько обширны, что самый заурядный красный чародей мог в одиночку справиться с тремя, а то и с четырьмя послушниками любой другой школы. Не глупо ли ослаблять Капитул подобными действиями?
   - Опытные маги гибнут от истощения и старости, - почувствовав, что сегодня от архимага можно добиться большего, вновь запел старую песню Златогор. - Смена подрастает слишком медленно и не отличается особой мощью. Раньше для управления приграничной башней было достаточно одного чародея. Теперь не хватает троих. И не удивительно! Ведь нынче стражи - это молодые послушники, которые, в силу ограниченности ресурсов, были брошены для защиты купола прямиком со студенческой скамьи. Они еще не успели научиться правильно обращаться с силой и не могут аккумулировать в себе и в башне достаточное количество энергии. Не сегодня, так завтра, нам некого будет отправлять к границе. Боюсь даже представить, чем это обернется для Валлии. Вероятно, гибелью.
   - Беспочвенные опасения, - отмахнулся Густав. - Что скрывать? Ни один из гильдмастеров не желает отсылать лучших людей для защиты башен. Опытные маги нужны здесь и сейчас, а не в долголетней ссылке вдали от насущных проблем. В итоге купол поддерживают слабаки и недоучки, которые никак не сумели себя проявить. С учетом постоянных восстаний и мятежей, которые день ото дня разрывают Ротари на части, мне попросту не с руки отдавать в распоряжение Капитула сильных игроков, которые способны в кратчайшие сроки задушить бунты. И я не стану этого делать. Мне проще выделить двадцать неудачников, чем одного по-настоящему стоящего мага. Но со временем, когда ситуация в Ротари стабилизируется, серая лига в одиночку, даже без какой-либо помощи со стороны других лиг, сможет поддерживать купол в полной дееспособности. Главное - указ архимага о присвоении серой лиге исключительных прав...
   Олаф Упрямый обвел участников собрания проницательным взглядом и, встав, произнес:
   - Не знаю, зачем меня сюда пригнали. Башни синей лиги за всю историю существования не давали сбоев. Я зря трачу время, слушая ваши склоки. Всего доброго!
   - Дождись окончания совета, Олаф, - взглядом приказывая гильдмастеру сесть, потребовал Клавуис Кляй. - Быть может, я сумею тебя удивить.
   - Сомневаюсь, - все же возвратившись на место, пробрюзжал Олаф и вновь принялся нервно барабанить по поручню кресла.
   - Конечно, я знаю, что у каждого из вас, почтенные гильдмастеры, есть козырь в рукаве. Густав, допустим, надавил на своего предшественника, и гильдмастеру Роа пришлось оставить свой пост, что на самом деле только укрепило и сплотило серую лигу, дало ей невиданную доселе власть как над магами, так и над людьми. Камелия после инициации странным образом избежала неотвратимых изменений в гипофизе и не утратила детородных функций, зато научилась ускорять беременность и за два года родила уже четырех дочерей, в каждой из которых замечены магические таланты. Итрандир и Златогор долго и скрупулезно искали компоненты для эликсира, который позволил бы альвам зачинать детей в любом возрасте, и достигли определенных успехов. Теперь двухсотлетние альвы плодятся так же удачно, как и молодняк. У Элиадоры так и вовсе не было никогда проблем с ведьмами, для обучения которых достаточно, чтобы инициируемый обладал лишь жалкой крупицей Дара. Да и не так уж нужна "куполу" черная магия.
   Да, я неплохо осведомлен и услышал от вас достаточно, чтобы сделать соответствующий вывод: вас больше интересует власть, чем проблемы Валлии. Что ж, не я выдвигал вас на посты гильдмастеров и не мне вас судить. Но я надеюсь, что угроза вторжения остудит ваш пыл, вынудит мыслить трезво и заставит сплотиться для борьбы с общим врагом.
   - Вы так говорите, Клавиус, - пренебрежительно улыбаясь, фыркнула Элиадора ван Каст, - будто некроманты проникли через купол и уже стоят у наших дверей.
   - Вы не далеки от истины, Элиадора, - отозвался Кляй. - Вчера ко мне в руки попал рапорт, в котором говорится, что Лиор столкнулся с некромантом, который прошел через купол.
   - Это невозможно! - вскакивая с кресла, взволнованно заявил Вайрон. - Мои подопечные, несомненно, почувствовали бы натяжение магического канала, которое неизменно следует за каждой попыткой прорваться через купол. Ничего подобного не было. Уже несколько столетий. Будьте покойны, ретивых личей, готовых пожертвовать собой ради эксперимента, не осталось. Префект лжет. Или в нем говорит чрезмерна любовь к выпивке, о которой наслышан каждый из вас.
   - Искренне надеюсь, что вы правы, - сказал Кляй. - Но недооценивать врага слишком опасно, чтобы не проверить данное донесение. К тому же все мы уже слышали, в каком плачевном состоянии находятся магические лиги. У них уже практически не осталось сил, чтобы питать купол энергией.
   - Для выяснения обстоятельств, я вышлю в Лиор лучших людей, - перестав улыбаться, заявил де Валье.
   - Моя старшая дочь присмотрит за твоими подопечными, Густав, - Камелия уставилась на короля Ротари испепеляющим взглядом.
   - Я не надеюсь на других исполнителей и лично займусь этой проблемой, - сказал Клавиус Кляй, и своим заявлением сумел ошарашить всех собравшихся. Поймав на себе семь удивленных взглядов, архимаг добродушно улыбнулся: - Так уж вышло, что мне нужно на практике проверить одну теорию. Я смогу сделать это в Лиоре. Если изложенное в рапорте всего лишь плод страха, переизбытка горячительного, дурного воображения или еще чего-либо, я быстро докопаюсь до истины и покину форт. Если же наши опасения подтвердятся, меня не отяготят несколько месяцев отдыха, проведенных вдали от государственных интриг и вас, мои уважаемые гильдмастеры.
   - На том и порешим, - вставая, произнес Густав де Валье.
   - К делу! - вразнобой отозвались остальные.
  

* * *

   В комнате тускло горела лучина, не способная разрушить сгустившийся ночной мрак. За письменным столом, сгорбившись так, будто невыносимая ноша легла на ее плечи, сидела Вельва и, не смачивая гусиное перо чернилами, выцарапывала на чистом пергаменте нечто незримое.
   "Открой глаза и оглянись вокруг. Распознай ту паутину интриг, в которую угодила. Ты фея. Тебе открыты вещи, которых не увидеть простым смертным. Открой глаза и оглянись вокруг. В грядущей войне ты выбрала неверную сторону. Оглянись и тебе откроется истина: Видящий, который тебя призвал, так же жесток и алчен, как и самоуверен. Тебе с ним не по пути...
   Совету уже известно о том, что в Хельхейме появился чародей, способный проникнуть через купол. Но Капитул не знает его имени. Сандро. Сам того не желая, он создал эликсир, который делает человека личем даже при жизни.
   Тебе рассказывают лишь часть правды, остальную ловко скрывая. Ты пришла в Лиор защищать мир от Тьмы, защищать Валлию от вторжения некромантов, но сама невольно ускоряешь неизбежное...
   С виду живая, его возлюбленная превратилась в повелительницу неупокоенных еще в тот день, когда приняла эликсир бессмертия. Сандро сохранил в ней жизнь, избавил молодое тело от тления, но при всем своем желании не сумел остановить разложение души.
   Люди, которые пытаются спастись бегством, вынуждены ждать своей неминуемой гибели, стоя перед Великим мостом. Их судьба предначертана. Не от рук валлийцев, так от магии некромантов, они погибнут. Только один способен предотвратить катастрофу. Только один...
   Он и сам не знает, что натворил. Даже не догадывается, что создал погибель людскую, но не раскроет секрет эликсира. Одна беда, он сам мертв. Одновременно ему и запрещено, и жизненно необходимо пройти через купол.
   Капитул постарается ему помешать. Гильдмастеры уже отправили магов на защиту Лиора и не остановятся ни перед чем, наплюют, как это делали Марк и Назарин, на сотни и тысячи человеческих жизней, обрекут их на смерть. Только он сможет их спасти. Так помоги же ему. Без тебя он не справится.
   Ты лишь маленькое звено, неприметный камешек в огромном плане Видящего. Назарин силен, но ему не хватает мудрости. Он делает ошибочные выводы, прикладывает все усилия, чтобы добиться своих целей, не заботясь при этом о человеческих жизнях. Его дорога выложена трупами. Не иди с ним одной стезей. Ведь ты для него лишь камешек в огромном плане, но можешь оказаться и камешком в жерновах".
  

* * *

   Мечтательно уставившись в низкий деревянный потолок, храня на лице задумчивую улыбку, Лайра наблюдала за тенями, которые игриво носились над головой. Иногда в сумбурных картинах светотени можно было разглядеть человеческие силуэты, нежно переплетенные в экстазе любви. Иногда они отрывались от ласк и сражались между собой, словно только в бою могли познать друг друга. Но самое важное - к этим силуэтам временами добавлялся еще один, совсем крохотный, неокрепший...
   Стук в дверь вырвал Лайру из мягкой и нежной пелены задумчивости. Словно ушат холодной воды, вылитый на голову, заставил быстро отрешиться от фантазий и вернуться в бренный мир.
   - Кто? - раздраженно бросила фея.
   Не ответив, в покои девушки вошел дряхлый старик в рясе священника, отец Манистье. Лицо его, покрытое свежими шрамами, оставшимися от лопнувших бубонов, было уставшим и изможденным. Спокойные серые глаза, утратившие блеск и энергию, смотрели на фею равнодушно и даже с определенной толикой той жалости, которую испытывают к неопытным юнцам старые, повидавшие жизнь люди.
   Не говоря ни слова, священник приблизился к Лайре и протянул запечатанное сургучом письмо. Вдруг почувствовав, что она сейчас стоит на пороге того, что непременно изменит ее жизнь, фея незамедлительно открыла его. Пергамент, который Лайра извлекла из письма, был весь исцарапан писчим пером, но разобрать хотя бы слово не представлялось возможным, ведь на бумаге не нашлось ни капли чернил.
   - Это шутка? - скривив губы, недовольно спросила ск'йере.
   - Ищи глубже, - посоветовал отец Манистье, - там, где не видят люди.
   Все еще кривя губы, Лайра выполнила волю священника и, закрыв глаза, прикоснулась раскрытой ладонью к чистому листку. В тот же миг слова, эмоции, чувства, которые переполняли Вельву, когда она писала послание, проникли в сознание феи, вызывая приступ боли и страха.
   - Кто доставил послание? - отложив пергамент в сторону, возбужденно спросила Лайра.
   - Девочка. Годков десяти от роду. Я проведу, - отец Манистье галантно подал Лайре руку, но фея грубо отодвинула ее в сторону, бросив на священника брезгливый взгляд.
   - Справлюсь без помощников.
   Несмотря на это заявление, услугами эстерца Лайра все же воспользовалась, не желая петлять по форту. Священник, за короткий срок пребывания уже хорошо изучивший Лиор и сумевший, как истинный эстерец, втереться в доверие многим солдатам, быстро и без лишних блужданий отвел ск'йере в пустующую караульную будку. Хлипкое деревянное сооружение, не рухнувшее лишь по нелепой случайности, стояло у наглухо запертых и заваленных разношерстным мусором восточных ворот.
   Оказавшись в пыльном, затхлом помещении, в темных углах которого поселились целые стаи пауков-прядильщиков, выткавших невероятное множество разнообразных полотен, фея обнаружила маленькую девочку, одетую в пушистую крашеную шубку.
   - Как тебя зовут, малышка? - ласковым голосом спросила Лайра, даже не заметив, как отец Манистье поставил на пыльный стол масляную лампу и бесшумно удалился.
   - Алиса, - гордо вздернув носик, ответила девочка. - И никакая я не малышка. Я уже взрослая.
   - Ну да, ну да. Конечно, ты уже взрослая, - улыбаясь, проворковала Лайра. - Скажи мне, Алиса, кто тебя послал сюда, одну, в столь поздний час?
   - Наставница.
   - И она не побоялась отпускать тебя?
   - Моя наставница ведает все и обо всем. Ежели велела придти, значит мне ничего не угрожает, - бесстрашно заявила Алиса.
   - Ведает все и обо всем? - задумчиво повторила фея. - Как же ее зовут?
   - Вельва. Матушка Вельва.
   - Имя, которое говорит само за себя. Признаться, я так и думала. Ее почерк, - указав на чистый пергамент, улыбнулась Лайра. - Не просила ли она передать еще что-то? На словах.
   - Нет, только сверток. Ах, да! - спохватилась Алиса. - Наставница ждет ответа.
   Ск'йере ненадолго задумалась, подбирая слова.
   - Передай Вельве, что я все поняла. Но не могу бросить... - Лайра замолчала на полуслове. Грудь липкой паутиной сковал небывалый страх. Что-то нестерпимо заболело внизу живота. Лайра знала, что с нею происходит, но не решалась признаться в этом даже себе. - Не могу бросить... - едва сдерживая крик боли, сквозь стиснутые зубы процедила она, и вдруг физическая боль резко отпустила, но на смену пришла боль душевная. Лайра... благородная фея, непобедимая воительница... Она пришла сюда, чтобы сражаться с несокрушимой силой Хельхейма, но идет против предназначения ради влечения к смертному. Это неправильно. Эгоистично. Цели превыше любви.
   - Передай наставнице, - твердо сказала ск'йере, - что я выполню ее просьбу.
  

* * *

   Зарахат увлеченно водил точильным камнем по острому, как лезвие бритвы, клинку. Изредка от точных, резких движений кхета сталь ощетинивалась снопом искр и пела тонким альтом под завораживающую мелодию, которую, вибрируя от острия до эфеса, издавал меч.
   Кхета явно занимало это занятие, поглощало целиком и полностью, но по-кошачьи тихие шаги он все же услышал и обернулся, уже зная, кого увидит. Он почтительно кивнул и отложил меч в сторону.
   - И тебе здравствуй, - едва касаясь пола, словно на крыльях, фея мягкой поступью пересекла комнату и, как перышко, легко опустилась на кровать рядом с воином. - Тебе тоже не спится?
   Кхет пожал плечами. Лайра прижалась к нему, словно желая слиться воедино, и тихо прошептала:
   - Давай убежим. Оставим этот проклятый форт на попечительство солдат. Пусть эти кровожадные убийцы сами живут с теми грехами, которыми отяготили души. Убежим отсюда... - фея на миг отстранилась от кхета и с мольбой посмотрела в его глаза: - Убежим?
   Зарахат даже не пошевелился. Каменная маска спокойствия так крепко приросла к его лицу, что ни один человек в мире не смог бы прочесть по бесстрастному выражению, какие мысли витают в голове кхета. Зарахат отвернулся, вытащил из-за пояса длинный кинжал и принялся меланхолично водить по лезвию точильным камнем. Этот разговор его утомлял, выбивал из колеи, заставлял нервничать, делал рассеянным, словно одурманенным. Хотелось поскорее сменить тему или просто помолчать в тишине, больше не думая о неизбежных переменах. Да и вообще, зачем менять что-то, если все и так хорошо?
   - Ты останешься... - с ужасом догадалась Лайра. - Останешься из-за него. Из-за Назарина...
   Услышав имя друга, кхет оторвался от своего занятия и посмотрел на ск'йере с таким выражением, что Лайра все поняла без слов и невольно отшатнулась.
   - Ты всецело предан ему, - с трудом сдержав крик отчаяния, дрогнувшим голосом прошептала фея. - Но рабская преданность убийце никому не делает чести. Уходи со мной. Уходи. Прошу тебя, - падая на колени у ног Зарахата, взмолилась фея.
   Кхет остался непоколебим.
   - Ты выбрал не ту сторону. Назарин - убийца и интриган...
   Он лишь вложил в ее руку кинжал с тонким, но удивительно прочным лезвием, на котором, окруженное стилизованными лепестками розы, было выгравировано "Лайра", и мягко улыбнулся, глазами говоря: "Я умру с твоим именем в сердце, но дружбу разорвать не посмею".
   Фея невольно провела по животу рукой и с силой сжала в ладони рукоять кинжала, а затем, больше не сказав ни слова, выпорхнула из комнаты, скрывая от возлюбленного выступившие слезы.
   Если бы Зарахат знал, как устроен организм ск'йере, если бы знал, что не телесный контакт, а лишь истинная любовь способна преподнести фее наследницу, если бы знал, что его чувства к Лайре чисты и непорочны настолько, что одарили ее плодом... если бы он знал все это, то остановил бы Лайру, ни за какие сокровища мира не дал бы ей уйти. Но он не знал. И решил, что с возлюбленной ему не по пути, ведь он не сможет осчастливить ее ребенком. Он пожертвовал собой. Ради долга. Ради друга.
   - Прощай, любимый, - захлебываясь в рыданиях, Лайра взбежала вверх по крутым крепостным ступеням, легким ветерком просочилась в центральную башню и, выпрыгнув из узкой прорези бойницы, мягко приземлилась на брусчатку. - Прощай, отец моего ребенка. Прощай... - будто заклинание повторяла она, со скоростью птицы пересекая Великий мост и приближаясь к лагерю людей.
  

Глава 10. Слово чародея

__________________________________________

  
   Это древняя клятва, отличающаяся тем, что для этого магического обряда не существует ни определенных слов, ни определенных действий. Это клятва, закрепленная с помощью чар, нарушить ее невозможно: нарушителя ждет проклятье, которое закроет его магические каналы, навеки лишив возможности пользоваться Даром.
  
   Филипп де Наварра "Магическая теория и практика"

__________________________________________

  
   Противно скрипнув, ухнула катапульта, и огненный снаряд, со свистом разрезая воздух, умчался в сторону черной крепости, но не долетел до высоких стен и ледяной глыбой обрушился у основания. Гнусаво запела новая катапульта, и голос ее слился в дружном хоре с двумя десятками боевых подружек. Но даже общие усилия не принесли результата, лишь больше ледяных глыб и осколков скопилось у стен Хельгарда. И тогда облаченная в полулаты пехота мертвецов, скрежеща нагрудниками о кости и звеня ржавыми мечами, устремилась к вражеским фортификациям.
   Катапульты замолчали и уже не свистели снаряды - в ход пошла боевая магия. Шипела смола, окатывая войска нападавших. Ревели огненные шары, обрушиваясь на скелеты и зомби, превращая мертвые тела в пепел, а железные латы - в расплавленные груды металла.
   Сандро, наблюдавший за всем этим с Лысой горы, вдруг понял: он не совершил вылазку, не пробрался за спины врагов, не открыл ворота. Его армия теперь обречена, все неупокоенные получат долгожданное забвение, превращаясь в прах, но победа не будет достигнута, а Арганус останется безнаказанным...
  
   Юноша разжатой пружиной выскочил из кровати и проклял кошмарную, тревожную ночь. Возблагодарил утро.
   - Надо сматываться отсюда... - тяжело дыша и с трудом унимая нервную дрожь, уронил Сандро. - Ни дня не проведу больше в чертогах Балор Дота.
   Ведомый одной лишь мыслью о необходимости скорого отъезда, преисполненный твердой решимости, некромант отправился к королю Хельхейма. Указывая направление, перед ним маячил Трисмегист.
   - В тебе много страха, - по пути брюзжал друид. - Избавься от него, иначе он поглотит остатки твоей души и разрушит в ней последние крупицы света.
   - Я это слышал еще вчера и не хочу повторять разговор, - обрубил Сандро.
   - Возможно, тебе не следовало идти на приступ. Я ошибся. Указал тебе неверный путь. И теперь ты теряешь добрую сущность, превращаешься в...
   - Я пошел на приступ и одержал победу. На этом разговор окончен.
   - Да, ты победил, но какой ценой? - не унимался Альберт.
   - Какова бы ни была цена, сделанного не изменить. Здесь нет Агнэс и ее магии. Она не повернет время вспять. Остается смириться...
   - Остается бороться! Борись. И ты найдешь в душе свет.
   - Моя душа светит так ярко, - цедя слова, заговорил некромант, - что многие могут ослепнуть.
   - Гордыня - путь во мрак. Убей ее в себе.
   - Я не мальчишка! Слышишь меня? Не мальчишка. Я все прекрасно понимаю: да, я разорвал душу, откусил от нее часть, и теперь в ней нет места ни для ненависти, ни для любви. Меня окружила тьма, а я, вместо того, чтобы бороться с нею, сам, без чьих-либо науськиваний, иду по неверной дороге. Но это моя дорога - дорога некроманта.
   - Ты погубишь себя...
   Постоянные нравоучения, копание в мыслях ученика, анализ его поступков - все то, что Трисмегист делал изо дня в день, называя воспитанием, надоело Сандро.
   - Пусть так! Но каков выбор? Искоренить в себе все пороки, а еще лучше - вступить в ряды монашеского ордена, чтобы благочестивые собратья указали мне путь к свету? Так я стану проявлением святости, избавлюсь от некромантской гнили, которая волочится за мной хвостом. Буду бел и чист, как ряса первосвященника. Ты это предлагаешь? Нет, Альберт. Этого не будет. Я лучше смирюсь с утратой, чем перекрою свою жизнь по-новому. Она и без этого не блещет алмазами и не льется медовыми реками. Если мне суждено погибнуть, так и будет. Если суждено жить, я приму этот подарок с радостью. Я хочу лишь одного: отведенные мне дни провести по своему усмотрению.
   Трисмегист больше не пытался вразумить воспитанника, наставить на верный путь. Решил, что упрямого юношу не убедить словами. И решение Сандро изменит лишь тогда, когда узнает все на собственном опыте, пусть и получив к тому времени немалое число тумаков.
   Путаные коридоры привели друида и его воспитанника в тронную залу. Здесь было полно слабых некромантов, не вошедших в Гильдию, а потому - выживших в междоусобной войне. По периметру королевских палат стояли рыцари смерти. Несмотря на тощую стать скелетов, они выглядели в доспехах весьма внушительно, казались могучими и широкоплечими. А в центре кольца из слуг и рабов, раскинув в стороны костяные крылья, восседал король Хельхейма. Он раздавал приказы, но отвлекся, увидев вошедшего через главную дверь полулича, и велел всем удалиться. Дождавшись, когда тронная зала опустеет, Балор Дот пристально посмотрел на гостя и неторопливо заговорил:
   - Судя по огню, горящему в твоих глазах, ты решил покинуть Хельгард.
   Сандро так и не понял: вопрос это был или утверждение, но для проформы все же коротко, с достоинством поклонился.
   - Вы правы, я хотел отправиться в путь сегодня же.
   - Задерживать не стану. Но твоя жизнь слишком ценна, чтобы она досталась кому-то, кроме меня, поэтому... будь осторожен: в округе Хельгарда полно бродячих мертвецов, которые еще не подвластны мне и не подвластны никому. - Балор Дот встал с трона и, приблизившись к юноше, снял с пальца золотое кольцо с камнем, сияющим черным светом. - Чтобы обезопасить тебя, я преподнесу тебе воистину королевский подарок. Инициировав его, ты получишь столько энергии, что твои магические способности станут безграничны.
   Сандро учтиво поклонился, но не принял перстень.
   - Благодарю, но я привык справляться с трудностями своими силами.
   - Возьми его, - влился в сознание юноши голос Трисмегиста, - не стоит отворачиваться от подобной удачи. Это кольцо - ключ к большому могуществу.
   - Итак, ты отказываешься. Но я во второй и последний раз предлагаю тебе: прими подарок, в знак моей признательности за спасение Хельгарда.
   - Что ж, если в знак признательности, - Сандро наиграно улыбнулся и пожал плечами, - я, пожалуй, не стану спорить.
   Королевский перстень из рук Балор Дота перекочевал к полумертвому. Юноша лишь мельком взглянул на подарок и тут же оцепенел, погрузился в странное сомнамбулическое состояние. Мир подернулся серой дымкой. Сандро уже ничего не видел вокруг, кроме мягкой многоцветной бездны, живущей в черном камне кольца. Бездна бесконечно двигалась, гипнотизировала, завораживала и притягивала, звала приятным женским голосом, предлагая окунуться в блаженный океан колоссальной магической силы. Было до удушья трудно противостоять велению зова, сопротивление казалось вещью бессмысленной и глупой, неправильной и противоестественной. Зачем отворачиваться от мощи, ведь гораздо разумнее принять ее, вкусить прелесть всевластия.
   - Надень его, - раздражающим гулом в ушах зазвенел голос Балор Дота.
   - Надень, - вторил ему Трисмегист.
   Сандро пытался ответить, но не мог даже открыть рта. Беспорядочные мысли рвали на части загипнотизированное сознание. Но чародей нашел в себе силы, чтобы побороть чужое влияние.
   - Нет, слишком легко с ним расстался Балор Дот, чтобы поверить ему на слово.
   - Тогда поверь на слово мне, - велел Трисмегист. - Драупнир не причинит тебе вреда. Он обладает мощной объединяющей силой, и с его помощью ты сможешь восстановить душу и вернуть утраченные чувства.
   - Мне хорошо без чувств. Они причиняют муки. Я не стану надевать перстень.
   Мягкая бездна туманила рассудок, но Сандро уже научился бороться с нею. Он абстрагировал сознание от навязчивого шепота и оторвал взгляд от перстня. Слова застревали в горле. Чтобы выиграть время и оформить непослушные, ускользающие мысли, Сандро заговорил нарочито медленно, цедя слова, вплетая в привычную речь велеречивые, пафосные нотки.
   - Благодарю, ваше сиятельство, за бесценный подарок. Это великая честь для меня получить вознаграждение из рук самого короля Хельхейма. Надеюсь, вы не разочаруетесь в том, что доверили это сокровище мне.
   - Ты не наденешь его? - удивленно спросил Балор Дот.
   - Надевать королевский перстень в присутствии его сиятельства? Это была бы непростительная дерзость. Я сохраню перстень в целости и сохранности. Когда же наступит день нашей следующей встречи, верну его вам. Могу ли я удалиться?
   - Да, иди, - взмахнул рукой король. - И пусть Хель ведет тебя по верному пути.
   Сандро раскланялся и, пятясь, покинул тронную залу. Вернулся в свои покои, чтобы приготовиться к новому путешествию. Сборы не заняли много времени. Обновив инструментарий для алхимических опытов, пополнив запас ингредиентов, израсходованных ранее, утрамбовав немногочисленные пожитки, взяв в дорогу воды и провизии, Сандро отправился в путь. Он торопился. Его ждала новая жизнь и новая война, не ради земель или власти, не ради любви или мести. Война духовная: с самим собой, внутри себя же.
  

* * *

   Грозно свистал ветер, кусающий холодом тело. С севера надвигались хмурые снеговые тучи. За считанные мгновения они пожирали звезды, погребали их в своей утробе, делая ночь настолько темной и пугающей, будто блуждаешь не под открытым небом, а в черном ледяном склепе.
   Торя путь по пустынному тракту, Сандро косо поглядывал на многочисленные заброшенные селения, раскинувшиеся по обе стороны дороги. Люди покинули эти места, перекочевали, бросая дома и имущество, в другие, более далекие от ига некромантов земли. Это не уберегло живых от тяжкого бремени подушной подати.
   Не в силах оторвать скорбного взора от заброшенных человеческих жилищ, Сандро все глядел по сторонам и видел лишь блуждавшие отовсюду страх, отчаяние и презрение. Людей не было, но боль и смерть остались.
   Большинство построек уже обвалилось, от крепких домов остались лишь жалкие остовы, выглядывающие из-под девственно-белого снега черной, прогнившей древесиной. Некоторые здания чудом сохранились, стойко перенеся века без человеческого ухода. Но и они представляли собой плачевное зрелище: рухнувшие ограды, покосившиеся стены, заваленные сугробами двери.
   Сердце при виде всего этого сжималось в груди некроманта, обливалась кровью. "Люди не должны быть скотом, - крутилась в голове Сандро навязчивая мысль. - Эти земли не должны быть пустынны, а мертвая страна должна, обязана вновь вернуться к жизни, как природа, расцветающая после долгой и изнурительной зимы".
   Скупое горело застенчиво и тускло. Стылый ветер, дико завывая, кусал лютым холодом лицо и немилосердно бил в глаза сорванными с белого наста снежинками. Кутаясь в негреющий плащ, Сандро, не останавливаясь, шел вперед. И чем дальше он уходил от Хельгарда, чем меньше становилось темное пятно замка, возвышающегося над горизонтом, тем сильнее и четче юноша ощущал свободу.
   К закату дня, когда столица и вовсе скрылась из виду, мир, словно по мановению волшебной палочки, преобразился. Мертвое солнце ожило, стало светить ярче и веселее. Ревущий в еловых кронах яростный ветер поутих и мягко запел тонким женским альтом. Лютая, бешеная вьюга умерила пыл: ласково прикасаясь ледяным дыханием, начала вальсировать вокруг некроманта, ловко огибая его, будто зазывая в танец.
   Все ужасное осталось позади, в стенах Хельгарда. Перед Сандро открылся новый мир, где снег белее, воздух чище, а солнце - ярче. И все это лишь потому, что вокруг нет ни рабства, ни ненависти, ни безответной любви, ни предающих друзей - ничего, что могло бы омрачить полную свободу.
   Сандро избавился от оков ненависти, которая отравляла и душу, и разум. Очистился от обманной любви, которая вот уже три года не давала покоя, мучила и терзала изнутри. Обрел истинную свободу. Без ограничений. Без сдавливающих стен. Теперь его глаза были широко открыты. Перед ним расстелилась новая жизнь, без кандалов прошлого, не дающих двигаться вперед. Жизнь, которая звала и манила, маячила где-то впереди, за очередным поворотом, за очередным витком судьбы.
   Но эйфория длилась недолго и закончилась с наступлением темноты. Зимнее солнце скатилось за горизонт, окуная мир в беспроглядный мрак и наполняя его страшной, унылой таинственностью. Мороз стал яростнее. Продувающий насквозь ветер быстро напитался ночным холодом, завыл с удвоенной силой, заметал в хаотическом танце снежные хлопья. Сандро был вынужден искать убежище для отдыха и ночлега.
   К превеликому сожалению, пристойных домов, которые могли хоть как-то защитить от разыгравшейся вьюги, разыскать так и не удалось. Долго проблуждав меж вымерших построек и уже утратив надежду найти хоть какой-то приют, Сандро остановился у последнего уцелевшего в селении здания. Зайдя в него, обнаружил выломанную напольную дверь, ведущую в подвал, и по крутым ступеням спустился вниз.
   Наверху, просачиваясь сквозь широкие щели в покосившихся стенах, свистал и ревел ветер, но даже он не мог заглушить тихий скорбный плач, который больнее стали вгрызался в сердце. Добраться до источника звука удалось не сразу. Подвал был настолько завален разномастным хламом: от детских игрушек до разбитых стульев и прогнивших мешков для хранения зерна, что, перешагивая и продираясь через него, можно было легко сломать не только ноги, но и шею. Когда Сандро все-таки пробился через непроходимые завалы, он увидел сидящую на полу молодую девушку, которая покачивала на руках закутанного в пеленки ребенка. Из ее перерезанного горла на белую простынь капала кровь, смешиваясь с солеными слезами, которые горестно проливала покойница. Она пела колыбельную, тихо, беззвучно, так, что слов не удавалось разобрать. Сандро подошел ближе, вгляделся в бледные, мертвые лица матери и ребенка и отшатнулся. Голова младенца была раздавлена чьим-то тяжелым сапогом, маленькие ручки бессильно обвисли и были, судя по всему, переломаны.
   "Какой монстр сотворил такое?" - с ужасом подумал юноша, в душе зная ответ на невысказанный вопрос - некроманты.
   - Зачем пришел? - посмотрев на Сандро, спросила девушка хриплым, булькающим голосом. - Такие, как ты, пришли в мой дом и перерезали всю мою семью, сделали ожившими мертвецами. Даже ребенка не пощадили. Такие, как ты... Презираю! Ненавижу!
   Одной рукой ласково обнимая ребенка, не выпуская его, девушка рванулась с места и устремилась к Сандро. Некромант провел посохом, отталкивая от себя фантома и сковывая его магическими цепями.
   - К тем, кто вырезал твою семью, - заговорил Сандро стальным голосом, - я не имею отношения. Но тебя могу расколдовать и подарить покой.
   - Ты - зло! Я упокоюсь лишь тогда, когда от вас, паршивых некромантов, не останется и следа!
   - Для этого тебе придется жить вечно. А твоему ребенку придется вечно пребывать в младенчестве... с расплющенной головой. Ты примешь мою помощь, хочешь того или нет.
   Усилив магические оковы, Сандро змеиным крестом вывел в воздухе два простых символа, и младенец в руках девушки истаял. Но покойница, которая должна была отправиться следом, осталась неподвижна и даже не подумала исчезать. Удивиться юноша не успел. Неожиданно блокирующие чары разрушились, и фантом, злобно, по-звериному завывая, метнулся в сторону некроманта, протягивая к его шее неправдоподобно длинные, костлявые руки.
   "Это не призрак, а умертвие"... - запоздало осознал Сандро.
   В последний момент, когда казалось, что покойница дотянется до некроманта, сольется с ним воедино, сожрет без остатка его душу и поработит тело, он выставил посох в протестующем жесте. Из-за близости магического удара, Сандро отшвырнуло в другой конец подвала, вбило в стену с такой силой, что мир на мгновение померк, а перед глазами заплясали искры. Когда он пришел в себя, умертвие было уже близко.
   - Sta! - выкрикнул чародей, но девушка ловко увернулась от чужой волшбы и ударила обидчика волной первобытного страха, от которого у некроманта покосились ноги и по всему телу пробежал холодок.
   Из последних сил выстояв, Сандро закрылся щитами и уже не атаковал, безрезультатно пытаясь подобрать нужное заклинание в хаотическом потоке мыслей. Он уже встречался раньше с подобным существом, но так и не победил его. Даже наставник, вступивший тогда в бой, проиграл, сумел лишь задержать Черную Вдову, лишь отсрочил неизбежное слияние охотницы с жертвой.
   Разъяренное умертвие хлестало по магическому щиту бесплотными руками, постепенно разрушая чародейскую защиту. Но Сандро уже подобрал необходимое заклинание и спокойно ждал, когда враг, растратив немалые силы, ослабнув, прорвет оборону.
   - Это ж надо было из всех домов остановиться именно в этом? - когда защита уже трещала по швам, ухмыльнувшись, подумал Сандро, и эта мысль принесла просветление: - А быть может, именно так и должно было случиться?
   Чары рухнули, но некромант не воспользовался упокаивающим заклинанием. Вместо этого набросил на умертвие магическую сеть. Покойница повалилась на пол и начала извиваться, как угорь на сковороде. Она дико, нечленораздельно кричала от боли, которую причиняла ей волшба некроманта, прожигающая ментальную оболочку призрака. Но девушка оказалась довольно сильна. Сандро пришлось больше часа поддерживать и уплотнять единожды наложенные чары, чтобы она не вырвалась. Когда же силы умертвия иссякли, и оно уже не пыталось вырваться из сковавших сетей, юноша перевел дух, смахнул со лба выступившие бисеринки пота и устало выговорил:
   - Я не желаю тебе зла...
   - Ты убил Алю! Убил ее! Убил! - бесновалась девушка.
   Юноша взмахнул посохом, вычерчивая символ ледяного кулака. Заклинание пригвоздило умертвие к полу, заставило взвыть от боли, но все-таки подействовало отрезвляюще.
   - Заткнись и слушай, - властно приказал Сандро. - Я не желаю тебе зла. Ты ненавидишь повелителей мертвых. Я ненавижу их не меньше. Некроманты убили твою семью. Так же поступили и с моей. Они изуродовали меня. Открой глаза, дура, посмотри на меня. Я не обычный лич, с которыми тебе доводилось встречаться раньше. Я - живой.
   - Ты... ты пользуешься силой некромантов, - прошипело умертвие. - Я не верю тебе.
   - Думаешь, я не могу тебя уничтожить? Пожелай я этого, ты бы уже встретилась со своей Алей, но тогда твоя дочь осталась бы неотомщенной. Неделей раньше я поквитался с убийцей моей семьи. Желаю, чтобы и у тебя был такой шанс.
   - Лжец! - выкрикнула девушка, захлебываясь кровью, вытекающей из разрезанного горла. - Паршивый лжец! Хочешь сделать меня своей рабыней? Не выйдет! Я тебе не по зубам.
   - Как оказалось - по зубам. Но рабы мне ни к чему. Из-за того, что жив, я не могу поддерживать с ними связь. Это съедает силы.
   - Отпусти меня! Отпусти!
   - Чтобы ты опять напала на меня? - Сандро начал злиться. Он стал задумываться: стоит ли игра свеч? Не проще ли прикончить эту истеричку и забыть о произошедшем? Но слишком много сил было потрачено на победу, чтобы теперь отступить. - Пока не буду уверен в своей безопасности, я не сниму сетей, так что лежи и не дергайся. Это избавит от боли.
   - Проклятый некромант... Ненавижу! Все вы! Все вы причиняете только боль. Кроме смерти, любите только насилие. Слова ваши приятны на вкус, но ядовиты. Я нужна тебе... нужна для каких-то коварных планов... Отпусти! Я не стану твоей рабыней! Не стану! Нет еще той магии, которая бы подчинила меня...
   - Ты преувеличиваешь свои силы. И свое значение - тоже. Мне без надобности и твое существование, и твоя гибель. Я повторяю: рабы мне ни к чему. Но ты можешь сослужить людям добрую службу. Я сохраню тебе жизнь, а ты пообещаешь не преследовать меня, но уничтожать других некромантов.
   - Я делала это и раньше. Зачем мне давать обещания?
   - Чтобы выжить. У нас одинаковые цели, но я не хочу оставлять за спиной опасность, которая может стоить мне жизни.
   - Поклянись...
   - Поклясться? - усмехнулся Сандро, вспоминая Батури, который без зазрений совести нарушал любые зароки. - В этой стране клятвы - не больше, чем пустой звук.
   Перестав извиваться на полу, словно магия больше не терзала ее и не причиняла дикую боль, девушка упрямо посмотрела на некроманта и голосом, уже лишенным истеричных ноток, сказала:
   - Клятва чародея.
   Сандро поперхнулся смешком. Клятва чародея - вещь опасная. Ее нельзя обойти или не исполнить, иначе магия навеки отвернется от клятвопреступника и больше никогда не откликнется на его зов.
   - Не делай этого, - словно глас рассудка, прозвучала в сознании некроманта мольба Трисмегиста. - Это неоправданный риск. Глупость. Будь умнее.
   - Я поклянусь, - не слушая наставника, сказал Сандро. - Но и ты сделаешь то же самое.
   - Дать клятву чародея? Проще простого!
   - Не так быстро. Ты не чародей. Для таких, как ты, есть особое средство, которое не дает нарушить слово.
   - Магия подчинения? - зло прошипел призрак. - Я не стану твоей рабыней! Не стану!
   - Да заткнись же ты наконец и научись слушать! - гаркнул некромант. - Никто не говорит о магии подчинения. Я говорю о "цепях духа". Очень редкий, но весьма действенный эликсир. Специально для бестелесных существ. Он никак не проявит себя, не убьет и не навредит. Но стоит сломать наложенную им печать, и ты развоплотишься. Я выставлю только одно требование: не причинять вреда тем, в ком еще теплится жизнь.
   Умертвие ничего не ответило. Сандро воспринял молчание как согласие и принялся за работу. Он разломал старые ящики, вырвал из пола несколько досок и при помощи магии развел небольшой огонь. Пока пламя набирало силу, вытащил из мешка алхимические приборы и со свойственным ему педантизмом расставил их перед собой. Осмотрел.
   Балор Дот, хоть и не увлекался алхимией, все же позаботился о том, чтобы в его замке всегда были необходимые для опытов вещи. Но больше новоприобретенного инструментария пригодилась старая, познавшая и деформацию, и рихтовку луковица.
   Для получения высокоградусного спирта Сандро пришлось несколько раз подняться наверх, чтобы набрать снега. Растопив его, он влил воду в луковицу и добавил сахара. Пока протекал процесс дефлегмации, юный алхимик принялся за получение второй составляющей для эликсира - жидкой киновари. Для этого он положил крохотный кусочек кристалла в платиновую миску, развел новый костер, при помощи магии увеличил теплообмен и принялся плавить твердый минерал.
   Трисмегист наблюдал за манипуляциями чародея молча, не беспокоил его ненужными беседами, уже знал, что, занимаясь алхимией, Сандро всецело погружается в работу.
   Вскоре в платиновой миске образовалась чистая киноварь. Чародей добавил к ней спирт и, аккуратно помешивая эбонитовой палочкой, продолжил нагревать слоистую смесь, пока она не превратилась в однородную массу.
   Когда эликсир был создан, Сандро подошел к извивающейся от боли покойнице и присел перед нею на корточки.
   - Клянусь не убивать тебя и не накладывать на тебя подчиняющих заклятий. И пусть магия покинет и забудет меня, если я нарушу данную клятву.
   Поклявшись, юноша стал водить над эликсиром рукой, беззвучно шевеля губами.
   - Что ты делаешь? - с удивлением и страхом спросила девушка.
   - Накладываю заговор...
   - Говори вслух! Я должна знать, что меня ожидает.
   Чародей лишь пожал плечами.
   - Я уже говорил, какое требование на тебя наложу. Если не веришь мне, слушай: "Ты не причинишь вреда тем, в ком еще теплится жизнь, иначе навеки твое сознание будет уничтожено"...
   Несколько раз повторив приговор, Сандро встал и со словами: "Трижды было сказано, так оно и будет", вылил горячую, испускающую едкие пары смесь в лицо умертвию. Покойница дико завыла. Умей она терять сознание, непременно бы сделала это, но подобного счастья она лишилась вместе с жизнью и лишь громко вопила, разрываемая жуткой болью на части.
   - Эту ночь ты проведешь в ужасных муках, которым нет названия. Такова цена за существование. Прости, но так надо, - сочувственно произнес некромант, накладывая на умертвие магию безмолвия, чтобы не слышать ее душераздирающие крики и оставшиеся часы перед рассветом провести в сновидениях.
   Заклинанием Ледяного дыхания потушив огонь, Сандро расчистил место для ночлега, постелил на холодный пол шерстяной плед, улегся на него, но Трисмегист не дал ученику насладиться сновидениями.
   - Ты же знаешь, что твой эликсир не ставит никаких блокирующих печатей, - забрюзжал друид. - Да, он предохраняет призраков от магии подчинения. И больше ничего. Ничегошеньки! Ты ставишь себя под угрозу. Зачем? Какие цели преследуешь? Убей ее, пока еще не поздно.
   - Альберт, ты же слышал: я поклялся не причинять ей вреда.
   - Я могу это сделать, - предложил Трисмегист.
   - Пообещай мне не делать этого, - потребовал Сандро голосом, не терпящим возражений.
   - Хорошо, - устало произнес друид.
   - Обещаешь?
   - Да обещаю, обещаю я...
   - Ты трижды пообещал, - обрубил чародей и, больше не сказав ни слова, закрыл глаза.
   Утром умертвия уже не было. Оно ушло на охоту, не желая попадаться на глаза некроманту, сумевшему его победить.
   Наскоро позавтракав, Сандро отправился в путь, еще не зная, что к вечеру встретит своего злейшего врага и сразится с ним.
  

Глава 11. Эхо колдовства

__________________________________________

   Инвокация - взывание с определенными просьбами к духу-помощнику, управителю стихий, демонам, ангелам-хранителям, тотемным животным, предкам и другим. Инвокация может являться синонимом молитвы и работать по тому же принципу обращения к астральной сущности. Правильно вызванный дух способен не только усилить ваши возможности, как мага, но и управлять ситуацией, которая от вас не зависит. Любая обида приведет к возмездию, любая проблема разрешится благоприятно. Вы станете недоступны для врагов и сможете увеличить свой энергетический потенциал. При этом, вы не должны забывать, что духами командовать не следует. Они стоят выше вас по рангу и требуют к себе должного уважения.
  
   Эвокация - это разнообразная работа с энергиями направленная во внешний источник - наш мир. Энергия способна творить чудеса. Вы можете сознательно воздействовать на другого человека посредством ее, совершать определенные манипуляции. Если вас мучает обида к определенному объекту, вы можете послать ему поток отрицательной энергии, что несомненно выбьет из колеи, приведет к продолжительной болезни, потери сил. Если все проделано правильно, то в конечном счете вы ощутите невероятный прилив жизненных сил. Это будет обозначать, что вы пользовались пространственной энергией. Если же вы валитесь с ног через пару часов после проведения магического ритуала - тревожный сигнал. Вы опустошили свой резерв силы и можете серьезно пострадать.
  
