Гвоздев Александр Валерьевич : другие произведения.

Белые Волки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть, неразрывно связанная с первой, с "Русской Идеей". Читать в хронологической последовательности. Спасибо, что поддерживаете меня и читаете мою писанину. P.S. "Волки" были написаны давно, но выкладываю лишь сейчас

   А. Гвоздев
  
  "Белые Волки"
  
   У него был шестой айфон. Он курил только лучшие сигареты и пил лишь элитное пойло. Одевался он в самых крутых бутиках. Носил только дорогую "кэжуальную" одежду. На рукаве красовался компас, а на кроссовках заветные три полосы. Он яростно кричал на матчах и постил на стене вконтакте посты про футбол и White Pride. Слушал исключительно топовых исполнителей. Он цеплял девочек своим стилем и загадочностью. Выкидывал в воздух родительские деньги и фотографировался, пафосно закрыв лицо рукой.
  Его лицо смачно хрустнуло под тяжелым ударом.
  Он одевался в самых крутых бутиках.
  
  ***
  
  Бутылка отсвечивала лампочку, а в полной пепельнице дымилась и воняла долгая смерть.
  Ножка стула покосилась и, он постоянно скрипел. Встав из-за стола и перешагнув через тело толи мертвого, толи пьяного товарища, он подошел к раковине и сплюнул слюну с кровью.
  Посмотрев в зеркало, он увидел заплывшее лицо с синяком под глазом и сочащейся из нижней губы кровью.
  Снова сплюнув, он умылся, пнул полумертвого собутыльника и вышел в коридор.
  Здесь также воняло дымом и перегаром. Он взял куртку, натянул её и пробормотав что-то, вышел из квартиры.
  
  ***
  
  Сумерки сгущались на ночном небе и вокруг меня. Горели окошки в домах. За каждым из них творятся свои истории: за одним - профессор собирает мелочь на завтрашний обед, за соседним - девушка отдается за наличку, за третьим - мужик намазывает черную икру на батон, а за этим - муж бьет жену за то, что та забыла купить ему пиво.
  Завернув за угол, я попал во двор. Свет тут рассеивался окончательно, а звуки становились тише. Шаркая шагами от очевидной усталости, я двигался домой, как вдруг меня окликнул чей-то не знакомый, но такой мерзкий и протяжный голос: "А ну, стой! Пацан!" - естественно, гопота, извечные обитатели дворов, коренная местная фауна.
  Я обернулся. Ко мне быстро приблизились угрюмая карикатурная горилла в кепке, и еще два его дружка. Вскоре мы с ребятками сблизились и горилла произнесла магическую фразу:
  "Есть чО?", после чего мне ударили под дых. Я попытался использовать зажатый в кулаке небольшой нож, резко махнув им, но лишь разрезал одному из гопников руку, после чего, мне сразу ударили мо лицу и ногой в живот. От таких подарков судьбы, я сел на землю отдыхать. Санитары дворов подлетели шмонать меня, добив точным ударом в грудь. Нож сразу урвал горилла, а два другие гопника, шарились по моим карманам... В одном из карманов лежало несколько сотен, в другом дешевая зажигалка и сигареты. Редкостная нажива для этих троих.
  "Ваще нормально, Кирпич!" - доложил гоп главарю шайки, который уже крутил в руках мой нож.
  Но главный сюрприз ждал шпану чуть позже...
  Лёжа на боку, я одной рукой пытался отделаться от этих двоих, а другой уже сжимала за спиной холодную рукоятку.
  "Нихуя он упакован!" - сказала вторая шестерка.
  "Все, валим," - приказала горилла и двое начали подниматься, как вдруг один из них заметил, что я что-то держу за спиной.
  "Слышь, а там чО у тебя, а ну!" - защебетал гопарь.
  "Эээ, давай сюда". Он уже стал наклоняться, пора!
  Резкий, пронзительный, громкий звук выстрела. Тут - же второй. Первый пришелся смекалистому пареньку в плечо, второй, наверное, в живот. Он сразу упал и дико заорал от боли. Второй, замешкав, не понял, что делать и, было побежал к другу, но, наверное, вспомнив, что должен ему полтос, сразу бросил его, и вместе с давно бегущей гориллой, помчался прочь.
   Я встал, и тут же побежал за ними, ведь это было уже делом принципа. Бежать было не очень легко и приятно, так как то там, то тут жутко отдавала боль. Стараясь не сбавлять темпа, сжимая в руке сталь травмата, я бежал за своими обидчиками. Выбежав со двора, я увидел именно такую картину: оба сбежавшие героя лежат на асфальте без движений и признаков жизни, над ними возвышалась фигура здоровенного мужика.
  Так я познакомился с Малым.
  
  Представился он так мне сам. Малой был алкоголиком. Это сразу было заметно по его припухшему лицу, желтоватым глазам и странному, имеющемуся только у алкашей, оттенку кожи. Пока мы шли до остановки (как оказалось, ему нужно было в туже сторону), он завёл такой разговор:
  -А ты, что же, браток, с оружием все время ходишь? - спросил Малой.
  -Ну да, приходится, - я старался отвечать коротко и не разводить треп с унтерменшем, хоть он и остановил моих грабителей, вернув тем самым мои вещи.
  -И частенько у тебя такое? - продолжил он.
  -Что меня бьют по морде и забирают всё, что есть в карманах? - переспросил Малого я.
  -Нет, что тебя спасает проходивший рядом алаш.
  Слова Малого были похожи на лезвие, быстро и точно полоснув меня где-то на уровне костного мозга.
  -Что?! Ты считаешь, что я нуждался в помощи? Еще и в твоей? - я моментально завелся, и сильно жестикулируя руками, почти заорал на него, - У меня в кармане ствол и нож, мне вообще ничья помощь не нужна! Усёк?
  -Ахахаха - громко и неожиданно засмеялся Малой всей своей желто-красной мордой.
  Я опешил и по привычке схватился за ледяной нож в правом кармане. Но он продолжил:
  -Ты что, правда, такой идиот? Я помог тебе и твои шмотки вернуть, да еще и, может быть, тебя самого спасти.
  ИДИОТ?! Он назвал меня идиотом? Еще одна такая выходка и я ему покажу, кому тут помощь нужна....
  Алкаш говорил дальше: - Ты же слабый, просто решил, что всё можешь...
  Я стиснул зубы и сильнее сжал рукой сталь.
  - Ты не умеешь за себя постоять, и, если бы не шел в эту минуту по той дороге, то не встретил бы их, а ты бы распрощался с деньгами, ножичком своим и всем остальным, - его слова звучали как приговор. Я и правда не мог поверить, что меня уделала гопота, так мне еще и помог этот тупой унтер. Не хотелось руки марать, но хотелось чтобы он скорее отстал.
  - На, забирай нож и вали, - громко произнес я!, протягивая Малому руку, в которой держал нож.
  Он неодобрительно посмотрел на меня, но взял мой дар и сказал:
  - Даже не поблагодаришь меня?
  - Слушай, вот твоя благодарность, а теперь иди, проспись.
  Я ускорил шаг, чтобы незваный попутчик остался позади, и услышал фразу, брошенную мне вдогонку:
  - Херня у тебя нож, браток, и вообще, это не благодарность...
  
  Сколько же дерьма развелось вокруг. Алкаши, шпана, гопники, шлюхи и чурки. Вся эта смердящая липкая смуглая каша роится вокруг тебя и не дает спокойно жить. Еще и этот клоун пристал со своей благодарностью. Я не ощущал ножа в кармане, и уже не ощущал того привычного спокойствия. Благо, пистолет все так - же холодил спину...
  
  ***
  
  Штурмовики наступали плотными ровными рядами. сметая всё и всех на своём пути. Сжигая неверные сёла и захватывая города под своё стальное орлиное крыло. Звуки марша ласкали слух, в небе парили истребители, а по выжженной земле ехали мощные танки. Пехотинцы шли в ногу с автоматами на перевес и крошили врагов, вставших на пути. Давили красную заразу и выгоняли её с каждого метра, пройденного ими. Выжженная земля была готова переродится в плодородное поле с золотыми колосьями, благодаря оставшимся в этой земле врагам. Синее небо, если и плакало, то только от счастья. Ветер нёс слова фюрера вперед.
  Вождь воскрес и вёл свою бессмертную армию в бой...
  
  ***
  
  Открыв глаза, я почувствовал себя невероятно легко и бодро, вскочил с кровати и пошел умываться. Всего лишь сон...
  В отражении я увидел распухшую щёку и кровоподтёки на ней. Быстро умывшись, я оделся, засунул пистолет в штаны, за спину, обулся и вышел. Полученные вчера травмы отзывались глухой болью, которой я не придавал никакого значения.
  
  В наушниках жужжала песня "Белые волки". Весеннее солнце слепило глаза, повсюду уже зеленела трава. Хотелось вершить Белое дело и трахаться. Люблю весну.
  
