Это море под ногой и рукотворно,
не завитая с барашками валторна,
 не подъем и спуск, с шуршащей галькой, низом,
продуваемые всласть  соленым бризом;
не балтийский блеск варенья из черники,
с ветром в дюнах, словно крылья древней Ники,
и не то, чей южный берег сплошь пампасов,
 повторяет,  как писал его Айвазов.

Это море в сером, пепельном, неброском,
только под дождем бликует свежим лоском,
с островами  - словно  прозелень мохито;
  тонкий лист, что в мае тоньше  малахита.
Это море скудно,  и волна в щербинах,
в крупных вмятинах, а осенью  -  в рябинах;
то подъемы, то покаты - низкий рейтинг,
и тяжелые фрегаты - сплошь на рейде.

Каблуки в него вбивает записная,
здесь паркуются, пространство вытесняя,
бьют кроссовки, оставляет след  протектор,
но в знакомый порт направлен его вектор.
  Что-то белое набросив   на  поверхность,
тополиный сохраняет ему верность.