  
   Амагрин Овен "Уроки теургии"

__________________________________________

   Вокруг была лишь тьма. Она плотным, черным туманом поглотила весь мир, сковала его крепкими цепями, которых невозможно разорвать, невозможно сбросить. Тьма была отовсюду. Клавдий уже давно привык к ней, но сегодня она была настолько чуждой и враждебной, что он всячески пытался из нее вырваться, окунуться в ненавистный для вампира свет, лишь бы не чувствовать этого жгучего, щемящего страха, который исходил от тьмы.
   С трудом Батури открыл глаза, и в лицо ударили миллионы огней, горевших на черном полотне. Они передвигались, плясали, пульсируя и излучая свет. Но Клавдий не закрыл глаз, чтобы избавиться от наваждения, и продолжил следить за хаотическим, слепящим движением.
   Вскоре зрение прояснилось. Теперь Батури понял, что лежит на земле и смотрит в чистое звездное небо. Было так тихо, словно кто-то при помощи магии украл у мира все звуки. Но именно этого сейчас и хотелось больше всего: тишины и покоя. Чувство полной внутренней гармонии на миг прикоснулось к Батури, но тут же отпрянуло, навалившись на разум вампира осознанием того, что произошло с ним накануне.
   За секунду перед глазами пронеслись предательская семья, аудиенция у лорда Андре, верзилы, держащие в заложницах Анэт и Долорис, тяжелый удар в затылок, от которого помутилось зрение. Клавдий вспомнил все и судорожно вздрогнул.
   - Не... елись...
   Батури услышал какой-то звук, напоминавший чей-то голос, обернулся и увидел Итимэ, пресловутого покровителя путников, которого уже встречал этой ночью.
   - За круг...
   Батури старательно прислушивался к словам, но разобрать мог лишь малую их толику, упуская при этом весь смысл. Теперь он понял, почему раньше его не тревожил ни единый звук: от сильного удара у него заложило уши.
   - Ты слышишь? - приглядевшись к стеклянным глазам вампира, покровитель смачно выругался. - У тебя, дружок, сотрясение... Это ж надо... есть, что сотрясать...
   Слух быстро возвращался, и вскоре Батури смог разобрать, что ему все-таки толкует Итимэ:
   - Говорю ж, не шевелись! И не извивайся, как червь. Нельзя выходить за круг...
   - Что ты здесь делаешь? - недоуменно спросил вампир.
   - Спасаю твою задницу, - не церемонясь, ответил Итимэ. - Оглядись. Тебя приволокли на кладбище. Здесь владения фурий. Я вычертил сигил, предохраняющий от охотниц, а ты, дурья башка, извиваешься и ползешь к границе. Успокойся. Круг все равно долго не выстоит. Навоюешься еще.
   Слух становился все острее, и вскоре Батури смог различить тихие, приглушенные перешептывания, скользящие, блуждающие на грани реальности и воображения звуки, похожие на шелест атласной ткани. Клавдий огляделся, но ничего не увидел, словно эти перешептывания и шорохи - всего лишь наваждение.
   - Ты не ошибся, - Итимэ подтвердил переживания вампира и кивком указал в сторону: - Сейчас они там. Еще не показываются, но уже учуяли добычу и кружат возле нас. Ждут, когда мы от страха наделаем в штаны, выйдем из сигила и побежим без оглядки.
   Напрягая зрение, Клавдий всмотрелся в даль. Туман не давал что-либо разглядеть. Он легкой шалью укрыл кладбищенскую землю, скрасил уродливые виды, утопив в своей утробе надгробные плиты и эстерские круги, но наполнил погост пугающей таинственностью.
   Клавдий пошевелился, желая встать, но веревки снова напомнили о себе.
   - Сейчас я тебя развяжу, - спохватился Итимэ. - Не хотел, чтобы ты сбежал раньше времени...
   - Я сам. - Батури на секунду превратился в нетопыря и тут же вновь принял человеческий облик, освободившись тем самым от веревок. - Связать вампира не так-то просто, - улыбнулся он, показывая заостренные клыки. - А уйти я не могу. Если не уничтожу фурий, Ллир убьет моих спутниц.
   - Не люблю этого выражения, но оно так и вертеться на языке: "я же говорил". Предупреждал, что к лорду лучше не соваться. Ты меня не послушал. Теперь еще и из этой истории тебя выпутывать.
   Шепотки фурий становились все отчетливее, крепли, перерастая в неумолкающее змеиное шипение. В воздухе повисла настолько густая, гнетущая атмосфера страха, что казалось, она вскоре станет явной и ее можно будет не только почувствовать, но и увидеть, а при желании - даже прикоснуться к ней.
   Подтверждая эти пугающие домыслы, медленно выплывая из тумана, появились они: три неотразимые девушки с матово-белыми лицами, красными, налитыми кровью губами и крупными карими глазами, в которых плясала глубокая, бездонная тьма. Их гибкие фигуры плотно окутывали дорогие атласные саваны, подчеркивающие приятные округлости их девичьих тел. Фурии казались воплощением жизни, носителями той красоты, которая якобы спасает мир. Лишь чрезмерная бледность разрушала очаровательность их лиц, а тонкие красные струйки у пухленьких, манящих губ, говорили о том, что эта красота обманна, она не созидает, а убивает и после смерти не брезгует кровью и плотью жертв.
   Фурии приближались. Медленно. Плавно. Девушки завораживали грацией своих движений, и Батури не мог пошевелиться, очарованный ими. Он всячески заставлял себя сдвинуться с места, приготовиться к бою, взывал к непослушному разуму, но не мог совладать с собой и продолжал с благоговением следить за тем, как к нему приближается смерть. Но фурии не сумели дотянуться до вампира. Изуродовав от негодования прекрасные лица чудовищным оскалом, они остановились за шаг перед чертой, которую вывел Итимэ.
   - Я не маг, - извиняюще улыбнулся покровитель путников, - и не удержу их долго. Когда сигил ослабнет, они прорвутся. Советую поскорее сматываться.
   - Зачем ты мне помогаешь? - спросил вампир.
   - Кроме тебя, у меня не осталось друзей.
   Образ Итимэ поплыл, размылся, и вскоре на месте покровителя путников стояло существо с двумя лицами, вместо одного.
   - Дайрес... какого фомора ты со мной, а не с Сандро? Некромант мертв?
   - Надеюсь, да, - отворачиваясь, ответил имитатор. Он не был уверен наверняка, но в той ситуации, в которой во время штурма по собственной вине оказался чародей, мог выжить только счастливчик. - Если же ему повезло... если он спасся, я убью его! Отомщу ему за смерть родителей.
   У печати Эльтона была одна интересная особенность. Если по независящим от поклявшегося причинам погибает тот, кому клялись, магический контракт аннулируется. Этот исход был для Клавдия самым желанным. В таком случае он мог бы оставить Анэт уже сейчас. Бросить ее на произвол судьбы, на потеху Каэлю и сбежать, прихватив с собой Долорис. Заметать следы и прятаться Батури умел превосходно. Без обузы он бы легко избавился от погони.
   - Так что ты говорил про полумертвого?
   - Я оставил его, когда он сражался с Арганусом, - ответил Дайрес.
   - А теперь мечтаешь убить? Почему?
   - По его вине... он создал эликсир, который сделал моих родителей рабами. Из-за него, из-за Сандро, погибла моя семья. Я отомщу ему за это.
   - Убить полумертвого за то, что кто-то, не спрашивая согласия, использовал его труды против твоих родителей? - в тот момент, когда Батури говорил эти слова, его лицо выражало много эмоций: удивление, брезгливость, насмешку, но только не смятение, в котором на самом деле пребывал вампир. Ведь это он по приказу Аргануса испытал на семье Ди-Дио действие эликсира подчинения, и скорее Клавдий, нежели Сандро, был виновен в гибели имитаторов. - Сколько тебе лет, если ты мыслишь, как глупый мальчишка? Пять? Десять? До такого абсурда мог додуматься только полоумный.
   Дайрес поник, от его пыла и горячности не осталось и следа. Он ощутил себя несмышленым ребенком, которого с высоты жизненного опыта поучает взрослый муж. Теперь имитатор винил себя за проявленную несдержанность. Разве можно предавать друга? Готовить для него месть? Да и вообще мстить за то, в чем он совершенно невиновен?
   - Вот что я тебе скажу. Ты помог мне, теперь помоги ему. Полумертвый вряд ли выжил. Сообщи мне, если узнаешь о его гибели. Хочу быть в курсе его судьбы. А теперь иди.
   - Ты остаешься?
   - Мне надо убить фурий, - пожал плечами Батури.
   - Я с тобой, - твердо заявил Дайрес.
   - Как хочешь, - равнодушно отозвался вампир. - Снимай защиту. Нападем первыми.
   - Мне надо время.
   - Оно у тебя есть, а я пока побеседую с нашими прекрасными леди.
   Разговор с фуриями был прекрасным способом узнать их силу. Каждое слово загробной твари сопровождалось магическим посланием, коротким видением. Даже слабый маг мог заблокировать вмешательство в свой разум, запретить этим существам копаться в его памяти, обмениваться воспоминаниями, но Батури не собирался делать этого. Он хотел выяснить, с кем столкнулся, насколько могущественны его противницы. А узнать это было нетрудно: чем больше энергии вмешает посыл, чем отчетливее видения, тем сильнее фурия.
   - Что ж, девочки, какими судьбами вы стали подобными уродками? - спросил Батури, взглянув в прекрасные, удивительно похожие друг на друга лица трех бестий. - Видно матери воспитывали вас скверно, если вы даже после смерти не можете научиться хорошим манерам.
   - Мужчины злы.
   Темная комната, девушка, бледная до синевы, лежит в постели и корчится в предсмертных муках. Рядом с нею хлопочет старушка, которая причитает, шепчет что-то невнятное, плачет и со слезами на глазах протирает руки умирающей спиртовым настоем, желая унять лихорадку. Девушка извивается, кричит, отбивается от демонов предсмертной болезни, которые мучают ее ужасной агонией. "Яд. Она отравлена", - догадался Батури.
   - Мужчины не заслуживают жизни.
   Перед глазами встала все та же комната. В ней тихо и беззаботно, улыбаясь неведомым сновидениям, спит молодая, пышущая красотой и здоровьем девушка. В ее покои заходит мужчина в дорогих одеждах из шелка. Уверенной походкой приближается к кровати, берет в руки подушку и душит спящую. Девушка просыпается, размахивает руками и ногами, пытаясь сбросить мучителя, но затихает, умирая, так и не узнав имени своего убийцы. "Что-то знакомое в стати этого мужчины", - подумал Батури прежде чем одно видение сменилось другим.
   - Их ждет смерть.
   И вновь та же комната. Мужчина, как две капли воды похожий на Андре Ллира, лишь с большим числом морщин и поседевшей шевелюрой, страстно целуется с хрупкой, юной девушкой. Они предаются любовным утехам, то смеются, наслаждаясь друг другом, то возбужденно стонут. Но прежде чем влюбленная смогла ощутить свой первый оргазм, мужчина вытащил из-под подушки стилет и точным ударом вогнал его в сердце партнерши. На белую простынь, на волосатую грудь лорда полилась девственная девичья кровь.
   Бездыханное тело в изломанной позе лежало на кровати. Ласковая улыбка, так и не сошедшая с идеального, точеного лица, смотрелась дико на фоне перепуганных, остекленевших глаз.
   - Я попал в общество мужененавистниц? - криво улыбнулся Батури, выставляя защитные чары, чтобы больше не созерцать видения. - Нельзя по одному мужчине судить обо всех. Так может делать только тупая фурия. Хотя, откуда у вас способность мыслить, девочки? Ведь ваши мозги уже давно съели трупные черви.
   - Ты умрешь, - зло прошипела одна из фурий.
   - Медленно.
   - Мучительно, - дополнили ее другие.
   - Вы опоздали, девочки, - все еще улыбаясь, отозвался вампир, - опоздали буквально на пять сотен лет. Тогда я был еще жив, а теперь, увы, мертв.
   - Ты мертв.
   - Телом.
   - Мы убьем.
   - Разум.
   - Можете считать, что я испугался... - сказал вампир, перестав улыбаться.
   Несмотря на блокирующие чары, он увидел свою смерть. Как и было обещано: медленную, мучительную. Фурии не умеют прорицать, не способны показывать будущее другим, но с доскональным мастерством могут ворошить прошлое, подкидывая сознанию картины минувшего.
   Батури лежал на холодном полу, под сердцем противно ныла рана, полученная могущественным, смертоносным клинком Каэля. Клавдий не знал, как сумел выжить в тот день, когда похитил прах своего прародителя, не ведал, благодаря каким силам переборол губительный укол. Но все же Батури умирал. Медленно, мучительно. Изнемогая то от озноба, то от лихорадки, до боли в пальцах, цепляясь за пол, он полз в неведомую черную даль и знал: там его ждет неизбежная кончина...
   Клавдий с трудом вырвал непослушное сознание из видения, тут же уплотнил магические щиты, чтобы не допустить повторного прорыва, поставил максимальную защиту от ментального воздействия и секунду спустя осознал, в какую переделку угодил.
   Андре сказал не всю правду. Его предок был не только извращенцем и убийцей, но и искусным чернокнижником, который питался силой убитых им ведьм. Андре соврал. Его предок убил не одну дочь колдуньи. Он извел трех сестер. Только теперь, взглянув на фурий иным взглядом, Клавдий заметил в их лицах родственную схожесть. Сестры. Колдуньи. Существа, возвращенные из загробной жизни собственной матерью. Их три, но они едины. И сил у них, полученных изначально, умноженных на ту, что, убивая, они украли у своих жертв, неизмеримое множество. Батури недооценил фурий. Ему не хватит познаний в некромантии, чтобы совладать с этими бестиями.
   - Остановись! - резко обернувшись к Дайресу, крикнул вампир. - Не разрушай сигил!
   - Поздно, - оторопело отозвался имитатор, разводя руками.
   Прикидывая мизерные шансы на победу, обдумывая возможные пути отступления, Клавдий потянулся к поясу, но не нащупал на нем смерть Каэля. "Сражаться придется голыми руками", - судорожно подумал он, выставляя перед собой раскрытую ладонь. Фурии, уже перешедшие черту, остановились, но быстро перебороли наколдованный вампиром заслон.
   - Черти сигил! - воскликнул Батури, второпях ворожа, формируя одну ментальную стену за другой.
   - Это долго, - отозвался имитатор. - И только Итимэ знает, как это делать.
   Услышав последние слова, вампир сообразил, как Ди-Дио может помочь.
   - Перевоплотись в некроманта! Быстро!
   Дайрес не заставил себя ждать и тут же принялся облик Сандро. По его мнению, это был самый могущественный черный маг, которого он знал. Но имитатор не учел того, что полумертвый пользовался мощными артефактами, а без них был довольно слаб.
   Фурии уже сломали заслоны вампира и ринулись на него, окружая со всех сторон. Порхая, как бабочка, Батури ловко уходил от стремительных ударов, изредка отбивался короткими, примитивными заклинаниями, готовя мощную магию упокоения. Тянул время. И Дайрес решил помочь ему в этом, взяв на себя одну из бестий.
   Собрав силы, имитатор ударил заклятием, прожигающим призрачную оболочку, развоплощающую фантомов. Фурия закричала яростно. Истлела. Растворилась. И казалось бы, умерла. Но мгновением позже возникла перед Ди-Дио, пугающе скаля пасть. Дайрес ударил наотмашь. Промахнулся. Упал наземь, терзаемый мучительными видениями из жизни Сандро. Видениями, которые могли разрушить психику любого человека, сделать его безмозглым овощем, или даже убить.
   - Нет! - надсадно закричал Дайрес. - Спасите их! Спасите!
   Неожиданно наваждение истаяло. Имитатор обнаружил себя, лежащим перед сгустком плазмы, которая осталось от фурии. Клавдий сумел-таки подобрать подходящую формулу и выпустил ее в бестию, которая едва не свела с ума Дайреса. Вампир по-прежнему весьма ловко и эффективно отбивался от фурий, которые носились вокруг него, но не могли дотянуться. Батури оказался более проворным даже по сравнению с призраками.
   Дайрес вспомнил некромантский прием теургии, идеально подходящий к подобной схватке, и отделил свою ментальную сущность от телесной, стал призраком. И в таком подобии начал посылать в фурий одно заклинание за другим, давая Батури время для передышки. Покойницы пытались подобраться к телу некроманта, но натыкались на бесконечную волшбу и лишь пятились под тяжким прессом колдовства. Но случилось непредвиденное: уничтоженная вампиром бестия восстала из мертвых, вернулась в мир, как ни в чем не бывало, и напала на Дайреса.
   - Нас.
   - Нельзя.
   - Убить.
   Голоса фурий били по ментальным заслонам тяжелыми таранами, разрушая возведенные вампиром барьеры.
   - Здесь.
   - Наш.
   - Дом.
   Защита не выдержала. От накативших видений Клавдий сбился с ритма, потерял равновесие и рухнул наземь. Он продолжал бороться, несмотря ни на что, снова и снова окружал себя магическими щитами, но фурии без видимых усилий разрывали защиту на части.
   - Беги! - во все горло закричал Батури.
   Имитатор не смог выполнить требование вампира, оказавшись в полной и безграничной власти одной из фурий. В его лишенное ментальной оболочки тело вселилась покойница и стала точными, ловкими движениями отсекать из него все живое, поглощая жизненную энергию, впитывая ее в себя, набираясь сил. Она блокировала все попытки Дайреса вернуться в собственное тело. Имитатор быстро слабел, его фантом покрывался рябью, по крупицам исчезая. В решающий момент, когда гибель была предательски близка, в голове Дайреса мелькнула шальная мысль: фурий можно приручить, сделать союзницами! Ди-Дио испугался собственных мыслей. То, что он собирался проделать, не совершал, пожалуй, ни один имитатор, но выбор был невелик. Недолго думая, сохранив неизменным физическое тело, к которому не мог дотянуться, он преобразил свой фантом в фурию.
   Это было странное, жуткое ощущение, будто ты еще жив и в то же время мертв. Изнутри исходил непроницаемый холод, мысли переполнились жестокостью и гневом. Зрение изменилось. Теперь Дайрес видел в воздухе движение силы, различал живую и мертвую энергии. Стал слышать глубже и дальше; видеть прошлое всех существ в округе. Удивительные, но неприятные чувства.
   Быстро свыкнувшись с новой сущностью, Дайрес метнулся к фурии, которая кудесила над его физическим телом, и сам того не желая, вцепился ей в волосы, вонзил длинные и острые, как сталь клинка, пальцы в лицо обидчицы.
   - Это.
   - Невозможно.
   Оторопело произнесли фурии, с недоумением наблюдая за тем, как одна из сестер истаивает, исчезает.
   - Возможно все, - ответил Дайрес. - Я предлагаю союз. Вы не трогаете нас, а мы помогаем вам отомстить.
   - Нельзя.
   - Магия не даст нам пройти.
   - Я разрушу сдерживающие заклятия, - заверил имитатор, без труда проникнув в память той, в которую воплотился, теперь поняв, почему фурии не покинули заброшенный погост раньше. - Ллир был чернокнижником. Я знаю, как нейтрализовать его колдовство...
   Сам того не желая, еще не до конца привыкнув к открывшимся ему возможностям, Дайрес отправил фуриям магический посыл, содержащий визуальную картину того, что он задумал. И девушки, не только увидев мысли собеседника, но и прочувствовав его эмоции, оценив знания, ответили ему коротким видением и, не сказав больше ни слова, растворились в сизом мареве тумана.
  

* * *

   - Когда твой фантом исчез, а фурий стало четверо, - медленно говорил Клавдий, поднимаясь по лестнице старого, обветшалого замка, - я подумал, что мы с тобой покойники. Как ты смог убедить их?
   - Ты не слышал? - удивился Дайрес, с трудом переставлявший ноги после тяжких опытов с перевоплощениями.
   - И что я мог услышать? Вы молчали, тупо уставившись друг на друга.
   - Мы разговаривали. Я пообещал им помочь в убийстве Ллира.
   - Да я сам сотру его в порошок! - стиснув руку в кулак, заверил вампир.
   - Это будет непросто, - останавливаясь и облокачиваясь о перила, сказал Дайрес. - Постой, передохнем. У меня совсем не осталось сил. А я пока расскажу кое-что об Андре. Он - сильный чернокнижник, который за счет убийств продлевает жизнь и увеличивает магический резерв. Когда его волос касается седина, он находит новую ведьму и проводит над нею ритуал поглощения души. Эти фурии, три сестры, были первыми в его списке. Он их убил двести лет назад, с первого раза не добился желаемого результата, не стал моложе, но позже достиг успеха в своих изысканиях и с тех пор заметно окреп. Девушки сказали, что Ллир научился связывать их магией. На большее он не способен, но фурии ему не страшны. Думаю, в его арсенале есть немало фокусов, раз уж он смог столько лет скрывать свои способности от некромантов.
   - Завтра мы это выясним, - кивнул Клавдий. - Сегодня и тебе, и мне следует отдохнуть и набраться сил, а ночью навестим Ллира, проверим, насколько он силен.
   - Фурии отправятся с нами. Я знаю, как помочь им выйти за границы кладбища, - глядя на портрет Андре Ллира, улыбнулся Дайрес.
  

Глава 12. Кровная месть

__________________________________________

  
   Эта стадия часто описывается как погружения во тьму, опыт Nigredo, и нередко представляется смертью - через образ caput mortuum, мертвой головы, или, как мы видим на некоторых изображениях, человека, умирающего внутри колбы. Таким образом, в символе Черного Ворона мы встречаемся с сознательным выходом из мира физических чувств - ограничений, привязывающих к физическому телу.
  
   Альберт Трисмегист "Опыт тонкого тела"

__________________________________________

  
   Несмотря на ночь, уже опустившуюся на лагерь плотным, черным покрывалом, Реордану не спалось. Он сидел на холодной земле, застеленной волчьими шкурами, вертел в руках кинжал, символизирующий королевскую власть, и все думал о событиях недельной давности. Семь дней назад кучка заговорщиков во главе с Иль Варденом короновали Реордана в Высоком Соборе Вестфалена и сделали обычного юношу властелином Стигии. Так требовала ситуация, в которой оказалась страна, вот уже пять веков живущая без центральной власти, страна, которая столь долгое время влачила рабское существование под гнетом Гильдии некромантов. Теперь от Гильдии не осталось и следа. Пришло время для восстания. Но как свершить его, если у Стигии нет ни короля, ни героя? Короля пришлось создать и сотворить из него настоящего героя, за которым без страха пойдут люди.
   Теперь по всем городам и весям носились глашатаи, воспевали нового властелина и от его имени приказывали всем верноподданным срываться с насиженных мест и идти к Великому мосту. Несмотря на скептицизм Реордана, его неверие в удачу подобной кампании, люди бросали дома и имущество, чтобы присоединиться к восстанию. Вера в короля крепла день ото дня. Всего за неделю сотенная дружина Реордана выросла в несколько раз и теперь насчитывала полтысячи. И с каждым днем воинов становилось все больше. Больше становилось и женщин, и детей, и стариков, которым была необходима защита, что несколько усложняло положение, но в то же время укрепляло образ короля как избавителя от многовековой тирании.
   - Ваше сиятельство... - из-за своих внушительных размеров лейтенант Гамильтон, высокий, широкоплечий и крепкий, как скала, с трудом протиснулся в шатер.
   Из-за быстрого бега, он со свистом глотал воздух и не мог сказать ни слова. Изрезанное линиями шрамов лицо, несмотря на грубые, воинственные черты, вызывало сейчас некую комичность. Вероятно, из-за неудобной скрюченной позы, которую он принял, чтобы войти в шатер. Несколько отдышавшись, Гамильтон выпрямился, расправил котту с нашивкой офицера на груди и твердым, командным голосом пробасил:
   - Ваше сиятельство!
   Реордан едва заметно вздрогнул, все еще не привыкнув к подобному обращению, и кивком позволил адъютанту говорить.
   - Плохие новости, - продолжал Гамильтон. - От нашего чародея пришли известия: "В куполе магия бессильна. Нет ни малейшего намека на Силу. Вероятно, потому купол и является столь разрушительным для некромантов, которые существуют лишь при помощи магии и не могут без нее прожить ни секунды".
   - Почему же плохие? - спокойно спросил Реордан, задумчиво глядя на острие королевского кинжала.
   - Ну как же? Ведь наши чародеи не смогут помочь нам при штурме...
   - А вражеские - помешать.
   - Но...
   - Это хорошие новости, друг мой, - безапелляционно заявил король. - Штурмовать замок, защищенный опытными магами, было бы намного сложнее. А так все решит сталь.
   - Реордан прав, - входя в покои властелина, согласился королевский советник и маг Иль Варден, более известный в народе как Шут. Долговязый, жилистый и поджарый, с длинным носом, черными угольками глаз и крупными, даже закручивающимися на кончиках ушами, он напоминал Реордану гончую, взявшую след добычи и уже пустившуюся в погоню. - Посуди сам, Гами, - продолжал тем временем Иль Варден, - валлийские чародеи, в отличие от наших, не познали гонений и обучались в магических школах и университетах, а не у деревенских ведьм... Но я пришел не за этим. Надо трубить выступление, ваше сиятельство.
   - Рехнулся? - несдержанно воскликнул Гамильтон. - Ночь на дворе. Люди не видят ничего дальше собственного носа.
   - Зажги факела, - обрубил Иль Варден. - Если я говорю: "Трубить выступление", значит, надо трубить.
   Король тяжело вздохнул и посмотрел на Шута. У этого странного человека, походившего то ли на гения, то ли на безумца, было потрясающее чутье. Пожалуй, именно это чутье позволило Реордану занять престол.
   - Труби, - приказал король лейтенанту. - Выступаем немедленно.
   Гамильтон покорно поклонился и, не произнеся ни слова, вышел из шатра.
   - И что на этот раз? - спросил у Шута Реордан.
   - Уже долгое время я чувствую сильные эманации в магическом фоне. В округе есть сильный чародей. И работает он с черной энергией.
   - Говоря проще, пора сматываться? - горько усмехнулся король.
   - Напротив, - возразил Шут, - отправимся к этому чародею.
   - Не понимаю.
   - И не надо, - маг лукаво улыбнулся. Глаза его сверкнули безумием. Или же гениальной идеей? - Просто поверьте мне на слово...
  

* * *

   Под мягкими, негреющими лучами полуденного солнца снег под ногами наливался попеременно то золотом, то серебром, рябил и бликами бил в глаза. Словно сложенные умалишенным ваятелем, застывшие в изломанных позах, нестройные деревья стояли на обочине от безветрия неподвижно, раскинув в разные стороны тонкие ветви. Несметные полчища воронов облепили их и, с интересом вытаращив маленькие бегающие глазки, глядели на некроманта, на единственное в округе живое существо, словно ожидая, когда же путник ослабеет настолько, чтобы стать пищей.
   Вдруг одна из птиц спорхнула с ветки, присела перед Сандро на снег и посмотрела на юношу удивительно разумным, осмысленным взглядом.
   - Черный ворон, - ошарашено произнес чародей, вспоминая четыре ступени духовного поиска.
   - Не придумывай небылиц, - отрубил Трисмегист. - Данный символ достоверен для алхимии. Для опыта тонкого тела, в конце концов. Но никак не для обычных тупых птиц...
   Словно поняв смысл этих слов, ворон резко вспорхнул и пролетел прямиком через лицо Альберт, чем сильно перепугал не ожидавшего подобной наглости друида.
   - Треклятый ворон! - вслед громко каркающей птице выкрикнул Трисмегист.
   - Не кипятись, - расхохотался Сандро, - это всего лишь "обычная тупая птица". А вот там... - юноша перестал смеяться и заметно посуровел, - что-то не совсем обычное...
   Впереди по тракту, у белоснежного горизонта, уродливым черным пятном расположилась крупная армия, в которой не было ни единой живой души, сплошь скелеты да зомби.
   - Черта, которую провел Балор Дот. Дальше за мной начнется охота и можно будет забыть о путешествии по тракту и снам по ночам. Придется бессонно плутать по неторным дорогам. Этого нельзя допустить... - отстраненно прошептал юноша, словно разговаривал с самим с собой, и пошел дальше, уже составляя в уме план дальнейших действий.
   Черное пятно неупокоенного войска приближалось, разрастаясь вглубь и вширь. На девственном снегу появились ошметки прогнившей плоти. Безветренный воздух напитался смрадом тления. Сандро невольно вспомнил путешествие через Черные кряжи, несметные полчища оживших мертвецов, которые собой уродовали мир, и до хруста сжал руки в кулаки, испытывая одновременно и боль, и раздражение, и отвращение.
   Когда Сандро приблизился к вражескому войску и зашагал через ряды неупокоенных, Сиквойя, неразличимый на фоне остальных, неподвижно стоящих скелетов, схватил юношу за плечо и с силой развернул лицом к себе.
   - Полумертвый, - прорычал лич, противно скаля безгубую пасть. Глаза его полыхали гневом.
   - Бессмертный раб, - почтительно поклонился Сандро, напрасно пытаясь высвободиться из крепкой хватки Сиквойи.
   - Из-за тебя... из-за тебя я раб.
   - Нет. В своей трансмутации виноват ты сам. И уже вечность живешь с осознанием этого.
   - Паршивый мальчишка! - выкрикнул лич, отшвырнув от себя полумертвого. - Я был у цели! А ты... ты все испортил!
   - Думал, что получил чистый эликсир разрыва? - полумертвый ехидно улыбнулся и покачал головой - Как глупо, как глупо. А ты недалеко убежал с этой мыслью...
   - И все же я ушел с поля боя.
   - Да, ушел, - согласился юноша, - но только потому, что я не мог отдавать приказы на расстоянии. Будь я полноценным личем, ты бы уже давно встретился в Чертогах Хель с теми, кого убил за свою долгую жизнь. Но не переживай, вскоре ты с ними увидишься...
   - Это угроза? - расхохотался Сиквойя. - Прежде, чем угрожать, наберись сил.
   - Моих сил хватило, чтобы убить Аргануса. Хватит и на тебя.
   - И на моих воинов? Хочешь в одиночку совладать с целой армией?
   - Видишь, ты уже причислил себя к проигравшим. Теперь делаешь ставку не на свое мастерство, а на войско. Так что, уже не сомневаешься в моих силах?
   - Это пустые разговоры, - отмахнулся Сиквойя. - Мы зря сотрясаем воздух в словесных баталиях. Гораздо проще помериться силами в открытом противостоянии.
   - Предлагаешь поединок?
   - О, нет! Балор Дот запретил мне убивать тебя до тех пор, пока ты не пересечешь границу со Стигией.
   - Здесь недалеко, - подхватил полумертвый, - прогуляемся?
   - Что ты творишь? - влился в сознание юноши голос наставника.
   - Нарываюсь на драку, - мысленно ответил Сандро. - Расправлюсь с Сиквойей сейчас, позже не придется убегать от преследователей.
   - Я предлагаю поединок Силы, - сказал лич.
   - И молоко вместо эля, - язвительно усмехнулся Сандро. - Что ты, как кисейная дама, честное слово! Боишься? Так сиди и жди, когда я перейду границу Стигии, а потом, как истинный советник Гильдии, отсиживайся в арьергарде и посылай вперед своих рабов.
   - Ты жалкий актер, - равнодушно отозвался Сиквойя. - Я не так глуп, чтобы клюнуть на пустую провокацию. Будь несколько умнее.
   - Ты репетировал? - усмехнулся Сандро.
   - Репетировал - что?
   - Отступательную речь. Я предлагаю бой, ты - перетягивание каната. Но, только сражаясь до смерти, мы выясним, кто сильнее.
   - Я не могу ослушаться приказа, а даже если бы и мог...
   - Ах, я совсем забыл, что ты раб и даже зад почесть не можешь без разрешения Хозяина. И давно ты ждешь меня, чтобы удовлетворить волю короля?
   - Много чести, - фыркнул Сиквойя. - Я здесь с карательной экспедицией. А необходимость расправиться с тобой - лишь приятное дополнение к основной миссии.
   - И с кем же ты расправляешься?
   - Не твоего ума дело, - отворачиваясь, ответил Сиквойя и, уходя, добавил: - Сегодня ты останешься в моем лагере, а завтра убирайся. В палатку отведут мои слуги.
   - Ты поступаешь безрассудно, - ворчал Трисмегист, пока трое скелетов в начищенных до блеска полулатах конвоировали его воспитанника к небольшой палатке. - Ты победил Аргануса. Пусть так. Но не стоит преувеличивать свои силы. Излишняя самоуверенность ослепляет.
   - Это не самоуверенность, - возразил Сандро, - а жесткая необходимость. Если убью Сиквойю, то одним махом избавлю себя от погони и сделаю путешествие через Стигию втрое безопаснее.
   - Заботясь о грядущем дне, не забывай о дне сегодняшнем. Опасность, которой ты напрасно себя подвергаешь, велика. Твоя победа над Арганусом - случайная удача, которая и без того обернулась для тебя серьезными неприятностями. Не стоит рисковать дважды.
   За этой беседой Сандро дошел до палатки и остановился у полога. Уже не желая слушать учителя, обернулся в сторону одного из скелетов и приказал:
   - Еды принеси.
   - Чтобы справиться с Сиквойей, - не унимался Трисмегист, - тебе стоит воспользоваться драупниром - кольцом Короля мертвых.
   - Я говорил тебе раньше, и повторю вновь: "Я не стану его надевать", - бескомпромиссно заявил Сандро. - Эта вещь опасна. Я это чувствую. Не знаю, что в ней скрыто. И не хочу знать. А ты, Альберт, стал слишком многое от меня скрывать. Ни слова ты не сказал ни о Шлеме полумертвого, ни о Перчатке дракона. Теперь молчишь о Кольце. Ты ничего не хочешь мне рассказать?
   Скелет с котомкой еды, завернутой в грязную тряпицу, беспардонно вломился в крохотные покои некроманта и своим появлением избавил Трисмегиста от ответа. Вручив гостю съестное, неупокоенный незамедлительно вышел, но Альберт уже умолк и не стал бы ни при каких обстоятельствах объяснять что-либо ученику, а Сандро, уже хорошо зная наставника, вместо расспросов занялся набиванием желудка.
   Засахарившийся мед в одеревенелых сотах, сухари, жесткая солонина - обед был не самым вкусным, но Сандро никогда не был привередлив к еде: ел любую пищу с радостью, понимая, что завтра может целый день оставаться голодным.
   Когда скудная трапеза подходила к концу, вокруг стало невыносимо холодно. Легкая эманация силы пронеслась по узкому пространству палатки, а ткань шатра покрылась кромкой льда. Сандро сразу сообразил, что дело неладно, и, забыв о еде, приготовился к бою: взялся за посох, сформулировал в уме заклинание, которым можно сковать Черную Вдову, но, осмотрев покои магическим зрением, успокоился.
   - Что ты здесь делаешь? - спросил юноша, с удивлением глядя на умертвие, которое не так давно помиловал. - Я же велел тебе убивать черных магов, а в Хельгардской области их больше всего.
   - Идя по следу одного некроманта, легче выследить остальных, - многозначительно сказала Черная Вдова. - Я знала, что ты приведешь меня к личам, и не ошиблась.
   - Ты вновь переоцениваешь свои возможности. С советником Гильдии тебе не справиться.
   - Я все же попробую, - решительно заявила покойница, и ее полупрозрачный силуэт пошел заметной рябью.
   - Постой! Если ты убьешь его, то убьешь и меня. Все его войска потеряют контроль и начнут губить все, что видят. Даже моих сил не хватит, чтобы совладать с такой многочисленной армией. Подожди немного, я вызову его на поединок, вынужу отдалиться от войска, и тогда мы вместе расправимся с ним.
   Чтобы голос казался убедительнее, не звучали в нем булькающие, плаксивые нотки, девушка прижала прозрачной рукой перерезанное горло, из которого непрерывно текла кровь, и сказала:
   - Из-за него я стала тем, чем стала. Он убил мою семью. И ответит за это.
   - Откуда ты знаешь, что именно Сиквойя виноват в гибели твоих родственников?
   - До смерти я была ведьмой и хорошо рассмотрела ауру того, кого видела в последний миг жизни. Знаешь, я не дала ему украсть свою душу, не дала полакомиться телом, но не уберегла родных. Он убил их. Я видела, как умирают мои близкие. Когда пришел мой черед, я взяла судьбу в свои руки: прочитала заклинание Нигредо и перерезала себе глотку. Теперь я умертвие. Не хочу такой жизни. Не хочу... убью его, превращу его кости в прах, а затем отправлюсь к родным. Они уже ждут меня, там, за берегами Ситх, в мире покоя и радости. Мне надо туда. Но меня держит месть. Я убью. Отомщу. Выполню условие Нигредо, и моя душа обретет свободу.
   Сандро понимал, что Альберт ничуть не преувеличивал: сражаться с Сиквойей один на один было делом смертельно опасным. Юноша обрадовался неожиданному появлению союзника, при помощи которого можно победить. Но умертвие вело себя излишне рьяно и самонадеянно, что могло поставить кампанию на грань провала. Следовало убедить покойницу действовать логичнее, подготовиться к бою, найти у противника слабые стороны и использовать их в достижении цели.
   - Ты права, Сиквойя не заслуживает жизни. Он сделал много зла и должен ответить за это, - сказал Сандро. - Прошу тебя об одном: прикончи его позже, когда войска не будут угрожать мне.
   - Не могу.
   - Задумайся над моими словами. Вместе мы победим. По отдельности - проиграем. Послушай меня. Я доказал свою лояльность, пощадив тебя вчера. Сегодня прошу тебя о том же: не нападай...
   - Не могу, - повторила покойница. - Я прокляла свою душу. Навечно вырвала ее из цепи перерождений. Пожертвовала ею, пообещав отплатить убийце. Пришел час возмездия.
   - Не делай этого... - взмолился некромант, но было уже поздно: девушка исчезла.
   Выбежав из походного шатра, Сандро увидел, что умертвие уже стоит перед Сиквойей. Без всяких предисловий покойница напала на лича, применив одновременно три заклинания. На Сиквойю обрушились ледяные глыбы, цепь молний, плеть, сотканная из чистой черной энергии. Но маг без видимых усилий блокировал чужую волшбу.
   - Неплохо, - усмехнулся он. - Теперь мой черед.
   Вокруг Сиквойи заклубилась тьма и пульсирующими потоками, словно волны, начала ударять по Вдове, заставляя ее пятиться и беспомощно, даже не надеясь на контратаку, защищаться.
   Сандро наблюдал за схваткой вполглаза, боковым зрением замечая, как скелеты и зомби расступаются, освобождая дорогу драуграм, которые уже взяли умертвие в плотное кольцо. Мертвые маги не вступали в бой, но подпитывали энергией Хозяина, даруя ему невиданную мощь. У покойницы не осталось шансов на победу.
   Испытывая странную, необъяснимую жалость к умертвию, к ее безутешной судьбе, к ее утрате, Сандро вмешался в ход событий. Он не стал даже пытаться разрушить сложную волшбу Сиквойи, это было неразумно, и сразу ударил по драуграм. Воспользовавшись неожиданностью, некромант в первую же минуту боя снял жатву из трех полумагов, впитал их силу, став на краткое время могущественнее. Это позволило ему без особых усилий выпить без остатка энергию еще двух драугров, а дальше пришлось действовать по наитию, то защищаясь от чужих выпадов, то нанося свои.
   Тем временем Сиквойя, лишенный поддержки рабов, вынуждено развеял энергоемкое заклятие, на подпитку которого уже не оставалось сил. Теперь он бил по умертвию короткими, точными, но от этого не менее опасными и смертоносными заклинаниями. Защищаясь, Черная Вдова ослабла и даже теперь, когда чужая магия не давила бесконечным потоком, не могла перейти к нападению.
   Сандро уже не наблюдал за поединком умертвия и лича, сосредоточившись на сражении с драуграми. Драконья перчатка жгла жуткой болью, выворачивала мертвую кисть наизнанку, но, благодаря этим мукам, давала невероятное превосходство над врагами, позволяя не только убивать их, но и поглощать чужие силы. Сандро не прибегал к изящным плетениям, губил противников не искусностью заклинаний, а грубой силой. И это приносило быстрые и видимые результаты - драугров становилось все меньше. Но на помощь мертвым магам пришли скелеты и зомби. И вновь Сандро не мог уделить даже крупицы времени на помощь умертвию.
   - Я тебя помню, - донеслись до юноши слова Сиквойи, адресованные Вдове. - Как для деревенской недоучки, ты была сильной ведьмой. Сумела сделать себя умертвием. Молодец. Твои силы и услуги мне пригодятся. Я пленю тебя. Сделаю своей рабыней...
   - Ты умрешь... - шипела покойница. - Умрешь в страшных муках... В каких я провела сотни лет... Ты ответишь за зло... Ответишь...
   - Наивная деревенская дурочка, - смеялся лич. - Ты ничего не сможешь мне сделать. Ты даже помогла мне. Теперь у меня есть причина убить полумертвого.
   - Ты умрешь...
   И все же Сиквойя добился своего. Сковал умертвие подчиняющей магией и соединил свое сознание с сознанием Вдовы. Для того, чтобы сделать мощное существо рабом, требовалось время, но у лича оно было, а у покойницы, которую сдерживала чужая волшба, - нет.
   Сандро видел полосу черного света, исходящую от чела Сиквойи; этот свет уже начал поглощать хрупкий силуэт призрака. Видел и понимал, что не сумеет помочь ей, станет следующим, кого погубит лич. Юноша сомневался, что, оставшись без поддержки, сможет долго сопротивляться и волшбе драугров, и колдовству Сиквойи.
   Закрывшись щитами, Сандро стрелой метнулся к личу и плетью Хель разрушил подчиняющую связь. Откат могучего заклинания отбросил юношу назад, протащил над войском, разбивая стройные ряды неупокоенных.
   Вскочив на ноги и первым делом восстановив магические щиты, Сандро увидел удивительную картину, жалкое подобие которой созерцал тремя годами ранее. Освободившись от заклинания, Черная Вдова проникла в поверженного Сиквойю. Такое безрассудство мог совершить только глупец. Или фанатик, одержимый местью.
   Можно победить душу слабого человека. Так поступила Титания, попытавшись завладеть Анэт. Умертвие, имени которого Сандро так и не узнал, решило пойти дальше и покорить лича, изгнав из его трухлявого тела многовековую душу. И этим убило себя.
   Несколько мгновений юноша наблюдал за невидимой схваткой, гадая, сможет ли покойница победить? Казалось, время остановилось. Зомби замерли над Сандро с занесенными для удара мечами, драугры застыли, готовые произнести губительные заклинания. Сиквойя, не ожидавший столь отчаянного шага от Черной Вдовы, превратился в скелета-истукана, в хрупком теле которого поселилось две души. Противостояние длилось всего мгновение. И что удивительно - умертвие победило, пожрало сознание колдуна, заменив чужой разум своим, чем невольно разрушило ту магию некромантии, которая позволяла личу существовать.
   Тело Сиквойи принадлежало Черной Вдове, но она не могла поддерживать жизнь в мертвой оболочке. Она сознательно убила себя. Намеренно вычеркнула из книги мира. Разрушила до основания душу, превратив в ничто. Сделала все это, лишь бы осуществить свою месть. И выиграла битву, проиграв войну. Пожертвовала собой, предав тем самым родных, которые уже не дождутся ее в мире покоя и радости.
   Юноша отдернул себя. Не время было думать о чужой судьбе. Пришла пора позаботиться о своей. Сиквойя уничтожен. Теперь все его рабы, несметные полчища неупокоенных, в центре которых остался Сандро, стали свободны, превратились в бесконтрольных тварей, которыми движет лишь жажда убивать.
   - Повоюем! - выкрикнул Сандро и, разбрасывая врагов в разные стороны, рванулся вперед. На победу рассчитывать не приходилось - слишком много вокруг было неупокоенных, чтобы совладать со всеми, не исчерпав магические резервы. Прорыв. Только на него и надеялся Сандро.
   Невообразимая кутерьма царила вокруг. Одни немертвые сменялись другими. В спину били чужие заклинания, от которых юноша, постоянно восстанавливая и поддерживая щиты, ловко защищался. По бокам сверкала сталь, которая должна была вот-вот обрушиться на голову чародею, но Сандро вовремя упокаивал нежить, отбрасывал воинов со своего пути и мчал вперед.
   Секунды превратились в вечность. Сандро сражался, бежал куда-то без оглядки, но врагов не становилось меньше, а долгожданная черта, за которой заканчивается войско, была все также невидима и далека. Когда же юноша промчался мимо упокоенных останков нескольких скелетов и понял, что бежит по кругу, надежда на спасение истаяла сама собой. Сандро остановился. Дальше ретироваться, тратить силы на невозможный прорыв, было бессмысленно. Осталось лишь сражаться. С достоинством сложить голову в бою.
   Сандро воспользовался уже не раз проверенной магией драконьей перчатки, соткал вокруг себя черную сферу с мириадами губительных щупалец, каждая из которых, стоит ей дотянуться до нежити, вмиг упокаивала ее. Стоять до конца. Бороться до последней капли силы. До последнего вздоха. А умерев, воскреснуть в образе лича, чтобы продолжать бой. Об этом думал Сандро. К этому стремился - уничтожить как можно больше врагов. Любой ценой.
   Свет солнца померк. Пугающей волной накатились сумерки, освещенные огнем заклинаний, громыхающие сталью. Смрад тления дополнился вонью паленой плоти и стальным запахом раскаленного металла.
   Тьма разлилась окрест. Тьма клубилась вокруг некроманта. Тьма разила и убивала. Запугивала и манила в свои чертоги. Терпеливо ждала, когда у мага не останется сил, чтобы поддерживать свое заклинание.
   Но силы не кончались. Словно став непобедимым божеством, Сандро настойчиво убивал одного неупокоенного за другим, пока рассветное солнце не осветило мертвое поле брани.
   Некромант наблюдал за тем, как слабый утренний светоч обласкивает своими лучами тела немертвых. И, наблюдая, думал о том, что к утру врагов не стало меньше.
   "Гибель неминуема", - пронеслась в голове юноши опасная мысль, и магия, уже выкачавшая из чародея львиную долю энергии, рассыпалась черным прахом. Сандро не сложил руки, а принял новую попытку прорываться. И в миг, когда от надежды не осталось даже следа, услышал громогласный, протяжный вой боевого горна.
   Сердце юноши забилось учащеннее. Спасение есть! Но не станут ли спасители убийцами, когда узнают истинную сущность того, кого спасли?
   Накинув на голову капюшон, скрыв лицо не только за маской, но и за тканью, набросив на себя искусную магическую иллюзию, которая должна была сбить с толку человеческих магов, если таковые найдутся в рядах войска, Сандро бросился в сторону, откуда доносился вой горна. Когда он оказался у цели, то увидел всадников, сражавшихся с неупокоенными под прикрытием двух сравнительно слабых магов. Воины ловко рубили мертвецам головы, но все новые скелеты и зомби подбирались к конникам, атаковали, напрасно пытаясь сбросить наездников из седел.
   - Всем назад! - выкрикнул кто-то из толпы, и люди раздвинулись в стороны, пропуская вперед долговязого мужчину, из-за длинного носа и черных, бегающих глаз похожего на ворона.
   Что произошло в следующее мгновение, Сандро так и не понял, он не смог разгадать даже энергетические составляющие заклинания, которым этот человек опрокинул наземь всех неупокоенных. Юноша и сам с трудом не рухнул, отделавшись лишь падением на одно колено.
   - Иль Варден! - воскликнул чародей, протягивая Сандро руку. - Советую вам побыстрее собираться с мыслями и сматываться. Надолго моего заклинания не хватит.
   - Вы оглушили нежить? - удивился некромант, вставая. В голове у него гудело, слова собеседника доносились обрывками.
   - Нет, не только нежить, но и всех, кто был в округе. Удивительно, что вы не ощутили на себе мою волшбу.
   - Поверьте мне, ощутил... - простонал Сандро, не услышав собственного голоса.
   - Не время для бесед, - прорычал один из всадников, хватая Сандро за шиворот и с легкостью усаживая к себе в седло. - Поговорим обо всем в лагере.
   Из-за ветра то и дело слетал капюшон. Приходилось его бесконечно поддерживать. Но Сандро не придавал неудобствам особого значения. Он спасен и, несмотря на ужаснейшее магическое истощение, цел и невредим. Откуда появились всадники, какие цели они преследовали, помогая неизвестному магу, кто этот странный предводитель, сумевший одним заклинанием остановить несметное полчище неупокоенных, - обо всем этом Сандро решил задуматься позже, а сейчас смаковал победу, столь неожиданную и от этого лишь более приятную на вкус.
   А Иль Варден лишь загадочно улыбался, изредка поглядывая в сторону мага, который скрыл свое лицо под капюшоном. И глаза советника горели то ли безумным огнем, то ли огнем гения. Никто не мог догадаться, о чем именно думает Шут, который забавы ради изваял короля, а теперь обзавелся черным магом.
  