  Я давно живу один. Отец ушел. Когда я окончил универ, мать с отчимом уехали в другой город, оставив мне эту однушку. Я почти не работал, лишь когда денег не хватало вовсе, я подрабатывал грузчиком. У меня был иной доход. Ночью я выбирал себе жертву. Исключительно из числа черных. Будь то хачи, армяне, цыгане или негры. Я следил за целью, выжидал, пока жертва зайдет в темный переулок, где кроме нас не будет никого. Затем резким ударом рукояткой пистолета сзади по голове я вырубал его. Далее, все предельно ясно. Деньги, ценности. Никаких мобил. И быстрым шагом прочь.
  Единственное, что отличало меня от тех гопников во дворе, что я руководствовался высокой целью очищения Расы и действовал один.
  Когда я был помоложе, меня просто втыкало быть в этой движухе. Сколько себя помню, всегда привлекало правое течение. Хотелось выделяться и быть не как все. В то время в России был самый разгар правого движения. По несколько раз в день можно было наткнуться на нас: бритоголовых, злых и шумных. Такие бригады не редко выносили рынки, забивали гуков и чурок, в метро и на улице, били ларьки, и творили самый разный дебош на национальной почве. Это было веселое время, когда если о НС говорили если и не о открыто, то уж точно не шепотом.
  Тем - же, чем и другие ребятки, занимался и я со своими соратниками. Но однажды, мы круто перешли черту, навели столько шума, что пришлось осесть, как говорится, на дно. Нас слишком затянула это болото, и наша 88 - банда распалась.
  В общем, за свои года я уже изрядно поварился в этой каше. И теперь, во времена жесточайшего контроля за скин - движением и вообще любыми проявлениями агрессии по отношению к лицам не славянской внешности, я действую один и, по большей части для того, чтобы получить выгоду.
  
  Жаркий весенний день. Придя на работу, я как всегда переоделся в робу, и начал тягать ящики и мешки. На этой неделе я работаю в магазине строительных материалов. Платят достаточно, хватает, чтобы закупиться жратвой и отложить на новый нож или патроны для стального друга.
  На работе день тянется быстрее, т.к. тебе не приходится бездельничать. Да, тут я никак не приближаю Белую Революцию, но накапливаю средства.
  
  Рабочий день подходил к завершению, и я уже снимал свою униформу, как в раздевалку зашел гук. Узкоглазый, словно он спит. С отвратительными скулами и желтой кожей, но здоровый и плечистый. Мне казалось, что именно такие и захватили Русь под Иго. Я проверил наличие пистолета в сумке: мало ли что.
  Сегодня была получка, а значит, у этого здоровяка-оккупанта есть некая сумма, которая не помешала бы мне, чтобы сразу купить нож, ничем не хуже того, который я отдал Малому.
  Я оделся, вышел с черного хода и закурил сигарету. Через пару минут вышел и азиат. Сигарета быстро истлела, потому что я уже был на взводе и курил с бешеной скоростью. Гук шел быстрыми шагами и не оглядывался. Выкинув окурок, я переложил пистолет в карман куртки и начал следовать за очередной целью моего маленького террора.
  Гук прошел по улочке и вышел на большую, главную улицу.
  Чёрт. Там слишком много народа, придется идти и ждать. Я шел за ним по пятам, стараясь не потерять его из виду. Час пик, все спешат с работы, и на широкой улице настоящее столпотворение.
  Азиат остановился у ларька, взял пива и сухарики. Как же стандартно. Идем дальше.
  Гук заворачивает во двор, я за ним. Открывает подъезд , заходит. Надеюсь, он меня не заметил... Спешу за ним, но дверь захлопывается.
  Что делать? Надо звонить кому-нибудь по домофону. И сразу удача: трубку берет какой-то дед.
  Древний, сухой и слабый голос:
  - Чево, кто это?
  Я бы мог просто сказать, что это проверка домофона, и нужно открыть дверь, но я решил, пользуясь моментом, дать волю фантазии и повеселиться:
  - Это член партии КПРФ, Жидов Михаил Адамович, - отвечаю я, серьезным и деловитым голосом, еле сдерживая смех, - вы не могли бы открыть мне дверь? Я провожу агитационное мероприятие, по улучшению уровня жизни в вашем подъезде.
  - Ох... Ну коли КПРФ, то заходи, милок, - заметно взбодрившись, отвечает дед.
  Домофон протяжно пищит, и я захожу в подъезд.
  Естественно, гук уже давно в квартире, творит свои грязные делишки, может даже людей ест. Приходится действовать креативно и творчески.
  Начинаю проводить агитационное мероприятие.
  В первой квартире мне открыла молодая девушка, лет 18-19, и я по привычке, перевел разговор с темы партии и уровня жизни населения, на разговор о её семейном положении и редкой её красоте.
  Прямо перед моим лицом дверь захлопнулась, видимо, девочка не захотела вступать в партию. Ох, как же жаль. Идем дальше.
  Из соседней квартиры пахло жареной картошкой и луком, а дверь открыла крупная, словно сделанная из цельного куска сала, женщина лет 45. Поговорив о значении коммунизма в современной России, я спросил, где её муж, и ко мне вышел жухлый тощий мужичок. Навешав им лапшу на уши, я ушел, попросив их обязательно придти на выборы. Следующая дверь мне и вовсе не открылась, в четвертой квартире меня встретила молодая семья, я затер им про пособия для молодых семей и о том, что скоро к власти придет НС партия и все будет хорошо и чудесно. Ни жена, ни муж явно не поняли, о чем я, тупо улыбались и кивали. Учуяв запах перегара от обоих, я поспешно откланялся и пошел дальше.
  В следующих 4 квартирах так - же ждали неудачи, но одну я запомнил, так как в ней жили два гастарбайтера южанина с огромными носами, и они предложили мне купить насвай, когда я начал говорить им про цель своего визита. Хотелось расстрелять их прямо на месте, и если не убить, то точно покалечив. Я не удержался и манерно вскинул правую руку, на что они отреагировали какой-то ересью на своем гадком языке и закрыли дверь, проорав на прощание: "Иды на хуй!". Промелькнула мысль постучаться снова, вырубить их и пошариться в хате, ведь ребята были бизнесменами.
  Но не время заставлять чурок отвечать за слова, тем более, у них тоже могло быть оружие, и я пошел дальше.
  В очередной квартире мне открыл тот самый дед, с которым я говорил по домофону. Он сразу открыл дверь и когда он поздоровался, я узнал его голос. На его счастливом и глупым одновременно выражением лица, читались самые разные эмоции.
  На вид ему было 75-80 лет, и войну он застал либо мальчишкой, либо вовсе не застал.
  - Я представитель партии... - начал было я говорить, как он меня перебил.
  -Да чего уж там, коммунисты иль кто. Ко мне редко, кто заходит. Мне всяко интересно послушать. Чево скажешь, милок?
  - Да ниче дед, хуёво всё.
  Дед еле повёл бровью, хмыкнул под нос и спросил, пронзительно взглянув мне в глаза:
  - Ты ж не коммунист, верно?
  - Нет, не коммунист, - ответил я.
  - А кто и зачем соврал?
  - Я хочу помочь.
  - Кому, милок?
  - Людям, Белым Людям. Ищу я тут, кое кого. Знакомого.
  Дед снова хмыкнул и сказал:
  - Ну ищи, ищи, - и протянул мне дряблую сухую руку.
  Я пожал её, ощутив, как из старика уходит жизнь и последние силы.
  Дверь закрылась. И я, со странными мыслями пошел дальше.
  
   На 4 этаже, первую дверь мне открывали долго, но я слышал шорох за ней и ждал.
  Вдруг голос из-за стены заговорил:
  - А Вы кто? - это был ребёнок, маленький мальчик.
  - А я... волшебник. Откроешь дверь?
  Замок щелкнул и дверь приоткрылась.
  На меня снизу вверх смотрели серо-голубые глаза, которые, полные ожидания чуда и доверия. Пацану было лет 6.
  Я наклонился к нему и заговорил:
  - Мама, папа дома?
  - Никого нет, - он не отрывал взгляд от меня.
  - Хочешь фокус?
  - Да, да! - малыш замахал руками.
  - Тссс...тише, - сказал я, приложив к губам палец, - тогда скажи мне, как зовут твоего папу?
  - Дима.
  Русское имя. Я еще не встречал гуков по имени Дмитрий.
  
  Я незаметно нащупал в кармане гильзу от пистолета и, на манер фокуса с монетой, достал её из-за уха мальчика.
  Глаза его загорелись и он протянул руки. Вложив в них гильзу, я сказал:
  - Это тебе. Запомни: ты - славянин.
  
  Малыш раскрыл рот и еле слышно проговорил по слогам:
  -СЛА-ВЯ-НИН.
  
  Я погладил его по голове и сам закрыл дверь.
  
  Стучу в следующую. Звук открывающегося замка, щелчок. Дверь открывается. На пороге он, смотрит мне в глаза своими черными, еле открытыми узкими глазами. Глаза расширяются и он, с дрожью, в голосе говорит:
  - Т...ты??? С раб...
  Он не успевает договорить, как я бью его апперкотом в челюсть. Зубы звякают друг об дружку. Но азиат лишь еле пошатнулся, завопил, и ударил меня а обратную. В голове зашумело, а глазах поплыло. Я удержался за перила, чуть не перелетев вниз. Гук сделал шаг ко мне и я, резко выхватив пистолет, всадил в его тело несколько пуль. От выстрелов он взвыл, сел на колени и я тут же пнул его ногой в лицо. Еще несколько ударов и он отключился. Голова жутко болела и словно трещала по швам. В кармане у него я нашел сегодняшнюю получку, примерно 11 тысяч. Нужно было срочно валить и я, шатаясь обернулся и увидел стоящего в двери малыша, которому я дал гильзу.
  Он смотрел на меня, широко раскрыв свои голубые глаза и не говоря ни слова.
  Я вытер пот со лба и сказал, снова приложив палец к губам:
  - Тссс...Ты - славянин.
  
  Собрав все силы, я поспешил вниз по ступенькам.
  
  Вы можете сказать, что нет, это не правильно и азиат честно заработал на жизнь, и отняв его деньги, я не приблизил революцию и ничего не изменил. Значит, вы еще не готовы к настоящей войне. Значит, вы еще далеки от этого. На войне хороши все средства. А я на войне. Я - безжалостное орудие Белого Террора. Нужно убить - я убью. Отнять последние деньги у гастарбайтера - отниму. Здесь, ваши моральные устои и принципы отодвигаются далеко, даже не на второй план. Всё, для достижения цели.
  Вам противно и неловко? Вы не готовы.
  Это война.
  
