А дождь всё плакал. Не ясно, то ли он горевал по ком-то, жалел, хотел что-то вернуть, то ли он как нервная женщина плакал только для того, чтобы успокоиться. Скорее всего так, ведь после дождя - солнце. Но отчего-то сегодня дождь очень долго плачет. И попытки убедить себя, что он плачет без причины, с каждой минутой становятся всё глупее и незаметнее. Отчего-то начинаю искать причину в себе, нахожу её, пытаясь забыть, но найденная причина уже грызёт мысли, кричит во весь голос, подобно ребёнку, обращает на себя внимание, не подозревая насколько сложно мне думать о нём.
Рыдания на пару минут увеличились, крупные, громкие капли хлопали о землю, превращаясь в брызги, которые доставали до моих ног. Вода рекой стекала по моим волосам, дотрагиваясь до плеч, уходя дальше - на грудь, спину, руки. Дрожь, сотрясавшая моё тело, когда дождь только начинался, и его редкие капли, издеваясь, спускались по моей коже, прошла, будто дождь стал теплее, или я совсем замёрзла. Я иногда поднимала голову, останавливаясь, смотря на светлые тучи, на капли, которые стремились к земле, будто она могла дать им что-то хорошее кроме смерти, которые, ошибаясь, оставались на моём лице, затекали в нос, рот, закрывали глаза. Потом я нагибалась, плевалась противно тёплой дождевой водой, гладила рукой лицо, снимая неприятную влагу. И шла дальше.
И тогда лил дождь. Мы смеялись, бегали по грязным лужам, кричали что-то небесам, целовались, так приятно было чувствовать его влажные руки на своей талии, будто майки на мне не было, и мы в целом мире одни. И он был в прекрасном настроении, шутил, не вспоминал, есть ли у него проблемы с родителями, какие разговоры предстоят завтра с друзьями, мы были тогда совсем одни. Потом пришли к нему, переоделись в его одежду. Я очень смешно выглядела в его спортивном костюме, и сделала вид, что обиделась на него. Повесили сушиться вещи на балконе, как раз в тот момент, когда появлялась радуга. Обнявшись, мы смотрели на отблеск солнца, дышали в такт, я прижалась к его груди так крепко, чтобы он никогда не смог уйти с этого балкона.
Проезжая машина обрызгала меня грязью, я отвернулась, но всё равно почувствовала на своём лице её, посигналила, будто издеваясь надо мной, и умчалась за поворот. Стало вдруг так обидно. Что я сделала этому водителю, что он так поступает? И мог бы приостановиться, или проехать правее, чтобы не залезть в лужу, но он куда-то спешил и, может, не заметил меня. Носовым платком вытерла лицо, посмотрела на его потемневшую ткань, скомкала его и бросила на дорогу. Чтобы забыть.
Жаль, что папа не понимал меня. Я отдавала всё любимому и была согласна на всё, папе парень не нравился, и, в конце - концов, я ушла из дома. Я даже не могла представить, как можно поступать иначе, не было вокруг никого кроме любимого, я это повторяла всем, мне было плевать на учёбу, друзей, брата, родителей. Жила у сестры, она не задавала мне лишних вопросов, но ссорилась я и с ней. Она пыталась мне раскрыть глаза, я же видела угрозу моему раю. И для меня было не важно, что его часто видят с другими девушками, что он командует мной, работает непонятно где и как. Разве это важно?
Около остановки было много людей, пытавшихся попасть в троллейбус, я оказалась на их пути, и меня сбили с ног. Порвала колготки, упёрлась руками в асфальт, смотрела как волосы, рассыпавшись, нарисовали на грязи странные узоры, медленно поднялась, люди смотрели на меня с омерзением, я вроде слышала фразы типа "Посмотрите на неё! Пить надо меньше!". Неприятно чувствовать себя беспомощной, кажется, если я начну кричать, молить о помощи, взывать к людям, стоящим рядом со мной, то всё равно меня никто не увидит и не услышит. Всё так же будут стоять, вглядываясь вдаль в ожидании троллейбуса. Или изредка смотреть на девушку, упавшую в лужу, как на телевизор, на экране которого шла очередная реклама. И я буду бить их своими маленькими ладонями, подпрыгивать, чтобы достать до лица, срывать себе голос, ненавидеть и надеяться, что они увидят во мне человека.
Меня стошнило утром, и это заметила сестра. Пришлось говорить с ней, признаться, что я беременна уже несколько недель, что он ещё ничего не знает, что мне сложно, что я боюсь. Сестра пыталась меня успокоить, я вроде перестала плакать, когда позвонил он и сказал, что не сможет сегодня зайти. Я не видела его уже неделю, но тогда и не могла подумать, что это может значить.
- Да, хорошо. Позвонишь мне завтра?
- Завтра нет. Мне надо срочно уехать в Одессу. Приеду через неделю.
Я устала. Волосы тянули вниз голову, ноги с трудом слушались, я уже мечтала сесть дома и закрыть глаза. Но где это - дом?
Дождь заканчивался. Небо всё так же смотрела серыми тучами, но капли падали всё реже, подует ветер, потолкает ветки деревьев и начинается новый маленький дождь. Пытаешься скрыться от этих капель, но они, как живые, как надоедливые мысли могут достать тебя где угодно. Людей было мало, самое странное, что именно в это время дня, часа два-три, людей настолько мало, что пугаешься. Ночью - понятно, в парке страшно, можно встретить преступников и так далее, а почему днём никого нет? Утром бегают спортсмены, идут на работу, выгуливают собак, некоторые идут с вечеринки, тихие и уставшие, пытающие сделать вид, что они такие же, как и окружающие их, но из-за этих попыток получалось ещё хуже. Вечером опять же кто-то идёт с работы, влюблённые, или думающие, что они влюблённые, пытаются спрятаться от шумного огромного мира, кто-то идёт на вечеринку, опять собаки, шум, вроде и темно уже, а людей много. А днём никого нет. Уединенность можно найти только в такое время. Наверно, все работают, а вечером на кухне говорят, какая же всё-таки большая безработица в этой стране.