Прорицание третье

  
   Погода была скверная. Мало того, что уже давно опустились сумерки, и ночь черными путами сковала тракт, погрузив его во мрак, так еще и ветер ныл, не переставая, а треклятый снег засыпал все вокруг крупными хлопьями, создавая настолько непроницаемый белый заслон, что за ним невозможно было разглядеть дороги. Пьер Рэйниус, знаменитый маг, о подвигах которого благородные дамы сплетничали на балах, сидел в теплой карете и диву давался, размышляя над тем, благодаря каким сверхъестественным силам продрогший насквозь старичок-кучер умудряется править экипажем.
   Неожиданно возница остановил карету, спрыгнул с козел и, браня непогоду, поспешил к нанимателю.
   - Четверть часа осталась, милсдарь. Скоро прибудем, - на миг приоткрыв дверцу, в узкую щель прокряхтел старичок.
   - Закрой двери. Дует, - ругнулся Пьер, со злостью подумав, что от холода кучер, вероятно, лишился рассудка, если смеет останавливать карету раньше положенного срока.
   Тем не менее, предупреждение возницы было как нельзя кстати. Пьер оторвался от окна, в котором все равно не мог рассмотреть ничего, кроме снега, и достал из саквояжа зеркало и расческу. Он привел в порядок желтую, как горгоротское золото, шевелюру, смазал лицо ингилемским жиром, чтобы холод и ветер не навредили нежной коже, накинул на себя бежевый полушубок, подбитый мехом белого медведя, замотал шею теплым, изысканным шарфом и теперь был полностью готов к появлению на люди.
   Карета к тому времени наконец остановилась, возница открыл дверцу и напрасно пытаясь укрыть нанимателя за черным зонтом, проводил Пьера в постоялый двор.
   - Заработал, - сказал Рэйниус, бросив извозчику серебряную монету. - К утру приготовь коней, выезжаем с рассветом.
   - Благодарю, милсдарь, - низко поклонился кучер и, держа руку на затекшей в пути пояснице, шмыгнул через приоткрытую дверь обратно в непогоду, чтобы обиходить уставшую за день животину, а после провести приятный вечер за бутылкой хорошего вина, благо наниматель вышел щедрым, пусть и заносчивым.
   Оказавшись в уютном общем зале, в котором, несмотря на позднее время и жуткую метель, собралось немало народа, Пьер осмотрелся и весьма удивился, увидев свою давнюю знакомую Аларию Гри. Она сидела за столом с двумя крупными, туповатыми на вид мужчинами и кокетливо беседовала с ними.
   - Алария! - подойдя, Пьер поклонился и галантно поцеловал протянутую ему руку. - Удивительное рядом! Какая неожиданная встреча! Рад тебя видеть.
   - Взаимно, мой дорогой друг, взаимно, - улыбнулась Алария.
   Даже Пьер, несмотря на успех среди женщин, смотрел на молодую магичку с восхищением. Она была неотразима. Пепельного цвета локоны каскадом опускались на хрупкие плечи и в свете свечей походили на расплавленное серебро. Крохотные заколки, неразличимые в волосах, сковали челку, обнажив высокий лоб, открыли для любования крупные, миндалевидные глаза. В этих глазах можно было утонить, настолько они были красивы, притягательны и в равной степени коварны, как бывают коварны девушки, которые красотой пленят мужские сердца и превращают грубых воинов в марионетки.
   - Познакомься, - продолжала Гри, словно и не замечая, каким взглядом смотрит на нее Пьер. - Это Дефеш и Гримеш Гешеры, братья, магическая сила которых широко известна среди адептов красной лиги.
   - Весьма польщен, - пуще прежнего удивился Пьер, отвечая на сдержанные кивки приветствия. - Я хоть и не из красной лиги все равно наслышан о ваших колоссальных успехах на магическом поприще. Если не ошибаюсь, вы трижды занимали первые места на Турнире доблести.
   Братья Гешеры, несмотря на разницу в возрасте, похожие друг на друга, как две капли воды, равнодушно пожали могучими плечами. Один из них, Пьер при всем желании не смог бы догадаться Дефеш это был или Гримеш, приподнялся и вежливо предложил присесть. Рэйниус с радостью плюхнулся на стул и, взмахнув рукой, приказал пробегавшей мимо миловидной девушке-разносчице:
   - Вина для меня и моей дружной компании!
   - Порой вечерние гуляния не стоят разбитости наутро, - заметил один из Гешеров, кивком головы указывая на крупный кувшин, уже стоящий на столе.
   - Глупости! - отмахнулся Пьер. - Мы не зря маги. У меня есть отличный настой, который снимает похмелье, как рукой. Не стоит переживать, коллега.
   - Итак, нас привела сюда одна цель, - заговорила Алария Гри. - Всех нас Капитул направил в Лиор, чтобы мы стали щитом от возможного прорыва некромантов.
   - Я здесь для того, чтобы исследовать купол, - несколько растерялся Пьер. Вступать в неравную схватку с черными магами он не желал и за самые большие сокровища мира не стал бы совать голову в пчелиный улей.
   - Да, нас отправили исследовать купол, - загадочно улыбнулась Алария. - Но у меня есть друзья в Капитуле, они открыли мне истинные цели нашей кампании. Я расскажу в двух словах. Не так давно некая особа сумела колдовать в пределах купола. И сила, которой она пользовалась, принадлежала к черной основе. Таким образом, теория о том, что в куполе действует полный магический вакуум - ошибочна.
   - Или информация о колдунье - ложная, - скептически отреагировал Гримеш Гешер. Пьер наконец-то научился их различать - у старшего было больше морщин.
   Тем временем разносчица принесла вино и добродушно поинтересовалась:
   - Будете что-нибудь еще?
   - Конечно, будем, - раздраженно отозвался Пьер. То, что его втянули в опасную авантюру, злило мага, чего он даже не пытался скрывать. - Думаете, милочка, мы будем пить натощак? Принесите какой-нибудь еды. И надеюсь, повар меня не разочарует.
   Недовольно фыркнув, девушка отвернулась от Рэйниуса и гордо прошествовала на кухню.
   - Некромантка прошла через купол! - саркастично усмехнулся Пьер, за сарказмом скрывая испуг, который испытывал от одной только мысли, что его швырнули как расходный материал для противостояния неизвестным колдунам. - И откуда такие нелепые сведения?
   - Сведения попали в Капитул от регента Лиора, - ответила Алария. - Но как выяснили маги канцелярии, писал письмо некто Назарин. Если верить данным, полученным от храма Симионы, он - ученик Вельвы. Лучший из всех. Кто такая Вельва, думаю, ни для кого не секрет? - обводя собравшихся взглядом, спросила Гри. - Тогда и компетентность ее ученика не вызовет у вас сомнений.
   - Если не ошибаюсь, - не зная, куда деть руки: то придвигая кружку с вином, то отодвигая ее, заговорил Пьер, - именно Вельва и предсказывала, что прорыва в ближайшие несколько столетий не будет.
   - Я не верю прорицателям, - заявил Гримеш. - Будущее слишком изменчиво, чтобы кто-то мог дать стопроцентную гарантию, произойдет нечто или нет. Поэтому и компетентность прорицателей вызывает у меня сомнения.
   - Вельва не ошибается. Ее репутация неоспорима...
   - Она дает расплывчатые прорицания, - отрубил Гримеш.
   - А ее ученик? - подхватил Дефеш. - Какова репутация у него?
   - Пока неизвестно, - уже не так уверенно, как раньше, произнесла Алария. - Но мы с вами это выясним.
   - Когда наконец принесут еду? - несдержано выкрикнул Пьер.
   - Не ори, - уронил младший Гешер. - Тебя все равно не услышат. Мы под пологом тишины.
   - Очень разумно, - насупился Пьер. - И как теперь звать прислугу?
   - Никак. У нас есть дела поважнее.
   - Какие к фоморам дела? Пусть прорицатели в своих предсказаниях разбираются сами. Я не собираюсь принимать участия в неблагоразумной кампании по защите непонятно чего от непонятно кого!
   - Мы защищаем Валлию. От некромантов и другой нежити, - с расстановкой сказал Дефеш. - Хочешь сбежать - пожалуйста. Только избавь нас от истерик.
   - Решил от меня отделаться? Ну, уж нет! Я остаюсь! - скороговоркой выпалил Пьер и, посмотрев на Гри заискивающим взглядом, продолжил: - Итак, купол ненадежен. Значит, его надо усовершенствовать. Сделать непроницаемым не только для светлой, но и для черной магии.
   - Не все так просто, - Алария неторопливо подняла кружку с вином, сделала глоток, недовольно поморщилась и отставила от себя кружку. - Вино здесь отвратное. То ли дело на юге. Там вино согревает не только тело, но и душу. Но я отвлеклась. Ну что ж, приятели мои, вернемся к делу. Чтобы укрепить купол, закрыть его не только для светлой, но и для черной магии, нам понадобятся колдуны, которые оперируют магией смерти. Иначе говоря, некроманты. Надо будет выстроить для них несколько башен. Потом поставить колдунов на стражу и надеяться, что они достаточно сильны и альтруистичны, чтобы питать купол своей силой. Абсурдно, не правда ли? Чтобы защитить Валлию от личей, мы должны создать личей в самой Валлии.
   - Всегда есть выход, - заверил Гримеш. - Но мы торопим события.
   - Торопим события? - Пьер криво усмехнулся, повертел в руке кружку и отставил от себя. Местное вино ему нравилось, но, после того как Алария раскритиковала напиток, пить магу резко перехотелось. - Быть может, уже завтра мы столкнемся с врагом, силу которого не знаем! А ты говоришь: "торопим события"... Стоит позаботиться о завтрашнем дне уже сегодня и все трезво обсудить...
   - Трезво мыслить тебе мешает паника, - заметил Дефеш. - И вообще, информация насчет некромантки непроверенна и может оказаться лживой...
   - Это не ложь, - заверила Алария. - Мои доносчики уже побывали в Лиоре, выведали там все, что только можно. Допросили половину солдат, проверили магический фон, и... худшие опасения подтвердились: некромант сумел не только пройти через купол, но и кудесить в закрытой зоне, хотя дело до поднятия мертвых в пределах вакуума и не дошло.
   Ослепляющая красота Аларилы мешала Пьеру собрать мысли воедино. Он отчаянно пытался не глазеть на прелестную девушку, но непослушные глаза то и дело устремлялись на глубокое декольте магички.
   - Что же сдерживало личей прежде? - рассеяно спросил Рэйниус.
   - Наконец-то хоть одна дельная мысль, - отхлебнув вина и размашистым движением вытерев рот, пробасил старший Гешер.
   - И верно, - подхватил младший, - почему личи не нападали раньше?
   - Возможно, из-за ослабления купола, - пожала плечами Алария. - Сейчас он по толщине не больше тридцати футов...
   - Каковой бы ни была толщина купола, он был и остается преградой, непреодолимой для нежити, - заметил Гримеш.
   - Я не договорила, - укоризненно взглянув на здоровяка, сказала Гри. - На самом деле я считаю, что ослабление купола к нашим проблемам относится косвенно. Основная беда в том, что раньше мы предполагали, будто нежить - проявление исключительно черной магии. Текущие события нам наглядно показали, что это не так. Некромантка колдовала в закрытой зоне, но оживить мертвецов смогла лишь в самом Лиоре, который стоит за пределами купола. Теперь понимаете, в чем суть?
   - Не понимаю, - пробормотал Пьер, неотрывно глядя на девушку. Он настолько увлекся созерцанием округлостей ее неповторимого тела, что пропустил половину слов мимо ушей.
   - В пределах купола некромант может оперировать черной магией, но не может оживлять мертвых, - задумчиво забормотал Гримеш. - Из чего следует, что в нежити, кроме черной, есть еще и светлая магия. То есть не только смерть, но и жизнь. И купол разрушителен не для черной стороны нежити, а для светлой.
   - Да, необъяснимая способность некромантов к исцелению лишь подтверждает эту гипотезу, - заметила Алария. - Ведь некроманты и впрямь бывают способнее самых могущественных целителей и с легкостью спасают тех, кому остальные предрекли смерть.
   - Удивительное рядом! - воскликнул Пьер. - Сперва вы говорите, что некроманты прошли через купол, а теперь утверждаете, что они не могут этого сделать из-за светлой магии, которая скрепила их кости. Коллеги! Вы противоречите сами себе!
   - Не совсем, - возразил Гримеш, исподлобья взглянув на Рэйниуса. - Тебе не хватает смекалки, серый. Как я понял, леди Алария хотела нам сказать, что магичка, прошедшая через купол, была некроманткой, но не личем.
   - Потрясающе! - Пьер наиграно рассмеялся, шутовски захлопал в ладоши и посмотрел на Аларию взглядом, полным ликования. По всем законам жанра Гри должна была поддержать Пьера и высмеять Гримеша, который нес невероятную ахинею, но девушка поступила иначе:
   - Хватит зубоскалить! - грубо сказала она, устав от болтовни Рэйниуса, и для убедительности хлопнула раскрытой ладонью по столу. В ее зеленых, как изумруд, глазах заплясали искорки гнева. Гневной Алария еще больше нравилась Пьеру. Он умолк, вновь уставившись на глубокое декольте девушки. - Для вас, дорогие приятели, не секрет, что обращение в лича утраивает силу мага, - тоном ниже продолжила магичка. - Но мы имеем дело не с обычными личами. Мы столкнулись с проблемой посерьезнее: живыми некромантами, чья сила ничем не уступает мертвым.
   - Это невозможно, - безапелляционно заявил Гримеш, пока его младший брат, не выказывая никакого интереса к беседе, пил вино, поверив, вероятно, в чудодейственные свойства настойки Пьера, которая якобы спасала от похмелья.
   "Напрасно, - злорадно думал Рэйниус, глядя на здоровяка, - от меня он не получит ни капли эликсира. Разве что слабительное"...
   - Трансмутация - это следствие, а не причина. Не обращение в лича увеличивает силу мага, а эликсир бессмертия, - продолжал тем временем Гримеш. - Даже киноварь Амагрина Овена не способна на такое, хоть во многом и дублирует эликсир Трисмегиста. А всем вам прекрасно известно, что нельзя принять "Бессмертие" и остаться живым.
   - Да, живой некромант, у которого сил не меньше, чем у лича, - это невозможно, - легко согласилась Алария. - Да, научно подтверждено, что валлийские колдуны, которые, несмотря на запрет, практикуют некромантию, могут оживить не больше трех-четырех покойников. Неоспорим и тот факт, что контроль над поднятыми непрерывно расходует магическую силу живого некроманта, чего нельзя сказать о личах. Все так...
   - Вы отрекаетесь от своих слов? - спросил Гримеш, приподняв от удивления брови.
   - Нет, - категорично заявила Алария. - Все, что я говорила, верно, но наши знания устарели. Никто не скажет наверняка, что возможно сейчас. Научная мысль не стоит на месте, алхимия развивается, пусть и не так стремительно, как во времена Трисмегиста и Амагрина. Но и сейчас появляются новые эликсиры и зелья. Кто поручится за то, что некроманты не усовершенствовали "Бессмертие"? Они не глупы. У них было много времени, чтобы придумать нечто оригинальное и неповторимое.
   - Если это так, - оторвавшись наконец от выпивки, заговорил Дефеш, - почему личи послали в бой только одного некроманта? Отправь они сразу трех-четырех, Лиор не выдержал бы штурма.
   - Это нам и следует выяснить, - ответствовала Гри. - Если не послали, значит, не могли себе этого позволить. И нам надо узнать: способны ли они повторить подобную попытку.
   - Вы надумали так много, - криво улыбнулся Пьер, - что от ваших догадок можно испугаться до смерти и стать некромантом еще при жизни...
   - Что бы мы сейчас ни надумали, - стальным голосом произнесла Алария, холодно отреагировав на нелепую шутку, - Капитул не принимает поспешных решений. Если в Лиор направили лучших магов, значит, проблема есть. И проблема немалая. Иначе архимаг не стал бы тащиться за тридевять земель, чтобы...
   - Клавиус Кляй? - от удивления Пьер не сдержался и перебил девушку, чего в лучшие времена, когда его не посылали в холодные земли со смертельно опасными миссиями, делать не любил. - Он-то тут причем?
   - Я здесь по его поручению, - пожала плечами Алария. - Он обещал ждать меня здесь, но я прибыла раньше назначенного срока.
   - Не верю своим ушам... Значит, сам Клавиус Кляй решил почтить нас своим присутствием?
   - И почтил, - сказала голос из ниоткуда, а уже секунду спустя на пустующем месте Пьер увидел архимага собственной персоной.
   - И давно вы подслушиваете? - с вызовом спросил Рэйниус.
   - Достаточно, чтобы убедиться в твоей трусости. Но мы собрались не для того, чтобы обсуждать чужие достоинства и недостатки.
   Рэйниус хотел ответить какой-нибудь колкостью, но не решился. Все-таки не каждый маг способен незаметно проникнуть под полог тишины и находиться при этом под действием магии невидимости. Да что говорить, даже набросить на себя отводящие взгляд чары, если отводить приходится взгляды опытных, могущественных чародеев, мог далеко не каждый. И все же архимага стоило проучить за столь наглый поступок, как подслушивание чужих разговоров.
   - Брось эту затею, - улыбаясь, сказал Клавиус. - Ты все равно не сможешь меня проучить.
   - Но... - от удивления Пьер разинул рот. Где это видано, чтобы кто-то мог проникнуть в сознание чародея, если он заблокировал любое вмешательство в рассудок еще в тот миг, когда затеял беседу с магами. - М-да. Хм, так что вы скажите о куполе, магистр? Сколько правды во всех этих сплетнях?
   - Несмотря на заявления Аларилы, компетентность которой у меня не вызывает сомнений, - лекторским тоном заговорил Клавиус Кляй, - все, что я здесь услышал - всего лишь догадки и гипотезы, основанные на непроверенных фактах. Конкретно и обо всем я смогу сказать позже, когда лично проведу все необходимые замеры и исследования.
   - Мои люди уже... - начала было Аларила, но архимаг не дал девушке договорить.
   - Лично. Я проверю все лично. Слишком велика опасность, чтобы делать выводы на основе чужой работы.
   - Но каковы наши шансы? - не унимался Рэйниус. - Что мы сможем противопоставить некромантам, если они перейдут через купол? Если не ошибаюсь, мы своими силами сможем воспользоваться лишь в маленькой толике, чего нельзя сказать о наших врагах. Что мы с вами будем делать, если некроманты пойдут в атаку?
   - Жертвоприношение, - одним словом ответил архимаг.
   - Жертвоприношение?
   - Да, именно. Мы воспользуемся черной энергией в светлых целях. Уже долгое время я работал над артефактом, который смог бы укрепить купол за счет трансформации светлой силы в темную, но не преуспел. Тем не менее, прибор действует в обратном направлении, если изменить полярность. Смерть - лучшее средство для того, чтобы получить колоссальный выброс темной энергии.
   - И кого же вы хотите принести в жертву? Стаю диких кошек? - Пьер усмехнулся, а затем придвинулся к архимагу и пристально посмотрел ему в глаза: - Или, может, людей?
   - Да, людей. И чем мучительнее они умрут, тем сильнее будет наша магия. Сперва я хотел принести в жертву достаточно сильного мага, такого, как ты, Пьер. Даже потребовал твоего участия в кампании. Но передумал. Живи покамест.
   Рэйниус невольно сглотнул.
   - И на ком вы остановили предпочтения?
   - Не на ком, а на чем - на информации. Сперва я выясню, как обстоят дела с куполом, а затем буду решать, что делать дальше. На крайний случай ты всегда будешь поблизости, а провести ритуал жертвоприношения мы успеем. Не так ли?
   - Вы смешны, магистр, - криво улыбнулся Пьер. - Неужто рассчитываете противостоять нашествию впятером?
   - Нас будет шестеро. Госпожа Анирилла фон Дер Бик уже прибыла в Лиор.
   При упоминании этого имени миловидное личико Аларилы презрительно скривилось. Гри испытывала глубокую неприязнь к этой особе, которую очень многие мужчины считали самым красивым созданием в природе.
   - Не хотелось бы работать в паре с персоной, которая своему внешнему виду уделяет больше внимания, чем делу.
   - Ее самолюбование делу не помешает, - обрубил Кляй. - Но мы засиделись. На сегодня, уважаемые маги, закончим дискуссии и отправимся в свои комнаты. Завтра нас ждет трудный день и дальняя дорога. Все, что не обговорили сегодня, обсудим в пути.
  

Глава 13. По испорченному кругу

__________________________________________

  
   Некроманты - самые страшные и злые черные колдуны. Считается, что они занимаются преимущественно магией, связанной с воскрешением мертвых и приручением погибших потусторонних существ.
   Магия некромантов в той или иной степени сильно связана со смертью. Это даже видно из названия этих магов - "некро" в переводе с литира "мертвый". Но магия некромантов не обязательно должна нести только смерть. Если у некроманта хорошее настроение, он способен принести и исцеление, и помощь кому бы то ни было. Правда никто не застрахован оттого, что после этого некромант не взыщет такую плату, за которую спасенный пожалеет, что остался жив.
   Некроманты редко встают на сторону других существ, да их и редко об этом просят. Жизнь некроманта не заключается в высасывании энергии из других существ, это всего лишь одна из его многих "способностей", которая помогает ему восстанавливать запас сил. Энергия же других энергетически сильных существ - вот, что ему нужно. Тем самым он становится охотником на охотников.
  
   Дарион Горгоротский "Существа мифические и божественные. Черные маги и некроманты"

__________________________________________

  
   Спасение от бесконтрольной армии уничтоженного Сиквойи выдалось жарким, но представлялось изнеможенному Сандро в некотором тумане. Чародеи без конца удерживали магический щит, защищая себя и остальных воинов от волшбы драугров. Кавалеристы без устали размахивали полуторными мечами, пробиваясь через заслон нежити. Прорыв был сработан весьма умело, и неупокоенные на удивление быстро остались позади, опасность миновала и лишь далекие, слабые заклинания, разбиваясь о магические щиты, все еще временами долетали до скрывающейся кавалькады.
   Чудом удерживаясь в седле из-за слабости, Сандро прижимался к конской шее. Мутным взглядом глядел по сторонам, чувствуя, что блуждает на грани забытья. И больше всего на свете боялся потерять сознание, опасаясь того, что какой-нибудь воин, пожелав привести обессилевшего мага в чувства, сдернет с его лица капюшон. Смерть в этом случае была б неминуема.
   Получасом позже, когда неудобная скачка съела почти все силы, и Сандро, уже распрощавшись с жизнью, готов был закрыть глаза и провалиться в беспамятство, на горизонте показался огромный обоз, вереницей растянувшийся по широкому тракту. От обоза отделилась группа всадников, которая угрюмой толпой, поднимая позади себя столпы пыли, подъехала вплотную к спасшему Сандро отряду, окружая его со всех сторон.
   - Ты нашел, кого искал? - спросил мужчина в дорогом мундире, расшитом золотом и украшенном золотыми аксельбантами.
   - Да, он у Гамильтона, - ответил маг, назвавшийся Иль Варденом.
   - Как-то наш гость нездорово выглядит, - с сомнением отозвался мужчина в мундире. - И его внешний вид не внушает мне особого доверия. Он больше похож на некроманта, нежели на борца с ними.
   - Внешность обманчива, - уклончиво отозвался маг.
   - Снимите с него капюшон. Я хочу воочию убедиться в том, что передо мной человек, а не мертвец.
   - Мертвец не может устать, - Сандро выпрямился в седле, собрал все имеющиеся у него силы, казалось, даже зачерпнул часть жизненной энергии, и змеиным крестом вывел в воздухе символ плодородия, беззвучно прочитав слова заклинания. - А некромант не способен сделать такое, - закончив волшбу, добавил юноша и указал под копыта коня.
   В тот же миг из-под плотного снежного покрывала выбился тоненький зеленый стебель с желтым соцветием, прямо на глазах он расцвел, превратившись в одуванчик. Ветер сорвал с него белые опушённые семена и унес куда-то вдаль.
   - Я друид, - пересохшими губами прошептал Сандро. - И мое братство никому не открывает лиц, считая, что так враг может украсть наши души.
   - Никогда о таком не слышал, - произнес мужчина в мундире и кивнул одному из всадников. - Гамильтон, отвези его к обозу и уложи в какую-нибудь повозку. Потом разберемся, кто он такой.
  

* * *

   Ночь Сандро провел в кошмарах. Он был свидетелем ужасного ритуала. Неизвестный чернокнижник, с головой укутанный в антрацитовую хламиду, с искривленным посохом в руках, стоял на вершине скалы, обдуваемой семью ветрами, и читал заклинание на языке мертвых. Сандро никак не мог разобрать, что это за заклинание, до него долетали лишь обрывки фраз, но и этих крупиц было достаточно, чтобы волосы на голове встали дыбом даже у некроманта. Речь шла о воскрешении монстра, некогда заточенного в камень. Он должен был вернуться в мир живых, чтобы огнем и страхом отравить Валлию, превратить ее в тлеющие останки. Удивительно, но картины пепелищ так и всплывали в воображении Сандро. И чем дольше снился этот кошмар, тем отчетливее становились видения грядущих разрушений. А в апогее сна юноше так и вовсе показалось, будто он и есть этот самый чернокнижник, который пытается воскресить древнего исполина. Острое желание разоблачить колдуна, сдернув с него хламиду, завершилось пробуждением.
   Сандро лежал в телеге под ворохом волчьих шкур и чувствовал, что замерзает. Холодный пот катился по лицу рекой, но юноша даже не мог вытереть его, боясь, что тем самым раскроет тайну того, кто он на самом деле.
   Как назло рядом ехал на грациозном вороном жеребце тот самый мужчина в мундире с золотыми аксельбантами, которого видел Сандро до того, как провалился в глубокий и пугающий сон. Этот человек, держась вблизи повозки, изредка с нетерпением поглядывал на чародея, словно решая, стоит ли увидеть лицо неизвестного гостя, или же дождаться его пробуждения?
   - Долго же ты провалялся! - усмехнулся он, обрадовавшись тому, что спасенный маг наконец проснулся. - Я король Реордан.
   - Маэстро Эскандер, - быстро нашелся Сандро. - К вашим услугам.
   - Слышал, ты друид, - продолжая улыбаться, расспрашивал мужчина, с интересом разглядывая гостя. - Из какого братства будешь?
   - А я слышал, вы король. Какого же королевства?
   - Я король Стигии.
   - А я друид из братства Волка, - с трудом высвободившись из-под тяжелых шкур и приняв сидячее положение, Сандро кивнул, достаточно низко, чтобы хоть в маленькой толике отвечать протоколу, который требовал коленопреклонения. - Простите, чувствовал бы я себя лучше, непременно бы встал на колено. Но, увы, дела мои не так хороши, как хотелось бы.
   - Мы в походе и не соблюдаем светский церемониал, - ответив коротким кивком и перестав улыбаться, стальным голосом произнес Реордан. - Простите мое любопытство, но, насколько мне известно, братство Волка давно уничтожено.
   - Насколько известно мне, - тем же тоном заговорил юноша, - королевская династия Стигии тоже. И уж поверьте, стать адептом ослабевшего братства, которое продолжает существовать, несмотря на многовековые гонения, гораздо проще, чем заменить кровь простого человека кровью королевской. Надеюсь, вы понимаете, на что я намекаю, ваше сиятельство?
   - У тебя острый язык. У нашего профоса острый топор. Надеюсь, ты понял, на что намекаю я? - Реордан нагнулся в седле и сказал шепотом: - Поговорим позже, когда ты поймешь, что попал в лагерь друзей, а не врагов.
   Демонстрируя великолепную грацию своего вороного жеребца, король развернул коня и умчался, больше не сказав ни слова. И как только Сандро остался один на него тут же набросился Трисмегист со своими вечными нравоучениями:
   - Что ты опять творишь? Зачем провоцируешь этого человека?
   - Чтобы сбежать. Оставаться здесь опасно.
   - Ты истощен, вокруг полно нежити. Как ты собираешься с нею бороться? Без магии... Эстерским кругом?
   - Уж лучше зависеть от себя, а не от случая.
   - Прошу тебя, будь благоразумен, - взмолился Трисмегист. - Наберись терпения. Выжди. Окрепни. А затем показывай гонор столько, сколько пожелаешь. До этого же времени будь учтивым и не лезь на рожон.
   - Хорошо, ты прав... - сдался Сандро. - Просто я устал носить маски.
   - Поверь мне, уже недолго и все мы откроем свои лица...
   - О чем это ты?
   - Не сейчас, король возвращается.
   Реордан, отдав несколько распоряжений своему верному другу и помощнику - лейтенанту Гамильтону, решил вернуться к гостю, чтобы не давать ему слишком много времени для размышлений. Как известно, хорошая ложь обдумывается долго, а плохую - легко распознать. Конечно, в распознании обмана важно все: поведение, голос, мимика, жесты. Чем дольше знаешь человека, тем проще понять, когда он лжет. У спасенного мага невозможно было прочесть что-то по лицу, но у Реордана имелся хороший опыт в общении с людьми, и он надеялся им воспользоваться в полной мере.
   - Никогда не любил лезть в чужие души с расспросами, - поравнявшись с телегой, в которой отдыхал гость, заговорил Реордан мягким, звучным голосом, - но на кону не только мои принципы и предпочтения - я забочусь о слишком большом числе людей, чтобы допускать ошибку и давать приют человеку непроверенному и, возможно, опасному. Итак, не буду ходить кругами. Кто ты? Надеюсь, не слуга некромантов?
   - Слуга некромантов? - Сандро скрипнул зубами. Громче, чем следовало - сей факт не укрылся от Реордана. - Я не слуга. Нет. Я - мститель.
   - И мстители мне ни к чему, - серьезно проговорил король. - Человек, жаждущий убийств и мести, - фанатик. А фанатики для осуществления целей, не задумываясь, бросят в огонь всех без исключения.
   - Свою месть я уже совершил. И врагов у меня не осталось.
   - Кому ты мстил и за что?
   - Это допрос? - нервно спросил Сандро. - Я не просил себя спасать, хоть и признателен за помощь. В этой жизни я привык всего добиваться сам. Если вам не нужен попутчик, я покину обоз сейчас же.
   - Иль Варден тебе верит, - кивнул Реордан. - Но не он король, а я. И мое слово главней. Ты служишь мне, а не ему.
   - Вы слишком быстро привыкли полевать, - разгорячаясь, заговорил Сандро. - Еще месяц назад у Стигии не было королей, а уже сегодня вы гостей называете слугами. Я никому не служу. И служить не буду. Тем более, само...
   Юноша умолк на полуслове, но за него закончил Реордан:
   - Самозванцу, не так ли?
   - Думаю, вы не станете этого отрицать, - пожал плечами Сандро и поправил капюшон, который чуть не слетел с головы под резким порывом ветра. - Королевская династия была истреблена подчистую. Некроманты слишком давно правят в этих землях, чтобы упустить из виду наследника престола.
   - Стигии нужен король...
   - Не спорю. Даже не король, ей нужен вождь, который поднимет людей с колен и даст им веру. За вами люди идут, но вы один обман заменяете другим. Я так часто сталкивался с принципом меньшего зла, что перестал в него верить.
   - И напрасно, - стальным тоном сказал Реордан, уже уставший от беседы, которая из расспросов превратилась в оправдания. - Может, в моих жилах и не течет королевской крови, но ты верно подметил: "династия истреблена". Пора другому роду править страной.
   - Это лишь самооправдания...
   - Это выбор людей, - обрубил Реордан. - Ты хорошо уводишь разговор в сторону. Из защиты переходишь в нападение. Похвальная черта. Похвальная. Но со мной этот номер не пройдет. Ты не ответил на мой вопрос: "Кому ты мстил и за что?"
   - Личу, который убил мою семью, лишил меня возлюбленной и украл у моей жизни смысл, - сказал Сандро и сам не поверил тому, что на краткий миг ощутил укол ненависти. Впрочем, это чувство быстро угасло, вернув прежнюю холодную рассудительность, столь привычную для некроманта. - Для того, чтобы поквитаться, мне пришлось проделать долгий путь от Бленхейма в Хельгард. На этом пути я потерял всех друзей, остался абсолютно один, лишился эмоций, стал пустышкой, но добился своего. Убил... и теперь свободен от ненависти. Я утолил ваше любопытство, король?
   - Как звали лича?
   - Арганус Д'Эвизвил.
   - Мне знакомо это имя... Это значит, что в Хельгарде больше нет короля. Очень неожиданная удача.
   - В Хельгарде есть король. Балор Дот вернулся. Но он сейчас так сильно занят наведением порядка в своей вотчине, что ему еще долго не будет дела до людей. У вас хватит времени, чтобы оставить корону преемнику, который вместо вас будет править Стигией.
   - Мне не нравится твой острый язык.
   - А я и не пытался вам понравиться, - пожал плечами Сандро. - Я не пойму, зачем было короноваться, если вы все равно планируете сбежать из страны?
   - Для людей, - коротко ответил Реордан.
   - Поводырем должен быть законный правитель, - понимающе кивнул юноша. - Но что дальше? Что будет со страной, когда вы уведете часть людей, оставив вторую на растерзание некромантам?
   - То же, что и раньше, - угрюмо ответил король. - Я спасу только тех, кого могу спасти. И не в моих силах помочь тем, кто выбрал рабство.
   - А что насчет войны? Вооруженного противостояния? - Сандро и сам не мог понять себя. Не мог понять, почему испытывает к этому человеку такую злобу, такую неприязнь. Ведь несколькими днями раньше он и сам планировал сбежать их Хельгарда. И судьба Стигии его нисколько не волновала. Но уже сейчас, увидев вокруг неисчислимое множество беженцев, которые отдали жизни во власть труса, он не мог молчать. - У вас есть армия. Есть маги. Есть вера людей. Воспользуйтесь тем, что имеете. Хельгард после двух штурмов слаб, почти беспомощен. За многие века некроманты впервые оказались в положении, которое не сулит им ничего хорошего.
   - Нет, - только и сказал Реордан. - Мои воины - необученные ополченцы. Боевой опыт они получили в мелких стычках и ничего не знают, о настоящих баталиях. К тому же их мало, в десятки раз меньше, чем оживших мертвецов. А мои маги? Они - деревенские чародеи, которые ничего не смогут противопоставить вековым мудрецам. Балор Дот один, даже без помощи своих рабов, справится со всеми моими магами. Даже Иль Варден не составит ему конкуренции. Нет. Я не стану рисковать жизнями людей. Уж лучше спасти кого-то, чем погубить всех.
   - Убегают трусы, - не унимался Сандро, - смелые идут в бой.
   - Ты опошляешь мою миссию. Снова уводишь разговор в сторону. Не ради побед и власти я взвалил на себя бремя королевской короны, а ради людей. Ради них тайно собрал дружину, истратил сбережения своего рода на пропаганду, чтобы в один прекрасный момент как можно больше людей решилось бежать из страны. Я три года, с тех самых пор как Балор Дот оставил трон, жил только одной мыслью: спасение Стигии. И я не виноват в том, что мои призывы облетели не всю страну и согласились с ними не все люди. Я сделал все, что смог. И продолжаю делать...
   - Ради людей, - закончил Сандро. - Знайте, я не разделяю ваших методов...
   - Это твой шанс, воспользуйся им, - вмешался в беседу Трисмегист. - Я говорил, что тебя спасут самопожертвование, человеколюбие и готовность помочь. Только эти чувства уберегут твою душу от разрушения. Умоляю, воспользуйся удачей, примкни к королю.
   - Но лучше помогать людям хоть как-то, чем вовсе никак, - после секундной паузы добавил Сандро.
   - Ты можешь оставаться, маэстро Эскандер, но, надеюсь, помощь колдуна нам не понадобится... - прошептал Реордан и, пришпорив коня, умчался вперед, где конники вновь сцепились в драке с бродячими мертвецами.
  

* * *

   Степи остались позади, и вот уже второй день путь лежал через скалы по узкой дороге, лежащей на вершине ущелья у самой пропасти. Внизу, в темном чреве провала можно было разглядеть гладкое и серое, как ртуть, горное озеро, сплошь утыканное шипами островерхих рифов. На этих каменных пиках покоились бледно-желтые тела скелетов, остовы разбитых телег, которые сейчас представляли собой лишь груды досок. Дорога здесь была опасная, нередко тот извозчик, что понеопытнее, не справлялся с управлением и его повозка обрушивалась вниз вместе с грузом и пассажирами.
   Перегнувшись через бортик, Сандро наблюдал за мерным передвижением неисчислимого множества людей, изредка поглядывал на то, как из-под колес его телеги, едущий у самого края, то и дело вылетают каменное крошево и гравий. Осыпь с нарастающим гулом катилась в бездну, и в рокоте, в разлетающемся далеко окрест пугающем эхе, казалось, слышались женские голоса, молящие об избавлении.
   Неприятное зрелище. Опасный путь. Особенно теперь, когда в округе полно бродячих мертвецов. Напади они сейчас, у людей не осталось бы шансов спастись. Всадники, которые уже не раз продемонстрировали превосходные воинские навыки, не смогли бы набрать ходу и разметать врагов. Ограниченные в действиях маги не получили бы простор, необходимый для волшбы. Идеальное время для нападения.
   Дорога все сужалась, становилась все опаснее. Слабое солнце светило по-зимнему тускло, с трудом пробиваясь через высокие горы, стоявшие на противоположном склоне. И чем ближе подбирались сумерки, тем сильнее укоренялось в душе Сандро недоброе предчувствие. Он спрыгнул с телеги и пошел позади нее. Неожиданно, застав юношу врасплох, к нему обратился Иль Варден:
   - Мрачно тут. Чутье мне подсказывает, что нас ждут неприятности.
   Сандро окинул внимательным взглядом окрестности, которые и вправду не вызывали положительных эмоций: серые камни, осыпающиеся даже от легкого прикосновения, чахлые ели, усеявшие горные склоны и вяло покачивающиеся на легком ветру, затухающее солнце, уже почти скрывшееся за высокими скалами.
   - Склонен доверять вашему мнению, - сказал он задумчиво, крепче сжимая посох и уже по привычке плотнее укутываясь в плащ, чтобы спрятать лицо в тени капюшона.
   Иль Варден сильно опирался на посох, как хромой, которому полезнее было бы путешествовать в телеге, нежели пешком. У него были грубые черты лица, глубокие морщины, крючковатый нос, слишком большой для тонких, бескровных губ, вечно растянутых в неприятной улыбке, которая была на лице мага, как приклеенная, и ничуть не гармонировала с цепким, ястребиным взглядом. Кличка Шут совсем не импонировала ему, куда больше подходило прозвище Коршун. Этот человек вызывал у Сандро резкую антипатию, но юноша ловко скрывал неприязнь за показным равнодушием.
   - Я вот, что подумал, - весело проговорил Иль Варден, - а не подружится ли нам?
   Сандро поперхнулся словами.
   - Ты такой молчаливый. Ни с кем за три недели не разговаривал, - продолжал тем временем Шут. - Может мне удастся тебя разболтать?
   - Сомневаюсь, - выдохнул Сандро, и какое-то неведомое чувство ударило его когтистой лапой прямо в грудь, сжимая мертвой хваткой и выворачивая сердце. Чародей даже сбился с шага, споткнулся, чуть не упал, но чудом удержал равновесие.
   - Вот тебе сколько лет? - как ни в чем не бывало продолжал расспросы Иль Варден.
   - Восемнадцать, - отстраненно ответил Сандро, глядя под колеса, из-под которых все еще опасно катилась галька. "Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем телега перевернется и скатится в пропасть?" - неожиданно подумал юноша и взглянул на восток. Оттуда, как ему подсказывало это тараном ударившее в грудь предчувствие, должно придти нечто ужасное. Губительное и страшное.
   - Хм, дважды несчастливое число.
   - Это почему же? - насторожился юноша.
   - Если сложить две девятки, получим восемнадцать. Девятки пророчат беды роду людскому, - лекторским тоном проговорил Иль Варден. - Если же сложить три шестерки, тоже получим восемнадцать, а шестерки предрекают появление Мессии Проклятых.
   Сандро слушал вполуха, думая о своем. Перед глазами неожиданно встал тот неизвестный чернокнижник с капюшоном, опущенным до самого носа. Он читал заклятие по воскрешению монстра, а Сандро, хоть и слышал обрывки слов, как наяву, все никак не мог собрать текст воедино, но чувствовал, что этот текст ему смутно знаком.
   - Дежавю, - пробормотал юноша, вновь взглянув на восток, что не укрылось от Иль Вардена.
   - Что, прости?
   - Ах, возраст, - спохватился Сандро. - Ну и что, что мне восемнадцать? Или вам после семнадцати тут же стукнуло девятнадцать?
   - Нет, что ты, - улыбнулся мягкой, почти искренней улыбкой Иль Варден. У этого человека вообще было множество различных улыбок, но ни одна из них не была естественной, природной. Он играл, этот Шут. И играл бездарно, словно и не желал скрывать истинных чувств. - Было мне восемнадцать, но в те дни не решалась судьба моей страны.
   - Причем тут я и судьба вашей страны?
   - Что тебя беспокоит? - вместо ответа спросил Шут и, проследив за взглядом некроманта, посмотрел на восток. - Что ты там увидел? Я вот ничего, кроме скал не вижу.
   - Кроме скал, там ничего и нет.
   - Ясное дело, но что видишь там ты?
   - Ничего, - повторил юноша, пожимая плечами. Разговор с Шутом напоминал какой-то сумбур, сознание от беседы путалось, мысли перескакивали с одной на другую, надолго в голове не задерживаясь. Сандро решил бы, что его гипнотизируют, но прекрасная защита и врожденные способности магнетизера подсказывали, что ничего подобного не происходит.
   - Я знаю, кто ты, - заговорщицки прошептал Иль Варден, - некромант.
   Сандро опешил, не ожидая такого перехода, и не сразу нашелся с ответом.
   - С чего вы...
   - Не спорь. Я достаточно сильный маг, чтобы прочитать ауру и выяснить силу чародея. Ты пользовался черной магией. Упокаивал нежить. Отлично! Нам всегда не хватало некроманта, который ненавидит мертвых. Ты полностью нам подходишь.
   - Только вот с возрастом незадача, - развел руками Сандро. - Придется искать другого, постарше.
   - Привязался к возрасту, как кисейная дама! - расхохотался Иль Варден. - Забудь. Я никогда не любил магию цифр. Она для дилетантов. Итак, ты тот, кто нам нужен.
   - Интересно, для чего?
   - Наконец-то правильный вопрос! - всплеснул руками королевский советник. - Ты поведешь нашу армию в бой. Только черная магия действует в переделах купола. Благодаря тебе мы получим перевес в борьбе с защитниками Лиора.
   - В вашем плане есть одна небольшая прореха, - возразил Сандро. - Если я некромант, разве я не должен быть мертвецом, который не может пройти через купол?
   - Я уже говорил, что достаточно сильный маг. Я прочитал твою ауру. Ты живой, хоть и погибал когда-то. Конечно, только отмеченный печатью смерти может получить такое могущество в черной магии. Но ты жив...
   - Ошибаетесь, - сказал Сандро грубым, не своим голосом. - Вы ошибаетесь на мой счет. Я всего лишь чародей. И работаю с силами природы, а не смерти. На мне нет никаких печатей. Я не умирал. И если вы внимательнее посмотрите на мою ауру, то прекрасно это поймете.
   - Хм, странно, всего минуту назад, готов поклясться, твоя аура была другой, - задумчиво проговорил Иль Варден, по факту даже не взглянув на Сандро.
   Тем временем дорога вильнула, пошла резко влево и на краткий миг, на востоке, взгляду открылась скала дракона. Та самая, на которую тремя годами раньше с благоговением любовались юный некромант и его возлюбленная. Теперь Сандро понял, какого монстра будет воскрешать неизвестный чернокнижник, и твердо для себя решил, что остановит его, не позволит вырвать древнее зло из камня.
   "Змей Уроборос пожрал свой собственный хвост, - с какой-то тоской подумал Сандро, - и испорченный круг замкнулся. Отсюда, из Бленхейма, я убежал. Сюда мне предстоит вернуться, чтобы закончить начатое. Круг замкнулся".
   - Я же говорил, что вы ошибаетесь, - пристально взглянув на Шута, уверенно сказал Сандро, сам не замечая, что использует в голосе магнетические нотки. Он и сам, казалось, был под гипнозом.
   - Действительно ошибаюсь, - легко согласился Иль Варден, словно и не почувствовав, что на его решение повлияла враждебная магия.
   - Мне надо туда, - Сандро указал в сторону скалы дракона, продолжая зачаровывать мага.
   - Конечно, когда выберемся из ущелья, можешь идти, куда пожелаешь.
   - Я уйду сегодня же ночью, когда остановимся на ночлег.
   - Да будет так! - с задором отозвался Иль Варден.
   Наутро он был очень удивлен, не обнаружив в числе обозников некроманта. И никто, ни один караульный, ни один селянин, не мог сказать наверняка, когда видел мага в последний раз. "Не иначе провалился в пропасть", - подумали многие после длительных и безуспешных поисков. На том и порешили. И лишь Шута одолевало странное предчувствие, а чутью он привык доверять.
  