  ***
  
  Голова гудела и жутко болела после удара здоровяка. Не успели зажить вчерашние травмы, как я уже отхватил снова.
  Теперь, если гук жив, то он пойдет в полицию, а меня видели и знают в лицо почти целый подъезд, так я еще и общался со всеми. А, судя по силе удара, гук жив. Точно жив.
  
  Я оттер кровь с кроссовка, помыл и выжил тряпку.
  Взял лёд с морозилки и приложил его к виску. Вытряхнул последнюю сигарету и кинул пачку мимо урны. Голова проходила и все звуки, даже самые тихие, отдавались грохотом. Может, надо было его убить? Ведь я уже убивал и не раз. Молодость, белые шнурки, уважение камрадов, все дела... Как же болит бошка...
  
  
  Дождь. Стучит по крыше так громко, что он походит на набат.
  Капли, капли, капли... Капли дождя. Капли дождя. Капли крови. Капли дождя. Холодный и промозглый вечер.
  Я лежу в луже, прямо на асфальте, и чувствую адскую боль в правой руке. Еще удар. Если предыдущие были по корпусу, то этот приходится прямо в нос. Уже не больно... Я отключился. Холодно, очень. Снова открыл глаза. Холодно. И мокро. Лужа красная от крови. Ну где же хоть кто-нибудь... ни единого прохожего. Никого.
  Зачем, зачем я кинулся на них один. Ну играла у них лезгинка, ну шумели...ну и что... Что я несу?! Я все сделал правильно. Это мой долг, и сейчас я умру. В бою. Но как же противно умирать от лап дагестанцев. Мерзко... Хочется жить. Я всегда был готов отдать жизнь за идею, но как не хочется умирать сейчас и умирать так. Я такой молодой, мне еще жить хочется, в колледж бы вернулся. Мать... Мать жаль. Умрет она без меня. Лучше бы тогда взяли нас, посадили бы даже если, хоть жив остался бы.
  В луже уже не вода, а кровь.
  Отец... Он уже умер, давнл. Мама говорила, что от сердца. Папа...ты ведь всегда так нужен мне был. Особенно сейчас. Помоги...
  Кровь, соленая и вязкая, стекает в горло, давлюсь ей. Я не вижу, но чувствую, что чурки рядом со мной, и смотрят на меня.
  Нет сил, даже встать. Вслушиваюсь: дверь машины закрылась. Вторая.
  Мотор взревел, зашуршали шины и машина укатила.
  Уехали. Добраться бы до дома. Не могу встать...
   Я готов принять смерть. Прямиком в Вальхаллу. Надеюсь, все это было не зря...
   Ползу. Изо всех сил. Болят и ноги, жутко болят. Наверное, сломаны. Стискиваю зубы. Кричу. В ответ тишина, лишь дождь полил еще сильнее.
  Тишина и темнота. Умер? Умер.
  
  Снова адская боль и яркий свет. Люди в халатах. Перун, слава тебе, это же врачи. Значит, я жив.
  
  
  Открыв глаза, вижу свою кухню. Черт, я уснул. Лёд растаял, но голова еще побаливала.
  
  Громкие удары. Кто-то постучался в дверь и я побрел её открывать. На пороге стоял малой.
  Он держал в руке мой нож.
   Первая же мысль в моей ноющей голове: "Сейчас пырнёт!", а лишь уже после: "Какого хера он тут делает?"
  
  -Ты че тут забыл? Как адрес узнал?
   Малой ответил, и его голос у меня в голове прозвучал, как эхо:
  - Я твой нож принес. Это не благодарность. Налей мне чаю лучше. Угостишь?
  Сказать, что в этот момент, я просто был в полном шоке, ничего не сказать. И из-за этого шока, я пустил алкаша.
  
  Чайник засвистел и я заварил нам с гостем чай.
  
  Он сидел напротив меня и я пытался понять, что происходит.
  Его желтое лицо ничуть не изменилось, лишь прибавило оттенка.
  
  - Как нашел? Кто сдал? - спрашивал я
  - Да никто, я... - он не договорил
  - "Аутлав"? Серёня Бурый? Кто? - я был груб и настойчив.
  - Нет, я даже не знаю, о ком ты говоришь.
  Надо признаться, что Малой пугал меня. Пугал тем, что он нашел, мать его, мою квартиру.
  - Говори - как??? - я встал и повысил голос.
  Малой спокойно допил чай и сказал:
  - Я здесь, чтобы тебе помочь. Не задавай лишних вопросов.
  У меня кольнуло в висок, и я снова сел на стул.
  - Что тебе нужно, Малой? - спросил я уже спокойным голосом.
  - Выгнать чертей из города.
  Ну что за день. Одни потрясения. Тут не то, что голова не пройдет, так еще и с ума сойдешь.
  - Ты про чурок и т.д.? - усмехнулся я, глядя на алкаша исподлобья.
  - Верно, видишь, ты меня уже понимаешь, - ответил он.
  Я улыбнулся и сказал, добавив презрения в голос:
  - Ты же унтер. Сам черт. Алкаш. То, что ты спас меня, не изменит моего отношения к тебе.
  
  Я договорил и стал ждать реакции гостя.
  
  Малой спокойно ответил:
  - Т.е. ты уже не отрицаешь того, что я тебя спас?
  
  Улыбка сошла с моего лица, но перебралась на его морду.
  И в правду, я осознавал, что он меня спас. Ну, или минимум, спас мой нож и деньги.
  
  Я крутил в руках свой ножик и смотрел на алкаша, которого мне точно послала судьба.
  
  -Какие у тебя предложения? - спросил я.
  
  ***
  
  В моем городе со временем всё стало не так.
  Его заполонили модники, которые косят под правых.
  Так часто слышится слово "праворадикал" и "ультрас", молодежь ходит на футбол ради авы ВКонтаче, чтобы понтоваться перед друзьями, и чтобы цепануть тёлку.
  При этом, все "праворадикальные" подростки, по-черному бухают, а то и что-нибудь хуже.
  Они собираются в модных местах, носят модную одежду и говорят модные фразы. Тошно.
  Ебаные модники.
  
  Я решил посетить одно из таких "модных" заведений. Малой рассказал мне уже знакомую, но давно мною забытую мысль, что нужно бороться не с верхушкой айсберга, а внутри, выгонять заразу из народа.
  Я сидел за столиком и думал, какого вообще черта, этот грязный алкаш, унтерменш, что-то мне предлагает, выдвигает идеи об освобождении народа...?
  
  За соседним столиком сидела компания тех самых "модных скинов". Псевдонаци. Будь моя воля, я бы размозжил бы их маленькие пустые черепушки об железобетон.
  
  Я услышал разговор, и понял, что подростки идут покурить, после чего вышел за ними.
  На вид, я бы дал им в среднем по 15-17 лет. Школота. Нет, не надо говорить, что они вырастут и всё поймут. Этого не случится. Они - это уже потерянное поколение, поколение next, блять.
  Я смотрел на них, и пытался различить, о чем они общаются.
  Разговоры шли о вчерашней вписке, что вот тот короткий перепил этого длинного, что тот оттрахал бывшую девушку типа, из другой движухи и, главное, о том, что кроссовки толстого пацана лучше, чем кедосы у подкаченного, но одетого не в кэжуал шмотки.
  И тут случилось то, от чего я действительно опешил и вновь утвердился в своих мыслях.
  Один из штурмовиков 4-го рейха, подошел ко мне, попросить закурить и спросил, после первой затяжки:
  - А ты тоже праворадикал?
  
  Гаденышь. Маленький гаденышь.
  Он выдохнул дым мне в лицо и продолжил смотреть на меня, а его друзья ехидно хихикали сзади него.
  
  Я ответил, наклонившись к самому уху этой личинки человека:
  - Свалил бы ты, пока не поздно...
  
  Щенок сразу потупил взгляд и вернулся в свою толпу.
  
  Я же спокойно докурил и ушел домой.
  
  ***
  
  Прошла почти неделя после нашего последнего разговора с Малым.
  
  Звук гитар накалял обстановку и заставлял все внутри дрожать. Голос вокалиста заводил толпу, которая уже была готова стянуть его со сцены к себе.
  Он хрипел и выдавал низкочастотный гул из своего рта. Часа за два ушло больше пол пачки сигарет и очень хотелось пить. Но для того, чтобы дойти до ларька, нужно было протиснуться сквозь обезумевшую толпу фанатов.
  Я взял Юлю за руку и потянул за собой.
  
  Юля. Хм... не сказать, что это моя постоянная девушка, но...что-то вроде того. Она учится в 11 классе. С Юлей мы познакомились на одном из таких концертов, когда мы с ребятами из движухи под названием "The Rage Firm" отжигали под такой же хардкорный музон.
  Юля всем видом притягивала к себе парней, и меня в том числе.
  В тусовке TRF я был самым старшим, но управлял движем 19 летний Антон Белый. Возраст здесь никого не волновал, к тому же, Антон был отличным лидером. В саму TRF я попал случайно, когда после случая с...
  Музыка набрала еще большие обороты и уже нехило долбила по ушам. Перед сценой завертелся Мош, закручивая и засасывая в себя всё больше народа.
  В водоворот танца затянуло и меня...
  -Молодооооой!..... - орал солист.
  Меня крутило в этой бешеной каруселе, заставляя теряться в пространстве и времени. Раньше это дико мне нравилось, но боль в голове мешала веселиться, и я начал чувствовать усталость...
  -Питбуль!!!... - заканчивал солист, и я, словно на время отключился.
  
