Аннотация: Фантастическая история о многообразии жизни.
ФАНТАСТИКА
Эмма видела в окно, как он шел от автобусной остановки, сутулясь под ветром и тяжестью своей ноши, но не думала, что он идет к ней - ее сосед, с которым они жили дом в дом три года назад. Потом он уехал. Бог весть куда: в другой город, в другую страну, в другой мир - она не знала. Она была школьницей, когда он появился, и замужней дамой, когда исчез.
Эмма не знала о нем ничего. Он жил скромно: утром отправлялся на службу, вечером возвращался, на выходные уезжал. Чужие к нему не ходили, друзей она не знала. Он был приветлив к соседям и неженат, потому она тайно от себя вынашивала планы удачного покорения его сердца. Правда, недолго - он был слишком невзрачен, до обыденности серого дня, и в этом не было романтики. В двадцать лет Эмма вышла замуж за водителя сверкающего трейлера, а сосед вскоре уехал - в глубине души она надеялась, что из-за нее. Это было бы так романтично: сосед все эти годы был тайно в нее влюблен и уехал, не в силах созерцать безмятежное счастье Эммы!
Поначалу ей было тоскливо смотреть на зашторенные окна его опустевшего дома, но и при хозяине они редко бывали открыты. Только вечерами зажигался свет, двигались тени, и Эмма представляла, какая жизнь течет там, в соседском доме, и чем она отлична от ее. Ничего таинственного и удивительного в ее воображении не рождалось, а если иной раз и смело родиться, то наутро разбивалось о будничный вид соседа. Легким грезам Эммы оставалось только тонуть в его бесцветных глазах, не улыбавшихся ни солнцу, ни людям.
Мело сугробы.
В доме напротив теперь жили совсем другие люди, и их жизнь уже не была интересна Эмме, потому что она жила своей жизнью, а ее любопытство осталось в детстве. Эмма гордилась своим мужем, муж гордился ей и их капризной дочкой. Брак Эммы можно было назвать идиллическим: они с мужем еще любили друг друга, не ссорились по пустякам и не спорили из-за денег. Денег хватало на то, чтобы семья жила в достатке, но без излишеств, а пустяки забывались с отъездом мужа в очередной рейс. Тогда преисполненная благородства Эмма терпеливо ждала его и чувствовала себя Пенелопой.
Лицо, походка, манеры соседа стерлись из ее памяти, как и сотни других, до того дня, когда он, обдуваемый ледяным ветром, постучал в ее дверь. Эмма открыла, и метель, как хитрый зверь, метнулась за порог.
- Здравствуйте, Эмма.
Она не узнала его. Она никогда не видела его ближе десяти шагов и едва помнила голос, шипящий, как змея.
- Я звонил вам вчера, - сказал он. - Вы не слушаете свой
автоответчик? Должно быть, вы уже не помните меня. Я ваш сосед. Я жил здесь три года назад. А вы следили за мной из окна, когда были девочкой.
Нехорошо говорить такие вещи! Эмма смутилась.
- Вы пришли напомнить мне об этом? - спросила она.
- Я пришел просить о помощи.
Он хочет снова жить здесь, подумала Эмма, и взглянула на заснеженный сверток в его руках. Чем она может помочь?
- Это мой сын, - сказал сосед и отвернул край свертка.
Снег хлопьями ссыпался на ковер. Маленькое посиневшее существо глядело на Эмму бессмысленными глазами, подернутыми пленкой разлитой ртути, и не дышало. Она не восхитилась и не поздравила соседа с очаровательным малюткой.
- Он совсем замерз, - с укоризной сказала Эмма. - Он, наверное, болен. Вам лучше пойти к врачу. Я не знаю, чем вам помочь.
- Он не замерз, - сказал сосед. - Ему нужен холод.
- Вы ненормальный. С каких же пор детям нужен холод? Кто вам это сказал? С таким малышом - на мороз! Он наверняка болен. И вы тоже.
- Нет.
- Что значит "нет"? Зачем же вы его принесли?
- Я его принес вам.
- Боже мой, зачем?
Человек просто не в себе, подумала Эмма. Он приехал неизвестно откуда, осунувшийся и побледневший от холода, и привез больного ребенка - ей. Чем она может помочь им обоим? Чувство жалости к замерзшему существу взяло верх над благоразумием.