* * *

   Лес. Солнечные лучи застряли в сомкнутых ветвях, в почерневших листьях еле живых деревьев. Отовсюду - тревожащий полумрак, режущая слух тишина...
   Тишина глубоко укоренилась в этом угрюмом мире, сотканном из тысячи веток и листьев; тишина поселилась в искореженных, словно от боли, деревьях, скрылась в кустах, которым удалось вылезти из-под тумана, вечно живущего здесь; тишина поднялась высоко в небо, сковала кроны.
   И люди, и животные знали, что здесь не стоит показывать носа. И бабка Тоня знала, но не смогла уследить за непослушным внуком, который, играясь с ветками и палками, убежал так далеко от дома, что оказался в этом странном месте, в самом центре леса, у подножья драконьей скалы.
   - Ирвин! Ирвин! - во все горло кричала старушка. - Где ты, мальчик мой?
   Жуткое эхо разносилось окрест, меняя голос, наполняя его пугающими, пробирающими до седин нотками. Ирвин убегал от этого голоса, боясь повстречать свою бабушку, утратившую уже, вероятно, человеческое обличие и превратившуюся в оборотня. Он бежал, сломя голову, падая в сугробы, с шумом ломая ветки. Не услышать его было сложно, но бабка была глуховата. Лишь на это и надеялся парнишка.
   - Ирвин! Ирвин! - голосила старушка, но ответом было лишь ужасное, противное эхо.
   Мальчик бежал, не замечая ничего вокруг, пока неожиданно не наткнулся на исполинскую скалу, основание который походило на чешуйчатые лапы огромного дракона. Ирвин решил оббежать эту скалу, но не преуспел. Она была необъятной. И тогда Ирвин решился на отчаянный поступок, он как раз находился у хвоста этого каменного монстра. Ирвин побежал верх. Оттуда он хотел получше рассмотреть окрестности и убегать, уже зная дорогу. То-то он удивился, повстречав на вершине очень страшного, загадочного человека.
   - Я ждал тебя, - сказал неизвестный, протягивая руку, закованную в чешуйчатую, как кожа дракона, латную перчатку. - Иди ко мне.
   "Лыцарь, - судорожно подумал Ирвин. - Токмо лыцари ходють в железных рукавицах".
   - Иди, - приказал человек мягким, как журчание ручейка, голосом. - Ты можешь мне доверять.
   Ирвин знал, что рыцарям можно доверять, они и защитят от опасностей, и позволят переночевать в своих шатрах, в которых нередко спят во время военных походов и странствий. Ирвин сомневался недолго и с радостью принял приглашение.
   - Тебя ищет бабушка, - проницательно заметил рыцарь. - Позови ее. Нехорошо убегать от старших.
   И вправду. Теперь слабые отголоски бабушкиных криков, доносившихся от подножья горы, не были такими пугающими, как раньше. Да и бабушкин голос больше не напоминал завываний оборотня. "У страха глаза велики", - вспомнил пословицу Ирвин и чуть не расхохотался, подумав о том, что испугался напрасно. И ведь не приключилось ничего страшного. Вовсе не стоило так бояться.
   - Зови, - вновь напомнил о себе рыцарь.
   - Бабушка! Тоня! Я здесь! - тонким голосом закричал мальчишка, но эхо странным образом разнеслось далеко окрест, окрепло, сделав призыв, казалось, во стократ громче. - Бабушка! Беги сюда! Здесь так красиво!
   Тоня услышала внука и, вздохнув с облегчением, помчалась на зов его голоса. Она знала страшные истории насчет драконьей скалы. Давно, еще во времена королей и друидов, здесь произошла страшная битва между магами и на пустом месте появилась эта скала, одним своим видом пугавшая все близлежащие деревни. Люди ушли отсюда, больше не охотились в этом лесу, не собирали грибов и ягод. Так продлилось несколько веков. Со временем история превратилась в легенду, люди вернулись, но так и не решались селиться в округе. И тем более, приходить к скале дракона. Но сейчас был не тот случай, чтобы бояться. Ее внук там, на вершине, и его следовало немедленно вернуть домой.
   Думая о том, что немедленно выпорет неслуха, забыв об усталости и возрасте, Тоня пущенной стрелой взбежала наверх и обмера, увидев Ирвина в руках черного мага. Она знала не понаслышке, как выглядят маги, в какие одеяния они облачаются перед жуткими, смертельными ритуалами, и сразу поняла, что ее ждет.
   - Отпусти его, исчадье тьмы, - запыхавшимся голосом произнесла Тоня. - Не губи его. Он молод, вся жизнь впереди. Возьми меня.
   - Я возьму обоих, - сказал чернокнижник и неторопливо провел посохом перед собой.
   Последнее, что увидела Тоня, прежде чем впасть в безвольное состояние, были глаза кобры, неистово полыхавшие в навершии некромантского посоха. Остального она уже не помнила. Не видела. Не ощущала. То, как маг укладывал ее на камень рядом с внуком, как поджигал свечи, которые странным образом не гасли на ветру, как чертил непонятные символы на камне, все это стерло из памяти Тони губительное колдовство чернокнижника.
   Закончив приготовления, маг подошел ближе к жертвам и воздел руки к небу, начиная ритуал.
   - Плененный магией светлой, да поднимется, да восстанет из небытия силою темною, - мерным спокойным голосом читал заклинание колдун, опускаясь на колени перед мальчишкой. - Да исполнится воля моя, да свершится задуманное мной, - говорил он, доставая из-за пазухи кривой нож и убивая неподвижно лежащего Ирвина. - Да воссияет звезда моя, да увидит она кровь и напитается ею, - приказывал маг, коротким, скупым движением перерезая Тоне горло. - Кровью младой и кровью старой, жизнью и смертью заклинаю тебя: "Оживи"! - громогласно вещал чернокнижник, поднимая с земли посох с оголовком в виде разъяренной кобры и выводя им в воздухе странные символы.
   Ирвин умер почти сразу. Тоня продержалась гораздо дольше. Несмотря на почтительный возраст, она была сильна и вынослива. Тоня лежала на холодном камне, чувствуя, как умирает, и смотрела на внука. Кровь вытекала из ее разрезанного горла, а у нее не было сил даже для того, чтобы закрыть рану руками. Под нею уже скопилась целая лужа теплой и липкой крови. "Не уберегла, не защитила", - на удивление четко, словно черная магия, сковавшая ее, истаяла, подумала Тоня и с этой мыслью скончалась, в последние секунды жизни глядя на любимого, хоть и непослушного внука.
   Кровь, молодая и старая, смешиваясь воедино, стекала по величественной морде дракона. Сползала вниз, окропляя глаза, проникая в разинутую пасть. Словно подхваченный всеми семью ветрами, чернокнижник воспарил над землей. Лишь на жалкий метр, но ему этого было достаточно. Неожиданно скала содрогнулась, завибрировала, пошла трещинами. Камень начал осыпаться, целыми пластами со страшным ревом обрушиваясь вниз. Под каменной шелухой - о диво! - показалась чешуя черного дракона.
   Последний камень обрушился вниз. Чудище расправило кожаные перепончатые крылья и замерло без движения. Чернокнижник опустился на голову этой твари и тоже замер. Лес окунулся в привычную для себя тишину, без малейшего шороха, без движения. Окунулся в унылое молчание, но знающий понял бы, что чернокнижник и дракон ведут ментальную беседу.
   - Ты зря воскресил меня, Трисмегист. Ты не сможешь повелевать мной. Не удержишь. Тебе недостанет сил.
   - Ошибаешься, Айрон. Пока на моей руке драконья перчатка, ты будешь моим.
   - Зачем я тебе? Для чего меня призвал?
   - Ты станешь острием моего меча. Ты подаришь мне свободу. Ты и твоя кровь...
   Заколдованный лес молчал. Не дули ветра, не колыхались деревья. Жизнь в этом лесу умирала, но иногда оживала вновь.
  

Глава 14. Возврат долгов

__________________________________________

   Возьми столько гвоздей, сколько букв в полном имени должника. Гвозди должны быть новыми. Забивай их любым молотком во вторник на заходе Солнца в осиновое полено. Предварительно на каждый гвоздь надо наговорить: "Как вобью, так долг выбью у (имя должника, полное). Да будет так!".
   На восходе Солнца следующего дня это полено надо сжечь, где угодно, а когда пойдёт дым, трижды на него сказать: "Лети, улетай, мой долг у (имя должника) выедай! Так велено!"
   Уходи, не оглядываясь. Если обряд не подействовал в течение недели, не исключено, что нужно его повторить на следующий вторник (так, чтобы забивание гвоздей было с интервалом в 14 дней).
   Что же до крайних мер - обратитесь за помощью к фурии. Она вернет долг тут же, и недели ждать не придется.
  
   "Выбивание долгов". Народная мудрость.

__________________________________________

  
   Замок пребывал в запустении. В нем уже давно не появлялись люди. Об этом свидетельствовало все: разросшийся мох на фасадных стенах; хлипкие, трухлявые двери с отвалившимся засовом; причудливые, узловатые узоры паутины на высоких полотках; слои пыли, устлавшие пол так плотно, что даже гудящий на одной длинной, протяжной ноте сквозняк не мог сдуть ее с каменных плит. Особенно не порадовал Клавдия тот факт, что общее запустение коснулось винных погребов, и в большинстве бочек вместо ароматного душистого вина был непригодный для питья уксус. Века. Все говорило о том, что замок забросили несколько столетий назад. Кем был его правитель? Неизвестный граф? Или тот самый Ллир, которого Батури видел несколькими часами ранее?
   Но в этом мрачном с первого взгляда запустении было для Клавдия что-то по-домашнему теплое. В сердце проникали приятные воспоминания из давно ушедшего детства. Посиделки у камина, детские шалости, за которые никто и никогда не наказывал. Отец, обучающий сына чтению, письму, арифметике, а позже - магии. Вспомнились игры по фехтованию. Отец, надо заметить, любые уроки превращал в озорные и увлекательные игрища. Это было весело, сражаться на деревянных мечах. И проигрыши ничуть не омрачали забаву. Да, Батури никогда не выигрывал. Ни разу. Пока в ход не пошла настоящая сталь.
   Клавдия передернуло от этой мысли. Он с ожесточением бросил в темень широкой комнаты бутылку вина, одну из тех, которую с трудом разыскал в погребе. Стекло звонко, обиженно звякнуло, но никто не пришел на звук. Никого не интересовали причудливые эмоции вампира. И хорошо. И правильно. Клавдий не любил, когда ему лезли в душу. Или что там у вампира? Вместо души...
   Батури откупорил новую бутылку. Чертыхнулся, проклиная унылое утро, которое приходится коротать в ненавистном замке, так похожем на отеческий. Помянул нелестным словом день, который придется провести здесь же. И на этом успокоился. Взял себя в руки.
   "Лучше напьюсь, - подумал Клавдий. - Благо времени и выпивки хватает".
   Сейчас он сидел в одиночестве за крепким дубовым столом и, не пользуясь бокалом, пил вино большими, жадными глотками. Под ногами тоскливо звенели пустые бутылки, которым не давал покоя гулкий настырный сквозняк, блуждавший по замку, как старый призрак.
   В обеденной зале царил сумрачный полумрак. Лучи света проникали через мозаичное стекло и, преломляясь, играли на полу многоцветными бликами. Батури неотрывно наблюдал за единственным желто-красным лучом рассветного солнца, пробившимся через дырку в цветном витраже и не изменившим цвет под силой мозаики. Такой луч опасен для низшего вампира, он причинит ему нестерпимую боль, огнем прожжет нежную кожу...
   Размеренный поток сознания увел мысли в сторону, напомнил Клавдию о кровном отце - о Каэле.
   Как истинный селекционер Первейший пожелал избавить мир от низшей расы, усовершенствовать ее, сделать более могущественной. Высокая цель. Быть может, она даже оправдывает средства: чтобы стая стала сильнее, надо убить слабых. Многовековые опыты, исследования, пробы и ошибки, дали результат, когда на свет появились Высшие. Но и они теперь не устраивали Первейшего. Ведь Высшие отличаются от младших собратьев лишь большей живостью и невосприимчивостью к солнечному свету. Всех остальных слабых сторон: боязни серебра, осины, магического огня - всех этих слабостей побороть не удалось. Каэлю этого было мало. И тогда он задумал новый виток в селекции. Первым удачным опытом стал Клавдий, рожденный вампиром, а не ставший им после инициации.
   От таких размышлений Батури определенно захотелось напиться. Он и так уже несколько часов к ряду методично занимался этим делом, и лишь сейчас желание приобрело форму. Напиться, чтобы заглушить все те эмоции, которые не давали покоя и приходили в кошмарах.
   - Напиваешься? - с укоризной спросил Дайрес, входя в обеденную залу.
   - А ты все слоняешься без дела? - тем же тоном ответил Клавдий, не чувствуя, к своему сожалению, даже намека на хмель. "Был бы здесь бенедиктин, вот он способен выгнать из головы любые мысли, - с тоской подумал Батури. - Но нет ни бенедиктина, ни, вероятно, Ливаузье".
   - Почему же без дела? Я нашел записи нашего лорда, датированные десятым веком. Так что нам придется столкнуться с магом, которому как минимум три столетия. Он вел дневник, в котором подробно описал мысли, но ни слова не указал об опытах над девушками. В тетради остались только результаты этих самых опытов.
   - И каковы результаты? - равнодушно поинтересовался Батури.
   - Он высасывал жизненные силы девушек и за их счет продлевал себе жизнь.
   - Это мы знали и раньше. Что нового ты узнал?
   - Э... ничего, наверное... - промямлил Дайрес, сбитый с толку. - Зато убедился в правдивости фурий.
   - Великолепно, - без каких-либо эмоций отозвался Батури. - Ты славно потрудился. А теперь иди отсыпаться. К закату ты нужен мне свежим.
   - Может и тебе следовало бы отоспаться? Ты ужасно выглядишь, как...
   - Как мертвец?
   Дайрес ушел, больше не сказав ни слова. Он научился чувствовать эмоции собеседника и, что гораздо важнее, не лезть к нему в душу с проповедями.
   Вампир откупорил новую бутылку и погрузился в вино и раздумья. Часы текли незаметно и в тоже время стремительно. Солнце катилось к горизонту, заставляя свет плясать на полу в спокойном, сонном ритме. Закат, ускоренное подобие увядания, напоминание о быстротечности человеческой жизни, вызывал у Клавдия горечь и печаль. Он вечен, Высший вампир, не знающий, что такое морщины и старческая немощность. Но в этом ли счастье?
   Когда наступил закат, Клавдий с удивлением для себя обнаружил, что все-таки добился желаемого. Напился-таки. И надо же, как не вовремя. Когда уже требовалось протрезветь.
   Дайрес в облике лорда Андре явился также внезапно, как лиловый закатный луч, пробившийся через цветную мозаику.
   - Ты готов? - спросил имитатор жестко. - Напился до полной боевой готовности?
   - Вполне, - усмехнулся Батури, оценив колкость. - Надеюсь, ты не станешь возражать, если перед боем я немного подкреплюсь, чтобы заглушить, так сказать, запах выпитого?
   - Делай, что хочешь. Живи, как знаешь. Мне плевать.
   - Что ж, тогда не станем заставлять наших очаровательных фурий ждать. Ты уже знаешь, как разрушить магический барьер?
   - Да. Покопавшись в записках Андре, я смог полностью воссоздать картину его колдовства. Это будет...
   - Да. И точка, - недовольно пробурчал Батури, поднимаясь из кресла и тревожа разбросанные под столом бутылки. - Подробности меня не интересуют. И говори внятно. Услышав твои профессорские речи, любой дурак поймет, что графа подменили.
   - Ладно. Но он так говорил. По крайней мере, раньше. В дневниках...
   - Меньше слов, - отмахнулся Батури, - больше дела. Идем, время не терпит.
   "Вампир не в духе, - отметил для себя Дайрес. - Это скверно. Это может помешать".
   Разрушение чар оказалось на удивление легким занятием. Единственная сложность состояла в том, что магическую черту, проведенную лордом Андре, пришлось откапывать. За несколько столетий ветра нанесли изрядное количество земли, скрыв барьер от людских глаз надежнее любого колдовства.
   В облике Андре имитатор приступил к делу. Ллир был изощренным магом и любил обманки и ловушки, еще в те годы, когда только научился продлевать свою жизнь. Каким он стал после того, как покинул замок и перебрался в предместья, оставалось только гадать. О настоящем Андре Дайрес не знал ни слова, но его прошлое говорило о многом. Циничность, глубокий ум и страсть к жестокости. Гремучая смесь.
  
   И в коротком росчерке магической черты, которая не ослабла с веками, было все это. Пожалуй, никто, кроме Андре не смог бы разобраться в хитросплетениях этого заклинания, но Дайрес сумел без труда. Три точки. Три слова. И защита упала. Лишь на несколько секунд. Вскоре она восстановится и будет столь же крепкой, как раньше. Но фурии покинули узилище. Дело было сделано.
   Как только спутники отдалилась от замкового погоста и впереди замаячили огни деревенских жилищ, Дайрес принял вид какого-то парнишки, которого случайно и мельком видел накануне. Он не хотел привлекать к себе внимания, разгуливая по селению в образе графа.
   Батури шел впереди, едва заметно покачиваясь и проволакивая ноги. Дайрес смотрел на него с какой-то жалостью, как на человека, который потерялся в огромном мире, утратил все теплые чувства и жил теперь только для того, чтобы плодить скверну.
   Вскоре показалось селение. Из окон домов, едва пробиваясь через плотно запертые ставни, сочился призрачный свет. В этом свете фурии, державшиеся позади и не отступавшие ни на шаг, выглядели особенно устрашающе и в тоже время притягивающе. К ним хотелось полезть в объятия. Девушки завлекали, как удав, гипнотизирующий добычу. Но фурии не спешили устраивать кровавую трапезу, чем занялись бы в любой другой день. Сегодня у них появилась цель. Главная цель. Заветная. И она волоком тащила их к резиденции графа Ллир.
   Клавдий отправил фуриям мысленный посыл, в котором просил девушек поумерить пыл и не лезть к графу раньше положенного срока. Сперва ему надо набраться сил, подкрепиться, избавиться от хмели, очистить рассудок и вот тогда можно будет устроить кровавую резню.
   Фурии не таились от людских глаз. Простым обывателям не увидеть этих прекрасных девушек с точеными чертами лиц и вызывающими телами, едва прикрытыми призрачными, не скрывающими наготу саванами. Но граф Ллир как и любой из магов увидит фурий без труда.
   По мере приближения неуловимое издали изменение, которое случилось с деревней за день, становилось все явственнее. Взгляду открылись во множестве своем походные шатры, плотно выросшие у селения. Огни костров, от которых доносились грубые мужские голоса и надсадный смех.
   Несмотря на привычный, размеренный ритм жизни, селяне не спали. Они столпились на площади и вслушивались в слова статного крупного воина в начищенном до блеска шлеме, с длинным, изогнутым у острия мечом в красивых, дорогих ножнах.
   - Покудова мы можем терпеть? Сколько лет уж минуло, а мы все, как овцы, право слово, продолжаем жевать траву, расти в теле, крепнуть, чтобы в конце концов пойти на кормом некромантам. Сколько это может длиться? Не пора ли поднять голову? Оторваться от жевания травы и припомнить-таки, что мы люди, а не скотина!
   Клавдий чувствовал навязчивое беспокойство. Оно возникло сразу после выхода из замка и не покидало ни на секунду. Что-то должно было произойти. Что-то из ряда вон выходящее. Но Клавдий никак не мог сообразить, что именно? Ко всему прочему мучило ощущение дежавю. Глядя на глашатая, Батури явственно вспомнил Вестфален, священника, читавшего на агоре проповеди. Статный воин, вещавший сейчас селянам, был до боли в сердце на него похож. Не внешностью. Нет. Он был похож словами, которые говорил. Бесформенными. Запугивающими.
   Уже через три дня после этой проповеди Вестфален обезлюдел, опустел, как лазарет, в котором похозяйничал маньяк, а добросовестный лекарь сжег изуродованные тела, одежду и себя самого. Чтобы зараза не распространилась. Хорошая мера предосторожности. Жаль, последняя. Как агония.
   Дайрес задержался перед воином, прислушиваясь. Появление этого человека как раз в тот миг, когда имитатор начал разочаровываться в новом спутнике, было чем-то вроде бича судьбы. Короткого, хлесткого удара, заставляющего задуматься над будущим. Не вечно же скитаться, помогая изгоям и убийцам? То некроманту, то вампиру. Пора задуматься над собственной стезей, переоценить жизнь и выбрать новый путь, как часто это бывает - в обратном направлении.
   - Когда вы выступаете? - спросил Дайрес, когда оратор на миг замолк, набирая в грудь воздух для новых призывов.
   - С рассветом, - ответил он и в его глазах поселился азарт. - Ступай с нами, парень. Скоро от таких деревень, как ваша, не останется и следа.
   - Я подумаю, - заверил Дайрес и ускорил шаг, чтобы догнать оторвавшегося вампира.
   - Ты? - увидев имитатора, Клавдий слегка удивился, будто не ожидал повстречать здесь своего помощника. - Хочешь понаблюдать за моей трапезой? Нет? Головой крутишь? Так пойди, погуляй. А я пока навещу старых знакомых.
   Дайрес ничуть не обиделся и, получив несколько минут свободного времени, решил вернуться к глашатаю.
   - Есть у нас шанс! Есть шанс на спасение. Я говорю это вам от имени короля. Да, у Стигии есть король! И он ведет войско к Великому мосту, чтобы с боем вырвать для нас с вами свободный проход в Валлию. Идемте же! Возьмем с собой силу и доблесть, укрепим ее верой и низвергнем навсегда законы, навязанные некромантами!
   Люди, пойманные сперва на любопытство, как рыба на крючок, утратив всяческий интерес к разглагольствованиям глашатая, быстро расходились по домам. Желая завлечь слушателей, воин заговорил эмоциональнее, но он уже никак не мог повлиять на стремительно редеющую толпу. Вскоре Дайрес остался один. Поймав на себе взгляд человека, вещавшего от имени короля, имитатор лишь извинительно пожал плечами и от нечего делать пошел в тот дом, в котором вампир, вероятно, уже заканчивал кровавую трапезу.
  

* * *

   Арнадий в паническом ужасе рванулся с места, побежал вглубь комнаты. Клавдий настиг его у балдахина с эстерским кругом и одинокой иконой, изображавшей Пресвятого мученика, который, раздираемый колесом на части, снисходительно-покровительственно взирал на убивавших его людей. Сейчас Клавдий был не способен на снисхождение. Он разжигал в себе злобу. На чрезмерную жестокость ему нужно было настроиться. Он не мог так просто выйти на улицу и убивать. Для этого надо найти гармонию с собой, гармонию с внутренним убийцей.
   Ив, младший сын, наблюдал за расправой над отцом, забившись в угол, всхлипывая и со страхом щуря заплаканные глаза. Страх был так велик, что Ив не мог даже закричать, чтобы позвать на помощь.
   Мальком, сын старший, внутренне оказался даже сильнее Арнадия. Он не побежал, не спрятался в страхе, а накинулся с топором в руках на убийцу отца. Клавдий оттолкнул его, как мешающий ходьбе сорняк, а затем впился в шею распластанного на полу мальчишки и с жадностью присосался к разорванной жиле.
   Последним умер Ив. Клавдий разжигал в себе злобу. Ему требовался настрой, чтобы выйти на улицу, пройти жалких пятьдесят шагов к дому Ллира и убивать. Жестоко. Беспощадно.
   - Ты монстр, - с отвращением сказал Дайрес, проходя через порог дома.
   - Спасибо, - хищно улыбнулся Батури. Злоба не пришла. Не затуманила рассудок, как того желал Клавдий.
   - Ты доволен? Насладился? Проклятый убийца. Мне противно, что я тебе помогаю.
   - Не мысли категориями, - обрубил вампир. - Я не хуже людей, которые убивают ради золота, земли, веру в несуществующих богов или абстрактные цели. Их не осуждают, ведь они - защитники отечества, божьи воины.
   - Ты убиваешь для корма, как мясник.
   - Мясник - отличное сравнение. Люди режут кур, свиней, коров, чтобы съесть их мясо.
   - У коров нет мысли...
   - Почем тебе знать? Ты был в шкуре коровы? Залазил к ней в голову? Откуда тебе знать, что чувствует бычок, так долго сосавший вымя матери, а потом потерявший ее, когда хозяин вдруг посчитал, что она стала давать мало молока, и пустил на мясо. Люди для меня - тот же скот. И людской скотины, поверь мне, намного больше, чем коров. И уж лучше резать тех, кто рушит все: леса застраивает городами, животных вытесняет из мест обитания, сушит болота, чтобы не тонуть в трясине и очистить землю для пахоты. Ни одно животное не оставляет так много грязных следов.
   - Наш спор бессмыслен, - отмахнулся имитатор. Да, он мог бы залезть в тело коровы. Стать ею. Мог бы без труда прочитать ее медленные, тягучие мысли, которые кружатся вокруг еды и дойки. Он мог бы даже различить в этом спокойном, ровном сознании некую привязанность к хозяевам, к людям, которые ее окружают. Мог бы различить даже жалость, страх. Мог бы заплакать, если бы дело дошло до мига, когда ведут на убой. Да, он понимал животных, как никто другой. Но все его знания были бессмысленны, потому что хладнокровного вампира не переубедить
   - Вы просто не замечаете своей убогости, своих слабостей. Не чувствуете той вони, которая исходит от ваших жилищ, - разгорячаясь, продолжал Клавдий. Теперь он был достаточно зол, чтобы выпотрошить Андре Ллира и разорвать его тело на части. - Я бы мог питаться кровью животных, но мне их жаль - они невинны. А невиновных людей не бывает.
   - Идем отсюда. Мне противно находиться здесь, - сказал Дайрес и вышел за порог. Желание поскорее закончить начатое, спасти пленниц, а затем уйти восвояси стало для имитатора нестерпимым.
  
  
   Снег под ногами Дайреса противно скрипел при каждом его шаге. Эти звуки раздражали Батури. За долгую жизнь, даже не желая того, вампир научился ходить совершенно бесшумно, как призрак.
   Вокруг было по-деревенски тихо: уже спали в своих жилищах селяне, спали воины, пришедшие вербовать, спали в конурах сторожевые псы, в хлевах спала животина. Безмятежный покой стелился окрест непроницаемой стеной. И лишь в двухэтажном графском срубе, величественно возвышавшемся над остальными домишками, горел свет и слышались негромкие, приглушенные голоса.
   - Жди здесь, - сказал Клавдий, обращаясь к имитатору.
   - Нет, - Дайрес за плечо остановил уже готового сорваться с места вампира, - войду, как подобает господину.
   Имитатор в мгновения ока принял внешний вид графа Ллир и в его обличии направился к своей резиденции.
   - Отворяй! - повелительно окликнул он, когда был еще на почтительном расстоянии от ворот. - Совсем ошалели, окаянные? Не видите, кто пришел?
   - Чего орешь? Кто таков? - вынырнув в смотровое окно, спросонья пробасил привратник, но, заметив Андре Ллира, поперхнулся словами, откашлялся, несколько секунд, пока Дайрес еще брел к воротам, не понимающе глазел на графа, не веря тому, что видит. И все же довольно быстро переборол удивление и за считанные секунды открыл ворота. - Это, извиняйте меня, не признал вас. Думал, дома вы, а тут...
   - Хватит, - отмахнулся Дайрес. - Впредь, братец, будь внимательнее, иначе оставлю без месячного жалования.
   Страж хотел было сказать, что ему и без того уже месяц ничего не платят, но вновь поперхнулся от удивления, увидев вампира, которого буквально этой ночью оттащил на кладбище, к трем ненасытным, не знающим ни сострадания, ни жалости фуриям.
   - Он со мной, - примирительно махнул рукой Дайрес.
   - Как скажите, - оторопело промямлил привратник и неожиданно колодой упал на пол.
   - Что это с ним? - подивился имитатор, не сразу разглядев в горле мужчины рукоять кинжала. - Но зачем? - Дайрес чуть не закричал от досады, глядя на мертвое тело привратника. - Я ведь уже провел нас внутрь.
   - Он угрожал Долорис сталью, от стали и умер, - равнодушно ответил Клавдий.
   - К фоморам! Ты что, еще пьян? Не протрезвел?
   - Не зуди, мошкара, - отмахнулся вампир и посмотрел магическим зрением на стоящих в пороге фурий. - Значит так, девочки. Вы разыщите пленниц, у вас это лучше получится, а мы с Дайресом найдем Андре, обработаем его и доставим к вам тепленьким, со связанными за спину руками. Идет?
   Фурии ничего не ответили. Батури счел их молчание за согласие и поспешил наверх, на второй этаж, где располагался кабинет Ллира.
   Графская дружина встретила вампира прямо на лестнице, с мечами наизготовку. Клавдий не счел нужным задумываться над тем, как они узнали о посторонних, проникнувших в дом, как успели так быстро похватать оружие и надеть кожаные стеганки. Все это его не волновало. Он жаждал убийства. Крови. Мести. И его непримиримой жажде позавидовала бы любая фурия.
   Он атаковал сам, первый, не дожидаясь, пока люди успеют сбиться в кучу и принять достойную оборону. Когда вампир приблизился, воин, стоявший первым, резко шагнул вперед и распластал оружие в хлестком ударе, но рассек лишь воздух. Ноги у него подкосились, и он рухнул, так и не сообразив, что воин позади, увидев, как вампир превращается в бестелесную дымку, рубанул наотмашь и случайно задел товарища.
   - Я здесь, - оказавшись наверху лестницы, сказал Клавдий, привлекая внимание. - Люблю, знаете ли, быть сверху.
   Он вновь атаковал. Стремительно. Точно. Ловко уходя от вражеских мечей, выбивая из рук оружие, делая подсечки и нанося удары. Клавдий разил с такой силой, что кровь била из ран фонтанами, оставляя нелицеприятные росчерки на деревянных стенах. Лестница стала скользкой от крови. Один из воинов упал. Кубарем прокатился до пролета. С трудом унял головокружение. Попытался встать, но меч пригвоздил его к полу.
   - Подожди здесь, бабочка, - ухмыльнулся вампир и вновь рванулся наверх, где в пугающем одиночестве, думая только о бегстве, остался последний воин.
   С ним Батури расправился быстро и вполне милосердно. Человека-бабочку, пригвожденного к полу и в предсмертной агонии размахивавшего руками-крыльями, вампир добивать не стал. Помешал ему имитатор.
   - Ты монстр! - не сдержался Дайрес, наблюдая за результатом кровавой вакханалии. - Их-то ты зачем убил? И так жестоко... В чем они виновны?
   - Они угрожали Долорис. Я такого не прощаю.
   - Что? Они все? А как же привратник?
   - Я не запомнил лица этого урода, - отмахнулся Батури. - Но он определенно один из них.
   "Нельзя мстить псам, затравившим лисицу, - быстро поднимаясь по лестнице, вдруг подумал вампир. - Они выполняли приказ хозяина, который дает им пищу и кров. Но люди все же несколько отличаются от собак. И даже если кто-то был рожден дворнягой, это еще не означает, что следует повиноваться породистым кобелям".
   По пути к кабинету графа, Клавдий прирезал еще четверых. Так, невзначай. Сегодня он был беспощаден. И Дайрес, смирившись с жестокостью вампира, больше не проронил ни слова, но решил сегодня же распрощаться с безжалостным убийцей и уйти восвояси.
   - А вот и момент истины, - самодовольно улыбнулся Батури, останавливаясь у дверей в кабинет графа. - Входи первым. Тебе его магия не страшна. Я буду прямо за тобой.
   Дайрес кивнул, оголил на всякий случай сталь шпаги, открыл дверь и шагнул внутрь. Клавдий стремительной молнией ворвался следом, но слова заклинания застыли у него на губах, так и не слетев с языка.
   Кабинет оказался пуст. В широком пенале комнаты стоял запах миндаля и корицы, исходящий от курящихся возле книжных полок благовоний. На столе стоял канделябр с двенадцатью зажженными свечами, а на столешнице, покрытой ворохом бумаг, лежал свежий пергамент, испачканный тремя жирными чернильными каплями и недописанный до конца. Ллир ушел совсем недавно, второпях, воспользовавшись, вероятно, потайной дверью. Клавдий не стал ее искать. Его обожгла догадка, которая заставила стрелой вылететь из пустого кабинета.
   - Вниз! В камеры! - прокричал Батури, за секунду преодолевая узкий коридор и перепрыгивая сразу через все ступени.
   Дайрес поспешил следом, но до вампирской скорости ему было далеко, и силуэт Клавдия скрылся за первым же поворот. Больше имитатор его не видел.
  
   Тревога увеличилась во стократ. Батури даже не знал, что сердце вампира способно выпрыгивать из груди, что кровь может приливать к вискам, делая лицо багрово-красным. Он думал, что с бездушными вампирами такого не случается. Или это переизбыток чужой, выпитой без всякой меры крови? Может, это она ударила в виски?
   Сейчас ему было все равно. Он вылетел в общий зал, где о чем-то очень важном, ругаясь и перекрикивая друг друга, спорили трое мужчин. Убил всех троих, не сбавляя хода, даже не успев задуматься. Не зная дороги, по наитию промчался через длинный коридор. Обратившись в дым, скользнул в закрытые двери, ведущие вниз, в погреб. Не блуждая, хоть и не запоминая пути, пролетел сетью запутанных переходов и остановился у запертой двери, за которой через решетчатую прорезь увидел Анэт, укачивающую младенца.
   - Где.
   - Ллир.
   Батури вздрогнул, огляделся и взглядом наткнулся на трех фурий, витавших посреди комнаты.
   - Тьфу на вас, напугали, - почти обиженно уронил вампир, только теперь увидев поседевшего мужчину с выпученными от ужаса глазами, который лежал, привалившись к стене, а рядом с ним с глазами, переполненными не меньшего ужаса, скрючился калачиком еще один. Оба были мертвы. - Славно потрудились, девочки, - напуская на себя прежний цинизм, заметил Батури. - Будет вам Ллир, только секундой позже.
   Клавдий даже не догадывался, насколько он точен в расчетах. Уже через секунду в стене открылась потайная дверь и из черного, пахнувшего сыростью и плесенью провала, вывалился граф Ллир. Он непристойно ругался и отмахивался от паутины, которая щедро нависла на его черных, как смоль, волосах.
   - Вот так встреча! - обрадовался вампир и отлетел в противоположную сторону комнаты, даже не успев защититься от заклинания, ударившего в грудь.
   - А вы-то тут как? - промычал граф, заметив фурий, и в последний момент, когда покойницы, уже вытянув руки, готовы были сдавить ему горло, отбросил от себя сестер каким-то могущественным заклинанием. - Надо же, выбрались, - причитал он, выводя руками непонятные символы, сковывая фурий неведомыми цепями. - И как вас теперь тащить обратно на погост? Это ж столько времени. А его можно было провести с большей пользой...
   Клавдий не мог понять, что за магию применил к нему Андре. Ладно бы удар, ладно бы неожиданный. Но пресс, сломавший грудную клетку, отбросивший в другой конец комнаты, ни на секунду не ослабевал и вдавливал, вдавливал в стену, не давая пошевелиться или хотя бы набрать в легкие воздуха. И вот казалось бы зигзагообразный крис Каэля, в руке, достаточно выкрутиться, взмахнуть серебряным клинком, перерезая нить заклинания, и ты на свободе. Но руки не повинубтся. И мысли не слушаются. Не могут противостоять чужой воле.
   Как никогда вовремя подоспел Дайрес. Звуки борьбы безошибочно вывели его в нужную комнату. Сам того не желая, он встал между Батури и графом Ллир. Нить заклинания прервалась. Клавдий рухнул на пол и по-щенячьи заскулил.
   - Не верю глазам! Ди-Дио? - усмехнулся Андре, закончив строить щит, пленяющий фурий. - Говорят, вы невосприимчивы к магии. А как насчет этого?
   Дайрес сам не понял, что с ним произошло. Воздух подхватил его, завертел, закружил и с силой впечатал в стену. Затем оторвал вновь, метнул к потолку и обрушил вниз. Дайрес захрипел от боли и выплюнул сгусток крови. К горлу подкатил комок, и имитатору вдруг почудилось, что сейчас, вот-вот, он выплюнет разом все внутренности. В глазах поселилась тьма. Дайрес не видел, что творилось вокруг, и поединок мага с вампиром он тоже пропустил из виду, наивно полагая, что все внимание Ллира было обращено на него.
   Батури по-вампирски быстро пришел в себя, рванулся в сторону, уходя от чужого заклинания, тут же окружил себя разнообразными щитами, но сам творить атакующие заклинания не стал, понимая, что как колдун сильно уступает Андре. Вместо магии он показал чудеса скорости и эквилибристики. Огибая вырываемые балки, вспучивающийся пол, обрушивающийся потолок, Батури кувыркался, вольтировал, совершал немыслимые кульбиты, но все равно не мог добраться до Андре на расстояние удара. Маг словно исчезал, в тот же миг появлялся в другом месте, и Клавдию приходилось проделывать умопомрачительные фокусы заново.
   Граф играл. Но вскоре игра ему наскучила, и он ввел в партию основные фигуры. Теперь отовсюду пылал огонь, удушливый газ проедал легкие насквозь, даже нечеловеческая сила, даже вампирская регенерация не спасала Клавдия от нестерпимой боли. Вскоре его движения сделались вялыми, медлительными. Он пропустил огненный шар, который поглотил его целиком, прожигая одежду и плоть. Чудом остался жив, успев в последний момент защититься смертью Каэля, но дальше продолжать поединок уже не мог и, упав, не нашел в себе сил подняться.
   - Вот и все, - сказал Андре. - Ваша песня спета. Выливайте за борт воду. Сушите весла. Вы, братцы, приплыли.
   Долорис заплакала. Душераздирающе, на одной, захлебывающейся ноте. Андре на миг отвлекся. И этого мига хватило имитатору, чтобы принять облик графа и разорвать заклинание, сковавшее фурий. Все произошло слишком быстро. Андре не успел сориентироваться и поставить защитную магию. Покойницы подхватили его, в смерче завертели по комнате. Ллир закричал от ужаса, который вселяли в него фурии своей магией. Его сердце учащенно забилось в груди, силясь разорваться на части, но граф не привык сдаваться. Он умудрился разорвать чужую магию внушения, вывалился из конусообразного смерча, быстро поднялся на ноги и, все еще пребывая в паническом ужасе, стремглав метнулся к выходу.
   Фурии отправились следом. На секунду замешкавшись, за ними поспешил и Дайрес. Клавдий лежал неподвижно. Плакала Долорис. С трудом поднявшись, опираясь о стену, вампир подошел ближе к камере, заглянул внутрь. Инстинктивно забившись в угол, Анэт прижимала к себе ребенка и что-то успокаивающе шептала ему на ухо.
   - Я вернусь, - пообещал вампир и, превозмогая боль, побежал вслед за Андре и остальными. Дело надо было довести до конца.
  
   Века мучений. Века ожидания. И миг расплаты. Миг мести. Фурии отыгрались сполна.
   Погоня за графов вывела Дайреса на улицу. Оказавшись на морозном воздухе, он увидел, как неведомая сила несет графа по небу, задевая луну, словно он ведьма, умеющая летать без метлы. И ведьма недоученная. Воздух сопротивлялся ему, мешал, ударял, закручивал, ударял вновь, взметал ввысь, опрокидывал к земле. Снова поднимал к небесам, где ударял уже трижды. Андре захлебывался криком. Мучительным. Надсадным. От захлестывающей ненависти фурии набрались такой силы, что стали явными. Дайрес видел их, не обращаясь в чародея и не пользуясь магическим зрением.
   В домах загорался мутный, слабый свет лучин и светильников. Распахивались и тут же громко захлопывались ставни. Люди были перепуганы ужасным зрелищем настолько, что даже любопытство не могло превозмочь страха. Дайресу вдруг подумалось, что желающих вступить в армию и покинуть родное селение к утру заметно прибавится.
   Всего окровавленного, почти лишенного одежды, которая превратилась в разодранные в клочья лохмотья, графа увлекло к земле. Он упал, собой сломал колодезное колесо и ухнул вниз, в ледяную воду.
   - Нашел время смывать с себя позор, - желчно усмехнулся Клавдий, подошедший как всегда незаметно. Дайрес не отреагировал.
   Из утроба колодца доносились звуки борьбы и режущие слух крики. Проходя по длинному каменному желобу, они усиливались, становились низкими и глубокими, пугающими, пробирающими страхом до самых пяток. Дайресу стало муторно, и кажется даже закружилась голова. А Клавдий, как ни в чем не бывало, осматривал свой обгорелый плащ и, находя новую пропаленную дырку, смачно ругался.
   - Почему ты стоишь? - спросил имитатор с нетерпением.
   - А что мне, плясать? - недовольно пробурчал вампир, не отрываясь от осмотра одежды.
   - Но он еще жив, его надо... добить.
   - Уж поверь, барахтаясь по горло в ледяной воде, он не сможет долго сражаться с фуриями.
   Батури оказался прав. Уже спустя минуту крик стал протяжным, захлебывающимся. А вскоре крик забулькал и задохнулся.
   - Утонул, - констатировал Клавдий. - Был великий маг, а стал утопленник.
   Дайрес набрал в грудь воздуха, чтобы сразу, на месте, не откладывая разговор на потом, сказать Батури, что дальше их пути расходятся, но не успел проронить ни слова.
   - Сейчас вытащим девчонок и деру отсюда, - сказал Клавдий, озираясь по сторонам. - Что-то мне с каждым мигом эта деревня нравится все меньше. И предчувствие такое. Странное.
   - Я никуда с тобой не пойду, - заупрямился Дайрес.
   - Не время для игр в девственницу.
   - Я все сказал. Не хочу связывать свою судьбу с убийцей.
   - А с защитником младенца? Сейчас ты мне нужен. Мне и Долорис. А позже... позже иди на все четыре стороны.
   Дайрес сдался, но решил, что уйдет сразу как только подвернется шанс. В обществе вампира для него нет места.
   Клавдий спешил, его гнало вперед неведомое предчувствие, которое после смерти графа лишь обострилось. Значит, не Ллир тому виной, не из-за него в сердце вампира поселилась тревога. И Батури, кажется, знал, кому обязан этим беспокойством. Он чуял отца. Чуял его приближение.
  
   Ночной кошмар, как и предполагал Дайрес, оказал на людей неизгладимое впечатление и наутро многие из селян ушли. В соновном это была молодежь, которая не так привязана к месту рождения, как их родители, уже смирившиеся с судьбой. Но многие остались, чтобы к вечеру оказаться в цепких лапах низших вампиров, которыми руководил сам Прародитель. Каэль чуял сына. Чуял свой клинок. И знал, что вскоре настигнет Батури и на этот раз не даст ему уйти.
  

Глава 15. Узел судьбы

__________________________________________

  
   Физическое тело - это первое тело. Оно - самое "толстое" из всех, осязаемое и материальное.
  
   Эфирное тело - это первое ощущающее тело. Оно также именуется аурой. По форме оно напоминает физическое. Вот почему его иногда называют "эфирным близнецом" или "внутренним физическим телом".
  
   Астральное тело - это второе энергетическое тело, его также называют эмоциональным. Это тело несет в себе все наши эмоции, а также содержит все характеристики нашей натуры.
  
   Ментальное тело - это третье энергетическое тело. Все наши представления, рациональные мысли и даже некоторые из наших интуитивных представлений рождаются в ментальном теле. В нем содержатся модели, по которым мы мыслим.
  
   Четвертое сознательное тело - это духовное тело. Его также иногда именуют интуитивным, а некоторые люди связывают его с кармическим телом.
   В духовном теле хранится все, что лежит за пределами рационального, логического. Через это тело человек получает интуитивные послания, озарения и знание, а также принимает экстрасенсорную информацию, обретает понимание, видит телепатические и пророческие сны, чувствует "нутром", получает знание свыше.
  
   Альберт Великий Трижды. "Теория тонких тел".