  
  Пелена перед глазами. Это наркоз отпустил. Рука еще болела, как и обе ноги. Я проморгался и понял, что я в палате. На соседней койке лежит дед, похожий на вытирана глубокого тыла.
  Попытавшись подняться на ноги, я не смог этого сделать. Спина, грудь и каждая кость, каждая мышца моего тела очень сильно болела и ныла.
  На правой руке был гипс, а на ногах бинты и шины.
  Болело абсолютно всё.
  Дед заговорил первый:
  - Ты че, милок, как? Изрядно-то тебя потрепали...
  
  Я не хотел с ним говорить, но вяло бросил:
  - Нормально.
  
  -Дед Ваня, словно на "своей волне" продолжил старичок.
  - Приятно.
  - А тебя то как, милок, звать?
  Я закашлялся, пронзительная боль ударила в грудь.
  - Мишка. Миша Жидов.
  Я чуть было не заржал вслух, но боль меня вовремя осекла. Я всегда представлялся так, если не хотел говорить настоящего имени. И, это было забавно.
  
  -Странное имя. Ты не из КПРФ ли часом?
  
  Что за дебильный вопрос...
  
  -Не, я не коммуняга, дед Вань.
  
  -Ну и хорошо, - сказал дед и захрапел.
  Я тоже попытался было закрыть глаза и уснуть, но в палату ворвалась мама.
  Она кричала, что медсестры в этой больнице просто безмозглые курицы и она найдет на них управу. Затем, она подбежала ко мне и, зарыдав, поцеловала в щёку, в ответ на что, я заорал от боли.
  Мать было отпрянула, но снова приблизилась ко мне и спросила, как я себя чувствую...
  
  
  
  -Ааааарррр..., - рычал солист, гитары гудели и казалось, скоро начнут дымить.
   Я снова вернулся в реальность, когда кружащаяся в бешеном хаотичном хороводе масса выплюнула меня наружу. Я уже не держал в руке руку Юли, которой и вовсе не было рядом.
  Я пошел по краю зала и вышел так на улицу. Снова закурил, поднял голову кверху и выпустил изо рта клубы белого дыма. Юли нигде не было и я решил ей позвонить. Пока я доставал телефон и искал номер Юли, я не мог заметить, как к клубу "14дом" стягивается толпа. Но когда я поднял голову, то увидел человек 80-100, прущих с трех сторон, прямо ко главному входу. Я забежал внутрь клуба, прорвался через толпу и залез на сцену, где в это время жужжала очередная группа.
  Я выхватил микрофон у солиста и заорал в него что есть силы:
  - АНТИФА У КЛУБА!!!
  
  Толпа, недоумевая, посмотрела на меня, и мне пришлось повторить:
  - ШАВКИ!!!
  
  Кто-то в этой куче народа заорал: "Вали говно!" и народ повалил к выходу. Но не успев протиснуться в двери, они встретили оппонентов.
  
  Шавки, афа. Наш, по сути, главный и самый коварный враг. В шавье тянутся все, от мала до велика. Все те, кто ненавидит нас, или опять же - модные хуесосы, ничего из себя не представляющие.
  
  -Вали говно!!!
  
  И началось побоище. Такое знакомое и родное для меня. Битва, которой всегда так не хватает.
  Шавки знали о том, что этим вечером тут будет концерт и придет не мало народу. Соотношение сил было около 100:150, шавки : мы, соответственно.
  Надо сказать, что я не помню такого дерзкого и масштабного нападения со стороны шавья.
  Антифа напирали, и, так как основная масса находилась в клубе, а драка проходила за его пределами, перед самым выходом, то мы пока уступали.
   И вдруг случилось то, чего уж точно никто не ожидал. С другой стороны, с черного хода, в окошко залетает коктейль. Затем второй и третий. Задняя часть вспыхивает как спичка.
  Учуяв запах горящего здания, народ повалил к выходу еще жестче, но выйти не удавалось.
  Я искал Юлю и тоже пытался выбраться.
  Её нигде не было. Дым уже заволакивал помещение зала и нужно было срочно действовать. В толпе я нашел взглядом Белого и закричал ему, чтобы все отступили немного и впустили ублюдков внутрь.
  Антон, поняв мой план, скомандовал, и большая часть толпы отошла назад, пустив тем самым много шавок внутрь. Тут-то они и попались в цепкие лапы национал-социализма...
  Когда крыша начала гореть и уже стало сложно дышать, послышались сирены. Было не важно: приближалась это скорая или полиция. Всем надо было валить от сюда. Наш родной клуб полыхал в огне. Теперь, вместо звука барабанов и крика солиста, здесь раздавались треск огня и вопли сгорающей заживо толпы.
  Пора сваливать. Другого пути, кроме как через давку и драку - не было. И я пошел напролом.
  Сразу дав по башне одному из левых и оттолкнув в самый огонь еще одного "красного-ботинка", мне удалось резко сократить расстояние до заветного выхода. Но где же Юля, её не было в толпе... Пробиваясь через давку, я еще несколько раз нанес увечья врагам и тут я впопыхах вспомнил про ствол. Но применение оружия во время массовых драк - это считается признаком полной никчемности тебя, как правого, так и мужика вообще. Но на кону было всё, и мне нужно ювдо спасти Юлю. К тому-же, шавки использовали Молотова. Выхватив пистолет, я пару раз пальнул воздух и еще раз, для надежности, в ногу одного из бойцов "лефт-сайд" фронта.
  Пробежав через оцепеневшую на мгновение толпу, я вышел на улицу и обернулся: горело всё. Всё здание. Наш дом14...
  Юли не было ни в клубе, ни на улице. Я искал её глазами, но нигде не мог узнать её силуэта. Вокруг развернулась настоящая битва. Вой сирен. Нужно бежать.
  
  ***
  
  Звездное небо. От луны, словно кто-то взял и откусил здоровенный кусок.
  Одежда пропахла дымом, а патроны в магазине заканчивались.
  Мы сидели с Антоном и Шибой на берегу реки и лениво кидали камни в воду. Шиба - лучший друг Антона. Они дружат еще с началки. Шиба выглядит не очень здоровым, но и не дрищом. Короткая стрижка, тату на ребре ладони в виде заветных "88" и куртка Lonsdale. Эдакий, усредненный наци. Настоящий боец, в чем я уже убедился не раз.
  
  Так вот. С The Rage Firm я познакомился случайно, еще до событий с моей распавшейся бандой.
  Ребята вышли на Русский Марш под своими знаменами и флагами, открыто заявив о себе.
  Я примкнул к ним тогда, когда вместе с ними убегал от ОМОНа, который пытался разогнать шествие. Там я познакомился с Белым и Шибой.
  Белый - прирожденный лидер: маленький, сбитый и умный. Шиба - черный копатель, и, соответственно, главный поставщик оружия, предметов для продажи и прочей ебутни. Их ячейка раньше двигала за местную футбольную команду, пока , такие и прочие околофутбольные движения не запретили, после массовой драки фанатов, в которой погибли два человека.
  Я влился в их фирму. Постепенно их занятия ОФ стало отходить на второй план, многие из основы ушли, а остались лишь радикально - настроенные бойцы. Человек 12, от силы. Среди них был и мой личный узник совести... Скоро он выйдет, и мы точно устроим нечто...
  
  Белый и Шиба были не настолько агрессивно настроены против оккупантов, поэтому на время я отделился от них и собрал свой маленький партизанский отряд. Но теперь, после распада этого отряда, мне пришлось вернуться в это застоявшееся болото. Тем более, мать с отчимом уехали в другой город, сказав, что я должен начать жить своей жизнью, и если у меня нет мозгов, то мне их вобьют.
  Моя однушка стала и моим штабом, и моим домом.
  Я проводил мелкие акции, чтобы найти денег на жизнь и, иногда, отдыхал в местном клубе "14дом", где собиралась вся правая движуха города.
  
  Камни оставляли на воде круги, и мы втроем молчали и не смотрели друг на друга.
  
  Первым заговорил копатель:
  -Белый, надо бы узнать, что там с остальными. Все ли живы, кого упекли и всё такое.
   Лидер продолжал молчать и крутил в руке очередной камушек.
  
  Через пол минуты ожидания, он, словно выдержав паузу, сказал:
  
  - Антифа совсем обнаглела. Надо их наказать.
  
  ***
  
  Наказание пришло быстро. Быстрее, чем эти псины ожидали его.
  Очередной теплой ночью, одев маски, Белый, Шиба и я залезли через окошко в квартиру к одному из более менее известных в округе шавок - Писаке.
  Писака часто выкидывал статейки в сеть. В них он всячески оскорблял правое движение, часто употреблял слово "фашизм" и о да... эту фразу... "ДЕДЫ ВОЕВАЛИ!!!".
  Забраться к Писаке было не сложно: второй этаж, труба, балкон, и вот мы в его халупе. Повсюду постеры с голыми тёлками, в углу стоят те самые красные ботинки, и воняет чем-то... собачьим.
  Нашей целью было украсть у него комп и разбить его к чертовой матери.
  Пока мы с Белым следили за спящим Писакой, Шиба возился с системником...
  
  -Сейчас, еще пол минуты... - бормотал он, - почти...
  
  Писака спал, как убитый. Что может пойти не так? Верно. Всё. Шибе стало жарко, и он снял маску, уже вытащив системник, он взял его на руки и, обернувшись, задел стоящую на столе фигурку Ленина, которая, наверняка, досталась Писаке от прабабушки.
  Фигурка с грохотом упала. В этот момент Писака открыл глаза и повстречался взглядом с ошалевшим Шибой. Единственное, что смог придумать Шиба, это кинуть компьютер в лицо и без того полуживого антифашиста.
  Запинав Писаку и разбив ногами его комп, мы поспешно удалились прочь.
  
  Через четыре дня, мы узнали, что Тимофей "Писака" Хрончук, чуть не отравил своим смердящем телом соседей.
  