- Давайте мне ребенка, - сказала она. - Снимите пальто и сядьте к огню.
Сосед молча передал ей сверток.
- Ну что вы с ним сделали! - воскликнула Эмма, переводя негодующий взгляд с ребенка на соседа. - Он же совсем окоченел! Вы его погубите.
- Да, - ответил сосед. - поэтому принес его вам. Ради этого я проехал много миль. Слишком много. Надеюсь, что не зря. Мне нужна ваша помощь, Эмма.
Ненормальный.
- Да что же вам надо? - начала сердиться Эмма.
- Возьмите моего ребенка.
Ни единого чувства не вспыхнуло в его застывших глазах, будто подернутых ртутной пленкой. И никогда в жизни Эмма не была так ошарашена. Никогда в жизни не слышала подобных слов. Никогда. Никогда.
Она не знала, что ответить.
- Пожалуйста, - сказал он.
Пожалуйста? Это все? Так просто?
Но он думал, что этого достаточно, и потому молчал, ожидая ответа. Что ей было сказать?
- Вы, наверное, нехорошо себя чувствуете.
Вот и все, на что она способна.
- Вы думаете, я сумасшедший? - спросил сосед.
Эмма промолчала.
- Я уезжаю, - продолжил сосед. -. Далеко. Навсегда. Мне не на кого оставить ребенка. Я вспомнил о вас. Я всегда имел вас в виду на этот случай.
- На случай... На этот случай? - повторила Эмма. Она совсем растерялась. - Почему я? Ведь у ребенка, наверное, есть мать?
Сосед, казалось, немало удивился.
- У него нет матери. Он МОЙ сын.
- Простите, - Эмма смутилась. - Я не знала... Вы были женаты? Вы женились, когда переехали?
- Раньше. Я был женат, когда приехал сюда.
Звоном стеклянных осколков разбились девичьи мечты Эммы: она не знала! Никто не знал... Что они знали друг о друге?
- А что с ней случилось - с вашей женой? - спросила она. - Еще раз простите: я, наверное, бестактна...
- С моей женой ничего не случилось. По крайней мере, до того дня, как я уехал из дома. И сейчас она, надеюсь, здравствует. Я возвращаюсь к ней.
С ума можно сойти.
- Господи, - вздохнула Эмма. - Я ничего не понимаю. Почему вы не можете взять ребенка с собой? Зачем вы принесли его мне?
- Потому что вы сможете вырастить и воспитать его.
Оставалось только развести руками - это бесполезный разговор. Она ничего не добилась от ненормального соседа и сама запуталась. Головоломка: он уехал от жены, возвращается к ней спустя много лет и хочет избавиться от ребенка. Бесспорно, гуманным способом, но почему? И чей это ребенок - его ли? Может, он его украл и морочит наивной Эмме голову?
- Я скажу, - ответил на ее мысли сосед. - И тогда вы сочтете меня действительно сошедшим с ума.
- Нет! Не сочту! - не выдержала Эмма. - Потому что вы и есть сумасшедший.
- Нет. Даю вам слово, что мой рассудок прочен, как гранит, хотя у вас и не верят словам, - сосед покачал заснеженной головой. - Когда я приехал сюда, то понял это и ужаснулся: как вы живете в мире, где люди говорят друг другу не то, что есть на самом деле? Во благо или во зло - как? Я выучил два новых слова, которых нет в нашем языке: правда и неправда. Мне понадобилось много времени, чтобы к ним привыкнуть, потому что я не умел говорить неправду и никогда не слышал, чтобы люди говорили то, чего не было, нет и не будет. Я не понимал, зачем это и что это такое, и понял только тогда, когда осознал, что неправдой был мой поступок, последствия которого я пытаюсь вам навязать. Огромных усилий стоило мне создать эту неправду и скрывать ее. Я упрашивал и подкупал, чтобы меня пустили сюда. Я обманывал. Оказалось, очень легко верить неправде там, где о ней ничего не знают. Я приехал сюда издалека, а теперь хочу вернуться - нет, не хочу, но должен, потому, Эмма, примите на веру то, что я
скажу, даже если это и не в ваших силах.