__________________________________________

  
   Грозные антрацитовые тучи, делающие утро беспроглядно темным, окунули землю во мрак. Пугливое солнце спряталось за ними, скрылось, боясь вступать в бой с мрачными небесными стражами. И небеса зарыдали горькими слезами. Ветер протяжно застонал, словно зверь, угодивший в ловушку, рванулся вниз, подхватил капли и под острым углом ударил ими по земле. Раскисший, мокрый снег, смешавшись с землей в непонятную, грязную субстанцию, поплыл по покатому склону, который резко, словно отрубленный исполинским топором, заканчивался обрывом. Небеса, утонувшие в черных дождевых тучах, ревели с каждым мигом все яростнее. И могучий Ситх вторил им, бешенея, набираясь сил от талого снега и крупного, стоящего стеной ливня.
   В Хельхейм пришла весна. Угрюмая. Унылая. Стылая. Не радующая взор пышным цветением, но окунающая в омерзительный грязный омут таяния.
   Человек в черных одеяниях лежал в неглубокой каверне, которая не могла защитить от небесного плача. Он спал. Тревожно. Что-то нечленораздельно выкрикивая. Проклиная кого-то. А затем он затих, будто его кошмар, не дающий покоя, закончился. Вместе с жизнью.
   Сандро не мог понять, что с ним происходит. Что не так? Его тело было вялым и непослушным, таким, будто принадлежало другому. Мысли метались в голове, словно зверь в клетке; стонали и ныли, не желая повиноваться рассудку и привыкать к непривычной для них реальности. Казалось, это новое рождение. С муками. С болью. С осознанием того, что жизнь - борьба, и если тебе посчастливилось победить в первой схватке, в первой судороге, значит, ты будешь жить. Сандро привык бороться. С самого первого вздоха, сделанного полумертвым существом. И он дрался, огрызался судьбе, скалил ей безгубый рот в дикой ухмылке, но всегда шел вперед по своей, ведомой лишь ему, стезе. Он часто проигрывал. Но и побеждал нередко. Сегодня темные боги соблаговолили и подарили своему воину силы. Сандро сражался. И была победа.
   Он открыл отяжелевшие веки, мутным, затуманенным взглядом осмотрелся и не поверил глазам. Еще вчера он был в компании беженцев, среди тысячи людей, а уже сегодня неведомым образом оказался совершенно один, на границе Хельхейма, у самого Ситха, словно чья-то длань стерла его с полотна мира, а в следующий миг нарисовала заново, в совершенно ином месте. Но ведь ученые маги, все, как один, уверяли в том, что перемещение в пространстве невозможно.
   В груди щемило непонятной болью. Мысли метались в голове, огибая события последних... Сколько времени прошло? Часы? Дни? Недели? Последние воспоминания были занесены снегом. А уже весна. Ранняя? Или уже клонящаяся к лету? В Хельхейме времена года перетекают друг в друга, не повинуясь законам природы. Иногда зима длится всю весну, заканчиваясь лишь в середине лета. Иногда...
   Он вспомнил. Нет, не вспомнил. Ему показалось, что еще чуть-чуть и память вернется. Скала. Ночь. Тысячи светящихся глаз, взирающий с высока, с черного небесного покрывала. Ветер. Тяжелое дыхание жертв. Удары сердец. Сердца замирают. Жертвы не дышат. Тяжелое дыхание скалы. Земля движется под ногами. Вздрагивает. Рукоять ритуального ножа греет мокрую от пота руку. Нет. Не от пота. Кровь стекает по лезвию. Капает на каменистую, припорошенную снегом почву. Два тела, распластанных на земле в виде звезд. Два трупа - продолжения гектограммы. Ритуал. Ритуал оживления. Скалы? Два змеиных глаза. Узкие прорези зрачков взирают в саму душу. Леденят. "Ты не сможешь повелевать мной". "Ошибаешься". "Ты будешь моим". Кровь жжет руку даже через драконью перчатку. Два тела. И нож в руке чернокнижника. В руке Сандро. "Для чего ты меня призвал?". "Ты подаришь мне свободу". Кровь, молодая и старая, смешиваясь, стекают в разинутую драконью пасть. Две разрезанные нити. Две прерванные жизни. Ритуальный нож в руке некроманта. В его, Сандро, руке.
   - Как это произошло? - он не поверил собственным воспоминаниям. - Неужели я...
   Он попытался умыться слезами дождя, но с удивлением обнаружил на себе шлем-маску с полумертвым лицом. Взглянув на руку, закованную в драконью перчатку, Сандро увидел кровь в перфорированных ямках, еще не смытую дождем.
   - Я, - понял он, содрогнувшись.
   - В этом нет ничего страшного, - ласково пропел знакомый голос. - Ты уже убивал. Там, в лесу Мертвеца. В этом нет ничего страшного, поверь мне. Со временем ты забудешь. Со временем рана затянется.
   - Но это был не я. - Сандро казалось, что он бредит. Мысли ему не принадлежали, были чужими, словно кто-то другой руководил ими. - Не я...
   - А кто же? Ты все сделал правильно. И теперь у тебя есть шанс обрести свободу.
   - Зачем она мне? Теперь...
   Альберт кружился вокруг, говоря и говоря утешительные слова. Его движения были все более плавными, медленными, навевающими сонливый покой. "Ну что ты, в самом деле? Не стоит так убиваться, ведь это же просто люди"... - читалось в его переполненных тоской глазах. И плавные движения. Такие успокаивающие, как шум прибоя. И его голос. Такой нежный, будто голос матери.
   - Это не я, - сказал Сандро, вставая. Сказал твердо, без тени сомнений. - Мои руки, но не мое сознание.
   Теперь он знал, в чем причина его замешательства. Теперь он понимал, почему его память отказывалась восстанавливать полную картину произошедшего.
   - Гипноз... Как я мог не заметить, что попал под магнетические чары. Сам ведь владею этой техникой в совершенстве. Я был под гипнозом. Не я убивал. А тот... тот, кто меня обучал.
   От этой мысли Сандро содрогнулся. Его учитель, добрый наставник, три года обучавший магии. Он оказался жестоким и бескомпромиссным... как некромант.
   - Да, я воспользовался гипнозом, чтобы совершить ритуал, - голос Трисмегиста прозвучал извиняюще. - Не мог же я сделать все сам. Я дух. Существо бестелесное. А мне нужны были руки. Конечно, я должен был спросить твоего разрешения, но ответ было не трудно угадать. Ты бы отказался. Ты слишком человеколюбив. Так тоже нельзя. Если для дела надо убить, то надо убить. К тому же ты не должен был этого запомнить. Твоя совесть осталась бы чиста.
   - Ты моими руками убил двух невинных людей, а я не должен был этого запомнить? Ты не Альберт. Не мой наставник. Но кто ты тогда? Некромант?
   Все встало на свои места. Все. Абсолютно. Достаточно было потянуть за нужную нитку, и клубок стал быстро, стремительно распутываться.
   Книга, случайно затесавшийся в огромной библиотеке Аргануса. "Все об эликсире Жизни". "Жизни" - перечеркнуто, сверху дописано: "Бессмертия". Филакретия. Альберт не имел ауру. Был невидим как для обычного, так для магического зрения. Астральное тело.
   Клубок покатился дальше.
   Посох, хранящийся в руинах Храма Сераписа. Змеиный крест. Вторая филакретия. Альберт сумел принимать видимый образ, который полностью дублировал физическую внешность. Эфирное тело.
   Драконья перчатка. Третья филакретия. Альберт стал мудрее. Хитрее. И все больше начал напоминать расчетливого, циничного некроманта. Тело ментальное.
   Маска полумертвого, которая была заказана у братьев Ивальди еще до появления Сандро на свет. Четвертая филакретия. Альберт получил контроль над сознанием своего ученика. Духовное тело.
   - Четыре филакретии. Четыре энергетических тела...
   Жизнь дала трещину. Все, что было правдой вот уже три года, оказалось ложью. Тот, кого Сандро называл наставником, оказался кукловодом, дергающим марионетку-ученика за нити и заставляющим плясать под свою дудку. Сандро понятия не имел, как он может защититься от того, кто уже три года методично заменяет его ощущающие тела своими. И можно ли вообще защититься от... самого себя. Но чародей все же закрылся магическими щитами. Попытался заблокировать сознание от постороннего вмешательства, понимая, что все эти действия не скроются от Альберта.
   - Осталось всего одно тело и одна филакретия - кольцо короля мертвых.
   - Ты оказался догадливее, чем я думал, - усмехнулся Трисмегист. - Но у тебя нет выбора. Ты должен мне отдать физическое тело, иначе превратишься в лича. Ты не забыл - твоя душа умирает.
   - Я считал тебя своим отцом. Ты заменил мне и семью, и друзей. Я подражал тебе. Слушал тебя. Верил тебе. Мне больно осознавать, кем ты оказался на самом деле.
   - Не мучай себя понапрасну, - привычным наставническим тоном заговорил Трисмегист, - не истязай. Вскоре твоя душа погибнет, сознание угаснет, и такие банальные мысли перестанут тебя тревожить. Ты станешь полноценным личем, которого не донимают человеческие эмоции и чувства. И только я могу это предотвратить. Спасти тебя.
   - Я не ищу спасения. А ты не похож на спасителя. Три года ты мне лгал. Все твои поступки, слова - все было обманом. Какие из твоих советов приносили пользу мне, а не тебе? Что из твоего учения для меня пригодилось, а что толкнуло во мрак?
   Небо рыдало навзрыд крупными слезами. Капли ливня разбивались о стальную маску полумертвого, и казалось, что безжизненный металл плачет. Талый снег, преданный дождливый небом, липкой грязью скопился у ног. И сердце Сандро было также безнадежно испачкано предательством.
   Что делал он? Что делал его руками наставник? Какие мысли принадлежали ему? Какие - Альберту? Какие поступки совершал он? Какими руководил Трисмегист? Вопросы, на которые нет ответов, покорили мысли и разрушали сознание. Казалось, еще немного и Сандро не выдержит, сойдет с ума.
   - Ты был первым некромантом, который побывал в Залах Аменти. Ты узнал будущее задолго до того, как проиграл войну, задолго до того, как умер. Я был частью твоих знаний, твоего плана. И маска полумертвого была создана специально для меня, еще до моего рождения. Нет, не для меня. Ты создал ее для себя. На мое тело у тебя свои планы...
   От напряжения у Сандро зазвенело в ушах. Учащенно забилось сердце. И в нарастающем звоне иррационально и нелепо прозвучал голос матери, далекий, словно пришедший из забытых снов.
   Когда воскреснет живой и оживет дважды мертвый, когда рабыня станет королевой, а бессмертный король добровольно оставит свой трон... Тогда и только тогда власть над самим собой станет для раба властью над миром.
   - Отлично разыгранная многоходовка. Рассчитанная еще пять веков назад, - с трудом собирая воедино разбросанные по сознанию мысли, прошептал полумертвый. - Но пророчество слишком размыто, чтобы именно ты стал тем рабом, который обретет себя и власть над миром.
   - Слова твоей матери ничего не значат, - сказал Трисмегист. - Они идеально вплелись в мой план, заставили Аргануса действовать. И не более.
   - Все смерти на тебе. Вся боль, все муки - твоих рук дело.
   - Ты заигрался. Боли и мук хватало в мире и без меня. Не скрою, ты узнал многое и о многом догадался, но упустил суть. Меня не существует. Я умер. А филакретии - это лишь ключи к моему сознанию, к душе, которая не имеет и не может иметь телесной оболочки. Я лишь голос в твоем разуме.
   - Это ложь, - взглянув в темно-зеленые глаза Трисмегиста и увидев в них не глаза духа, а свои собственные, с ужасом заметив сходство своего изуродованного лица со старческим, усеянным морщинами лицом друида, Сандро оторопел. - Ложь! Этого не может быть! А как же уроки магнетизма? Занятие друидизмом?..
   - Я не делал ничего. Ты обучался сам.
   - А как же Агнес? Она узнала тебя и помогла мне. Как же Диомед, Дайра, братья Ивальди. Они все узнавали тебя.
   - Не меня, а посох, который ты держал в руке, слова, которые ты говорил, будучи полностью уверенным в том, что их говорю я.
   - Нет...
   - Посуди сам. Если я не твое альтер эго, то кто же еще? Твои мысли, твои переживания, эмоции - они доступны мне, но ни об одном моем чувстве и помысле ты не знаешь. Если наши сознания переплетены, как такое возможно? Все просто: у меня нет ни чувств, ни помыслов, они - твои. Я - это ты, а ты - это я.
   - Значит, мне надо уничтожить тебя, чтобы стать самим собой.
   - Для того, чтобы это сделать, ты должен убить себя. Но твоя душа уже умирает. Жить тебе осталось недолго. Так пусть же мое сознание поселится в нашем общем теле. Надень кольцо. Благодаря ему, ты сможешь выжить.
   - Как же я выживу, если моя душа умрет?
   - Выживет не твоя душа, что тут скрывать? - буднично сказал Трисмегист. - Выживет тело, сознание умрет. Но эта смерть позволит стигийцам обрести свободу. Я помогу им покинуть Хельхейм. Без них мне и самому не выбраться. Ты пожертвуешь собой ради тысячи жизней. Разве не этого ты хотел? Стать полезным?
   Тогда и только тогда власть над самим собой станет для раба властью над миром.
   Сандро с горечью подумал, что время не повернуть назад, воспоминания не вычеркнуть из жизни. И в этот миг ему мучительно захотелось стать камнем - или личем, - который не знает, что такой душевная боль и страдания. Но это не выход. Это бегство. Не попытка все исправить или хотя бы загладить вину, а гнусное, недостойное желание спрятаться в надежную раковину. Но в этом желании все-таки есть что-то теплое, согревающее.
   - Значит, я должен надеть кольцо? Это спасет тысячи жизней? Что ж, я тебе верю, наставник. Верю настолько, что исполню твое желание. Будь мной. Но сперва попробуй побороть мои стенания.
   И Сандро надел кольцо. И отпустил свои слабости в свободный полет. Дал выход своей боли. Боли утрат и потерь.
   - Спи, солнце. Пробуждай месяц, - громче ливня звучал его тонкий, еще не огрубевший голос. - Люби, сердце. Помни светоч.
   - Так просто меня не одолеть, - расхохотался Трисмегист, некромант Великий Трижды. - Твоя душа - дырявая тряпка. Такой не смыть всю грязь...
   Смех прервался.
   - Спи, солнце. Пробуждай месяц. Люби, сердце. Помни светоч. Из огня в воду. Из воды в пламя. Мне бы на свободу. Под твое знамя.
   Эти слова ничего не значили. Не были ни заклинанием, ни волшбой. Просто пустые словосочетания. Но была в них такая бездонная тоска, такая мука, такая внутренняя сила, что Трисмегист на мгновение потерял контроль над сознанием мальчишки, был отброшен назад, в книгу, в посох, а быть может - в кольцо? И неведомая сила поволокла его по воспоминаниям Сандро, выворачивая сознание наизнанку, превращая жесткого, циничного некроманта в наивного ребенка, у которого огонь украл родителей, вода - возлюбленную, магия - жизнь, а алхимия - единственного друга.
   - Из огня в воду. Из воды в пламя. Мне бы на свободу. Под твое знамя.
   - Хорошая попытка, - приходя в себя, улыбнулся Трисмегист. - Вызвать в себе эмоции, которые не дают жить. Но это не сочувствие, а жалость. Жалость к самому себе. Ты показал мне свлю слабость, не более.
   - Ты много говоришь, - сказал Сандро, усиливая поток эмоций, придавая ему видимость, делая осязаемым.
   Спи, солнце.
   Пробуждай месяц.
   Люби, сердце.
   Помни светоч.
   Пусть это будет жалось. Пусть слабость. Ему плевать. Он так долго чувствовал себя клубком нервов, клочком, оторванным от целого, что теперь без сожалений выбросит душу на дно колодца, имя которому - бездна, отдаст тело кому угодно, но прежде выплеснет ему в лицо все пережитые страдания.
   Из огня в воду.
   Из воды в пламя.
   Мне бы на свободу.
   Под твое знамя.
   Кольцо на пальце некроманта полыхало зеленным огнем, светилось так ярко, что над головой разошлись тучи и дождь перестал барабанить по раскисшему снегу. Кольцо на пальце. Инициация пройдена. Это финал. Конец повести. Но почему тогда Трисмегист не может дотянуться до тела, которое по всем законам мироздания уже должно принадлежать ему? Почему?
   Сандро говорил, не умолкая. Его нелепая с первого взгляда догадка принесла плоды. Теперь он знал, что делать дальше. Он и Трисмегист - одно целое. И если Альберт мог проникнуть в его тело, значит, Сандро может проникнуть в сознание духа. А, проникнув, подчинить себе.
   - Будь мной, - сказал некромант и открыл Трисмегисту себя, позволил духу захватить тело. - Будь мной, но учти: я буду властвовать над нами. Не ты.
   Альберт вернулся в тело юноши, вновь поселился в его сознании, но не обрел контроль, а попал в узилище, из которого не вырваться.
   - Это невозможно! - возмутился Трисмегист. - Филакретии - залог моей власти.
   - Спасибо, - сказал Сандро, отбрасывая в сторону змеиный крест, снимая шлем полумертвого, драконью перчатку и заплечную сумку с книгой духа. - Кольцо - твое физическое тело. Кольцо на мне, но ты разрознен. Я убью тебя по частям.
   - Не-ет! - выкрикнул Альберт, осознав, что угодил в ловушку. - Будь благоразумен! Ты умрешь. Твоя душа - дырявая... Ты неминуемо станешь личем. Представь, какими бедами обернется твое перевоплощение? Уймись. Дай мне спасти мир. Дай!..
   Сандро не слушал. Он поочередно брал каждую из филакретий. Надевал на себя и надеялся, что не ошибся в догадках насчет того, за какое тело отвечает каждый из артефактов. Сандро никогда прежде не работал с тонкой магией, все его опыты сводились лишь к определению своих тонких тел. Теперь пришло время научиться влиять и на чужие. Выискивая в филакретиях энергетические сгустки, Сандро расплетал их, как тугие узлы, выпрямлял, а затем сжигал в своем сознании, как сжигают заразу.
   Альберт сопротивлялся. Пытался помешать ученику, но тот настолько углубился в свое занятие, абстрагировавшись от внешнего мира, что Трисмегист оказался бессилен. Если бы ему удалось хоть на миг завладеть сознанием полумертвого, он бы уже не упустил шанса и уничтожил чужие тонкие тела, заменив их своими. Но Сандро оказался упорен.
   - Ты не сможешь меня убить! - громовым раскатом прозвучал в голове некроманта голос Трисмегиста. - Мы с тобой едины. Если попробуешь уничтожить меня, погибнешь сам.
   - Так тому и быть, - подумал Сандро, беря в руки змеиный крест - предпоследнюю необработанную филакретию.
   Покончив с посохом, некромант перешел к драупниру, к кольцу короля мертвых; и только теперь понял, о чем именно говорил Трисмегист. Чтобы уничтожить наставника, он должен убить свое физические тело.
   - Не делай этого, - украдкой попросил Трисмегист. - Это же мы. Наше тело. Не убивай его.
   Сандро на миг замешкался и тут же почувствовал, как его сознания касается чужая, инородная сила, которую он уже несколько лет наивно считал дружественной. Она пыталась подмять под себя знания, смешать их, спутать хорошо заученные формулы, но Сандро уже научился разделять свои мысли и мысли наставника.
   Тогда и только тогда власть над самим собой станет для раба властью над миром.
   - Мои мысли чисты, - сказал некромант и прочитал заклинание идеального упокоения, направляя всю его разрушительную мощь на самого себя, на свое полумертвое тело. И тьма поглотила сознание, выжгла его, убивая неживую сущность мага. И мир погас. И пришла смерть. И была победа.
  

* * *

   Создание мира требует много времени и жертв. Мир вытекает из тьмы, из безграничной бездны, когда творцу удается взрастить в себе свет и осветить им мрак. На великий подвиг способен не каждый. Ведь проще окунуться во тьму, чем разрушить ее. Но не свет создал мир. Сперва было слово.
   - Повелевай, Трисмегист... - сказал кто-то.
   - Повелевай, Трисмегист... Повелевай... - эхом завибрировало в голове.
   Неизвестный голос потревожил и привел в движение миллионы светящихся точек. Они засуетились, заплясали, закружились в хороводе, сливаясь воедино и формируя твердый, пульсирующий поток света.
   Повелевай, Трисмегист...
   Мысль появилась мгновением позже. Он проиграл. Трисмегист жив.
   Повелевай...
   Мысль принесла покой. Победа или проигрыш уже ничего не значили. Смирение. Слабая, обессиленная душа смирилась со своей участью.
   Повелевай...
   Мысль заставила встрепенуться. "Я сознанию себя". Значит, душа жива. Значит, еще можно бороться.
   - Трисмегист? - то ли удивленно, то ли взволнованно спросил все тот же неизвестный голос.
   - Его... нет...
   Сандро сел, обхватил голову руками и вдруг ни с того, ни сего рассмеялся, словно умалишенный.
   "Хватит истерик! Хватит!" - убеждал себя некромант и не мог остановиться.
   Он победил. Он сел. Он обхватил голову руками. Своими руками свою голову. Трисмегиста нет. И как все оказалось просто: нельзя упокоить лича, для этого требуется куда более могущественная волшба, чем обычное заклинание упокоение, но это же заклинание способно развоплотить духа. Какой просчет со стороны Трисмегиста. Пять веков подготовки и...
   "А быть может не все так просто? - закралась отрезвляющая мысль. - Быть может, и это он предусмотрел?"
   - Трисмегист! - вновь напомнил о себе чей-то требовательный голос.
   Сандро понял, что так и не открыл глаза. Сидит, зажмурившись, будто опасаясь чего-то. Переборов сиюминутный страх, юноша поднял непослушные веки.
   Высоко в небе застыло солнце. Оно еще не напиталось весенним теплом и не грело, но светило ярко. Над головой не было ни единой тучи, все они, черные небесные стражи Хельхейма, ведомые сильным настырным ветром, уползли на запад. Там били молнии, бушевал ветер. Оттуда доносились гулкие раскаты грома. А над головой не было ни облачка. Лишь веселое солнце, застывшее в зените.
   С обрыва открывался великолепный вид. Внизу гремела вода неугомонного Ситха, а впереди, насколько хватало взгляда, постелился вечнозеленый, могучий лес, который походил на недвижимое, упрямое море. Изредка, потревоженные то ли зверем, то ли человеком, высоко над кронами перелетали с одного дерева на другое стаи черных птиц. Там, за обрывом, за широкой полосой ревущего Ситха, ширился другой мир. Цветущий. Пышущий жизнью.
   Залюбовавшись, Сандро не сразу припомнил, что именно заставило его открыть глаза. Голос. Чей-то голос. Некромант обернулся и, отскочив в сторону, чуть не рухнул с обрыва. Перед ним сидел дракон. Самый что ни на есть настоящий.
   - Ты не он, - сказало существо, хоть пасть его и не открывалась. - Хоть у вас идентичные ауры, ты не Трисмегист.
   - Я не он, - подтвердил Сандро, с трудом беря себя в руки. - Да, я не он! - повторил полумертвый уже увереннее. - Я справился с ним. Теперь я буду твоим повелителем!
   Дракон молча преклонил голову.
   - Я знаю, зачем Трисмегист оживил тебя, - возбужденно продолжал Сандро. - Хотел с твоей помощью перебраться через Ситх. А еще говорил мне, что проведет людей по Великому мосту, спасет их. Вот истинная цена трисмегистовых слов. Ложь. Сплошь и рядом - ложь. Ты поможешь мне! - весело выкрикнул Сандро, и ему показалось, что в глазах дракона мелькнула грусть. Ах, да, конечно! Ведь это свободолюбивые существа. Им неприятно, когда ими кто-то повелевает. Сандро решил сгладить оплошность и заговорил скороговоркой: - Поможешь мне перебраться на ту сторону, а потом лети, куда пожелаешь. В новом мире мне будет трудно присматривать за драконом. Да и не нужен ты мне. Только помоги перебраться...
   - Слушаюсь, повелитель...
   Величественный исполин опустил голову ниже, приглашая занять место на длинной, чешуйчатое шее. Сандро не заставил себя ждать и, справившись с секундной неуверенностью, взобрался на дракона.
   - И не называй меня повелителем... - Сандро запнулся. - Как тебя зовут?
   - Можешь звать меня Айрон.
   - Так вот, Айрон, нам на ту сторону...
   Дракон взмахнул крыльями, и резкий поток воздуха чуть не сбросил Сандро наземь. Юноша с трудом удержался, крепко прижавшись к шее исполина и намертво вцепившись в его чешуйчатую кожу.
   Далеко не сразу Сандро оторвался от холодной, как лед, шеи дракона. Далеко не сразу увидел чарующие пейзажи, которые с высоты птичьего полета выглядели просто умопомрачительно. Чародей с восхищением взирал вниз, улавливал каждую мельчайшую точку, освещенную ярким полуденным солнцем.
   Сердце билось учащенно. К вискам приливала кровь. В ушах гулкими ударами звенел колокол. Из глаз катились слезы. Руки дрожали.
   Сандро не сразу сообразил, что происходит. Сперва лишь что-то щемило в груди, словно легкая тревога коснулась сердца, но с каждым мгновением это чувство нарастало, крепло, обволакивая все тело. Вскоре нестерпимая боль ударила в голову протяжным воем сирены, разорвала сознание на мириады осколков, выжигая организм изнутри. Перебарывая головокружение и тошноту, Сандро увидел стремительно приближающийся противоположный берег и сразу понял причину необъяснимых мук. Купол уничтожал его, сдавливал исполинским прессом, разрушая мертвую часть его сущности.
   - Назад, Айрон! Назад!
   Дракон совершил немыслимое отвесное пике, развернулся вокруг оси, а затем, когда до водной полосы оставался лишь волос, резко выровнялся и уже спокойно полетел в обратную сторону.
   - Спасибо, - выдохнул Сандро, с трудом разжимая пальцы, намертво вцепившиеся в чешуйчатую кожу. У него носом пошла кровь, но тяжесть понемногу спадал, а звон в ушах - затихал.
   - Я помню тебя, - вместо ответа сказал Айрон. - Тебя и рыжеволосую девушку. Ты часто приходил на крышу Бленхайма и смотрел на меня. Я чувствовал твой восторженный взгляд. Он придавал мне сил. Вселял в меня надежду. В знак признательности, я помогу тебе, укажу верный путь. Здесь невозможно пройти через магическую преграду, она слишком крепка. Но на западе она слабее.
   - Там Великий мост, - припомнил Сандро.
   Конечно, множество людей, которые пытались пройти той дорогой, человеческие жертвы, жесткие убийства, эпидемия чумы - вся эта тьма, прародительница черной магии, ослабила купол. Но Сандро не хотел приближаться к людям. В его душе поселилась к ним такая злоба, будто он уже стал некромантом и рассматривал человечество исключительно как рабов. Юноша попытался отогнать от себя это чувство, эту бесконтрольную ненависть, но понял, что не может этого сделать. Трисмегист. Неужели он?
   Любовь живет в нас, она не приходит извне. Любовь есть в каждой травнике, в каждом лепестке, в каждой мельчайшей клеточке мира. Она щедро разлита вокруг. Мы просто не умеем ее разглядеть. К ней прикоснуться. Но достаточно открыть глаза шире, и ты увидишь. Перед тобой будет не пожухлая трава, а крупица счастья, которая перегорела в огне страсти, чтобы вновь возродиться. Жалящий ливень и талая вода, превращающие почву в липкую грязь, станут живительной влагой, которая помогает этому счастью в нелегком пути возрождения. Яростный ветер, продувающий насквозь, окажется сеяльщиком, разносящим счастье во все концы света. Достаточно открыть глаза шире, чтобы увидеть, насколько мир вокруг тебя прекрасен. И тогда твоему сердцу откроется любовь.
   Сандро не услышал ни слова. Мысли Айрона пришли к нему в коротких картинках-видениях. Он не слышал, но ощущал каждое слово. Жил в мире дракона. В мире светлой магии и любви. И чем дольше там находился, в чужом для себя мире, тем яснее и отчетливее понимал, что он - некромант. Без любви. Без души. Без счастья. Но пребывание в светлом мире подарило надежду, ярким светом выжгло ненависть.
   - Лети к людям, - приказал Сандро, подумав о том, как все же невообразима судьба. Он обещал королю Стигии помочь его людям. И надо же... выполнит обещание.
  

Глава 16. Красное на белом

__________________________________________

  
   Вампир (Vampire), иначе Деарг-Дуэ (Dearg-due) называемый...
   Запомните: это существо, ничем не отличающееся с виду от человека, способное за считанные минуты выпить всю кровь из физически крепкого, дышащего здоровьем, организма, оно опасно. В первую очередь ядом, который содержится в его слюне. Бывают случаи, когда человек, укушенный вампиром, переносит отравление легко и безболезненно. Но чаще он несколько часов и даже дней проводит в жуткой агонии, за которой следует смерть.
   Не стоит тем не менее предаваться обману, что один укус способен превратить человека в Деарг-Дуэ. Для подобного существует целый ритуал, познать который живым не дано.
  
   Leo. "De Graecorum hodie quirundam opinationabus"
  

__________________________________________

  
   Ветер тревожил белый наст, сыпал в глаза снегом. Наплывающие с запада тучи гасили звезды, подбирались к молодой луне. Тонкий месяц, щурясь, косился на ухоженные, стоявшие впритирку, будто войско на параде, каменные надгробия в виде эстерских кругов.
   - В этом селении, куда ни глянь, везде кладбища, - недовольно пробурчал Клавдий. - Того и гляди, мертвые повыскакивают из могил и начнут хороводы водить вокруг деревни.
   - Какие мертвые? - наиграно изумился Дайрес. - Могилы-то пусты.
   - Знаю, - отозвался вампир.
   Дайрес обернулся и посмотрел на беловолосую девушку, которую уже однажды видел в отцовской пещере. Она шла, опустив взгляд, вяло переставляя ноги, и крепко прижимала младенца к неокрепшей девичьей груди.
   После недавних потрясений и пережитого страха за свою жизнь и жизнь Долорис, Анэт чувствовала легкое недомогание. Еще и жажда не давала покоя, воровала силы. Ей следовало бы подкрепиться, но девушка не хотела доставлять спутникам неудобств, да и не желала отягощать душу новым убийством. Анэт вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд и подняла взор. Дайрес поспешно отвернулся.
   - Зачем ты тягаешь за собой этого ребенка? - спросил имитатор.
   Батури не был настроен на дружескую беседу. Он никак не мог сообразить, что ему делать? Как спасаться от Каэля, который подобрался так близко, что его противное дыхание ощущалось нутром?
   - Предлагаешь его бросить? - отстраненно поинтересовался Клавдий.
   - Нет, предлагаю найти ему семью. Ты только посмотри на себя: весь в ожогах и ранах, в дырявом, окровавленном плаще. Ни дня без убийств. Ни минуты покоя. Думаешь, ребенку хорошо в такой компании? Чему ты его учишь? Какой подаешь пример?
   - В няньки записался? - уронил Клавдий. - Может я и не самый прилежный отец, но только я могу позаботиться о Долорис. Только мне под силу защитить ее от Каэля.
   - А от себя? - спросил Дайрес, и Батури не нашелся с ответом. - Отдай ее мне. Меня уж точно никто не будет преследовать. Ни один из вампиров не знает о моем существовании. Я найду ей новый дом. Возможно, даже в Валлии. А почему бы и нет? Меня купол не остановит. Превращусь в орла и вынесу ребенка за пределы Хельхейма.
   - Что за линию ты гнешь? Сперва хотел заполучить смерть Каэля. Теперь ребенка ему подавай. Может, хочешь оказаться на моем месте?
   - На месте кровопийцы? Ну, уж нет, спасибо.
   - Погоди, - от неожиданной мысли Батури остановился. - Ты же имитатор и можешь превратиться в птицу. А можешь вынести на себе Анэт? Сил хватит?
   - Хватит. Почему бы и нет?
   - Вот и решение всех проблем! - обрадовался Клавдий. - Обращайся в орла и бери девчонку. Я возьму ребенка. Лети за мной!
   Кладбище с каждой секундой становилось все меньше. Вскоре оно начало походить на игрушечный макет, а еще чуть позже - и вовсе скрылось из виду. Все ближе и отчетливее становились белокурые снеговые облака. Девушка, сидящая на шее огромной птицы, окунулась в них и почувствовала такой холод, что даже мертвая плоть покрылась мурашками. Анэт чуть не расплакалась от досады, что ее первый полет оказался таким зябким и неприятным.
   Долорис хохотала.
  

* * *

   Дюк шел по следу Зверя, безошибочно находя места, где побывал монстр. Достаточно было посетить деревенскую таверну, расспросить трактирщика и завсегдатаев, чтобы стало ясно: Зверь здесь был. Все говорили о заезжей паре: молодом привлекательном мужчине и его демонически красивой спутнице, которая ни на миг не расставалась с ребенком. Затем кто-то вскользь упоминал об очередном бедолаге, который, проведя вечер в таверне, напившись до беспамятства, возвращался домой, уснул в снегу и уже не проснулся.
   Такие смерти не были в диковинку. Что говорить, даже в Кодубах подобное случалось с завидной регулярностью: не было зимы, чтобы в сугробе не нашли закоченевший труп. Но после третьей деревни, третьего разговора с трактирщиком, слово в слово повторявшим рассказы, услышанные в предыдущих селениях, только глупец мог не догадаться, что это не простое совпадение, а закономерность. Когда же Дюк побывал на похоронах очередного бедолаги и увидел на шее покойника две маленькие точки, сомнений уже не осталось. Теперь Дюк знал, что находится на верном пути. Это прибавило ему сил.
   Медленно и вальяжно, будто зрелые пышные барышни, в небе плясали снежинки. Нехотя кружились и все ближе опускались к земле, ложились под копыта старой клячи, раньше не вылезавшей из-под плуга. Теперь она превратилась в боевую лошадь, с которой Дюк отправился в дальний поход, чтобы схлестнуться в рыцарском поединке с непобедимым противником. Легкий ветер теребил куцую гриву. Камни падали под копыта. Одинокий месяц, врезавшийся в занесенное снегом небо, светил тускло, навевая тоску в сердце рыцарской лошади.
   - Ну, милая, не печалься, - Дюк ободряюще похлопал кобылу по медленно вздымающейся и опускающейся груди. - Ты мой боевой товарищ. Вместе мы совладаем с любым врагом. Даже с целым войском. Даже со Зверем!
   Кобыла довольно всхрапнула. Ей нравилось держать на спине человека гораздо больше, чем ремни плуга. Так она и впрямь ощущала себя боевой лошадью, уже рисовала в животном сознании горячие баталии и видела, как она скачет галопом и выносит из пылкого сражения раненного хозяина.
   - Еще немного и... - резкий, как удар меча, страх сковал сердце Дюка, заставил скрутиться в седле.
   О его невероятном чутье в Кодубах ходили легенды. Даже старики приходили к нему спрашивать, когда сеять, не будет ли больше морозов, не случится ли паводков. Давая советы, Дюк не ошибался.
   - А ну-ка, милая, шагом.
   С каждым мигом страх становился все сильнее.
   - Шагом, милая, медленнее...
   Дюка бросило в пот. Он уже боялся идти вперед. Страх сковывал, холодил сердце, комом вставал в горле и не давал дышать. Но любопытство, треклятое любопытство, было сильнее.
   Дюк спешился, свернул с тракта и под уздцы повел кобылу по непроторенной дороге. Привязав лошадь к тонкому деревцу, одиноко росшему почти у самой вершины холма, Дюк осторожно поднялся выше по пологому склону, а последние несколько метров так и вовсе прополз. Вид, открывшийся ему, не предвещал никакой беды. Спокойным, беспробудным сном спал крупный, если сравнивать с Кодубами и близлежащими деревнями, поселок. Свет уже не горел в новых, похожих друг на друга, домах.
   Дюк даже на мгновение засомневался в своем чутье. Ничего. Чего тут опасаться? Облегченно вздохнув и усмехнувшись, Дюк поднялся во весь рост и тут же рухнул лицом в снег. По небу промчалась стая летучих мышей и, сделав широкий круг над деревней, круто спикировала к деревне.
   То, что произошло дальше, Дюк вспоминал с содроганием даже на смертном одре. Летучие мыши превратились в людей. Бледность их лиц, многократно усиленная тусклым светом луны, превратила этих существ в оживших мертвецов. Дюк не сомневался - это и есть ожившие мертвецы. Дети Зверя.
   Быстро, как росчерки молний, вампиры разметались по деревне, врываясь во все дома и приступая к кровавому кормлению. Говорили, упырь не может войти в дом, если его не пригласить. Это оказалось ложью. Какое еще народное поверье ошибочно? Спасет ли осина? Убьет ли Зверя кол, греющий грудь у самого сердца?
   Это была резня. Беспощадная, кровожадная резня.
   Слуги Зверя бесновались. Черными бесплотными тенями носились по селу, выволакивали из домов перепуганных женщин, плачущих детей, безропотных стариков, смерившихся со смертью мужчин. Всех их, как скот, сгоняли в центр поселения, залитого кровью. Отовсюду валялись мертвые тела, выпитые ужасными монстрами до последней капли. Из распоротых жил на утоптанный белый наст стекала густая, парующая кровь. Ничто не могло остановить упырей, никто не мог спасти людей от гибели, или милосердно, одним коротким ударом, прекратить предсмертную агонию, в которой из последних сил, теряя одного человека за другим, пребывало неизвестное Дюку поселение.
   Люди гибли один за другим. Один за другим. Но самое ужасное было в том, что некоторые из них, уже умершие, расставшиеся с жизнью, поднимались и присоединялись к слугам Зверя. Пили кровь односельчан, убивали своих жен и матерей.
   Ночь превратилась в кошмар. Дюк с ужасом подумал, что эти упыри, вероятно, уже побывали в Кодубах. И твердо решил, что ни за что, ни при каких условиях не вернется в родную деревню. Он не хотел знать о судьбе односельчан, лучше неведение, нежели жизнь с осознанием того, что все люди, которых знал с детства, мертвы и превращены в упырей.
   Почуяв смерть, витавшую в воздухе, кобыла недовольно всхрапнула и возмущенно ударила копытом. Близость вампиров ей не нравилась, страшила ее.
   "Выдаст, - в панике подумал Дюк и потянулся к осиновому колу, который носил за пазухой. - Своим ржанием она меня выдаст".
   Кобыла заржала.
   - Тихо! - прошипел кодубец. - Тише, милая, - сказал он чуть слышно, вспомнив, что это не обычная скотина, а рыцарская лошадь. - Не будет битв.
   Получив увесистым кулаком по морде, ошеломленная кляча уставилась вперед невидящим взглядом. В следующий миг одним точным движением Дюк проткнул кобыле горло и, как ребенка, у которого подкашиваются ноги, нежно уложил в холодный снег.
   По небу, бросая длинную тень, промчалась летучая мышь. Дюк рухнул наземь, закрыл глаза и опустил голову в сугроб. Попытался слиться со снегом воедино, стать таким же белым и чистым. Ему было холодно, казалось, он уже погиб, превратился в закоченевший труп. Он уже и сам начал чувствовать себя покойником, но продолжал лежать, зарывшись в сугроб, и даже не шевелился, искренне надеясь, что так упыри его не учуют, не придут по его душу.
   Пересилив себя, Дюк открыл глаза, слегка приподнялся и вновь увидел ужасную резню, увидел людей, согнанных в центр селения, ожидавших, когда придет их смертный час. А упыри все убивали, наслаждались муками жертв. Крови было так много, что даже с расстояния в несколько сотен шагов Дюк чувствовал ее противный запах. Как наяву ощущал ее металлический вкус на языке и, наблюдая за монстрами, чувствовал себя одним из них, проклинал себя за бессилие и слабость.
   Теплый запах крови стал ближе. Дюку показалось, что кто-то навис над ним и уже ощерил клыкастую пасть, приготовившись убивать. Парень рывком поднялся, выпростал из-за пазухи руку с осиновым колом и проткнул воздух. Рядом никого не было. Лишь тонкие ветви хилого деревца, бросая черные, мрачные тени, шевелятся над головой, будто в страшном, шаманском танце. Но ведь запах крови и в самом деле стал явственнее. Теплее. Опаснее. Дюк обернулся и молча выругался. Треклятая кобыла истекала кровью. Как он мог так оплошать?! Дюк засуетился. Забыл, что пытался быть скрытным и начал поспешно закидывать мертвую лошадь снегом. "Что я творю? Это не поможет! Бежать!" - панически подумал он и с силой влепил себе пощечину. Удар подействовал отрезвляюще. Там, в деревне, море крови. Никакого, даже Звериного обоняния не хватит, чтобы учуять разлитую здесь лужицу.
   Вспомнив об осторожности, Дюк мягко опустился в снег и, сам не зная, зачем, не понимая, откуда у него взялось столько мужества, пополз в сторону деревни, мертвой хваткой сжимая в руке осиновый кол. "Убью Зверя. А там будь, что будет. Убью". Осина приятно грела запотевшую ладонь, придавала уверенности. Еще метр. Подобраться бы поближе. Не ошибиться бы. Обидно будет разменять свою жизнь на жизнь обычного упыря. Не обознаться бы...
   Дюк знал, что не перепутает. Лицо Зверя намертво врезалось в память. Его голубые, спокойные и надменные глаза. Он с удовольствием проткнул бы их, но надо целить в сердце.
   Еще метр. Запах крови стал ближе. Запах страха усилился. Еще метр. Невероятное дюково чутье подсказывло, что он сегодня не умрет. Он твердо знал, что не умрет. Это осознание придавало сил. Еще метр. Вот уже они, тени. Протяни руку, и дотянешься до упырей, укутанных в черные, развевающиеся на ветру, как крылья, плащи.
   Дюк замир. Надо найти Зверя. Дюк искал его взглядом и не находил. Искал. И не находил. Но вот он заметил, что все тени по очереди стекаются к упырю, стоящему чуть в стороне. Лица его не разглядеть. Слишком темно. Безлунная ночь. Беззвездная ночь. Но Дюк знал - это тот, кого он искал. Одна из теней приблизилась к Зверю. Они о чем-то разговаривали. Дюк уже слышал их голоса, но не мог разобрать слов. Двое. Так даже проще. Они увлечены беседой и не заметят его. Дюк пополз дальше, уже чувствуя себя всемогущим, уже ощущая на руках вампирскую кровь. Он тверд в решении. Он убьет, отомстит за возлюбленную. Месть близка. Метров десять, не больше. Уже скоро можно будет встать, рвануться вперед и проткнуть осиной вампирское сердце. Еще метр... Все. Пришло время убивать.
  

* * *

   Некрито Носферо сегодня не убивал. Крови, которую он выпил в предыдущем изничтоженном под корень селении, ему хватит надолго. Если не понадобиться тратить силы на поединки, то как минимум - на месяц. К тому же ищейка должен быть голодным. Это обостряет нюх. Знания местности у Ибрагима, священника, которого Каэль сделал своей шавкой, оказались весьма посредственными. Он не оправдал надежд, не сумел быстро выследить Батури и пополнил стремительно разрастающиеся ряды низших. Первейший готовился к сражению и собирал армию слабых, смазку для мечей врагов, чтобы они своими смертями сберегли жизни сильных.
   Нюх привел ищейку к пустующему дому. Зайдя внутрь, Некрито увидел трех убитых людей - мужчину, юношу и подростка. Все умерли не так давно, суток не прошло с момента их гибели. Умерли от клыков вампира. Некрито улыбнулся, понимая, что здесь был Клавдий. Вздохнув полной грудью, напрягая собачий нюх, Носферо вышел из дома, по следу прошел к двухэтажной усадьбе, внутрь заходить не стал, почуяв, что Батури здесь не задержался. В воздухе повисла плотная пелена недавно творимой волшбы. Вычленяя из магического фона отдельные заклинания, Некрито не без труда представил внутреннему взору картину происходящего. Надо же, в этой захолустной деревеньке жил по-настоящему могущественный маг, с которым Клавдий не справился бы, а быть может не справился бы и сам Носферо. Но проверить это предположение уже не удастся, на помощь предателю пришли три фурии... или умертвия - не разобрать. Как бы там ни было, они разорвали мага в клочья. Когда с колдуном было покончено, Клавдий бежал. След вел обратно в усадьбу, а оттуда - за пределы деревни. Носферо немало удивился, когда след Батури и его спутниц резко оборвался и уполз в небо. Беловолосая не умеет летать. Она - низший вампир, который не обладает такой способностью. Исключения составляют низшие, прошедшие посвящение у Первейшего, но беловолосая точно его не проходила. И еще кое-что настораживало Носферо: в след Батури, Анэт и Женевье едва различимо вплетался еще чей-то запах, но Некрито никак не мог разобрать чей - слишком нестабильным и изменчивым он был.
   - Что-то неладное, - прошептал вампир. - Надо обо всем доложить Первейшему.
   Без труда разыскав господина, Некрито рассказал обо всем, что ему удалось выяснить.
   - Значит, он был здесь прошлой ночью, - задумчиво протянул Каэль, опуская руку на рукоять кинжала с серебряным лезвием. - И научил спутницу летать. Сам смог принять посвящение. Надо же... Мальчик оказался способнее, чем мы с тобой думали, Носферо.
   - В нем чувствуется ваша кровь, Мастер, - поклонился Некрито. - Видна ваша мощь.
   - Не надо лести, друг мой... - Каэль сложил руки на груди и надолго замолчал. - Да, ошибок быть не может. Я знаю, куда он отправился - в Зеркальный замок. Решил воспользоваться последним шансом и попросить защиты у Стража отражений.
   - А может в этом есть скрытое...
   - Конечно, есть! Паника. Страх. Клавдий спекся.
   - Не стоит его недооценивать, мастер. Он уже доказал на что способен...
   - Не учи меня жить, Носферо, - уронил Каэль. - Я знаю своего сына. А Зеркальный замок знаю еще лучше. Страж не примет сторону Клавдия.
   - Я жду распоряжений, - поклонился Некрито.
   - Выступаем немедленно, - приказал Каэль и обратился в нетопыря.
  

* * *

   Мышцы напряглись. Дюк приготовился к стремительному прыжку. Глаза его загорелись решительностью, сердце забилось учащенно, предвкушая скорую расправу над Зверем. Но неожиданно все упыри превратились в летучих мышей, взмыли в небо, сбились в стаю и улетели на восток, туда, где возвышались островерхие горы. Зверь сбежал, будучи перед самым носом. Дюк поднялся. Ослабевшая ладонь, безвольно сжимавшая осиновый кол, разжалась. Он был так близко и не успел. Паника и страх украли у него драгоценные минуты. В следующий раз он не струсит, будет действовать сразу!
   Затуманенным взглядом Дюк огляделся. Ни души. Ни живых, ни оживленных. Вокруг лежало мертвое поселение. Разоренные, опустевшие дома стояли, разинув пасти дверей, широко раскрыв глаза-окна. Тут и там на залитом кровью насте валялись человеческие тела. Кровь на снегу. Красное на белом. Дюка пробрал озноб. Он стал свидетелем ужасной картины. Кодубы, надо полагать, превратились в такое же кровавое кладбище. Все, кого он знал. Все, кто был с ним рядом с самого детства. Нет, назад он не вернется. Уже никогда. У него одна дорога - по следу Зверя.
   Переборов брезгливость и страх, став существом бездушным, как упырь, Дюк прошел в один из домов, разыскал хлев и двух убитых, выпитых вампирами лошадей. Отправился в другой хлев, нашел там ту же картину. В третьем хлеву он столкнулся с упырем, который отбился от своих и, проигнорировав общий клич, продолжал сосать кровь из молодой, пышногрудой девицы.
   Дюк решительно опустил руку за пазуху, но не нащупал там осиновый кол. "Выронил на площади", - запоздало припомнил он, вжимаясь в стену и на цыпочках пятясь к двери. Упырь резко обернулся, будто учуял запах новой жертвы. Дюк обомлел.
   - Вышегота... - затравленно прошептал Дюк, не узнав собственного голоса.
   В глазах солтыса заплясали огоньки бешенства. Пошатываясь, как пьяный, он быстрым шагом двинулся к Дюку, за неразличимое мгновение пересекая широких хлев. Его кровавые клыки, уже почти сомкнувшиеся на шее, подействовали на Дюка отрезвляюще. Кодубец ударил старосту в челюсть, поднырнул под него, ударил вновь, опрокидывая на пол, и отшатнулся. Испачканное кровью лицо солтыса перекосилось. Вышегота издал противный шипящий звук и, будто неведомая сила подхватила его, вскочив с пола, кинулся на Дюка.
   Позавидовав самому себе, никак не ожидая от себя такой прыти, кодубец отпрыгнул в сторону, упал, ушибив спину, тут же поднялся, побежал куда-то, схватил подвернувшийся под руку топор, развернулся на пятке и ударил наотмашь, случайно попав Вышеготе по шее. Острие застряло - не вытащить! - в углублении между ключицами. Солтыс рухнул на пол, конвульсивно забил руками и ногами и вдруг замер.
   - Не вампиром я умер - человеком, - читалось в остекленевших глазах Вышеготы.
   Дюк недоверчиво смотрел на мертвое тело и не верил своим ощущениям. Неужели так просто? Желая перестраховаться, он подошел к солтысу, попытался вытащить топор, но безуспешно.
   - Застрял, так застрял, - мучительно улыбнулся Дюк, встал на грудь Вышеготы и повторил попытку, помогая ногой.
   Солтыс вдруг выгнулся и впился клыками в икру Дюка. Страх прибавил сил. С криком отчаяния парень вырвал топор из тела Вышеготы, размахнулся, ударил, размахнулся вновь и бил по голове старосты, пока она не лопнула, как переспевший арбуз. Дюк рухнул на пол рядом с обезглавленным вампиром и вдруг совсем по-детски заплакал.
   - Как мстить, Вышегота? - сквозь слезы, спрашивал он у поверженного упыря. - Как? Нонче сам сделаюсь упырем, как и ты. Буду пить кровь людей. Сделаюсь чудовищем. Зверем.
   "Убью себя, - подумал Дюк. - Убью, но не стану упырем".
   "Нет, нельзя. Надо сврешить месть".
   Дюк встал. Хромая, вышел из хлева, направился на площадь, с трудом разыскал осиновый кол, вернулся к поверженному Вышеготе, прицелился и вогнал острие в сердце солтыса. Затем поднял с окровавленного пола топор и тупым, неподатливым лезвием расчленил тело. Покончив со своим ужасным делом, устало посмотрел на перепуганного мерина, стоящего в вольере. И все еще беззвучно рыдая, сказал:
   - Будешь моим рыцарским конем, пока не понадобится испить твоей кровушки.
   Еще не наступил рассвет, когда Дюк продолжил путь, направляя непокорного мерина, в сторону островерхих гор. Туда, куда улетела вампирская стая. Он свершит месть, даже если для этого придется самому стать упырем.

* * *

   Глядя на замшелый, заиндевелый камень скалы, Батури никак не мог сообразить, почему эту гору назвали Зеркальным замком? С виду она ничем не отличалась от других скал, которые во множестве своем выстроились вокруг кристально чистого озера. Быть может, озеро виновница такого названия? Ее гладкая поверхность, на которой никогда не появлялось ряби, даже при сильном ветре, напоминало зеркало.
   Батури оторвался от созерцания красот и отвернулся. В глаза ударили лучи рассветного солнца, которое, как шпион, осторожно выглянуло из-за белого гребня безымянной горы. Клавдий вернулся к Анэт, которая спряталась от губительного света в узкой расщелине. Девушка плохо перенесла полет и сейчас выглядела измученно. Батури подошел к ней, сел рядом, достал из-за пазухи смерть Каэля, подобрал с земли какой-то камень и принялся водить им по серебряному лезвию. Его труды не приносили никаких результатов, не делали кинжал острее, но Клавдий и не желал этого, он убивал время.
   - Рассветные и закатные лучи - самые опасные. Они убьют мгновенно. Так что на зорьках лучше забиваться куда-нибудь подальше, поглубже и не высовывать носа, - Клавдий говорил, не глядя на Анэт, сосредоточившись на натачивании кинжала. От каждого резкого, отрывистого движения острое лезвие ощетинивалось снопом искр и протяжно, звонко пело. - В другое время, даже пополудни, солнце не так опасно. Ты можешь продержаться и пять, и десять минут. Ожогов, конечно, не избежать, но вампирская регенерация довольно быстро залечит раны. Не забывай хорошо питаться. Ты низшая и тебе трудно бороться с жаждой. Она может превратить тебя в монстра, который мечтает только о крови и больше ни о чем не задумывается. Но и переусердствовать не стоит. Всего одна лишняя капля может привезти тебя в бешенство, и ты тоже потеряешь над собой контроль. Во время приемом пищи будь предельно осторожной. Лучше немного недоедать. Это держит в тонусе...
   - Зачем ты мне все это рассказываешь? - с трудом сдерживая рвущиеся слезы, спросила Анэт.
   - Если я не вернусь... - Клавдий на миг оторвался от затачивания кинжала и посмотрел в глаза девушки. - И не реви. И не смотри на меня так, иначе я сам разревусь. Если не вернусь, - сказал он мягким, убаюкивающим голосом, - Долорис воспитаешь ты. Я вижу, ты к ней неравнодушна. Из тебя получится хорошая мать.
   - А как же ты?
   - А что я? Из меня мать не получится - это точно.
   - Почему ты можешь не вернуться?
   - Если я рассматриваю любые варианты, - сказал Клавдий, начиная злиться, - это еще не означает, что я дам себя убить. У меня есть козырь в рукаве. Каэль знает о нем, но все равно придет в Зеркальный замок. Слишком велики ставки. А там. Там я дам ему достойный бой.
   Анэт ничего не сказала. Горькие слезы не давали ей вымолвить ни слова. Она не хотела доставлять неудобств, но жажда становилась невыносимой. Ей следовало бы подкрепиться еще в деревне. Здесь, вдали от цивилизации, у нее такой возможности уже не было.
   - Я чувствую: Каэль близко и развязка близка. Ждать осталось недолго, - утешал Клавдий, не понимая истинной причины проливаемых девушкой слез.
  

