- Помню ли я гражданскую войну? - встрепенулся полковник.- Ну, еще бы! - Голос его задрожал, и он снова закрыл глаза.- Все, все помню, вот только... на чьей же стороне я сражался?
- А какого цвета у вас был мундир?..- спросил Чарли.
- Цвета начинают путаться,- прошептал полковник.- Они тускнеют. Я вижу рядом солдат, но уже давно не помню, какие на них шинели и кепи - серые или синие. Я родился в штате Иллинойс, учился в Вирджинии, женился в Нью-Йорке, дом построил в Теннессии, а теперь, под конец жизни, слава Богу, опять здесь, в Грин-Тауне. Теперь вы понимаете, почему у меня все цвета перепутались?
- Но ведь вы помните, по какую сторону гор дрались? - Чарли говорил совсем тихо.- Солнце вставало справа от вас или слева? Вы шли к Канаде или к Мексике?
- Иногда солнце вроде бы вставало со стороны моей здоровой руки, правой, а иногда - из-за левого плеча. И шли мы то туда, то сюда. Тому теперь уж лет семьдесят. За такой долгий срок не мудрено и позабыть, с какой стороны всходило солнце.
- Ну, а победы вы какие-нибудь помните? Выиграли же вы хоть какое-нибудь сражение?
...
Я помню лишь вечные проигрыши, поражение и горечь, а хорошо было только одно - когда все кончилось. Вот конец - это, можно сказать, выигрыш, Чарльз, но тут уж пушки ни при чем. Хотя вы-то, конечно, не про такие победы хотели услыхать, правда?
- Антайтем,- сказал Джон Хаф.- Спроси его про Антайтем.
- Я там был.
У мальчиков заблестели глаза.
- Булл Ран, спроси его про Булл Ран...
- Я там был,- очень тихо сказал полковник.
- А как насчет Шайло?
- Я всю жизнь его вспоминаю и говорю себе: стыд и срам, что такое красивое название сохранилось только в старой военной хронике.
- Ну, значит, про Шайло. А форт Самтер?
- Я видел там первые клубы порохового дыма,- мечтательно сказал полковник.- Многое приходит на память, очень многое... Помню песни: "На Потомаке нынче тихо, солдаты мирно спят; под осеннею луною палатки их блестят..." Помню, помню и дальше: "На Потомаке нынче тихо, лишь плещет волна; часовым убитым не встать ото сна..." А когда они капитулировали, мистер Линкольн вышел на балкон Белого дома и попросил оркестр сыграть "Будьте на страже...". А потом одна леди из Бостона как-то ночью сочинила песню, которая будет жить тысячу лет: "Видели мы воочию - Господь наш нисходит с неба; Он попирает лозы, где зреют гроздья гнева..." По ночам я, сам не знаю отчего, начинаю шевелить губами и пою про себя: "Слава вам, слава, воины Дикси! Стойте на страже родных побережий..." и "Когда герои наши с победой возвратятся, их увенчают лавры, их встретит гром оваций...". Сколько песен! Их пели обе стороны, ночной ветер относил их то на юг, то на север... "Мы идем, отец наш, Авраам, триста тысяч воинов идут", "Станем лагерем, ребята, разобьем палатки...", "Ура, ура, несем свободы знамя...".