Он говорил как-то странно: прерывистыми фразами, которые будто выталкивались потоком выдыхаемого воздуха.
У Эммы в перехватило дыхание от внезапно поразившей мысли. Этого не может быть! Да, он, конечно, сумасшедший, и непрозрачные, бессмысленные глаза, неприятно шипящий голос - все это, скорее всего, признаки не известной ей тяжелой болезни, но если... Если нет? Романтика жила в сердце Эммы, волнующаяся кровь бежала по ее венам, и сколько бы она не прожила на свете, всегда видела бы то, что хотела видеть. Внезапная и фантастическая мысль пришла ей на ум.
- Откуда вы? С другой планеты? - прошептала она. - Как она называется?
- Как и ваша, - ответил сосед.
Эмма недоуменно посмотрела на него.
- Мы соседи. Мы живем на одной планете, - пояснил он. - Объяснить я не могу. Вы не поймете. Я сам до сих пор не понимаю. Наша наука развивается отлично от вашей, поэтому мы знаем, что буквально окружены иными - как это сказать? - мирами,
пересекающими наш. Ваш - один из них.
- О! - только и смогла вымолвить Эмма. Признаться, она была немного разочарована: сосед - как банально это звучало!
Сосед воспринял ее разочарование иначе и сказал:
- Возможно, придет время, когда и ваши ученые заметят нас и будут изучать.
- А вы... Вы тоже... изучали нас?
- Я - нет. Я слишком молод для глобальных исследований.
- О! - опять вздохнула Эмма. - А кто-нибудь из "ваших" уже бывал здесь?
- Да, - ответил сосед. - Наши ученые за долгие годы наблюдений пришли к выводу, что наши формы жизни абсолютно идентичны. Исходя из этого, строились расчеты на выживание нашей группы. Нас учили вашим языкам и вашим наукам. То есть вашему уровню развития наук.
- Это было трудно?
- Самым трудным оказалось научиться говорить, как вы. Наши уши воспринимают гораздо больше звуков, и говорим мы иначе, поэтому вы бы нас не услышали. У нас с вами гораздо меньше общего, чем предполагали ученые. Я убедился в этом на собственном опыте. Эти различия по возможности устранялись. Хирургически.
- И у вас? - взволнованно спросила Эмма.
- У всей группы. Но медицина не всесильна: слух у нас все равно острее, чем у вас. Всесильна только природа - она помогает нам быстро приспосабливаться к любым условиям. Мы приехали сюда жить и работать, стать вами и доказать этим возможность взаимодействия всех земных форм жизни.
Эмму уже не смущала фантастичность этой истории: она слушала с замиранием сердца.
- И вы все жили в этом городе? - спросила она.
- Нет, конечно, нет. Мы разбросаны по разным странам, говорим на разных языках, у каждого своя работа и свой срок пребывания здесь. - Сосед сипло выдохнул. - Мой срок вышел. Я должен возвращаться. Двое уже вернулись.
- Теперь я понимаю, - сказала Эмма. - Это ребенок земной женщины. Ваш и ее. Но почему вы хотите оставить его мне?
Ртутная пленка на его глазах всколыхнулась и пошла волнами, как ветренное озеро.
- Это мой сын, - твердо сказал сосед. - Вы ничего не понимаете и не можете понять, потому что не знаете, в чем наше главное различие. Детей способны рожать оба пола, но каждый рождает только себе подобных: женщины - женщин, мужчины - мужчин. Так устроена вся наша природа, не только люди. Это зависит от того, чьи хромосомы преобладают в момент... Неважно. Я был поражен, когда узнал, что у вас все иначе. Ученые были уверены, что в этом мы совпадаем.
Эмма была поражена не меньше.
- Значит, ВЫ... родили этого ребенка?! - спросила она.
- Теперь вы поняли. И я не могу вернуться с ним. Группа была стерильна. Нам с женой пришлось потратить огромное количество денег и сил, чтобы никто не узнал о том, что я выезжаю с ребенком. Мы не знали, когда он родится - через несколько месяцев или лет. Это зависит только от особенностей организма. Я шел на риск. Я был самым молодым из группы, я не боялся. Это была первая неправда в моей жизни.
- Но зачем?
- Десятки лет назад наша... сторона планеты была больна. Непривычно говорить "наша сторона", но выходит, есть наша, есть ваша, есть еще чья-то сторона...