Глава 17. Последнее слово

__________________________________________

  
   В чтении писем я виновен. Случилось так, что в руки мои попал лист, написанный неизвестной монахиней. Адресован он был отцу ее, господину Сибуру. Из письма я узнал следующее:
   "Я бы охотно обошлась без того, чтобы увидеть врагов, но Бог повсюду, даже среди них. Я вспоминаю, как, будучи ещё совсем маленькой, после проповеди господина кюре я услышала, как люди говорили: "А, он выполняет свое ремесло". Я думаю, что враги тоже выполняют свое ремесло".
   Я долго размышлял над этими строками и пришел к выводу, что самое гнусное из всех ремесел - это религия, уже давно погрязшая во лжи и политике.
  
   "Труды Лазаря" (глава, посвященная Ордену Эстера)

__________________________________________

  
   - Я не отправлю своих людей на закланье! - взревел Марк.
   Архимаг не повел даже бровью. Ему не было дела до слов коменданта. Он думал о своем. Десятерых придется прикончить. Убить чрезвычайно жестоко, вероятно, под пытками, с особым пристрастием, так, чтобы поток черной магии был наиболее мощным. Репетиций не надо. К чему без надобности губить человеческие жизни? Клавиус знал, что не ошибся в расчетах. В таких делах, когда речь идет о необходимых жертвах, Кляй не ошибался никогда, хоть и бросал людей в топку не раз и не два.
   Главное, чтобы амулеты сработали как надо. Архимаг потратил несколько дней на их создание и сразу по прибытии в Лиор выдал каждому из своих подопечных по сущей безделушке: миниатюрному черепу на кожаной веревочке, приказав носить, не снимая. Ничем не примечательные с виду вещицы на самом деле были артефактами, подогнанными под ауры каждого отдельного чародея и призванными преобразовывать энергию: черную - в светлую.
   Молчание архимага действовало на Марка отрезвляюще. Его пыл быстро утихал. Капитан всячески пытался разгорячить себя, придать себе свирепого вида, но перед сильным мира сего, перед самим Клавиусом Кляем, он чувствовал себя мальчишкой, которого раздели догола и поставили перед суровым, не знающим пощады преподавателем фехтования. И этот преподаватель, осматривая неокрепшего паренька с ног до головы, принимал решение: браться за обучение малыша, или ну его к фоморам?
   - Этого не будет! Вы меня слышите? - как-то неубедительно, уже окончательно растеряв пыл и уверенность, просипел Марк.
   - Вы ослушаетесь приказа? - левая бровь архимага от удивления поползла вверх и изогнулась вопросительной дугой. - Моего приказа? - с нажимом уточнил он.
   - Но это же... мои люди...
   - Они призваны защищать Валлию ценой своих жизней. Именно это они и сделают.
   - Они готовы умирать. Но ведь не как агнцы.
   - Сегодня от них требуется именно такая смерть, - холодно заметил Клавиус. - Под ритуальным ножом.
   О необходимости пыток Кляй умолчал. Марку не стоит об этом знать. По крайней мере, сейчас. Иначе он наотрез откажется идти на сотрудничество. А в сложившейся ситуации, учитывая гуманные законы Тройственного союза, решение о жертвоприношении комендант должен принять сам, взять всю вину на себя, иначе репутация архимага окажется под ударом - потом не отмоешься.
   - Можете отобрать любых, - примирительно сказал Клавиус, обрывая минутное молчание. - Но, умоляю, не говорите им об их участи. Самопожертвование только навредит делу.
  

* * *

   Беженцев становилось все больше. Все большее число людей стекалось к Великому мосту, чтобы избежать тяжкой участи рабов, но, приходя к шумному лагерю со всех концов Стигии, они попадали в кабалу церковников. Очень быстро десятина превратилась в четвертину, а четвертина еще быстрее преобразовалась в новую десятину, когда десятую часть не взимают, а оставляют мирянам. Святые отцы отбирали еду и вещи, призывая делиться с нуждающимися, толкуя о том, что рука дающего не оскудеет и что каждому воздастся по заслугам, когда они предстанут перед небесным отцом. Но беженцы нуждались в еде и тепле уже сейчас, их совсем не устраивали абстрактные воздаяния, которые, если ничего не изменить на земле, очень скоро пригодятся на том свете.
   Первым нарастающее недовольство заметил лейтенант Аспин и тут же решил действовать. Гибель главы эстерского ордена, которая случилась в ночь после штурма Лиора, позже связывали с именем этого отчаянного и деятельного человека, но очевидцы утверждали, что убийцей Притория был некий мальчишка-зомби, который сразу же после своего злодеяния превратился в окоченевший труп. Выследить некроманта, который подослал ожившего мертвеца, не удалось. Даже магия церковников оказалось бессильной. И тогда решили, что история с зомби - банальная профанация, а убийца - обычный человек, живущий и мыслящий. Как бы там ни было, замену Приторию нашли быстро. Все члены ордена единодушно проголосовали за отца Бенедикта, который своей вечной молодостью подтверждал, что он облюбован самим Эстерем. А кого, если уж не любимчика всемогущего бога, ставить на главенствующий пост, который в любую минуту вместо почестей и привилегий может превратиться в гроб, покоящийся в сырой землице? Бенедикт сопротивлялся этому назначению, впрочем недолго. В конце концов, свое он уже пожил, за границу Хельхейма ему не переступить, так можно хоть напоследок насладиться высочайшей властью. И власть его опьянила сильнее крепкого кровавого вина. Он начал бесчинствовать, собирать подати с ожесточением некромантских шеважников и даже подумывал над союзом с королем мертвых, желая сохранить свое текущее положение.
   Наблюдая за скандальным поведением святых братьев, Аспин сперва лишь злился, надеясь, что церковники обратятся к благоразумию и переменят тактику. Но ничего не менялось. Люди, и без того озлобленные из-за своей горькой судьбы, превратились в серых мышей, которые сперва бежали с охваченного чумой корабля "Хельхейм", а теперь желали скрыться с тонущего судна под названием "Лагерь беженцев". Разочаровавшись в эстерцах, в их способности сплотить стигийцев и привезти к свободе, Аспин готовил переворот, но ему катастрофически не хватало верных людей. Церковников было по-прежнему больше, а на обездоленных мирян лейтенант не сильно надеялся, слишком крепка в них была вера во всемогущего и всепрощающего Бога, даже несмотря на все бесчинства, творимые его именем.
   Люди начали тайком и открыто покидать лагерь. Положение становилось отчаянным. Попытки Аспина отравить новоиспеченного главу Ордена не увенчались успехом. Бенедикт жрал отраву, пил яды, но ничего не брало его. Он был живуч, как блоха. Вступать же в открытое противостояние Аспин не решался.
   Появление в лагере феи, пришедшей из Валлии, несколько скрасило ситуацию. Увидев с каким рвением и упорством она принялась за обучение беженцев владению оружием, люди быстро прониклись к ней. Недовольство Лайры политикой эстерцев тоже сыграло на руку Аспину, но дальше нелестных слов в адрес церковников ск'йере не пошла, считая, что ее основная миссия - защита людей, а не выяснение, чья власть лучше. Уверения лейтенанта в том, что он действует во благо народа, никак не повлияли на решение Лайры.
   Аспин уже отчаялся занять главное место в лагере беженцев, а события последнего дня так и вовсе поставили на честолюбивых планах лейтенанта жирную точку. И надо же, оказалось, что его власть людям не нужна. Впрочем, и церковники получили лишь крохи с королевского стола. Все остальное досталось - даже говорить об этом противно! - некроманту.
  

* * *

   - Что вы творите? - гневно прокричала Лайра. - Мало того, что целитесь криво, так еще и долго! Стреляете уставшей рукой! Спускаете тетиву и лук дергаете так, словно он верткая рыба! А ну, дай мне. Покажу, как надо.
   Ск'йере выхватила у одного из ополченцев лук. "Самый ужасный из всех, из которых мне приходилось стрелять, - подумала Лайра. - Не промахнуться бы этим чудовищем". Она вскинула лук, мягко натянула тетиву и, как только перо стрелы коснулось уголка губ, разжала пальцы.
   - Стоять надо твердо, дышать - ровно, целиться и стрелять - быстро, - строгим голосом наставляла фея, довольно поглядывая на стрелу, попавшую в самый центр мишени. Из такого чудовища даже Королева долин не выстрелила бы лучше. - Показываю медленно, чтобы вы, неумехи, видели технику. Но запомните: медленно - нельзя!
   Лайра стреляла еще и еще, с каждым разом все быстрее. Ее охватывала немая ярость. Что делать с солдатами? С ополчением? Эти растяпы никогда в жизни не научаться стрелять правильно, а ведь это - охотники, всю жизнь добывавшие себе пропитание стрелой и луком. О пехоте и говорить нечего. Бестолково размахивая топорами и моргенштернами, они скорее перебьют друг друга, чем сколько-нибудь навредят врагу. Как идти на приступ с таким войском?
   При штурме укрепленного города нападавших должно быть в пять раз больше, чем защитников. При штурме крепости - в десять. Беженцев, столпившихся у Великого моста, было в двадцать, если не в тридцать раз больше, чем солдат форта, но Лайра ни на секунду не сомневалась, что у стигийцев нет ни малейшего шанса. Все они - деревенские простачки, ни разу в жизни не державшие в руках настоящего оружия. Живущие в стране мертвых, но ни разу не убивавшие. В лучшем случае они могли прирезать старую корову, но даже это сомнительно, ведь чаще домашнюю животину вели к забойщику, а забойщик разбирался только в том, как убить смирно стоящее существо. Как этим неумехам сражаться не на жизнь, а на смерть? Никак. А тревожные новости о том, что в сторону Великого моста движется неисчислимое воинство неупокоенных во главе с самими Балор Дотом, только сеяло панику среди людей и делало их еще более слабыми. Вместо того, чтобы придать уверенности, убедить в том, что дорога вперед - единственная, и отступать нельзя. Под страхом вечного рабства и смерти...
   Денно и нощно, забыв о сне и отдыхе, Лайра обучала беженцев владению оружием. Но что она могла сделать за несколько недель, проведенных в лагере? Разве за этот срок можно научить человека сражаться? И пусть еще одного человека. От одного, путем невероятных усилий, она б еще добилась более-менее достойного результата. Но от тысячи... А все те инструкторы, якобы воины, которые ей помогали... Им бы самим подучиться, а не учить других. От их уроков больше вреда, чем пользы.
   В сердце ск'йере поселилась бессмысленная злоба. На Хананка, который скрылся за крепостной стеной и ждет, когда удастся вдоволь насладиться сражением. На Марка, который вместо того, что спасти собратьев-людей, губит их сотнями. На прорицателя, который заварил такую кашу, что за век не расхлебаешь. На себя саму за полное бессилие, за то, что не может прыгнуть выше головы и добиться от своих учеников хоть чего-то, хоть маломальских успехов в военном ремесле.
   Стигийцы были обречены. Все. И скорее всего эти люди смирятся со своей судьбой, разбредутся по домам и будут дальше жить во власти некромантов. Это читалось в их испуганных глазах. Даже магом быть не надо. Вокруг царило упадническое настроение, и Лайра ничего не могла с этим поделать.
   Ополченцы наблюдали за ск'йере молча, сперва с восхищением, затем - с опаской. Уж больно грозно она выглядела. Попривыкнув, начали повторять за нею движения, изредка поглядывая то на Лайру, то на утыканную стрелами ее мишень. Встретиться с такой лучницей в бою поостерегся бы каждый из них, хотя никто из охотников не назвал бы себя трусом.
   Фея не останавливалась до тех пор, пока колчан за ее спиной не опустел. Только теперь отбросив гнетущие мысли, она пришла в себя и поняла, что от напряжения взмокла, а по пальцам, незащищенным лучничьей перчаткой, течет кровь. И лишь секунду спустя, обратив внимание на гробовую тишину, не разрушаемую привычным скрипом луков и звоном тетивы, Лайра заметила, что взоры всех ее учеников обращены на восток. Фея обернулась.
   Увидев у горизонта вооруженных всадников, Лайра сперва испугалась, напряглась, а затем едва подавила в себе желание, как девчонка, запрыгать на месте от восторга. Воины! Это были воины. Настоящие, облаченные в полулаты, с копьями наизготовку, с поблескивающими на поясах мечами и боевыми топорами.
   Надежда. К лагерю беженцев приближалась не кавалькада рыцарей, а надежда. Их было около ста. Они мчали галопом, и эта скорость вселяла в Лайру еще одну надежду - на то, что позади кавалерии идет пехота. Как это было бы замечательно! Тогда шансы людей на спасение возрастут вдвое. Но что-то случилось, стройный ряд всадников рассыпался в разные стороны, дико заржали кони, которым удила раздирали рты. Небеса вдруг вспыхнули и из густого пламени, как демон из геенны огненной, вынырнул величественный дракон. Лайра ахнула. В последний раз она видела дракона в дни своей молодости, когда их еще не истребили и юные феи обучались ездить на крылатых существах верхом.
   Широко размахивая кожаными крыльями, исполин мягко опустился на землю и послал огненное облако в небо, словно желая привлечь к себе внимание. Внимание всадников и без того всецело принадлежало ему. Те из воинов, которые были вооружены копьями, вышли на непослушных, брыкающихся конях вперед и направили наконечники на могущественное существо. Лайра только сейчас различила на спине дракона наездника, одетого в черные некромантские одеяния. "Это конец... - подумала фея. - Теперь повелители мертвых изложат людям свои требования, и никто не посмеет ослушаться". Неожиданно наездник спешился. От неизвестного воинства отделился всадник на вороном жеребце. Эти двое приблизились друг к другу, пожали руки и дружески обнялись. У Лайры отлегло от сердца, когда она поняла, что дракон неопасен. Когда же пришла вторая мысль, фея громко закричала: "Победа!" и бросила лук на землю. Дракон не только неопасен, он - несокрушимое оружие людей.
  

* * *

   Новости одна за другой настигли Бенедикта неожиданно и, как назло, в самый неподходящий момент, когда он развлекался с одной премилой мирянкой. По донесению первого помощника в лагерь прибыл некий очень странный субъект внешним видом очень похожий на повелителя мертвых, как будто только сошел прямиком с церковного бестиария. И ладно бы этот субъект прибыл один, так нет, он прилетел на самом настоящем драконе. Но и это еще не все. Самое ужасное впереди - сюда явился некий король Стигии и привел с собой дружину, которая по численности превосходила боевые отряды святых братьев. С такой силой приходилось считаться, будь этот человек хоть самозванец, хоть реальный наследник престола.
   Едва Бенедикт успел выгнать прелестницу взашей, как в шатер заявился человек, представившийся королем Стигии. После короткого обмена любезностями, Реордан потребовал немедленно собрать военный совет. Предупредил, что будет на нем с двумя советниками, дождался, когда Бенедикт выберет время для его проведения, распрощался и поспешно ушел.
   Все произошло так быстро, что святой отец не успел и понять, когда у него забрали власть. Не прошло и часа после появления неизвестного военноначальника, как он уже заправляет в лагере и диктует Церкви свою волю. "Но ничего, - утешал себя вампир, - после Сбора мы увидим, кто тут главный".
   Теперь Бенедикт нервно покусывал губы и с трудом заставлял себя стоять на месте, не наворачивая круги посреди собственного шатра, который пришлось в скором режиме подготовить для военного совета. Все, кого первосвященник хотел видеть, уже собрались и лишь король нагло опаздывал. "Вот бы он и вовсе не пришел", - тешил себя мыслью Бенедикт, но его желаниям не суждено было сбыться.
   - Приветствую всех собравшихся, - мягким баритоном поздоровался Реордан, первым входя в шатер. Следом за ним вошли двое, Бенедикт не сразу обратил на них внимания, со злостью рассматривая короля в парадном офицерском мундире. - Надеюсь, мне простят опоздание. В это самое время подоспели мои основные войска, которые охраняли обоз простолюдинов. Требовалось мое присутствие. Теперь можно начинать...
   - Простите, что принимаю вас в таких условиях, ваше сиятельство, - Бенедикт уселся в резное, украшенное полудрагоценными камнями кресло, нелепо смотревшееся посреди бедноты походного шатра, и положил унизанные перстнями пальцы на колени, принимая величественную позу главы совета. - Сами понимаете, на пороге война.
   Реордан в компании Иль Вардена и Сандро стоял у входа в шатер, будто намеревался покинуть его, и не торопился занимать свободное место на пышных подушках. Колдун, застывший по левую руку от него, был одет в черный долгополый плащ, капюшон был опущен низко, почти на самый нос - лица не разглядеть. Он держался неподвижно, словно статуя. Стоящий по правую руку от короля Шут нарядился в грузную, украшенную вязью золотых символов, хламиду. Широко улыбаясь, он беспардонно обсматривал разношерстную компанию людей, собравшихся в походном шатре.
   Лейтенант Аспин в дорогом кафтане с двумя кинжалами, сверкающими агатами и рубинами, сидел напротив Бенедикта, скрестив ноги и выпрямив спину. Не шевелясь, он неотрывно смотрел на главу Ордена и казалось, этим с виду бесстрастным взглядом воспламенит Вестника Эстера. Фея в вызывающей полупрозрачной накидке полулежала на мягких подушках и в задумчивости накручивала на палец локон черных волос. Два святых брата, судя по одеждам - далеко не самых последних рангов, стояли по обе стороны от Бенедикта и, словно опасаясь нападения на первосвященника, держали руки на коротких ритуальных ножах.
   - Но мы собрались не для того, чтобы обсуждать бедность убранства, господа, - продолжал тем временем Бенедикт. - Нас беспокоит судьба людей, которые по воле Эстера оказались под нашей опекой.
   Аспин возмущенно фыркнул, но смолчал. Святой отец посмотрел на него с укоризной и снова заговорил:
   - Сегодня эти люди требуют защиты, но некоторые из вас решили, что им лучше взять в руки оружие и пойти на штурм неприступных валлийских укреплений. Мы уже имели горький военный опыт. Миролюбивый народ Стигии не способен за несколько недель привыкнуть к военным будням, научиться убивать и брать приступами крепости. Я призываю вас к терпению. Людям надо время, чтобы собраться с силами и дать достойный бой.
   - Как священнослужитель отец Бенедикт призывает к терпению, - медленно и с расстановкой заговорил Реордан. - Конечно, я понимаю, церковь не может гласно говорить, что пришла пора решительных действий, но времени у нас как раз таки нет. Мои разведчики доложили, что армия Балор Дота находится в трех днях пути. У нас три дня, господа, чтобы приготовиться к штурму. Если мы не сделаем этого, все те люди, которые пришли сюда, желая избавиться от рабства, вновь попадут в кабалу некромантов.
   - С некромантами можно вступить в диалог, - предложил Бенедикт. - И не смотрите на меня осуждающе, уважаемые господа. Когда я открою вам глаза на происходящее, мои слова не покажутся столь нелепыми. Сейчас мы обладаем реальной силой: у нас есть войско, маги, даже собственный ручной дракон. В то время как Гильдия некромантов на пике своего упадка и большая часть личей погибла, а армия неупокоенных прорежена несколькими крупномасштабными битвами. Наш голос сейчас довольно весом. К тому же некроманты зависят от подушной подати, то есть зависят от нас. Мы можем не попросить, а потребовать льгот и послаблений. И Балор Дот будет вынужден пойти на уступки. Мы добьемся от Гильдии признания в Стигии короля, выбьем разрешение на собственную армию, отстройку крепостей и форпостов, уменьшим втрое, а то и вчетверо подушную подать. Все это реально, господа. И намного привлекательнее, нежели сложить голову в бесполезном штурме. К тому же, если нам не удастся сломить укреплений валлийцев, мы потерям армию. В таком случае добиться более-менее достойных уступок от короля мертвых будет гораздо сложнее.
   Сперва Аспин хотел занять выжидающую позицию, обоснованно считая, что его голос менее весом, чем голоса остальных: он не был облечен широкой властью, как глава Ордена, и обладал меньшим числом воинов, нежели король. Но речь Бенедикта изменила отношение лейтенанта к текущему положению дел и он решил высказаться раньше запланированного.
   - В этом... есть здравый смысл. Трудно угадать реакцию людей из Большого мира на наше с вами нападение. Допустим, мы победили. Что дальше? Хорошо, если нас с вами признают и позволят поселиться в Валлии. Но что произойдет, если Тройственный союз объявит нас вне закона? Против объединенных войск у нас точно не будет шанса. Погибнут все: и воины, и их семьи.
   - Ваши доводы очень весомы, - почесав гладко выбритый подбородок, заметил Реордан. - Но давайте мыслить глобально. Всем вам известно, что на востоке Хельхейма заповедные земли. Там нет некромантов и нет подушной подати. Зато есть разрастающиеся кладбища. Кто помешает личам в один прекрасный день разграбить их? Таковых не найдется. Мы можем подписать пакт с некромантами и прожить после этого прекрасную жизнь без войн, убийств и подушной подати. Но не обманывайте себя, мир продлиться недолго и за нашу алчность заплатят внуки. Повелителей мертвых не страшат ни годы, ни столетия. Не сегодня, так завтра они окрепнут вновь, соберут новое войско и разорвут все подписанные ранее соглашения. Это вопрос времени. Причем время играет не в нашу пользу. Да, сейчас мы можем вступить в переговоры с Балор Дотом и отсрочить неизбежное, а можем изменить ход вещей и добиться реальной свободы уже сейчас.
   - А если мы своей активностью разрушим купол? - не желал сдаваться Бенедикт. - Мы превратим в кладбище не только Хельхейм, но и Валлию.
   - Купол - не мыльный пузырь и не лопнет от одного прикосновения, - вступил в беседу Сандро. - Его поддерживают восемнадцать башен, каждая из которых - сильнейший энергетический накопитель. Для того, чтобы уничтожить купол, надо разрушить до основания все башни. Но и этого будет мало. Концентрация магии вокруг Хельхейма так велика, что пройдут дни, а может и месяцы прежде чем остаточный купол окончательно развеется. Только после этого неупокоенные смогут покинуть резервацию.
   - Уж не приспешник ли ты одного из некромантов? - заинтересовался Бенедикт. - Откуда, позволь узнать, у тебя такие познания?
   - Это не вашего ума дело, святой отец, - вступился Реордан. - Просто запомните, что моя агентура знает, как добывать информацию.
   - Как бы там ни было, мы не можем рисковать и вновь нападать на собратьев. Только припомните, какой катастрофой обернулся штурм в прошлый раз. Мы должны решить проблему дипломатическим путем. Я говорю вам это от имени своей многочисленной паствы...
   - От имени какой паствы? - наиграно изумилась Лайра. - Которую обобрал до нитки?
   - Если мне не изменяет память, милейшая, вы пришли из Валлии. Что побудило вас покинуть Большой мир и явиться сюда? Уж точно не человеколюбие.
   - Это обвинение? - глаза Лайры вспыхнули гневом.
   - Обвинение в чем? - усмехнулся Бенедикт. - Вы во всем видите заговор, милейшая. Это отчетливо попахивает... нет, смердит паранойей и манией преследования. За вами случайно никто не охотится, желая украсть невинность? Говорят, это первейший симптом этого страшного недуга.
   - Преклоняюсь перед вашим лекарским опытом, патер, - с презрением проговорил Аспин, - но хамство не делает вам чести.
   Слова, которыми Бенедикт начал военный совет, заставили лейтенанта усомниться в принятом решении, посеяли в уме зерно сомнений. Но теперь все стало ясно: патером руководит не рациональный рассудок и желание принять верное решение, а банальный страх. Аспин ненавидел интриганов, но еще больше - трусов. И теперь испытывал к священнослужителю глубокую антипатию.
   - Вы хороший воин и рассудительный полководец, - язвительно улыбнулся Бенедикт. - Я смог убедиться в этом во время первого штурма, когда вы издали наблюдали за тем, как гибнут люди.
   - А не вы ли, патер, бросили этих людей на верную смерть? Я загодя предрекал исход сражения, но вы настояли на штурме. А знаете, почему? Потому что почувствовали нехватку провианта и вам надо было избавиться от лишних глоток!
   - Право судить - право Эстера, - пожал плечами Бенедикт. - Можете называть меня убийцей, но не я отдавал приказ идти на штурм и перед Богом моя совесть чиста.
   - Не все мы боги, но все умеем судить, - многозначительно сказал Иль Варден. - Хотя другие считают, что осуждать.
   - Не понял...
   - И не удивительно! - воскликнул Аспин. - Мы тоже не понимаем вашей агрессии к простолюдинам. Это низко, патер. Очень низко. Хотите забрать у них все? Вытрясти последнее? Сегодня же! Я требую, чтобы вы сегодня же с покаянием вернули мирянам всю отнятую у них десятину.
   - Но это невозможно, - возмутился Бенедикт. - Для этого понадобится время. А у нас его не так много. Вы сами говорили...
   - Значит, для того, чтобы отобрать, время нашлось, - оскалился Аспин. - А вот для того, чтобы вернуть - увы и ах! - его нет?
   - Мы говорим не о том, - сказал Реордан, обводя собравшихся тяжелым, упорным взглядом. - Советую обсудить тактику и стратегию, а не продовольственную нужду. Боевой дух людей падает. С каждым новым днем неупокоенные все ближе. Подождите еще неделю, и люди сдадутся некромантам без боя. В этом случае никому из мирян еда не пригодится, понадобятся лопаты, чтобы рыть могилы.
   - Только не надо нас запугивать! - гневно воскликнул Бенедикт. - Вы явились в лагерь лишь сегодня, но мы уже сыты по горло вашими угрозами. Кто вы вообще такой? Откуда ни с того ни с сего в Стигии появился король?
   - Вы уводите разговор в сторону, - равнодушно заметил Реордан. - Мы обсуждаем здесь не мою родословную и не мое право носить корону, а судьбу Стигии. Я не хочу разжигать конфликт среди своих подданных, но какое бы решение не принял Совет, мои воины пойдут на приступ. Выбор людей будет выбором людей. Кто захочет, останется. Остальные покинут Хельхейм.
   - Не будем медлить, - призвал Сандро. - Нападем завтра.
   - Да кем ты себя возомнил? - возмутился Бенедикт. - Думаешь, притащил с собой ящерицу-переростка, и теперь все будут лебезить перед тобой?
   Сандро откинул капюшон. Все увидели лишь маску полумертвого, а не истинное лицо некроманта, но реакция последовала бурная: глаза Бенедикта округлились и стали походить на два куриных яйца, святые братья подобрались, напряглись, Аспин выхватил оба кинжала, но взял себя в руки и не сдвинулся с места, и лишь Лайра ничем не выдала своего удивления, хотя по готовности действовать превосходила всех остальных вместе взятых. Юноша поймал себя на мысли, что с удовольствием посмотрел бы на физиономии собравшихся, увидь они не забрало-маску, а изуродованное черной магией лицо. То-то б они удивились.
   - "Ящерица-переросток" может за считанные секунды превратить весь ваш лагерь в пепелище. А моих знаний некромантии хватит, чтобы превратить это пепелище в ожившее кладбище. Думаю, тебе известно, церковник, что такое жизнь после смерти?
   Бенедикт сглотнул, поймав на себе взгляд изумрудно-зеленых глаз незнакомца, излучавших надменное презрение и неоспоримое превосходство. Святой отец поерзал на ставшем вдруг неудобном кресле, понимая, что раскрыт и теперь лучше помалкивать, полностью соглашаясь с линией колдуна. Иначе вместо лавров главы Ордена придется испробовать осину.
   - И что же вы предлагаете? - Бенедикт и сам не заметил, как перешел с надменного "ты" на почтительное "вы".
   - Первым в бой пойду я, - помолчав, заговорил Сандро. - Если сведения, предоставленные Иль Варденом, верны, защитники форта ничего не смогут мне противопоставить. Когда первый заслон будет сломлен, в сражение вступят войска короля. За ними - резерв из числа святых братьев и ополчения. Мы задавим числом. А Лайра поможет нам. Если мне не изменяет память, феи испокон веков были наездницами драконов. Против нашей объединенной мощи валлийцы не продержаться и часа. В таком случае необходимость диалога с Балор Дотом отпадет сама собой - за полной ненадобностью.
   - Эффектно. Весьма эффектно, - усмехнулся Иль Варден. - Моя ящерица-переросток... Мои знания некромантии... Брр, просто мороз по коже. Тебе пора выступать на большой сцене.
   Сандро не сразу сообразил, что Шут пользуется ментальной передачей мысли, и еще раз поразился немалой силе чародея - не так легко при помощи магии придавать голосу какие-либо интонации.
   - Рано радуешься, - телепатически ответил некромант. - Совет еще не окончен.
   - О, будь покоен, дело в шляпе. Сейчас они обсудят детали, и мы с чистой совестью можем расходиться...
   - Своими людьми буду командовать я, - заявил Аспин.
   - И ополченцами из числа беженцев - тоже, - сказал Реордан, вызвав недоумение лейтенанта. - Люди вас знают, доверяют вам. Я не собираюсь делить власть перед лицом опасности. Мы должны сплотиться, а не грызть друг другу глотки за абстрактные крупицы власти. Но в первых рядах пойдут мои воины. Как бы там ни было, они опытнее.
   - Святые братья воевать не станут, - оповестил Бенедикт. - Мы священнослужители, а не воины.
   - Надо было думать об этом раньше, патер, прежде чем возглавлять военный совет, - храня на лице доброжелательную улыбку, проговорил Иль Варден. - Отступать уже поздно. К тому же разве священнослужителям не положено благословлять воинов, идущих в бой? Разве святые братья не должны своим примером указывать грешникам праведный путь? Если они отсидятся в стороне, людского уважения им будет уже не добиться.
   Бенедикт покривил губами. Ему очень не хотелось расставаться с властью, едва ее получив, а ведь пойди святые братья в бой, он останется в Хельхейме в гордом одиночестве.
   - Ваша правда, - заламывая пальцы, прошептал Бенедикт. - Без поддержки святых братьев вера мирян в победу ослабнет. Мы не можем не пойти в бой.
   - Значит, решено! - провозгласил Аспин. - Завтра быть штурму!
  

* * *

   Сразу же после военного совета, избавившись от настырной опеки двух телохранителей, Бенедикт отправился следом за наездником дракона, который оказался никем иным, как возлюбленным Энин. Святой отец помнил об обещании, которое дал рыжеволосой ведьме, и не собирался отказываться от своих слов, хотя и далось ему это с трудом.
   - Прошу простить за беспокойство, мастер Сандро, но одна девушка просила меня передать вам несколько слов, - Бенедикт и сам не знал, откуда нашел в себе столько смелости, чтобы подойти к этому мрачному, вызывающему оторопь колдуну, но светлая память об Энин заставила его пересилить внутреннюю неуверенность.
   Святой отец догнал Сандро в пути, пока некромант еще не успел дойти до своего шатра, разложенного вдали от всех, за пределами лагеря. Отсюда открывался отличный вид на палаточный городок временного бивака с одной стороны и на крупного ящера, свернувшегося клубком посреди грязной от талого снега степи - с другой.
   - Слушаю, - остановившись и исподлобья взглянув на священника, холодно уронил некромант.
   - Надо же, а я и не понял сперва, когда Энин говорила о полуживом некроманте. Я-то, смею заметить, полагал тогда, что ее знакомец и вправду наполовину мертв, а оказывается это всего лишь великолепно подобранный образ...
   - Я слушаю, - с нажимом повторил Сандро. - Вы хотели что-то сказать.
   - Ах, да! Простите, - Бенедикт лебезяще улыбнулся. - Это была предсмертная воля, я не посмел отказать Энин и сейчас не могу не выполнить ее пожелание. Да-да, простите мою многословность. Энин просила передать, что всегда любила вас, всей своей душой. Да, кажется, так она и говорила.
   - Если на том свете вы встретитесь с Энин, передайте ей, что мне плевать.
   - Я... при встрече лучше промолчу.
   - Воля ваша. А теперь простите, перед штурмом мне следует отдохнуть и набраться сил. И еще, святой отец, найдите мне хорошего жеребца роверской породы. Для валлийцев я должен выглядеть устрашающе.
   Эту породу юноша выбрал не случайно. Роверцы считались наполовину мертвыми, совсем, как Сандро, а значит, они так же восприимчивы к куполу, как и он сам. Если жеребец заупрямиться и откажется идти вперед, будет повод для беспокойства. У животных чутье на порядок лучше, чем у человека. Даже лучше, чем у магов, несмотря на их работу с тонкими телами.
   - Не знаю, как насчет роверца. Такой породы в лагере не встречал... - скороговоркой затараторил Бенедикт, но осекся, почувствовав на себе холодный, как сама смерть, взгляд колдуна. От этого взгляда замерло даже вампирское сердце. - Будет сделано в лучшем виде, - поспешил заверить святой отец.
   - Благодарю, - Сандро сдержано кивнул и, чеканя шаг, ушел восвояси.
   Оставшись в одиночестве, Бенедикт облегченно вздохнул. Какие все же настали смутные времена, если судьба стигийцев зависит от столь ужасного, бессердечного монстра. Святой отец сплюнул на то место, где только что стоял некромант, и, чертыхаясь, побрел искать для несносного колдуна боевую клячу. Пусть на этой кляче издохнет, устрашая своей полумертвой мордой врагов...
  

Глава 18. Последняя веха

__________________________________________

  
   Балор Злое Око является королем фоморов. Великан, одноглазый монстр, он наводил ужас на окружающих. По легенде, веко его глаза было настолько тяжелым и огромным, что его могли приподнять лишь несколько сильных мужчин. Будучи открыт, глаз этот приносил смерть всему живому, в том числе и войскам, на которые устремлял взгляд Балор. Зная о существовании пророчества, предрекавшего, что он погибнет от руки собственного внука, Балор ревниво следил за тем, чтобы к его дочери, Этлинн, не смел приблизиться никто из мужчин, и заточил дочь в Стеклянной Башне на острове Тори. Однако Киану удалось проникнуть в обитель Этлинн и овладеть ею. Легенды по-разному рассказывают о том, родила ли ему Этлинн одного ребенка или целую тройню. Версия, повествующая о появлении на свет тройняшек, упоминает о том, что Балор бросил детей в море, но одному из них удалось спастись. Как бы там ни было, Этлинн поспешила отослать спасенного ребенка к Киану, и со временем пророчество о гибели Балора сбылось.
  
   Дарион Горгоротский "Существа мифические и божественные. Испаддаден - король фоморов"

__________________________________________

  
   Светоч уснул, и пробудилась ночь. Пугливые тени набрались мощи, выскользнули из-под валунов и пышных елей, выпорхнули из ущелий и впадин, разбредись по округе, погружая мир во мрак. Вместе с тенями, дополняя их своей чернотой, из дневного укрытия выпорхнул крупный кожан.
   Он то взмывал к небесам, окунаясь в мягкие и пушистые облака, то пикировал, опускаясь к земле так низко, что верхушки елей лизали его кожаные крылья. Он скользил, разрезая бесконечный океан воздуха, словно быстроходный корабль, и чувствовал жизнь в каждом порыве ветра. Он самозабвенно наслаждался полетом, в душе опасаясь, что этот полет может стать последним в его долгой жизни.
   И время для него покорно остановилось, все проблемы и тяготы сместились на задний план. В мире все перестало существовать, кроме воздуха, бьющего в морду, и великолепного пейзажа с темно-синими полосками облаков на ночном небосводе, с серебрящимися от света звезд кронами елей и с девственным нехоженым снегом, плотным покрывалом окутавшим от основания и до вершины широкую горную гряду. Зимняя красота ненадолго отогрела холодное вампирское сердце, но черные тени, возникшие у входа в Зеркальный замок, хлесткой пощечиной заставили вернуться в реальность, где мертвое сердце не может оттаять.
   Резко канув вниз, спрятавшись за огромным валуном, кожан превратился в человека, облаченного в черный, издырявленный плащ. Настороженно выглянув из укрытия, Батури увидел, как пасть Зеркального замка медленно, нехотя проглатывает цепочку вампиров. Кровопийцы, жить которым осталось уже недолго, шли, растянувшись длинной вереницей, шли, гордо выпрямив спины и высоко задрав головы, будто не гибель ждала их в конце пути, а почести и слава.
   Батури хмыкнул своим мыслям. Сегодня он свершит задуманное, и Страж отражений ему в этом поможет. Главное - проскочить незамеченным внутрь Зеркального замка, ведь вход в пещеру могли активировать лишь тринадцать Высших. Одному не справиться, даже зная заклинание подчинения Стража.
   За Высшими, точное число которых Батури не успел сосчитать, выстроилась низшие, посвященные в первую ступень Крови. Их было не меньше тридцати. Клавдий даже не ожидал, что его отец сумеет так быстро инициировать и обучить азам стольких вампиров. Конечно, они не представляли реальной угрозы, но в дополнение к Высшим могли заметно усложнить жизнь.
   Пока низшие, замыкавшие колонну вампиров, поспешно заходили в Зеркальный замок, Батури набросил на себя полог невидимости и, искренне надеясь на то, что на этот раз Каэль его не раскроет, принялся осторожно красться к широкой арке входа. То ли провидение оказалось на его стороне, то ли огромное число вампиров не позволило Перворожденному учуять сына, но Клавдию удалось в последний момент, когда каменные створки уже смыкались, прошмыгнуть внутрь и, вжавшись стену, притаиться.
   От нахлынувшего страха и переизбытка адреналина у Батури закружилась голова, а ноги предательски задрожали, но, чем дальше звучали шаги уползающей вглубь Замка вереницы вампиров, тем увереннее чувствовал себя Клавдий. Когда от шагов не осталось даже эха, братоубийца снял с себя невидимость и произнес заклинание, подаренное однажды Арганусом. Теперь у Батури появился союзник - Страж отражений. С такой поддержкой не страшно схлестнуться в бою даже с превосходящим по силе врагом. Но к любому сражению следует сперва подготовиться. И подготовиться основательно, ведь впереди встреча с магом, обладающим Даром подобия.
   Выполняя продуманный до мелочей план, Клавдий отправился следом за вампирами, миновал комнату Отражений, прошел через кельи Спящих - длинный, природный туннель, издырявленный в сотне мест дверными порталами, и оказался в холе Зеркального замка, откуда в разные стороны уходило множество коридоров. Не раздумывая выбрав один из них, Клавдий несколько минут блуждал по комнатам, пока не оказался в зале Совета. Здесь он на секунду задержался, осматривая настенную живопись, хранившую на себе эпизоды из жизни Каэля. Эти картины Батури видел не единожды, но раньше они были несколько другими. Не изменилось ничего, кроме лица Перворожденного. Теперь с многочисленных изображений взирал К'йен.
   Клавдий чуть не вскрикнул от пронзившей его мысли. Теперь он понял, что не материальный художник написал эти картины, сам Замок сотворил их. Страж отражений. Но не эта мысль поразила вампира, другая: Каэля больше нет, нет той крови, что текла в жилах Перворожденного.
   В задумчивости покинув зал Совета, раскручивая клубок новых знаний, Клавдий сбежал по спирали лестницы и оказался в подземельях. Охотники, пришедшие в Замок уничтожить вампира-ренегата, были близко, на расстоянии пятидесяти метров, но их разделял тяжелый каменный потолок. Охотники не слышали и не чуяли дичи. И дичь решила напомнить о себе, активизировав первую сеть защитных заклинаний Замка. Теперь продвижение преследователей будет не таким легким, как раньше. Ловушки их задержат, что даст фору, необходимую для того, чтобы осуществить главную часть своего дерзкого и опасного плана. Плана, который принесет либо смерть, либо победу.
  

* * *

   - Я не пойму, - сказал Лайк, войдя в новый коридор, который в конце заканчивался поворотом. Вампир, совсем недавно прошедший испытание Кровью, даже не сомневался, что впереди его ждет новый виток лабиринта и ничего более. Тупое блуждание в поисках непонятно кого, его уже утомило и теперь начинало раздражать. Одна беда: против воли Перворожденного не попрешь. - Не пойму вот и все. Ну, как мог Батури войти в Зеркальный замок, если ключ активируют Тринадцать?
   - Если он сюда пришел, - а он пришел, это несомненно, - значит, нашел-таки способ, - многозначительно заявила Делира, единственная вампиресса в армии Каэля.
   - Ага, может он еще позади нас прошмыгнул, когда мы заходили в Замок? - с издевкой спросил Лайк и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Конечно, Клавдий не настолько примитивен, но и не всемогущ. Распечатать ключ он не в силах.
   - Если так, то зачем ты сотрясаешь воздух?
   - Неужели мне нельзя показать недовольства? - буркнул Лайк. - Я же не отказываюсь от поисков, не говорю, что они - хреновая затея. А они - затея хреновая. Я просто хочу немного поворчать. Это же не преступление, не крамола. Просто безвинная причуда. Могу же я воздух посотрясать, в конце-то концов.
   В этот самый миг пространство перед Лайком напряглось и возмущенно ударило вампира сгустком энергии, оставив от него лишь горстку пепла. Делира шарахнулась в сторону, напоролась на невидимый заслон, чем невольно активировала вторую ловушку, которая сильной магией выжгла ей половину лица, разорвала правый бок, отрубила руку и с силой швырнула назад. Истекая кровью, она что-то нечленораздельно бормотала, била культей по полу, словно желая подняться. Но никто не обращал на нее внимания, зная, что регенерация займет слишком много времени, а помощь существу, которое выживет и не с такими увечьями, дело бессмысленное.
   Быстро пробившись вперед и выставив в запрещающем жесте руку, чтобы никто не смел к нему приближаться, Некритто принялся осторожно ощупывать пространство перед собой при помощи Дара.
   - Ничего не понимаю, - озадаченно проговорил он, посмотрев на вышедшего в первые ряды Каэля. - Структура неясна: плетение моментально распалось. Сила неизвестна: не осталось ни малейшего энергетического фона. По той же причине природа используемой магии не читаема. Но разве Клавдий обладает такими способностями?
   Вопрос Некритто остался без ответа. В другом конце сильно растянувшейся по коридорам колонны полыхнула вспышка света, которая тут же угасла. По рядам вампиров пронесся шепот, наполненный изумлением и страхом - двух Высших не стало, они просто растаяли во внезапной вспышке.
   - Дело дрянь, - высказал всеобщее мнение один из вампиров. - Трое убиты, одна едва выжила, а мы даже не почувствовали его присутствия.
   - Батури не охотник, а дичь, - огрызнулся Каэль. - Просто он нашел себе помощника. Но его не спасет даже такая поддержка. Вы все! - оборачиваясь к своим слугам, прокричал мастер. - Отправляйтесь в подвалы. Где искать Клавдия, вы скоро почувствуете. А мы с тобой, Некритто, - уже тише сказал он, - немного задержимся. Нам не следует лезть на рожон.
  

* * *

   Первых псов он уже спустил, активировав многочисленные ловушки, которыми изобиловал Зеркальный замок. Теперь держал путь к храму Балора, где собирался одним мощным заклинанием уравновесить свои силы с силами преследователей. Одно магическое построение, одно заклинание и жертва станет охотником.
   Идя, не скрываясь, благодаря зрению Стража безошибочно зная, где сейчас находятся враги, Батури пересек насквозь круглую комнату с высоким зеркальным сводом, в световых преломлениях которого необъяснимым образом отражались даже вампиры, словно это литое зеркало было сделано из чистого серебра. Хотя на деле, возможно, все так и обстояло, проверять, из чего создана отполированная поверхность потолка, не находилось желающих: невероятная сила сосредоточилась в полусфере свода - не подобраться.
   Пройдя через Зеркальную комнату, через следовавший за нею кишкообразный длинный коридор с вычурной барельефной лепкой на стенах, Батури оказался в узкой галерее с множеством невиданных статуй, изображавших гротескных существ. Рогатые, трехголовые демоны, вооруженные кривыми ножами в каждой из четырех лап, соседствовали здесь с однорукими и одноногими фоморами, взирающими с высоты своих постаментов с брезгливостью и злостью. Галерею венчал мрачно-черный балдахин с красными бархатными вставками, под которым размещалось громадное чудище со сложенными на мощной груди крест-накрест руками и каменными крыльями, окутавшими, будто плащ, крупное, мускулистое тело. Балор Злое Око, в валлийских землях более известный под именем Испаддаден. Король фоморов. Его единственное тяжелое веко было сейчас опущено и не могло никому причинить вреда, но древние легенды утверждали, что взгляд его способен уничтожить целую армию. Бессмертное демоническое божество невозможно было убить, лишь сковать в безвременный магический кокон, как, собственно, и поступил Оберон во времена Исхода. Но сила Врага была так велика, настолько бесконтрольны и не подавляемы оказались ее эманации, что замок, отстроенный на месте его заточения, обрел разум, став Стражем Отражений.
   Батури невольно поежился, глядя на монстра, легкий холодок страха пробежал по телу и затаился ноющей тревогой в груди. Клавдий не понаслышке знал о том, кто перед ним. Знал, насколько могущественным было это существо при жизни.
   Дело в том, что при инициации, когда ядовитая кровь вампира попадает в человеческое тело, отравляя его, каждый обращенный становился участником сражения, которое в начале веков, во времена Исхода, произошло между Балором и Каэлем. Каждый в точности переживал всю боль, исходившую от множества ран на теле Перворожденного, чувствовал его изнеможение и истощение, наступившее от бесконечно долгого магического поединка, ощущал страх и безысходность от ожидания неминуемой гибели. И вдруг череда невыносимых страданий заканчивалась ликованием от победы: сколь долгожданной, столь и, казалось бы, недостижимой.
   Проходя через эти видения, получая после запредельных мук эйфорию покоя и безмятежности, новообращенные проникались гордостью к своему прародителю. Но немногие знали, что Каэль не сумел справиться с Балором в тот день. Видения об этом умалчивали. В заточении Врага основную роль сыграл Оберон, коварно ударивший в спину. Еще неизвестно, как бы сложилась судьба мира, не прояви он несвойственную для альвов бесчестность. Возможно, и по сей день в Валлии властвовали бы фоморы. Но рок распорядился иначе.
   Батури всегда считал, что эти видения пришли к нему при инициации, но в свете последних событий осознал свою ошибку. Клавдий был рожден вампиром, а видения - лишь осколки отцовских воспоминаний. Они были куда ярче и четче, нежели у остальных представителей Рода. И что важнее - более полными. Батури никто и никогда не учил заклинаниям, необходимым для освобождения фоморов. Ни в одной из библиотек мира не было упоминания о подобных плетениях. Клавдий знал их по памяти предка.
   Прокручивая в голове видения, которые приходили к нему не раз и не два, Батури принялся выводить крисом тайные, никому неведомые символы, содержащие такую запредельную силу, что эманации щедро разлились вокруг, приманивая не только блуждавших поблизости вампиров, но и фоморов, идущих прямиком из потустороннего Сида. Не прекращая чертить знаки, сплетая их в сложные фигуры, Клавдий обратился к зрению Стража и увидел, что все охотники, возглавляемые вожаком Каэлем, учуяв магические манипуляции, бросились на поимку жертвы. Развязка была близка.
   Батури остановился, не доведя до конца финальную линию, активирующую фигуру. Оставалось ждать. И вампиры вскоре появились. Их встретили уродливые, призванные прямиком из Сида фоморы. И встреча была кровавой.
  