На следующий вечер сестра меня уговорила прогуляться, она была со своим женихом, они вместе уже пять лет, но никак не могут понять, чего же они хотят от жизни. Посидели в баре, Коля, друг сестры, развеселил меня своей грубостью, наивностью, уверенностью в себе. Мы смеялись, сестра обзывала его, он, делая обиженный вид, ждал её приставаний и всегда дожидался. Я боялась, что буду завидовать им, но мне стало только легче, ведь он приедет через неделю.
Я ушла пройтись, оставив их вдвоём. Улыбалась, мечтая и вспоминая. Сама не заметила, как дошла до его дома, смотрела на тёмное окно, казалось, что это прищуренный глаз, который не хочет смотреть на меня, ведь мой любимый уехал, а дом не может, сказать, где он и как: Жив ли, здоров ли, всё ли хорошо. Главное, чтобы не думал обо мне, чтобы мысли эти не мешали ему делать свои дела. И дом прикрыл глаз, чтобы я не смогла увидеть его растерянного и подавленного от своего бессилия.
Вдруг глаз открылся. Я тогда несколько секунд не могла понять, что случилось, мои идеи завели меня в другой мир, а в действительности зажёгся свет. Не помню, дышала ли я тогда, стучало ли сердце или оно давно выпрыгнуло из моей груди.
Странно, я думала, что дождь уже кончился, что это только ветер может сносить капли с деревьев, а, когда подошла к озеру, увидела его мелкие овальные морщины по всему телу. Они было так много, что, как ни странно, кожа озера виделась идеально гладкой. А морщины - это маленькие весёлые змейки, которые катаются на роликах. Я подняла голову, глаза сразу почувствовали, что дождь ещё идёт, а вот моя кожа слишком груба, чтобы чувствовать настолько нежные поцелуи.
Он был с другой. Я позвонила в дверь, он открыл дверь, явно показывая, что ждал он кого-то другого и с недоконченной фразой: "Заходи, купил:", смотрел удивлённо на меня. Сзади послышались женские крики, как минимум двух женщин, явно выпивших чуть более нормы. Я развернулась и больше ничего не слышала, пока не позвонила в дверь моей сестры.
Я присела на мокрую, но на вид чистую скамейку, закрыла руками лицо. Холодные пальцы, тёплые потрескавшиеся губы, жесткий кончик носа, стучащие пульсом впалые глаза, выщипанные когда-то, ровные брови - оказывается можно смотреть ладонями. Где-то рядом, за холмом шумели машины, вот проехал троллейбус, мне осталось совсем немного до дома моей сестры и целая вечность до дома своего.
Медленно приближался ко мне старик, он натянул на голову салафановый кулёк, и, сгорбившись, устало смотрел на свои грязные ботинки. И вот тогда я поняла, что не мне хуже всех, что я эгоистка, что это не честно, я ведь не могу представить, как ему жилось, как ему сейчас.
Я вспомнила, что познакомилась с одним парнем в Интернете, мы общались несколько дней, но так и не встретились, да, вроде, и не собирались. Довольно интересно говорить с людьми, которых не видишь, тем более, которых никогда не увидишь, даже иногда кажется, что они не существуют. Он много интересного рассказывал, мне было весело с ним, рассказывал о книгах, которые он читал, которыми восхищался, бывало, что и я читала книгу, но парень видел её по-другому. Что-то мне нравилось, что-то ему. И однажды он прислал мне текст, сказал, что его друг написал это. Называлось оно, вроде, "Улыбка", не рассказ, а просто слова, которые заставляют улыбаться. Смысл примерно был таков: если вы видите человека, который не может в данный момент улыбаться, то улыбнитесь ему, чтобы ему стало легче, и потом помогут и Вам. И я смотрела на это старика, несчастного, даже немного злого, с тяжёлой грязной сумкой. Какая разница, что меня столько лет обманывали, что я была беременна, что мне сегодня сделали аборт, что родители не хотят видеть меня, что сестре я уже начала надоедать, она хочет пожить своей жизнью.
Я поднялась и улыбнулась старику.
- Давайте я Вам помогу.
Через час я звонила сестре, забежала в коридор, поцеловала её в щёку, ответила улыбкой на удивлённые глаза Коли, сказала, что зайду завтра. И через ещё полчаса обнималась с папой и мамой, смеясь и радуясь жизни, выпрашивая прощение, рассказывая, как я скучала. Папа чуть было не расплакался, мама плакала уже долго, тушь растеклась по щекам, заполняла ямочки от улыбки, а вот папа сначала выглядел удивлённым, он присматривался ко мне, пытался отследить каждое моё движение, пока не поверил, что я действительно вернулась домой. Хвасталась, что нашла старика, который мне помог успокоиться, который своим ворчанием благодарил меня, подарил улыбку в ответ, когда я уже уходила, хвасталась, что жить хорошо.
Я легла в постель в своей комнате, смотрела долго в потолок - на нём пробегали тени от машин, и улыбалась. Единственное о чём я жалела - это то, что не только слёзы дождя высыхали на мокром асфальте.