  ***
  
  После столь вопиющего акта агрессии против левого движа, город заметно зашевелился.
  
  А тем временем ко мне снова заглянул Малой.
  Его лицо посвежело и сам он, как-то окреп. За столом он начал разговор:
  - А ты молодец. Умеешь оживить народ, да?
  
  - А причем здесь конкретно я?
  
  Моя голова была занята лишь тем, что я нигде не мог найти Юлю уже 5ый день.
  
  Но Малой продолжал:
  - Ты же заварил эту кашу...еще давно..
  - От куда ты знаешь, что это я?
  
  Я понимал, что он говорит про инцидент двухгодовалой давности.
  
  - Видел, по телевизору. И лицо твое я запомнил сразу, - ответил здоровяк.
  
  - Слышь, Малой, а можно вопрос? - сказал я.
  - Да.
  - А зачем ты нож мне вернул? Я же, вроде как, подарил тебе его.
  - Для меня самый большой дар от тебя, что ты меня принимаешь, как человека.
  
  Его слова моментально отпечатались на подкорке мозгов.
  Малой допил свой чай, встал из-за стола и протянул мне руку. Я пожал её и почувствовал странное тепло.
  Когда он ушел, я еще долго лежал на диване и не мог разобраться: что в моей жизни пошло не так?
  
  ***
  
  От горячего чая поднимался пар... Я смотрел на капли дождя, покрывшие стекло. Ливень не стихал уже дня 4, а на улице начинало холодать.
  Рука постоянно ныла, как впрочем и обе ноги. Дышать было уже не так больно, а челюсть продолжала хрустеть во время еды или речи.
  Я уловил взгляд мамы на своем распухшем от ударов лице...
  
  - Сынок, зачем тебе это? - вдруг заговорила она и тяжело вздохнула.
  
  Я продолжал молча смотреть на пар и запотевающее окно...
  Мать всхлипнула и снова спросила:
  -Зачем...зачем? Почему эро вообще должно тебя волновать?..
  
  Но я не думал о её словах. Голова была занята уже даже не этими дагестанцами, не мыслями о ноющей руке и распухшем носе, а последними новостями: один из моих соратников сел за решетку. Еще тяжелее осознавать это, когда он - твой лучший друг.
  Ну...ничего. Скоро он выйдет и, мы устроим настоящий переворот. К тому же, теперь, у нашего движа и у меня лично, есть свой собственный узник совести...
  
  -Я...знаю...знаю, как мы поступим, - еле слышно проговорила мама. В тот же момент, на кухню зашел отчим, попросил меня освободить его место и сказал:
  -Мы скажем всем, что ты умер. Погиб. Придумаем что-нибудь...
  Я не верил своим ушам.
  После того, как меня выписали, и я узнал про то, что моего друга посадили, а мной интересуется полиция и пара десятков чурбанов с района, отношение матери и отчима ко мне сильно изменилось.
  Да, они пытались меня защитить, но...говорить, что ...умер?!
  Я, недоумевая, смотрел, то на него, то на мать.
  Мама взглянула мне в глаза и сквозь слезы сказала:
  - Да. Так мы и сделаем...
  
  Чай совсем остыл. Я снова вернулся в сознание. После удара гука, я часто вижу такие видения и вспоминаю своё прошлое, точнее то, что было 2 года назад.
  Всем моим друзьям мать сказала, что меня больше нет, в похороны прошли без лишнего шума. Моя банда уже давно распалась, и, наверное, их уже не было в городе, но я знал, что до них тоже дойдет этот слух.
  Мне пришлось почти 2 месяца не выходить из дома. Это не возможно передать словами. Я умер не для окружающих, а в большей мере сам для себя.
  
  Время шло, и все уже забывали о том, что меня нет рядом. Я знал это. Так всегда бывает. О тебе всегда забудут, какой бы крепкой ни была ваша дружба, и как много у тебя бы ни было знакомых.
  
  Вскоре, отчиму предложили хорошую работу в другом городе, и они с матерью начали тащить меня за собой. Мне пришлось изрядно постараться, доказав, что я могу быть самостоятельным и я, все-таки исправился. Для этого я даже вернулся в колледж, на заочное, окончил его и вот лишь тогда, мама с отчимом уехали, оставив меня в однушке.
  Тогда-то я и начал постепенно возвращаться в свою обычную жизнь, начав возвращение с движа.
  
  Сказать, что Белый и Шиба конкретно охуели, увидев мои довольные щи, ничего не сказать.
  Все расспрашивали меня, что да как, что произошло, и почему я пустил слух, что умер. Еще я узнал, что меня искали из полиции, но у них была лишь моя еле различимая фотография с камеры видеонаблюдения. Но, сам факт, что по мне работают, уже не особо радовал. Пришлось еще немного подождать и залечь на дно...
  
  Иногда, я ходил с ребятами из "TRF" на концерты и акции, стараясь скрывать лицо... Но на одном из таких концертов, посвященном дню создания НСДАП, я увидел её... Юлю. Настоящий магнит для парней. Клюнул на неё и я. После недели общения, мы как-то сами по себе начали встречаться.
  Никто не говорил, что любит. По крайней мере, никакой любви у меня не было точно.
  
  ***
  Наверное, я просто старался забыть свою прежнюю пассию. Да и Юля была ничего: стройное тело, белые и не длинные волосы, милое лицо и вкусные губы. Да, мне было с ней хорошо. Хорошо, и не более того.
  
  Где же она сейчас? Быть может, в кпз или...нет, нет...
  
  Короче говоря, ВКонтакте она не появлялась уже несколько дней, как раз, с того вечера, а телефон не отвечал. Надо было её найти.
  
  ***
  
  Весь городской движ шумел от новости про гибель писателя-шавки. Поговаривали, что афа даже планировали еще более дерзкую акцию.
  
  Тишина. Вокруг на редкость спокойно. Но я нервно курю. Я даже не заметил, как начал курить. Начал тогда, когда я узнал, что меня ищет полиция и чурки с нашего района.
  
  Тишина. Вечер. Нервно курю. Шиба, задохнувшись, почти подбегает ко мне.
  - Нет. В ментовке Юльки точно нет, - сбиваясь, тараторит он.
  - Слушай, от куда ты это узнал?
  - У меня друг есть, курсант. Он там работает...
  Завидев в моём взгляде смятение и недоверие, которое всегда появлялось у меня во время разговоров о полиции, Шиба добавил:
  - Да не, ты не думай, он не заложит и всё такое.
  
  Давлю бычок ногой. Красный огонек тухнет. Шиба скрестил руки на груди и прислонился к стене.
  
  Юля была не у ментов. Не знаю, нужно было радоваться или грустить. Ведь не было её и дома, а её мама уже обзвонила все морги и больницы.
  
  -Она у них. Шиб. У шавок...
  
  ***
  
  - Ты смотри, какое небо сегодня чистое, - говорил Малой, глядя вверх.
  Я до сих пор не осознавал, зачем и почему я с ним общаюсь. От него, теперь, разило не спиртом и прочей дрянью, а чем-то загадочно русским. Я даже не знаю, как передать это.
  
  - Ну... да. Чистое - согласился с ним я.
  - Скоро будет война.
  Я не понял фразу, сказанную своим собеседником.
  Иногда, мне казалось, что он несколько сумасшедший, и я не знал, чего ожидать от этого пропитого амбала. На всякий случай, я проверил холодную сталь пистолета за спиной и достал нож, начав крутить его в руке.
  - Что? О чем ты? Какая еще война? - переспросил я Малого.
  Он отвел взгляд от ночного неба и уставился на меня.
  Я сжал нож, и он, точно, заметил это.
  - Еще тогда, вы дали не слабый толчок. Ты и сам видишь, как изменился твой город, верно?
  - Вижу. Но...какая война? У нас своя война, мы ведем её скрыто, боремся, за будущее наших Белых детей.
  - Будет другая война, вот увидишь. Просто, подожди, все произойдет само собой, - Малой договорил и снова поднял голову к небу.
  
  Я воткнул нож в рыхлую сырую землю, сунул руку в карман и не нашел там пачки сигарет. Сам не поняв зачем, я тоже посмотрел вверх. Хм, какое чистое небо...
  
  ***
  
  Быстро шаркая ногами, он добежал до костра, схватил горящей факел и кинул его в стог сена. Тот мигом вспыхнул, и пламя перекинулось на соседнюю хижину.
  С улюлюканьем и грохотом металла, раскосые степные воины ворвались в горящую деревушку.
  
  - Не от вражеской руки падет деревня наша, не от чужого огня дотла сгорит. В жертву Перуну принесем мы... - не успел он договорить, как острое лезвие басурманской сабли проткнуло его насквозь, - ...прине...сём...
  
  Прямо в горящей деревне началась жуткая кровавая сеча, после которой, осталось лишь пепелище. А через несколько десятков лет, тут начала прорастать невиданной красы роща березовая...
  
  ***
  
  Басурмане продавали на рынке шмотки и продукты. Все знали, что толкали они еще и самые разные наркотики. Знали, и что продавцы с рынка, частенько насилуют местных русских женщин.
  Всем было плевать. А те, кому было не безразлично, боялись.
  
  - Так. Все готовы? - спросил у толпы Белый.
  
  В ответ все закивали и натянули на лицо маски и шарфы.
  
  За пару дней до этого, мы с Антоном и Шибой, собрали небольшой отряд из более - менее подготовленных и озлобленных ребят. Сейчас перед нами стояли и дети 15-16 лет, и взрослые парни, и члены "TRF". Но все они были готовы рвать и грызть за Идею.
  
  - Все готовы??? - переспросил Антон.
  