* * *

   - Они дали клятву Крови, прошли второй круг и обрели силу, большую, чем у остальных низших собратьев. Да, между ними и Высшими все еще необъятная пропасть, но я стер первую грань, разделяющую их по могуществу. Это даст мне крохотное преимущество, а для большего они и не нужны, - говорил своему подопечному Перворожденный, без спешки прогуливаясь по Зеркальному замку. - Своими жизнями они послужат правому делу. Без сомнения они умрут. Род ослабнет. Но позже мы восстановим потери и сделаем Род более сильным. Некритто, если бы ты знал о моих планах! Ты бы смог разделить мой восторг. Но тебе слишком рано вникать в мою тайну.
   - Я верю вашему слову, - степенно отозвался монах.
   - Ах, как я соскучился по этим статуям, - резко сменив тему разговора, Каэль широко расставил руки, словно желая обнять молчаливых каменных стражей, стоявших у стен широкого коридора. - В каждом изваянии история нашего Рода. Эти камни видели столько смертей и рождений, столько свершений и неудач, что даже я, вероятно, не похвастаюсь подобным. Сегодня мы напишем новую историю, Некритто. Дадим новый виток, который приведет Род к власти и славе.
   Мимо проплывали серые от пыли изваяния. Перетянутые сетью паутины картины. Стены, украшенные барельефной лепкой. Комнаты сменяли одна другую, вновь перетекали в галерейные коридоры. И все повторялось заново.
   - Если не приближаться к комнатам Спящих, - говорил Каэль, откровенно наслаждаясь открывающимися видами, - Зеркальный замок радует мое сердце. Он - настоящее произведение искусства. Филигранный шедевр, сотворенный сотнями зодчих и самим Стражем; он ведь тоже менял замок на свое усмотрение, можно сказать, участвовал в своем собственном создании.
   Перворожденный был сегодня на удивление словоохотлив и перестал заливаться соловьев лишь тогда, когда он и его спутник пришли к комнате, потолок которой представлял собой огромное, отражающее даже вампиров зеркало.
   - Моего сына встретим здесь, - сказал Каэль и, прислонившись к стене, принялся ждать, про себя составляя атакующие и защитные заклинания.
  

* * *

   Говорят, фоморы очаровательно прекрасны. Ничто и никто не может сравниться с их красотой. И раньше, до того как альвы низвергли фоморов в Сид, они являли свою красоту миру, а теперь были этой возможности лишены. Приходя из оборотного мира, они не могли окончательно воплотиться в реальном, отчего превращались в ужасных монстров, у которых нет половины тела.
   Как бы там ни было, когда фоморы схлестнулись в бою с кровопийцами, ничто не помешало им передвигаться с той же прытью, с какой передвигались вампиры. Даже несмотря на отсутствие рук, ног, а порой и голов.
   Клавдий наблюдал за происходящим со стороны, очертив себя защитным кругом, который не позволял демонам из Сида приблизиться, и был весьма доволен ходом сражения. Вампиры, никак не ожидавшие того, что им придется столкнуться со столь сильным противником, в первые же минуты боя потеряли убитыми двух Высших и четырех Низших. Но потом, поняв, что магия смерти против демонов бессильна и исход зависит лишь от стали, быстро подстроились под ситуацию. Защитив себя ментальными щитами, отводящими чужие удары, они перегруппировались и теперь ровной шеренгой без потерь сдерживали натиск противника. Фоморы не сдавались, рвались вперед, на сталь, презирая боль и раны. Некоторые из них ползли по стенам и прыгали вниз, разрушая ровный строй противника. Вскоре вампиры не выдержали натиска и их шеренга развалилась. Бой превратился в настоящую свалку, в которой невозможно было разобрать совершенно ничего.
   До рези в глазах вглядываясь в происходящее, Батури лишь изредка удавалось уловить, как очередной фомор отрывает врагу голову и отшвыривает ее от себя, или же, как какой-нибудь вампир, напитав свое оружие магической энергией, умудряется проткнуть демону глазницу и противник падает замертво, тут же развоплощаясь. Силы были равны и исход сражения невозможно было предугадать до самого финала, пока трое фоморов не навалились скопом на единственного уцелевшего Высшего и не разорвали того на части.
   Клавдий недовольно сплюнул. Он все же надеялся, что вампиры одержат победу, хоть и будут сильно потрепаны. С Высшими было бы проще справиться. А теперь же получилось, что Батури, не зная, как совладать с призванными им фоморами, сам себя загнал в ловушку. Круг защитит, но нельзя же простоять в нем вечность!
   Обитатели Сида приблизились вплотную к черте, возведенной Клавдием, и принялись неистово барабанить по невидимой преграде. Они скалили уродливые щербатые пасти, исторгали ужасающие звуки, но не могли пробиться через магический барьер. Все же Батури не выдержал, сложил в уме несколько защитных формул и ударил крисом одного из фоморов, перерезая ему невоплощенные в реальном мире сухожилия и клинком разрушая зачарованный круг.
   Могущественный кинжал не сумел убить демона, но, ранив, существенно замедлил его движения, подарив Клавдию несколько минут, которые он провел, сражаясь с двумя оставшимися врагами. Одному из фоморов он ловко пробил поочередно оба глаза, превратив опасного монстра в беззащитное, немощное существо. Слепой старался сориентироваться на слух, но движения вампира были слишком тихи, чтобы их услышать. Последний демон, все еще представляющий реальную угрозу, опрокинул Батури на пол, сильно приложился ногой в живот, но закрепить успех не успел: когда он оказался рядом, Клавдий был уже на ногах.
   Под вражеским натиском, вампиру пришлось бесконечно отступать, пока статуя одноглазого Балора не уперлась в спину. К этому времени у напирающего фомора голова висели лишь на сухожилиях и было две дырки в сердце, но он продолжал сражаться, пока Батури точным движением не обезглавил демона. Покончив с увечными врагами, Клавдий прошел через коридор, представлявший собой ужасное зрелище. Оплавленные магией стены стали красными от пролитой на них крови, из-под ног вылетала труха и пыль, оставшаяся от вампиров, и не было вокруг ни одного тела. Не останавливаясь, Батури покинул храм Балора, оказался в комнате с зеркальным потолком, где столкнулся с двумя самыми опасными противниками.
   Монах вампиров, обладающий магией Подобия, без лишних бесед и предисловий взмахнул мечом, первым же ударом чуть не разрубив Клавдия надвое. Батури отпрыгнул в сторону, перекувыркнулся. Оказавшись на ногах, метнул в своего противника Плеть Хель, а следом - кинжал своего отца. Некритто Носферо в мгновения ока воздвиг плотную защиту, которая приняла на себя вражеское заклинание, даже не ослабнув, и секундой позже превратился в тлеющие уголья, когда лезвие криса, без труда разрушая магические препятствия, прошло через все щиты и воткнулось в сердце вампира.
   Каэль, не ожидавший столь быстрой развязки, рванулся к кинжалу, но магия отшвырнула его в сторону, не дав приблизиться к артефакту. Батури первым добрался до криса, подхватил оружие с пола и встал в боевую стойку, но Каэль не спешил нападать.
   - Ты снова доказал свою славу братоубийцы, - заговорил Перворожденный, неотрывно глядя сыну в глаза, - за свою жизнь ты погубил больше вампиров, чем я. В изничтожении Рода виновен ты и только ты.
   - Я убивал, защищаясь!
   - Это не меняет сути, - несмотря на жесткий тон, мягко улыбнулся Каэль. - Ты убивал. Ты идешь по стопам отца шаг в шаг, не сворачивая с проторенной дороги. Так почему бы нам не пойти вместе?
   - Нет. Ты крутишь и извиваешься. Подмениваешь понятия. Но именно ты натравил на меня Высших. Если бы они убили меня, ты бы расправился с ними позже. Я просто ускорил их гибель.
   - Возможно, - не стал спорить Каэль. - Но как ты думаешь, что бы сделали Высшие, узнай они о моих планах? Решились бы добровольно отдать власть? Нет. И мне пришлось действовать. Род сгнил изнутри. Многократное смешение разбавило силу моей крови, сделало вампиров слабыми. Теперь этого отребья нет, мы остались вдвоем: ты и я. Нет больше ни Высших, ни низших - только ты и я. Вместе мы создадим новый, сильный Род. А Женева станет его матерью. Она не боится света и серебра, ее не мучает жажда, а зеркала отражают ее красоту. Эти силы передадутся ее отпрыскам. Как ты не поймешь: в ней, в этом маленьком чуде, наше будущее.
   - Наше? - изумленно спросил Батури. - Но какую роль в этом будущем сыграешь ты? Какой толк Роду от тебя? Ты не Первовампир, ты его сознание, его черная душа, ожившая в теле К'ена. Твоя кровь уже не та, что прежде. Ответь: зачем нам ты?
   - Ты прыгнул выше головы, Клавдий, - Каэль вмиг посуровел и от удивления невольно попятился, но быстро взял себя в руки и заговорил с прежним запалом: - Мой многовековой опыт, ум, сила - без них тебе не справиться с управлением. Я нужен тебе, а ты - мне.
   - Тебе не нужен никто, только ты сам...
   - Я все же не пойму: зачем нам враждовать? Зачем убивать друг друга? Мы преследуем одну цель, оба хотим создать Великий вампирский род. Женева станет нашей общей дочерью, нашей женой, матерью наших детей. Наших, Клавдий! Наших... Мы будем править втроем, как одна семья. Разве не об этом ты мечтал: о семье и Величии рода?
   - Все так, отец, но есть одна беда: твое честолюбие. Чего бы мы ни достигли, тебе будет мало. Ты начнешь искать новые горизонты и забудешь о тех, кто остался у тебя за спиной. А позже бросишь их в огонь, посчитав, что они - ошибка. Так было с низшими. Так же - с Высшими. Эта же судьба будет ждать и всех остальных. Если, конечно, ты будешь жить.
   - Хорошо... - вздохнул Каэль. - Ты хочешь выяснить все в бою, так тому и быть, но прежде чем сражаться, скажи мне, где Женева? Если я выиграю, она станет моей. Если умру - то твой секрет погибнет со мной.
   - Долорис. Ее зовут Долорис. И она с той, которая в случае моей смерти воспитает девочку достойно.
   - Предатель! - изменив спокойствию, выкрикнул Каэль и рванулся в атаку.
   Не желая марать руки, Клавдий воззвал к силе Стража, но она странным образом не откликнулась, отчего Батури чуть не пропустил прямой удар серебряного клинка в сердце. В последний момент парировав выпад, он, сражаясь на ближней дистанции, еще несколько раз попытался обратиться к магии Стража и только теперь сообразил, что зеркальный свод полностью блокирует помощь Замка. Оставалось надеяться только на себя.
   Каэль был быстр, как молния. Отбиваться от его стремительных ударов удавалось с трудом и не всегда. За короткие время ближней рубки, Клавдий уже получил несколько ран, сделанных серебряным клинком и поэтому опасных. Истекая кровью, Батури становился с каждым мигом все медлительнее. Все сложнее ему удавалось отбивать удары и парировать выпады. Все меньше оставалось надежд на победу. А Каэль, словно смерч, безустанно носился вокруг и бесконечно атаковал, не позволяя сыну приблизиться к выходу из комнаты, все время ловко отрезая ему путь к отступлению.
   Решив пойти ва-банк, Клавдий намеренно пропустил нацеленный удар в бок, но все же дотянулся до своего родителя и проткнул ему сердце. Каэль скривился от боли, отшатнулся, припал на одно колено и после нескольких секунд поднялся на ноги.
   - Это мой клинок, мое оружие, - сказал он, ехидно улыбаясь, с наслаждением глядя на оторопевшее лицо сына. - Неужели ты думал, что он сможет убить меня?
   - Действительно, - прошептал Клавдий, чувствуя, как из-за многочисленных ран лишается сил, как ослабевают ноги, а на веки накатывается свинцовая тяжесть, готовая с минуты на минуту погрузить в беспамятство. - Как я мог так оплошать?
   С этими словами Батури швырнул смерть Каэля в потолок. С громким гулом зеркало, отражающее вампиров, разлетелось на мириады осколков, нанося раны, осыпалось вниз серебряным крошевом. Презирая боль, Каэль рванулся в сторону Клавдия, но не сделал и нескольких шагов. Сила Стража впечатала его в пол, не обращая внимания на все магические щиты и заслоны, которыми окружил себя Первовампир.
   - Пришел твой смертный час, - прошептал Батури, с трудом поднимаясь и смахивая с себя кусочки зеркала, которые неприятно жгли плоть.
   Он разыскал брошенный клинок, приблизился к недвижимому отцу. Не обращая внимания на мольбы о пощаде, обезглавил Каэля, вырезал его сердце и принялся сжигать останки магическим огнем. Перворожденный до последнего мига цеплялся за жизнь, отчаянно не желая умирать. И глаза на его отрубленной голове закатились и угасли лишь тогда, когда от тела остался лишь пепел.
   Без сил Батури упал на пол, несколько минут смотрел на каменный потолок, на котором все еще местами остались кусочки зеркала, и в конце концов, не справившись с изнеможением, потерял сознание.
  

* * *

   Испытывая непреодолимую жажду, Анэт вышла из пещеры, чтобы глотнуть свежего воздуха. Третий день без пищи. Срок невероятный для низшего вампира. Девушка и сама не знала, благодаря каким сверхъестественным силам все еще сдерживалась. Сейчас находиться рядом с живым существом, в котором течет пьянящая кровь, было опасно. Анэт не могла себе такого позволить.
   Но жажда становилась все нестерпимее. И холодный, бодрящий зимний воздух никак не развеивал жгучее желание ощутить на губах ароматную кровь, напиться ею, чтобы избавить организм от безвольной слабости. Анэт боролась, убеждала себя в собственной силе, сражалась с собой, но каждый раз терпела неудачу, чувствуя, что жажда побеждает.
   От отчаяния она зарыдала, прокусила губу, но собственная кровь не спасла от жажды, наоборот, сделала ее нестерпимой, лишающей мысли. Не в силах больше сражаться, девушка сдалась. Слезы пересохли, а глаза стали красными от крови.
   Анэт приближалась к ребенку медленно, украдкой, боясь и презирая собственные желания. Долорис спала, даже не догадываясь, что через несколько секунд окажется в руках бесконтрольного монстра, который сполна напьется чистой младенческой крови.
  

* * *

   Легендарная вампирская регенерация была абсолютно бессильна перед ранами, нанесенными серебряным клинком. Жизнь стремительно вытекала из его тела, но Клавдий шел вперед, благодаря одной лишь вере в себя. Он истребил вампирский род, убил отца. Сделал это для того, чтобы сохранить свою семью. Долорис стала его семьей. Ради нее он свершил немыслимое, одержал победу там, где победить невозможно. И теперь умирал, уже не надеясь на спасение. Умирал без сожаления, без страха, осознавая, что поступил правильно, единственно верно.
   Когда Батури добрался до выхода из Зеркального замка, сил уже совсем не осталось. Он упал у самих ворот, уже чувствуя, как смерть подобралась предательски близко, уже ощущая нутром ее ледяное дыхание. И, когда веры в себя уже не осталось, когда последняя надежда истаяла, он пополз дальше, оставляя позади себя кровавые следы. Клавдий должен был в последний раз увидеть Долорис, дать Анэт предсмертные наставления. Это было жизненно необходимо: завершить свой путь, пройти его до конца. И Батури вновь свершил невозможное, добрался до дорогих ему людей, но финал заставил его содрогнуться.
   Обезумев от жажды, Анэт пила кровь Долорис. Малышка была еще жива. Но, утратив все силы, Клавдий уже не мог защитить ее от бесконтрольной вампирши и принял единственное возможное решение. Он собрал волю в кулак и, презирая клятву, данную на печати Эльтона, метнул в Анэт смертоносный кинжал. Увидев, что оружие нашло свою цель, Батури еще успел улыбнуться, а уже в следующее мгновение его охватило магическое пламя, от которого нет спасенья.
  

* * *

   Дюк стал свидетелем невероятной сцены: Зверь, защищая младенца, из которого вампирша высасывала кровь, швырнул в упырицу кинжал с кривым, волнистым клинком. Стоило оружию, выкованному, вероятно из серебра, коснуться мертвой плоти нежити, как девушка тут же превратилась в пепел. Прах упырицы еще не успел развеяться на утробно гудящем сквозняке, как самого Зверя охватило жгучее, разъедающее пламя, от которого воздух в пещере моментально накалился, пропах паленой кожей, волосами и стал таким тяжелым, что сделалось трудно дышать. Глаза у Дюка заслезились. В нос ударил тошнотворный смрад. Едва сдержав рвотные позывы, прикрыв одной рукой рот, а второй протерев глаза, Дюк внимательно уставился на место, где только что полыхал Зверь, и увидел лишь обгорелые останки некогда могущественного врага.
   С виду казалось, что никакой опасности уже не осталось, а неосуществимая миссия по убиению Зверя, взваленная на плечи, исполнилась сама собой, но Дюк все стоял в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу, и не мог найти в себе силы, чтобы сдвинуться с места. Простояв так с минуту, он обвел себя кружным знамением, что не придало сил, глубоко вздохнул спертым воздухом пещеры, с трудом подавив в себе приступ кашля, и отправился проверить, окончательно ли умер упырь. Для пущей уверенности Дюк задержался у останков Зверя и проткнул его грудь осиновым колом. Подумав секунду, ногой ударил по трухлявой шее, обезглавив труп. Уже собираясь уйти, он вдруг вспомнил о ребенке и для успокоения души решил уточнить, умер ли младенец. Шагнул вглубь пещеры, настороженно озираясь по сторонам.
   Потолок покрылся копотью, камень под ногами - гарью, которая противно хрустела при каждом шаге. Держась центра пещеры, не приближаясь к стенам, которые испускали легкий дымок пара, Дюк подошел к младенцу, даже не надеясь, что тот выжил во всем этом спектакле смерти. Изумлению его не было предела, когда он поймал на себе спокойный взгляд темно-карих глаз.
   - Чего смотришь, упыреныш? - оторопевшим, дрогнувшим голосом пробасил Дюк, крепче сжимая осиновый кол и присаживаясь на корточки перед ребенком.
   Долорис любопытными глазенками смотрела на неизвестного ей мужчину. Смотрела совсем без страха и тот факт, что он сжимает в руке острый кусок дерева, и даже то неприятное ощущение, что по ее маленькой, пухленькой шее сочится что-то теплое и липкое, девочку совершенно не смущали. Взгляд Долорис был чист и безвинен.
   - Что они с тобой сделали? - оттаивая, сокрушенно вздохнул Дюк, неотрывно глядя на беззащитный комок, жизнь которого он должен прервать.
   "Разве это справедливо? - в нерешительности подумал Дюк, чувствуя, как рука, сжимающая осиновый кол, с каждой секундой слабеет, будто кто-то вытягивает из нее силы. - Я шел убивать Зверя, а вынужден убивать ребенка. Разве это справедливо?!"
   "А надо ли убивать?" - ворвалась в сознание новая мысль, стоило здоровяку взглянуть на свою раненную укусом вампира ногу. Слюна кровососа не сделала его упырем. Быть может, и ребенку ничего не угрожает, и не исходит от него никакой опасности?
   "Рисковать нельзя, - твердо решил Дюк. - Это может плозо закончиться".
   Словно прочитав мысли нависшего над нею мужчины, Долорис громко заплакала, но ее плач быстро оборвался.
  

Глава 19. На волоске от жизни

__________________________________________

  
   Жизнь - это сон, кошмарный сон. Но когда-то кошмар должен закончиться.
  
   Сандро Гайер "Мемуары некроманта"

__________________________________________

  
   Дул холодный, пронизывающий ветер, нес по небу низкие тяжелые тучи. Мелкий, навязчивый дождь барабанил по крыше обзорной башни. Вдали, за куполом, временами сверкала молния, доносились далекие, приглушенные раскаты грома.
   Аарон стоял у окна-бойницы и смотрел на Великий мост, уползающий к границе с Хельхеймом. Где-то за ним, за магической сферой купола, скрывался тот воин, спасение которого - главная цель храмовника из Наицы. Аарон ждал долго и уже разуверился в правильности расчетов. Быть может, он зря тратит время, и нужный ему человек явится другой дорогой? А что если само прорицание Вельвы ошибочно, и этого воина вовсе не существует?
   Чем дольше думал Аарон, тем мрачнее становились его мысли. Что произойдет, если он не справится с задачей? Не спасет его? Да и как он должен спасать, если против одного будет целое войско? Ведь не сможет Аарон остановить всех!
   - Все ждешь, брат? - прорицатель подошел бесшумно, как это любила делать Вельва. Что бы ни говорил Назарин, но с наставницей у него было много общего. Такие же лишенные эмоций глаза, видящие насквозь. Тот же усталый, снисходительный взгляд человека, знающего все наперед. Те же скупые, но плавные движения и четкая, беспрекословная вера в себя.
   - Жду, - запоздало отозвался Аарон.
   - Думаешь, придет?
   - Не знаю, Назарин, не знаю...
   - А хотел бы узнать? - хитро сощурился прорицатель.
   Аарон вздрогнул от посетившей его мысли: тайна откроется ему прямо сейчас.
   - Да, скажи мне...
   - Ты хочешь, чтобы я обратился к прорицаниям? - довольно улыбнулся Назарин.
   - Да, сделай это!
   Назарин ничего не ответил, лишь взмахнул рукой и остановил ее, пальцем указывая на валлийский мост. Аарон резко перевел взгляд и увидел того, кого так долго ждал. Черным силуэтом проступая сквозь мутную сферу купола, на мостовой показался одинокий всадник, восседающий на вороном жеребце. Одет он был в долгополый, чернильный плащ с капюшоном, скрывшим лицо. В руках держал искривленный посох, который в навершии полыхал двумя едко-красными огнями, походившими на кровавые глаза.
   Всадник приближался медленно, будто переход через магическую границу давался ему с трудом. Но позже, преодолев незримую черту, он пустил жеребца вскачь и, ровным аллюром пройдя половину дистанции, остановился посередине моста.
   С соседней смотровой башни послышался звон колокола - сигнал тревоги. Аарон вздрогнул от этого звука, пришел в себя. Его миссия подходит к своему завершению! Все решится сейчас! Ждать осталось совсем недолго!
   Целитель рванулся с места, уже зная, как будет открывать ворота и спасать этого воина, уже получив первый опыт. Но далеко он не убежал.
   - Стой! - окликнул его Назарин.
   Обернувшись, Аарон ощутил тяжелый удар и без чувств рухнул к ногам брата.
   - Прости, Аарон, но твоя миссия мешает моей.
   Назарин опустился к брату, связал ему руки и ноги, заткнул рот кляпом. Оттащил Аарона вглубь смотровой башни, прислонил к холодному камню и ударил в тревожный колокол, призывая Хананка и Зарахата. В театре грядущего сражения, они отыграют главные роли.
  

* * *

   Лучезарные шпили башен, словно магические маяки, ярко сияли, освещая вдоль берегов реку Ситх. Чародеи всех пород и мастей, всех магических талантов и пристрастий день ото дня бдели, охраняя и подпитывая энергией "купол Хельхейма". Казалось, сквозь цепь охранных башен-светлячков не пройти, но у Сандро не было иного выбора. Он полагался на удачу, но еще не знал, что его тяжкий жребий брошен.
   Ударив жеребца в бока, Сандро шагом направил его на брусчатку моста. Конь шел вперед, не сбиваясь с медленно, заданного еще до прохождения купола, аллюра. Сандро одной рукой что было мочи схватился за поводья, второй - из последних сил держал змеиный крест. Могущественный посох впитывал в себя львиную долю губительной для некроманта магии, но и тех крупиц, которых ему не удавалось поглотить, было достаточно полумертвому, чтобы чувствовать беспомощную слабость. Драупнир на безымянном пальце левой руки нестерпимо жег плоть, и, вероятно, именно эта боль не давала чародею погрузиться в забытье.
   Ему надо было пройти всего десять шагов, крохотное расстояние по сравнению с тем путем, который он уже преодолел. Но эти десять шагов дались, пожалуй, сложнее, чем все испытания, пройденные за восемь с половиной лет. Все эти долгие годы он жил одной мыслью: покинуть страну мертвых, добиться полной свободы. И был слишком близко к поставленной цели, чтобы отступить или сдаться. Через боль, страх и слабость, он прошел эти бесконечно долгие десять шагов. И теперь между ним и свободой стояло лишь одно препятствие - непреступный форт, в штурмах которого уже погибло неисчислимое множество ни в чем неповинных стигийцев.
   Сандро с силой ударил жеребца в бока и дикий, свободолюбивый конь рванулся вперед, с места переходя в галоп. Холодный, освежающий ветер хлыстал по щекам, освобождая от слабости, скромная капель падала с неба и бодрила лучше вод Неметона. За несколько мгновений Сандро уже оказался посередине моста и осадил взмыленного коня. Взял посох в обе руки, сконцентрировался и заговорил, с помощью магии многократно усиливая голос:
   - Валлийцы! - громовым раскатом загремел юношеский голос. - Мы, стигийцы, ваши братья и сестры по крови и плоти, просим вас об одном: дайте нам пристанище, уберегите наших отцов и матерей, жен и детей.
   Солдаты, поднятые тревогой, выбегали из казарм в полном боевом облачении, мечники скапливались у ворот, лучники заняли свои места на стенах и башнях. Люди приготовились сражаться, но перед ними застыл лишь одинокий всадник, который никак не мог быть реальной угрозой. Хотя слова, что он произносил, били больнее и точнее любого оружия.
   - Не убивайте! - не умолкая, вещал Сандро. - Ведь мы люди, такие же, как и вы! Люди, жаждущие свободы, а не гнета некромантов. Спасите! Симиона и Эстер не забудут вашего милосердия, на века запомнят совершенный вами подвиг! Так проявите же великодушие, помогите собратьям и пустите их за эти стены, которые уже пропитались кровью невинных.
   Солдаты опускали луки, прятали мечи в ножны. Сегодня сражений не будет. Один в битве - не воин.
   - Вы знаете свое дело, капитан, - Назарин подошел к Марку со спины и положил руку ему на плечо. - Это тот, кто приведет за собой смерть.
   - Лучникам приготовиться! - приказал Марк, и стрелки, уже опустившие было луки, крепче взялись за оружие.
   Сандро перехватил змеиный крест в одну руку, взялся за поводья и осторожно пустил коня вперед в надежде, что сумел достучаться до людских сердец. Но стоило ему приблизиться на расстояние выстрела, как в его сторону полетела предупреждающая стрела.
   - Вы сделали свой выбор! - громогласно возвестил некромант.
   Он спешился, повернул жеребца в сторону Хельхейма и ударил его по крупу, заставляя пуститься вскачь.
   - Удача не должна отвернуться в решающий момент, - пробубнил Сандро и начал медленно выписывать посохом штрихи заклинания.
   - Venenum flamma - flamma vita, - подобно кобре в оголовке некромантского посоха Сандро насвистывал, шипел, шептал слова заклинания и непрерывно крутил в воздухе змеиным крестом, вычерчивая руны и сигилы.
   - Flamma Mater, Magna Mater, quos fortuna premit servus Tuum.
   Змеиный крест впитал в себя безграничную силу, которой полнился хельхеймский купол, силу, принадлежащую разным природам. И вся эта энергия, перемешавшись, вырвалась из глаз разъяренной кобры, закружилась вокруг некроманта, окутывая его многослойным магическим коконом.
   - Милостивый Эстер, - ужаснулся Марк и выругался в свою куцую бороду.
   - Некромант перешел границу, - испуганно простонал один из солдат. - Купол не действует...
   - Murus flamma disponere porta arcis, - закончил чтение заклинания Сандро и взмахнул посохом, указывая кобре на крепостные ворота.
   Разрушительная магия сплелась в черную, переливающуюся множеством оттенков сферу и, превратившись в голову дракона, метнулась к браме. Солдаты в ужасе побросали мечи, щиты и луки, рванулись с пути раззявленной драконьей пасти, но мало кто успел убежать.
   Мощная волшба ударила во врата исполинским тараном. Полетели горящие щепки, разметались по сторонам обугленные камни, в воздухе завис терпкий вкус паленой кожи, а огонь выжег весь кислород, отчего на краткий миг сделалось трудно дышать.
   - Лучники! - завопил во все горло Марк, с содроганием сердца глядя на то, что осталось от крепости.
   Ворота были вынесены, сожжены, от них не осталось даже следа. Стена над брамой исчезла и лишь груда мелкого каменного крошева, разбросанного по внутренней площади форта, напоминала о том, что некогда там была стена.
   И все же магия оказалось не столь разрушительной, как сперва показалось Марку. Все башни выдержали, фортификации не обрушились, а мечники, стоявшие за воротами, почти не пострадали. И тогда капитан поверил, что еще сумеет выстоять в опасной битве.
   - Стрелы! - крикнул он, и лучники опустили тетивы.
   Полсотни стрел взмыли в небо, но ни одна из них не достала до стоявшего вдалеке колдуна.
   - Магов сюда! Быстро! - приказал Марк.
  

* * *

   Магов звать не пришлось. Каждый из них и сам почувствовал огромный выброс Силы, которая была не сродни ни одной из известных им магий. Клавиус Кляй раньше других почувствовал эманации и спрыгнул с кровати еще до того, как натянутая до предела струна, державшая чужую волшбу, лопнула. Он схватил посох, подаренный за заслуги ее величеством королевой Троегория, и поспешил туда, где порвалось магическое равновесие.
   Анирилла фон Дер Бик вздрогнула и перестала красоваться перед зеркалом, взялась за книгу, которая хранила в себе большее могущество, чем любой из посохов, и выбежала в коридор, где столкнулась со взволнованным Пьером Рэйниусом, на ходу напяливавшим не по погоде легкую, шелковую рубаху.
   - Что стряслось? - выскочив из-за поворота, перепугано спросила растрепанная Алария Гри, в спешке забывшая про макияж и расческу, но взявшая свой огненный меч.
   - Сейчас узнаем, - подоспел к собравшимся Клавиус. За его спиной возникли братья Гешеры, привычно суровые и подтянутые.
   Вскоре все шесть чародеев под предводительством архимага стояли перед разрушенными воротами, позади перепуганных мечников, боявшихся даже пошевелиться.
   - В сторону! - властно приказал Клавиус и, расталкивая солдат, прошествовал к руинам брамы.
   - Кто мог такое сотворить? - ужаснулся Пьер, трясущимися руками туже затягивая пояс.
   - Он, - нахмурился Дефеш Гешер и пальцем указал в сторону Сандро, за спиной которого, переминаясь с ноги на ногу, ждали пехотинцы стигийского короля.
   - И кто он?
   - Некромант, - пожала плечами красавица Анирилла и призывно улыбнулась Пьеру: - Справимся.
   - Пора действовать! - поторопил Клавиус. - Амулеты при вас?
   Маги кивнули.
   - Мне надо десять добровольцев! - прикрикнул Клавиус, обращаясь пехотинцам. В голосе он использовал магию убеждения, и желающих набралось немало. Кляй выбрал первых попавшихся и велел им идти впереди него. - Выбрось флаг парламентеров, - приказал он Рэйниусу.
   - Откуда я его возьму? - возмутился Пьер.
   - Тупая бездарность, держи и не забывай размахивать им над головой. - Кляй вручил магу белую тряпицу, которую загодя приготовил, а сам достал из-за пазухи флакон с каким-то зельем и протянул его одному из солдат. - Выпей и поделись с другими. Это придаст вам смелости и сил. Учтите, что магия вблизи купола не действует в полной мере, так что будьте готовы защищать нас ценой своих жизней.
   Воин принял флакон, отпил лишь крохотную каплю и передал боевым товарищам. К тому времени, как маги приблизились к некроманту, каждый из солдат испробовал эликсир и, вместо притока сил, уже чувствовал некоторую вялость в теле и расслабленность в сознании.
   - Чёй-то пойло меня сморило. С ним все в порядке? - засомневался один из пехотинцев.
   - В порядке, - отрубил Кляй. - На колени, служивый. А ты, Пьер, пообщайся с некромантом, потяни время.
   Рэйниус и сам не запомнил, что говорил в тот день. Страх и волнение стерли из его памяти все до нуля. Но время он выиграл и некромант несколько секунд не нападал.
   Убив первого пехотинца, Клавиус почувствовал прилив магических сил и тут же всю энергию израсходовал на сотворение над собой и чародеями плотного щита. Такую защиту не сломить и двадцати некромантам. Теперь, обезопасив себя, архимаг мог спокойно и не торопясь принести в жертву оставшихся воинов. На их убиение он потратит больше времени, заставит людей мучатся перед смертью и за счет этого увеличит резерв черной магии в каждом из валлийских чародеев.
   - И не смотри на меня так, Рэйниус, - загубив третью жизнь, проскрежетал сквозь сомкнутый рот Клавиус. - То, что я делаю, мне и самому неприятно, но жертвы должны быть принесены. Обидно, что у тебя кишка тонка и мараться приходится мне. Но учти: будешь раздражать меня своим видом и дальше, я заставлю тебя резать им глотки.
   Рэйниус сглотнул и отвернулся. Поразительно, но некромант не нападал, бесстрастно наблюдая за разворачивающейся перед ним картиной. Всего лишь раз он использовал магию, выстрелив в небо безобидным цветным фейерверком.
   Убив последнего солдата, Кляй вышел вперед и по брусчатке моста побрел навстречу некроманту. Пять магов, перехватив магические накопители, последовали за ним.
   - Уходи и не возвращайся! - приказал колдуну Клавиус. - Тебе не совладать с нашей объединенной магией. Не спастись! Уйди сейчас и твои люди не пострадают.
   - Они не уйдут, - ответствовал некромант. - За их спинами - жены и дети, которые погибнут, если эти воины не сумеют добыть им право прохода. Позвольте нам пройти, и - клянусь! - никто не пострадает.
   - Чего стоит клятва некроманта?! - расхохотался Кляй. - Мы умрем на этом мосту, но ты не пройдешь.
   - Да будет так! - прогремел властный голос колдуна и в небе, за его спиной, Клавиус увидел дракона, которых по уверениям всех магов Капитула уже давно истребили.
   - Дракон... - испугано пролепетал Пьер. - Живой...
   - А может и мертвый, - Кляй за подгрудки схватил обомлевшего мага и гаркнул ему на ухо: - Зови драконоборца.
   Пьер попятился и на трясущихся ногах пустился наутек. Он предупредит Зарахата, но сам не станет идти на верную гибель, не бросит свою жизнь в пасть дракона, не вернется к тем, кто решил сыграть в опасную игру с повелителем мертвых.
   - Что ж, - скупо улыбнулся Клавиус, сплетая первое заклинание, - начнем, господа.
   - И дамы, - дополнила Алария, наполняя волшбу магистра и своими силами.
  

* * *

   Впереди стояло пять магов. Сандро был всего один. Противники явно обладали большей силой и, вероятно, знаниями. Расклад не сулил ничего положительного, но в отличие от валлийских магов, некроманту некуда было бежать и не на что надеяться. Сзади раскинулась самая плотная, почти непроходимая часть купола, преодолеть которую в спешке не представлялось возможным. У Сандро остался только один путь - вперед.
   Дракон, пролетавший мимо, магическим дыханием сумел разрушить плотный щит, составленный одним из валлийцев, чем Сандро не преминул воспользоваться, метнув в образовавшуюся брешь Плеть Хель, напитав ее кроме темной, еще и огненной энергией. Но молодой маг, приносивший жертвы, легко парировал заклинание и ответил Железным молотом колоссальной силы. Следом за ним проверили защиту некроманта и все остальные валлийцы. Сандро отбил заклинания. Все они были просты и неказисты, лишь напитаны невероятной мощью, словно чаровникам не было и дела до того, сколько в их магических резервах энергии.
   Сглотнув кровь, сочащуюся из прокушенной губы, юноша уплотнил щиты, которые от вражеских заклинаний пошли трещинам и рисковали разлететься на части. Желая сбить врагов с толку, Сандро атаковал простыми плетениями, в уме уже складывая сложное, состоящее из нескольких формул заклинание. Валлийцы легко отбивали магию некроманта, посылая в ответ град из огненных капель, цепи искрящихся молний, крупные земляные глыбы и валуны, возникающие прямо из воздуха. Защита Сандро звенела, гудела - рушилась, покрываясь паутиной трещин. Некромант не восстанавливал ее, всецело сконцентрировавшись на построение многослойного заклинания. Закончив работу и выждав подходящий момент, когда одна из валлийцев - девушка с длинными каштановыми волосами и книгой вместо посоха, уверовав в скорую победу над некромантом, раскрылась, юноша активировал так тщательно подготавливаемое плетение и направил его в чаровницу, никак не ожидавшую, что прижатый к стене враг огрызнется. От Железного молота и Стального кулака, магичка, несмотря на непредвиденную атаку, отбилась сама. От стрелы Хаоса ее спас предводительствующий маг, тот самый, что приносил жертвы. Но Плеть Хель раздвоила очаровательное тело чаровницы, лишив целителей шанса спасти ее жизнь. Она умерла, так и не поняв, что, собственно, стало причиной смерти.
   Оскалившись, Сандро мигом восстановил щиты, а изумленные валлийцы, забыв о нападении, окружили себя плотными дополнительными защитами, израсходовав на такие предосторожности немалое количество силы. Некромант демонстративно покрутил в руке змеиный крест, снимая с него блокирующие чары и показывая, что помощью проводника он еще не пользовался, а в посохе после прохождения купола аккумулировалось немало свободной энергии. Нахально ухмыльнувшись, мол, не зря укрепили защиту, юноша атаковал.
  

* * *

   Зарахат был предупрежден заранее и, уже заняв место на башне среди лучников, ожидал появления обещанного ему дракона. Он облачился в зеркальные доспехи, захлопнул забрало с демоническим лицом, отчего сейчас походил на уродливого фомора. За спиной у него висел меч с резной цапой и рукоятью, перетянутой черной драконьей кожей. Он ждал с нетерпением, и, когда увидел в небе последнего представителя могущественного племени, азарт, первобытная радость и упоение скорой битвы затеплились в душе драконоборца. Он вырвал из рук солдата лук, натянул тетиву, не озаботившись взять стрелу, и выстрелил. Игла льда, возникнув из ниоткуда, унеслась к гордо размахивающему крыльями существу. Дракон нырнул вниз, ушел от ледяной стрелы, обдал огненным дыханием пятерых магов, стоявших на мосту, не нанеся им, впрочем, никакого вреда, а затем вновь взметнулся к небесам и поспешил к тому, кто был для него особо опасен.
   Увидев на спине исполина девушку, Зарахат криво улыбнулся. Когда есть наездник, сражаться с огнедышащим гораздо интереснее. И опаснее. Как в давно забытых войнах. Драконоборец вновь натянул тетиву, спустил ее, и новая стрела льда понеслась к исполину, на этот раз - уж точно последнему представителю этого рода.
   Обычные стрелы беспомощны перед твердой, чешуйчатой драконьей кожей, но зачарованная стрела Зарахата навылет пробила крыло Айрону. Дракон на миг потерял равновесие, из-за чего Лайра с трудом удержалась в седле, но быстро выровнялся и в три взмаха оказался у башни.
   Лучники со всех сторон обстреливали Айрона, но стрелы не могли ему навредить и лишь беспомощно отскакивали от непробиваемой кожи. Зарахат в третий раз натянул тетиву и мысленно соткал необходимую магию, но не успел ею воспользоваться. Дракон изверг из пасти пламя. Смертоносное дыхание поглотило башню в едком огне. Зарахат в последний момент закрылся волшбой, и из всех солдат лишь он уцелел в бушующем пламени. Когда стихия утихла, рядом с ним рдели угли, оставшиеся от лучников, но человеческие жертвы не интересовали драконоборца, на войне никогда не обходилось без трупов.
   По приказу ск'йере Айрон одним ударом снес крышу башни и вновь взмыл в небо, готовясь к новой атаке. Зарахат, выругавшись, отбросил в сторону лук, тетива которого прогорела, и окружил себя ледяной аурой. Дракон возвращался, но герой Огнедышащих войн не оголял сталь клинка, покорно ждал, когда исполин приблизится, и даже расслабился, будто не была его жизнь в опасности.
   Лайра не участвовала в упомянутых войнах и клюнула на уловку Зарахата. Она приказала Айрону атаковать огнем, повела его в опасной близости от драконоборца, чтобы ударить сильнее и на этот раз уничтожить не только щиты, но и человека.
   Зарахат воспользовался оплошностью феи и прыгнул на дракона, когда последний был достаточно близко. В огненном дыхании он уцелел даже без помощи магии. Зеркальные доспехи защищали надежнее любой волшбы. Зацепившись за мощное тело врага при помощи специальных крюков на латных перчатках и ботинках, Зарахат, быстро и ловко перебирая руками и ногами, добрался до груди исполина и, прежде чем сорваться вниз и сгинуть в быстротечных водах Ситха, пронзил сердце последнего дракона. Айрон дико взвыл, выталкивая из пасти столб магического огня, несколько раз судорожно взмахнул крыльями, все еще удерживаясь в воздухе, но быстро потерял силы и в крутом пике рухнул вниз.

* * *

   Это было невероятно. Несмотря на богатый магический опыт, многовековую практику и отличные теоретические познания, Клявиус Кляй даже представить себе не мог, что в одно заклинание кто-то способен внедрить сразу четыре плетения. Если верить древним хроникам, Альбер Трисмегист обладал такими навыками, но ни до него, ни после никто не совершал подобного. А вот некромант, который стоял сейчас перед архимагом, совершил.
   Анирилла умерла мгновенно, даже не почувствовав боли. Энергия из ее амулета разлилась по округе, сделав оставшихся четырех магов сильнее, но это было слабое утешение. Живой фон Дер Бик принесла бы Клавиусу большую пользу. И не только потому, что Кляй считал ее перспективной магичкой, которой уготовлено место в Капитуле, но и по той причине, что привык видеть ее в своей постели как лучшую из любовниц.
   Неожиданная множественная атака заставила архимага забыть о мыслях и вернуться в реальность. Некромант воистину оказался серьезным противником. Намного серьезнее, чем все другие чаровники, с которыми Кляю приходилось встречаться за последние несколько столетий. К тому же в предыдущих поединках, никакие купола не мешали пользоваться магией и не ограничивали в силе. Сегодня было все намного сложнее, а множественная атака, которая подразумевала наличие у колдуна нескольких сознаний, безапелляционно доказывала, что перед ними не простой некромант, а самый настоящий лич, умерший и воскресший в образе скелета. Значит, враги нашли-таки способ проникать через купол. Значит, не миновать войны.
   Некромант без передышек атаковал сразу всех противников. Магические щиты валлийцев ощетинивались снопами разноцветных искр, громко звенели, разнося окрест мощные эманации, крошились и трескались. Чародеи из последних сил восстанавливали разрушаемые структуры. О контратаках не шло и речи. Даже Кляй не находил ни времени, ни сил, чтобы соткать более-менее достойное ответное заклинание. Он недооценил врага и загнал своих подопечных в ловушку, из которой нельзя бежать, ведь стоит выйти за границу, где были принесены жертвы, и магия оставит валлийцев.
   Первой не выдержала защита одного из близнецов. Секундой позже защита рухнула и у второго. Обоих Гешеров сперва окутало пламя, а затем неведомая магия разорвала их опаленные тела на мелкие части, расшвыряв внутренности по мостовой. Запах крови и шлаков проник даже через магические заслоны, отчего Аларию Гри чуть не вырвало. Энергия, освобожденная из амулетов погибших, нахлынула на архимага, дав ему недостающие для поединка силы.
   - Заслоны! - крикнул Клавиус, заметив, что некромант сконцентрировал волшбу на девушке, которую, скрутив в спазме, все-таки вырвало на брусчатку моста.
   Кляй не успел помочь магичке. Ее ослабевшие щиты раскололись на мириады светящихся осколков, а направленное заклинание некроманта, которое архимаг лишь смягчил, не сумев блокировать, отбросило девушку далеко назад, прилично протянув по бугристой мостовой. Клавиус не знал, выжила Алария или нет, но магия ее амулета досталась ему.
   Некромант почему-то не нападал. И лишь спустя необъяснимо долгое мгновение, Кляй понял, что его противник ослаб и шансы на победу уровнялись.
   - Пропусти людей, - властно приказал некромант, но архимаг не стал размениваться на беседы. Он вообще не имел привычки вступать в диалоги с врагом и, не произнося ни слова, пошел в атаку.
   Быть может, Кляй оказался менее искусным, нежели его противник, и не мог запечатать в одно плетение четыре заклинания, но с тремя справлялся весьма уверенно. Чернокнижник умудрился нейтрализовать два заклинания до того, как они достигли его скрупулезно выстроенной защиты, последнее, третье, разбилось о непроницаемые щиты. Клавиус несколько раз повторил попытки, каждый раз подбирая новые комбинации формул, но враг неизменно разрушал магию. В последний раз он отбил тройное заклинание с такой простотой, что волшба даже не коснулась его щитов. С трудом справившись с ответными выпадами противника, Кляй понял, что витиеватостью магического искусства не победить в этом поединке. Оставалось только прямое противостояние силы, на которое идти не хотелось, но за неимением выхода - пришлось.
   Клавиус аккумулировал всю энергию, доступную ему, зачерпнул часть из собственных жизненных резервов, сконцентрировался и ударил грубой, необработанной мощью. Силовая волна, от колоссальной подпитки обретшая визуальную форму, в виде пучка бледно-желтого света обрушилась на некроманта, заставила его согнуться под невероятной магической тяжестью и едва не свалила с ног. Но чернокнижник устоял, выставив перед собой руку, на которой засияла ярким черным светом латная перчатка, выпрямился и, приняв игру, ответил чистой, матово-черной силой.
   Два потока ударили друг в друга, загромыхали при столкновении так гулко, что у зевак-наблюдателей как со стороны Валлии, так и со стороны Хельхейма заложило уши. У Клавиуса от напряжения носом пошла кровь, заложило барабанные перепонки. Некроманта перекосило, в глазах полопались капилляры, а во рту поселился стойкий металлический привкус.
   Противостояние длилось бесконечно долго. Маги неуклонно слабели, но, глядя со стороны, никто не смог бы угадать, кто из чаровников все-таки победит - силы были равны. И все же у некроманта их оказалось меньше.
   Кляй чувствовал, как слабеет напор чернокнижника. В последние секунды боя, вложив все свои внутренние и внешние резервы в волшбу, оставив себе лишь маленькую крупицу, достаточную только для того, чтобы умертвить уже поверженного противника, Клавиус швырнул чистую энергию в колдуна, и защита лича не выдержала. Черный поток погас под давлением бледно-желтого. Защитные сферы некроманта звонко звякнули, осыпаясь на брусчатку невидимыми осколками.
   - Пропусти людей, - выдохнул чернокнижник, чудом удержавшийся на ногах.
   - Нет, - отчеканил Клавиус, собирая силы для решающего удара и прикидывая в уме, есть ли у его оппонента другие накопители или же теперь некромант стал совершенно беспомощным?
   Лич все-таки огрызнулся. И то, как он это сделал, повергло архимага в шок. Течение времени замедлилось, секунды превратились в вечность. Клавиус умом понимал, что его противник не может двигаться так быстро, что это нарушает все законы мироздания, но некромант стремительно приближался, выставив перед собой посох и напитав его умертвляющей магией. Архимаг осознал суть происходящего, когда от неминуемой гибели его отделяло сущее мгновение, и в последний момент сотворил рассеивающее заклинание. В тот же миг наваждение разрушилось. Колдовство некроманта сошло на нет. Чернокнижника отбросило в сторону.
   - Зря, - прошептал Клавиус, понимая, что ошибся в своем противнике. Тот не был личем. Последние попросту не имеют души, чтобы сотворить Темный Салютарис, а именно этой магией воспользовался чернокнижник. Значит, перед ним живой некромант, из плоти и крови. Но это не меняло сути. Враг должен быть повержен.
   - Очень зря, - устало согласился некромант, глядя куда-то архимагу за спину.
   - Со мной этот фокус пройдет. Не думаешь же ты, что я настолько глуп?
   - Как знать, - пожал плечами чернокнижник и с неожиданной прытью скакнул к перилам моста, рухнув под них и закрыв себя никчемно слабыми магическими щитами.
   Сперва Клавиус увидел огромную тень, упавшую на мостовую. Затем услышал суматошные хлопанья крыльев. В последний миг нутром почувствовал стремительное приближение сильного магического существа, но уже ничего не мог изменить. Даже для того, чтобы обернуться, у него не осталось времени. Ударом его пригвоздило к брусчатке, вывернув внутренности наизнанку. Он был еще жив, когда под внушительным весом и инерцией драконье тело несколько секунд волокло его по шероховатым плитам, но с моста архимага сбросило уже замертво.

