Стены были сырыми, а пол холодным. С потолка камеры свисала лампочка, ватт на шестьдесят. Из щели в углу отчетливо дул сквозняк, немного разгоняя скопившуюся вонь.
Милена с тоской смотрела на стену, на которой был нарисован казавшийся бесконечным ряд палочек. Но он был не бесконечен. Ровно девяносто девять черточек. Это нагоняло на неё тоску: считать она умела только до ста. Значит, послезавтра её прошлая жизнь навсегда затеряется в череде однообразных дней, рисовании палочек и баланды.
Что ей стоило лечь под старого барона и жить потом припеваючи, нежась на мягких перинах, кушая пастилу и запивая шампанским? Ничего не стоило, кроме таких пустых на взгляд некоторых людей понятий, как достоинство, честь... А она разбила ему нос. Потом...
Внезапно за дверью послышались шаги. Любопытно. Еду сегодня ей уже приносили. Так что же? Сердце взволнованно забилось. А когда в замке провернулся ключ, оно готово уже было выскочить из груди. Неужели...
Пара мрачных стражников вошла в комнату.
- Поднимайся, - сказал один, пнув ее по ребрам.
Сделать это было Милене сложно: тело, вынужденно находившееся без активных движений долгое время, не слушалось. Ноги дрожали.
- Давай, пошевеливайся, - один стражник схватил ее за запястье, другой вцепился в плечо. - Ну!
Они повели её по узким коридорам, переходам. В голове билась лишь одна мысль: "Куда?"
Вот перед ней толкнули, открыли дверь. И она не поверила. Счастье обрушилось одновременно со всех сторон: ветром, напоенным ароматом хвои, слепящим солнцем, шумом свободы. Её по-прежнему куда-то вели, но это было неважным, далеким, потому что после заточения её будто обняла сама матушка Природа. И было в этом единении всё то, чего не хватало Милене долгие месяцы.
А потом ей наконец-то удалось открыть слезящиеся от солнца и ветра глаза. И она споткнулась. От падения её удержали стражники. Споткнулась, потому что ненависти и презрения, отражавшихся на лицах столпившихся людей, хватило бы спалить дотла целый город, а не одну юную...
- Ведьма! - закричал кто-то звонко и бросил камень. Было не больно, но отчего-то наворачивались слезы.
До центра площади оставалось шесть... пять... четыре... три... два шага. С трудом Милена поднялась по ступенькам на возвышение. Спиной оперлась о шест. Почувствовала, как связывают сзади руки.
Люди внимательно смотрели. Они, казалось, готовы были разорвать её на части. В первом ряду стояли кухарка Марта, мальчик-конюх, горничная Ирка, с которой они часто любили пить чай с ватрушками. Все были свои, но чужие. Знакомые незнакомцы. Милена закрыла глаза.
- Факел живо! - и запахло дымом, сладким, терпким, как пахнет от огня в уютном камине зимой. Стало жарче.