  - Дааа! - отозвались новоявленные штурмовики, и все, строем, выдвинулись вперед за Белым.
  - Зиг... - скандировал гордо идущий впереди лидер
  - Хайль! - отвечали бойцы.
  
  Чтобы вызволить Юлю из лап шавья, да и для того, чтобы еще сильнее ответить им на их акцию в клубе, мы с Шибой и Белым, придумали незатейливый план.
  
  Разгромив рынок, мы привлечем внимание общественности, новость разлетится по городу со скоростью звука. Шавки, естественно отреагируют на это, и мы дадим им, как говорится, пиздян.
  
  Внутри у меня все пылало и рвалось наружу. Ведь я уже не действовал один, наконец-то вышел, что называется, в свет, снова был с движем одним целым. А самое главное, что я чувствовал те же самые эмоции, какие и раньше, когда только начинал становиться правым.
  Да, конечно, вынести рынок - это не то, что устроили мы 2 года назад, но на фоне затишья в движухе - это самое то.
  
  - ЗИГ!...
  -ХАЙЛЬ!!!
  
  И полетело вниз содержимое прилавков, вешалок, продавцы... Крики и вопли на непонятном языке, отборный русский мат и жесткие удары по смуглым лицам.
  
  - Что вы позволяете себе? Эээй!
  
  Я заметил, как нас уже снимают на камеры телефонов и ,увидев , что к нам бегут охранники, закричал о том, что пора валить.
  
  Но толпа восприняла это не так. Они начали валить. Охранников снесли за мгновение. Некоторые палатки уже были раскурочены и валялись на земле. Вдали послышались мигалки, и мы сорвались бежать с территории рынка.
  Сердце бешено и весело стучало в груди. Я видел, что рядом бегут мои старые соратники и понимал, что живу. И это - та жизнь, которую я не променяю ни на что...
  
  ***
  
  Сбитые в кровь кулаки. Это приятное растекающееся чувство ушедшего напряжения и страха. По воде снова расходились круги.
  -Теперь подождем немного, - сказал Белый и кинул в воду очередной камушек.
  - Теперь шавки точно зашевелятся, а к нам придут новые люди, молодые, - говорил Шиба, горящими глазами смотря то на мен, то на Белого.
  Я улыбнулся и ответил:
  - Да, это точно...
  А в голове звучали слова Малого: "Будет война. Вот увидишь... Просто подожди".
  
  ***
  
  Полиция активно работала по нам. Несколько парней из нашего отряда взяли и уже допрашивали. Мы не знали, расколятся они, или нет, и это пугало. Если они сдадут нас, то всем крышка.
  
  Мы сидели у меня дома и обговаривали последние новости. Шиба торчал в контаче и пытался втюхать кому-нибудь свежевыкопанные им безделушки. В прошлые входные он нарыл в лесу, где стояла немецкая артиллерийская батарея, самый разный хлам: бляхи от ремней, полугнилую аптечку, 2 черепа, патроны, гильзы, и прочий, мало кому нужный мусор.
  Но среди всего этого добра, было то, что мы с Белым рассматривали и вертели в руках уже пару часов: пистолет. Настоящий огнестрел. Немецкий люгер. Он настолько хорошо сохранился, что был мало того, что рабочим, так еще и внешне почти не попортился.
  Шиба выкопал его из заваленного блиндажа, где лежал и скелет, с оторванным и валяющимся рядом черепом, который копатель тоже прихватил с собой.
  
  - Что, нравится игрушка? - с самодовольным смешком спросил Шиба.
  - Ты серьезно? Игрушка?! Да у нас теперь в руках настоящий ствол. Мы можем вообще любой шавке и чурбану отпор дать! - быстро говорил Белый.
  
  За спиной у меня торчал мой травмат, который не раз спас мне жизнь и помог поднакопить деньжат. Я бы не променял его ни на что, даже на немецкий люгер времен Второй Мировой.
  
  - Пусть будет у тебя, - сказал я Шибе.
  Он поперхнулся бутербродом и резко повернулся лт монитора ко мне:
  - Я что, похож на идиота? Хранить у себя волыну? Хах, не, парни, делайте с ней всё, что хотите. Я просто не мог её не выкопать и не забрать. Хотите - выбросьте. Но теперь - ствол ваш.
  
  Белый скривил лицо, но недолго думая, засунул люгер к себе за пояс.
  
  ***
  
  Юля не выходила на связь уже вторую неделю. Если она у шавок, то почему они молчат? Что им нужно? Почему они не требуют ничего от нас? Как много вопросов было в моей голове.
  Мы знали, где находится место, в котором собираются главари левой стороны. Там же её, наверняка, и держали.
  
  Естественно, те, кто стоят на верхушке движа, это вовсе не подростки или 20-ти летние парни. Это взрослые мужики, которым если не под 40, то за 30 точно.
  
  В любом движе замешана политика. Даже если ты орешь налево и направо, что ты аполитичен и тебе абсолютно срать на политику, то ты можешь и не знать, но тобой руководят, как марионеткой. Ты можешь выступать как анархист, позиционировать себя борцом с системой и считать себя вторым Тайлером Дерденом, но, по сути - ты пешка, как бы это ни было печально.
  
  Так и правые, и левые, да и вообще любые радикальные течения, управляются сверху.
  Запомни - все давно проплачено. И это не всемирный еврейский заговор, а обычный жизненный порядок.
  Но как же нам было плевать. Внутри кипела молодость, кулаки были сбиты, а в руках было оружие.
  2 года назад, я думал, что творю революцию. Теперь я знал, что начинаю войну.
  
  ***
  
  Единственное, что я помню о своем отце, что его часто не было дома и он вечно пропадал где-то, порой целыми ночами. Но, тем не менее, он научил меня многим вещам. Ненависть к чуркам я впитал от него. Когда отец жил в деревне, кучка чеченцев с соседнего хутора сожгли их сарай, вместе со скотом. Мало того, отец, уже, будучи в городе, творил беспредел, в 90-х, как и большинство мужского населения, он зарабатывал крышеванием и прочими темными делами. Естественно, у него были постоянные стычки с нерусью. Поэтому он часто говорил дома о том, как ненавидит хачей и вообще всех приезжих.
  Это всё, что я помню о папе. Мама всегда говорила мне, что он умер от сердца. Я был совсем маленький и почти не помню его внешне, а все фото отца, мама потеряла при переезде...
  
  ***
  
  И так. Как думаете, кто хуже: шавка, чурбан или модник?
  Естественно, ебаный модник. Он может казаться тебе другом и товарищем, но струсить и кинуть тебя в самый сложный момент, оставить умирать.
  Это самый опасный и гадкий враг.
  Шавки и модники - та самая гниль, с которой нужно бороться в первую очередь.
  
  У него был шестой айфон. Он курил только лучшие сигареты и пил лишь элитное пойло. Одевался он в самых крутых бутиках. Носил только дорогую "кэжуальную" одежду. На рукаве красовался компас, а на кроссовках заветные три полосы. Он яростно кричал на матчах и постил на стене вконтакте посты про футбол и White Pride. Слушал исключительно топовых исполнителей. Он цеплял девочек своим стилем и загадочностью. Выкидывал в воздух родительские деньги и фотографировался, пафосно закрыв лицо рукой.
  Его лицо смачно хрустнуло под тяжелым ударом.
  Он одевался в самых крутых бутиках.
  
  Звякая цепями и кастетами, ломая берцами кости, мы проучили кучку модных парней в парках и нью бэлэнсах.
  Они кричали что-то, пытались вырваться, но когда один из них заорал: "Вы че, вы же наши" - я совершенно озверел и чуть не сбил ему башню точным пендалем, пыром своего берца.
  Цепи, кастеты, бомберы и гриндера. Мы специально укомплектовались и оделись так символично.
  
  Наши правые деяния набирали обороты.
  Нужно было выходить на новый уровень.
  
  ***
  2 года назад, я думал, что совершив это, мы приблизим начало Белой Революции, но она мало того, что не приблизилась, но еще более отодвинулась дальше. Были некоторые попытки "собрать толпу", но все тщетно.
  В любом случае, сейчас, теперь, мы должны были начать войну, чтобы заветная "Белая Революция началась с России".
  И мы её начали.
  
  ***
  
  "90-е продолжаются". Снова переворачивались лотки и гремели цепи. Шнуровались гриндера и лилась кровь.
  "Бить не по верхушке айсберга, а по его основанию". Мы, вместе с Антоном Белым и Шибой, стали во главе собственного движа.
   Теперь мы уже не так следили за обращениями местных известных националистов и старших скинов.
  
  "Поколение next, блять". За 4 месяца количество инкубаторских петухов и куриц заметно уменьшилось. И в "модном" кафе, где собиралась "элита праворадикального движения", открыли обычную забегаловку.
  
  "Будет война". И она началась.
  
  ***
  Малой смотрел мне в глаза, словно пытался увидеть там что-то, кроме ненависти к собственному разлагающемуся народу и к приезжим оккупантам, которые, пользуясь нашей слабостью, легко захватили совершенно всё.
  - Юля твоя, говоришь, у шавок, да? - сказал он.
  - Ну, а где же еще...
  - А ты не думал, что она просто на их стороне, и тогда, когда вас накрыли в клубе, она всех и всё сдала, а потом свалила к ним? - лицо Малого растянулось в улыбке...
  Во мне словно вскипел вулкан и я ударил кулаком по столу.
  - Ты че несешь??! Она моя...девушка вообще-то! Она с нами была всё это время! - заорал я на Малого, - что вообще тебе надо, почему ты здесь???
  Он помолчал, подумал и выдал:
  - Я много пил...
  - Да ну нахуй! - перебил его я, но он спокойно продолжил:
  -...Да, и недавно я вышел в магазин за водкой, и встретил твоих обидчиков на пути.
  - Ну, и что?
  - А потом и тебя.
  - Я ничего не понимаю, Малой.
  - Ты должен город и страну очистить от грязи и сажи.
  Потупив взгляд, и снова посмотрев на него, я сказал:
  - Либо ты ебнулся от водяры, либо мы завтра же берем курс на то, чтобы уничтожить каждого, кто встанет у нас на пути.
  