* * *

   Марк принял неслыханное для себя решение: отправиться в бой и своим примером вдохновить солдат. Сейчас он стоял в первых рядах войска, наблюдая за магическим сражением. Его сердце обливалось кровью, когда он видел, как валлийцы теряют одного чаровника за другим. Но неожиданно ситуация изменилась и Клавиус Кляй перешел в серьезное наступление. Если бы не туша поверженного исполина, обрушившаяся с неба и буквально слизавшая архимага с Великого моста, победа была бы за ним, но и без этого некромант уже не представлял никакой угрозы.
   Ящер был уничтожен. Некромант повержен.
   Колдовство иссякло. Пришел черед звонкой стали.
   - А ну, братцы, зададим этим треклятым мертвецам трепку. От души. В бой! - завопил Марк и первым помчал на стан врага.
   - В бо-ой! - с диким, многоголосым ревом пехота бросилась за предводителем.

* * *

   В решающий миг, когда от быстроты реакции зависит жизнь, Лайра спрыгнула с дракона, ласточкой распластавшись в воздухе. Опасные шпили каменных построек форта стремительно приближались, вселяя страх перед неизбежной смертью. Падая, фея помянула нелестным словом Тир Тоингире, сбежав из которого потеряла крылья, столь сейчас необходимые. Атрофированные магические отростки все же смягчили удар. Лайра рухнула на крепостную стену, не справившись с инерцией, понеслась вперед, скатилась со ступенек, ушибла при падении правый бок, подрала локти и колени и на некоторое время даже потеряла сознание. Придя в себя, попыталась восстановить сбитое дыхание, но воздух глотала с трудом и не могла выдавить из себя ни звука. Вскоре прошло и это. Осталось только боль от удара.
   Оглядевшись, Лайра поняла, что находится на внутренней площади форта, вдали от сражения. Вокруг не было ни души. Хотя нет. Напрягая зрение, фея всмотрелась в пролет между двух зданий и в густой тени заметила человеческий силуэт. Он стоял без движения, прислонившись к стене, и неотрывно наблюдал за Лайрой. Фея насторожилась, вытащила меч и шагнула в сторону неизвестного. Тот перестал скрываться и, ловко оголив сталь катаны, вышел на свет.
   От неожиданности Лайра отступила на шаг и с трудом подавила в себе желание спрятать меч в ножны. Хананк, стоявший напротив, всем своим воинственным видом показывал, что поединка не миновать.
   - Ты хочешь сражаться? Со мной? - дрогнувшим голосом спросила фея.
   Кхет лишь неопределенно пожал плечами и шагнул вперед.
   - Не делай этого... Послушай меня. Я должна сказать тебе нечто важное...
   Глядя на очаровательную девушку, Хананк терял уверенность. Еще несколько секунд лицезрения могли настолько смягчить его черствое и бескомпромиссное сердце, что он опустил бы меч. Чтобы этого не произошло и честь воина не познала стыда слабости, кхет незамедлительно напал.
   Лайра любила поединки с Хананком. Этот боевой ритуал напоминал ей беседу, когда, сражаясь, познаешь друг друга, учишься понимать без слов. То, что происходило сейчас, нельзя было назвать ни беседой, ни даже ссорой. Сейчас шел поединок, в котором люди не познают друг друга, а убивают. От понимания этого Лайре было так обидно и горько, что она не могла сдержать скупых слез отчаяния.
   "Дружба превыше всего". "Честь превыше дружбы". Хананк жил лишь этими двумя девизами и никогда не ведал о том, что такое любовь. Со слов тех, кто попал в обманные сети, он понимал, что это чувство - слабость. И не хотел быть слабым. Не хотел любить. Поэтому никак не мог разгадать причины, по которой рука отказывалась доводить движения до конца, соскальзывала с намеченной траектории и рассекала не плоть, а воздух. Не понимал, почему слезы феи заставляют замирать его воинское сердце, вынуждают натренированное тело совершать ошибки. Так не должно быть! Но так было...
   Хананк помнил слова наставника: "Сильнейший воин - женщина, не обремененная любовью к мужчине и не имеющая детей. Воин, второй по силе, - женщина, любящая мужчину. Третий по силе - женщина, у которой есть ребенок. Четвертый - женщина, обремененная чувствами жены и матери. Мужчина без каких-либо привязанностей - это лишь пятый по силе воин..." Эти слова убили в Хананке эмоции еще во времена юности. Тем необъяснимее были причины сегодняшних ошибок.
   Собрав волю в кулак, отбросив неуклюжие слабости, Хананк выхватил вакадзаси и с новым ожесточением ринулся в бой. Лайра заплакала в голос. Но, даже рыдая, продолжала сражаться. Не ради себя - ради нерожденного ребенка.
   В один момент рука у нее дрогнула, боль от падения напомнила о себе, и ск'йере упустила меч. Хананк остановил клинок за волосок от незащищенной шеи, отступил на шаг и ногой швырнул фее уроненное оружие. Воин, четвертый по силе, женщина, дважды обремененная любовью, дрожащей рукой взялась за эфес и в этот момент поняла, что больше не может защищаться. Для того, чтобы выжить самой и в будущем дать жизнь ребенку, ей надо убить возлюбленного.
   Заставив себя забыть о боли физической и душевной, фея напала. Меч в ее руках, отбрасывающий на солнце яркие блики, превратился в стальной вихрь. Атрофированные крылья вознесли ее над землей, подарили легкость движений, позволили порхать вокруг кхета, как бабочка. Слезы все еще лились по щекам, Лайра не обращала на них внимания и продолжала атаковать, наращивая темп. Хананк перешел из нападения в глухую оборону. С трудом отбивая точные, выверенные выпады, он вдруг заметил, как сталь, огибая защиту, стремительно приближается к его груди. Отступать было некуда. Для парирования не осталось времени. Нашелся только один выход: вывернувшись, Хананк вогнал клинок вакадзаси фее в бок по самую рукоять, но тут же получил смертельный удар в грудь, который пробил легкое.
   Задыхаясь, кхет скатился на землю, увлекая за собой и Лайру. Умирая, они стояли друг перед другом на коленях и неотрывно смотрели друг другу в глаза.
   Поразительно, но Лайра не чувствовала физической боли. Это всего лишь тело, которое стареет и умирает. Чтобы облегчить муки душевные, она хотела сказать очень многое. О том, что ей не страшит гибель. Раньше, до встречи с Хананком, она боялась. Уже не боится. В ее жизни было все: предательство, отречение, изгнание, сражения, убийства. Не было только любви. И ей было мучительно страшно умирать, не познав этого чувства. Страха уже не осталось.
   - У нас будет ребенок... Я люблю тебя... - вложив в эти слова все необъятные чувства, прошептала фея и в болезненной судороге скончалась.
   Хананк умер секундой раньше, не услышав признаний. И сердце его остановилось, так и не успев оттаять.
  

* * *

   Хаотические мысли метались в голове, отстукивали в висках похоронные ритмы, пульсировали болью во всем теле. Мысли закручивали действительность в невероятном диком танце. Или же это просто слабость крепко приложилась к зрению, сделав картинку размытой и нечеткой. Как бы там ни было, Сандро, уже проваливаясь в мягкие и расслабляющие пучины забытья, все же сумел разглядеть в пушистых барашках облаков крупный птичий клин, свободно пересекавший границы страны мертвых, без труда разрезавший невидимые грани непроходимого купола. Будь Сандро птицей, он бы последовал за ним, за этим клином, отправился бы в Валлийские земли, чтобы жить беспечной, пернатой жизнь. Но его путь лежал в мир Хель, где смерть - это лишь начало мучительной агонии, в хладе которой придется ждать окончания самой вечности.
   Пробегавший мимо солдат на бегу пырнул некроманта копьем. Сандро не ощутил боли. Он и без этого удара был за шаг от смерти. Уже чувствовал, как биение жизни затихает в его груди, а разорванная в клочья душа растворяется в окружающем мире.
   Глядя на птиц, пронзавших клином кучерявые облака, Сандро улыбнулся и со сладостной улыбкой на изуродованном лице отдал богине мертвых душу.

* * *

   Очнулся Аарон с сильной головной болью, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту. Назарин, чтоб фоморы отгрызли ему ногу, постарался на славу, полностью лишив брата как возможности пошевелиться, так и призрачной надежды позвать на помощь. В северо-восточной башне, расположенной слишком далеко от Великого моста, не было ни души. Эта постройка всегда использовалась как зрительный аванпост и не более. Люди заходили сюда крайне редко и в том, что никто не придет целителю на помощь во время боя, не было никаких сомнений.
   Тем сильнее удивился Аарон, когда, откуда ни возьмись, появился Марк. Он подошел к связанному, оценивающе оглядел его и, видимо, с трудом приняв решение, перерезал веревки.
   - Где воин, который приехал на вороном коне? - вытащив изо рта кляп, тут же спросил целитель.
   - Хочешь его убить?
   Аарон посмотрел на коменданта непонимающим взглядом.
   - Я не убиваю людей, а спасаю их.
   - Иди. Он на мосту. Сражается с магами. Ты не ошибешься, на нем маска полумертвого.
   Аарон даже не подумал спрашивать причины странного поведения коменданта, а воспользовался его добротой и сломя голову бросился вниз по крепостным ступеням, боясь опоздать и найти воина мертвым. Он так долго ждал момента, когда сможет исполнить возложенную на него миссию, что теперь не имел права на ошибку.
   В два счета целитель добрался до брамы, у которой столпились пехотинцы. О том, чтобы пробиться через них, не шло и речи. Ряды стояли ровно, плечом к плечу. Но храмовнику снова повезло и колонны солдат пришли в движение. Аарон был готов поклясться, что услышал гортанный вопль Марка: "В бой!", и даже удивился тому, как комендант сумел так быстро добраться до ворот и выйти в первые ряды. Хотя в лязге оружия, целитель мог и ошибиться. Как бы там ни было, пехота ринулась в бой, и Аарон последовал за нею, надеясь, что за спинами людей без опасности для жизни доберется до цели.
   Многоголосый клич пехотинцев сменился лязгом доспехов и звоном оружия. Валлийцы несколько долгих минут продолжали стремительное движение, разрывая в клочья ряды врага, но резвый бег солдат неожиданно резко затормозился. Не ожидая подобного, Аарон чуть не рухнул на брусчатку моста, но задержался за спину впереди стоящего. Воин обернулся и, увидев целителя, скривил недовольную гримасу.
   - Какого фомора вы здесь? - беспардонного схватив Аарона за шиворот, спросил солдат. - Жизнь не мила? Ступайте в лагерь. Рысью. Не хочу вас тащить силой, да и братьям подсобить надо.
   - И мне надо, - растеряно отчеканил Аарон, напрасно пытаясь вырваться из цепкой хватки солдата.
   - Фоморы с вами, - воин обернулся, пропустил удар и, фонтанируя кровью, рухнул на целителя, прижав его к мостовой.
   Все случилось так быстро, что Аарон не успел понять, что же произошло. Выворачиваясь из-под тяжелого, облаченного в полулаты тела, поскальзываясь в крови, целитель услышал гулкий цокот копыт и сообразил, что враги пустили в ход конницу. Валлийцы отступали, но шансов спастись у них уже не было.
   Когда Аарон выбрался-таки из-под туши погибшего воина, людей вокруг уже не было, а основное сражение велось у разрушенных ворот форта. Не желая медлить ни секунды, целитель помчался дальше, в сторону Хельхейма, напрасно вглядываясь в искореженные болезненными гримасами мертвые лица. Среди сотни трупов Аарон чудом разыскал нужного ему воина и чуть не зарыдал от отчаяния, когда понял, что не успел. Воин был мертв, а душа его - разорвана в клочья. В исцелении не помог бы даже светлый Салютарис, обладай Аарон подобным умением. Да и магии вокруг не было ни капли, купол гасил ее на корню. Ситуация казалась безнадежной. Но храмовник неожиданно почувствовал биение силы, исходящее от поверженных валлийских магов и, подойдя к ним, понял, что энергия теплится в амулетах на шеях чаровников. Сняв их и нацепив на себя, Аарон ощутил присутствие магии, но была эта магия какой-то чужой, недоброй, словно не Свет породил ее, а Тьма. Решив не придавать этому значения, целитель вернулся к убитому воину и с призрачной надеждой на успех принялся вливать в некроманта жизненные силы.
   Аарон в точности знал теорию по сотворению Светлого салютариса, но для практики ему не хватало внутренней гармонии, душевной целостности и концентрации. Но невероятная целеустремленность, вера в себя и жгучее желание исполнить долг стерли эти недостатки и дали недостающие возможности. Целитель плавно и методично творил Салютарис. Чужеродная магия, напитанная неприятной темной силой, ложилась неровно и требовала дополнительных усилий, но именно эта особенность, когда светлая энергия льется из черного начала, позволила Аарону по крупицам полностью восстановить душу несчастного воина. Это было лишь треть дела. Причем, самая легкая. Гораздо сложнее - воскресить мертвое тело. Усложняло работу еще то, что воин, как оказалось, существовал благодаря черной магии и вернуть ему жизнь следовало сперва лишь наполовину, не потревожив ту часть, которая все еще пребывала во тьме. Аарон справился с поставленной целью, заново запустил сердце, силой воли и чародейства заставил его работать. Сделав невозможное, целитель чуть не вскрикнул от восторга, но сдержался, чтобы не потерять концентрацию.
   Осталось последнее, самое сложное - стереть в воине тьму, заменив ее светом. Еще ни одному целителю на всем белом свете не удавалось свершить такого, но Аарон ни на секунду не сомневался: он сумеет.

* * *

   Валлийская пехота, бежавшая ровным строем, в последний момент перегруппировалась и ударила клином, разрезая ряды стигийцев с такой же легкостью, с которой острый нож разрезает подтаявшее масло. Люди Реордана умирали почти мгновенно, даже не успевая разрушить вражеский клин или же хоть на секунду остановить его стремительное движение. Многие срывались с моста, так и не вступив в сражение. За сущее мгновение валлийцы уничтожили передовой отряд и достигли середины войска, где собрались люди Аспина и ополченцы, которые уж точно не могли сдержать вражеский натиск.
   Самоназванный король Стигии наблюдал за разворачивающими событиями со страхом и раздражением. Верный советник был категорически против того, чтобы Реордан вступал в сражение, утверждая, что его одолевают недобрые предчувствия. Чутье Шута никогда не вызывало сомнений, но сейчас был не тот случай, чтобы всецело полагаться на него.
   - Пора и нам в бой, - заметил Реордан, понимая, что секунда промедления может превратиться в катастрофу.
   - Король не имеет права сложить свою голову! - возмутился Иль Варден. - Я говорил тебе об этом. Ты должен сохранить себя.
   - Для чего? - печально усмехнулся Реордан. - Если не вмешаюсь, мне некем будет править.
   С этими словами, король пришпорил коня и помчался вперед, своим примером вдохновляя людей, заставляя немногочисленную конницу сорваться с места и перейти в наступление.
   Иль Варден чертыхнулся, отбросил посох в сторону, оголил клинок меча и ударил коня в бока. В магической схватке ему не было равных, но и махать железяками Шут умел. Сегодня, как ни печально, дело осталось за сталью.
   Приближаясь к спинам соплеменников, Реордан набрал в грудь воздуха и дунул в витой боевой рог. Гулкая сирена разнеслась над полем брани. Люди Аспина расступились, пропуская вперед конницу, и на полном скаку король первым ворвался в ряды врагов, одним точным движением срубая голову человеку в капитанском шлеме. Победоносное шествие валлийцев задохнулось, стройные ряды сломались под ударами кавалерийских бастардов. Теперь пришел черед стигийцев, и конница, не сбавляя сумасшедшего аллюра, не прекращая размахивать смертоносными клинками, пробила строй пехоты насквозь, вылетела на пустой участок моста и помчалась дальше, к браме, у которой столпились лучники.
   В небо взмыли полсотни стрел. Сразу две из них угодили в Реордана. Литой нагрудник выдержал, но удары мощных, отяжеленных для ближнего боя наконечников выбили короля из седла. Реордан рухнул на мостовую. Превозмогая боль в ушибленной груди, попытался подняться, но промчавшийся мимо конь копытом размозжил ему неприкрытую шлемом голову.
   Непрерывно размахивая мечом, Иль Варден вылетел из вражеских рядов, оставив за собой широкую полосу из трупов, и увидел, как король, сбитый стрелами, падает со своего жеребца, как бегущие позади кони, обезумевшие от ран, растаптывают опрокинутого человека, как вздрагивает под копытами его мертвое тело. Хоронить Реордана придется в доспехах, из стальной банки его просто невозможно будет выковырнуть. Главное, чтобы дело дошло до похорон. Окружающая действительность в голос говорила о том, что всех стигийцев сбросят в братскую могилу. Если первый залп лучников навредил больше их собственной пехоте, нежели кавалерии Реордана, то второй, более стройный и точный, снял смертельной жатвой половину конницы.
   Уже не успевая дать третий залп, лиорцы встретили врага последним резервом солдат, вооруженных длинными, опасными для кавалерии пиками. Пробиваться через стройные ряды пикинеров было безумием, и Иль Варден, по злой воле случая оказавшийся впереди наступательной колонны, на полном скаку спрыгнул с коня, отправив животину на верную гибель. Чудом не сломав при падении конечности, Шут прокатился по мостовой, вскочил на ноги и, выхватив два коротких меча, скрестил оружие с превосходящим противником.
   Его конь скончался на пиках, ценой своей жизни подарив хозяину несколько секунд, благодаря которым Иль Вардена не убили сразу. Шут в полной мере воспользовался полученной форой, подскочил к врагам, двумя точными ударами перерубил древки нацеленных на него копий, вытянутой до предела рукой умудрился перерезать одному из валлийцев горло и из нападения перешел в защиту, дожидаясь мчавших позади кавалеристов. Стигийцы не заставили себя ждать и ломаным строем наскочили на пикинеров, не причинив последним никакого вреда, но в атаке потеряв всех боевых жеребцов. Иль Варден не смотрел, кто из его товарищей уцелел, а кто - погиб. Без конца отбиваться от вражеских ударов, удавалось думать только о своей жизни.
   Шут чувствовал близкий источник силы, чувствовал, как купол заметно слабеет и в десяти метрах впереди обрывается. Маг не сомневался, что справился бы со всеми солдатами противника одной левой, дотянись он до этой черты. Но валлийцы прижимали, отталкивали от разрушенных ворот форта, не позволяли приблизиться к заветной цели, а люди Аспина, спасенные самопожертвованием короля, никак не могли подоспеть и уровнять силы.
   Так и не дождавшись помощи, Иль Варден почувствовал грубый укол боли и машинально перерубил застрявшее в правом боку древко пики. На последнем издыхании Шут занес меч, метнул его в своего убийцу, но промахнулся и упал на мостовую. Удача сегодня была явно не на его стороне. Он нутром чуял, что не стоило ввязываться в бой, но не мог бросить короля. Теперь Реордан погиб. А Иль Варден, ненадолго задержавшись в мире живых, уже брел за ним следом...
   Он уже не увидел, как люди Аспина гомонящей волной накатываются на изломанные ряды пикинеров, как подминают их и вталкивают во внутреннюю площадь, где магия щедро разлита вокруг.
   "Воля злого случая..." - улыбнувшись летящему в небе птичьему клину, подумал Шут и провалился в черную дымку, в которой не нашлось ни гулкого божественного голоса, ни дороги из слепящего света, лишь тьма и пустота.
  

* * *

   Пьер Рэйниус быстро поковал вещи. Драконоборца в его комнате он не застал, а от дальнейших поисков отказался, не отважившись терять драгоценное время на бесцельные метания по жилым помещениям форта. Даже найди Пьер Зарахата, что сможет сделать человек против дракона? Надеяться на то, что какой-то там горгоротец в зеркальных доспехам победит могущественное магическое существо, мог только тупоголовый Клавиус. А сражение с некромантом... К фоморам это сражение! К фоморам войну, которая непременно приведет к гибели. Пьер точно знал, что смерть ему не к лицу. Смерть никого не красит. Даже геройская.
   Треклятые рейтузы не вмещались в саквояж. Ученые книги отягощали ношу. Рэйниус избавился от всего, захлопнул сумку, обернулся и увидел в дверях прорицателя.
   - Даже не пытайся меня остановить, убью, - зло выдавил Пьер.
   - Я видел твое будущее и могу показать его тебе, - даже не подумав уступать дороги, изрек Назарин. - Дай мне руку. Готов поспорить, ты изменишь решение, когда увидишь.
   - Даже не подумаю! С дороги!
   Прорицатель пожал плечами и отошел с пути мага, но сделал ему подножку, когда Рэйниус проходил мимо. Пьер от неожиданности рухнул. А Назарин тут же запрыгнул на опрокинутого чародея сверху, прижал к полу и прикоснулся к его вискам. Поток видений набатом ударил по голове валлийца, снося все магические щиты и плетения. И вправду, то, что увидел Рэйниус, заставило его передумать.
   - Я справлюсь? - усомнился Пьер. - Я смогу?
   - Сможешь. Главное - не дай моему брату спасти полумертвого, - от собственных слов у Назарина по спине пробежали мурашки, а на лбу выступила испарина. Он знал, что остановить Аарона можно только одним путем, знал, какое решение примет маг, но не мог поступить иначе. Полумертвый не должен жить. Иначе в Валлии его нарекут Посланником Смерти, Мессией Проклятых, а о его злодеяниях люди не забудут никогда. Назарин не мог этого допустить. - Останови Аарона любой ценой, - сказал он и поспешил на крепостную стену, чтобы отдать последний на сегодня приказ: убить не только некроманта, но и самого Пьера. Останься он в живых, это сулило бы Валлии немалые неприятности. Последнюю веху в судьбе человечества должен был сыграть Марк.
   - Как обстоят дела, капитан? - прорицатель бесшумно подошел к коменданту и проследил за его взглядом. Марк, крепко сжав рукоять меча и стиснув зубы, смотрел, как Аарон хлопочет над некромантом. - Целитель его не спасет, - заверил Назарин.
   - Тебе почем знать? - прошипел Марк сквозь сомкнутые зубы.
   - Я - прорицатель! - усмехнулся в ответ храмовник и положил руку на плечо коменданта. - Или ты забыл?
   - Я не знал, - развернувшись, выпалил Марк и вогнал клинок меча прорицателю под ребро. Назарин пошатнулся, крепче вцепился в плечо капитана, чтобы устоять на ногах, и, не веря в происходящее, посмотрел в глаза своему убийце.
   - Как? - выплевывая из легких кровь, прохрипел Назарин.
   - Трудно читать будущее того, кто живет в прошлое? - усмехнулся Марк.
   - Пресвятая Симиона, пророчества меняются... - с кровью выплюнул Назарин. В глазах у него помутилось. Еще несколько мгновений, не видя настоящего, он смотрел в пугающее будущее, но уже ничего не мог изменить. А спустя мучительно долгую секунду катастрофические видения померкли.
   - Больше пророчеств не будет. - Марк вытащил из ослабевшего храмовника клинок, перехватил меч и опустил его на шею уже умершему Назарину. Затем сбросил со стены обезглавленное тело и обратился к стоящему рядом солдату: - Лейтенант, бейте в набат капитуляцию. И обеспечьте беженцам свободный проход. Нам нечего делить с себе подобными. Больше не должно быть смертей.
   - Но капитан...
   - Выполнять! - гаркнул Марк, не дав солдату договорить, и лейтенант, на ходу раздавая приказы сержантам, поспешил к колокольне.
  

* * *

   Аспин увидел на стене воина в капитанском шлеме и понял, что пришло время проверить удачу. Лейтенант натянул тетиву, быстро прицелился и выстрелил. Стрела, описав большую дугу, воткнулась в грудь вражеского капитана. Командир форта, предавший своих же собратьев, забывший клятву, которую давал, вступая на пост: "служить во славу людей", схватился за рану и сорвался вниз со стены. Аспин довольно улыбнулся, но не поверил глазам, когда капитан налету превратился в сокола и, криво пикируя, рухнул на землю у подножья крепости.
   - Фоморщина, - ругнулся лейтенант.
   Увлекшись созерцанием невероятной картины, он пропустил удар и с перебитой грудью, уже бездыханным, рухнул на мостовую.
  

* * *

   Пьер не желал рисковать и первым делом вывел из конюшни самого крепкого на вид жеребца. Он привязал его к коновязи за пределами форта и набросил несколько защитных заклинаний, чтобы никакой дезертир не сумел похитить животное. Очень не хотелось, притащив сюда некроманта, увидеть пустоту. Несколько мгновений в задумчивости простояв перед жеребцом, смачно сплюнув под ноги, Пьер все же решился не бежать, а геройствовать.
   Вернувшись на территорию форта, Рэйниус с недовольством заметил, что стигийцы пробились-таки через заслон пикинеров, и сражение теперь расползлось по всей крепости. Бои, как маленькие огоньки во время пожара, вспыхивали то тут, то там, но до массовых стычек дело уже не доходило - и нападающих, и защитников осталось предательски мало, они изничтожили друг друга почти подчистую. Несмотря на более удобные позиции, валлийцы явно проигрывали и с каждой минутой, будучи уже совершенно обессиленными морально, теряли укрепления, ретируясь и отступая. Им сейчас очень не помешала бы помощь мага, но у Пьера была более важная миссия, нежели беготня за мелкими, разбросанными по всему форту отрядами противника.
   Все локальные сражения переместились на крепостные стены и дорога к мосту была совершенно пустой, но на всякий случай, дабы не рисковать понапрасну, Рэйниус окружил себя защитной сферой, беспрепятственно прошел к разрушенным воротам и тут на несколько ударов сердца задержался. Дальше магии не было. Риск быть застреленным из лука или зарубленным мечом увеличивался многократно. После недолгих сомнений осенив себя кружным знамением и перешагнув через грань, Пьер с радостью отметил, что слабой пульсации силы, исходящей от его амулета, вполне достаточно для поддержания защитной сферы. Окрыленный этой неожиданной удачей, Рэйниус быстрым шагом направился в сторону целителя. По мере того, как Пьер приближался к Аарону, магия его амулета слабела и истощалась, пока в один момент не иссякла полностью. В этот самый миг над некромантов взвился столб из чистой белой энергии. Медлить было нельзя. Рэйниус сорвался на бег, на ходу вынимая из ножен филигранный серебряный нож, которым при сдаче экзамена на получение магической степени убил первого врага - оборотня. Сегодня короткий клинок убьет нового оборотня - целителя, переметнувшегося на сторону врага.
   Когда Пьер был за шаг от Аарона, за спиной громогласно застонал набат, вещающий: "Сложить оружие". Рэйниус не выполнил приказ, геройски ударив ножом в незащищенную спину.
  

* * *

   Разрозненная мозаика заклинания складывалась в верном порядке. Шаг за шагом, миг за мигом Аарон все ближе подступал к поставленной цели и уже чувствовал, как темная магия, благодаря которой существовал воин, слабеет, сменяясь светлой. Целитель даже не представлял, что в эти мгновения своим невероятным усилиям оживляет сущность, которая была мертвой вот уже восемь лет. Не догадывался, что его сила, достигшая колоссальных размеров, наращивает плоть, мышцы, восстанавливает ткани, кровеносные сосуды и органы. По сравнению с тем, что делал сейчас храмовник, даже Светлый салютарис казался простеньким до никчемности заклинанием.
   Цель была близка. Оставалось лишь закрепить полученный эффект финальной формулой, чтобы витиеватое плетение не сошло на нет. Аарон принялся в голос читать молитву Симионе. И праматерь ответила на призыв, сформировав над человеком в маске полумертвого огромный столб первозданного жизненного света.
   От азарта целитель стал говорить так громко, что совсем не услышал шагов позади себя. И даже сперва не понял, что произошло, когда после первого удара ножом в спину, слова застряли у него в горле. Он хотел обернуться, чтобы разглядеть своего убийцу, но после второго удара в глазах помутнело. После третьего - Аарон упал в лужу собственной крови, уже совершенно ничего не чувствуя онемевшим, чужим для него телом. От накатившей на миг предсмертной боли целитель вздрогнул, изогнулся дугой, скрутился в позу эмбриона и больше не шевелился.
   А Сандро, уже начавший чувствовать, как к нему вместе с силами возвращается жизнь, обмяк и провалился в полуобморочное состояние. На грани яви и забытья он ощущал, как бьется его здоровое, окрепшее сердце, и как с каждым ударом оно предательски становится все слабее.
   Затем кто-то схватил его за ноги и поволок в неизвестном направлении. Голова билась о брусчатку мостовой, отстукивая звонкие ноты и заставляя чувствовать беспредельную боль. С каждым ударом тьма становилась все ближе, все гуще. С каждым ударом истлевала жизнь. На случайной кочке Сандро бухнулся головой так сильно, что потерял сознание и больше не приходил в себя на протяжении нескольких часов. Этого времени Пьеру хватило, чтобы покинуть форт, лишить некроманта всех его артефактов, на навьюченном жеребце покрыть расстояние между Лиором и Фиором и в качестве доказательства своего геройского подвига сдать обессиленного пленника местному бургомистру.
   Очнулся Сандро в городской тюрьме для магов, связанный по рукам и ногам, совершенно голый и беспомощный. После этого дня для него началось настоящее рабство: не у некроманта - у людей.
  

Послесловие: что снится мертвым

__________________________________________

  
   Люди более всего приближаются к богам именно тогда, когда даруют людям спасение.
  
   Марк Тулий Цицерон

__________________________________________

  
   День, как часто это бывает перед серьезными неприятностями, не предвещал ничего плохого. Илье Крамар, тюремщик с десятилетним опытом, привычно коротал время за игрой в кости, когда единственным соперником был он сам. Беспрерывно разговаривая с самим собой разными голосами, даже изредка ссорясь и ругая вымышленного противника, Илье Крамар мог сутки напролет с невероятным, первобытным азартом играть в кости. Но сегодняшний день не заладился, и фоморы принесли незваного гостя.
   - Открывай ворота! - приказал чей-то властный голос, громом разнесшийся по всей округе и еще долго блуждавший утихающими раскатами эха, пока, наконец, не притаился между двумя башнями-бойницами.
   Илье Крамар сразу почувствовал что-то неладное. Когда он приоткрыл смотровое окно и встретился лицом к лицу с первейшим магом Валлии, ему тут же стало ясно, что опасения оправдались. Если архимаг прибыл без предупреждения, без надлежащего эскорта и пышных фанфар, значит, беды не миновать.
   - Ты откроешь, или мне стоять здесь весь день? - с нетерпением спросил Пьер Рэйниус, и Илье, спохватившись, за считанные мгновения поднял все щеколды и засовы, навалился плечом на тяжелые створки и широко распахнул перед важным гостем ворота.
   - Вы к нам с ревизией, али как?
   - Почему не проверил грамоты? - не утруждая себя ответом, тут же перешел в наступление Пьер. - Почем тебе знать, что я не проекция? Может за моей спиной прячется черный маг...
   - Да что вы, ваша милость! - с толикой обиды запричитал Крамар. - Я магии обучен и могу отличить человека от морока. Будьте покойны...
   - Буду, - обрубил Пьер. - У меня мало времени. Позаботься, чтобы конюх напоил лошадей, а сам отведи меня к тайному узнику. Ты знаешь, о ком я.
   - Но... вы же сами приказывали никого к нему не пускать.
   Одного взгляда, брошенного архимагом, хватило Крамару с лихвой, чтобы пожалеть о сказанных словах и проглотить язык. От волнения обливаясь потом, постоянно кланяясь и проволакивая непослушные ноги, Илье провел ревизора до второго досмотрового пункта, гаркнул на дремавшего в хлипкой будке стражника, отвесил ему подзатыльник, желая показать перед архимагом свою значимость, а затем, раздобыв у своего коллеги ключи от камер, продолжил путь.
   Кристофер Бари, начальник Равнинской тюрьмы, человек упитанный, приземистый, с тремя подбородками и огромной плешью на круглой, как шар, голове, уже узнавший откуда-то о прибытии ревизора, ждал архимага у входа в подземелья.
   - Приветствую вас, ваша милость! - издали проголосил он и низко поклонился, когда маг подошел ближе. - Рад видеть вас в моей скромной вотчине. Достанется же, бывает, от родственников наследие, врагу не пожелаешь. Мне бы, конечно, куда-нибудь поближе к цивилизации. Здесь, знаете ли, очень тоскливо и однообразно. А в Амагере, я слышал, отстроили новехонькую башню для опальных магов... Да, что-то я многословен. Простите, ваша милость. Рад видеть вас. Очень рад.
   - Не рады, но я сочту вашу ложь за гостеприимство.
   - Вы к нам с проверкой? - несмотря на растерянность, продолжал наигранно улыбаться Кристофер. - У нас хватает сумасброда, на который стоит посмотреть. Слышал, вы желаете повидать нашего особого узника...
   - Слухи в вашей тюрьме расходятся удивительно быстро. Но вы ошибаетесь. Я пришел не за досмотром, а за самим некромантом. Держать его в Амагере будет надежнее.
   - Забираете? А как же бумаги...
   - Мне написать их здесь? - Пьер скептически обвел взглядом узкий коридор. - Несите чернила. И два пергамента. Один указ, с разжалованием, я адресую вам.
   - Право, ваша милость, - пошел на попятную Кристофер. - Я и сам не люблю бумажную волокиту. Ваше присутствие - лучшее доказательство.
   - Вот и отлично. Только поторопитесь. Я не собираюсь тратить весь день на созерцание вонючих камер.
   - И не стоит! Я лично приведу его к вам, а Илье тем временем проводит вас в мой кабинет. Не пройдет и десяти минут, как тайный узник будет перед вами.
   - Проведете меня вы, - тоном, не терпящим возражений, произнес Рэйниус. - И не в ваш кабинет, а в его камеру.
   Кристофер Бари не стал злить ревизора и, пожав плечами, мысленно прокляв архимага за его назойливость, отправился в подземелья. У входа на первый тюремный ярус, Илье Крамар остановился, взглянул на Пьера и извиняющимся голосом промямлил:
   - Здесь, ваша милость, придется задержаться. Считывающие амулеты, понимаете ли.
   - Это чистая формальность, - поспешил заверить Кристофер, - не более. Мы, провинциалы, очень тщательно соблюдаем предписания. Уж что-то, а амагерские предписания мы выполняем без сучка, без задоринки.
   - Все? - нетерпеливо спросил Пьер.
   - Да-да, конечно, - закивал Бари и повел архимага дальше, углубляясь в сырые, пропахшие мочой и экскрементами подвалы, утыканные на первом ярусе общими камерами, в которых сидело по пять-шесть человек.
   Когда делегация проходила мимо очередной клетки, чумазая, бледная, как сама смерть, девушка кинулась на проржавевшие решетки и безумным голосом завопила:
   - Я невиновна! Я невиновна! Отпустите меня! Умоляю...
   - Сгинь, ведьма! - прикрикнул Кристофер и ткнул колдунью в лицо оголовком факела. Та отшатнулась, и ее перепачканные, свисающие сосульками рыжие волосы не загорелись только потому, что были слишком грязны.
   - Она сидит в одной камере с мужчинами? - останавливаясь, стальным голосом спросил архимаг.
   - Э-э, ну, да, - промычал Кристофер, подтверждая очевидное, и поспешно перешел к оправданиям, чувствуя, что после сегодняшней ревизии не сносить ему головы. - Ведьма она, за черное колдовство осуждена. На пять лет. Год неполный отсидела.
   - И мужчины ее не насилуют?
   - Ну, как сказать, - замялся Бари, позволив себе хищную улыбку.
   - Отпустить.
   - Как?..
   - Я не повторяю дважды! - свирепо гаркнул Пьер, и тюремщик зазвенел связкой ключей, легко находя подходящий и отпирая хорошо смазанный замок.
   - Кажется мне, ты слишком быстро нашел ключ, - с угрозой заметил Пьер.
   - Да нет же! Нет! Не приходил я к ней в камеру, ваша милость. Честное слово.
   - Я уже потерял счет нарушениям. Увиденного мне хватит с лихвой, чтобы запрятать тебя в эти же самые камеры. Но я сегодня снисходителен. Мигом отведи ее в канцелярию, подпиши грамоту на освобождение и жди меня.
   Про себя ворча и поминая архимага всеми известными ругательствами, Кристофер вытащил ведьму из камеры, жестко схватил ее за руку и потащил в обратном направлении, в душе всё же радуясь тому, что ему больше не придется таскаться в дурной компании по подземельям.
   Остаток пути притихший Крамар и ошеломленный происходящим Рэйниус провели в молчании. Камера с некромантом находилась на четвертом ярусе, так низко уходящем под землю, что под ногами начала появляться вода. Из-за чрезвычайной влажности, стены, заросшие пушистым мхом и лишайником, трескались и осыпались, мелким крошевом украшая неровный пол. Воздух здесь был таким тяжелым и спертым, что дышать приходилось через рукав рубашки, чтобы легкие не вывернуло наизнанку. Как живое существо умудрилось выжить в таких условиях, Пьер не мог себе даже представить. Для этого воистину необходима невероятная сила духа.
   Некромант, до прозрачности тощий, сидел в центре камеры, скрестив под собой ноги. Его грязные длинные волосы, наполовину седые, наполовину - темно-каштановые, опускались до самого подбородка, надежно скрывая лицо.
   Пьер бестактно сплюнул себе под ноги.
   - Насколько он опасен?
   - В ошейнике он не маг, а овощ, ваша милость, - заверил Крамар. - Мне отворять?
   Получив утвердительный кивок, Илье открыл камеру, прошел внутрь, схватил некроманта за ошейник и поволок за собой.
   - Менять камеры он видите ли не любит, - пояснял Крамар, ведя обратной дорогой, - из раза в раз в драку лезет, а потом его лекарь обихаживает. В столицу магов едешь, олух, - сильно дернув за ошейник, сказал Илье обессиленному узнику, - будут над тобой новые опыты ставить. Вот так-то. А будешь упираться, в мешке повезут.
   Оказавшись на свежем воздухе и уже не желая ни задерживаться в Равнине, ни возвращаться в душные здания, Пьер обратился к Крамару с новым указанием:
   - Иди к начальнику тюрьмы и передай ему, что я отбыл. Обратную дорогу я найду сам.
   Илье не стал спорить и стрелой умчался прочь. По пути к кабинету Кристофера он все думал о чем-то, какая-то деталь не давала ему покоя. И уже у самой двери Крамар вспомнил, что архимаг никогда не расстается со своим трофейным посохом, полученным при пленении некроманта.
   Когда били тревогу, от Пьера Рэйниуса уже и след простыл, а погоня не дала никаких результатов: и двойник архимага, и странной наружности кучер, и некромант, и даже ведьма - все они исчезли, словно растворившись в воздухе.
   После этих событий Кристофер понял, что его и без того не блестящей карьере пришел конец.

* * *

   Карета неслась со скоростью выпущенной стрелы, пролетала над выбоинами и ухабами, не замечая их. Внутри экипажа, на мягких, пышных подушках, ничуть не спасающих от ужасной тряски, сидели двое. Одни, тощий, как тростинка, с головой укутался в грубый шерстяной плед. Второй, с двумя лицами вместо одного, сидел напротив, закинув ногу на ногу, и довольно смотрел на собеседника.
   - Найти тебя было непросто, - говорил он в полголоса, словно кто-то мог его подслушать. - Каждые полгода-год тебя перевозили. Твое местонахождение держалось в строжайшем секрете. Чтобы получить хоть какую-то информацию, мне пришлось познакомиться с архимагом, изучить его привычки, повадки. И только после этого я решился принять его облик и придти к тебе на помощь.
   - Спасибо, - ответил человек хриплым голосом.
   - Пять лет я считал тебя мертвым, пока один герцог, напившись до беспамятства на одном из моих приемов, не проболтал государственную тайну о том, что ты еще жив. Даже выяснить, не лжет ли он, было проблематично. У меня ушел на это целый год, но я был упорен. Еще два года я искал тебя по казематам, пока не наткнулся на ученика Видящей. У этого парня была просто навязчивая идея: спасти некроманта. От этой идеи он так обезумел, что даже не скрывал своих помыслов! Он отвел меня к своей наставнице, которая после некоторых сомнений все же сказала, где тебя держат.
   - Передаешь ей благодарность...
   - Нет, не передам, - возразил имитатор. - Она мертва. Сказав, где ты, она подписала себе смертный приговор.
   Сандро не нашел, что ответить, и неуклюже прилег на одну из подушек, когда его ощутимо подбросило на очередном ухабе. Он еще и недели не пробыл на свободе, а из-за него уже начали умирать люди. Что за злой рок? Почему так происходит?
   - Ну, не будем о грустном! Так что, друг мой, ты все еще хочешь получить новое лицо? - с задором спросил имитатор.
   - Нет, - ответил некромант и, помолчав с минуту, заговорил горячо, задыхаясь от нахлынувших чувств: - За восемь лет я понял одну простую истину: мир живых не для мертвецов. Долгие годы я лгал себе, мечтал стать человеком и жить среди людей. Все это глупость и безрассудство! В рабстве некроманта я был свободнее, чем в обществе живых. В Хельхейме царит нерушимый порядок вещей: никто не убивает без цели, ради животного удовольствия; не бьет в спину и не берет больше, чем может унести. В Валлии все не так. Здесь я понял: человек человеку - волк. А я не хочу жить в стае.
   - Но ты же хотел стать человеком... - удивился Дайрес. - Со мною тот, кто может тебе помочь.
   - Когда люди станут хоть на йоту лучше некромантов, я вновь захочу быть одним из них. А пока во мне нет такого желания. И не уверен, что оно возникнет.
   - И что ты будешь делать дальше?
   - Уйду в тень и никогда не буду из нее возвращаться. Отдалюсь от людей, чтобы не быть для них обузой. Такой, какой они стали для меня.
   - Для отшельничества подойдет мой замок, - улыбнувшись, заметил Ди-Дио. - Во время скитаний и поисков я неплохо разбогател.
   - Значит, в замок.
   - Но что ты там будешь делать? Писать мемуары?
   - Хотя бы их. Я запишу воспоминания, расскажу о себе и о тех, кого любил. О тех, кто не дожил до свободы. Кто от рождения был обречен не жить. И пусть на их примере другие научаться ценить то, что имеют, научаться дарить любовь даже тогда, когда вокруг ненависть. Думаю, это достойное окончание для долгой дороги: написать книгу...
   Имитатор выглянул из окна и крикнул кучеру:
   - Аарон, в Крюсоль! - а затем вернулся на место, посмотрел на Сандро и улыбнулся: - Странствия начинаются.
   - Боюсь, они подошли к завершению, - некромант устало откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. За миг прокрутил в сознании всю свою жизнь: от рождения до гибели, от гибели до бессмертия. Да, балансируя на грани, Сандро так и не стал ни человеком, ни личем, но теперь он был свободен, свободен по-настоящему: и от живых, и от мертвых.
   Череда мыслей оборвалась, когда Аарон так резко осадил коней, что экипаж чуть не перевернулся. Встревожившись, ожидая худшего, будь то тюремные охранники или разъездной кавалерийский отряд, Дайрес выпрыгнул из кареты, но увидел на пыльной дороге лишь ту рыжеволосую ведьму, которую спас накануне. Сандро выскочил следом и не поверил глазам.
   Растрепанная, чумазая, с грязными, немытыми волосами, в жалком рубище, заменившем одежду, перед ним стояла Энин. От постоянного недоедания тело ее истощилось, от пережитых горестей черты лица огрубели, но это была она. Голова у Сандро закружилась от нахлынувших чувств, ноги подкосились, а сердце забилось учащенно. Переборов секундную слабость, он бросился к возлюбленной и заключил ее в крепкие объятия.
   - Но как? Как? - не в силах сдерживать слезы радости, бормотал он, целуя осунувшееся лицо девушки. - Я видел, как ты погибла. Думал, что тебя больше нет...
   - Я умерла, - тая в объятиях любимого, шептала Энин и льнула к нему всем телом. - Но лишь наполовину. Твое зелье и эликсир Бессмертия... они спасли меня. Но сердце мое не бьется, и, право, я не знаю, насколько я человек, а насколько - некромант.
   - Это неважно. Ничто неважно, когда рядом ты.
   - Мне так много надо тебе сказать. Я была неправа. Прости меня...
   - Молчи, - потребовал Сандро. - Не надо слов.
   - Не хочу прерывать душещипательную сцену, - вмешался Дайрес, - но нам пора сматываться. Тюремщики на хвосте, и время не терпит.
   Время было во власти некроманта. Безграничное время, которое можно разделить с любимой. Но он все же последовал мудрому совету друга и в обнимку с Энин прошел к экипажу.
   - Я всегда знал, что у твоей истории будет хороший конец, - уже в карете, наблюдая за воркованием двух возлюбленных и испытывая от этого некоторую неловкость, заметил имитатор.
   - Нет, друг мой. Нет, - улыбаясь, возразил Сандро. - Для меня это не конец, а только начало. Что же до истории некроманта, вот в ней пора ставить точку. Ведь Аарон может вернуть мне жизнь?
Оценка: 6.74*33  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"