- Вы правильно говорите, - мягко перебила его Эмма. - Что случилось с вашей стороной?
- Ничего. Все закономерно. Мы просто не думали о том, что ресурсы планеты не вечны, а атмосфера - не титановый щит. Что-то неуловимо менялось. Конечно, мы приспосабливались к новой среде, но все больше беспокоились о здоровье своих детей. Наконец мы поняли, что их и наши болезни исходят от болезни планеты. Мы сделали все возможное, чтобы снова дышать свежим воздухом, в жертву которому было принесено не одно достижение технического прогресса. Но природа, которую мы спасли, не хочет больше спасать нас, и мы никак не можем приспособиться к новой, здоровой среде, хотя наша группа легко приспособилась к жизни здесь. Я не знаю, в чем причина. Может быть, следующие поколения узнают. - Сосед снова сипло выдохнул, помолчал, а затем продолжил. - Я не могу понять, что такое религия? Порождение древних страхов? Во многих наших странах от нее осталось одно суеверие: ты должен умереть там, где родился. Где бы не прошла твоя жизнь, ты должен вернуться умирать на родину. Это замкнутый круг. Мы привыкли придерживаться его, как вы привыкли повторять имя своего бога, забыв, что оно значило для тех, кто его придумал. Но перед отъездом сюда я впервые задумался над этим суеверием. У моего брата есть дети - славные больные девочки. Своих детей он иметь не может. И я понял, что не хочу такой же судьбы для своих детей. Не хочу, чтобы мой сын родился больным на здоровой земле, и не хочу, чтобы он на ней умер. Я решил: пусть мой единственный ребенок родится и умрет здесь. Вряд ли у меня будут еще дети - это очень тяжело. Здесь это было вдвое тяжелее. У нас в группе есть врач, она помогла мне. Она мягкосердечная, только излишне корыстная.
У Эммы на глаза навернулись слезы, а на руках соседа словно выступила роса. И на лице, даже на волосах - везде роса.
- Вы возмете его? - с надеждой прошипел он, теряя звуки. - Я прожил рядом с вами много лет. Я знаю вас. Я доверяю вам. Даже если вы расскажете кому-нибудь правду о моем сыне, вам все равно не поверят... Вы поможете мне?
- Да, - ответила Эмма. - Да.
- Вы верите мне? Почему? Люди никому не верят. Почему вы верите мне?
Эмма покачала головой:
- Не знаю.
- Мой сын не причинит вам неудобств. Он не будет кричать - вы ведь все равно не услышите. Он научится говорить на вашем языке. Он будет как вы. Как вы все. У нас очень хороший врач.
- Как вы назвали своего сына? - спросила Эмма.
- Никак, - равнодушно ответил сосед. - Теперь это ваш сын - вы дадите ему имя. Он никогда не услышит моего языка, зачем же ему носить имя, данное мной?
- Наверное.
- И гуляйте с ним почаще - сейчас ему нужен холод.
- Хорошо.
Они замолчали. Эмма смотрела на бывшего соседа и судорожно пыталась вспомнить, как его зовут, но не могла. Роса на его коже блестела под электрическим светом. И ни единого чувства в глазах. Он первым прервал молчание.
- Прощаться не будем. Я просто уйду. Я многого не понял за эти годы. У вас есть такое понятие - душа. У нас оно тоже есть. Но почему ваша душа страдает молча? Когда страдает наша душа, страдает все тело. А у вас только слезы текут из глаз. И еще: я думал, что знаю любовь, но у вас она другая. Теперь я знаю и ее.
Он склонился над большеглазым существом на руках Эммы, и, наверное, что-то сказал ему, но она едва различила прерывистый свист.
- До свидания, сын. - Голос его не дрогнул. - До свидания, моя любовь. - И, не глядя на Эмму, добавил: - До свидания, Эмма.
После чего молча развернулся и вышел в морозную, снежную ночь.
Эмма сама не знала, почему поверила ему, и думала об этом, стоя с холодным ребенком у черного окна. А за окном ветер гнал поземку по ртутным тротуарам, и капли ледяной росы блестели на деревьях. Когда страдает душа, страдает тело - она так и не поняла, что это значит.