  ***
  
  Я никогда не мог подумать, что Юля может быть заодно с шавьём.
  Но это и вправду оказалось так. Юлю трахал местная шишка, Шарп.
  Когда я узнал об этом, то провел в ванной, чистя зубы, почти полтора часа.
  
  Эта новость окончательно подписала приговор для афа.
  
  Вечером мы срочно собрали всю "TRF" в заранее обговоренной точке сбора.
  Пришло человек 45, остальные, видимо, не смогли. Но и этого количества хватило для того, чтобы каждый из них, за 3 дня собрал по несколько человек, подготовленных и по возможности, радикально правых.
  
  Всё было обговорено, и в конце сбора, Белый толкнул небольшую речь
  "Соратники! Скоро мы захватим город! Именно захватим его. Хватит терпеть произвол шавья, разложение народа и нации, попирание подлиных арийских ценностей. Раса и нация в опасности. Сегодня, сейчас, в городе около 1/3 чурок, они уже даже не выселяют нас из наших домов, а убивают нас. Пора дать им всем сдачи. Дать сдачи и левым, и продажным ментам, и гребаным тупорылым модникам. Вы со мной?"
   Толпа вторила:
  - Дааа!!!
  
  Белый вскинул вверх правую руку:
  - Зиг!
  - Хайль!
  -Зиг!
  -Хайль!
  -ЗИГ!
  -ХАЙЛЬ!
  
  "Вождь словно воскрес и вел вперед свою непобедимую армию".
  
  ***
  
  Водитель маршрутки прибавил громкости. Высокогорные напевы заиграли ище громче и тошнотворнее. Все вокруг хотели бы сказать ему, чтобы он либо убавил звук, либо переключил музыку, но не решались: толи просто боялись его, толи стеснялись высказаться.
  Я уже не мог слушать это и попросил чурбана убавить...
  - Какое тебе дело, даа? - ответила мне черная сморщенная, как чернослив, морда
  Внутри моментально вскипела кровь и сердце налилось ненавистью...
  Из последних сил я постарался быть тактичным:
  - Мне не приятно слышать это.
  - Не хочешь - не слушай. Не нравится - уезжай вообще от сюда, даа?
  Свист тормозов, я открываю водительскую дверь и швыряю этот кусок приезжего дерьма на асфальт.
  - Ну че, сука? Кому уезжать надо, дааа? - передразнил его я
  - Мнээ! Мнэ! - оккупант заблеял, как баран
  Пара ударов под дых.
  - Повтори.
  - Мнэ...
  
  В окна маршрутки пялятся пассажиры-зеваки. И я понимаю, что этот народ сгнил. Никто не вышел, даже не вышли, чтобы оттащить меня от него, но никто и не высказал ему ни слова.
  Разворачиваюсь, ухожу...
  Острая боль, где-то внизу спины, справа. Тут же второй удар... Тело обмякло и само упало вниз... Еле поворачиваю голову и вижу водилу, стоящего надо мной с окровавленным ножом.
  -Кому уезжать пора? Кто сука? - спрашивает меня он
  Собираюсь с мыслями и силами, достаю пистолет и выпускаю в лицо этой тваре весь магазин.
  - Тебе, мразь...
  И снова темнота. Как 2 года...назад...
  
  Голоса... Не знаю, были ли это голоса врачей, или я просто бредил. Бросает то в жар, то в холод. Кромешная темнота меняется ярким светом реанимационной лампы. Писк аппаратуры... Боль. Сильная боль. Сильнее, чем тогда. Захлебываюсь кровью... Снова голоса. Они становятся тише. Света уже нет...
  
  Открыв глаза, я увидел сидящего рядом Шибу.
  
  Заметив, что я очнулся, он быстро заговорил:
  - Неужели! Как ты, брат?
  Я еще слабо мог говорить, но с трудом ответил ему:
  - Всё, нормально... А где Белый?
  Копатель опустил голову, замолчал, а через секунду обхватил её руками и проговорил:
  - Белого больше нет.
  
  
  Его убили шавки. Сначала избили толпой, арматурами, на стройке. Поймали его возле метро, схватили, вырубили и оттащили туда. Антон сопротивлялся как мог, но против такой кучи народа, он был бессилен. Его швырнули на землю и забили почти до смерти. А потом, кинули его в канаву, где его и нашли наши, поймав и допросив одну из крыс антифа.
  
  Это означало то, что теперь точно пора действовать на всю.
  
  За 3 три дня, парни собрали почти 350 человек. Было принято решение разбить их на 7 отдельных групп, чтобы собраться в назначенных местах и в назначенное время.
  Как по чей-то отмашке, в одно и то же время, 7 наших отрядов вышли в город. Их целями были все попадающиеся им на пути шавки, чурки и даже пытающиеся вмешаться сотрудники полиции.
  
  По плану Белого, эта акция должна была продолжаться не более 15 минут, а по окончанию её, все быстро расходятся кто куда.
  Так всё и прошло.
  
  Шиба рассказал мне про всё это, и я первый раз за столько лет ощутил подкатывающие к глазам слёзы.
  
  Уходя, уже в дверях палаты, Шиба обернулся и сказал:
  - Теперь нам нужен лидер... выздоравливай.
  
  Я совершенно не знал, что мне делать с его словами и как их воспринимать. Но я снова почувствовал слабость и мгновенно отключился.
  
  ***
  
  Луч света пробивался сквозь занавеску, освещая зависшую в воздухе пыль.
  Теперь, когда я жил один, а некоторые из моих друзей уже знали, что я жив, пора было решать: буду я снова с ними или действовать один. Я выбрал второе, но чтобы не отрываться от движа, я стал появляться в прежней компании и, иногда, зависать с "TRF".
  
  Солнце скрылось, и здоровенный плакат с коловратом на стене, перестал бликовать. Я медленно поднялся с кровати и глянул в окно: люди уже спешили кто куда. Офисные крысы, дешевая рабочая сила, проститутки, спешащие взять в рот член, который подороже оплачивается, пенсионеры. бегущие за грошами на почту или в банк, менты, курящие на остановках и в общественных местах, и готовые оставить тебя без копейки, если увидят, как ты закуришь там-же. Все они куда-то бегут и спешат, но даже не понимают, что этот бег ничего им не принесет. В итоге, мы все окажемся в земле, съеденные червями, а те, кто побогаче - могут красиво сгореть в крематории. Вот и всё. Зачем спешить?
  Поэтому, я не спеша беру со стола пистолет, и как всегда, разбираю, проверяю его, и иду умываться. Не спеша... Не спеша одеваюсь и вставляю пистолет за пояс. Беру нож и кладу его в карман. Всё не спеша... Не спеша надеваю кроссы и напяливаю на лысую голову кепку. Медленно выхожу из подъезда на улицу, и не спеша вливаюсь в вечно спешащую толпу.
  
  ***
  
  Я пролежал в больнице почти неделю и раны более-менее затянулись.
  Ко мне приходили полицейские, чтобы допросить меня. С ними, в качестве свидетеля, пришла и толстая бабка-пассажирка, которая обвинила меня во всех смертных грехах, обозвала фОшистом и готова была плюнуть мне своим ядом в лицо. Как оказалось, хач уже 6 дней не выходит из комы, а его прекрасное черномазое скукоженное лицо, теперь похоже на фарш. Я знал, что скоро менты придут снова и уже заберут меня к себе на отдых.
  Надо было бежать.
  
  Ночью, я пошел в туалет. Туалет находился в конце коридора, и идти нужно было мимо поста медсестры. Женщина мирно спала, еле слышно похрапывая. А значит, это был мой звёздный час. Взяв ключи от гардероба, я забрал свои шмотки и верхнюю одежду. Травмата нигде не было, как не было и ножа. Быстро одевшись, я вышел через задний двор, пробежался под окнами и перелез через забор.
  
  ***
  
  Я пришел в квартиру к Малому, так как дома мне уже было нельзя находиться.
  Сказать, что у него был бардак, все равно, что назвать Деда Ваню коммунистом. К него был лютый пиздец. В воздухе воняла самой разной дрянью, а на кухне виднелись следы старых пьянок и бытовух.
  - Здаров. Ты не обращай внимания, просто убраться руки не доходят... - сказал он мне.
  На столе стояла пустая бутылка, которая отсвечивала тусклый свет лампочки. В пепельнице дымился тлеющий окурок.
  - У тебя есть закурить? - спросил я у него.
  Малой похлопал по карманам и вручил мне смятую папиросу.
  Хмыкнув, я взял со стола спички и подкурил.
  - Слушай... тебя же ищут, да? - спросил Малой
  - Ну да, уже допрашивали, прям в палате, - ответил я, - О, кстати, смотри, - и я задрал футболку, показав ему две раны на боку.
  -Хех, - улыбнулся здоровяк, - А ты как хотел? Быть нами - это не так-то просто.
  - Кем - НАМИ?
  - Русскими.
  
  ***
  
  Пересидев у Малого несколько дней, я вспомнил слова Шибы, что движухе нужен лидер.
  
  Зайдя в гости к Шибе, я рассказал ему всю ситуацию с ментами и узнал, что там,
  кстати с ребятами, которых взяли из-за рынка. Оказалось, что их давно отпустили, и школьники никого не сдали.
  "Удивительно" - подумал я: "Значит, еще не всё потеряно".
  
  "Поколение next, блять".
  
  Наша акция привела город если не в ужас, то в шок уж точно.
  - По некоторым данным, были убиты 6 граждан не славянской внешности... - говорила тетка в ящике, - ...Еще около 50 человек попали в больницы. Убиты 2 парней, которые, по оперативным данным, имеют отношение к одной из бандитских группировок нашего города. Задержаны более 30 человек, по версии следствия, все они являются активистами движения "Правый сектор"...
  
  Слушая треп диктора, мы с Шибой еле сдерживали смех, но тут мы одновременно, вспомнили о Белом, и о том, что это было не зря.
  "Правый сектор..." - буркнул себе под нос Шиба - "Какие же вы все конченые".
  
  ***
  
  Все чаще стали появляться новости о новых и новых актах насилия, задержаниях радикально настроенной молодежи и избиениях приезжих нерусей.
  
  Модники тихо мирно отсиживались дома, а шавки уже не могли дать отпора правым, которые громили и ломали всё то, что так или иначе мешает наступлению Революции.
  
  Мы с Шибой теперь полностью руководили "TRF", которая теперь носила имя "Белый Firm".
  
  Все праворадикальные и экстремистские ячейки, в короткие сроки, объединились в одну мощную правую армию.
  
  Нельзя было допустить одного - повтора украинского сценария.
  Наша цель - очищение Нации и Расы, наш идеал - Белый человек. Наш враг - система и все её испражнения: чурки, цыгане, псевдонаци и антифа.
  Мы действуем грубо и слаженно. Теперь, город практически принадлежит нам.
  Видел бы это Антон...
  
  ***
  
  А тем временем, я пришел к Малому, чтобы навестить его. Признаться, он стал мне ближе, чем был раньше.
  Сегодня он был на редкость взвинченным. Постоянно запинался, говорил быстро и что-то искал в ящиках.
  
  - Всё, пошуршали, - сказал он, достав из одного из ящиков небольшой свёрток и аккуратно уложив его в старую потертую сумку.
  - Куда? - удивился я
  - Куда куда, к вашим...
  Я подумал, что ослышался, но Малой был действительно серьезен:
  - Я хочу с вами вместе бороться!
  - Ты уверен? - переспросил я
  
  ***
  
  Через час мы уже заходили к Шибе.
  Сегодня у нас была запланирована небольшая акция: нужно было вывесить здоровенный баннер "Смерть левым! Смерть системе!" на мосту, над главной магистральной дорогой.
  Обстановка в городе накалилась до предела, полиция ловила всех и каждого, ОМОН применял все более жесткие средства борьбы с бунтующими радикалами.
  Люди требовали выселить всех приезжих мигрантов, издать более жесткие законы, связанные с проживанием не славянских народов и наций на территории области и России.
  Никакого Правого Сектора. Не какой гражданской войны. Лишь власть народа, а именно Белых Людей. Устами правых бойцов говорил народ.
  
  А на пикете возле здания мэрии, та толстая бабка-пассажирка выкрикивала лозунги в поддержку правого движения и выселения чурбанов.
  
  ***
  
  Полная луна. Мы втроем, три борца с системой, вешаем баннер над магистралью и снимаем это на видео. Я замечаю странный, такой непривычный блеск в глазах Малого. Кто бы мог подумать, что скоро он, алкаш и потерянный для жизни человек, примкнет к нам? Баннер вывешен, и нам пора делать ноги, потому что менты приедут с минуты на минуту.
  Спускаясь с моста, мы замечаем наряд, который с автоматами на груди, выбегает из под моста и направляется в нашу сторону. Поднявшись обратно, видим машину полиции, стоящую на том конце моста. Эти пути отрезаны, и осталось только бежать назад, через широкую улицуё которая уже тоже, наверняка, перекрыта.
  Бежим. Выбегаем на улицу и понимаем, что да, она полна ментов. Сворачиваем во дворы, через переулок. Я бегу за Шибой, сзади плетется Малой. Мы знаем, что если нас возьмут, то мы загремим на долгие года, так как обвинят нас абсолютно во всём.
  Мы сами пошли вешать баннер, хотя мог ли бы отправить кого угодно, но это было принципиально. Но страх уже подкатывал комком к горлу.
  Выстрел. Я оборачиваюсь и вижу, как малой хватается за живот. Значит, пуля прошла на сквозь. Какого черта полицаи используют против нас огнестрел? Они же не имеют пра...
  В этот момент по нам дают очередь, пригнувшись, я хватаю под руку Малого, который хрипит и плюет кровью на землю. Все его руки и одежда в крови...
  Ему срочно нужно в больницу, но он говорит:
  - Брось меня... Брось... Уходи! Им уже плевать, это звери. Они отстреливают нас, как... как... дичь...
  Я еле сдерживаю слезы. Когда я успел стать таким сентиментальным, да еще и по отношению к малому?
  
  Он достаёт из сумки тот самый сверток и отдаёт его мне. Мы уже не успеваем за Шибой, который быстро улепётывает через дворы.
  - Шиба! - ору я, но он бежит дальше, даже не обернувшись, - ШИБА!!!
  Он уже свернул и исчез из вида.
  - Беги... - хрипит Малой и вторая очередь прошивает его насквозь.
  Его бездыханное тело падает на землю, а у меня в руках остается лишь окровавленный свёрток.
  - Прости, - шепчу я и убегаю в другую сторону, резко меняя направление. Пули крошат угол дома за моей спиной, теперь им меня не найти...
  
  Я - одна из основных целей для полиции. Нужно скрыться. Срочно. Сидя в каком-то подъезде, за час езды от того места, где случилась погоня, я открываю сверток и вижу в нём свои детские фото. Я не верю глазам.
  Совсем ребенок, я видел эти фото у мамы и в альбомах. Но от куда они у... Не может... быть...
  
  Сердце разрывается на куски, я не знаю, куда мне идти. Слёзы текут по щекам и оседают солью на губах. Такое чувство, что у меня сразу начали болеть все мои старые, полученные давным-давно раны.
  
  Дверь в подпольную точку сбора мне открывает Лиса. Лиса - это девушка Шибы. Я, словно одичав, прижимаю её к стене и спрашиваю:
  -Где Шиба?
  Стерва молчит и всхлипывает, сильно зажмурив глаза. Повторяю вопрос:
  - ГДЕ ШИБА?
  Девушка начинает рыдать. Сидящие за столом парни, вытаращивают на нас глаза и не знают, что происходит.
  - Отвечай, а то я убью тебя... - зубы стиснуты уже до боли
  - Он в твоей квартире, ему нужны письма твоего друга, чтобы встретить его из тюрьмы... я больше ничего не знаю, правда!
  
  Отпускаю девку и выхожу на улицу.
  
  Путь по ступенькам на второй этаж, к моей квартире, занял у меня, как мне показалось , больше часа. Я был безоружен, но знал, что к Шибы с собой люгер, который он отдал Белому. И почему Белый его не применил против шавья? Наверное, не смог...
  Дверь открыта. Взломана. Черный копатель знает, что и как...
  Залетаю в квартиру, хватаю стоящую на тумбочке вазу и захожу в комнату.
  Шиба, роющийся в моих вещах, оборачивается, и тяжелая ваза разлетается об его голову на тысячу осколков.
  
  Когда предатель пришел в сознание, он увидел меня, сидящего рядом с ним и держащим в руках пистолет.
  - Рабочий люгер, да? - сказал я, уже всё поняв и сжигая труса взглядом.
  - Ты че, чего нашло то на тебя? - он дергается, пытается встать, но руки привязаны к батареи.
  Я хмыкаю и говорю, суя пистолет в лицо Шибе:
  - Боёк сбит. Сука, ты хотел, чтобы однажды, Белый погиб из-за того, что ствол не годный. Ты его не откопал, а взял у кого-то и сбил боёк...тварь.
  Шиба молчит, но глаза его выдают.
  Я продолжаю:
  - Ты сдал нас на мосту, ты сдал ребят с рынка, ты натравил на Антона шавок. Не удивлюсь, если ты был заодно с Юлей и сдал нас в клубе... Мразь. Отвечай, под кем ты лежишь?
  Шиба не говорит ни слова.
  - Шавки? Менты? Кто??? Под чурок лёг? Говори, сука! - уже ору я, - зачем тебе письма моего друга?
  Зная меня, Шиба наверняка понял, что я не оставлю его в живых и ответил:
  - Хотел убить его и подставить тебя, чтобы сразу занять единственное место, во главе движа. А теперь, иди ты...
  Я не дал ему договорить и без того всё поняв...
  
  
  Оставив труп в своей квартире, я поехал на могилу к Белому. Просидев там всю ночь, на утро я выдвинулся на встречу со старым другом, который сегодня выходил из тюрьмы.
  
  По дороге, я многое обдумал.
  Я снова обрел отца, но узнал это, лишь после его гибели, так и не сказав ему: "Папа". Мать все время врала мне, что он мертв. Шиба, которого я считал своим другом, предал всех и вся, и меня в том числе. Он даже предал Идею.
  Моё участие в деятельности "Белый Firm" уже не было столь необходимым. Всё шло своим чередом и оставалось "лишь подождать".
  
  Выходя из автобуса, я чуть не упал, так как сил практически не было, голод скручивал живот, клонило в сон, и, плюсом ко всему, меня бросало в дрожь от того, что вот-вот я увижу своего настоящего друга. Своего Белого Брата.
  
  Подойдя к воротам, я стал ждать. Он должен был выйти с минуты на минуту.
  Тяжелые, похожие на пасть ужасного зверя, огромные ворота заскрежетали,
  Я не мог поверить, что вижу его. Вот он уже обнимает меня, жмет мою руку и говорит:
  - Привет, Гвоздь.
  - Здравствуй, Ганс...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"